Джекобс Уильям Уаймарк - Суеверие спасло!

В. В. Джекобс.
Суеверие спасло!

-- Все люди суеверны! -- сказал ночной сторож, обращаясь с целым рядом ласкательных эпитетов к одноглазой черной кошке. -- Если бы эта черная кошка утащила ужин кое у кого из моих знакомых, они, наверное, поступили бы весьма безрассудно и поплатились бы за это.

Оп погладил кошку и задумался.

-- Они бросили бы ее в воду, -- продолжал он мечтательно, -- и стали бы кидать в нее камнями, пока она не пошла бы ко дну... Я уже сказал вам, что все люди суеверны, а кто не склонен к этому, должен послужить в ночных сторожах некоторое время: они живо бы изменились! Я знал одного человека, который убил черную кошку, и после этого в течение всей своей жизни, каждый раз, как выпивал лишнюю рюмку, видел ее тень. Вся жизнь его была испорчена!

Он опять погладил кошку.

-- Я оставил свой ужин только на минуту, пока сбегал в "Воловью Голову", -- сказал он, медленно набивая свою трубку, -- и думал, что поставил его на такое место, где его нельзя было достать. И вот -- не угодно ли?..

Он в нерешительности посмотрел на кошку, потом встал и со вздохом прошелся два раза по молу.

-- Суеверие хорошо и прилично в меру, -- заметил он, снова садясь на свое место: -- но, конечно, как и во всем, некоторые люди переходят границу и готовы поверить всему! Это люди с слабыми нервами, и, если вы никуда не спешите, я расскажу про моего товарища, Билля Бертеншо. Он явится живим подтверждением моих слов.

II.

Мать Билля была суеверна еще до его рождения и всегда знала о смерти своих знакомых, которые, являясь к ней ночью после этого несчастья, сообщали ей о нем громкими стуками в стену. Один только раз она ошиблась. Дело было ночью. Послышались стуки, и она стала называть имена тех, кто, по ее расчету, должен был бы умереть. Только что она насчитала семь смертей, как вдруг узнала, что это ее сосед вздумал развешивать у себя картины в три часа утра. И узнала она об этом только потому, что он случайно попал молотком в ноготь большого пальца вместо гвоздя.

Когда Билль вырос, он поступил на корабль и сделался неимоверно суеверным. Он долго плавал со своим приятелем Сайлесом Венчем, и их разговоры были до того несуразны, что некоторые из их товарищей стали бояться оставаться ночью одни на палубе.

Сайлес был тщедушный на вид, с длинным-предлинным лицом и на все смотрел с самой мрачной стороны. Ему ничего не стоило увидеть привидение, и бедный Бен Хогинс целую неделю проспал на полу из-за того, что Сайлес увидел у него в койке привидение с перерезанным горлом. В конце-концов Хогинс дал Сайлесу полдоллара и галстук, чтобы тот поменялся с ним койкой.

Когда Билль Бертеншо бросил море и женился, он совершенно потерял Сайлеса из вида, и единственное воспоминание, сохранившееся у него о нем, был клочок бумаги, на котором они оба собственной кровью подписали торжественное обещание после смерти немедленно явиться к оставшемуся в живых товарищу. Биль согласился на этот уговор после хорошего ужина, но потом в течение многих лет, когда ему в голову приходила мысль, что Сайлес может умереть раньше его, у него мороз пробегал по коже. А от мысли, что, пожалуй, он, а не Сайлес умрет первый, он весь холодел от ужаса.

Билль был очень хорошим мужем, когда был трезв, но он получал два фунта в неделю, а когда на эти деньги приходится содержать только одну жену, совершенно естественно начать пить. Миссис Бертеншо придумывала всевозможные способы, чтобы излечить мужа от его слабости, но ничего не помогало. Билль тоже сознавал весь вред, причиняемый ему вином, и также думал о том, как бы избавиться от своего недостатка. Оп предложил однажды, чтобы жена выливала на него ведро холодной воды всякий раз, когда он возвращался домой не в своем виде. Она раз попробовала исполнить его желание, но так как ей пришлось остальную часть ночи провести на заднем дворе, то в другой раз она уже не повторяла своего опыта.

С годами Билль стал еще больше пить и даже начал продавать мебель, чтобы было на что покутить. При этом он жаловался жене, что неуютная обстановка его дома гонит его в таверну.

Как раз, когда обстоятельства Билля были как нельзя хуже, Сайлес Венч вернулся из плаванья и, узнав адрес Билля, зашел навестить его. Была суббота и, конечно, Билля не было дома, но его жена попросила Сайлеса войти и, взяв второй стул из кухни, пригласила его сесть.

Сначала Сайлес был очень любезен, но, оглядев комнату и увидев ее пустоту, он слегка кашлянул и сказал:

-- Я думал, что Билль живет хорошо.

-- Совершенно верно, -- ответила миссис Бертеншо.

Сайлес Венч опять кашлянул.

-- Вероятно, он любит простор, чтобы было где повернуться? -- спросил он, оглядываясь.

Миссис Бертеншо смахнула слезу и, зная, что Сайлес был старым другом ее мужа, придвинула к нему свой стул и рассказала, в чем дело.

-- Лучшего мужа, когда он трезв, и желать нельзя, -- закончила она, вытирая глаза, -- он готов был бы дать мне все, если бы мог!

У Сайлеса лицо вытянулось еще больше.

-- Видите ли, -- сказал он, -- мне не совсем повезло, и я надеялся, что Билль даст мне взаймы сколько-нибудь, пока я не выйду из затруднительного положения.

М-с Бертеншо покачала головой.

-- Во всяком случае, мне хотелось его дождаться, -- продолжал Сайлес. -- Мы были большими друзьями одно время, и я ему оказал много услуг. Когда можно его видеть наверное?

-- Во всякое время после полуночи, -- сказала м-с Бертеншо; -- но вам лучше не оставаться. Видите ли, так как он будет не в себе, то может принять вас за ваше привидение, вспомнив ваше обещание, и, пожалуй, испугается до смерти. Он часто об этом говорил.

Сайлес Венч посмотрел на нее задумчиво.

-- А почему бы ему и не принять меня за мое привидение? -- проговорил он наконец; -- маленькое потрясение может послужить ему на пользу! И, если уж на то пошло, почему бы мне не притвориться собственным привидением и не остеречь его против пьянства?

М-с Бертеншо пришла в такое волнение от этой мысли, что едва могла выговорить слово; но, несколько раз повторив, что она ни за что на свете не допустит чего-либо подобного, она уговорилась с Сайлесом, что тот придет около трех часов ночи и торжественно предостережет ее мужа. Она дала Сайлесу ключ от входной двери, и Сайлес сказал, что он придет с мокрыми волосами и шапкой, как будто он утопленник.

-- Я очень признательна вам, что вы так бескорыстно подвергаете себя такому большому беспокойству, -- сказала м-с Бертеншо, когда гость встал, собираясь уйти.

-- Помилуйте, -- ответил Сайлес, -- это не в первый и, вероятно, не в последний раз, что мне приходится, хотя и с некоторым для себя неудобством, оказывать услуги моим ближним. Мы все должны помогать друг другу по мере сил.

-- Но помните, если он догадается -- я тут ни при чем. Может быть даже будет естественнее, если я притворюсь, что вас не вижу.

-- Пожалуй, что так будет лучше, -- согласился Сайлес, останавливаясь у дверей. -- Все, что я прошу вас -- это спрятать кочергу и все, что может попасться ему под руку. И помажьте замок маслом, чтобы ключ не скрипнул.

М-с Бертеншо заперла за ним дверь и, оставшись наедине, предалась своим размышлениям. Единственное, что ее утешало, была мысль, что Билль наверное будет в таком виде, что поверит всему, имеющему отношение к привидениям.

III

Был уже первый час ночи, когда два товарища доставили Билля домой. Он был в воинственном настроении и, предложив всем по очереди вступить с ним в единоборство, ударил кулаком стену, которая очутилась на его дороге. Затем, спотыкаясь, добрался до своей постели. Меньше, чем через десять минут он уже крепко спал; бедная м-с Бертеншо, тщетно попытавшись бодрствовать, также уснула.

Она проснулась внезапно от какого-то звука, от которого у нее кровь застыла в жилах. Это был ужаснейший стон, какой ей когда-либо приходилось слышать. Подняв голову, она увидела Сайлеса Венча, стоявшего в ногах постели. Оп вымазал себе лицо и руки светящейся краской; шапку он сдвинул на затылок, и мокрые космы волос падали ему на глаза. На минуту сердце у м-с Бертепшо замерло, но она вся похолодела, когда снова раздался тот же ужасный стон. Он, казалось, несся из пустоты и, постепенно усиливаясь, переходил в крик. Но Билль продолжал спать невинным сном младенца. Сайлес простонал еще два раза а затем, нагнувшись над кроватью, уставился на спящего, не веря глазам своим.

-- Попробуйте взять тоном выше! -- прошептала м-с Бертешпо.

Сайлес попробовал, но вдруг с ним случился такой припадок кашля, от которого должны были бы проснуться мертвые. Билль не двинулся.

-- Теперь несколько ниже, -- посоветовала м-с Бертеншо.

Сайлес строго посмотрел на нее.

-- Да вы что это? -- сказал он строго, -- вы думаете, что я сирена, что ли?

Он остановился на минуту и вдруг вскрикнул так, что ничто живущее на земле не могло не услышать его; даже Билль забеспокоился; оп повернулся к жене и заговорил.

-- Ты слышишь? -- спросил он.

М-с Бертеншо притворилась спящей, и Билль только что собрался повернуться и заснуть, как Сайлес снова застонал. Билль привскочил и сел на кровати, как ужаленный. Едва он заметил Сайлеса у ног постели, у него вырвался громкий крик ужаса и он снова повалился, стараясь натянуть себе на голову все простыни и одеяло. Тогда уже м-с Бертеншо закричала в свою очередь и попыталась вернуть себе хоть часть простыни, но Билль решил, что ее тянет привидение, и еще крепче ухватился за простыню.

-- Билль! -- сказал Сайлес Венч замогильным голосом.

Билль брыкнул ногой и завозился на постели, точно хотел пробить себе отверстие через нее.

-- Билль! -- повторил Сайлес, -- отчего ты мне не отвечаешь? Я пришел со дна Тихого океана навестить тебя. Разве у тебя ничего нет сказать мне?

-- Прощай! -- сказал Билль голосом, заглушенным простынями.

Сайлес опять застонал и Билль, от испуга совсем протрезвившийся, весь задрожал.

-- Как только я умер, -- продолжал Сайлес, -- я вспомнил свое обещание, данное тебе. "Билль тебя ждет!" -- сказал я себе, и вместо того, чтобы спокойно лежать на дне океана, я очутился здесь.

-- Это... большое внимание... с твоей стороны... Сайлес, -- пробормотал Билль, но ты всегда был внимателен. Прощай!..

Раньше, чем Сайлес успел ответить, м-с Бертеншо, которой удалось вернуть себе часть одеяла, решила, что ей пора вставить и свое слово.

-- Господи, Билль, -- сказала она. -- Что это тебе вздумалось разговаривать самому с собой? Приснилось тебе, что ли, что-нибудь?

-- Приснилось? -- вскричал несчастный Билль, схватив ее за руку и сжав так, что она чуть не закричала. -- Я очень хотел бы, чтобы это был сон. Разве ты его не видишь?

-- Кого? Кого мне видеть?

-- Привидение! -- ответил Билль шепотом, полным ужаса: -- привидение моего старого приятеля Сайлеса Венча, благороднейшего человека...

-- Что ты говоришь?! -- прервала его м-с Бертеншо. -- Тебе приснилось. А что касается до "благороднейшего", то ты мне говорил...

-- Шш... -- прошептал Билль. -- Я ничего не говорил. Клянусь, что ничего не говорил!

-- Повернись на другой бок и засни, -- сказала его жена, -- а то спрятал себе голову под одеяло, точно ребенок, который боится темноты! Ничего нет, я тебе говорю. Посмотри!

Билль поднял голову и взглянул, но тотчас же испустил громкий вопль и скрылся под одеяло.

-- Ну, как тебе угодно, -- сказала его жена. -- Если тебе нравится думать, что здесь привидение, и разговаривать с ним, пожалуйста, продолжай.

Она повернулась к стене и притворилась, что заснула. Через минуту Сайлес опять заговорил тем же глухим голосом.

-- Билль!

-- А?

-- Она не может меня видеть, она не может слышать меня, но я все-таки здесь. Посмотри!

-- Я видел, -- сказал Билль из-под одеяла.

-- Мы всегда были добрыми товарищами, Билль, -- продолжал Сайлес; -- много раз мы с тобой плавали, а теперь вот я лежу на дне Тихого океана, а ты покоишься в теплой и удобной постели. Я должен был придти к тебе по обещанию, но кроме того, с тех пор, как я утонул, мои глаза открылись на многое. Билль, твое пьянство ведет тебя верной дорогой к смерти! Ты не должен прикасаться ни к одной капле пива, вина или водки во всю твою жизнь. Слышишь?

-- Даже... и в виде лекарства нельзя? -- спросил Билль, приподняв немного одеяло, чтобы его можно было лучше расслышать.

-- Ни в виде лекарства, ни в другом виде! -- ответил Сайлес, -- даже с Рождественским пудингом нельзя. Подними твою правую руку и поклянись тенью твоего бедного товарища Венча, покоящегося на дне океана, что ты не проглотишь ни одной капли!

Билль Бертеншо поднял руку и поклялся. Затем он стал ждать, что будет дальше.

-- Если ты когда-нибудь преступишь свою клятву, если ты выпьешь хотя бы одну чайную ложку, я опять к тебе явлюсь, но уже в тот раз ты последуешь за мной. Никто не может увидеть меня два раза и остаться в живых.

У Билля выступил холодный пот.

-- И вот еще, что я хотел тебе сказать, -- продолжал Сайлес: -- я оставил после себя вдову и, если никто ей не поможет, она умрет с голоду.

-- Бедная, -- вздохнул Билль, -- несчастная!..

-- Если бы ты умер раньше меня, -- продолжал Сайлес, -- я позаботился бы о твоей жене.

Билль ничего не ответил.

-- Я бы ей давал пятнадцать шиллингов в неделю.

-- Сколько? -- спросил Билль, чуть не высунув голову из-под одеяла, между тем как его жена вся горела от негодования и гнева.

-- Пятнадцать шиллингов, -- повторил Сайлес тем же страшным голосом. -- Тебе будет легко их потратить на это доброе дело, если не будешь пить.

-- Я... я пойду и навещу ее!

-- Я тебе запрещаю даже и близко подходить к ее дому! -- прервал его Сайлес. -- Посылай деньги по почте каждую неделю на улицу Шап, No 15. Подними руку и поклянись, как в первый раз!

Билль сделал, как ему было сказано, и с ужасом прослушал еще три стона.

-- Прощай, Билль! -- сказал затем Сайлес. -- Прощай! Я должен возвратиться на дно океана. Пока ты свято будешь исполнять обе клятвы, я там и останусь. Если же ты нарушишь хоть одну из них, или посетишь мою бедную жену, я снова явлюсь тебе. Прощай! Прощай! Прощай!

После довольно долгого молчания, Билль наконец отважился выглянуть из-под одеяла и удостоверился, что привидение исчезло. Он пролежал часа два, повторяя адрес, данный Сайлесом, чтобы не забыть его, и только под утро мирно заснул. Жена его не сомкнула глаз ни одну минуту и, лежа в постели, вся дрожала от негодования, размышляя а том, как ее одурачили.

IV.

Утром Билль все ей рассказал; затем он пошел в кухню и со слезами на глазах вылил целый маленький бочонок пива в раковину. Первые два или три дня у него была такая жажда, что он отдал бы пол-жизни за глоток пива или водки, но через некоторое время жажда исчезла и затем, как и все непьющие, он вооружился против вина, называя его не иначе, как смертельным ядом.

Первое, о чем Билль позаботился, когда получил свое жалованье в пятницу, -- это послать денежный перевод на улицу Шап, -- к великой досаде м-с Бертеншо, которая даже заплакала от злости, но должна была объяснить свои слезы головной болью. У нее голова болела каждую пятницу в течение целого месяца и Биллю, который чувствовал себя несравненно крепче и лучше, было искренне жаль ее.

К тому времени, как был послан шестой почтовый перевод, от м-с Бертеншо остались одни кости да кожа, -- до того она мучилась, представляя себе, как Сайлес Венч тратит их деньги. Но сознаться во всем Биллю она не смела по двум причинам: во-первых, потому, что она не хотела, чтобы он опять начал пьянствовать; а во-вторых, она боялась, что Билль не простит ей, когда узнает, как она его обманула. Однажды она лежала с открытыми глазами, обдумывая, как ей быть, -- как вдруг ее осенила блестящая мысль. Чем больше она в нее углублялась, тем больше она ей нравилась, но она долго не смела приступить к исполнению своего плана. Несколько раз она поворачивалась и смотрела на Билля, прислушиваясь к его дыханию; наконец, дрожа всем телом от волнения и страха, она решилась попробовать и закричала пронзительным голосом:

-- Он высылал их вам! Он высылал их вам!

-- Ч-что случилось? -- спросил Билль просыпаясь.

М-с Бертеншо не обратила на него ни малейшего внимания.

-- Он высылал их вам, -- закричала она опять, -- каждую пятницу высылал аккуратно! О, не являйтесь ему опять.

Билль только что собрался спросить, не сошла ли она с ума, но тут у него вырвался громкий крик, и он исчез под одеялом.

-- Произошло какое-то недоразумение, -- сказала м-с Бертеншо таким голосом, что ее легко можно было бы услышать сквозь полдюжины одеял. -- Наверное, перевод затерялся на почте... Наверное!

Она помолчала несколько секунд, затем продолжала:

-- Хорошо, -- сказала она, -- я сама их буду приносить каждую пятницу... Нет, Билль не придет, я вам обещаю...

-- Благодарю вас, мистер Венч! -- сказала она наконец очень громко. -- Благодарю вас. Прощайте! Прощайте!

Она начала успокаиваться, хотя по-временам у нее все еще вырывались слабые всхлипывания, к которым женщины обыкновенно прибегают, когда они хотят перестать плакать и не могут. Но, понемногу, она совсем затихла, и тогда из-под одеяла раздался хриплый голос:

-- Исчез?

-- Ах, Билль! -- воскликнула она, -- я видела привидение.

-- Оп исчез? -- спросил Билль опять.

-- Да, -- ответила его жена с дрожью. -- Ах, Билль, привидение стояло в ногах постели, со светящимся лицом и руками, с мокрыми волосами на лбу. Ты знаешь, его жена не получила денег за эту неделю, но так как он думал, что произошла какая-нибудь ошибка, то явился мне, а не тебе. Я должна относить ей деньги сама.

-- Да, я слышал, -- ответил Билль, -- и вот что: если ты их потеряешь, или вообще что-нибудь с ними случится, то скажи мне сейчас же! Слышишь? -- сейчас же!

-- Хорошо, Билль, хорошо!

-- В следующий раз, когда тебе скажут, что человеку являются привидения, ты, может быть, поверишь?

-- Еще бы! -- согласилась она.

На следующее утро Билль отдал ей пятнадцать шиллингов, также делал он и во все следующие пятницы.

* * *

И вот почему, когда другие женщины должны довольствоваться рассматриванием новых шляп и платьев в окнах магазинов, м-с Бертеншо может их носить!

-----------------------------------------------------------------------------------

Источник текста: Иллюстрированное приложение к газ. Новое время, 9 мая 1907 г., No 11190.