РАЗСКАЗЫ ИЗЪ ДѢТСКОЙ ЖИЗНИ
В. П. Андреевской.
ВТОРОЕ ИЗДАНІЕ.
Съ . 6-ю раскрашенными рисунками.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ИЗДАНІЕ Ф. А. БИТЕПАЖА.
Находка (съ картинкой)
Вмѣсто краснаго яичка
Непріятная встрѣча (съ картинкой)
Долгъ платежемъ красенъ
Что ни дѣлается -- все къ лучшему
Ни на часъ безъ проказъ (съ картинкой)
Это невозможно!
Ближней дорогой
Катинъ сонъ (съ картинкой)
На новую квартиру
Баба-яга
Вѣрная подруга
Соня и Вѣрочка
Бабушкина сказка (съ картинкой)
Мишка Топтыгинъ
На узелки (съ картинкой)
Рыжій котенокъ
-- Дѣтишки, сказать ли вамъ радость!-- обратилась однажды Анна Павловна Бѣльская къ своимъ маленькимъ дѣтямъ.
-- Скажи, мамочка, скажи, скажи!
-- Можетъ быть вы не желаете?-- возразила она смѣясь.
-- Напротивъ,-- отвѣчала старшая дочь Леночка.
-- Развѣ можно не желать услышать то, что пріятно?-- добавила меньшая Анюта,
-- Еще бы,-- подхватилъ Коля:-- говори, мамочка, говори скорѣе...
-- Ну, такъ и быть, слушайте: сегодня послѣ завтрака, когда папа вернется со службы, мы всѣ въ открытой коляскѣ ѣдемъ за городъ, и знаете куда именно?
-- На фарфоровый заводъ?
-- На ферму?
-- На взморье?
Мама отрицательно покачала головой.
-- Да, говори же, мамочка, не томи!-- взмолился Коля, и хорошенькіе глазки его заволоклись слезами.
-- Мы ѣдемъ на дачу къ тетѣ Сонѣ,-- пояснила тогда мама.
Услыхавъ это извѣстіе, дѣти пришли въ такой неописанный восторгъ, что захлопали въ ладоши и начали подпрыгивать, а Коля, отъ избытка радости, даже два раза перекувырнулся на коврѣ, причемъ чуть-чуть не сбилъ съ ногъ проходившую въ эту минуту старушку няню.
-- Господи, что такое? съ нами сила крестная!-- замѣтила послѣдняя, сторонясь съ испугомъ:-- вѣчно ты, Николенька, меня, старуху, испугаешь.
-- Не ворчи, няня, вѣдь ты знаешь, какая радость-то?-- сегодня послѣ завтрака мы всѣ ѣдемъ на дачу къ тетѣ Сонѣ.
-- Ну, такъ что же, съ Богомъ!-- только кувыркаться-то зачѣмъ.
-- Затѣмъ, няня, что я очень счастливъ.
Няня улыбнулась и, махнувъ рукой, вышла изъ комнаты.
Дѣти съ нетерпѣніемъ ожидали возвращенія отца; часовая стрѣлка, висѣвшихъ на стѣнѣ часовъ, показывала двѣнадцать, и горничная накрывала въ столовой завтракъ.
-- А вотъ и папа!-- радостно вскричалъ Коля, издали завидѣвъ отца, который, придя домой, сейчасъ же велѣлъ кучеру запрягать лошадей. Мама приказала немедленно садиться за завтракъ, но дѣтямъ было не до ѣды,-- они давно уже одѣлись и съ нетерпѣніемъ ждали блаженной минуты, когда сядутъ въ коляску. Наконецъ эта минута наступила, щегольская коляска подкатила къ подъѣзду.
-- Ну, друзья, въ путь-дороженьку,-- сказалъ тогда папа.
Вся семья поспѣшно вышла на крыльцо; мама первая сѣла въ коляску, за нею папа, между ними помѣстилась, маленькая Анюта съ куклой на рукахъ, а Леночка и Коля расположились напротивъ.
Дача тети Сони находилась верстахъ въ 15 отъ города, и почти все время шла лѣсомъ; дѣтямъ это чрезвычайно нравилось. Но вотъ, наконецъ, коляска выѣхала на поляну, обогнула небольшую рощу и остановилась около изящнаго сѣренькаго домика -- это была дача тети Сони.
-- Дорогіе гости!-- заговорила послѣдняя, выбѣжавъ на встрѣчу:-- вотъ такъ обрадовали, спасибо.
Дѣти наперерывъ другъ передъ другомъ обнимали милую, дорогую тетю, и всѣ трое, въ одинъ голосъ, принялись разсказывать разныя разности. Тетя повела ихъ въ садъ, гдѣ въ одной изъ бесѣдокъ, на кругломъ столикѣ, стояли прекрасныя ягоды; маленькіе гости расположились около и съ наслажденіемъ принялись за предложенный имъ тетей десертъ. Затѣмъ мама, папа и тетя ушли въ; комнаты; дѣти остались одни.
Долго бродили они по дорожкамъ, наконецъ Леночка сѣла на стулъ подъ деревомъ, Анюта со своей куклой и Коля -- расположились около.
-- Разскажи намъ какую нибудь исторійку,-- обратились двое младшихъ дѣтей къ старшей сестрицѣ.
-- Съ большимъ удовольствіемъ,-- отвѣчала послѣдняя, но не успѣла открыть ротъ, чтобы начать обѣщанный разсказъ, какъ замѣтила, что съ дерева что-то шлепнуло ей на полѣпи; она опустила глаза и увидѣла прехорошенькаго сѣренькаго птенчика, который вѣроятно по нечаянности свалился съ гнѣзда; бѣдняжка трепеталъ отъ страха и всѣми силами старался подняться на крылышкахъ, но они оказались слишкомъ слабы, чтобы поддержать его, онъ бился на мѣстѣ и отчаянно чирикалъ.
-- Надо попробовать снова посадить его въ гнѣздо,-- сказала Леночка.
Коля постарался влѣзть на одинъ изъ толстыхъ суковъ дерева, но гнѣздо найти, при всемъ желаніи, не могъ.
Анюта тѣмъ временемъ бросилась въ комнаты, чтобы сообщить обо всемъ случившемся; тетя дала маленькую клѣтку, и позволила дѣтямъ, посадивъ туда птенчика, увезти его съ собою въ городъ. Это была новая радость, по поводу которой, впрочемъ, дѣло не обошлось безъ спора, такъ какъ каждому хотѣлось присвоить себѣ птенчика, но тетя явилась неожиданной примирительницею, и въ одинъ мигъ съумѣла водворить спокойствіе.
-- Я зажму въ рукѣ четыре кончика носоваго платка,-- сказала она, на одномъ изъ кончиковъ будетъ завязанъ узелокъ, кто его вытянетъ, тому и достанется птичка -- согласны?
-- Согласны!-- отвѣчали дѣти.
-- Но, чуръ, уже потомъ не ссориться.
-- О, конечно!
Тетя приступила къ дѣлу; дѣти съ замираніемъ сердца подошли ближе, осторожно, каждый двумя пальчиками, взялись за кончики платка и потянули ихъ кверху.
Счастье выпало на долю Леночки.
-- Ура! птенчикъ мой!-- вскричала она и, посадивъ крошечную птичку на ладонь, принялась ласкать и цѣловать.
Коля и Анюта молча смотрѣли на старшую сестру; они сдержали данное тетѣ слово, и не только не затѣяли ссоры о птенчикѣ, но даже въ душѣ не питали къ Леночкѣ ни малѣйшаго чувства зависти за то, что онъ принадлежитъ исключительно ей. Бережно всѣ втроемъ посадили его въ клѣтку, устроили ему тамъ гнѣздышко изъ травы и моху, повезли съ собою въ городъ, и первое время, пока онъ не умѣлъ еще кушать зернышекъ, по очереди кормили изо рта.
Паша была простая крестьянская дѣвочка; она жила въ деревнѣ со своей матерью и двумя старшими сестрами, Лизой и Наташей. Сестры не любили Машу за ея некрасивое личико, которое между тѣмъ отличалось чрезвычайно пріятнымъ выраженіемъ; не любили за то, что она слишкомъ скоро утомлялась во время прогулокъ и часто отказывалась участвовать въ различныхъ играхъ, но главное, почти ненавидѣли за ея густые, рыжіе волосы, составлявшіе постоянно предметъ насмѣшекъ не только со стороны подругъ, но даже цѣлой деревни, прозвавшей бѣдняжку "рыжимъ котенкомъ".
Сначала Маша никакъ не могла примириться съ этою обидною кличкою, но потомъ настолько привыкла, что даже смотрѣла съ удивленіемъ на того, кто называлъ ее иначе.
-- Эй, ты, рыжій котенокъ, чего заспалась?-- сказала ей однажды мама рано утромъ:-- сестры давно встали, пора въ школу идти.
-- Сейчасъ, мама,-- отозвалась дѣвочка и, лѣниво протирая заспанные глазки, начала поспѣшно одѣваться.
-- Сегодня къ намъ въ школу пріѣдетъ одна богатая графиня,-- замѣтила Лиза:-- учитель велѣлъ всѣмъ почище одѣться, такъ, пожалуйста, мама, достань намъ новыя платья.
-- Хорошо, Лизочка, достану, только вотъ что: два-то у меня готовы, а въ третье не успѣла рукава вшить.
-- Не бѣда, котенокъ можетъ остаться въ старомъ.
При этихъ словахъ Маша печально опустила головку, но ни мать, ни сестры не обратили на нее ни малѣйшаго вниманія, полагая, вѣроятно, что на такую дурнушку въ самомъ дѣлѣ не стоитъ надѣвать ничего порядочнаго. Да и сама Маша въ глубинѣ души вполнѣ раздѣляла это убѣжденіе, такъ какъ давно уже привыкла къ мысли, что она дурна, неуклюжа и что наряды, которые украшаютъ другихъ дѣвочекъ, къ ней все равно не только не пойдутъ, а еще пожалуй сдѣлаютъ безобразнѣе. Скромно пріютившись на краешекъ стола, она принялась за приготовленный матерью завтракъ и внимательно слѣдила глазами какъ старшія сестры облачались во все новое Но вотъ, наконецъ, онѣ одѣлись.
-- Съ Богомъ, въ путь-дорогу,-- сказала мама, и дѣвочки весело выбѣжали на улицу.
До школы надобно было идти около полу-часа; маленькія путешественницы все время почти бѣжали, боясь опоздать; и дѣйствительно, едва успѣли онѣ занять свои обычныя мѣста на скамейкахъ противъ учителя, какъ у подъѣзда остановился щегольской экипажъ, изъ котораго, при помощи ливрейнаго лакея, вышла очень нарядно одѣтая дама, а за ней маленькая дѣвочка, которая всѣмъ дѣтямъ показалась тоже очень нарядною и красивою, несмотря на то, что волосы ея были точно такого же золотистаго, то есть, говоря проще, рыжаго цвѣта, какъ у Маши.
-- Здравствуйте, мои маленькіе друзья!-- ласково обратилась графиня къ школьницамъ:-- я считаюсь попечительницею здѣшняго училища, нарочно пріѣхала изъ города познакомиться съ вами и привезла каждой изъ васъ по небольшому подарку.
Съ этими словами графиня приказала лакею внести привязанную на запятки экипажа корзинку.
Дѣвочки повскакали со скамеекъ, окружили графиню и наперерывъ другъ передъ другомъ принялись протягивать ручейки. Одна Маша, не двигаясь съ мѣста, молча смотрѣла на шумную толпу подругъ; она не смѣла разсчитывать на подарокъ, не смѣла потому, что, какъ уже сказано выше, привыкла всегда и во всемъ быть обиженною.
Развѣ возможно мнѣ, такой дурнушкѣ, рыжему котенку, получить модной матеріи на платье, или хорошенькій платочекъ, которыми графиня одѣляетъ подругъ,-- нѣтъ, никогда! Я увѣрена, что графиня на мою долю ничего не захватила, а если и захватила, то стоитъ ей взглянуть только на мои рыжіе волосы, чтобы отвернуться съ отвращеніемъ и насмѣшкою, какъ это часто дѣлаютъ Лиза и Наташа. Но, думая такъ, бѣдняжка жестоко ошиблась; раздавая подарки, графиня, а главное ея маленькая дочь, почти сейчасъ же замѣтили среди шумной толпы стоявшую совершенно равнодушно въ отдаленіи Машу.
-- Мама, обрати вниманіе на эту дѣвочку,-- шепнула маленькая графиня Нина:-- она какъ-то сторонится, не рвется впередъ наравнѣ съ остальными, не протягиваетъ рукъ и даже словно или нехочетъ, или не надѣется получить никакого подарка.
Графиня повернула голову по тому направленію, гдѣ стояла Маша, и знакомъ позвала ее къ себѣ.
Маша нерѣшительно выступила впередъ.
-- Какъ зовутъ тебя, дружокъ?-- спросила она ее.
-- Машей,-- отозвалась дѣвочка.
-- Почему ты не подходишь ближе, развѣ тебѣ не хочется имѣть никакой обновки?
-- Нѣтъ, я очень бы желала получить что-нибудь, но вѣроятно вы мнѣ ничего не дадите.
-- Почему ты такъ думаешь?
Маша совершенно растерялась, ей первый разъ въ жизни пришлось говорить съ такой знатной дамой и еще вдобавокъ передъ цѣлымъ классомъ подругъ, которыя, стоя за ея спиною, навѣрное переглядывались и смѣялись. Графиня между тѣмъ повторила вопросъ.
-- Потому что я... рыжій котенокъ,-- запинаясь и едва сдерживая слезы, пролепетала Маша.
-- Какъ рыжій котенокъ, что это значитъ?-- переспросила графиня.
Но вмѣсто отвѣта услыхала: съ одной стороны -- взрывъ хохота цѣлаго класса, а съ другой -- глухое рыданіе несчастной Маши.
Это такъ заинтересовало добрую женщину, что она непремѣнно потребовала объясненія. Учитель, который хорошо зналъ причину всего случившагося, страшно переконфузился, дѣвочки струсили, Наташа и Лиза покраснѣли до ушей, а бѣдная Маша едва стояла на ногахъ, но тѣмъ не менѣе отвѣчать все-таки пришлось ей, потому что, какъ графиня, такъ и Ниночка, взявъ ее за обѣ руки, твердо рѣшили не выпускать до тѣхъ поръ, пока не добьются истины.
-- Меня зовутъ "рыжій котенокъ" за мои рыжіе волосы,-- начала наконецъ пояснять Маша, захлебываясь отъ слезъ и волненія:-- я слабая, некрасивая дѣвочка... меня не стоитъ одѣвать въ новое платье,-- все равно буду смѣшна и неуклюжа.
Слушая эту прерывистую, полную безнадежнаго отчаянія, рѣчь, графиня сама чуть-чуть не расплакалась; она нѣжно обняла дѣвочку и проговорила тихо, ласково, задушевно:-- Ты жестоко ошибаешься, мой маленькій дружокъ, въ тебѣ нѣтъ ничего смѣшнаго; у моей Нины точно такіе же волосы, но надъ нею никто не смѣется; стыдно и грѣшно тѣмъ, кто вздумаетъ безъ всякой основательной причины поднимать тебя на смѣхъ!-- при этомъ графиня строго окинула глазами всѣхъ присутствующихъ.-- Кромѣ подарковъ, я намѣрена была еще раздать всѣмъ дѣвочкамъ понемногу денегъ, но теперь, за ихъ дурное поведеніе относительно тебя, онѣ ихъ не получатъ, и вся сумма достанется тебѣ. На, возьми ее, отнеси матери и знай, что съ этой минуты я считаю тебя своей воспитанницею, то есть, буду постоянно о тебѣ заботиться, наблюдать, чтобы ты была одѣта не только не хуже, но даже лучше остальныхъ подругъ своихъ, а главное, хорошо училась.
Маша съ благодарностью бросилась цѣловать руку графини, которая впослѣдствіи дѣйствительно доказала на дѣлѣ все то, что обѣщала на словахъ и, постоянно покровительствуя Машѣ, сдѣлала навсегда счастливою не только ее, но и всю семью.
Маленькія сестрички, Соня и Вѣрочка, жили между собою такъ хорошо и дружно, что всѣ знакомые ставили ихъ въ примѣръ своимъ дѣтямъ; онѣ постоянно вмѣстѣ гуляли, играли, разговаривали... Словомъ сказать, жили, какъ говорится, душа въ душу.
Но вотъ, въ одинъ прекрасный день у нихъ въ домѣ случилось большое несчастіе. Вѣрочка, спускаясь по лѣстницѣ съ балкона въ садъ, споткнулась, упала и такъ сильно расшиблась, что ее почти безъ чувствъ отнесли въ спальню. Мама поспѣшно уложила ее на кроватку, папа самъ поѣхалъ за докторомъ, а несчастная Соня, совершенно потерявъ голову, какъ сумасшедшая бѣгала изъ комнаты въ комнату, обливаясь горючими слезами.
-- Полно, матушка-барышня,-- уговаривала старушка няня:-- къ чему раньше времени отчаяваться... Богъ дастъ, все кончится благополучно, Вѣрочка поправится и вы опять по прежнему будете вмѣстѣ играть и бѣгать.
Но Сопя не унималась, словно предчувствуя бѣду,-- и дѣйствительно, предчувствіе не обмануло ее.
Пріѣхавшій докторъ внимательно осмотрѣлъ больную и объявилъ родителямъ, что положеніе ея крайне опасно, такъ какъ жестоко расшиблена голова и у нея, по всей вѣроятности, начинается воспаленіе въ мозгу. Услыхавъ ужасную новость, Соня разрыдалась пуще прежняго; отчаяннымъ крикамъ ея, вѣроятно, не было бы конца, еслибъ докторъ не предупредилъ, что этимъ она тревожитъ больную,-- тогда дѣвочка моментально стихла, забилась въ уголъ около печки въ столовой и, притаивъ дыханіе, молча смотрѣла и слушала все, что говорилось около.
Цѣлую недѣлю пролежала Вѣрочка въ одномъ положеніи; наконецъ, однажды ей сдѣлалось такъ худо, что даже докторъ струсилъ и объявилъ родителямъ, что онъ положительно отчаявается и что только одинъ Богъ можетъ спасти больную. Мама залилась слезами, папа поблѣднѣлъ какъ полотно, а Сопя съ нѣмымъ отчаяніемъ бросилась на колѣни передъ большимъ образомъ Спасителя и принялась горячо молиться; она молилась долго, долго, молилась такъ, какъ только могла и умѣла.
Съ вечеру Вѣрочкѣ стало легче. Вся семья ожила и набожно перекрестилась.
-- Мама, Боженька услышалъ мою молитву, Вѣрочкѣ лучше,-- сказала тогда Соня:-- какъ только она поправится, я непремѣнно хочу поблагодарить Его.
-- Кого?
-- Боженьку.
-- Да, дружокъ, ты должна постоянно помнить и знать, что Онъ одинъ, по своей безграничной милости, спасъ намъ Вѣру.
-- Вотъ потому-то я и хочу благодарить Его, но только не знаю какъ и чѣмъ?
-- Конечно, молитвою.
-- Этого мало, мамочка, надо сдѣлать какой-нибудь хорошій подарокъ.
Мама улыбнулась.
-- Господь Богъ не требуетъ отъ насъ никакихъ подарковъ,-- продолжала мама, сажая Соню на колѣни:-- Ему нужны наши чистая совѣсть и добрыя дѣла. Старайся всегда въ продолженіе дня вести себя такъ, чтобы вечеромъ встать на молитву съ совершенно покойнымъ сердцемъ и полнымъ сознаніемъ, что ты никому не сдѣлала ничего дурнаго. Затѣмъ, если возможно, ищи средства помочь бѣдному, накормить голоднаго, успокоить страждущаго,-- этимъ ты угодишь Богу, который въ продолженіе всей твоей жизни не оставитъ тебя своимъ милосердіемъ.
Соня внимательно слушала маму, стараясь запомнить и уловить каждое ея слово, и вечеромъ, улегшись въ кроватку, долго не могла заснуть, стараясь придумать какъ бы и чѣмъ особенно угодить Богу за то, что Онъ сохранилъ Вѣрочку. Вѣрочка между тѣмъ съ каждымъ днемъ чувствовала себя все лучше и лучше. Къ концу слѣдующей недѣли она уже могла сидѣть въ креслѣ, а затѣмъ гулять по саду и даже немного бѣгать. Жизнь маленькихъ дѣвочекъ снова потекла обычнымъ порядкомъ и, казалось, ни въ чемъ не измѣнилась: онѣ по-прежнему были счастливы, довольны, покойны. Только Соня по временамъ глубоко задумывалась надъ тѣмъ, что она еще никакъ не могла найти случай сдѣлать какое-нибудь доброе дѣло, чтобы угодить Господу. Но вскорѣ этотъ случай однако представился.
Дѣло было въ Воскресенье. Соня и Вѣрочка, въ сопровожденіи няни, отправились гулять. Мама дала имъ рубль на гостинцы.
-- Какъ ты думаешь, Вѣрочка, чего бы намъ купить на этотъ рубль?-- спросила Соня, развертывая передъ сестрою новенькую рублевую бумажку.
-- Пастилы, мармеладу и орѣховъ.
-- Да, да, я люблю очень орѣхи, въ особенности грецкіе; вотъ какъ разъ и лавка, гдѣ они продаются!-- добавила дѣвочка, указывая рукою на большой фруктовый магазинъ.
Съ этими словами онѣ свернули съ тротуара, чтобы подняться на ступеньки, и вдругъ замѣтили въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя маленькаго, очень бѣдно одѣтаго мальчика, который шелъ куда-то торопливо и отъ времени до времени утиралъ рукавомъ своего ободраннаго кафтана полные слезъ голубые глазки.
-- Бѣдненькій, съ нимъ должно быть случилось какое-нибудь несчастіе!-- замѣтила Вѣрочка, и подозвала къ себѣ мальчугана.-- Чего ты плачешь, голубчикъ?-- спросила она его.
-- Ахъ, милая барышня, какъ мнѣ не плакать, когда мама больна, а у насъ нѣтъ денегъ, чтобы купить лѣкарство; сейчасъ былъ докторъ, прописалъ микстуру, за нее надо заплатить въ аптекѣ,-- вотъ я и бѣгу теперь на рынокъ продать съ шеи мой серебряный крестикъ,-- наше послѣднее богатство...
"Отдать ему развѣ рубль, предназначенный на гостинцы,-- мелькнула мысль въ головѣ Сони:-- это будетъ доброе дѣло, исполнить которое я такъ давно стремилась..." -- "Да, но вѣдь пастила, мармеладъ и орѣхи вещь очень вкусная!" -- словно шепнулъ ей какой-то недобрый, внутренній голосъ, и маленькая рученка, готовая было протянуть мальчику рублевую бумажку, снова опустилась въ карманъ. Она машинально взглянула на Вѣрочку, блѣдныя впалыя щеки которой живо напомнили ей только что пережитую тяжелую пору ея опасной болѣзни, и безъ дальнихъ разсужденій, она поспѣшно передала деньги мальчику.
-- Не ходи на рынокъ... оставь на себѣ серебряный крестикъ...-- скороговоркой прошептала она ему:-- вотъ тебѣ цѣлый рубль, его навѣрно достанетъ, чтобы заплатить за лѣкарство и можетъ быть еще останется на молоко или булки.
Мальчикъ съ удивленіемъ поднялъ глаза на Соню, открылъ ротъ, чтобы выразить ей свою благодарность, но она уже была далеко. Вѣрочка и няня, все время молча смотрѣвшія на вышеописанную сцену, едва успѣвали слѣдовать за нею.
-- Вѣрочка, милая,-- обратилась Соня къ сестрѣ, когда послѣдняя догнала ее:-- ты на меня не сердишься?
-- За что?
-- За то, что я тебя оставила безъ обѣщаннаго лакомства?
Вѣрочка пристально взглянула на Соню. Ея прекрасные, выразительные, черные глаза казалось безъ словъ говорили: "Соня, Соня, развѣ ты не можешь понять или догадаться, что я отлично знаю, почему ты поступаешь подобнымъ образомъ!"
-- Значитъ, ты не сердишься, да?-- вкрадчиво повторила Соня. Вѣрочка, вмѣсто отвѣта, бросилась ей на шею... Сестрички крѣпко обнялись и дружески расцѣловались. День этотъ остался для нихъ навсегда памятенъ, и былъ однимъ изъ лучшихъ дней счастливой поры дѣтства.
Большіе стѣнные часы, висѣвшіе въ классной комнатѣ одного женскаго пансіона, только что пробили два. За дверью раздался звонокъ -- это означало, что классы окончены и дѣвочки могутъ расходиться по домамъ.
Оживленная толпа съ шумомъ хлынула на улицу; за нѣкоторыми воспитанницами приходили матери, за нѣкоторыми -- прислуга, нѣкоторыя шли домой однѣ, а Настюшу Домонтовскую всегда ожидалъ у подъѣзда маленькій братишка Павликъ. Онъ не входилъ въ сѣни пансіона потому, что имѣлъ обыкновеніе являться съ саночками, въ которыя усаживалъ Настюшу и везъ домой, весело подпрыгивая и помахивая головкой, точно молодая лошадка.
-- Ай, какъ сегодня холодно!-- сказала дѣвочка, усаживаясь въ свой обычный экипажъ. Вези меня скорѣе, Павликъ, я совсѣмъ замерзла.
Мальчикъ не заставилъ дважды повторить себѣ предложеніе везти санки скорѣе,-- онъ вообще любилъ бѣгать, а потому просьба сестры приходилась ему по сердцу.
На дворѣ между тѣмъ было дѣйствительно очень, очень холодно; снѣгъ хрустѣлъ подъ ногами, и всѣ деревья, съ верху до низу покрытыя инеемъ, казались словно обсахаренными. Настюша чрезвычайно обрадовалась, когда путешествіе пришло къ концу и, выйдя изъ санокъ, она очутилась въ дѣтской.
-- Ну, няня,-- сказала дѣвочка, обратившись къ старушкѣ-нянѣ:-- ужъ и холодно же на дворѣ. Я тебѣ доложу, просто -- бѣда.
-- Да, кажись градусовъ 10 будетъ,-- отозвалась старушка и, взявъ маленькія ручки дѣвочки въ свои морщинистыя руки, начала крѣпко оттирать ихъ, чтобы согрѣть хотя немного.
-- Почему нельзя, чтобы всегда было лѣто?-- снова начала Настя.
-- Да ужъ такъ Богомъ сотворено, мой касатикъ. Если бы на дворѣ постоянно стояло лѣто, то мы не цѣнили бы его, а вотъ какъ нѣсколько мѣсяцевъ въ году приходится пробыть подъ морозомъ, такъ поневолѣ радуешься солнышку.
Разговоръ на эту тему между маленькой дѣвочкой и няней продолжался вплоть до обѣда. Затѣмъ Настя сѣла приготовлять уроки къ слѣдующему дню, и въ 8 часовъ, напившись чаю, снова отправилась въ дѣтскую, чтобы ложиться спать.
-- Бабушка, у меня сна нѣтъ ни въ одномъ глазку,-- обратилась она къ проходившей въ эту минуту старухѣ, матери ея отца.
Бабушка взглянула съ улыбкой.
-- Зачѣмъ хитришь,-- ласково сказала она Настѣ:-- вѣдь знаю къ чему дѣло клонится.
Настя засмѣялась, обняла ея шею пухлыми рученками и проговорила тихо, вкрадчиво:-- а если знаешь, такъ тѣмъ лучше...
-- Знаю, знаю, хочешь сказочку послушать; такъ и быть, изволь, разскажу. Слушай, только про что или про кого?
-- Все равно, бабушка.
-- Разсказать тебѣ совершенно новую сказку про снѣгъ? Я недавно вспомнила.
-- Разскажи, разскажи, бабушка.
-- Хорошо,-- отвѣчала старушка и, присѣвъ на стулъ, который стоялъ у кроватки дѣвочки, начала разсказъ свой слѣдующимъ образомъ:
"Въ нѣкоторомъ царствѣ, въ нѣкоторомъ государствѣ росло много разныхъ цвѣтовъ, ягодъ, деревьевъ, травы и вообще всякой зелени; солнышко почти постоянно грѣло ихъ своими лучами; когда имъ становилось ужъ черезчуръ жарко, то ихъ поливалъ дождикъ, они оживали и становились еще свѣжѣе, еще красивѣе. Носившееся на небѣ бѣлое облако съ завистью смотрѣло внизъ.-- "Почему я не могу имѣть у себя разноцвѣтные цвѣта,-- думало оно:-- мнѣ такъ надоѣло мое вѣчно бѣлое платье! Спуститься развѣ на землю, да попросить у травы и у цвѣтовъ подѣлиться со мною ихъ наряднымъ костюмомъ". И не долго думая, облако, воспользовавшись первымъ сумрачнымъ днемъ, привело задуманный планъ въ исполненіе и, въ видѣ маленькихъ отдѣльныхъ снѣжинокъ, начало мало-по-малу падать на землю.
-- Милая роза,-- наговорила одна изъ снѣжинокъ:-- я давно уже любуюсь твоимъ красивенькимъ платьицемъ, будь добра, не откажи удѣлить мнѣ одинъ лепестокъ,-- и съ этими словами снѣжинка упала прямо на прекрасную-блѣдно-розовую розу.
-- Извини, при всемъ желаніи не могу исполнить твоей просьбы,-- отвѣчала послѣдняя, невольно вздрогнувъ отъ прикосновенія холодной снѣжинки.
-- Почему?
-- Если ты возьмешь отъ меня хотя одинъ лепестокъ, то я начну вять, и черезъ нѣсколько дней не буду никуда годиться.
Снѣжинка осталась очень недовольною подобнымъ отвѣтомъ. "Но, можетъ быть, остальныя подруги мои счастливѣе,-- подумала она:-- тогда я постараюсь отъ нихъ поживиться
Предположенія ея однако не сбылись; остальныя снѣжинки, упавшія на деревья, листья и даже на простую траву, всѣ безъ исключенія получили отказъ. Дѣлать было нечего, пришлось не только замолчать, но даже въ концѣ-концовъ изъ снѣжинокъ превратиться въ простыя капельки воды, такъ какъ на землѣ оказалось гораздо теплѣе, чѣмъ на облакахъ, и снѣжинки, растаявъ, превратились въ такъ-называемую росу. Но вотъ къ утру вышло солнышко, земля согрѣлась, снѣжинки почувствовали, что какая-то невидимая сила тянетъ ихъ кверху.
-- Этого еще недоставало,-- сказали онѣ другъ другу:-- пожалуй, вернемся домой ни съ чѣмъ, наши собратья будутъ смѣяться надъ нами.
Сопротивляться однако не было никакой возможности, снѣжинки поднимались все выше и выше и дѣйствительно вернулись обратно въ облака, но уже не въ формѣ снѣжинокъ, а въ видѣ простаго, прозрачнаго пара.
Собратья сначала не узнали ихъ, но затѣмъ, когда все разъяснилось, полагали, что вѣроятно онѣ не съумѣли обдѣлать дѣло какъ слѣдуетъ, и отправили новую партію. Въ результатѣ получилось то же самое; такимъ образомъ повторялось нѣсколько разъ. Тогда, въ концѣ-концовъ всѣ онѣ пришли въ негодованіе и на общемъ совѣтѣ порѣшили выпасть на землю цѣлымъ облакомъ и покрыть собою всѣ цвѣты, растенія, дома, деревья...
-- Не далѣе какъ завтра утромъ -- предложила одна изъ снѣжинокъ.
-- Зачѣмъ завтра, лучше сегодня,-- отозвалась другая.
-- Сейчасъ, сію минуту!-- подхватили остальныя и, безъ дальнихъ разговоровъ, цѣлою гурьбою отдѣлились отъ облака и полетѣли внизъ. За ними немедленно послѣдовала еще точно такая же партія, за нею еще и еще. Деревья, цвѣты, листья пришли въ отчаяніе, но подѣлать ничего не могли,-- снѣгъ лежалъ густо, плотно покрылъ собою все окружающее пространство и, расположившись повидимому очень удобно, оставался такимъ образомъ вплоть до самой весны
Здѣсь голосъ бабушки затихъ, она низко нагнулась надъ изголовьемъ Насти и, увидѣвъ, что дѣвочка уже спитъ, тихими шагами вышла изъ комнаты.
Въ одномъ дремучемъ, предремучемъ лѣсу жилъ большой бурый медвѣдь, котораго звали Мишка Топтыгинъ. Всѣ остальные медвѣди очень любили Мишку.
Любили его также и маленькіе медвѣжата, для которыхъ не было лучшаго удовольствія, какъ побалагурить съ мохнатымъ дѣдушкой, да послушать его разсказы. Пристанутъ, бывало, точно смола къ тѣсту: "разскажи, да разскажи, какъ ты въ неволю попалъ, и какъ тебя люди плясать учили -- "Отстаньте!" -- неохотно отвѣтитъ Топтыгинъ, закутанный въ такую теплую мохнатую шубу, что нельзя даже хорошо разсмотрѣть его сложеніе.-- "Ну, ужъ такъ и быть разскажу, только чуръ, сидѣть смирно, не дурачиться!" -- прибавитъ наконецъ Мишка.
Мохнатая компанія тихо садится около Мишки и онъ начинаетъ рѣчь вести слѣдующимъ образомъ: "Много, много воды утекло, милыя дѣтушки, съ тѣхъ поръ, какъ я былъ такимъ же маленькимъ, да удаленькимъ, какъ вы теперь. Жилъ съ матерью въ берлогѣ, она любила меня, заботилась и всякій разъ, уходя изъ дому, строго наказывала, до ея возвращенія никуда не отлучаться. Сначала я слушался, а потомъ, какъ подвыросъ, да сдружился съ товарищами, они и сбили меня съ толку: я отправился вмѣстѣ съ ними побродить по бѣлу свѣту.
Шли мы по лѣсу цѣлою гурьбой, свернули вправо по тропинкѣ, такъ намъ показалось хорошо, да весело. Сухіе сучья трещали подъ ногами, кругомъ просторъ, солнышко свѣтитъ, птички чирикаютъ. Мы разыгрались на славу: и по деревьямъ то лазали, и въ перегонку бѣгали, и боролись другъ съ другомъ. Все было прекрасно, какъ вдругъ, откуда ни возьмись, навстрѣчу намъ попадается человѣкъ съ огромною собакой; увидавъ ихъ, я до того перепугался, что не могъ двинуться съ мѣста, а затѣмъ, какъ человѣкъ этотъ подошелъ ближе, схватилъ меня, отвелъ въ деревню -- ничего не помню. Знаю только, что когда я очнулся, то уже увидѣлъ себя далеко отъ родного лѣса, отъ берлоги, отъ матери. Но такъ какъ нашъ братъ, медвѣдь, пойманный въ дѣтствѣ, легко дѣлается ручнымъ, то новая жизнь не показалась мнѣ печальной; я даже полюбилъ моего хозяина, шелъ на его голосъ, и онъ зачастую возился со мною, точно съ собаченкою, научая выдѣлывать разныя смѣшныя штуки, но чѣмъ больше подросталъ я, тѣмъ становился угрюмѣе. Хозяинъ вѣроятно зналъ, что это всегда такъ бываетъ съ медвѣжатами, пересталъ пускать меня на свободу, отъ времени до времени подпиливалъ когти, зубы, и въ одинъ прекрасный день, продѣвъ въ ноздри кольцо, объявилъ, что будетъ учить меня плясать для того, чтобы потомъ водить на показъ и зарабатывать деньги. Вотъ тутъ-то, милыя дѣтушки, наступила для Мишки тяжелая пора! Заперли меня въ клѣтку, да въ клѣтку не простую, а съ желѣзнымъ поломъ, который постепенно подогрѣвался снизу. Въ первую минуту я, конечно, этого не замѣтилъ, но зато, когда онъ раскалился чуть не до-красна, рѣшительно не зналъ какъ быть, и чтобъ хотя нѣсколько избѣгнуть жара, поднявшись на заднія лапы, принялся подскакивать, что вѣроятно стоявшимъ вокругъ мужичкамъ очень понравилось, такъ какъ они вдругъ ни съ того, ни съ сего, начали свистать, да бить въ барабаны; часа два морили меня невольною пляскою. Но вотъ, наконецъ, мало-по-малу полъ охладился, я ожилъ,-- только увы! не надолго. На завтра началась та же потѣха, послѣ завтра -- та же, и такимъ образомъ изо дня въ день цѣлую недѣлю, по прошествіи которой меня выпустили изъ отвратительной клѣтки.
"Больше я ее никогда не видѣлъ, но тѣмъ не менѣе не могъ вспомнить, безъ особаго ужаса О ней и всякій разъ, заслышавъ свистки да барабаны, невольно представлялъ себя сидящимъ въ своей темницѣ, и отъ одной мысли снова почувствовать подъ подошвами раскаленную плиту, пускался въ. плясъ что было силы. "Ну Мишка, теперь ты у меня молодецъ,-- сказалъ хозяинъ:-- пойдемъ-ка въ путь дорогу!" и, надѣвъ на меня толстую цѣпь, сталъ водить по бѣлу-свѣту. Долго ходили мы съ нимъ такимъ образомъ... гдѣ не перебывали, чего не перевидали! Другой разъ до того, бывало, намаешься, что не до пляски, а дѣлать нечего -- пляшешь. "Кланяйся, говорятъ, Мишка, не то дубиной по головѣ попадетъ"-- кланяешься.-- "Покажи, какъ ребятишки въ полѣ горохъ воруютъ" -- и я всѣмъ моимъ грузнымъ тѣломъ опускаюсь на землю, да на потѣху собравшейся толпѣ взадъ и впередъ ползаю. Думалъ всю жизнь такъ придется провести шатаючись; однако, года черезъ полтора, вожакъ мой захворалъ и умеръ. Остался у него сынъ, который, не пожелавъ возиться съ косолапымъ Мишкою, отвелъ его въ лѣсъ и, поблагодаривъ за то, что онъ столько времени прокармливалъ семью -- пустилъ на свободу.
"Дѣло подходило къ зимѣ, надо было позаботиться о берлогѣ, такъ какъ съ наступленіемъ холодовъ, мы, медвѣди, всегда въ нее забираемся. Я поспѣшно принялся за работу: вырылъ себѣ глубокую яму въ самой глухой чащѣ лѣса, натаскалъ туда мху, листьевъ, травы, хворосту, и устроилъ мягкую и удобную постель. Большую половину зимнихъ мѣсяцевъ проводилъ въ спячкѣ, вставая изрѣдка только для того, чтобы напиться, да кое-что перехватить на-скоро. Зимой вѣдь мы не ѣдимъ много, лѣтнимъ жиромъ сыты бываемъ".
"И свою лапу сосемъ",-- вставилъ словцо одинъ изъ медвѣжатъ.
-- Нѣтъ, дружокъ!-- ласково остановилъ его Мишка,-- это глупыя выдумки, которымъ, впрочемъ, нынче уже не вѣрятъ даже дѣти. Лапу мы сосемъ очень часто, но просто такъ, по привычкѣ, и вовсе не для того, чтобы насытиться.
-- Ну, дѣдушка, дальше, дальше?-- настаивали остальные слушатели.
-- Да что дальше, дальше ничего не будетъ. Прошла зима, наступило лѣто, поспѣли ягодки...
-- А какъ же ты, дѣдушка, бъ улей медъ ходилъ воровать?-- заговорилъ опять тотъ же медвѣженокъ.
-- Другой разъ когда-нибудь разскажу, сегодня некогда. И, вставъ съ мѣста, Топтыгинъ, тяжело переваливаясь съ боку на бокъ, скрылся въ густой чащѣ лѣса.
Сарскіе только-что перебрались на дачу, которая была расположена на большой проѣзжей дорогѣ.
Дѣти Дарскихъ: Аня, Шура и Вася, пріѣхали туда въ первый разъ, такъ какъ дача была куплена недавно и они еще ее ни разу не видали, то все казалось имъ тамъ крайне интересно; въ особенности полюбили дѣти большой зеленый лугъ передъ дачей, и находили, что трава, которая росла на немъ, скорѣе походитъ на дорогой бархатный коверъ, чѣмъ на обыкновенную зелень, и играли тамъ очень охотно. По вечерамъ любимою прогулкой всѣхъ была дорога на станцію, гдѣ останавливался поѣздъ. Въ одну изъ подобныхъ прогулокъ, когда они, набѣгавшись вдоволь, возвращались домой порядочно утомленныя, Вася вдругъ замѣтилъ лежащій около канавы большой свертокъ.
-- Ба, ба, ба!-- вскричалъ онъ радостно:-- стойте, господа, я сдѣлалъ находку!
-- Какую?-- къ одинъ голосъ спросили Шурочка и Аня.
-- По знаю, что-то невидимому очень большое.
Дѣти со всѣхъ ногъ бросились къ канавѣ; мама, которая была вмѣстѣ съ ними, пошла туда же. Свертокъ дѣйствительно лежалъ тамъ, Вася первый нагнулся къ нему и поднялъ; несмотря на свою наружную величину, онъ оказался нисколько не тяжелымъ.
-- Что бы тамъ такое было?-- сказалъ мальчикъ и, присѣвъ на траву, началъ развертывать бумагу, въ которой оказалось серсо.
-- Ахъ, какая прелесть!-- вскричали дѣти:-- какое счастіе, мы давно желали имѣть эту игрушку и все не удавалось! Пойдемъ, мамочка, скорѣе домой, чтобы, грѣхомъ, не попался хозяинъ и не отнялъ.
-- Но, друзья мои,-- возразила мама:-- мнѣ кажется, что еслибъ нашелся хозяинъ, то вы не должны ожидать, чтобы онъ отнялъ у васъ серсо, а вѣроятно сами добровольно отдадите ему его.
Дѣти молча опустили глаза.
-- Какъ, неужели вы со мною несогласны?-- снова спросила мама.
-- Я, мамочка, несогласенъ,-- твердо сказалъ Вася:-- находка слишкомъ хороша для того, чтобы разстаться съ нею.
-- Я тоже,-- подтвердила Шура нерѣшительно.
-- А ты, Аня?-- обратилась мама къ старшей дочери.
-- Право, не знаю, что сказать, мнѣ такъ давно хотѣлось имѣть серсо...
-- Но подумайте, дружки, что вѣдь вы нашли его, а не купили, слѣдовательно, оно принадлежитъ другимъ дѣтямъ; пользоваться имъ, все равно, что пользоваться чужою собственностью!
Дѣти снова опустили глаза и ничего не отвѣчали. Вася бережно завернулъ серсо въ толстую синюю бумагу, перевязалъ краснымъ спуркомъ какъ прежде и, закинувъ на плечо, съ сіяющей улыбкой пошелъ по направленію къ дому. Мама, Аня и Шура слѣдовали за нимъ. Мама не возобновляла больше разговора про неожиданную находку; что она думала о ней -- неизвѣстно; дѣти же тѣмъ временемъ, взявшись за руки, тихо перешептывались, мысленно рисуя передъ собою пріятную картину, какъ они съ завтрашняго дня начнутъ играть въ серсо на своемъ любимомъ бархатномъ лужкѣ передъ домомъ.
Но ихъ серсо было отдано на сбереженіе гувернанткѣ, которая, узнавъ какимъ образомъ оно досталось дѣтямъ, повторила почти слово въ слово то, что только что сказала мама; но они попрежнему отнеслись чрезвычайно холодно къ замѣчанію, и одна развѣ Аня какъ будто нѣсколько поняла его, потому что въ первую минуту взглянула какъ то особенно тревожно и тоскливо. Съ наступленіемъ слѣдующаго дня дѣти пользовались каждой свободной минуткой, бѣжали на лугъ и, до того увлекались игрой, что порою даже опаздывали къ завтраку и обѣду. Въ одну изъ подобныхъ минутъ увлеченія, когда игра шла особенно оживленно и весело, они вдругъ замѣтили проходившаго по дорогѣ мальчика, который, судя по своему костюму жокея, вѣроятно принадлежалъ къ числу прислуги какого-нибудь знатнаго богатаго дома.
Поровнявшись съ тѣмъ мѣстомъ, гдѣ играли дѣти, онъ остановился, чтобы посмотрѣть на ихъ веселую игру; но судя по грустному выраженію лица и заплаканнымъ глазамъ, смотрѣлъ просто такъ, машинально, а мысли находились гдѣ-то далеко. Вася подбѣжалъ къ нему ближе съ намѣреніемъ строго спросить -- кто онъ такой и что ему надобно, но случайно взглянулъ на маленькаго жокея, причемъ столько горя, столько непритворной тоски было на его блѣдномъ личикѣ, что невольно почувствовалъ къ нему состраданіе.
-- Ты, кажется, о чемъ-то плакалъ?-- спросилъ онъ его ласково.
Мальчикъ ничего не отвѣчалъ.
-- Скажи, вѣрно тебя кто-нибудь обидѣлъ?-- продолжалъ Вася, заглядывая мальчику въ глаза, которые дѣйствительно наполнились слезами.
-- Нѣтъ, баринъ, меня никто не обидѣлъ, я самъ во всемъ виноватъ!
-- Но что же съ тобою случилось, скажи, можетъ быть можно помочь горю!
-- Ахъ, милый баринъ, никто моему горю помочь не можетъ!-- отозвался мальчикъ, обливаясь горючими слезами.
-- Но въ чемъ же оно заключается?-- вмѣшалась въ разговоръ подошедшая въ эту минуту Аня.
-- Да вотъ, видите-ли, я нахожусь въ услуженіи у одного богатаго графа, который живетъ здѣсь по сосѣдству; графъ очень добрый господинъ, но въ то же самое время чрезвычайно строгъ; на дняхъ онъ прислалъ изъ города графинѣ и дѣтямъ разныя закупки, я поѣхалъ за ними на станцію, получилъ все какъ слѣдуетъ, уложилъ въ телѣжку и доставилъ на дачу; выгружая, мнѣ показалось, что одного пакета не хватаетъ, но полагая, что можетъ быть ошибся, я промолчалъ; графиня не взглянула на списокъ, такъ дѣло и кончилось. Сегодня утромъ пріѣзжаетъ графъ, спрашиваетъ у меня списокъ, начинается провѣрка; оказалось, что одного изъ пакетовъ нѣтъ. "Какого именно" спрашиваетъ графъ.-- Я говорю: "не знаю, Ваше Сіятельство".-- "Какъ, говоритъ, не знаешь; давай, братецъ, доискиваться!" и вотъ послѣ продолжительныхъ усилій въ концѣ-концовъ доискались, что не хватаетъ какой-то дѣтской игрушки.-- "Говори, куда дѣвалъ?" -- спрашиваетъ онъ меня сердито.-- Я опять-таки отвѣчалъ: "Не знаю, Ваше Сіятельство". "Врешь, каналья!" -- крикнулъ тогда на меня графъ,-- "или сознавайся или сію минуту вонъ, и ни копѣйки денегъ". Что я могъ сказать на это, когда въ самомъ дѣлѣ не зналъ когда именно и гдѣ затерялъ пакетъ.
"Такъ не знаешь?" -- въ двадцатый разъ спросилъ меня графъ, сердито топнувъ ногою.-- "Не знаю", отвѣчалъ я.-- "Убирайся сію минуту".-- Я упалъ на колѣни и просилъ хотя отдать мнѣ заслуженное жалованье, но графъ возразилъ, что потакать воришкамъ не намѣренъ, и что если я желаю остаться у него и получить разсчетъ, то долженъ немедленно доставить пропавшую игрушку.-- "Гдѣ же я возьму ее, Ваше Сіятельство?" попробовалъ было я оправдаться, но графъ вмѣсто отвѣта приказалъ вытолкнуть меня на улицу. И вотъ я теперь безъ гроша денегъ долженъ вернуться домой, гдѣ меня ожидаетъ бѣдная больная мать и четверо голодныхъ ребятишекъ.
Кончивъ свой разсказъ, мальчуганъ горько заплакалъ.
-- Бѣдняжка, какъ мнѣ жаль тебя; а какая это была игрушка, не знаешь?-- спросилъ Вася.
Мальчикъ отрицательно покачалъ головой.
-- Помню только,-- сказалъ онъ сквозь слезы:-- что маленькая графиня называла ее серсо.
-- Серсо?..-- дрожащимъ голосомъ переспросили дѣти.
-- Не была ли она завернута въ толстую синюю бумагу?
-- Да, и перевязана краснымъ снуркомъ,-- добавилъ маленькій жокей.-- А вы почему знаете?
-- Потому, потому... что мы нашли этотъ свертокъ на дорогѣ.
-- И куда же вы дѣли его?-- радостно спросилъ мальчикъ:-- скажите мнѣ, ради Бога, гдѣ онъ теперь?
Дѣти переглянулись. Васѣ въ первую минуту явилась злая мысль промолчать, но, по счастію, онъ во-время одумался и, обратившись къ маленькому жокею, сейчасъ же сказалъ ему:
-- Это самое серсо, въ которое мы играемъ, было завернуто въ синюю бумагу и перевязано краснымъ снуркомъ,-- сказалъ онъ:-- намъ очень жаль разстаться съ нимъ, потому что мы всѣ давно желали имѣть его... но разъ ты заявляешь, что оно принадлежитъ маленькой графинѣ, и что ради его тебѣ отказали отъ мѣста,-- возьми его и доставь по назначенію.
Маленькій мальчикъ съ благодарностью бросился цѣловать руку Васѣ, а Аня и Шурочка поспѣшно собрали палки и кольца, завернули серсо въ ту же самую синюю бумагу, перевязали краснымъ снуркомъ и передали мальчику.
Въ первую минуту имъ показалось очень скучно безъ любимой игрушки, но затѣмъ, вспомнивъ, сколько горя причинила маленькому жокею ихъ забава, они вполнѣ примирились съ мыслью навсегда отъ нея отказаться.
Дѣло было въ Великомъ посту на Страстной недѣлѣ. Вѣра Ивановна Ленина, жившая со своею маленькой внучкой Варей, поѣхала въ церковь, а Варю оставила дома, такъ какъ на дворѣ шелъ сильный дождь. Варя, въ ожиданіи возвращенія бабушки, сѣла къ столу и въ обществѣ няни принялась строить карточные домики. Ожидать, однако, пришлось не долго; бабушка вернулась менѣе чѣмъ черезъ часъ и вошла въ комнату вмѣстѣ съ какою-то маленькой, очень бѣдно одѣтой, дѣвочкой.
-- Бабушка, кто это?-- робко спросила Варя, оглядывая незнакомку, когда она вошла въ диванную.
-- Сейчасъ узнаемъ,-- отвѣчала бабушка и, обратившись къ дѣвочкѣ, сдѣлала тотъ же самый вопросъ, на которой послѣдняя въ краткихъ словахъ разсказала слѣдующее:
Семья дѣвочки, состоящая изъ отца, матери и пятерыхъ крошечныхъ братьевъ, существовала однимъ лишь скромнымъ жалованьемъ отца, работавшаго гдѣ-то на фабрикѣ, да трудомъ матери, ходившей поденно мыть полы и стирать господское бѣлье; но нѣсколько дней тому назадъ отецъ, вслѣдствіе серьезной болѣзни, не могъ вставать съ постели; мать принуждена была сидѣть неотлучно при немъ, и заработки прекратились; нужда между тѣмъ усиливалась, оставался одинъ исходъ -- просить милостыню... и Стеша, такъ звали дѣвочку, рѣшилась ежедневно утромъ и вечеромъ направляться съ этою цѣлью къ собору, гдѣ, вставъ въ ряды нищихъ, тоже протягивала ручонку... и гдѣ Вѣра Ивановна, замѣтивъ ее, привезла съ собой.
-- Пожалуйста, Настасьюшка,-- обратилась она къ вошедшей ключницѣ:-- напой дѣвочку чаемъ, дай поѣсть; бѣдняжка очень голодна и озябла.
-- Охота вамъ, сударыня, всякую дрянь съ улицы подбирать! Еще стащитъ что нибудь!-- грубо отозвалась Настасья.
-- Настасья!-- остановила ее бабушка такимъ рѣзкимъ голосомъ, какимъ говорила только тогда, когда была сильно чѣмъ-нибудь разгнѣвана.
Ключница знала это, и потому, не смѣя возражать, немедленно взяла Стешу за руку и повела въ свою комнату; у дѣвочки навернулись слезы.
Въ первую минуту она какъ будто даже не хотѣла идти, но потомъ, вѣроятно подъ вліяніемъ голода, подавила въ себѣ чувство самолюбія и послѣдовала за Настасьей.
-- Какая злая эта Настасья,-- сказала Варенька, когда онѣ удалились.
-- Нѣтъ, дружокъ, ее нельзя назвать злою,-- замѣтила бабушка:-- но она, какъ каждый необразованный человѣкъ, подчасъ ошибочно смотритъ на вещи. Поди-ка, взгляни, однако, дала-ли она дѣвочкѣ перекусить,-- добавила бабушка послѣ минутнаго молчанія:-- да кстати отнеси десятирублевую бумажку, чтобы послала размѣнять, мнѣ къ завтрему нужны мелкія деньги, и потомъ прикажи подать къ чаю какое-нибудь варенье.
Варя съ большимъ удовольствіемъ отправилась исполнять порученіе и, отворивъ дверь комнаты Настасьи, увидѣла ее сидящею за самоваромъ подлѣ Стеши, съ которою она теперь уже очень дружелюбно разговаривала. Стеша, тоже повидимому совершенно успокоившись, усердно дула на блюдечко горячаго чая и закусывала постными баранками.
-- Положите, матушка-барышня, деньги на столъ,-- сказала ключница:-- сейчасъ пошлю Гришутку въ булочную. Кушай, кушай, родимая,-- обратилась она къ Стешѣ, подкладывая ей большой ломоть бѣлаго хлѣба.
Всѣ эти подробности, конечно, слово въ слово были переданы Варенькой бабушкѣ.
-- Вотъ, видишь-ли, Настасья далеко не такая злая, какъ ты думала; я ее давно и хорошо знаю.
Не успѣла бабушка проговорить эти слова, какъ Настасья показалась въ дверяхъ, держа банку съ вареньемъ.
-- Смотри-ка, дно банки какъ будто мокрое,-- замѣтила бабушка.
-- Ахъ, въ самомъ дѣлѣ, видно банка треснула; ничего, переложу въ другую.
-- Накормила-ли ты нищенку?
-- Какъ же, сударыня, до-сыта; и еще съ собою дала кое-что.
Варя лукаво взглянула на бабушку. Настасья направилась къ двери, безпокойно поглядывая на дно разбитой банки, изъ которой дѣйствительно выступали капли сиропа. Въ комнатѣ наступило молчаніе, но черезъ нѣсколько минутъ дверь снова скрипнула, и на ворогѣ показалась Стеша. Добродушное личико ея больше не имѣло выраженія грусти, а на блѣдныхъ щечкахъ показался румянецъ.
-- Ну что, голубушка, отогрѣлась?-- спросила бабушка.
Стеша, вмѣсто отвѣта, бросилась цѣловать ея руку.
-- Теперь ступай съ Богомъ домой; да отнеси отъ меня папѣ и мамѣ къ празднику немного денегъ, вмѣсто краснаго яичка,--добавила старушка, доставъ изъ кошелька трехрублевую бумажку,-- завтра приходи опять, я приготовлю тебѣ ватную кацавейку и теплые сапожки.
Привыкшая получать одни мѣдные гроши, Стеша до того обрадовалась нежданному богатству, что въ первую минуту рѣшительно не знала какъ съ нимъ поступить; сначала она принялась разсматривать бумажку, потомъ положила на ладонь, погладила рукою и наконецъ, бережно зажавъ въ кулакѣ, со словами: "спаси васъ Господи и помилуй!" опрометью выбѣжала изъ комнаты.
Сцена эта глубоко тронула маленькую Вареньку. Она задумалась; но вотъ дверь, ведущая въ сосѣднюю комнату, распахнулась, и на порогѣ показалась Настасья.
-- Я вамъ новость сообщу,-- сказала она совершенно упавшимъ голосомъ.
-- Какую?-- спросила бабушка.
-- Пока я ходила сюда спрашивать на счетъ варенья, Стеша, не долго думая, стащила десять рублей, которые барышня положила на столъ.
-- Неужели!-- вскричали въ одинъ голосъ бабушка и внучка.
Настасья утвердительно кивнула головой.
-- Можетъ быть бумажка упала на полъ?
-- Вездѣ переискала, сударыня, и только что хотѣла идти къ вамъ, полагая, что дѣвочка еще здѣсь, какъ вдругъ смотрю въ окно, пострѣленокъ нашъ бѣжитъ мимо, что есть духу... Лицо такое радостное, точно кладъ какой нашла! Я открыла форточку, кричу: "постой, молъ, Стешенька, воротись!" А она такъ и улепетываетъ.
Напрасно бабушка старалась оправдать Стешу, сказавъ про подаренную трехрублевку вмѣсто краснаго яичка.
Настасья слушать не хотѣла и въ концѣ-концовъ представила столько убѣдительныхъ доводовъ относительно того, что деньгамъ некуда дѣваться, что волей-неволей пришлось согласиться, особенно, когда бабушка вмѣстѣ съ Настасьей собственноручно обыскала всю комнату, приказавъ при себѣ отодвинуть комодъ, шкафъ, кровать и прочую мебель, гдѣ даже невозможно было предполагать присутствіе пропавшихъ денегъ. Тяжело забилось дѣтское сердечко Вареньки, жаль ей стало Стешу и больно за нее. На другой день бабушка опять поѣхала въ церковь, а Варя, присѣвъ къ окну, съ нетерпѣніемъ ожидала ея возвращенія, надѣясь узнать что-нибудь утѣшительное, однако Стеши на этотъ разъ не было на паперти въ числѣ нищихъ.
"Явится-ли за сапогами?" подумала Варя и при малѣйшемъ шорохѣ невольно вздрагивала, но увы!-- Стеша не приходила!
Пробило четыре часа... Раздался благовѣстъ къ вечернѣ, по вчерашнему къ подъѣзду подали возокъ, и бабушка отправилась. Варя засѣла за карточные домики, но они не тѣшили ее; на душѣ стало какъ-то тоскливо; но желая нѣсколько разсѣяться, она принялась играть съ Маркизомъ -- онъ вырвался и убѣжалъ прямо въ комнату Настасьи, которая въ это время перекладывала клубничное варенье изъ разбитой банки въ крѣпкую, и какъ разъ приподняла разбитую банку, чтобы легче перелить сиропъ, въ тотъ моментъ, когда Маркизъ, прыгнувъ на столъ, нечаянно толкнулъ ее подъ локоть, банка выскользнула, покатилась на полъ и, конечно, разбилась въ дребезги,
-- Ахъ ты, негодный!-- крикнула Настасья, высоко поднявъ руку, чтобы ударить Маркиза, но вдругъ остановилась.
-- Барышня... барышня!-- позвала она Варю:-- идите сюда скорѣе, посмотрите!..