Путешествія и приключенія барона Мюнхгаузена
ПУТЕШЕСТВІЯ
-- и --
ПРИКЛЮЧЕНІЯ
Барона Мюнхгаузена.
Съ многочисленными иллюстраціями.
ПЕРЕРАБОТАНО ДЛЯ ЮНОШЕСТВА.
Южно-Русское Книгоиздательство "Ф. А. Іогансонъ"
владѣлецъ П. И. БОНАДУРЕРЪ.
Кіевъ. -- Петербургъ. -- Одесса.
I. Путешествіе в Россію.
II. Охотничьи разсказы.
III. Любымые собаки и лошади барона Мюнхгаузена.
IV. Приключенія барона Мюнхгаузена на войнѣ противъ турокъ.
V. Приключенія барона Мюнхгаузена въ плѣну у турокъ и возвращеніе на родину.
VI. Приключенія на морѣ въ первое путешествіе.
VII. Пребываніе барона на островѣ Цейлонѣ.
VIII. Приключенія на морѣ по дорогѣ въ Америку.
IX. Приключеніе съ барономъ въ Средиземномъ морѣ.
X. Приключеніе съ воздушнымъ шаромъ.
XI. Вторая поѣздка барона въ Константинополь.
XII. Пари съ султаномъ и бѣгство изъ Константинополя.
XIII. Приключеніе съ пушкой.
XIV. Осада Гибралтара.
XV. Приключеніе съ бѣлыми медвѣдями.
XVI. Приключеніе съ собакой.
XVII. Второе путешествіе на луну.
XVIII. Путешествіе подъ землею.
По описаніямъ путешественниковъ дороги къ сѣверу отъ Германіи, -- а именно: въ Польшѣ, Курляндіи и Лифляндіи, -- бываютъ хуже и затруднительнѣй, чѣмъ путешествіе въ храмъ добродѣтели. А потому я выбралъ временемъ своего путешествія по Россіи -- средину зимы, когда вслѣдствіе морозовъ и холодовъ, правительству не приходится о нихъ безпокоиться и онѣ сносны.
Выѣхалъ я верхомъ, такъ какъ такой способъ передвиженія обезпечиваетъ пріятное и, до нѣкоторой степени, скорое путешествіе, при одномъ, конечно, условіи -- если и лошадь и всадникъ хороши.
Еще потому я выбралъ верховой способъ передвиженія, что онъ исключаетъ возможностъ быть запутаннымъ въ какое-нибудь дѣло съ содержателемъ почтовой станціи, а также исключаетъ необходимость, вслѣдствіе склонности къ жаждѣ почтоваго ямщика, заворачивать и задерживаться въ каждомъ придорожномъ кабакѣ.
Я, признаться, былъ легко одѣтъ, о чемъ мнѣ приходилось призадумываться довольно серьезно, чѣмъ ближе я подвигался къ сѣверо-востоку.
И вотъ, вообразите себѣ, что въ такомъ суровомъ климатѣ, при несносной, почти ужасной погодѣ, я нашелъ старика-нищаго, дрожащаго всѣмъ своимъ худымъ изможденнымъ тѣломъ, лежащимъ на обнаженномъ грунтѣ одной изъ польскихъ большихъ дорогъ. Тѣло его, обнаженное, среди висѣвшихъ на немъ лоскутьевъ одежды, было предоставлено неумолимому суровому зимнему вѣтру.
Лицо старика, едва я взглянулъ на него, до того сжало мнѣ сердце, что я, не смотря на то, что самъ весь продрогъ, чуть не до замерзанія, бросилъ ему свой плащъ, чѣмъ прикрылъ его отъ отъ вѣтра и согрѣлъ.
И вотъ, въ ту-же секунду, я услышалъ голосъ обращенный ко мнѣ съ неба: -- Клянусь тебѣ солнцемъ, сынъ мой, что твой добрый, великодушный поступокъ не останется невознагражденнымъ....
Затѣмъ я поѣхалъ дальше, пока ночь и гнетущая темнота окутали меня всего.
Ни огонька, ни звука человѣческаго голоса, что свидѣтельствовало-бы о близости жилья. Вся окружность, которую я могъ обнять взлядомъ -- во всю ширину и длину -- была какъ-бы погребена въ снѣгу, такъ что не видно было ни пути, ни дороженьки.
Но усталость моя взяла верхъ надъ неизвѣстностью положенія и я рѣшилъ остановиться. Я сошелъ съ коня, привязалъ его къ еле замѣтному выступу, показавшемуся мнѣ верхушкой дерева. Затѣмъ, для собственнаго спокойствія и безопасности, взялъ подъ мышку одинъ изъ своихъ пистолетовъ и, растянувшись на снѣгу, такъ заснулъ, что когда открылъ свои глаза то, былъ уже глубокій день.
Какъ было велико мое удивленіе, когда оказалось, что я лежу посреди деревни, на церковномъ дворѣ.
Лошади своей я вблизи себя не видѣлъ, что меня озадачило. Но вдругъ я услышалъ ея ржаніе и, поднявъ глаза, увидѣлъ, что мое доброе незамѣнимое животное висѣло на крестѣ церковной колокольни.
Тогда-то мнѣ все ясно стало, какъ это случилось: я набрелъ на деревню, погребенную въ снѣгу и заснулъ. Но за ночь погода рѣзко измѣнилась, подулъ теплый вѣтеръ, снѣгъ началъ таять, а я, по мѣрѣ таянія снѣга, опускался все ниже, и ниже, пока не очутился на голой обнаженной землѣ. А то, что я въ темнотѣ ночи принялъ за верхушку дерева, къ которому и привязалъ свою лошадь, было не болѣе и не менѣе какъ верхушка-крестъ церковной колокольни.
Но задумываться надъ этимъ я не могъ -- предстоялъ большой путь; и вотъ взялъ я свой пистолетъ, прицѣлился въ веревку, къ которой была привязана лошадь, пересѣкъ ее выстрѣломъ и мое доброе животное опять очутилось со мной.
Я сѣлъ на лошадь и поѣхалъ дальше.
Ѣхать было хорошо. Дорога благопріятствовала.
Ничего со мной не приключилось до въѣзда моего въ Россію, гдѣ не существуетъ обычая ѣздить зимой верхомъ на лошадяхъ. А такъ какъ мое обыкновеніе -- придерживаться обычаевъ той страны и народа, гдѣ я въ данную минуту пребываю, то я и взялъ одноконныя санки, впрягъ свою лошадь и въ бодромъ состояніи духа отправился дальше, по дорогѣ въ С.-Петербургъ.
И вотъ взялъ я свой пистолетъ.
Я не могу съ точностью сказать, было-ли это въ Эстляндіи, или въ Ингерманландіи, но помню ясно, что очутившись вдругъ въ непроницаемой темнотѣ густого лѣса, я замѣтилъ, что за мной гонится во весь духъ страшный, голодный волкъ. Волкъ все быстрѣе и быстрѣе мчался, разстояніе между нами все уменьшалось, такъ что не было никакой возможности избѣгнуть столкновенія съ нимъ.
Невольно прилегъ я пластомъ въ своихъ санкахъ, такъ, что почти весь ушелъ въ нихъ, предоставивъ лошадь самой себѣ...
И то, что я смутно предвидѣлъ, то, на что я едва надѣялся, случилось, къ великой моей радости. Волкъ, съ разбѣгу, не обращая на мою ничтожную фигуру вниманія, или, не замѣтивъ меня, перескочилъ черезъ мою голову, и въ одну секунду разорвалъ заднюю часть моего бѣднаго животнаго, которое, отъ ощущенія ужасной боли и смертельнаго страха, продолжало бѣжать еще быстрѣе.
Я былъ спасенъ.
Поднявши голову, я увидѣлъ, къ своему великому удивленію, что волкъ весь ушелъ во внутрь моей лошади.
Это обстоятельство было до того благопріятнымъ, что я рѣшилъ имъ воспользоваться и, не долго думая, взялъ я свой кнутъ, и изо всѣхъ силъ своихъ началъ имъ стегать волка.
Столь неожиданная для него закуска, послѣ вкусной свѣжей лошади, до того сильно испугала его, что онъ рванулся изо всей силы своей впередъ; трупъ моей лошади свалился на землю, и -- о, неслыханное чудо! -- волкъ оказался впряженнымъ вмѣсто лошади. Я же, съ своей стороны, стегалъ его съ такой злобой, сильнѣе и сильнѣе, что волкъ все ускорялъ свой бѣгъ и мы, въ незначительно короткій промежутокъ времени, къ немалому удивленію попадавшихся намъ но пути, прибыли въ Петербургъ.
Я не хочу, дорогіе читатели, утомлять васъ пустословіемъ о манерахъ, обычаяхъ, искусствахъ и другихъ характерныхъ мелочахъ этой пышной столицы русскаго государства; еще меньше имѣю я намѣренія обременять васъ повѣствованіемъ о тѣхъ интригахъ и авантюрахъ, которыя въ томъ высшемъ свѣтѣ встрѣчаются; также и о прочихъ интимныхъ сторонахъ жизни большого свѣта. Я намѣренъ лучше склонить ваше вниманіе на болѣе важные и болѣе благородные, достойные вниманія, предметы, какъ напримѣръ на лошадей и собакъ, къ которымъ я, признаться откровенно, имѣю особое пристрастіе. Въ особенности я думаю обратитъ ваше благосклонное вниманіе на лисицъ, волковъ, медвѣдей и другихъ животныхъ, которыми такъ изобилуетъ Россія, какъ никакая страна.
Наконецъ, я не прочь-бы поговорить съ вами объ увеселеніяхъ, рыцарскихъ пышныхъ турнирахъ, которые больше украшаютъ дворянина, чѣмъ пара отрывковъ греческихъ и латинскихъ классиковъ, съ трудомъ заучиваемые, или французская фраза, надушенная гримасами французскаго остроумія.
Пока я поступилъ на службу въ армію прошло нѣкоторое время и я имѣлъ нѣсколько мѣсяцевъ свободныхъ, въ которые я могъ свои деньги и время благороднѣйшимъ образомъ употребить. Нѣкоторыя ночи я проводилъ за игрой въ карты, а нѣкоторыя -- за пѣвучимъ звономъ хрустальныхъ стакановъ и пѣнящейся искристой влагой вина.
Суровость климата, нравы и обычаи страны имѣютъ связь съ бутылкой "отечественной", которая пріобрѣла немаловажное соціальное значеніе, какого въ нашей разсудительной Германіи она не имѣетъ. И я зналъ въ Россіи людей, которые въ искусствѣ умѣнія пить были настоящими виртуозами.
Но всѣ они были буквально ничто, въ сравненіи съ однимъ старымъ генераломъ, съ сѣдой бородой, съ угреватымъ мѣднокраснымъ носомъ, который съ нами обѣдалъ за общимъ столомъ. Этотъ храбрый мужъ въ одномъ сраженіи съ турками лишился верхней части своего черепа. Такъ что, когда ему за обѣдомъ представляли новаго иностранца, онъ вѣжливѣйшимъ образомъ извинялся, что вынужденъ остаться за столомъ въ шляпѣ.
Генералъ этотъ имѣлъ привычку, во время ѣды выпивать нѣсколько бутылокъ киршвассера, а въ заключеніе высушивалъ бутылку арака; при этомъ, въ особо-торжественныхъ случаяхъ онъ эту дозу удваивалъ. Но на его наружности никакихъ слѣдовъ, изобличающихъ пристрастіе къ спиртнымъ напиткамъ, не замѣчалось.
Это обстоятельство показалось мнѣ долгое время невозможнымъ, и не мало часовъ я думалъ надъ этимъ, пока, какъ-то случайно, не пришла мнѣ счастливая мысль въ голову и я напалъ на слѣдъ, для выясненія этой загадки.
Въ одинъ прекрасный день ключъ загадки былъ у меня въ рукахъ. Дѣло было въ слѣдующемъ: добрый генералъ имѣлъ обыкновеніе, отъ времени до времени, поднимать свою шляпу. Это я неоднократно замѣчалъ.
Но никакого значенія я этому не придавалъ. Ничего удивительнаго въ томъ, что ему могло быть жарко, и еще меньше, что его голова нуждалась въ свѣжемъ воздухѣ. Но вотъ разъ, во время своихъ наблюденій, я замѣтилъ, что какъ только онъ приподнимаетъ свою шляпу, то вмѣстѣ съ ней приподнимается и серебрянная пластинка, которая служила ему вмѣсто верхней части черепа. И изъ образовавшагося отверстія виходили парами тѣ крѣпкіе напитки, которые онъ поглощалъ во время обѣда.
Загадка была разгадана.
Я разсказалъ объ этомъ открытіи двумъ своимъ друзьямъ и они попросили меня показать имъ свои наблюденія. И вотъ, въ концѣ одного обѣда, я сталъ со своей трубкой позади генерала и въ ту секунду, когда онъ поднялъ свою шляпу я поднесъ кусочекъ зажженной бумаги къ парамъ выходящимъ изъ отверстія его головы и мы увидѣли восхитительное, новое для всѣхъ насъ, чудесное зрѣлище. Я превратилъ въ огонь табачный дымъ, который поднимался надъ генераломъ, а спиртные пары которые были задержаны въ сѣдыхъ волосахъ генерала -- въ голубоватый дымокъ, окружившій голову генерала ореоломъ, божественнѣй, красивѣй и восхитительнѣй котораго я никогда не видѣлъ.
Мой опытъ не могъ ускользнуть отъ вниманія генерала, но онъ на это ничуть не разсердился и даже нѣсколько разъ разрѣшилъ мнѣ повторить свой опытъ, который придавалъ его внѣшности почтенную таинственность.
...Какъ только онъ приподнимаетъ шляпу...
И какъ только за столомъ появлялся новый человѣкъ, я былъ увѣренъ, что опытъ будетъ возобновленъ. А для того, чтобы эти представленія имѣли больше интереса, чтобъ выполненіе было болѣе блестяще, многія держали пари на лишнюю бутылку арака, которая предоставлялась въ распоряженіе генерала.
Въ концѣ концовъ это сіяніе стало такимъ большимъ, что онъ сталъ угоднымъ небу, и перемѣстился къ святымъ, гдѣ я и думаю съ нимъ опять встрѣтиться когда нибудь.
Я обхожу молчаніемъ различныя потѣшныя явленія, въ которыхъ мы, смотря по обстоятельствамъ, являемся либо дѣйствующими лицами, либо зрителями, такъ какъ подобныя явленія повсюду встрѣчаются, а потому довольно шаблонны.
Я имѣю разсказать вамъ кое-что такое, что будетъ гораздо интереснѣе, далеко удивительнѣе, а именно -- охотничьи разсказы.
Я нахожу излишнимъ увѣрять васъ, дорогіе читатели, что моя любимая компанія всегда состояла изъ людей, которые питали особое пристрастіе къ такимъ тонкимъ, хотя не лишеннымъ извѣстной остроты, удовольствіямъ, какъ къ охотѣ.
Здѣсь я долженъ прервать начало разсказа введеніемъ и предупредить, что мнѣ приходилось замѣчать, что всѣ мои приключенія чрезвычайно оригинальны. А отличительныя свойства обстоятельствъ, которыми сопровождались всѣ мои приключенія, это -- счастье, которымъ я пользовался при всѣхъ своихъ предпріятіяхъ. Эти-то пріятныя воспоминанія обо всѣхъ этихъ встрѣчахъ и курьезахъ, придаютъ моей жизни особую непривычную привлекательность.
Въ одно утро увидѣлъ я изъ окна моей спальной комнаты, что прудъ, который находился по сосѣдству, былъ весь усѣянъ дикими утками. Я наскоро одѣлся, боясь пропустить такой благопріятный случай, досталъ изъ угла свое ружье и съ такой стремительной поспѣшностью бросился внизъ по лѣстницѣ, что по дорогѣ ударился о наличникъ дверей. Ударъ былъ такъ силенъ что изъ глазъ посыпались искры. Но мнѣ нельзя было терять ни минуты времени, -- утро все пробуждалось, и утки могли улетѣть. И я, не обращая вниманія на сильную боль въ лицѣ отъ удара, все быстрѣе подвигался къ пруду. Я уже приблизился на разстояніе ружейнаго выстрѣла, но тутъ-то, къ своему великому огорченію, я, поднимая ружье, увидѣлъ, что вслѣдствіе поспѣшности, при столкновеніи, не замѣтилъ какъ, выскочилъ пистонъ.
Но времени терять нельзя было. И вотъ, къ счастью, я вспомнилъ, что за нѣсколько минутъ до того замѣтилъ, какъ при ударѣ, который я получилъ въ глазъ, посыпались искры. Я открылъ затравку, поднялъ свое ружье, прицѣлился по настоящему въ дикихъ утокъ, затѣмъ такъ сильно ударилъ кулакомъ по одному глазу, что посыпались искры. Грянулъ выстрѣлъ и въ добычу мнѣ попали: пять паръ дикихъ утокъ, четыре куропатки и одна пара лысокъ.
Какъ видитъ читатель, здѣсь много помогло мнѣ именно присутствіе духа. Не будь его я растерялся бы съ перваго момента, когда ушибся; затѣмъ -- когда замѣтилъ отсутствіе пистона. И въ конечномъ итогѣ не получилъ-бы такой цѣнной и вкусной добычи.
Читатель долженъ помнить, что самое главное въ человѣческихъ дѣлахъ -- это присутствіе духа. Доказательство -- случай со мной. И если солдаты и моряки этому самому очень часто обязаны своимъ спасеньемъ, то и охотники не менѣе часто пользовались успѣхомъ, только благодаря присутствію духа.
Я еще вспоминаю одинъ случай, имѣвшій мѣсто со мной-же. Было это такъ. Въ одинъ изъ дней своего путешествія попалъ я на берегъ одного озера. Смотрю -- а тамъ нѣсколько дюжинъ дикихъ утокъ спокойно плывутъ, купаются и ищутъ пищи. Но утки были разсѣяны на большомъ пространствѣ -- почти не было парочекъ, а только въ одиночку -- такъ что я не могъ разсчитывать однимъ выстрѣломъ достать больше нѣсколькихъ паръ.
А тутъ еще, къ несчастью, въ моемъ ружьѣ находился послѣдній, единственный зарядъ. Мнѣ-же нужно было принести домой порядочное количество, этихъ утокъ такъ какъ я созвалъ множество гостей къ сегодняшнему обѣду. Но тутъ-то я вспомнилъ, что въ моей охотничьей сумкѣ лежитъ еще остатокъ сала, которое я взялъ съ собой изъ дому, чтобъ перекусить послѣ охоты. Я взялъ это сало, прикрѣпилъ къ веревкѣ, которая служила, собачьимъ поводомъ, а самую веревку расплелъ такъ, что она удлинилась вдвое. Затѣмъ, спрятавшись за камышъ, который росъ у берега, я бросилъ свою приманку въ рѣчку.
И не прошло нѣсколько минутъ, какъ я, къ великому своему удовольствію замѣтилъ, что одна дикая утка, бродившая возлѣ, погналась за саломъ и, поймавъ -- проглотила. Но сало было скользкое, почему оно, пропутешествовавъ, по всей длинѣ внутренности утки, опять выскочило. Другая же утка, завидя, что первая проглотила что-то, приплыла за ней-же и въ тотъ моментъ, когда сало выскочило съ другого конца, она его мигомъ проглотила. Такъ продолжалось безъ конца, пока всѣ утки не оказались нанизанными на веревку, къ которой было привязано сало, точно жемчугъ.
Съ полнымъ удовлетвореніемъ вытащилъ я ихъ изъ пруда, обвязался остаткомъ веревки пять или шесть разъ вокругъ тѣла и шеи, и весело направился домой.
Но путь до моего дома былъ слишкомъ далекъ и утомителенъ, а тяжесть множества наловленныхъ мною утокъ была настолько внушительна, что я готовъ былъ, уже на половинѣ пути раскаяться о столь удачной охотѣ. Но то, что случилось вскорѣ, доказало мнѣ, что никогда нельзя предвидѣть того, что съ нами можетъ приключиться. И то обстоятельство, которое меня только что обезпокоило, послужило въ мою-же пользу.
А случилось вотъ что:
Утки, какъ оказалось, были еще всѣ живы, но, какъ видно, находились въ обморочномъ состояніи. И лишь только онѣ отдѣлались отъ своего перваго испуга, какъ взмахнули своими крыльями, такъ, что не успѣлъ я оглянуться, какъ они подняли меня на воздухъ вмѣстѣ съ собой.
...вытащилъ я ихъ изъ пруда.
Каждый другой, кромѣ меня, былъ-бы весьма основательно испуганъ этимъ. Я же не обратилъ на этотъ случай никакого вниманія, такъ какъ хорошо могъ оріентироваться и использовать этотъ моментъ въ свою же пользу. Спокойно развернулъ я полы своего сюртука сдѣлавъ ихъ на подобіе парусовъ и направилъ такимъ образомъ полетъ дикихъ утокъ прямо къ своему дому. Когда же я находился уже надъ крышей своего дома и захотѣлъ спуститься на землю, то началъ постепенно скручивать головы у токъ -- одну за другой, -- что, между прочимъ, представляло не мало затрудненій. Но вслѣдствіе умѣнія моего свободно опрокидываться и плавать по воздуху и вслѣдствіе навыка, который я пріобрѣлъ тутъ-же, такъ какъ приходилось этотъ маневръ повторить столько разъ, сколько было утокъ, -- а ихъ было немало, -- то мнѣ это удалось съ большимъ успѣхомъ.
Когда я свернулъ голову послѣдней уткѣ, то находился какъ разъ надъ дымовой трубой моего дома, и такъ какъ утки, лишившись головъ, не могли летать, то и я медленно началъ спускаться, и черезъ дымовую трубу попалъ прямо въ свой каминъ. Здѣсь я, къ большому испугу моего повара, вышелъ изъ камина на землю, такъ какъ онъ только собирался развести огонь. И опоздай я еще на пять минутъ, попалъ въ горящій огонь. Испугъ повара вскорѣ превратился въ радость, едва только онъ увидѣлъ кромѣ своего хозяина, еще богатый подарокъ для его сковороды -- дикія утки.
Подобный же странный случай повторился со мной съ цѣпью куропатокъ.
Разъ отправился я со своимъ новымъ ружьемъ испробовать силу удара и прицѣлъ, и весь свой запасъ дроби разстрѣлялъ. Какъ то неожиданно поднялъ я голову и увидѣлъ, къ своей радости, цѣлую цѣпь куропатокъ, летящихъ какъ разъ надо мной. Желаніе имѣть ихъ нѣсколько штукъ сегодня вечеромъ за своимъ столомъ было велико. Дроби-жъ, къ моему огорченію, у меня не было.
Но тутъ пришла мнѣ въ голову восхитительная мысль, которую я могу посовѣтовать, со спокойной совѣстью и вамъ, дорогой читатель, и всѣмъ добрымъ и честнымъ людямъ, поступать также. Какъ только я увидѣлъ, что дичь начала плавно спускаться, я быстро на ходу-же зарядилъ свое ружье вмѣсто дроби -- шомполомъ ружья. Затѣмъ подошелъ я къ куропаткамъ и выстрѣлилъ въ нихъ въ тотъ моментъ, когда онѣ, испугавшись меня, взлетѣли.
И что-же бы вы подумали? Когда шомполъ ружья упалъ на землю, всего въ нѣсколькихъ шагахъ отъ меня, то на него были густо нанизаны семь штукъ куропатокъ, которыя, въ свою очередь, также не мало удивлялись, что такъ неожиданно оказались проткнутыми вертеломъ.
Изъ этого случая видно, что не даромъ говорится въ нашей пословицѣ: на Бога надѣйся, да самъ не плошай.
Но этимъ не окончилось еще это удивительное происшествіе. Какъ только я сталъ снимать съ шомпола этихъ проткнутыхъ куропатокъ и захотѣлъ ихъ положить въ свой ягдташъ, то оказалось, что онѣ, вслѣдствіе раскаленности шомпола, были всѣ зажарены. Перья обсыпались, а кожица была такъ восхитительно подрумянена, что осталось только положить ихъ на блюдо и подать къ столу. А изжарившіяся внутренности имѣли вкусъ внутренностей бекаса.
А одинъ разъ былъ такой случай. Бродилъ я по лѣсу, въ Россіи, и думалъ поохотиться. Какъ вдругъ смотрю -- на встрѣчу попадается мнѣ голубая лисица. Мнѣ было жаль испортить ея драгоцѣнную шкурку дробью, или пробить ее пулей. А она спокойно продолжала стоять подъ деревомъ, какъ видно, не замѣчая меня.
Въ одно многовенье вынулъ я изъ ружья пулю, а вмѣсто нея вставилъ хорошую шпиковальную иглу. Затѣмъ я выстрѣлилъ и такъ удачно, что хвостъ лисицы оказался пригвожденнымъ къ стволу дерева. Послѣ чего я подошелъ къ ней, вынулъ свой охотничій ножъ, сдѣлалъ имъ поперечный разрѣзъ на лицѣ лисицы и началъ хлестать ее своей охотничьей нагайкой, по ея прекрасной драгоцѣнной шкуркѣ, да такъ сильно, что она въ нѣсколько минутъ выскочила изъ нея.
Это доставило мнѣ истинное удовольствіе.
Какой нибудь непредвидѣнный случай, или сопутствующая намъ счастливая звѣзда, часто превращаютъ наши промахи, къ нашему великому удовольствію, въ нашу же пользу. Что это правда -- я имѣлъ случай убѣдиться. Это было
надъ вечеръ въ густомъ лиственномъ лѣсу, столѣтніе дубы были усѣяны зрѣлыми желудями.
Вдругъ я замѣтилъ огромныхъ размѣровъ дикую свинью, которая шла за поросенкомъ. Я выстрѣлилъ. Свинья остановилась, какъ вкопанная, а поросенокъ съ визгомъ бросился бѣжать. Я подошелъ и увидѣлъ въ зубахъ свиньи кончикъ хвоста поросенка. Оказалось, что свинья была слѣпая и не могла передвигаться самостоятельно. Она слѣдовала за поросенкомъ, держась за кончикъ его хвоста. Пуля моя оторвала кусочекъ хвоста поросенка и онъ остался въ зубахъ свиньи. Я хотѣлъ доставить домой свинью живою, и потому взялся за оторванный кончикъ хвоста и повелъ ее за собой. Старое безпомощное животное ничего не подозрѣвая безъ всякаго сопротивленія пошло за мной.
Дикія свиньи, а въ особенности вепри, бываютъ очень опасны, когда они чѣмъ либо раздражены. Черезъ нѣсколько дней послѣ приключенія со слѣпой свиньей, я возвращался съ охоты, разстрѣлявъ всѣ имѣвшіеся у меня заряды. Вдругъ изъ за кустовъ бросается на меня дикій кабанъ. Вы можете себѣ представить, каково было мое положеніе. Я совершенно не подготовленъ былъ къ подобной встрѣчѣ. Малѣйшее промедленіе могло бы стать мнѣ жизни, но я, не теряя самообладанія моментально взобрался на ближайшее дерево. Оно гнулось подо мною и могло обломаться, но другого исхода не было, и я продолжалъ взбираться все выше. Раздраженный кабанъ ринулся за мной и ударилъ клыками о стволъ дерева съ такой силой, что они глубоко впились въ дерево и концы ихъ прошли насквозь. Онъ началъ метаться во всѣ стороны, стараясь освободить свои клыки. Я проворно соскочилъ на землю камнемъ загнулъ концы клыковъ и вколотилъ ихъ въ стволъ. Въ такомъ положеніи я оставилъ его въ лѣсу, а самъ отправился домой въ полной надеждѣ, что кабанъ никуда не уйдетъ. Дома я хорошо поужиналъ и легъ спать. На другой день, утромъ, взялъ съ собой заряженное ружье, людей, повозку и отправился въ лѣсъ разыскивать кабана. Скоро мы отыскали вепря. Я подошелъ къ нему и выстрѣломъ въ голову уложилъ кабана на мѣстѣ. Когда привезли его домой и взвѣсили, то оказалось, что онъ вѣсилъ болѣе 50 пудовъ. Всѣ были поражены такимъ громаднымъ вѣсомъ.
Мнѣ, какъ охотнику, была небезызвѣстна очень старая легенда о покровителѣ охотниковъ, св. Гебертѣ, и явившемся ему въ темномъ лѣсу оленѣ съ крестомъ между рогами. Лучшіе охотники, въ томъ числѣ и я, служили каждый годъ, св. Геберту молебны. Я очень часто видѣлъ этого оленя нарисованнымъ въ церквяхъ, въ кабинетахъ охотниковъ, а также вышитымъ на одеждѣ рыцарей. Не могу вамъ сказать, были-ли такіе олени только въ старину, или существуютъ еще и теперь. Шелъ я какъ то по лѣсу и ѣлъ спѣлыя вишни. Дичи перестрѣлялъ много и не обращалъ уже вниманія на зайцевъ или подобную мелкую дичь, какъ вдругъ, на встрѣчу мнѣ прекрасный олень! Стоитъ не шелохнется и смѣло смотритъ на меня своими умными глазами, какъ будто знаетъ, что у меня не заряжено ружье. Меня даже зло взяло! Подошелъ я ближе, стоитъ олень, точно смѣется надо мной. "Постой-же, думаю, я тебя сейчасъ угощу!" Я зарядилъ ружье порохомъ, но дроби у меня уже не было и вмѣсто дроби я положилъ горсть вишневыхъ косточекъ. Олень стоитъ себѣ и смотритъ! Я выстрѣлилъ. Мой зарядъ попалъ ему прямо въ середину лба, между вѣтвистыхъ роговъ. Онъ покачалъ головой, подпрыгнулъ немного и, повернувшись, медленно пошелъ въ лѣсъ.
-- "Ну, думаю, вишневыми косточками оленя съ ногъ не свалишь!"
Все-же я остался доволенъ, что и тутъ не сплошалъ. Придя домой, я какъ-то разсказалъ объ этомъ происшествіи своимъ товарищамъ. Они подняли меня на смѣхъ и долго надоѣдали мнѣ своими остротами. То одинъ, то другой, при удобномъ случаѣ, подносилъ мнѣ горсть абрикосовыхъ или вишневыхъ косточекъ съ ѣдкими словами: "для будущей охоты". Приходилось отдѣлываться шутками чтобы не оставаться въ глупомъ положеніи.
Олень съ вишневымъ деревомъ между рогами.
Черезъ два года мнѣ пришлось опять охотиться въ тѣхъ же лѣсахъ. -- Вдругъ вижу бѣжитъ прямо на меня красивый олень съ вишневымъ деревомъ между рогъ у него. Невольно я вспомнилъ о своемъ прежнемъ приключеніи. Мой зарядъ изъ вишневыхъ косточекъ не пропалъ даромъ, какъ видно одна изъ нихъ пустила ростки въ голову оленя, и изъ нея выросло прекрасное вишневое деревцо. Однимъ выстрѣломъ въ голову я уложилъ оленя на мѣстѣ, получивъ сразу жаркое и вишневый соусъ. Представьте себѣ, на вѣткахъ висѣли спѣлыя, крупной величины вишни. Вкусомъ онѣ превосходили всѣ тѣ фрукты, какія мнѣ приходилось когда либо ѣсть.
Охотнику часто приходится сталкиваться съ неожиданностями и опасностями. Каждый опытный охотникъ старается не упустить благопріятныхъ моментовъ.
Подтвердить сказанное можетъ слѣдующій случай со мною. Дѣло было въ осеннюю темную ночь. Я былъ въ то время въ глухомъ и мало мнѣ знакомомъ лѣсу. Въ теченіе дня я разстрѣлялъ всѣ свои заряды. Сначала я подумалъ взобраться на высокое дерево и провести на немъ ночь, но потомъ намѣреніе свое измѣнилъ и направился домой. Не успѣлъ я пройти двадцати шаговъ, какъ передо мной точно выросъ большой разъяренный медвѣдь. Его громадная пасть была открыта; казалось, что онъ хочетъ проглотить меня. Своимъ громаднымъ тѣломъ онъ преградилъ мнѣ путь. У меня, какъ на зло, ничего не было, кромѣ двухъ кремней, которые я всегда носилъ изъ предосторожности съ собой. Въ такую критическую минуту я былъ радъ имъ, какъ самому наилучшему огнестрѣльному оружію. Одинъ изъ нихъ я съ такой силой бросилъ въ пасть великану, что онъ прошелъ чрезъ весь ротъ и остановился глубоко въ горлѣ. Медвѣдь отъ боли сильно зарычалъ и быстро началъ бѣжать. Въ это время въ моей головѣ блеснула счастливая мысль: я бросилъ второй кремень въ животнаго. Мнѣ это удалось. Второй камень пронзилъ животное и столкнулся съ первымъ съ такой силой, что выкресанный кремнями огонь сжегъ всѣ внутренности медвѣдя, и онъ лопнулъ съ оглушительнымъ трескомъ. Клочки его мяса разнесло по всему лѣсу. Такимъ чудеснымъ образомъ я былъ спасенъ.
Не знаю, чѣмъ это объяснить, что самые страшные звѣри всегда попадались мнѣ въ тѣ критическіе моменты, когда, почему либо, я не былъ подготовленъ къ ихъ встрѣчѣ. Не могу допуститъ, чтобы инстинктъ ихъ подсказывалъ имъ о моей беззащитности. Въ одинъ, очень холодный зимній день я отвинтилъ кремень отъ своего ружья, для того, чтобы немного отточить его. (Нужно замѣтить, мои молодые друзья, что тогда еще не было такихъ усовершенствованныхъ винтовокъ, какъ теперь, а стрѣляли мы кремневыми ружьями). Не успѣлъ я этого сдѣлать, какъ на меня бросился съ оглушительнымъ ревомъ большой медвѣдь. Мнѣ ничего не оставалось дѣлать, какъ взобраться на дерево и приготовиться къ защитѣ. Но, къ несчастью, тутъ мнѣ не повезло, когда я взбирался на дерево у меня вылетѣлъ охотничій ножъ, и у меня ничего не осталось, кромѣ голыхъ пальцевъ, которыми я, конечно, не могъ отточить кремень отъ ружья. А медвѣдь сталъ на дыбы подъ самымъ деревомъ на заднія лапы и выжидалъ свою жертву; мысленно я приговорилъ уже себя къ смерти. Страшно было подумать, что черезъ минуту меня можетъ разорвать это страшное животное! Я уже подумывалъ объ искрахъ, хранящихся въ моихъ глазахъ, при помощи которыхъ я когда то стрѣлялъ утокъ, но я не рѣшился, даже въ такую опасную минуту воспользоваться этимъ средствомъ, такъ какъ еще до сихъ поръ я не могъ излѣчить глаза отъ болѣзни, причиненной мнѣ во время охоты на утокъ. Я боялся совершенно потерять глаза. Съ вѣтки дерева съ отчаяніемъ смотрѣлъ я на землю, гдѣ лежалъ въ снѣгу мой охотничій ножъ. Въ концѣ концовъ пришла мнѣ въ голову счастливая, и въ тоже время, чрезвычайно своеобразная мысль, которая вывела меня и изъ этого опаснаго положенія. Дѣло въ томъ, что настоящій охотникъ всегда носитъ, подобно истинному философу всѣ свои вещи при себѣ. Моя охотничья сумка всегда была наполнена нужными и ненужными вещами.
Немного порывшись въ ней, я нашелъ небольшой свертокъ шнурка, какой то кусокъ стараго изогнутаго желѣза и, наконецъ, банку съ горохомъ. Все это я дѣлалъ очень осторожно, чтобы врагъ не понялъ моихъ плановъ. Отъ крѣпкаго мороза горохъ сдѣлался совершенно твердымъ, даже обледенѣлъ; недолго думая, я приложилъ его къ своей груди, чтобы дать ему оттаять подъ вліяніемъ теплоты своего тѣла. Затѣмъ привязалъ къ шнурку желѣзо, а къ желѣзу прилѣпилъ оттаявшій горохъ и быстро бросилъ его на землю, оставивъ у себя въ рукахъ кончикъ веревки. Кусокъ желѣза, облѣпленный горохомъ сильно присталъ къ рукояткѣ моего ножа, потому что охладившійся уже отъ холода горохъ примерзъ къ ножу. Мнѣ удалось такимъ остроумнымъ способомъ притянуть къ себѣ на дерево ножъ. Доставши свой ножъ, я быстро сталъ оттачивать кремень, чтобы можно было приступить къ серьезной оборонѣ. Едва я успѣлъ заложить его въ ружье, какъ косолапый Мишка тоже полѣзъ на дерево.
-- Поздно, Мишенька, поздно! -- подумалъ я.
И дѣйствительно, вѣдь нужно быть только медвѣдемъ, чтобы не воспользоватся удобными, моментомъ!
Я засмѣялся и угостилъ его хорошимъ зарядомъ, послѣ чего онъ, бѣдняжка, потерялъ, не только охоту, но и всякую способность снова когда либо лазить на деревья.
А вотъ еще одинъ случай, о которомъ нельзя не упомянуть. Я былъ еще тогда здоровымъ, крѣпкимъ и во всѣхъ отношеніяхъ ловкимъ человѣкомъ. Охота меня тогда больше всего интересовала, и я могъ безъ отдыха проводить нѣсколько дней подъ рядъ на охотѣ. Одинъ разъ, послѣ такой продолжительной охоты я возвращался съ полной сумкой дичи, но усталость моя дошла до того, что я едва держался на сѣдлѣ. Мой конь тоже еле-еле двигалъ ногами. Скучно было такъ ѣхать, но ничего не подѣлаешь. Отъ усталости я задремалъ въ сѣдлѣ, а мой конь, почуявъ свободу избралъ кратчайшій путь, свернувъ съ большой дороги, прошелъ версты двѣ по узенькой тропинкѣ и... остановился. Я протеръ глаза, посмотрѣлъ вокругъ себя и представьте себѣ мою досаду: мы стояли на краю огромнаго болота! Видно было, что тропинка шла дальше за болотомъ, но какъ туда попасть? Мнѣ припомнилось, что управляющій нѣсколько разъ говорилъ объ этомъ болотѣ. Онъ совѣтовалъ сдѣлать мостъ черезъ него, такъ какъ весною, въ половодье всегда размывало и сносило греблю, служившую подобіемъ моста, но я все откладывалъ починку, и все собирался лично осмотрѣть испорченную плотину. Теперь же мнѣ представился случай осмотрѣть ее, но я охотно отказался бы отъ этого удовольствія и безпрестанно думалъ только объ одномъ, какъ бы скорѣе добратся домой, не возвращаясь назадъ. Я прикрикнулъ и пришпорилъ коня. Онъ взвился на дыбы, рванулся всѣмъ тѣломъ впередъ, и мы повисли въ воздухѣ надъ болотомъ. Въ это время, въ ту же минуту, я вспомнилъ, что конь мой сильно усталъ; такъ какъ въ этотъ день я загналъ съ нимъ около тридцати зайцевъ. Мысль объ устали лошади заставила меня повернуть ее въ воздухѣ и мы очутились опять на томъ же мѣстѣ, съ котораго начали свой бѣшеный прыжокъ. Мнѣ хотѣлось дать разбѣжаться коню; онъ съ разбѣгу бралъ препятствія шаговъ въ двадцать шириною, болото же казалось, во всякомъ случаѣ, не шире двадцати шаговъ. Отъѣхавъ на нѣкоторое разстояніе, я потрепалъ коня сначала по шеѣ, затѣмъ пришпорилъ его и мы взвились на воздухъ.
Однако болото оказалось немного шире двадцати шаговъ, я еще разъ пришпорилъ коня въ воздухѣ, онъ рванулся со всѣхъ силъ вторично, но все таки не допрыгнулъ и недалеко отъ берега мы оба упали въ жидкую грязь. Болото было очень топкое и насъ стало сейчасъ же засасывать. Я почувствовалъ, что уже увязъ почти по поясъ, а коня моего уже не было видно, онъ весь уже загрузъ, только торчали одни уши. Тутъ нужна была немедленная и самая рѣшительная помощь. Я крѣпко сжалъ бока лошади своими бедрами, схватилъ своей рукою за свой собственный чубъ и... представьте, вытащилъ себя съ конемъ вмѣстѣ изъ этого топкаго болота. О, да, у меня тогда была силушка не та, совсѣмъ не та, что теперь!
На другой день я опять поѣхалъ на любимой лошади по своему обширному имѣнію. Дѣла было много и вернуться пришлось совсѣмъ уже поздно. Въ сумерки я замѣтилъ въ паркѣ какого-то звѣря не малыхъ размѣровъ. Сразу я думалъ, что это собака, но быстро въѣхавъ во дворъ, и отдавъ слугѣ лошадь, я направился въ паркъ безъ всякаго оружія полюбопытствовать, кто это расхаживаетъ въ паркѣ. Я пробѣжалъ по одной дорожкѣ, повернулъ на другую, какъ вдругъ встрѣтился съ огромнымъ, да еще голоднымъ волкомъ, онъ разинулъ пасть и, пощелкивая зубами, прямо шелъ ко мнѣ. Я не думалъ бѣжать отъ него, т. к. въ благородной семьѣ Мюнхгаузеновъ еще не было такого случая, чтобы кто-либо бѣжалъ отъ опасности. Волкъ, не долго думая, бросился на меня, но мнѣ удалось мигомъ сунуть въ пасть ему сжатый кулакъ такъ далеко, что отъ боли онъ не могъ даже двигать челюстями. Волкъ остановился и глядѣлъ на меня жадными глазами, надѣясь что я выну руку, и тѣмъ дамъ ему взможность растерзать меня. Я засунулъ руку еще дальше, захватилъ всѣ его внутренности и вывернулъ ихъ черезъ ротъ, точно перчатку на изнанку. Онъ такъ пролежалъ до самаго утра. Дома я никому не разсказывалъ объ этомъ происшествіи. -- Что, въ самомъ дѣлѣ, говоритъ о такихъ пустякахъ! Утромъ садовникъ нашелъ вывернутаго на изнанку волка и донесъ объ этомъ графу, а тотъ сразу догадался:
-- Кто же можетъ это сдѣлать, какъ не нашъ храбрый баронъ Мюнхгаузенъ!
Всѣ гости бросили чай и въ вмѣстѣ съ графомъ обступили меня, похваламъ не было конца, меня даже назвали героемъ, но я до сихъ поръ не понимаю -- за что? Стоило ли, въ самомъ дѣлѣ, подымать такую суматоху изъ за какого нибудъ вывернутаго волка? Боже мой! Да на свѣтѣ еще не такія вещи бываютъ! Бываютъ случаи, что и храбрость не помогаетъ! Въ подтвержденіе разскажу вамъ одно приключеніе, которое случилось со мной въ Петербургѣ, гдѣ я не рѣшился примѣнить подобнаго пріема, какъ съ несчастнымъ волкомъ. Наоборотъ, я даже забылъ, что въ роду нашемъ не принято убѣгать отъ опасности. За мной гналась бѣшеная собака я пустился что есть духу по улицѣ, бросивъ ей свою дорогую шубу. Я сообразилъ тогда, что бѣшеная собака разгонитъ всѣхъ людей съ улицы, и моя шуба не пропадетъ, а дыры можно будетъ залатать, самъ же забѣжалъ въ первый попавшійся дворъ. Черезъ нѣкоторое время я послалъ слугу за шубой. Онъ, дѣйствительно, нашелъ ее тамъ, гдѣ была она оставлена. Въ другомъ случаѣ я никогда не оставилъ бы своей шубы на произволъ судьбы, такъ какъ она напоминала мнѣ объ одной блестящей охотѣ, во время которой я застрѣлилъ голубую лисицу и изъ прекраснаго ея мѣха, сдѣлалъ себѣ шубу. Слуга повѣсилъ шубу въ гардеробную, вмѣстѣ съ другимъ моимъ платьемъ. На другой день, раннимъ утромъ, я проснулся отъ сильныхъ криковъ въ домѣ и не могъ сразу понять въ чемъ дѣло. Въ ту же минуту вбѣгаетъ слуга мой, Иванъ и кричитъ въ испугѣ изо всей силы:
-- О, Боже мой, господинъ баронъ! Ваша шуба...
Шуба бросалась во всѣ стороны.
-- Да, что такое?
-- Ахъ, господинъ баронъ!
Переминаясь съ ноги на ногу, Иванъ никакъ не могъ проговорить что случилось.
-- Говори же, въ чемъ дѣло?
-- Ахъ, баринъ, ваша шуба взбѣсилась!
Я скорѣе побѣжалъ въ гардеробную и, дѣйствительно, на полу валялись куски изорваннаго платья, а шуба бросалась во всѣ стороны и на моихъ глазахъ набросилась на новенькій сюртукъ и начала рвать его въ клочья. Пистолетнымъ выстрѣломъ я убилъ на повалъ взбѣсившуюся шубу и отдалъ приказанье сжечь ее вмѣстѣ съ другимъ изорваннымъ платьемъ.
III.
Любимыя собаки и лошади барона Мюнхгаузена.
Въ жизни моей мнѣ приходилось очень часто сталкиваться съ большими опасностями, но могу увѣрить васъ, что, не теряя самообладанія, вы всегда останетесь побѣдителемъ. Мнѣ очень везло въ охотѣ, благодаря присутствію духа, но однажды я очутился въ очень незавидномъ положеніи, и не будь у меня вѣрныхъ моихъ друзей -- собакъ и лошадей, то не помогла бы мнѣ ловкость обращенія съ оружіемъ, которымъ я владѣлъ лучше всѣхъ своихъ товарищей. Правда, я отношусь къ нимъ очень хорошо и забочусь о нихъ гораздо больше другихъ заурядныхъ охотниковъ. Мнѣ хотѣлось бы вамъ подробно разсказать о моихъ каменныхъ конюшняхъ и отличныхъ помѣщеніяхъ для собакъ, но боюсь чтобы не утомить вашего почтеннаго вниманія и ограничусь только самымъ существеннымъ, о которомъ грѣхъ было бы умолчать, такъ какъ услугъ, оказанныхъ мнѣ этими дивными животными я не могу оцѣнить и никогда въ жизни ихъ не забуду. Среди моихъ собакъ, самыми умными, ловкими и безгранично преданными были двѣ: "Стрѣлка" и "Фифка".
Первая производила чарующее впечатлѣніе на каждаго, кому приходилось хоть разъ видѣть это неутомимое животное. При ея помощи я могъ свободно охотится ночью, точно днемъ, прикрѣпивъ фонарь къ ея изогнутому вверхъ хвосту; она освѣщала передъ собой широкую равнину и ни одна дичь не могла ускользнуть отъ моего зорькаго взгляда. Такимъ остроумнымъ пріемомъ я поражалъ всѣхъ охотниковъ въ окрестности.
Жена моя, подобно мнѣ, очень любила охотиться и, къ тому же, прекрасно ѣздила верхомъ. Однажды мы, взявъ съ собой Стрѣлку и двухъ слугъ, верхами отправились въ ближайшую степь. Я поскакалъ впередъ выслѣживать дичь; собака ныряла во всѣ стороны, обнюхивая густую траву и вдругъ остановилась, какъ вкопанная, передъ большой стаей куропатокъ. Я могъ сейчасъ выстрѣлить и увѣренъ, что на мѣстѣ уложилъ бы нѣсколько десятковъ, но я сдержалъ себя и поджидалъ жену, чтобы ей доставить удовольствіе красивой стойкой собаки. Моя рука устала держать ружье наготовѣ, а ихъ все нѣтъ, какъ нѣтъ. Это обстоятельство меня сильно безпокоило, и я вернулся назадъ. Но проѣхавъ полъ пути, я услыхалъ жалобные стоны гдѣ то очень близко, но кругомъ не было ни одной живой души. Мнѣ показалось, какъ будто стоны доносились изъ подъ земли. Въ одинъ мигъ я соскочилъ съ коня и приложилъ, ухо къ землѣ. И что же вы думаете? Я отчетливо услышалъ голоса моей жены и слугъ, а невдалекѣ увидѣлъ отверстіе заброшенной шахты. Теперь ясно стало, что мои несчастные спутники, не зная данной мѣстности по неосторожности попали въ глубокую пропасть. Медлить нельзя было. Однимъ прыжкомъ я очутился на лошади и вихремъ помчался въ сосѣднюю деревушку за людьми. Рудокопы съ большими усиліями, вытащили всѣхъ изъ шахты, имѣвшей, приблизительно около пятисотъ футовъ глубины. Мое нетерпѣніе росло каждую минуту, такъ какъ раньше вытащили слугъ, а потомъ уже мою любимую жену и лошадей. Нужно отмѣтить то удивительное обстоятельство, что всѣ вышли изъ глубокой, темной пасти совершенно невредимыми, не принимая во вниманіе незначительныхъ ушибовъ, безъ чего, конечно, не могло обойтись. О дальнѣйшей охотѣ не могло быть рѣчи, и мы всѣ четверо поскакали домой. Я пару разъ окликнулъ Стрѣлку, но ея не видно было. "Не пропадетъ!" подумалъ я.
Дома застали курьера, который ждалъ меня съ порученіемъ по одному казенному дѣлу. Я немедленно вынужденъ былъ выѣхать въ путь. Вернулся я ровно черезъ двѣ недѣли, и сейчасъ же спросилъ о Стрѣлкѣ. Всѣ думали, что она побѣжала за мной, а потому и не придавали большого значенія ея отсутствію. Какъ то невольно у меня мелькнула мысль: "Неужели она осталась возлѣ куропатокъ"? Какъ хорошій
Рудокопы съ большими усиліями вытащили всѣхъ изъ шахты.
хозяинъ, я не могъ оставить безъ вниманія мою любимую Стрѣлку, приказалъ осѣдлать коня и направился къ тому злосчастному мѣсту. Еще издали я замѣтилъ горбатую спину моего пса и
моему удовольствію не было конца, когда я засталъ ее на томъ же мѣстѣ, гдѣ оставилъ двѣ недѣли тому назадъ. Изъ груди моей вырвалось радостное: "Стрѣлка"! Она вспрыгнула и согнала куропатокъ, я выстрѣлилъ вслѣдъ и градомъ посыпались убитыя куропатки въ количествѣ двадцати пяти штукъ. Моя бѣдная Стрѣлка исхудала и едва передвигала ноги. Я взялъ ее къ себѣ на лошадь и довезъ домой. Черезъ нѣсколько дней она оправилась. Спустя нѣкоторое время я снова съ ней поѣхалъ на охоту и на этотъ разъ выслѣдили удивительной быстроты зайца. Мнѣ очень часто приходилось гнаться верхомъ за зайцемъ, но быстрота этого зайца, поразила
меня. Цѣлыхъ двое сутокъ гнались мы за нимъ. Конь мой выбился окончательно изъ силъ, а Стрѣлка въ изнеможеніи преслѣдовала зайца по пятамъ до тѣхъ поръ, пока я не приблизился къ нему на разстояніе ружейнаго выстрѣла. Я по своимъ убѣжденіямъ вовсѣ не суевѣрный и не вѣрю колдовству, но случай съ этимъ зайцемъ навелъ меня на размышленія. Я выстрѣлилъ. Заяцъ кубаремъ перевернулся и упалъ. Я ловко соскочилъ съ лошади и увидѣлъ что то невѣроятное! У зайца оказалось кромѣ четырехъ ногъ на животѣ, еще четыре на спинѣ; когда онъ уставалъ бѣжать, то быстро переворачивался на отдохнувшую четверку и опять бѣжалъ со свѣжими силами.
Если бы мнѣ кто нибудь разсказалъ подобную исторію я не повѣрилъ бы, но, благодаря моей замѣчательной собакѣ, мнѣ пришлось самому увидѣть это рѣдкое явленіе природы. Ей по справедливости принадлежало бы первенство, если бы я не владѣлъ еще одной борзой собакой, Фифкой, но Фифка немного затмила славу Стрѣлки. Фифка на видъ была очень незавидная, но быстрота ея бѣга была чрезвычайная. Съ ней то я и любилъ проводитъ цѣлые дни на охотѣ и любоваться ея быстротой и сообразительностью. Она такъ много бѣгала, что на старость у нея ноги, какъ бы вошли въ туловище и впослѣдствіи я пользовался ею какъ отличною таксою, и она была мнѣ полезной до глубокой старости.
Когда моя Фифка была еще борзой собакой, я вышелъ съ ней на охоту; несмотря на то, что она была въ это время щенной. Другая, находясь въ такомъ положеніи лѣнилась бы и, чего добраго, не вышла бы даже со двора, а Фифка сейчасъ же разнюхала зайца и быстро помчалась за нимъ. Выгнанный заяцъ показался мнѣ очень толстымъ, чѣмъ еще больше меня заинтересовалъ. Признаться, мнѣ очень жаль было видѣть, какъ бѣдная Фифка бѣжала съ обычной скоростью, такъ какъ я сознавалъ, что ей это стоитъ большихъ усилій. Вдругъ мои мысли прервало тявканіе цѣлой стаи собакъ. Я сталъ прислушиваться къ слабому, не совсѣмъ ясному лаю собакъ и былъ въ нѣдоуменіи -- откуда слышенъ лай, но, подойдя ближе, я увидѣлъ неописуемое чудо.
У толстаго зайца, или вѣрнѣе -- зайчихи, отъ быстраго бѣга, или отъ испуга на свѣтъ явились маленькіе зайчата, а у Фифки -- дивные щенята. Но важно то, что зайчатъ было столько же, сколько и щенятъ. Здѣсь мнѣ пришлось увидѣть врожденнные инстинкты этихъ животныхъ, сообразно назначенію каждаго. Появившись на свѣтъ -- зайчата инстинктивно побѣжали, а щенята, со свойственнымъ имъ инстинктомъ стали преслѣдовать ихъ и, наконецъ, даже нагнали. Я началъ охоту съ одной собакой за другимъ зайцемъ и торжественно закончилъ ее съ шестью прелестными собаками и добылъ старую зайчиху и пять нѣжныхъ зайчатъ.
Когда мнѣ приходится вспоминать эту удивительную исторію съ зайчатами и щенятами, какъ то невольно приходитъ въ память другое не менѣе замѣчательное происшествіе, имѣвшее случай въ Литвѣ, въ имѣніи моего добраго пріятеля, графа Пржбовскаго. Приключеніе это относится къ моей славной неоцѣненной лошади, которую я получилъ въ награду за блестящую способность ѣздить верхомъ. Это относиться къ тому времени, когда я путешествовалъ по Россіи и остановился у моего пріятеля отдохнуть.
Однажды, послѣ обѣденнаго чая, графъ предложилъ гостямъ посмотрѣть свою любимую чистокровную лошадь, которой онъ очень гордился. Всѣ мужчины вышли на крыльцо смотрѣть лошадь, а я въ обществѣ нѣсколькихъ дамъ и гостепріимной хозяйки допивалъ чай. Вдругъ, мы услышали сильный крикъ ужаса и громкій испуганный говоръ. Я моментально выскочилъ на крыльцо. Лошадь неистовствовала, съ пѣной у морды, фыркала, брыкалась, точно дикая. Самые лучшіе конюхи боялись подойти къ ней, не говоря уже о гостяхъ, хотя среди нихъ были знаменитые наѣздники. Всѣ ахали, а подойти никто не рѣшался. Тутъ же подошелъ ко мнѣ графъ и съ насмѣшкой обратился:
-- Вотъ, этотъ конь, какъ разъ по тебѣ, Мюнхгаузенъ, справься съ нимъ!...
Прогарцевалъ по всѣмъ правиламъ искусства верховой ѣзды между хрустальными чашками и стаканами.
Признаться, меня немного задѣла ѣдкая шутка графа. Не долго думая я однимъ ловкимъ прыжкомъ очутился на спинѣ разсвирѣпѣвшей лошади, схватилъ за поводъ и далъ почувствовать ей свое умѣнье обращаться съ лошадьми. Испугъ выразился на лицахъ присутствующихъ, среди дамъ послышались истерическія вскрикиванія. Конь взвился на дыбы, но я сейчасъ осадилъ его и онъ смирился. Къ изумленію всѣхъ, я объѣхалъ дворъ и чтобы доставить удовольствіе дамамъ, я подъѣхалъ къ нимъ, пришпоривъ коня вскочилъ черезъ окно въ залу, проѣхался нѣсколько разъ вокругъ стола шагомъ, рысью, галопомъ и, въ довершеніе, вспрыгнулъ даже на столъ, прогарцовалъ по всѣмъ правиламъ искусства верховой ѣзды между хрустальными чашками и стаканами. Конь, никого не допускавшій къ себѣ, такъ слушался повода, что не разбилъ ни одного стакана, ни одной чашки. Всѣ гости остались очень довольными такимъ благопріятнымъ исходомъ, а дамы смѣялись до слезъ.
Графъ, въ порывѣ восторга, подарилъ мнѣ своего любимаго скакуна съ чистосердечными пожеланіями удачи въ войнѣ противъ турокъ.
-- Пусть конь этотъ тебѣ служитъ, дорогой, неустрашимый Мюнхгаузенъ, такъ же, какъ Буцефалъ служилъ Александру Македонскому.
Послѣ этого я поѣхалъ въ Петербургъ представляться графу Миниху.
IV.
Приключенія барона Мюнхгаузена на войнѣ противъ турокъ.
Подарокъ любезнаго графа доставилъ мнѣ очень большое удовольствіе. Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, какой подарокъ для меня подошелъ бы лучше лошади?
Къ тому же эта умная, понятливая и храбрая лошадь обѣщала мнѣ въ будущемъ очень многое. До меня, она никого не подпускала къ себѣ, и всѣ боялись ея необузданности, я же ее усмирилъ, выѣздилъ, и она стала у меня кроткой, какъ овца, послушной и въ то же время не потеряла своего горячаго темперамента.
Съ ней то я и могъ смѣло отправиться въ С.-Петербургъ для представленія графу Миниху, разсчитывая вступить въ русскую армію, сражавшуюся противъ турокъ. При видѣ своей лошади, я всегда вспоминалъ подвиги юнаго Александра Македонскаго и меня тянуло къ военной жизни.
Не успѣлъ я показаться со своей лошадью на одной изъ улицъ Петербурга, какъ вѣсть о моемъ пріѣздѣ молніей пронеслась по всѣму городу. Моя извѣстность росла съ каждымъ днемъ, и, благодаря ей, я заслужилъ большое довѣріе начальства. Поголовно всѣ говорили объ иностранцѣ Мюнхгаузенѣ, который на чайномъ столѣ гарцевалъ на неукротимой лошади. Меня сейчасъ же назначили начальникомъ отряда гусаръ, и предо мною открылось блестящее поприще, я могъ теперь, какъ нельзя лучше, показать свою удаль и храбрость. Главная цѣль нашего похода была -- возстановленіе чести русскаго оружія, пострадавшаго немного въ сраженіи при Прутѣ въ блестящее царствованіе Петра Великаго. Намъ это удалось сдѣлать, но послѣ цѣлаго ряда жесточайшихъ битвъ и удивительныхъ вылазокъ, которыя увѣнчали насъ громкой славой, благодаря неизмѣримому таланту великаго нашего полководца. Скромность подчиненныхъ запрещаетъ, или скорѣе не позволяетъ приписывать себѣ великихъ побѣдъ. Основываясь на этомъ и я не сравниваю себя съ нашимъ знаменитымъ полководцемъ и не претендую на славу, хотя часть славы и даже очень большая принадлежитъ по праву мнѣ. Оффиціально, конечно, вся слава выпала на долю главнокомандующаго, но, скажите, кому не извѣстно, что въ военномъ дѣлѣ все зависитъ отъ общихъ усилій арміи. Командуя отрядомъ лихихъ гусаровъ, я сдѣлалъ очень много доблестныхъ подвиговъ, успѣхъ которыхъ зависѣлъ отъ моей опытности и мужества, но я хочу быть справедливымъ и долженъ сказать, что большая часть моихъ успѣховъ должна быть приписана моимъ храбрымъ товарищамъ по войнѣ.
Никогда я не забуду великаго для меня момента, -- взятіе Очакова. Передъ началомъ осады этой крѣпости, меня послали съ небольшимъ отрядомъ гусаровъ на развѣдку. Мы выдвинулись сильно впередъ, оставивъ далеко позади нашъ авангардъ. Въ это самое время я увидѣлъ, что изъ города на встрѣчу намъ приближается отрядъ непріятелей. Какъ оказалось, турки сдѣлали вылазку, которая окончилась для нихъ очень печально. Сразу я никакъ не могъ опредѣлить числа непріятелей, а такъ же и разстоянія, на которомъ они отъ насъ находились, такъ какъ, вслѣдствіе сухой погоды, турки подняли громадное облако пыли, которое скрывало ихъ. У меня мелькнула мысль воспользоваться услугой природы, чтобы обмануть турокъ. Мой отрядъ былъ очень незначителенъ, чтобы вступать открыто въ бой и здѣсь необходима была военная хитрость. Я немедленно приказалъ обоимъ флангамъ своего отряда, какъ можно шире разсѣяться по полю и поднять какъ можно больше пыли, а самъ съ частью отряда, гдѣ находились лучшіе стрѣлки, атаковалъ непріятеля съ фронта. Мнѣ это удалось. Турки сперва сопротивлялись и могли бы намъ причинить большой вредъ, но ихъ смутили густыя облака пыли по обѣ стороны нашего фронта. Они приняли нашъ небольшой отрядъ за цѣлую армію въ нѣсколько тысячъ, такъ какъ въ дѣйствительности мои гусары подняли сильную пыль, и можно было бы принять нашъ небольшой отрядъ за цѣлую армію. Мы бросились на нихъ съ громкимъ крикомъ "ура!" Турки вздрогнули и въ безпорядкѣ стали отступать. Мы слѣдовали за ними и постепенно разсѣивая сплоченныя ихъ силы. Намъ удалось не только загнать непріятеля въ крѣпость, но даже и выгнать его вонъ изъ крѣпости въ противоположныя ворота, которыя я собственноручно открылъ. Благодаря моей находчивости и способности пользоваться обстоятельствами. Мы имѣли такой успѣхъ, на который не могли даже надѣяться.
Конь мой вихремъ носился по улицамъ крѣпости, оставивъ позади свой отрядъ, который не успѣвалъ слѣдовать за нимъ. Когда турки вышли изъ города и дверь была уже закрыта, я остановился среди базарной площади и хотѣлъ приказать трубить къ сбору. Но повернувшись, къ моему великому удивленію, я увидѣлъ всѣ улицы пустыми: ни трубачей, ни гусаръ, я очутился одинъ, какъ въ пустынѣ!...
-- Гдѣ же они дѣлись? -- думалъ я, и сталъ уже безпокоиться. -- Должно быть заблудились въ незнакомомъ городѣ среди тѣсныхъ улицъ!
-- Нѣтъ, далеко остаться они не могли! -- успокаивалъ себя, -- они скоро нагонятъ меня...
Ожидая гусаръ я подъѣхалъ къ колодцу стоявшему на срединѣ площади, чтобы дать измученному коню напиться воды. Онъ началъ пить, и пилъ такъ жадно, что можно было подумать, что не будетъ конца его жаждѣ. Мнѣ до этого времени никогда не приходилось видѣть, чтобы конь могъ выпить столько воды. Наконецъ загадка разъяснилась, я оглянулся и увидѣлъ ужасную вещь! Что бы вы думали?... Я сидѣлъ на одной половинѣ коня! Задней же половины не было, она была точно отрѣзана. Сколько выпилъ конь воды, столько сейчасъ-же выливалось сзади черезъ отрубленное мѣсто на землю, и внутри животнаго не оставалось ни капли. Моему удивленію конца не было, я не могъ понять, какъ это случилось? Въ этотъ моментъ пріѣхалъ ко мнѣ вѣстовой, а за нимъ и остальные гусары. Всѣ начали меня восхвалять и не удержимымъ потокомъ лились пожеланія дальнѣйшихъ удачъ; гусары разсказали мнѣ слѣдующее. Въ полномъ увлеченіи воинственнымъ пыломъ на быстроногомъ скакунѣ я оставилъ свой отрядъ далеко позади себя и вогналъ бѣжавшихъ турокъ въ крѣпость. Въ то время когда я съ лошадью находился подъ воротами, внезапно опустилась тяжелая желѣзная дверь и отрѣзала заднюю часть моей лошади отъ передней. Но это нисколько не помѣшало передней части бѣжать за непріятелемъ. Наоборотъ, почувствовавъ легкость, лошадь съ двойной быстротой мчалась впередъ. Задняя же половина повернула въ сторону къ небольшой группѣ отставшихъ турокъ и производила среди нихъ ужасныя опустошенія, но пробраться въ городъ не могла. Мнѣ сказали, что потомъ, оставшуюся заднюю часть, видѣли за городомъ на зеленомъ лугу. Я моментально поскакалъ полнымъ галопомъ на передней половинѣ лошади, на указанный лугъ. Къ моей великой радости, я дѣйствительно, нашелъ на лугу другую половину лошади, выдѣлывавшую удивительные прыжки.
Сколько конь выпивалъ воды, столько сейчасъ-же выливалось сзади.
Судя по удивительнымъ движеніямъ задней половины я былъ увѣренъ, что она находится въ полной жизнеспособности и тотчасъ же послалъ за ветеринарами и кузнецами, чтобы они сообща рѣшали, какъ соединить обѣ половины моего животнаго. Не долго думая они рѣшили сшить ихъ прутьями лавроваго дерева, такъ какъ больше ничего не нашлось у нихъ подъ руками. Рана очень скоро совершенно зажила, не оставивъ никакихъ слѣдовъ. Но при этомъ произошло нѣчто невѣроятное. Лавровые вѣтки пустили корни въ тѣло лошади и выросло большое лавровое дерево съ прекрасными вѣтвями, образовавшими нѣчто вродѣ бѣседки надо мной. Такимъ образомъ я былъ увѣнчанъ густымъ не вянувшимъ лавровымъ вѣнкомъ и въ такомъ видѣ мнѣ не разъ приходилось съ тріумфомъ въѣзжать въ занятые города и крѣпости. Слѣдствіемъ нашихъ непрерывныхъ сраженій и побѣдъ было одно непріятное для меня приключеніе. Я такъ храбро, долго, и такъ безпощадно дрался съ непріятелемъ, что моя правая рука такъ расходилась, что продолжала подыматься и опускаться, и послѣ битвы всѣ мои усилія остановить ее оказались безрезультатными. Оставить безъ вниманія такое явленіе я такъ же не могъ изъ боязни ранить себя или своихъ товарищей. Чтобы остановить руку, мнѣ пришлось подвязать ее, какъ послѣ вывиха, и въ такомъ положеніи носить ее въ продолженіи восьми дней.
Вы еще не забыли, вѣроятно, моего разсказа о томъ какъ я у всѣхъ на глазахъ вскочилъ на взбѣшенную лошадь и, усмиривъ ее, заставилъ исполнять всѣ мои желанія. Такая смѣлость не позволитъ вамъ усумниться въ томъ, что я намѣренъ вамъ сейчасъ разсказать.
И вихремъ понесся на ядрѣ въ городъ.
Мы осаждали городъ, названіе его, право, уже забылъ. Главнокомандующему очень важно было знать, что дѣлается въ непріятельскомъ лагерѣ. Проникнуть же туда не было никакой возможности, потому что нужно было пройти черезъ всѣ караулы, форпосты и укрѣпленія. Осмѣлиться на такую вылазку никто не рѣшался. Такъ какъ никто не хотѣлъ идти на вѣрную смерть. Побуждаемый служебнымъ усердіемъ и безвыходностью положенія, я рѣшилъ проникнуть въ непріятельскій лагерь. Я сталъ возлѣ нашей большой пушки и въ тотъ самый моментъ, когда раздался выстрѣлъ, вспрыгнулъ на ядро и вихремъ понесся въ городъ, когда я былъ уже почти надъ самымъ городомъ и ядро начало опускаться, мнѣ пришла въ голову совсѣмъ другая мысль.
-- "Такъ! -- подумалъ я: -- попасть въ городъ легко, но какъ оттуда выйти? Что будетъ со мной, когда я появлюсь среди своихъ враговъ? Вѣдь со всякимъ подозрительнымъ человѣкомъ въ такихъ случаяхъ поступаютъ, какъ со шпіономъ, и мнѣ грозитъ быть повѣшеннымъ на первомъ попавшемся деревѣ.
-- Нѣтъ! -- думаю я: -- это совсѣмъ недостойная смерть для одного изъ рода Мюнхгаузеновъ.
Во время моихъ размышленій я замѣтилъ, -- что мимо меня пролетало ядро, пущенное изъ непріятельскаго города въ нашъ лагерь. Я рѣшилъ воспользоваться его услугами, быстро вспрыгнулъ на него, и совершенно невредимый, счастливо возвратился къ своему отряду, не выполнивъ, однако, своей задачи. Моя поѣздка на ядрѣ въ лагерь непріятеля вызвала много толковъ и удивленія, но я не обращалъ вниманія на похвалы, такъ какъ былъ очень огорченъ тѣмъ, что мнѣ не удалось исполнить своей миссіи.
Вамъ уже извѣстна моя ловкость, отвага, не устрашимость и настойчивость въ своихъ желаніяхъ, но и лошадь моя ни сколько не уступала въ этомъ отношеніи мнѣ. Ни рвы, ни овраги, ни заборы не пугали ее, -- она всегда шла прямо, не страшась всякихъ препятствій. Однажды я выѣхалъ въ поле освѣжиться послѣ долгихъ и кровавыхъ битвъ. Неожиданно изъ подъ ногъ лошади выскочилъ заяцъ и побѣжалъ черезъ дорогу. Я никогда не оставлялъ зайца на волѣ, если приходилось съ нимъ когда-либо встрѣтиться. Я сталъ его преслѣдовать.
Лошадь такъ быстро и легко проскочила черезъ открытыя окна сквозь карету, что я не успѣлъ даже раскланяться съ дамами.
Когда я приближался къ дорогѣ, тамъ проѣзжала карета съ открытыми окнами; въ каретѣ сидѣли двѣ очень хорошенькія дамы. Я уже оробѣлъ, такъ какъ моя лошадь съ разгону могла разбиться о карету, но къ моему удивленію лошадь такъ быстро и легко проскочила черезъ открытыя окна сквозь карету, что я не успѣлъ даже снять шляпы и раскланяться съ дамами. Пока я очнулся отъ смущенія и успѣлъ оглянуться, мы находились уже очень далеко отъ дороги и, какъ потомъ оказалось, обогнали зайца на полъ мили, а заяцъ сталъ на заднія лапки и съ презрительной ироніей смотрѣлъ на насъ. Я былъ увѣренъ, что мы въ нѣсколько минутъ нагнали бы зайца, если бы вернулись обратно, но я не хотѣлъ больше изъ за зайца безпокоить своей лошади.
V.
Приключенія барона Мюнхгаузена въ плѣну у турокъ и возвращеніе на родину.
Въ жизни очень часто случаются неожиданности. Какъ мнѣ ни везло во время турецкой войны, а конецъ все же былъ не веселый. Не помогла мнѣ ни ловкость моя, ни мужество, ни безпримѣрная быстрота лошади. Пришлось раздѣлить несчастную участь со своими товарищами въ плѣну. Вообще плѣнъ не страшенъ, но для военнаго человѣка очень тяжелъ, такъ какъ непріятно сознавать свою безпомощность, въ то время, какъ твои соратники, гдѣ то тамъ, доблестно защищаются и покрываютъ себя славой новыхъ побѣдъ. На меня хуже всего подѣйствовалъ странный обычай турокъ продавать плѣнниковъ, какъ невольниковъ въ услуженіе сановникамъ.
Къ моему несчастью, меня почему то не вымѣняли на какого-нибудь плѣннаго турка, а отправили въ турецкую столицу Константинополь и назначили къ султану въ рабы. Въ этомъ унизительномъ положеніи я вынужденъ былъ исполнять странную и непріятную должность, не трудную, но очень скучную: меня назначили пчеловодомъ въ султанскомъ саду. Я долженъ былъ каждое утро выгонятъ всѣхъ пчелъ на лугъ, пасти и сторожить ихъ тамъ цѣлый день, а къ вечеру опять загонять всѣхъ до одной въ ульи. Признаться, мнѣ, начальнику цѣлаго отряда гусаръ было такое занятіе очень обиднымъ, но нечего было дѣлать: въ непріятельской странѣ такія разсужденія ни къ чему не приведутъ, и я рѣшилъ примириться со своимъ новымъ положеніемъ. Моя освѣдомленность во всѣхъ дѣлахъ мнѣ и здѣсь помогла, -- я очень скоро познакомился со всѣми своими воспитанницами и могъ свободно отличать одну отъ другой. Какъ то вечеромъ я загонялъ своихъ пчелъ въ ульи и замѣтилъ, что одной изъ нихъ не хватаетъ. Оглянувшись во всѣ стороны, я увидѣлъ, что два большихъ медвѣдя напали на бѣдную пчелку, видно хотѣли разорвать ее въ клочки, надѣясь полакомиться ея медомъ. Подойти къ нимъ безъ всякаго оружія было опасно, а со мной не было ничего, кромѣ серебрянаго топора; каждый рабъ султана, служившій въ садахъ его имѣлъ при себѣ такой серебряный топоръ. Я бросилъ его въ медвѣдей, чтобы хоть напугать ихъ. Въ медвѣдя я не попалъ, но удалось освободить несчастную пчелку отъ страшныхъ звѣрей, такъ какъ они испугались и быстро удалились въ близь лежащій лѣсъ. Топоръ же, брошенный съ большой силой, пролетѣвъ надъ головами медвѣдей, помчался все выше и выше и чѣмъ дальше все быстрѣе и быстрѣе, пока, наконецъ, не поднялся такъ высоко, что едва былъ видѣнъ, и упалъ, наконецъ, на луну. Какъ его теперь добыть оттуда? Гдѣ взять лѣстницу такую, чтобы могла туда достать?
Къ счастью, я вспомнилъ въ эту минуту, что старый садовникъ-евнухъ надняхъ далъ мнѣ нѣсколько сѣмянъ турецкаго боба съ самой могилы Магомета. Я зналъ давно, что бобы турецкіе очень скоро растутъ, а садовникъ сказалъ, что эти, взятые съ гроба Магомета достигаютъ необыкновенной высоты.
-- "Попробую, можетъ быть что-нибудь изъ этого и выйдетъ!" подумалъ я, и немедленно посадилъ въ землю нѣсколько зернышекъ. И что вы думаете? Послѣдствія превзошли всѣ мои ожиданія! Бобъ сталъ расти такъ быстро, что моему удивленію конца не было. У меня на глазахъ стебель сталъ быстро тянуться вверхъ и, наконецъ, вытянулся такъ высоко, что чрезъ нѣсколько часовъ верхушка спряталась въ небѣ и усиками своими зацѣпилась за нижній рожокъ луны. Я былъ въ полной увѣренности, что вся луна обвилась цѣпкими усиками бобовъ, и немедленно, съ облегченнымъ сердцемъ, полѣзъ по крѣпкому стеблю на небесное свѣтило. Мнѣ пришлось употребить много силъ и настойчивости, чтобы справиться съ назойливыми усиками, которые завивались о мои руки и ноги, но, въ концѣ концовъ, я добрался до луны безъ всякихъ серьезныхъ поврежденій. Найти свой серебряный топоръ было очень трудно, -- тамъ все блестѣло, какъ бы выкованное изъ серебра и въ такомъ сверканьи невозможно было сразу его разсмотрѣть. Все-же, черезъ нѣсколько часовъ я нашелъ его въ большой кучѣ соломы и другого мусора.
Теперь нужно было спуститься обратно на землю, такъ какъ жизнь на лунѣ мнѣ, почему-то, показалась, не привлекательной. Пока я искалъ свой топоръ, жгучіе солнечные лучи такъ высушили усики и всѣ листья моихъ бобовъ, что при спускѣ на землю той же дорогой мнѣ грозила опасность оборваться. У меня-же не было никакого желанія сломать себѣ шею, и я сталъ придумывать другой способъ передвиженія.
-- "Что же мнѣ дѣлать?" грызла меня неотступная мысль. Я вспомнилъ про солому, въ которой нашелъ свой топоръ, и сейчасъ-же принялся плести изъ нея веревку. Моя работа подвигалась довольно быстро, и я имѣлъ въ короткое время предлинную веревку. Обрадованный собственной находкой, я быстро привязалъ одинъ конецъ веревки къ одному изъ роговъ луны и съ осторожностью сталъ спускаться по ней внизъ. Лѣвая моя рука скользила по веревкѣ, а правою я держалъ свой топоръ. Такимъ образомъ я проползъ по веревкѣ до самаго ея конца, а дальше, -- хоть виси между небомъ и землей! Но я быстро догадался, какъ помочь горю: обрубилъ надъ головой у себя лишній конецъ веревки, привязалъ его къ нижнему и сталъ опять спускаться; потомъ снова обрубилъ, и верхній конецъ опять привязалъ къ нижнему концу. Такъ я подвигался все ниже и ниже, пока не добрался до облаковъ. Отъ частыхъ обрубываній и связываній моя веревка настолько испортилась, что не выдержала тяжести моего тѣла, оборвалась, и я упалъ съ высоты приблизительно двухъ миль отъ земли, и полетѣлъ прямо на землю. Упавъ съ такой высоты, я получилъ сильный ударъ и потерялъ сознаніе; когда я раскрылъ глаза, то, къ своему удивленію, увидѣлъ, что тѣло мое въ силу инерціи вошло въ землю, по крайней мѣрѣ, футовъ на девять. Отдохнувъ немного, я принялся устраивать нѣчто вродѣ лѣстницы и съ трудомъ выбрался изъ ямы. Мой видъ былъ ужасенъ, не стану о немъ распространяться, такъ какъ вы и сами можете догадаться, какъ я выглядѣлъ послѣ такихъ приключеній. Это страшное происшествіе дало поводъ многимъ словоохотливымъ разсказчикамъ пустить нелѣпый слухъ, будто я ногтями выцарапалъ ступеньки, по которымъ взобрался на поверхность земли. Но кому же не извѣстно, что это только злая шутка? Зачѣмъ мнѣ было употреблять ногти, когда со мной былъ серебряный топоръ, которымъ удобнѣе и легче сдѣлать лѣстницу! Трудно повѣрить, какъ мнѣ вредятъ всѣ эти непрошенные разсказчики. Отъ нихъ можно услыхать такія небылицы, которыя, поистинѣ, подрываютъ вѣру во всѣ мои разсказы о дѣйствительныхъ приключеніяхъ.
Могу вамъ разсказать еще объ одномъ происшествіи, случившемся во время моей должности пастуха пчелъ. Вамъ извѣстно, что медвѣди очень любятъ медъ, и мнѣ они прямо таки не давали покоя. Нѣсколькихъ пчелъ они разорвали въ клочки, зачуявъ въ нихъ медъ; наконецъ, грозили разбить улей. Нужно было придумать такое средство, чтобы освободиться отъ ихъ назойливости. Я припомнилъ, что въ дѣтствѣ ловилъ мухъ на палку, обмазанную клейкимъ сиропомъ, и рѣшилъ примѣнить такой же способъ къ ловлѣ медвѣдей.
Не долго думая, я приступилъ къ выполненію своего плана.
Наступилъ вечеръ, приближалось удобное время для моего опыта. Я обмазалъ медомъ оглоблю стоявшей въ пасѣкѣ кареты, а самъ спрятался въ густыхъ кустахъ цвѣтущей сирени. Выжидать, къ счастью, долго не пришлось. Зачуявъ запахъ меда, огромный медвѣдь неуклюже приблизился прямо къ каретѣ и сталъ такъ жадно лизать медъ, что не чувствовалъ, даже какъ зализывалъ въ горло оглоблю. Оглобля постепенно прошла въ пасть, черезъ горло въ желудокъ, наконецъ, черезъ всѣ внутренности и вышла, наружу. Я слѣдилъ въ кустахъ за каждымъ движеніемъ медвѣдя и съ нетерпѣніемъ ждалъ, когда онъ проглотитъ всю оглоблю. Когда она вышла наружу, я быстро подбѣжалъ и въ передній конецъ ея вколотилъ большой тяжелый шворень. Назадъ дорога ему была отрѣзана и пришлось бѣдняжкѣ просидѣть такъ цѣлую ночь до утра. Раннимъ утромъ, во время своей прогулки, султанъ случайно зашелъ въ пасѣку и, увидавъ медвѣдя проткнутаго насквозь оглоблей, смѣялся до слезъ. Онъ попросилъ меня разсказать ему, какъ это я такъ ухитрился сдѣлать, и своимъ разсказомъ мнѣ удалось сразу пріобрѣсти большое расположеніе султана.
Вскорѣ послѣ этого случая Россія заключила миръ съ Турціей, и мнѣ не пришлось воспользоваться расположеніемъ султана. Меня, вмѣстѣ съ другими военноплѣнными, отправили почтовымъ фургономъ на родину.
Зима въ этомъ году стояла страшно суровая. Морозы доходили до невѣроятной высоты, такъ что даже солнце отъ сильнаго холода отморозило себѣ уши и получило крѣпкій насморкъ, а на лицѣ его еще и до сихъ поръ осталисъ темныя пятна послѣ этихъ невиданныхъ морозовъ. Я натерпѣлся тоже гораздо больше, чѣмъ въ первую свою поѣздку въ Россію, и мнѣ надолго останется въ памяти наше возвращеніе на родину изъ страны полумѣсяца!
Приключеній въ этой поѣздкѣ была такая масса, что нехватило-бы дня и ночи безпрерывно разсказывать вамъ, но, чтобы дать вамъ хотъ малѣйшее представленіе о тѣхъ холодахъ, я разскажу вкратцѣ слѣдующій случай. Въ плѣнъ меня взяли вмѣстѣ съ моимъ любимымъ конемъ, а такъ какъ онъ представлялъ изъ себя очень рѣдкое явленіе въ природѣ, то султанъ распорядился оставить его въ своихъ конюшняхъ и мнѣ никогда его непоказывать изъ опасенія, чтобы я не удралъ изъ плѣна. Послѣ мира, несмотря на мои просьбы, мнѣ коня моего такъ и не дали, и я долженъ былъ возвращаться на почтовыхъ перекладныхъ. Однажды мы проѣзжали лощиной по узкой тропинкѣ между холмами, высотой чуть ли не больше сажени. Чтобы не натолкнуться на кого-нибудь впереди, я приказалъ ямщику трубить въ рожокъ и такимъ образомъ останавливать ѣдущихъ намъ навстрѣчу, пока мы не проѣдемъ этой узкой дорожки. Парень послушался и сталъ дуть изо всѣхъ силъ въ свой рожокъ. Ничего не выходитъ, ни одного звука! Онъ снова понатужился: дулъ, дулъ, но всѣ старанія были напрасны. Кто-то сказалъ даже, что это нехорошій признакъ, но я не суевѣренъ и не обратилъ на это никакого вниманія, непріятно было, однако, то, что мы могли каждую минуту столкнуться съ такими же несчастными путниками, какъ и мы, носомъ къ носу въ этой узкой трущобѣ. Дѣлать нечего; мы двинулись впередъ на авось и, дѣйствительно, вскорѣ увидали издали приближающуюся намъ на встрѣчу карету, занявшую всю дорогу, такъ что разминуться не было ни какой возможности. Вотъ досада, хоть возвращайся назадъ! Нѣтъ, подумалъ я, и сейчасъ же соскочилъ со своей кареты и вмѣстѣ съ ямщикомъ выпрягъ прежде всего лошадей, потомъ взялъ на плечи карету со всей поклажей, перепрыгнулъ на холмъ, затѣмъ съ этой тяжелой ношей пробрался черезъ громадные сугробы снѣга и глубокіе рвы въ поле. Это была не легкая задача, но я ее выполнилъ безукоризненно, даже не сдвинулъ съ мѣста багажа. Такимъ же образомъ перенесъ я и лошадей, взявши подъ мышку по лошади. Признаюсь, лошадей было гораздо труднѣе переносить, такъ какъ живое существо сопротивляется, и двѣ лошади вмѣстѣ вѣсили куда больше одной кареты, но возвращаться за каждой въ отдѣльности я счелъ для себя унизительнымъ и въ одинъ прыжокъ былъ уже съ двумя лошадьми возлѣ кареты. Обождавъ, пока ѣхавшая намъ на встрѣчу карета проѣхала, я снова перенесъ на дорогу карету, а затѣмъ и лошадей. Ямщикъ обрадованный такимъ исходомъ непріятной встрѣчи, самъ уже впрягъ лошадей, и мы, безъ всякихъ приключеній, счастливо доѣхали до слѣдующей почтовой станціи.
Я взялъ на плечи карету со всей поклажей и перепрыгнулъ съ нею на холмъ.
Да, я забылъ вамъ сказать, что одна изъ лошадей была еще очень молодая и пугливая. Въ то время, какъ я второй разъ переносилъ лошадей уже съ поля на дорогу, она такъ расходилась и стала такъ сильно бить ногами, что привела меня на одну минуту въ сильное замѣшательство. Выпустить ее изъ подъ руки нельзя было, такъ какъ она могла бы убѣжать и завязнуть гдѣ-нибудь въ сугробѣ, усмирить тоже трудно было, т. к. были заняты обѣ руки. Но и въ такомъ положеніи я нашелся и отнялъ у лошади всякую возможность причинять мнѣ боль своимъ буйствомъ. Я засунулъ ея ноги въ карманъ своего сюртука и она вынуждена была смириться.
Вы должно быть думаете, -- "когда же, наконецъ, онъ разскажетъ о морозахъ?"
-- Попрошу васъ быть терпѣливыми, разскажу вамъ сейчасъ и о морозахъ. Угадайте, почему рожокъ не игралъ, когда въ него дулъ ямщикъ такъ сильно, что чуть не лопнулъ? А, вотъ, я вамъ разскажу.
Мы добрались до почтовой станціи. Ямщикъ мой усѣлся поближе къ печкѣ, повѣсилъ на одинъ гвоздь шапку, на другой гвоздь, надъ самымъ каминомъ, повѣсилъ рожокъ. Я тѣмъ временемъ укладываюсь спать послѣ утомительной дороги. Я началъ дремать. Вдругъ раздались надъ нашими, головами оглушительные звуки.
-- Тра-та-та! Тра-ра-ра!... ту-ту-ту!...
Я былъ въ недоумѣніи, не понимая въ чемъ дѣло. Ямщикъ подумалъ было, что это тревога; но дѣло скоро выяснилось. Рожокъ отъ тепла скоро оттаялъ и безъ посторонней помощи, самъ собою началъ играть все то, что за цѣлый день въ него надулъ ямщикъ. Раньше всего онъ исполнилъ сигналы, которые были сдѣланы ямщикомъ въ рожокъ, когда мы ѣхали по узкой тропинкѣ, межъ холмовъ; потомъ рожокъ заигралъ что-то веселое на мотивъ: "ІІо улицѣ мостовой".
Затѣмъ перенесъ я и лошадей, взявши подмышку по лошади.
Мы въ изумленіи смотрѣли другъ на друга, какъ бы спрашивая, -- что это такое? Чистые и ясные звуки все продолжали свободно выходить изъ рожка, напѣвая различныя мелодіи русскихъ народныхъ пѣсенъ. Этотъ интересный инструментъ въ продолженіе цѣлаго часа забавлялъ насъ прекрасными народными пѣснями. Намъ удалось познакомиться съ такими пѣснями, какъ "Закувала тасыва зозуля", "Ой зацвила червона калына" и многіе другіе, между прочими -- историческія думы о вольныхъ походахъ запорожцевъ на турецкія владѣнія. Случай съ рожкомъ, кажется, былъ послѣднимъ приключеніемъ во время моего путешествія по Россіи.
Такъ, вотъ, милостивые государи, теперь вамъ, должно быть ясно, что въ Россіи бываютъ такіе морозы, отъ которыхъ даже звуки замерзаютъ.
Вы улыбаетесь?!... Я самъ не люблю слушать какъ многіе путешественники имѣютъ нехорошую привычку, разсказывая о своихъ приключеніяхъ, говорить гораздо больше, чѣмъ это было въ дѣйствительности. Ничего, конечно, нѣтъ удивительнаго, что подобныя исторіи вамъ кажутся иногда невѣроятными и невозможными. Но смѣю васъ увѣрить, что въ моихъ приключеніяхъ, несмотря на то, что они вамъ кажутся чудовищными, нѣтъ ни капли вымысла, и мнѣ чрезвычайно больно и обидно ваше недовѣріе, тѣмъ болѣе, что я намѣреваюсь вамъ разсказать еще о своемъ морскомъ путешествіи и приключеніяхъ на немъ.
Всѣмъ извѣстно, что море болѣе богато всякими необыкновенными происшествіями, чѣмъ суша.
Когда вы недовѣряете моимъ разсказамъ о моихъ приключеніяхъ на сушѣ, то что же будетъ съ приключеніями на морѣ?
Господа, я очень прошу, если кто усомнился въ истинѣ моихъ разсказовъ, лучше сознаться и не стѣснять меня своимъ присутствіемъ, такъ какъ я не могу свободно разсказывать вамъ о своихъ дѣйствительныхъ приключеніяхъ, сознавая, что мнѣ не вѣрятъ, пожимаютъ плечами, переглядываются и даже безъ стѣсненія смѣются. Всѣ дальнѣйшія мои приключенія столь же правдивы, какъ и предыдущія, несмотря на кажущуюся невѣроятность.
На сегодня довольно съ васъ, господа. Спокойной ночи!
VI.
Приключенія на морѣ въ первое путешествіе.
Первое путешествіе въ моей жизни относится къ далекому прошлому. Я былъ тогда очень молодъ. Это было еще задолго до путешествія моего въ Россію, съ которымъ я имѣлъ честь вкратцѣ познакомить васъ, такъ какъ умолчалъ о многихъ приключеніяхъ, а познакомилъ васъ только съ нѣкоторыми, чтобы дать понять вамъ о чудной странѣ -- Россіи и о моей находчивости, храбрости и сообразительности. Теперь же я хочу вамъ кое что разсказать еще о моихъ приключеніяхъ на морѣ въ годы прекрасной юности. Событія, о которыхъ я буду говорить, безусловно правдивы, въ чемъ, я думаю, вы сомнѣваться не будете, несмотря на невѣроятность этихъ удивительныхъ приключеній.
Я былъ тогда едва оперившимся птенчикомъ и не совсѣмъ еще отвыкъ отъ дѣтскихъ привычекъ. Самостоятельности во мнѣ было очень мало, такъ какъ я мирно проживалъ въ счастьѣ и благоденствіи подъ родительскимъ крылышкомъ. Мой дядя, по матери, занималъ высокій постъ въ посольствѣ на островѣ Цейлонѣ и страшно любилъ меня; мнѣ же очень нравились его форма -- гусарскаго офицера, его высокій ростъ, статность и длинные, черные, какъ смоль, усы. Меня, почему то, всѣ называли проказникомъ и даже говорили, что мой бѣлый пушокъ подъ носомъ и на подбородкѣ не успѣетъ вырасти, какъ я себѣ гдѣ нибудь сломаю голову. Можетъ быть родители думали такъ потому, что я цѣлые дни и ночи только и мечталъ о путешествіяхъ и о страшныхъ приключеніяхъ, гдѣ всегда рисовалъ себя побѣдителемъ; даже во снѣ я леталъ черезъ моря и горы, и когда съ испугу просыпался, то находилъ себя на полу. Сестры смѣялись надо мной говоря, что я летаю съ кровати на полъ.
Долженъ замѣтить, что отецъ мой провелъ большую часть своей жизни въ кругосвѣтныхъ путешествіяхъ и въ зимніе долгіе вечера любилъ угощать насъ разсказами о своихъ приключеніяхъ. Теперь я объясняю свою страсть къ путешествіямъ просто врожденной склонностью и слѣдованію примѣрамъ незабвеннаго отца. Я столько наслушался всякихъ занимательныхъ разсказовъ о приключеніяхъ и лишеніяхъ путешественниковъ, что считалъ себя уже достаточно закаленнымъ и не бояться ничего въ свѣтѣ. Мнѣ но хотѣлось вырваться изъ дому и порвать навсегда съ родительской опекой.
Я пользовался всякимъ представлявшимся мало мальски удобнымъ случаемъ для меля, чтобы удовлетворить непреодолимую страсть видѣть свѣтъ.
Отецъ, привыкшій самъ къ путешествіямъ, немного сочувствовалъ мнѣ; онъ понималъ, что мнѣ тяжело томиться въ родной семьѣ безъ особаго дѣла, быть просто нахлѣбникомъ, но мать и тетенька ни за что не рѣшались отпустить меня изъ дому. Никакія просьбы и мольбы мои ни къ чему не приводили. Наконецъ, дѣло повернулось для меня въ очень хорошую сторону и случаю, самому обыкновенному случаю, угодно было удовлетворить мое страстное желаніе. Я узналъ, что къ намъ долженъ былъ пріѣхать мой любимый дядя, гвардейскій офицеръ, который очень любилъ меня и просто глазъ не спускалъ съ меня во время нашихъ встрѣчъ. Онъ часто мнѣ говорилъ: если тебѣ что-нибудь нужно будетъ, обращайся ко мнѣ, а я для тебя все устрою. Я старался въ его присутствіи быть тихимъ, покорнымъ, хорошимъ юношей, чтобы еще больше расположить его къ себѣ. Однажды я подѣлился съ дядей своей мечтой отправиться путешествовать, и онъ мнѣ отвѣтилъ, что сдѣлаетъ все зависящее отъ него, чтобы помочь исполненію моего желанія.
Моей радости не было конца, и я уже былъ увѣренъ, что дѣло пойдетъ на ладъ. Дядя краснорѣчиво сталъ доказывать, что для меня прямо таки необходимо проѣхаться по свѣту, и послѣ долгихъ увѣщаній, возраженій, противорѣчій и обсужденій, къ великой моей радости всѣ согласились, чтобы я отправился съ нимъ на островъ Цейлонъ, гдѣ онъ много лѣтъ занималъ отвѣтственный служебный постъ. Я быстро сталъ собираться въ далекую дорогу и черезъ нѣсколько минутъ уже былъ совершенно готовъ къ отплытію въ чужія страны, но всѣ начали смѣяться надъ моей чрезмѣрной поспѣшностью. Пришлось еще обождать недѣли двѣ, пока мы, наконецъ выѣхали въ Голландію, чтобы взять тамъ нѣкоторыя порученія и документы и затѣмъ уже отправиться въ путешествіе.
Мы отплыли изъ голландскаго порта, Амстердама. Морское путешествіе представляло для меня много новаго и интереснаго. Какъ бы я не старался умолчать о томъ, что происходило на морѣ, но никакъ не могу обойти молчаніемъ перенесенной нами страшной бури. Собственно, наше плаваніе, только благодаря той бурѣ и ея послѣдствіямъ, представляетъ нѣкоторый интересъ, такъ какъ больше по дорогѣ съ нами ничего не произошло. Буря эта разразилась какъ разъ въ то время, когда мы бросили якорь у одного небольшого островка, чтобы запастись тамъ пресной водой и углемъ. Она такъ сильно бушевала, что вырывала съ корнемъ множество деревьевъ и поднимала ихъ въ воздухъ. Страшно было смотрѣть, какъ стихія играла такими громадными деревьями, точно пылинками. Нѣкоторыя изъ деревьевъ были тяжестью въ нѣсколько сотъ пудовъ, тѣмъ не менѣе ихъ подняло на неизмѣримую вышину, такъ что они казались маленькими точками и кружились тамъ, точно пухъ отцвѣтшаго одуванчика. Море такъ бушевало, что приводило въ ужасъ весь экипажъ нашего парохода, который качался, какъ щепка на поверхности пѣнистыхъ валовъ. Я впервые видѣлъ страшную силу природы, которая, казалось, жаждала жертвъ, безумолку завывалъ сильный вѣтеръ, наводя панику на все живое.
Спустя нѣкоторое время, буря утихла, и тогда мы увидѣли чудесное явленіе природы. Всѣ деревья, носившіяся въ воздухѣ, вдругъ опустились на землю; каждое попало на свое прежнее мѣсто, сейчасъ же пустило корни и продолжало свой ростъ, какъ будто ничего не произошло съ нимъ. Даже слѣда не замѣтно было послѣ опустошительной грозной бури. Всѣ деревья по прежнему спокойно росли, и листья пѣли невнятно тихую пѣсенку, шептались и цѣловались другъ съ другомъ.
Впрочемъ, одно дерево представляло исключеніе. Передъ началомъ бури одинъ туземецъ со своей женой приставили лѣстницу къ дереву, чтобы нарвать огурцовъ себѣ на ужинъ, такъ какъ эти овощи растутъ тамъ не на грядахъ, какъ у насъ, а на вѣтвяхъ деревьевъ. Въ это самое время сорвался страшный вихрь, вырвалъ дерево съ корнями и понесъ его вмѣстѣ съ людьми въ воздухъ. Почтенная парочка терпѣливо совершила воздушное путешествіе, но своей тяжестью они придали дереву совершенно другое направленіе, такъ что упало оно на землю не корнями въ свое прежнее мѣсто, а горизонтально, поперекъ одной улицы столичнаго города, перегородивъ дорогу пѣшеходамъ и проѣзжимъ. Когда началась буря, предводитель всѣми туземными войсками и начальникъ страны далъ приказъ, чтобы всѣ жители выѣхали изъ города, во избѣжаніе несчастныхъ случаевъ съ людьми. Но почти всѣ жители еще
Передъ началомъ бури одинъ туземецъ со своей женой приставили лѣстницу къ дереву, чтобы нарвать огурцовъ.
до его приказа выселились за городъ изъ боязни бытъ раздавленными развалинами своихъ жилищъ. Къ концу бури начальникъ страны захотѣлъ почему то вернуться въ свой дворецъ; можетъ быть онъ хотѣлъ показать свою храбрость, или просто по дѣлу, это покрыто мракомъ неизвѣстности, такъ какъ, благодаря неожиданной смерти, онъ унесъ эту тайну вмѣстѣ съ собой въ темную могилу. Случай этотъ вызвалъ въ странѣ много толковъ и всевозможныхъ догадокъ, а дѣло, собственно, произошло очень просто. Начальникъ ѣхалъ по одной изъ улицъ ко дворцу, и въ это время упало дерево съ огурцами на его коляску и, къ счастью, убило его до смерти, а лошади понесли его трупъ по улицѣ, пока онъ не слетѣлъ на мостовую, окровавленный, съ разбитой головой.
Вамъ покажется страннымъ, что я говорю "къ счастью"?
Но дѣло въ томъ, что начальникъ, говоря правду, былъ ужасный тиранъ, и жители острова, не исключая и любимцевъ его, были несчастнѣйшими созданіями въ мирѣ. Когда вѣсть распространилась о смерти начальника, страна какъ бы легче вздохнула, и понеслись горячія молитвы жителей къ небесамъ за избавленіе страны отъ мучителя. Начальникъ былъ страшно скупъ, строгъ и не справедливъ. Въ его закромахъ гнили обильные запасы хлѣба, между тѣмъ, какъ народъ, у котораго были отняты эти запасы, голодалъ въ полномъ смыслѣ этого слова.
Недовольный народъ волновался, но ничего не могъ сдѣлать противъ вопіющей несправедливости.
Никакія другія страны не грозили острову войной, и начальнику нечего было бояться внѣшнихъ враговъ; тѣмъ не менѣе онъ бралъ въ солдаты каждаго молодого человѣка, могущаго носить оружіе, чтобы сдѣлать изъ него героя, и часто продавалъ этихъ жалкихъ героевъ тѣмъ изъ своихъ сосѣдей, которые предлагали ему больше серебра и золота. Бѣдные герои безмолвно шли въ чужую страну, покидая на своей родинѣ любимую семью. Распространялся даже упорный слухъ, что у него было очень много богатствъ и денегъ, сдѣланныхъ изъ морскихъ раковинъ и доставшихся ему въ наслѣдство отъ отца, а онъ съ жадностью продолжалъ копить новые милліоны, продавая въ рабство населеніе своей страны. Было еще много грѣховъ за нимъ, но будемъ снисходительны и не поставимъ ихъ ему въ вину, такъ какъ къ покойникамъ относятся всегда съ почтеніемъ и забываютъ, или скорѣе прощаютъ имъ всѣ недобрыя ихъ дѣла.
Обрадованное населеніе ликовало, восхваляя того человѣка и жену его, благодаря которымъ дерево упало на карету начальника. Въ благодарность за великую услугу, оказанную этими людьми соотечественникамъ, всѣ единогласно рѣшили возвести ихъ на тронъ, который освободился со смертью начальника. Нѣсколько дней продолжались великія торжества, а историки записали этотъ случай, какъ великое національное событіе, установивъ праздникъ въ этотъ день во всѣ послѣдующіе годы.
Бѣдные люди не знали, что имъ дѣлать и какъ благодарить народъ за оказанную честь, безпрекословно исполняли все, что народъ ихъ повелѣвалъ имъ. Эти добрые люди, во время своего воздушнаго путешествія, такъ близко видѣли въ лицо солнце, что блескъ этого небеснаго свѣтила нѣсколько отуманилъ ихъ глаза и умъ, но тѣмъ не менѣе они управляли такъ хорошо страной, что каждый подданный, кушая огурцы объязательно приговаривалъ съ большимъ почтеніемъ и даже съ благоговѣніемъ:
-- "Господи! сохрани жизнь нашему правителю и его супругѣ на долгое время для благополучія страны нашей".
Я больше небыль на этомъ островѣ, но слыхалъ изъ разсказовъ, что тамъ навсегда прекратился голодъ, этотъ страшный бичъ народный, и что островъ этотъ сталъ очень богатый, культурной и промышленной страной.
Какъ только буря утихла, мы починили свой корабль, нѣсколько пострадавшій отъ сильной качки, запаслись достаточнымъ количествомъ прѣсной воды, угля и продуктовъ, и любезно простившись съ новыми правителями острова и его гостепріимнымъ населеніемъ, мы отправились, при благопріятномъ вѣтрѣ, въ море. Мы такъ сжились съ этимъ островомъ, что жалко было разставаться съ нимъ, когда же нашъ корабль отчаливалъ отъ берега, насъ провожала громадная толпа туземцевъ. Многіе такъ плакали и кричали, что рыба въ морѣ была оглушена и выплыла на поверхность. Я такъ растрогался такимъ чистосердечіемъ и радушіемъ этого замѣчательнаго народа, что и у меня на глазахъ навертывались слезы.
Отъ этого острова до Цейлона дорога продолжалась довольно долго и только черезъ шесть недѣль, достигли мы благополучно мѣста назначенія.
VII.
Пребываніе барона на островѣ Цейлонѣ.
Прошло нѣсколько дней послѣ нашего пріѣзда на островъ, и я немного отдохнулъ отъ продолжительнаго путешествія. Меня познакомили съ высшимъ обществомъ и при этомъ разсказали о моей сильной страсти къ путешествіямъ. Всѣ очень интересовались мной, какъ иностранцемъ и засыпали всевозможными вопросами. Особенно хорошо я сошелся съ старшимъ сыномъ губернатора. Это былъ высокій, сильный юноша. Какъ то разъ онъ предложилъ мнѣ пойти съ нимъ на охоту, я согласился съ большимъ удовольствіемъ. Не буду себя хвалить, а просто скажу, что я превосходилъ его во многомъ и уступалъ только въ одномъ. Онъ, какъ туземецъ, привыкшій къ мѣстному климату, легко переносилъ нестерпимый зной. Я мучился отъ жары и уставалъ до невозможности, а онъ шелъ себѣ свободно шагалъ все впередъ и впередъ. Вы только представьте себѣ, что солнечные лучи растопляли оловянныя пуговицы моей тужурки, и олово стекало съ нихъ, какъ воскъ со свѣчи, ружье же мое накалялось до того, что я боялся, какъ бы порохъ не вспыхнулъ самъ собой и не произвелъ бы выстрѣла. Во избѣжаніе такой непріятности я придумалъ остроумное средство: потъ отъ сильнаго зноя лилъ съ меня, положительно, ручьями, и платокъ, которымъ я каждую минуту обтирался промокалъ насквозь, какъ будто его смачивали водою. Я сообразилъ, что мокрымъ платкомъ можно охладить накаленное желѣзо въ ружейномъ замкѣ. Каждый разъ, когда я накладывалъ влажный платокъ, раскаленное желѣзо замка шипѣло, точно плита, когда на нее прольется жидкость. При такомъ невыносимомъ жаркомъ климатѣ мнѣ, европейцу, приходилось очень плохо, я не могъ идти вмѣстѣ со своимъ товарищемъ и вынужденъ былъ лечь отдохнуть, чтобы набраться новыхъ силъ. Я выбралъ уютное мѣстечко надъ самымъ берегомъ какой-то широкой рѣки въ густомъ, тѣнистомъ лѣсу. Тѣнь его такъ и манила меня въ свои объятія, и я хотѣлъ уже расположиться для отдыха, какъ, вдругъ, услышалъ позади себя въ кустахъ какой то шорохъ. Я невольно оглянулся и окаменѣлъ: огромный левъ осторожно, какъ кошка, крался ко мнѣ. Въ его глазахъ, налитыхъ кровью, я ясно читалъ его непреодолимое желаніе полакомиться мной, безъ моего на то позволенія. Онъ увидѣлъ, что я замѣтилъ его и приближался ко мнѣ уже съ оглушительнымъ ревомъ. Я совсѣмъ растерялся, увидя на близкомъ разстояніи отъ себя страшнаго звѣря, и схватился за ружье, не сообразивъ даже, что мой выстрѣлъ раздражитъ его только еще больше, такъ какъ
ружье заряжено было заячьей дробью, но гдѣ тутъ было соображать? Я прицѣлился и выстрѣлилъ. Левъ потрясъ головой, его косматая грива зашевелилась, вселяя въ меня невыразимый ужасъ, зарычалъ еще съ большей силой и бросился бѣжать прямо на меня. Что я въ эту минуту почувствовалъ, трудно описать. Я инстинктивно повернулся, и намѣривался бѣжать, совершенно выпустивъ изъ виду, что это самое худшее средство въ опасныхъ случаяхъ на охотѣ. Въ это самое время я увидѣлъ... Боже мой, я содрагаюсь при одной только мысли объ этомъ! Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя увидѣлъ я огромнаго крокодила, раскрывшаго страшную пасть и выжидавшаго удобнаго момента, чтобы меня проглотить. Всѣ мои надежды на спасеніе рухнули! Даже теперь еще пробѣгаютъ у меня мурашки по тѣлу при воспоминаніи о томъ критическомъ положеніи.
Спереди, -- раскрывшій пасть крокодилъ, позади бѣжалъ разъяренный левъ, влѣво бурлилъ быстрый потокъ, а вправо зіяющая пропасть, на днѣ которой кишѣли ядовитыя змѣи...
Я потерялъ сознаніе и упалъ на землю. Послѣдняя мысль моя была о страшной смерти, такъ какъ я былъ увѣренъ, что мнѣ не миновать зубастыхъ челюстей крокодила или же пасти и когтей косматаго льва. Въ подобную минуту, навѣрное, и самъ Геркулесъ ощутилъ бы тоже самое. Да, милостивые государи, я испыталъ тогда, что значитъ боязнь смерти, мнѣ пришлось взглянуть ей прямо въ глаза.
Вы блѣднѣете? О успокойтесь, мои милые, дѣло уладилось, какъ нельзя лучше, и я остался, какъ видите, живъ. Сейчасъ вамъ разскажу, какъ это случилось. Когда я лежалъ на землѣ, разсвирѣпѣвшій левъ не разсчитавши прыжка, перескочилъ черезъ меня и попалъ головою прямо въ пасть крокодила. Раздался сильный ревъ и ужасный стонъ, приподнявъ немного голову я увидѣлъ, что, къ великой моей радости, я спасенъ. Понимаете, спасенъ отъ вѣрной смерти! Вѣдь я себя уже тогда приписалъ къ лику святыхъ мучениковъ. Голова льва застряла въ зубахъ чудовища и они оба старались другъ отъ друга отдѣлаться. Глодка крокодила расширилась, на сколько могла, но не было никакой возможности проглотить льва. Мнѣ лежать дольше не прходилось; я моментально вскочилъ на ноги, вынулъ изъ-за пояса свой охотничій ножъ и однимъ ударомъ отсѣкъ голову льву. Громоздкое его туловище дрогнуло и тяжело упало къ моимъ ногамъ въ предсмертныхъ судорогахъ, а голову его я ружейнымъ прикладомъ затолкалъ въ глубину пасти крокодила, такъ что тотъ, не имѣя возможности дышать, -- задохнулся и околѣлъ на моихъ глазахъ. Такимъ образомъ я избавился сразу отъ двухъ опасныхъ враговъ, все это произошло, благодаря счастливому случаю и моей находчивости.
Черезъ нѣкоторое время послѣ моихъ сильныхъ испытаній, закончившихся блестящей побѣдой надъ двумя страшными врагами, пришелъ мой товарищъ, сынъ губернатора, котораго сильно безпокоило мое отсутствіе. Онъ догадывался, что со мной случилось что-нибудь, но никогда еще не видѣлъ и не слыхалъ даже, чтобы одинъ человѣкъ въ одно и тоже время, будучи почти безъ оружія, могъ убить льва и огромнѣйшаго крокодила. Онъ меня радостно привѣтствовалъ, и мы вмѣстѣ измѣрили крокодила, оказалось, что онъ имѣлъ около семи сажней въ длину.
Дома мы разсказали объ этомъ необыкновенномъ происшествіи губернатору, онъ велѣлъ немедленно послать телѣгу и людей, чтобы привезти обоихъ животныхъ въ такомъ видѣ, въ какомъ ихъ найдутъ на мѣстѣ. При губернаторскомъ дворѣ на островѣ Цейлонѣ жилъ замѣчательный шорникъ; когда онъ узналъ объ случаѣ со мной, то самъ мнѣ предложилъ сдѣлать изъ шкуры льва сумки; я на такое предложеніе охотно согласился и въ короткое время онъ доставилъ ко мнѣ на квартиру множество сумокъ удивительной работы, которыя я частью раздарилъ своимъ знакомымъ на память о пребываніи своемъ на островѣ Цейлонѣ, остальныя же подарилъ потомъ амстердамскому бургомистру, который хотѣлъ меня отблагодарить наградой въ тысячу червонцевъ, но я, конечно, постарался отклонить его любезное предложеніе, что потребовало не малаго труда и краснорѣчія.
Сынъ губернатора меня радостно привѣтствовалъ.
Изъ крокодила же получилось прекрасное чучело, составляющее теперь одно изъ лучшихъ украшеній амстердамскаго музея. Всѣ посѣтители этого музея всегда съ любопытствомъ останавливаются и долго всматриваются въ чудовище, а служитель музея разсказываетъ каждому, какимъ образомъ чучело попало въ музей, подробно разсказывая при этомъ о моемъ приключеніи. Но я долженъ замѣтить, что, какъ и всегда, это приключеніе разсказываютъ по своему, съ большими преувеличеніями, такъ что слушателю трудно вѣрить въ правдивость разсказа. Такъ, напримѣръ, служитель разсказываетъ, что левъ хотѣлъ проскочить сквозь крокодила и уже прошелъ всю длину его, но былъ замѣченъ "господиномъ прославленнымъ барономъ" -- какъ онъ меня называетъ, -- въ то время, когда левъ показалъ свою голову изъ туловища крокодила и баронъ отрубилъ ему голову. "Крокодилъ сейчасъ же повернулся, -- такъ продолжаетъ мой разсказчикъ, -- и раздраженный выходкой льва, выхватилъ изъ рукъ барона его охотничій ножъ и съ такимъ неистовствомъ проглотилъ его, что онъ прошелъ черезъ сердце чудовища и страшилище погибло въ страшныхъ мученіяхъ". Про безстыдство этого разсказчика и говорить не стоитъ. Его разсказы кромѣ большихъ непріятностей, мнѣ ничего не приносятъ. Такія небывальщины, какія онъ умѣетъ составлять въ своей праздной фантазіи, только подрываютъ довѣріе моихъ уважаемыхъ слушателей. Въ нашъ вѣкъ сомнѣній, многіе, не знающіе меня, вслѣдствіе грубой лжи этого человѣка, чего добраго и въ мои правдивые разсказы не повѣрятъ, а отнесутъ ихъ къ области пустого вымысла. Уже и теперь, когда я самъ разсказываю о своемъ приключеніи съ этимъ крокодиломъ, то люди, бывшіе въ музеѣ съ полуулыбкой говорятъ: "мы уже слыхали объ этомъ въ Амстердамскомъ музеѣ!" Повѣрьте, господа, что каждый благородный человѣкъ послѣ этого долженъ почувствовать себя глубоко оскорбленнымъ. Увѣряю васъ, мнѣ это обидно и досадно.
VIII.
Приключенія на морѣ по дорогѣ въ Америку.
Съ острова Цейлона нашъ корабль направился мимо Вестъ-Индскихъ острововъ въ Сѣверную Америку. Мой родственникъ, съ которымъ я васъ уже познакомилъ, получилъ важныя порученія отъ англійскаго правительства и для ихъ выполненія нужно было плыть къ Вестъ-Индскимъ островамъ. Экипажъ нашего корабля состоялъ изъ 1400 человѣкъ; на кораблѣ было сто пушекъ. Нагрузившись углемъ, прѣсной водой и припасами мы поплыли къ Гольфштрому. Мнѣ въ первый разъ пришлось познакомиться съ этимъ дивнымъ теченіемъ и я никогда не могъ себѣ представить, что увижу такія удивительныя вещи. Не могу безъ удовольствія вспомнить этого путешествія. -- Погода была жаркая; вода вокругъ нашего корабля кипѣла, какъ въ котлѣ. На кораблѣ мы даже плиты не топили, чтобы варить себѣ обѣдъ, а просто въ сѣткѣ опускали въ море сырое мясо или яйца и черезъ двѣ, три минуты пища была готова и при томъ обладала такимъ вкусомъ какой можетъ придать не всякій поваръ. Меня страшно удивляло еще то обстоятельство, что несмотря на высокую температуру, въ водѣ копошилось множество рыбы различной величины и самыхъ разнообразныхъ видовъ. Какъ онѣ могли жить въ кипяткѣ? Пища варилась въ этой водѣ въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ, а онѣ совершенно свободно разгуливаютъ, какъ въ обыкновенной водѣ. Я объясняю такое явленіе тѣмъ, что онѣ постепенно привыкли къ такой температурѣ, такъ какъ вода, должно быть, нагрѣвалась не сразу, а въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ. Но стоило ихъ только вынуть изъ воды, какъ онѣ моментально умирали, при чемъ оказывались совсѣмъ сваренными, такъ что мы во время всего своего пути пользовались ихъ вкуснымъ мясомъ, не прибѣгая къ услугамъ повара. Это обстоятельство объясняется очень просто: воздухъ гораздо холоднѣе воды, и, когда рыбу вынимали изъ воды, жаръ ударялъ ей внутрь и причинялъ моментальную смерть. Въ этомъ, я думаю, нѣтъ ничего сверхъестественнаго, а самое обыкновенное явленіе природы, которая, какъ оказывается, бываетъ очень услужлива и, какъ видите, даже гостепріимна.
Кучеръ совершенно ясно описывалъ кнутомъ въ воздухѣ иниціалы королевскаго имени, его корону и государственный гербъ.
Наконецъ то мы приплыли къ Вестъ-Индскимъ островамъ. Я могъ бы вамъ разсказать о многихъ приключеніяхъ на этихъ островахъ, но оставлю это до слѣдующаго раза, а познакомлю васъ лучше съ моими морскими приключеніями на пути къ самой Америкѣ. Впрочемъ, упомяну только объ одномъ случаѣ въ Вестъ-Индіи. Однажды я имѣлъ удовольствіе видѣть Вестъ-Индскаго короля, проѣзжавшаго по главной улицѣ въ парламентъ. Онъ сидѣлъ въ парадной каретѣ, а за нимъ и вокругъ него ѣхала многочисленная свита и придворныя дамы, необыкновенной красоты. Меня поразила красота нарядовъ всѣхъ слугъ и кучеровъ, не говоря уже о нарядахъ свиты и придворныхъ дамъ. На козлахъ королевской кареты сидѣлъ кучеръ въ большой шляпѣ со страусинными перьями необыкновенной величины. Но это не важно, а удивительно то, что онъ совершенно ясно описывалъ кнутомъ въ воздухѣ иниціалы королевскаго имени, его корону и государственный гербъ. Его искусство привлекало большія толпы зрителей, и трудно было угадать, на кого смотрѣла толпа: на этого ли толстаго кучера и его шляпу или же на своего короля.
Дальше, во время переѣзда въ Америку, съ нами приключилось нѣсколько непріятныхъ происшествій. Первое изъ нихъ произвело на нашемъ кораблѣ большія опустошенія. Это было недалеко отъ острова Ньюфаундленда. Нашъ корабль несся на всѣхъ парусахъ и вдругъ наскочилъ на что-то, показавшееся намъ подводною скалою.
Капитанъ схватилъ карту и тщательно расматривалъ ее, но ни скалы, ни мели на томъ мѣстѣ, гдѣ мы остановились не было обозначено. Мы подумали что это временный наносъ песку и приступили къ изслѣдованію морского дна, но когда измѣрили глубину, то не оказалось дна на разстояніи около 500 саженъ отъ поверхности воды. Между тѣмъ толчекъ былъ такъ силенъ, что мы лишились руля, переломался на двое бугшпритъ и всѣ мачты, а нѣкоторыя изъ нихъ почему то раскололись отъ основанія до самой верхушки и щепками забросало всю палубу. Весь экипажъ пришелъ въ ужасъ, такъ какъ никто не могъ объяснить подобнаго явленія. Больше всѣхъ пострадалъ одинъ матросъ, который въ это самое время сворачивалъ главный парусъ. Его бѣдняжку отбросило отъ корабля, по крайней мѣрѣ, на три англійскихъ мили, онъ упалъ въ морскую пучину и погибъ бы безъ всякаго сомнѣнія въ морскихъ волнахъ, если бы къ его счастью, во время этого полета, не пролеталъ мимо него большой красный гусь. У него хватило на столько присутствія духа, что, падая въ воду онъ схватился за хвостъ этого сѣвернаго гуся, благодаря чему его паденіе оказалось не столь чувствительнымъ, и онъ свободно удержался на поверхности моря. Не теряя времени, онъ обхватилъ длинную шею гуся одной рукой, а другой направилъ его къ кораблю, который казался отъ него ему маленькой точкой. Замѣтивъ странный экипажъ, приближавшійся къ нашему кораблю, мы опознали своего товарища и съ трудомъ вытащили его на палубу вмѣстѣ съ гусемъ. Когда матросъ пришелъ въ себя, то разсказалъ, что ему было замѣчательно хорошо ѣхать на гусѣ, онъ сидѣлъ на немъ точно на пуховикѣ.
О силѣ толчка вы можете, милостивые государи, судить уже изъ того, что всѣ люди, находившіеся въ средней каютѣ, во время толчка подскочили до потолка и получили серьезные ушибы, а я такъ сильно ударился въ потолокъ головой, что она глубоко ушла въ туловище и только болтались руки да ноги.
Что вы смѣетесь? Думаете я шучу? Увѣряю васъ, что прошло нѣсколько мѣсяцевъ, пока корабельному врачу удалось -- немного вытянуть ее изъ туловища, благодаря безпрестанному серьезному леченію. Я не мало помучился пока голова поднялась до глазъ: мнѣ приходилось ходить съ провожатымъ, потому что передъ собой я ничего не видѣлъ. Мало-по-малу голова стала принимать свое естественное положеніе и, наконецъ, выправилась окончательно.
Мы еще въ недоумѣніи искали скалу, о которую ударился нашъ корабль и не успѣли оправиться отъ ужаса и смущенія, какъ, вдругъ, всѣ наши догадки сразу разрѣшились самымъ непредвидѣнныхъ образомъ. Капитанъ суетился и бѣгалъ по палубѣ, дѣлая различныя распоряженія машинному отдѣленію и матросамъ, которые въ замѣшательствѣ бѣгали, хватаясь за исполненіе приказаній, но толку было мало. Во время этой суетни, вдругъ, неожиданно корабль зашатался и изъ подъ него вынырнулъ громадной величины китъ. Онъ, очевидно, преспокойно спало, на поверхности воды, согрѣваемый пріятными лучами солнца, а мы, не замѣтивъ морскаго великана, наѣхали ему на спину и потревожили его тихій, сладкій сонъ.
Своей неосторожностью мы его такъ разозлили, что онъ однимъ ударомъ хвоста поломалъ всѣ мачты на кораблѣ и привелъ въ ужасъ весь экипажъ. Въ сильномъ гнѣвѣ онъ схватилъ бездонной пастью нашъ главный якорь съ цѣпью, висѣвшій по обыкновенію съ задней части корабля и потащилъ насъ впередъ со скоростью, по крайней мѣрѣ, восьми миль въ часъ. Такимъ образомъ онъ протащилъ насъ цѣлыхъ тринадцать часовъ и мы ничего не могли сдѣлать, но къ счастью цѣпь, служившая якорной привязью, оборвалась и мы, потерявъ свой якорь, помчались съ пріобрѣтенной скоростью, прямо къ устью рѣки святаго Лаврентія. Кто знаетъ, что могло бы случиться съ нами, если бы не оборвалась цѣпь! Постепенно скорость корабля уменьшалась и намъ удалось, наконецъ, остановить нашъ корабль. Остановившись, мы починили пострадавшую палубу, поставили новыя мачты, укрѣпили снасти и паруса и повернули опять къ югу. Черезъ нѣкоторое время, когда мы доплыли до того мѣста, гдѣ столкнулись съ китомъ, мы нашли своего злого врага уже мертвымъ. Его громадное тѣло плавало на поверхности воды, точно островъ, и занимало немного больше мили. Сначала мы хотѣли взять его цѣликомъ, но нашъ корабль не въ состояніи былъ тянуть его за собой. Нѣкоторые матросы совѣтовали разрѣзать его на части и сложить на кораблѣ, но и этого нельзя было сдѣлать, такъ какъ судно наше могло-бы потонуть отъ перегрузки. Рѣшили взять только одну голову, которую съ большимъ трудомъ отрѣзали и вытянули на бортъ. Представьте только нашу радость, когда мы въ пасти кита нашли свой якорь и около 80 саженей цѣпи, намотанной на него. Видно онъ при всемъ стараніи не могъ проглотить якоря, который застрялъ въ зубахъ лѣвой стороны его нижней челюсти. Это было самое интересное приключеніе, случившееся съ нами во время нашего путешествія въ Америку. Больше, кажется, и небыло никакихъ событій. Это было единственное и, какъ видите, очень серьезное приключеніе.
Впрочемъ, нѣтъ! Я совершенно забылъ еще объ одномъ, послѣдствія котораго грозили намъ очень большой опасностью. Оно чуть-чуть не окончилось печальной катастрофой. Не успѣли мы отъѣхать отъ мертваго кита миль на пять, какъ корабль нашъ получилъ течь. Образовалась дыра въ нижней части праваго борта, и вода такъ быстро проникала, что всѣ наши насосы не въ состояніи были бы выкачивать ее и черезъ какихъ нибудь полчаса намъ пришлось бы потонуть, такъ какъ никакого спасенія ожидать не откуда было. Я первымъ случайно замѣтилъ несчастье. Дыра постепенно росла и уже имѣла въ діаметрѣ больше фута. Я нѣсколько разъ крикнулъ товарищамъ о бѣдѣ, но никого, какъ на зло, не видно было. Сначала я старался заткнуть дыру чѣмъ-либо, но всевозможныя средства оказались напрасными.
Что тутъ дѣлать? Въ такую опасную минуту, дѣйствительно, можно потерять голову, но мнѣ удалось таки спасти нашъ прекрасный корабль и весь экипажъ съ поклажей и съ китовой головой самымъ простымъ способомъ, не лишеннымъ, однако, чрезвычайнаго остроумія. Не обращая вниманія на то, что могъ замочитъ панталоны, я быстро сѣлъ на дыру, широко раставивъ ноги, -- и, увѣряю васъ, если бы она была даже еще больше, я все же навѣрное закрылъ бы ее.
Въ моемъ поступкѣ, собственно, нѣтъ ничего удивительнаго, вамъ уже извѣстно, что я происхожу изъ стариннаго рода рыцарей, какъ со стороны отца, такъ и со стороны матери. Весь свѣтъ знаетъ о героизмѣ и храбрости моихъ голландскихъ и вестфальскихъ прародителей. Я по совѣсти долженъ сознаться, что мое положеніе было не изъ безопасныхъ, но можно ли думать объ опасности, когда стоишь лицомъ передъ смертью, не только своей, но и всѣхъ своихъ товарищей. Меня скоро освободили отъ опасности, и плотникъ избавилъ меня отъ странной, но зато полезной роли. Искусство плотника спасло нашъ корабль и всѣхъ людей, и я, какъ благородный рыцарь приписываю ему роль спасенія нашего корабля.
IX.
Приключеніе съ барономъ въ Средиземномъ морѣ.
Когда мнѣ приходится говорить о своихъ морскихъ приключеніяхъ, невольно вспоминаю объ одномъ ужасномъ случаѣ со мною, происшедшемъ на волнахъ Средиземнаго моря, въ окрестностяхъ города Марселя. Тамъ я подвергся большой опасности и спасъ свою жизнь, благодаря прямой случайности. Это было въ прекрасный лѣтній день, когда солнышко спѣшило уже на отдыхъ послѣ тяжелой дневной работы. Лучи его разсыпались искрами по гребнямъ волнъ и нѣжными тонами красокъ отливались на пушистой, бѣлоснѣжной пѣнѣ. Неизмѣримая даль моря влекла въ свои могучія объятія. Я стоялъ на грудѣ камней и всматривался въ пучину. Волны то что-то шептали, то пѣли, то какъ будто негодовали, то разсыпали нѣжныя ласки, то смѣялись, то грозно кричали и съ шумомъ разсыпались въ милліоны брызгъ, ударяясь о скалистый берегъ. Мной овладѣло страстное желаніе искупаться въ этихъ игривыхъ, непостоянныхъ волнахъ. Я раздѣлся на берегу, неподалеку отъ города, бросился въ море и отплылъ довольно далеко отъ берега. Вдругъ, въ это время я увидѣлъ передъ собой огромную пасть рыбы.
Она направлялась прямо на меня и по открытой широко пасти я понялъ, что она хочетъ набросится на меня и проглотить. Спасаться не было времени; какъ отъ нея уйти? Уплыть, вы думаете? Но развѣ я могу поспорить въ этомъ искусствѣ съ рыбой?! Не смотря на то, что я искусный пловецъ, но я не рѣшался убѣгать. Я задумалъ нѣчто другое, -- прижалъ, какъ было возможно, руки къ туловищу и вытянулъ ноги, чтобы въ такомъ положеніи поудобнѣе проскользнуть черезъ пасть и горло рыбы въ ея желудокъ, не задѣвъ при этомъ острыхъ зубовъ чудовища. Мой планъ удался, и я очутился въ темномъ желудкѣ громадной рыбы. Меня сразу обдало теплотой, согрѣвшей мое тѣло, и я сталъ призадумываться, какъ повести жизнь въ новыхъ для меня условіяхъ. Присутствіе мое въ желудкѣ, очевидно, безпокоило моего новаго хозяина, рыба начала корчиться, ежиться, бросаться во всѣ стороны, стараясь отъ меня отвязаться, такъ какъ, безъ сомнѣнія, мое пребываніе ее стѣсняло и, кромѣ того, причиняло не малыя боли. Чтобы еще больше причинить ей непріятностей, я началъ ходить, прыгать, и даже пустился въ присядку, хотя мнѣ было не до плясокъ. Мои проказы стали невыносимы для животнаго, т. к. причиняли ей невозможныя боли; рыба стала стонать, испуская оглушительные жалобные звуки, и выбрасываться на поверхность воды. Одинъ разъ она такъ высоко подбросилась въ воздухъ, что матросы съ проѣзжавшаго мимо итальянскаго судна замѣтили ее и стали слѣдить за ней. Она бросалась во всѣ стороны, то опускалась въ глубину, то снова выплывала на поверхность, переворачивалась и начала кашлять, стараясь освободиться отъ меня. Очевидно, она хотѣла меня посадить между своими челюстями и острыми зубами своими превратить въ мелкія кусочки, но это ей не удавалось: я продолжалъ буйствовать въ ея желудкѣ и старался не выходить наружу. Судно приблизилось къ рыбѣ и, когда она выплыла на поверхность, матросы захватили ее гарпунами и черезъ нѣсколько минутъ вытащили на бортъ. Когда чудовище лежало уже на палубѣ мертвымъ, я услышалъ, какъ матросы совѣтовались межъ собой, откуда начать рѣзать на части его желудокъ, чтобы выбросить вонъ внутренности и добыть побольше жира. Мной овладѣлъ ужасъ вслѣдствіе боязни быть разрѣзаннымъ вмѣстѣ съ животнымъ. Я сталъ по самой серединѣ живота, въ которомъ могли бы смѣло помѣститься, по крайней мѣрѣ, около десяти человѣкъ. Стоя въ оцѣпенѣніи, я умолялъ судьбу, чтобы огромные ножи не задѣли меня. Я никогда не плакалъ, такъ какъ считалъ это за признакъ малодушія, но въ тотъ моментъ на глазахъ у меня уже навертывались слезы. Молитва моя на этотъ разъ была услышена Богомъ, и я былъ спасенъ. Первый ножъ врѣзался въ рыбу гораздо ниже того мѣста, гдѣ я стоялъ. Я немного успокоился и готовился какъ-нибудь сообщить матросамъ о себѣ. Въ это время меня ослѣпила маленькая струйка свѣта, мерцавшая черезъ прорѣзанное мясо чудовища. Отъ радости я такъ сильно закричалъ, что матросы, испугавшись, выпустили изъ рукъ ножи на полъ. Узнавъ по ихъ рѣчи, что они итальянцы, я прокричалъ имъ по итальянски, что хочу съ ними познакомиться и прошу ихъ помочь мнѣ освободиться отъ непріятнаго положенія.
Услышавъ крики, выходившія изъ брюха рыбы, матросы закричали отъ испуга. Никто не рѣшался подойти къ чудовищу. Мнѣ самому пришлось прорвать отверстіе настолько, чтобы можно было выйти. Ихъ удивленіе еще больше увеличилось, когда они увидѣли, что изъ рыбы вылѣзъ человѣкъ въ первобытномъ костюмѣ. Но черезъ минуту дѣло выяснилось, и лица матросовъ сначала приняли удивленное выраженіе, а затѣмъ на устахъ ихъ засіяла радостная улыбка. Я поблагодарилъ своихъ избавителей и разсказалъ имъ о своемъ приключеніи, совершенно такъ же, какъ сообщилъ его вамъ, а они заливались громкимъ смѣхомъ, слушая мой разсказъ.
-- "Вотъ такъ приключеніе! -- восторженно прокричалъ одинъ изъ матросовъ -- будетъ что разсказывать дома, когда вернемся на родину".
Ему въ отвѣтъ раздался громкій хохотъ, и кто-то потрепалъ меня по плечу, и сказалъ: -- "Молодецъ!"
Немного оправившись и выпивъ холоднаго квасу, я снова прыгнулъ въ воду и поплылъ къ берегу. Возлѣ самаго берега я хорошенько вымылся и сталъ поспѣшно одѣваться. Удивительно, что платье свое я нашелъ на томъ же самомъ мѣстѣ, гдѣ и оставилъ его. Когда посмотрѣлъ на часы, то оказалось, что я пробылъ въ желудкѣ рыбы около трехъ часовъ.
X.
Приключеніе съ воздушнымъ шаромъ.
Пріятно сидѣть въ кабинетѣ за письменнымъ столомъ и предаваться воспоминаніямъ. Въ каминѣ трещитъ уголь, обдавая всю комнату таинственнымъ свѣтомъ, а сумракъ точно споритъ съ нимъ, все больше и больше наполняя комнату. Я уже старѣю, мои молодыя силы меня покидаютъ, прошли дни веселыхъ увлеченій, когда горѣла въ жилахъ кровь, а сердце отвагою дышало!... Теперь бы мнѣ послушать чей-нибудь разсказъ о приключеніяхъ; но куда тамъ? Развѣ теперь есть хоть одинъ человѣкъ съ кѣмъ бы могло случиться что-нибудь подобное, какъ случилось со мной? Нѣтъ! Теперь молодежь сидитъ въ гостинныхъ, въ будуарахъ и несетъ пустомелицу, уши вянутъ отъ гнилыхъ разсказовъ... Эхъ, прошло мое время! Бывало раньше, стоитъ мнѣ куда-нибудь показаться, какъ сейчасъ же меня обступятъ хорошенькія барышни и засыпаютъ просьбами:
-- "Милый баронъ Мюнхгаузенъ, разскажите, пожалуйста, намъ что-нибудь о своихъ приключеніяхъ!"
-- "Пожалуйста, славный баронъ!"
Кричитъ другая на перебой, и звонкимъ голоскомъ заливаетъ блестящій залъ какого-нибудь великолѣпнаго графскаго замка. А я хожу среди нихъ съ важной осанкой, покручивая длинный усъ, и еле замѣтно посмѣиваюсь.
-- "Хорошенькій баронъ, что-нибудь изъ морскихъ приключеній!"
Я какъ-будто стыдливо отказываюсь, говорю, что уже забылъ кое-что, а многое не разъ уже разсказывалъ въ этомъ залѣ. Но шумъ и просьбы не смолкаютъ, а лестныя для меня выраженія порхаютъ изъ красивыхъ губокъ прекрасныхъ дѣвицъ, какъ легкія бабочки весною по цвѣтамъ. Ничего не подѣлаешь, нужно угодить. Я сажусь на стулъ, а кругомъ меня кольцомъ садятся дѣвицы и перекрикиваютъ одна другую.
-- "Разскажите объ охотѣ!"
-- "Нѣтъ, лучше о путешествіи въ Россію!"
-- "Мы это уже слыхали, разскажите о вашемъ плѣнѣ, милый баронъ, и о вашихъ занятіяхъ у султана!"
И такъ долго забрасываютъ онѣ меня своими просьбами. Наконецъ, я откашливаюсь и говорю.
-- "Эхъ, мои славные друзья! Все это я вамъ уже разсказывалъ, а вотъ я познакомлю васъ еще съ однимъ приключеніемъ, случившемся со мною во время путешествія по Мраморному морю".
-- "А это интересное будетъ приключеніе?"
Спрашиваетъ одна изъ нихъ.
-- "О, да, очень даже интересное!" -- съ улыбкой отвѣчаю я и начинаю разсказывать.
-- Это было во время моего пребыванія въ Турціи, когда мнѣ посчастливилось завоевать нѣкоторое вниманіе у султана и всего его двора. Я очень часто выѣзжалъ по дѣламъ службы на своей яхтѣ въ Мраморное море. Какіе тамъ прекрасные виды! Просто прелесть! Чего стоитъ одинъ видъ на Константинополь?! Но видъ на султанскій дворецъ еще замѣчательнѣе! Однажды утромъ, когда я любовался красотой и ясностью голубого неба, замѣтилъ я въ воздухѣ, среди серебристыхъ облаковъ какой-то круглый предметъ. Когда я больше сталъ всматриваться, то замѣтилъ еще, что съ него что то спускается. Я сейчасъ же побѣжалъ въ каюту за самымъ лучшимъ своимъ ружьемъ, безъ котораго я никогда не выѣзжалъ въ далекую дорогу, зарядилъ его на скорую руку пулей и, хорошенько прицѣлившись, выстрѣлилъ; но въ предметъ этотъ я не попалъ. Это очень рѣдко случается со мной, потому что я стрѣлокъ ловкій, даже рѣдкій, еще больше, самый лучшій во всей странѣ. Вамъ вѣдь это извѣстно. Я быстро заложилъ другой зарядъ, но и этотъ не былъ счастливѣе перваго. Наконецъ, третьимъ выстрѣломъ, я пронзилъ пулей предметъ, и онъ сталъ быстро падать прямо въ море. Я приказалъ направлять судно такъ, чтобы предметъ этотъ могъ упасть если не на палубу, то, по крайней мѣрѣ, не далеко отъ судна, чтобы можно было разсмотрѣть, что онъ изъ себя представлялъ.
На небольшомъ разстояніи отъ моего корабля я увидѣлъ, черезъ нѣсколько минутъ послѣ выстрѣла, небольшую, позолоченную корзину, висѣвшую на огромномъ аэростатѣ, гораздо большемъ церковнаго купола. Мной тогда овладѣло сильное волненіе: я боялся, что нанесъ вредъ воздушному путешественнику.
Оправившись отъ изумленія, я сталъ присматриваться и замѣтилъ, что въ корзинѣ находится человѣкъ и половина жареннаго барана. Мои люди обступили корзину и о чемъ-то межъ собой разговаривали, какъ я потомъ узналъ они хотѣли покончить съ хозяиномъ корзины какъ это дѣлаютъ со шпіонами. Вы догадываетесь о чемъ шла у нихъ рѣчь: о жизни этого несчастнаго путешественника, дорогіе мои. Я, конечно, разстроилъ ихъ планы и смѣло подошелъ ближе къ корзинѣ, заговоривъ съ путешественникомъ по-турецки, такъ какъ это происходило въ турецкихъ владѣніяхъ, но тотъ началъ мнѣ отвѣчать по-французски. Тогда я задалъ ему нѣсколько вопросовъ на его родномъ языкѣ. Оказалось, что онъ чистокровный французъ, и проситъ обождать немного съ разспросами, пока онъ не оправится отъ смущенія.
Онъ выглядѣлъ очень важно. Его нарядный костюмъ привлекалъ общее вниманіе, а изъ кармана его жилета висѣла толстая цѣпь изъ чистаго золота, украшенная разноцвѣтными дорогими камнями; на концѣ цѣпи привѣшено было очень много красивыхъ брелковъ и медальоновъ, съ изображеніями знатныхъ людей. Въ каждой петлицѣ его фрака висѣла золотая медаль съ различными изображеніями; каждая медаль стоила, по крайней мѣрѣ, нѣсколько сотъ червонцевъ. Всѣ пальцы рукъ его усѣяны были красивыми драгоцѣнными перстнями. На среднемъ пальцѣ правой руки сверкалъ огромной величины брилліантъ. Рубины, сапфиры, аметисты, хризоберилы блестѣли и переливались тысячью различныхъ цвѣтовъ, освѣщая яркими цвѣтами всѣхъ находившихся вокругъ него. Когда онъ вынулъ изъ одного жилетнаго кармана свои часы, то двое изъ нашихъ слугъ ослѣпли отъ сильныхъ лучей, испускаемыхъ драгоцѣнными камнями, изъ которыхъ были цѣликомъ сдѣланы часы. Карманы его брюкъ и сюртука оттопыривались и обвисали до самой земли отъ тяжести кошельковъ, наполненныхъ червонцами. Я спросилъ, зачѣмъ онъ носитъ съ собой такъ много золота въ карманѣ: его можно всегда съ удобствомъ замѣнить болѣе легкими деньгами -- кредитными бумажками.
-- "Бумажка для меня не имѣетъ цѣнности, я люблю только золото и драгоцѣнные минераллы!"
-- "А что это за изображенія и гербы на этихъ медаляхъ и другихъ предметахъ?" -- Спросилъ одинъ изъ матросовъ нашего корабля.
-- "Эти вещи поднесены мнѣ въ подарокъ знаменитыми особами въ Франціи. Вотъ, напримѣръ, эта медаль, поднесена мнѣ баронессой Крюгеръ, а эта графомъ Тралялинскимъ, а эта за мои благодѣянія въ пользу бѣдныхъ!"
