Мистриссъ Тиббсъ была, безспорно, самое опрятное, самое живое, самое расчетливое существо, какое когда либо дышало лондонскимъ дымомъ; домъ мистриссъ Тиббсъ былъ самымъ миловиднымъ домомъ въ цѣломъ Гретъ-Корамъ-Стритѣ. Задній входъ и заднее крыльцо этого дома, парадная дверь и передняя лѣстница, мѣдная ручка у двери, дверныя филенки, молотокъ и фонарь отличались тою чистотою и блескомъ, которые могло сообщить имъ неутомимое мытье, тренье и скобленье ихъ золой, пескомъ и дресвой. Удивительно было только то, что дверь, носившая интересную надпись: "Мистриссъ Тиббсъ", ни разу ни загоралась отъ этой постоянной полировки. Въ гостиной хозяйки, въ окнахъ виднѣлись сторы, въ залѣ -- голубыя съ золотомъ гардины. Лампа, висѣвшая при входѣ, была бѣла какъ мыльная пѣна; въ столы, разставленные по комнатамъ, можно было смотрѣться какъ въ зеркала; одно сидѣнье на стульяхъ сообщило бы вамъ чисто французскій лоскъ въ манерахъ. Перилы у лѣстницъ были навощены; даже самыя проволоки, придерживавшія коверъ по ступенямъ, блестѣли такъ сильно, что заставляли потуплять глаза.
Мистриссъ Тиббсъ была вообще довольно миніатюрныхъ размѣровъ; мистера Тиббса тоже никто бы не назвалъ мужчиною большого роста. У него были очень короткія ноги, но зато, по закону возмездія, чрезвычайно длинное лицо. Въ отношеніи къ своей половинѣ онъ былъ тѣмъ же, чѣмъ 0 (нуль) въ отношеніи къ 90: вмѣстѣ съ нею онъ имѣлъ нѣкоторое значеніе, безъ нея -- никакого.; Мистриссъ Тиббсъ говорила безъ умолку. Мистеръ Тиббсъ пускался рѣдко въ разговоры; и если болтовня его сожительницы позволяла ему подчасъ вклеить и свое словцо, то онъ дѣлалъ это именно въ тѣхъ случаяхъ, когда слѣдовало бы промолчать. Мистриссъ Тиббсъ не терпѣла длинныхъ исторій, а у мистера Тиббса была на душѣ одна, какъ нарочно, до того длинная, что конца ея не отваживались дослушать самые великодушные изъ его друзей. Онъ начиналъ обыкновенно такимъ образомъ: "какъ теперь помню, когда я служилъ въ корпусѣ волонтеромъ, въ тысяча-восемь-сотъ-такомъ-то году",-- но такъ какъ онъ говорилъ очень вяло и тихо, а его дражайшая половина очень скоро и громко, то понятно, что онъ рѣдко уходилъ дальше вышеприведеннаго вступленія. Его бы можно было отвести къ числу меланхолическихъ разскащиковъ. Онъ былъ въ родѣ вѣчнаго жида Джо Милеризма.
Состояніе мистера Тиббса обезпечивалось маленькимъ пенсіономъ, около 43 фунтовъ 15 шиллинговъ въ годъ. Его отецъ, мать и пять прелестныхъ ихъ отростковъ получали подобную же сумму съ деревни, пожалованной имъ неизвѣстно за какія особенныя заслуги. Но такъ какъ вышеупомянутая обезпеченность не была достаточна для того, чтобы окружить почтенную чету всѣми удобствами жизни, то дѣятельной супругѣ Тиббса пришло въ голову, что лучшее употребленіе, которое можно было сдѣлать изъ собственнаго ея приданаго въ 700 фунтовъ, состояло въ наймѣ и устройствѣ приличнаго помѣщенія для постояльцевъ гдѣ нибудь между Британскимъ Музеумомъ и деревнею Сомерзъ-Таунъ.
Гретъ-Корамъ-Стритъ была пунктомъ, избраннымъ для сей цѣли. Домъ былъ убранъ соотвѣтствующимъ образомъ; наняты двѣ служанки и мальчикъ, и въ объявленіяхъ, помѣщенныхъ въ утреннихъ газетныхъ листкахъ, провозглашалось торжественно, "что шесть особъ могутъ найти вполнѣ удобное помѣщеніе въ прелестномъ, избранномъ для сей цѣли, домѣ, у благовоспитаннаго частнаго семейства, живущаго на такомъ выгодномъ мѣстѣ, которое всего въ двухъ шагахъ отъ какого бы то ни было пункта въ Лондонѣ." Безчисленное количество отвѣтовъ не замедлило поступить, со всѣми возможными заглавными буквами, какъ будто всѣ литеры азбуки возъимѣли похвальное желаніе искать и нанимать квартиры; возродилась огромная переписка между мистриссъ Тиббсъ и претендентами, но сущность ея составляла глубокую тайну. "Д" не любилъ одного, "І" не терпѣлъ другого; "I. О. У." не находилъ удобными условія, а "Г. Р." не привыкъ спать на французской постели. Слѣдствіемъ всего этого было, однако же, то, что три джентльмена сдѣлались жильцами дома мистриссъ Тиббсъ на условіяхъ, которыя удовлетворяли обѣ договаривавшіяся стороны. Объявленія, несмотря на то, продолжались, и вскорѣ какая-то лэди съ двумя дочерьми вилась съ предложеніемъ умножить семейство мистриссъ Тиббсъ:
-- Прелестная женщина ага мистриссъ Мапльсонъ! сказала мистриссъ Тиббсъ, сидя съ мужамъ у камина послѣ завтрака; джентльмены разошлись въ это время каждый по своему назначенію.-- Въ самомъ дѣлѣ, премилая женщина! повторила миніатюрная мистриссъ Тиббсъ, въ формѣ монолога, потому что она и не думала никогда сообщать своя мысли супругу.-- А дочери ея, просто очаровательны. У васъ будетъ сегодня зя столомъ рыба, и я позову ихъ на первый разъ въ себѣ обѣдать.
Мистеръ Тиббсъ положилъ кочергу, подъ прямымъ угломъ, на щипцы и хотѣлъ что-то сказать, но потомъ вскорѣ размыслилъ, что сказать ему нечего.
-- Молодые леди, продолжала мистриссъ Тиббсъ:-- сами вызвались перенести сюда свое фортепьяно.
Такая черта самопожертованія невольно навела мистера Тиббса на мысль объ исторіи корпуса волонтеровъ; но онъ не осмѣлился пуститься въ разсказы. Блестящая идея пришла ему въ эту минуту въ голову.
-- А вѣдь очень было бы пріятно, сказалъ онъ.
-- Прошу не класть ногъ на рѣшотку, прервала мистриссъ. Тиббсъ: -- это вовсе неприлично.
Тиббсъ снялъ ноги съ рѣшетки и продолжалъ:
-- А вѣдь было бы очень пріятно, если бы одна изъ молодыхъ леди успѣла завлечь мистера Римсона: ты знаешь, что супружество....
-- Что-о! вскричала мистриссъ Тиббсъ.
Тиббсъ скромно повторилъ свою фразу.
-- Прошу не говорить о такихъ вещахъ, сказала, мистриссъ Тиббсъ.-- Вотъ что выдумалъ! женитьба! лишить меня жильцовъ!... Ни за что на свѣтѣ!
Тиббсъ подумалъ въ душѣ, что сказанное имъ вовсе не неприлично; но какъ онъ не имѣлъ обыкновенія спорить съ женой, то я прекратилъ разговоръ замѣчаніемъ, что ему пора на службу. Онъ обыкновенно выходилъ изъ дому въ десять часовъ утро, а возвращался въ пять пополудни, съ выпачканнымъ лицомъ. Никто не зналъ, въ чемъ состояла его обязанность и куда онъ уходилъ такъ аккуратно; но самъ мистеръ Тиббсъ говорилъ обыкновенно съ важностію, что дѣла призываютъ его въ Сити.
Двѣ миссъ Мапльсонъ и ихъ почтенная родительница пріѣхали послѣ полудня въ наемной каретѣ, въ сопровожденіи, огромнаго количества поклажи. Сундуки, ящики для чепцовъ, для муфтъ и зонтиковъ, гитарные футляры, свертки всевозможныхъ фасоновъ, изъ коричневой бумаги, перевязанные веревками, заграждали путь. Потомъ началась такая бѣготня вверхъ и внизъ съ узлами и мѣшками, такая возня съ горячею водою, приготовленною для омовеній лэди, такая суета, смятеніе, такое нагрѣваніе припекальныхъ щипцовъ, что ничего подобнаго не были видано прежде въ Гретъ-Корамъ-Стритѣ. Миніатюрная мистриссъ Тиббсъ была совершенно въ своей сферѣ: она неутомимо шумѣла, говорила безъ умолку, раздавала полотенцы, мыло и прочія житейскія принадлежности, точь-въ-точь, какъ главная сидѣлка въ больницѣ. Домъ пришелъ въ обычное спокойное состояніе не прежде, какъ лэди заперлись по принадлежности въ своихъ спальняхъ, занявшись исключительно туалетомъ къ обѣду.
-- Что, эти дѣвочки -- ничего? спросилъ мистеръ Симсонъ мистера Септмма Гикса, другого жильца, пока они нѣжились передъ обѣдамъ, развалясь на софяхъ въ общей залѣ.
-- Не знаю, отвѣчалъ мистеръ Септимъ Гиксъ, высокій, блѣдный юноша въ очкахъ, съ черной лентой на шеѣ вмѣсто галстуха,-- очень интересная личность, сантиментальный посѣтитель госпиталей и, по общему отзыву, весьма "даровитый молодой человѣкъ". Онъ любилъ сдабривать свою рѣчь всевозможними цитатами изъ Донъ-Хуана, не стѣсняясь ихъ примѣненіемъ къ дѣлу и отличаясь при этомъ особенною независимостію характера. Другой, мистеръ Симсонъ, былъ однимъ изъ тѣхъ молодыхъ людей, которые въ обществѣ то же, что фигуранты на сценѣ, съ тою только разницею, что онъ хуже понималъ свое призваніе, чѣмъ самый равнодушный изъ артистовъ. Онъ былъ совершенно пустоголовъ и одѣвался сообразуясь съ каррикатурами, издаваемыми въ модныхъ журналахъ.
-- Я видѣлъ пропасть узловъ на дорогѣ, когда свелъ сюда, проговорилъ Симсонъ, ухмыляясь.
-- Безъ сомнѣнія, различныя статьи туалета, замѣтилъ чтитель Донъ-Хуана.
....Much lines, lace, and several pair
Of stockings, flippers, brushes, combe, complete;
With other articles of ladies' fair,
To keep them beautiful, or leave them neat (*).
(*) ...Множество нитяныхъ, бумажныхъ и разныхъ другихъ чулокъ, туфлей, щетокъ, гребенокъ, много и другихъ аттрибутовъ туалета, дѣлающихъ женщину прекраснѣе или во крайней мѣрѣ чищѣ.
-- Это изъ Мильтона? спросилъ мистеръ Симсонъ.
-- Нѣтъ, изъ Байрона, отвѣчалъ мистеръ Гиксъ, со взглядомъ, исполненнымъ глубокаго презрѣнія. Онъ не ошибался насчетъ своего любимаго автора, потому что другого никакого не читалъ.
-- Тише! сказалъ мудрый странствователь по госпиталямъ: -- идутъ наши барышни.
И они оба стали говорить возвыся голосъ.
-- Мистриссъ Мапльсонъ и двѣ миссъ Мапльсонъ, мистеръ Гиксъ. Мистеръ Гиксъ, мистриссъ Мапльсонъ и миссъ Мапльсонъ, сказала мистриссъ Тиббсъ, ярко раскраснѣвшись.
Она все утро надзирала за кухонными операціями и походила въ эту минуту на восковую куклу, выставленную въ ясный день на солнце.
-- Мистеръ Симсонъ, прошу извиненія, что забыла -- мистеръ Симсонъ -- мистриссъ Мапльсонъ и двѣ миссъ Мапльсонъ.... и vice versa.
Джентльмены завели тотчасъ же весьма учтивый разговоръ, внутренно желая, между тѣмъ, чтобы руки ихъ обратились въ другую пару ногъ, потому что они рѣшительно не знали, куда съ ними дѣваться. Лэди улыбались, жеманились, двигались на стульяхъ и закрывались взмокшими отъ духовъ платками; джентльмены сидѣли прислонившись къ самымъ драпировкамъ на окнахъ; мистриссъ Тиббсъ между тѣмъ обмѣнивалась какими-то весьма серьёзными пантомимами съ служанкой, которая предложила ей нѣсколько вопросовъ насчетъ соуса; молодыя лэди взглядывали отъ времени до времени другъ на друга. Вообще же вся компанія находила что-то особенное привлекательное въ чугунной, покрытой пепломъ рѣшоткѣ камина.:
-- Юлія, душа моя, сказала мистриссъ Мапльсонъ своей младшей дочери, голосомъ довольно громкимъ для того, чтобы обратить вниманіе присутствовавшихъ: -- Юлія!
-- Что, мамаша?
-- Не горбись.
Это было сказано съ намѣреніемъ обратить всеобщее вниманіе на вполнѣ безукоризненную фигуру миссъ Юліи.
Каждый прилично поглядѣлъ на миссъ; за тѣмъ слѣдовала пауза.
-- Какіе ныньче кочмены невѣжи, вы не можете себѣ представить, сказала мистриссъ Мапльсонъ, обращаясь къ мистриссъ Тиббсъ.
-- Милая моя! отвѣчала хозяйка, съ выраженіемъ состраданія на лицѣ.
Она не могла продолжать, потому что служанка опять показалась въ дверяхъ и возобновила, съ важнымъ видомъ, прежнія телеграфическія сношенія съ своей госпожей.
-- Я думаю, что кочмены вообще очень необразованы, сказалъ мистеръ Гиксъ, вкрадчивымъ голосомъ.
-- Я рѣшительно думаю, что это такъ, отвѣчала мистриссъ Мапльсонъ, какъ будто подобная мысль въ первый разъ пришла ей въ голову.
-- Кабмены тоже, замѣтилъ мистеръ Симсонъ.
Это сказано было вовсе не кстати, потому что никто ни словомъ, ни дѣломъ не давалъ разумѣть, что имѣетъ хоть малѣйшее понятіе о нравахъ и обычаяхъ кабменовъ.
-- Робинсонъ, что тебѣ надо? сказала мистриссъ Тиббсъ служанкѣ, которая, чтобы дать замѣтить свое присутствіе госпожѣ, звучно чихала и кашляла по ту сторону двери въ продолженіе цѣлыхъ пяти минуть.
-- Извините, сударыня, что я васъ безпокою: барину нужно чистую пару, отвѣчала служанка, совершенно сбитая съ своей безопасной позиціи.
Этому уже невозможно было противопоставить никакое хладнокровіе: молодые люди стали было смотрѣть въ окно, но скоро оба ушли, какъ двѣ бутылки майскаго пива; лэди приложили платки къ губамъ, а миніатюрная мистриссъ Тиббсъ шумно вышла изъ комнаты, съ тѣмъ, чтобы мужу дать чистое бѣлье, а горничной -- хорошій нагоняй.
Мистеръ Кальтонъ, единственный отсутствовавшій до того жилецъ, вскорѣ явился въ комнату и далъ разговору вожделѣнное движеніе. Мистеръ Кальтонъ былъ красивый престарѣлый холостякъ. Онъ говорилъ о себѣ обыкновенно, что хотя черты его лица не отличаются изящною правильностью, зато онѣ поразительны. Это было вполнѣ справедливо: смотря на его физіономію, нельзя было не вспомнить поневолѣ большого молотка у городскихъ воротъ, изображавшаго что-то среднее между львомъ и обезьяной; сходство это простиралось на весь характеръ и разговоръ мистера Кальтона. Онъ умѣлъ сохранять самое упорное молчаніе, когда все двигалось и говорило вокругъ него. Онъ никогда не начиналъ разговора, никогда не выражалъ какой либо новой мысли; но если къ нему наконецъ обращались съ какою нибудь избитой фразой, съ общимъ мѣстомъ, когда кто нибудь успѣвалъ его достаточно раскачать, онъ начиналъ болтать съ удивительною быстротою. У него былъ по временамъ tic--douloureux; тогда можно было про него сказать, что онъ обвернутъ во что нибудь мягкое, потому что онъ не производилъ уже при этомъ такого шума, если и распространялся по привычкѣ объ одномъ и томъ же предметѣ, издавая однообразные звуки татъ-тать-татъ. Онъ никогда не былъ женатъ, но постоянно высматривалъ для себя жену съ состояніемъ. Онъ имѣлъ ежегоднаго дохода около 300 фунтовъ, былъ очень тщеславенъ и до крайности самолюбивъ. Онъ пріобрѣлъ репутацію утонченной учтивости, гулялъ постоянно въ паркѣ и вдоль Реджентъ-Стрита.
Эта достопочтенная личность поставила весь свой умъ вверхъ дномъ, чтобы показаться привлекательнѣе мистриссъ Мапльсонъ: въ самомъ дѣлѣ, желаніе быть какъ можно любезнѣе распространялось на всю компанію. Мистриссъ Тиббсъ сочла полезнымъ замѣтить джентльменамъ, что у нея были нѣкоторыя причины полагать, что у молодыхъ лэди есть состояніе, намекнувъ и лэди, что джентльмены, какъ женихи, были вполнѣ подходящіе. "Маленькое кокетство -- думала она -- послужитъ къ вящшему наполненію дома, же приведя къ другимъ болѣе серьёзнымъ результатамъ."
Мистриссъ Мапльсонъ была предпріимчивая вдова лѣтъ пятидесяти, простодушная на взглядъ, но хитрая и коварная на самомъ дѣлѣ. Она была заботлива и попечительна въ отношеніи къ дочерямъ, въ доказательство чего говорила обыкновенно, что если бы она согласилась снова выйти замужъ, то единственно для пользы своихъ милыхъ дѣвицъ. Милыя дѣвицы тоже были непрочь отъ хорошей партіи. Одной изъ нихъ было двадцать-пять лѣтъ; а другой -- тремя годами менѣе. Онѣ производили самыя разнообразныя аттаки, смотря по сезону: рылись въ книжныхъ лавкахъ, занимались чтеніемъ на балконахъ, ѣздили по ярмаркамъ, говорили о чувствахъ,-- короче, дѣлали все, что могутъ дѣлать опытныя и смѣтливыя дѣвушки,-- и все напрасно!
Великолѣпная особа, о которой шла рѣчь, носила что-то въ родѣ сюртука, цвѣта, наводящаго уныніе, съ бархатнымъ воротникомъ и таковыми же обшлагами, очень похожаго на одѣяніе, которое облекаетъ фигуру интереснаго незнакомца, великодушно принимающаго на себя роль буфа въ пантомимѣ театра Ричардсона.
-- Какія бакенбарты! сказала миссъ Юлія.
-- Очаровательныя! отвѣчала сестра: -- а какіе волосы!
Волосы его напоминали парикъ и отличались чудною волнистостію, которая украшаетъ блестящіе локоны тѣхъ chefs-d'oeuvre парикмахерскаго искуства, которые виднѣются на восковыхъ фигурахъ въ окнѣ Бартеллота въ Реджентъ-Стритѣ; бакенбарты его сходились подъ подбородкомъ, составляя какъ будто тѣ связи, которыя прикрѣпляютъ подбородокъ къ физіономіи, хотя наука и доказала, что онѣ не нужны при существованіи другихъ, скрытыхъ нервовъ.
Мистеръ Симсонъ предложилъ свою руку миссъ Юліи; мистеръ Септимъ Гиксъ сопровождалъ прелестную Матильду, и все общество подвигалось такимъ образомъ въ столовую. Мистеръ Тиббсъ тоже былъ введенъ; онъ моргалъ глазами, глядя на трехъ лэди, и наконецъ стремительно опустился на стулъ, въ самомъ отдаленномъ концѣ стола, довольный тѣмъ, что совершенно спрятался за суповую миску, чрезъ которую онъ лишь по временамъ выглядывалъ. Жильцы всѣ помѣстились, кавалеръ возлѣ дамы, попарно, точно ломти хлѣба и ветчины на блюдѣ сандвичей; мистриссъ Тиббсъ распорядилась между тѣмъ, чтобы Джемсъ разносилъ супъ и принималъ тарелки. Семга, соусъ изъ омаровъ, супъ изъ потроховъ, разставленные на столѣ, были приготовлены съ надлежащими приправами: картофелемъ, положимъ на рѣдкостную оканенѣлость, сухариками изъ хлѣба, поджаренными въ маслѣ и напоминавшими съ виду игральныя кости.
Въ обществѣ она всегда называла мужа милымъ. Тиббсъ, который уничтожалъ въ это время свою порцію хлѣба, расчитывая между тѣмъ, скоро ли можно ему будетъ приняться за рыбу, налилъ поспѣшно супу, сдѣлавъ на скатерти маленькій островокъ, который онъ заставилъ стаканомъ отъ взора своей супруги.
-- Миссъ Юлія, положить вамъ рыбы?
-- Сдѣлайте милость; только немножко.... о! этого много!... покорно васъ благодарю (кусокъ величиною съ орѣхъ былъ положенъ къ ней на тарелку).
Приворотный молотъ издалъ одинъ ударъ. Онъ былъ занятъ тѣмъ, что пожиралъ рыбу глазами, потому и произнесъ только: "А!"
-- Милый мой, сказала мистриссъ Тиббсъ своему супругу, когда всѣ взяли себѣ порцію: -- ты чего, хочешь?
Вопросъ былъ сопровождаемъ взоромъ, выражавшимъ, что не слѣдовало объявлять претензію на рыбу, потому что сей послѣдней оставалось уже немного. Тиббсъ отнесъ причину нахмуреннаго вида своей половины къ островку, расплывшемуся на скатерти; потому онъ хладнокровно отвѣчалъ:
-- Да я бы желалъ немного рыбы, если можно.
-- Ты сказалъ рыбы, мой милый?
Чело мистриссъ Тиббсъ снова нахмурилось.
-- Да, душа моя, отвѣчалъ несчастный, съ выраженіемъ сильнаго голода, напечатлѣннымъ на всей его фигурѣ.
Слезы чуть не брызнули изъ глазъ мистриссъ Тиббсъ, когда она клала на тарелку своему негодному мужу, какимъ она называла его внутренно въ эту минуту, послѣдній съѣдобный кусокъ семги.
-- Джемсъ, подай это своему барину и возьми у него ножикъ
Это было обдуманное мщеніе, потому что Тиббсъ не могъ ѣсть рыбу, не употребляя ножа. Итакъ, онъ принужденъ былъ собирать маленькія частицы семги по краямъ своей тарелки помощію корки хлѣба и вилки, лишь случайно отдѣляя кусокъ отъ данной ему порціи рыбы: попытка удавалась одинъ разъ изъ семнадцати.
-- Возьми прочь, Джемсъ, сказала мистриссъ Тиббсъ, когда Тиббсъ только въ четвертый разъ наполнилъ свой ротъ и блюдо исчезло какъ молнія.
-- Я хотѣлъ взять кусокъ хлѣба, Джемсъ, сказалъ несчастный хозяинъ дома, проголодавшись болѣе чѣмъ когда нибудь.
-- Не слушайся теперь своего барина, Джемсъ, сказала мистриссъ Тиббсъ: -- подавай говядину.
Это было произнесено такимъ голосомъ, какимъ обыкновенно разгнѣванныя барыни дѣлаютъ наставленія слугамъ, то есть тихимъ, но этотъ тихій голосъ, подобно театральному шопоту, вслѣдствіе особеннаго увлеченія, былъ ясно слышенъ каждому изъ присутствующихъ. Настала пауза, прежде чѣмъ столъ снова былъ уставленъ кушаньями, въ продолженіе которой мистеръ Симсонъ, мистеръ Кальтонъ и мистеръ Гиксъ угощали другъ друга сотерномъ, наливкой и хересомъ, равно подчивали и остальныхъ собесѣдниковъ, исключая Тиббса, о которомъ никто не думалъ.
Между рыбой и ожидаемой говядиной былъ продолжительный интервалъ. Теперь наступила удобная минута для мистера Гикса. Онъ не утерпѣлъ произнести приличную обстоятельствамъ цитату:
But beef is rare within these о less isles;
Goat's flasch there is, no doubt, and kid, and mutton,
And, when a holiday upon them smiles,
А joint upon their barbarous spits they pot on (*).
(*) Но мясо рѣдкость на этихъ островахъ, бѣдныхъ скотомъ; тамъ есть, безъ сомнѣнія, козы, лани и овцы, и въ праздничный день, вѣрно виднѣется тамъ зарумянившееся на огнѣ жаркое, развѣшенное на грубыхъ шестахъ.
"Совершенно неблагородная манера говорить такимъ образомъ!" подумала про себя миніатюрная мистриссъ Тиббсъ.
-- Это изъ Донъ-Хуана, возразилъ мистеръ Септимъ Гиксъ.
-- Изъ письма Юліи, присовокупила миссъ Матильда.
-- Можетъ ли что нибудь бытъ величественнѣе его Огненоклонниковъ! произнесла миссъ Юлія.
-- Въ самомъ дѣлѣ, сказалъ Симсонъ.
-- Изъ Рая и Пери, прибавилъ престарѣлый Адонисъ.
-- Именно, Рая и Пери, повторилъ Симсонъ, съ видомъ человѣка, вполнѣ изучившаго сочиненіе, о которомъ шла рѣчь.
-- Все это очень хорошо въ своемъ родѣ, отвѣчалъ мистеръ Гиксъ, который, какъ мы выше замѣтили, никогда ничего не читалъ кромѣ Донъ-Хуана.-- Но гдѣ вы найдете что нибудь прелестнѣе описанія осады въ седьмой пѣсни?
-- Кстати, объ осадѣ, сказалъ Тиббсъ, ртомъ, полнымъ хлѣба;-- когда я служилъ въ корпусѣ волонтеровъ, въ тысяча-восемьсотъ-такомъ-то году, командиромъ нашимъ былъ сэръ Чарльзъ Расопартъ; однажды, когда мы учились на планѣ, гдѣ теперь стоитъ Лондонскій университетъ, онъ сказалъ,-- сказалъ, вызывая меня изъ рядомъ: Тиббсъ....
-- Скажи своему барину, Джемсъ, прервала мистриссъ Тиббсъ, поразительно-явственно: -- скажи своему барину, что если ему неугодно этой дичины, такъ пусть пришлетъ ее мнѣ.
Растерявшійся волонтеръ тотчасъ принялся за дѣло и сталъ рѣзать дичину такъ же поспѣшно, какъ жена его обработывала въ это время баранью ногу. Кончалъ ли онъ когда нибудь свою исторію, точно неизвѣстно, но если и кончалъ, то по крайней мѣрѣ никому не удавалось ее дослушать.
Когда собесѣдники къ концу стола познакомились, каждый почувствовалъ себя болѣе и болѣе въ своей тарелкѣ. Даже Тиббсъ замѣтно ощутилъ на себѣ вліяніе пріятной бесѣды, потому что тотчасъ послѣ обѣда отправился спать.
Мистеръ Гиксъ и лэди стали краснорѣчиво разсуждать о поэзіи, театрахъ и письмахъ лорда Честерфильда; мистеръ Кальтонъ поддакивалъ каждому слову однообразными звуками своего голоса. Мистриссъ Тиббсъ соглашалась со всѣми замѣчаніями мистриссъ Мапльсонъ; мистеръ Симсонъ сидѣлъ съ улыбкою на устахъ и произносилъ: "да-съ" и "конечно-съ" при каждой паузѣ, продолжавшейся минуты по четыре; онъ чувствовалъ себя совершенно понявшимъ духъ и цѣль разговора. Вскорѣ послѣ обѣда кавалеры пришли къ дамамъ въ гостиную. Мистриссъ Мапльсонъ и мистеръ Кальтонъ замялись игрою въ криббеджъ, а молодежь услаждала себя музыкой и разговоромъ. Миссъ Мапльсонъ спѣли очаровательный дуэтъ, аккомпанируя себѣ на гитарахъ, украшенныхъ голубыми, какъ небесный эѳиръ, лентами. Мистеръ Симсонъ ударялъ себя по темно-розовому жилету и увѣрялъ, что онъ въ восторгѣ; а мистеръ Гиксъ чувствовалъ себя на седьмомъ небѣ поэзіи, упивался блаженствомъ какъ седьмою пѣснью Донъ-Хуана. Мистриссъ Тиббсъ восхищалась новыми жильцами, а мистеръ Тиббсъ проводилъ вечеръ обыкновеннымъ образомъ: засыпалъ, просыпался, опять засыпалъ и проснулся лишь къ ужину.
-----
Мы не намѣрены пользоваться присвоенною нувеллистамъ властью заставлять протекать по нѣскольку лѣтъ. Мы попросимъ только читателя предположить, что прошло шестъ мѣсяцевъ послѣ обѣда, только что нами описаннаго, и что жильцы мистриссъ Тиббсъ, въ продолженіе этого времени, пѣли, танцовали, ходили въ театры, посѣщали и разныя другія зрѣлища, и всегда цѣлымъ обществомъ, какъ обыкновенно поступаютъ лэди и джентльмены, живущіе у одного общаго хозяина; мы попросимъ читателя, предположивъ, что описанный нами періодъ истекъ, вообразить себѣ за тѣмъ, что мистеръ Септимъ Гиксъ получилъ однажды, рано утромъ, лежа въ своей спальнѣ (на чердакѣ), записку отъ мистера Кальтона, съ приглашеніемъ его сколь возможно скорѣе къ нему, Кальтону, въ уборную комнату во второмъ этажѣ.
-- Скажи мистеру Кальтону, что я сейчасъ сойду, сказалъ мистеръ Септимъ мальчику.-- Погоди: не болѣнъ ли мистеръ Кальтонъ? спросилъ обезпокоенный посѣтитель госпиталей, надѣвая халатъ.
-- Кажется, что нѣтъ, сэръ, отвѣчалъ мальчикъ.-- То есть, если угодно, онъ, въ самомъ дѣлѣ, какой-то странный ныньче.
-- Ну, это еще не значатъ, что онъ болѣлъ, возразилъ Гиксъ простодушно.-- Хорошо, я сію минуту сойду.
Мальчикъ сбѣжалъ по лѣстницѣ, чтобы передать отвѣтъ; вслѣдъ, за нимъ сошелъ самъ мистеръ Гиксъ, сильно встревоженный. Стукъ-стукъ.
-- Войдите.
Дверь отворяется и представляетъ мистера Кальтона сидящимъ на покойномъ креслѣ и болѣе чѣмъ когда нибудь похожимъ на приворотный молотъ. Сдѣланы были взаимныя рукопожатія, и мистеръ Септимъ Гиксъ опустился на стулъ. Краткое молчаніе. Мистеръ Гиксъ кашлянулъ, а мистеръ Кальтонъ понюхалъ табаку. Это было однимъ изъ тѣхъ свиданій, когда обѣ стороны не знаютъ, что сказать. Мистеръ Септимъ Гиксъ прервалъ молчаніе.
Хотя этотъ разговоръ могъ бы показаться удовлетворительнымъ, однако оба джентльмена чувствовали, что у нихъ было сказать другъ другу нѣчто болѣе важное; итакъ, они дѣлали то, что всякій бы сталъ дѣлать въ подобномъ положеніи: они смотрѣли на столъ съ самымъ рѣшительнымъ видомъ. Однако, разговоръ начался, и мистеръ Кальтонъ напрягалъ весь свой умъ, чтобы поддержатъ рѣчь, издавая регулярные двоившіеся звуки. Онъ всегда выражался очень изысканно.
-- Гиксъ, сказалъ онъ: -- я прислалъ за вами вслѣдствіе нѣкоторыхъ распоряженій, производящихся въ этомъ домѣ и касающихся женитьбы.
-- Женитьбы! вскричалъ Гиксъ, съ такимъ видомъ, при сравненіи съ которымъ фигура Гамлета, усматривающаго тѣнь своего отца, показалась бы комическою и притворною.
-- Да, дѣло идетъ о женитьбѣ, повторилъ приворотный молотъ.-- Я послалъ за вами, чтобы доказать вамъ все довѣріе, которое я къ вамъ питаю.
-- И вы мнѣ хотите измѣнять? спросилъ, съ горечью, Гиксъ, который, впопыхахъ, забылъ даже прибрать приличную случаю цитату.
-- Мнѣ вамъ измѣнить? Вы мнѣ не измѣните ли?
-- Никогда! никто до самой смерти моей не узнаетъ, что вы прикосновенны къ этому дѣлу, отвѣчалъ взволнованный Гиксъ.
Лицо его пылало, волосы встали дыбомъ, какъ будто онъ вступилъ на скамейку заведенной электрической машины.
-- Конечно, рано или поздно свѣтъ узнаетъ объ этомъ: я думаю, черезъ годъ, проговорилъ мистеръ Кальтонъ, съ самодовольнымъ видомъ: -- у насъ будетъ семейка, представьте себѣ.
-- У насъ! Отчего же у васъ? я думаю, это до васъ не касается?
-- А до кого же, если не до меня?
-- Неправда! вскричалъ взбѣшенный Гиксъ.
Кальтонъ былъ слишкомъ погруженъ въ созерцаніе собственнаго счастія для того, чтосы разъяснить недоразумѣніе, возникшее между нимъ и Гиксомъ; онъ упалъ на спинку кресла.
-- О, Матильда! произнесъ онъ, жалобнымъ голосомъ и сложивъ руки на четвертой пуговкѣ жилета, считая снизу.
Это выражало особенный паѳосъ.
-- О, Матильда!
-- Какая Матильда? спросилъ Гиксъ, вскочивъ со стула.
-- Матильда Мапльсонъ, отвѣчалъ Кальтонъ, послѣдовавъ примѣру своего пріятеля.
-- Я завтра женюсь на ней, сказалъ съ запальчивостью Гиксъ.
-- Неправда, я женюсь на ней!
-- Вы женитесь?
-- Да, я женюсь!
-- Вы женитесь на Матильдѣ Мапльсонъ?
-- На Матильдѣ Мапльсонъ.
-- На миссъ Матильдѣ Мапльсонъ женитесь вы?
-- Э, нѣтъ, на мистриссъ Мапльсонъ.
-- Слава Богу! сказалъ Гиксъ, опускаясь на стулъ: -- вы женитесь на матушкѣ, а я -- на дочкѣ!
-- Чрезвычайно странное и вмѣетѣ съ тѣмъ затруднительное обстоятельство, произнесъ мистеръ Кальтонъ.-- Ведите, въ чемъ дѣло: Матильда не желала, чтобы намѣренія ея были извѣстны дочерямъ прежде окончанія брачной церемоніи: потому она не довѣрила этой тайны даже никому изъ своихъ друзей. Я съ своей стороны тоже былъ довольно скрытенъ до сихъ поръ, какъ вамъ это извѣстно; наконецъ ныньче я рѣшился просить васъ быть у меня посаженымъ отцомъ.
-- Повѣрьте, что я счелъ бы это за особенное удовольствіе, сказалъ Гиксъ съ сожалѣніемъ: -- но вы видите, что я долженъ завтра играть роль жениха. Оба эти званія суть послѣдствія одно другого; но нельзя отправлять двѣ должности въ одно и то же время. Отчего вамъ не попросить бы Симсона; онъ вѣрно сдѣлаетъ это для васъ.
-- Мнѣ не хочется его просить, отвѣчалъ Кальтонъ: -- онъ настоящій лошакъ.
Мистеръ Септимъ Гиксъ взглянулъ на потолокъ, потомъ на полъ; наконецъ у него въ головѣ блеснула мысль.
-- Попросите хозяина дома, Тиббса, быть посаженымъ отцомъ, сказалъ онъ.
И присовокупилъ цитату, прилично подходящую къ Тиббсу и будущей четѣ:
Oh Powers of Heaven! what dark eyes meets she there?
Tis-tis her father'e -- fixed upon the pair (*).
(*) О, небо! Чье темныя очи видитъ она тамъ? Точно, точно! это взоръ ея отца, устремленный на нихъ обоихъ.
-- Эта мысль приходила и мнѣ въ голову, сказалъ мистеръ Кальтонъ: -- но видите ли, Матильда, не понимаю почему, не хочетъ, чтобы Тиббсъ зналъ объ этомъ дѣлѣ прежде, чѣмъ оно будетъ кончено. Мнѣ кажется, что свойственная ей скромность тому причиной.
-- Но Тиббсъ самое добрѣйшее существо въ цѣломъ свѣтѣ, если только съ нимъ порядочно обращаться, сказалъ мистеръ Септимъ Гиксъ.-- Скажите ему, чтобы онъ не говорилъ ни слова объ этомъ женѣ, увѣрьте его, что она бы подобнымъ дѣломъ и не поинтересовалась, и онъ исполнитъ все въ точности. Моя женитьба должна быть тайною какъ отъ маменьки, вашей будущей жены, такъ и отъ моего отца; потому я дѣйствовалъ втихомолку.
Два слабые удара послышались въ эту минуту въ уличную дверь. Это былъ Тиббсъ, да и не могъ быть никто другой, потому что никто другой не употреблялъ пяти минутъ на вытираніе башмаковъ. Онъ расплачивался по счету съ булочникомъ.
-- Сэръ! отозвался тотъ, успѣвъ уже выпачкать себѣ лицо.
-- Будьте такъ добры, войдите сюда на минутку.
-- Съ удовольствіемъ, сэръ, отвѣчалъ Тиббсъ, довольный, что въ немъ имѣетъ кто нибудь нужду.
Дверь спальной была за нимъ плотно затворена, и Тиббсъ, положивъ шляпу на полъ, какъ дѣлаютъ всѣ скромные люди, и приладя себя къ стулу, смотрѣлъ точно ошеломленный, какъ будто онъ предсталъ предъ судилище инквизиторовъ.
-- Довольно непріятное обстоятельство, мистеръ Тиббсъ, сказалъ Кальтонъ, зловѣщимъ голосамъ: -- заставляетъ меня посовѣтоваться съ вами и вмѣстѣ просить васъ не говорить вашей супругѣ о томъ, что я намѣренъ вамъ сказать.
Тиббсъ приготовился слушать, придумывая между тѣмъ въ умѣ своемъ, что бы могъ открытъ ему Кальтонъ важнаго, и воображая, что вѣрно онъ разбилъ одинъ изъ парадныхъ графиновъ.
Мистеръ Кальтонъ повторилъ:
-- Я поставленъ, мистеръ Тиббсъ, въ непріятное положеніе.
Тиббсъ взглянулъ на мистера Септима Гикса, какъ будто отъискивая въ его сосѣдствѣ причину непріятнаго положенія, о которомъ шла рѣчь; но, не находя ничего сказать на этотъ счетъ, онъ только произносилъ:
-- Такъ-съ, такъ-съ.
-- Теперь, продолжалъ приворотный молотъ: -- позвольте мнѣ просить васъ не обнаруживать никакихъ признаковъ удивленія, которые могли бы быть подмѣчены слугами, если я скажу вамъ -- умѣрьте живость своихъ чувствъ -- если я скажу вамъ, что два обитателя этого дома вступаютъ завтра утромъ въ законный бракъ.
И онъ отодвинулся на своемъ стулѣ на нѣсколько футовъ, чтобы видѣть, какое дѣйствіе произведетъ это неожиданное признаніе.
Если бы Тиббсъ бросился изъ комнаты, побѣжалъ бы колеблющимися стопами по лѣстницѣ и лишился бы на пути чувствъ, если бы онъ выскочилъ изъ окна на крыши выстроенныхъ но двору конюшенъ и сараевъ, въ помѣшательствѣ,-- его поступки были бы понятнѣе мистеру Кальтому, чѣмъ настоящее его положеніе, когда онъ, положивъ руки въ карманы своихъ панталонъ, сказалъ, ухмыляясь:
-- Ну, такъ что же-съ?
-- И вы не удивляетесь, мистеръ Тиббсъ? спросилъ мистеръ Кальтонъ.
-- Дай Богъ счастья, сэръ, отвѣчалъ Тиббсъ: -- что же? это житейская вещь.
-- Не думаете ли вы, что въ этомъ вся и штука? спросилъ мистеръ Септимъ Гиксъ, наблюдавшій фигуру Тиббса въ самомъ удивленіи.
-- О, нѣтъ, сэръ, отвѣчалъ Тиббсъ:-- я былъ такимъ же въ ихъ лѣта.
Онъ опять улыбнулся, говоря это.
"Какъ хорошо я проживу эти года!" подумалъ, въ восхищеніи, престарѣлый красавецъ, зная, впрочемъ, что онъ былъ по крайней мѣрѣ десятью годами старше Тиббса:
-- Итакъ, приступая прямо къ дѣлу, продолжалъ онъ: -- я хочу спросить васъ, согласитесь ли вы быть посаженымъ отцомъ при этомъ случаѣ?
-- Разумѣется, соглашусь, отвѣчалъ Тиббсъ, все-таки не показывая и малѣйшаго атома удивленія.
-- Вы не откажетесь?
-- Конечно, нѣтъ, повторилъ Тиббсъ, который казался такимъ же невозмутимымъ, какъ давно откупоренная бутылка портеру.
Мистеръ Кальтонъ схватилъ руку этого страннаго человѣчка и поклялся ему въ вѣчной дружбѣ съ этой минуты. Гиксъ, который весь превратился въ изумленіе и восторгъ, сдѣлалъ то же.
-- Признайтесь, однако, спросилъ мистеръ Кальтонъ у Тиббса, который щипалъ въ это время свою шляпу: -- признайтесь, что вы сначала удивились немного.
-- Я думаю, отвѣчалъ услужливый человѣчекъ, поднявъ одну руку: -- я думаю, особенно, когда въ первый разъ услыхалъ объ этовъ.
-- Такъ внезапно, замѣтилъ Севтюгь Гиксъ.
-- Особенно, когда вы стали просить меня, сами посудите, сказалъ Тиббсъ.
-- Такую невзрачную персону, сказалъ престарѣлый селадонъ.
И всѣ трое расхохотались.
-- Дѣло въ томъ, сказалъ Тиббсъ, притворяя дверь: -- дѣло вътомъ, что скажетъ ужо его отецъ; это другая статья.
Мистеръ Септимъ Гиксъ посмотрѣлъ на мистера Кальтона.
-- Да; но начать съ того, сказалъ послѣдній, ухмыляясь въ свою очередь: -- что у меня отца въ наличности не оказывается.... ха, ха, ха!
-- У васъ, положимъ, нѣтъ, а у него-то есть, отвѣчалъ Тиббсъ.
-- У кого есть? спросилъ Септимъ Гиксъ, начинавшій выходить изъ терпѣнія.
-- Да у него.
-- У кого у него? узнали вы, что ли, мою тайну? обо мнѣ, что ли, вы говорите?
-- Объ васъ! нѣтъ; вы знаете, о комъ идетъ рѣчь, отвѣчалъ Тиббсъ, лукаво покачивая головой.
-- Да ради самого Господа, о комъ вы говорите? опросилъ мистеръ Кальтонъ, который, подобно Гиксу, былъ внѣ себя отъ удивлеи нія и замѣшательства.
-- Да какже! конечно, о мистерѣ Симсонѣ: о комъ же больше могъ я говорить?
-- Теперь я все понимаю, сказалъ почитатель Байрона: -- Симсонъ завтра женится на Юліи Мапльсонъ!
-- Не подлежитъ никакому сомнѣнію, отвѣчалъ Тиббсъ, совершенно довольный собой: -- съ самомъ дѣлѣ, женится.
Нужно обладать кистью Гогарта -- наше слабое перо безсильно для этого -- нужно обладать кистью Гогарта, чтобы передать выраженіе, напечатлѣвшееся въ эту минуту на лицахъ, мистера Кальтона и мистера Септима Гикса, при столь неожиданномъ извѣстіи. Столъ не трудно описать, хотя это возможнѣе представить себѣ нашимъ читательницамъ, столь же трудно описать, какія уловки употребляли три лэди, чтобы завести такимъ образомъ своихъ партнёровъ. Какъ бы то ни было, но хитрость имъ удалась. Говоря по правдѣ, маменька очень хорошо знала о предположенномъ замужствѣ своихъ дочеpей; съ другой стороны, молодыя лэди также понимали намѣреніе своей родительницы. Но всѣ три думали, что будетъ гораздо благовиднѣе, если онѣ покажутъ видъ, что ничего не знаютъ объ обоюдныхъ планахъ; всѣ три желали, чтобы свадьбы ихъ были съиграны въ одинъ и тотъ же день, чтобы такимъ образомъ открытіе одного изъ этихъ таинственныхъ браковъ не подѣйствовало невыгодно на другой. Отсюда произошли мистификаціи мистера Кальтона и мистера Гикса и сугубыя приглашенія простодушнаго Тиббса въ должность посаженаго отца.
На слѣдующее утро мистеръ Септимъ Гиксъ сочетался бракомъ съ миссъ Матильдой Мапльсонъ, мистеръ Симсонъ -- съ миссъ Юліей. Тиббсу случилось при этомъ въ первый разъ играть роль посаженнаго отца. Мистеръ Кальтонъ, не отличаясь такимъ проворствомъ какъ двое молодыхъ людей, былъ кромѣ того сильно пораженъ двойнымъ открытіемъ; и какъ онъ затруднялся найти кого нибудь, кто бы благословилъ его невѣсту, то ему и пришло въ голову, что лучшее средство избѣжать неловкости было -- вовсе не жениться. Однако, обиженная лэди, съ растерзаннымъ сердцемъ, какъ выражался ея адвокатъ предъ судомъ, рѣшилась принести жалобу на Кальтона за нарушеніе даннаго имъ обѣщанія. Она вознаградила потерю свою, взявъ съ измѣнника 1,000 фунт. штрафу, предоставленныхъ ей судомъ. Мистеръ Септимъ Гиксъ, возобновивъ свои поѣздки въ госпитали, въ одно прекрасное утро рѣшился на окончательный отлетъ отъ своей половины. Его оскорбленная супруга живетъ теперь у матери въ Булони. Мистеръ Симсонъ, имѣвъ несчастіе потерять жену спустя шесть недѣль послѣ свадьбы (она скрылась, во время краткаго заключенія ея мужа въ Флитъ-Призонѣ, вслѣдствіе неумѣнья его расплачиваться по счетамъ, съ ея модистками), будучи кромѣ того лишенъ наслѣдства отцомъ, который вскорѣ умеръ,-- мистеръ Симсонъ почелъ себя счастливымъ, получивъ мѣсто у моднаго цырульника, такъ какъ наука стрижки и завивки волосъ обращала на себя всегда его исключительное вниманіе. Въ этомъ положеніи онъ имѣлъ много случаевъ изучить привычки и образъ мышленія модной части лондонскаго населенія. Этому плачевному обстоятельству обязаны мы тѣмъ, что получили въ свое достояніе, плодъ блестящихъ усилій его генія, рядъ великосвѣтскихъ повѣстей, которыя до тѣхъ поръ, пока будетъ господствовать здравый вкусъ, не искаженный преувеличеніемъ и притворствомъ, не перестанутъ научать и забавлять мыслящую половину человѣчества.
Остается только прибавить, что это сцѣпленіе несчастій совершенно лишило мистриссъ Тиббсъ ея жильцовъ, исключая одного, котораго лишиться она сочла бы за особенное удовольствіе, т. е. ея супруга. Этотъ жалкій человѣчекъ воротился домой въ день свадьбы порядочно наэлектризованный винными парами, и подъ вліяніемъ ихъ, а равно сильной дозы овладѣвшаго имъ негодованія и отчаянія, осмѣлился даже презирать гнѣвъ своей половины. Съ этой гибельной минуты онъ уже не иначе утолялъ свой голодъ, какъ на кухнѣ; тамъ же должно было на будущее время разъигрываться и его остроуміе; складная одиночная кровать была также перенесена туда, по приказанію мистриссъ Тиббсъ; весьма вѣроятно, что тамъ же суждено было ему окончить свою исторію о волонтерахъ.
Въ утреннемъ листкѣ помѣщено было новое объявленіе о квартирахъ. О результатахъ его мы узнаемъ изъ слѣдующей главы.
ГЛАВА II
"Ладно -- говорила сама съ собой миніатюрная мистриссъ Тиббсъ, сидя въ передней гостиной квартиры въ Корамъ-Стритѣ и штопая кусокъ половика, только что снятаго съ лѣстницы -- ладно! не Богъ знаетъ бѣда какая, въ самомъ дѣлѣ; получить бы только отвѣты на объявленія, а тамъ опять жильцами хоть прудъ пруди."
Мистриссъ Тиббсъ продолжала заниматься возстановленіемъ истертой ногами и временемъ ткани, боязливо прислушиваясь къ стуку шаговъ фактора, который шелъ въ это время по улицѣ, занося по дорогѣ письма и получая по пенни за каждый визитъ впопадъ, возвѣщавшійся имъ звучнымъ ударомъ въ дверь или звономъ колокольчика. Въ квартирѣ Тиббсъ все было тихо. Слышался только одинъ звукъ: то былъ несчастный мистеръ Тиббсъ, чистившій въ людской сапоги какого-то джентльмена, аккомпанируя себѣ мурныканьемъ, отзывавшимся грустью и горечью.
Факторъ подошелъ къ дому. Онъ остановніся -- оставила и мистриссъ Тиббсъ, свою работу; вотъ ударъ -- чей-то голосъ -- письмо получено -- деньги заплачены.
"М. J. поручаетъ J. М. передать, что я читалъ объявленіе, и что она будетъ имѣть удовольствіе быть у васъ завтра въ 13 часовъ утра.
"М. J. проситъ у J. М. извиниться передъ вами за краткость письма; но я надѣюсь, что это не обидитъ васъ.
Вашъ покорный слуга.
"Середа вечеромъ."
Миніатюрная мистриссъ Тиббсъ читала этотъ драгоцѣнный документъ со всѣхъ сторонъ, и чѣмъ болѣе вникала въ его сущность, тѣмъ болѣе смущало ее странное сочетаніе мѣстоименій перваго и третьяго лица, употребленіе Я, вмѣсто М. J., и вы, вмѣсто J. M. Почеркъ напоминалъ собою хитро-заплетенную косу; письмо было искусно сложено въ правильный четыреугольникъ, и адресъ на немъ, казалось, такъ и хотѣлъ заѣхать въ правый уголъ конверта, какъ будто стыдясь своего діагональнаго направленія. На оборотѣ красовалась большая красная облатка, которая, въ соединеніи съ разнообразными чернильными пятнами и брызгами, ни-дать-ни-взять, походила на щебенку, приготовленную для мостовой. Одно обстоятельство было, по крайней мѣрѣ, понятно для встревоженной мистриссъ Тиббсъ: это то, что ей нужно было ждать визита въ двѣнадцать часовъ.
Въ это утро въ гостиной была три раза обтерта пыль; три или четыре стула были сдвинуты съ обыкновенныхъ мѣстъ; разложено достаточное число книгъ, съ цѣлію отнять у комнатъ монотонный видъ. Вышеупомянутый коверъ снова былъ постланъ на лѣстницѣ, и мистриссъ Тиббсъ забѣгалась и захлопоталась въ ожиданіи гостей.
Часы на церкви св. Панкратія пробили двѣнадцать; за ними, спустя десять минутъ, съ рѣдкою готовностію, прозвучали часы воспитательнаго дома. Часы св. Панкратія сбирались уже пробить четверть перваго, когда какая-то лэди двумя ударами въ дверь возвѣстила о прибытіи своей единственной особы. На ней былъ салопъ цвѣта внутренности сливы, чепчикъ такого же цвѣта, украшенный цѣлымъ ворохомъ искуственныхъ цвѣтовъ; далѣе -- бѣлый вуаль и зеленый зонтикъ съ сѣткою по краямъ.
Посѣтительница (которая была очень полна и краснощека) вошла въ гостиную; мистриссъ Тиббсъ отрекомендовалась ей, и переговоры начались.
-- Я пришла вслѣдствіе объявленія, сказала незнакомка, такимъ голосомъ, какъ будто она двѣ недѣли, не переставая, занималась надуваніемъ пастушеской свирѣли, съ которою всегда изображаютъ Пана.
-- Точно такъ-съ, сказала мистриссъ Тиббсъ, медленно потирая руки и пристально смотря претенденткѣ на квартиру въ лицо, что она всегда дѣлала въ подобныхъ обстоятельствахъ.
-- За деньгами у меня дѣло не станетъ; къ тому же я неприхотлива, живу очень уединенно.
Мистриссъ Тиббсъ внутренно порадовалась такимъ непритязательнымъ наклонностямъ своей будущей постоялки.
-- При мнѣ постоянно докторъ, продолжала владѣтельница сливнаго салопа:-- я съ нѣкотораго времени очень разстроилась въ своемъ здоровьѣ; вообще я почти не знаю покоя послѣ смерти мистера Блосса
Мистриссъ Тиббсъ посмотрѣла на оставшуюся въ живыхъ половину мистера Блосса и невольно подумала, что и сему послѣднему едва ли было покойно при жизни. Разумѣется, она не сказала этого, а продолжала смотрѣть полнымъ участія взоромъ.
-- Конечно, я вамъ надѣлаю много хлопотъ, но зато я буду платить съ удовольствіемъ за всѣ безпокойства, которыя, можетъ быть, я вамъ причиню. Я приняла такую методу леченья, которая требуетъ большого вниманія. Я обыкновенно каждое утро ѣмъ баранью котлетку въ постели, въ половинѣ восьмого, и другую -- въ десять часовъ.
Мистриссъ Тиббсъ, по чувству долга, выразила свое участіе къ особѣ, поставленной въ такое плачевное положеніе; а плотоядная висіриссъ Блоссъ продолжала излагать различныя условія, съ рѣдкою неспѣшностью.
-- Теперь, сказала лэди, когда главныя условія были заключены:-- теперь я должна предупредить, что желала бы имѣть спальную въ антресоляхъ.
-- Очонь хорошо, милэди.
-- И вы дадите особую комнату для моей маленькой служанки Агяесы?
-- О, разумѣется.
-- Ну, а могу ли я имѣть особый подвалъ для моего портера?
-- Съ величайшимъ удовольствіемъ! Джемсъ опростаетъ его для васъ къ субботѣ.
-- У меня обыкновенно будетъ собираться общество по воскресеньямъ за завтракомъ, сказала мистриссъ Блоссъ.-- Для этого я буду пораньше вставать.
-- Очень хорошо-съ, отвѣчала мистриссъ Тиббсъ самымъ любезнымъ тономъ: она видѣла, что переговоры идутъ на ладъ, а главное убѣждалась, что у ея будущей жилицы цѣлая куча денегъ.-- Жаль только, что у насъ теперь живетъ джентльменъ, котораго здоровье въ опасномъ положеніи, проговорила мистриссъ Тиббсъ съ очаровательною улыбкой: -- это -- нѣкто мистеръ Гоблеръ. Комната его возлѣ гостиной.
-- Господи, прости наши согрѣшенія! Вотъ странный случай! произнесла со вздохомъ мистриссъ Бдоссъ, понявъ сообщенную ей новость въ буквальномъ смыслѣ и удивляясь, что джентльменъ безъ живота могъ находить нужнымъ нанимать у кого нибудь квартиру.