ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНІЯ РОБИНЗОНА КРУЗА
ПРИРОДНАГО АГЛИЧАНИНА.
Переведена съ Французскаго
Яковомъ Трусовымъ.
въ Санктпетербургѣ
при Императорской Академіи Наукъ
1775 года.
Я родился въ 1632 году въ городѣ Іоркѣ отъ изрядной, однакожъ неприродной Аглинской фамиліи, ибо отецъ мой былъ урожденецъ города Бремена. По пріѣздѣ въ Англію поселился сперьва въ Гуллѣ, а по пpіобрѣтеніи тамъ торгами своими великаго богатства, оставя сей городѣ, переѣхалъ жить въ Іоркъ, гдѣ и женился на моей матери, которая была изъ лучшей фамиліи во всѣмъ городскомъ округѣ, и называлась Крейцнаръ. По ней бы и я долженъ называться Робинзонъ Крейцнаръ, но меня нынѣ зовутъ испорченымъ именемъ, что въ Англіи не рѣдко и съ другими случается, или лучше сказать, мы уже и сами потому называемся, и пишемся Крузе, и для того и товарищи мои всегда меня Крузомъ, а не Крейцнаромъ, называли.
У отца моею было насъ трое большей мой братъ служилъ подполковникомъ въ Аглинской пѣхотѣ въ томъ полку, въ которомъ былъ славный Полковникъ Локартъ, и убитъ на баталіи противъ Ишпанцовъ. Чтожъ до другова брата касается, то объ немъ столько же знаю, сколько потомъ родители мои и обо мнѣ были извѣстны. Я будучи меньшой сынъ не учился никакому ремеслу, а отъ праздности въ самой еще моей молодости, вселилось въ голову мою великое множество проектовъ. Отецъ мой хотя былъ не весьма старъ, однако не оставилъ, чтобъ не воспитать меня благопристойно. По своему достатку часто давалъ мнѣ разныя до жизни человѣческой касающіяся наставленія, въ коихъ онъ довольно былъ искусенъ. Отдавалъ въ лучшія публичныя школы два ученія, и думалъ изъ меня здѣлать статскаго человѣка, но я со всѣмъ имѣлъ противныя тому намѣренія. Желаніе къ мореплаванію единственно мною овладѣло; а склонность, чтобъ видѣть свѣтъ, отвела меня отъ его предпріятія, и учинила непонятнымъ къ слушанію увѣщеваній моей матери. Кажется, будто бы нѣкоторое скрытное побужденіе влекло меня къ претерпѣнію всякихъ горестей и бѣдности. Отецъ мой, какъ человѣкъ разумной, требовалъ отъ меня точнаго повелѣніямъ своимъ послушанія, и старался всячески отвратить меня отъ онаго. Въ одно время будучи онъ подагрою боленъ, призвалъ меня съ себѣ въ комнату и спрашивалъ о причинѣ глупаго моего желанія, чтобъ оставить домъ его и отечество, "гдѣ всегда, говорилъ онъ, можешь жить щастливо, и въ довольствіи; происходить въ знатные чины; вступать въ великія предпріятія, и прославлять себя въ свѣтѣ рѣдкими приключеніями, достигать до благополучія своего странными и еще никому неизвѣстными дорогами. Сіе предоставлено только такимъ людямъ коимъ по обстоятельствамъ ихъ къ посредственной жизни человѣческой всѣ пути пресѣчены, а ты будучи мѣщанинъ сего необходимо убѣгать долженъ. Я, говорилъ онъ, по долговременному моему въ свѣтѣ обращенію и искуству довольно знаю, что посредственное состояніе есть изъ всѣхъ на и лучшее и удобнѣйшее къ достиженію благополучія. Оно не боится бѣдности; не требуетъ великихъ замысловъ, избавлено отъ трудовъ, коими мизирные люди безпокоются; нѣтъ въ немъ гордости, роскошей, излишняго любочестія сопряженнаго съ желаніемъ достигать до чиновъ высокихъ. Часто великіе Государи, претерпѣная безпокойствіе только это того, что они высокаго рода, признавались, и признаются, что лучшебы быть имъ людьми простыми нежели такими, притомъ же и всѣ ученые люди совѣтуютъ стараться о посредственной жизни.
"Надлежитъ, продолжалъ онъ свою, рѣчь, всегда и при всякомъ начинаемомъ дѣлѣ разсуждать о томъ, какой оно конецъ имѣть можетъ въ посредственной жизни ударъ нещастія не таковъ силенъ каковъ знатныхъ людей поражаетъ. Нѣтъ въ немъ такихъ перемѣнъ, какія бываютъ съ людьми высочайшаго и низкаго степеней, ихъ больше тревожатъ душевные и тѣлесные припадки, кои получаютъ перьвые отъ не порядочнаго житія своего, отъ чрезвычайныхъ роскошей, а другіе отъ неумѣренныхъ трудовъ, или за недостаткомъ нужнаго до содержанія жизни касающагося Посредственная же жизнь, почитаясь жилищемъ всѣхъ добродѣтелей, спрягаетъ всѣ веселости съ тишиною, и со позволительнымъ излишествомъ, умѣренностію и воздержностію, съ спокойствомъ и благоденствіемъ, словомъ всѣ честныя дѣла, какихъ только человѣку желать можно связаны съ нею. Препровождающіе посредственную жизнь окончиваютъ въ покоѣ теченіе житія своего безъ всякой совѣсти терзанія въ тишинѣ и изобиліи наслаждаются своими оброками, зависть, излишнее любочестіе яко вредительнѣйшія и предѣлъ покоя нарушающія, страсти, во внутренность добродѣтелью наполненнаго ихъ сердца никогда не входятъ, и не могутъ возбудить въ нихъ никакова безпорядочнаго къ снисканію излишней чести желанія.
"Сія молодости необузданность предъявляющая всѣ твои бѣдности, будетъ тебѣ наконецъ самому себѣ всегдашнею укоризною. Самъ знаешь, говорилъ онъ мнѣ, что можешь жизнь свою, препроводить въ довольствѣ, а я ничего, до твоего благополучія касающагося не упущу, но стараться буду вспомоществовать еще оному по долгу отцовскому. Теперь довольно показалъ я тебѣ, сколь бесполезно и вредно твое предпріятіе, и для того тебѣ ѣхать и не позволяю. Имѣешь предъ глазами твоими нещастливой примѣръ твоего брата, коему также, какъ и тебѣ, усильнымъ образомъ отсовѣтовывалъ итти на войну, но онъ меня ослушался, потому и тебѣ не совѣтую искать своего злополучія, но повелѣваю, повиноваться родительскимъ моимъ увѣщаваніямъ; а ежели ослушаешься, то за такое презрѣніе отеческихъ совѣтовъ не будешь отъ Бога имѣть благословенія, и лишенъ будучи всѣхъ способовъ къ заглажденію своего непокорства въ горести препроводить дни свои".
Хотя сіи слова со мною и збылисъ, однакожъ отецъ мой тогда, какъ ихъ говорилъ, не зналъ, что пророчество сіе исполнится; послѣ того разсказывалъ онѣ мнѣ о смерти моего брата, А какъ выговорилъ помянутыя слова что я довольно стану раскаиваться о моей проступкѣ, лишенъ будучи всякаго утѣшенія, то отъ жалости пришелъ въ такое сожалѣніе, что рѣчь свою принужденъ былъ окончить воздыханіями сердечными.
Сіи приводящія къ раскаянію и къ оставленію предпріятія моего увѣщаванія отеческія, возбудили во мнѣ намѣреніе остаться въ домѣ его, и отвергнуть охоту свою къ мореплаванію. Но сія добрая мысль минула на подобіе молніи, а чтобъ избавиться несноснаго мнѣ его брюзжанія, то вознамѣрился паки и не простившись съ нимъ разстаться. Обуздывая же сперва свои въ томъ движенія не скоро приступилъ я къ сему предпріятію. Въ одно время примѣтя мать мою веселою, и отведши ее къ сторонѣ, говорилъ ей: "что я не могу никакъ въ себѣ искоренить охоты къ мореплаванію; ибо отъ того всякая наука дѣлается мнѣ непонятною; и потому лучше бы было, говорилъ я ей, чтобы вы отпустили меня посмотреть свѣта. Мнѣ уже осьмнитцать лѣтѣ отъ роду, въ кои лѣта, а особливо съ такими мыслями, какія я имѣю, учишься не начинаютъ, а хотя по волѣ вашей и начну учиться, однако увѣряю, что окончатъ того не токмо не въ состояніи, но избѣгая трудовъ и изъ школы бѣжать принужденъ буду; напротивъ того, есть ли вы за меня постараетесь, и выпросите у отца моего позволеніе ѣхать; то я обѣщаюсь по возвращеніи моемъ, когда мнѣ морская служба не покажется потерянное мною время, наградить прилѣжностію."
Мать моя выслушавши сіи слова пришла въ великое сердце, и говорила мнѣ: "напрасно ты думаешь, будто бы мы не стараемся, и не знаемъ, какъ тебя здѣлать благополучнымъ. Любовь наша къ тебѣ не дозволяетъ намъ склониться на то, что тебѣ вредно. Я удивляюсь, что презираешь наставленія наши, и спѣшишь приступать къ собственному вреду своему, а хотя я и не вижу способовъ ко излеченію вкоренившейся въ тебя сей страсти, однакожъ не соглашусь здѣлаться причиною твоей пагубы, дабы ты послѣ, не сказалъ, что я позволила дѣлать то, что запрещаетъ здравое разсужденіе, и для того о томъ съ отцомъ твоимъ и говоришь не буду, но я послѣ слышалъ, что она просила обо мнѣ отца моего, а онъ выслушавъ ее извѣтъ, и горестно воздохнувши сказалъ: "малой сей могъ бы быть счастливъ, естьлибъ захотѣлъ отстать отъ своей глупости, но упрямство здѣлаетъ его несчастливѣйшимъ въ свѣтѣ. Я ни когда не дамѣ ему въ томъ благословенія..." И такъ принужденъ я былъ еще жить въ домѣ отца моею цѣлой годъ, по прошествіи котораго, получа удобной случай, удалился отъ него.
Будучи же въ городѣ Гульлѣ, стрѣтился я съ Гуле, однимъ изъ моихъ школьныхъ товарищей, отъѣзжающимъ съ отцемъ своимъ на кораблѣ въ Лондонъ. Сей приглашалъ меня ѣхать съ собою, обѣщаясь довезти до Аглинской сей столицы безъ всякой платы; а я не надѣясь получить на то отъ родителей моихъ ни совѣта, ни благословенія, и презрѣвъ всѣ опасности, сѣлъ на корабль 1 то Сентября 1657 го года, въ самой несчастной день моея жизни; ибо съ того времени началось все мое злополучіе, и продолжалось столько, что того, какъ я думаю, мы съ однимъ странникомъ не случалось. Лишь только корабль нашъ успѣлъ вытти изъ рѣки Умбра, то здѣлалась великая буря, а въ морѣ несказанное волненіе. Я занемогъ морскою болѣзнію, а ужасъ, происходящей отъ неминуемой опасности, овладѣвши всѣми моими силами, ввергнулъ меня въ неописанное уныніе и печаль. Тогда то началѣ я разсуждать о моей проступкѣ и о судбѣ наказующей меня за ослушаніе мое, разумные совѣты родителей моихъ; слезы отца моего и прозьбы матери моей, живо изображались въ умѣ моемъ; совѣсть моя еще не со всѣмъ усыпленная безпрестанно укоряла меня, что я презрилъ полезныя ихъ наставленія и пренебрегъ мою должность.
Между тѣмъ при умноженіи бури море часъ отъ часу больше колебалось, хотя валы и меньше были тѣхъ. кои я послѣ того часто видалъ, однако они довольно могли побудить молодаго и еще на сей непостоянной стихіи небывалаго человѣка оставить охоту къ мореплаванію; я поминутно ожидалъ конца себѣ, и всякой стремящейся на насъ валъ казался причиною смерти, а находящаяся между ими полость неминуемою пагубою. Въ семъ страхѣ предъ Богомъ обѣщался, избавясь отъ такой бѣды и по щастливомъ на берегъ выходѣ ни когда не вступать въ такое паки начинаніе, и тотъ часѣ домой возвратясь, слѣдовать совѣтамъ моихъ родителей, кои призналъ я тогда за справедливыя.
Но сіи разумныя и полезныя для меня разсужденія продолжались не долѣе возбудившей оныя во мнѣ бури и исзчезли по мѣрѣ проходящихъ вѣтровъ ибо на другой день по наступленіи тихой погоды началъ я мало помалу, позабывая прешедшую опасность, привыкать къ морской жизни, а хотя былъ еще нѣсколько слабъ и дряхлъ, но какъ къ вечеру воздухѣ очистился и насталъ пріятной вечеръ, а солнце скрываясь за горизонтъ, удареніемъ лучей своихъ въ море, гладкостію стеклу подобное, умножало свѣтящееся свое величество, и великолѣпіе прежде сего мнѣ и на мысль неприходящее, то пpишедъ въ нѣкоторое священное забытіе, и утопая въ разсужденіяхъ о сихъ въ глаза мои бросающихся предмѣтахъ, о намѣреніи своемъ пересталъ больше и думать.
Ту ночь спалъ я весьма спокойно, не имѣлъ больше ни малаго морскаго припадка, былъ бодръ, смотря, какъ выше сказывалъ, съ восхищеніемъ на блистающій за день передѣ тѣмъ, столь бурной и грозящей смертію всѣмъ океанъ, а тогда уже утишившейся, и ровнымъ своимъ теченіемъ способствующей намѣренію кораблеплавателей. Товарищъ мой подкрѣпляющей меня во всемъ къ предпріятію сей ѣзды касающимся, видя мою задумчивость, подошелъ ко мнѣ, и ударивъ по плечу сказалъ: Я думаю, что ты братецъ прошедшую ночь былъ въ великомъ страхѣ; не бойся, это былъ только вѣтерокъ маленькой. Какъ, сказалъ я ему, ты называешь то вѣтеркомъ маленкимъ, что не инако какъ престрашною бурею называть должно? Какъ бурею, отвѣчалъ онъ мнѣ? эдакой простякъ, чего ты боишься; знай, что мы имѣя надежной корабль и находясь въ открытомъ морѣ вѣтрамъ смѣемся; ты другъ мой, сказать тебѣ правду, еще новичекъ, полно задумываться, принимайсятка лучше за пуншъ [морской напитокъ, которой дѣлается изъ водки, воды, лимоновъ и сахару] и забывай въ Бахусовыхъ веселостяхъ Нептуново злонравіе; смотри, какое теперь пріятное время. А чтобъ скоряе окончить сей разговоръ, объявляю читателю, что мы съ нимъ по старинному морскихъ людей обычаю, здѣлавъ пуншъ напились пьяни, а въ семъ шумствѣ забывъ все раскаяніе, началъ почитать слабостію то намѣреніе, которое имѣлъ о возвращеніи на путь добродѣтели, и подобно какъ послѣ бывшей великой бури здѣлалась въ морѣ тишина, такъ и волнующіяся мои мысли, успокоясь, возобновили во мнѣ первыя и необузданныя къ мореплаванію желанія. Пьянствомъ усыпалъ я всѣ укоренія моей совѣсти, и старался очистить себя отъ оной равно, какъ бы отъ какой ни будь проказы; былъ съ людьми и во всегдашнемъ забытіи, а тѣмъ скоряе успѣлъ въ моемъ намѣреніи. Но сіе мнимое спокойcтвo рушилось наступившею вторичною бурею, во время которой принуждены мы были войти за противнымъ вѣтромъ въ Ярмутскую губу, куда подошли еще изъ Невкастеля многія суда.
На четвертой день нашего туда прихода вѣтрѣ такъ сильно умножился, что началъ дѣлаться страшнымъ; мыжъ будучи на доброй рейдѣ, и имѣя крѣпкое судно, и способной къ стоянію на якорѣ грунтѣ, ни мало его не боялись, и такимъ образомъ находясь въ безопасности, препровождали время по морскому обыкновенно въ веселостяхъ. Слѣдующей потомъ день принудилъ насъ срубить, для облегченія корабля, безань мачту, а по полудни море такъ расходилось, что погибель наша была очевидна: чего ради бросили мертвой якорь, но не смотря на то, на всѣ отданные канаты, тащило насъ на берегъ.
По нещастію нашему буря къ вечеру еще умножилася; я примѣтилъ отчаяніе и страхъ на лицѣ всѣхъ матросовъ. А хотя Капитанъ былъ въ своемъ дѣлѣ человѣкъ искусной и старательной, при томъ же небоязливой, однако проходя мимо меня изъ своей каюты говорилъ часто слѣдующія слова: Боже милостивой! помилуй насъ, погибаемъ, конецъ нашъ приходитъ! Я лежалъ въ каютѣ неподвижно; не возможно мнѣ довольно изобразить тогдашняго безпорядка моихъ мыслей. Я не могъ безъ стыда вспомнить бывшее и подавленное пьянствомъ мое раскаяніе, и что я совѣсть мою подвергъ бестыднаго безстрашія необузданной власти. Ужасъ предстоящей смерти, почитаемой мною въ первую бурю неизбѣжимымъ, по случаю сей послѣдней, а особливо когда услышалъ, что и самъ Капитанъ говоритъ погибаемъ, ясно представлялся гл.замъ моимъ; чего ради вышедъ изъ каюты смотрѣлъ, что дѣлается? Но какое позорище открылось вдругъ глазамъ моимъ, волны воздымаясь великими горами ударяли въ насъ ежеминутно, и со всѣхъ сторонъ открывалась готовящаяся пожрать насъ преглубокая полость. Въ тожъ самое время прошли мимо насъ два корабля тяжело нагруженные съ срубленными мачтами, потонулъ стоящей близъ насъ корабль, а два другія судна потерявши якори пошли въ море безъ мачтъ и безъ всякой надежды ко спасенію; легкіе же корабли всѣ безъ опасности отрубивши якори пустились за ними.
Въ вечеру Штурманъ и Шкипоръ просили у Капитана позволенія срубить фокъ-мачту; на что онъ сперва нимало не соглашался; но какъ шкиперъ, представилъ ему, что естьли то учинено не будетъ то корабль конечно потонетъ, то и онъ на предложеніе его склонился. Но сколь скоро Фокъ мачту срубили то и Гротъ или большая мачта, такъ зашаталась, что и ее срубить было должно.
Я предаю вамъ на разсужденіе, любезной читатель! въ какомъ я тогда находился страхѣ, а особливо когда вспомните, что то въ первой разѣ бытія моего на морѣ дѣлалось; и что меня, какъ я сказывалъ, и малой вѣтръ привелъ въ великой ужасъ. Вспоминая прошедшее и послѣднее мое нещастіе, проклиналъ я свое упрямство, а отчаяніе отъ предстоящей погибели произшедшее, причиняло мнѣ несказанное мученіе. Мы потеряніемъ своихъ мачтъ не избѣжали отъ нещастія; буря продолжающаяся съ великою жестокостію приводила всѣхъ въ несказаной ужасѣ, и сами матросы признавались, что они, сколько ни служили, еще ни когда такого жестокаго вѣтра не видали. Корабль нашъ, хотя былъ и надеженъ, но нагруженъ глубоко, а снизу беспрерывно кричали: течь. Сего слова я не зналъ еще до сего времяни, и конечно лутчебъ для меня и не знать его во вѣки. Капитанъ и другіе начальники видя свою погибель, стали молиться Богу, что весьма рѣдко у отважныхъ мореходцовъ случается. Въ тожъ самое время посланной на интрюмъ матросъ вскричалъ, что вода начала со всѣхъ сторонъ входить въ корабль, а другой подтвердилъ, что ее пошло уже больше нежели на четыре фута. Тогда приказано было всѣмъ итти къ пумпамъ, и лишь воду. Сей подобной громовому удару приказъ лишилъ меня всѣхъ чувствъ моихъ; я упалъ безъ памяти тамъ, гдѣ сидѣлъ. Матросы кричали, чтобъ я шелъ помогать имъ, а я вставши пошелъ къ пумпѣ, и работалъ съ возможною прилѣжностію. Капитанъ усмотря, что мимо насъ идетъ судно нагруженное уголіемъ, приказалъ палить изъ пушекъ, въ знакъ нашей крайности. Я не знавъ того, что сіе значило, и слыша великой ударъ подумалъ, что валы корабль нашъ со всѣмъ переломили; словомъ сказать, испужавшись, безъ памяти упалъ на мѣстѣ. Въ то время, когда всякой старался о спасеніи своея жизни, за мною никто и смотрѣть не думалъ; а чтобъ я не мѣшалъ матросамъ въ ихъ работѣ, то заступившей мое мѣсто оттолкнулъ меня ногою такъ сильно, что я замертво на мѣстѣ растянулся; но по щастію нѣсколько времяни потомъ спустя опамятовался.
Вода часъ отъ часу прибывала, и побудила отчаяваться о спасеніи корабля нашего; а хотя погода и утихать стала, однако не возможно было надѣяться, чтобъ наше судно могло еще удержаться хотя малое время; почему приказалъ Капитанъ палить чаще изъ пушекъ, прося чрезъ то вспоможенія. Одно малое суднишко мимо насъ проходящее осмѣлилось послать къ намъ свой елботъ. Мы бросили къ нему съ кормы веревку, и притаща къ себѣ всѣ съ нево побросались. Тщетно старались мы пристать къ кораблю ихъ, на конецъ отъ многой гребли ослабѣвши отдались въ волю стремящихся къ пагубѣ нашей волнѣ, и поворотили прямо къ берегу. Капитанъ обѣщался заплатить за елботъ, естьли ему какой отъ того вредѣ учинится; итакъ, то греблею, то пускаясь по валамъ, приплыли наконецъ къ Винтеръ-Тоннесу.
Съ четверть часа послѣ того, какъ мы сѣли на елботъ, потонулъ нашъ корабль; признаюсь, что я отъ великаго страха тому не вѣрилъ, что я еще живъ, и по выходѣ на берегъ, ощупывая самъ себя, на силу въ томъ увѣрился; ибо съ той минуты, какъ я сѣлъ, или лучше сказать, какъ меня бросили въ елботъ, не имѣлъ я ни малаго чувства.
По приближеніи къ берегу увидѣли множество на вспоможеніе наше съ распростертыми руками и съ великимъ сожалѣніемъ бѣгущихъ людей; но мы не могли и тутъ удачливо окончить свое злополучіе. Силою валовъ бросило елботъ нашъ на камень, и разбило его въ мѣлкія щепки, но будучи близъ берега спаслись всѣ, и пришли въ Ярмутъ, гдѣ приняты жителями съ великимъ о нещастіи нашемъ сожалѣніемъ. Магистратъ онаго города, показуя намъ всякое вспоможеніе, отвелъ квартиру, довольствовалъ пищею, а при томъ снабдилъ насъ на дорогу до Лондона и деньгами.
Тогда бы мнѣ должно было опамятовавшись возвратиться къ моимъ родителямъ, ибо отъ сея перемѣны зависѣло все мое благополучіе.
Отецъ мой по примѣру того, о которомъ говоритъ Евангеліе, конечно бы убилъ для приколу моего упитаннаго изъ своихъ тельцовъ, а особливо, что онъ по разбитіи того корабля, на коемъ я находился, почитать былъ долженъ меня за утопшаго.
Но судьба влекла меня безпримѣтно съ несказаннымъ образомъ силою въ мою погибель. А хотя иногда разумъ и возбуждалъ обратиться на путь истинны; но я всячески усыпить его старался, послѣдуя единственно такой охотѣ, которая ввела меня въ видимую сію глазами моими пропасть. Я былъ тогда, какъ какъ будто бы назначенъ приготовляться къ претерпѣнію великой и неминуемой бѣдности, и не взирая на то, что прешедшія во время моего короткаго путешествія бури, предвѣщая мнѣ злополучія, побуждали меня отстать отъ сего предпріятія послѣдовалъ моему недоумѣнію. Товарищъ этой, которой столь много выхвалялъ мнѣ, морскую жизнь, былъ тогда меня еще печальнѣе, ибо разбитой корабль принадлежалъ отцу его.
Въ перьвой разѣ увидѣвшись со мною въ Ярмутѣ, дни три или четыре спустя послѣ нашего нещастія, ибо видѣться мнѣ со нимъ прежде было не возможно, за тѣмъ, что мы разставлены были въ городѣ по разнымъ квартирамъ, спрашивалъ онъ у меня, шатая головою, а при томъ весьма жалостно, какъ я обрѣтаюсь, и не дожидаясь отъ меня на то отвѣта, сказалъ отцу своему: "Сей человѣкѣ сѣлъ съ нами на корабль для того, чтобъ ѣхать смотрѣть свѣта". Отецъ его выслушавъ такія слова, оборотясь ко мнѣ началъ величавымъ, и при томъ сожалѣтельнымъ голосомъ говоришь слѣдующее: "Мальчикъ! не ѣзди впредь по морю, но прими послѣднее свое нещастіе, точнымъ предзнаменованіемъ, что ты, отъ сего элемента будешь несчастливъ. "Государь мой", отвѣчалъ я ему, "для чего бы такъ, развѣ и вы намѣрены отказаться отъ морской службы?" "Обстоятелства мои", отвѣчалъ онѣ "съ твоими весьма несходны, званіе мое велитъ мнѣ быть мореплавателемъ, потому и долженъ я исполнять оное, а ты поѣхалъ провѣдать только, какова морская служба, но вмѣсто того видишь изъ сего начало, какое тебѣ отъ того благополучіе слѣдовать можетъ. Станется, что нашему несчастію ты одинъ причиною, какъ нѣкогда былъ Іона; пожалуй скажи мнѣ, кто ты таковъ, и для чего съ нами поѣхалъ?" Я началѣ было разсказывать ему исторію мою; но онѣ перервавъ рѣчь мою вскричалъ съ великимъ сердцемъ. "Ахъ, что я здѣлалъ, за чемъ принималъ на свое судно такова несчастливца; знай другъ, что я въ жизнь мою на то судно, гдѣ ты будешь, не сяду;" и воображая себѣ, будто бы судьба, наказывая меня допустила пропасть кораблю его, началъ мнѣ говорить весьма огорчительными словами, а при томъ совѣтовалъ возвратиться къ отцу моему, признавая точно, что на меня явно гнѣвъ Божій изливается. "Бродяга!" сказалъ онъ мнѣ наконецъ, "есть ли ты не воротишься домой, то тебѣ ни въ чемъ не будетъ успѣху, и до тѣхъ поръ будешь несчастливъ, пока на тебѣ отца твоего слова не сбудутся".
Я мало ему на то отвѣтствуя, пошелъ своею дорогою, и послѣ того нигдѣ съ нимъ не токмо не видался, но и не слыхалъ, куда онъ дѣвался. Чтожъ до меня касается, то я получа отъ Магистрата на дорогу деньги, пошелъ въ Лондонъ.
Разсуждаяжъ дорогой о предпріемлемой мною жизни, иногда думалъ возвратиться домой, но ожидаемой меня тамъ стыдъ и поношенія, кои бы за мой побѣгъ претерпѣвать былъ долженъ, отвращали меня отъ сего моего намѣренія. Вотъ какое въ насъ, а особливо въ молодыхъ людяхъ звѣрское и развратное разсужденіе, стыдимся признаться къ своихъ погрѣшностяхъ, не зная того, что ихъ инако исправить не можно, не вѣдаемъ, что порокъ учиненной молодымъ человѣкомъ, приписывается отъ разумныхъ людей только одной его молодости, и что могутъ поправить непорядочную жизнь свою, не инако, какъ долженъ признаваемъ Быть человѣкомъ разумнымъ для того, что онъ могъ преодолѣть себя привычкою яко бы второю натурою.
Бывъ долгое время въ сихъ разсужденіяхъ, не зналъ за что принятыя, и какую жизнь выбрать. Непреодолимая противность къ дому отца моего часъ отъ часу умножалась. Прешедшее несчастіе начало приходить въ забытіе, а хотя и вспоминалъ когда ужасное разбитіе корабля, однако то меня нимало не отвращало отъ охоты моей къ мореплаванію.
Склонность сія, отведшая меня отъ дому родительскаго, такъ мною овладѣла, что я не послушалъ ни увѣщаваній, ни совѣтовъ, ни повелѣній моихъ родителей. Сія склонность, говорю я, побудила меня и нынѣ предпріять неосновательнѣйшее въ свѣтѣ дѣло. Словомъ сказать: по прибытіи въ Лондонъ сѣлъ я на корабль отправляющейся на Африканскіе берега, говоря по морскому, въ Гвинею.
Не знавъ, въ какую вступить должность, и что лучше записаться матросомъ, отъ того бы выучился по малой мѣрѣ Навигаціи, и могъ бы здѣлаться искуснымъ штурманомъ, а наконецъ быть командиромъ какова нибудь судна, и при семъ случаѣ взялся не за свое дѣло. Ибо имѣя въ карманѣ деньги, и одѣтъ будучи въ хорошее платье, за стыдъ себѣ считалъ принять матросскую службу, и для того сѣлъ на оной вояжиромъ безъ всякаго намѣренія, только послѣдуя къ мореплаванію стремительной своей охотѣ.
По счастію попался я по приходѣ моемъ въ Лондонѣ въ хорошую компанію, что рѣдко съ такими бродягами и непостоянными людьми, каковъ я былъ, случается. Мнѣ удалось нечаянно познакомиться съ бывшимъ въ Гвинеѣ Капитаномъ, которой при перьвой своей поѣздкѣ получилъ тамъ великой барышъ, по чему и еще тудажъ ѣхать намѣрился. Я ему понравился; онъ слыша желаніе мое къ мореплаванію началъ совѣтовать мнѣ ѣхавъ въ Гвинею. Тебѣ сія поѣздка ни чего не будетъ стоить, говорилъ онъ, ты будешь во всемъ мнѣ товарищъ, ѣсть станемъ вмѣстѣ, и естьли можешь взять съ собою какіе товары, то я постараюсь, чтобъ ты имѣлъ отъ нихъ хорошую прибыль, до которой мнѣ ни малой не будетъ нужды.
Я принявъ предлагаемое, и предавъ себя въ покровительство сему честному и справедливому мужу, поѣхалъ съ нимъ на кораблѣ; а на удачу купилъ я на взятыя отъ родственниковъ моихъ въ Лондонѣ живущихъ, сорокѣ фунтовъ стерлинговъ по совѣту Капитанскому такія вещи, кои въ Гвинеѣ продаются дорогою цѣною.
Сія поѣздка была весьма счастлива, и между прочими полученными отъ Капитана одолженіями выучился я у него Математикѣ, Навигаціи, и какъ дѣлать корабельныя исчисленія и наблюденія. Словомъ, скука и продолжительной путь, помогая мнѣ въ томъ, здѣлали меня искуснымъ матросомъ и купцомъ; при томъ же сія поѣздка принесла мнѣ до трехъ сотъ фунтовъ стерлинговъ прибыли. Она же, правду сказать, возбудила во мнѣ мысль и о великихъ предпріятіяхъ, кои наконецъ здѣлались причиною сего моего несчастія.
Примолвить, что и сія счастливою называемая мною поѣздка не прошла безъ того, чтобъ я не чувствовалъ при томъ безпокойства. Между прочимъ былъ я боленъ лихорадкою, которая пріѣжающимъ въ Гвинею всегда приключается отъ тамошняго горячаго воздуха.
Какъ то ни есть Робинзонъ здѣлался Гвинейскимъ купцомъ, а хотя по несчастію моему другъ мой Капитанъ, нѣсколько дней спустя, по пріѣздѣ въ Лондонѣ и умеръ, однако я поѣхалъ туда съ тѣмъ человѣкомъ, которой въ первую нашу поѣздку на кораблѣ былъ шкиперомъ, а во вторую здѣлался коммандиромъ онаго. Никогда и никому думаю несчастливѣе сея ѣзды не бывало. Я отправился въ путь свой, отдавъ на сбереженіе вдовѣ прежняго моего Капитана и друга до ста фунтовъ стерлинговъ. И какъ подошли къ Канарскимъ, или лучше сказать къ лежащимъ близъ Африканскаго берега островамъ, то на разсвѣтѣ напалъ на насъ Салейской морской разбойникъ. Онъ гнался за нами на всѣхъ парусахъ, а мы также всѣ подняли, какіе только имѣли, и имѣть могли. Но видя, что уйти отъ него не можемъ, приготовлялись къ сраженію у насъ было двенатцать, а у него осмнатцать пушекъ. Въ три часа послѣ обѣда началось сраженіе; сперва атаковалъ онъ насъ съ кормы, а послѣ того стрѣлялъ въ бокъ. Мы поставленными на одинъ бортъ девятью пушками такъ удачливо по немъ выстрѣлили, что принудили было его оставить свою добычу: но не смотря на жестокую нашу стрѣльбу, и имѣя до двухъ сотъ человѣкѣ матросовъ, приближился къ намъ, и началъ стрѣлять изъ ружья. Сперва не имѣя урону стояли мы весьма крѣпко, но какъ корабли крючьями сцѣпились, то онъ бросился на нашъ корабль въ великомъ множествѣ, рубилъ снасти и мачты, и хотя былъ два раза съ великимъ урономъ на задъ прогнанъ, однакожъ имѣя превосходную предъ нами силу, а особливо, что у насъ уже было трое убитыхъ и восемь человѣкъ раненыхъ, принудилъ наконецъ корабль нашъ къ здачѣ, и привелъ его съ нами въ Салейскую гавань, принадлежащую живущимъ по Африканскому берегу Муринамъ.
Меня оставили въ семъ городѣ, прочихъ же отвели въ Императорскую столицу, разбойничей Капитанъ взялъ меня на свою долю, можетъ быть для того, что я былъ молодъ и проворенъ; и такъ здѣлался я изъ купцовъ невольникомъ. Сія несносная перемѣна состоянія моего ввергла меня въ несказанное уныніе. Тогда я вспомнилъ, сколь справедливы были пророческія слова отца моего, ибо я былъ тогда несчастливъ, и лишенъ всякаго утѣшенія, и не воображая себѣ злополучнѣе неволи, почиталъ ихъ исполнившимися, а себя совсѣмъ погибшимъ: Но, ахъ! сіе было только начало моимъ злополучіямъ, какъ то изъ повѣсти сей видно будетъ: Я старался угодить сему разбойнику, а новой мой господинъ по привозѣ меня въ домъ свой, видя мои къ себѣ услуги, обѣщался брать съ собою на море; яжъ лаская себя тѣмъ, что можетъ быть насъ плѣнитъ какой нибудь Европейской корабль, утѣшался надеждою о моей свободѣ. Но по несчастію лишился вдругъ оной; ибо разбойникъ поѣхалъ въ море одинъ, приказалъ мнѣ смотрѣть за своимъ садомъ, а по возвращеніи своемъ изъ походу опредѣлилъ меня сторожемъ у разбойничей своей барки.
Я будучи при сей должности, думалъ только о способахъ, какъ бы уйти: но не нашелъ ни одного основательнаго и съ разумомъ сходнаго, и не имѣя себѣ въ томъ помощника и товарища принужденъ былъ жить въ неволѣ цѣлые два года безъ всякой надежды къ полученію своей вольности; между тѣмъ открылся къ тому чудной случай: Господинъ мой за неимѣніемъ денегъ принужденъ былъ въ то лѣто остаться дома, для препровожденія же своей скуки ѣздилъ всякую недѣлю на большой своей шлюпкѣ въ море ловить рыбу, при чемъ бралъ съ собой для гребли меня и молодаго Арапа Кгури по имени, а наконецъ ввѣрясь въ меня посылывалъ за тѣмъ же съ помянутымъ Ксури и одного меня.
Въ одинъ выѣздъ здѣлался на морѣ такой туманъ, что и берега было не видно; гребли, а куда и сами не знали. Наконецъ по счастію нашему воздухъ прочистился, и мы видя себя отъ берегу отдаленными, при наступившемъ потомъ сильномъ вѣтръ съ великимъ трудомъ на силу вобрались въ гавань.
Сіе нечаянное приключеніе побудило господина моего предостеречься отъ таковагожъ нечаемаго случая, и для того положилъ впредь не выѣзжать безъ компаса и безъ съѣстныхъ припасовъ; а для лучшей безопасности приказалъ исправить для того взятой при нашемъ кораблѣ большой елботъ одному Аглинскому плотнику, которой было у него невольникомъ. Посреди онаго здѣлали такую каюту, что довольно мѣста было управлять рулемъ и парусами. Въ сей каюте поставленъ былъ столъ, а для поклажи питья и пищи по сторонамъ ящики.
На немъ ѣзжалъ онъ часто на рыбную ловлю, а я какъ искусной рыболовъ, стараясь ему во всемъ быть угоднымъ я здѣлался при сей охотѣ такъ необходимо нужнымъ, что господинъ мой безъ меня не могъ имѣть на малаго при томъ увеселенія.
Въ одно время согласился онъ съ тремя своими пріятелями повеселиться на морѣ помянутою охотою, и для того приказалъ мнѣ изготовить къ тому нужное, взять съ собою три фузеи, порохъ и дробь.
Я приготовя все сіе ожидалъ его прибытія, вычистилъ елботъ, поднялъ флагъ и флюгеръ, словомъ, исправилъ все къ принятію гостей господскихъ, Но онъ пришедъ ко мнѣ одинъ говорилъ, что гости для нѣкоторыхъ нуждѣ отложили намѣреніе до другаго дня, и для того приказалъ мнѣ ѣхать, какъ обыкновенно бывало съ Арапомъ и съ вышеозначеннымъ мальчикомъ; ибо гости хотѣли къ нему быть ужинать. По повелѣнію его началъ я приготовляться къ отъѣзду.
Но какъ скоро онъ ушелъ, то желаніе избавиться отъ неволи побудило меня, пользуясь симъ случаемъ думать не о рыбѣ, но о исполненіи моего издавна предпріятаго намѣренія, токмо не зналъ какою ѣхать дорогою, при чемъ почиталъ великимъ счастіемъ и въ что могу уйти отъ Муриновъ; за такъ положилъ ѣхать на удачу.
Въ сихъ мысляхъ помышляя о пище, сказалъ бывшему со мною Арапу: Слушай, другъ мой! намъ господскаго хлѣба ѣсть не льзя, въ морѣжъ пробудемъ долго, и такъ не можешь ли ты сыскать гдѣ нибудь хлѣба, поди и принеси къ намъ. Онъ не представляя себѣ моего умысла, и признавая сіи слова искренними безотговорочно пошелъ, и принесъ цѣлую корзину да еще четыре крушки свѣжей воды, а я не теряя времени сходилъ между тѣмъ на барку, гдѣ былъ сторожемъ, и переносилъ изъ находившейся на ней шкатулы бутылки съ разными питьями, а Арапъ по приходѣ своемъ думалъ, что онѣ уже давно для гостей перенесены были; также взялъ я съ собою воску фунтовъ съ пятьдесятъ, нѣсколько свѣтильны, топоръ и молотокъ, какъ необходимо нужныя вещи, а особливо воскъ для дѣланія изъ него лампадъ; Арапъ же весьма легковѣрно вдался въ мой обманъ; его звали Измаилъ, по простому же Мули. Мули, сказалъ я ему, у насъ есть господскія фузеи, не можешъ ли промыслить пороху и дроби? Мы бы для себя настрѣляли дичины, на баркѣ всего того довольно, подитка дружокъ, и принеси, сколько можешъ. И впрямь такъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, сіе не худо, и выговоря сіе пошелъ, и принесъ цѣлой мѣшокъ пороху, дроби и пуль всего фунтовъ съ десять. Я положилъ сіе въ судно; бывши же съ нимъ вмѣстѣ на кораблѣ украдкою отъ него насыпалъ еще пороху цѣлую бутылку. Запасшись такимъ образомъ вышли мы изъ гавани съ тѣмъ, чтобъ ѣхать на рыбную ловлю. Караульные зная, что мы часто за тѣмъ ѣздимъ, пропустили насъ безъ всякой остановки. Съ милю отъ ѣхавши отъ пристани опустили мы парусы, и начали ловить рыбу; вѣтръ былъ хотя и противной моимъ желаніямъ, однакожъ будучи твердо намѣренъ бѣжать, полагался во всемъ на волю Божію.
Долго ловили мы рыбу безъ всякаго успѣху; я крайне старался оную изъ сѣтей выпускать, потомъ сказалъ Арапу, что сіе мѣсто неудачливо, пріѣхать же съ пустыми руками домой нельзя, поѣдемъ далѣе, можетъ быть, тамъ будетъ рыба ловиться лучше. Арапъ не представляя себѣ ничего дурнаго, поднялъ парусъ, а я сидя на рулю правилъ отъ берегу далѣе. По томъ остановившись посадилъ на руль мальчика, а самъ подошедъ къ Арапу сталъ позади его, будто бы поднимать сѣти, но вдругъ схватя его подъ ноги выбросилъ за бортъ. Онъ вынырнувши изъ воды плылъ за елботомъ, прося о принятіи себя въ судно, обѣщаясь со мною всюда ѣхать. Вѣтръ былъ тогда малой, и по тому елботъ шелъ такъ тихо, что Арапъ приплывши началъ уже хвататься за бордъ онаго, я видя сіе, схватя ружье, и приложась на него сказалъ: слушай, другъ мой! Я тебѣ никакова зла еще не здѣлалъ, и дѣлать не намѣренъ, естьли ты меня самъ только оставишь въ покоѣ; ты умѣешъ хорошо плавать, и конечно доплывешь до берега, море теперь тихо, спѣши пользоваться тишиною онаго, воззри на беретъ, онъ отъ тебя не далеко, прощай, и не говори ни слова, знай же при томъ, что естьли поупрямишься, и ухватишься за бордъ, то я тебя убью досмерти; я намѣренъ отсюда бѣжать и искать прежней своей вольности, прощай. Арапъ выслушавъ сіе, и не отвѣтствуя мнѣ на то ни слова, поворотясь поплылъ къ берегу, и думаю, что онъ будучи въ плаваньѣ искусенъ счастливо добрался до онаго.
Правда, что я лучшебъ утопилъ мальчика, нежели сего Арапа; ибо онъ мнѣ былъ нужняе перваго, но не можно было ему себя повѣрить. Такимъ образомъ отогнавши его, оборотясь къ мальчику, которой назывался Ксури, началъ ему говоришь: Ксури, естьли ты хочешь мнѣ быть вѣренъ, то я тебя здѣлаю щастливымъ; но когда мнѣ въ томъ не обѣщаешься и положеніемъ рукъ своихъ на чело не присягнешь Магометомъ, и не закленешься въ томъ бородою отца его, то принужденъ буду и тебя бросить въ воду. Мальчикъ усмѣхнувшись увѣрялъ меня въ вѣрности своей столь много и простосердечно, что я безъ всякой опасности принужденъ былъ ему въ томъ повѣрить, однакожъ для осторожности велѣлъ ему учинить себѣ присягу.
Между томъ какъ плову щей Арапъ былъ еще у насъ въ виду, то я, не перемѣняя перваго своего курса, держалъ все въ правую сторону, дабы скрыть намѣреніе свое и въ самомъ дѣлѣ никтобъ и подумать не могъ, чтобъ я пошелъ въ такія мѣста, гдѣ только варвары и людоѣды жительство имѣютъ, и безъ крайней опасности отъ дикихъ звѣрей и такогожъ свойства людей на берегъ вытти было не можно. Но какъ здѣлался вдругъ туманъ, и наступила ночь, то перемѣня оной пошелъ къ Западу, держась всегда къ берегу, и имѣя способной и хорошей вѣтръ и спокойное море, отъѣхалъ такъ далеко, что думалъ на другой день послѣ обѣда, когда я увидѣлъ землю, быть отъ Сале со ста съ пятьдесятъ миль къ Югу.
Не смотря на то такъ боялся Араново, и опасался попасться въ ихъ руки, что не останавливаясь, и не сходя нигдѣ на беретъ, продолжалъ путь свой пять дней съ ряду при способномъ вѣтрѣ, которой однако наконецъ перемѣнясь здѣлался съ Юга. Тогда почиталъ я себя уже внѣ всякой опасности, потому что посланнымъ за мною изъ Сале въ погоню сей вѣтръ былъ противенъ. Симъ увѣряясь осмѣлился пристать къ берегу, и вошелъ въ устье одной рѣчки, которой имя и положеніе той области, откуда она протекала, были мнѣ совсѣмъ неизвѣстны. Я не нашелъ тамъ ни одного животнаго, можетъ быть за тѣмъ, что не выходилъ на берегъ, а только запасся свѣжею водою, стоя въ устьѣ оной рѣчки. По наступленіи ночи думалъ сойти на берегъ и посмотрѣть, гдѣ мы находимся; но какъ услышалъ ужасной вой и ревъ дикихъ звѣрей, а какихъ, того было не видно, то мальчикъ мой такъ испускался, что не смѣлъ одинъ остаться на суднѣ, прося усердно, чтобъ и я не выходилъ изъ онаго; а я будто согласясь на его прозьбу, сказалъ ему: Нѣтъ Ксури, теперь на берегъ не пойду, а лучше намъ отсюда удалиться; можетъ быть, что завтра увидимъ тамъ такихъ людей, которые будутъ еще страшняе и дикихъ звѣрей.
Онѣ обрадовавшись тому, что я его послушался, и на берегъ нейду, по своему на Аглинскомъ языкѣ умѣнью сказалъ мнѣ: "Мы дадимъ имъ доброй фузей стрѣлять, и она отъ насъ бѣжать". Ибо онѣ въ бытность свою съ Аглинскими невольниками не выучился лучше того говоришь; между тѣмъ я былъ весьма тому радъ, что онѣ мнѣ усердствуетъ. Я поднесъ ему за то чарку водки, и слѣдуя изрядному его совѣту, отваля отъ берегу бросилъ якорь, и не спалъ во всю ночь для того, что скоро послѣ нашихъ разговоровъ увидѣли мы чрезвычайной величины и въ великомъ множествѣ сшедшихся къ берегу звѣрей, которыхъ именами и назвать не умѣли. Они плавая по водѣ такъ ужасно ревѣли, что я въ жизни моей не слыхивалъ еще такого реву.
Ксури дрожалъ отъ страху, да и я, сказать правду, былъ его не бодряе, къ вящей же бѣдѣ нашей услышали вдругъ пловущаго къ судну нашему великаго звѣря. Намъ хотя было его и не видно, но по чинимому имъ въ водѣ шуму заключали, что онъ весьма великъ. Ксури называлъ его львомъ, и совѣтовалъ мнѣ наискоряе поднять якорь, и удалиться отъ берега, но я почитая сіе ненужнымъ отдался по канату, зная, что звѣрь далеко за нами плыть не осмѣлится, онъ былъ отъ насъ весьма близко, и для того выстрѣлилъ я изъ ружья, и принудилъ его воротиться къ берегу.
Не возможно изобразить великаго того реву изъ вою учинившагося послѣ моего выстрѣла, сперьва на берегу, а потомъ и внутри острова. Казалось, будто бы сіи звѣри никогда звуку сего не слыхали, а изъ того видна была опасность, коимъ образомъ не токмо ночью, но и днемъ на берегъ вытти было не можно, дабы не попасться въ руки дикихъ народовъ, или въ когти лютыхъ звѣрей, ибо отъ нихъ слѣдовалабъ конечно неминуемая смерть.
Но какъ бы то ни было, однако принуждены мы были для прѣсной воды сойти на берегъ. Ксури просился, чтобъ я его отпустилъ одного. Для чего ты охотишься итти одинъ, спросилъ я у него, лучше тебѣ остаться въ суднѣ, а мнѣ итти. Сіе для того, сказалъ онъ мнѣ, изпорченымъ своимъ языкомъ, когда придетъ дикой человѣкъ, съѣстъ мой, а твой живъ остался. Очень не худо, любезной Ксури! такъ лучше пойдемъ мы оба, и естьти ли они на насъ нападутъ, то ихъ побьемъ изъ нашихъ ружей, или умремъ вмѣстѣ. Потомъ, давъ я ему кусокъ хлѣба и чарку водки, приближились къ берегу, такъ какъ намъ подойти было возможно, и взявъ съ собою ружья и двѣ крушки для налитія воды вышли на берегъ. Не смѣлъ я итти далеко отъ судна, опасаясь дикихъ народовъ мальчикъ же мой увидя вдали низкое мѣсто, побѣжалъ не сказавъ ни слова весьма скоро, и побывъ тамъ нѣсколько бѣжалъ назадъ еще скоряе. Я подумалъ, что конечно за нимъ гонится дикой человѣкъ, или какой ни будь звѣрь, выступилъ къ нему на помощь, но увидѣлъ у него въ рукахъ убитаго имъ звѣря, подобнаго зайцу, однакожъ шерстью отмѣннаго, воротился назадъ. Сей его походъ причинилъ мнѣ великое удовольствіе.
Ксури же радовался больше тому, что нашелъ свѣжую воду, и не видалъ человѣческихъ слѣдовъ.
Наполнивши водою наши крушки, и съѣвши убитаго имъ подобнаго зайцу и вкуснаго мясомъ звѣря, оставили сіе неизвѣстное намъ мѣсто, не видавъ ни одного на немъ человѣка.
А хотя я, по моимъ примѣчаніямъ, вовремя первой моей въ Гвинею поѣздки учиненнымъ, и догадывался, что мы находимся не далеко отъ Канарскихъ острововъ или Краснаго мыса, но не имѣя къ снятію долготы удобнаго инструмента, такожъ и не знавъ тѣхъ острововъ, между коими находились, не могъ точно узнать, въ которой мы сторонѣ, и гдѣ помянутые острова, и куда держать должно, а только думалъ итти до того мѣста, гдѣ торгуютъ Агличане. Тамъ надѣялся я повстрѣчаться съ какимъ ни будь кораблемъ, которой бы насъ отъ сего бѣднаго странствія избавить конечно не оставилъ.
По всѣмъ догадкамъ находились мы между Арапскою землею, Нигриціею называемою, и между областьми Марокскаго Императора, близъ пустаго и непоселеннаго мѣста, обитаемаго одними только дикими и лютыми звѣрями. Тамъ жившіе Арапы убоявшись Марокканянъ, откочевали внутрь земли своей, хотя Марокканяне, для ея бѣдности объ ней и не думаютъ. Настоящая же причина тому, что обѣ націи ее оставили, можетъ быть, была та, что тамъ находится такое великое множество тигровъ, львовъ, бабровъ и другихъ лютыхъ звѣрей, что жить никоимъ образомъ людямъ въ ней не можно. Марокканяне ѣздятъ туда только на охоту въ великомъ множество, человѣкъ тысячи по двѣ и но три. А во время нашего проѣзда видѣли мы только однѣ пространныя пустыни, а ночью слышали дикихъ звѣрей ужасной ревъ.
Въ одно время показалось мнѣ, яко бы я вижу съ острова Канарскаго Тенариффы гору Пико, и для того крайне сталъ стараться до нее добраться, но двоекратное мое въ томъ покушеніе за противнымъ вѣтромъ и теченіемъ было тщетно; и такимъ образомъ долженъ былъ слѣдовать первому моему курсу, то есть держаться берега.
Между тѣмъ приставали мы часто для прѣсной воды къ берегу, и въ одинъ день случившимся тогда приливомъ принесены будучи въ берегу остановились близъ одной вышины. Ксури имѣя лучше моего зракъ, сказалъ мнѣ весьма тихо: Не лутче ли намъ, государь мой! отъ сего берега удалиться; не видите ли вы, продолжалъ онъ рѣчь свою, ужаснаго на берегу лежащаго звѣря. Я по указанію его взглянувъ на то мѣсто, увидѣлъ несказанной величины льва, въ тѣни подъ горою спящаго. Ксури, сказалъ я ему, поди и убей его. Сей мальчикъ, слыша такой приказъ, испужавшись сказалъ мнѣ въ великомъ страхъ: какъ я его могу убить? онъ меня со всѣмъ проглотитъ. Я приказавъ ему молчать, взялъ самую большую изъ имѣющихся у насъ трехъ фузей, положилъ въ нее сильной зарядъ, другую зарядилъ картечью, а третью крупною дробью, и приложась первою въ самую голову звѣря выстрѣлилъ; но какъ онъ лежалъ положа лапу на свою челюсть, то перебилъ ему только ее пополамъ, а хотя онъ и вскочилъ съ великимъ ревомъ, но принужденъ былъ упасть на мѣсто. Потомъ поднявшись на трехъ лапахъ ревѣлъ ужасно. Я дивился тому, что не попалъ его въ голову, и такъ принужденъ былъ еще стрѣлять, и въ другой выстрѣлъ попалъ его въ голову, отъ чего онъ протянувшись испустилъ съ ревомъ послѣдней духъ свой. Ксури ободрясь бросился на берегъ, имѣя въ рукахъ своихъ ружье, и подошедъ къ звѣрю выстрѣлилъ еще по немъ третей разъ, хотя въ томъ не было уже ни малой нужды.
Сей звѣрь не приносилъ намъ ни малой пользы, и для того сѣтовалъ я на себя, что не одумавшись потерялъ три выстрѣла. Ксури же увѣряя меня происходящею отъ того великою прибылью, приплывши ко мнѣ съ берега взялъ топоръ, и возвратясь рубилъ у него голову, но не могъ того никакимъ образомъ исполнить, а только отрубилъ одну ногу, а чтобъ все не пропало, то вздумалъ я снять съ него кожу. Малой мой имѣлъ въ томъ несказанное искусство, по снятіи же кожи разложили ее по каютѣ, а она такъ хорошо высохла, что можно было употреблять ее на подстилку.
Отъ сего мѣста отправившись, держали двенацтать дней съ ряду къ Зюйду, сберегая съѣстные наши припасы, а приставали къ берегу только для прѣсной воды; намѣреніе мое было дойти до вышины рѣки Гамби, прежде Сенегалъ называемой, или до Краснаго мыса; тамъ надѣялся обрѣсти какое нибудь Европейское судно. Я зналъ, что всѣ корабли изъ Европы въ Гвинею, Бразилію и Восточную Индію идущіе, останавливаются у сего мыса, или у острововъ близъ онаго лежащихъ.
Продолжая такимъ образомъ путь свой дней съ десять, увидѣли жителями поселенной берегъ. Нѣсколько человѣкъ смотрѣли на насъ проѣзжающихъ, они были всѣ нагіе и черные. Я думалъ пристать къ берегу, и итти къ нимъ, но Ксури удержалъ меня отъ того разумными своими совѣтами, и по тому держалъ далѣе отъ берега, они бѣжали за нами не имѣя ни какова ружья, выключая, что у одного въ рукахъ была палка, кою Ксури называлъ копьемъ, и сказывалъ, что они тѣмъ бросаютъ весьма далеко и искусно. Мы разговаривали съ ними по знакамъ. Симъ тупымъ языкомъ просилъ я у нихъ ѣсть, а они давали знать, чтобъ я остановился, обѣщая дать мнѣ мяса, и такъ опустилъ я свой парусъ. Двое изъ нихъ принесли черезъ четверть часа два куска сушенова мяса и своего хлѣба; а какое то мясо и хлѣбъ были, того мы не знали. Правда, что приносомъ ихъ были мы довольны, но не знали, какимъ образомъ оной принять, не осмѣливаясь итти къ нимъ на берегъ. Наконецъ они примѣтя нашу опасность, и оставя принесенное все на берегу, отошли прочь, и не возвращались до тѣхъ поръ, пока мы оное не перенесли на свое судно.
Мы благодарили ихъ приличными къ тому знаками, а между тѣмъ открылся случай услужить имъ слѣдующимъ образомъ: Какъ мы убирались на судно, то вбѣжали въ воду два великіе звѣря, самецъ ли то съ самкою былъ, или нѣтъ, играючи ли или съ сердца то между ими происходило, того сказать не можно думаюжъ; больше, что они хотѣли въ водѣ отъ великаго жару прохолодиться. Чудно было то, что сіе въ день учинилось, ибо хищные звѣри изъ пещеръ своихъ выходятъ только ночью. Стоявшей тогда на берегу дикой народъ необычайному ихъ бѣгу весьма дивился, а особливо женщины, кои увидя ихъ испужались и прочь побѣжали; на мѣстѣ остался одинъ только тотъ, у котораго въ рукахъ копье было. Звѣри бросясь прямо въ воду, начали плавать такъ, какъ будто бы играючи; одинъ изъ нихъ плылъ прямо на насъ. Я приказалъ Ксури зарядить дна ружья; имѣя же въ своихъ рукахъ одно уже готовое, изъ котораго выстрѣливши попалъ его въ самую голову. Онъ чувствуя рану началъ биться ныряя въ воду, а по томъ плывучи къ берегу издохъ на половинѣ дороги, перьвое отъ раны, другое что въ водѣ задыхался, а на конецъ со всѣмъ на дно опустился.
Дымъ и звукъ изшедшей изъ ружья моего, привелъ бѣдную стоявшую по берегу дичь въ неописанное удивленіе, многіе отъ страху навзничь попадали, но видя убитаго и утопающаго звѣря, такожъ и то, что я приказывалъ подойти имъ къ себѣ ближе, ободрились, и подошедъ одинъ по одному къ берегу смотрѣли на обагренное кровію въ водѣ мѣсто, и показывали знаками, чтобъ я имъ его вытащилъ на берегъ, и для того здѣлавши я изъ веревки петлю, зацепилъ звѣря въ водѣ лежащаго за шею, и подалъ имъ конецъ оной, за которой они его и вытащили. Нашлось, что то былъ бабръ съ преизрядными пятнами. Арапы не зная, чѣмъ я его убилъ, поднявши руки свои къ небу, показывали свое удивленіе.
Другой же звѣрь изпужавшись ружейнаго звуку выплылъ, и побѣжалъ въ горы такъ скоро, что я и увидѣть того не могъ, какова онъ былъ рода. Примѣтяжъ, что Арапы начали ѣсть убитаго бабра, весьма тому былъ радъ, что могъ имъ услужить, они бросились на него безъ всякаго разбору, и обостренными своими деревцами скорѣе сняли съ него кожу, нежелибъ я могъ то учинить ножемъ своимъ. Они принесли мнѣ большую часть мяса; но я далъ имъ знать, что мнѣ то не надобно, и что я доволенъ буду одною кожею, кою и получилъ безъ всякаго спору. По томъ показалъ я имъ пустую свою кружку, и оборачивая вверьхъ дномъ просилъ воды, а они догадавшись принесли мнѣ оной въ большемъ глиняномъ сосудѣ, и поставя на берегу пошли прочь; женщины ихъ были, равно какъ и мущины, нагія.
И такъ получа отъ нихъ довольно воды, хлѣба и коренья, которыя мнѣ столькожъ, сколько и ихъ хлѣбы были извѣстны, и простяся съ ними отправился въ путь свой, и ѣхалъ дней съ одиннатцать къ Зюйду, не имѣя нужды приставать къ берегу. Между тѣмъ примѣтилъ я, что земля, близь которой я шелъ, выдалась весьма много въ море, и здѣлалась мысомъ разстояніемъ отъ кряжа милъ на шесть. Погода была тихая. Обходя оный мысъ усмотрѣлъ я напротивъ его лежащую землю, и заключилъ, что то былъ Красной мысъ, а земля одинъ изъ называемыхъ симъ именемъ острововъ, но не зналъ, къ которому мѣсту лучше держать надлежитъ, къ твердой ли землѣ, или къ острову, ибо въ случай великаго вѣтра могъ бы лишишься всей своей надежды.
Разсуждая о томъ задумался, и пошелъ въ каюту, оставя Ксури на рулю. Но сей мальчикъ закричалъ мнѣ вдругъ: Господинъ хозяинъ, я вижу корабль подъ парусами, и казался отъ страху такъ какъ ума лишенной, воображая себѣ, что то конечно посланное отъ господина его за нами судно, хотя того въ разсужденіи дальняго отъ насъ разстоянія и статься не могло. Я выскоча изъ каюты увидѣлъ не только сказанной имъ корабль, но узналъ еще при томъ, что онъ Португальской. Присматриваяжъ ходъ его, примѣтилъ отдаленіе его отъ берегу; и по тому крайне старался на парусахъ и на греблѣ къ нему приблизиться.
Но видя, что догнать его не возможно, и что отъ великихъ трудовъ всѣхъ силъ своихъ, слѣдовательно и надежды лишаюсь, началѣ было отчаиваться. Однакожъ примѣтилъ, что корабль видя мое судно въ крайней опасности началѣ убавлять парусовъ своихъ. Тѣмъ ободренъ будучи, поднялъ свой вымпелъ на самой верьхъ мачты, и выстрѣлилъ изъ ружья въ знакъ того, что я нахожусь въ крайности. Они какъ въ такъ и другое по дыму довольно примѣтя и остеня паруса, легли на дрейфъ, и дали мнѣ время до судна ихъ добраться.
По прибытіи моемъ къ кораблю спрашивали у меня, что я за человѣкъ, по Португальски, по Ишпански и по Французски; но я не разумѣлъ сихъ языковъ. Наконецъ одинъ Шотландской матросъ, бывшей на томъ кораблѣ, началъ со мною говорить по своему. Я отвѣтствуя ему сказался Агличаниномъ, и что я ушелъ изъ неволи отъ Салейцовъ; по чему и приняли они меня весьма великодушно, со всѣмъ мнѣ принадлежащимъ на свое судно.
Можно понять, какую я тогда ощущалъ съ себѣ радость избавясь бѣдности и отчаянія, въ которомъ находился. Я дарилъ всѣмъ, что ни имѣлъ, Капитана корабля того въ знакъ моей благодарности; но онъ ото всего отказался, обѣщаясь все оное мнѣ отдать по прибытіи своемъ въ Бразилію; при томъ же говорилъ: Спасши вашу жизнь здѣлалъ я такое дѣло, какое желалъ имѣть и самъ, когда паче чаянія буду въ такомъ же несчастіи, въ чемъ никто за себя и ручаться не можетъ. Впрочемъ вы принуждены ѣхать въ отдаленное отъ отечества вашего мѣсто, гдѣ лишены будучи того, что вы имѣете, конечно съ голоду умереть можете, и такъ сею моею поступкою лишу я васъ той жизни, кою я теперь спасти счастіе имѣю. Нѣтъ, нѣтъ Синоръ Инглезе, то есть господинъ Агличанинъ, я васъ взялъ на свой корабль по должности человѣчества, которое меня и обязуетъ оставить у васъ все то, что вамъ принадлежитъ, тѣмъ наипаче, что вещи наши служить вамъ могутъ къ содержанію вашему, и способомъ къ возвращенію въ ваше отечество.
Сколько былъ сей человѣкъ великодушенъ въ предложеніяхъ своихъ, столько же справедливъ и точенъ въ исполненіи оныхъ: ибо запретилъ онъ матросамъ ни до чего не касаться, что мнѣ принадлежало, и взялъ все въ свое охраненіе, давъ мнѣ за своеручнымъ подписаніемъ роспись всему имъ полученному, не выключая изъ того и трехъ моихъ глиненыхъ кувшиновъ, увѣрялъ при томъ, что мнѣ все непремѣнно возвратитъ по прибытіи своемъ въ Бразилію
За елботъ мой, которымъ я хотѣлъ его подарить, и которой былъ весьма хорошъ, обѣщался онъ заплатить дватцать четыре Гвинеи, естьли кто за него больше давать не будетъ; за моего малаго давалъ онъ мнѣ шестьдесятъ гвиней. Я стыдился продать вольность такого человѣка, которой къ полученію моей показалъ столь вѣрныя услуги, и того ради объявилъ ему сіе зазрѣніе моей совѣсти; а Капитанъ признавъ его справедливымъ, обѣщался дать малому на себя письменное обязательство въ томъ, что онъ по прошествіи десяти лѣтъ отпуститъ его на полю, естьли онъ только приметъ Христіянской законъ; и такъ я отдалъ Ксури Капитану, для того больше, что онъ и самъ на то былъ согласнмъ.
По прошествіи дватцати двухъ дней прибыли мы на рейду Всѣхъ Святыхъ, и тѣмъ вторично избавился я наибѣднѣйшаго состоянія. Тамъ я думалъ только о томъ, коимъ бы образомъ начать новое житіе свое.
Не могу довольно выхвалить великодушной Капитана моего въ разсужденіи меня поступки. Вопервыхъ не взявъ онъ ничего за провозъ, приказалъ мнѣ все отпустить съ корабля своего, а купилъ у меня только то, что продать я ему самъ хотѣлъ. Между прочимъ купилъ онъ у меня баброву кожу за дватцать червонцовъ, шкатулу, два ружья, и кусокъ оставшагося за употребленіемъ воску; словомъ за весь мой грузъ получилъ я отъ него до двухъ сотъ дватцати гвиней. Вотъ въ какомъ состояніи пріѣхалъ я въ Бразилію.
Скоро послѣ того познакомилъ онъ меня съ однимъ таковымъ же честнымъ человѣкомъ, каковъ и самъ былъ. Сей имѣлъ Ингеино, то есть сахарной заводъ; по чему и я живучи въ его домѣ научился дѣлать сахаръ. Видяжъ спокойную заводчиковъ жизнь, и что они отъ того скоро богатѣютъ, намѣрился поселясь въ Бразиліи жить по ихъ примѣру, и перевести всѣ оставшіяся въ Лондонѣ мои деньги. Для того исходатайствовавъ себѣ позволеніе вступить въ ихъ общество, купилъ себѣ по достатку своему земли, здѣлалъ разпоряженіе моей плантаціи и заводу; учредя всѣ свои дѣла по тому, сколько я денегъ получить имѣлъ изъ Англіи.
Сосѣдъ мой Португалецъ, рожденной въ Лиссабонѣ отъ Аглинскихъ родителей, назывался Вельсъ. Обстоятельства его были съ моими сходныя, земля его прилегала къ моей, и онъ жилѣ со мною весьма дружно.
Плантаціи наши были невелики, токмо такія, что почти могли мы себя содержать оными безъ недостатку. Въ такихъ обстоятельствахъ жили мы цѣлые два года; по прошествіи же оныхъ начали получать небольшую прибыль, а на третей годъ стали сіять табакъ, но будучи одинаки не имѣли большаго успѣха. Тогда узналъ я, что напрасно продалъ Капитану малаго своего Ксури.
Но неудивительно, что въ томъ здѣлалъ дурно, ибо я еще хорошева никогда не дѣлывалъ. Не имѣя же ни малаго способу ко избѣжанію отъ трудовъ своихъ, продолжалъ мою работу, упражняясь въ такомъ дѣлѣ, которое съ правомъ моимъ было со всѣмъ несходно, ибо не находилъ я въ немъ того утѣшенія, для котораго домъ отца моего, презрѣвъ всѣ его наставленія, оставилъ; тогда вступилъ я дѣйствительно въ жизнь посредственнаго состоянія, или лучше сказать, въ мѣщанства, кое мнѣ прежде сего отецъ мой принять совѣтовалъ. Часто разговаривалъ я самъ съ собою. Не лучше ли бы мнѣ было остаться дома; не имѣвъ такой скуки, и не шатаясь по всему свѣту, могъ бы въ Англіи тоже дѣлать, что здѣсь. Трудился бы между моими родственниками и друзьями, равно какъ нынѣ, работая среди незнакомыхъ мнѣ людей; что мнѣ въ томъ, что я переѣхалъ пространныя моря, и прошелъ нѣсколько тысячь миль, или только для того, чтобѣ притти въ дикую и неограниченную степь, гдѣ лишенъ, такѣ сказать, обхожденія съ большею частію свѣта, почти одинъ жить долженъ.
Такимъ образомъ раскаивался я о моей проступкѣ, а обходился только съ однимъ моимъ сосѣдомъ. Все дѣлалъ своими руками, и для того часто называлъ себя брошеннымъ бурею на дикой и непоселенной островъ. Люди всегда несправедливо примѣняя состояніе свое къ хуждьшему, раздражаютѣ тѣмъ Всевышшаго, которой за такое преступленіе осуждаешь ихъ на то, чему они не входя въ лучшую свою передѣ тѣмъ жизнь завидуютъ, по чему и я осужденъ былъ увѣриться, что тогдашняя моя жизнь была благополучна, и той лучше, которую ведетъ человѣкъ по самой крайности живучи на дикомъ острову, для того больше, что и могъ бы быть отъ оной богатымъ и счастливымъ человѣкомъ.
Я предпринималъ всѣ способы умножать мои плантаціи еще до отѣзда Капитанскаго, искренняго моего друга что не мало продолжилось, ибо онъ принужденъ былъ, для груза корабля своего, прожить цѣлые три мѣсяца. Я просило его о привезеніи оставшихъ моихъ въ Лондонѣ денегъ, а онъ мнѣ далъ сей доброй и пріятельской совѣтъ: "Господинъ Агличанинъ, говорилъ онъ мнѣ, ежели вы мнѣ дадите письмо къ тому человѣку, коему поверены ваши деньги, чтобъ ихъ переслало къ Лиссабону къ одному изъ моихъ знакомыхъ, то я вамъ ихъ съ помощію Божіею принести конечно не премину. Но какъ дѣла человѣческія подвержены всегдашнимъ перемѣнамъ и несчастіямъ, то совѣтую вамъ писать о присылкѣ только ста фунтовъ стерлинговъ, то есть половину вашего капитала, другуюжъ оставить до другой поѣздки, когда первая часть счастливо привезена будетъ; естьли же она паче чаянія пропадетъ, то останется еще на ваши нужды другая половина.
По сему разумному и пріятельскому его совѣту написалъ я письмо къ той женщинѣ, которой они были повѣрены. Увѣдомяжъ ее о всемъ со мною случившемся, и о томъ, въ какомъ я нахожусь состояніи, просилъ о пересылкѣ имѣющихся у нея моихъ денегъ въ Лиссабону къ моему Капитану, коего великодушной со мною поступки я ей выхвалить не оставилъ. Капитанъ по прибытіи своемъ въ Лиссабону, переслалъ письма мои въ Лондонъ къ одному изъ своихъ пріятелей, которой помянутую женщину и увѣрилъ въ томъ, что я еще живъ, а она прислала нетолько однѣ мои деньги, по еще въ знакѣ своей къ Капитану благодарности за здѣланное мнѣ одолженіе купила отъ себя въ подарокъ ему на дватцать на пять фунтовъ стерлинговъ Лондонскихъ товаровъ.
Лондонской купецъ, взявъ отъ означенной вдовы помянутые сто фунтовъ стерлинговъ и купя на оныя всякихъ Аглинскихѣ товаровъ, переслалъ ихъ по требованію Капитанскому въ Лиссабону, а онъ привезъ ихъ счастливо въ Бразилію. Между ими были разные желѣзные для плантаціи моей нужные инструменты, отъ коихъ я имѣлъ немалую прибыль. По незнанію моему я о томъ и не приказывалъ, однакожъ Капитанъ купилъ ихъ для меня самъ собою по тому, что прочіе заводчики такія вещи, ему купить приказывали.
Я весьма радовался счастливому его прибытію: капитанъ же стараясь о моей пользѣ, и снабжая меня всѣмъ нужнымъ, нанялъ мнѣ на присланные къ нему отъ означенной вдовы въ подарокъ дватцать пять фунтовъ стерлинговъ на шесть лѣтъ слугу, и привезъ его съ собою. За такія благодѣянія не могъ я его никогда принудить, чтобъ онъ взялъ отъ меня что ни будь, выключая, что приняло собственныхъ моихъ трудовъ двѣ рули табаку.
Привезенные имъ товары, состоявшіе въ разныхъ штофахъ, ягодахъ и другихъ, для сей земли чрезвычайно нужныхъ вещахъ, проданы были имъ же также дорогою пѣною, что я получилъ отъ того четверную прибыль, и сталъ гораздо богатѣе моего сосѣда, ибо кромѣ нанятаго Европейскаго моего слуги, купилъ я себѣ еще одного Арапа.
Злое употребленіе благополучія часто бываетъ причиною нашего несчастія, что со мною дѣйствительно и учинилось. Слѣдующей, годъ имѣлъ хорошую прибыль отъ моей плантаціи; собралъ пятьдесятъ руль табаку, да, еще купилъ много у моихъ сосѣдовъ, и успѣлъ отправить его съ отходящимъ флотомъ въ Лиссабону.
Видя приращеніе трудовъ моихъ и богатствъ, началъ дѣлать множество проектовъ и предпріятіевъ превосходящихъ силы мои, и разоряющимъ порядокъ дѣлъ моихъ.
Естьлибъ я велъ хорошую жизнь, то бы конечно достигъ до того, что мнѣ отецъ мой предъ прочимъ хвалилъ, когда описывалъ посредственное въ жизни состояніе. Но я рожденъ былъ не для того, чтобъ жить въ покоѣ, но чтобъ быть самому себѣ причиною злополучія, кое происходило отъ необузданнаго желанія шататься по всему свѣту. Сей любимой мною страсти далъ я и при семѣ случаѣ слѣпо надъ собою полную власть; она владѣла мною въ самое то время, когда со всѣмъ такая склонность пользѣ моей была противна. Она раззорила благополучіе мое, и пресѣкала всѣ пути ко оному меня ведущіе, кои, такъ сказать, само небо, приводя меня къ моей должности и благоденствію, мнѣ подавала.
Не смотря на то, что побѣгъ изъ дому отца моего былъ мнѣ бѣдствененъ, немогъ я быть въ покоѣ, чтобъ не впасть въ равную томужъ погрѣшность. Нѣчто невѣдомое побуждало меня ѣхать, и лишиться доброй надежды и здѣлаться богатымъ и скуднымъ заводчикомъ. Безъ всякой основательной причины, а только чтобъ прославишься въ свѣтѣ важнѣйшими и безпримѣрными дѣлами, чего въ самомъ дѣлѣ и быть не могло, мучился я страстію своею къ мореплаванію, а чтобъ сказать короче: я преодолимъ будучи ею ввергъ себя вторично къ крайнее несчастіе.
Живучи четыре года въ Бразиліи получилъ совершенное къ прибыткамъ моимъ и благополучію начало. Выучился тамошнему языку, свелъ знакомство и дружбу съ прочими заводчиками, такожъ и съ Санктъ Салваторскими купцами, до которыхъ имѣлъ по заводамъ своимъ всегдашнюю нужду. Въ разговорахъ съ ними разсказывалъ имъ о поѣздкѣ моей въ Гвинею, и какъ тамъ отправляются торги Арапами; какъ легко доставать можно золотой песокъ, Гвинейской хлѣбъ, слоновую кость и прочіе товары за самую бездѣлицу: а особливо какъ тамъ за постели, ножи, ножницы, топоры, хрустальныя вещи и тому подобныя бездѣлки Араповъ покупаютъ.
Они всегда слушали предложенія мои весьма прилѣжно, а особливо, что касается до покупки Араповъ, коихъ привозили въ Бразилію весьма мало, и продавали дорогою цѣною. Въ одно время, какъ я былъ съ ними вмѣстѣ, и о томъ же съ великою ревностію разсказывалъ, то на другой день но утру пришили ко мнѣ изъ нихъ трое, сказывая, что они довольно уже между собою разсуждая о томъ, что я за день передъ тѣмъ имъ сказывалъ, требуютъ же семъ дѣлѣ моей молчаливости. Я обѣщался содержать ихъ тайну, а они начали говорить слѣдующее: Мы намѣрены отъ себя вооружить для посылки въ Гвинею судно, выжъ имѣя свои плантаціи, довольно знаете, какую крайнюю нужду терпимъ въ не вольникахъ, и что сей торгъ будучи запрещенъ; то привезенныхъ Араповъ публично продавать не льзя, и такъ они намѣрены послать за ними тайно, и привезя раздѣлить ихъ по себѣ, думаю ли я ѣхать въ Гвинею отъ нихъ повѣреннымъ съ тѣмъ обѣщаніемъ, чтобъ въ раздѣлѣ Араповъ имѣть съ ними равную часть, а въ вооруженіи корабля не убытичиться.
Надобно признаться, что таковыя предложенія для человѣка, неимѣющаго въ жизни своей порядочнаго основанія, должны быть весьма пріятны, чтожъ до меня принадлежитъ, то я, имѣя уже такіе заводы, въ коихъ, естьлибъ года три или четыре потрудился, здѣлалсябъ богатымъ человѣкомъ, и особливо, когдабъ на оставшіе въ Лондонѣ сто фунтовъ стерлинговъ приказалъ привести такихъ же какъ и прежде товаровъ, отъ коихъ бы въ Бразиліи получилъ великую прибыль, и такъ всѣ сіи обстоятельства, говорю я, взявъ во уваженіе, необходимо долженъ бы былъ оставить сіе не инако, какъ весьма глупо предпріемлемое намѣреніе, каковому бы ни одинъ разумной человѣкъ въ свѣтѣ еще не слѣдовалъ.
Но я будучи рожденъ быть всегдашнею причиною несчастія моего, не могъ отговоришься отъ предложеній друзей моихъ, или лучше сказать не въ силахъ былъ преодолѣть страсть свою, и съ тѣмъ, чтобъ они письменно обязались управлять оставшими моими заводами, и исполнить мое повелѣніе, когда я паче чаянія несчастливъ буду, обѣщался Ѣхать въ Гвинею. Потомъ здѣлалъ духовную, въ которой описалъ всѣ свои вещи, въ случаежъ погубленія моего, учредилъ во всемъ наслѣдникомъ Капитана, спасшаго жизнь мою въ морѣ, съ договоромъ тѣмъ, чтобъ онъ взялъ половину изъ онаго себѣ, а другую отослалъ въ Англію къ моимъ родственникамъ.
По таковымъ предосторожностямъ, до сохраненія моего имѣнія и содержанія моихъ плантацій касающимся, не разсуждая ни мало о собственномъ споемъ благополучія и о добромъ основаніи дѣлъ своихъ, и что я отъ цвѣтущаго состоянія оныхъ немалую прибыль имѣть могу, предпріялъ вторично морское путешествіе, подвергая себя крайнимъ опасностямъ.
Друзья мои изготовили и нагрузили корабль по моему совѣту, и я сѣлъ на него перьваго Сентября 1659 году въ тотъ же день, въ которой лѣтъ съ восемь назадъ здѣлался ослушникомъ родительскихъ повелѣній, и причиною собственнаго моего несчастія.
Корабль имѣлъ грузу сто дватцать ластовъ, шесть пушекъ и четырнатцать человѣкъ людей, считая въ томъ числѣ Капитана и меня съ мальчикомъ, а нагруженъ былъ всякими для Гвинейскихъ торговъ необходимыми мѣлочами.
Будучи на пути держались мы къ берегу въ томъ намѣреніи, чтобы по томъ подошедъ до десятаго или двенатцатаго градуса сѣверной широты, по обыкновенной въ Африку дорогѣ поворотить въ Гвинею. Сперва имѣли мы весьма способной вѣтръ, выключая, что было очень жарко. Пришедъ же на высоту Августинскаго мыса, и поворотя въ море держали на островъ Фернандъ Норанго, оставляя его съ прочими въ западной сторонѣ. Такимъ образомъ продолжали мы путь свой къ Нордвесту; и такъ перешли счастливо линію. По двенатцати дневной дорогѣ, будучи по нашему исчисленію подъ седьмымъ градусомъ и дней и двенатцатою минутою сѣверной широты, поднялась великая буря которая насъ со всѣмъ сбила съ дороги. Она началась отъ Зюйдъ-Оста, а остановилась на Нордъ-Вестѣ, откуда вѣтръ дулъ съ такою жестокостію, что цѣлый двѣ недѣли принуждены мы были странствовать, отдавшись судьбѣ и жестокости вѣтровъ. За ненужное почитаю я сказать здѣсь, что всякой часъ ожидалъ я погубленія моего, ибо ни одного не было на кораблѣ такова, которой бы надѣялся избавиться отъ смерти.
Во время бури лишились мы трехъ человѣкъ, одинъ умеръ горячкою, а двое, въ которомѣ числѣ былъ мальчикъ Капитанской, упали въ воду. Какъ чрезъ двенатцать дней вѣтръ нѣсколько утихать началъ, то Шкиперъ здѣлалъ исчисленіе, и нашелъ, что мы находились подъ одиннатцатымъ градусомъ сѣверной широты, и слѣдовательно близъ Гіанскаго берега, или сѣверной Бразильской стороны, выше Амазонской рѣки, недалеко отъ Оренока или великой рѣки. Онъ совѣтовалъ со мною о предпріятіи нашего пути. Корабль былъ поврежденъ и такъ со всѣхъ сторонъ, по чему думалъ оно лучше держаться сѣверной стороны.
А я былъ противнаго въ томъ мнѣнія, и по разсмотрѣніи Американской морской карты увидѣли, что въ близи отъ насъ не было ни одного селенія, къ которому бы пристать могли; а находились недалеко отъ жилищѣ людоѣдовъ; и для того положили держать къ Барбадосу, куда въ пятнатцать дней дойти надѣялись; ибо безъ исправленія корабля въ Африку никоимъ образомъ итти было не можно, а притомъ и въ провіантѣ здѣлался у насъ великой недостатокъ.
Такимъ образомъ перемѣня курсъ пошли къ островамъ Агличанами поселеннымъ; но все дѣлалось не по нашему, ибо будучи подъ двенатцатымъ градусомъ и осмнатцатью минутами сѣверной широты, захвачены вторичною бурею, которая такъ какъ и первая отнесла насъ отъ мѣстъ людьми посѣщаемыхъ такъ далеко, что хотя бы и могли спастись отъ потопленія, однако принуждены бы были отдаться въ руки дикихъ народовъ, кои конечнобъ насъ съѣли. Словомъ сказать: мы лишены были всякой надежды ко избавленію отъ смерти.
Въ сей крайности вскричалъ въ вечеру одинъ матросѣ сидящей на марсѣ? Земля! Мы не успѣли вытти изъ каюты, какъ корабль сѣлъ для мѣлъ. Вода пошла со всѣхъ сторонъ съ такою силою, что во ожиданіи нашего конца, спасаясь отъ стремящихся на судно наше волнъ и ударовъ, держались только ухватившись за борты.
Не можно представить бываемаго въ таковыхъ случаяхъ душевнаго смущенія; оно только тому извѣстно, которой въ подобныхъ несчастіяхъ находился. Никто изъ насъ не зналъ свойства земли, къ которой насъ прибило, островъ ли то былъ или твердая поселенная или пустая земля, того было намъ не вѣдомо. Вѣтръ хотя и началъ умаляться, однако еще былъ весьма великъ, и для того надѣяться нельзя было, чтобъ корабль могъ хотя мало вытерпѣть жестокіе волнъ удары. Всѣ были мы неподвижны, смотря одинъ на другова, и ожидая ежеминутно смерти, и приготовлялись ко оной, ибо не оставалось уже больше въ сей жизни ни малой ко спасенію надежды, хотя Шкиперъ и увѣрялъ, что корабль еще не разбило, и что вѣтръ утихать начинаетъ.
Онъ сѣлъ на песокъ такъ крѣпко, что его никоимъ образомъ оттуда свести было не можно и по тому состояніе наше здѣлалось весьма печальнымъ; а особливо, чаю за день передѣ штурмомъ привязанной къ кормѣ елботъ во время погоды объ руль разбивъ потопило, чего ради начали спускать имѣвшуюся на кораблѣ большую шлюпку.
Шкиперъ принялся гамъ за сіе дѣло, а мы всѣ ему въ томъ послѣдовали, и опустя ее на воду сѣли одиннатцать человѣкъ, препоруча себя въ волю Божію и отдавшись стремленію волнѣ, а хотя погода и утихла, однако валы еще подъимались ужаснымъ образомъ, и по обыкновенію Голландцовъ, кои волнующееся море примѣняютъ лютому звѣрю, можно было его и тогда еще назвать Вилдемеръ, или дикимъ моремъ.
Мы начали грести изо всей силы, но такъ, будто бы всѣ ведены и приготовлены были къ смерти. И хотя знали, что къ берегу пристать не можно, однако несмотря на то держали къ оному, спѣша сами къ своей погибели.
Пещаной ли или каменистой, высокой или низкой онъ былъ, того не знали, а думали зайти въ какую нибудь губу, или въ устье рѣки, и закрыться тамъ отъ вѣтру; но тщетна была сія надежда, ибо земля по приближеніи нашемъ показалась намъ ужаснѣе моря.
Между тѣмъ, какъ мы, но тогдашнему нашему исчисленію, отъ корабля съ милю отъѣхали, нашла на насъ подобная великой горѣ волна, предвозвѣщающая нашу кончину, и тотчасъ переворотила шлюпку, разметавъ всѣхъ въ разныя стороны, такъ скоро, что не успѣлъ, думаю, никто призвать на помощь и Бога.
Не можно словами изъяснить тогдашнихъ моихъ мыслей, а особливо, когда я на дно погружался; а хотя и умѣлъ плавать, однако за великимъ волненіемъ силъ моихъ къ тому не доставало. Меня бросило на берегъ, гдѣ вода разшедшись оставила меня на песку полу мертва. Видя такъ близко землю, опамятовавшись и собравши послѣднія силы, всталъ я на ноги, и старался, сколько возможно, добраться до онаго; но нашедшая вдругъ вторичная волна со всѣмъ меня покрывши отнесла далѣе меня въ море, и конечнобъ я задохнулся, естьлибъ не умѣлъ плавать. При семъ случаѣ оно такъ мнѣ помогло, что я плаваніе почитаю всякому мореходцу необходимо нужнымъ, между тѣмъ по збытіи воды успѣлъ я вытти на берегъ такъ далеко, что ужѣ валы здѣлались мнѣ неопасными; послѣдней выбросилъ меня на камень и такъ крѣпко ударилъ, что лишило всѣхъ чувствѣ моихъ. По счастію былъ я тогда уже поверьхъ воды; опамятовавшись отъ удара, и во ожиданіи на себя идущей волны ухватясь за камень, удерживалъ духъ до тѣхъ поръ, какъ вода со всѣмъ збыла. Сія волна была меньше перьвыхъ, за тѣмъ что было близко берега, потомъ поплылъ я къ нему, а хотя и нашла на меня еще вода, но унести съ собою была уже не въ силахъ; а я пользуясь слабыми моими ногами, и вышедъ на твердую землю, сѣлъ на одну вышину, презирая стремящіеся тогда на меня волны.
Наконецъ видя себя со всѣмъ въ безопасности взглянувъ на небо, благодарилъ Бога за спасеніе моея жизни. Я почитаю за невозможность изъяснить радость и восхищеніе, которое бываетъ въ человѣкѣ тогда, когда око таковымъ образомъ, какъ я, отъ погубленія избавляется, высвободенъ будучи такъ сказать изъ дна адскаго. Признаюсь, что то обыкновеніе не удивительно, чтобъ приводить лѣкаря къ такому человѣку, которой стоя на послѣдней степени къ висѣлицѣ, и имѣя уже веревку на шеѣ, получаетъ прощеніе, и при объявленіи радостной вѣдомости о дарованіи ему жизни кровь ему пускаемъ, опасаясь, дабы такая нечаянная, и неожидаемая имъ перемѣна не причинила ему вящшаго вреда, и не лишилабъ его жизни.
Ходя поберегу поднималъ я въ верхъх руки, и разсуждая о моемъ избавленіи дѣлалъ множество разныхъ тѣлодвиженій, коихъ нынѣ и изобразить какъ не знаю. Вспоминая же о утопшихъ своихъ товарищахъ, дивился, что изъ нихъ я только одинъ спасся, ибо послѣ того, какъ опрокинуло нашу шлюпку, не видалъ я ни одного человѣка; а поималъ только три шляпы, калпакъ и пару башмаковъ. Взирая же на беспокойное и волнующееся море и стоящей тамъ нашъ корабль возопилъ: "Великій Боже! тебѣ только возможно было спасти меня отъ такого потопленія". Послѣ того началъ осматриваться, гдѣ я нахожусь, и какъ мнѣ жить будетъ? и сколь колика была прежде радость, кою я чувствовалъ, видя себя еще живаго, столь чрезвычайно слѣдовала по томъ и горесть, когда представилъ себѣ бѣдное мое состояніе. Я былъ мокръ, и не имѣлъ чемъ осушиться; голоденъ, не имѣя пищи; жаждалъ, не имѣя чѣмъ напиться, слабъ безъ всякой надежды ко укрѣпленію истощенныхъ силѣ своихъ. Вездѣ предстояла въ глазахъ моихъ ужасная смерть, не было у меня ружья; чѣмъ оборониться, не зналъ гдѣ и какъ достать себѣ пищу, а только былъ у меня одинъ ножъ, трубка и нѣсколько въ мѣшечкъ табаку: вотъ вся моя провизія, съ коею началъ я жить на дикомъ острову. Бѣгалъ по берегу такъ, какъ бѣшеной; по наступленіижъ ночи, опасаясь хищныхъ по ночамъ бродящихъ звѣрей, искалъ себѣ безопаснаго убѣжища. Сыскавши съ четверть мили отъ берега находившуюся прѣсную воду, и напившись оной влѣзъ на стоящее близъ оной густое дерево, подобное ели, однакожъ ее гуще, укрѣпясь въ сучьяхъ онаго, дабы во время сна не упасть, и имѣя въ рукахъ для обороны малой посохъ, отъ имѣвшихся за день передъ тѣмъ трудовъ уснулъ тако крѣпко, что на другой день проснулся тогда, какъ солнце уже взошло на оризонтъ весьма высоко. Никогда и никто думаю при такомъ несчастіи не спалъ еще такъ спокойно, какъ я препроводилъ ночь сію.
На другой день здѣлалось свѣтло и тихо. Проливъ поднявши корабль нашъ съ песку, на коемъ онъ лежалъ, принесъ ближе къ берегу, и поставилъ его разстояніемъ отъ меня не болѣе, какъ на одну милю.
Я жъ видя сіе, и не упуская времяни, слѣзъ съ дерева, и пошелъ для забранія находившихся на ономъ мнѣ нужныхъ вещей. Идучи къ кораблю увидѣлъ отъ него въ правую сторону на берегъ же выброшенную нашу шлюпку, лежащую на одной пещаной косѣ, отъ острова водою такъ, какъ на милю, отдѣленной.
Послѣ полудни море совсѣмъ утихло; и вода такъ збыла, что почти до самаго корабля сухо дойти было можно. Казалось, что естьлибъ мы на немъ остались, то бы конечно спаслись всѣ отъ потопленія; такія разсужденія привели меня въ слезы, а понеже они меня въ бѣдности моей мало утѣшали, то, какъ возможно, скоряе добирался до корабля своего. День былъ жаркой, и для того раздѣвшись къ нему поплылъ. Онъ окруженъ былъ водою. По приплытіижъ увидѣлъ, что онъ стоялъ на косѣ высокой, и что взлѣзть на него не можно; оплывши кругомъ его два раза, и не видавъ ничего, думалъ возвратиться на берегъ; но вдругъ усмотрѣлъ висящую съ кормы веревку, которой я прежде со всѣмъ не примѣтилъ, и помощію оной влѣзъ я на корабль. Корма у него и всѣ въ ней находившіяся вещи были сухи. Думаю, читатель догадается, что я началъ сперва искать себѣ пищи. По счастію моему корабельная провизія была вся цѣла, и ни чемъ не повреждена. Добравшись до сухарей, ѣлъ и клалъ ихъ въ карманы, а потомъ сыскавши въ Капитанской каюте румъ, тотъ часѣ напился піянъ, въ чемъ правду сказать для укрѣпленія силъ моихъ имѣлъ немалую нужду. Не помогло бы мнѣ ничто, ежели бы я поджавъ руки сидѣлъ, и напрасно потерялъ время. Крайность возбудила прилѣжность. Изъ раинъ и тому подобнаго, что только въ воду опустить могъ, здѣлалъ себѣ плотъ. Связавъ его веревками, наклалъ сверьху доски, каютныя двери, такожъ и въ чѣмъ закрываютъ люки, а на оныя опустилъ сперва три сундука матроскихъ. Въ первой изъ нихъ опорожненной положилъ я печеной хлѣбъ, три сыра Голландскихъ, шесть кусковъ козьева мяса, чѣмъ мы по большой части на кораблѣ питались, и нѣсколько оставшихъ за употребленіемъ Европейскихъ ржаныхъ и пшеничныхъ зеренъ, взятыхъ для кормленія находившихся съ нами птицъ. Въ каютѣ было, выключая дватцать четыре бутылки Араку и прочихъ питей, множество лѣкарственныхъ водъ. Между тѣмъ увидѣлъ я, что начала прибывать вода, и къ крайнему огорченію поплыло въ море лежавшее мое на берегу платье. Сей убытокъ наградилъ я находившимся на кораблѣ всякимъ платьемъ; ещежъ нашелъ цѣлой сундукъ разныхъ инструментовъ, которой не разсматривая опустилъ на плотъ.
Потомъ взялъ два ружья и пару пистолетъ, нѣсколько роговъ съ порохомъ, мѣшокъ съ дробью, двѣ шпаги, три боченка пороху, одинъ со всѣмъ мокрой, послѣдніе же два сухіе и ко употребленію годные; и такъ довольно нагрузивши плотъ, думалъ какъ бы донести его до берега, опасаяся, дабы за неимѣніемъ парусовъ и руля вѣтръ его не опрокинулъ.
По счастію моему море было спокойно, а при томъ начавшейся тогда приливъ и способной вѣтръ принесли плотъ мой въ устье одной рѣчки. Берегъ оной былъ мнѣ неизвѣстной, и потому вдругъ лишился было всего сокровища: ибо плотъ мой взошедъ краемъ на бугоръ, поднялся такъ высоко, что весь мой грузъ со всѣмъ въ воду покатился; я скоча съ него и упершись въ сундуки руками, держалъ изо всей своей силы до тѣхъ поръ, пока прибывшая вода поднявши его далѣе въ рѣку не понесла. Пользуясь симъ случаемъ, я не ходя далѣе въ устье рѣки присталъ къ берегу, не удаляясь отъ взморья, въ той надеждѣ, не удастся ли мнѣ въ морѣ увидѣть какое на будь идущее судно. Между тѣмъ увидѣлъ небольшой заливъ; въ него завелъ я свой плотъ съ великимъ трудомъ и опасностью; а какъ подошедъ къ берегу неосторожно въ воду скочилъ, то было вторично со всѣмъ его о прокинулъ. Наконецъ удалось мнѣ ввести его по прибылой водѣ на ровное мѣсто, гдѣ придерживалъ своими веслами до того времени, какъ вода начала сбывать.
Потомъ искалъ мѣста себѣ для жилища, къ сохраненію жизни и имѣнія своего пристойнаго. Не зналъ еще, населенная ли, или ненаселенная то земля, или островѣ былъ, долженъ ли я опасаться дикихъ звѣрей, или быть отъ нихъ въ безопасности. Не далеко отъ того мѣста, гдѣ я присталъ, была великая и крутая гора, превышающая вершиною своею цѣлой хребетъ лежащихъ къ сѣверу высокихъ же горъ. Я взялъ ружье и пистолетѣ, пороху и дроби довольно, пошелъ на оную, и взошедъ чрезъ великую силу увидѣлъ, что нахожусь на острову, и что кромѣ каменныхъ горъ и двухъ къ Востоку лежащихъ малыхъ острововъ ничего болѣе въ дали, а на острову кромѣ великаго множества птицъ, родомъ и употребленіемъ мнѣ неизвѣстныхъ, другихъ тварей было не видно. Идучи съ горы выстрѣлилъ по большей на деревѣ сидящей птицѣ, думаю, что въ семъ мѣстѣ еще въ перьвой разъ отъ сотворенія міра сіе случилось, ибо тотъ часъ послѣ выстрѣла взлетѣло со всѣхъ сторонѣ великое множество всякихъ родовъ птицъ на подобіе поднимающагося густаго облака. Убитаяжъ мною птица съ носу и поперьямъ походила на ястреба, мясо у ней было какъ у коровы, и для того ни къ чему негодное.
По учиненнымъ вышеписаннымъ примѣчаніямъ возвратился я къ плоту, и началъ его выгружатъ, упражняясь въ томъ цѣлой день. По наступленіи ночи не зналъ что дѣлать, и какой искать наслѣгъ. На земли лечь не смѣлъ, опасаясь дикихъ звѣрей, хотя оныхъ еще и не видалъ; и того ради огородившись пустыми сундуками, и свезенными съ корабля досками, спалъ тое ночь спокойно. Въ вечеру примѣтилъ выбѣгающихъ изъ лѣсу подобныхъ зайцамъ звѣрковъ. На другой день намѣрился еще ѣхать на корабль, и привезши нужныя мнѣ веревки, парусъ и прочія вещи, при чемъ совѣтовалъ съ собою, не можно ли то учинить на здѣланномъ въ первую мою поѣздку плоту: но за невозможностію сего дѣла принужденъ былъ итти на корабль такъ, какъ и прежде по збытіи воды; платье же свое положилъ въ шалашѣ, а не на берегу. По приходѣ на корабль здѣлалъ другой лучше перьваго плотѣ, нагрузилъ его меньше, и для того присталъ къ берегу благополучно. Грузъ онаго состоялъ въ разныхъ мнѣ нужныхъ вещахъ, а именно: нашелъ я на кораблѣ двенадцать большихъ буравовъ и топоровъ, оселку, чѣмъ точить оныя, два желѣзные лома, два ящика пуль, семъ ружей, въ томъ числѣ одно охотничье, нѣсколько пороху, большой мѣшокъ съ дробью и свертокъ свинцу, которой за тяжестію его долженъ былъ оставить, всякое платье, малые парусы, койку, тюфякъ и одѣяло.
Между тѣмъ, будучи на кораблѣ, весьма опасался, чтобъ оставшую мою на берегу провизію не съѣли дикіе звѣри, но по возращеніи моемъ примѣтилъ ее нетронутую и цѣлую, а только на одномъ изъ сундуковъ сидѣлъ звѣрокъ подобной дикой кошкѣ, которой видя меня приближающагося отбѣжавъ нѣсколько шаговъ, остановился, и смотрѣлъ на меня весьма быстро, такъ какъ будто бы хотѣлъ ко мнѣ приласкаться; а хотя я на него и приложился ружьемъ своимъ, однакожъ онъ сидѣлъ спокойно. Видя сіе бросилъ я ему кусокъ сухаря, можете узнать, что онъ былъ невеликъ. Какъ то ни есть, звѣрокъ не откинулъ моего подарка и прибѣжавши и обнюхавъ его съѣлъ, а изъ пріятнаго его на меня взгляду можно было догадаться, что ему еще тогожъ хотѣлось. Но видя мою скупость побѣжалъ въ лѣсъ.
Понеже найденной мною порохъ находился въ боченкахъ, коихъ я поднять не могъ, то раздѣлилъ его въ разныя связки, отъ чего работа моя была весьма продолжительна. По пріѣздѣ на берегъ, не смотря на то, что было поздно, здѣлалъ себѣ изъ привезенныхъ мною парусовъ малой шалашъ, и перенесъ въ него все, что отъ дождя и сплина могло испортиться. Потомъ огородился пустыми сундуками и бочками, положа оные одинъ на другой, для защищенія имъ отъ всѣхъ чаемыхъ отъ звѣрей и людей нападеній. Входъ заколотилъ изнутри кольями, и положа въ головы пару пистолетъ, а подлѣ себя ружье, легъ первой разъ на постелю, и спалъ до самаго утра.
Я думаю, что еще ни когда, для одного человѣка столь много военныхъ припасовъ и провіанта собрано не было, сколько я имѣлъ у себя оныхъ; но будучи тѣмъ еще не доволенъ, намерился, когда корабль простоитъ на своемъ мѣстѣ, свезти съ него все, что можно, на берегъ, и въ самомъ дѣлѣ всякой день ходилъ на него во время отливу. Въ третью поѣздку привезъ почти весь такелажѣ, штуку канифасу, взятую для починки парусовъ, помоченой порохъ, паруса, разрѣзывая большіе въ мѣлкія части. Въ шестую поѣздку сыскалъ на кораблѣ бочку сухарей, три боченка руму и ящикъ сахару, и кадку съ мукою; все сіе завернувъ въ парусы, перевезъ счастливо на берегъ.
На другой день по томъ ѣздилъ еще туда, и изрубивъ два большихъ каната, взялъ съ собою завозѣ, все желѣзо, кое только въ силахъ былъ вытащить, и на плотъ свой опустить, и нагрузившись отправился къ берегу; но по несчастію на томъ мѣстѣ, гдѣ въ первой разъ былъ въ опасности, опрокинулся со всемъ своимъ грузомъ. Желѣзо потонуло, прочія же вещи спасъ по збытіи воды. Въ 13 дней моего на острову пребыванія ?здилъ я двенатцать разъ на корабль, забирая съ собою все, что только возможно было взять одному человѣку, я думаю, что бы при продолжившейся тихой погодѣ и весь корабль разобравъ по частямъ на берегъ перевезъ. Но какъ приготовлялся еще на него ѣхать, то поднялся великой вѣтръ. Не смотря на то доплылъ я до корабля. Уже все въ немъ было перерыто, однако при семъ послѣднемъ случаѣ нашелъ я шкафъ съ двумя ящиками, въ которыхъ было три бритвы, пара ножницъ и дюжина ножей съ вилками; въ другомъ тритцать шесть фунтовъ стерлинговъ Европейской и Бразильской золотой и серебреной монеты и нѣсколько Гвиней. Увидя деньги, усмѣхнувшись вскричалъ во весь голосѣ: О! суета суетъ, развратной, и презрѣнной металлъ, къ чему ты нынѣ мнѣ годишься? не стоишь и того, чтобъ я за тобою наклонился; одинъ изъ сихъ ножей нужняе мнѣ теперь всѣхъ Крезовыхъ богатствъ, оставайся тамъ, гдѣ лежишь, или ступай, какъ негодная и недостойная вещь наслаждаться: дневнымъ свѣтомъ въ предѣлы глубины Нептуновой. Но вдругъ перемѣнивши: мысли, взялъ ихъ съ собою послѣдуя конечно дѣйствующей во мнѣ о избавленіи моемъ надеждѣ. Началъ было дѣлать плотъ, но небо вдругъ почернѣло, и вѣтеръ поворотясь къ берегу дѣлалъ въ морѣ великое волненіе, и для этого не ожидая приливу бросясь въ воду поплылъ, и чрезъ великую силу добрался до находящейся не далеко отъ корабля косы за тѣмъ, что все помянутыя вещи были со мною, а, при томъ и вода уже такъ поднялась, что и до приливу здѣлалась великая буря. По счастливомъ прибытіи на берегъ сѣлъ я въ мою хижину посреди богатствъ моихъ. Въ ту ночь былъ великой вѣтръ, а поутру корабля уже со всѣмъ не стало. Я видя сіе утѣшалъ себя тѣмъ, что не упустилъ ни времяни, ни трудовъ и старанія къ свезенію съ него мнѣ нужныхъ вещей, ибо ничего уже на немъ не было такого, чтобы необходимо надобно было. И такъ о кораблѣ больше уже и думать было нѣчего, ожидалъ только, не броситъ ли погода на берегъ разбитыхъ его частей что въ самомъ дѣлѣ и случилось, однако безъ всякой мнѣ пользы.
Всѣ мои мысли стремились тогда только въ то, чтобъ привести себя въ безопасность отъ дикихъ народовъ и звѣрей. Многія о постройкѣ новаго моего жилища имѣя разсужденія, не зналъ лучшели мнѣ рыть пещеру, или строить шалашъ. Наконецъ вознамѣрился здѣлать оба вмѣстѣ.
Низкое и болотное мѣсто, гдѣ я находился, было къ тому со всѣмъ неспособно, слѣдовательно и нездорово, а при томъ и отдаленное отъ прѣсной воды, и для того искалъ себѣ такого, гдѣ бы воздухъ былъ здоровой, вода свѣжая, а при томъ бы закрытое отъ солнца и отъ всѣхъ чаемыхъ отъ людей и звѣрей нападеній безопасное, видомъ къ морю, дабы, естьли паче чаянія пойдетъ какое ни будь судно, тобъ я могъ его увидѣть. Я не позабылъ еще и тогда стараться о моемъ избавленіи, о которомъ надежда со всѣмъ изъ мыслей моихъ еще не выходила.
Между тѣмъ увидѣлъ я въ горѣ самородную пещеру. Съ одной стороны оной была небольшая долина, а гора имѣла въ верьху видѣ подобной фронтоспицу, входѣ былъ въ нее весьма узкой.
Кругомъ сей пещеры вздумалъ я здѣлать себѣ укрѣпленіе, и обнести оное въ полу циркуль двойнымъ полисадомъ, примкнувъ однимъ краемъ къ одной, а другимъ къ другой сторонѣ вышереченной горы, которая прикрывала меня отъ полуденнаго солнечнаго зною. Сей двойной и крѣпкой палисадъ долженъ былъ состоять изъ столбиковъ вышиною въ пять съ половиною футовъ, кои вколотилъ я въ землю, обвастривая ихъ топоромъ своимъ, а становилъ разстояніемъ одинъ отъ другова на пять дюймовъ.
Между полисадомъ положилъ и я рубленные на кораблѣ канаты до самаго верьху для удержанія столбиковъ приставилъ изнутри большія колья; а сіе зданіе стало такъ крѣпко, что ни человѣку, ни скоту прорвать стало его не можно; стояло же мнѣ сіе, правду сказать, несказаннаго труда.
Вмѣсто дверей переходилъ чрезъ укрѣпленіе по лѣстницамъ; такимъ образомъ былъ я довольно прикрывъ отъ всѣхъ чаемыхъ нападеній. Спалъ всегда спокойно, хотя въ самомъ дѣлѣ время довольно показало, что мнѣ въ такихъ предосторожностяхъ ни малой нужды не было.
Въ сей огородкѣ, или когда удостоите назвать въ семъ укрѣпленіи, положилъ я всю мою провизію, военную аммуницію, и словомъ всѣ свои богатства, о которыхъ выше сего сказывалъ, въ немъ построилъ большой шалашъ, покрылъ его отъ дождей вдвое парусами (кои въ разныя времена года весьма сильны бывали), внутри онаго здѣланъ былъ еще не большой шалашъ же, покрытой брезентами. Тамъ повѣсилъ я свою койку, и спалъ всегда спокойно.
Въ немъ зберегалъ я особливо такія: вещи, кои отъ дождя могли испортиться, и такимъ образомъ во всѣмъ убравшись заколотилъ проходъ своего полисада, которымъ ихъ внесъ въ свое укрѣпленіе.
По окончаніи сего началѣ рыться съ гору, землю же и каменья носилъ къ полисаду, и здѣлалъ изъ того внутри на полтора фута возвышеніе. Сія пещера служила мнѣ вмѣсто погреба, и стоила великаго и несказаннаго труда. Въ одно время, какъ шалашъ и она были еще не отдѣланы, нашла великая туча, здѣлался чрезвычайной дождь съ молніею и ужаснымъ громомъ. Я не столько боялся грому какъ молніи, по причинѣ имѣвшагося близъ меня пороху. Ахъ, сказалъ я самъ себѣ, что теперь будетъ со мною и моимъ порохомъ, безъ него чѣмъ я буду обороняться? и чѣмъ достану себѣ пропитаніе? обмиралъ еще больше, когда вспоминалъ, что и я съ нимъ пропасть могу.
Все сіе принудило меня по прошествіи бури оставить дѣло моихъ укрѣпленій и разкласть порохъ по разнымъ мѣстамъ, дабы въ случаѣ громоваго удара онаго вдругъ не лишиться. Двѣ недѣли препроводилъ я въ сей работѣ, для того что его было до ста сорока фунтовъ, помоченной же поставилъ въ пещеру, которую впредь называть буду кухнею; сухой же спряталъ весь въ ущелинахъ горъ, примѣняя мѣста знаками, дабы въ случаѣ нужды удобнѣе сыскать было можно.
Во время продолжающейся сей работы, прогуливался ежедневно по острову стрѣлялъ птицъ, осматривалъ мѣстоположеніе и произращеніи онаго. Въ перьвой выходъ примѣтилъ, что есть на немъ дикія козы, но такъ дики, хитры, скоры и осторожны, что къ себѣ ни мало не допускали. Я примѣтилъ, что когда бываю въ лугахъ, а они на горахъ, то они озрясь уходятъ отъ меня въ лѣсъ; когдажъ ихъ увижу съ горѣ, то ходятъ по лугамъ смирно, и для того выбиралъ на погубленіе ихъ всегда высокія мѣста. Въ перьвой разъ подстрѣлилъ козу, при которой былъ одинъ козленокъ. Какъ я понесъ мать его съ собою, то и онъ не отставая бѣжалъ за мною. Я пересадилъ его въ свое жилище, дабы пріучити его къ себѣ, но принужденъ былъ убить за тѣмъ, что ничего не ѣлъ.
Надобно мнѣ было необходимо такое мѣсто, гдѣбъ разводить огонь, и жарить мясо; для сего выбралъ я пещеру свою; о которой въ пристойномъ мѣстѣ говорить буду. Теперь упомяну о состояніи тогдашнихъ моихъ мыслей, кои, какъ то всякой разсудить можетъ, были весьма неспокойны.
Жизнь моя представлялась мнѣ въ ужасномъ видѣ; отдаленъ будучи на нѣсколько сотъ миль отъ Европейскихъ селеній, приписывалъ случившееся со мною отъ Бога посланному на меня наказанію, по которому опредѣлено мнѣ окончить дни горестной моей жизни въ сей пустынѣ, разсуждая о томъ заливался слезами, жаловался на судьбу свою, что она подвергнувъ меня такой напасти, лишила всякаго отъ людей вспоможенія, по чему и называлъ ее жестокою.
Въ такихъ мысляхъ прогуливаясь по взморью, вскричалъ задумавшись, чтожъ дѣлать? Правда, что я нахожусь въ бѣднѣйшемъ состояніи, но гдѣ дѣвались мои товарищи; не одиннатцатъ ли насъ человѣкѣ было въ шлюпкѣ; отъ чего то пришло, что они утонули, а я спасся; и для чего бы мнѣ живымъ остаться? лучше ли тамъ, или здѣсь быть, показуя при выговорѣ сихъ словъ на море. Потомъ говорилъ опять самъ себѣ: не должно ли о вещахъ разсуждать съ доброй и худой стороны? Ибо добро, коимъ наслаждаемся, насъ во время случающихся намъ несчастій утѣшаетъ.
Представлялъ ее себѣ, что мнѣ въ пищѣ недостатка не будетъ, что я довольно снабдѣнъ оною, но что бы со мною было, естьлибъ корабль не подошелъ ближе къ берегу, и я бы не свезъ съ него того, что теперь имѣю? чтобъ тогда дѣлать? естьлибъ и понынѣ былъ въ томъ состояніи, въ какомъ пришелъ на островъ, лишенъ будучи пищи и всею нужднаго. Какъ бы быть безъ ружья? могъ ли бы стрѣлять звѣрей? могъ ли бы работать, не имѣя удобныхъ къ тому орудій? безо платья, чѣмъ бы одѣвался? безъ постели, гдѣбѣ отъ трудовъ имѣлъ отдохновеніе? безъ хижины, гдѣбъ укрылся отъ солнечнаго зною и другихъ противныхъ мнѣ перемѣнъ воздушныхъ? имѣя же все то съ излишествомъ не чувствовалъ ни въ чемъ недостатка, да и впредь того не опасался такъ, что естьлибъ и весь изошелъ у меня порохъ, то бы конечно съ голоду не умеръ.
Опасался только того, чтобъ онъ какимъ нибудь случаемъ не загорѣлся; и для того, какъ уже сказалъ, раздѣливши его по разнымъ мѣстамъ, началѣ препровождать уединенную мою на острову жизнь спокойно; а понеже еще никому таковой имѣть не случалось, то я почитаю за должность описать ее, яко нѣкоторую рѣдкость, съ самаго моего на островѣ пришествія, а именно 10 Сентября, какъ выше упомянуто. Вышелъ я на берегъ одно, то дикаго острова во время несноснаго жару, по моему начисленію находился онѣ подѣ девятымъ градусомъ и дватцать второй минутой сѣверной широты.
Будучи на ономъ двенатцать дней, дабы за неимѣніемъ чернилъ, бумаги и пера не позабыть дней, поставилъ на томъ мѣстѣ, гдѣ выплылъ на берегъ, четвероугольной столбъ съ слѣдующею надписью: Прибылъ на сей островъ 30 Сентября 1659 года. По сторонамъ онаго ежедневно становилъ небольшіе, а въ седьмой день превышающіе первые знаки. Въ перьвоежъ число каждаго мѣсяца больше тѣхъ, кои значили седьмицу, и такимъ образомъ здѣлалъ себѣ Календарь, или недѣльной, мѣсячной и годовой порядокъ.
Въ привезенныхъ мною съ корабля вещахъ нашелъ я перья, чернила и бумагу, три компаса, нѣкоторые математическіе инструменты, квадрантѣ, зрительныя трубки, морскія карты и записки, кои всѣ за неимѣніемъ къ разобранію удобнаго времяни брошены были въ одинъ сундукъ; еще три библіи присланныя ко мнѣ изъ Англіи въ Бразилію, и нѣсколько книгъ на Португальскомъ языкѣ; такожъ изялъ я съ корабля двѣ кошки и собаку, о коихъ упомянуто будетъ въ своемъ мѣстѣ. Кошекъ перевезъ на плоту въ перьвую поѣздку; а собака приплыла сама на другой день. Нѣсколько лѣтъ отправляла она у меня должность добраго слуги и вѣрнаго товарища, угождая мнѣ, такъ сказать, при всякомъ случаѣ, и только недоставало ей языка. Имѣя же чернила и бумагу велъ всему вѣрную записку до тѣхъ порѣ, пока они велися.
Крайней былъ мнѣ недостатокъ въ киркѣ, лопаткѣ, заступѣ и иглахъ, булавкахъ, ниткахъ, полотнѣ и въ прочихъ вещахъ; во всѣхъ моихъ предпріятіяхъ были отъ того великія остановки, и въ цѣлой годъ на силу могъ я обнести жилище свое полисадомъ; ибо каждой столбъ дѣлалъ я всегда три дни: въ перьвой день рубилъ и очищалъ дерево, въ другой таскалъ къ моему жилищу, обвастривалъ одинъ конецъ, и въ третей зарывалъ его въ землю.
He имѣяжъ способу ко отвращенію такихъ трудовъ, и употребляя въ пользу свою праздное время, дѣлалъ все сіе съ охотою, а между тѣмъ прогуливался всегда по острову, разсуждая о своей жизни. По приходѣ въ жилище свое вносилъ мысли свои въ книгу, стараясь разумомъ искоренить уныніе моего сердца, и сравнивая худое съ добрымъ утѣшалъ себя тѣмъ, что конечно есть на свѣтѣ люди меня несчастнѣе, а именно:
Брошенъ на такой островъ, съ котораго сойти не имѣю ни малой надежды.
Но я еще живъ, и не утонулъ такъ какъ другіе мои таварищи, кои со мною вмѣстѣ на кораблѣ были.
Лишенъ всякаго съ людьми обхожденія, нахожусь въ пустынѣ.
Отлученъ отъ прочихъ моихъ товарищевъ для того только, чтобъ избавиться отъ смерти; спасшей же меня отъ потопа изведетъ и изъ сей пустыни; не терплю голоду, и живу въ плодоносномъ мѣстѣ, производящемъ все для моего содержанія.
Нѣтъ у меня платья?
Живучи въ жаркомъ мѣстѣ, нѣтъ въ томъ нужды хотябъ оно и было.
Нахожусь безъ всякой обороны, и не могу никакова учинить сопротивленія какъ звѣрямъ, такъ и людямъ.
Брошенъ на островѣ, гдѣ не вижу ни одного дикаго звѣря, которой бы мнѣ вредъ причинить могъ, не такъ какъ на Африканскомъ берегу и какаябъ была моя жизнь, естьлибъ въ семъ состояніи я тамъ находился.
Не имѣю человѣка, съ кѣмъ бы говорить, или отъ кого бы могъ ожидать помощи.
Въ награжденіе сего нѣкоторымъ чуднымъ случаемъ прибило корабль къ берегу, и я успѣлъ забрать съ него для содержанія моего нужныя вещи, коими могу жить долгое время, и можетъ быть станетъ мнѣ ихъ и на вѣкѣ мой.
Такимъ образомъ разсуждая о добрыхъ и о худыхъ своихъ обстоятельствахъ заключилъ, что и въ бѣднѣйшемъ и презрительнѣйшемъ состояніи можно всегда находить нѣкоторое утѣшеніе, особливо когда человѣкъ, къ претерпѣнію своихъ несчастій овладѣвъ страстьми своими, покоритъ ихъ своему разуму, и при крайнемъ стараніи о добродѣтели той надежды не лишится, что его злополучія не инако какъ помощію терпѣнія миноваться должны. Послѣдуя сему, и не отчаяваяся положилъ все свое упованіе на Всевышняго такъ твердо, что началъ жить въ покоѣ; не смотрѣлъ больше въ морѣ кораблей, а старался только о своей безопасности; укрѣплялъ свое жилище; осыпалъ полисадъ землею; покрывалъ шалашъ парусами, и перенесъ въ него, какъ выше сказывалъ, все богатство, но такъ непорядочно, что почти не осталось и столько мѣста, гдѣбъ можно было поворотиться.
Видя себя отъ всѣхъ нападеній защищеннымъ, началъ распространять пещеру, а обвалившаяся въ ней съ одной стороны земля учинила мнѣ такой проходъ въ горы, котораго съ наружной стороны и видѣть было не можно.
По окончаніи сего дѣлалъ себѣ стулъ и столъ, безъ чего ни коимъ образомъ обойтиться было не можно, разумъ, какъ причина всѣхъ наукъ, помогъ мнѣ въ дѣлѣ сихъ вещей, по чему я думаю, что и всякой человѣкѣ, слѣдуя правиламъ здраваго разсужденія при дѣланіи въ жизни необходимо нужныхъ вещей, имѣть можетъ не токмо доброй успѣхѣ, но со временемъ здѣлается и мастеромъ. До сего никогда руками моими я ничего не дѣлывалъ, тогдажъ стараніемъ и прилѣжностію нашелъ, что ни въ чемъ не можетъ мнѣ быть недостатка, и что все, естьли только къ тому удобные инструменты имѣть, здѣлать можно. Правда, что для одной доски должно было рубить цѣлое дерево, обрубать его сучья, и тесать до тѣхъ поръ, пока желаемой толстоты доска изъ него выдетъ; послѣ того гладилъ ее скобелью, и изъ сего видѣть можно, сколь много труда мнѣ все то стоило.
Но какъ то ни есть, однако я здѣлалъ себѣ стулѣ и столъ, къ чему не мало служили мнѣ привезенныя съ корабля доски, изъ коихъ смастерилъ я себѣ еще нѣсколько скамеекъ, кои одну на другую поставилъ въ пещерѣ, и клалъ и нихъ же мнѣ нужное по порядку. Для вѣшеніяжъ фузей и прочаго вколотилъ въ стѣну гвоздья; и такъ ее убралъ, что и самъ выдумкамъ своимъ дивился.
Теперь приступаю я къ описанію журнала своего. 30 Сентября вышелъ я на берегъ, спасшись отъ потопленія. По выходѣ на островъ отъ великаго множества морской воды, которой я принужденъ былъ напиться, такъ меня рвотою мучило, что лишился всѣхъ чувствъ своихъ; потомъ опамятовавшись бѣгалъ по берегу дравъ на себѣ лице и волосы; и вопіялъ принося жалобу на несчастіе мое, говоря только сіи слова, погибъ я теперь, ахъ! пропадшей человѣкъ! Сіе продолжалось до тѣхъ поръ, пока изъ силъ выбившись легъ на землю, для отдохновенія, но не смѣлъ заснуть, опасаясь дикихъ звѣрей.
По окончаніи моей на кораблѣ работы, ходилъ на высокую гору въ той надеждѣ, не увижу ли въ морѣ какого ни будь судна, что мнѣ и показалось; смотряжъ долго и крѣпко на сей предмѣтъ, потерялъ его изъ глазъ своихъ, и такъ сѣвши на землю, умножая горесть свою глупостью, плакалъ какъ робенокъ.
Преодоленъ же будучи слабостью пошелъ въ шалашъ, гдѣ поставя стулъ и столъ началъ писать журналъ, которой продолжалъ до тѣхъ поръ, пока велись чернила. Съ него сообщаю я здѣсь копію, прося извиненія, что слѣдуя порядку внезъ въ оной и то, о чемъ уже выше сего сказывалъ.
ЖУРНАЛЪ.
(Повседневныя записки).
30 Сентября 1659 года, по разбитіи корабля во время продолжающейся нѣсколько дней съ ряду чрезвычайной бури, которая збивши наше судно съ предпріятаго вами пути занесла въ неизвѣстную сторону, я бѣдной Робинзонъ Крузе, спасшись одинъ изъ всѣхъ на немъ бывшихъ и при коихъ глазахъ погибшихъ людей, вышелъ полумертвой на островъ, называемой мною не безъ причины островомъ Отчаянія.
Во весь тотъ день находился я въ великой печали, разсуждая о бѣдномъ и печальномъ моемъ состояніи; ибо не имѣя пищи, ни мѣста, гдѣбъ укрыться ни платья одѣться; ни ружья обороняться ни надежды избавиться отъ сей бѣды, ожидалъ ежеминутно быть съѣдену дикими звѣрями, или людьми, или умереть съ голоду, словомъ, только одна смерть была передъ моими глазами. По наступленіи ночи взошелъ на дерево, и не смотря на шедшей въ ту ночь дождь спалъ спокойно.
1 Октября примѣтилъ, что корабль приближился къ берегу. Съ одной стороны меня то утѣшало, видя его цѣлой; по утишеніи погоды надѣялся сыскать на немъ пищу, и запастись нужными вещьми: съ другой стороны позорище сіе напоминало мнѣ гибель моихъ товарищей. При томъ разсуждалъ, естьлибъ мы на немъ остались, то бы конечно могли спасти большую часть того, что въ немъ находилось; а можетъ быть здѣлалибъ себѣ изъ остатковъ его шлюпку и отъѣхали бы въ какое нибудь селеніе. Мучась сими разсужденіями пошелъ къ кораблю. Тогда шелъ великой дождь; а погода была тихая.
Съ 1 Октября по 24 число ѣздилъ на корабль, и перевозилъ съ него во время приливовъ все, что могъ. Въ сіе время перепадали дожди.
24 опрокинуло плотъ съ находившимися на немъ вещами, кои я за тѣмъ, что то было не на глубокомъ мѣстѣ, вытаскалъ.
25 шелъ дождь день и ночь, притомъ была великая буря, во время которой разбило остатки корабля; яжъ упражнялся въ сохраненіи отъ дождя свезенныхъ съ корабля мною вещей.
26 ходилъ во весь день, и искалъ мѣста, гдѣ строить жилище; въ тотъ день постановилъ колъ при сходѣ горы, гдѣ назначилъ быть моему укрѣпленію.
Съ 26 по 30 упражнялся въ переноскѣ вещей своихъ въ закрытое это дождя мѣсто.
31 по утру, будучи на охотѣ, и осматривая мѣстоположеніе острова убилъ дикую козу, которой козленокъ, какъ я ее понесъ домой, шелъ за мною. Мнѣ хотѣлось приучить его къ себѣ, но принужденъ его убить для сказанной выше сего причины.
1 Ноября началъ ставить шалашъ у схода съ горы, и ночевалъ въ немъ перьвой разъ.
2 числа укрѣпилъ его всѣмъ тѣмъ, изъ чего дѣланы были плоты мои.
3 будучи на охотѣ убилъ двѣ птицы подобные Канарскимъ, мясо ихъ было весьма хорошо, послѣ обѣда дѣлалъ столъ.
4 числа положилъ, чтобъ отправлять дѣла свои слѣдующимъ порядкомъ: въ сухіе ходилъ по утрамъ два или три часа съ ружіемъ, потомъ работалъ дома до одиннатцати часовъ, и тогда обѣдалъ, послѣ обѣда спалъ два часа, а отдохнувши принимался паки за работу. Въ сей день дѣлалъ столъ, хотя и съ великимъ трудомъ, но время и нужда въ томъ такъ меня научили, что, думаю, человѣкъ будучи въ школѣ у сихъ двухъ мастеровъ конечно во всемъ здѣлается искуснымъ.
5 Ноября ходилъ съ ружьемъ и съ собакою, убилъ дикую кошку. Кожа у ней была мягка, а мясо никуда не годно; идучи назадъ по взморью видѣлъ незнаемыхъ мнѣ морскихъ птицъ, да двухъ тюленей, кои увидя меня бросились въ море.
6 Числа отдѣлалъ столъ хотя и не такъ, какъ мнѣ хотѣлось; однакожъ довольно и того, что онъ имѣлъ видъ онаго. Съ 7 по 12 Сентября строилъ стулъ, а здѣлалъ его такимъ, что онъ со всѣмъ и виду того не имѣлъ. 11 число было воскресеніе, и для того ничего не дѣлалъ.
13 Ноября былъ дождь, какъ для меня, такъ и для земли весьма полезной; но случившейся при томъ громъ и молнія причиняли великую опасность, для того больше, что кругомъ меня лежалъ порохъ, которой по прошествіи бури разсовалъ я тотчасъ въ горахъ по ущелинамъ.
Съ 14 по 16 число дѣлалъ для поклажи пороху четвероугольныя коробочки, и наполнивши ихъ пряталъ въ горахъ, въ округъ меня лежащихъ. Между тѣмъ убилъ птицу, вкусомъ и перьемъ весьма изрядную; а какъ ее называютъ, не знаю.
17 Ноября рылъ пещеру въ горѣ, позади шалаша моего находившуюся. Не было у меня при томъ кирки, лопатки, телѣжки и носилокъ, и для того сія работа шла весьма продолжительно. Вмѣсто кирки употреблялъ ломъ, а вмѣсто лопатки доску.
18 числа ходя по лѣсу нашелъ дерево, въ разсужденіи необычайной его крѣпости желѣзнымъ въ Бразиліи называемое. Здѣлалъ изъ него лопатку, а при рубкѣ онаго испортилъ топоръ.
Чрезвычайная крѣпость сего дерева, и мое въ дѣлѣ лопатокъ неискусство увели у меня много времени; однако я здѣлалъ себѣ заступѣ или лопатку, подобную одною только руковяткою тѣмъ, какія въ Англіи дѣлаются; но она будучи желѣзомъ неокована, ломалась весьма скоро, а дѣло оной столько времени и трудовъ употреблено, что думаю еще ни отъ кого въ свѣтѣ такъ долго лопатка не была дѣлана. За телѣжку же не зналъ я какъ и приняться, и для того вмѣсто оной думалъ сплести корзину, но не было на острову ни ивы, ни ракитнику, или такова дерева, коего бы вѣтья къ тому годились, Почему принужденъ былъ выносить землю доскою. Между тѣмъ ходилъ всякое утро на охоту, и билъ для своей пищи довольно дичины.
23 числа остановившаяся за недостаткомъ вышеписанныхъ инструментовъ земляная работа, по исправленіи оныхъ, началась отправляться съ желаемымъ успѣхомъ, и въ осмнатцать дней разширилъ я пещеру свою такъ, что могли въ ней убраться всѣ мои вещи. Я опредѣлилъ въ ней быть моей кухнѣ, магазейну, столовой и погребу; а спальнею назначилъ шалашъ, выключая однакожъ дождьливые дни, въ кое время къ немъ никоимъ образомъ жить было не можно.
30 Декабря упало въ пещеру множество земли съ ужаснымъ стукомъ, и конечно бы меня засыпало, естьлибъ я тамъ находился, чего ради принужденъ былъ выносить оную, а по томъ для охраненія себя отъ такогожъ приключенія укрѣпить верхъ подпорами.
11 числа подставлялъ верхъ горы подпорами, положа на оныя широкія доски, а сими столбами раздѣлилъ пещеру на два покоя.
Съ 11 по 20 Декабря тесалъ доски и подпоры, а въ пещерѣ вколотилъ множество гвоздей, для вѣшанія ружей и прочей аммуниціи.
20 Декабря переносилъ въ нее ружья, и дѣлалъ кухню; по 26 число шелъ такой дождь, что вытти никоимъ образомъ было не можно, по томъ здѣлалось хорошее время, и казалось, будто бы вся натура обновилась.
27 Декабря убилъ козу, и подстрѣлилъ еще другую, которую поимаиши привелъ въ свое жилище, гдѣ перевязалъ перебитую ея ногу; а она выздоровѣвши начала ко мнѣ привыкать. Сіе же побудило меня имѣть домашней козой заводъ, дабы при недостаткѣ пороха не было въ пищѣ нужды.
28, 29 и 30 чиселъ за бывшимъ великимъ жаромъ кромѣ вечеровъ ходить было не можно.
1 Генваря 1660 года видѣлъ множество дикихъ козъ, но не могъ къ нимъ подойти близко, и для того думалъ брать съ собою собаку, чтобъ лучше загонять ихъ въ такое мѣсто, откудабъ стрѣлять было можно.
2 Генваря по намѣренію своему пошелъ въ поле съ собакою, но дикія козы увидя, ни мало ее къ себѣ не допускали.
3 Генваря началѣ дѣлать полисадъ, и окончилъ его 14 Апрѣля. Онѣ примыкалъ къ горѣ, и имѣлъ въ діаметрѣ своемъ отъ выходу изъ пещеры восемь локтей. Сія работа стоила мнѣ ужаснаго труда, тѣмъ больше, что шедшіе иногда по цѣлой недѣлѣ дожди чинили въ томъ великія помѣшательства. А до тѣхъ порѣ, пока его не окончалъ, находился ко всегдашней опасности. Сей полисадъ обрылъ я съ обѣихъ сторонъ землею такимъ образомъ, что естьлибъ кто и пришелъ на островъ, то конечно бы не могъ догадаться, что за нимъ есть какое ни будь жилище.
Между тѣмъ прогуливаясь по острову нашелъ такихъ голубей, которые выводили дѣтей своихъ въ ущелинахъ горъ. Взявъ молодыхъ принесъ домой въ томъ мнѣніи, чтобъ пріучить ихъ къ себѣ; но они оперившись отлетѣли, а назадъ уже не прилетывали; можетъ быть для того, что я кормилъ ихъ весьма мало. Такая ихъ поступка побудила меня не брать ихъ больше на воспитаніе, а употреблять всегда въ свою пищу.
Вздумалось мнѣ здѣлать бочку, въ которой была крайняя нужда, но не могъ имѣть въ семъ дѣлѣ ни малаго успѣха, ибо не зналъ, какъ укрѣпить ее въ уторахъ, и сплотить доски набойкою обручей. Для лучшаго примѣру разобралъ взятой боченокъ, но и тутъ не успѣвалъ въ своей работѣ, и для того принужденъ былъ ее оставить.
За неимѣніемъ лампады ложился спать всегда при наступленіи ночи, то есть въ семь часовъ; но какъ вспомнилъ, коимъ образомъ дѣлалъ я оныя, вовремя моего по Африканскому берегу путешествія, то вмѣсто хлопчатой бумаги и воску собиралъ изъ убитыхъ мною козъ сало, топилъ его на солнцѣ, здѣлалъ изъ земли плошку, развивалъ каболку, опускалъ наливши плошку помянутымъ топленымъ саломъ, а отъ того имѣлъ всегда, хотя и не весьма ясной, однакожъ довольной свѣтъ. Между тѣмъ случилось мнѣ при разбираніи движимаго моего имѣнія найти небольшой мѣшокъ съ рожью и пшеницею. Сіи сѣмена, взятыя для кормленія имѣвшихся на кораблѣ птицъ, почти всѣ мышами были съѣдены такъ, что осталась отъ нихъ только одна шелуха и пыль, и для того почитая ихъ ни къ чему негодными, а имѣя въ мѣшкѣ для сыпанія въ него пороху надобность, выбросилъ близъ своего шалаша безъ всякаго намѣренія. Сіе было еще до большихъ дождей, о коихъ я сказывалъ. Съ мѣсяцъ по томъ спустя увидѣлъ въ разныхъ мѣстахъ восходящую озимь. Я почиталъ ее сперьва неизвѣстнымъ мнѣ быліемъ; но какъ удивился, когда увидѣлъ растущую рожь и пшеницу!
Не можно довольно изъясниться съ вами тогдашней моей радости. Я почиталъ сіе нѣкоторымъ чудомъ, которое показываетъ со мною Богъ, и для того началѣ его благодарить за такую ко мнѣ милость, чего еще въ жизнь мою не дѣлывалъ, ибо вдругъ не могъ я вспомнить, что я самъ выбросилъ оныя сѣмена изъ вышепомянутаго мѣшка, не понималъ же и того, чтобъ жилище мое, почитаемое мною къ произращенію Европейскихъ плодовъ со всѣмъ неспособнымъ, могло произвести рожь.
Видя оказавшуюся надежду, обѣщающую мнѣ довольное пропитаніе, не могъ съ радости отъ слезъ удержаться и дивился промыслу Всевышнаго, и его о жизни человѣческой попеченію. Удивленіе мое умножилось еще болѣе, тогда увидѣлъ по горѣ восходящія другова роду произращенія, подобныя пшеницѣ.
Все сіе представляясь мнѣ великимъ чудомъ, такъ въ сердце мое вкоренилось, что я не опомнившись побѣжалъ искать въ горахъ, въ округѣ моего жилища находящихся, таковыхъ же произращеній: но не нашедъ больше оныхъ вспомнилъ, что самъ я ихъ изъ мѣшка выбросилъ; а хотя тѣмъ мнимое мною чудо и миновалось, однакожъ долженъ былъ и за то благодарить Бога, что случилось остаться симъ зернамъ, и служить мнѣ въ уединеніи моемъ такою великою помощію. И естьлибъ не было на то соизволенія Всевышшаго, то моглибъ они брошены быть въ такое мѣсто, гдѣбъ засохли отъ солнечнаго жару, или дождьливое время, отъ чего конечнобъ всѣ погнили; а понеже сего не случилось, то я необходимо долженъ былъ почитать такое приключеніе явившеюся ко мнѣ безпримѣрною Божіею милостію.
Не оставилъ я, какъ всякой разсудишь можетъ, собрать мой хлѣбъ въ настоящее время жатвы, что было въ Іюнѣ мѣсяцѣ хранилъ его со всякою бережливостію, надѣясь тѣмъ наконецъ кормиться. Но цѣлые четыре года не удалось мнѣ еще его отвѣдать, для того что первой учиненной мною въ сухое время сѣвъ весь высохъ.
Пшеницы было колосьевъ съ тритцать, которую я также собралъ; изъ нее пекъ я себѣ послѣ пироги, и дѣлалъ разныя кушанья, о чемъ при случаѣ упомянуть не оставлю. Теперь же приступаю къ своему журналу.
Въ четыре мѣсяца даже до 14 Апрѣля работалъ надъ своимъ укрѣпленіемъ; дверей не здѣлалъ я въ немъ для того, чтобъ издали не видно было жилища моего, а входилъ и выходилъ по лѣстницѣ.
Между тѣмъ всѣ было труды мои въ ничто обратились, да и самъ я почти не лишился жизни, вотъ какимъ образомъ: Какъ я работалъ въ моей пещерѣ, то вдругъ здѣлалось землетрясеніе, вся гора тряслась надъ моею головою, двѣ подставки переломились въ пещерѣ моей съ ужаснымъ трескомъ. Сперьва не знавъ, какая тому причина, думалъ, что такъ какъ и прежде земля валится. По чему выскоча изъ пещеры взбѣжалъ на свое укрѣпленіе; но видя себя и тамъ въ опасности, бросясь къ полисаду побѣжалъ въ лѣсъ. Три раза подъ моими ногами такъ потряслося мѣсто, что и крѣпчайшее строеніе отъ того бы не устояло. Такъ велики были въ землѣ удары. Находившаяся въ полумилѣ отъ меня каменная гора, рушилась съ превеликимъ громомъ, море поднималось и колебалось, какъ будто бы вовремя великой бури, и видно было, что подъ водою удары островскихъ были сильняе.
Сіе трясеніе земли произвело во мнѣ подобной тому страхъ, которой корабельщики во время разбитія корабля своего имѣютъ. Я стоялъ оцепенѣвши на одномъ мѣстѣ и отъ великаго ужаса не зналъ, что дѣлать. Учинившейся отъ паденія горы стукъ тронулъ мой слухъ и принудилъ опамятоваться; но чтобъ чувствовать вящшее тому беспокойство, то я вдругъ увидѣлъ, что стоящая близъ моего шалаша гора показывалась мнѣ валившеюся на всѣ мои богатства; а сіе ввергло меня въ прежнюю нечувствительность. Видяжъ наконецъ, что земля подо мною на трясется, началъ ободряться; однако, не смѣя перейти черезъ полисадъ, будучи въ опасности, чтобъ меня гора не убила, сидѣлъ на одномъ мѣстѣ сжавши руки, и въ великомъ уныніи не зналъ что дѣлать. Но и тогда не приходило еще на умъ просить Бога о моемъ избавленіи, а только безъ всякихъ мыслей повторялъ нѣсколько разъ: Господи помилуй мя; да и сія молитва продолжалась до тѣхъ поръ, пока опасность не миновалась.
Скоро послѣ того начало темнѣть небо и покрываться облаками такъ, какъ будто бы хотѣлъ итти великой дождь, и съ четверть часа послѣ тою здѣлалась буря. Море закипѣло, стремящіяся волны съ великою яростно одна передъ другою спѣшили будто бы пожрать берегѣ моего острова. Деревья, изъ нѣдръ земли вырванныя, поднимая въ верхъ, бросало съ мѣстъ своихъ. Словомъ: все предвозвѣщало ужасную опасность. Буря продолжалась цѣлые три часа, по томъ начала мало по малу утихать, а послѣ того здѣлалась тишина, во время которой пролилъ чрезвычайный дождь.
Между тѣмъ сидѣлъ я еще въ лѣсу въ таковыхъ же смущенныхъ мысляхъ, въ какихъ прежде находился, и не зналъ что начать. Наконецъ разсуждая, что буря и дождь суть естественныя слѣдства истощеннаго землетрясенія, и обнадежившись тѣмъ, что я уже больше его опасаться не долженъ, также и опамятовавшись, къ чему Правду сказать не мало понудилъ меня шедшей тогда великой дождь, пошелъ сперва въ шалашъ, но видя, что и тамъ отъ дождя укрыться не можно, ретировался въ свою пещеру: да и въ ней потопилъ бы онъ меня, естьлибъ не здѣдалъ въ полисадѣ своемъ накопившейся великой водѣ стоку. По учиненіи такой предосторожности убрался въ свою пещеру, и видя, что землетрясеніе и всѣ опасности миновались, началъ успокоиваться; а для возстановленія истощенныхъ своихъ силъ выпилъ большую чарку водки.
Во всю ночь и во весь послѣдующей день лилъ безпрерывной дождь, такъ что на дворѣ вытти никоимъ образомъ было не можно. Сидя въ своей пещерѣ думалъ построить на ровномъ и отъ горѣ отдаленномъ мѣстѣ себѣ жилище, для того, чтобъ меня во время землетрясенія горы не задавили, и укрѣпить его надобно было такимъ же полисадомъ, какимъ укрѣпленъ былъ мой замокъ [такъ называю я свой полисадъ], и для того 19 го Апрѣля искалъ къ тому удобнаго мѣста. Отъ воображенія предстоящей отъ паденія находящейся близъ шалаша моего высокой горы опасности не могъ спать спокойно, за укрѣпленіемъ же, какъ въ открытомъ и незащищенномъ мѣстѣ опасность была столь же велика, какъ и первая. Доброй порядокъ бъ расположеніи уборовъ моихъ, такожъ и то, что я въ моемъ шалашѣ довольно былъ безопасенъ отъ всѣхъ чаемыхъ нападеній, побудилъ меня наконецъ остаться на старомъ мѣстѣ. Представляя же себѣ то, сколь великаго труда будетъ стоить новое мое укрѣпленіе, и что я долженъ бы жить до окончанія онаго въ старомъ своемъ обиталищѣ, гдѣ есть ли быть несчастію, конечно могу лишиться жизни, о которой и безъ того мало сожалѣть было надобно, положилъ до случая остаться въ прежнемъ укрѣпленномъ своемъ замкѣ, стараясь между тѣмъ сыскать для заложенія новаго безопасное мѣсто. Такъ опредѣлено было 21 числа сего мѣсяца въ тайномъ моемъ совѣтѣ.
22 Апрѣля думалъ начать оное, но нашелъ, что мнѣ во всякихъ нужныхъ вещахъ есть крайней недостатокъ. Правда, что у меня были три большія сѣкиры и множество топоровъ, взятыхъ для торгу съ Арапами, но сіи отъ многаго употребленія всѣ притупились. А хотя и было у меня точило, однакожъ не зналъ какъ привести сей камень въ движеніе. На конецъ укрѣпивши его между двухъ столбовъ и придѣлавши къ нему веретено, началъ посредствомъ привязанной къ тому веретену веревки, имѣя при томъ свободныя руки, приводить камень въ движеніе одною ногою.
28 и 29 Апрѣля точилъ топоры; машина выдуманная мною дѣйствовала такъ, какъ мнѣ было надобно.
30 Апрѣля усмотрѣлъ, что у меня остается хлѣба весьма мало, и для того опредѣлилъ себѣ на день по одному сухарю, хотя то мнѣ и весьма несносно было.
1 Маія по отливѣ воды увидѣлъ на берегу нѣчто высокое подобное бочкѣ, въ чемъ и не обманулся, такожъ нѣкоторыя части разбитаго корабля, прибитыя къ берегу во время бури. Боченокъ былъ съ порохомъ, и такъ крѣпокъ, какъ камень. Я откатилъ его на берегъ, а между тѣмъ усмотрѣлъ, что въ прошедшею бурю принесло остатки корабля нашего ближе къ берегу, и перемѣнило со всѣмъ его положеніе. Корму отбило прочь, а носъ подняло въ верхъ футовъ на шесть.
Въ послѣдней разъ моего на немъ бытія лежалъ онъ весь на пескѣ такъ, что кругомъ его была великая коса, по которой могъ я доходить до него во время отлива сухимъ путемъ, но отъ послѣдняго землетрясенія оная коса со всѣмъ пропала, и корабль весь разломало, почему и найденныя мною вещи на берегъ выброшены. Сей день ходилъ я на корабль, однако ни какъ не могъ войти внутрь онаго, за тѣмъ, что набилось весьма много песку. Но не отчаяваясь началъ очищать и ломать верьхъ въ мѣлкія части, почитая ихъ для себя годными.
3 Маія отбилъ я нѣкоторую часть переклада, держащаго на себѣ галіонъ; сбросилъ съ него песокъ; но случившейся тогда скорой приливъ принудилъ меня оставить сію работу.
4 Числа поималъ тюленя загнутымъ гвоздемъ, привязавъ къ тонкой веревкѣ; и сею удою и въ другія времена ловилъ столько рыбы, что ее у меня оставалось за употребленіемъ великое множество; а ѣлъ ее всегда сушеную на солнцѣ.
5 Числа вырубилъ на кораблѣ два бруса, кои и привелъ къ берегу во время прилива.
6 Маія наскучивши сею ежедневною, а при томъ весьма тяжелою работою, намѣрился ее оставить: но не смотря на то ходилъ еще 7 числа на корабль. По перерубленіижъ поперечнаго бруса корабль весь такъ развалился, что вшедшая въ него со всѣхъ сторонъ вода препятствовала мнѣ добраться до нижнихъ частей его, и за тѣмъ принужденъ былъ сіе дѣло оставить.
8 Маія поднималъ ломомъ корабельной декъ, которой былъ выше воды, отломилъ отъ него двѣ доски, кои и привелъ къ берегу.
9 Маія доломался до бочекъ, однако ихъ никоимъ образомъ вынуть было не можно.
Съ 10 по 14 наломалъ я еще много досокъ, и собралъ до 300 фунтовъ желѣза.
15 Маія взялъ съ собою два топора, и думалъ рубить свинецъ, которой я въ прежніе дни на кораблѣ видѣлъ; но сіе принужденъ былъ оставить затѣмъ, что онъ лежалъ въ водѣ глубиною на полтора фута.
16 Числа бы сшей ночью великой вѣтръ разбилъ остатки корабля, а я холя по лѣсу за голубиными гнѣздами опоздалъ, и для того за случившимся приливомъ въ тотъ день на немъ не было.
17 Числа усмотрѣлъ нѣчто высокое въ двухъ миляхъ отъ моего жилища лежащее; по приходѣ къ нему увидѣлъ, что то было часть кормы, которую поднять я былъ не къ силахъ.
21 Числа при случившемся приливѣ и маломъ вѣтрѣ принесло на берегъ изъ разбитаго корабля нѣсколько бочекъ и два матроскихъ сундука, прочія же вещи перемѣнившейся вѣтръ относилъ въ море; помянутыяжъ бочки были пустыя. Между тѣмъ собралъ съ корабля столько брусьевъ и досокъ, что довольно оныхъ было для здѣланія малаго судна, естьлибъ я то учинить былъ въ состояніи.
16 Іюня идучи по взморью увидѣлъ верьвые черепаху; а что я прежде думалъ, будто бы на острову ихъ нѣтъ, то происходило отъ того только, что я еще тогда не бывалъ на другой сторонѣ моего жилища, гдѣ ихъ великое множество. Въ черепахѣ было 60 яицъ. А понеже я въ бытность мою на острову кромѣ козьяго и дикихъ птицъ мяса не ѣдалъ; то приготовленная мною черепаха подавала мнѣ пріятную пищу. Сіе было 17 Іюля.
18 Числа за бывшимъ великимъ и холоднымъ дождемъ принужденъ былъ сидѣть дома. въ сей день въ вечеру началъ я озябать такъ, какъ бываетъ при начинающейся лихорадкѣ, что мнѣ однако въ разсужденіи мѣстоположенія моего острова казалось быть страннымъ.
19 Іюня такъ занемогъ, что дрожалъ, будто бы отъ великой стужи.
Во всю ночь былъ беспокоенъ, чувствуя при томъ перемѣняющуюся съ жаромъ ознобь, и въ головѣ несказанной ломъ.
21 разнемогался отъ того, тѣмъ больше, что воображалъ себѣ бѣдное свое состояніе, въ которомъ лишенъ былъ всякаго вспоможенія, а во отчаяніи будучи молился богу, но не понималъ и самъ своихъ словъ.
22 Числа было мнѣ легче, но ужасной страхъ о предстоящей смерти безпокоилъ меня весьма много.
23 Числа чувствовалъ въ себѣ ознобь и жарѣ, а въ головѣ великой ломъ.
24 Іюня злѣлалось легче.
25 Числа ознобь мучила цѣлые семь часовъ, потомъ пришелъ великой жаръ, а по ономъ слѣдовала слабость во всѣхъ членахъ.
26 Было нѣкоторое отъ болѣзни облегченіе, и для того не имѣя ищи ходилъ въ лѣсъ, и застрѣлилъ дикую козу, за слабостію же своею на силу притащилъ ее домой; мясо же оной жарилъ я на угольяхъ.
27 Числа лихорадка принудила меня слечь. Не было у меня тогда во всемъ моемъ жилищѣ ни капли воды, а хотя жаждою и весьма мучился, однакожъ не могъ встать съ постели, но вопіялъ только въ безпамятствѣ: Господи обрати лице твое на мя, Господи помилуй мя. Такое мученіе продолжалось до тѣхъ поръ, пока не заснулъ, а во снѣ видѣлъ слѣдующее:
Казалось, будто бы я сидя внѣ моего укрѣпленія на томъ же мѣстѣ, на которомъ былъ въ минувшее землетрясеніе, видѣлъ изъ темнаго и густаго облака на землю сходящаго, пламенемъ огненнымъ окруженнаго, лицемъ сіяющему солнцу подобнаго мужа, взглядомъ своимъ зракъ человѣческой ослѣпляющаго. Обликъ его заключалъ въ себѣ нѣчто страшное. Отъ прикосновенія ногъ его потряслось не токмо то мѣсто, на коемъ я стоялъ, но и вся область. Глаза его, блистающей молніи подобные, проницая внутренность, причиняли во мнѣ неизобразимой страхъ. Опустясь ни землю, и имѣя въ рукахъ своихъ долгое копье спѣшилъ идучи пряно ко мнѣ, чтобъ лишить меня моей жизни; ко вдругъ остановясь на нѣсколько шаговъ, началъ говорить подобнымъ громовому удару голосомъ; "Умри несчастной, и необратившейся по толикихъ искушеніяхъ на путь истинны". Выговоря сіе, и поднявши свое оружіе, стремился вонзить его въ грудь мою.
Не могу изъяснить довольно того страха, которой чувствовалъ я отъ сего сновидѣнія. Оно въ сердце мое такъ вкоренилось, что и на яву проснувшись, и не смотря на свѣтлость дня, казалось, будто бы сей мужъ, стоя передо мною, угрожаетъ убить меня жезломъ своимъ. Вотъ какимъ образомъ вышшей промыслъ наставляетъ иногда заблуждьшихъ отъ стада своего овецъ на стезю спасенія. До сего не имѣлъ я о божествѣ и законѣ своемъ ни малаго понятія. Наставленія отца моего до того касающіяся въ непорядочномъ матросскомъ житьѣ были позабыты, и не помню, чтобъ служа на морѣ цѣлые восемь лѣтъ, когда бы мнѣ на умъ пришло подумать о Божіей премудрости, или о томъ, что я такое Невѣжество, господствующее мною, искоренило во мнѣ всѣ склонности къ доброму; окаменьвшее мое сердце управляло всѣми моими дѣлами такъ, что и между развращенными матросскими нравами, былъ я всегда своими первенствующей. Не имѣлъ ни боязни въ предстоящихъ опасностяхъ, ни благодарности къ Богу за полученныя мною въ избавленіи отъ оныхъ милости.
Читая мои приключенія примѣтить можно, что я никогда не почиталъ случившіяся мнѣ несчастія изливающимся на меня гнѣвомъ Божіимъ и наказаніемъ за пренебреженіе совѣтовъ отца моего, и за непорядочную жизнь мою. Во время Африканскаго моего путешествія не приходило мнѣ на умъ подумать о своей смерти, и просить Бога о защищеніи меня отъ всѣхъ видимыхъ тогда бѣдъ; но во всей своей жизни слѣдовалъ единственно своему стремленію скотски, препровождая дни свои не думалъ благодарить за то Бога, что Португальской Капитанъ принявъ на свой корабль, избавилъ меня тѣмъ отъ смерти. При разбитіи корабля тонувъ нѣсколько разъ и будучи при концѣ своея жизни, не вспомнилъ и имени Божіи, и не вѣрилъ тому, чтобъ сіе въ наказаніе мое дѣлалось, но почитая приключившееся мнѣ несчастіе припадочнымъ случаемъ, разсуждалъ, что избавленіе мое отъ потопа было неминуемо.
А хотя я только одинъ изъ всѣхъ моихъ товарищей спасся, и по тому бы показанную мнѣ Всевышняго особливую милость чувствовать былъ долженъ, но не смотря на то, что и самъ въ томъ признавался, приписывалъ все сіе случаю, и радовался только тому, что я еще живъ. Но радость моя подобна была той, которую чувствуютъ избавившіеся отъ потопленія и разбитія корабля своего матросы, кои посвящая благодарность свою обыкновенному своему идолу, стараются въ шумномъ пьянство позабыть прешедшую мыслей своихъ тревогу, избавясь же бунтующихъ вѣтровъ, дѣлаютъ стукомъ рюмокъ своихъ презрительное имъ воспоминовеніе, а по примѣру бывшей отъ стремящихся на судно ихъ волнъ опасности, изображая битіемъ оныхъ минувшую гибель корабля своего, не взираютъ на истощенныя трудами силы свои; но опасаясь, чтобы неожидаемое какое несчастіе паки не лишило ихъ сей Бахусу посвященной жертвы, торопятся утопить въ ней все здравое разсужденіе.
Нынѣжъ время и разумныя разсужденія, показавъ мнѣ бѣдность состоянія моего, а особливо какъ я разбитіе корабля моего наказаніемъ почитать началъ, и воспоминая, что я лишенъ всякаго съ людьми обхожденія, не имѣя и надежды быть когда съ ними, а отъ сего несчастія мое казалось мнѣ совершеннымъ, и конца неимущимъ. Въ семъ отчаяніи думалъ лучше окончить жизнь свою, и такъ былъ огорченъ, что не думало и работать для содержанія оной; наконецъ разсуди, что я чрезъ то сдѣлаюсь самоубійцею, принялся за дѣла свои, тѣмъ больше, что я за имѣющеюся у меня пищею могъ прожить долгое время. Положивши твердо жить еще въ свѣтѣ, старался во первыхъ получить душевное спокойство, и сталъ приводить себя въ безопасность; однакожъ никогда того не думалъ, чтобъ я назначенъ былъ вести сію жизнь въ наказаніе за мои преступленія.
Правда, что возшедшая рожь, о которой выше сего въ журналѣ моемъ упомянуто, возбудила ко мнѣ нѣкоторую къ Богу благодарность, но сіе продолжалось только до тѣхъ поръ, пока я почиталъ сей всходъ чудомъ. Но сколь скоро то воображеніе миновалось, то началъ разсуждать, что сему необходимо такъ, а не инако здѣаться было должно.
Трясеніе земли ужаснѣйшимъ своимъ дѣйствомъ могущее побудить человѣка къ познанію невидимой имъ силы, управляющей естественными дѣйствіями; трясеніе земли, говорю я, не могло перемѣнить такихъ моихъ мыслей. А какъ скоро прошло, то тотчасъ страхъ, и словомъ сказать, все, что меня только трогало, вдругъ миновалось. Не думалъ уже ни о Богѣ, ни о власти его, избавившей меня отъ толикихъ напастей, и послѣ того жили, будто бы въ сладчайшемъ и счастливѣйшемъ состояніи. Но какъ занемогъ, а смерть съ ужасными своими слѣдствіями предстала глазамъ моимъ, и душевныя и тѣлесныя силы въ слабость приходить начали, совѣсть же назадъ тому нѣсколько лѣтъ усыпленная пороками наполненною жизнію укорять меня начала, то мало помалу сталъ познавать, что я все сіе терплю не инако, какъ въ наказаніе за оную.
Угрызеніе ея, сопряженное съ мучительною болѣзнію, по перемѣнно меня терзая, привели въ отчаяніе, отъ котораго въ безпамятствѣ будучи, началъ молиться. Но сія не отъ искренняго сердца произшедшая и никакой надежды будущаго награжденія въ себѣ незаключающая молитва, должна назваться пустыми словами, отъ страха о предстоящей опасности произшедшими. Смущенныя мысли тревожа духъ мой, воображая мнѣ смерть, а особливо въ семъ и безъ того бѣднѣйшемъ состояніи, въ голову мою вселясь, побуждали часто, но по одной только болѣзни, говорить слѣдующія слова: "Господи Боже мой! сколь я несчастливъ, естьли продолжится болѣзнь моя, то умру неимѣя помощи. Боже мой! что со мною будетъ"? По сихъ словахъ начиналъ плакать, и тѣмъ окончавались обыкновенно оныя.
Тогда вспомнилъ я, да уже поздо, полезныя наставленія отца моего и предсказаніе его, о которомъ въ началѣ сей повѣсти упомянуто, а именно: "Когда ты здѣлаешь", говорилъ онъ мнѣ, "сію проступку, и пойдешь шататься по свѣту, то не будетъ на тебѣ милости Божіей и моего благословенія; а отъ сего станешь сожалѣть о своемъ непослушаніи, лишенъ будучи всякой помощи, и не имѣя ни малаго способа къ поправленію погрѣшности своей". Теперь совершается на мнѣ пророчество отца моего, теперь наказуюсь за презрѣніе данныхъ имъ мнѣ полезныхъ совѣтовъ; и за то, что не хотѣлъ жить въ покоѣ у моихъ родственниковъ, терплю несказанную бѣдность. За непослушаніе учиненное отъ своей глупости; долженъ нынѣ раскаяваться въ томъ, что оставя отца моего въ печали, самъ не миновалъ великой горести. Въ такихъ и тому подобныхъ размышленіяхъ, борясь съ смертію кричалъ безпрестанно: "О Боже Великій и сильный! помози мнѣ погибающему"! Вотъ какое было тогдашнее мое состояніе! А чтобъ пространнымъ описаніемъ онаго не наскучитъ читателю, то приступаю къ моему журналу.
28 Іюня чувствуя въ себѣ послѣ бывшаго сна облегченіе, всталъ съ постели, и знавъ то, что лихорадка на другой день ко мнѣ будетъ, не упуская времени думалъ запастись всѣмъ, дабы во время оной не имѣть ни къ чемъ нужды. Во перьвыхъ принесъ штофъ воды, и поставилъ его у своей постели на столъ, смѣшавъ ее съ румомъ. По томъ отрѣзалъ кусокъ козьяго мяса, изжарилъ на угольяхъ, но не могъ ничего ѣсть; вышелъ было прогуливаться, за слабостію же, а при томъ за безпокойными мыслями о своемъ бѣдномъ состояніи, и опасаясь, чтобъ на дорогѣ болѣзнь меня незахватила, принужденъ былъ воротиться въ свое жилище, гдѣ съѣлъ два яйца черепаховыя на угольяхъ печеныя, и въ перьвой разъ во всю мою жизнь съ усердіемъ просилъ Бога о благословеніи моей пищи.
Послѣ ужины ходилъ гулять по взморью; однако за великою слабостію не могъ отдалиться отъ моего жилища; но сѣвши на берегу, и смотря на свирѣпствующія волны началъ разсуждать слѣдующимъ образомъ.
Чтобы такое было, море и земля, по которымъ я столь много странствовалъ, изъ чего они здѣланы, и что есть я и прочія созданія, какъ люди, звѣри, одни въ обществѣ, а другіе въ дикихъ мѣстахъ живущіе, и какое имѣемъ мы всѣ происхожденіе?
Конечно здѣланы и мы тоюжъ неизвѣстною намъ силою, которая произвела землю, море, воздухѣ и небеса: а сія сила называется Богомъ. Очень изрядно сказалъ я самъ себѣ, естьли Богъ создалъ все сіе, то онъ долженъ и управлять и всѣмъ властвовать.
Когда такъ, то ничто не можетъ случиться въ семъ свѣтѣ безъ повелѣнія его, и безъ того, чтобъ онъ о томъ не былъ слѣдомъ.
Когдажъ ничто не дѣлается безъ его вѣдома, то конечно онъ знаетъ, что я нахожусь здѣсь въ бѣднѣйшемъ состояніи, и что мнѣ сіе приключилось по его повелѣнію.
Ничто въ мысль мою на опроверженіе сихъ заключеній не приходило, и для того вкоренились они по мнѣ съ такою силою, что я началъ вѣрить, что все сіе случилось со мною по повелѣнію его; и для того сталъ разумѣть его управляющимъ живущими въ мірѣ, а между тѣмъ пришелъ мнѣ на умъ слѣдующей вопросъ:
За чтожъ меня Богъ наказуетъ, и какъ я передѣ нимъ проступился? А при семъ вопросѣ почувствовалъ я въ себѣ крайнее совѣсти моей укореніе, и почитая сіе огорченіемъ величества Божія, задумался, разсуждаяжъ о такомъ своемъ преступленіи, въ глубокой мысли моей казалось мнѣ, будто бы слышалъ близъ себя выговоренныя слѣдующія укоряющія меня слова:, Презрѣнной! ты ли осмѣлился спрашивать о томъ, что ты здѣлалъ? Обратись на прешедшія дѣла свои; представь себѣ прежнюю свою жизнь, непорядкамъ и порокамъ посвященную, и вспомни, что нѣтъ такова дурнова дѣла въ свѣтѣ, которому бы ты не подражалъ; удивляйся, что не взирая на то, ты еще живъ; отъ чего ты не утонулъ на Ярмутской рейдѣ, не убитъ на бою отъ морскихъ разбойниковъ, не растерзанъ дикими звѣрями на Африканскомъ берегу, и въ послѣднее разбитіе корабля не лишенъ жизни, такъ какъ и прочіе твои товарищи. А послѣ такихъ прешедшихъ бѣдъ смѣешь ли ты о томъ спрашивать, что ты преступил ъ?
Сія мысль привела меня въ крайнее уныніе, и не имѣя ко оправданію своему ни малой отговорки, задумался; потомъ вставши пошелъ спать. А смущеніе мыслей не допускало меня наслаждаться покоемъ, и такъ сѣвши на стулъ зажегъ лампаду, и ожидалъ пришествія своей болѣзни. Между тѣмъ пришло мнѣ на умъ, что Бразильскіе поселяня лѣчатся отъ лихорадки табакомъ, помощію котораго они и получаютъ отъ сей болѣзни великое облегченіе.
И такъ я вставши вынулъ изъ сундука табакъ; въ томъ же сундукѣ лежала моя библіотека: увидя книги вспомнилъ взять одну библію, которую никогда и въ руки не бирывалъ.
Не зналъ я, какъ мнѣ употреблять лучше и полезнѣе табакъ, которой былъ крѣпокъ и зеленъ, а я лѣчился имъ слѣдующимъ порядкомъ: Настоялъ въ румѣ, которой принималъ въ вечеру за два часа передъ сномъ; по томъ окуривался имъ же надъ угольями до тѣхъ поръ, пока начиналъ чувствовать въ головѣ великой жаръ.
Въ сей вечеръ приготовляясь ко употребленію онаго, вздумалъ читать библію; открывши ее безъ намѣренія, что читать, взглянулъ нечаянно на слѣдующія слова: Просите и дастся вамъ. Они съ состояніемъ моимъ были весьма сходны, однакожъ обѣщаніе избавленія моего было мнѣ со всѣмъ непонятно, ибо по разсужденію моему представлялось оно мнѣ невозможнымъ; и для того ропталъ на сіи слова по примѣру Израильскаго народа, которой не взирая на данное имъ отъ Бога обѣщаніе насладить ихъ пищею, вопіялъ: Можетъ ли Богѣ въ сей пустынѣ возставить намъ брашно; такъ и я невѣріемъ моимъ имъ подобной говорилъ: Возможно ли Богу извести меня изъ сей пустыни? По прошествіижъ многихъ лѣтъ открылась къ тому надежда, по чему сіе здѣлалось совѣсти моей укоризною. Но какъ о этомъ ни сомнѣвался, однакожъ отъ повторенія помянутыхъ словъ чувствовалъ въ себѣ нѣкоторое неизвѣстное утѣшеніе. Послѣ того выпилъ я настояннаго съ табакомъ руму, и заснулъ такъ скоро; что позабылъ погасить и лампаду свою.
Ложась спать ставши на колѣни просилъ Бога, о исполненіи даннаго библіею мнѣ обѣщанія. По окончаніи сей короткой, можетъ быть перьвой въ жизни моей, молитвы легъ спать. Принятое мною лѣкарство причиною было, что я на другой день въ три часа по полудни проснувшись, и чувствуя въ себѣ несказанную головную болѣзнь, принужденъ былъ лежать до вечера; а какъ меня сонъ склонять началъ, то выпилъ еще такой же пріемъ и спалъ конечно цѣлыя сутки, ибо послѣ отчетѣ своемъ не находилъ я цѣлаго дня.
Но какая бы ни была ошибкѣ моей причина, токмо я довольствовался тѣмъ, что тогда проснувшись чувствовалъ отъ болѣзни моей великое облегченіе, и былъ бодръ. Укрѣпившейся мой желудокъ позывалъ меня на ѣду. Я не чувствовалъ больше лихорадки словомъ сказать: Я былъ со всѣмъ здоровъ. Сіе произходило 23 Іюня.
30 Числа въ день отъ болѣзни свободной ходилъ съ ружьемъ по острову, не удаляясь однакожъ отъ моего жилища, убилъ пару морскихъ птицъ, подобныхъ дикимъ гусямъ: но не ѣлъ ихъ за тѣмъ, что опасался отяготить еще слабой свой желудокъ; а довольствовался черепаховыми яицами. Въ вечеру употреблялъ лѣкарство свое, съ тою противъ перьваго дня отмѣною, что уже больше табакомъ не окуривался. На другой день, то есть перьваю Іюля, здѣлалось мнѣ тяжелѣе, ибо я чувствовалъ въ себѣ великую знобь.