Булгаков Михаил Афанасьевич - Остерегайтесь подделок!

Михаил Булгаков.
Остерегайтесь подделок!

Мы надеемся только на наших бывших союзников французов
и в особенности на господина Пуанкаре...
(Из "манифеста" русских рабочих,
напечатанного в "Новом Времени")

-- Не верят, подлецы! -- сказал Михаил Суворин. -- Говорит, русские рабочие такого и имени не выговорят: Пуанкаре. Прямо голову теряю. Если уж этот манифест неубедителен, так не знаю, что и предпринять!

-- Я вот что думаю, -- сказал Ренников, -- пошлем депутацию в "Роте фане". От русских рабочих. Мне Коко Шаховской обещал опытных исполнителей найти, которые в "Плодах Просвещения" играли. Такие мужички выйдут -- пальчики оближете...

-- Ну, ну, -- сказал устало Суворин.

Редактор "Роте фане" строго смотрел на депутатов и спрашивал: "А откуда вы, товарищи, так бойко немецкий язык знаете? Прямо удивительно!"

-- Это от пленных, -- быстро отпарировал глава депутации, незамужний хлебороб Варсонофий Тыква. -- За время войны их у нас по деревням много перебывало.

-- Хороший народ -- немецкие пленные! -- поддержал Степан Сквозняков, питерский рабочий, -- ведь вот и национальности враждебной и обычаев других, а как сошлись с нами... Прямо по пословице: les ektémités se touchent...

-- Французскому языку вы, вероятно, тоже от пленных, выучились? -- иронически спросил редактор.

Депутаты смешались. От конфуза Степан Сквозняков даже вынул откуда-то из-за пазухи монокль и вставил его в глаз. Но услышав подозрительное шиканье остальных, спохватился и поспешил спрятать его обратно.

-- Так вы говорите, Пуанкаре -- самое популярное имя среди русских рабочих? -- продолжал спрашивать редактор "Роте фане".

-- Это уж наверняка! -- сказал твердо Остап Степной, по мандату башкирский кочевник. -- Я рабочий быт -- во как знаю. У моего дяди, слава Богу, два завода было...

-- В Башкирии? -- задал ехидный вопрос редактор.

-- Собственно говоря, -- пробормотал, сконфузившись, депутат, -- это не то что мой родной дядя. У нас в Башкирии дядями -- соседей зовут. Дядя -- сосед, а тетя -- соседка.

-- А бабушка? -- поставил вопрос ребром редактор.

Бабушка, это -- если из другой деревни... -- промямлил башкирец.

-- Муссолини тоже очень популярное имя у русских рабочих, -- поспешно заговорил глава депутации Варсонофий Тыква, чтобы переменить тему. -- Пастух у нас на селе -- симпатичный такой старичок, так прямо про него и выражается: ессе, -- говорит!

-- Классическое замечание! -- расхохотавшись, сказал редактор. -- Образованный старичок -- пастух ваш. Вероятно, филолог?

-- Юрист, -- с готовностью подхватила депутатка Анна Чебоксарова, иваново-вознесенская текстильщица. -- На прямой дороге в сенаторы был, а теперь...

-- Мерзавцы! Подлецы! -- грохотал Михаил Суворин. -- Тоже! "Плоды Просвещения" ставили... Вас надо ставить, а не "Плоды Просвещения"! Выставить всех рядом да -- по мордасам, по мордасам, по мордасам...

-- Не виноваты мы ни в чем, -- угрюмо возражал Варсонофий Тыква, он же Коко Шаховской. -- Случай тут, и ничего больше! Все хорошо шло -- без сучка и задоринки. Но только мадам Кускова заговорила -- прахом вся затея! По голосу ее, каналья, признал. "Я, -- говорит, -- раз вас на лекции слышал. Извините, -- говорит, -- не проведете!"

-- Подлецы! -- процедил Суворин. -- А Ренникова я...

Но Ренникова поблизости не оказалось. Он -- Ренников -- знал, что в случае неудачи Суворину опасно показываться. Рука у него тяжелая, а пресс-папье на письменном столе -- еще тяжелее...

Ол-Райт.

---------------------------------------------

Впервые: "Дрезина", 1923, No 12.