Александрийский театр. Щепкин на петербургской сцене
Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах.
Т. 7. Статьи, рецензии и заметки, декабрь 1843 -- август 1845.
Редактор тома Г. А. Соловьев. Подготовка текста В. Э. Бограда. Статья и примечания Ю. С. Сорокина.
М., "Художественная литература", 1981.
На прошлой неделе, когда дилетанты приходили в восторг от "Отелло", исполняемого на Большом театре,-- в Александрийском, в последний день октября, в бенефис г. Каратыгина 2-го, публика прощалась с знаменитым московским артистом Щепкиным, которого она успела полюбить так горячо в короткий срок пребывания его в Петербурге. И как прощалась она?.. Надобно было присутствовать при этом, чтоб видеть торжество гениального артиста и умилительное выражение привязанности к нему публики. Еще в начале спектакля, в возобновленной пьесе "Ссора, или Два соседа"1, публика приняла Щепкина, превосходно выполнившего роль Вспышкина, с необыкновенным радушием и восторгом; но когда наконец в последний раз поднялся занавес и начались сцены из "Наталки-Полтавки", восторг публики доходил до высочайшей степени... Каждый романс публика заставляла Щепкина повторить несколько раз. Когда же все, что заключалось в этих сценах, выбранных нарочно для Щепкина, было пропето и повторено и занавес должен был бы опуститься, Щепкин, тронутый и взволнованный, как бы поняв грустное чувство публики, задержал еще на мгновение минуту расставанья и запел эти восхитительные по своей простоте и грации куплеты из пьесы "Москаль-чарывник", которыми в течение своего пребывания в Петербурге постоянно приводил в восторг публику... Невозмояшо описать восторга благодарных зрителей. Едва только Щепкин окончил последний куплет, как громкие рукоплескания и восклицания: "браво! фора! bis!" загремели со всех сторон, и потом вдруг все смолкло, и в театре сделалось так тихо, что можно было слышать малейший звук. Щепкин снова пропел этот романс -- и опять театр загремел рукоплесканиями и криками "браво" и "фора"! И опять ему должно было петь. По окончании романса в третий раз рукоплескания и крики одобрения не умолкали по крайней мере в течение пяти минут. Оглушителен был восторженный крик этой тронутой и взволнованной массы, наполнявшей театр сверху дониза. Наконец занавес опустился; начались вызовы. Надобно было не быть в театре в этот вечер, чтоб не умилиться до глубины души сценою, которую мы сейчас опишем. Семь раз опускался занавес и семь раз поднимался снова; семь раз уходил и снова являлся тронутый артист перед публикою, встречаемый и сопровождаемый громкими криками и рукоплесканиями. Вся публика встала с своих мест, но никто не думал идти из театра: каждому хотелось хоть сколько-нибудь воздать генияльному артисту за наслаждения, которые он щедро расточал зрителям; каждому жаль было, что, быть может, долго уже не придется увидеть Щепкина на петербургской сцене, и каждому хотелось хоть на секунду остановить время расставанья. Но нельзя же было вызывать до утра: сцена вызовов уже и так продлилась за полчаса; надобно было кончить, дать отдых собственным рукам, собственным чувствам, дать отдых артисту, которого все это не могло порядочно не измучить, потому что сильное торжество так же утомляет, как и сильное горе.
Торжество Щепкина было таково, какие редки вообще, еще более редки в сфере русского драматического искусства, и тем более оно замечательно, что было вполне заслуженное. Щепкин своим пребыванием в Петербурге сделал решительный переворот на русской сцене. Посещение его будет долго памятно, потому что бросило семена, которые не могут не принесть плодов. Одно уже то, что Щепкин, слухами о своем необыкновенном искусстве и даровании, которые блистательно оправдывались на деле, заставил посещать Александрийский театр тех, которые давно уже не посещали его,-- чего-нибудь да стоит. Сверх того, Щепкин произвел благодетельное влияние вообще на публику Александрийского театра, приблизив ее к настоящему понятию о том, что такое драматическое искусство и что такое истинный актер. А публика Александрийского театра, должно признаться,-- была далека от истинного понятия о таких вещах. В понятии ее существовали и существуют доныне два рода артистов -- трагические и комические. Поэтому при появлении на сцене г. Каратыгина 1-го она считает непременною своею обязанностию -- приходить в ужас и восторгаться; при появлении г-на Мартынова, напротив, она непременно готовится хохотать, потому что убеждена, что он, как актер, по ее понятиям, комический, должен смешить. И долго бы еще оставалась она в этом убеждении, если б Щепкин несколько не поколебал его очень простым образом: при появлении его она не знала, и до сей поры не знает, какой он актер -- трагический или комический, ибо он не подходит ни под одну из известных ей мерок. Отчего же так? -- Оттого, что, говоря собственно, ни трагических, ни комических актеров в природе нет и быть не может, как нет и быть не может людей с одним патетическим элементом в характере, без примеси чего-нибудь смешного, и наоборот. Отсюда, следовательно, не может быть (мы говорим о новейшей драме, изображающей действительность, как она есть) и ролей ни трагических, ни комических по преимуществу. Истинный актер изображает характер, страсть,. развиваемую автором, и чем вернее, полнее передаст он ее, какова бы она ни была, возвышенная или низкая, тем более он истинный актер. Если вы согласились в том, что я сейчас сказал, то нетрудно вам будет согласиться, что и разделение театральных пьес на трагедии и комедии, в том смысле, как вы его понимаете, ложно. "Ревизор" Гоголя столько же трагедия, сколько и комедия. Что чувствуете вы, когда в последнем акте торжествующий городничий "распекает" купцов и еще прежде в бешеном восторге говорит эти слова: "Ведь почему хочется быть генералом? -- Потому что, случится, поедешь куда-нибудь, фельдъегери и адъютанты поскачут везде вперед: лошадей! И там на станциях никому не дадут, все дожидается: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь, обедаешь где-нибудь у губернатора, и там: стой, городничий! Ха! ха! ха! Вот что, канальство, заманчиво!" -- что вы чувствуете при этих словах,-- охоту ли смеяться, или вам становится страшно?.. Что до меня, эти слова всегда наводят на меня ужас. В этих словах и вообще во всем пятом акте, до появления почтмейстера с письмом, высказывается весь городничий: вы видите, что, по понятию его, быть генералом -- значит чваниться и павлиниться перед низшими и видеть перед собою их унижение, и проч. и проч... Представьте же себе такого человека действительно генералом... захочется ли вам смеяться?.. В сценах, на которые мы указали, высказывается торжество грубой животной натуры, страсть доходит до бешено-исступленного выражения...2 На основании всего этого мы думаем, что такую роль, как роль городничего, мог бы взять на себя даже г. Каратыгин 1-й (как ни странны покажутся слова наши публике Александрийского театра); мы убеждены, что если не теперь,-- когда он уже привык к так называемой трагической форме, то несколько лет прежде эта роль не была бы нисколько вне средств его, за что ручается нам его дарование... С точки зрения, которую мы старались показать, Щепкин -- актер более всех других русских актеров. Он совершенно сбил с толку обычных посетителей Александрийского театра (которые, впрочем, в те спектакли, когда играл Щепкин, составляли только часть публики), появляясь перед ними то в роли матроса (в пьесе того же имени)3, где от игры его невозможно не плакать, то в роли городничего (в "Ревизоре"), где от некоторых сцен становится страшно, то в небольших и разнообразных ролях нескольких новых и возобновленных пьес, где доводилось ему и смешить и трогать. Еще в заслугу, и немаловажную, ставим мы Щепкину то, что он умел помирить александрийскую публику с пьесами Гоголя и показать ей, что эти пьесы совсем не хуже "Войны Хавроньи Сидоровны с китайцами", "Истории3 том, как Васильн Васильичи и Петры Кузьмичи надувают Варахасия Псоича", "Магометова рая" и всех превосходных пьес, которыми она восхищается4.
Но вообще самая большая и прекрасная заслуга Щепкина заключается в том, что он в течение полутора месяца доставлял петербургской публике часы истинного наслаждения игрой превосходной и художественной. Мы ограничимся общим указанием на явления, ознаменовавшие пребывание Щепкина в Петербурге, не считая нужным делать подробную оценку ролям, в которых он являлся, каждой поодиночке. Физические средства Щепкина, заставляющие его ограничиваться ролями известного рода, не дозволяют ему быть разнообразным столько, сколько разнообразия заключается в его высоком таланте; несмотря на то, его никак нельзя назвать однообразным. Лучшие роли Щепкина из тех, которые играл он в Петербурге в нынешний приезд, следующие: городничего (в "Ревизоре"), Фамусова (в "Горе от ума"), матроса (в пиесе того же имени), Чупруна (в "Москале-чарывннке"), Подслухина (в "Подложном кладе")5, Вспышкина (в "Ссоре, или Два соседа"). Сверх того, Щепкин превосходно, по своим средствам, играл в "Женитьбе" Гоголя, в "Игроках" и небольшой сцене "Тяжба", поставленной в его бенефис. Еще являлся он в пьесах: "Школа женщин", "Модная лавка", "Два отца и два купца", "Учитель и ученик, или В чужом пиру похмелье"6, в сцене из "Наталки-Полтавки",-- и везде был принимаем публикою с восторгом, потому что играл так, как редко играют русские актеры и как умеет играть только он...
Если мы скажем, что, кроме высокого таланта, Щепкин отличается еще добросовестным изучением ролей, уважает и любит свое искусство и обладает в высшей степени сценическим тактом, отсутствие которого пагубно для актера,-- то нетрудно будет понять причины необыкновенного успеха его на петербургской сцене. А успех этот был поистине необыкновенный. В доказательство огромности его скажем только, что театр во все спектакли, в которых участвовал Щепкин, был постоянно полон, несмотря на то, что иные роли Щепкин играл в пятый и шестой раз, а иные и в тринадцатый, и притом эти спектакли большею частию совпадали с спектаклями итальянской оперы, выше которой Петербург ничего покамест не знает в мире искусства... Когда доведется нам, безвыездным жителям Петербурга, опять увидеть Щепкина? Неужели он не навестит нас, например, в следующую осень, и мы должны будем дожидаться железной дороги, чтоб ехать в Москву смотреть его?.. Если так, то нам более ничего не остается, как желать, чтоб поскорее поспела дорога!..
Примечания
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
В тексте примечаний приняты следующие сокращения:
Анненков -- П. В. Анненков. Литературные воспоминания. Гослитиздат, 1960.
БАН -- Библиотека Академии наук СССР в Ленинграде.
Белинский, АН СССР -- В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I--XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953--1959.
Герцен -- А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954--1966.
ГПБ -- Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Добролюбов -- Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 1--9. М.--Л., 1961--1964.
Киреевский -- Полн. собр. соч. И. В. Киреевского в двух томах под редакцией М. Гершензона. М., 1911.
КСсБ -- В. Г. Белинский. Соч., ч. I--XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859--1862 (составление и редактирование издания осуществлено Н. X. Кетчером).
КСсБ, Список I, II... -- Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное издание "по незначительности своей".
ЛН -- "Литературное наследство". М., Изд-во АН СССР.
Ломоносов -- М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. 1--10. М.--Л., Изд-во АН СССР, 1950--1959.
Панаев -- И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1950.
ПссБ -- Полн. собр. соч. В. Г. Белинского под редакцией С. А. Венгерова (т. I--XI) и В. С. Спиридонова (т. XII--XIII), 1900--1948.
Пушкин -- Пушкин. Полн. собр. соч., т. I--XVI. М., Изд-во АН СССР, 1937-1949.
Чернышевский -- Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М., Гослитиздат, 1939--1953.
Александрийский театр. Щепкин на петербургской сцене (с. 503--506). Впервые -- "Литературная газета", 1844, No 44, 9 ноября, с. 742--744 (ц. р. 8 ноября). Без подписи. Авторство -- ПссБ, т. XIII, с. 175--178, 457--458, примеч. 1161.
Этому предшествовала в "Отечественных записках" (No 11 на 1844 г.; ц. р. 30 октября) заметка, специально посвященная осенним гастролям 1844 г. Щепкина на петербургской сцене, которой заключался очередной обзор "Русский театр в Петербурге". В ней, вслед за перечислением всех ролей, сыгранных здесь Щепкиным, говорилось:
"Прием, оказанный петербургскою публикою знаменитому московскому артисту, был самый блестящий, самый радушный, самый искренний. Кого не наскучит беспрестанно смотреть в старых пьесах и в одних и тех же ролях? Но только однажды при представлении "Ревизора" (кажется, в четвертый раз) публики было в театре менее обыкновенного. Но, кроме этого раза, театр всегда полон, лишь только имя Щепкина стоит на афише. Случалось не раз, что театр почти пуст, но лишь оканчивается пьеса или пьесы, в которых Щепкин не принимает участия, театр вдруг наполняется. Не забудьте при этом, что Щепкин является на сцену большею частию в те дни, когда дается итальянская опера. Замечательнее же всего, что в Александрийский театр теперь ездит публика всех слоев общества, публика, которая, следовательно, состоит не из одних присяжных посетителей Александринского театра, способных восхищаться каким-нибудь "Раем Магомета". Подобный успех очень понятен: кроме великого таланта, каким владеет Щепкин, его искусная, художественная игра, подкрепляемая умным и добросовестным изучением ролей, в которых он является, не могла не поразить петербургской публики...
В роли городничего (в "Ревизоре") можно видеть только Щепкина, хотя игра его и не везде равно удовлетворительна. Заметно, что в первом акте он слабее, чем в остальных четырех. Первые сцены пятого акта (с женою и с купцами) -- торжество таланта Щепкина! В роли Кочкарова (в "Женитьбе") он обнаруживает больше искусства, нежели истинной натуры; но тем не менее только его игра в этой роли показала петербургской публике, что за пьеса "Женитьба". -- В роли Бурдюкова (в "Тяжбе" Гоголя), у него недостает грубости, медвежьей естественности и даже органа, и, не смотря на то, он удивителен в этой роли! Справедливость требует заметить, что и г. Мартынов в роли чиновника в "Тяжбе" бесподобен, и мы только тут вполне разгадали, каким огромным талантом обладает этот молодой артист, потому что только художественно созданные и исполненные глубокого смысла роли могут быть пробным камнем таланта. -- "Игроки" такая пьеса, которая никак не может иметь успеха на сцене, если в ее выполнении нет величайшей целости и не все артисты играют равно хорошо. -- В роли Фамусова у Щепкина недостает оттенка барства, чтоб его игра была самим совершенством. -- Роль матроса в пьесе этого имени -- новое торжество таланта Щепкина, и он был в ней удивителен, несмотря на то, что физические средства несколько начинают ему изменять и что он в этой пьесе играет совершенно один. -- Рассказ Горлопанова из комедии "Женихи" (Ф. Ф. Иванова) показывает, до какой степени разнообразен талант Щепкина. Но если в чем игра его становится полным совершенством -- это в роли Чупруна в "Москале-чарывнике" (И. П. Котляревского). Не удивительно, что он сыграл ее тринадцать раз в какие-нибудь полтора месяца. -- В "Подложном кладе" (Н. И. Ильина) роль скупца вообще выполняется Щепкиным необыкновенно искусно, но истинно вдохновенных мест у него в этой роли немного.
Вообще появление Щепкина на сцене Александрийского театра -- событие, весьма важное и в области искусства, и в сфере общественного понятия об искусстве: благодаря приезду его в Петербург здесь многие о многом будут думать иначе, нежели как думали прежде..." (Белинский, АН СССР, т. VIII, с. 373--374).
1 "Ссора, или Два соседа" -- комедия А. А. Шаховского (1821) "Наталка-Полтавка" и "Москаль-чарывник" -- пьесы И. П. Котляревского.
2 Такое истолкование роли Городничего в "Ревизоре" и в частности исполнения Щепкиным этой роли в д. V комедии Гоголя сложилось у Белинского значительно раньше. Ср. в статье "Горе от ума... Сочинение А. С. Грибоедова..." -- наст. изд., т. 2, с. 225--227 и примеч. 48 к этой статье,
3 См. примеч. 29 к статье "Александрийский театр".
4 "Война Хавроньи (собственно: Федосьи) Сидоровны с китайцами" -- см. примеч. 35 к статье "Александрийский театр". "История о том, как Васильи Васильевичи и Петры Кузьмичи надувают Варахасия Псоича" -- комедия (1844). "Магометов рай" -- собственно "Рай Магомета, или Преобразование гарема" (1844) -- водевиль, переделка с французского. См. о нем: Белинский, АН СССР, т. VIII, с. 372.
5 "Подложный клад, или Опасно подслушивать у дверей" -- комедия Н. И. Ильина (1805), переделка с французского.
6 "Школа женщин" -- комедия Мольера в переводе Н. И. Хмельницкого (1823). "Модная лавка" -- комедия И. А. Крылова (1807). "Два отца и два купца" -- водевиль, перевод Д. Т. Ленского (1837). "Учитель и ученик, или В чужом пиру похмелье" -- водевиль, перевод А. Н. Писарева (1828).