РОМАНЪ ИЗЪ АМЕРИКАНСКОЙ ЖИЗНИ ПЕРЕДЪ ВОЙНОЙ СѢВЕРА СЪ ЮГОМЪ
АРТУРА ПАТЕРСОНА
ПРИЛОЖЕНІЕ КЪ ЖУРНАЛУ "ИСТОРИЧЕСКІЙ ВѢСТНИКЪ"
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ТИПОГРАФІЯ А. С. СУВОРИНА. ЭРТЕЛЕВЪ ПЕР., Д. 13
1896
Былъ мартъ, то дождливый, то снѣжный, то грязный, то пыльный, то душный отъ палящаго солнца, то холодный отъ ледяного вѣтра. Въ это время года даже люди, живущіе въ уютныхъ домахъ и не подвергающіеся разъяренной борьбѣ стихій, жалуются на кашель и ревматизмъ, а доктора имѣютъ работы сверхъ головы; что же касается до тѣхъ, которые должны выносить на себѣ всѣ непріятности непогоды, то они страдаютъ, по меньшей мѣрѣ, хронической простудой и первымъ разстройствомъ, которыя тяжело отзываются на ихъ семействахъ.
Нашъ разсказъ касается Америки 1856 года, и тогда человѣкъ, проѣхавшій въ мартѣ мѣсяцѣ изъ Сентъ-Луи до Канзасской границы, на разстояніи двухсотъ пятидесяти миль, и сохранившій здоровое пищевареніе и веселый, добродушный видъ, могъ считаться чудомъ. Въ тѣ дни существовало только два пути сообщенія: на пароходѣ по рѣкѣ Миссури, одномъ изъ самыхъ бурныхъ потоковъ въ свѣтѣ, и въ дилижансахъ, почти лишенныхъ рессоръ, снабженныхъ твердыми кожаными подушками и дѣлавшими по семи миль въ часъ. Однако, весной 1866 года, о которой идетъ рѣчь, и въ предыдущемъ мѣсяцѣ пароходы, дилижансы были переполнены пассажирами, которые торопились на западъ, чтобы занять участки дѣвственной земли Канзаса. Большинство переселенцевъ принадлежало къ классу фермеровъ, спѣшившихъ туда изъ сѣверныхъ штатовъ, отъ Мичигана до Массачузета, отъ Огіо до Вермонта. Земля предлагалась правительствомъ по самой дешевой цѣнѣ; климатъ былъ сухой и здоровый, почва самая плодородная въ странѣ -- чего же еще болѣе желать? Кромѣ того, побудительной причиной къ переселенію для благородно настроенныхъ и религіозныхъ американскихъ гражданъ, преимущественно изъ новой Англіи, служилъ слухъ, сначала передаваемый шепотомъ, а потомъ громко повторяемый печатью, что если сѣверяне не составятъ большинства въ новой территоріи, то она сдѣлается рабовладѣльческимъ штатомъ, собственностью хлопчатныхъ плантаторовъ юга. Поэтому лѣтомъ и осенью 1856 года, а также весной 1856 г., до марта мѣсяца, съ котораго начинается нашъ разсказъ, сѣверные фермеры, поселяне и рабочіе непрерывнымъ потокомъ занимали Канзасъ; города, селенія и отдѣльные хутора возникали, какъ бы по мановенію волшебнаго жезла, въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ за годъ передъ тѣмъ простирались необитаемыя равнины и дремучіе лѣса, едва ли когда видѣвшіе человѣческое существо.
Новое населеніе было мирное и употребляло огнестрѣльное оружіе только противъ зайцевъ, кроликовъ и дикихъ утокъ. Оно состояло изъ цѣлыхъ семействъ: мужчинъ, женщинъ и дѣтей, которые всѣ были готовы работать безъ устали, чтобы извлечь изъ богатой почвы быстрый плодъ своего труда, а своими голосами, въ качествѣ равноправныхъ гражданъ просвѣщенной республики, обезпечить новой территоріи законодательное собраніе, которое имѣло бы цѣлью создать свободный штатъ для свободныхъ людей. Вотъ чего хотѣли первые сѣверные переселенцы. Не смотря на это, южная печать впослѣдствіи утверждала, что во всемъ Канзасѣ былъ только одинъ человѣкъ, который явился туда съ идеей уничтоженія рабства и возникновенія такого крестоваго похода противъ южныхъ рабовладѣльцевъ, о которомъ не мечталъ и самъ Гаррисонъ. Этого человѣка звали Джонъ Браунъ, и онъ былъ пламеннымъ аболиціонистомъ уже болѣе пятидесяти лѣтъ.
Остальные поселенцы нимало не заботились о рабствѣ внѣ предѣловъ своей территоріи, и когда лѣтомъ 1855 года произошли первые выборы мѣстнаго законодательнаго собранія, и сторонники рабства изъ Миссури явились вооруженные къ выборнымъ ящикамъ, прогнали мѣстныхъ жителей и гурьбой подали голоса за противниковъ "свободнаго штата", то спокойное сѣверное населеніе разинуло ротъ отъ удивленія и долго не знало, что ему предпринять. Вѣсти объ этомъ достигли до восточныхъ городовъ, и сѣверныя газеты, начиная съ нью-іоркской "Tribune", редакторомъ которой былъ Горасъ Грилей, забили въ набатъ и стали горячо протестовать съ энергичными угрозами противъ пограничныхъ миссурійскихъ разбойниковъ. Но прошло нѣсколько мѣсяцевъ. Самозванное законодательное собраніе Канзаса издало самые строгіе законы въ обезпеченіе рабовладѣльческихъ интересовъ, а въ Вашингтонѣ, гдѣ тогда царили южные демократы, все это охотно утверждалось. Потому зимою 1856 года и въ особенности въ слѣдующую весну мыслящіе люди на сѣверѣ обращали съ безпокойствомъ свои взгляды на Канзасъ, лихорадочно читали газеты и пламенно обсуждали о томъ, что представитъ міру второй актъ этой патетической драмы.
Двадцать перваго марта, вечеромъ, старый дилижансъ съ востока тяжело, шумно катился по городу Сантону, находившемуся въ двадцати миляхъ отъ Миссурійской границы. Въ немъ былъ только одинъ пассажиръ, и праздные зѣваки, собравшіеся вокругъ Шапетской гостиницы для обозрѣнія вновь прибывшихъ путешественниковъ, должны были удовольствоваться подробнымъ изслѣдованіемъ этого единственнаго прибавленія къ населенію города. Они произвели это вполнѣ основательно, а, съ своей стороны, пассажиръ, самъ таская свои многочисленные мѣшки и сундуки, такъ какъ ни одинъ праздношатающійся зѣвака на западѣ не возьметъ на себя роли носильщика изъ-за денегъ или любезности,-- глядя на нихъ, думалъ, что онъ никогда въ жизни не видѣлъ такихъ безсмысленныхъ идіотовъ. Когда чужестранецъ снесъ послѣдній свой багажъ и самъ исчезъ въ нѣдрахъ гостиницы, самовольно образовавшійся комитетъ общественнаго надзора лѣниво перешелъ въ буфетъ. Тѣ изъ нихъ, которые имѣли деньги, распорядились на счетъ выпивки, и, подкрѣпивъ свои силы, старшій, наиболѣе праздный изъ членовъ комитета, съ краснымъ носомъ, налившимися глазами и одутловатымъ лицомъ, произнесъ, подергивая плечами и покашливая:
-- Ну, братцы, что вы скажете о немъ?
-- Его зовутъ Робертъ Гольдено, и онъ проклятый бостонецъ,-- отвѣтилъ юноша, отличавшійся тбмъ, что на немъ было два револьвера, поярковая шляпа съ широкими полями, большія шпоры на сапогахъ и кожаные рейтузы.
Онъ пилъ водку и говорилъ громкимъ, грубымъ голосомъ:
-- Бостонецъ!-- повторилъ красный сатирическимъ тономъ:-- я такъ и думалъ, что какой нибудь дуракъ это скажетъ.
-- А я знаю, что говорю,-- продолжалъ юноша, дико сверкая глазами:-- стоитъ только умѣть читать, чтобы убѣдиться въ этомъ. Вы, вѣроятно, не грамотны, что спорите?
-- По надписямъ на чемоданахъ ничего не узнаешь. Если ты, Билли Балинджеръ, желаешь познакомиться съ человѣкомъ, то изучай его лицо. Читать буквы умѣютъ и дѣти, а надо быть опытнымъ умникомъ, чтобы умѣть читать характеръ. Что это за человѣка,? Можетъ быть, вы правы, онъ и бостонецъ по сѣрымъ глубокимъ глазамъ, горбатому носу, длинному подбородку, по сжатымъ губамъ и невзрачной, неповоротливой фигурѣ. Но, вотъ и все. Замѣтили вы его руки?.. Такихъ не бываетъ у пасторовъ, учителей, писакъ и другой бостонской сволочи. Его руки видывали виды и работали на своемъ вѣку. То же можно сказать и объ его ногахъ. Къ тому же онъ смѣялся какой-то шуткѣ возницы, а бостонецъ никогда не смѣется. Что это за человѣкъ -- ни я, ни кто изъ насъ не знаемъ, исключая развѣ Исаака Шапета. Впрочемъ я и знать не хочу, но помните мое слово, Билли Балинджеръ, и вся ваша миссурійская шайка, что сегодня съ востока прибыла такая собака, которая не станетъ писать статьи въ газетахъ, проповѣдывать, что Канзасъ -- свободный штатъ, подобно Аллену Эльмору, и давать стречка при первомъ вашемъ появленіи. Это человѣкъ настоящій, и онъ пріѣхалъ сюда, чтобы поселиться надолго.
Эти слова буфетнаго оракула произвели сильное впечатлѣніе на всѣхъ присутствующихъ, и никто изъ нихъ, даже Балинджеръ, не осмѣливались оспоривать авторитета Джереми Джилькса, когда онъ находился въ пророческомъ настроеніи. Вся компанія наполнила стаканы, и разговоръ принялъ другой оборотъ.
Между тѣмъ, въ другой части гостиницы предметъ общаго любопытства спокойно ужиналъ, раздѣляя свое вниманіе между бифштексомъ, картофелемъ, яйцами и кофе съ одной стороны и трактирщикомъ Исаакомъ Шапетомъ -- съ другой. Этотъ джентельменъ сидѣлъ на качалкѣ, положивъ ноги на спинку сосѣдняго стула, и лѣниво читалъ рекомендательное письмо мистера Гольдено. Они оба молчали, такъ какъ по этикету западной Америки нельзя было разговаривать съ путешественникомъ, прежде чѣмъ онъ не утолитъ свой голодъ. Но мистеръ Гольдено съ обычнымъ любопытствомъ человѣка, прибывшаго въ новую мѣстность, обращалъ такое же вниманіе на личность Шапета, какъ и на пищу.
Письмо, которое дѣйствительно или только невидимому читалъ Исаакъ Шапетъ, было отъ одного бостонскаго гражданина, который годъ передъ тѣмъ посѣтилъ Канзасъ и теперь убѣдилъ Гольдено переселиться туда. Этотъ другъ говорилъ ему о Шапетѣ въ самыхъ лучшихъ выраженіяхъ и не только рекомендовалъ содержимую имъ гостиницу, какъ первую въ городѣ, но и совѣтовалъ спрашивать мнѣніе Шапета, прежде чѣмъ предпринимать какой нибудь серьезный шагъ.
Первое впечатлѣніе, произведенное Шапетомъ на Гольдено, вполнѣ подтверждало лестное о немъ мнѣніе бостонскаго пріятеля. На взглядъ онъ былъ сорокалѣтній блондинъ, съ большимъ, добродушнымъ лицемъ, съ широкими плечами и небольшой коренастой фигурой, дышавшей спокойнымъ цвѣтущимъ видомъ. На немъ не было ни малѣйшихъ золотыхъ украшеній, къ которымъ въ то время американцы его положенія въ свѣтѣ были очень падки. Онъ не носилъ даже золотой булавки, а часовая цѣпочка была простая, стальная. Но за то его одежда такъ же, какъ вся внутренность дома, отличалась самой безупречной чистотой. Очевидно Канзасъ вполнѣ соотвѣтствовалъ не только его карману, но и натурѣ. Онъ, казалось, былъ доволенъ самимъ собой, своимъ положеніемъ и всѣмъ окружающимъ. Трудно было придумать лучшую рекламу для новой территоріи, чѣмъ этотъ цвѣтущій трактирщикъ. Однако не успѣлъ кончить своего ужина Робертъ Гольдено, какъ онъ уже пришелъ къ заключенію, что это было первое впечатлѣніе, и что въ мистерѣ Шапетѣ скрывалось нѣчто гораздо большее, чѣмъ добродушный характеръ и дѣловая ловкость. Чѣмъ дольше онъ смотрѣлъ на маленькую фигурку Шапета, тѣмъ онъ больше сознавалъ, что въ немъ таилась скрытая сила, быть можетъ, злая, но, вѣроятнѣе, добрая, которой бостонскій пріятель и не подозрѣвалъ.
Шапетъ также не сводилъ глазъ съ своего гостя, а когда они встрѣчались со взоромъ Роберта, то послѣдній ощущалъ нервную дрожь словно отъ электрическаго тока. Онъ ясно сознавалъ, что трактирщикъ изучаетъ его такъ же пристально, какъ письмо, которое все время не выпускалъ изъ рукъ.
Когда наконецъ аппетитъ чужестранца былъ утоленъ, мистеръ Шапетъ позвонилъ, и въ комнату вошла женщина маленькаго роста и столь похожая на трактирщика, что не могло быть сомнѣнія въ ихъ близкомъ родствѣ. Она быстро убрала со стола, и трактирщикъ, положивъ на столъ сигары, заявилъ, что онъ готовъ представить какія угодно справки о Сантонѣ, если это интересовало мистера Гольдено.
Робертъ выслушалъ съ любопытствомъ все, что имѣлъ сообщить ему мистеръ Шапетъ о новой мѣстности, въ которой онъ надолго хотѣлъ поселиться, а потомъ самъ разсказалъ до мельчайшихъ подробностей о своей прошедшей жизни, теперешнихъ его обстоятельствахъ и планахъ будущаго.
Пока онъ говорилъ, глаза Шапета блестѣли, и его лицо принимало полужалостливое, полусаркастическое выраженіе. Наконецъ Робертъ умолкъ, внезапно сознавъ, что, начавъ разговоръ съ разспросовъ Шапета, онъ кончилъ его своей собственной исповѣдью. Ему стало какъ-то стыдно, и онъ вопросительно взглянулъ на своего собесѣдника, но теперь сжатыя губы послѣдняго выражали только самое почтительное, серьезное вниманіе.
-- Большое счастье для такой новой территоріи, какъ нашъ Канзасъ,-- произнесъ Шапетъ послѣ минутнаго молчанія:-- что молодые люди, окончившіе свое воспитаніе въ благороднѣйшемъ изъ нашихъ университетовъ и имѣющіе значительныя средства, считаютъ своимъ долгомъ поселиться среди насъ. Повторяю, большое счастіе для Канзаса имѣть своими гражданами юношей, подобныхъ вамъ, но, признаюсь, онъ къ этому не привыкъ.
-- Это значитъ, что здѣсь не нужны саможертвующіе патріоты,-- замѣтилъ со смѣхомъ Гольдено.
-- Вы, сэръ, слишкомъ поспѣшны на заключеніе,-- отвѣчалъ Шапетъ протестующимъ тономъ:-- вы неправильно объяснили мои слова. Я хотѣлъ только сказать, что Канзасъ не привыкъ къ такимъ личностямъ, какъ вы. А, скажите, вы намѣрены обзавестись землей?
-- Да, при первой возможности. Какъ я вамъ говорилъ, я цѣлый годъ работалъ на фермѣ и не только могу рубить лѣсъ, но и пахать землю. Въ настоящее время все мое самолюбіе заключается въ томъ, чтобы сдѣлаться гражданиномъ вашей территоріи. Конечно, я могъ бы спокойно жить на оставшіяся отъ отца деньги, но мнѣ противна такая жизнь, я хочу работать, и у меня есть еще другое желаніе, о которомъ, вѣроятно, писалъ нашъ общій другъ -- въ этомъ желаніи заключается одинъ изъ главныхъ поводовъ моего переселенія сюда. Я хочу во что бы то ни стало помочь утвержденію въ Канзасѣ свободнаго штата, и болѣе того -- уничтоженія рабства во всемъ союзѣ. Быть можетъ, осуществленію этого желанія мѣшаютъ болѣе серьезныя преграды, чѣмъ мы думаемъ на востокѣ, но все-таки мы должны все преодолѣть, иначе мы опозоримъ себя въ глазахъ всего свѣта.
Пока Робертъ говорилъ, въ лицѣ Шапета. произошла неожиданная перемѣна: его обычный добродушный видъ исчезъ, брови насупились, и глаза приняли угрожающій видъ.
-- Можетъ быть, мы расходимся съ вами въ мнѣніяхъ по этому предмету?-- прибавилъ Робертъ, такъ какъ трактирщикъ упорно молчалъ.
-- Можетъ быть. Но выслушайте меня, мой новый другъ: я считаю себя, человѣкомъ твердымъ и рѣшительнымъ, но не высказалъ бы только что сказаннаго вами, даже если бы мнѣ заплатили за это десятки тысячъ долларовъ; развѣ я былъ бы вполнѣ увѣренъ въ душѣ своего собесѣдника и даже тогда я произнесъ бы подобныя слова только на ухо.
Робертъ покраснѣлъ до корней волосъ.
-- Я думалъ, что большинство въ Сантонѣ сторонники свободныхъ штатовъ. Вѣдь на востокѣ всѣ называютъ Канзасъ свободнымъ штатомъ.
-- Да, я объ этомъ слышалъ.
-- Такъ отъ чего же глупо или неосторожно высказывать здѣсь принципы, долженствующіе лежать въ основѣ свободнаго штата?
Шапетъ закачалъ головой и поднялъ палецъ угрожающимъ образомъ.
-- Молодой человѣкъ,-- сказалъ онъ:-- я не отличаюсь краснорѣчіемъ и ни съ кѣмъ никогда не спорилъ, такъ что и съ вами не войду въ борьбу аргументами. Сантонъ -- славный городокъ и, можетъ быть, современенъ станетъ большимъ, вліятельнымъ городомъ. Въ немъ есть люди, искренно стоящіе за то, чтобы Канзасъ сдѣлался свободнымъ штатомъ; есть и такіе, которые только на словахъ выдаютъ себя за сторонниковъ свободныхъ штатовъ. Но большинство-открытые противники этого принципа. У насъ нѣтъ ни одного аболиціониста. Вы, конечно, привезли съ собою огнестрѣльное оружіе?
-- Что? Револьверъ? Конечно, нѣтъ.
-- Жаль. А вы стрѣляли когда нибудь?
-- Да, въ школѣ: у насъ бывали состязанія на пистолетахъ, и я въ прошломъ году взялъ первый призъ.
-- А изъ какого пистолета вы стрѣляли?
-- Изъ обыкновеннаго, Кольта.
Шапетъ кивнулъ головой и устремилъ глаза на огонь. Его лицо снова прояснилось, и добродушная улыбка, по обыкновенію, заиграла на его губахъ. Онъ поправилъ дрова въ каминѣ и спокойно произнесъ:
-- Времена теперь тяжелыя, другъ Гольдено. Завтра вы, конечно, пойдете осматривать городъ и можете свободно идти куда хотите, а если кто нибудь обнаружитъ излишнее любопытство относительно васъ, то вы только скажите, что живете у меня, и васъ оставятъ въ покоѣ. Да, вотъ еще что. Если вамъ придетъ въ голову мысль, что вамъ не мѣшало бы имѣть при себѣ револьверъ Кольта, или даже винтовку Шарпа, то обратитесь ко мнѣ. У меня есть пріятель оружейникъ, и у него попадаются очень хорошія и дешевыя вещи.
Съ этими словами Шапетъ протянулъ руку. Лицо его сіяло пламеннымъ сочувствіемъ, а когда Робертъ прикоснулся до его руки, то почувствовалъ такое крѣпкое пожатіе, что едва не вскрикнулъ. Но прежде чѣмъ онъ успѣлъ отвѣтить, трактирщикъ вышелъ уже изъ комнаты, а на порогѣ показалась миссъ Шапетъ, съ зажженной свѣчкой въ рукахъ, чтобы проводить гостя въ его спальню.
Робертъ Гольдено прекрасно выспался и, хорошо позавтракавъ на слѣдующее утро, находился въ очень хорошемъ расположеніи духа. Все ему казалось очень симпатичнымъ въ его новомъ мѣстопребываніи.
Выходя на улицу, онъ встрѣтилъ Исаака Шапета,
-- Готовы взяться за дѣло?
-- Да.
-- У васъ славная палка,-- сказалъ трактирщикъ и, взявъ изъ рукъ Гольдено тяжелую дубовую палку въ четыре фута длины и два дюйма въ діаметрѣ, критически осмотрѣлъ ее.
-- Настоящій фермерскій посохъ,-- промолвилъ Шапетъ про себя:-- онъ тяжелѣе сабли, а самъ молодецъ въ шесть футовъ, и руки его желѣзныя. Куда отправляетесь, другъ?-- прибавилъ онъ громко.
-- Можете вы мнѣ дать адресъ человѣка, который бы продавалъ землю?
-- Алленъ Эльморъ, правительственный земельный агентъ,-- вотъ кого вамъ нужно. Онъ въ разстояніи одной мили отсюда къ западу, и его жилище называется Бѣлымъ Домомъ. Это большой деревянный домъ, окрашенный въ бѣлый цвѣтъ и окруженный садомъ. Скажите ему, что я прислалъ васъ, и что вамъ нужно купить участокъ земли. Онъ приметъ васъ любезно и будетъ болтать съ вами цѣлый день. Я увѣренъ, что онъ вамъ понравится, а если не онъ, то во всякомъ случаѣ его семья придется вамъ по сердцу: въ новой же мѣстности надо всегда начинать съ того, чтобы обзавестись друзьями.
-- Это значитъ,-- думалъ Робертъ, выходя изъ гостиницы:-- что Алленъ Эльморъ мнѣ вовсе не понравится. Странная манера говорить у Исаака Шапета: никогда онъ ничего не выскажетъ прямо.
Очутившись на улицѣ, Гольдено не послѣдовалъ тотчасъ совѣту трактирщика, а пошолъ прежде осматривать городъ. Въ то время Сантонъ имѣлъ около тысячи жителей. Дома были деревянные, основательные, хотя и грубаго вида. По сторонамъ трехъ широкихъ главныхъ улицъ тянулись деревянные тротуары, охранявшіе пѣшеходовъ зимой отъ снѣга, а лѣтомъ отъ грязи. Въ полумилѣ отъ города протекала большая рѣка, а вокругъ виднѣлись богатые лѣса и плодородныя земли. Вообще въ Сантонѣ не было недостатка въ природныхъ удобствахъ и производительныхъ силахъ. Робертъ читалъ объ этомъ въ газетахъ и представлялъ себѣ этотъ городокъ маленькимъ Эльдарадо энергіи и независимости, трудолюбивымъ ульемъ, въ которомъ свободные люди сѣвера боролись съ трудностями пограничной жизни, какъ новые отцы пилигримы. Но двухчасоваго личнаго знакомства съ городомъ было достаточно, чтобы измѣнить его взглядъ. Онъ не ожидалъ встрѣтить такой бѣдности и невзрачной обстановки, которыя кололи ему глаза на каждомъ шагу въ самой лучшей улицѣ Сантона. Вокругъ домовъ лежали груды мусора, а на мостовой росла трава. Мѣстами виднѣлись попытки развести маленькіе огороды, но, очевидно, эти работы относились къ прошедшему году и не возобновлялись нынѣшней весной.
Вокругъ тавернъ, которыхъ было нѣсколько, и на углахъ улицъ стояли группы праздныхъ зѣвакъ съ испитыми лицами и озабоченнымъ, безпокойнымъ выраженіемъ грубыхъ, невзрачныхъ чертъ. Даже люди, работавшіе въ кузницѣ и въ мастерскихъ, поражали своимъ удрученнымъ видомъ, словно надъ всѣми тяготѣло что-то печальное. На улицахъ не видно было ни одной женщины, и только кое-когда изъ окошка выглядывало женское лицо, смотрѣвшее съ любопытствомъ на чужестранца. Что касается до дѣтей, то ихъ подалось очень мало, а если Робертъ и наталкивался на ихъ группу, занятую игрой, то они, при видѣ его, тотчасъ разбѣгались. Большинство ихъ были босыя и въ лохмотьяхъ. Даже и тѣ мальчуганы, которые возвращались изъ школы и были приличнѣе одѣты, отличались такимъ же запуганнымъ видомъ, какъ и всѣ остальные.
-- Городъ точно въ осадномъ положеніи,-- думалъ Робертъ.
Въ эту минуту мимо него прошли три человѣка, рѣзко отличавшіеся, по своей внѣшности, отъ всѣхъ обывателей, которыхъ онъ видѣлъ до сихъ поръ. Вообще онъ никогда не видалъ подобныхъ личностей, а потому съ удивленіемъ сталъ пристально смотрѣть на нихъ. Это имъ не понравилось, и одинъ грубо спросилъ, что ему надо. Робертъ молча прошолъ далѣе, но ему стало теперь ясно, почему все населеніе находилось въ мрачномъ настроеніи. Это были тѣ пограничные разбойники, о которыхъ онъ читалъ въ газетахъ. Вооруженные до зубовъ, въ высокихъ сапогахъ, широкихъ шароварахъ и сѣрыхъ фланелевыхъ рубашкахъ, они такъ нахально шли посреди улицы, что, казалось, говорили -- весь міръ нашъ. Вотъ эти-то молодцы и нахлынули на Сантонъ во время выборовъ и съ тѣхъ поръ держали городъ въ своихъ рукахъ.
Хотя только былъ полдень, но Робертъ достаточно насмотрѣлся на городъ и рѣшилъ посѣтить Бѣлый Домъ для знакомства съ Алленомъ Эльморомъ.
Съ наслажденіемъ очутился онъ за городомъ, гдѣ во всѣ стороны тянулась открытая равнина съ разсѣянными мѣстами фермами. Онъ перешолъ черезъ мостъ и пошолъ вдоль берега шумнаго потока, среди зеленыхъ луговъ, окаймленныхъ деревьями. Далѣе тянулись поля, и Робертъ съ удовольствіемъ замѣтилъ, что люди, шедшіе за сохой, по бороздамъ, отличались обычными загорѣлыми лицами поселянъ и составляли пріятный контрастъ съ болѣзненными, озабоченными гражданами Сантона. Земля, которую они переворачивали, была сочная, черная, и молодой человѣкъ снова ожилъ. Ему стало казаться, что въ этой мѣстности можно жить припѣваючи, и онъ весело, съ надеждой въ сердцѣ, продолжалъ свой путь.
Почва постепенно поднималась, и дорога становилась все пустыннѣе, такъ что Робертъ началъ подозрѣвать, что Бѣлый Домъ находился гораздо дальше, чѣмъ его увѣрилъ Шапетъ. Неожиданно онъ услыхалъ грозные громкіе голоса и увидѣлъ, что шедшаго впереди его одинокаго путника остановили два молодца, направлявшіеся въ противоположную сторону. Робертъ ускорилъ свои шаги, но на его приближеніе не обратили никакого вниманія, такъ какъ онъ не былъ вооруженъ. Человѣкъ, котораго остановили и который, очевидно, подвергался опасности, былъ, по внѣшнему виду, докторомъ или судьей, такъ какъ онъ былъ одѣть въ безукоризненную черную одежду, молодцы же, напавшіе на него, принадлежали къ шайкѣ миссурійцевъ.
-- Стой!-- произнесъ одинъ изъ нихъ, выхватывая изъ-за пояса пистолетъ:-- и смотри, говори правду. Ты худшій изъ всѣхъ аболиціонистовъ: ты, Алленъ Эльморъ, хитрая, прехитрая собака. А я съ моимъ другомъ порѣшили покончить съ тобой, если ты не поклянешься, что перестанешь водить за носъ честныхъ людей.
-- Ты ошибаешься, Патъ,-- отвѣчалъ съ улыбкой господинъ въ черной одеждѣ:-- аболиціонисты меня ненавидятъ болѣе твоего.
-- Полно врать! А кто заманилъ въ Сантонъ губернатора Шанона и, напоивъ, заставилъ его подписать бумагу объ изгнаніи всѣхъ насъ въ Миссури? Вѣдь ты это надѣлалъ, старая лиса! Вотъ теперь мы съ тобой и разочтемся!
Онъ засмѣялся грубымъ смѣхомъ пьянаго человѣка.
-- Мнѣ не время съ тобою спорить, Патъ,-- отвѣчалъ Эльморъ съ искусственнымъ смѣхомъ: -- а то я доказалъ бы тебѣ, что дѣло имѣло совершенно иной характеръ. Ну, дайте мнѣ дорогу,-- прибавилъ онъ, вынимая изъ кармана серебряную монету: -- вотъ вамъ на счастье. Мнѣ надо торопиться.
Онъ сдѣлалъ два шага впередъ, смотря съ безпокойствомъ на раскраснѣвшееся лицо ирландскаго миссурійца.
Патъ Логлинъ снова захохоталъ, но добродушнѣе прежняго, спряталъ пистолетъ и, взявъ долларъ, положилъ его въ карманъ. По всей вѣроятности, Эльморъ спокойно удалился бы, если бы, вынимая деньги, онъ не обнаружилъ золотые часы съ многочисленными брелоками. Эти предметы приглянулись товарищу Логлина, который былъ совершенно трезвъ, и онъ, схватившись одной рукой за часы, ударилъ другой въ лицо Эльмора такъ сильно, что тотъ повалился. Патъ громко засмѣялся, но черезъ минуту вскрикнулъ отъ удивленія, такъ какъ его товарищъ не успѣлъ положить въ свой карманъ, награбленныя вещи и грохнулся на землю отъ удара, нанесеннаго ему сзади подбѣжавшимъ Робертомъ Гольдено. Патъ Логлинъ тотчасъ выстрѣлилъ, но его рука такъ дрожала отъ пьянства, что онъ далъ промахъ. Въ то же мгновеніе Робертъ однимъ ударомъ палки выбилъ револьверъ изъ его рукъ, а отъ другого у негодяя посыпались искры изъ глазъ. Прошло еще нѣсколько секундъ, и оба миссурійца обратились въ бѣгство, оставивъ Роберта побѣдителемъ на мѣстѣ боя.
Подобравъ револьверъ, онъ послѣдовалъ за бѣжавшими врагами, но они неслись такъ быстро по направленію къ городу, что онъ вскорѣ прекратилъ погоню и вернулся къ мистеру Эльмору. Бѣдный джентльменъ стоялъ на дорогѣ, весь запыленный и съ большимъ шрамомъ на щекѣ; но когда подошелъ къ нему Робертъ, онъ холодно и спокойно поклонился ему, словно ничего не случилось.
-- Позвольте мнѣ поблагодарить васъ, сэръ,-- произнесъ онъ сухимъ оффиціальнымъ тономъ:-- я надѣюсь, что вы не пострадали? Мой домъ рядомъ,-- прибавилъ онъ, смотря пристально на молодого человѣка:-- не хотите ли отдохнуть и чѣмъ нибудь подкрѣпиться?
Отъ этихъ словъ несло такимъ холодомъ, что если бы Робертъ не зналъ, съ кѣмъ имѣлъ дѣло, то, по всей вѣроятности, отказался бы отъ столь нелюбезнаго предложенія. Но теперь онъ въ двухъ словахъ объяснилъ цѣль своего посѣщенія и прибавилъ, что его послалъ къ Элыюру Исаакъ Шапеть. Въ одно мгновеніе Эльморъ измѣнилъ свой тонъ и сталъ чрезвычайно любезно приглашать Роберта позавтракать у него. Они быстро пошли къ виднѣвшемуся невдалекѣ бѣлому дому и черезъ нѣсколько минутъ достигли его. На пути Эльморъ безъ умолка говорилъ о Бостонѣ, о Филадельфіи, его родномъ городѣ, о плодородіи Канзаса и о выгодныхъ условіяхъ покупки тамъ недвижимой собственности. Но ни словомъ не упомянулъ о только что происшедшемъ событіи. Ясно было, что онъ или хотѣлъ забыть о немъ, или считалъ нестоящимъ вниманія. Однако, приближаясь къ дому, онъ отвернулся отъ своего собесѣдника и старался стереть слѣды удара на щекѣ.
Бѣлый домъ представлялъ пріятный контрастъ съ жилищами въ Сантонѣ. Онъ былъ деревянный, одноэтажный, съ черепичной остроконечной крышей и большимъ, окружающимъ со всѣхъ сторонъ, садомъ. Общее впечатлѣніе всего дома было такое мирное и счастливое, что Робертъ невольно заглядѣлся.
-- Вы, должно быть, потратили много труда на устройство своего сада?-- сказалъ Робертъ, чрезвычайно любившій садоводство:-- я ничего не видѣлъ подобнаго съ тѣхъ поръ, какъ покинулъ Бостонъ.
-- Это не моя работа,-- отвѣчалъ Эльморъ, указывая рукой на цвѣточныя куртины и прекрасно обработанныя огородныя гряды:-- я не отличу рѣпы отъ картофеля, пока они не на тарелкѣ. Моя племянница, Руѳь Виндсфордъ, живущая теперь у меня, занимается этимъ дѣломъ. Да вотъ она и сама.
Робертъ также мало ожидалъ встрѣтить въ Канзасѣ молодую миссъ, какъ крокодила, а потому нервно вздрогнулъ, но черезъ минуту пришелъ въ восторгъ отъ явившагося передъ нимъ плѣнительнаго образа.
Руѳь Виндсфордъ была высокаго роста и, быть можетъ, слишкомъ тонка, но держала себя такъ граціозно, что этотъ недостатокъ стушевывался; ея большіе черные глаза, свѣтлый цвѣтъ лица и длинные золотистые волоса заставляли и не двадцатитрехлѣтняго юношу признавать ее прелестной красавицей. Напротивъ, Робертъ не произвелъ никакого впечатлѣнія на молодую дѣвушку, и, слегка поклонившись ему, она пристально посмотрѣла на дядю.
-- У васъ кровь на лицѣ,-- сказала она:-- что случилось?
-- Ничего, пустяки. Я сдѣлаю холодную примочку, и все пройдетъ. Просто меня толкнули,-- вотъ и все.
Болѣе Эльморъ ничего не сказалъ своей семьѣ о случившемся и ни словомъ не упомянулъ о помощи, оказанной ему Робертомъ.
Во время завтрака разговоръ поддерживался исключительно Эльморомъ и его племянницей. Робертъ, никогда не отличавшійся разговорчивостью, чувствовалъ себя не въ своей тарелкѣ. Онъ пришелъ къ тому заключенію, что Исаакъ Шапегъ внушалъ къ себѣ уваженіе, хотя и не совершенно понималъ его таинственнаго характера, а Алленъ Эльморъ ему положительно не нравился. Несмотря на то, что политическіе вопросы не были затронуты, Робертъ сознавалъ, что между ихъ мнѣніями существовала непроходимая бездна. Поэтому не было видимой причины оставаться ему послѣ завтрака, такъ какъ онъ рѣшился на время отложить дальнѣйшій разговоръ о своемъ желаніи купить землю. Однако, онъ продолжалъ сидѣть и спокойно слушать разглагольствованія Эльмора противъ лицъ, являвшихся въ Канзасъ съ предвзятыми идеями на счетъ рабства и аболиціонистовъ, которыхъ онъ называлъ безумцами, такъ какъ, несмотря на всю принципіальную ненавистность рабства для сѣверянина, приходилось съ нимъ мириться, такъ какъ на югѣ оно было не только уважаемымъ, но просто священнымъ учрежденіемъ. Тайная причина такого страннаго поведенія Роберта заключалась въ томъ, что онъ случайно слышалъ, какъ миссъ Виндсфордъ сказала теткѣ о своемъ намѣреніи заняться въ срединѣ дня садовыми работами. При этихъ словахъ онъ почувствовалъ непреодолимое желаніе посмотрѣть, какъ молодая дѣвушка работала въ саду. Поэтому онъ молча слушалъ Эльмора, а когда наконецъ всталъ и простился съ нимъ, то направился въ садъ, гдѣ вскорѣ нашелъ энергичную фигуру молодой дѣвушки въ большой соломенной шляпкѣ и длинныхъ перчаткахъ.
Съ своей стороны Руѳь, пристально смотрѣвшая на Роберта во все время завтрака и разговора съ дядей, пришла къ тому заключенію, что она никогда не видала такого серьезнаго, суроваго молодого человѣка и даже не читала въ книгахъ ни о чемъ подобномъ. Она сравнивала его съ кромвелевскими пуританами и сомнѣвалась, могъ ли онъ когда нибудь шутить или смѣяться. Поэтому она очень удивилась, когда онъ подошелъ къ ней въ саду и спросилъ съ веселой улыбкой, можетъ ли онъ посмотрѣть на ея работу. Она провела его по всѣмъ дорожкамъ, и онъ вступилъ въ серьезныя разсужденія о различіи почвы, способовъ посадки цвѣтовъ и прививки кустовъ. Затѣмъ она, въ свою очередь, разсказала о томъ, что дѣлала въ прошедшемъ году для улучшенія своего сада, а онъ предложилъ ей свои услуги для постройки теплицы.
Возвращаясь домой вечеромъ, Робертъ въ глубинѣ своего сердца обсуждалъ все, что случилось въ этотъ день, и съ недоумѣніемъ замѣчалъ, что всѣ политическія соображенія о будущности Канзаса и о борьбѣ съ миссурійцами стушевались въ его головѣ передъ образомъ Руѳи. Первый разъ въ жизни онъ вошелъ въ дружескія отношенія съ молодой дѣвушкой. Однако онъ нисколько не сантиментальничалъ и увѣрялъ себя, что тутъ не было и тѣни любви, а что онъ просто встрѣтилъ сродную себѣ душу, благодаря чему Канзасъ, при всей неприглядности его населенія, сталъ казаться ему самой прекрасной мѣстностью въ свѣтѣ, и онъ рѣшилъ остаться тамъ на всю свою жизнь.
III.
Сантонскіе обыватели.
Возвратясь въ гостиницу, Робертъ увидалъ Исаака Шапета на порогѣ; онъ курилъ, и, по брошенному имъ взгляду на своего новаго жильца, можно было заключить, что онъ ожидалъ его съ безпокойствомъ. Молодой человѣкъ подозрѣвалъ, что трактирщику было уже извѣстно о случившемся въ то утро; но онъ ни однимъ словомъ не намекнулъ на это, и когда, послѣ ужина, онъ пригласилъ Роберта въ свою комнату, то не забросалъ его вопросами, а предоставилъ самому разсказать свою исторію, когда захочетъ. Впрочемъ ему не пришлось долго ждать, и Робертъ подробно описалъ ему какъ схватку съ миссурійцами, такъ и посѣщеніе Бѣлаго Дома. Шапетъ слушалъ его молча, съ пассивнымъ вниманіемъ.
Молодого человѣка удивило это холодное равнодушіе въ отношеніи того, что онъ считалъ серьезнымъ фактомъ, и онъ наконецъ рѣзко спросилъ, что думаетъ мистеръ Шапетъ обо всемъ этомъ.
-- Я думаю,-- отвѣчалъ онъ: -- что вамъ слѣдуетъ въ вашихъ странствованіяхъ брать съ собою не только револьверъ, но и винтовку.
-- А я предпочитаю палку и надѣюсь болѣе на нее и свои ноги, чѣмъ на оружіе. По моему мнѣнію, миссурійцы болѣе опасны на словахъ, чѣмъ на дѣлѣ.
-- Конечно, палка въ вашихъ рукахъ сильное орудіе, но для того, чтобы заварить кашу, а не расхлебать ее.
-- Что это значитъ?
-- А то, что если вы завтра пойдете гулять по Сантону съ одной палкой въ рукахъ, то вашимъ друзьямъ и моей гостиницѣ не видать васъ болѣе въ живыхъ.
-- Развѣ дѣла обстоятъ такъ плохо?
-- Сами судите. Патъ Логлинъ спрашивалъ меня утромъ, что выйдетъ, если онъ пожалуется на васъ въ судъ. Люди смотрятъ на одно и то же дѣло съ разныхъ точекъ зрѣнія.
-- Развѣ вы ихъ видѣли обоихъ?
-- Они постоянные мои посѣтители,-- отвѣчалъ Исаакъ съ улыбкой.
-- Однако, у васъ широкое знакомство,-- замѣтилъ Робертъ, закусивъ губу и нахмуривъ брови.
-- Еще бы: я вѣдь этимъ живу. Можетъ быть, у меня и есть враги, у каждаго они есть, но я ихъ не знаю. У меня также есть убѣжденія, но они неизвѣстны даже моей сестрѣ, которая знаетъ меня насквозь. Нѣкоторые называютъ такое поведеніе не хорошимъ словомъ, но я полагаю, что иначе нельзя быть дѣловымъ человѣкомъ.
Все это было сказано такимъ искреннимъ тономъ, что лицо Роберта просіяло, и онъ съ улыбкой произнесъ:
-- Я увѣренъ, что вы хорошій, хотя дѣловой человѣкъ, и я лучше желалъ бы быть вашимъ другомъ, чѣмъ врагомъ.
Трактирщикъ пристально посмотрѣлъ на Роберта, и тотъ невольно вздрогнулъ.
-- Во всякомъ случаѣ я могу узнать по первому взгляду человѣка,-- прибавилъ Шанетъ: -- и всякій, кто обращается ко мнѣ, можетъ положиться на меня, какъ на каменную гору.
-- Я въ этомъ увѣренъ,-- отвѣтилъ Робертъ.-- А желали бы вы узнать мое мнѣніе о вашемъ городѣ?
-- Еще бы.
-- Я чувствую себя, какъ человѣкъ, неожиданно попавшій въ мѣстность, наполненную змѣями; онъ не смѣетъ ни сѣсть, ни протянуть руки изъ боязни, чтобы его не ужалили ядовитые гады.
-- Вы вѣрно опредѣлили теперешнее положеніе Канзаса,-- замѣтилъ со смѣхомъ трактирщикъ.
-- Что же мнѣ дѣлать?
-- Не вмѣшиваться въ чужія дѣла и идти своею дорогою.
-- Но вѣдь не могу же я хладнокровно смотрѣть, какъ передъ моими глазами двое разбойниковъ грабятъ бѣдняка.
-- Но какую пользу вы принесли своимъ вмѣшательствомъ? Алленъ Эльморъ даже васъ не поблагодарилъ, а Патъ и Билли Балинджеръ, которымъ вы задали знатную трепку, никогда вамъ этого не простятъ. Можетъ быть, имъ и не удастся васъ убить, если вы будете ходить вооруженнымъ. Но попробуйте купить себѣ землю и выстроить домъ -- онъ сгоритъ у васъ чрезъ двадцать четыре часа, и сколько вы ни стройте новыхъ, всѣ также погорятъ. Эти люди шутить не любятъ!
Робертъ нервно разсмѣялся.
-- Это не утѣшительно, мистеръ Шанетъ. Что же мнѣ дѣлать?
-- Я видалъ свѣтъ, молодой человѣкъ, и знаю хорошо Канзасъ, а потому убѣжденъ, что вы здѣсь похоронили себя. Но вы мнѣ ничего не говорите объ Эльморѣ и его семьѣ. Какъ обстоятъ ваши дѣла съ нимъ?
-- Спросите мистера Эльмора, что онъ думаетъ обо мнѣ,-- отвѣчалъ Робертъ съ гримасой: -- онъ говорилъ, а я слушалъ. Вотъ и все.
-- Значитъ,-- произнесъ Шанетъ, зѣвая:-- Бѣлый Домъ не скоро васъ увидитъ.
-- Ну, не говорите этого,-- отвѣчалъ Робертъ съ улыбкой: -- его семья и онъ самъ очень интересные субъекты. Я не удивлюсь, если онъ со временемъ будетъ относиться ко мнѣ дружелюбно. Да, кстати, можно здѣсь купить стекло для устройства теплицы? Я обѣщалъ миссъ Виндсфордъ, племянницѣ Эльмора, устроить теплицу и сдержу свое слово, хотя бы даже мнѣ пришлось для этого выписать стекло изъ Сентъ-Луи.
Шапеть бросилъ сигару, которую онъ курилъ, въ огонь, словно она его обожгла.
-- Хорошо,-- сказалъ онъ: -- я наведу справки и увѣдомлю васъ о результатѣ. А теперь -- доброй ночи.
Разставшись съ своимъ постояльцемъ, трактирщикъ заперъ гостиницу и, вернувшись въ свою комнату, сѣлъ у камина, гдѣ догорали уголья.
-- Такого человѣка поискать днемъ съ фонаремъ,-- говорилъ онъ самъ себѣ: -- у него все есть: и здоровье, и сила, и деньги. Мы должны переманить его на свою сторону и тѣломъ и душой. Какъ глупо, что я послалъ его къ Эльмору. Впрочемъ, это не бѣда. Хотя дѣвченка, повидимому, плѣнила его и будетъ всю ночь ему сниться, но дурного изъ этого ничего не выйдетъ, такъ какъ у нея есть женихъ, капитанъ съ юга. Эльморъ поощряетъ его ухаживанія, и Роберту тамъ дѣлать нечего. Намъ еще лучше, если онъ придетъ въ отчаяніе отъ любви, тогда онъ пойдетъ на все, а намъ надо такихъ людей.
На слѣдующее утро Робертъ объявилъ Шапету, что желаетъ купить револьверъ, и черезъ нѣсколько минутъ у него за поясомъ торчалъ "Кольтъ", съ которымъ онъ могъ легко защищаться отъ шести враговъ. Когда была окончена эта покупка, Шапетъ сообщилъ ему интересныя новости. Въ этотъ день долженъ былъ произойти въ залѣ городской школы митингъ избирателей, сторонниковъ свободныхъ штатовъ. Исаакъ предложилъ Роберту присутствовать на этомъ собраніи.
-- Это вамъ дастъ лучшее понятіе о канзасской политикѣ,-- сказалъ онъ:-- чѣмъ цѣлый ворохъ газетъ.
Дѣйствительно, Сантонъ находился въ этотъ день въ большомъ волненіи. Главныя улицы кишѣли миссурійцами, и Робертъ ожидалъ встрѣтить на каждомъ шагу своихъ недавнихъ противниковъ. Но теперь не одни миссурійцы наполняли городъ, а въ немъ виднѣлись толпы окрестныхъ фермеровъ, которые хотя были на видъ неловкими, застѣнчивыми, но, судя по ихъ рѣшительнымъ взглядамъ, они готовы были дать отпоръ всякому, кто рѣшился бы помѣшать имъ въ пользованіи своимъ правомъ. Миссурійцы съ своей стороны не обнаруживали особой воинственности, несмотря на значительность своего числа, и Робертъ, проходя среди нихъ вмѣстѣ съ Шапетомъ, не подвергся ни малѣйшей непріятности. Конечно, причиной этого было отчасти присутствіе популярнаго трактирщика, съ которымъ всѣ дружески здоровались: и фермеры, и горожане, и миссурійцы. У него, повидимому, не было ни одного врага. Но, не смотря на сыпавшіяся на него любезныя привѣтствія, онъ не останавливался и не разговаривалъ ни съ кѣмъ, а продолжалъ идти рука въ руку съ Робертомъ.
Неожиданно они увидали передъ собою Пата Логлина, стоявшаго въ многочисленной группѣ друзей. Сердце Роберта забилось сильнѣе, но Исаакъ Шапетъ только улыбнулся и умѣрилъ свои шаги.
-- Какъ твое здоровье, Патъ?-- спросилъ онъ:-- хорошая погода для выборовъ.
Логлинъ обернулся и обнаружилъ завязанное лицо съ явными слѣдами вчерашняго побоища. Онъ пристально посмотрѣлъ на Роберта, который отвѣчалъ ему тѣмъ же, и потомъ довольно учтиво отвѣчалъ Шапету:
-- Здравствуй, Исаакъ, хочешь выпить, молодецъ?
-- Нѣтъ, оставимъ это до окончанія выборовъ,-- возразилъ Шапегь съ улыбкой: -- можетъ быть, тогда ты угостишь меня не одной, а двумя бутылками.
Друзья Логлина засмѣялись, такъ какъ всѣмъ было извѣстно, что въ день выборовъ ирландецъ зашибалъ деньгу.
Школьный домъ, къ которому подошли Шапетъ и его товарищъ, находился въ центрѣ большаго пустого пространства. Сантонцы предполагали, при дальнѣйшемъ развитіи своего города, выстроить здѣсь ратушу, но покуда дѣло ограничивалось длиннымъ деревяннымъ домомъ, который служилъ и для школы и для общественныхъ собраній. Въ немъ помѣщалось до двухсотъ человѣкъ. Въ настоящее время все свободное пространство внутри дома было занято стульями и скамейками; только въ одномъ концѣ выдавалось грубо сколоченное возвышеніе для предсѣдателя и ораторовъ. Въ дверяхъ стояло два человѣка, которые сразу обратили на себя вниманіе Роберта. Они были бѣдно одѣты, но поражали своимъ достойнымъ и рѣшительнымъ видомъ. Они держали въ рукахъ длинныя винтовки и, очевидно, стояли на часахъ. Робертъ подумалъ, что ихъ глаза свѣтились тѣмъ энергичнымъ духомъ, котораго не доставало обывателямъ Сантона.
Они были высокаго роста и хорошо сложены; одинъ, старшій, съ густой каштановой бородой, казался среднихъ лѣтъ, хотя ему не было болѣе тридцати. Другой, на Десять лѣтъ моложе, былъ чисто выбритъ и возбуждалъ къ себѣ невольное сочувствіе большими голубыми глазами и открытымъ честнымъ лицемъ. Хотя черты лица ихъ были различны, но было что-то между ними общее, и всякій безъ ошибки сказалъ бы, что они братья.
-- Кто они?-- спросилъ шепотомъ Робертъ у Шапета.
Исаакъ какъ бы не разслышалъ его вопроса и, подойдя къ старшему изъ импровизованныхъ часовыхъ, сказалъ:
-- Молодецъ, Язонъ, всегда на своемъ мѣстѣ! А гдѣ старикъ?
-- Дома. Боленъ. Онъ до безумія рвался сюда, но, дѣлать нечего, пришлось остаться. Онъ даже не могъ встать съ постели.
-- Плохо!
-- Очень плохо. Баллотировка будетъ горяча, и намъ необходимо одержать верхъ.
Шапегъ пожалъ плечами и, обращаясь къ Роберту, сказалъ:
-- Вы, друзья, должны познакомиться другъ съ другомъ. Язонъ! это Робертъ Гольдено изъ Бостона, аболиціонистъ. Другъ Гольдено! это Язонъ и Оливеръ, сыновья Джона Брауна изъ Осаватоми, человѣка, о которомъ надняхъ узнаетъ весь свѣтъ.
Послѣднія слова Шапегъ произнесъ вполголоса, и Робертъ едва ихъ разслышалъ, такъ какъ оба молодые человѣка, узнавъ, что онъ аболиціонистъ, дружески пожали ему руку и въ одинъ голосъ сказали:
-- Да благословитъ васъ Богъ!
Но прежде чѣмъ онъ успѣлъ отвѣтить на ихъ привѣтствіе, Шапегь толкнулъ его въ дверь, и они очутились въ толпѣ, числомъ двѣсти человѣкъ. Хотя много голосовъ приглашало Шапета на возвышеніе, но онъ пробрался вмѣстѣ съ Робертомъ и помѣстился за эстрадой.
Молодой человѣкъ сталъ съ любопытствомъ смотрѣть вокругъ себя, и хотя онъ не привыкъ къ политическимъ собраніямъ, но съ перваго взгляда понялъ, что передъ нимъ были люди, искренно настроенные, и что дѣло шло о чемъ-то болѣе серьезномъ, чѣмъ о простыхъ выборахъ. Въ толпѣ не слышны были разговоры, и всѣ глаза были устремлены на эстраду. Когда предсѣдатель занялъ отведенное ему мѣсто, то наступило общее молчаніе. Робертъ съ изумленіемъ узналъ въ немъ Аллена Эльмора.
Онъ былъ хорошій ораторъ и говорилъ плавно, хотя холодно, никогда не останавливался, и его рѣчь была ясная, убѣдительная.
Онъ началъ съ того, что сослался на послѣдніе выборы и указалъ на то, что на нихъ были забракованы лица, отстаивающія теоріи свободныхъ штатовъ, затѣмъ онъ краснорѣчиво описалъ торжество рабовладѣльческой партіи, и тогда со всѣхъ сторонъ послышались громкіе протесты. Наконецъ онъ перешолъ къ вопросу о томъ, что слѣдовало теперь дѣлать, и въ залѣ наступила мертвая тишина.
-- Друзья, этотъ вопросъ очень щекотливъ. Нѣкоторые говорятъ, что настало время отвѣчать силой на силу и провести на выборахъ нашего кандидата остріемъ меча; но я утверждаю, что это безуміе и нѣчто еще хуже безумія. Наши враги многочисленнѣе насъ, и правительство приметъ ихъ сторону, поэтому мы должны въ настоящее время подчиниться обстоятельствамъ и терпѣливо ждать. Скажу болѣе -- если насъ ударятъ по одной щекѣ, мы должны подставить другую, а не отвѣчать ударомъ на ударъ. Только въ такомъ случаѣ мы можемъ доказать всей странѣ, что свирѣпствующая здѣсь распря возбуждена не нами; только тогда, въ случаѣ открытаго насилія противъ насъ, правительство двинетъ войска для нашей защиты. Лишь этимъ путемъ мы отстоимъ наши жилища и семьи отъ всякой опасности, а Канзасу обезпечимъ мирное процвѣтаніе.
Онъ сѣлъ на свое мѣсто. Никто ему не рукоплескалъ. Нѣсколько голосовъ слабо протестовало, а громадное большинство хранило молчаніе.
Послѣ него всталъ второй ораторъ. Это былъ содержатель одной изъ тавернъ въ Сантонѣ и, по общему мнѣнію, самый богатый человѣкъ во всемъ городѣ.
-- Другъ Эльморъ совершенно правъ,-- произнесъ онъ,-- Кто навлекаетъ несчастія на Канзасъ?.. Аболиціонисты!.. Они выводятъ изъ себя южанъ, и я не могу за это осуждать послѣднихъ. Если бы аболиціонисты думали больше о своихъ семьяхъ и меньше о неграхъ, то намъ всѣмъ жилось бы лучше, миссурійцы перестали бы дѣлать набѣги на нашу территорію, и мы всѣ сдѣлались бы богаче. Подавайте голоса за друга Эльмора, братцы, и мирное спокойствіе обезпечено Канзасу.
Онъ замолкъ, и снова въ залѣ водворилось молчаніе. Робертъ, скрестивъ руки на груди и прикусивъ губу, нетерпѣливо топалъ правой ногой. Исаакъ Шапетъ не сводилъ съ него глазъ.
Черезъ минуту поднялся третій ораторъ, говорившій грубымъ мѣстнымъ нарѣчіемъ. Это былъ коренастый человѣкъ, съ круглымъ лицомъ, голубыми глазами и выдающимися скулами. Первыя4 его слова раздавались медленно, глухо, но потомъ онъ разгорячился и обнаружилъ естественное краснорѣчіе. Въ сущности его рѣчь была только разсказомъ о томъ, что онъ самъ лично испыталъ. Онъ былъ маленькимъ фермеромъ и за годъ передъ тѣмъ поселился на участкѣ за три мили отъ Сантона. Вскорѣ послѣ этого произошли выборы, и онъ подалъ голосъ за сторонника свободныхъ штатовъ. Спустя недѣлю, миссурійцы, сильно напугавъ его жену, похитили на его фермѣ двухъ теленковъ и значительное число цыплятъ, вмѣстѣ съ тѣмъ его предупредили, что если онъ будетъ присутствовать на митингахъ противъ рабства, то съ нимъ поступятъ еще хуже. Онъ обратился за покровительствомъ къ властямъ, но тѣ не оказали ему помощи. Что было дѣлать ему и сотнѣ людей, которые находились еще въ худшемъ положеніи? До настоящей минуты онъ не былъ аболиціонистомъ, но если дѣла будутъ идти въ томъ же духѣ, то не извѣстно, чѣмъ еще судьба его сдѣлаетъ.
Эта рѣчь была встрѣчена громкими криками одобренія -- первый признакъ, что митингъ былъ одушевленнымъ существомъ. Волненіе еще не улеглось, какъ быстро вскочилъ на ноги худощавый, высокаго роста человѣкъ, въ разорванной одеждѣ, дырявыхъ сапогахъ и съ такимъ громовымъ голосомъ, что его было бы слышно въ залѣ втрое больше, чѣмъ настоящая.
-- Граждане Канзаса!-- воскликнулъ онъ:-- вы люди или бараны? Фермеръ Гобъ только что говорилъ о грабежахъ. Это пустяки въ сравненіи съ пролитіемъ крови. Вильямъ До и маіоръ Гайтъ убиты среди бѣлаго дня, и почему? Потому только, что они протестовали противъ разбойниковъ, захватившихъ избирательные ящики и лишившихъ насъ избирательныхъ правъ. Теперь снова настали выборы. Что намъ дѣлать?.. Намъ предстоитъ одно изъ двухъ: или отомстить за Гайта и До, отстоять свои права и выгнать отсюда кровожадныхъ миссурійцевъ, или спокойно смотрѣть, какъ будутъ грабить наши фермы и убивать нашихъ товарищей. Выбирайте тотъ или другой путь, граждане Канзаса, но помните, что если вы теперь струсите, то ваша кровь падетъ на ваши головы!
Ораторъ умолкъ и тяжело перевелъ дыханіе, а вся зала огласилась дружными криками одобренія. Очевидно собраніе одушевлялось. Робертъ былъ такъ взволнованъ, что не могъ усидѣть на мѣстѣ и самъ хотѣлъ говорить. Но онъ не успѣлъ вскочить и открыть ротъ, какъ его схватилъ за руку Шапетъ.
-- Погоди, молодецъ, дай мнѣ прежде сказать два слова.
Появленіе популярнаго трактирщика на эстрадѣ было привѣтствовано общими рукоплесканіями. Онъ спокойно пожалъ руку предсѣдателя и началъ обычнымъ разговорнымъ тономъ:
-- Друзья, вы всѣ согласитесь со мною, что пріятно слушать искреннія рѣчи честныхъ людей. Но бываютъ случаи, когда не слѣдуетъ терять словъ на пустые фейерверки. Поэтому я предложу съ разрѣшенія предсѣдателя тотчасъ рѣшить, что намъ дѣлать сегодня. Насъ сто, или, быть можетъ, полтораста человѣкъ, а миссурійцевъ двѣсти. Я случайно знаю многихъ изъ нихъ и убѣжденъ, что они только ждутъ случая выступить въ открытый бой. Они думаютъ, хотя это, конечно, ложь, что болѣе половины приверженцевъ свободныхъ штатовъ въ Сантонѣ предпочитаютъ болтовню борьбѣ, и что тѣ даже, которые держатся противоположнаго мнѣнія, не вооружены. Есть еще человѣкъ четыреста, раздѣляющихъ наши убѣжденія, но они не подняли и пальца, когда были убиты Гайтъ и До. Предыдущій ораторъ вполнѣ правъ, говоря, что намъ предстоятъ выборы между двумя путями. Мы можемъ или идти къ избирательнымъ ящикамъ съ крикомъ: вонъ изъ нашего города всѣхъ иностранцевъ! или молча устраниться. Я ничего не предлагаю, а прошу только предсѣдателя поставить на баллотировку этотъ вопросъ. Пусть встанутъ тѣ, которые хотятъ повести дѣло круто и прогнать изъ Канзаса миссурійцевъ.
Эльморъ всталъ съ улыбкой и поставилъ на очередь предложенный вопросъ. Быстро вскочили съ своихъ мѣстъ Робертъ Гольдено, фермеръ Гобъ и два сына Джона Брауна, но болѣе никто.
Мертвое молчаніе царило въ залѣ. Предсѣдатель снова поднялся и произнесъ:
-- Кто стоитъ за миръ, пусть подыметъ правую руку.
Цѣлый лѣсъ рукъ немедленно поднялся, и Эльморъ, не говоря ни слова, сошолъ съ предсѣдательскаго кресла. Митингъ кончился, и всѣ стали выходить.
Увлекаемый толпой, Робертъ разлучился съ Шапетомъ и раньше его вышелъ изъ дверей. Вокругъ него всѣ говорили о предстоящихъ выборахъ. Нѣкоторые стояли за уклоненіе отъ баллотировки, но большинство высказывалось въ пользу безмолвной подачи голосовъ. Въ общемъ говорѣ Робертъ ясно различилъ два голоса, говорившіе между собою позади его.
-- Ты слышалъ, что говорилъ фермеръ Гобъ? Надо его не забыть.
-- Еще бы, онъ за это дорого поплатится.
-- Но надо подождать, пока явятся ребята изъ Алабамы, тогда мы задимъ встрепку проклятымъ аболиціонистамъ.
-- А что дѣлаютъ Брауны?
-- Они готовятся къ борьбѣ, и мы слѣдимъ за ними и днемъ и ночью.
-- Они единственные смѣльчаки, готовые идти въ бой?
-- Нѣтъ, такихъ молодцовъ много, но мы все-таки легко справимся съ ними. Но, тише, насъ могутъ подслушать.
Голоса замерли, и Робертъ уже не слышалъ ничего болѣе, а черезъ нѣсколько минутъ онъ вышелъ на улицу.
Робертъ удалился съ митинга въ очень мрачномъ настроеніи. Его сердце было переполнено негодованіемъ на трусость обывателей Сантона и опасеніями за ихъ безопасность въ виду подслушаннаго имъ разговора двухъ лицъ, очевидно бывшихъ шпіонами со стороны миссурійцевъ. Бѣдный фермеръ Гобъ! Бѣдные Брауны! Неужели нельзя было защитить людей, которые виновны были лишь въ томъ, что открыто выражали мнѣнія, господствовавшія въ ихъ штатахъ? Бо всякомъ случаѣ ихъ надо было предупредить. Но какая была польза въ этомъ предупрежденіи? Что можетъ сдѣлать горсть людей противъ сотенъ враговъ?.. По всей вѣроятности, и ему самому грозила опасность, такъ какъ его аргументы были не слова, а удары. Но онъ ничего не боялся и смѣло сталъ посматривать по сторонамъ, какъ бы желая, чтобы поскорѣе наступила борьба.
Оглядываясь, онъ замѣтилъ, что вышелъ изъ города, и направилъ свои шаги по дорогѣ, которая вела въ Бѣлый Домъ. Онъ улыбнулся и продолжалъ свой путь. Благодаря случайности, Руѳь Биндсфордъ работала въ саду въ ту самую минуту, какъ молодой человѣкъ подошолъ къ забору. Если бы онъ ея не увидалъ, то Робертъ прошелъ бы далѣе и вернулся бы въ Сантонъ другой дорогой, а теперь онъ остановился. Она подняла глаза съ гряды, которую полола, и привѣтствовала его съ веселой улыбкой. Онъ былъ вынужденъ войти въ садъ и, однажды очутившись тамъ, естественно не думалъ объ уходѣ.
Спустя часъ, мистрисъ Эльморъ, вернувшись изъ города, застала молодого человѣка за работой. Снявъ сюртукъ, онъ энергично копалъ землю, а Руѳь стояла подлѣ него и разговаривала такъ свободно, какъ будто была съ нимъ знакома цѣлую жизнь. Ея тетка, женщина большого роста, съ строгимъ квакерскимъ выраженіемъ лица, очень сухо поздоровалась съ Робертомъ, который поспѣшилъ надѣть сюртукъ. Но, по знаку племянницы, она, хотя и неохотно, пригласила молодого человѣка къ завтраку.
-- Да, да, завтракайте у насъ, мистеръ Гольдено, дядя хотѣлъ поговорить съ вами о дѣлахъ.
-- Но онъ возвратится не раньше вечера,-- возразила мистрисъ Эльморъ рѣзкимъ тономъ:-- вѣдь сегодня выборы.
-- Тѣмъ лучше, мистеръ Гольдено успѣетъ до его возвращенія научить меня многому, чего я не знаю въ садоводствѣ. Вы на это согласны, мистеръ Гольдено, хотя, предупреждаю васъ, я несносная ученица?
Робертъ молча наклонился.
Но мистрисъ Эльморъ не поддавалась.
-- Мистеръ Гольдено очень любезенъ,-- промолвила она:-- но слѣдуетъ сказать, что сегодня обѣщалъ вернуться капитанъ Гаулетъ, а такъ какъ онъ будетъ ночевать у насъ, то Эльмору придется отложить до другого дня дѣловой разговоръ съ мистеромъ Гольдено.
-- Капитанъ Гаулетъ пріѣдетъ сегодня!-- воскликнула Руѳь, вспыхнувъ:-- тѣмъ лучше: мистеру Гольдено необходимо съ нимъ познакомиться. Это нашъ большой пріятель; онъ офицеръ и командуетъ отрядомъ солдатъ, расположенныхъ въ нѣсколькихъ миляхъ отсюда. Онъ будетъ въ состояніи отвѣтить на всѣ ваши вопросы о Виргиніи, такъ какъ онъ пріѣхалъ оттуда нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, а я не бывала на своей родинѣ съ дѣтства.
Мистрисъ Эльморъ не могла болѣе возражать, и такимъ образомъ Робертъ во второй разъ завтракалъ въ Бѣломъ Домѣ.
Все время до вечера молодые люди провели въ саду. Изъ приличія мистрисъ Эльморъ сидѣла въ верандѣ и молча вязала, что нимало не мѣшало дружескому разговору Роберта съ Русью, такъ какъ они находились на значительномъ разстояніи. Впрочемъ Робертъ самъ говорилъ мало и работалъ неустанно лопатой, и Руѳь почти одна говорила безъ умолку. Ея простая, почти дѣтская, болтовня о себѣ и своей семейной жизни казалась ему увлекательнѣе всякаго краснорѣчія.
При его натурѣ молодые люди долго не вѣдаютъ любви и относятся холодно ко всѣмъ женщинамъ, до той минуты пока не наткнутся на ту, которой суждено овладѣть ихъ сердцемъ на всю жизнь. Люди хладнокровнаго темперамента смѣются надъ ними, а грубые скептики презираютъ ихъ, но они не обращаютъ на это вниманія и, однажды полюбивъ, сохраняютъ свою любовь всю жизнь и руководятъ ею всѣ свои поступки, все равно успѣшна она, или нѣтъ.
Наконецъ солнце склонилось къ западу, и въ воздухѣ уже чувствовалась вечерняя прохлада.
-- Мистеръ Гольдено,-- сказала Руѳь:-- право, довольно работать. Если вы не бросите сейчасъ лопаты, то я отниму ее у васъ и запру. Нельзя же быть такой эгоисткой, какъ я; я упросила васъ остаться здѣсь до вечера, чтобы научиться кое-чему въ садоводствѣ, а дѣло кончилось тѣмъ, что вы цѣлый день проработали, какъ каторжникъ. Сдѣлайте одолженіе, надѣньте свой сюртукъ и отдохните до возвращенія дяди Эльмора, котораго я вижу вдали на дорогѣ. Потомъ ужинъ и хорошая сигара вознаградятъ васъ за тяжелую работу. Я, право, не знаю, какъ благодарить васъ за вашу любезность.
Робертъ поднялъ голову и засмѣялся. Кровь такъ кипѣла въ его жилахъ, что онъ готовъ былъ копать землю всю ночь.
-- Развѣ я кажусь очень усталымъ, миссъ Виндсфордъ.
-- У васъ лицо все красное.
-- Можетъ быть, но я нисколько не желаю отдыхать.
-- И однако вы все-таки отдохнете. Смотрите, тетя зоветъ насъ знаками.
Робертъ насупилъ брови и молча послѣдовалъ за Русью.
-- Идите къ тетѣ, я сейчасъ васъ догоню,-- промолвила молодая дѣвушка, остановившись въ калиткѣ.
Онъ повиновался и черезъ минуту уже сидѣлъ съ мистрисъ Эльморъ на верандѣ.
-- Вы очень много работали, мистеръ Гольдено, сказала хозяйка холоднымъ тономъ.
-- Да, но это принесло мнѣ большое удовольствіе, благодарю васъ.
-- Вы очень много работали,-- повторила мистрисъ Эльморъ,-- и все ни къ чему.
-- Какъ ни къ чему?-- спросилъ Робертъ съ удивленіемъ.
-- Очень просто. Руѳь врядъ ли будетъ болѣе заниматься въ этомъ саду. Вы слышали, что я говорила о капитанѣ Гаулетѣ. Вонъ онъ идетъ вмѣстѣ съ моимъ мужемъ. Онъ большой другъ Руѳи и нимало не интересуется садоводствомъ. А вы долго намѣрены остаться въ Канзасѣ?
-- Да,-- рѣзко отвѣчалъ Робертъ.
Наступило молчаніе, и они оба устремили глаза на подходившихъ къ дому мужчинъ.
Руѳь встрѣтила дядю у калитки, и Робертъ нервно считалъ секунды, въ продолженіе которыхъ сопровождавшій Эльмора молодой человѣкъ держалъ ея руку въ своихъ рукахъ. Они очевидно были женихъ и невѣста.
Эльморъ потрепалъ по плечу свою племянницу и, ускоривъ шаги, очень любезно поздоровался съ Робертомъ. Лицо его сіяло, и онъ весело подмигнулъ женѣ, указывая рукой на шедшую позади него парочку.
Капитанъ Гаулетъ былъ широкоплечій, коренастый человѣкъ лѣтъ тридцати. Въ сравненіи съ Робертомъ Гольдено онъ казался очень маленькимъ, хотя въ сущности былъ средняго роста, но его военная выправка, мундиръ, большіе усы, загорѣлый цвѣтъ лица, свѣтлые глаза и правильныя черты представляли выгодный для него контрастъ съ худощавой, костлявой фигурой уроженца Новой Англіи, въ поношенной и плохо сшитой одеждѣ. Кромѣ того, капитанъ превосходилъ Роберта и во многихъ другихъ отношеніяхъ, отличаясь приличными манерами и вполнѣ свободнымъ обращеніемъ. Онъ, улыбаясь, поздравилъ Руѳь съ необыкновенными успѣхами въ садоводствѣ и посовѣтывалъ увеличить садъ еще на полъ-акра, если она могла пользоваться такими прекрасными уроками въ этомъ дѣлѣ. При этомъ онъ прямо не намекнулъ на Роберта и какъ бы только шутилъ съ Русью. Затѣмъ онъ перемѣнилъ разговоръ и во все продолженіе ужина говорилъ почти исключительно одинъ, приводя между прочимъ отрывки изъ недавно полученнаго имъ письма отъ знакомаго виргинскаго плантатора, который въ смѣшномъ видѣ описывалъ жизнь негровъ.
Напротивъ Робертъ упорно молчалъ и не принималъ участія въ разговорѣ. Въ немъ наступила реакція послѣ счастливо проведеннаго дня, и онъ чувствовалъ себя въ какомъ-то нервномъ раздраженіи. Хотя онъ и увѣрялъ себя, что было глупо ревновать капитана, который ему очень не понравился съ перваго взгляда и, повидимому, также смотрѣлъ на него недружелюбно, но онъ не могъ побороть своего волненія и, несмотря на всѣ усилія Руѳи вовлечь его въ общій разговоръ, не раскрывалъ рта.
Послѣ ужина всѣ перешли на веранду, и мужчины закурили сигары. Небо было покрыто тучами, и вдали слышались перекаты грома. Мало-по-малу гроза приблизилась, и крупныя капли дождя прогнали маленькое общество въ гостиную, гдѣ уже горѣла лампа.
Капитанъ Гаулетъ теперь стушевался, и Руѳь ловко заставила Роберта разговориться, разспрашивая его о Бостонѣ и школьныхъ годахъ въ Гарвардскомъ университетѣ. Онъ такъ увлекся своими разсказами, что совершенно забылъ о присутствіи капитана Гаулета; но неожиданно онъ услыхалъ, какъ послѣдній спросилъ вполголоса у Эльмора:
-- А вы мнѣ ничего не сказали о вашемъ утреннемъ митингѣ сторонниковъ свободныхъ штатовъ? Они, кажется, называютъ себя канзасскими избирателями? Мнѣ говорили, что это свора скалящихъ зубы собакъ. Но, извините, вы вѣдь предсѣдательствовали, разскажите же, какъ все обошлось.
Алленъ Эльморъ засмѣялся, и отъ его смѣха морозъ пробѣжалъ по спинѣ Роберта.
-- Нечего и разсказывать: все обошлось, какъ я ожидалъ, и какъ вы предсказывали.
-- Неужели? Это просто удивительно!-- воскликнулъ Гаулетъ и впервые посмотрѣлъ на Роберта,-- вы помните, миссъ Виндсфордъ, мое пророчество. Я предсказывалъ, что первую рѣчь произнесетъ мистеръ Эльморъ и, конечно, прекрасно, хотя, по моему мнѣнію, не слѣдуетъ метать бисеръ передъ свиньями. Потомъ свиньи -- прошу меня извинить за это грубое слово -- должны были помоему пуститься въ безконечное словоизверженіе. На голову миссурійцевъ они, конечно, изливали цѣлые потоки угрозъ, и наконецъ одинъ изъ нихъ, полубосой и въ лохмотьяхъ, сдѣлалъ пламенный призывъ къ оружію противъ моего друга Пата Логлина. Ну, не такъ ли все это произошло? Наконецъ, какой нибудь логичный человѣкъ предложилъ тотчасъ приступить къ избіенію всѣхъ миссурійцевъ, и тогда вся сцена измѣнилась: свиньи поджали хвосты и разошлись. Вѣдь я правъ, такъ все произошло? И всегда такъ будетъ.
-- Я съ вами не согласенъ,-- произнесъ Робертъ такимъ рѣшительнымъ тономъ, что Руѳь вздрогнула, а мистрисъ Эльморъ, едва ли не впервые, спутала петли своего вязанья.
-- А вы присутствовали на митингѣ?-- спросилъ Гаулетъ съ улыбкой.
-- Отъ начала до конца.
" Что же, васъ позабавило это зрѣлище?
" Нимало. Я считаю этотъ митингъ очень серьезнымъ дѣломъ и прошу у васъ, мистеръ Эльморъ, извиненія, если я выскажу откровенно свое мнѣніе.
-- Сдѣлайте одолженіе, говорите все, что у васъ на умѣ,-- отвѣчалъ хозяинъ:-- мнѣ очень интересно узнать ваше мнѣніе, такъ какъ вы намѣрены сдѣлаться гражданиномъ Канзаса и, по всей вѣроятности, чрезвычайно смѣлымъ.
При этомъ онъ подмигнулъ капитану, чего не замѣтилъ Робертъ, который былъ сильно возбужденъ дерзкой рѣчью капитана и очевиднымъ сочувствіемъ къ нему Эльмора.
-- Прежде всего,-- началъ онъ медленно и рѣшительно:-- я долженъ согласиться съ капитаномъ Гаулетомъ, что большинство на этомъ митингѣ вело себя недостойно, и менѣе полудюжины людей выразили твердое убѣжденіе.
Капитанъ кивнулъ головой и, обращаясь къ Эльмору, промолвилъ вполголоса:
-- Мистера Гольдено надо поздравить, что онъ понялъ настоящій характеръ нашего населенія, хотя гоститъ здѣсь только два дня.
-- Но на митингѣ было четыре человѣка, до которыхъ не могутъ касаться саркастическія замѣчанія капитана Гаулета,-- продолжалъ Робертъ, не обращая вниманія на слова офицера,-- и въ числѣ ихъ былъ я. Но слѣдующій митингъ канзасскихъ гражданъ, будетъ ли онъ въ Сантонѣ или другой мѣстности, окончится совершенно иначе. Вопросъ о свободныхъ штатахъ не можетъ быть рѣшенъ людьми, которые ставятъ личное спокойствіе выше своихъ правъ. Въ результатѣ сегодняшняго митинга получится, вѣроятно, грабежъ, а, быть можетъ, и убійство мирныхъ гражданъ. Вчера я помѣшалъ двумъ миссурійцамъ совершить днемъ насиліе надъ однимъ изъ здѣшнихъ гражданъ. А почему это мыслимо? Потому что сторонники свободныхъ штатовъ не искренніе люди. Защитники рабства знаютъ, чего хотятъ, и не останавливаются передъ средствами. Если бы мы были также рѣшительны, то насъ не могли бы остановить никакія преграды. Бѣда въ томъ, что мы трусы.
-- Это очень интересно,-- отвѣчалъ капитанъ со смѣхомъ:-- но я желалъ бы знать, чего именно хотятъ мистеръ Гольдено и тѣ три молодца, которые составляли на митингѣ ту благородную четверку, которая, по его словамъ, знала, что хотѣла.
-- Извольте, я вамъ скажу: мы хотимъ, и рано или поздно добьемся, уничтоженія рабства во всей республикѣ.
Капитанъ Гаулетъ побагровѣлъ отъ гнѣва и бросилъ на Роберта такой гнѣвный взглядъ, словно хотѣлъ разорвать его на части.
-- Довольно!-- воскликнулъ онъ:-- уничтоженіе рабства! Да поймите, что весь югъ возсталъ бы, какъ одинъ человѣкъ, если бы до него достигъ слухъ о такихъ преступныхъ намѣреніяхъ. Мы много должны переносить отъ васъ, сѣверянъ, но этого, видитъ Богъ, мы никогда не допустимъ!..
Робертъ добился своего и вывелъ изъ терпѣнія капитана.
-- Я никогда не бываю грубъ ни съ кѣмъ,-- сказалъ Ульморъ:-- а тѣмъ болѣе не желаю оскорблять своего гостя; но считаю своею обязанностью предупредить мистера Гольдено, что, по законамъ территоріи, говоря это, онъ поступилъ не только дурно, но и совершилъ преступленіе, наказуемое по этимъ законамъ, и я не могу допускать въ моемъ домѣ подобныхъ выраженій.
-- Я очень сожалѣю объ этомъ, мистеръ Эльморъ,-- сказалъ Робертъ, вставая:-- но я аболиціонистъ и всегда останусь имъ. Мнѣ остается только поблагодарить васъ за гостепріимство и проститься съ вами.
Затѣмъ онъ подошелъ къ мистрисъ Эльморъ и молча наклонился. Она протянула ему руку и сказала сочувственнымъ тономъ:
-- Я очень рада, что познакомилась съ вами, мистеръ Гольдено.
Напротивъ, молодая дѣвушка такъ поблѣднѣла и такъ непріязненно смотрѣла на него, что онъ прошолъ мимо ея, лишь слегка наклонивъ голову.
Эльморъ учтиво проводилъ его до наружныхъ дверей, гдѣ Робертъ пожелалъ ему спокойной ночи и медленно пошелъ по садовой дорожкѣ.
Давно собиравшаяся гроза уже разразилась, и не успѣлъ юноша достигнуть калитки, какъ сверкнула молнія, и при свѣтѣ ея онъ увидѣлъ въ одномъ изъ оконъ Бѣлаго Дома смущенное лицо Руѳи, смотрѣвшее ему вслѣдъ. Черезъ секунду все стемнѣло, и Робертъ подъ проливнымъ дождемъ направился въ Сантонъ.
Было такъ темно, и дорога такая грязная, что молодой человѣкъ спотыкался на каждомъ шагу, сомнѣваясь, достигнетъ ли онъ когда нибудь гостиницы Шапета. Но, несмотря на всѣ затрудненія, онъ все-таки, спустя часъ, былъ дома, хотя совершенно мокрый и чувствуя, словно его безмилосердно избили.
На порогѣ гостиницы стоялъ трактирщикъ, очевидно ждавшій его, и ему стало такъ противно это вѣчное наблюденіе за нимъ, что онъ прошелъ мимо его, не говоря ни слова.
-- Васъ знатно промочило,-- замѣтилъ Шапетъ.
-- Да, скверная погода.
Робертъ уже поднялся по лѣстницѣ на верхъ, какъ трактирщикъ крикнулъ ему вслѣдъ:
-- Зайдите ко мнѣ и выпейте грогу.
-- Нѣтъ, я пойду прямо въ свою комнату. Спокойной ночи.
Однако, не успѣлъ онъ раздѣться и лечь въ постель, какъ дверь отворилась, и Шапетъ вошелъ съ подносомъ, поставилъ его на столъ подлѣ кровати и молча удалился.
На подносѣ находился напитокъ, извѣстный въ западныхъ американскихъ штатахъ подъ названіемъ эгъ-нога и составлявшійся изъ горячей воды, водки, сырого яйца, корицы и гвоздики.
Эта назойливая любезность не понравил ась Роберту, но, когда трактирщикъ удалился, онъ выпилъ принесенный напитокъ, послѣ чего его непріязненныя чувства къ Исааку смягчились. Затѣмъ онъ крѣпко заснулъ и сталъ, пока не разбудилъ его свѣтъ, пробивавшійся въ окна.
Было шесть часовъ, и онъ рѣшилъ на свободѣ обдумать все, случившееся съ нимъ наканунѣ, прежде чѣмъ Шапетъ забросаетъ его безконечными вопросами. Поэтому онъ поспѣшно одѣлся и вышелъ изъ дома, такъ что когда Исаакъ вышелъ изъ своей комнаты, то уже давно простылъ его слѣдъ.
Узнавъ объ этомъ отъ своей сестры, трактирщикъ вышелъ изъ себя.
-- Зачѣмъ ты отпустила его одного, Дебора?-- воскликнулъ онъ: -- надо было задержать его до моего прихода.
-- Какъ могла я помѣшать ему выйти изъ дома!-- отвѣчала она, смотря съ удивленіемъ на Шапета: -- онъ не мальчикъ и знаетъ, что дѣлаетъ, а я ему не мать и не тетка. Къ тому же я не думала, что ты примешь его отсутствіе такъ къ сердцу.
-- Онъ дуракъ,-- продолжалъ Исаакъ, ходя взадъ и впередъ по кухнѣ въ необычайномъ для него волненіи: -- и легко увлекается, не обращая никакого вниманія на всѣ предупрежденія объ опасности. А онъ намъ нуженъ, очень нуженъ именно теперь. Что ты надѣлала, Дебора, отпустивъ его! Вѣдь я нимало не удивлюсь, если завтра утромъ мы найдемъ его мертвымъ гдѣ нибудь на дорогѣ.
-- Боже избави, Исаакъ,-- промолвила сестра со слезами на глазахъ: -- бѣдный юноша, что онъ надѣлалъ! Я всю свою жизнь не прощу себѣ, если съ нимъ случится бѣда.
-- Полно, Дебора, не плачь впередъ, можетъ быть, все обойдется благополучно,-- замѣтилъ Шапетъ.
Съ этими словами онъ спокойно направился въ свою комнату, разсуждая самъ съ собою:
-- Однако, жаль потерять такое прекрасное орудіе, и то благодаря одной только глупости. Конечно, люди и получше его жертвовали своею жизнью святому дѣлу, и много еще погибнетъ такихъ людей, прежде чѣмъ наступитъ минута нашего торжества. Но все-таки было бы лучше извлечь изъ него пользу до его преждевременной кончины. Какъ бы то ни было, теперь горю не поможешь.