Балобанова Екатерина Вячеславовна - Старый дед

Екатерина Вячеславовна Балобанова

Старый дед
(Tadic-Coz)

В одной из самых цветущих долин Бретани стоял да, вероятно, стоит и поныне старинный бретонский домик с необыкновенно высокой башней, прилепленной к нему сбоку как-то совершенно неуклюже и странно. Зато с башни этой можно видеть на много-много миль кругом и горы, и поля, и пашни, -- вплоть до самого моря.

На дворе домика разрослись липы, тисы и платаны, разрослись так густо, что скрыли в своей чаще все окна домика. За домом стоит ещё большая зелёная чаща старого заглохшего парка, полного всякой Божьей твари, -- и птиц, и кроликов, и диких коз, -- просто на удивление!

-- Звериное тут царство, -- говорят окрестные жители.

-- А разве у вас не охотятся на этих зверей? -- спросили мы одного из местных старожилов.

Сначала он нас совсем даже не понял, а потом, засмеявшись, сказал, что, по всей вероятности, во всём околотке, миль на десять кругом, не найдётся такого смельчака, который полез бы в парк старого Тадик-Коца с таким намерением.

-- Был, говорят, лет шестьдесят-семьдесят тому назад, такой тут браконьер, который никогда ничего и никого не боялся. И точно: влез он однажды в этот парк, -- да больше никто его и не видал, -- так он и сгинул. Лет через десять после этого случая шла моя мать ночью мимо этого парка, -- ходить тут никто не боится. Была, знаете, она портнихой и ходила шить подённо по фермам. Ну, вот, раз запоздала она с работой в одном месте и спешила в другое. Вышла она с фермы после ужина. Ночь была ясная, лунная, и дошла она до дедушкина дома, так около полуночи. Тут встретился ей какой-то старик; поздоровались они и пошли вместе. Только что поравнялись они с парком, как услыхала моя мать страшный собачий лай и человеческие крики. Испугалась мать, а старик взял её за руку, отвёл в сторону от дороги и, усадив за большим камнем, сам стал перед ней, словно заслоняя её. Ну, а она всё-таки через его плечи видела, что происходит на дороге. Увидала она, что мчится из парка человек с ружьём, а за ним гонится целая стая страшных собак. Промчались они мимо того места, где сидела моя мать, и ещё долго слышала она человеческие крики и лай собак.

"-- Дедушка, попытаемся отбить этого человека от собак, -- обратилась моя мать к старику, -- а то ведь разорвут они его.

-- Десять лет тому назад уже разорвали они его, -- отвечал ей старик, -- наказал тогда Господь Гюллермика, (было то имя браконьера), не щадившего Божьей твари, и вот, и до сих пор он всё ещё не успокоился в могиле. Помолись за него хорошенько в будущее воскресенье да не разгуливай в полночь по дорогам. Прощай!

Не успел он вымолвить этих слов, как исчез, словно растаял в воздухе".

-- Кто же это был?

-- Как кто? Разумеется, Тадик-Коц. Жил он в этом доме лет двести тому назад, а может статься и раньше, может статься и позднее, -- кто их считал, -- года-то! Старый-престарый был он старик, -- говорят, не одну сотню лет прожил он на свете. Отец его был славный рыцарь и не раз ходил биться с неверными за освобождение Гроба Господня. Жил он в огромном замке у порта Аббе, ну, уж от него нынче и следов-то никаких не осталось. Сын его, наш Тадик-Коц, там и родился в ту самую ночь, когда в первый раз появилась на небе звезда с длинным хвостом. Жил, говорят, тогда в их замке учёный, ходивший в чёрной мантии и с остроконечной шапочкой на голове. Сейчас же, как только родился ребёнок, пошёл он на высокую башню наблюдать звёзды и затем по тогдашней моде составил для ребёнка гороскоп, запечатал его семью печатями, положил в драгоценный ящичек и отдал отцу ребёнка, наказав показать его мальчику, когда ему в первый раз наденут золотые шпоры. Ну, хорошо! Вот, время шло да шло, а шпор-то он и не дождался, хотя и прожил на свете не одну сотню лет. Был он, что называется, увальнем и сиднем и целыми днями не сходил с места, уткнувши нос в какие-то книги, которых на беду навёз его отец великое множество с другой добычей из разных земель. Попался ему, уже много-много лет спустя, ящичек с гороскопом, взломал он все семь печатей, прочитал, что было там написано, да так и покатился со смеху: пророчил ему учёный муж и рыцарскую доблесть, и множество походов, и раннюю смерть. Однако, посмеявшись, стал он раздумывать о том, не поехать ли ему и в самом деле свет посмотреть. Мало ли, долго ли раздумывал он, однако в конце концов всё-таки решился ехать: родителей его давно не было в живых, и был он один-одинёшенек. Ну, вот, в один прекрасный день, сел он на коня да и был таков, -- только его и видели в порту Аббе.

Лет через пятьдесят появился он в нашей местности, -- выстроил себе домик и высокую башню в память учёного, что гороскоп ему по звёздам сочинил, и стал здесь жить.

С первого же дня повалил к нему народ со всякой своей нуждой, и к каждому выходил он, и каждому делал что мог, -- кого учил, кого лечил, кому помогал, и каждому говорил, улыбаясь: "Ведь, я -- твой Тадик-Коц", т. е. дедушка. Ну и стали у нас его звать этим именем. Никогда не оставался он один в своём домике. Все любили его у нас, а уж о детях и говорить нечего: со всего околотка, миль на пять, сбегались они к нему послушать и порасспросить его обо всём на свете. "Чего-чего только не знает наш дедушка!" -- уверяли они. Вечно был он окружён малышами да ещё всякой тварью земной: собаками, кошками, козами, птицами...

И, странное дело! Все эти "Божьи звери", как звал он их, жили между собой в большой дружбе и полном согласии: собаки не гонялись за кроликами, кошки не ловили птиц, дети не лазали по деревьям, не разоряли гнёзд, не мучили бабочек. Тадик-Коц сидел на крыльце своего дома или на своей высокой башне и смотрел на всё, что происходило кругом, и ничто не укрывалось от его глаза.

Понимал дедушка и птичий, и звериный язык, -- так, по крайней мере, все думали. Раз вечером сидел он на крыльце, а около него лежала собака. Шёл по дороге человек, -- видимо издалека; шёл он усталый, -- едва ноги волочил. Стал зазывать его дедушка отдохнуть и переночевать у него в доме.

-- Не могу, добрый человек, -- отвечал прохожий. -- Спешу я на ферму База, -- там, говорят, нужен работник, а я давно уж без дела, и семья моя голодает.

Пока говорили они -- собака-то и залаяла.

-- Ну, -- говорит Тадик-Коц, -- хочешь, не хочешь, а придётся тебе здесь остаться: собака не велит тебе ходить дальше, -- слышишь, говорит: "Не ходи, -- беда будет".

Засмеялся человек и пошёл. Ну, не прошло и часу, как бегут дети и кричат: "Дедушка, на дороге человек лежит". Пошёл Тадик-Коц на дорогу, -- видит, лежит на дороге тот человек, что в работники шёл наниматься. Подняли его, принесли в дом, уложили. Отдохнул он, оправился и на другой день был совсем здоров. Только так и не попал он на ферму База: в ту же ночь она сгорела со всеми своими обитателями, -- никто не спасся!

В другой раз гнал сосед пару быков на ярмарку, продавать. У самого дедушкина дома быки заупрямились и замычали.

И сказал тогда дедушка соседу:

-- Поворачивай назад, -- быки говорят, что осталось тебе жить на свете всего лишь два часа, и что первая их работа будет -- везти тебя на кладбище.

Послушался сосед, повернул назад распоряжения делать. Тадик-Коц послал за кюре.

Едва успели обрядить человека: ровно через два часа сосед скончался.

Хорошо, что понимал Тадик-Коц звериный язык.

Жил дедушка долго, -- так долго, что мальчишки, что бегали когда-то по его саду, сами же дедушками стали, а он всё жил себе да жил по-прежнему. Ну вот, разнёсся слух, что опять звезда с хвостом должна появиться. Стал народ о ней толковать, -- светопреставления ждать, а Тадик-Коц разъяснял всё, учил да не велел бояться.

Много, вообще, рассказывал дедушка обо всём на свете, но особенно любил он говорить о старых временах да о звезде с хвостом. Слушая его, как будто люди сами всё переживали. Правда, и в те времена было много дурного и ужасного, но много было также и заманчиво-прекрасного.

Ласточки улетели, улетел и аист с крыши дедушкина дома, но весной они все вернулись назад; потом опять улетели и снова прилетели, а звезды с огненным хвостом всё ещё не было.

Но вот, в один ясный осенний вечер сидел Тадик-Коц на своей высокой башне, и вдруг прибежали к нему дети:

-- Дедушка, смотри, смотри: звезда с хвостом!

В первый раз в жизни ничего не ответил им дедушка: лежал он неподвижно на своей узкой постели, между тем как душа его в объятиях ангела Смерти пролетала в эту минуту мимо блестящей кометы.

На похороны дедушки собрались люди со всех концов Бретани. Сам он лежал в гробу и тихо улыбался, точно вспоминая гороскоп учёного, предрекавший ему совсем не ту судьбу, что досталась ему на долю.

Да и может ли гороскоп направлять волю Господню!?

Ясное осеннее утро выдалось в день похорон Тадик-Коца. Никогда не поют так весною птицы, как пели они в тот день, носясь в вышине и провожая гроб дедушки; собаки же шли, молча, за погребальными дрогами, а дети уверяли, что по опушке леса прокрадывались следом за гробом и кролики, и зайцы.

Торжественный был это день для всего околотка: все любили дедушку -- Тадик-Коца, но никто не плакал на его могиле: сердца всех возносились вместе с колокольным звоном и пением птиц высоко-высоко к небу, к престолу Всевышнего, куда вознеслась и смиренная, кроткая душа дедушки.

Память о нём жива и поныне.

-----------------------------------------------------------------------------------

Источник: Балобанова Е. В. Легенды о старинных замках Бретани. -- СПб.: С.-Петербургская губернская типография, 1896. -- С. 158.

Распознание, подготовка текста, современная орфография: Евгений Зеленко, март 2014 г.

Оригинал здесь: Викитека.