Уэллс Герберт Джордж - Замечательный случай

ЗАМѢЧАТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ.

Разсказъ Джорджа Уэльса. (Перев. съ англ. С. Воскресенской).

Трудно рѣшить, что такое воровство: ремесло, видъ искусства или спортъ? Причислить его вполнѣ къ ремесламъ нельзя, по недостаточной опредѣленности его техники; отнести къ области чистаго художества тоже трудно, вслѣдствіе примѣшаннаго къ нему корыстнаго элемента. Всего вѣрнѣе считать его своего рода спортомъ, правила котораго еще не установлены, и призы за который распредѣляются очень неравномѣрно, о чемъ можно судить и по слѣдующему издавнему состязанію въ Гамморпондъ-Паркѣ, окончившемуся весьма различно для участвовавшихъ въ немъ спортсменовъ.

Призъ заключался, на этотъ разъ, въ брилліантахъ и другихъ драгоцѣнностяхъ, принадлежавшихъ новобрачной лэди Авелингъ. Какъ извѣстно, эта красавица была единственной дочерью мистриссъ Пангъ, содержательницы первокласснаго отеля. Объ ея бракѣ съ лордомъ Авелингъ протрубили всѣ газеты, описывая наперерывъ количество и качество ея свадебныхъ подарковъ и роскошь Гаммерпондъ-Парка, въ которомъ молодые намѣревались провести свой медовый мѣсяцъ. Эти указанія на завидную добычу произвели большую сенсацію въ томъ избранномъ, немногочисленномъ кружкѣ, безспорнымъ вожакомъ котораго состоялъ м-ръ Тэдди Уаткинсъ. Было рѣшено, что онъ посѣтитъ Гаммерпондъ какъ полномочный представитель своей профессіи, прихвативъ съ собою надежнаго ассистента.

Будучи человѣкомъ скромнымъ, м-ръ Уаткинсъ пожелалъ сохранить свое инкогнито и, взвѣсивъ всѣ обстоятельства дѣла, нашелъ наилучшимъ выдавать себя за пейзажиста, назвавшись притомъ незатѣйливымъ именемъ Смита. Онъ отправился изъ Лондона одинъ; его помощникъ долженъ былъ присоединиться къ нему лишь въ послѣдній день ого пребыванія въ Гаммерпондѣ.

Мѣстечко, носящее это на знаніе, принадлежитъ къ живописнѣйшимъ уголкамъ Суссэкса. Тутъ сохранились еще остатки старины: дома, крытые соломою, церковь съ сланцевою кровлею и высокою колокольною, пощаженною, по счастію, отъ неумѣлой реставраціи. И все это тонетъ въ густой зелени окружающей рощи, въ которой живописецъ и фотографъ могутъ всегда найти то, что они зовутъ "удачными пунктами". Дорога, пролегающая среди этого лѣска къ дому, тоже очень красива, такъ что прибытіе м-ра Уаткинсъ съ двумя дѣвственными полотнами, новешенькимъ мольбертомъ, ящикомъ съ красками. чемоданомъ и весьма оригинальной маленькой складной лѣстницей, ломомъ и пучкомъ проволоки (послѣднія вещи были скрыты отъ любопытныхъ глазъ въ чемоданѣ) не возбудило ничьего особеннаго вниманія. Проживавшіе уже здѣсь его незнакомые ему сотоварищи по кисти привѣтствовали его, во всякомъ случаѣ, очень радушно. Ихъ присутствіе было ему, отчасти, на руку, потому что придавало совершенное правдоподобіе и его появленію, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и стѣсняло его, потому что онъ былъ вовсе не подготовленъ къ техническимъ разсужденіямъ относительно живописи.

-- Вы уже часто выставляли? спросилъ его молодой Пирсонъ, встрѣтя его въ буфетѣ трактира "Повозки и Лошади", въ которомъ м-ръ Уаткинсъ искусно собиралъ справки по своему дѣлу.

-- Нѣтъ, не часто, отвѣтилъ онъ. Такъ себѣ... кое-гдѣ.

-- Академіи? {Академіей называютъ нагую человѣческую фигуру, но Уаткинсъ принимаютъ это слово лишь въ смыслѣ зданія, и потому говоритъ далѣе: "И тоже въ Хрустальномъ дворцѣ".}

-- Разумѣется. И тоже въ Хрустальномъ дворцѣ.

-- Повѣсили васъ хорошо? спросилъ Пирсонъ.

-- Не балаганьте... я этого не люблю, отвѣтилъ Уаткинсъ.

-- Я хочу спросить: поставили ли васъ куда слѣдовало? продолжалъ молодой художникъ, недоумѣвая немного.

-- А вы что полагаете? возразилъ подозрительно Уаткинсъ.-- Можно подумать, что вы хотите выпытать: не выгнали-ли меня?

Пирсонъ былъ человѣкъ благовоспитанный, вполнѣ джентльменъ, даже немножко слишкомъ щепетильный для артиста, благодаря тому, что росъ на рукахъ у тетокъ, охранявшихъ его отъ всего грубаго. Онъ не совсѣмъ понималъ, что сердитъ его новаго знакомаго, но счелъ за лучшее перевести разговоръ на болѣе безразличную почву.

-- Вы пишете, преимущественно, фигуры? спросилъ онъ.

-- Нѣтъ, у меня мало способности къ счету, отвѣтилъ м-ръ Уаткинсъ {Здѣсь игра словъ: figure означаетъ фигуру (чье-нибудь изображеніе) и тоже цифры, почему Уаткинсъ и говорить о счетахъ.}.-- Это дѣло мистриссъ... мистриссъ Смитъ.

-- Она пишетъ тоже! воскликнулъ Пирсовъ.-- Вотъ какъ!

-- Да, сказалъ м-ръ Уаткинсъ, но, чувствуя, что разговоръ становится опаснымъ, поспѣшилъ прибавить:

-- Я пріѣхалъ собственно для того, чтобы нарисовать Гаммерпондъ-Паркъ при лучшемъ освѣщеніи.

-- Въ самомъ дѣлѣ? воскликнулъ Пирсонъ. Что же, это новый мотивъ.

-- Да, подтвердилъ м-ръ Уаткинсъ, я самъ такъ полагаю. И хочу приступить къ дѣлу завтра же ночью.

-- Какъ! Вы хотите рисовать на открытомъ воздухѣ ночью?

-- Именно...

-- Да какъ же вы будете видѣть свое полотно?

-- Очень нужно... началъ было м-ръ Уаткинсъ, но спохватился во-время и крикнулъ приказчицѣ: прошу еще кружку пива!..

Потомъ продолжалъ, обратясь къ Пирсону:-- мнѣ вышлютъ такую штуку, которая называется потайной фонарь.

-- Но теперь новолуніе, возразилъ Пирсонъ.-- Луны вовсе не будетъ.

-- Но домъ-то все же будетъ? возразилъ м-ръ Уаткинсъ, въ свою очередь.-- Развѣ нельзя нарисовать домъ сперва, а луну потомъ?

-- О! могъ только промолвить Пирсонъ, находя уже невозможнымъ продолжать разговоръ.

-- Говорятъ, произнесъ старый трактирщикъ, почтительно молчавшій въ продолженіе этой технической бесѣды,-- что изъ Газельворта прислано сюда не менѣе трехъ полисменовъ, и они сторожатъ по ночамъ въ домѣ лорда Авелинга... все изъ-за брилліантовъ милэди. Играютъ они въ домино съ лакеями отъ скуки.

При закатѣ солнца на другой день, м-ръ Уаткинсъ, забравъ свой мольбертъ, полотно и довольно объемистый ящикъ съ разными другими принадлежностями, пошелъ по живописной тропинкѣ, которая вела, черезъ рощу, къ Гаммерпондъ-Парку, и занялъ выгодную стратегическую позицію противъ дома. Его увидалъ тутъ м-ръ Рафаэль Сантъ, возвращавшійся черезъ паркъ отъ мѣловыхъ копей, виды которыхъ годились ему для его эскизовъ.

Разсказы Пирсона о новоприбывшемъ оригинальномъ художникѣ затрогивали его любопытство, и онъ свернулъ немного съ своей прямой дороги, чтобы потолковать съ м-ромъ Смитомъ о новооткрытомъ искусствѣ писать картины ночью.

М-ръ Уаткинсъ -- Смитъ не замѣчалъ, невидимому, приближенія живописца. Онъ только что оторвался отъ пріятельской бесѣды съ гаммерпондскимъ дворецкимъ, въ числѣ обязанностей котораго была и прогулка съ тремя господскими собаками, послѣ его службы у обѣденнаго стола. По его удаленіи съ этими породистыми псами, м-ръ Уаткинсъ занялся снова усерднымъ растираніемъ красокъ на своей палитрѣ. Сантъ, подойдя ближе, былъ пораженъ яркостью того зеленаго цвѣта, который представился его глазамъ. Будучи строгимъ, крайне чувствительнымъ колористомъ, онъ даже свистнулъ отъ изумленія. М-ръ Уаткинсъ оборотился къ нему сердито, но Сайтъ не могъ удержаться, чтобы не сказать:

-- Скажите на милость, что вы намѣрены дѣлать съ этой противною зеленью?

М-ръ Уаткинсъ догадался, что эта ослѣпительная яркость, которая могла восхищать дворецкаго, была, можетъ быть, промахомъ въ техникѣ искусства. Онъ посмотрѣлъ нерѣшительно на Санта: тотъ продолжилъ:

-- Простите мою грубость, но, право, эта зелень -- что-то ошеломляющее. Она просто рѣжетъ глаза. Куда вы ее употребите?

М-ръ Уаткинсъ собирался съ мыслями. Выйти изъ затруднительнаго положенія можно было только смѣлымъ натискомъ на врага.

-- Если вы пришли сюда затѣмъ, чтобы мѣшать мнѣ работать, сказалъ онъ,-- то я выкрашу этой зеленью вашу физіономію.

Сантъ отошелъ прочь, потому что былъ человѣкъ мирный, притомъ склонный смотрѣть на все съ юмористической стороны. Встрѣтивъ по дорогѣ Пирсона и Уайнрайта, онъ сказалъ имъ: -- "Этотъ Смитъ или геній, или опасный сумасшедшій. Подите и посмотрите на его зеленую краску..." Онъ пошелъ далѣе, представляя себѣ съ улыбкою то, что произойдетъ у мольберта, при весьма вѣроятномъ большомъ расточеніи зеленой краски...

Но его ожиданія не оправдались. М-ръ Уаткинсъ принялъ Пирсона и Уайнрайта гораздо милостивѣе, нежели его, объяснилъ имъ, что зеленая краска назначается имъ лишь для подмалевки, прибавя, на сдѣланное ему замѣчаніе, что это совершенно новый методъ, изобрѣтенный имъ самимъ. Но онъ не сталъ распространяться на этотъ счетъ, выразивъ даже прямо, что не намѣренъ дѣлиться тайнами своей особой техники со всякимъ прохожимъ... хотя теперь развелось много лицъ, старающихся подглядѣть пріемы мастеровъ... Эти прозрачные намеки избавили его тотчасъ же отъ присутствія молодыхъ художниковъ.

Сумерки сгущались. Показалась одна звѣздочка, потомъ другая. Въ рощѣ, окружавшей домъ слѣва, все затихло; самое зданіе утратило, мало по малу, свои подробныя очертанія и казалось лишь безформенной темной массой; но, вдругъ, окна главнаго салона ярко освѣтились, потомъ показались огоньки кое-гдѣ и въ другихъ покояхъ. Если бы кто ни будь подошелъ къ мольберту въ эту минуту, то увидалъ бы, что при немъ нѣтъ ни кого, но что на дѣвственномъ полотнѣ выведено ярко-зеленою краскою одно хотя краткое, по очень невѣжливое слово. М-ръ Уаткинсъ находился, въ это время, въ ягодномъ садикѣ, вмѣстѣ съ своимъ ассистентомъ, незамѣтно пробравшимся къ нему черезъ проселокъ.

М-ръ Уаткинсъ былъ очень доволенъ своею выдумкою, позволявшею ему провести всѣ свои воровскія приспособленія смѣло, на глазахъ у всѣхъ, къ самому мѣсту операцій и не возбудитъ ничьего подозрѣнія. "Вотъ уборная миледи,-- сказалъ онъ своему помощнику, и мы влѣземъ въ нее, лишь только горничная унесетъ свѣчу и спустится внизъ, чтобы ужинать. Какъ красивъ домъ, однако, теперь, при свѣтѣ звѣздъ и съ огнями внутри! Клянусь, Джимъ, что мнѣ очень хотѣлось бы быть заправскимъ живописцемъ для того, чтобы снять этотъ видъ!.. А протянулъ ли ты проволоки и поперекъ той дорожки, которая идетъ отъ прачечной?"

Онъ подкрался осторожно подъ окно уборной и сталъ налаживать свою складную лѣстницу. Какъ опытный профессіональный дѣлецъ, онъ не испытывалъ особеннаго волненія. Джимъ наблюдалъ за курительной комнатой. Вдругъ, совсѣмъ возлѣ Уаткинса, раздался трескъ и полу подавленное ругательство. Кто-то споткнулся о протянутую Джимомъ проволоку; затѣмъ послышался чей-то бѣгъ по усыпанной гравелемъ дорожкѣ. М-ръ Уаткинсъ, подобно всѣмъ настоящимъ артистамъ, быль очень застѣнчивъ, и потому онъ тотчасъ же бросилъ свою лѣстницу и пустился осторожно, хотя бѣгомъ, черезъ садъ, смутно сознавая при этомъ, что за нимъ по пятамъ бѣгутъ еще двое. Вдалекѣ передъ и имъ мелькало еще что-то, вѣроятно, фигура спасавшагося тоже Джима.

М-ръ Уаткинсъ былъ же тученъ и хорошо дрессировавъ для бѣга, поэтому онъ замѣтно нагонялъ бѣжавшаго передъ нимъ и тяжко дышавшаго человѣка. Оба они молчали, но сомнѣніе начало закрадываться въ душу м-ра Уаткинсъ, перейдя въ ужасъ, когда бѣжавшій оборотился и вскрикнулъ отъ изумленія,-- "Это не Джимъ!" -- едва успѣлъ сказать себѣ м-ръ Уаткинсъ, прежде чѣмъ незнакомецъ бросился на него, сбилъ его съ ногъ и повалился вмѣстѣ съ нимъ, крича подбѣжавшему еще человѣку: -- "Помогай, Билль!" -- Тотъ насѣлъ тоже на м-ра Уаткинса, а Джима не было видно: вѣроятно, онъ успѣлъ убѣжать другою дорогой.

Что было потомъ,-- это лишь смутно сохранилось въ сознаніи м-ра Уаткинсъ. Онъ припоминалъ только, до какъ-то неясно, что одинъ палецъ его былъ во рту у кого-то и въ большой опасности при этомъ, и что самъ онъ держалъ за волосы того джентльмана, котораго звали Виллемъ, пригнувъ его лицомъ къ землѣ. Чувствовалось ему тоже, что Билль давитъ ему колѣномъ подъ ложечку, что кто-то тащитъ его...

Когда онъ пришелъ немного въ себя, то увидѣлъ, что сидитъ на землѣ и его окружаютъ восемь или десять человѣкъ; ночь была такъ темна, что онъ не могъ счесть навѣрное. Онъ понялъ, со скорбью, что дѣло не выгорѣло, и если не произнесъ горькаго афоризма о превратности фортуны, то лишь по тайному инстинкту, подсказавшему ему, что, во всякомъ случаѣ, лучше пока помолчать.

Онъ замѣтилъ тоже, что руки у него ни связаны. Кто-то поднесъ ему рюмку водки. Это было уже вовсе неожиданною любезностью, которая его очень тронула... Въ толпѣ говорили:

-- Приходитъ въ себя, бѣдняга!.. Голоса были полузнакомые, а тотъ человѣкъ, который подносилъ водку, былъ несомнѣнно гаммерпондскій дворецкій.-- Вамъ лучше, сэръ: -- спрашивалъ онъ, прибавя: -- мы изловили обоихъ молодцовъ, благодаря вамъ...

Кому это говорили? Неужели ему? Онъ рѣшительно не понималъ ничего.

-- Онъ еще не опамятовался,-- сказалъ чей-то чужой, властный голосъ,- Эти негодяи чуть не убили его.

М-ръ Тодди Уаткинсъ счелъ за лучшее оставаться въ предполагаемомъ полубезсознательномъ видѣ и далѣе, пока дѣло ему не выяснится. Онъ замѣтилъ, что двое людей стояли въ сторонкѣ съ поникшими головами и нѣсколько сгорбившись, что удостовѣряло его опытный глазъ въ томъ, что руки у нихъ были скручены назадъ. Двое!.. Онъ начиналъ понимать положеніе. Выпивъ еще рюмку водки, онъ попытался встать, въ чемъ ему помогло нѣсколько услужливыхъ лицъ.

-- Позвольте пожать намъ руку, сэръ, сказалъ ему джентльменъ, стоявшій возлѣ него.-- Я вамъ очень обязанъ. Рекомендуюсь: я здѣшній владѣлецъ. Этихъ мошенниковъ привлекли брилліанты лэди Авелингъ, моей жены.

-- Радъ случаю познакомиться въ вами, милордъ, -- отвѣтилъ м-ръ Уаткинсъ.

-- Я полагаю, что вы подмѣтили, какъ негодяи пробираются сквозь кусты и бросились на нихъ?

-- Именно такъ,-- подтвердилъ м-ръ Уаткинсъ.

-- Жаль, что вы поспѣшили и не дали имъ влѣзть въ окно, -- сказалъ лордъ Авелинъ.-- Имъ пришлось бы отвѣчать тогда почувствительнѣе за совершенный уже грабежъ... Но счастье ваше, сэръ, что два полисмана были у воротъ и прибѣжали къ вамъ на помощь. Иначе, вамъ не справиться бы съ двумя такими дюжими молодцами. Но вы изъ храбрыхъ, я вижу!

-- Да, конечно, мнѣ лучше было бы подождать, замѣтилъ м-ръ Уаткинсъ. Но всего не сообразишь въ такую минуту.

-- Понятное дѣло! -- сказалъ лордъ Авелингъ.-- Но вамъ порядочно досталось, вы прихрамываете... Не угодно ли вамъ оперѣться на мою руку, пока я доведу васъ...

Онъ велъ его къ дому. Такимъ образомъ, вмѣсто того, чтобы влѣзть въ его аристократическое жилище черезъ окно, м-ръ Уаткинсъ, слегка подвыпившій и снова готовый смотрѣть на вещи съ своймтвеннымъ ему юморомъ, вошелъ въ него параднымъ крыльцомъ и подъ руку съ настоящимъ англійскимъ пэромъ,- "Воть, думалъ онъ про себя,-- что называется грабежъ съ почетомъ! "Мошенники", въ которыхъ онъ могъ вглядѣться теперь при газовомъ освѣщеніи, оказывались простыми вольнопрактиикующими изъ мѣстныхъ любителей и были совершенно незнакомы м-ру Уаткинсъ. Ихъ заперли въ чуланъ, приставя къ нимъ стражу изъ трехъ полисменовъ, двухъ лѣсниковъ съ заряженными ружьями, дворецкаго, конюха и еще одного поденщика. На разсвѣтѣ, этотъ конвой долженъ былъ препроводить ихъ въ газельгартскій полицейскій участокъ.

М-ръ Уаткинсъ находился, между тѣмъ, въ гостиной въ роли дорогого, уважаемаго гостя. Его усадили на диванъ и слышать не хотѣли о его возвращеніи въ деревню тотчасъ же, ночью. Лэди Авелингъ находила его занимательно-оригинальнымъ, и шепнула мужу, что воображала себѣ настоящаго художника именно такимъ: грубоватымъ, полупьянымъ, отважнымъ, ловкимъ и съ красивыми, впавшими глубоко глазами. Кто-то изъ прислуги принесъ милорду замѣчательную складную лѣсенку, найденную подъ окномъ уборной. Милордъ показалъ ее м-ру Уаткинсу, который полюбовался на остроумное изобрѣтеніе. Ему сообщили тоже, что по садовымъ дорожкамъ были протянуты проволоки, очевидно, съ цѣлью затруднить погоню. Счастливъ былъ м-ръ Смитъ, что избѣжалъ этихъ ловушекъ! Ему показали, наконецъ, и самые брилліанты.

М-ръ Уаткинсъ старался говоритъ какъ можно менѣе и, въ случаѣ затруднительности бесѣды, начиналъ слегка охать, ссылаясь на разныя боли. Наконецъ, его одолѣла зѣвота и чувство какого-то онѣмѣнія во всемъ тѣлѣ. Хозяева догадались, что задерживать его долѣе въ гостиной были жестоко: ему, очевидно, надо было отдохнуть послѣ такой передряги, и его проводили въ назначенную ему комнату, отдѣлявшую собственную половину милорда отъ уборной милэди.

* * *

Восходящее солнце освѣтило покинутый въ паркѣ мольбертъ съ полотномъ, на которомъ была выведена зеленою краскою неучтивая надпись, и застало большой переполохъ въ гаммерпондскомъ домѣ. Но если эти солнечные лучи подмѣтили гдѣ нибудъ м-ра Уаткинсъ съ драгоцѣнностями лэди Авелингъ, то они все же не догадались донести объ этомъ полиціи.

"Живописное Обозрѣніе", No 38, 1899

OCR Бычков М. Н.