Элегия ("Восток румянится зарёю...") Бальдауф Федор Иванович ЭЛЕГІЯ. Востокъ румянится зарёю, Лежитъ на холмахъ тишина, Туманы стелются надъ дремлющей рѣкою, На западъ сумрачный скатилася луна, Съ восходомъ солнечнымъ природа возбудится; Но пѣснью соловей дубравъ не огласитъ: Тамъ жёлтый листъ съ деревъ валится, И иней на вѣтьвяхъ лежитъ! Съ минувшею весной и радостей не стало, И сердце бѣдное стѣснилося тоской, Какъ будто что-то потеряло, Какъ будто все простилося со мной. Гдѣ ты, мой лучшій другъ, Надёжда -- утѣшитель?.. Ужёль и ты оставила меня?!.. Побудь, побудь со мной, отрадный обольститель! До сладкаго кончины дня. Онъ близокъ; но почтожь ты, сердце, унываешь?... Не для тебя прекрасенъ свѣтъ; Замолкнулъ радостей привѣтъ: Ты горести однѣ теряешь!... А ты, прелестная, волшебная страна, Гдѣ все мнѣ въ красотѣ предстало, Гдѣ сердцу милое: она Его тоской не возмущало! Воскресни въ памяти, когда желанный гласъ Мнѣ возвѣститъ спокойствія начало. О тягостный разлуки часъ! Какъ сердце юное тоскою замирало, Когда на родину въ послѣдній разъ Я бросилъ взоръ безмолвнаго прощанья.. О прелести минутъ воспоминанья! Продлите мой душевный рай -- И родины волшебный край Въ мечтѣ крылатой воскресите -- И милыхъ сердцу возвратите!... Я вижу дикія природы красоты.... Погибшая воскресла радость, И въ душу полилась испытанная сладость Волшебницы -- Мечты... Все настоящее, какъ грозный призракъ, скрылось -- Изчезли слезы на очахъ, Опять я на родныхъ поляхъ -- И все былое обновилось!.... Мѣста знакомые, небесъ лазурный кровъ! Я васъ привѣтствую въ сердечномъ умиленьѣ. Вотъ здѣсь, послышавъ пѣснопѣнье Тиртея Невскихъ береговъ, Я ощутилъ въ груди священно вдохновенье -- И въ міръ Волшебницы -- фантазіи летѣлъ Отсюда часто я смотрѣлъ На полуночное, простое пированье Веселыхъ, добрыхъ Тунгусовъ, Когда ихъ клики съ лаемъ псовъ Гремятъ, какъ бури завыванье -- * Когда межь пламенныхъ костровъ Они, оставя мирны сѣни, Въ дыму мелькаютъ, будто тѣни, И изъ туманныхъ облаковъ Чуть брежжетъ мѣсяца сіянье, Бросая тѣнь густыхъ лѣсовъ -- Когда въ безмолвномъ ожиданьѣ Они составя тѣсный, кругъ, Со страхомъ смотрятъ на Шамана, Какъ онъ подъ звуками тимпана Высоко прыгаетъ, и вдругъ -- Волшебной силой окриленный, Во прахъ бросаетъ свой тимпанъ, И на костеръ воспламененный Летитъ -- и чародѣя станъ Въ минуту пламя обхватило! Всѣхъ тайный ужасъ обуялъ -- И все молчаніе хранило. Но вотъ Колдунъ опять предсталъ: И ужасъ на челѣ суровомъ; Онъ въ страхѣ изступленья новомъ, Какъ листъ отъ бури, задрожалъ; Уста чуть издавали звуки, Къ Востоку простирая руки, Духовъ незримыхъ онъ сзывалъ; Чего-то взоръ его искалъ Въ нѣмомъ, туманномъ отдаленьѣ. И вдругъ, какъ будто вдохновенье, Въ груди невольно ощутивъ И взоры къ небу обративъ, Судьбу онъ братій прорицаетъ -- И съ трепетной толпа дутой Словамъ Гадателя внимаетъ. Я помню самъ, какъ предо мной Онъ изступленью предавался, Казалось, адъ въ немъ волновался -- И онъ съ тоскою мнѣ сказалъ: Увы! ты кончишь дни въ печали!" И гласъ Гадателя дрожалъ, И очи грозные сверкали.... И что же, горестный пѣвецъ!... Надежды лучшія пропали -- И близокъ, близокъ твой конецъ! Свершатся скоро прорицанье: Давно изчезло упованье На счастіе грядущихъ лѣтъ -- И опустѣлъ подлунный свѣтъ!.. Напрасно въ чашѣ наслажденья, Въ кругу приманчивыхъ красотъ, Ищу отраднаго забвенья. И радость чистая отраву въ сердце льётъ!.. А ты, въ комъ счастія душа моя искала, И такъ обманута тобой! Я все простилъ тебѣ; ты дружбѣ не внимала, И я сердечною слезой Загладилъ юности игривой преступленье.. Когда полуночной порой, Тебѣ послышится Зефира дуновенье И струны зазвучатъ на арфѣ золотой, Когда ты съ смутною мечтой, Разкинувши покровы ночи, Откроешь голубыя очи... То знай: пѣвца ужь болѣ нѣтъ! То дружескій его привѣтъ. Быть можетъ, какъ узнать? съ минувшею весною, Съ послѣднимъ Осени листомъ, Пѣвецъ заснетъ желаннымъ сномъ -- Пора, давно пора къ покою!... О вѣтръ полуночныхъ полей! Скорѣе рви лѣсовъ одежду, Иль принеси мою надежду Со счастіемъ минувшихъ дней! Ѳ. Балѣдауфъ. "Благонамѣренный", No 3, 1821