Алтайская деревня переживаетъ тяжелое время: неурожаи двухъ послѣднихъ лѣтъ во многихъ селеніяхъ вызвали проявленіе острой нужды, въ сопровожденіи ея обычныхъ спутниковъ -- голодовка менѣе обезпеченныхъ, различныя формы тяжелыхъ заболѣваній, какъ цынга, тифъ и пр. Такого "труднаго" года населеніе не помнитъ съ того времени, когда въ 1867--68 г.г. были поражены голодомъ южныя волости Алтайскаго округа.
Признаки надвигающейся бѣды начали наблюдаться еще съ зимы, въ этомъ году въ степяхъ почти безснѣжной, и тогда уже во многихъ вызывали тревожныя опасенія, все возроставшія при весенней засухѣ и достигшія высшаго напряженія въ половинѣ іюня, когда хлѣбъ началъ "горѣть" и когда, кагалось, достаточно было одного -- двухъ хорошихъ дождей, чтобы хоть немного поправить дѣло и предотвратить новый неурожай. Но дождя не было, и день за днемъ проходилъ въ напряженномъ ожиданіи и мучительной тревогѣ.
Вотъ въ этотъ-то именно моментъ, откуда-то, съ самаго дна деревенской жизни, вдругъ темной волной поднялось что-то почти стихійное и съ грознымъ шумомъ прокатилось по всему краю, достигнувъ его отдаленныхъ уголковъ, чтобы чрезъ нѣкоторое время вновь упасть, затихнуть столь же быстро и внезапно, какъ и возникло. Деревня, еще вчера столь бурная и шумная, снова приняла прежній видъ, подавленный и угрюмый.
Я говорю о томъ движеніи, которое было направлено противъ машиннаго маслодѣлія, этой новой отрасли крестьянскаго хозяйства въ округѣ, какъ и вообще въ Сибири, и которое выразилось въ рядѣ чрезвычайно своебразныхъ явленій. Крестьянскія общества вдругъ охватило массовое стремленіе въ закрытію маслодѣльныхъ заводовъ, о чемъ составлялись общественные мірскіе приговоры, какъ и о запрещеніи продавать на заводы молоко, держать на квартирѣ маслодѣловъ и пр. Во многихъ деревняхъ общества потребовали, чтобы не только были закрыты заводы, но и маслодѣлы-хозяева и мастера оставили бы немедленно селенія. Нежеланіе подчиниться такому требованію со стороны маслодѣловъ вызывало принудительное изгнаніе ихъ, сопровождавшееся избіеніемъ и другими видами насилія. Многіе заводы подверглись полному разгрому и уничтоженію, еще большее количество ихъ было закрыто временно. Разгромамъ предшествовали разнообразныя легенды, съ жадностью воспринимавшіяся тревожно-настроеннымъ населеніемъ и съ удивительной быстротой разносившіяся по краю. Всѣ эти легенды, а ихъ было много, вращались неизмѣнно около того вреда, какой наносится коварными пришлецами въ деревню -- маслодѣлами крестьянскому хозяйству; главная же и особенно убѣдительная заключалась въ томъ, что засуха вызвана маслодѣлами, которые "отводятъ тучи": "самъ,-- разсказывали крестьяне,-- сидитъ на заводѣ вечеромъ, да книжку читаетъ, а хозяйка его (жена маслодѣла) выйдетъ на крыльцо, поглядитъ на небо, махнетъ платкомъ -- тучи-то. и отнесетъ отъ деревни..." Легенда эта, въ разнообразнѣйшихъ варіаціяхъ, со всевозможными подробностями, указаніями мѣстъ дѣйствія и именъ свидѣтелей, передавалась изъ устъ въ уста и принимала въ глазахъ деревенскаго жителя значеніе почти реальнаго факта. Всякая случайность, неловко брошенное слово -- все истолковывалось въ опредѣленномъ смыслѣ, указывающемъ на вредоносность маслодѣловъ и употребляемыхъ ими машинъ и инструментовъ. Движеніе это тогда же, на мѣстѣ получило характерное названіе "молочныхъ бунтовъ" и, по своей внезапности, дикости и жестокости, можетъ быть поставлено въ рядъ съ такими печальными явленіями народной жизни послѣднихъ десятилѣтій, какъ всѣмъ памятные "антиеврейскіе безпорядки", "дифтеритные" и "холерные бунты" и пр. Тутъ лишь формы иныя, иные, разумѣется, и размѣры самаго движенія.
Въ настоящее время страсти, вспыхнувшія съ такой силой, уже давно улеглись, затихли. Сами участники "бунтовъ" говорятъ о происходившемъ еще такъ недавно спокойно, какъ о чемъ-то далекомъ, а пожалуй, и чуждомъ имъ... Это не ослабляетъ, разумѣется, интереса къ самому явленію, тѣмъ болѣе, что нѣтъ никакихъ гарантій, что то же движеніе не возникнетъ вновь, въ слѣдующій же годъ, въ особенности, если на Алтаѣ опять будетъ неурожай, что весьма вѣроятно.
Что же, однако, случилось? Что вызвало спокойную до того алтайскую деревню на всѣ тѣ факты произвола и насилія, какими характеризуется движеніе противъ машиннаго маслодѣлія? Такіе вопросы тѣмъ необходимѣе, что само по себѣ маслодѣліе, казалось бы, весьма выгодно для алтайскаго крестьянина, въ хозяйствѣ котораго скотоводство играетъ такую видную роль, а потому злобное отношеніе населенія къ новому, повышающему его экономическое благосостояніе промыслу, отношеніе, доходящее до желанія совершенно уничтожить его, является, на первый взглядъ, по малой мѣрѣ неожиданнымъ и не мотивированнымъ.
Нѣтъ сомнѣнія, что въ данномъ случаѣ, какъ и вообще во всѣхъ сколько-нибудь крупныхъ общественныхъ явленіяхъ, сказалась не одна какая-нибудь причина, а рядъ ихъ, изъ которыхъ воздѣйствіе однѣхъ было сильнѣе и замѣтнѣе, другія же вліяли: болѣе слабо или скрыто, почему и менѣе бросаются въ глаза, и вскрытіе ихъ требуетъ болѣе близкаго знакомства съ фактическимъ положеніемъ дѣла.
Я очень далекъ отъ мысли взять на себя трудную задачу отвѣтить на поставленные выше вопросы во всей ихъ полнотѣ, такъ какъ для этого требовался бы гораздо большій фактическій матеріалъ, чѣмъ тотъ, какимъ я располагаю въ данный моментъ. Я предполагаю только представить вниманію интересующихся нѣкоторые факты и соображенія, которые устраняютъ, по моему мнѣнію, кажущееся внутреннее-противорѣчіе массоваго движенія алтайской деревни въ сторону закрытія и уничтоженія заводовъ, являющихся для нея источникомъ матеріальныхъ выгодъ. Это кажущееся противорѣчіе является особенно страннымъ именно теперь, когда часть населенія той же алтайской деревни голодаетъ, и для него каждая копѣйка дорога.
Мнѣ пришлось посѣтить нѣсколько маслодѣльныхъ заводовъ, какъ во время движенія, когда по близости производились уже разгромы заводовъ, и деревенскіе жители были особенно чутко настроены и прислушивались къ каждому долетавшему извнѣ слову съ напряженнымъ вниманіемъ, такъ и слѣдомъ за его окончаніемъ, когда бурлившія передъ тѣмъ и ломавшія все на своемъ пути страсти уже успокоились и затихли. Это непосредственное знакомство съ маслодѣльными заводами и отношеніями къ нимъ крестьянскаго населенія позволило мнѣ уяснить себѣ нѣкоторые факты, казавшіеся до того не имѣющими подъ собой сколько-нибудь серьезной подкладки.
Но прежде чѣмъ обратиться къ главному предмету моего письма -- выясненію нѣкоторыхъ условій возникновенія "молочныхъ бунтовъ",-- я нахожу необходимымъ дать общую характеристику машиннаго маслодѣлія на Алтаѣ, этой отрасли крестьянскаго хозяйства, едва лишь возникшей въ краѣ, но уже успѣвшей возбудить къ себѣ столь рѣзко отрицательное отношеніе въ той именно средѣ, которая, повидимому, всего болѣе въ ней заинтересована. Безъ такого предварительнаго ознакомленія съ постановкой маслодѣлія и его короткой, но поучительной исторіей не будетъ ясно и отношеніе къ нему крестьянства.
Возникновеніе машинной обработки молочныхъ продуктовъ и изготовленіе экспортнаго сливочнаго масла на Алтаѣ, какъ и вообще въ Сибири,-- фактъ всего лишь вчерашняго дня. До 1893 года въ Сибири вообще, а до 1896 г. въ Алтайскомъ округѣ не было, насколько извѣстно, ни одного молочнаго сепаратора, ни одного завода для приготовленія сливочнаго масла, которое предназначалось бы не на мѣстный рынокъ. Только съ проведеніемъ въ Сибирь желѣзнаго пути, связавшаго эту страну непрерывнымъ паровымъ сообщеніемъ съ остальной Россіей и черезъ нее съ Западной Европой, устанавливается на сибирской почвѣ первый молочный сепараторъ, устраивается первый маслодѣльный заводъ, работающій непосредственно на внѣшній рынокъ. По мѣрѣ того, какъ дорога прокладывается внутрь страны, проникаетъ туда все дальше и машинное маслодѣліе и въ немного лѣтъ достигаетъ колоссальныхъ размѣровъ. Вотъ нѣкоторые факты, характеризующіе эту сторону дѣла:
вывезено изъ Сибири: сливочнаго масла:
въ 1894 году -- 400 пудовъ.
" 1896 "-- 6.000 "
" 1896 " --16.699 "
" 1897 "-- 72.578 "
" 1898 " -- 174.426 "
" 1899 " -- 314.613 "
" 1900 " -- 1.084.799 "
Въ 1900 г. изъ вывезеннаго по Сибирской желѣзной дорогѣ сливочнаго масла 1.020.000 п. пошли непосредственно на заграничные рынки, главнымъ образомъ въ Лондонъ и Копенгагенъ, и лишь остальное количество, т. е. около 65.000 пудовъ, поступило на внутренніе рынки Европейской Россіи -- Одессу, Москву, Петербургъ {"Сиб. Жизнь", 1901 г., No 223 отъ 14 октября.}. По даннымъ А. Мур--цева, причисляющаго къ западно-сибирскимъ губерніямъ и областямъ два уѣзда Пермской и Оренбургской губ.-- Шадринскій и Челябинскій, въ 1900 г. на заграничные рынки вывезено сибирскаго сливочнаго масла 1.100.000 пуд., а въ 1901 г. ожидается вывозъ въ 1.800.000 п. {А. Мур--цевъ: "Сибирскіе молокане", "Рус. Вѣд.", No 313 отъ 19 ноября 1901 г.}. Маслодѣльные заводы, говоритъ онъ, растутъ "какъ грибы"; частныя предпріятія втягиваютъ "лицъ самыхъ разнообразныхъ состояній и профессій: дворянъ, отставныхъ чиновниковъ, купцовъ, мѣщанъ, зажиточныхъ крестьянъ, ссыльно-поселенцевъ, евреевъ, киргизъ". Число маслодѣленъ въ Тобольской и Томской губерніяхъ, въ Акмолинской области, въ Челябинскомъ и Шадринскомъ уѣздахъ достигаетъ 1.200. "Движеніе, начавшись Тобольской губерніей, охватило уже Алтай, перешло въ Акмолинскія степи, подбирается къ Минусинскому уѣзду Енисейской губерніи".
Таково положеніе маслодѣлія вообще въ Сибири. Теперь посмотримъ, что представляетъ собой въ этомъ отношеніи Алтайскій округъ
Я уже сказалъ, что первый маслодѣльный заводъ былъ открытъ здѣсь въ 1896 г. Въ томъ же году устроено было еще два завода, въ 1897 г.-- четыре, въ 1898--одиннадцать, въ 1899--тридцать четыре, въ 1900 г.-- сто восемьдесятъ пять. Въ настоящее время въ Алтайскомъ округѣ свыше 300 маслодѣльныхъ заводовъ, переработывающихъ до 4.000.000 пудовъ молока {"Рус. Вѣд.", No 307 отъ 6 ноября 1901 г., кор. изъ Барнаула.}. Заводы проникаютъ въ самые глухіе уголки Алтая, захватывая своею дѣятельностью все большее количество лицъ. Лѣтомъ истекшаго года мнѣ приходилось встрѣчать ихъ не только по глухимъ русскимъ заимкамъ, за границей крестьянскихъ волостей, въ лѣсахъ, но и среди инородцевъ, едва отставшихъ отъ звѣроловческаго быта и перешедшихъ къ осѣдлости и примитивному земледѣлію. Даже въ инородческомъ районѣ горнаго Алтая уже можно найти не мало сепараторовъ не только у русскихъ -- заимочниковъ и переселенцевъ, но и у инородцевъ -- кочевниковъ, еще сохранившихъ первобытный образъ жизни. Такъ, "въ самомъ сердцѣ Алтая", какъ выражаются сами инородцы, въ Кеньгѣ, гдѣ еще въ 1897 г. калмыки не имѣли даже представленія о какомъ-либо молочномъ хозяйствѣ, уже дѣйствуетъ маслодѣльный заводъ калмыка Аргамая Кульджинова. И это среди корьевыхъ и войлочныхъ юртъ-шалашей, въ которыхъ живутъ алтайскіе калмыки, не знающіе избы.
Маслодѣльная горячка, проникнувъ въ Сибирь, развивается тутъ съ страшной быстротой, не позволяя пока предугадывать, гдѣ ея конецъ. Вотъ еще нѣсколько фактовъ, характеризующихъ эту сторону занимающаго насъ явленія.
Въ истекшее лѣто пароходы, работающіе по р. Оби ниже ея пересѣченія Сибирской желѣзной дорогой у Ново-Николаевска, были заняты главнымъ образомъ перевозкой сливочнаго масла изъ Барнаульскаго и Бійскаго уѣздовъ въ Ноцо-Николаевскъ, гдѣ одно время его скопилось такое количество, для перевозки котораго безъ задержки желѣзная дорога оказалась неподготовленной, не смотря на то, что для перевозки сибирскаго масла министерствомъ было заказано 1.000 особыхъ вагоновъ-ледниковъ. Въ части Алтайскаго округа, какъ я уже говорилъ, настоящій голодъ, въ другихъ мѣстахъ населеніе страдаетъ отъ дороговизны хлѣба {Почти на дняхъ мѣстными газетами "Сибир. Жизнью" и "Вост. Об." сообщался такой фактъ: ямщики с. Поперечный Искитимъ, Томскаго уѣзда, менѣе другихъ пострадавшаго отъ неурожая, "жалуются, что имъ въ ночное время опасно проѣзжать около дер. Зимникъ", такъ какъ жители ея "встрѣчаютъ на дорогѣ, останавливаютъ ямщиковъ, особенно тѣхъ, которые возятъ за прогоны, и отнимаютъ у нихъ какія есть деньги, говоря: "мы хочемъ ѣсть". "В. Об." No 275 отъ 16 декабря 1901 г.}, цѣны на который, какъ и на сѣно, поднялись до небывалой высоты. При всемъ томъ сельская торговля отличается большимъ оживленіемъ, такъ какъ требованія на нѣкоторые предметы -- разнообразную посуду, самовары, мануфактурный товаръ и пр. сильно повысились. Это объясняется присутствіемъ въ рукахъ сельскаго населенія относительно большого количества свободныхъ денегъ, выручаемыхъ отъ продажи молока, масла и пр. Спросъ на земледѣльческія орудія растетъ. Растетъ и спросъ на всевозможные предметы, необходимые при маслодѣліи, а въ нѣкоторыхъ пунктахъ, какъ въ Барнаулѣ, возникли даже небольшіе заводы для выдѣлки металлической посуды и другихъ предметовъ, употребляемыхъ на маслодѣльныхъ заводахъ. Все это вноситъ въ торговую среду оживленіе, которое находится какъ бы въ противорѣчіи съ переживаемымъ деревней острымъ бѣдствіемъ, вызваннымъ двухлѣтними неурожаями хлѣба и травъ.
Вообще, для тѣхъ, кто привыкъ видѣть въ деревнѣ нѣчто однородное, въ одинъ цвѣтъ окрашенное, современная деревня Западной Сибири и, въ частности, ея лучшей части -- Алтайскаго округа должна казаться чѣмъ-то страннымъ, исполненнымъ рѣзкихъ контрастовъ и прямо-таки парадоксовъ.
Въ самомъ дѣлѣ, какъ, повидимому, возможно соединить въ одной и той же картинѣ современнаго состоянія сибирской деревни небывалое, колоссальное движеніе въ одной изъ главнѣйшихъ отраслей деревенской промышленности -- въ молочномъ хозяйствѣ, оживленіе деревенской торговли, все увеличивающійся сбытъ сельскохозяйственныхъ орудій, шумъ и суету, вносимые всѣмъ этимъ въ деревню, гдѣ то и дѣло мелькаютъ невиданныя ранѣе и чуждыя деревенскому укладу фигуры наѣхавшихъ откуда-то дѣльцовъ и аферистовъ, добрая половина которыхъ нерусскаго происхожденія,-- это съ одной стороны, а съ другой -- неурожаи, недостатокъ хлѣба и сѣна, быстрый, пугающій населеніе ростъ цѣнъ на эти продукты, нужда, мѣстами самая настоящая, сопровождаемая всѣми свойственными ей ужасами, голодовка, болѣзни, безнадежное настроеніе, тоска и уныніе! Съ одной стороны, заготовка для голодающихъ хлѣба, сознаніе необходимости разсрочки платежа денежныхъ ссудъ и пр., а съ другой -- толки о новыхъ источникахъ податного обложенія, представляемыхъ маслодѣліемъ и вызываемымъ имъ оживленіемъ торговой дѣятельности.
Таковы въ общихъ чертахъ кажущіяся противорѣчія современной алтайской деревни.
Я уже упоминалъ, что до проведенія желѣзной дороги въ Сибири не было совсѣмъ маслодѣльныхъ заводовъ. Но сибирская деревня все-таки приготовляла коровье масло, и оно шло на рынокъ, отчасти даже заграничный -- въ Турцію и Грецію. Въ концѣ восьмидесятыхъ -- началѣ девяностыхъ годовъ на Алтаѣ, именно въ Барнаулѣ, жилъ даже спеціальный агентъ какой-то аѳинской торговой фирмы и въ обширныхъ размѣрахъ производилъ закупку алтайскаго масла для Греціи. Но подобные случаи единичны, и отпускъ сибирскаго масла заграницу былъ все-таки ничтожный, во 1-хъ, и во 2-хъ, оно по своимъ качествамъ имѣло мало общаго съ масломъ машиннаго производства: сибирскій крестьянинъ, вообще говоря, до послѣднихъ лѣтъ не имѣлъ представленія о сливочномъ маслѣ и изготовлялъ масло только изъ сметаны, такъ называемое топленое. По самымъ своимъ качествамъ, оно не могло разсчитывать на сколько нибудь серьезный вывозъ за границу, гдѣ требуется масло сливочное.
Другими словами, современное машинное маслодѣліе въ Сибири имѣетъ своего предшественника въ лицѣ примитивнаго производства топленаго масла; отличаясь отъ него во многомъ, оно не могло не столкнуться съ нимъ, какъ съ отсталой формой производства, осужденной въ силу своей отсталости на исчезновеніе или, въ лучшемъ случаѣ, на значительное измѣненіе пріемовъ.
Топленое масло изготовлялось въ гораздо болѣе скромныхъ размѣрахъ, чѣмъ сливочное экспортное масло въ настоящее время: всего въ годъ вывозилось не болѣе 500.000 пудовъ, тогда какъ отпускъ сливочнаго масла въ истекшемъ году ожидался въ размѣрѣ 1.800.000 пудовъ, т. е. почти въ три съ половиной раза больше. Эта разница будетъ казаться еще разительнѣе, если для сравненія взять не количество того и другого продукта, а его рыночную стоимость: при средней цѣнѣ экспортнаго сливочнаго масла въ 10 р. и топленаго въ 6 р. пудъ, годовой отпускъ перваго выразится въ 18 милліонахъ, второго же лишь въ 3 милліонахъ рублей, т. е. рыночная стоимость этого послѣдняго на мѣстѣ въ шесть разъ меньше, чѣмъ соотвѣтствующая стоимость сливочнаго масла.
Различіе въ производствѣ масла прежде и теперь не ограничивается одной количественной стороной, но идетъ гораздо глубже, захватывая многія стороны деревенской жизни, и мнѣ хотѣлось бы указать здѣсь на нѣкоторыя его черты, такъ какъ это можетъ отчасти выяснить, кто именно въ деревнѣ заинтересованъ въ сохраненіи прежнихъ пріемовъ производства -- "по старинкѣ" -- и тѣмъ самымъ становится въ отрицательное отношеніе къ новымъ пріемамъ и формамъ промысла.
Пріемы приготовленія топленаго масла освящены стариной: какъ при "старикахъ" и "дѣдушкахъ" разливали молоко по вонючимъ крынкамъ, квасили его, собирали прогорклую сметану и сбивали изъ нея масло, которое затѣмъ перетапливали, а кислое молоко выливали на пойло скоту, такъ точно дѣлаетъ и теперь алтайская женщина, не отступая ни на Іоту отъ завѣщанныхъ сѣдою стариной образцовъ -- тѣ же горшки и крынки, ежедневно выпариваемые въ печи, тѣ же кадушки прогорклой и грязной сметаны и пр., что и въ далекомъ прошломъ. Съ теченіемъ времени увеличились размѣры производства, но его пріемы оставались неизмѣнными, какъ неизмѣннымъ оставалось положеніе въ хозяйствѣ той деревенской женщины, которая какъ бы осуждена была большую часть года съ ранняго утра до поздней ночи "топтаться около горшковъ", не оставлявшихъ ей ни минуты свободнаго времени, которое не было бы поглощено другими хозяйственными заботами.
"Накапливаютъ" масло съ весны до осени, а въ началѣ эимы оно сбывается на многочисленныхъ въ Зап. Сибири сельскихъ и городскихъ ярмаркахъ или же продается дома скупщикамъ-торгашамъ, которые отъ себя уже перепродаютъ его болѣе крупнымъ торговцамъ. Отъ сельскихъ торгашей и бъ мелкихъ ярмарокъ масло попадаетъ на крупныя ярмарки въ г.г. Ишимѣ, Ирбитѣ и др. и уже оттуда расходится по рынкамъ Европ. Россіи.
Чтобы собрать по рѣдко разбросаннымъ въ Сибири деревнямъ 1/2 милліона пудовъ масла, нуженъ трудъ большого числа лицъ, каковыми и являются различные скупщики, шныряющіе по деревнямъ, торговцы-прасолы и пр. При новомъ производствѣ всѣ такіе скупщики, принадлежащіе большей частью къ зажиточнымъ крестьянамъ, уже оторвавшимся отъ земледѣльческаго труда, потеряли привычный заработокъ и въ силу этого не могли не стать въ отрицательное отношеніе къ измѣнившимся условіямъ производства и сбыта Масла. Въ молочныхъ "недоразумѣніяхъ" эти лица сыграли свою роль, возстановляя населеніе противъ "молоканокъ", какъ на Алтаѣ называютъ повсемѣстно сепараторы, стараясь скомпрометировать въ его глазахъ необычные и невѣдомые ранѣе пріемы обработки молока на заводахъ.
Не безразличнымъ въ разсматриваемомъ отношеніи является и тотъ фактъ, что продажа крестьянами топленаго масла обыкновенно производится въ началѣ зимы, т. е. въ то именно время, когда взыскиваются подати, почему значительная часть денегъ, выручаемыхъ крестьянами отъ этой продажи, очень недолго находится въ ихъ рукахъ, поступая въ подать сборщикамъ. Только крупныя хозяйства могли дѣлать значительныя сбереженія отъ продажи масла, у остальныхъ же эти деньги проходили незамѣтно, "между пальцевъ", какъ говорятъ сибиряки. Это также нельзя упускать изъ виду, когда рѣчь идетъ объ измѣненіяхъ, внесенныхъ въ производство масла его новыми пріемами.
Таковы нѣкоторыя особенности производства сибирской деревней топленаго масла и его сбыта: деревенская женщина гнулась и стонала подъ тяжестью изготовленія масла, сбытъ котораго привлекалъ къ себѣ много лицъ, уже выбивающихся изъ сѣрой крестьянской среды, а выручаемыя за него деньги уходили "между пальцевъ", главнымъ образомъ на уплату податей. Порядокъ этотъ сложился издавна, и ничто не нарушало его, никакое стороннее вліяніе на немъ не сказывалось,-- развѣ только пронесется надъ деревней эпизоотія и уничтожитъ половину скота, а то и весь поголовно. Но и это дѣло обычное, "Божье", а потому и не вносящее никакой донки въ общій складъ народнаго промысла.
Но вотъ прошла "чугунка" и пробила брешь въ несокрушимо, казалось, крѣпкихъ устояхъ деревенской гизни Сибири, деревенскаго хозяйства вообще, а въ частности хозяйства молочнаго. Черезъ эту брешь начали проникать въ деревню совершенно чуждые ея общему укладу люди и втягивать ея жителей въ свои личныя предпріятія; равныя это предпріятія, а въ числѣ другихъ и изготовленіе сливочнаго масла на вывозъ. Начали возникать заводы, покупавшіе не масло уже, а молоко; въ городахъ появились иностранныя торговыя конторы, принимающія сливочное масло во всякое время, раздающія въ домъ сепараторы на льготныхъ условіяхъ и другія принадлежности маслодѣлія; въ деревню все больше и больше проникаютъ сепараторы. Картина производства быстро мѣнялась и въ немного лѣтъ стала почти неузнаваемой. По мѣрѣ развитія выдѣлки сливочнаго масла производство и сбытъ топленаго падали. Все это произошло почти внезапно, рѣзко, грубо и не могло не вызвать извѣстной реакціи, хотя вмѣстѣ съ тѣмъ въ застоявшейся столѣтіями атмосферѣ деревенской жизни повѣяло чѣмъ то несомнѣнно свѣжимъ и бодрымъ.
Но присмотримся ближе въ происшедшимъ измѣненіямъ, насколько они касаются маслодѣлія и связанныхъ съ нимъ интересовъ.
Первое, что не могло, конечно, не броситься въ глаза деревенскому жителю, это очевидная выгодность новыхъ пріемовъ приготовленія масла по сравненію съ старыми. Въ самомъ дѣлѣ, для изготовленія пуда топленаго масла требуется чуть ни вдвое больше молока -- до 35 п. на 1 п. масла,-- масса тяжелаго труда, заботъ, и все-таки оно чуть не вдвое дешевле сливочнаго масла, на 1 пудъ котораго идетъ всего 20 п. молока. Разница огромная, весьма чувствительная даже для небольшого хозяйства.
Развитіе промысла повлекло за собою усиленный притокъ денегъ въ деревню. Въ самомъ дѣлѣ, если считать выработку сливочнаго масла за истекшій годъ въ 1.800.000 пудовъ, то въ теченіе одного этого года, вѣрнѣе, 5 лѣтнихъ мѣсяцевъ его, на мѣстный рынокъ было выброшено 18 милліоновъ рублей. Правда, не вся эта сумма пошла непосредственно въ руки крестьянъ-производителей, часть ея осталась въ рукахъ маслодѣловъ-заводчиковъ, различныхъ торговыхъ агентовъ и т. п. Но и при всемъ томъ большая часть этой суммы перешла въ руки именно крестьянъ. Можно даже приблизительно подсчитать, какая именно часть. Если мы примемъ для всей Западной Сибири за среднюю цѣну молока ту, какая существуетъ въ Алтайскомъ округѣ, т. е. 30 к. за пудъ, а количество молока, требующееся для изготовленія 1 пуда сливочнаго масла -- 20 пуд., то окажется, что маслодѣлами за молоко было уплочено 10.800.000 р. Собственно для Алтайскаго округа эта сторона дѣла выражается въ такихъ цифрахъ. За послѣдній годъ было переработано въ округѣ до 4 милліоновъ пудовъ молока, стоимостью по средней цѣнѣ въ 1.200.000 руб.; масла изготовлено 200 тысячъ пудовъ, стоимостью, также по средней цѣнѣ, въ 2 милліона рублей.
Введеніе такого количества денегъ на мѣстный рынокъ, въ частности въ обращеніе деревни, видавшей ранѣе мало денегъ вообще, не могло остаться безъ крупнаго вліянія на весь край, въ частности же на деревню и на ея сложившіяся отношенія.
Я уже упоминалъ объ оживленіи деревенской торговли въ послѣднее время. Это явленіе -- прямой результатъ только что отмѣченнаго факта: въ деревню вдругъ стали проникать милліоны рублей. Это не могло, разумѣется, не нарушить многихъ давно установившихся отношеній, не могло не внести измѣненій въ различныя стороны общественной жизни. Я еще возвращусь къ этому ниже, а пока приведу одинъ-два примѣра того, что въ матеріальномъ отношеніи маслодѣльный заводъ даетъ деревнѣ.
Въ наиболѣе глухой части Бійскаго уѣзда, въ предгоріяхъ Алтая, уже за границами сплошныхъ крестьянскихъ поселеній, разбросано нѣсколько десятковъ избушекъ, напоминающихъ скорѣе деревенскія бани, чѣмъ жилища. Это инородческое селеньице Бугочакъ. Существуетъ оно уже лѣтъ 80, но жители его сохранили еще во всей неприкосновенности многія черты почти первобытнаго существованія. Деревня растянулась отдѣльными группами избъ, безъ какого-либо внѣшняго порядка, версты на три вдоль по рѣчкѣ. Всѣхъ избъ въ ней 43, но 3 изъ нихъ отстоятъ такъ далеко, что составляютъ какъ бы особое небольшое поселеніе-заимку. Жители этой деревни -- полуобрусѣвшіе и совершенно не обрусѣвшіе, не знающіе даже русскаго языка (такихъ большинство) инородцы, часть которыхъ оффиціально принадлежитъ къ православію, другіе же остаются язычниками. Главнѣйшими занятіями ихъ до сего времени были: звѣроловство, сборъ кедровыхъ орѣховъ и различныхъ кореньевъ, употребляемыхъ ими въ пищу, скотоводство и земледѣліе, все это въ миніатюрныхъ размѣрахъ, позволявшихъ имъ кое-какъ сводить концы съ концами, удовлетворяя свои нехитрыя потребности полудикаря. Ничто не нарушало эту убогую и темную жизнь инородцевъ, восемьдесятъ лѣтъ назадъ бросившихъ кочевой образъ жизни, да такъ и застывшихъ на первой же ступени осѣдлости. До самаго послѣдняго времени бугочакцы имѣли весьма смутное представленіе о деньгахъ, помимо уплаты ясачной подати или покупки промысловаго "припаса" -- пороху, свинца для своихъ фитильныхъ ружей, для чего продавали кто орѣхъ, кто пушнину. Свободныхъ денегъ у нихъ во всякомъ случаѣ не было, да они, живя въ далекой глуши, въ нихъ, пожалуй, мало и нуждались.
Но вотъ, въ 1901 г. весною въ ихъ деревню явился бойкій крестьянинъ-торговецъ изъ сосѣдней волости г. Ш. и предложилъ обществу инородцевъ продавать ему молоко по 30 коп. за пудъ. Какъ ни дико было бугочакцамъ слышать; что молоко можно измѣрять пудами -- они привыкли учитывать его лишь деревянными чашками, такъ какъ глиняной посуды они дѣлать еще не умѣютъ,-- тѣмъ не менѣе на предложеніе они согласились, что тутъ же и было оформлено мірскимъ приговоромъ, который составилъ пріѣхавшій вмѣстѣ съ г. Ш. писарь. Въ приговорѣ этомъ значится, что инородцы разрѣшаютъ г. Ш. поставить въ ихъ деревнѣ маслодѣльный заводъ, за что онъ уплачиваетъ въ ихъ пользу 7 руб. въ лѣто. Общественники же, съ своей стороны, обязуются давать молоко только ему, по 30 к. за пудъ, а также обязуются никому другому на устройство второго завода разрѣшенія не давать. Если бы общество нарушило свои условія, то оно должно уплатить г. Ш. неустойку въ размѣрѣ стоимости молока, сдаваемаго на заводъ въ теченіе мѣсяца.
Я думаю, врядъ-ли бугочакцы отчетливо понимали содержаніе составленнаго отъ ихъ имени приговора, особенно касательно размѣра неустойки за нарушеніе договора, тѣмъ не менѣе заводъ открылся тогда же, и я, посѣтивъ деревню въ началѣ іюля, нашелъ его въ нолномъ ходу. Заводъ небольшой -- всего съ однимъ малымъ сепараторомъ, и тѣмъ не менѣе за какихъ-нибудь 2 1/2 мѣсяца онъ успѣлъ уже оказать на окружающую среду крупное вліяніе. Въ среднемъ онъ перерабатываетъ ежедневно 20 пудовъ молока, количество, по истинѣ, ничтожное для завода; но эти 20 пудовъ стоили 6 руб., которые и переходили цѣликомъ въ руки инородцевъ. Разсчеты производились разъ въ недѣлю, когда бугочакцы, ранѣе почти не видавшіе денегъ, получали, въ среднемъ, 42 рубля или въ мѣсяцъ 180 рублей. Въ лѣто они должны были получить 900--1.000 руб., смотря по тому, какъ долго протянется осенній періодъ доенія скота.
Предлагаю читателю самому проникнуться общимъ настроеніемъ этой убогой, затерявшейся гдѣ-то въ предгоріяхъ Алтая, едва вышедшей изъ первобытнаго состоянія деревушки, когда на ея голову неожиданно свалилось что-то совершенно ей чуждое, но вмѣстѣ съ тѣмъ давшее въ ея руки такую сумму самыхъ настоящихъ денегъ, какая врядъ-ли грезилась бугочакцамъ даже во снѣ. Необходимо добавить еще, что бугочакцы по своей малокультурности ранѣе не приготовляли даже и топленаго масла, а потому доходъ отъ продажи молока для нихъ, дѣйствительно, былъ новымъ во всѣхъ смыслахъ. Это не мѣшало имъ толковать о закрытіи завода на слѣдующее лѣто...
Но бугочакцы -- почти дикари, а потому примѣръ ихъ, можетъ быть, нельзя считать характернымъ для населенія болѣе культурнаго, съ болѣе развитой промысловой жизнью, какимъ, несомнѣнно, являются алтайскіе крестьяне. Но вотъ въ той же, мѣстности, гдѣ и Бугочакъ, находится село Макарьевское. Жители его инородцы, но давно уже совершенно обрусѣвшіе, всѣ православные, земледѣльцы и скотоводы, звѣроловствомъ почти не занимающіеся; живутъ они въ домахъ и избахъ общепринятаго въ Сибири типа. По общему складу жизни, обычаямъ и пр. они мало чѣмъ отличаются отъ крестьянъ. Въ селѣ 100 дворовъ, есть церковь, школа; тутъ же находится волостное правленіе, двѣ лавочки и пр. Вообще, это селеніе можно назвать типичнымъ для данной мѣстности.
О макарьевцахъ нельзя сказать, что они денегъ не видѣли: часть ихъ занимается рубкой и сплавомъ лѣса въ Бійскъ по р. Біѣ, что даетъ имъ заработокъ рублей 10--15 въ лѣто; кое-кто гонитъ смолу, занимается различными мелкими ремеслами -- шьетъ сапоги, валяетъ катанки и т. п. Но такія лица все-таки составляютъ меньшинство, во 1-хъ, а во 2-хъ, всѣ эти источники даютъ возможность только перебиваться, удовлетворять текущія потребности деревенскаго жителя. Всѣ же остальные макарьевцы не имѣютъ и этихъ заработковъ, извлекая средства къ жизни отъ земли -- кто, выражаясь по сибирски, "припахиваетъ десятинку", кто "скотинкой перебивается" -- и это все. Необходимо указать еще на слѣдующее обстоятельство: селеніе настолько удалено отъ мѣстныхъ торговыхъ центровъ, что сбыта хлѣба и продуктовъ молочнаго хозяйства до послѣдняго времени не было, и скотоводство давало нѣкоторый денежный доходъ лишь отъ продажи живого скота на пріиски, масла же продавалось ничтожное количество, не имѣвшее никакого значенія въ общемъ благосостояніи селенія.
Въ томъ же 1901 г. и здѣсь былъ устроенъ заводъ для выдѣлки сливочнаго масла; заводъ, для Алтая, среднихъ размѣровъ -- съ тремя большими и однимъ малымъ сепараторами. Содержатель завода -- мѣстный торговецъ изъ отставныхъ солдатъ. Цѣны на молоко колебались отъ 30 до 35 коп. за пудъ. Я былъ на заводѣ въ самомъ началѣ августа, и тогда имъ было уже выработано и сдано 425 пуд. масла. Считая по 20 п. молока на 1 п. масла и среднюю цѣну пуда молока въ 33 коп., получимъ 2,805 р.-- приблизительная сумма, какую населеніе получило за молоко. Если считать, что въ остающіеся мѣсяцы сезона будетъ переработана еще половина того, что выработано съ мая по августъ, то мѣстная выручка населенія отъ молока выразится приблизительно въ 4,200 р. Но если даже откинуть сотни, то и въ такомъ случаѣ, принимая во вниманіе все сказанное выше, мы должны признать эту цифру очень внушительной.
Я могъ бы привести и еще примѣры въ томъ же родѣ, но думаю, что и этихъ достаточно для подтвержденія того, что выгодность маслодѣлія несомнѣнна и для самого населенія. Но для крестьянина, имѣвшаго случай столкнуться съ этимъ новымъ въ краѣ дѣломъ, очевидна не только матеріальная сторона этого дѣла, но и многія иныя послѣдствія, въ извѣстномъ смыслѣ, быть можетъ, для него еще болѣе серьезныя и важныя.
Въ ряду ихъ не послѣднее мѣсто занимаютъ тѣ измѣненія, какія произвело современное маслодѣліе въ условіяхъ труда сибирской деревенской женщины. Подъ вліяніемъ машиннаго маслодѣлія послѣдняя вдругъ, неожиданно для себя самой, вздохнула свободнѣе, съ ея плечъ разомъ, помимо ея воли, свалилась та часто непосильная работа, какую взваливало на нее скотоводческое хозяйство {Для многихъ мѣстностей южной полосы Зап. Сибири еще въ недавнее время крестьянское хозяйство было скотоводческимъ по преимуществу, и только за послѣднія десятилѣтія оно стало измѣняться въ сторону большаго развитія земледѣлія, въ чемъ сказалось вліяніе переселеній и нѣкоторыя другія причины.}, она избавилась отъ ига масляного горшка, подъ тяжестью котораго покорно гнулась "съ изстари", отдавая ему большую часть своего времени, своей жизни.
Все это совершилось какъ-то внезапно и вмѣстѣ съ тѣмъ почти незамѣтно. Пріѣхалъ въ деревню неизвѣстно откуда "молоканинъ", привезъ съ, собой какія-то невиданныя машины и началъ покупать парное молоко, давая за него хорошую цѣну. Бабы, сначала какъ бы шутя, въ видѣ опыта, понесли молоко на заводъ, гдѣ его немедленно принимали, взвѣшивали и записывали въ книгу; по субботамъ выдавали разсчетъ за всю недѣлю. Сдача молока оказалась безусловно выгодной, и бабы начали продавать "молоканину" уже все молоко, которое шло раньше на изготовленіе топленаго масла. Прекратилась возня съ безчисленными горшками, заботы о сметанѣ, забыто все, съ чѣмъ было связано производство топленаго масла; все это вдругъ куда-то отошло, исчезло, и у бабы, до того не имѣвшей ни минуты покоя, вѣчно озабоченной горшкомъ, вдругъ появился досугъ, котораго она никогда не знала, такъ какъ на рукахъ ея осталось почти только одно доеніе коровъ. По сравненію съ тою работою, что она выполняла еще вчера, это былъ трудъ почти ничтожный, вчерашняя каторга смѣнилась досугомъ, котораго первое время некуда было дѣвать. Да, иго маслянаго горшка свалилось съ плечъ деревенской женщины, она разогнула спину, но это-то и вызвало къ ней вражду и злобу въ ея собственной семьѣ, среди ея близкихъ.
Объяснимся. Въ Сибири, въ частности на Алтаѣ, въ большихъ семьяхъ, гдѣ нѣсколько женщинъ, молочное хозяйство, какъ самое тяжелое, лежитъ обыкновенно на младшихъ изъ нихъ -- снохахъ, дѣвушкахъ и пр.; старухи же, разныя тещи и свекровь, свободны отъ него, выполняя другія хозяйственныя обязанности. Вотъ въ этой-то средѣ старшихъ женщинъ и вызвалъ недружелюбное отношеніе къ себѣ новый порядокъ, при которомъ у молодыхъ бабъ, этихъ безгласныхъ рабынь крестьянской семьи, получился досугъ. Отсюда вражда и злоба къ самому маслодѣлію, какъ первой причинѣ новыхъ въ семьѣ явленій, грозящихъ ей многими потрясеніями.
Сдача молока въ опредѣленное время дня -- утромъ и вечеромъ, когда на заводъ стекаются почти разомъ всѣ женщины деревни, продающія сюда молоко, и ждутъ, пока оно будетъ принято, взвѣшено и записано,-- этотъ порядокъ вызвалъ къ жизни нѣчто въ родѣ деревенскаго клуба, своеобразнаго, веселаго и живого.
Дважды въ день, на часъ-два вся женская молодежь собирается на заводъ. Онѣ обмѣниваются здѣсь новостями, болѣе близкія между собой дѣлятся своими печалями и радостями. Все это не можетъ не вносить много свѣжаго въ довольно-таки скучную жизнь деревенской женщины. "Извѣстно, гдѣ бабы и дѣвки, тамъ и молодяжникъ", говорятъ деревенскіе зоилы. Въ дѣйствительности такъ и бываетъ: къ заводамъ въ опредѣленное время стремятся не только женщины, несущія молоко, но и молодые парни, ищущіе случая побыть въ женскомъ обществѣ. За молодежью туда же тянутся и люди болѣе зрѣлаго возраста, кто за дѣломъ, а кто и такъ себѣ -- "потолкаться на народѣ", "покалякать". Во многихъ деревняхъ и мѣсто хороводовъ перенесено поближе въ маслодѣльнымъ заводамъ.
Маслодѣльный заводъ является не только мѣстомъ веселья, но также и мѣстомъ, гдѣ сообщаются деревенскія новости, самый характеръ которыхъ въ послѣднее время рѣзко измѣнился. Маслодѣлъ и его мастера -- чаще всего чуждые деревнѣ люди, находящіеся въ постоянныхъ сношеніяхъ съ городомъ; отсюда притокъ на заводъ внѣшнихъ извѣстій, газетныхъ и устныхъ. И деревня, еще такъ недавно глухая къ внѣшнему міру и его событіямъ, теперь живо интересуется многимъ, что творится за ея околицей, вообще на бѣломъ свѣтѣ, обнаруживая особенный интересъ въ военнымъ событіямъ, какъ война съ бурами, китайскія дѣла и пр. Полученныя на заводѣ свѣдѣнія разносятся по крестьянскимъ избамъ, откуда передаются въ другія деревни и расплываются по всему краю. Прошлымъ лѣтомъ мнѣ приходилось слышать разсказы о различныхъ текущихъ событіяхъ политическаго и общественнаго характера въ отдаленныхъ глухихъ деревняхъ Алтайскаго округа, куда никакая почта не проникаетъ.
Не безъ вліянія оказывается и то, что въ самихъ маслодѣлахъ, ихъ мастерахъ и т. п. крестьяне встрѣчаютъ людей иной культуры, иныхъ воззрѣній, ранѣе алтайской деревнѣ совершенно невѣдомыхъ. Ежедневное общеніе съ этими людьми не можетъ не вносить чего-то новаго въ представленія деревенскихъ жителей, многіе изъ которыхъ жили совершенно изолированно отъ внѣшняго міра въ умственномъ отношеніи.
Все это также создаетъ въ нѣкоторой части населенія недружелюбное отношеніе къ заводамъ, какъ учрежденію, благодаря которому въ невозмутимо спокойной дотолѣ средѣ вдругъ пробуждаются какія-то новыя желанія, новые интересы, ведутся новые разговоры, другими словами, нарушается "исконный порядокъ". А этого достаточно для отрицательнаго отношенія многихъ и многихъ къ причинѣ новаго явленія -- къ заводу, и это сказывалось въ молочныхъ безпорядкахъ.
Обиліе денегъ, которыя, какъ мы видѣли выше, пускаются маслодѣліемъ въ деревенское обращеніе, еще не указываетъ на равномѣрное ихъ распредѣленіе между деревенскими жителями. Напротивъ, личныя наблюденія нѣсколькихъ заводовъ убѣдили меня, что оно въ высшей степени неравномѣрно, чего, впрочемъ, и слѣдовало ожидать на основаніи данныхъ, имѣющихся относительно крестьянскаго хозяйства алтайской и вообще сибирской деревни.
Сибирская и алтайская въ частности деревня, въ смыслѣ распредѣленія между ея жителями молочнаго скота, какъ и во многихъ другихъ отношеніяхъ, далеко не представляетъ собой чего-либо однороднаго; напротивъ, картина крестьянскаго скотоводства является до такой степени пестрой, что отдѣльныя части ея едва сравнимы между собой. Мнѣ не хочется приводить многочисленныя цифры въ подтвержденіе этого, и я ограничусь простымъ указаніемъ, что наряду съ хозяйствами, въ которыхъ имѣется нѣсколько десятковъ дойныхъ коровъ, встрѣчаются и такія, скотоводство которыхъ ограничивается двумя-тремя, а то и одной коровой, есть, наконецъ, и вовсе безскотныя хозяйства. Какъ они распредѣляются, для насъ въ данномъ случаѣ все равно, важно установить самую наличность рѣзкаго различія въ размѣрахъ скотоводства между отдѣльными хозяйствами. Понятно, что значеніе маслодѣлія для этихъ различныхъ типовъ хозяйствъ далеко не одинаково, а слѣдовательно, не одинаково будетъ и отношеніе ихъ къ маслодѣлію. Вообще, однороднаго отношенія всего населенія деревни къ маслодѣлію нѣтъ и не можетъ быть, и это обстоятельство очень важно по своимъ послѣдствіямъ.
Маслодѣліе, какъ промыселъ, имѣющій неодинаковое экономическое значеніе для различныхъ группъ деревенскихъ хозяйствъ и въ то же время вливающій въ деревню сравнительно большую массу денегъ, вноситъ рѣзкія измѣненія въ общій складъ деревенской жизни, способствуетъ большему обособленію различныхъ экономическихъ группъ деревенскаго населенія, ускоряетъ процессъ его разслоенія въ экономическомъ отношеніи. Обособленіе влечетъ за собой возникновеніе розни интересовъ, доходящей при благопріятныхъ къ тому условіяхъ до полнаго противорѣчія и порождающей чувство глубокой вражды между жителями одной и той же деревни.
Относительное обиліе свободныхъ денегъ въ рукахъ, при томъ появившееся внезапно, вызываетъ наружу у населенія деревни новыя потребности, стремленіе къ роскоши, въ пріобрѣтенію того, что ранѣе казалось лишнимъ и недоступнымъ. Болѣе богатые начинаютъ покупать себѣ лишніе самовары, эмальированную и другую, болѣе дорогую посуду, всевозможные платки, платья, ботинки и т. д., и т, д., что только имѣетъ въ глазахъ деревни значеніе роскоши. Каждая такая покупка не можетъ остаться неизвѣстной, вѣсть о ней быстро разносится по сосѣдямъ, вызывая у нѣкоторыхъ завистливое чувство, стремленіе "не отстать отъ людей", "дѣлать и самимъ такія же, а то и лучшія пріобрѣтенія. За богатыми тянутся зажиточные, за ними "середняки" и т. д. до послѣднихъ рядовъ деревенской бѣдноты. Желаніе "не отстать отъ людей", "быть, какъ всѣ" -- стремленіе, свойственное не однимъ жителямъ глухихъ сибирскихъ деревень, заставляетъ сдавать молоко на заводъ и тѣхъ, у кого мало скота, кому молоко необходимо дома, для семьи. Есть, наконецъ, и такіе, что не могутъ ничего сдавать на заводъ даже цѣною отнятія молока у собственныхъ дѣтей -- эти остаются съ однимъ лишь чувствомъ неудовлетворенной зависти и раздраженія. Вообще, крупные барыши, доставляемые сдачей молока на маслодѣльни, въ деревенской практикѣ вызываютъ наружу много несимпатичныхъ человѣческихъ слабостей, способствуютъ, проявленію низменныхъ побужденій и стремленій, остающихся не безъ серьезнаго вліянія и на общее настроеніе деревни.
Явившись въ сибирскую деревню, машинное маслодѣліе непосредственно столкнулось съ разнообразными-сторонами ея жизни, какъ я старался показать выше, съ различными деревенскими устоями, которые оно и расшатываетъ. Крестьянская семья, деревенская экономика, общественность -- все претерпѣваетъ на себѣ различныя вліянія, вносимыя маслодѣліемъ въ деревню. Претерпѣваетъ подобныя вліянія и сибирская община, интересы которой также нерѣдко нарушаются маслодѣліемъ.
Маслодѣльный заводъ съ ручными сепараторами и ручной же маслобойкой, а въ Сибири именно такой типъ заводовъ и преобладаетъ, не требуетъ обширнаго помѣщенія, почему для него легко могутъ быть приспособлены крестьянскіе дома и избы. Это дешевле, да и хлопотъ меньше, чѣмъ при постройкѣ спеціальнаго помѣщенія для завода. Маслодѣлы такъ и поступаютъ, нанимая у крестьянъ подъ свое "заведеніе" ихъ дома. Имѣя въ этомъ случаѣ дѣло съ отдѣльными домохозяевами, они, вообще говоря, совершенно игнорируютъ общину, членами которой являются жители деревни, не спрашиваютъ у нея разрѣшенія на открытіе завода, не несутъ въ ея пользу никакихъ расходовъ.
Община на это смотритъ иначе: считая себя единственнымъ дѣйствительнымъ хозяиномъ въ деревнѣ, она требуетъ, чтобы заводы открывались не иначе, какъ съ ея согласія, при томъ при условіи матеріальнаго ея вознагражденія въ видѣ опредѣленной платы. Съ своей точки зрѣнія, община права, не обыкновенно маслодѣлы, совершенно чуждые деревнѣ и ея общественному укладу, не хотятъ знать этихъ требованій и отказываютъ общинѣ въ ея домогательствахъ. Община составляетъ соотвѣтствующіе мірскіе приговоры, выражающіе ея волю, о подчиненіи заводовъ ея требованіямъ или о ихъ закрытіи и подаетъ по инстанціямъ жалобы, которыя обыкновенно остаются безъ удовлетворенія. Отсюда раздраженіе крестьянъ противъ пришлецовъ за попраніе правъ общины и стремленіе возстановить эти права уничтоженіемъ завода.
Столкновенія между общиной и маслодѣлами принимаютъ иногда острый характеръ. Хорошимъ образчикомъ этого рода можетъ служить печальная исторія завода томскаго купца г. Р--го.
Въ Кузнецкомъ уѣздѣ, на р. Томи, находится с. Атынаково, гдѣ въ 1900 г. былъ устроенъ маслодѣльный заводъ г. Р--мъ. Село расположено очень удобно: вблизи его находится еще нѣсколько деревень, откуда на заводъ легко доставлять молоко. Въ одну деревню, куда дорога была плоха, г. Р. на свой счетъ поправилъ ее и построилъ черезъ рѣку хорошій мостъ, что для крестьянъ имѣло большое значеніе. Всѣ разсчеты за молоко и пр. г. Р. велъ аккуратно, добросовѣстно, безъ какихъ-либо задержекъ или прижимокъ. Многимъ раздавалъ впередъ деньги подъ молоко для покупки коровъ, давалъ "по сотнѣ, по двѣ", а одному далъ полторы тысячи рублей. Вообще, отношенія между маслодѣломъ и жителями с. Атынакова и другихъ деревень, повидимому, не должны были бы вызывать никакихъ осложненій. Между тѣмъ, въ началѣ іюля 1901 г. произошло нѣчто совершенно неожиданное.
Еще съ половины іюня начали циркулировать слухи, что стоявшее уже нѣсколько недѣль бездождіе дѣло рукъ маслодѣловъ, которые "не даютъ пролиться дождику", "отводятъ тучи", что дождя не будетъ, пока будутъ дѣйствовать сепараторъ, и т. д. Разсказывались случаи разгромовъ маслодѣльныхъ заводовъ въ другихъ волостяхъ. Слухи эти съ удивительной быстротой передавались изъ деревни въ деревню, будоража населеніе. Въ распространеніи ихъ принимали участіе всѣ тѣ, кто имѣлъ причину быть недовольнымъ маслодѣліемъ: скупщики топленаго масла, теперь въ значительной степени потерявшіе свой заработокъ, старухи, недовольныя освобожденіемъ молодыхъ бабъ отъ прежней каторги, старики, сѣтовавшіе на то, что народъ и утромъ и вечеромъ бьется у завода, ища развлеченій, и т. д., и т. д. Недовольныхъ оказалось много, и всѣ они съ жадностью прислушивались къ доносившемуся издали шуму разгромовъ маслодѣленъ.
Дошли всѣ эти слухи и до с. Атынакова и здѣсь вызвали общее тревожное, подозрительное къ заводу настроеніе. Въ числѣ селеній, имѣвшихъ съ заводомъ дѣла по сдачѣ молока, были пять деревень, составляющихъ одну земельную и податную общину, такъ называемый Тарадановскій участокъ {Вотъ эти деревни: Тараданова, Чумашкина, Ключевая, Логинова и Садтымакова. Въ одну изъ нихъ г. Р. и была проведена дорога на свой счетъ и построенъ мостъ.}. Крестьяне этого участка предъявили требованіе къ мастеру-маслодѣлу о превращеніи работъ на заводѣ, хотя послѣдній находился не только внѣ Тарадановской общины, но даже въ другой волости, къ которой принадлежитъ с. Атынаково. Заявленіе это не имѣло успѣха, и заводъ продолжалъ работу, а тарадановцы доставлять ему молоко. Такъ продолжалось до 2 іюля, когда въ Атынаково явилась толпа крестьянъ изъ другихъ деревень и потребовала отъ десятника, замѣнявшаго временно отсутствовавшаго изъ селенія старосту, посылки по всѣмъ деревнямъ Тарадановскаго участка и Балыской управы, къ которой принадлежитъ с. Атынаково, письменныхъ приказаній немедленно собраться въ с. Атынаково всѣмъ домохозяевамъ на соединенный сходъ, чтобы "бить молоканку". Писаря въ селеніи не оказалось, почему "бумага" не могла быть написана, тѣмъ не менѣе нарочные были разосланы по деревнямъ. Разославъ нарочныхъ, толпа отправилась къ "питейному", гдѣ и провела время до вечера, когда въ селеніе со, бралось изъ окрестныхъ деревень нѣсколько сотъ человѣкъ.
Отъ кабака толпа, среди которой пьяныхъ было немного, направилась къ заводу, вооружившись, кто чѣмъ могъ, и тутъ подвергла разгрому и уничтоженію рѣшительно все, что только можно было разгромить и уничтожить: выбили окна, двери, сорвали крышу съ завода, изломали и привели въ негодность сепараторы, маслобойку, молоковѣсъ, всю посуду деревянную и желѣзную -- послѣднюю разбивали кайлами. Ничего не оставили, кромѣ стѣнъ бывшаго завода, хотя пытались разнести и ихъ.
Въ то время, когда часть толпы уничтожала самый заводъ, другіе занялись маслодѣломъ-мастеромъ, который выбѣжалъ съ завода и заперся въ своей квартирѣ. Нападавшіе, все-таки, нр рѣшились взять приступомъ избу, такъ какъ мастеръ, вооруженный револьверомъ и винтовкой, обѣщалъ стрѣлять, если будетъ сдѣлана хоть малѣйшая попытка ломать дверь его квартиры. Къ ночи толпа разошлась, поставивъ караулъ у дома мастера и по дорогѣ въ волость, чтобы отнять у него возможность скрыться. Мастеру только на другой день, при помощи атынаковцевъ удалось кое-какъ, незамѣтно выбраться изъ засады, и его потихоньку вывезли изъ селенія. Любопытна одна черта: когда разгромъ былъ произведенъ, крестьяне Тарадановскаго участка постановили приговоръ, что заводъ они разбили всѣмъ участкомъ, т. е. всей общиной въ цѣломъ, въ количествѣ пятисотъ душъ, проживающихъ въ пяти селеніяхъ. Этимъ приговоромъ, по ихъ собственному признанію, они желали защитить отъ личной отвѣтственности тѣхъ, кто участвовалъ въ разгромѣ, придавъ послѣднему характеръ общественнаго дѣла, каковымъ въ дѣйствительности онъ и былъ.
Черезъ 2 1/2 мѣсяца мнѣ пришлось быть въ с. Атынаковскомъ и видѣть самихъ участниковъ "боя". Заводъ не былъ возобновленъ, о чемъ очень многіе жители сожалѣютъ, такъ какъ вмѣстѣ съ заводомъ они лишились хорошаго заработка. Многіе находятъ, что для уничтоженія "молоканки" не было никакого резона, и что, вообще говоря, сдѣлано было нѣчто скверное. Особенно отрицательно къ этому "общественному дѣлу" относятся тѣ, кто непосредственно понесъ отъ разгрома убытки, которые выражаются не только въ потерѣ дохода отъ продажи молока, но и въ томъ, что многіе, разсчитывая на сдачу молока, забрали впередъ деньги у г. Р., которыя приходится теперь возвращать, между тѣмъ, онѣ уже затрачены на покупку скота, который нужно сбывать теперь по пониженнымъ цѣнамъ, дѣлать займы и пр., чтобы выйти изъ затруднительнаго положенія. Все это на многихъ отозвалось весьма тяжело.
Я довольно много бесѣдовалъ съ участниками "боя" и его свидѣтелями, какъ съ тѣми, кто и сейчасъ еще враждебно настроенъ противъ завода, такъ и съ его горячими приверженцами. Въ этихъ бесѣдахъ передо мной проходили все тѣ же картины разнообразнѣйшихъ вліяній завода на жизнь деревни, вносившихъ рознь въ деревенскую среду: то же возникновеніе въ Атынаковѣ бабьяго клуба, вскорѣ превратившагося въ общедеревенскій, та же роль бывшихъ скупщиковъ топленаго масла, враждебное отношеніе старухъ и стариковъ, появленіе стремленія дѣлать покупки, и т. д., и т. д.-- все то же, что и вездѣ.
Г. Р. устроилъ заводъ въ частномъ домѣ, нанятомъ имъ у одного изъ атынаковцевъ. Общество с. Атынакова нашло, что г. Р. долженъ былъ взять у него разрѣшеніе/ на открытіе въ селѣ завода, и поэтому потребовало отъ него платы въ свою пользу за "заведеніе", какъ находящееся на землѣ общины. Г. Р. отказался платить обществу, исходя изъ того, что онъ имѣетъ дѣло не съ нимъ, а съ отдѣльнымъ лицомъ, которому и уплачиваетъ опредѣленную сумму за аренду помѣщенія. На этой почвѣ между атынаковцами и г. Р. возникли недоразумѣція, сказавшіяся во время разгрома: не участвуя въ немъ сами, атынаковцы не мѣшали тарадановцамъ разбивать заводъ и этотъ нейтралитетъ былъ вызванъ непріязненными отношеніями дтынаковской общины къ г. Р. за его отказъ въ платѣ денегъ въ ея пользу. Въ этомъ случаѣ атынаковцы поступили такъ, какъ поступила бы и всякая другая деревня въ аналогичныхъ условіяхъ.
На этой чертѣ стоитъ остановить вниманіе. "Молоканка" представляетъ большія выгоды для значительнаго числа общинниковъ, но для "обчества" въ дѣломъ ничего этого какъ бы не существуетъ, и оно требуетъ въ свою пользу 10--20 р., которые и разойдутся тутъ же по рукамъ, а часть ихъ будетъ просто пропита въ кабакѣ. На "душу" эти 10--20 р. составятъ нѣсколько копѣекъ, и вотъ изъ-за этихъ-то копѣекъ эти "души" будутъ волноваться и шумѣть, готовы будутъ даже закрыть самый заводъ. Въ основѣ такого явленія лежитъ очень простая вещь: въ сдачѣ молока; а слѣдовательно и въ самомъ заводѣ, заинтересованы далеко не всѣ жители деревни, многіе изъ нихъ по той или другой причинѣ, молока не сдаютъ совсѣмъ, и никакихъ "деведентовъ", какъ любятъ выражаться алтайскіе крестьяне, заводъ имъ не даетъ; между тѣмъ изъ 10--20 р., которые получить общество, часть несомнѣнно попадетъ въ ихъ руки. Пускай эта часть будетъ ничтожна, но она будетъ принадлежать имъ -- этого достаточно. И вотъ отъ такихъ-то лицъ и можно слышать заявленія вродѣ того, что было мнѣ сдѣлано однимъ изъ атынаковцевъ: "Намъ что молоканка? Ни къ чему она, потому мы молокомъ не займуемся, не сдаемъ, значитъ... Не хотѣлъ Р. въ обчество платить, пускай убираетъ ее совсѣмъ... Плавать не будемъ!" Въ то время, когда въ цѣломъ атынаковское общество было настолько недовольно г. Р., что допустило разгромъ завода, отдѣльные члены того же общества спасали мастера-маслодѣла отъ разъяренной толпы, рискуя собственными боками. Таковы противорѣчія современной деревни.
Есть и частная причина атынаковскаго погрома. Среди агитировавшихъ противъ завода большую роль играли нѣкоторые изъ тѣхъ, которые разсчитывали получить отъ г. Р. впередъ деньги на покупку скота, но которымъ онъ отказалъ по разнымъ причинамъ; мотивъ, слѣдовательно, не мѣстный, а чисто личный. Я долженъ здѣсь сказать, что ни самого заводчика, ни его мастера я не видалъ, и всѣ имѣющіяся у меня свѣдѣнія объ этомъ заводѣ и его разгромѣ доставлены мнѣ самими крестьянами.
Чтобы закончить обзоръ условій и причинъ, создающихъ враждебное отношеніе части сельскаго населенія къ машинному маслодѣлію, мнѣ необходимо указать еще на одинъ рядъ фактовъ; выдвигаемыхъ обыкновенно крестьянами въ качествѣ самыхъ убѣдительныхъ аргументовъ, доказывающихъ всю вредоносность маслодѣлія.
Вы всегда можете услышать въ сибирской деревнѣ о неблагопріятномъ вліяніи маслодѣлія на здоровье скота: телята,-- говорятъ вамъ,-- хвораютъ сильнымъ разстройствомъ кишечника, много ихъ гибнетъ; гибнетъ и взрослый скотъ отъ повальныхъ заболѣваній, что приписывается вліянію такъ называемаго "обрата", т. е. молока, изъ котораго сепараторомъ выдѣлены всѣ жировыя части, и которое сдается заводами обратно крестьянамъ. Этотъ обратъ крестьяне употребляютъ на пойло скоту.,
Жалобы на вредное вліяніе маслодѣлія на скотоводство возникли среди крестьянъ едва-ли не одновременно съ появленіемъ маслодѣлія въ Сибири и еще недавно служили предметомъ обсужденія на съѣздѣ маслодѣловъ въ г. Курганѣ, Тобольской губ. Обсужденія, однако, не привели къ какому-нибудь окончательному выводу, и вопросъ остался открытымъ {"Рус. Вѣд." за 1901 г. No 313 отъ 19 ноября, ст. г. А. Мур--цева: "Сибирскіе молокане".}.
Другое того же порядка обвиненіе маслодѣлія состоитъ въ томъ, что будто бы тамъ, гдѣ работаютъ заводы, часто телята рождаются голыми, въ чемъ крестьяне склонны видѣть проявленіе гнѣва Божьяго. По мнѣнію спеціалистовъ, болѣе частые случаи преждевременнаго рожденія телятъ, когда они еще не покрыты шерстью, объясняется увеличеніемъ скотоводства, что вызываетъ большую тѣсноту выгоновъ, вслѣдствіе чего чаще возможны ушибы и другія поврежденія, вызывающіе у воровъ выкидыши {Тамъ же. Количество скота въ Курганскомъ уѣздѣ возростаетъ, какъ, установлено переписями, и это нужно приписать вліянію маслодѣлія, вызвавшаго усиленный спросъ на молочный скотъ.}.
Оба эти вопроса узко-спеціальные, и я ихъ касаться не буду, ограничившись лишь простымъ указаніемъ, что въ основѣ и этихъ жалобъ крестьянъ лежатъ фактическія данныя, не отрицаемыя людьми болѣе развитыми и образованными, чѣмъ алтайскіе крестьяне.
Резюмируемъ сказанное.
Будучи совершенно новымъ дѣломъ въ Сибири, примѣняя какія-то необычныя орудія -- машины, практикуя своеобразные пріемы переработки молока, выбрасывая, наконецъ, въ мѣстное обращеніе сравнительно огромныя суммы денегъ, что для деревни также было новостью, машинное маслодѣліе не могло не внести рѣзкихъ измѣненій не только въ примитивные пріемы молочнаго хозяйства сибирскаго крестьянина, но и въ гораздо болѣе широкую область -- въ его семейную и общественную обстановку. И, чѣмъ глуше мѣстность, примитивнѣе пріемы хозяйства, патріархальнѣе семейныя и общественныя отношенія деревни, тѣмъ эти измѣненія должны быть рѣзче, грубѣе, больнѣе, если можно такъ выразиться.
Вотъ та почва, на которой выросли молочные бунты, которая ихъ вспоила и вскормила. Машинное маслодѣліе, съ перваго дня появленія въ сибирской деревнѣ, создавало себѣ среди ея жителей -враговъ, число которыхъ со временемъ росло и множилось, потому что съ перваго же дня оно начало расшатывать дорогіе для многихъ "устои" деревенской жизни, до сихъ поръ почти не поддавшіеся внѣшнимъ воздѣйствіямъ. И чѣмъ болѣе распространялось маслодѣліе вширь и вглубь, тѣмъ разрушительнѣе становилась эта роль его.
Событія прошедшаго лѣта на Алтаѣ -- это лишь крайнее выраженіе реакціи, которую маслодѣліе неизбѣжно вызывало въ деревенской средѣ съ первыхъ же шаговъ своихъ. Нужны были лишь благопріятныя внѣшнія условія, чтобы уже широко разлитое въ извѣстныхъ группахъ деревенской массы недовольство маслодѣліемъ приняло болѣе острый характеръ, сказалось въ болѣе тяжелыхъ формахъ, чѣмъ оно выражалось ранѣе.
Такимъ именно благопріятнымъ внѣшнимъ условіемъ явилась грозившая краю голодовка вслѣдствіе бездождія. Напуганное неурожаемъ предыдущаго года населеніе алтайской деревни со страхомъ ждало новаго, въ зависимости отъ того, будетъ дождь или нѣтъ, всѣ помыслы его ушли въ эту сторону. Тревожное настроеніе деревни съ каждымъ днемъ все повышалось, нервное напряженіе достигло крайней степени, надежды то ярко вспыхивали при появленіи на горизонтѣ дождевыхъ тучъ, то разомъ падали, уступая полному отчаянію, когда тучи, не разрѣшившись дождемъ, разсѣивались. Жизнь деревни становилась удручающе тяжелой, и разгромы маслодѣленъ лишь дополняли общую картину, являясь въ ней послѣднимъ штрихомъ. Нерѣдко можно было слышать на Алтаѣ, что единственная причина прошлогоднихъ молочныхъ бунтовъ -- народное невѣжество. Съ тѣмъ же взглядомъ можно было встрѣтиться и на страницахъ мѣстныхъ газетъ, въ которыхъ отмѣчались факты, происходившіе по алтайскимъ деревнямъ.
Какъ ни велико невѣжество нашей деревни, какъ ни огромно его вліяніе на народную и даже общественную жизнь не только Сибири, но и Россіи вообще, тѣмъ не менѣе я затруднился бы въ данномъ случаѣ все объяснить однимъ деревенскимъ невѣжествомъ, одной лишь деревенской "темнотой". Что роль невѣжества и темноты въ событіяхъ вродѣ тѣхъ, ареною которыхъ была въ прошломъ году алтайская деревня, велика -- это внѣ сомнѣній. Но также внѣ сомнѣній для меня и то, что она узко опредѣленна и одностороння, и къ ней одной не могутъ быть сведены всѣ явленія въ разсматриваемомъ вопросѣ. Невѣжество придетъ этимъ явленіемъ уродливую, часто до чудовищности, форму, специфическую окраску, но не опредѣляетъ цѣликомъ ихъ внутренняго содержанія; вызывающія ихъ причины вытекаютъ изъ совершенно иныхъ источниковъ.
Легенды о томъ, какъ маслодѣлы отводятъ тучи, что въ каждой маслобойкѣ для охлажденія масла находится змѣя, что внутри сепаратора можно найти сатанинскую кровь, и пр., и пр., что было придумано напуганной деревней,-- вотъ область, гдѣ во всей силѣ дало почувствовать себя народное невѣжество.
Невѣжество только придало движенію противъ маслодѣлія свой характерный букетъ, какъ придало его и другое народное бѣдствіе -- неурожай, предшествуемый засухой и бездождіемъ, но не ими было вызвано то широко разлившееся въ нѣкоторыхъ деревенскихъ слояхъ недовольство, которое только и могло въ данномъ случаѣ всколыхнуть до того спокойныя деревенскія массы.
Его вызвало и создало столкновеніе примитивныхъ формъ хозяйства и общихъ условій жизни сибирской деревни съ ворвавшимся въ нее въ видѣ маслодѣлія капитализмомъ, порожденнымъ гдѣ-то тамъ, на сторонѣ, до сихъ поръ чуждыми этой деревнѣ условіями и потому для нея мало понятными. Только здѣсь, въ этомъ столкновеніи, внезапномъ, грубомъ, и нужно искать основныхъ причинъ движенія.