Белинский Виссарион Григорьевич - Воскресные посиделки. Книжка для доброго народа русского. Шестой пяток

В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.

Том 8. Статьи и рецензии 1843--1845.

М., Издательство Академии Наук СССР, 1955

83. Воскресные посиделки. Книжка для доброго народа русского. Шестой пяток. Санкт-Петербург. 1844. В тип. Жернакова. В 12-ю д. л. 160 стр.1

Мы уже совсем было решились ничего не говорить о "Воскресных посиделках", но одно обстоятельство показалось нам достойным того, чтоб о нем довести до сведения всех тех, которые хотят знать, что такое "Воскресные посиделки".2

Действительно, знаете ли, что такое шестой пяток этих "Посиделок"? Во время оно, а именно в 1798 и 1799 годах, в С.-Петербурге при губернском правлении напечатана была книжица в трех частях, под заглавием: "Деревенское зеркало, или Общенародная книга, сочинена не только чтоб ее читать, но чтоб по ней и исполнять". Книжица эта, по своей устарелости, уже мало кому теперь известна и потому показалась редакции "Посиделок" весьма пригодною к тому, чтоб взять ее и перепечатать большую часть, разумеется, нигде не поминая об ней и даже подставляя под каждым перепечатанным рассказом разные вымышленные имена, чтоб тем лучше скрыть незаконнорожденность статей. Повидимому, г. Бурнашев, признавшийся сам в No 167 газеты "Эконом", что он редактирует "Воскресные посиделки", в этом случае держался своего правила, что "солнце всем и всякому одинаково светит, всех и каждого одинаково греет" (зри "Эконома" 1844 г., стр. 127), что книжки печатаются для пользы всех и каждого, в том числе и для него, г. Бурнашева, который, понимая эту пользу по-своему, видит ее в том, что можно старые книжки, всеми забытые, под шумок перепечатать и выдать за свои. Приступаем к делу.

Шестой пяток "Посиделок" начинается рассказом: "Истинная быль об отце, который слишком суров был с своими домашними, и что из того вышло" (стр. 1--8). Этот рассказ перепечатан от слова до слова, без всяких изменений (с прибавлением небольшого числа грамматических ошибок), из второй части означенного "Зеркала", где он носит заглавие: "Повесть о Антипе Кочарыгине с женою его и детьми" (стр. 204--209) и где он никем не подписан, тогда как у г. Бурнашева под статьею подписано: "Рассказал Трифон-мельник".

Вот доказательство:

Деревенское зеркало, часть 2, стр. 204.

Воскресные посиделки. Шестой пяток, стр. 1.

Кондратий Мысаков был мещанин зажиточный, человек скупой, притом суровый и властолюбивый. Он всегда говаривал пословицу: курице не быть петухом, а бабе мужиком! Муж глава в доме, господин над женою, и ей при муже болтать нет воли. Что он приказывал, дельное ли, или хотя безрассудное, жена и дети должны были тотчас исполнить; а буде не так, то зараз подколотит глаза в синево. Такою суровостию выгнал он из дома своего любовь. Жена и дети боялись его, и проч...

Кондратий Мысаков был мещанин зажиточный: человек скупой, притом суровый, и властолюбивый. Он всегда говаривал пословицу: "Курице не быть петухом, а бабе мужиком. Муж глава в доме, господин над женою, и ей при муже болтать нет воли". Что он приказывал, дельное ли, или хотя безрассудное, жена и дети должны были тотчас исполнить; а ежели не так, то зараз подколотит глаза в синево. Такою суровостию выгнал он из дома своего любовь. Жена и дети боялись его, и проч...

И т. д. Г-н Бурнашев перепечатал слово в слово то, что напечатано в "Деревенском зеркале" с 204 по 209 стр.

Следующий затем второй и третий рассказ в "Посиделках" (стр. 8--20) таким же порядком перепечатан со стр. 210 до 219 той же второй части "Деревенского зеркала". Здесь, однако, г. Бурнашев поступил искуснее,-- или, лучше сказать, снисходительнее к своим брадатым сотрудникам (полагаем, что Трифон-мельник, бондарь Долотов и староста Феклист бород не бреют): заставить одного Трифона-мельника рассказывать 9-ть страниц из "Зеркала" было бы делом жестоким,-- и потому, когда Трифон пересказал 5 страниц, г. Бурнашев дал ему перевести дух и заставляет досказывать остальные бондаря Долотова, сделав посредством такой механики из одной повести "Зеркала" две для своих "Посиделок".

Деревенское зеркало, часть 2, стр. 210.

Воскресные посиделки. Шестой пяток, стр. 8.

Что выходит из того, когда деревенские девки знакомятся с баричами.

Антип Кочарыгин по смерти жены своей предался еще большему пьянству, и дочери дал во всем волю, от чего добра не вышло. Матриоша, так называлась дочушка ево, имела пригожее личико, вертлявые глазки, которые разбегались у нее на все стороны; на язычек была она остра, одевалась чище всех подруг, распевала песенки, и в хороводах лучше ее никто плясать не умел; но что до дела домашнего, то не умела она путных щей сварить, порядком корову подоить, не знала порядочной нитки спрясть и по неделе избы не мела, и пр., и пр...

. . . . . . . . . . . . . . .

Так говорил он беспрестанно, пока суд продолжался, и с грусти, с тоски в тюрьме умер.

Дочь его была наказана и сослана в Сибирь (стр. 14).

Беды от того, когда простые девушки подадутся на льстивые обещания вертопрахов.

Антип Кочарыгин но смерти жены своей предался более пьянству, и дочери своей дал во всем волю, от чего добра не вышло. Матрёша, так называлась дочка его, имела пригожее личико, вертлявые черные глазки, которые разбегались у нее на все стороны; на язычек была она остра, одевалась чище всех подруг, распевала песенки, и в хороводах лучше ее никто плясать не умел, но что касается до дела домашнего, то не умела она путных щей сварить, порядком корову подоить, не знала порядком нитки отпрясть и по неделе избы не мела...

. . . . . . . . . . . . . . .

Так говорил он беспрестанно, пока суд продолжался, и с грусти, с тоски в тюрьме умер.

Дочь его заточили на несколько лет для покаяния в монастырь (стр. 214).

Г-н Бурнашев, как изволите видеть, сделал в конце небольшое изменение, и это оттого, что он любит карать преступления строже, нежели "Зеркало": оно заточило Матрену в монастырь, и то на несколько лет, а г. Бурнашев признал за лучшее развязаться с нею совсем и просто сослал Матрену в Сибирь. Поделом вору и мука!

Затем в третьем рассказе г. Бурнашев опять строго держится "Зеркала":

Деревенское зеркало, часть 2, стр. 215.

Воскресные посиделки.

С сыновьями его вышло не лучше того. Пример их показывает, как тяжко грешат родители, худо детей своих воспитывающие. Оба они пришли в великую бедность, и оттого только, что отец их с матерью с молода к добру не приучали и от дурных привычек не унимали. Большой сын Антипа Кочарыгина, которого звали Карпом, сделался нехорош оттого, что мать давала ему много воли и баловала. Меньшой же, Иван, испортился оттого, что отец и мать были к нему неласковы, и т. д.

О том, что бывает, когда родители не радеют о воспитании детей своих (стр. 15).

У этого Антипа Кочарыгина было двое сыновей, и с этими сыновьями вышло не лучше, как с дочерью Матрёною. Пример их показывает, как тяжко грешат родители, худо детей своих воспитывающие. Оба они пришли в великую бедность, и оттого только, что отец их с матерью смолода к добру не приучали и от дурных привычек не унимали. Большой сын Антипа Кочарыгина, которого звали Карпом, сделался нехорош от того, что мать давала ему много воли и баловала. Меньшой же, Иван, испортился оттого, что отец и мать были к нему неласковы, и...

И т. д. Г-н Бурнашев перепечатал на стр. 15--20 слово в слово то, что напечатано в "Деревенском зеркале" на стр. 215--219, и подписал: "Рассказал бондарь Долотов".

Затем следует басня "Перепелка и Крестьянин", которую г. Бурнашев перепечатал из басен Хемницера, не сказав о том ни слова.

Пятая статья: "О необходимости держать и хорошо содержать рабочую, молочную, мясную и шерстную скотину" (стр. 23--31), приписанная г. Бурнашевым"старосте Феклисту", перепечатана слово в слово с 175--181 стр. той же части "Деревенского зеркала", где эта статья носит такое заглавие: "О необходимой надобности домашней скотины; как ее в нужных случаях содержать и ей помогать". 'Мы считаем излишним приводить далее текст "Деревенского зеркала" и "Посиделок": разницы решительно никакой нет, даже в бессмыслице и грамматических ошибках... Виноваты: таких ошибок больше в тех местах, где г. Бурнашев вздумал изменять текст "Зеркала" или придумывал свои заглавия.

Шестая статья: "О необходимости согласной и доброй жизни в супружестве" (стр. 31--38), выдаваемая г. Бурнашевым за рассказ Ивана Штыкова, перепечатана слово в слово той же части "Зеркала" из главы LIX, "О женитьбе" (стр. 198--203), с тою только разницею, что здесь действие происходит в каком-то селе "Словутове", а у г. Бурнашева это село принимает название Дедова.

Седьмая статья: "Александровская лавра в Санкт-Петербурге" (стр. 38--47), подписанная именем Ивана Бывалина, образцового усадебника, взята с небольшими переменами из первого тома "Энциклопедического лексикона" (стр. 466).

Восьмая: "Кот и Повар", столь всем известная басня Крылова. В конце басни подписано: "Из Памятницы дедушки Крылова". Неизвестно, для чего собрание басен г. Крылова названо здесь Памятницею? Это уже собственное изобретение г-на редактирующего "Посиделки".

Мы бы собственно могли избавить себя от дальнейшего труда показывать источники, откуда перепечатыеаются статьи "Посиделок". Но как в подобного рода делах одни факты и цифры могут уничтожить всякий повод к недоразумению, то просим у читателя немного терпения и продолжаем:

Басня: "Откупщик и Сапожник" (стр. 67--70) перепечатана из "Басен И. А. Крылова", но об этом в "Посиделках" не упомянуто. Неужели г. Бурнашев выдает эту известную басню за свою? Это уже немножко похоже на то, как Иван Александрович Хлестаков сочинил "Юрия Милославского", "Женитьбу Фигаро", "Роберта-Дьявола" и "Норму".

Рассказ "о том, как вредно и опасно верить колдовству, волшебству, порче, оборотням, летучим змеям, блудящему огню и падающим звездам" и пр. (стр. 71--93), подписанный словами: "Рассказал Трифон-мельник", перепечатан бег всякой церемонии из третьей части "Деревенского зеркала" (стр. 17--35), где он никем не подписан.

Басня: "Два человека и Клад" (стр.95--96) перепечатана, без означения имени автора, из собрания басен Александра Измайлова.

"Быль о красавице Наденьке и о непригожей Степушке, или Не в одной красоте сила" (стр. 105--123), приписываемая в "Посиделках" Трифону-мельнику, по справке оказалась перепечатанною из второй части "Деревенского зеркала" (стр. 237--251), где она носит такое заглавие: "Быль о пригожей и безобразной деревенской девушке", и г. Бурнашеву принадлежит только в конце статьи добавление: "Жена мужу пластырь, а он ей пастырь". -- Очень остро! По крайней мере, пастырь и пластырь -- хорошая рифма.

"Демьянова уха" (стр. 123--125) есть отрывок из столь известной басни И. А. Крылова с прибавлением нескольких слов поучения в прозе, с грамматическими ошибками.

Статья: "Троицкая Сергиева лавра" (стр. 130--148) перепечатана из Карамзина...

Однако ж довольно. Не станем утомлять внимание читателей разысканием о том, откуда перепечатаны в "Посиделках" остальные пять или шесть статеек. Уже из сказанного видно, чем угощает г. Бурнашев добрый народ русский. Надобно заметить, что в "Деревенском зеркале" под статьями не подписаны имена авторов; вероятно, поэтому г. Бурнашев счел их общею собственностью или, как говорят юристы, res nullius, т. е. ничьею вещью, и полагает себя вправе отдать их в пользование мельнику Трифону, старосте Феклисту, бондарю Долотову, Ивану Штыкову и прочей братии. Но если б, сверх чаяния, нашлись законные собственники перепечатанных в "Посиделках" статей и объявили свои законные права, что тогда отвечали бы мельник, бондарь, староста и Штыков? Они, вероятно, сказали бы, почесав затылок и поклонившись в пояс: "Виноваты, родимые! Наш грех, лукавый попутал!"

Мы не будем говорить о внутреннем содержании "Посиделок": то же безвкусие в выборе предметов, то же незнание потребностей народа и средств действовать на развитие его понятий, как и в прежних книжицах этого жалкого издания; не станем также говорить о грамотности их: у г-на редактирующего недостало или знания или внимания даже на то, чтоб исправить грамматические ошибки в статьях, печатанных в 1798 году. Но как г. Бурнашев особенно любит перепечатывать у себя басни известных писателей (без означения их имени), то вот кстати он мог бы, как нам кажется, перепечатать из Крылова басню, которую мы все в детстве знали наизусть и которая как-то случайно пришла нам на память. Пример заразителен: мы тоже решаемся перепечатать здесь эту басню:

Как хочешь ты трудись;

Но приобресть не льстись

Ни благодарности, ни славы,

Коль нет в твоих трудах ни пользы, ни забавы.

Крестьянин на заре с сохой

Над полосой своей трудился;

Трудился так крестьянин мой,

Что градом пот с него катился:

Мужик работник был прямой.

Зато, кто мимо ни проходит,

От всех ему: спасибо, исполать!

Мартышку это в зависть вводит:

Хвалы приманчивы: как их не пожелать!

Мартышка вздумала трудиться:

Нашла чурбан, и ну над ним возиться!

Хлопот

Мартышке полон рот:

Чурбан она то понесет,

То так, то сяк его обхватит,

То поволочит, то покатит;

Рекой с бедняжки льется пот;

И наконец она, пыхтя, насилу дышит,

А всё ни от кого похвал себе не слышит.

И не диковинка, мой свет!

Трудишься много ты, да пользы в этом нет.

Очень хорошая и поучительная басня! Напрасно г. Бурнашев не перепечатал ее в свои "Посиделки".

1. "Отеч. записки" 1844, т. XXXVII, No 11 (ценз. разр. 30/Х), отд. VI, стр. 46--50. Без подписи.

Принадлежность рецензии Белинскому установлена В. С. Спиридоновым (см. ПссБ, т. XII, стр. 470--475, примеч. 64).

2. Отзывы Белинского о первых пяти пятках "Воскресных посиделок" см. в н. т., NoNo 48, 54, 59, 65 и 70.