О вырождении

О ВЫРОЖДЕНІИ.

(Окончаніе.)

Съ самой глубокой древности и до настоящаго времени вся интеллектуальная или умственная дѣятельность человѣка приписывалась и теперь приписывается исключительно головѣ. И теперь постоянно слышатся выраженіе, подтверждающее эту мысль: "дѣльная голова" (Goischer Kopf), что равнозначительно съ выраженіемъ "ослиная или лошадиная голова". "Большая голова", "великая голова" должны быть понимаемы не только въ переносномъ, но и въ буквальномъ смыслѣ. Все это доказываетъ, что наблюденіе и опытъ привели людей къ тому заключенію, что степень умственныхъ способностей соотвѣтствуетъ количеству мозга; что чѣмъ человѣкъ умнѣе, находчивѣе, остроумнѣе и мудрѣе, тѣмъ у него больше мозгу, и наоборотъ, большая голова или, что то-же, большое количество мозга предполагало такую же массу ума, геніальность умственныхъ способностей, таланты или какіе нибудь особые дары, по мѣткому народному замѣчанію, что большому кораблю -- большое и плаваніе.

Но рядомъ съ этимъ наблюденіемъ шло другое діаметрально-противоположное.-- Вся психическая дѣятельность человѣка считалась совершенно изолированнымъ явленіемъ, неимѣвшимъ ничего общаго съ физіологіей мысли. Ученые всѣхъ вѣковъ и народовъ, каждый знаменитый философъ, всякій свѣдущій анатомъ или физіологъ напрягалъ всѣ свои усилія, чтобы пріискать нашей душѣ приличное помѣщеніе въ нашемъ тѣлѣ. При этомъ руководились самымъ простымъ принципомъ. Какой-то царь, столкнувшись случайно съ бѣднымъ крестьяниномъ, обѣщалъ осчастливить его, если онъ разрѣшитъ ему загадку, гдѣ находится середина земли. Крестьянинъ, послѣ долгихъ размышленій, сказалъ дарю, что середина земли именно то мѣсто, на которомъ онъ стоитъ. "Какъ такъ?" спросилъ царь.-- Потрудитесь смѣрить землю и вы убѣдитесь въ этомъ. Также находчивы были ученые сыщики въ розысканіи мѣстожительства души. Діогенъ помѣстилъ ее подъ ложечкой, Эмпедоклъ въ крови, а Парменидъ въ желудкѣ. Индѣйскіе ученые избрали ея резиденціей пупъ, а стоика -- сердце. Все это показалось очень смѣшнымъ философамъ и ученымъ анатомамъ, а потому они поспѣшили исправитъ ошибку своихъ предшественниковъ и удивились ихъ близорукости, которая не позволила имъ догадаться, что душа-то обитаетъ въ царственныхъ палатахъ, именно въ такой-то части мозга. Одному казалось приличнѣе всего усадить ее на вароліевомъ мосту, другой втиснулъ ее въ мозговую перегородку, третій удостоилъ ее опираться въ сводѣ -- не небесномъ, а такъ называется одна частица мозга;-- Вимгисъ удѣлилъ ей мѣсто въ полосатыхъ тѣлахъ, Земмерингъ былъ глубоко убѣжденъ, что она витаетъ въ мнимыхъ испареніяхъ черепной полости; Беэрговъ, можетъ быть, ближе другихъ подошелъ еъ истинѣ, такъ-какъ онъ приписывалъ психическое отправленіе преимущественно сѣрому веществу, но оригинальнѣе всѣхъ поступалъ великій философъ Декартъ, который усадилъ душу въ мокротной, какой-то ничтожной желѣзкѣ верхомъ на турецкомъ сѣдлѣ. И теперь еще встрѣчаются ученые дебаты по поводу этого вопроса, которому современная физіологія дала другое направленіе изъ абстрактныхъ иллюзій перенесла его въ область дѣйствительныхъ предметовъ.

Долго потомъ разные ученые возились съ этой задачей и не знали, гдѣ отвести мѣсто душѣ въ нашемъ организмѣ. То ее заставляли играть на мозгахъ, какъ на инструменту что очень понравилось великому маэстро Фихте; то ей поручали быть лишь исправнымъ машинистомъ при электрическомъ апаратѣ, составленномъ изъ нѣсколькихъ мозговыхъ батарей. Гушке въ своемъ тяжеловѣсномъ сочиненіи, которое мы съ большимъ трудомъ осилили, безъ всякихъ шутокъ увѣряетъ, что мозги представляютъ собой самый блестящій электрическій снарядъ. Для этого онъ нашелъ въ мозгу вещества, соотвѣтствующія гальванической батареѣ Грове. Дѣло было въ 1854 году. Гушке былъ-бы, конечно, въ большомъ затрудненіи передѣлать мозги въ новый гальваническій апарать, изобрѣтенный въ этомъ году Бунзеномъ и очень упрощенный. А какой-то антропологъ Гагенъ (Hagen), лѣтъ 30 тому назадъ, въ эпоху свирѣпствованія эфирной теоріи, клялся и божился, что въ мозгу и нервахъ непремѣнно существуетъ мозговой и нервный эфиръ, но что онъ не психическаго свойства, а только выполняетъ динамическія отправленія нервной системы.

Было-бы грѣшно и непростительно насмѣхаться надъ всѣми этими примитивными попытками разъяснить такой важный, такой сложный, такой запутанный, такой загадочный и таинственный вопросъ. Это только доказываетъ, насколько интересовалъ этотъ вопросъ человѣчество во всѣ времена его историческаго развитія. Наука прежнихъ временъ была слишкомъ бѣдна положительными данными, чтобы дать сколько-нибудь удовлетворительный отвѣтъ на томительную жажду, въ которой изнывали лучшіе умы, мучимые желаніемъ разсѣчь этотъ Гордіевъ узелъ физіологіи. И до сихъ поръ самые знаменитые авторитеты, въ виду всего несмѣтнаго богатства науки, не отрѣшились отъ разныхъ двусмысленныхъ толкованій и неопредѣленныхъ, невыясненныхъ отношеній къ этому вопросу. Спору нѣтъ, что вопросъ этотъ не дожилъ еще до своего Александра Македонскаго, но все-же непонятно и непростительно великому Гризингеру, когда онъ лицемѣрно провозглашаетъ, что психическій или нервный дѣятель не имѣетъ себѣ ничего подобнаго во всемъ остальномъ мірѣ и что онъ, такъ-же, какъ и Локкъ, не можетъ разрѣшить, что такое мыслящее вещество или невещественный Дѣятель. Не значитъ ли это искать начало всѣхъ началъ? Не значитъ-ли это забираться въ непроходимыя дебри метафизики?

Случалось-ли вамъ, читатель, хоть разъ въ жизни испытывать тягость неопредѣленнаго положенія? Это несносное, мучительное состояніе. Всѣ ваши вещи сложены въ чемоданы и уложены въ экипажъ; разные узелки съ припасами на дорогу прилажены каждый на своемъ мѣстѣ, всѣ предосторожности приняты, чтобъ экипажъ выдержалъ всѣ случайности пути; лошади запряжены, но ямщикъ куда-то запропастился и его никакъ не могутъ найти. Кажется, что онъ, вѣроятно, зашелъ въ кухню, или не пошелъ-ли онъ выпить, вы сами, кажется, гдѣ-то видѣли его и не можете вспомнить, гдѣ именно. Вы начинаете сердиться, съ досады грызете ногти чуть не до крови; сакъ-вояжъ вашъ давно виситъ чрезъ плечо; остается сѣсть и такъ-бы поѣхать и понестись на всѣхъ рысяхъ, но ямщика нѣтъ-какъ-нѣтъ... Или вы попали по волѣ. слѣпого божества -- судьбы въ отдаленную губернію широчайшей имперіи и не знаете срока своему тоскливому одиночеству. Душа ваша рвется туда... Тамъ вы расправили-бы свои крылья, раскрыли-бы свои силы, взялись-бы за дѣло, вы пристроили-бы, пригнали бы себя къ великой машинѣ народнаго преуспѣянія, но вы связаны по рукамъ и ногамъ, вамъ недостаетъ не силъ, не желанія, ни свободнаго движенія къ цѣля, которая кажется такъ близка, такъ осязательна.

Психическій отдѣлъ физіологіи во всеоружіи снаряженъ въ путь. Экипажъ его переполненъ самыми положительными данными; быстроногія лошади, фыркяя, нетерпѣливо бьютъ копытомъ землю и ждутъ смѣлаго возницу. Вотъ онъ не сегодня завтра явится и вы безпрепятственно, покатите по знакомымъ вамъ путямъ сообщенія психологіи съ остальными отраслями знанія. Потерпите еще немножко и возница явится...

VI.

Говорятъ, что чѣмъ больше человѣкъ богатѣетъ, тѣмъ онъ становятся хуже, портится. Чѣмъ больше человѣчество пріобрѣтало знаній, чѣмъ больше оно распутывало взаимныя отношенія силъ окружающей природы и эксплуатировало ихъ въ свою, пользу, тѣмъ больше оно возносилось въ своемъ величіи, тѣмъ больше оно ослѣплялось своимъ могуществомъ и стало смотрѣть на себя какъ на что-то обособленное въ природѣ, какъ на распорядителя судебъ природы, которая такъ-таки вся создана исключительно къ его услугамъ. Но человѣкъ далеко не вершитель судебъ природы и нигдѣ онъ не нарушилъ, не измѣнилъ ни на одну іоту законовъ всемогущей природы. Онъ только направилъ дѣятельность нѣкоторой доли силъ въ свою сторону и въ этомъ отношеніи онъ не выше мизернаго и кропотливаго муравья, который также пользуется силами природы, по своему крайнему разумѣнію. Правда, вся культура, соціальный быть и вся наука есть дѣло рукъ человѣка. Правда, что человѣкъ ничего этого не нашелъ темпъ къ природѣ и все это соорудилъ самъ; но онъ положительно и математически вѣрно -- настолько соорудилъ, насколько онъ самъ продуктъ окружающей природы и окружающихъ обстоятельствъ и условій. Количество добытаго производства, несмотря на все ею разнообразіе, строго-математически соотвѣтствуетъ количеству находящагося въ обращеніи мозговою капитала.

Нисколько поэтому не удивительно, что количество мозга и вообще вѣсъ всей нервной системы обращалъ на себя преимущественное вниманіе всѣхъ естествоиспытателей. Невольно бросалось въ глаза, что люди, наиболѣе одаренные интеллектуальными способностями, талантами,-- однимъ словомъ, люди выдающіеся, геніальные отличаются и большими размѣрами черепа и большимъ количествомъ мозговой или нервной массй. Такъ всякому было понятно, что лордъ Байронъ потому именно былъ такой необыкновенный талантъ, что у него оказалось 2,238 граммовъ мозгу; англичане гордятся своимъ Кромвелемъ сколько потому, что они обязаны ему упроченіемъ своей политической свободы, столько и потому, что они этимъ обязаны его огромному мозгу въ 2,233 грамма. Потому. то сравнительная анатомія организація черепа и заключающейся въ немъ драгоцѣнной матеріи пріобрѣтаетъ въ наше время такой громадный интересъ. Слишкомъ это драгоцѣнная ткань, чтобъ не придавать значенія самомалѣйшему атому ея. Читатели, конечно, не заподозрятъ насъ въ телеологической отсталости, если мы ради фигуральности скажемъ, что природа потратила много старанія и выказала особенную заботливость въ обереганіи этой драгоцѣнной ткани. Ни одинъ органъ нашего тѣла такъ тщательно но застрахованъ отъ внѣшнихъ поврежденій и вліяній, какъ головной мозгъ. Черепъ -- плотный и прочный ящикъ и въ немъ сидятъ мозги, какъ русская красавица въ своемъ теремѣ. А позвонки, дружно сцѣпившись своими отростками, составили между собою самую тѣсную коалицію и раздались лишь настолько, чтобъ помѣстись въ своей средѣ длинную и блестящую косу своей красавицы -- спинной мозгъ. Что въ сравненіи съ ними какія-нибудь тонкія ребра, оберегающія легкія и сердце. Остальныя-же внутренности, какъ печень и желудокъ, не особенно чувствительные къ своимъ интересамъ, не застраховали себя у общества костей и потому общество оставило ихъ почти безъ всякой защиты. Впрочемъ, нельзя не упрекнуть это общество въ излишнемъ рвеніи при исполненіи возложенной на нихъ обязанности. Слишкомъ узко понимаютъ они свое назначеніе. Излишнее усердіе всегда вредно. Соединившись зубчатыми краями, кости черепа не позволяютъ подчасъ мозгамъ разростаться на свободѣ, раздвинуть свои предѣлы и оттого они подчасъ превращаютъ человѣка просто въ идіота. Слишкомъ рьяная общественная опека надъ индивидуальнымъ развитіемъ не ведетъ никогда къ добру и доводитъ индивидовъ до порчи, вырождаетъ ихъ.

Какія-же данныя у насъ для того, чтобъ утверждать, что количество интеллектуальныхъ силъ соотвѣтствуетъ количеству мозговой или нервной ткани? Этихъ данныхъ у насъ бездна и всякія возраженія и противорѣчія, высказываемыя противъ этой несомнѣнной истины, имѣютъ лишь кажущуюся вѣроятность и не выдерживаютъ строгой критики. Мы согласны пронять къ свѣденію тѣ факты, которые, повидимому, говорятъ не въ нашу пользу, лишь-бы они не задѣвали нашего основного принципа, нашей научной теоріи, что количество силы соотвѣтствуетъ количеству матеріи, и тогда мы попросимъ подвергнуть тщательному переизслѣдованію мнимые и противорѣчивые факты. Такъ, мы убѣждены, что въ длинной цѣпи животнаго міра сохраняется строгая паралель между количествомъ обладаемой животнымъ нервной массы и проявленіемъ интеллектуальныхъ силъ. Мы твердо убѣждены, что чѣмъ животное умнѣе, тѣмъ большимъ количествомъ извѣстной доли мозга оно обладаетъ. Просимъ не забывать этого. Мозги и вериная ткань вообще вовсе не служатъ для одной исключительной цѣли, напротивъ того, дѣятельность ихъ чрезвычайно разнообразна. Мы поэтому не беремъ на себя права утверждать безъ предварительнаго соглашенія, что чѣмъ у животнаго больше мозга, тѣмъ оно и умнѣе. Необходимо прежде условиться, что понимать подъ словомъ умъ, мысль, инстинктъ и т. п. Все это до того затемняетъ вопросъ и спутываетъ дѣло, что выбраться изъ этого лабиринта теперь нѣтъ никакой возможности.

Что изъ того, что французскій ученый Боленъ взвѣшивалъ мозги животныхъ и опредѣлилъ, или повторилъ, старую сказку, что нѣкоторыя птички пропорціонально ихъ росту имѣютъ большій вѣсъ Мозга, чѣмъ человѣкъ и что, поэтому, распредѣлять животныхъ въ психологическомъ отношеніи по вѣсу мозговъ было-бы ошибочно. Сказалъ-ли намъ Боленъ, что Онъ разумѣетъ подъ словомъ мысль, унъ и т. д.? Сказалъ-ли онъ, когда онъ опредѣлялъ и взвѣшивалъ эти невѣсомыя жидкости, называемыя интеллектуальными способностями? Еслибы эти предубѣжденные ученые въ своихъ многоопытныхъ изслѣдованіяхъ руководствовались логическимъ принципомъ, выраженнымъ въ формулѣ закона связи причины съ слѣдствіемъ, еслибъ они имѣли въ виду тотъ несокрушимый принципъ, что всякая сила вещественна, то они не спѣшили-бы своими заключительными рѣшеніями и приговорами, а имѣя подъ рукой всѣ средства, старались-бы разъяснить противорѣчивые факты, на зло подвертывающіеся, имъ подъ руки, и на всякія недоразумѣнія пока отвѣчали-бы скромнымъ и честнымъ: "не знаю". Такъ уже Гушке въ своемъ строго-научномъ сочиненіи доказалъ, что у животныхъ млекопитающихъи въ особенности у птицъ преобладаетъ количество Мозжечка и заднихъ принадлежностей мозга, сравнительно съ человѣкомъ. Нечего, стало быть, спѣшить съ обобщеніями, ничего незначущими. Мы не настолько увлечены своимъ убѣжденіемъ, чтобъ видѣть именно то, что намъ хочется тамъ, гдѣ этого нѣтъ. Поэтому мы не сомнѣваемся въ справедливости такихъ указаній, какъ Бергманна, который нашелъ у одного пятидесятилѣтняго идіота 1,428 граммовъ мозга и у другого какого-то дурака даже 1,755 граммовъ. Но кто знаетъ, что такое кровяные приливы, изліянія, эксудаты, затверденія и какъ они измѣняютъ составъ и вѣсъ мозга, тотъ будетъ остороженъ въ своихъ заключеніяхъ. Зато цѣлая масса ученыхъ глубоко убѣдилась, что у большинства идіотовъ и идіотокъ (есть и такія) вѣсъ мозга падаетъ ниже 500 граммовъ и не превышаетъ 1,000. Представьте себѣ, читатель, что человѣческій зародышъ по отношенію къ росту имѣетъ большій вѣсъ мозга, чѣмъ взрослый человѣкъ, и это приводятъ вамъ въ доказательство, что количество мозга не можетъ служить мѣриломъ интеллектуальныхъ способностей. Но если мы примемъ во вниманіе вѣсъ той или другой мозговой части и при этомъ не упустимъ изъ виду одно изъ главныхъ условій -- строеніе и количественный составъ мозга, то легко и скоро убѣдимся, что всѣ эти возраженія не имѣютъ за собой ни одного серьезнаго научнаго положенія. Мы нарочно напираемъ на выраженіе: количественный перевѣсъ и количественный составъ; мы даже нарочно опускаемъ выраженіе качественный, потому что не признаемъ никакой, качественной разницы, никакой качественной градаціи, а только количественную. Въ этомъ отношеніи мы являемся горячими поклонниками Геккеля, отвергающаго всякую качественную градацію мозговой организаціи. Да, это положительная правда, но намъ необходимо условиться въ пониманіи этихъ выраженій. Мы убѣждены, что всякое качество, въ концѣ концовъ, сводится на количество. Такъ, напримѣръ, водянистые и сухіе мозги представляютъ самую рѣзкую характерную разницу въ качественномъ отношеніи. Но что-же это значитъ? Въ концѣ концовъ, это все-таки значить, что одни мозги содержатъ большее количество воды, чѣмъ другіе. Такъ, присутствіе фосфора въ мозгу есть несомнѣнное качество мозговъ. Но это опять-таки значитъ, что одни мозги разнятся отъ другихъ содержаніемъ большаго или меньшаго количества фосфора. И такъ далѣе въ томъ-же родѣ. И вотъ намъ говорятъ, что мозги утробнаго младенца по вѣсу пропорціонально тяжелѣе мозговъ взрослаго человѣка, а потому-де судить по вѣсу мозговъ о степени ума -- вздоръ... Неужели?.. Но мозги утробнаго младенца, содержатъ въ десять разъ большее количество воды, чѣмъ мозги взрослаго, и ваше опроверженіе полетѣло въ прахъ и разсѣялось, аки дымъ отъ вѣтру. Все это насъ наводитъ на то, чтобы быть осторожнѣе въ своихъ вычисленіяхъ и не впасть въ обманъ, какъ это часто случается съ статистикой. Необходимо строго придерживаться перваго правила арифметики и сравнивать между собою вещи однородныя, не складывать вилки съ ножами по полдюжинѣ, чтобъ въ итогѣ получить 12.

Очень важный недостатокъ, которымъ страдаетъ, большинство врачей, заключается въ ихъ совершенномъ невѣжествѣ по части химіи. Этимъ-же недостаткомъ страдаютъ, также и многіе антропологи и анатомы. И этотъ недостатокъ чувствительно отзывается, на нашихъ выводахъ. Такъ изслѣдователи мозгового вопроса совершенно упускаютъ изъ виду изомерію, наиболѣе важное ученіе новѣйшей химіи. Извѣстно, что въ составъ нѣкоторыхъ веществъ кислородъ, водородъ и углеродъ входятъ въ совершенно одинаковыхъ пропорціяхъ. Три вещи, совершенно различныя по своимъ химическимъ свойствамъ, оказываются состоящими изъ однихъ и тѣхъ-же 48 частей углерода, 10 частей водорода и 16 частей кислорода. Слѣдовательно, тутъ, повидимому, качественный анализъ не соотвѣтствуетъ количественному, и наша теорія невѣрна? Думаемъ, что это не такъ. Химія это явленіе объясняетъ различіемъ въ статическомъ расположеніи частицъ. Хотя по всѣхъ трехъ веществахъ одинаковое количество углерода, водорода и кислорода, но это показалось въ окончательномъ разложеніи; въ томъ-же состояніи, въ которомъ, мы эти вещи разсматриваемъ въ настоящую минуту, въ знакомой нашимъ ощущеніямъ формѣ, оказывается, что въ одной вещи преобладаетъ соединеніе и химическое сближеніе большаго количества атомовъ кислорода съ водородомъ, а въ другой вещи преобладаетъ соединеніе большаго количества атомовъ кислорода съ углеродомъ. И тутъ все-таки качества сводится на количество и ничѣмъ инымъ изомерія не можетъ быть объяснена. То-же самое явленіе повторяется съ мозгомъ. Мы это говоримъ а priori и убѣждены, что при дальнѣйшихъ изслѣдованіяхъ ученые не упустятъ этого обстоятельства изъ виду. Такимъ образомъ химія на нашей сторонѣ, а потому безпристрастная оцѣнка научныхъ фактовъ и критическій разборъ возраженій даютъ намъ смѣлость и право утверждать, что главнымъ мѣриломъ интеллектуальныхъ процессовъ есть лишь одинъ сравнительно-количественный анализъ. Постараемся остаться ему вѣрными до конца.

Чтобы насъ не упрекнули въ излишнемъ пристрастіи, мы приведемъ нѣкоторые факты, говорящіе, повидимому, противъ насъ самихъ, и постараемся ихъ объяснять. Гольцъ втеченіе нѣсколькихъ лѣтъ дѣлалъ опыты надъ животными и убѣдился во многихъ очень интересныхъ явленіяхъ. Такъ, животное, лишенное большихъ полушарій мозга, все еще совершало разнаго рода движенія, которыя свидѣтельствовали объ извѣстной долѣ разсчитанвости или соразмѣрности съ внѣшними условіями. Другія животныя только по отнятіи зрительныхъ бугровъ (Tholami optici) и четверохолмія теряли способность сохранять равновѣсіе. Другія опять животныя, по лишеніи всѣхъ тѣхъ частей и мозжечка, уже не заявляли никакихъ попытокъ какъ-нибудь отдѣлаться отъ внѣшнихъ раздраженій. Всѣ эти опыты привели Гольца къ тому убѣжденію, что душа животнаго довольно сложное отправленіе и не ограничено однимъ какимъ-либо отдѣломъ мозга, что поврежденіямъ душевнаго органа соотвѣтствуютъ извѣстныя опредѣленныя поврежденія души, а другія отправленія ея остаются неприкосновенными.

Опыты съ мозжечкомъ не привели еще изслѣдователей къ окончательнымъ заключеніямъ. Въ то время, какъ одни, именно Гольцъ, Лудвигъ и Шифъ, отвергаютъ мнѣніе Флюранса, что мозжечокъ есть центръ, заправляющій движеніями, другіе, какъ Булге, видятъ въ мозжечкѣ органъ, завѣдующій чувствомъ равновѣсія въ тѣлѣ. Работы эти производятся, въ большинствѣ случаевъ, надъ лягушками, и голубями. Даже эти животныя не особенно легко переносятъ эти опыты, быстро умираютъ, прежде чѣмъ ученые успѣютъ придти къ какомъ-нибудь безспорнымъ мнѣніямъ, и своею смертью протестуютъ за жестокое обращеніе съ своими мозгами и силою этихъ явленій подтверждаютъ, что нельзя безнаказанно обращаться такъ безбожно даже съ душою послѣдняго животнаго.

Множество опытовъ надъ отдѣльными частями мозга прежнихъ и новыхъ изслѣдователей указываетъ на тотъ несомнѣнный фактъ, что каждая отдѣльная часть мозга имѣетъ свое обособленное спеціальное отправленіе, занимаетъ извѣстную должность у души. Теперь уже найдено, что такая-то часть мозга завѣдуетъ рѣчью, и такая-то памятью и все это предвѣщаетъ, что мозговая френологія имѣетъ свою великую будущность. Въ силу этого вовсе не покажется страннымъ или противорѣчіемъ, что у нѣкоторыхъ животныхъ пропорціональнаго роста больше той или другой доли мозга, вовсе не нужной человѣку, утратившей для него свое прежнее значеніе, доживающей свой вѣкъ въ отставкѣ, какъ что-то рудиментарное. Никто не станетъ спорить, что есть сходство между нашими мозгами и мозгами высшаго порядка обезьянъ. Стоитъ прочесть въ бюлетеняхъ французскаго антропологическаго общества тщательныя работы знаменитѣйшаго французскаго антрополога Брока, чтобы вполнѣ убѣдиться въ полнѣйшемъ сходствѣ мозговъ у тихъ и другихъ. Форма если не та-же, то почти та-же; извилины тѣ-же, складки тѣ-же, симетрія та-же; словомъ все то-же. Ричардъ Овенъ, Граціоле разбиты на голову и должны сложить оружіе. Сходство въ анатомическомъ расположеніи частей полное и конецъ всякимъ спорамъ, но... (опять-таки но). Но по отношенію къ вѣсу и по отношенію къ силѣ, какъ выражается Брока, разница громадная. Самый меньшій мозгъ женщины превышаетъ самый большій обезьяній мозгъ, какъ 3 къ 2.

Такимъ образомъ, количество мозга вездѣ является преобладающимъ элементомъ. Форма и вмѣстимость черепа всѣхъ извѣстныхъ племенъ и количество содержащагося въ ихъ черепѣ мозга уступаетъ во всѣхъ отношеніяхъ европейскому мозгу. Это фактъ неподлежащій сомнѣнію, и хотя Вайтцъ, сильно протестуетъ противъ такого рода аргументовъ, неговорящихъ въ его пользу, но тѣмъ не менѣе и онъ не можетъ не признаться, что есть рѣзкая разница между европейскими мозгами и мозгами цвѣтныхъ племенъ. А если есть разница, то она замѣтнѣе всего именно въ количественномъ отношеніи. Онъ, правда, утверждаетъ, что и между европейскими народами встрѣчаются головы не съ большимъ содержаніемъ мозга, чѣмъ у иного дикаря, и потому не соглашается съ изслѣдованіями Гушке, Мортона и другихъ. И мы не станемъ съ нимъ спорить по этому поводу. Мы вполнѣ съ нимъ согласны, что и среди европейскихъ обитателей еще очень много дикарей. Но противорѣчіе это безсильно, чтобы опровергнуть общій фактъ или средній выводъ и мы принимаемъ этотъ фактъ, этотъ выводъ за несомнѣнное свидѣтельства превосходства одного племени надъ другимъ И утверждаема, что чѣмъ большимъ количествомъ мозга обладаетъ народъ, тѣжь онъ могущественнѣе и сильнѣе въ борьбѣ за существованіе; что народы съ меньшимъ количествомъ мозга, при столкновеніи съ болѣе одаренными, непремѣнно вымираютъ и оказываются слабосильными, ничтожными въ борьбѣ за жизнь съ болѣе смышлеными, съ болѣе опытными въ искуствѣ вести борьбу. Такъ-какъ вся культура, цѣликомъ взятая, вся цивилизація, вся наука, весь соціальный бытъ есть лишь продуктъ умственой работы, то совершенно естественно и понятно, что чѣмъ у народа больше ума, тѣмъ онъ можетъ дальше уйти по пути прогресса и, наоборотъ, чѣмъ дальше онъ стремится и уходитъ по пути прогресса, тѣмъ сильнѣе могутъ развиться его мозги, даже въ количественномъ отношеніи. Это также подтверждено многочисленными наблюденіями и изслѣдованіями. Черепа, вырытые изъ могилъ разныхъ историческихъ эпохъ, представляютъ собою различіе въ объемѣ и вмѣстимости. Ислѣдованія этого рода слишкомъ еще бѣдны числомъ, но смѣло можно поручиться, что еслибъ была возможность достать побольше такихъ коллекцій череповъ изъ разныхъ эпохъ, легко было-бы прослѣдить по нимъ постепенное развитіе мозговъ въ количественномъ отношеніи, которое, нѣтъ сомнѣнія, шло рука объ руку съ успѣхами цивилизаціи, и то подвигалось впередъ, то останавливалось на время для отдыха, то опять возобновляло свое прежнее движеніе впередъ.

Но больше всего возникало споровъ, когда дѣло касалось различія мозговъ по поламъ. Всѣ анатомы и антропологи, и особенно Гушке и въ послѣдніе годы Вейсбахъ, многочисленными взвѣшиваніями силились доказать, что такъ или иначе, а у мужчинъ количество мозга больше, чѣмъ у женщинъ. Поль Жанэ въ Revue des deux Mondes уже нѣсколько разъ противъ этого протестовалъ и увѣрялъ, что это только мужчины такъ-себѣ изъ пристрастія къ своему полу клеплютъ на женщинъ и что если-бы женщины занимались анатоміей, то онѣ навѣрное пришли-бы къ противоположнымъ результатамъ. Предположеніе это Поля Жанэ, до сихъ поръ, однакоже, не подтвердилось и онъ самъ, ни разу въ жизни невидѣвшій ни одного мозга ни мужского, ни женскаго, не взялъ на себя труда провѣрить эту клевету. А потому мы пока должны держаться этой клеветы и утверждать, что какъ въ строеніи черепа, такъ и въ количествѣ мозга между мужчиной и женщиной такъ или иначе, а есть рѣзкая разница. Стоитъ посмотрѣть на два такихъ черепа, чтобы сразу убѣдиться въ несомнѣнности характернаго различія. Въ то время какъ у женщинъ всегда отвѣсный лобъ, плоское темя и отвѣсный затылокъ, такъ-что если смотрѣть на женскую головку въ профиль, на правильный типъ ея, то вы непремѣнно замѣтите какъ-бы четыреугольникъ состоящій изъ рѣзкихъ линій съ еле округленными углами. Между тѣмъ мужская голова имѣетъ полукруглый лобъ, возвышенное темя и полукруглый затылокъ, такъ что мужская голова больше всего приближается къ шару. Возьмите дамскую шляпку и мужскую фуражку и вы тотчасъ убѣдитесь, что дамская шляпка имѣетъ форму овала, яйцевидное очертаніе, а мужская фуражка представляетъ всегда круглую форму. Уже одно это достаточно свидѣтельствуетъ, что есть разница и далеко немаловажная, и такъ-какъ при всѣхъ другихъ одинаковыхъ условіяхъ форма шара наиболѣе вмѣстительная, то несомнѣнно, что мужская голова должна содержать больше мозгу, чѣмъ женская. Позвольте, однакожъ... Мы опять увлеклись, мы опять удалились отъ вашего правила, мы опять стали складывать вилки съ ножами и потому, если сейчасъ-же не объяснимся, навѣрное впадемъ въ самую грубую ошибку. Уже Гушке раньше всѣхъ, а потомъ лучше всѣхъ Вейсбахъ, при всѣхъ разнообразныхъ изслѣдованіяхъ и взвѣшиваніяхъ мозговъ, невольно обратили вниманіе на то обстоятельство, что различныя части мозговъ представляютъ далеко не одинаковое количественное отношеніе у мужчинъ и женщинъ. Прежде всего они замѣтили, что, говоря вообще, женскіе мозги достигаютъ своего полнаго количественнаго развитія несравненно раньше, чѣмъ у мужчинъ, именно около 20-тилѣтняго возраста, между тѣмъ какъ мужскіе достигаютъ того-же полнаго количественнаго развитія гораздо позже, именно въ возрастѣ до?0 лѣтъ. Съ этого-же момента начинается какъ-бы поворотъ и количественный перевѣсъ какъ-бы видоизмѣняется. До извѣстнаго возраста, неодинаковаго для мужчинъ и женщинъ, ростъ мозговъ совершается по всѣмъ отдѣламъ какъ-бы равномѣрно, потомъ съ момента полнаго физическаго и полового развитія наступаетъ характеристическое разногласіе въ развитіи. Большой мозгъ мужчинъ продолжаетъ идти впередъ и развивается количественно чуть не до глубокой старости, а мозжечокъ, вароліевъ мостъ и продолговатый мозгъ или всѣ задніе апартаменты отстаютъ въ количественномъ развитіи, даже уменьшаются въ вѣсѣ. Такъ это дѣло происходитъ у мужчинъ. Женщины-же представляютъ въ этомъ отношеніи діаметрально-противоположное явленіе. Мозги женщинъ достигаютъ полнаго количественнаго развитіи около двадцатилѣтняго возраста, остаются долгое время in statu quo и потомъ начинаютъ терять въ вѣсѣ. Но мозжечокъ, вароліевъ мостъ и продолговатый мозгъ идутъ у нихъ crescendo и увеличиваются въ вѣсѣ, а большой мозгъ ила полушарія, напротивъ, уменьшаются. Не знаемъ, насколько можно вѣрить Гушке, но онъ увѣряетъ, что и въ извилинахъ мозговыхъ также замѣчается рѣзкая разница, правда, не совсѣмъ лестная для нашего брата. По мнѣнію Гушке, мозговыя извилины мужскихъ мозговъ напоминаютъ собою такія-же извилины плотоядныхъ животныхъ, и картина этихъ извилинъ имѣетъ поразительное сходство съ картиною извилинъ хищныхъ животныхъ. Мозговыя-же извилины женскихъ мозговъ, тонкія и нѣжныя, изображаютъ рисунокъ полный сходства съ мозговыми извилинами животныхъ травоядныхъ. Итакъ, въ вѣсѣ, въ формѣ и въ характерѣ развитія, говоря абсолютно, между мужскими и женскими мозгами большая разница, а говоря относительно, также большая разница.

Соотвѣтственно этому анатомическому разграниченію и различію, физіологи и антропологи утверждаютъ, что есть такая же разница и въ характеристикѣ отправленій, какъ интеллектуальныхъ, такъ и психическихъ, между мужчиной и женщиной. У мужчинъ преобладаетъ разумъ, у женщинъ -- чувство. Мужчина руководствуется основными началами, принципами, женщина знаетъ лишь логику чувства. Поэтому будто-бы наука и искуство -- собственность мужского элемента, а у женщинъ все это на второмъ планѣ. Женщинѣ свойственны любовь, благочестіе, религіозность; мужчинѣ -- свобода, истица и стремленіе къ идеальному. Старая нѣмецкая поговорка, имѣющая неоспоримую долю правды, гласитъ, что мужчина стремится къ свободѣ, а женщина охраняетъ нравы и семейный очагъ. Сознаніе мужчины коренится въ его разсудкѣ, сознаніе женщины -- въ ея чувствѣ. Женщина все видитъ въ личности, на личности сосредоточивается все ея вниманіе; мужчина увлекается идеей, любовью къ отечеству, правомъ, наукой, искуствомъ, религіей. Мужчина разсматриваетъ вещи глубже, шире и рѣзче, онъ любитъ изслѣдовать предметъ основательнѣе, судитъ безпристрастнѣе, желаетъ энергичнѣе и поступаетъ прямо, не озираясь. Женщина поверхностнѣе, близорука, обращаетъ преимущественное свое вниманіе на внѣшность; сужденіе ея, поэтому, болѣе пристрастное, поверхностное, воля ея слабѣе и поступки ея безъ энергіи. Мужской духъ серьезнѣе, характеръ его активный, прямой, дышетъ величіемъ, но за-то грубѣе, неуклюжѣе, скептичнѣе. Женщина пассивно-нѣжнѣе, мягче, легкомысленнѣе, сдержаннѣе, терпѣливѣе. Она любитъ принимать участіе, не выдвигаться, она скромнѣе, скрытнѣе, но зато легче возбуждается. Она даетъ больше воли своимъ страстямъ, она чувственнѣе, болтливѣе, боязливѣе и ее легче обмануть.

Принимаемъ все это за научную правду и просимъ читателя не дѣлать намъ, до поры, до времени, ни какихъ возраженій, никакихъ противорѣчій. Надѣемся, что оправдаемъ себя въ глазахъ читателя, въ этой можетъ быть, слишкомъ рѣзкой характеристикѣ прекраснаго пола.

VII.

Съ тѣхъ поръ, какъ балахиниское земское собраніе рѣшило" что въ принципѣ женщина тоже человѣкъ, мы строго рѣшились дер* жаться этого принципа. Съ тѣхъ поръ, какъ нѣкоторые простынеобразные органы нашей печати порѣшили между, собою въ принципѣ считать еврея тоже за человѣка, мы строго рѣшились придерживаться и этого принципа. Съ тѣхъ поръ какъ нѣкоторые толстые наши журналы, въ припадкѣ либерализма, условились допустить въ принципѣ, что и у негра есть душа, мы хотя п* колебались согласится съ этимъ вполнѣ, но все-же уступили необходимости. Одно еще насъ затрудняетъ: считать-ли человѣка совершенно изолированнымъ существомъ,.поставленнымъ внѣ всякой связи съ безконечнымъ міромъ другихъ животныхъ или согласиться съ великимъ ученіемъ Дарвина, что въ цѣпи органическихъ существъ нѣтъ никакихъ скачковъ и перерывовъ; слѣдовательно человѣкъ не есть что-либо исключительное и отдѣльное.

Но прежде, чѣмъ мы подойдемъ къ разрѣшенію этого вопроса, бросимъ взглядъ на пройденное нами поле фактовъ.

Мы стоимъ у рубежа анатомо-физіологическихъ данныхъ, собранныхъ Наукою трудами цѣлаго ряда поколѣній. И хотя предъ нами еще простирается глубоко вдаль безбрежный океанъ таинственныхъ сплетеній, но уже и теперь масса скопившагося матеріяла даетъ намъ, возможность и право сдѣлать нѣкоторыя несомнѣнныя обобщенія и указать на то, имѣютъ-ли эти данныя какое-нибудь соціальное значеніе.

Первое и самое крупное обобщеніе, къ которому насъ привело изученіе предмета, самый серьезный выводъ, вытекающій какъ результатъ нашего пониманія, заключается въ томъ, что главное мѣрило всѣхъ интеллектуальныхъ отправленій есть количество нервной массы или мозговой ткани. Всѣ различія, какія представляются при поверхностномъ взглядѣ на предметъ, въ концѣ концовъ, сводятся на этотъ-же принципъ. Такъ, мы вполнѣ признаемъ, что между мужчиной и женщиной лежитъ рѣзкая разница и эта разница, кромѣ всего прочаго, главнымъ образомъ коренится въ количественномъ отношеніи. Изъ этого, однако, нельзя сдѣлать никакихъ компрометирующихъ прекрасный полъ выводовъ. Напротивъ того, количественная разница есть, но не такая, какъ обыкновенно думаютъ объ этомъ. Если у мужчинъ преобладаетъ количество такъ-называемыхъ большихъ полушарій мозга, зато у женщины преобладаетъ количество мозга, заключающагося въ формѣ мозжечка, вароліева моста и продолговатаго мозга. Надѣемся, что никто не станетъ сомнѣваться въ Доброкачественности этихъ частей мозга и въ важности ихъ физіологическихъ отправленій. Вотъ почему мы утверждаемъ, что еслибъ положить на торговые вѣсы и на вѣсы правосудія массу отправленій, совершаемыхъ мозгами мужчины, и массу отправленій, совершаемыхъ мозгами женщины, то въ результатѣ получимъ полнѣйшее равновѣсіе.

Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, излагая въ "Архивѣ судебной медицины" тогдашнее состояніе антропологіи, мы выразились тогда, что на основаніи имѣвшихся подъ руками у насъ данныхъ мы должны были признать, что мужчина пока выше женщины. Публично каемся въ этомъ поспѣшномъ нашемъ заключеніи и беремъ свое слово назадъ. На основаніи представленныхъ нами здѣсь данныхъ, мы беремъ на себя смѣлость утверждать совершенно другое. Если мужчина пока выіне женщины, то женщина пока выше мужчины...

Если соціальныя отношенія и соціальная обстановка дала возможность извѣстному проценту мужчинъ выдвинуться впередъ и стать высоко въ разныхъ извѣстныхъ отношеніяхъ; если историческій ходъ развитія доставилъ небольшой долѣ мужского элемента возможность заявить себя особенно замѣтно въ извѣстномъ отношеніи, то другія условія привели къ тому, что и извѣстный процентъ женщинъ направилъ свою дѣятельность въ другую сторону и многія изъ нихъ заявили себя такъ-же блистательно въ другихъ отношеніяхъ. Все значитъ зависитъ отъ окружающихъ условій и стеченія разныхъ обстоятельствъ. Условія, породившія даровитыхъ и геніальныхъ мужчинъ, воспитавшія и развившія изъ нихъ знаменитостей на всѣхъ поприщахъ общественной дѣятельности, такія-же условія, если это только нужно, совершатъ такое-же недиковинное чудо и надъ женщинами. Освободите только ихъ отъ своей опеки и дайте имъ въ руки тѣ-же средства, какими вы владѣли впродолженіе цѣлыхъ тысячелѣтій и вы скоро убѣдитесь, что одинаковыя условія имѣютъ одинаковыя послѣдствія; вы убѣдитесь, что средства развитія одинаковы для всѣхъ людей безъ изъятія, какъ для мужчинъ, такъ и для женщинъ, какъ для бѣлыхъ, такъ и для цвѣтныхъ. Средство это -- энергія, свобода и интеллектуальное упражненіе.

Мы, слѣдовательно, того убѣжденія, что какъ не было на всемъ свѣтѣ ни одной женщины, которая достигла-бы образцоваго развитія свойствъ и качествъ, характеризующихъ и отличающихъ мужчинъ, такъ не было на всемъ свѣтѣ ни одного мужчины, который достигъ-бы цвѣтущаго развитія свойствъ и качествъ, отличающихъ женщинъ. Ясно, что оба лучше.

Мы отдаемъ должную дань благоговѣнія, почитанія, уваженія всѣмъ великимъ людямъ, принесшимъ своею жизнью неоцѣненную пользу человѣчеству, но мы положительно убѣждены въ томъ, что вся ихъ заслуга заключается въ хорошемъ умственномъ развитіи ихъ въ силу стеченія разныхъ благопріятныхъ условій, но таковыя условія всегда могутъ совершить это чудо надъ каждымъ субъектомъ. Это совершенная правда, что изъ дурака нельзя сдѣлать умнаго, но не подлежитъ сомнѣнію и то, что всякаго дурака можно сдѣлать менѣе глупымъ. Это разъ. Но хуже всего то, что людей, родившихся на свѣтъ божій со всѣми мозговыми атрибутами, для того, чтобы впослѣдствіи развиться въ умныхъ людей, часто дѣлаютъ дураками, подлецами, идіотами. И въ этомъ главное горе, вотъ противъ чего человѣчество вправѣ протестовать

Такимъ образомъ, питая самое искреннее и глубокое уваженіе къ передовымъ умамъ, чувствуя всю важность и значеніе великихъ людей, мы тѣмъ не менѣе не настолько ослѣплены, чтобы не понимать, чему они обязаны своимъ развитіемъ, всѣмъ своимъ существованіемъ и своею соціальною ролью. Только стеченіе благопріятныхъ условій помогло имъ изъ темнаго человѣческаго болота выглянуть на свѣтъ божіи и себя въ немъ показать лучезарными свѣтилами. Вотъ почему мы отказываемся преклоняться предъ ними и восхвалять ихъ. Мы скорѣе желаемъ изучить, раскрыть, обнаружить тѣ условія, которыя ихъ сдѣлали такими, уразумѣть смыслъ этихъ условій и попытаться, нельзя-ли примѣнить эти условія если не къ цѣлымъ народамъ вообще, то хоть къ большимъ группамъ людскимъ. Если эти высокоразвитые люди обязаны своимъ превосходствомъ умственному развитію, т. е. хорошей искуственной обработкѣ своего мозга, то почему-же этому обстоятельству не сдѣлаться удѣломъ большей массы людей? Вы скажете, что на это есть крупныя препятствія. Нельзя-ли ихъ узнатъ и нельзя-ли ихъ устранить? Мы очень благодарны судьбѣ, что намъ довелось дожить до Поклей, Дарвиновъ, Миллей, Гарибальди, но вѣдь они не съ неба-же упали и если они обладаютъ дѣйствительно сильно-развитымъ интеллектомъ, то вѣдь это случилось въ силу цѣлаго ряда условій, которыя не особенно трудно изучить и сдѣлать доступными большинству, а не избранному меньшинству. Вотъ почему намъ, собственно говоря, дороги эти условія, люди-же для насъ цѣнны лишь по отношенію къ этимъ условіямъ. Вотъ почему мы скорѣе готовы восторгаться этими условіями, а. потомъ уже этими личностями, какъ оправданіемъ и подтвержденіемъ этихъ условій; вотъ почему мы наконецъ наотрѣзъ отказываемся хвалить этихъ людей, разсматривая ихъ лишь какъ неизбѣжный результатъ извѣстныхъ условій, въ созданіи которыхъ они, быть можетъ, вовсе неповинны. Дѣло, значитъ, опять въ условіяхъ, которыя мы ставимъ на первый планъ, почему сами личности уходятъ на второй, даже на третій планъ. Мы далеко не намѣрены восторгаться тѣмъ, что у того или другого народа за какое-нибудь тысячелѣтіе явилось десятка два способныхъ людей: насъ интересуетъ то, есть-ли у этого народа средства, выработалъ-ли онъ условія, пригодныя для развитія мозговой интеллигенціи цѣлыхъ массъ.

Но если мы отказываемся преклоняться предъ отдѣльными геніальными и высокоразвитыми личностями, то еще меньше мы расположены порицать умственную немощь и невѣжество, какъ неизбѣжный результатъ окружающихъ условій. Тутъ мы окончательно не въ правѣ заявлять себя какими-бы то ни было моралистами и сыпать цвѣтами краснорѣчія противъ существующаго зла. Одно, что мы должны дѣлать, это помнить разънавсегда, законъ связи причины съ слѣдствіемъ, а потому всѣ усилія направлять на изученіе причинъ и обстоятельствъ, заставляющихъ, человѣка быть дурнымъ и уклоняться отъ нашего идеала, отъ нашей нормы. Вся наша дѣятельность должна быть направлена именно къ тому, чтобы", изучивъ условія вырожденія и уклоненія отъ правильнаго соціальнаго типа, принять всевозможныя мѣры къ устраненію этихъ условій. Нечего намъ хвастаться своимъ превосходствомъ и ставить, себя въ примѣръ другимъ. Если мы дѣйствительно хороши, то въ этомъ нѣтъ никакой заслуги. Обстоятельства такъ сложились, что мы вышли хорошими-и всякій другой на нашемъ мѣстѣ не былъ-бы хуже насъ.

Уже въ глубокой древности, одинъ изъ ея величайшихъ мудрецовъ Гилель, жившій лѣтъ за 50 до P. X. и основавшій свою знаменитую школу, училъ своихъ учениковъ не зазнаваться и углубляться въ таинственный смыслъ запутанныхъ отношеній. Между многочисленными его переченіями, два принципа особей: но достойны того; чтобы человѣчество никогда не забывало ихъ. Онъ говорилъ: "не довѣряй самому себѣ до дня твоей смерти" и "не осуждай своего ближняго, пока самъ не былъ въ его положеніи". Мы не знаемъ, ничего выше этой строгой и высоко-гуманной морали, и готовы держать съ кѣмъ угодно пари готовы побожиться всѣмъ для насъ святымъ, что вся наука, цѣликомъ взятая, не только не идетъ въ разрѣзъ съ истинностью этого нравственнаго принципа, а напротивъ, всѣмъ своимъ существомъ вполнѣ оправдываетъ его.

Не есть-ли на самомъ дѣлѣ верхъ нелѣпости осуждать человѣка за то, что у него на нѣсколько _ гранъ, драхмъ зло даже унцій меньше мозгу, чѣмъ у другого? Чѣмъ, скажите, ради здраваго смысла, виноватъ человѣкъ, что у него количественный составъ мозговъ не таковъ, какъ у другого? Виноватъ-ли кто, что его количественный составъ мозга не получилъ надлежащей обработки. Если-же онъ въ этомъ нисколько не виноватъ, если онъ лично не могъ участвовать въ выборѣ себѣ той или другой мозговой доли, если къ тому-же и вся жизнь такъ сложилась, что умъ его не могъ усовершенствоваться, не встрѣчалъ средствъ къ развитію, то чѣмъ такой субъектъ виноватъ, что мозговыя его отправленія ниже мозговыхъ отправленій отборныхъ счастливцевъ -- великихъ умовъ? Въ правѣ-ли мы претендовать на человѣка за то, что онъ глупѣе насъ, что онъ хуже насъ? Ни коимъ образомъ. Человѣкъ не можетъ быть отвѣтственъ за то, что его умъ совершаетъ свои интеллектуальныя отправленія такъ, а не иначе, а потому его умственное убожество не можетъ быть ему поставлено въ вину.

VIII.

Мы постоянно жалуемся на грубость и невѣжество массы, на отсутствіе людей, вездѣ и всюду вы услышите, что "нѣтъ людей", во всей Европѣ теперь кричатъ, что въ цѣлой Франціи нѣтъ ни одного человѣка, способнаго стать въ уровень съ критическими обстоятельствами страны, а того не хотятъ подумать, что при данныхъ условіяхъ ихъ и быть не можетъ. Не съ неба-же они свалятся, если не заботятся создать ихъ. Гдѣ-же имъ въ самомъ дѣлѣ взяться? Подумайте и сообразите слѣдующее сопоставленіе цифръ. Вся Европа тратитъ ежегодно на всякую всячину кровныхъ 10,000 милліоновъ франковъ. Изъ этого количества денегъ только 145,000,000 франковъ идетъ на развитіе ума, а 2,500 милліоновъ расходуется на развитіе мышечной системы въ ущербъ мозговой. Какъ-же вы хотите, чтобы при такихъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ у васъ на каждомъ шагу нарождались, геніи.. Притомъ-же, вѣдь вы хотите именно такихъ геніевъ, такихъ людей, которые не только вамъ не мѣшали-бы достигать вашихъ цѣлей, а напротивъ того, помогали-бы всѣми силами своего ума и оправдывали-бы всѣ ваши поступки и всю вашу дѣятельность той или другой "исторической необходимостью" или "неизбѣжнымъ зломъ". Тѣ-же, которое хотя на волосъ задѣнутъ ваши узкіе интересы замолвятъ хотя-бы одно слово въ пользу истины, тѣ для васъ, конечно, непригодны и вы постараетесь какъ можно менѣе ихъ слушать, какъ можно менѣе дать имъ говорить. А между тѣмъ, геніальныхъ людей, людей сальнаго закала, отлитыхъ изъ цѣннаго метала, создаетъ привольная сфера дѣятельности, широкое общественное движеніе и страстная жажда истины. Мы недоумѣваемъ, почему это нѣтъ у васъ земскихъ дѣятелей, которые-бы указали намъ искренно и откровенно на наши жгучія нужды, помогли бы уяснять намъ наше наложеніе и найдти выходъ изъ него. Но развѣ въ муравьиной кучѣ являлись когда-нибудь дѣятели? И вотъ эти земскіе люди, ага надежда наша, копошатся въ мелкихъ обиходныхъ интересахъ, воображая, что они занимаются дѣломъ. Да и въ мелкой сферѣ они плаваютъ мелко. Они не умѣютъ помочь ни себѣ, ни своему сосѣду, чтобы онъ какъ-нибудь поправилъ свою деревянную лачугу, крытую соломой, и сдѣлать ее такимъ образомъ менѣе опасною для самихъ себя, на это у нихъ не хватаетъ ни смѣтливости, ни сердца, а тѣмъ менѣе ума. И вотъ, почтенные земскіе люди, у васъ въ одномъ округѣ, населенномъ массой въ 100,000 людей, какая-нибудь одна несчастная гимназія. Зато у васъ въ этомъ-же округѣ 16 человѣкъ судебныхъ слѣдователей; у каждаго изъ нихъ на рукахъ по нѣсколько сотъ дѣлъ и изъ нихъ каждый стоитъ minimum тысячи двѣ въ годъ, принимая во вниманіе всякіе неписанные расходы. Сдѣлайте перестановку этихъ расходовъ и мы ручаемся, что вы не раскаетесь въ послѣдствіяхъ.

Никто не подвергался и не подвергается такимъ несправедливымъ нападкамъ со стороны людей, какъ мозгъ и нервная система. Отъ нихъ постоянно требуютъ какого-то идеальнаго совершенства. Пусть сердце, легкія или печень выкинутъ какую угодно штуку, ихъ никто не подвергнетъ отвѣтственности, съ нихъ никто ничего не взыщетъ, ихъ просто станутъ лечить. Мозги-же должны быть всегда и вѣчно безукоризненны и непогрѣшимы, а они, какъ на зло, всегда и вѣчно грѣшатъ и заблуждаются. Ни одному органу нашего тѣла нѣтъ никакихъ предписаній, какъ они должны совершать свои отправленія. Уму же постоянно составляютъ цѣлые кодексы правилъ, какъ онъ долженъ себя вести, держаться прилично, совершать свои отправленія. И все это насколько не ведетъ къ цѣли. Вѣчные хлопоты съ мозгами поистинѣ изумительны и нельзя сказать, чтобъ результаты были особенно утѣшительны; а все потому, что отъ него требуютъ невозможнаго; все потому, что всякій мѣритъ другого по своей мѣркѣ и требуетъ отъ другого, чтобы онъ былъ такимъ-же, какъ онъ самъ. Никто не хочетъ принять во вниманіе, что мозги больше, чѣмъ всякій другой органъ, подвержены всевозможнымъ случайностямъ. Тотъ, кто по всей своей жизни меньше всего былъ великъ и, измѣряемый масштабомъ здраваго смысла и высокой морали, больше всего былъ смѣшонъ, кстати сознался, что отъ великаго до смѣшного одинъ только шагъ. Относительно мозговъ переходъ этотъ еще меньше, еще незамѣтнѣе. Чуть не ходячей фразой теперь стало, что между крайнею геніальностью и сумасшествіемъ разивца неуловима, неощутительна; переходъ близокъ и, такъ-сказать, родственъ. Притомъ геніальность и сумасшествіе вѣдь крайне условныя понятія. Вѣдь только неопытная въ административномъ искуствѣ древность могла допустить, чтобы чу. дакъ и оригиналъ Діогенъ шлялся публично и благоглуповствовалъ на глазахъ всѣхъ открыто. Въ наше время его едва-ли удостоили бы званія философа, я любой квартальный указалъ бы ему самое приличное для него мѣсто,-- если не въ психіатрическомъ заведеніи, то просто въ кутузкѣ. Сказка съ Демокритомъ очень возможная вещь и чуть-ли не ежедневно повторяется до днесь въ полномъ разгарѣ европейской цивилизаціи. Жители города Абдеры, принявшіе Демокрита за сумасшедшаго, разбрелись теперь по всему лицу земному, но они не призываютъ больше Гиппократовъ, которые, конечно, изумились-бы здравымъ понятіямъ Демокрита и безстыдному безсмыслію абдерянъ. Гиппократы имъ ненужны, они слишкомъ вѣрятъ въ свои собственный авторитетъ, а потому сами справляются съ Демокритами, которыхъ ненавидятъ до глубины души. Какъ-же послѣ этого возможны Демокриты и ихъ послѣдователи? И неужели человѣчество въ нихъ. не нуждается? Еще какъ! Оно очень нуждается какъ въ Демокритахъ, такъ и въ Гиппократахъ, совершенно солидарныхъ съ Демокритами...

Опытъ доказываетъ намъ ясно всю шаткость мозговыхъ отправленій, необыкновенную зависимость мозговой дѣятельности отъ нормальнаго или болѣзненнаго состоянія другихъ органовъ на него тѣла и крайнюю нѣжность этой загадочной ткани, указывающую, какъ бережно нужно съ нею обращаться. Даже самая отдаленная древность была въ этомъ отношеніи очень практична и не разъ, вѣроятно, имѣла случай убѣдиться, что нѣтъ великаго ума безъ примѣси глупости (nullum magnum ingenium sine mixturie dementiæ). Наше-же время еще чаще могло провѣрить истинность этого положенія и притомъ на самыхъ выдающихся экземплярахъ геніаальнаго творчества. Стоитъ вспомнить умопомраченіе Ньютона, безсмысліе Канта, сумасшествіе О. Конта и нелѣпыя ихъ произведенія въ моменты угасавшей ихъ умственной дѣятельности. Мы сулимъ о людяхъ лишь по какимъ-нибудь крайнимъ поступкамъ, выходящимъ изъ ряду вонъ, но мелкія обыденныя житейскія дрязги совершенно ускользаютъ отъ нашего вниманія, отъ нашей наблюдательности, а въ нихъ иногда кроется причина самыхъ страшныхъ событій. Спросите психологію, конечно, современную, физіологическую, и она, положа руку на сердце, увѣритъ васъ, что у самаго геніальнаго ученаго трудное пищевареніе разстраиваетъ всѣ умственныя, всѣ психически интеллектуальныя отправленія на цѣлые дни, недѣли, мѣсяцы и годы. Всѣ мысли такого субъекта, приходятъ въ совершенный безпорядокъ, онъ забываетъ самыя гуманныя, возвышенныя идеи, которыя незадолго передъ тѣмъ могли занимать его воображеніе, и въ такіе моменты человѣкъ, съ виду совершенно здоровый и принимаемый всѣми за самаго здравомыслящаго, можетъ совершить самое ужасное злодѣйство, можетъ потерять сраженіе, погубить тысяча людей въ безразсудномъ предпріятіи, подписать самыя жестокія и безчеловѣчныя приказанія; въ такія минуты человѣкъ способенъ нанести тяжелыя оскорбленія людямъ наиболѣе къ нему близкимъ и привязаннымъ; и спустя нѣсколько времени раскается во всемъ этомъ только потому, что. у него совершилось хорошее отправленіе желудка. Мы были бы очень обижены, еслибъ читатель принялъ это съ нашей стороны за шутку. Какія тутъ шутки, когда рѣки крови людской проливаются изъ-за того только, что у седанскаго героя страдала лѣвая доля печени!?

Вы скажете, что это теперь принимается во вниманіе при разбирательетвѣ уголовныхъ и всякихъ другихъ процессовъ. Но гдѣже тотъ врачъ; который отличитъ болѣзненное состояніе отъ здороваго въ минуту совершенія преступленія? Гиппократъ утверждалъ, что чувство голода, которое мы подчасъ испытываемъ не безъ нѣкотораго удовольствія, весьма опасная болѣзнь, къ счастью радикально облегчаемая на время самымъ спасительнымъ лекарствомъ -- хорошей пищей. Какой-же научно-образованный и развитый врачъ возьметъ на себя право и смѣлость утверждать, что человѣкъ совершилъ тотъ или другой поступокъ въ здравомъ состояніи? Да развѣ это мыслимо, чтобы человѣкъ въ здравомъ умѣ могъ совершить что-нибудь ненормальное?

Возбужденность и легкая воспріимчивость мозговой ткани характеризуется довольно часто самымъ рѣзкимъ, и быстрымъ переходомъ изъ одного состоянія въ другое и этимъ, къ величайшему "частью, человѣчество обязано чуть не исключительно цивилизація. Дикарямъ и вообще первобытнымъ народамъ не съ чего съума сходить и у нихъ дѣйствительно явленіе это довольно рѣцко, да я встрѣчается-ли оно еще въ европейскомъ смыслѣ слова -- далеко нерѣшенный вопросъ. Между тѣмъ -- нечего грѣха таить -- чѣмъ цивилизація и умственная дѣятельность народа выше, тѣмъ больше встрѣчается у него умопомѣшательство. Въ торговыхъ центрахъ западной Европы умопомѣшательства среди евреевъ встрѣчаются несравнено чаще, чѣмъ у католиковъ и у протестантовъ. Всякія политическія событія въ западной Европѣ всегда увеличиваютъ число умопомѣшательствъ въ довольно крупныхъ и чувствительныхъ размѣрахъ. Движеніе 1848 года удесятерило число умопомѣшательствъ по изслѣдованіямъ Бержере. Въ странахъ, гдѣ женщины играютъ болѣе активную, чѣмъ пассивную роль, число умопомѣшанныхъ женщинъ больше числа умопомѣшанныхъ мужчинъ. Явленіе это имѣло неоднократно мѣсто во Франціи. Кромѣ того, что изъ-за этого смѣшно было-бы отказаться отъ благъ цивилизаціи и предпочесть первобытное дикое состояніе, мы просимъ читателя главнымъ образомъ подумать о томъ, что явленіе не можетъ-же быть внезапнымъ послѣдствіемъ внезапнаго событія. Напротивъ того, оно всегда является послѣдствіемъ, подготовленнымъ впродолженіи довольно длиннаго періода времени, въ силу накипѣвшаго неудовольствія и долго скрываемой злобы дня.

Слишкомъ раннее возбужденіе мозговой дѣятельности у дѣтей ведетъ въ Америкѣ къ весьма частымъ умопомѣшательствамъ. Но вѣдь умопомѣшательство послѣдній актъ той печальной трагедіи, которая разыгрывается большинствомъ публики во всевозможныхъ варіяціяхъ, и уловить отличительные признаки этихъ неуловимыхъ состояній положительная наука рѣшительно отказывается. Все это ясно доказываетъ, что нѣсколько тысячелѣтій взаимныхъ отношеній и постоянной связи между собой не дали, однакожъ, человѣчеству необходимой сноровки для безошибочной оцѣнки умственной дѣятельности. Напротивъ того, человѣчество (даже самое разумное) на каждомъ шагу попадаетъ въ просакъ, и несмотря на то, оно безъ оглядки стремится впередъ, потому что остановился хоть на время, одуматься, провѣрить свои поступки нѣіъ отдыха, да и стыдно. И вотъ почему оно въ неизбѣжномъ perpetuum mobile вѣчнаго laissez faire, laissez passer... Такимъ образомъ, въ области психическихъ явленій передъ ними лежитъ еще безбрежное море нерѣшенныхъ вопросовъ и проблемъ величайшей важности и практической пользы. Начиная съ того, что мы еще не знаемъ, гдѣ оканчивается здоровая дѣятельность мозги и начинаются болѣзненные его симптомы, мы не знаемъ также тѣхъ положительныхъ средствъ, которыя необходимы для предотвращенія психическаго разстройства. Мы лечимъ его ощупью, и наши палліативы по своему достоинству могутъ сравниться развѣ съ гомеопатіей въ медицинѣ. Что-же въ силахъ оказать какая-нибудь гомеопатія съ своими микроскопическими дозами при нашихъ телескопическихъ бѣдствіяхъ? Разумѣется, ровно ничего.

IX.

Читатель помнитъ изъ первой нашей статья, что мы дѣлимъ человѣчество на три группы: на людей, превосходящихъ всѣхъ остальныхъ своимъ умственнымъ и нравственнымъ развитіемъ, на людей вовсе не развитыхъ и на людей вырожденія, нравственно и умственно испорченныхъ. Понятно, что такое явленіе не можетъ быть случайнымъ. Но мы въ высшей степени несправедливы. Узнавши хорошенько людей, названныхъ нами нормальными, мы требуемъ, чтобъ и остальные были такими-же и, если они осмѣливаются не исполнять нашего желанія, мы ихъ всячески коримъ и морализируемъ вотъ уже нѣсколько тысячъ лѣтъ на тему: исправьтесь, бѣдные люди, и усовершенствуйтесь. Но проповѣдь наша остается напрасной; голодное брюхо, какъ при царѣ Псамметихѣ, направляло руку вора къ чужой собственности, такъ направляетъ ее и теперь; какъ тогда судили и наказывали вора, такъ наказываютъ его и нынѣ, а воръ все остается воромъ и не слушаетъ нашихъ поученій. Такъ будемъ-же послѣдовательны. Изучимъ причины и условія, которыя благопріятствовали нарожденію нашихъ идеаловъ и кумировъ и подробно проанализируемъ, что мѣшаетъ другимъ людямъ сдѣлаться такими-же хорошими, что побуждаетъ ихъ впасть въ порчу, въ дегенерацію. Согласитесь, что какъ сумма людской глупости, такъ и сумма человѣческаго ума имѣютъ одинъ и тотъ-же субстратъ мозги. Какъ та, такъ и другой зависятъ, въ концѣ концовъ, отъ системы направленія. Взвѣсьте умственную дѣятельность какого-нибудь Наполеона III и Гарибальди и чашки вѣсовъ уравновѣсятся. По одинъ пошелъ, по одному пути, другой по другому. Разница въ томъ, что одинъ руководствуется ложными знаніями и выходитъ Наполеономъ, а другой руководствуется истинными знаніями и выходитъ Гарибальди. Вотъ альфа и омега нашихъ убѣжденій. Человѣкъ не является на свѣтъ съ готовой глупостью, тѣмъ меньше съ готовымъ умомъ. Голова его, по обветшалому Выраженію, непочатая книга съ чистыми страницами, и классическая или реальная система впишетъ въ эти страницы свое содержаніе,-- сообразно этому содержанію онъ и будетъ дѣйствовать. Мы, поэтому, повторяемъ, что наотрѣзъ отказываемся восторгаться его умомъ или карать его глупость, но мы зато всею силою своей души станемъ отстаивать превосходство одной системы надъ другой. Только въ условіяхъ той или другой, системы мы видимъ, съ одной стороны, все зло, вырождающее людей, съ другой стороны, все благо, споспѣшествующее ихъ нравственному, ихъ психически-интеллектуальному развитію. Только до нихъ мы имѣемъ дѣло.

Согласившись, что правильно развитая, интеллектуальная дѣятельность и образцовое отправленіе ея есть безусловное требованіе той формы, которую мы называемъ нормальною, мы должны считать ее тѣмъ идеаломъ, къ которому нужно стремиться всѣми силами. И потому всѣ обстоятельства, способствующія. къ такому развитію, пріобрѣтаютъ въ нашихъ глазахъ особенную цѣнность. Напротивъ того, обстоятельства и условія, тормозящія и недопускающія до такого развитія, возбуждаютъ справедливое негодованіе съ нашей стороны и стремленіе парализировать вліяніе этихъ условій. Для того, чтобы человѣкъ по возможности нормальнѣе прожилъ свой вѣкъ, необходимо стараться, чтобы его мозги достигли опредѣленнаго количественнаго развитія, чтобы вещества, входящія въ его составъ, были въ опредѣленной количественной пропорціи, чтобы онъ получалъ хорошее питаніе, и потому необходимо, чтобы кровь, къ нему приливающая, имѣла правильный, нормальный количественный составъ, чтобы все окружающее возбуждало его дѣятельность въ опредѣленной, въ соразмѣрной количественной постепенности. Если же всѣ эти условія не будутъ соблюдены или будутъ примѣняемы въ самой слабой зачаточной формѣ, интеллектуальная сила останется на всю жизнь въ связанномъ состояніи. Это выраженіе нисколько не утрировано. Предъ вами количество пороху извѣстнаго объема, вамъ стоитъ приблизить искру и порохъ даетъ вамъ опредѣленное количество силы и извѣстное количество дѣйствія,-- разорвать огромную скалу; но пока, вы не приблизили искры, сила пороха остается къ связанномъ состояніи. Если-же вы предварительно станете смачивать порохъ водой, оставите его на открытомъ воздухѣ и къ нему примѣшается всякая дрянь, то даже сильнѣйшій внѣшній огонь не воспламенить его и онъ не дастъ вамъ ничего изъ той силы, которую далъ-бы при другихъ болѣе благопріятныхъ обстоятельствахъ.

Мы положительно того убѣжденія, что большинство людей имѣетъ совершенно одинаковыя способности къ развитію, но они не получили надлежащаго направленія и силы ихъ инертны, мертвы. Таково большинство людей, не получившихъ научнаго образованія, такъ-называемая темная масса, люди недоразвившіеся, люди, которые при другихъ, болѣе благопріятныхъ обстоятельствахъ, достигли-бы, вѣроятно, самыхъ высокихъ ступеней развитія. За примѣрами ходить не далеко. Бѣдный мужикъ, Ломоносовъ, благодаря тому, что кое-какъ выбился изъ своей темной среды и попалъ за-границу, сдѣлался единственнымъ представителемъ русской интеллигенціи или, лучше сказать, европейской. Безъ особенно благопріятныхъ условій такіе люди, какъ Петръ Великій, какъ Радищевъ, какъ Новиковъ, Бѣлинскій, Добролюбовъ и многіе другіе, не достигли-бы той степени умственнаго развитія, которое возвело ихъ на степень историческихъ дѣятелей, оставившихъ по себѣ свѣтлыя черты на нашей жизни. Если, поэтому, мы восторгаемся и питаемъ особенную симпатію къ этимъ личностямъ, то логическая послѣдовательность требуетъ отъ насъ узнать условія, при которыхъ совершилась эта чудная метаморфоза, намъ необходимо изучить средства, которыя сформировали этихъ людей, и поставить въ такія-же условія если не всю массу, то по возможности большее число людей.

Но зато мы, съ другой стороны, должны явиться ярыми ненавистниками и даже ожесточенными преслѣдователями всѣхъ тѣхъ обстоятельствъ и условій, которыя извращаютъ, дегенерируютъ умственныя и нравственныя силы человѣка или направляютъ ихъ въ другую ложную сторону. Въ первой нашей статьѣ мы высказали, что русская литература не выработала намъ идеаловъ соціальнаго положенія въ конкретной формѣ и это мнѣніе наше мы считаемъ совершенно вѣрнымъ. Но зато русская литература на другомъ поприщѣ оказала такіе блистательные успѣхи, обнаружила такую гигантскую силу развитія, которой она если не превзойдетъ, то, по меньшей мѣрѣ, не уступитъ ни одной европейской литературѣ. Мы разумѣемъ ея мастерское описаніе людей порчи, людей вырожденія. Съ легкой руки Гоголя и во настоящее время большинство русскихъ писателей рисуютъ намъ художнической кистью самые образцовые типы тупоумія. Что такое въ самомъ дѣлѣ всѣ эти Чичиковы, Плюшкины, Рудины, Обломовы, Адуевы, на что ушла вся дѣятельность Островскаго, Ф. Достоевскаго, Тургенева, Гончарова и всѣхъ ихъ болѣе или менѣе удачныхъ подражателей, какъ не на изображеніе людей вырожденія, какъ не на обрисовку, какъ не на постановку предъ глазами читателя той сцены дѣятельности, которая способна порождать лишь моральное и соціальное вырожденіе. И ней эта mise en scène соціальнаго убожества выполнена русской Литературой безукоризненно. Заслуга, конечно, чисто отрицательная, но въ сущности можетъ имѣть не безполезныя послѣдствія.

Мы, кажется, достаточно ясно изложили свой взглядъ на интересующій насъ вопросъ и надѣемся, что никто не заподозритъ насъ въ какомъ-нибудь фатализмѣ. Въ нашемъ взглядѣ, въ нашей Теоріи нѣтъ и тѣни фатализма. Напротивъ Того, самая легкая, общедоступная на всѣ возможные лады видоизмѣняемая условность. Каждому остается выбирать любое направленіе...

Что-же дѣлаетъ людей развитыми, нормальными? Мы вполнѣ убѣждены, что каждый изъ нашихъ читателей и самъ понимаетъ и знаетъ тѣ условія, которыя ведутъ къ правильному и всестороннему развитію ума и къ нормальному отправленію связанныхъ съ нимъ силъ. Надѣемся, что никто съ нами не вступитъ въ споръ, если мы скажемъ, что самыя пригодныя для того условія суть реальныя знанія, и соціальный строй, покоящійся на реальныхъ началахъ, на умственномъ и нравственномъ превосходствѣ человѣка.

Для насъ, впрочемъ, здѣсь гораздо важнѣе указать на тѣ моральныя и соціальныя условія, которыя задерживаютъ или парализируютъ міровыя силы, и на тѣ обстоятельства, которыя неминуемо влекутъ за собою вырожденіе.

Мы предварительно должны оговориться, что ни родъ человѣческій, вообще взятый, ни отдѣльный народъ въ полномъ своемъ составѣ, цѣликомъ взятый, не вырождается. Въ каждомъ народѣ находятся въ большемъ или меньшемъ размѣрѣ, элементы вырожденія и чѣмъ больше такихъ элементовъ, и чѣмъ дольше эти элементы составляютъ преобладающій типъ, тѣмъ этотъ народъ ближе къ паденію. Вырожденіе, слѣдовательно, какъ физическое, такъ и соціальное, составляетъ могущественнѣйшее средство историческаго паденія, прозябанія и наконецъ вымиранія народа. Греки до сихъ поръ существуютъ, евреи также, персы тоже, римляне преобразились въ другихъ народовъ и всѣ эти народы потеряли свое историческое и политическое значеніе только благодаря соціальному вырожденію, какъ своему собственному, такъ и вырожденію иноплеменнаго завоевателя.

Отсюда ясно, что война одна изъ могущественнѣйшихъ причинъ вырожденія. Существо, котораго вся нервная система направлена къ тому, чтобы убить другого, существо, мозги котораго питаются лишь одними стремленіями истребленія себѣ подобныхъ, желаніемъ раззорять, разрушать все, что создано вѣковой цивилизаціей другихъ, не можетъ быть названо нормальнымъ существомъ. Существо, вся жизнь котораго посвящена упражненіямъ мышечной системы, въ ущербъ мозговой, тѣмъ самымъ тормозитъ правильное развитіе своего ума. Изслѣдованія Біассона доказали, что люди, преимущественно упражняющіе свою мышечную систему, выдѣляютъ изъ организма въ избыткѣ хлористыя соли, какъ продуктъ быстраго обмѣна, тѣ-же люди, которые преимущественно упражняютъ свой умъ, выдѣляютъ изъ своего организма фосфорно-кислыя соли, какъ продуктъ мозговой работы. Люди, преданные войнѣ, не продуктируютъ мозговой работы, не выдѣляютъ фосфора, не производятъ обмѣна этого вещества, и потому они не могутъ быть причислены къ нашей нормальной группѣ людей развитыхъ. И вотъ почему среди нихъ являются субъекты, которые цѣлуютъ свой карабинъ послѣ каждаго смертельнаго удара мнимаго врага и систематически отмѣчаютъ на немъ число убитыхъ жертвъ. Воспитывая въ себѣ одну лишь кровожадность, страсть къ истребленію, раззоренію, опустошенію, такой субъектъ являетъ собою полнѣйшій типъ самаго прискорбнаго вырожденія. Субъектъ, ставящій цѣлью своей жизни истребленіе другихъ и ослѣпленный до того, что видитъ въ этомъ свою славу, честь, достоинство и заслугу, развѣ можетъ быть названъ здоровымъ? Современная рѣзня даетъ намъ достаточно матеріала, чтобы убѣдиться, до какого звѣрства, до какого одичанія и жалкаго, непонятнаго ослѣпленія можетъ дойти человѣкъ, руководимый кровожадными инстинктами и лишенный мозговой способности обсудить всю нелѣпость, всю грѣховность, всю безнравственность своихъ поступковъ. Война можетъ считаться продуктомъ неразвитыхъ мозговъ, лишенныхъ всѣхъ средствъ научнаго образованія, ее нельзя причислять къ явленіямъ цивилизаціи. Какъ наука, такъ и цивилизація въ конечномъ своемъ выводѣ осуждаютъ войну, какъ явленіе свойственное первобытнымъ эпохамъ грубой человѣческой природы. Война лишь пользуется орудіями и средствами науки и цивилизаціи. Она узурпируетъ цивилизаціей для достиженія своихъ цѣлей, идущихъ въ разрѣзъ съ интересами науки и цивилизаціи. Тѣ впадаютъ въ самый грубый обманъ, которые думаютъ, что такое вліяніе имѣетъ война лишь на побѣжденныхъ, но никакъ не на побѣдителей. Это самый страшный и самый вредный предразсудокъ. Допустить это -- значило-бы допустить и оправдать вѣчную войну. Тогда каждый народъ былъ-бы въ правѣ употребить всѣ свои наличныя силы, чтобы покорить своихъ сосѣдей и достигнуть высшаго историческаго и соціальнаго счастья. Но физіологія и исторія учатъ насъ совершенно противному. Никто такъ страшно и сильно не вырождается, какъ побѣдитель; побѣжденный, напротивъ

О ВЫРОЖДЕНІИ.

Saublala causa, tollitur effectua.
Съ удаленіемъ причины изчезаетъ и слѣдствіе.

Присматриваясь къ явленіямъ обыденной жизни, наблюдателю невольно бросается въ глаза то разнообразіе испорченныхъ характеровъ и организацій, которыми отличается современное человѣчество. Публика привыкла смотрѣть на всѣ эти явленія разнообразія, какъ на простую случайность; ей непріятно и больно выслушивать отъ людей науки объясненіе причинъ этихъ явленій, потому-что такого рода объясненія указываютъ на недостатокъ ея пониманія и нарушаютъ то обычное міросозерцаніе, которое привыкло отъ всего отдѣлываться непосредственнымъ чувствомъ или вѣрой въ традицію. Приходится отказаться отъ многихъ привычекъ, обусловливаемыхъ самыми запутанными отношеніями соціальнаго положенія. Притомъ всегда легче и лучше сваливать вину на разныя отвлеченныя силы, удобнѣе прикрываться причудливостію случая, чѣмъ прямо смотрѣть на вещи, проникать въ суть ихъ и быть господиномъ обстоятельствъ. Не подлежитъ сомнѣнію, что человѣчество вообще очень чувствительно къ своимъ интересамъ, но ему въ большинствѣ случаевъ недостаетъ умѣнья взяться за свое собственное дѣло. И. вотъ почему только немногимъ выпало на долю идти путемъ развитія и совершенствованія, большинство же или отстаетъ, или уклоняется отъ прямого пути. Всегда и вездѣ передъ человѣчествомъ лежали два пути -- прогрессивный путь усовершенствованія и регрессивный путь искаженія, порчи, вырожденія. По первому пути слѣдовало всегда ничтожное меньшинство. Второй же путь до сихъ поръ считался неизбѣжнымъ, предопредѣленнымъ: никакъ вѣрить не хотѣли, что онъ результатъ извѣстныхъ условій, удобно и просто видоизмѣняемыхъ; ему покорялись добровольно съ такою готовностью, что было просто обидно и оскорбительно для сознанія человѣческаго достоинства. Наше же время тѣмъ отличается, что оно вполнѣ раціонально анализируетъ разнообразіе явленій, опредѣляетъ и выясняетъ причинную ихъ связь. Это положительно лучшая сторона науки. Судите сами. Масса фактовъ, подмѣченныхъ наблюдателями, привела къ извѣстнаго рода обобщеніямъ. Обобщенія даютъ возможность руководствоваться тѣми или другими принципами въ каждомъ конкретномъ случаѣ. Одни люди пользуются во всю жизнь хорошимъ здоровьемъ, правильнымъ и нормальнымъ отправленіемъ всѣхъ своихъ физіологическихъ функцій, производятъ на свѣтъ здоровое и счастливое потомство; другіе хирѣютъ всю жизнь, не знаютъ ни одного счастливаго дня покоя и благополучія и производятъ на свѣтъ самое чахлое потомство, кое-какъ прозябающее, или не производятъ вовсе никакого потомства. Та категорія людей (это, конечно, преобладающее большинство), которая объясняетъ все это случаемъ или предопредѣленіемъ, страдаетъ на каждомъ шагу отъ своего собственнаго невѣжества, принимаемаго за норму, и бѣдствуетъ среди условій и обстоятельствъ, которыя, при лучшемъ умѣньи, она могла-бы употребить въ свою собственную пользу и воспользоваться ихъ выгодами. Напротивъ того, тѣ люди, которые доискиваются во всемъ разумныхъ основаній, находятся на настоящемъ пути къ достиженію желанной цѣли, т. е. хорошей жизни.

Вся наука, цѣликомъ взятая, выработала одинъ великій всеобъемлющій законъ, охватывающій всѣ явленія окружающей васъ природы и вѣрный, какъ въ настоящемъ, такъ и въ прошедшемъ и въ будущемъ. Законъ этотъ не знаетъ исключеній. Онъ также не знаетъ никакихъ возраженій. Онъ господствуетъ во всей природѣ, начиная колоссальными явленіями и кончая мельчайшими подробностями. Абсолютное господство его прочно и непоколебимо. Законъ этотъ -- законъ связи причины и слѣдствія. Всѣ стремленія и всѣ упованія науки сводятся на разъясненіе разнообразнѣйшихъ сторонъ и явленій этого мірового закона. И если-бы этотъ законъ вытѣснилъ въ умахъ людей всѣ другія ошибочныя мнѣнія и замѣнилъ бы собою всѣ ложныя людскія понятія, человѣчество достигло бы крайнихъ формъ счастья и благоденствія. Поэтому наука адресуется съ одной покорнѣйшей просьбой къ человѣчеству -- разъяснять явленія, отыскивать ихъ причины, выбирать хорошія и устранять дурныя и такимъ образомъ видоизмѣнять себя, совершенствоваться.

Убѣдились, что организація человѣческая -- продуктъ извѣстныхъ условій. Условія эти разнообразятъ человѣческую организацію. Но это разнообразіе все-таки двоякое,-- хорошее и дурное. Хорошія условія представляютъ намъ такую людскую организацію, которая физически и интеллектуально вполнѣ благоденствуетъ и, такъ-сказать, безупречна. Положимъ, что это идеалъ, но онъ возможенъ въ большей или меньшей степени. Вовсе не такая исключительная рѣдкость физически и интеллектуально здоровый человѣкъ. Процентъ ихъ невеликъ, но не настолько, какъ это утверждаютъ пессимисты. Онъ кажется незначительнымъ въ силу присущаго человѣчеству стремленія къ еще большему совершенствованію и слѣд. въ силу недовольства, неудовлетворенности настоящимъ, хотя оно неизмѣримо лучше прошедшаго. Но гораздо большее число людей физически и интеллектуально несостоятельныхъ, искалѣченныхъ, искаженныхъ, обезображенныхъ такъ-называемой судьбой, то-есть, неблагопріятными обстоятельствами жизни. Любое европейское общество отъ Нордкапа до Гибралтара и отъ Уральскаго хребта до береговъ Атлантическаго океана кишитъ безчисленнымъ множествомъ золотушныхъ, сифилитиковъ, кретиновъ, глухонѣмыхъ, чахоточныхъ, подагриковъ, эпилептиковъ идіотовъ, сумасшедшихъ, ипохондриковъ, истеричныхъ, нервныхъ и проч. и проч. Явленіе это нехорошее. Чѣмъ больше такихъ субъектовъ въ народѣ, тѣмъ хуже для него, тѣмъ меньше у него наличныхъ, физическихъ и интеллектуальныхъ силъ, отъ совокупности которыхъ зависитъ его прогрессивное развитіе и его счастье. Сумму этихъ явленій наука называетъ вырожденіемъ. Она указываетъ намъ на причины этихъ явленій и предлагаетъ мѣры къ ихъ устраненію.

Итакъ, кто всю жизнь хвораетъ золотухой или сифилисомъ, чахоткой, подагрой, эпилепсіей, сумасшествіемъ, ипохондріей, истерикой, кто передаетъ это жалкое достояніе въ наслѣдство своему потомству или настолько исковерканъ этими болѣзнями, что не можетъ оставлять по себѣ потомства,-- кто родился на свѣтъ людской глухонѣмымъ, идіотомъ, кретиномъ,-- кто получилъ одностороннее воспитаніе такого рода, что незнакомъ ни съ чѣмъ, что выходитъ изъ круга его узкой рамки, его ограниченной спеціальности,-- кто грубо преданъ своимъ страстямъ и живетъ лишь въ угоду своей утробѣ,-- кто рабски подчиняется обстоятельствамъ, хотя-бы для того ему пришлось торговать своею совѣстью,-- кто нравственно искаженъ до того, что ежеминутно готовъ мѣнять свои убѣжденія, ежеминутно оскорбляетъ самыя простыя понятія о чести и наконецъ, доводитъ себя до самоубійства, какъ Дельво и Прево-Парадоль,-- кто отстаиваетъ рабство въ какой-бы то ни было формѣ и защищаетъ разныя отжившія привилегіи,-- кто самъ пріучилъ свою спину и душу рабски примѣняться къ обстоятельствамъ и вездѣ на каждомъ поприщѣ общественной и государственной жизни являться лишь тормазомъ вводимыхъ улучшеній и охранителемъ рутины,-- тотъ, значитъ. уклоняется отъ нормальнаго типа, тотъ вырождается.

Быть вырожденіемъ весьма непріятная вещь. Всю жизнь сознавать себя физическимъ и нравственнымъ ничтожествомъ... что можетъ быть печальнѣе этого! Всю жизнь хирѣть той или другой неизлечимой болѣзнью, быть въ тягость самому себѣ, вѣчной обузой для всѣхъ окружающихъ, "упрекомъ Богу на землѣ", видѣть свое потомство физически и нравственно обиженнымъ, видѣть въ немъ живой укоръ своимъ погрѣшностямъ, своей глупой и развратной жизни, видѣть въ немъ самый печальный результатъ всей жизнедѣятельности, а съ другой стороны тутъ-же казниться успѣхами и превосходствомъ сосѣда... что можетъ быть ужаснѣе этого!

Не подлежитъ сомнѣнію, что человѣчеству врождено стремленіе къ лучшему. Представьте самому закоренѣлому преступнику описаніе его собственной жизни и характеристики нравственнаго совершенства какого-нибудь Гарибальди... не можетъ быть никакого сомнѣнія, что каждый человѣкъ предпочтетъ скорѣе быть какимъ-нибудь Гарибальди, но немного найдется такихъ субъектовъ, которые желали-бы быть Гропманами, Шишковскими, разными Дельво, Базэнами, на которыхъ лежатъ грѣхи и преступленія цѣлыхъ поколѣній.

Откуда-же такая разница въ людяхъ? Неужели такъ-таки и суждено однимъ быть хорошими, а другимъ уродами? Мы не думаемъ. Мы лишь убѣждены въ томъ, что тому и другому явленію служатъ причинами опредѣленныя условія и что во власти людей руководствоваться этими условіями. Люди имѣютъ полную возможность и полное право избрать тѣ или другія условія, но имъ недостаетъ знанія и умѣнья.

Существуетъ также громадный предразсудокъ въ обществѣ, что люди, выдающіеся своими интеллектуальными качествами и замѣчательными нравственными достоинствами, отличаются хилымъ физическимъ здоровьемъ и болѣзненнымъ тѣлосложеніемъ. Многіе смотрятъ на это также, какъ на неизбѣжное явленіе, вопреки положительному увѣренію латинскаго тезиса, что in corpore sano mens sana. Правда, это правило имѣетъ множество такихъ кажущихся исключеній, что можно усомниться въ справедливости его.

Такъ Аристотеля рисуютъ тощимъ, сухощавымъ и очень мизернымъ съ виду. Эразмъ былъ очень небольшого роста и слабаго здоровья. Линней имѣлъ самое деликатное тѣлосложеніе, что не мѣшало ему предпринимать самыя трудныя путешествія и самыя тяжелыя работы. Въ своихъ изысканіяхъ по естественнымъ наукамъ, онъ переносилъ жажду, голодъ, ужасы пустыни и самыя крайнія температуры. Попе былъ маленькаго росту и всегда болѣзненъ. Декартъ и Лагарпъ также не могли похвастать своимъ здоровьемъ. Патріархъ науки въ началѣ нашего столѣтія, А. Ф. Гумбольдтъ, былъ самаго нѣжнаго тѣлосложенія, въ дѣтствѣ и молодости постоянно хворалъ и не подавалъ никакихъ надеждъ на продолжительное существованіе, а тѣмъ менѣе на какое-нибудь выдающееся умственное развитіе. Контъ былъ очень слабаго здоровья и разъ даже сходилъ съума. Бѣлинскій былъ въ высшей степени чахоточный и умеръ рано отъ задушившей его одышки. Добролюбовъ умеръ 26 лѣтъ и не отличался особеннымъ здоровьемъ. Писаревъ также сходилъ съума и необыкновенно былъ нервенъ. Но это тѣмъ хуже. Это только доказываетъ, что человѣчество очень много потеряло, что эти всѣ люди были такого болѣзненнаго тѣлосложенія. Нѣтъ сомнѣнія, что будь они физически здоровѣе и лучше развиты, проживи они дольше, они были-бы свободны отъ нѣкоторыхъ крайностей, они создали-бы еще болѣе полезныя творенія, высказалъ-бы еще больше благотворныхъ идей, принесли бы человѣчеству еще больше пользы. А что хорошее физическое здоровье нисколько не мѣшаетъ высокой степени интеллектуальнаго развитія, доказываютъ слѣдующіе факты. Историки рисуютъ Цицерона, какъ человѣка высокаго роста, мужественнаго. Аріостъ, Тассъ, Микель-Аиджело, Леонардо да Винчи были хорошо сложены, крѣпкаго тѣлосложенія, способнаго переносить разныя невзгоды. Боссюэтъ, Корнель, Мольеръ, Расинъ, лордъ Байронъ, Гете отличались красивымъ тѣлосложеніемъ, высокимъ ростомъ, крѣпкимъ сложеніемъ и мужественностью. Вашингтонъ былъ превосходно сложенъ. Кантъ прожилъ 80 лѣтъ и почти не зналъ, что такое болѣзнь. То-же самое Спиноза. Дарвинъ дожилъ уже теперь до глубокой старости и не особенно жалуется на свое здоровье, несмотря на то, что ему приходилось объѣхать полміра, иной разъ верхомъ на черепахѣ. Кто не знаетъ чудака дѣдушку Крылова, пользовавшагося отмѣннымъ здоровьемъ? Но самымъ вопіющимъ опроверженіемъ ложнаго взгляда, что хорошее интеллектуальное развитіе не уживается съ дородствомъ, служитъ безцѣнный ученый Карлъ Фогтъ, своимъ брюшкомъ напоминающій скорѣе русскаго купца, отжирѣвшаго на палатахъ, чѣмъ нѣмецкаго ученаго, неутомимаго въ своихъ ученыхъ изысканіяхъ и неподражаемаго своимъ юморомъ и отсутствіемъ педантизма. Посмотрите на него въ его путешествіи на сѣверъ... какъ онъ умѣлъ самое серьезное дѣло обставить простотой и безъискуственвостью, заинтересовать всѣхъ содержаніемъ и дѣльностію предпріятія и своимъ юморомъ возбудить и поддержать энергію всѣхъ окружающихъ! Отсюда мы все-таки вправѣ придти къ тому заключенію, что самыя блестящія умственныя способности, что большинство геніальныхъ проявленій есть удѣлъ людей съ хорошимъ физическимъ здоровьемъ и встрѣчается преимущественно у людей, физически хорошо развитыхъ, стройной организаціи и красиваго роста.

Было-бы также непростительной ошибкой по одному какому-нибудь виду вырождающихся уродовъ судить о состояніи цѣлой націи. Народъ можетъ имѣть весьма ограниченное число умственныхъ и физическихъ уродовъ, но въ то-же время еще меньше интеллектуально-развитыхъ личностей; такой народъ въ соціальномъ отношеніи будетъ гораздо ниже того народа, у котораго хотя число уродовъ и довольно значительно, но значеніе ихъ въ соціальномъ отношеніи слишкомъ ничтожно и далеко уступаетъ въ преобладаніи интеллектуально-развитому классу. Извѣстно, насколько богата кретинами Швейцарія и нѣкоторыя другія европейскія мѣстности; извѣстно, что забитыхъ и кретиновъ также очень много въ уральскихъ и алтайскихъ мѣстностяхъ, но никто не станетъ утверждать, что швейцарскій народъ въ соціальномъ отношеніи ниже какой-нибудь Испаніи, гдѣ кретиновъ очень мало. Такъ, по Гауснеру, въ австрійской имперіи 18,000 кретиновъ, а въ Норвегіи 800; во Франціи и Швейцаріи по 16,000 кретиновъ, а въ Швеціи и Саксоніи по 1,600. Но изъ этого никакъ не слѣдуетъ, что Франція или Швейцарія ниже Швеціи и Саксоніи. Тѣмъ не менѣе, однакожъ, большее или меньшее число такихъ уродовъ въ концѣ концовъ указываетъ на степень соціальнаго положенія. Такъ по тому-же Гауснеру, въ кантонѣ Валлисѣ въ Швейцаріи одинъ кретинъ приходится на 23 жителя, а въ кантонѣ Граубпиденѣ на 43 человѣка. Далѣе число кретиновъ пропорціонально расположено въ слѣдующемъ порядкѣ: въ Савойѣ одинъ на 56; въ Швейцаріи вообще одинъ на 158; въ Вюртембергѣ одинъ на 350; въ Баваріи одинъ на 850; въ Саксоніи одинъ на 1,390; въ Норвегіи одинъ на 1,900; въ Австріи одинъ на 1950; во Франціи одинъ на 2,460; въ Италіи одинъ на 7,500; въ Великобританіи одинъ на 11,200 и въ Испаніи одинъ на 13,300. Такимъ образомъ въ кантонѣ Валлисѣ въ 850 разъ больше кретиновъ, чѣмъ въ Испаніи. Во всей-же западной Европѣ ихъ 37,000 субъектовъ.

Какъ-бы то ни было, но это очень "больныя мѣста" Европы и указываютъ на дурное положеніе нѣкоторыхъ сторонъ ея соціальнаго быта. Во всякомъ случаѣ было-бы несравненно отраднѣе не встрѣчаться съ такими печальными фактами, наводящими уныніе. на самые спокойные характеры, неотличающіеся особенной сантиментальностью. Вѣроятно, очень печально зрѣлище, когда приходится обозрѣвать цѣлыя массы вырождающихся людей, что даже Карлъ Фогтъ разчувствовался при видѣ лепрозныхъ во время своего путешествія по Норвегіи. Ему пришлось въ Бергенѣ посѣтить госпиталь для больныхъ проказою, и вотъ какое впечатлѣніе на него произвели эти больные. "Видъ этихъ больныхъ по истинѣ ужасенъ, и несмотря на то, что между нами нѣкоторые были какъ-бы застрахованы наукой и дипломомъ отъ подобныхъ впечатлѣній, мы не могли удержаться отъ содроганья, выйдя на чистый воздухъ изъ этихъ ужасныхъ сферъ. Еще не рѣшенъ вопросъ, какимъ образомъ голодъ, нищета, тяжелый трудъ въ бурю и непогоду, гадкая пища и пренебреженіе ко всякой заботливости о чистотѣ {Странно! Чего-же еще нужно К. Фохту? Неужели онъ доискивается конечныхъ причинъ? Казалось-бы достаточно знать, что всѣ эти условія производятъ проказу, чтобы убѣдиться, куда слѣдуетъ направить свою дѣятельность противъ этого зла!} производятъ въ этихъ прибрежныхъ мѣстностяхъ такую ужасную болѣзнь; по извѣстно, что эта эпидемія проявляется въ чрезвычайныхъ размѣрахъ и что можетъ быть до 100,000 человѣкъ на протяженіи всего берега, вплоть до самаго Дронтгейма, больны ею. Эта болѣзнь, которую считаютъ за истинную проказу, за lepra среднихъ вѣковъ, не заразительна; но она зачастую свирѣпствуетъ въ семействѣ до тѣхъ поръ, пока не передушитъ всѣхъ его членовъ. И къ несчастью, она проявляется обыкновенно въ такомъ возрастѣ, когда люди, которые имѣли ее уже въ крови, произвели потомство и передали ее своимъ дѣтямъ" {К Фохтъ, Путешествіе на сѣверъ, стр. 54.}. Такія страницы можно прочесть въ любой исторіи соціальнаго положенія всякаго народа и эти явленія, конечно, принадлежатъ къ самымъ мрачнымъ. Они свидѣтельствуютъ о соціальной грѣховности и указываютъ на тѣ ужасныя послѣдствія, какія влечетъ за собою соціальное убожество. Понятно; что чѣмъ больше такихъ явленій у извѣстнаго народа тѣмъ печальнѣе его положеніе, тѣмъ меньше обезпеченъ онъ въ соціальномъ и политическомъ отношеніи, тѣмъ менѣе онъ состоятеленъ. Но одно такое явленіе, какъ оно ни компрометируетъ націю, не можетъ считаться вѣрнымъ ручательствомъ близкаго паденія и окончательнаго вырожденія или вымиранія самой націи. Тѣже норвежцы, у которыхъ цѣлая сотня тысячъ людей подвержена неминуемому вырожденію въ силу соціальныхъ недостатковъ, въ остальныхъ своихъ частяхъ представляютъ самое отрадное явленіе достойное подражанія. И только благодаря тому, что хорошіе элементы интеллектуальнаго и соціальнаго развитія преобладаютъ въ ней, нація здорова во всѣхъ отношеніяхъ и находится на пути прогресса и совершенствованія, вопреки самымъ невыгоднымъ климатическимъ, теллурическимъ и космическимъ условіямъ. Извѣстію, какая жалкая каменистая и безплодная почва Норвегіи, какъ суровъ ея климатъ, какъ бѣдна продуктивность ея страны, но тѣмъ не менѣе благосостояніе ея въ большинствѣ случаевъ въ благопріятныхъ отношеніяхъ, что легко измѣряется ея незначительной смертностью, которую Гауснеръ опредѣляетъ чуть-ли не меньшей, чѣмъ во всей остальной Европѣ. Именно въ Норвегіи умираетъ одинъ на 53,6, между тѣмъ какъ въ Россіи, напримѣръ, умираетъ одинъ на 29,6. И это нисколько не мудрено, потому-что тамъ большинство населенія пользуется такими соціальными преимуществами, въ которыхъ имъ не стыдно позавидовать любому европейскому народу. Особенно благопріятствуетъ хорошему существованію этого народа то обстоятельство, что эти соціальныя преимущества равномѣрно распредѣлены во всѣхъ слояхъ общества. "Цивилизованный классъ, говоритъ Карлъ Фохтъ,-- стоящій надъ низшими слоями, сталъ до того сходенъ вездѣ, что различается весьма мало въ разныхъ странахъ. Норвежцы, съ которыми намъ пришлось столкнуться, наиболѣе походили по языку, нравамъ и обычаями. на сѣверныхъ германцевъ, съ которыми они попреимуществу сносятся. Это высокообразованные, обходительные, въ высшей степени вѣжливые люди, говорящіе часто на нѣсколькихъ языкахъ, закончившіе свое образованіе заграницей и питающіе безграничную любовь къ своей родинѣ и ея свободной конституціи" {К. Фохтъ, Путешествіе на сѣверъ, стр. 251.}.

Такимъ образомъ мы видимъ, что съ понятіемъ вырожденія, особенно тамъ, гдѣ дѣло касается цѣлаго народа, нужно быть очень осторожнымь, чтобы излишней утрировкой не впасть въ крайность. Читателю теперь ясно, что разумѣетъ наука въ общихъ чертахъ подъ словомъ вырожденіе. Мы здѣсь снова нѣсколько расходимся съ Рейхомъ. Рейхъ до того обобщаетъ явленія вырожденія, что читатель легко можетъ подумать, будто всякій человѣкъ, страдающій хотя самой слабой формой золотухи, уже потому самое пропащее созданіе, самый жалкій субъектъ, обреченный лишь на вырожденіе и вымираніе и ни на что другое не пригодный. По мнѣнію Рейха, приходится допустить, что кто хоть разъ въ жизни имѣлъ малѣйшее соприкосновеніе съ Венерой, подлежитъ изгнанію, какъ нечестивецъ, изъ міра непорочныхъ. Онъ доходитъ до такихъ крайностей, что считаетъ всякаго, страдающаго гемороемъ или подагрой, физическимъ, а можетъ быть, и нравственнымъ уродомъ. Словомъ, по мнѣнію Рейха, изъ всей внѣшней и внутренней обстановки человѣка нѣтъ ни одного обстоятельства, ни одного фактора, который не уродовалъ-бы человѣка. Мы не раздѣляемъ этого взгляда и постараемся доказать читателю, что только самыя рѣзкія и крайнія условія, вредныя человѣческой организаціи, способны уродовать ее и доводить до вырожденія. Рейхъ далѣе выставляетъ формами вырожденія чуть не большинство встрѣчающихся въ общежитіи болѣзней и почти всѣ профессіи, отправляемыя людьми. Мы отказываемся придерживаться того способа изложенія, а прямо отнесемъ всѣ формы вырожденія къ двумъ главнымъ господствующимъ причинамъ -- физическимъ и общественнымъ или такъ называемымъ нравственнымъ. Сперва мы разсмотримъ физическія условія вырожденія, и -- то лишь наиболѣе выдающіяся, и затѣмъ прослѣдимъ общественныя.

Физическія причины, обусловливающія вырожденіе по нашему крайнему разумѣнію, довольно ограничены. Онѣ сводятся на нѣкоторые яды, продолжительное или излишнее употребленіе которыхъ дѣйствительно искажаетъ человѣка во всѣхъ его частяхъ. Что-же касается, напримѣръ, дурной пищи, голода, нищеты, разныхъ профессій и ремеслъ, работы и занятій съ разными вредными веществами на фабрикахъ и заводахъ, (все это Рейхъ также считаетъ физическими условіями, причиняющими вырожденіе), то мы ихъ относимъ всѣ къ соціальнымъ условіямъ. Итакъ, по нашему мнѣнію яды суть могущественнѣйшій факторъ, производящій вырожденіе. Изъ нихъ на первомъ планѣ алькоголь, которымъ мы здѣсь спеціально и займемся.

О причинахъ излишняго употребленія спиртныхъ напитковъ, "о пьянствѣ, какъ о соціальномъ недугѣ" мы уже имѣли случай говорить въ другомъ журналѣ. Здѣсь мы постараемся представитъ читателю картину индивидуальнаго страданія отъ излишняго употребленія спиртныхъ напитковъ и тѣ послѣдствія, которыя влечетъ за собой это излишество въ конкретныхъ случаяхъ.

Изъ предыдущей нашей статьи читатели уже знаютъ, что мы называемъ вырожденіемъ главнымъ образомъ такое измѣненіе въ нашемъ организмѣ, когда вмѣсто одной ткани является совершенно не кстати другая, вмѣсто мышечной -- жировая, когда печень или другой органъ превращается въ кусокъ жиру или крахмалу, когда известь является тамъ, гдѣ ей вовсе не быть слѣдуетъ {См. No 11 и 12 "Дѣло" за 1870 годъ.}. Теперь мы должны прибавить, что ни одно вещество, ни одинъ ядъ не производитъ этихъ измѣненій въ нашемъ организмѣ такъ быстро, такъ настойчиво и такъ постоянно, какъ алкоголь или вообще спиртные напитки. Новѣйшія работы, сдѣланныя въ нашей медико-хирургической академіи сперва докторомъ Сердечнымъ, а потомъ главнѣйшіе профессоромъ Забѣлинымъ, совершенно подтверждаютъ нашъ взглядъ на значеніе алкоголя, какъ фактора вырожденія. Часто матери обращаются къ врачу съ вопросомъ, можно-ли мнѣ употреблять вино или другіе спиртные напитки во время кормленія дѣтей грудью, и врачи также часто разрѣшаютъ имъ умѣренное употребленіе этихъ напитковъ. Но изъ превосходныхъ опытовъ профессора Забѣлина ясно слѣдуетъ, что матери или кормилицы, а также и врачи, грубо ошибаются въ этомъ случаѣ и приносятъ своимъ дѣтямъ величайшій вредъ. Не менѣе рѣдко можно встрѣтить дѣтей, страдающихъ англійскою болѣзнью, то-есть, пораженіемъ костей и употребляющихъ, какъ укрѣпительное, по совѣту врача, спиртные напитки, особенно хорошее старое вино. Но по изслѣдованіямъ профессора Забѣлина оказывается за положительно вѣрное, что въ молокѣ животныхъ, а стало быть, и человѣка значительно увеличивается количество жира, извести и казеина. Стоитъ хоть разъ дать животному незначительную дозу водки, чтобы молоко обогатилось жиромъ и казеиномъ и притомъ на нѣсколько дней {Журналъ для нормальной и патологической гистологіи. Мартъ и Сентябрь, 1870 г.}. Отсюда мы видимъ, что алкоголь существеннымъ образомъ измѣняетъ составъ молока, единственной пищи ребенка, и измѣненіе это именно такого рода, что жиръ является въ излишнемъ противъ нормальнаго требованія количествѣ. Такое молоко уже негодится для питанія ребенка; его навѣрное станетъ рвать или слабить; пищевареніе его разстроится, а затѣмъ и самое питаніе. Далѣе. Еще раньше изъ работъ доктора Сердечнаго наука убѣдилась, что спиртъ усиливаетъ выдѣленіе известковыхъ солей. Работы же профессора Забѣлина ясно доказали, что подъ вліяніемъ спирта значительно измѣняется строеніе костей, именно органическія части увеличиваются въ количествѣ, а неорганическія уменьшаются. Читателю извѣстно, что основа вашихъ костей -- известь, которая придаетъ нашимъ костямъ прочность, крѣпость и силу, и вотъ эта-то главная составная часть костей подъ вліяніемъ спирта начинаетъ изчезать, а на ея мѣсто является паразитный и на все готовый жиръ, и притомъ вдвое больше противъ прежняго. Жиру, правда, и прежде было въ костяхъ, положимъ, около 4%, но тогда онъ былъ совершенно умѣстенъ. Онъ сглаживалъ излишнюю жесткость костей, но подъ вліяніемъ спирта количество его возрастаетъ до 9%. Такимъ образомъ отъ дѣйствія спирта страдаетъ наша прочность, стойкость и крѣпость: шутка-ли, въ самомъ дѣлѣ, когда костная ткань претерпѣваетъ такое страшное видоизмѣненіе и замѣняется жиромъ! Въ заключеніе своихъ работъ профессоръ Забѣлинъ говоритъ, "что подъ вліяніемъ спирта, а слѣдовательно и спиртныхъ напитковъ, съ одной стороны, разрушается прежняя костная ткань, а съ другой стороны, замедляется образованіе покой костной ткани, подъ вліяніемъ же обоихъ этихъ условій стѣнки костей истончаются и кости пьяницъ, сравнительно съ нормальными, дѣлаются болѣе хрупкими и болѣе ломкими. Впродолженіе нашей работы мы два раза наблюдали у собакъ-пьяницъ переломы костей подъ вліяніемъ такихъ насилій, отъ которыхъ нормальныя кости не переламываются. Наша работа такимъ образомъ вполнѣ объясняетъ, почему у людей-пьяницъ легко происходятъ переломы костей, и вмѣстѣ съ тѣмъ дѣлаетъ понятными, почему сростаніе кости послѣ перелома и образованіе новой костной ткани послѣ резекцій у тѣхъ-же пьяницъ-людей происходитъ туже, чѣмъ у трезвыхъ. Результаты нашей работы такъ просты и понятны, что ихъ значеніе для хирургіи вообще и въ частности для полевой хирургіи само собою понятно. Хирурги, въ виду возможно лучшихъ результатовъ, должны строжайше запрещать употребленіе водки и спиртныхъ напитковъ больнымъ съ переломами костей и послѣ резекціи. Врачи женскихъ и дѣтскихъ болѣзней въ свою очередь должны строго слѣдить за тѣмъ, чтобы кормилицы и беременныя женщины не употребляли спиртныхъ напитковъ {Тамъ-же, стр. 136--137.}".

Вотъ для читателя первое научное положительное доказательство справедливости нашего взгляда на вырожденіе и его причины. Женщина, кормящая грудью ребенка или носящая его еще въ своей утробѣ, прибѣгая къ спиртнымъ напиткамъ приноситъ двоякій вредъ -- себѣ и будущему человѣку. У нея самой происходитъ болѣзненное измѣненіе костей, а у плода ея образующійся утробный скелетъ не можетъ уже получать нормальнаго, правильнаго развитія. Дѣти, рождающіяся отъ такихъ женщинъ или питающіяся молокомъ кормилицъ, злоупотребляющихъ спиртными напитками, непремѣнно будутъ страдать разстройствомъ питанія, и, смотря по обстоятельствамъ, такое разстройство питаніе приметъ различныя формы, которыя врачи, съ разрѣшенія своихъ священнодѣйствующихъ жрецовъ, окрестятъ различными именами и названіями, золотухой, англійской болѣзнью, рахитизмомъ, труднымъ прорѣзываніемъ зубовъ, катарами желудка и кишекъ, головной водянкой et cetera et cetera. "Въпрошломъ году, говоритъ профессоръ Забѣлинъ,-- мы имѣли случай наблюдать развитіе зубовъ у дѣтей, кормилицы которыхъ пили водку сами и давали ее дѣтямъ съ цѣлію успокоить ихъ и усыпить, и въ этихъ случаяхъ мы замѣчали замедленіе въ развитіи зубовъ сравнительно съ нормальнымъ и кромѣ того въ одномъ случаѣ костоѣду въ развившихся уже зубахъ {Тамъ-же.}". Такихъ точныхъ работъ по части алкоголя, какъ работы профессора Забѣлина, въ наукѣ, собственно говоря, очень мало. Пусть-же онѣ послужатъ намъ руководящей питью въ дальнѣйшей!, изложеніи. Мы теперь смѣлѣе утверждаемъ, что алкоголь и его дѣйствіе въ извѣстныхъ случаяхъ прямо ведутъ къ вырожденію цѣлыхъ семействъ, цѣлыхъ массъ народныхъ и что слишкомъ развитое пьянство есть величайшее народное бѣдствіе. Прочитанныя нами по этой части сочиненія и собственныя наблюденія втеченіи десятилѣтней практики привели насъ къ этому несомнѣнному убѣжденію.

Ядовитое дѣйствіе алкоголя на животный или человѣческій организмъ характеризуется цѣлымъ рядомъ явленій извѣстныхъ въ наукѣ подъ именемъ хроническаго алкоголизма. Такъ назвалъ это состояніе самый компетентный въ этомъ дѣлѣ человѣкъ, шведскій врачъ Магнусъ-Гусъ. Индивидуальность организаціи и различныя внѣшнія обстоятельства обусловливаютъ разнообразіе явленій этого болѣзненнаго процесса. Въ каждомъ индивидуумѣ, преданномъ или постоянному употребленію спиртныхъ напитковъ въ излишнемъ количествѣ или временному пристрастію къ нимъ, мы можемъ различить троякаго рода патологію: болѣзненныя явленія со стороны крови, болѣзненныя страданія нервной системы и болѣзненныя явленія внутреннихъ и всѣхъ другихъ органовъ. Встрѣчается или одновременное и равномѣрное проявленіе всѣхъ этихъ трехъ группъ припадковъ, или преобладаніе одной изъ этихъ группъ. До извѣстной поры и времени спиртные напитки, какъ быстроиспаряющійся ядъ и кратковременно пребывающій въ организмѣ, ограничиваютъ свое вредное дѣйствіе на организмъ легко поправимыми бѣдствіями. Животныя подъ вліяніемъ спирта теряютъ въ вѣсѣ; организмъ не можетъ усвоить нужныя ему питательныя вещества, по зло еще невелико. "Разъ напиться пьянымъ", говорятъ, невелика бѣда". Можетъ быть... кто знаетъ! Вопросъ этотъ трудно рѣшить сразу. Скорѣе всего что какъ кому. Опредѣлить моментъ, когда именно спиртные напитки становится положительно и несомнѣнно вредными организму, теперь почти возможно, стоитъ лишь обратиться къ хорошему спеціалисту-химику, чтобъ онъ изслѣдовалъ выдѣленія организма. По несомнѣнно, что этотъ моментъ неодинаковъ для отдѣльныхъ индивидуумовъ. Мы считаемъ явленіемъ уже ненормальнымъ, когда человѣкъ не можетъ сѣсть за обѣдъ безъ того, чтобы не выпить рюмки водки. Это значитъ, что нервы желудка привыкли уже къ обычному раздраженію, безъ котораго они не могутъ возбудить надлежащимъ образомъ слизистую оболочку съ ея желѣзками для выдѣленія требуемой слизи и потребнаго желудочнаго сока. Отсюда только одинъ шагъ къ хроническому катару желудка, одинъ шагъ къ самой серьезной болѣзни.

Каждый пріемъ спиртныхъ напитковъ усиливаетъ два могущественныхъ процесса: кровообращеніе и дыханіе, вслѣдствіе чего увеличивается поглощеніе кислорода легкими. Послѣдній однакожъ не соединяется всею своею массою съ углеродомъ крови, а только отчасти, остальная же часть соединяется съ самимъ алкоголемъ. Венозная кровь процессомъ дыханія не вся переходитъ въ артеріальную, и въ организмѣ обнаруживается преобладаніе, избытокъ венозной крови. Въ силу этого факта мозги и вся нервная система съ одной стороны находятся долгое время въ возбужденномъ состояніи; дѣятельность мозга усиливается; ткань мозговая въ большемъ потребленіи; но, съ другой стороны, мозгъ и вся нервная система не получаютъ над лежащаго питанія, страдаютъ отъ дурного питанія Это, такъ сказать, первая гроза ядовитаго алкоголя. Затѣмъ слѣдуетъ перерожденіе важнѣйшихъ органовъ жизни и измѣненіе ихъ дѣятельности, съ одной стороны, вслѣдствіе продолжающагося мѣстнаго воздѣйствія на нихъ спиртныхъ напитковъ, съ другой стороны, въ силу измѣненнаго качества крови, обѣднѣвшей главными ея составными частями, которыя замѣнились другими веществами, менѣе пригодными, какъ вода и жиръ.

Очень часто намъ приходилось имѣть дѣло съ такими субъектами, у которыхъ, повидимому, не произошло еще никакихъ перерожденій органовъ, но которые вслѣдствіе той или другой соціальной обстановки пристращались къ водкѣ до того, что сами уже никоимъ образомъ не могли отдѣлаться отъ желанія выпить, несмотря на всѣ усилія. Они тогда обращались къ намъ съ просьбой: "Помогите, ради Христа! радъ-бы не пить, да не могу". Мы объясняли себѣ это состояніе усиленнымъ возбужденіемъ нервовъ слизистой оболочки желудка, причемъ, конечно, не могло быть и рѣчи о какой-бы то ни было свободѣ воли. Больные такого рода представляли иногда довольно курьезные случаи. Съ перваго взгляда не трудно было догадаться, въ чемъ дѣло, съ какою просьбой пришелъ паціентъ. Первыхъ нѣсколько словъ, первое движеніе обличали степень и форму его страданія. Разъ къ намъ вошла пара супруговъ, и мужъ, не говоря ни слова, прямо бухъ въ ноги. Вы, вѣроятно, пришли лечиться отъ вина?-- "Именно! Помогите!" Въ другой разъ намъ встрѣтился какой-то длинный господинъ, нѣкій сельскій засѣдатель духовнаго происхожденія. Онъ обратился къ намъ съ витіеватой фразой: "прибѣгаю къ стопамъ вашего в-ія!" Довольно! Вы, вѣроятно, страдаете отъ вина? "Совершенно справедливо!"

Такія сцены знакомы всякому врачу, за которымъ молва упрочитъ готовность и искуство лечитъ отъ пьянства. Мы здѣсь, поэтому, кромѣ предмета вырожденія намѣрены представить нѣсколько характеристическихъ чертъ пьянства и указать, какое страшное разнообразіе этого индивидуальнаго страданія. Вотъ уже лѣтъ восемь, какъ мы встрѣчаемся съ этимъ недугомъ въ одномъ углу восточной полосы Россіи. И на всѣ наши замѣчанія, что этотъ недугъ слишкомъ глубоко въѣлся въ организмъ народа, намъ всегда отвѣчали, что единственный и неизбѣжный виновникъ этого зла -- суровой климатъ. Признаемся, что это возраженіе долгое время отнимало у насъ смѣлость противорѣчить этому укоренившемуся предразсудку. Но предъ нами сочиненіе Bergeret: De l'abus des boissons alcooliques. Никто, конечно, не станетъ спорить, что климатъ Франціи чуть-ли не самый лучшій въ цѣлой Европѣ. Тамъ уже и понятія не имѣютъ о какихъ-бы то ни было трескучихъ морозахъ, а лѣтній зной умѣряется океаномъ. Казалось, и желать нельзя лучшаго климата; казалось-бы, что тутъ-то и помину не можетъ быть о пьянствѣ. Но кто прочтетъ книгу Бержере, легко убѣдится, что картина, имъ рисуемая, живо напоминаетъ нашъ грязный кабакъ и едвали уступитъ всероссійскому пьянству. Мы положительно были убѣждены, что только народы сѣвера, русскіе, шведы, сѣверо-германцы -- большіе пьяницы, что называютъ нѣмцы Trunkenbolde, а южные народы совершенно свободны отъ этого порока. Оказывается изъ безпристрастнаго описанія Бержере, что французы такіе-же отчаянные пьяницы, какъ и мы грѣшные. И вотъ мы проведемъ паралель: представимъ образчики личныхъ наблюденій и въ pendant къ нимъ observations Bergeret изъ его "inconvénients de l'ivrognerie".

Предварительно нужно замѣтить, что нѣтъ ни одного органа въ нашемъ тѣлѣ, ни одной ткани, ни одной фибры, ни одной жилки, которая не терпѣла-бы отъ излишняго употребленія алкоголя, не теряла-бы существенныя свои свойства, получая въ замѣнъ непригодныя и болѣзненныя свойства. Мало того: чѣмъ важнѣе органъ нашего тѣла, чѣмъ сложнѣе его физіологическое отправленіе, чѣмъ выше, благороднѣе, нужнѣе его значеніе въ экономіи нашего организма, тѣмъ сильнѣе, рѣзче, глубже, объемистѣе страдаетъ онъ отъ алкоголя. Это до того положительно вѣрно, что многолѣтній опытъ далъ Бержере право вывести изъ своихъ наблюденій весьма характеристическій и интересный законъ. Онъ говоритъ, что "спиртное возбужденіе проявляетъ преимущественно свое дѣйствіе на тотъ органъ тѣла, который переноситъ наибольшую сумму труда и усталости, въ силу соціальнаго положенія или привычекъ пьяницы. Вотъ на эту-то точку организма зло, какъ предвѣстникъ смерти, и направитъ всю свою дѣятельность, ведущую къ полнѣйшему разстройству (désorganisation)". Говоря иными словами, алкоголь разстраиваетъ лучшую сторону человѣка, оскорбляетъ ту часть его, которою онъ соприкасается съ внѣшнимъ міромъ. Какая страшная кара! Но такъ-какъ, говоря вообще, кровь и нервная система здѣсь все-таки самыя выдающіяся и самыя важныя части нашего организма, то онѣ первыя и скорѣе всего подвергаются всѣмъ зловреднымъ послѣдствіямъ ядовитаго дѣйствія алкоголя.

Тѣмъ не менѣе однакожъ въ большинствѣ случаевъ всякому спеціальному разстройству предшествуетъ болѣе общее пораженіе. И такое состояніе организма, при которомъ еще нѣтъ органичеекихъ перерожденій, а только чрезмѣрное пристрастіе къ спиртнымъ напиткамъ называется все-таки уже хроническимъ страданіемъ, хроническимъ отравленіемъ, хроническимъ алкоголизмомъ. Мы различаемъ двѣ формы этого состоянія. Первый видъ состоитъ въ чрезмѣрномъ раздраженіи нервовъ слизистой оболочки желудка и въ недостаточномъ питаніи всего организма; вслѣдствіе этого является непреодолимое желаніе выпитъ и притомъ каждый день и притомъ чѣмъ дальше, тѣмъ сильнѣе, но не до опьянѣнія, а только для заглушенія чувства раздраженія, "заморить червяка", какъ выражаются субъекты этого рода. Аппетитъ еще пока у нихъ сохранился, всѣ отправленія организма совершаются еще, повидимому, въ болѣе или менѣе удовлетворительной формѣ; сонъ еще бываетъ и успокоиваетъ возбужденное состояніе мозга: патологія этого состоянія еще пока ограничивается двумя выдающимися явленіями -- раздраженіемъ нервовъ желудка (соматически) и недостаткомъ воли преодолѣть болѣзненное пристрастіе (психически {Слова соматическій и психическій мы употребляемъ просто какъ термины, не придавая имъ особеннаго спеціальнаго значенія, ибо невозможно, немыслимо, нелѣпо отдѣлять одно отъ другого.}).

Другая форма хроническаго алькоголизма или запой заключается во временномъ, періодически повторяющемся пристрастіи къ вину. Человѣкъ, въ силу разныхъ побужденій, вдругъ начинаетъ пить горькую, безъ мѣры, "разрѣшилъ", какъ выражаются тогда-пьетъ съ утра до вечера, или съ вечера до утра -- не спитъ, не ѣстъ ничего, ничѣмъ не занимается запирается въ отдѣльную комнату, забываетъ все окружающее и пьетъ втеченіе извѣстнаго времени, пьетъ до рвоты, до одурѣнія, до "портиковъ", или вдругъ сразу прерываетъ запой, водка становится ему противной и даже запахъ ея невыносимъ. Проходятъ нѣсколько мѣсяцевъ, полгода, годъ, втеченіе которыхъ субъектъ ведетъ трезвую жизнь, и вдругъ снова рецидивъ и снова тѣ же явленія и, въ концѣ концовъ, неизбѣжный трагическій исходъ...

Къ этимъ общимъ явленіямъ, раньше или позже, присоединяются выдающіяся формы страданія; дѣйствія алкоголя, выбравъ слабую струнку, лучшую сторону человѣка, ее преимущественно и поражаютъ. Прослѣдимъ эти отдѣльныя формы. На первомъ планѣ у насъ кровь и ея система, и потомъ мозгъ и нервная система.

Не подлежитъ сомнѣнію, что первенствующую роль въ организмѣ человѣка играетъ нервная система. Всѣ проявленія ея дѣятельности -- наша жизнь. Сравнительно съ нею кровь и кровеносная система выполняютъ соподчиненную роль; это менѣе активный дѣятель. Тѣмъ не менѣе значеніе его громадно. Весь организмъ нашъ -- губка, состоящая изъ сплетеній самыхъ тончайшихъ сѣтей кровеносныхъ сосудовъ. По нимъ-то кровь, воспринявъ спиртной ядъ" разноситъ его но всѣмъ уголкамъ и во всѣ концы нашего тѣла и сама она скорѣе всего подвергается вредному дѣйствію алкоголя. Составъ ея быстро мѣняется. Очень интересно въ этомъ отношеніи наблюденіе Вушордо. Онъ утверждаетъ, что большинство животныхъ питаетъ отвращеніе къ спиртнымъ напиткамъ, а нѣкоторыя, какъ, напримѣръ, кроликъ быстро умираетъ отъ самой умѣренной дозы. Но есть и такія, которыя охотно отыскиваютъ пищу, напитанную водкой. Таковъ въ особенности пѣтухъ. Вушордо дѣлалъ опыты надъ старымъ пѣтухомъ, который очень любилъ лакомиться хлѣбомъ, напитаннымъ водкой. Онъ глоталъ куски съ жадностью и быстро пьянѣлъ. Замѣчательно здѣсь именно то, что гребешокъ его мѣнялся въ цвѣтѣ. Обыкновенно красный, гребешокъ вдругъ чернѣлъ; значитъ, артеріальная, кровь въ немъ заключавшаяся, быстро превращалась въ венозную. Этимъ, конечно, легко объяснить себѣ внезапную смерть многихъ опившихся виномъ, которая происходила такимъ образомъ отъ удушенія.

Затѣмъ, мы сказали, что составъ крови отъ спиртныхъ напитковъ быстро мѣняется. Главныя составныя части, какъ кровяные шарики, уменьшаются въ количествѣ и теряютъ въ качествѣ, кровь изобилуетъ водой; оттого такая частая наклонность у этихъ людей къ водянкамъ, чѣмъ вполнѣ оправдывается латинская поговорка: qui vivit in vino, morietur in aqua (кто жилъ виномъ, умретъ отъ воды).

Само собою понятію, что человѣкъ съ такою испорченною кровью -- самое жалкое существо; онъ теряетъ способность мыслить, жить нормальной жизнью; онъ не можетъ быть отвѣтственъ за всѣ свои дѣйствія, отъ него нельзя ожидать ни здравыхъ сужденій, ни честнаго исполненія своихъ семейныхъ и соціальныхъ обязанностей; онъ негоденъ ни для какой соціальной функціи, и онъ самъ лучшій образчикъ вырожденія. Онъ едвали способенъ производить на свѣтъ потомство, и если являются у него дѣти, то они навѣрное будутъ страдать золотухой или англійской болѣзнью, или чахоткой, или глухонѣмотой, или идіотизмомъ, впадутъ въ сумасшествіе, такъ или иначе, раньше или позже вымрутъ, выродятся, не оставивъ по себѣ слѣдовъ существованія своего рода, своего предка. Дураки станутъ разсуждать, отчего-де мальчикъ плохо учится въ школѣ, въ гимназіи, станутъ оставлять его безъ обѣда, будутъ запирать въ карцеръ, стращать разными наказаніями, колоть глаза товарищами, а дѣло объясняется очень просто, отецъ или дѣдъ этого мальчика имѣли привычку выпить, испортили свою кровь и передали въ наслѣдство своему потомку самое слабое развитіе мозговъ и нервной системы. Однажды Діогенъ встрѣтилъ какого-то дурака и сказалъ ему: "Тебя отецъ твой породилъ въ пьяномъ видѣ!..

Сердце человѣческое особенно сильно страдаетъ отъ излишняго употребленія спиртныхъ напитковъ. Оно постоянно находится въ сильномъ возбужденіи; дѣятельность его возбуждена, почему пульсъ такого человѣка всегда отличается необыкновенной быстротой и жосткостью. Это сильное возбужденіе и усиленная дѣятельность сердца располагаетъ его къ цѣлому ряду самыхъ серьезныхъ страданій, которыя, кромѣ того, что сводятъ въ могилу самого паціента, передаются наслѣдственно всему потомству и ведутъ прямо и непосредственно къ вырожденію. Здѣсь именно беретъ свое начало цѣлая серія такъ-называемыхъ органическихъ пороковъ сердца. Смотря по обстоятельствамъ, по индивидуальности организаціи является или аневризмъ, или утолщеніе стѣнокъ сердца (такъ-называемая гипертрофія), или жировое перерожденіе сердечныхъ стѣнокъ. Докторъ Вуазенъ, говоритъ Бержере, вскрывая трупы пьяницъ, неоднократно находилъ жировое перерожденіе (dégénérescence graisseuse) стѣнокъ сердца. А самъ Бержере видѣлъ такое множество случаевъ смерти этого рода отъ излишествъ вина, что онъ затрудняется въ выборѣ примѣра. "Сколько несчастныхъ умерли на моихъ глазахъ отъ сжатія сердца тѣмъ неумолимымъ стѣсненіемъ, на жестокія схватки котораго Мирабо такъ трогательно жаловался, умирая". Бержере приводитъ слѣдующее интересное въ этомъ отношеніи наблюденіе (ч. 1): "Я видѣлъ, говоритъ онъ,-- какъ одинъ молодой человѣкъ 26 лѣтъ, внезапно палъ жертвой отъ жестокаго воспаленія сердечныхъ оболочекъ; воспаленіе было до того сильно, что произошло внезапное изліяніе жидкости вокругъ сердца, которое, казалось, утопало въ этой неумѣстной ваннѣ. Молодой человѣкъ этотъ провелъ свою жизнь въ кофейняхъ; какъ человѣкъ богатый, онъ постоянно былъ окруженъ толпой паразитовъ, которые лестью побуждали его пить. Сперва этотъ образъ жизни привелъ его къ тому, что все его тѣло съ головы до пятокъ покрылось бутонами и прыщами. Не смотря на все это, вопреки настоятельнымъ увѣщаніямъ врача, онъ продолжалъ свои прежній образъ жизни. Съ наступленіемъ холодовъ у него появился сухой кашель. Въ январѣ я его засталъ уже въ постели, сидящимъ. Онъ прижималъ руками сердце и каждый разъ вскрикивалъ: Я задыхаюсь, я задыхаюсь! Лицо его было искажено, покрыто холоднымъ потомъ, пульсъ убійственный, нитевидный. Сердце не можетъ больше ударять о стѣнки груди; оно погружено въ такую массу жидкости, что даже трудно разслышать его удары и въ какіе-нибудь три дня юноша вынесъ страшнѣйшія муки сердечной тоски, боли, удушья, пока смерть не прекратила его мученій."

Изъ многихъ случаевъ страданія сердца мы здѣсь представимъ одинъ, довольно характерный. Мелкій чиновникъ, лѣтъ 50, выше средняго роста, довольно хорошо сложенъ, малороссъ. Получилъ онъ воспитаніе въ одномъ изъ низшихъ учебныхъ заведеній, кое-что читалъ, отъ природы далеко не глупъ, даже выдается изъ своего сословія смѣлостью взглядовъ и мнѣній. До послѣдняго времени онъ отличался привязанностью къ своему семейству, заявляя это на каждомъ шагу. Въ описываемое время онъ нѣсколько пополнѣлъ, ожирѣлъ, обрюзгъ; характеръ его значительно измѣнился. Одѣвается въ высшей степени небрежно и чрезвычайно оригинально, никогда не имѣетъ при себѣ носового платка, ежеминутно плюетъ, харкаетъ, сморкается и обтирается то полой, то рукавомъ, часто страдаетъ хрипотой. Внезапно и совершенно неожиданно для окружающихъ подбѣгаетъ онъ къ сосуду съ какою-бы то ни было жидкостью, будь то вода, квасъ, уксусъ, чай, наливаетъ на руку и смачиваетъ грудь въ сторонѣ сердца. Страдаетъ усиленнымъ сердцебіеніемъ и думаетъ облегчить это страданіе, смачивая грудь какою-нибудь холодной примочкой. По утрамъ его нерѣдко рветъ. Подчасъ онъ уносится въ область безтѣлесныхъ видѣній, мечтаетъ, фантазируетъ,-- вѣчно ругается съ женой и видитъ въ ней своего злобнаго и опаснѣйшаго врага, ревнуетъ ее, старуху, ко всякому встрѣчному и проклинаетъ всѣхъ женщинъ. Этотъ господинъ чрезвычайно быстро мѣняетъ свое расположеніе духа. Любя сильно музыку и пѣніе, онъ отыскиваетъ какого-нибудь странствующаго виртуоза, заставляетъ его сыграть что-нибудь, самъ запоетъ, пустится въ присядку и вдругъ ни съ того, ни съ сего зарыдаетъ горькими слезами. Черезъ минуту онъ снова пляшетъ, цѣлуется, бранится, ставитъ себя выше всѣхъ на свѣтѣ и въ то-же время это -- преестественнѣйшій трусъ. Онъ пьетъ по нѣскольку рюмокъ въ день, хотя пьянѣетъ отъ двухъ-трехъ. На предложеніе врача, на мольбы семьи полечиться и бросить привычку пить онъ отвѣчаетъ безпощадною бранью. Онъ неимовѣрно упоренъ въ своихъ мнѣніяхъ, не терпитъ противорѣчій, притворяется равнодушнымъ къ религіи, подчасъ либеральничаетъ; ему все враждебно, все надоѣло, а потому онъ утверждаетъ, что хочетъ уморить себя медленнымъ ядомъ. У него нѣсколько дочерей и ни одного сына, хотя онъ постоянно высказываетъ желаніе имѣть именно сына. Одинъ мальчикъ родился-было, но вскорѣ умеръ. Представьте себѣ семейную жизнь въ такомъ домѣ; представьте себѣ его служебную дѣятельность, а онъ представитель администраціи, блюститель закона; на его обязанности забота о сотняхъ людей, заключенныхъ въ тюрьму; онъ вершитель судебъ многихъ несчастныхъ... И это далеко не исключительный случай. Одинъ акцизный надзиратель сообщилъ намъ слѣдующее, весьма интересное наблюденіе. Въ огромномъ зданіи, вмѣщавшемъ въ себѣ губернскія присутственныя мѣста, пріютилось до 200 чиновниковъ. Изъ этого числа въ былое время блаженной памяти откуповъ человѣкъ 30 выдавались сизыми носами, въ оборванныхъ засаленныхъ сюртучишкахъ; по всей ихъ невзрачной наружности легко было догадаться, что они горячіе поклонники еще болѣе горячихъ напитковъ. Прежній откупъ былъ ихъ матерью-поительницею. Со введеніемъ же новой акцизной системы въ 1863 г. сизые носы стали быстро рѣдѣть и потомъ совсѣмъ изчезли. Мать поительница -- откупъ поилъ ихъ водой, подправленной сомнительнымъ спиртомъ. И они не вынесли дешевки, не пережили новой системы. Теперь въ томъ-же зданіи народилась и образовалась новая формація пьяницъ, приспособившихъ свои организмы къ новой акцизной, болѣе крѣпкой водкѣ, и -- то конечно, навремя. Ихъ ожидаетъ та-же участь, какъ и ихъ предшественниковъ...

Часто у людей, повидимому, совершенно здоровыхъ, происходитъ внезапная смерть вслѣдствіе створаживанія крови въ самомъ сердцѣ и образованія изъ нея свертка, закупоривающаго полость и отверстіе сердца. Такіе случаи особенно часты у людей, преданныхъ гастрономіи. Такой случай сообщаетъ Бержере. Богатый собственникъ, большой гастрономъ и любитель хорошихъ крѣпкихъ винъ, отличался необыкновенною дородностью и, повидимому, наслаждался самымъ цвѣтущимъ здоровьемъ, такъ-что своею тучностью онъ возбуждалъ зависть людей, менѣе его упитанныхъ. Нѣсколько дней сряду онъ все жаловался семейнымъ, что испытываетъ какое-то непріятное ощущеніе въ сторонѣ сердца, но все-таки это было такое ничтожное обстоятельство, что оно никакъ не могло нарушить его аппетитъ и обычныя привычки. Совершивъ довольно продолжительную прогулку, онъ возвратился домой и, сидя неподалеку отъ камина, предался успокоенію, какъ вдругъ схватился рукою въ сторонѣ сердца, хотѣлъ крикнуть, но голосъ замеръ на его устахъ: онъ былъ мертвъ. Такая внезапная кончина возбудила подозрѣніе правительства, и Бержере сдѣлалъ вскрытіе, причемъ оказалось, что въ сердцѣ были слѣды воспаленія и огромный свертокъ крови, который совершенно наполнялъ полость сердца и присталъ къ его стѣнкамъ. Сначала произошло воспаленіе; отъ этого образовались маленькіе свертки; эти, въ свою очередь, произвели большіе; послѣдніе образовали большой свертокъ, который, закупоривъ одно изъ главныхъ отверстіи сердца, внезапно остановилъ процессъ кровообращенія и жизнь прекратилась также мгновенно, какъ будто отъ удара кинжаломъ.

-- Я видѣлъ, говоритъ Бержере,-- всѣхъ членовъ одного семейства, преданнаго пьянству, отца, мать и дѣтей всѣхъ возрастовъ, страдающихъ завалами желѣзъ вокругъ шеи. Множество такихъ наблюденій привели Бержере къ тому убѣжденію, что злоупотребленіе спиртными напитками располагаетъ къ всеобщему ожирѣнію всѣхъ тканей; жиръ просто вытѣсняетъ мышечную ткань и производитъ полнѣйшее жировое перерожденіе (dégénérescence graisseuse). Я видѣлъ пьяницъ, говоритъ онъ,-- которыхъ излишество жира лишало всякаго движенія; нервы и мускулы потеряли всякую энергію и жизненность; все было погружено въ жиръ; душа вертѣлась въ этомъ жировомъ омутѣ, какъ ложка меда въ бочкѣ дегтя; умственныя отправленія и чувствительность проявлялись довольно тускло. Эти бестіи, возбуждавшія сожалѣніе, или скорѣе презрѣніе, были осуждены на вѣчное прозябаніе въ креслахъ и представляли собою ничто иное, какъ мѣшки для пищеваренія.

"Я видѣлъ, говоритъ далѣе Бержере,-- дѣвицъ и молодыхъ женщинъ. хорошенькихъ, но, подъ вліяніемъ спиртныхъ напитковъ, преждевременно разжирѣвшихъ, точно 45-ти-лѣтнія бабы".

Всѣ эти наблюденія Бержере для насъ чрезвычайно цѣнны и дороги. Они намъ указываютъ на степень и форму распространенія пьянства во Франціи; они намъ объясняютъ тупоуміе раздобрѣвшихъ и разжирѣвшихъ буржуа, почему имъ такъ пріятенъ былъ и необходимъ наполеоновскій режимъ; почему они такъ легко поддавались бонапартовскому обаянію, которое цѣлымъ рядомъ развращающихъ вліяній обратило ихъ въ бездушное свиное сало. Вотъ гдѣ кроются отчасти успѣхи бонапартизма и та масса униженій, которыя претерпѣваетъ современная Франція. Въ самомъ дѣлѣ, какого патріотизма, какого пониманія интересовъ свободы можно ожидать отъ такихъ людей, заплывшихъ жиромъ, отъ людей жирового вырожденія?! Бонапартизмъ держался во Франціи не интеллигенціей, не патріотизмомъ, не сознаніемъ соціальнаго значенія Франціи, а опаиваніемъ солдатъ и буржуа, ихъ вырожденіемъ, онъ держался буржуазнымъ жиромъ.

Наши легкія живутъ въ самомъ близкомъ сосѣдствѣ съ сердцемъ и алкоголь, разносимый кровью, прежде всего заявляетъ себя въ легкихъ, отъ того дыханіе пьяницъ такъ отвратительно и отъ нихъ такъ сильно несетъ сивухой. Легочная ткань очень нѣжна, воспріимчива и впечатлительна; ее спасаетъ лишь то, что она процессомъ выдыханія спѣшитъ по возможности скорѣе отдѣлаться отъ присутствія вреднаго вещества, но она не въ силахъ преодолѣть постоянное оскорбленіе, а потому всѣ болѣзни легкихъ, начиная отъ простого катарра, воспаленія, и оканчивая злѣйшей чахоткой, бываютъ прямымъ и подчасъ непосредственнымъ послѣдствіемъ излишняго употребленія спиртныхъ напитковъ, что, конечно, ведетъ къ вырожденію цѣлыхъ семействъ. Мы представимъ здѣсь осязательный примѣръ изъ нашей практики. Купецъ, виноторговецъ, высокаго роста, крѣпкаго тѣлосложенія, около 30 лѣтъ отъ роду, женатъ лѣтъ 8. Онъ довольно худощавъ, постоянно сидитъ въ своемъ винномъ погребѣ и довольно часто освѣдомляется о содержимомъ въ бочкахъ, пробуя то изъ одной, то изъ другой, какъ онъ самъ намъ въ этомъ сознался. Онъ обращался къ намъ съ просьбой полечить его отъ солитера, умалчивая о главномъ своемъ недугѣ. Но солитера по всѣмъ справкамъ не оказалось. Съѣздивъ на ярмарку, на которой порядочно торговалъ, а потому порядкомъ покутилъ, онъ возвратился съ сильнымъ пораженіемъ легкихъ, которыя съ тѣхъ поръ уже не поправлялись. Несмотря на всѣ увѣщанія, больной продолжалъ оставаться въ своемъ погребѣ. у него обнаружилось сильнѣйшее легочное кровотеченіе, неунимавшееся впродолженіе трехъ дней. Потомъ болѣзнь потянулась обычнымъ путемъ. Чахотка, разъ сказавшись, проходила послѣдовательно всѣ фазы своего некрасиваго развитія. Полтора года страдалецъ былъ мученикомъ невыносимѣйшихъ страданій и наконецъ умеръ, истощенный, обезсиленный. Замѣтимъ здѣсь главнымъ образомъ слѣдующее обстоятельство. Въ первые годы супружества онъ произвелъ на свѣтъ всего двухъ дѣтей. Меньшая дѣвочка внезапно заболѣла разстройствомъ нервной системы, конвульсіями и т. д. и умерла. Старшій ребенокъ, мальчикъ, глядѣлъ какимъ-то идіотомъ. Будучи четырехъ лѣтъ, онъ почти не умѣлъ говорить, съ трудомъ ходилъ, былъ чрезвычайно блѣденъ, видимо страдалъ дурнымъ питаніемъ мозга и вдругъ внезапно свернулся въ нѣсколько часовъ. Вотъ весь результатъ существованія цѣлой семьи. такія крупныя явленія вырожденія и порчи если и не особенно части, то и не слишкомъ большая рѣдкость. Мы видѣли нѣсколько такихъ примѣровъ, а сколько мы не видѣли въ томъ околодкѣ, въ которомъ пришлось вертѣться? И эти явленія имѣютъ мѣсто не только у насъ, но и во Франціи и въ Германіи. Объ этомъ пусть намъ разскажетъ Бержере и Рейхъ..Легочная чахотка, говоритъ Бержере, -- часто бываетъ результатомъ вакхическихъ крайностей. Люди, сколько-нибудь къ ней расположенные по своей организаціи или въ силу наслѣдственной передачи, быстро заболѣваютъ ею отъ излишествъ въ употребленіи спиртныхъ напитковъ. Но я видѣлъ людей очень здоровыхъ и родившихся отъ совершенно здоровыхъ родителей. Они тоже впадали въ чахотку и несчастнымъ родителямъ приходилось переживать своихъ безпутныхъ дѣтей. Особенно быстро умирали на моихъ глазахъ преждевременной смертью тѣ субъекты, которымъ доводилось утруждать свою грудь съ утра до вечера въ произношеніи рѣчей, въ крикахъ, въ пѣніи. Я видѣлъ двухъ адвокатовъ, павшихъ жертвой легочной чахотки въ не очень пожиломъ возрастѣ. Они каждый день подвергали свои легкія тяжелымъ испытаніямъ. Одинъ въ адвокатурѣ, гдѣ спиртовое возбужденіе увлекало его до того, что онъ надрывался, чтобы выиграть дѣло, а другой постоянно посѣщалъ кофейни, гостинницы, клубы, политическія сборища, гдѣ онъ горланилъ въ честь единой и нераздѣльной республики Многословіе, которое вытекало струей изъ ихъ устъ, поддерживалось и возбуждалось обильными возліяніями. Ихъ легкія, хотя очень крѣпкія, не могли устоять противъ такихъ потрясеній и оба они умерли отъ легочной чахотки. Одинъ изъ нихъ сообщилъ заразу своей женѣ, дородной и здоровой женщинѣ, родители которой прожили до глубокой старости, между тѣмъ какъ дочь ихъ погибла отъ неумѣренности въ винѣ своего мужа. Но вовсе не нужно, чтобы къ злоупотребленію спиртными напитками при соединялись усиленныя напряженія груди и обильныя словоизверженія для достиженія этой роковой цѣли, то-есть легочной чахотки. Для этого достаточно, чтобы человѣкъ, злоупотребляющій виномъ, предавался ея-пиленной бесѣдѣ. Такъ я видѣлъ, какъ отъ этой болѣзни умирали люди до того крѣпкіе, что, повидимому, казалось ни что не могло расположить ихъ захворать этой болѣзнью. Таковъ былъ военный служака геркулесовскаго тѣлосложеніи и многіе другіе. Кромѣ того, нужно замѣтить, что словоизверженіе играетъ здѣсь все-таки второстепенную роль. И не всегда оно именно вызываетъ легочную чахотку у пьяницъ. Я лечилъ очень много пьяницъ, которые заболѣвали и умирали отъ легочной чахотки, хотя они совершенно оставляли въ покоѣ свои легкія и никогда ихъ ничѣмъ другимъ не тревожили. Легочная чахотка, въ большинствѣ случаевъ, есть результатъ развитія въ легкихъ маленькихъ узелковъ, которые медики называютъ туберкулами, послѣдніе появляются отъ всякаго рода причинъ, ослабляющихъ организмъ и измѣняющихъ составъ крови. Алкогольное отравленіе одно изъ могущественнѣйшихъ средствъ, производящихъ такія глубокія и непоправимыя пораженія организма, передаваемыя въ цѣломъ ряду поколѣній."

А отъ насъ, врачей требуютъ лекарства, порошковъ, микстуръ, пилюль для излеченія легочной чахотки. Попробуйте ка заикнуться въ обществѣ, что съ уменьшеніемъ числа кабаковъ и особенно винныхъ погребовъ уменьшатся всякія чахотки, васъ сочтутъ чуть не сумасшедшимъ.

Рейхъ, богатый цитатами вообще, собралъ наблюденія многаго множества ученыхъ и врачей, единогласно утверждающихъ, что пьянство ведетъ къ легочной чахоткѣ въ ужасающихъ размѣрахъ. По изслѣдованіямъ Нейссона, цитируемаго Эстерленомъ, изъ 357 умершихъ отъ пьянства, 82 субъекта впали въ чахотку, отъ ко одной вскорѣ и умерли, такъ что 22 процента умершихъ пьяницъ били доведены водкой до легочной чахотки. Дѣти людей, преданныхъ пьянству, чаще всего погибаютъ отъ чахотки. Многочисленныя данныя привели Рейха къ тому заключенію, что наклонность къ пьянству преимущественно проявляется у тѣхъ молодыхъ людей, которые лишены столь необходимаго для нихъ гуманнаго обращенія и которыхъ не знакомятъ ни съ какими другими благородными и частными соціальными вопросами и интересами. Къ пьянству и обжорству скоро присоединяется распутство и развратъ, и все это вмѣстѣ подкапываетъ самое крѣпкое здоровье, вслѣдствіе чего гаснутъ цѣлыя семейства, которыя безъ того прожили-бы цѣлыя столѣтія.

Бываетъ и наоборотъ; бываетъ, что самый порядочный человѣкъ становится пьяницей и впадаетъ въ чахотку вслѣдствіе безвыходнаго положенія, въ которое его подчасъ ставитъ тяжелое положеніе ссыльнаго. Такіе примѣры можно было нерѣдко встрѣтить въ средѣ сосланныхъ поляковъ. Мы знали одного юношу, который вышелъ изъ университета кандидатомъ, и, попавши въ ссылку, былъ красой и гордостью польскаго общества; молодъ, красивъ, образованъ, энергиченъ, полонъ жизни и самыхъ восторженныхъ надеждъ. Ни въ нѣсколько лѣтъ скука и полнѣйшая бездѣятельность сдѣлали изъ этого человѣка самаго жалкаго пьяницу, такъ что присутствіе его возбуждало и горе, и отчаяніе въ знавшихъ его прежнюю жизнь. Потомъ онъ закашлялъ... Вотъ карьера множества молодыхъ людей, захваченныхъ невзгодами на разсвѣтѣ своей жизни.

Лично мы видѣли самыя гибельныя послѣдствія пьянства для легкихъ. Нѣсколько человѣкъ на нашихъ глазахъ окончили жизнь въ сильнѣйшей чахоткѣ. Мы видѣли примѣры, какъ престарѣлые родители переживали своихъ сыновей, погибающихъ отъ пьянства и послѣдствія его -- чахотки. Почти поручиться можно, что безъ этой гибельной причины они не заболѣли-бы чахоткой. Мы положительно убѣждены, что если у нихъ даже и была расположенность къ ней, то все-же злоупотребленіе спиртными напитками вызвало это страданіе безъ того, можетъ быть, непробудившееся, ускорило развитіе его и сокрушило преждевременно несчастныхъ страдальцевъ.

Постоянно повторяющійся пріемъ спиртныхъ напитковъ, усиливая кровообращеніе, приводитъ въ возбужденное движеніе сердце, что обусловливаетъ постоянный и усиленный приливъ крови къ печени и увеличиваетъ ея отправленіе. Печень, какъ центръ воротной системы, и безъ того обилующая венозною кровью, получаетъ кромѣ того отъ сердца кровь, не вполнѣ окисленную, и потому претерпѣваетъ различныя измѣненія, характеръ которыхъ выражается въ увеличеніи ея размѣровъ, въ постоянныхъ приливахъ, въ ожирѣніи, въ крахмальномъ перерожденіи ея тканей. Понятно, что подобные органическіе пороки могутъ перейти въ наслѣдство... Субъекты, страдающіе этой формой хроническаго пьянства, обыкновенно жалуются на давленіе и боль въ правомъ боку, печень у нихъ увеличена; при ощупываніи легко убѣдиться въ увеличенныхъ ея размѣрахъ и въ увеличенной чувствительности. Они не могутъ спать на лѣвомъ боку, потому что увеличенная печень прижимаетъ остальныя внутренности и производитъ давленіе, какъ постороннее тѣло. При этомъ они часто чувствуютъ тошноту, изжогу, имѣютъ непріятныя кислыя отрыжки, дурной вкусъ во рту, отсутствіе аппетита, усиленную жажду. Цвѣтъ кожи у нихъ измѣняется и кожа принимаетъ землянистый оттѣнокъ. Къ этому нерѣдко присоединяется сильнѣйшая желтуха со всѣми ея послѣдствіями. Форма и степень страданія печени довольно разнообразны; оно то ограничивается однимъ лишь приливомъ, желтухой, что все проходитъ при остановленномъ злоупотребленіи водкой, то принимаетъ болѣе серьезный характеръ. Дѣлается воспаленіе, и чаще всего исподоволь подкрадывается жировое, сальное или крахмальное перерожденіе печени. Болѣзни этого рода очень часто встрѣчаются въ Англіи, гдѣ они носятъ названіе водочной печени (Gin-drinkei's-liver) Почти всѣ субъекты, страдающіе печенью отъ вина, недолговѣчны и исходъ всегда смертельный.

Случаи этого рода очень часты. Такъ мы видѣли одного купца, торговавшаго хлѣбомъ. Десять лѣтъ сряду онъ пилъ запоемъ и немилосердно. Нѣсколько разъ втеченіи этого запоя съ нимъ приключалась бѣлая горячка. Часто онъ чувствовалъ какую-то неловкость въ нравомъ боку и находилъ, что ему лучше всего помогаетъ выпивка; наконецъ онъ ощутилъ сильную боль. Его всего вздуло, потомъ онъ самъ сильно исхудалъ и только выдавался животъ, точно барабанъ. Впродолженіи трехъ недѣль онъ сильно страдалъ, сильно мучился самой жестокой коликой въ боку. Этотъ несчастный, безъ мѣры пившій втеченіе 10 лѣтъ, требовалъ во что-бы ни стало исцѣленія въ самое короткое время и просилъ спасительныхъ порошковъ, пилюль, капель. Онъ умеръ, проклиная медицину и врачей, непршскавшихъ противоядія отъ отравы, десятки лѣтъ подтачивавшей его организмъ. Несмотря на то, что онъ два раза былъ женатъ, онъ умеръ бездѣтнымъ и затѣмъ родъ его пресѣкся. Такова сила вырожденія и порчи отъ вина, направляющаго свою дѣятельность на печень. И это далеко не рѣдкій экземпляръ.

Сельскій священникъ, атлетическаго здоровья, довольно статный и красивый мужчина, лѣтъ 30, былъ преданъ злоупотребленію спиртными напитками. Онъ могъ выпить неимовѣрное количество водки, чѣмъ задавалъ нѣкотораго рода шикъ; онъ очень растолстѣлъ, страдалъ безсонницей, разными видѣніями и довелъ себя до того, что совершенно разслабъ физически и нравственно. У него обнаружилась сильная боль въ боку; страданія его сдѣлались непрерывными и почти не прекращались, несмотря на временное воздержаніе отъ горячихъ напитковъ. Душевное его настроеніе сдѣлалось очень тягостнымъ; онъ постоянно грустилъ. Благосостояніе его, и безъ того незавидное, пришло въ совершенный упадокъ, что еще больше разстраивало больного и побуждало его къ рецидивамъ. Два года сряду больной жаловался на тяжесть головы -- "все мнѣ голову обноситъ", на какое-то отуманѣніе, два года исподоволь совершалось у него жировое перерожденіе печени, и наконецъ онъ умеръ, истощенный, въ бреду, въ цвѣтѣ лѣтъ, въ крайней бѣдности, предоставивъ на произволъ судьбы несчастную вдову и шестилѣтняго мальчика. Стоитъ обратить вниманіе на то обстоятельство, что хотя онъ прожилъ нѣсколько лѣтъ съ женой, у него былъ всего одинъ ребенокъ, плодъ первыхъ дней супружеской жизни, когда онъ еще не былъ подверженъ погубившему его пороку. Но со времени пристрастія къ горячимъ напиткамъ, онъ сдѣлался безплоднымъ, несмотря на завидное физическое развитіе.

Молодой купецъ, разорившійся наслѣдникъ богатаго купеческаго семейства, окончилъ курсъ въ коммерческомъ училищѣ въ Петербургѣ съ претензіей на образованіе; тихаго, кроткаго нрава. Отецъ и дядя его умерли отъ вина. Самъ страдаетъ жировымъ перерожденіемъ печени. Мы не могли добиться, каковы были его интеллектуальныя способности въ молодости, но въ послѣдній годъ умственныя его отправленія были очень слабы и ограничены. Человѣкъ этотъ буквально ничего не дѣлалъ, никогда ничего не читалъ и только занятъ былъ тѣмъ, чтобъ какъ-нибудь да выпить. Нѣсколько разъ онъ допивался до чертиковъ, состояніе это проходило, больной поправлялся нѣсколько, оставлялъ на время водку, по спустя нѣсколько мѣсяцевъ снова предавался гибельному напитку. Подъ конецъ онъ пилъ нѣсколько дней къ ряду безостановочно. Онъ весь обрюзгъ, обнаружился обычный бредъ и послѣ короткой агонія наступила будто-бы внезапная смерть. Этетъ господинъ, пока не былъ знакомъ съ мертвящей влагой, произвелъ на свѣтъ двухъ славныхъ бойкихъ мальчиковъ, но съ тѣхъ поръ производительность его прекратилась, хотя онъ и прожилъ съ очень хорошей женщиной еще нѣсколько лѣтъ.

Ни одна болѣзнь, кажется, не считалась настолько принадлежностью тропическаго климата, какъ эти страданія печени. Вышеприведенные нами случаи доказываютъ, насколько это мнѣніе преувеличено. Очень вѣроятно, что подъ тропиками болѣзни печени встрѣчаются чаще, но онѣ и тамъ имѣютъ гораздо меньше общаго съ климатомъ, чѣмъ съ дурными наклонностями людей; и тамъ климатическія условія играютъ лишь второстепенную роль; въ большинствѣ случаевъ болѣзни эти и тамъ зависятъ отъ излишняго употребленія спиртныхъ напитковъ.

"Самая частая болѣзнь печени, какую я встрѣчалъ у пьяницъ, говоритъ Бержере,-- есть особенное жировое ея видоизмѣненіе, называемое циразъ. При этой болѣзни печень какъ-бы сожжена, изсушена дѣйствіемъ алкоголя, ткань ея вялая, объемъ ея уменьшенъ, она сморщена, имѣетъ волокнистую плотность и хруститъ подъ ножомъ. Я видѣлъ, какъ три обжоры умерли одинъ вслѣдъ за другимъ въ самое короткое время, съ небольшими промежутками, еще въ умѣренномъ возрастѣ, хотя они всѣ трое были очень крѣпкаго тѣлосложенія. Пристрастіе къ выпивкѣ и къ лакомому куску сблизило и соединяло этихъ трехъ собственниковъ вокругъ одного стола каждый божій день

О ВЫРОЖДЕНІИ.

(Продолженіе.)

II.

Если читатель приметъ на себя трудъ свести къ общему выводу все, что сказано нами о потрясающемъ дѣйствіи алкоголя на нашъ организмъ, то онъ пойметъ, что всѣ болѣзненныя явленія, указанныя нами, преимущественно поражаютъ физическую сторону организма. Теперь мы будемъ говорить о душевныхъ болѣзняхъ, порождаемыхъ пьянствомъ.

Мы уже прежде замѣтили, что не раздѣляемъ мнѣнія Рейха и Мореля, утверждающихъ, что всякая душевная болѣзнь есть уже явленіе вырожденія. Мнѣніе это слишкомъ утрировано и не выдерживаетъ серьезной критики. Душевная болѣзнь можетъ быть такимъ-же скоропроходящимъ страданіемъ, неоставляющимъ по себѣ никакихъ слѣдовъ, какъ и разстройство желудка, а съ точки зрѣнія Рейха, слишкомъ обобщающаго процессъ душевныхъ страданій, придется каждаго такого субъекта причислить къ категоріи вырождающихся. Такой взглядъ слишкомъ неутѣшителенъ, невѣренъ и подаетъ поводъ къ самымъ ложнымъ заключеніямъ, подрывающимъ значеніе самой теоріи. Вообще Рейхъ слишкомъ утрируетъ процессъ вырожденія и не придалъ ему научной основы, на которой теорія могла-бы непоколебимо покоиться. По Рейху, пожалуй, выйдетъ, что какой-нибудь Контъ или Писаревъ, разъ страдавшіе въ жизни душевнымъ разстройствомъ, принадлежатъ къ выродившимся.

Съ нашей точки зрѣнія, далеко не согласной съ мнѣніемъ Рейха, только тѣ формы душевныхъ болѣзней можно и должно причислить къ явленіямъ вырожденія, которыя произошли въ силу органическихъ видоизмѣненій нашихъ тканей, передаваемыхъ притомъ наслѣдственно. Такія несчастія именно и порождаетъ алкоголь.

Итакъ, душевная болѣзнь сама по себѣ не есть еще вырожденіе, какъ думаетъ Рейхъ и Морель, а вырожденіемъ будетъ лишь такая душевная болѣзнь, которая произошла вслѣдствіе органическаго видоизмѣненія я перерожденія преимущественно мозговой ткани. Къ несчастью человѣчества, излившее употребленіе спиртныхъ напитковъ распространяетъ свое вредное вліяніе на нервную систему такъ широко и проникаетъ до того глубоко, что у человѣка искажается и его душевное отправленіе и притомъ иной разъ въ такой силѣ, что душевное страданіе оказывается уже преобладающимъ, преимущественнымъ; рельефнѣе всего бросающимся въ глаза. Всѣ формы душевныхъ болѣзней, несмотря на все ихъ разнообразіе, могутъ быть обязаны своимъ происхожденіемъ одному лишь злоупотребленію спиртными напитками. За положительно-вѣрное можно утверждать, что бываютъ случаи, и далеко не рѣдкіе, что не будь этого излишняго употребленія, не было-бы душевной болѣзни. А потому, оставляя въ сторонѣ индивидуальность и другія побочныя обстоятельства, мы утверждаемъ, что пьянство влечетъ за собою всѣ формы душевныхъ болѣзней. Отъ индивидуальности-же и другихъ постороннихъ условій зависитъ уже разнообразіе и та или другая форма душевной болѣзни. Такъ, извѣстно, что бѣлая горячка отъ пива или отъ англійскаго джина, или отъ русской водки имѣетъ каждая свою характеристику. Однихъ пьянство доводитъ до полнѣйшаго сумасшествія, другихъ до меланхоліи, ипохондріи, третьихъ ввергаетъ въ слабоуміе, безсмысліе, идіотизмъ. "Изъ всѣхъ формъ хроническаго сумасшествія, говоритъ Гризингеръ {Гризингеръ. Душевныя болѣзни, стр. 199--200.},-- пьянство, повидимому, имѣетъ преимущественно вліяніе на развитіе параличнаго слабоумія. Сверхъ того очень обыкновенны также невполнѣ развитыя формы, судить о которыхъ въ судебномъ отношенія очень трудно. Эти слабыя, хроническія душевныя аномаліи пьяницъ отличаются замѣчательнымъ душевнымъ притупленіемъ, отсутствіемъ чувства долга и вообще всѣхъ высшихъ ощущеній,-- сознанія совѣсти, чувства истины, пониженіемъ всего нравственнаго уровня и въ особенности ослабленіемъ памяти, При этомъ часто встрѣчаются легкія или сильно-развитыя галлюцинаціи. Сверхъ этого замѣчаются многія другія болѣе или менѣе сильныя аномаліи нервныхъ отправленій,-- дрожаніе рукъ и языка, притупленіе чувства осязанія и зрѣнія, слабость половыхъ органовъ, мурашки и судороги въ ногахъ, головокруженіе, иногда припадки падучей болѣзни, и раньше или позже больной доходитъ до истощенія, ведущаго непосредственно къ смерти. Въ потомствѣ пьяницъ часто встрѣчается ранняя смерть отъ конвульсій, глупость и слабоуміе, малость черепа, или въ позднѣйшемъ возрастѣ та-же страсть къ пьянству, наклонность къ сумашествію и преступленію".

Статистическія таблицы домовъ умалишенныхъ указываютъ на пьянство, какъ на одну изъ самыхъ выдающихся причинъ, порождающихъ душевныя болѣзни. Голлоранъ изъ 747 случаевъ нашелъ у 1/5 этого числа пьянство причиною болѣзни. Причардъ и Эскироль приписываютъ въ Англіи этой причинѣ даже половину всѣхъ душевныхъ болѣзней; въ 1848 г. Уэбстеръ нашелъ эту причину уже у 1/8 -- 1/9 всего числа больныхъ въ Бедламѣ (704 больныхъ). Мориссонъ нашелъ ее въ Бедламѣ тоже почти у 1/8 и въ томъ числѣ навѣрно было немало случаевъ бѣлой горячки. Въ настоящее время нигдѣ, повидимому, пьянство не составляетъ столь сильной и частой причины душевныхъ болѣзней, какъ въ Америкѣ. Решъ замѣтилъ, что 1/3 умалишенныхъ въ пенсильванскомъ госпиталѣ заболѣла отъ пьянства, а новѣйшія статистическія таблицы нѣкоторыхъ американскихъ заведеній даютъ еще большее отношеніе (Гризингеръ). Во Франціи въ домахъ умалишенныхъ для лицъ средняго класса число умалишенныхъ вслѣдствіе излишества въ винѣ чрезвычайно значительно. Съ 1828 по 1835 годъ въ больницу Шарантонъ поступило 1,557 умалишенныхъ, изъ нихъ 134 обязаны были этой болѣзнью излишнему употребленію алкоголя. Генеральная статистика Франціи за 1853 годъ показываетъ, что изъ 32,876 больныхъ разстройствомъ разсудка и пользовавшихся въ общественныхъ и частныхъ больницахъ 1,502 погубили себя пьянствомъ. Въ большихъ центрахъ населенія число заболѣвающихъ душевными болѣзнями отъ вина несравненно больше, чѣмъ въ деревняхъ и селахъ.

Въ пріютахъ, посвященныхъ бѣдному и убогому классу, вліяніе этой причины еще болѣе замѣтно. Изъ 1,079 сумасшедшихъ, лечившихся въ Бисетрѣ, съ 1808 по 1813, алкоголь погубилъ 126. Въ томъ-же Бисетрѣ Марсе за періодъ съ 1856 по 1861 гг. нашелъ 915 пьяницъ, потерявшихъ разсудокъ. Всѣхъ же тамъ за это время оказалось 4,770. Тотъ-же наблюдатель констатировалъ тотъ фактъ, что каждый годъ приносилъ приращеніе и втеченіе 10 лѣтъ число больныхъ удвоилось. Въ Англіи, но Виллопу, половина сумасшедшихъ обязана своимъ сумасшествіемъ горячимъ напиткамъ. Въ Берлинѣ, но Касперу, треть умалишенныхъ отъ тойже причины. По Нельсону, мозговыя страданія у пьяницъ составляютъ 1/56, а у трезвыхъ 1/104 (Бержере).

Представленныя данныя должны убѣдить читателя, что вырожденіе. въ формѣ душевныхъ страданій, вслѣдствіе спиртныхъ напитковъ, играетъ не послѣднюю роль. И форма эта очень печальная. Намъ случилось видѣть хотя немногіе, но довольно рѣзкіе экземпляры. Притомъ мы были лишены возможности долго наблюдать этихъ субъектовъ, потому-что, по существующимъ узаконеніямъ, больные этого рода не оставляются въ уѣздныхъ городахъ, а препровождаются въ губернскую больницу. Одинъ случай особенно врѣзался въ нашей памяти. Выгнанный изъ службы чиновникъ представлялъ собою тонкаго, худощаваго, высокаго роста мужчину лѣтъ 50. Онъ былъ изъ семинаристовъ. Въ домѣ его была полнѣйшая нищета. Послѣ нѣсколькихъ приступовъ бѣлой горячки онъ впалъ въ неистовое помѣшательство. Раздѣвается до нага, голый расхаживаетъ по избѣ, несмотря на присутствіе взрослыхъ дѣвицъ, воспитываемыхъ имъ сиротъ, бьетъ посуду, стекла, ломаетъ мебель, бродитъ, кричитъ, ноетъ духовныя пѣсни и псалмы, бранитъ всѣхъ и все, и самыя нѣжныя старанія семьи унять его остаются напрасными. Такой приступъ длится два, три часа. Потомъ онъ успокоивается мало-по-малу, молча засядетъ въ уголъ или приляжетъ на полу, кой-чѣмъ прикрывшись. Во всѣхъ его движеніяхъ, во всѣхъ его дѣйствіяхъ нѣтъ никакой опредѣленной цѣли, нѣтъ осмысленнаго желанія; ясно, что онъ не владѣетъ собой, что онъ повинуется всякой мимолетной идеѣ, проскальзывающей въ его мозгу. У него нѣтъ воли, нѣтъ стремленій. Окружающіе предметы, чрезъ посредство органа зрѣнія, вызываютъ въ его мозгу необузданное и дикое настроеніе. Вотъ онъ пришелъ въ возбужденное состояніе и тогда-то онъ проявляетъ несвойственную ему прежде звѣрскую дикость и побужденіе все уничтожать и разрушать, не обращая ни малѣйшаго вниманія на мольбы и ласки несчастной семьи. Лицо его, обросшее сѣдой бородкой въ видѣ немытой щетины, блѣдно, истощено, исхудало; глаза его дико сверкаютъ, выраженіе то тупое, то злое. Вдругъ онъ зальется самымъ громкимъ смѣхомъ, непріятнымъ, отвратительнымъ смѣхомъ, ничего не выражающимъ. Но вотъ возбужденное состояніе прошло; тогда наступаетъ какая-то подавленность, забитость, пришибленность. Теперь съ нимъ все можно сдѣлать. Онъ слабъ и покоренъ, какъ ребенокъ. Такъ чередовались припадки долго; такъ тянулась жизнь, медленно приближавшая роковой... нѣтъ, благодѣтельный исходъ въ смерти. Къ счастью, этотъ субъектъ не оставилъ по себѣ потомства.

Другой случай неменѣе характеристиченъ. Купеческій приказчикъ богатаго ярославскаго торговаго дома, плотный, здоровый мужчина, пріѣхалъ на ярмарку съ товаромъ. Вдоволь и всячески покутивши на ярмаркѣ, онъ провелъ нѣсколько ночей въ безпрерывной оргіи безъ сна, и вдругъ подчиненные его замѣтили, что онъ вмѣсто одного товара отпускаетъ другой, лучшій, не беретъ денегъ, даритъ всѣмъ подарки, заговаривается. И на другой-же день сказалось вполнѣ развитое помѣшательство. Пріѣхавшаго къ нему исправника онъ немедленно назначилъ генералъ-губернаторомъ въ Іерусалимъ, прибывшаго къ нему врача назначилъ своимъ лейбъ-медикомъ, наградилъ орденомъ и назначилъ главнымъ врачомъ всѣхъ госпиталей и богадѣленъ. Онъ вѣчно занятъ самыми важными дѣлами и постоянно суетится, пишетъ длинные проекты (причемъ на бумагѣ выходятъ, конечно, какія-то каракульки), рисуетъ планы дворцовъ, храмовъ, больницъ. Всякаго посѣтителя онъ встрѣчаетъ съ подобающею важностью, едва удостоиваетъ поклона, каждому повелительно отдаетъ приказанія, причемъ, конечно, никто не смѣетъ ему прекословить, но другихъ удостоиваетъ рукопожатія или улыбки, вообще-же настроеніе добродушное, полушутливое. Отправленный въ домъ умалишенныхъ, онъ впалъ въ слабоуміе,-- исходъ граничащій съ непогрѣшимою смертью.

Алкоголь производитъ совершенное искаженіе нравственнаго чувства: люди, преданные спиртнымъ напиткамъ, могутъ въ своей безнравственности дойти до самаго возмутительнаго цинизма; они теряютъ всякую деликатность, лишаются чувства собственнаго достоинства и теряютъ всякое уваженіе къ чужой собственности. Такъ Бержере разсказываетъ объ одномъ такомъ чудакѣ, который въ гостяхъ, въ чужомъ домѣ или въ магазинахъ замѣтитъ-бывало хорошенькую вещь и непремѣнно стащитъ, боязливо спрячетъ въ карманъ, какъ дурно воспитанный ребенокъ. Бержере указываетъ на другого горькаго пьяницу, который хвасталъ предъ нимъ, что онъ артистъ по карманной части, съ такимъ цинизмомъ и съ такою наглостью, какъ это вообще свойственно людямъ, потерявшимъ всякое сознаніе о чести и неимѣющимъ и тѣни нравственнаго чутья.

Бержере приводитъ слѣдующій разсказъ, свидѣтельствующій, до чего можетъ дойти страсть къ пьянству и до какого цинизма и плутовства доходятъ аферисты, ставящіе на карту чужую жизнь. Страхованіе жизни и имущества на западѣ Европы и особенно въ Швеціи даютъ поводъ къ самымъ разнообразнымъ спекуляціямъ. Тамъ можно застраховать не только свою жизнь или своихъ близкихъ родныхъ, но даже людей совершенно постороннихъ, разумѣется, съ ихъ согласія. Этимъ обстоятельствомъ воспользовался въ маленькомъ городѣ Карлскронѣ купецъ Францъ Свенсонъ, возымѣвшій желаніе какою-нибудь спекуляціею получше разбогатѣть. Съ этой цѣлью онъ отыскалъ какого-то почетнаго моряка солдата Гофштета. Послѣдній имѣлъ въ жизни одно лишь желаніе -- пить, и онъ, дѣйствительно, охотно отдалъ-бы свою жизнь лишь-бы имѣть возможность въ послѣдніе дни жизни пить какъ можно больше, Свенсонъ зналъ хорошо эту страсть Гофштета, отправился къ нему и предсталъ предъ нимъ съ стаканомъ водки въ одной рукѣ и съ золотомъ въ другой. У пьянаго Гофштета глаза заблистали радостно и больше направлены были на вино, чѣмъ на деньги. Свенсонъ подалъ ему стаканъ; тотъ съ жадностью поднесъ его къ губамъ. Свенсонъ остановилъ и предложилъ ему, съ своей стороны, средства -- пить теперь постоянно много, но съ однимъ условіемъ, жизнь его отнынѣ принадлежитъ ему, Свенсону. Онъ можетъ пить, сколько хочетъ, но только до извѣстнаго срока, а по окончаніи этого срока онъ долженъ умереть, прекратить свою жизнь или пить столько, чтобъ водка сама прекратила жизнь его во окончаніи срока. Гофштетъ ничего этого не понималъ; онъ понималъ лишь одно -- пить. Но онъ все-таки нѣсколько мгновеній колебался, а потомъ рѣшился: вѣдь онъ, можетъ быть, станетъ еще пить мѣсяца три или полгода, а тамъ что Богъ дастъ. Онъ соглашается на эти убійственныя условія, и контрактъ заключенъ. Свенсонъ страхуетъ жизнь Гофштета за хорошую сумму, потому-что съ виду Гофштетъ -- здоровый, дюжій мужчина: страховыя конторы будутъ введены въ обманъ, а тамъ Гофштетъ довершитъ себя и Свенсонъ заберетъ денежки къ себѣ въ карманъ. Сказано, сдѣлано. Въ двухъ обществахъ застрахована жизнь Гофштета: въ англійскомъ обществѣ Менторъ за 8,000 фунтовъ и во французскомъ обществѣ Ла-Патернель за 8,500 франковъ. Страховку за первый годъ Свенсонъ заплатилъ 184 франка. Онъ было-хотѣлъ застраховать еще въ двухъ компаніяхъ, но ему не удалось. Тогда Свенсонъ взялся за Гофштета. Онъ слѣдилъ за каждымъ шагомъ его, ежеминутно напоминалъ ему объ условіяхъ и о данномъ обѣщаніи; онъ поитъ его водкой, даетъ ему денегъ, чтобъ тотъ самъ пилъ; онъ слѣдитъ и радуется, какъ вино беретъ свое, какъ организмъ сгораетъ, но онъ хочетъ ускорить процессъ, поскорѣе покончить съ этимъ скучнымъ занятіемъ. Узнавши, что Гофштетъ боленъ, Свенсонъ отправился къ нему и сталъ упрекать его, что онъ не настолько боленъ, насколько слѣдуетъ, что онъ не держитъ слова, не исполняетъ своего обѣщанія, что онъ не въ полномъ безчувствіи отъ пьянства. Бѣдный Гофштетъ сталъ оправдываться, что онъ радъ стараться, что онъ дѣлаетъ все, что отъ него зависитъ, что онъ потому невполнѣ пьянъ, что оставался въ постели и некому было сходить за виномъ, что силы ему измѣнили, что онъ и такъ совсѣмъ изсохъ. Свенсонъ настаиваетъ и удаляется, оставивъ ему еще два талера, однако, его посѣщенія стали чаще, требованія настойчивѣе и бѣдный Гофштетъ взмолился, нельзя-ли какъ оставить это предпріятіе. Не тутъ-то было. Не того хотѣлось Свенсону. Онъ даетъ денегъ Гофштету еще чаще, настаиваетъ, требуетъ, и Гофштетъ волей-неволей вынужденъ былъ умереть, спустя нѣсколько мѣсяцевъ послѣ заключенія контракта, въ страшныхъ мученіяхъ. Тотда-то возликовалъ Свенсонъ. Онъ объявилъ въ компанію Менторъ о смерти Гофштета и получилъ свои деньги; потомъ онъ обратился въ Патернель, но послѣдняя затѣяла съ нимъ процессъ. Французскій трибуналъ объявилъ незаконнымъ такой контрактъ и заклеймилъ позоромъ, въ самыхъ энергическихъ выраженіяхъ, такой постыдный торгъ, гдѣ одинъ человѣкъ продалъ свою жизнь въ самомъ дѣлѣ какому-то дьяволу, день и ночь подливавшему ядовитый напитокъ своей жертвѣ, чтобы скорѣе заполучить его душу... или деньги.

Мы уже выше сказали, что у Рейха слишкомъ перепутаны понятія о вырожденіи и вымираніи. Такъ онъ считаетъ тифъ, холеру и другія эпидеміи условіями вырожденія, между тѣмъ какъ мы ихъ относимъ къ самымъ обыкновеннымъ явленіямъ вымиранія, въ чемъ, конечно, большая разница. Холера или тифъ хотя и причиняютъ страшныя опустошенія, но это болѣзни не передаваемыя наслѣдственно; онѣ не портятъ людей цѣлыми поколѣніями; онѣ не подаютъ собою дурнаго примѣра окружающимъ; онѣ не оскорбляютъ нравственнаго чувства и порокомъ ихъ назвать нельзя. Человѣкъ, самой высокой нравственности и благороднѣйшихъ и честнѣйшихъ правилъ, можетъ заболѣть холерой, тифомъ или кровавымъ поносомъ, прохворать насколько недѣль, выздоровѣть и снова возвратиться къ отправленію своей честной и полезной дѣятельности, нисколько не измѣнившись ни въ физическомъ, ни въ нравственномъ отношеніи. Правда, если эти болѣзни свирѣпствуютъ эпидемически, онѣ могутъ навремя убить духъ народа, ввергнуть его въ нищету; народъ впадаетъ въ уныніе, теряетъ бодрость, можетъ пожалуй придти въ отчаяніе, но то же самое можно сказать о всякомъ общественномъ неучастьи, о пожарахъ, войнахъ, наводненіяхъ. Иванъ Грозный истреблялъ людей тысячами, но онъ не оставилъ по себѣ системы безнравственности, не исказилъ цѣлаго ряда поколѣній, не понизилъ нравственнаго уровня своихъ современниковъ, не повредилъ принципамъ чести и нравственности. Совсѣмъ другое дѣло какой-нибудь Наполеонъ III, который, можетъ быть, не истребилъ и десятой части того, сколько погубилъ Грозный, но Наполеонъ возвелъ свои безнравственныя стремленія въ систему, въ принципъ и заставилъ массу людей усвоить себѣ его принципы и тѣмъ погубилъ, можетъ быть, не одно поколѣніе. Такимъ образомъ мы отвергаемъ мнѣніе Рейха, утверждающаго, что эпидеміи вырождаютъ людей и исключаемъ цѣлую серію приводимыхъ имъ условій вырожденія.

Далѣе Рейхъ называетъ самоубійство тоже причиною вырожденія. Рейхъ смотритъ на всякое самоубійство, какъ на болѣзненное явленіе, и не допускаетъ, чтобы человѣкъ, въ минуту наложенія на себя рукъ, былъ умственно здоровъ. Здѣсь мы дойдемъ до положенія доктора Крупова, что весь міръ -- домъ умалишенныхъ и что всѣ люди, въ немъ живущіе, сумасшедшіе. Во-первыхъ, мнѣніе это слишкомъ парадоксально и далеко не доказано, да и какъ, въ самомъ дѣлѣ, доказать такую штуку, что человѣкъ, лишающій себя жизни, въ минуту совершенія этого акта, никакъ не въ здоровомъ умѣ; вѣдь этого никогда не доказать. Во-вторыхъ, еслибъ это даже было и такъ, то мы не считали бы самоубійство явленіемъ вырожденія, а лишь явленіемъ вымиранія. Совсѣмъ другое дѣло, если мы посмотримъ на этотъ вопросъ съ точки зрѣнія побудительныхъ условій; тогда для васъ будетъ несомнѣнно, что излишнее употребленіе алкоголя можетъ исказить человѣка до того что онъ не только себя лишитъ жизни, но и передастъ эту наклонность потомству. Въ такомъ вопросѣ, какъ вырожденіе, очень трудно сразу установить принципъ Аристотеля: "сказать все, что слѣдуетъ, сказать только то, что слѣдуетъ, и сказать, какъ слѣдуетъ". Чѣмъ инымъ прикажете объяснить то обстоятельство, что нѣкоторые самоубійцы лишаютъ себя жизни какъ-разъ въ томъ возрастѣ, въ которомъ убили себя ихъ родители, дѣды и дяди, какъ не тѣмъ стеченіемъ одинаковыхъ условій и обстоятельствъ, которыя поставили потомка въ то-же положеніе и развили въ немъ ту-же наклонность, какъ и въ его предшественникѣ. Такую запутанность отношеній можетъ имѣть своимъ послѣдствіемъ излишество и злоупотребленіе спиртными напитками. Порожденіе такой наклонности въ силу алкоголя уже явно свидѣтельствуетъ, что организмъ жестоко поврежденъ и такое явленіе есть уже несомнѣнное явленіе вырожденія. Съ этой точки зрѣнія мы только и можемъ допустить, что самоубійство -- явленіе искаженія нравственнаго сознанія, порча организма и общественная язва, оскорбительная для человѣчества. Исторія видѣла уже на своемъ вѣку такія неприличныя и недостойныя зрѣлища, свирѣпствовавшія чуть не эпидемически. Римляне, въ эпоху ихъ паденія, были отвратительные пьяницы и самоубійство не только было въ ходу, но даже было въ большомъ почетѣ. Повѣсы и забулдыги той эпохи нарочно устраивали самыя безпутныя оргіи и завершали финалъ самоубійствомъ, увѣнчанные цвѣтами, чтобы поэтичнѣе умереть. Напрасное усиліе! Смерть не гармонируетъ съ поэзіей и распутство, норокъ и безстыдство никогда не будутъ ея удѣломъ. Кто знаетъ, пьянство-ли распространилось вслѣдствіе нравственнаго упадка римлянъ или наоборотъ, пьянство повлекло за собою нравственное паденіе. Мы держимся второго.

Въ 1829 году въ Лондонѣ совершилось 200 самоубійствъ вслѣдствіе пьянства. Касперъ утверждаетъ, что четвертая доля самоубійцъ, посягнувшихъ на свою жизнь въ Берлинѣ, были горькіе пьяницы. Изъ 4,495 самоубійствъ, прослѣженныхъ Ремауденомъ, 530 индивидовъ лишили себя жизни вслѣдствіе привычки къ пьянству. Въ сѣверныхъ странахъ, говоритъ Бержере,-- пьянство чуть-ли не самая главная причина, ведущая съ самоубійству, но въ Россіи самоубійствъ меньше, чѣмъ въ другихъ странахъ Сѣвера, хотя нельзя того-же сказать о пьянствѣ.

Нѣкогда спартанцы опаивали своихъ рабовъ спиртными напитками, чтобы на нихъ показать своимъ дѣтямъ примѣръ того, до какой гнусности можетъ дойти человѣкъ, преданный пьянству, и тѣмъ внушить имъ отвращеніе къ вину. Теперь не прибѣгаютъ къ этой благодѣтельной мѣрѣ по очень простой причинѣ, что въ ней нѣтъ никакой надобности, такъ-какъ примѣры и образчики пьянства можно встрѣтить чуть не на каждомъ шагу. Недаромъ также Ликургъ строго-на-строго запретилъ новобрачнымъ пить вино въ день бракосочетанія. Онъ очень хорошо зналъ, что у людей, преданныхъ злоупотребленію спиртными напитками, всегда очень мало дѣтей; и дѣйствительно, рѣдко можно встрѣтить пьяницу, у котораго было-бы больше одного или двухъ дѣтей, и притомъ чаще всего дѣвочки. Наблюденія, сдѣланныя въ Швеціи и Норвегіи, въ странахъ, попреимуществу преданныхъ пьянству, привели къ тому заключенію, что тамъ чрезвычайно часто родятся уроды. Такъ Вельно разъ представилъ французской академіи безголоваго ребенка, порожденнаго въ пьяномъ образѣ. Такимъ образомъ вино убиваетъ въ зародышѣ до двухъ третей такихъ индивидовъ, которые безъ того родились-бы на свѣтъ, а потому, что-бы пьяница ни производила, пропадаетъ даромъ. Тѣ-же, которые родятся, приносятъ съ собою обильный запасъ будущихъ страданій; жизнь ихъ -- цѣпь мученій: или они умираютъ преждевременно, или наполняютъ собою больницы и всякія богадѣльни и пріюты. Таблицы смертности въ Лондонѣ показываютъ, что половина дѣтей, рождающихся въ этомъ городѣ, умираетъ раньше трехъ лѣтъ отъ роду, между тѣмъ какъ у квакеровъ, въ этой благочестивой сектѣ, извѣстной своей строгой умѣренностью, половина доживаетъ до 47 лѣтъ (Бержере).

Въ 1720 г. всѣ были поражены необыкновеннымъ уменьшеніемъ рожденій въ Лондонѣ. Правительство назначило по этому вопросу слѣдствіе, которое доказало, что пьянство главная причина этого явленія. Такимъ образомъ пьянство не только губитъ нравственно и физически одну личность, не только отнимаетъ у личности всякую интеллигенцію, но оно положительно искажаетъ расу. Въ одной Франціи и теперь болѣе 100,000 (!) субъектовъ, способныхъ произвести на свѣтъ лишь эпилептиковъ, дураковъ и идіотовъ, слабоумныхъ, потому-что они на любомъ перекресткѣ, чуть не у каждаго угла, могутъ найти удобное мѣсто, чтобы отравить себя и все свое потомство спиртнымъ ядомъ. Бержере разсказываетъ, что онъ зналъ одного господина, нѣсколько разъ сходившаго съума не потому только, что онъ былъ дважды женатъ, но потому, что страшно злоупотреблялъ спиртными напитками. Отъ первой жены у него было 16 дѣтей, изъ коихъ 15 умерло раньше года въ конвульсіяхъ, а оставшійся въ живыхъ страдаетъ падучей болѣзнью. Съ другой женой онъ имѣлъ 8 дѣтей, изъ коихъ 7 умерло въ конвульсіяхъ, а оставшійся въ живыхъ страдаетъ золотухой.

Липпихъ нашелъ, что каждый пьяница, по крайней мѣрѣ, на три четверти сокращаетъ срокъ своей жизни, что чѣмъ моложе субъектъ, предающійся пьянству, тѣмъ быстрѣе сокращается его жизнь и чѣмъ дольше человѣкъ предается этому пристрастію, тѣмъ скорѣе онъ теряетъ способность оставлять по себѣ потомство. Женщины еще скорѣе мужчинъ теряютъ эту способность; отъ такихъ субъектовъ обыкновенно дѣвочекъ родится больше, чѣмъ мальчиковъ, и большинство дѣтей страдаетъ всѣми возможными дѣтскими болѣзнями на радость и благо дѣтскихъ врачей. Изъ всего этого въ-очію слѣдуетъ, что въ странахъ, гдѣ пьянство свирѣпствуетъ эпидемически, народонаселеніе не только не возрастаетъ, а напротивъ того, должно уменьшаться, и что множество болѣзней и всякаго рода страданій, появляющихся въ другихъ странахъ, какъ исключеніе, какъ рѣдкость,-- въ странахъ, преданныхъ пьянству, встрѣчаются уже черезчуръ часто и больше всего содѣйствуютъ физическому и нравственному растлѣнію народа. Липпихъ доказываетъ, что въ городѣ Лайбонѣ, въ Иллиріи, гдѣ, еслибъ не было пьянства, ежегодно прибавлялось-бы, по крайней мѣрѣ, 176 людей,-- теперь, напротивъ того, число жителей ежегодно уменьшается на 59 и городъ совершенно вымеръ-бы, еслибы убыль не пополнялась незаконнорожденными дѣтьми. Пожалуйста, читатель, не думайте, что мы станемъ предлагать, какъ самую спасительную мѣру противъ пьянства, производство незаконнорожденныхъ дѣтей. Такимъ образомъ мы въ правѣ утверждать, что алкоголь -- могущественнѣйшій ядъ, отравляющій нашъ организмъ въ самыхъ важныхъ и жизненныхъ его отправленіяхъ. Мы видимъ въ немъ сильнѣйшаго дѣятеля, порождающаго и заправляющаго процессомъ вырожденія человѣчества. Намъ теперь интересно бросить бѣглый взглядъ на распространеніе этой дегенерирующей силы во времени и пространствѣ. Мы того мнѣнія, что человѣчество худшими изъ своихъ темныхъ дѣлъ обязано ничему иному, какъ пьянству, подъ вліяніемъ котораго издавна совершались самыя гнусныя дѣла; спиртные же напитки такъ-же древни, какъ родъ человѣческій, и неумѣренность, невоздержаніе и разныя пристрастія родились на свѣтъ вмѣстѣ съ человѣкомъ. Но тѣмъ не менѣе излишество иногда доводило отдѣльныя личности до самыхъ мерзскихъ поступковъ, доводило знаменитости до недостойной смерти отъ пьянства, доводило цѣлые народы до уничтоженія, до порабощенія, до историческаго и соціальнаго паденія. Историкъ Юстинъ разсказываетъ, что лидяне были очень энергическій, дѣятельный, могущественный народъ, имѣвшій обширную промышленность, и что Киру удалось ихъ совершенно поработить только потому, что онъ съумѣлъ развратить ихъ множествомъ кабаковъ и распутствомъ въ нихъ. Исторія не можетъ простить и не проститъ Александру Великому, который хотя и покорилъ множество народовъ, по настолько не владѣлъ собою, что въ пьяномъ видѣ убилъ друга своего дѣтства, Клита. Но въ Греціи не было особеннаго пьянства; она никогда не предавалась систематически этому пороку: оттого-то въ ней процвѣтало высшее умственное и поэтическое развитіе, оттого она знала лучшія формы, соціальнаго развитія; оттого она такъ безупречна въ своемъ историческомъ существованіи; оттого человѣчество ей обязано многимъ хорошимъ, но ничѣмъ дурнымъ; оттого въ ней не было завоевательныхъ стремленій, и если она пала, то не въ силу своего нравственнаго паденія, а вслѣдствіе тѣхъ соціальныхъ ошибокъ, съ которыми не умѣла справиться. Что касается римлянъ, то они подавали большія надежды, пока были трезвы и умѣренны, пока еще не знали спиртныхъ напитковъ; но когда Варрусъ ввелъ въ Италію виноградную лозу и способъ приготовленія вина, онъ этимъ положилъ начало будущаго паденія и позорной жизни Рима. "Политическая исторія народовъ, говоритъ Жолли,-- достаточный опытъ того, что неумѣренное употребленіе спиртныхъ напитковъ грозитъ не только существованію отдѣльной личности и отдѣльному семейству, но подрываетъ и подкапываетъ существованіе цѣлыхъ народовъ. Нація, незнающая удержу въ питіяхъ, приближается къ своему паденію, и Римъ тому лучшее доказательство. Римъ, повидимому, не имѣлъ надобности ни въ винѣ, ни въ алкоголѣ, чтобъ стать могущественнѣйшимъ народомъ древности. Основатели Рима, его консулы, его первые полководцы, его арміи нѣсколько вѣковъ не знали и не вѣдали ни вина, ни водки, ни абсенту, ни табаку, хотя и распространили римское могущество на весь тогдашній историческій міръ. Трезвость была присуща ихъ нравамъ; она жила въ ихъ крови, какъ одна изъ главнѣйшихъ добродѣтелей, какъ необходимое условіе для гражданскаго блага. Но все его могущество, все его величіе пало подъ ударами распутства и разнузданной неумѣренности.

Должно полагать, что злоупотребленіе спиртными напитками было такъ-же сильно распространено въ Аравіи, такъ-какъ Магометъ совсѣмъ запретилъ своимъ послѣдователямъ ихъ употребленіе и самъ своимъ величіемъ и значеніемъ отчасти обязанъ своей безукоризненной трезвости, которой не признавалъ въ немъ лишь Матэій Парижскій, знаменитѣйшій историкъ VIII вѣка, выдумавшій сказку о томъ, какъ Магометъ, пьяный, упалъ на навозную кучу, гдѣ цѣлое стадо свиней будто-бы задушили его, почему мусульмане съ тѣхъ поръ и не ѣдятъ свинины.

Средніе пѣка также настолько ознакомились съ пьянствомъ, что императоръ Карлъ Великій указомъ запретилъ поощреніе его, т. е. пьянства. Но извѣстно, какъ ничтожно значеніе указовъ въ такихъ увлеченіяхъ. Какъ-разъ вскорѣ, за такимъ указомъ въ XIII вѣкѣ Раймундъ Лулль открылъ алкоголь и тѣмъ положилъ начало новой эры пьянства. Сперва его признавали за ядъ, потомъ употребляли лишь какъ лекарство, наконецъ убѣдились, что алкоголь возстановляетъ ослабѣвшія силы, и хотя алкоголь унизили до смѣшенія съ обыкновенной водой, но зато этой смѣси дали громкое и похвальное названіе жизненной воды (l'eau de vie). Въ этой-то новой формѣ алкоголь быстро сталъ расходиться, и съ 1678 года его уже публично продавали во Франціи. Но только въ началѣ нашего великаго XIX вѣка излишество и неумѣренное употребленіе алкогольныхъ напитковъ распространилось по всему лицу земному и въ этомъ отношеніи совершенно уравняло въ нравахъ самыхъ цивилизованныхъ народовъ и грубѣйшихъ дикарей.

Тѣмъ не менѣе и здѣсь видна градація. Пальма первенства въ этомъ соперничествѣ принадлежитъ, безспорно, народамъ Сѣвера и странамъ гиперборейскимъ.

Въ Швеціи приготовляется до 200 милліоновъ литровъ вина и почти все это количество выпивается на мѣстѣ. Очень легко разчислить распредѣленіе. Въ Швеціи до 3 милліоновъ жителей. Если исключить дѣтей, женщинъ и людей, ведущихъ воздержную жизнь, мы получимъ minimum 1 1/2 милліона людей, изъ коихъ каждый ежегодно выпиваетъ отъ 80 до 100 литровъ водки (100 литровъ равняются 8 русскимъ ведрамъ). Вѣдь это весьма почтенная доза, если сообразимъ, что во всей Европѣ на каждаго жителя среднимъ числомъ приходятся всего 10 литровъ,-- менѣе одного ведра. Понятно, почему шведскій король Оскаръ увѣрялъ, что онъ охотно отдастъ лучшій цвѣтокъ изъ своей короны, чтобы освободить Швецію отъ нашествія алкоголя. И немудрено! Вѣдь если такъ будутъ продолжать пить, то пропьютъ всѣ цвѣтки изъ его короны.

Въ Россіи, по увѣренію Бержере, потребленіе алкоголя еще больше, но онъ ошибается, потому что, по Гауснеру, въ Россіи выкуривается ежегодно "абсолютно" больше, чѣмъ въ остальной Европѣ, именно 16,360,000 гектолитровъ, и "относительно" далеко не больше, потому-что въ Россіи на каждаго потребителя приходится всего 26 литровъ водки. Тѣмъ не менѣе пьянство все-таки сильно свирѣпствуетъ. Тотъ-же Бержере цитируетъ какого-то Тургенева, утверждающаго, что въ Россіи ежегодно 100,000 человѣкъ умираетъ исключительно отъ пьянства. Прошло то блаженное время, когда въ Россіи, по словамъ Канкрина, было, что кабакъ, то баталіонъ, теперь же что солдатъ, то кабакъ.

Въ Англіи пьянство ежегодно убиваетъ среднимъ числомъ до 100,000 человѣкъ, въ томъ числѣ 24,000 женщинъ. Зато половина умопомѣшательствъ и три четверти преступленій принадлежатъ къ числу тѣхъ-же потребителей и внесены въ одни и тѣ-же списки, только подъ другую рубрику. Изслѣдованіе показало, что четыре главныхъ продавца водки въ Лондонѣ принимаютъ ежегодно до 275,000 посѣтителей. Прибавимъ, что Лондонъ больше другихъ городовъ потребляетъ пива.

Въ Германіи до 40,000 человѣкъ падаетъ ежегодно жертвами пьянства. Прусскій король Фридрихъ Вильгельмъ, ревнуя о солдатской трезвости, выразился, что онъ считалъ-бы счастливѣйшими, событіемъ своей жизни и своего царствованія, еслибъ потребленіе водки въ его государствѣ дошло до пуля. Но начто-же купили, бы онъ тогда круповскія пушки?

Въ Сѣверо-Германскомъ союзѣ теперь ежегодно потребляется 400 милліоновъ литровъ водки, среднимъ числомъ десять литровъ на человѣка. Удивительно, съ какимъ рвеніемъ берлинцы бросились исполнять желаніе короля: тамъ теперь на четыре дома непремѣнно продажа распивочная.

Не менѣе оказывается этого рвеніи къ спиртнымъ напиткамъ и во Франціи, и надо отдать ей честь: какъ и во всемъ, Франція прогрессируетъ и въ этомъ отношеніи ежегодно все больше и больше. До французской революціи въ 1788 тамъ выпивали всего 200,000 гектолитровъ алкоголя, слѣдовательно не вино разгорячило французовъ и вызвало революцію. Скорѣе наоборотъ. Въ 1840 г. выпито 1,000,000 гектолитровъ, а въ 1863 г. количество это возрасло до 3 милліоновъ. Парижанинъ 1770 года выпивалъ всего ежегодно 8 литровъ водки, теперь онъ выпиваетъ 30. Зато ни одинъ городъ въ свѣтѣ не выпиваетъ столько абсенту, сколько Парижъ.

Вотъ уже 20 лѣтъ, какъ въ Парижъ ввозится и оплачивается милліонъ гектолитровъ вина, а выпивается между тѣмъ полтора милліона. Но это чудо объясняется тѣмъ, что Сена катитъ свои воды въ Парижъ безпошлинно и безъ уплаты акциза.

Въ Парижѣ, такимъ образомъ, (до осады, конечно) ежедневно каждый житель потреблялъ отъ 2 до 3 литровъ вина. Если при этомъ принять во вниманіе число людей вовсе не пьющихъ или почти ничего не пьющихъ, то число преданныхъ излишеству будетъ просто ужасно.

Виллерме вычислилъ, что втеченіе 6 лѣтъ, съ 1834 по 1841, изъ 45,609 случайныхъ смертей 1,622 обязаны излишеству въ винѣ. Особенно въ промышленныхъ и фабричныхъ городахъ, но увѣренію Николля, злоупотребленіе спиртными напитками превосходитъ всякое вѣроятіе. Въ Амьенѣ, по Жюль Симону, ежедневно продается 80,000 рюмокъ вина, что стоитъ до 4,000 франковъ. На эти деньги можно было-бы купить 3,500 килограммовъ говядины и 12 тысячъ килограммовъ хлѣба. Въ Руанѣ, по увѣренію того-же писателя, втеченіе одного года потреблено 5 милліоновъ литровъ водки. Трудно рѣшить, это-ли пьянство довело французовъ до Наполеона III и Гаусмана или Гаусманъ и Наполеонъ 111 довели французовъ до такого пьянства. Какъ хотите, а тутъ и французскій народъ не безъ грѣха... По увѣренію Бержере, Америка превосходитъ всѣхъ въ искуствѣ злоупотреблять спиртными напитками. Эвере, посланникъ въ Вашингтонѣ, представилъ слѣдующія данныя: втеченіе десяти лѣтъ алкоголь 1) стоилъ націи 600,000,000 долларовъ, 2) погубилъ 300,000 жителей, 3) отправилъ 100,000 дѣтей въ нищенскіе пріюты, 4) заключилъ 150,000 человѣкъ въ темницу, 5) свелъ съ ума до 1,000 человѣкъ 6) учинилъ 1,500 смертоубійствъ, 7) совершилъ до 2,000 самоубійствъ, 8) сжегъ имущества на 10,000,000 долларовъ, 9) оставилъ 200,000 вдовъ и 10) бросилъ на произволъ судьбы 1,000,000 сиротъ. Мы, поэтому въ правѣ сказать, вмѣстѣ съ неисправимыми, мечтателемъ Рейхомъ, что пьянство больше приноситъ вреда человѣчеству, больше его опустошаетъ, чѣмъ даже войны и эпидеміи.

Мы представили читателю нѣсколько скучныхъ подробностей, но они были неизбѣжны для того, чтобы дать понятіе о томъ, что такое вырожденіе, въ какихъ формахъ выражается главнымъ образомъ этотъ процессъ, какими явленіями соціальнаго свойства онъ сопровождается, къ какимъ послѣдствіямъ онъ приводитъ и какіе размѣры онъ подчасъ принимаетъ. Мы для этой цѣли выбрали самый выдающійся и самый характеристическій элементъ, обусловливающій процессъ вырожденія -- алкоголь. Но это лишь одна страница изъ обширной исторіи этого процесса. Соціальныя и моральныя причины вырожденія такъ-же важны и дѣйствительны. Исторію ихъ отлагаемъ до другого раза. Намъ теперь остается сказать нѣсколько словъ о мѣрахъ, предохраняющихъ и недопускающихъ до излишества, до вырожденія. Что вредное и пагубное вліяніе спиртныхъ напитковъ бросалось человѣчеству въ глаза во все время его историческаго существованія, доказываютъ тѣ строгія карательныя мѣры, къ какимъ прибѣгали разныя правительства въ прежнія времена. Эти-же карательныя мѣры въ то-же время доказываютъ полное ихъ безсиліе и ничтожество, когда онѣ направлены не на причину, а на послѣдствіе. Мы знаемъ народъ, котораго судьба исторически такъ сложилась, что онъ не зналъ пьянства и отличался природною трезвостью; оттого законъ его ничего не упоминаетъ о пьянствѣ и не предлагаетъ никакихъ репрессивныхъ мѣръ противъ этого зла. Странно! Несмотря на то, что народъ этотъ, въ Россіи, напримѣръ, завѣдуетъ чуть не всей винной торговлей, онъ менѣе всего предается пьянству и до такой степени питаетъ отвращеніе къ этому пороку, что между евреями и теперь очень мало пьяницъ. Мы это объясняемъ ничѣмъ инымъ, какъ только органической индивидуальной особенностью націи.

У другихъ народовъ карательныя мѣры не привели къ желаемому результату. У римлянъ, напримѣръ, пьянство жестоко наказывали. Мужчинамъ запрещено было пить раньше вступленія въ бракъ, а женщинамъ совершенно было запрещено. Запрещеніе это было до того строго, что мужъ имѣлъ право убить свою пьяную жену. И только во время жертвоприношеній женщинамъ дозволено было отвѣдать вина. Законы Дракона наказывали пьянство смертною казнью. Законы Солона назначали смертную казнь архонту, если послѣдній являлся въ пьяномъ образѣ. Питтокъ, царь митиленскій, налагалъ двойное наказаніе на того, кто совершалъ преступленіе въ пьяномъ видѣ. Селевкъ, царь локрійскій, позволялъ употреблять вино только больнымъ по предписанію врача, другимъ запрещалъ подъ страхомъ смертной казни. Во Франціи Францискъ I издалъ законъ, по которому всякій пьяница въ первый разъ былъ заключаемъ въ тюрьму на хлѣбъ и на воду, во второй разъ его сѣкли, въ третій разъ сѣкли публично, а въ случаѣ повторенія его изгоняли изъ государства, отрѣзавъ предварительно уши. Папа Инокентій III строго наказывалъ духовныхъ, преданныхъ пьянству, и лишалъ ихъ приходовъ. Указъ герцога Брауншвейскаго 1631 года предписывалъ кабачникамъ отпускать посѣтителямъ лишь опредѣленное количество водки и строго запрещалъ напиваться въ кабакѣ. За нарушеніе этого постановленія налагалось 20 талеровъ штрафу.

Въ Германіи чуть не въ каждомъ отдѣльномъ государствѣ свои постановленія противъ пьянства. Военный уставъ въ Виртембергѣ, объявленный въ 1818 году, содержитъ слѣдующія постановленія: пьянство наказывается заключеніемъ въ тюрьму на хлѣбъ и на воду, если пьянство превращается въ привычку, то оно наказывается заключеніемъ въ тюрьму на одинъ годъ. Офицеръ, преданный пьянству, навсегда отрѣшается отъ должности.

Въ Швеціи противъ пьянства очень строгіе законы и очень строго исполняются, это однакожъ не мѣшаетъ чрезмѣрному распространенію тамъ пьянства. Если кто появится въ публичномъ мѣстѣ пьянымъ, то онъ въ первый разъ платитъ штрафу 15 франковъ, во второй разъ 30, въ третій и четвертый разъ денежная пеня еще больше, но кромѣ того онъ теряетъ право на выборы и избирательный голосъ, и его выставляютъ у позорнаго столба предъ приходской церковью въ ближайшее воскресенье: въ пятый разъ его заключаютъ въ тюрьму и подвергаютъ тяжелому труду впродолженіе 6 мѣсяцевъ, въ шестой разъ его заключаютъ въ тюрьмѣ на 12 мѣсяцевъ съ обязательствомъ тяжкаго труда. Самый законъ доказываетъ, какъ онъ безсиленъ остановить пьяницу, какъ-скоро его приходится наказывать за пьянство шесть разъ. Духовное лицо, обвиняемое въ пьянствѣ, лишается тамъ своихъ бенефицій; чиновникъ за это отрѣшается отъ должности. Въ преступленіи пьянство никогда не служитъ смягчающимъ обстоятельствомъ. Человѣкъ, умершій отъ пьянства, лишается погребенія на общественномъ кладбищѣ. Въ Швейцаріи снившіеся съ кругу пьяницы лишаются гражданскихъ правъ. Даже въ Соединенныхъ Штатахъ имущество людей, преданныхъ пьянству, берется въ опеку. Каноническое право тоже предписываетъ отказывать въ христіанскомъ погребеніи тѣмъ, кто всю жизнь предавался пьянству и умеръ скоропостижно отъ опьяненія. Въ Римѣ всякій, кто валяется пьянымъ на улицѣ, немедленно заключается въ тюрьму. Въ Россіи было заведено обычаемъ, чтобы мужчины и женщины, найденные пьяными на улицѣ, мели улицу нѣсколько дней. Въ Англіи пьянство считается проступкомъ и наказывается штрафомъ въ 40 шиллинговъ или заключеніемъ въ тюрьму на нѣсколько дней. Въ Лондонѣ и Миддльсексѣ, не считая Сити, въ одномъ 1842 году было задержано такимъ образомъ 12,388 пьяницъ, въ томъ числѣ 4,350 женщинъ. Въ 1857 году англійская и валлійская полиція арестовали 75,859 лицъ, найденныхъ пьяными на улицахъ, а именно 54,982 мужчинъ и 20,877 женщинъ.

Разнообразіе и многочисленность законодательныхъ и карательныхъ мѣръ все-таки не могли остановить зла; гораздо дѣйствительнѣе тѣ мѣры, которыя были направлены противъ причинъ, порождавшихъ и порождающихъ самое зло. Мы уже раньше указали на причины пьянства въ своей статьѣ "Пьянство, какъ соціальный недугъ". Здѣсь мы только вкратцѣ упомянемъ, что всего дѣйствительнѣе противъ пьянства. Для этого необходимо съ одной стороны возбудить и воспитать въ народѣ стремленіе къ высшимъ интересамъ человѣчества, но это возможно только тогда, когда большинство народа обезпечено въ своихъ насущныхъ потребностяхъ, а не чахнетъ въ нищетѣ и невѣжествѣ. А потому благосостояніе и образованіе -- единственныя мѣры противъ пьянства и его вырождающаго вліянія. Благосостояніе и образованіе, взаимно обусловливая другъ друга и взаимно содѣйствуя одно другому, прогрессируя и развиваясь, могутъ всегда прекратить и искоренить какъ пьянство, такъ и вырожденіе, имъ причиняемое. "фраза!" скажетъ утомленный читатель.-- Нѣтъ, не фраза, милый скептикъ нашъ. Мы вамъ приведемъ нѣкоторыя доказательства.

"Извѣстно, говоритъ Гризингеръ,-- что чрезмѣрное употребленіе спиртныхъ напитковъ въ послѣднее время въ Англіи значительно уменьшилось, а соотвѣтственно этому пьянство стало входить въ меньшей степени въ списки причинъ, порождающихъ умопомѣшательство. Въ Англіи мнѣ говорили очень компетентные люди, что этотъ благопріятный результатъ должно приписать не обществамъ трезвости, а законамъ о хлѣбѣ".

Торнтонъ въ своемъ "Трудѣ" говоритъ, описывая промышленныя товарищества: "Гиске, владѣлецъ обширныхъ маслобоенъ въ Сенъ-Дени, раздаетъ служащимъ у него сотнѣ рабочихъ 5% чистой прибыли, распредѣляемыхъ сообразно получаемому жалованью. До принятія этой мѣры многіе рабочіе, по его словамъ, напивались по нѣскольку разъ въ недѣлю, несмотря на всѣ его увѣщанія и взысканія; но теперь онъ вполнѣ отучилъ ихъ отъ этого, подвергая рабочаго немедленному удаленію съ завода за пьянство въ будни. Среднимъ числомъ доля каждаго въ чистой прибыли равняется шестинедѣльному заработку и вознагражденіе это слишкомъ значительно, чтобы рабочій сталъ рисковать имъ ради будничной выпивки" {Торнтонъ, стр. 324,}. Въ каменоломняхъ Бригса и комп. прежде свирѣпствовало отчаянное пьянство, которое вело къ вѣчнымъ раздорамъ между хозяевами и рабочими. Бригсъ удѣляетъ рабочимъ извѣстный процентъ изъ своего барыша, и вотъ это маленькое обстоятельство привело къ слѣдующему результату. "Преміи, говоритъ Торитонъ,-- выплачиваются цѣликомъ въ концѣ каждаго года. Послѣ перваго раздѣла трое углекоповъ пропили свои преміи, но эти трое составляютъ единственное исключеніе изъ тысячи людей, предававшихся въ прежнее время подобному-же безобразію... Деньги, которыя прежде пропивались рабочими, теперь употребляются ими на воспитаніе дѣтей, посѣщающихъ школу въ значительно большемъ числѣ, или на пріобрѣтеніе мебели, нерѣдко даже такой роскоши, какъ фортепіано. Огромная разница замѣтна въ ихъ обращеніи съ хозяевами. Наше мѣстечко, говоритъ Бригсъ, превратилось изъ разсадника борьбы и злобы между хозяевами и рабочими въ образецъ мира и согласія" {Торнтонъ, стр. 330.}. Такое умѣренное поднятіе благосостоянія и образованія совершаетъ съ людьми такую дивную метаморфозу. Улучшеніе быта превращаетъ гнѣздо пьянства и вырожденія въ обитель добра, довольства и человѣчности. Нужно-ли что прибавлять?

Все, нами сказанное, приводитъ къ тому заключенію, что чѣмъ народъ имѣетъ меньше элементовъ и причинъ вырожденія, тѣмъ болѣе у него шансовъ на успѣшную побѣду въ борьбѣ за существованіе и наоборотъ; чѣмъ меньше у него причинъ вырожденія, тѣмъ больше у него преимуществъ на прогрессивное развитіе и процвѣтаніе. Законъ Дарвина тутъ вѣренъ, какъ дважды два четыре. Но читатель пусть не сочтетъ меня отъявленнымъ врагомъ спиртныхъ напитковъ. Цивилизація имѣетъ свои мрачныя тѣневыя стороны, но изъ-за нихъ смѣшно было-бы отказаться отъ цивилизаціи вообще. Для сѣверныхъ народовъ вообще, а для русскаго въ особенности, отличающихся своею инертностью, апатичностью извѣстная доля возбужденія просто необходима и пока ничѣмъ незамѣнима. Рѣчь, стало-быть, идетъ не о томъ, что нужно вовсе отказаться отъ водки и вина, а о томъ, что злоупотребленіе ими ведетъ къ самымъ плачевнымъ результатамъ.

III.

Воинственный азартъ, охватившій теперь предназначенную для вымиранія долю европейскаго человѣчества, не можетъ и не долженъ нарушить мирнаго теченія науки и ея миролюбиваго направленія. Напротивъ того война со всѣми ея ужасными послѣдствіями служитъ самымъ осязательнымъ подтвержденіемъ тѣхъ фактовъ, на которые мы указали выше, а именно порчи человѣчества въ соціальномъ и нравственномъ отношеніи. Наука тутъ ни при чемъ: Не ея вина, что человѣчество не хочетъ пользоваться ея наставленіями и уроками. Наука осудила и осуждаетъ войну, какъ недостойное человѣка орудіе борьбы за существованіе. Орудіемъ этой борьбы она признаетъ лишь одинъ разумъ и соперничество въ его развитіи. Только культурѣ своихъ мозговъ и развитію своего разума человѣчество обязано своимъ высокимъ положеніемъ въ ряду органическихъ существъ. По природѣ своей грубое и дикое животное -- человѣкъ, благодаря исключительно своему уму, своимъ божественнымъ инстинктамъ, вознесся изъ ничтожества на степень царственнаго владыки окружающей природы. Мы знаемъ человѣка еще въ томъ первобытномъ видѣ, когда онъ меньше всего заслуживалъ это благородное названіе. Онъ тогда еще ничего не зналъ. Тогда онъ представлялъ собою безпомощное созданіе, растерявшееся въ embarras des richesses -- окружавшей его роскоши природы. Онъ не могъ сразу найтись и не зналъ, за что прежде взяться. У него ничего не было. Природа ему ничего не дала кромѣ обильнаго матерьяла. Ему самому пришлось создать свою многостороннюю и разнообразную культуру, свой соціальный бытъ, свою всеобъемлющую дѣятельность. Когда онъ явился на свѣтъ, какъ Крузое на необитаемый островъ, у него, что называется, не было нитки своей. Все приходилось изобрѣтать и придумать самому. Его окружаетъ цвѣтущая роскошь, но онъ самъ бѣднякъ: у него буквально ничего нѣтъ такого, чѣмъ онъ могъ-бы защитить себя отъ непогоды; у него нѣтъ никакого жилья, никакой одежды; онъ не знаетъ, чѣмъ и какъ питаться, а тутъ нужно держать ухо на сторожѣ, чтобы самому не сдѣлаться добычей какого-нибудь хищнаго звѣря, опаснѣйшаго врага. Работы пропасть со всѣхъ сторонъ и необходимо пустить въ ходъ всю силу своихъ умственныхъ способностей, употребить въ дѣло всю дѣятельность мускуловъ мозга, чтобы какъ-нибудь выйдти изъ этого запутаннаго положенія. Но вотъ въ чемъ главное горе, Умъ еще бездѣйствуетъ, за неимѣніемъ опыта и знаній, на пріобрѣтеніе которыхъ потребовались цѣлые вѣка. А безъ знаній куда прикажете, дѣваться, что предпринять, за что взяться? Приходится мириться съ этимъ жалкимъ положеніемъ, нечего дѣлать; нужно пріобрѣтать знанія исподоволь и исподоволь приближаться къ отдаленному воображаемому идеалу мирной безмятежной жизни, полной благъ и наслажденій въ силу знанія, въ силу науки. А пока нужно платить обильную дань своей грубой природѣ, не руководимой разумомъ, не сдерживаемой наукой; волей-неволей приходится заявлять свои наслѣдственныя привычки и животные инстинкты, которыми облагодѣтельствовала его мачиха-природа. И вотъ почему мы его видимъ въ вѣчной, безпрерывной войнѣ съ своими единоплеменниками, съ которыми ему всегда было-бы выгоднѣе жить въ мирѣ и сообща вести борьбу съ другими тварями и съ враждебными силами природы.

Съ тѣхъ поръ и до настоящей минуты мы видимъ этотъ крайній непримиримый дуализмъ, между крайними представителями котораго ровно ничего нѣтъ общаго. Съ одной стороны, разумъ, увѣнчанный всѣми высокими достоинствами, благими прелестями науки, съ другой стороны, животное варварство съ его грубыми пріемами и гибельными послѣдствіями. И въ то время, какъ разумъ служитъ однимъ путеводной звѣздой на трудномъ и скользкомъ пути жизни, другіе, лишенные этого руководителя, все еще проявляютъ дикость и грубость, достойную первобытныхъ эпохъ.

Намъ могутъ возразить, что паука еще не даетъ намъ отвѣта на всѣ вопросы, что многое остается еще до сихъ поръ загадочнымъ, таинственнымъ, что разумъ еще не все можетъ намъ разъяснить, что мы не знаемъ и никогда не будемъ знать "начало всѣхъ началъ", что наконецъ величайшій мудрецъ древности утверждалъ, что онъ знаетъ только то, что онъ ничего не знаетъ. Казалось-бы, что все это очень печально, тѣмъ болѣе, что такой приговоръ произнесъ древнему знанію Сократъ, а всему нашему современному знанію сдѣлалъ такой-же комплиментъ знаменитый европейскій историкъ Бокль. Въ сущности же дѣло вовсе не обстоитъ такъ печально, какъ это кажется съ перваго раза. Во-первыхъ, нужно очень и очень много знать для того, чтобъ знать, что мы Ничего не знаемъ, а во-вторыхъ, это положеніе не только практически, но и теоретически невполнѣ вѣрно. Что касается практической стороны вопроса, то мы смѣло утверждаемъ, что наука всегда опережаетъ жизнь на сотни лѣтъ. Развѣ человѣчество все уже примѣнило къ себѣ, что выработала наука? Развѣ человѣчество отрѣшилось отъ той страшной массы суевѣрій, предразсудковъ, невѣжества и фанатизма, давнымъ давно осужденныхъ наукой? Развѣ девять десятыхъ человѣчества не пребываетъ въ томъ-же мракѣ невѣденія и варварства, въ какомъ оно пребывало сотни лѣтъ тому назадъ? Что изъ того, что наука быстро шагаетъ впередъ и вѣчно остается удѣломъ ничтожнаго меньшинства? На каждомъ шагу въ жизни сталкиваешься съ обстоятельствами и условіями, доказывающими непроходимую бездну и бездонную пропасть, отдѣляющую науку и ея представителей отъ остальной темной массы. А потому упреки, дѣлаемые наукѣ, съ практической точки зрѣнія не имѣютъ никакого смысла. Вмѣсто того, чтобъ ставить наукѣ на видъ, что она до сихъ поръ не докопалась до всей "сути", лучше обратить свою дѣятельность на введеніе, примѣненіе и распространеніе того, что она выработала положительнаго. Жизнь всего человѣчества сдѣлалась-бы тогда несравненно сноснѣе и счастливѣе. Темная масса людская пріобрѣла бы научныя знанія, проникнувшись научными убѣжденіями; сразу отдѣлалась-бы тогда отъ неимовѣрной массы совершенно непроизводительныхъ расходовъ въ деньгахъ и крови человѣческой, растрачиваемыхъ для поддержанія отжившихъ нелѣпостей и несправедливостей, давнымъ давно потерявшихъ кредитъ въ глазахъ людей мыслящихъ и честныхъ.

Достойно вниманія, что такіе вопреки достаются паукѣ какъ разъ отъ людей, менѣе всего заинтересованныхъ въ раскрытіи и обнаруженіи ея истинъ. Ихъ пугаютъ ея смѣлые взгляды и прямые пріемы. Они страшатся полнаго ея процвѣтанія, пуще огня, потому-что за научной завѣсой мерещится имъ гроза, могущая слишкомъ безцеремонно задѣть ихъ мелкіе близорукіе интересы и подорвать ихъ шаткое соціальное положеніе. Не истина и наука, а ложь и несправедливость въ интересѣ этихъ людей; потому-то они такъ крѣпко отстаиваютъ свои личныя воззрѣнія, идущія въ разрѣзъ съ общечеловѣческими интересами, съ общечеловѣческимъ благомъ.

Впрочемъ это слабость, присущая вообще человѣку. Слишкомъ мы субъективны и намъ трудно отрѣшиться отъ своихъ личныхъ ощущеній и разсматривать себя объективно. Человѣкъ любитъ намеки любви, любитъ догадываться, что къ нему питаютъ взаимную привязанность и, пока тянется это загадочное, таинственное отношеніе, душа его дрожитъ въ ожиданіи разрѣшающейся загадки. Когда же истина обнаружится и нѣтъ болѣе загадки, онъ успокоивается и, свыкнувшисъ съ фактомъ, становится къ нему равнодушнымъ. Правда, говорятъ, скучна и ничего нѣтъ легче на свѣтѣ, какъ лгать. Жить во лжи и ложью для многихъ людей насущная незамѣнимая потребность и потому паука, непотворствующая ихъ лживымъ понятіямъ, наука, не признающая ихъ эгоистическихъ, узкихъ интересовъ, паука отказывающаяся служить ихъ мелкому самолюбію, отказывающаяся льстить ихъ изнѣженнымъ, разслабленнымъ чувствованіямъ и нервамъ, такая наука невыгодна, скучна, непріятна.

Когда мы слышимъ сѣтованія людей науки, людей заинтересованныхъ въ преуспѣяніи ея на несовершенство и недостатки требуемой отъ нея абсолютной непогрѣшимости, мы это понимаемъ. Мы понимаемъ, что руководило Сократомъ, когда онъ утверждалъ, что онъ ничего не знаетъ. Мы понимаемъ, что ощущалъ, чувствовалъ и испытывалъ Бокль, повторявшій эту фразу, въ виду безпредѣльной перспективы его мысли. Но когда мы слышимъ такія-же нападки на науку со стороны людей, нисколько не сочувствующихъ успѣхамъ науки и злорадствующихъ ея несовершенству въ абсолютномъ смыслѣ слова, насъ коробитъ это лицемѣріе и ложь. Мы понимаемъ и этихъ людей и знаемъ, какія цѣли имѣютъ они при этомъ въ виду, а потому и видимъ въ ихъ посягательствѣ лишь грубое оскорбленіе еще болѣе грубыхъ варваровъ. Когда мы читаемъ въ газетахъ, что поступки Гамбеты порицаетъ какой-нибудь Кератри, столь-же заинтересованной въ дѣлѣ спасенія своей дорогой родины, мы его понимаемъ и извиняемъ ему, но когда мы то-же самое слышимъ отъ какого-нибудь разжирѣвшаго Обломова, неумѣющаго ударить палецъ о палецъ, неумѣющаго справиться съ самыми обыденными формами окружающей его тины пошлостей, когда мы слышимъ такіе либеральные возгласы отъ нашихъ провинціальныхъ политикановъ, наше чувство возмущается до глубины души и слово негодованія замираетъ на нашихъ устахъ. Но что-же они, эти фарисействующіе судьи науки, сдѣлали для нея, чтобы упрекать ее въ безсиліи и ничтожествѣ? Они требуютъ отъ нея немедленныхъ практическихъ результатовъ и всей своей практической жизнію осуждаютъ ее на бездѣйствіе и молчаніе.

Съ теоретической-же точки зрѣнія наука еще меньше заслуживаетъ упрековъ и порицаній. Тутъ мы видимъ поистинѣ изумительные подвиги мозгового творчества, если мы только въ состояніи представить тѣ безчисленныя метаморфозы человѣчества, которыми оно пришло отъ пещернаго дикаря до современнаго европейца. Но на это нужно было время. Міровыя истины науки являются плодомъ цѣлаго ряда вѣковъ мозговой работы, передаваемой преемственно. Уже древніе ученые и мыслители предчувствовали, что въ природѣ ничто не пропадаетъ. Старый Лукрецій былъ убѣжденъ въ томъ, что ex nihilo nihil fit. Но это метафизическое умозрѣніе ни на чемъ научномъ не основывалось. Ни одинъ ученый или мыслитель древности не въ состояніи былъ доказать этого фактически. Каждый вправѣ былъ отвергать это голословное предположеніе, построенное à priori. Допускать это, вѣрить этому могъ только умъ слишкомъ хорошо развитый философскими размышленіями, но даже и такой умъ все-таки сталкивался съ обстоятельствами, которыя заставляли его относиться скептически къ такому философскому, но никакъ не научному воззрѣнію. Но отвергая такое апріористическое предположеніе, тѣмъ самымъ давали самый широкій просторъ какому-то безграничному произволу въ природѣ. Цѣлые міры могли возникать по волшебному мановенію любого поэта; воображеніе давало мѣсто чудесамъ самой причудливой фантазіи; вся вселенная была нереполнена всевозможными невѣдомыми и невидимыми существами, которыя по своему произволу могли располагать судьбой человѣка, его ближайшихъ родныхъ, цѣлыхъ государствъ. Каждое событіе непремѣнно имѣло въ природѣ своего таинственнаго виновника, добраго или злого, смотря по обстоятельствамъ. И это длилось во все время древнихъ и среднихъ эпохъ. Какой-нибудь Гоббсъ, страшный вольнодумецъ и замѣчательный мыслитель XVII вѣка, боялся ночью оставаться въ потьмахъ или одинъ. Не боясь Бога, онъ боялся чертей...

Но уже въ концѣ XVII столѣтія наука положила навсегда конецъ всѣмъ этимъ бреднямъ. Трудами безсмертнаго Лавуазье наука произнесла смертный приговоръ всѣмъ вымысламъ болѣзненной фантазіи и разстроенныхъ мозговъ. Не говоря уже о другихъ капитальныхъ работахъ этого великаго химика, положившаго начало новому направленію въ наукѣ, Лавуазье заслужилъ неувядаемую, безсмертную славу двумя великими открытіями въ наукѣ. До него всѣ химическіе процессы, а слѣдовательно и многіе физіологическіе процессы приписывались какому-то постороннему посреднику -- Флогистону. Свѣча горитъ -- Флогистонъ значитъ совершаетъ, это чудо и уходитъ куда-то. Ножъ заржавѣлъ -- тотъ-же Флогистонѣсовершилъ эту интересную метаморфозу. Лавуазье сокрушилъ, уничтожилъ этого мнимаго дѣятеля и флогистоновская теорія рухнула, какъ бонапартовская система подъ Седаномъ. Съ вѣсами въ рукахъ Лавуазье доказалъ, что ржа на желѣзѣ -- кислородъ воздуха и съ тѣхъ поръ химія вообще и зависящія отъ нея естественныя знанія стали на прочную математическую почву. Но это не все; не въ этомъ великая заслуга безсмертнаго Лавуазье. Онъ первый доказалъ, что въ природѣ ничто не пропадаетъ и доказалъ это до того положительно, что въ этомъ нѣтъ больше сомнѣнія. Каждый можетъ собственнымъ опытомъ убѣдиться въ непреложности этой научной истины. Понятное дѣло, пораженіе должно было быть ужасное-Какъ это такъ ничто не пропадаетъ и ничто ни откуда не является? Этого быть не можетъ. Вотъ хоть дымъ -- не Тургенева, конечно, а готъ, который вылетаетъ къ трубу,-- вѣдь онъ изчезаетъ безвозвратно? Нѣтъ! говоритъ Лавуазье: это не правда, и опытъ тутъ-же подъ рукой. Лавуазье беретъ кусокъ дерева, сожигаетъ его въ закрытомъ сосудѣ, взвѣшиваетъ полученный такимъ образомъ дымъ и опредѣляетъ его составныя части и, о ужасъ! вѣсъ дыма не только не меньше вѣса сожженнаго куска дерева, но даже больше и равняется вѣсу дерева вмѣстѣ съ вѣсомъ изчезнувшаго кислорода. Дымъ оказался состоящимъ изъ составныхъ частей нашей атмосферы, въ которую онъ и перешелъ. Ничего тутъ никому не прибавилось, ничто не изчезло, никто не улетучилось: дерево перешло въ новыя только химическія комбинаціи, изъ которыхъ оно прежде состояло. Измѣнилась лишь форма существованія дерева и ничего сверхъестественнаго тутъ не случилось, ничего необыкновеннаго не произошло. Этотъ простой опытъ, который каждый желающій можетъ повторить въ любой лабораторіи, привелъ Лавуазье и всѣхъ его послѣдователей къ переработкѣ всей химіи и зависящихъ отъ нея отраслей знанія на новыхъ началахъ, и все это въ концѣ концовъ привело этихъ ученыхъ къ тому несокрушимому заключенію, что матерія неуничтожаема. Еслибъ кто-нибудь изъ нашихъ читателей вздумалъ уничтожить малѣйшую былинку, то онъ могъ-бы употребить для того всѣ средства, какими владѣетъ все человѣчество, вкупѣ взятое, и тогда-бы онъ не достигъ этой цѣли. Бисмаркъ хочетъ уничтожить всю Францію, а мы васъ увѣряемъ читатель, что все человѣчество не въ состояніи уничтожить ни малѣйшей былинки. Матерія, наполняющая вселенную, не уничтожается, не пропадаетъ, а только измѣняетъ свои разнообразныя до безконечности формы. Это абсолютная истина, недопускающая никакихъ возраженій, никакихъ опроверженій. Такихъ капитальныхъ истинъ наука имѣетъ немного, но на основаніи этой истины она пришла къ великимъ результатамъ въ области улучшеній и прогресса соціальной жизни. Какъ-же это однакожъ! Францію уничтожить можно, а микроскопическую былинку нельзя? Какая бездна противорѣчій! Нисколько! Мы увѣрены, что читатель убѣжденъ въ этой истинѣ: въ противномъ случаѣ мы просимъ его бросить дальнѣйшее чтеніе нашей статьи. Безсмертный Лавуазье! Ты такъ-же безсмертенъ, какъ и матерія, изъ которой ты былъ созданъ, и если-бы человѣчество постигло такое великое горе и невообразимое несчастье, что твоя славная родина была-бы уничтожена, то безсмертную славу твою не уничтожить никакимъ Бисмаркамъ, пока, существуетъ наука, пока не померкнетъ человѣческій умъ. Твое имя вѣчно будетъ дорого человѣчеству и наука навсегда обязана тебѣ однимъ изъ самыхъ драгоцѣнныхъ пріобрѣтеній, однимъ изъ самыхъ великихъ обобщеній.

IV.

Но что-же такое матерія? Не безпокойтесь, читатель, метафизика давно отжила свое время и отошла въ вѣчность. Мы не станемъ раскапывать подземныя трущобы мирнаго кладбища, на которомъ такъ безмятежно покоятся всѣ метафизическія системы; мы не станемъ рыться въ архивной пыли метафизическихъ кладовыхъ, чтобъ отыскать тамъ опредѣленіе матеріи. Мы прямо, устами позитивистовъ, скажемъ, что матерія -- все существующее, доступное нашимъ внѣшнимъ чувствамъ.

Но это-то опредѣленіе какъ-разъ на руку метафизикѣ. Съ самодовольной улыбкой поглядываетъ она на насъ и покачиваетъ своей дряхлой головой. Это опредѣленіе, говоритъ она, доказываетъ, что мы не знаемъ, что такое матерія. Кантъ, самъ великій Кантъ сказалъ, что мы не знаемъ вещей самихъ по себѣ (an sich), а что мы только знаемъ тѣ явленія, которыми характеризуются предметы и вообще вся матерія; еще хуже -- что мы только знаемъ наши личныя ощущенія, воспринимаемыя нами, что наши знанія результатъ впечатлѣній, производимыхъ на наши внѣшнія чувства явленіями матеріи. И мы совершенно согласны съ этимъ.

Итакъ, мы знаемъ лишь явленія природы. Совокупность всѣхъ явленій, вмѣстѣ взятыхъ, мы называемъ силой, и говоримъ, что все существующее составляетъ матерію и всѣ явленія, вмѣстѣ взятыя, составляютъ лишь одну общую силу. Предъ нами горитъ стеариновая свѣча, и мы утверждаемъ, что предъ нами опредѣленное количество матеріи, дающее опредѣленное количество силы въ видѣ свѣта и въ формѣ теплоты. Свѣча сгорѣла, и опредѣленное количество стеарина и фитиля перешло въ такое-же опредѣленное количество кислорода, водорода и углерода, и этотъ переходъ, этотъ процессъ совершился въ сопровожденіи двухъ наиболѣе выдающихся явленій свѣта и теплоты, которыя намъ, собственно-говоря, и были нужны, и мы получили ихъ въ опредѣленномъ количествѣ, въ доказательство, что свѣча сгорѣла и нужно зажечь другую. Мы только-что получили депешу но телеграфу и съ этой цѣлью отправились посмотрѣть на апаратъ, дающій эту оригинальную силу -- электричество, и предъ нами опредѣленное количество матеріи, дающее извѣстную силу въ соотвѣтственномъ размѣрѣ. Составъ въ банкѣ изчезаетъ, и электричество больше не является: надо прибавить матеріи, чтобъ получить эту причудливую силу. Мы видимъ человѣка во всѣхъ его разнообразныхъ положеніяхъ, со всѣми его сложными движеніями и утверждаемъ, что онъ есть также опредѣленное количество матеріи, заявляющее соотвѣтственное количество жизни или силы. Куда ни повернемся, на чемъ бы ни остановили нашихъ взглядовъ, къ чему бы ни коснулись, вездѣ и всюду мы признаемъ присутствіе матеріи, характеризуемой тѣмъ или другимъ видомъ силы. И насколько разнообразна матерія и ея различныя комбинаціи, настолько-же разнообразны силы и ихъ проявленія. Но взятые вмѣстѣ, всѣ виды матеріи сливаются въ одну общую массу -- въ матерію вообще и всѣ виды силы сливаются въ одну общую силу. Изъ этого одна кожъ не слѣдуетъ, чтобы мы признавали здѣсь какой-то дуализмъ, какую-то враждебную двойственность, разобщенность; мы всѣмъ этимъ вовсе не хотимъ сказать, что матерія сама по себѣ, а сила сама по себѣ. Напротивъ того, мы признаемъ ихъ едиными и нераздѣльными. Да не то-что мы признаемъ; вовсе не въ этомъ дѣло. Мы положительно утверждаемъ, что никто никогда не былъ въ состояніи доказать что-нибудь противное и что никто никогда не сможетъ опровергнуть ту положительную научную истину, что нѣтъ матеріи безъ силы и нѣтъ силы безъ матеріи. Одно безъ другого невозможно, не существуетъ, немыслимо; одно безъ другого нелѣпость, ложъ, клевета на природу и недостойное, незаслуженное оскорбленіе науки. Мало того. Разъ навсегда нужно рѣшить одно изъ двухъ: или вся наука, цѣликомъ взятая, и вся философія, на ней построенная,-- непростительная ложь, или въ основаніи ея лежитъ та несокрушимая, абсолютная истина, что матерія -- сила и сила -- матерія, что это одно нераздѣльное цѣлое и что внѣ матеріи нѣтъ силы и внѣ силы нѣтъ матеріи. Признавъ это, мы пойдемъ дальше. Въ противномъ случаѣ намъ нужно отрѣшиться отъ всего, рѣшительно отъ всего, значитъ и отъ самихъ себя...

Только настоящему поколѣнію мыслящихъ людей мы обязаны тѣмъ убѣжденіемъ, что всякій видъ силы не изчезаетъ въ природѣ, а переходитъ лишь въ другой видъ, что всѣ силы легко переходятъ одна въ другую и одна отъ другой проистекаютъ. Свѣтъ порождаетъ теплоту, электричество порождаетъ свѣтъ, движеніе порождаетъ свѣтѣ, порождаетъ теплоту, свѣтъ и теплота порождаютъ движеніе, движеніе порождаетъ электричество и vice versa. Одна отъ другой происходитъ и одна въ другую переходитъ. Ничто не теряется, не пропадаетъ даромъ, не изчезаетъ безъ вѣсти; все сохранно въ общей сокровищницѣ природы. И на все у нея экономія. Нигдѣ она не тратитъ ничего лишняго: все разсчитано, размѣрено, взвѣшено,-- не такъ, какъ у насъ съ вами, читатель, вѣчно занятыхъ тѣмъ, какъ бы свести концы съ концами и никогда не достигающихъ этой блаженной цѣли. Предъ вами апаратъ для разложенія воды посредствомъ электричества. Въ банкѣ у васъ купоросъ и кислота; отъ банки у васъ проведена проволока къ сосуду съ водой, и потъ, по мѣрѣ того, какъ въ банкѣ совершается химическій процесъ, эта сила даетъ вамъ электрическій токъ, новую силу, которая, въ свою очередь, совершаетъ новый химическій процесъ, разлагаетъ воду на ея составныя части, и Грове вамъ доказываетъ, что количество разложенной воды равняется количеству химическаго процесса, совершившагося въ вашей банкѣ. До того всѣ эти силы между собою солидарны, тѣсно между собою связаны и даже дружны. Вы сверлите кусокъ метала, чтобы обратить его въ смертоносную пушку, это недостойное изобрѣтеніе грубой человѣческой природы, и пока вы сверлите металъ, окружающая его вода нагрѣвается чуть не до точки кипѣнія. Ясно, что усиленное движеніе, называемое здѣсь треніемъ, перешло въ теплоту. Посредствомъ этого процеса дикари добываютъ огонь; они трутъ два куска дерева одинъ о другой, пока дерево не загорится. Такова общность силъ. Прочтите-ка хорошенько "Соотношеніе силъ Грове", да, впрочемъ, вы, вѣроятно, давно читали эту, тяжелымъ, правда, языкомъ написанную, книжку и вѣрите въ нее столько-же, сколько и пишущій эти строки. Но зато мы теперь увѣрены, что читатель вполнѣ и безпрекословно съ вами согласится, что какъ матерія, такъ и сила неуничтожаемы и одна безъ другой немыслимы.

Теперь у насъ въ рукахъ абсолютная, основная, строго-научная истина, пріобрѣтенная путемъ опыта и самовѣрнѣйшимъ методомъ а posteriori. Будемъ-же держаться этой истины крѣпко, твердо и непоколебимо, потому что малѣйшее уклоненіе въ сторону отъ этой истины -- и мы безвозвратно погибли со всей нашей наукой, со всей нашей юной, недавно народившейся философіей. По, опираясь на эту истину, мы пойдемъ дальше. Мы ненамѣрены на этомъ остановиться, сложить руки и успокоиться; напротивъ, мы постараемся лишь быть послѣдовательными. Итакъ, еще разъ повторяемъ, что никакая сила немыслима безъ матеріи, или, короче, всякая сила безусловно, абсолютно вещественна. Но если это такъ, то неизбѣжнымъ слѣдствіемъ непремѣнно будетъ то заключеніе, чти опредѣленному количеству матеріи соотвѣтствуетъ опредѣленное-же количество силы,-- ни больше, ни меньше, ни одной іоты, то-есть всякое опредѣленное количество матеріи даетъ опредѣленное количество силы, и всякое количество силы неизбѣжно зависитъ отъ опредѣленнаго количества матеріи. Такимъ образомъ опредѣленное количество пара тащитъ опредѣленное количество тяжестей и больше соотвѣтственнаго количества тяжестей паръ не подвинетъ ни одного фунта, ни одного лота. Опредѣленное количество мѣднаго купороса съ кислотой даетъ опредѣленное количество телеграфическихъ депешъ и больше этого не дастъ ни одной искры, ни одной буквы, ни малѣйшей тѣни электрическаго тока; опредѣленное количество дровъ даетъ опредѣленное количество тепла и свѣта; опредѣленное количество сѣна и овса или вообще корму даетъ опредѣленное количество лошадиныхъ силъ, то-есть мускульной работы; опредѣленное количество животной жизни соотвѣтствуетъ опредѣленному количеству потребленной матеріи и т. д. Все это -- результатъ новѣйшихъ изслѣдованій, бросающій яркій свѣтъ не только въ область естествознаніи, но и общественныхъ отношеній человѣка, какъ мы это увидимъ изъ слѣдующей статьи.

Н. Португаловъ.

"Дѣло", No 2, 1871

того, иногда скорѣе оправляется. Побѣда переполняетъ душу побѣдителя высокомѣріемъ, заносчивостью, кровожадностью и страстью все больше и больше проливать человѣческую кровь; побѣжденный напрягаетъ всѣ свои душевныя силы на то, чтобы сильнѣе проявить месть, коварство, злобу, ненависть и безпредѣльный обманъ.. Спарта, вмѣстѣ съ похлебкой впитавшая въ свою плоть и кровь самые кровожадные инстинкты и воинственную отвагу, лучше сдѣлала-бы, еслибы усвоила себѣ цивилизацію и просвѣщеніе образованныхъ афинянъ; и гибель послѣднихъ не принесла побѣдоноснымъ спартанцамъ никакой пользы, кромѣ гнусной системы воспитанія, кончившейся совершеннымъ вырожденіемъ и полнѣйшимъ паденіемъ всей Греціи. Маститый Римъ, запустившій свои орлиныя когти въ тѣло дряхлаго тогдашняго міра, упоенный своею мнимою славою самаго воинственнаго народа, не зналъ историческаго и соціальнаго счастья. Поработивъ весь міръ, онъ никогда не стоялъ во главѣ цивилизаціи, не внесъ въ общую сокровищницу науки ничего общечеловѣческаго, мірового; не направилъ своей дѣятельности на развитіе народныхъ силъ, всю жизнь свою посвятилъ развитію мышечной системы и силы кулака и былъ постояннымъ свидѣтелемъ впродолженіи нѣсколькихъ вѣковъ своего собственнаго разложенія, вырожденія, историческаго и соціальнаго упадка. Римъ выродился, Римъ палъ, оставивъ одно лишь воспоминаніе о грубой варварской силѣ, не возбудивъ ни въ комъ ни малѣйшаго сожалѣнія.

Ближайшая преемница Рима -- Франція долго ставила цѣлью сво: его историческаго существованія и соціальнаго назначенія традиціонный культъ римской воинственной отваги и славы. Война долгое время была ея господствующимъ ремесломъ и потому она долгое время оставалась страною полнѣйшаго варварства и деспотизма, кончившагося страшной катастрофой. Вдругъ счастливое событіе повернуло ея судьбой и указало ей другое направленіе... Общими усиліями ея геніальныхъ людей, ея смѣлыхъ реформаторовъ ей указанъ былъ другой путь -- мирнаго соціальнаго развитія и умственнаго труда. Она увлеклась этимъ стремленіемъ со всею пылкостью благороднаго энтузіазма и предъ нею заблестѣло въ будущемъ завидное величіе. Этимъ моментомъ воспользовался маленькій капралъ и увѣрилъ ее, что оправдаетъ ея идеалъ и осуществитъ ея мечту. Не капраломъ увлеклась Франція, а своимъ идеаломъ осчастливить свободой весь міръ. Обвинять въ этомъ Францію -- значитъ обвинять самихъ себя въ нашихъ лучшихъ, но обманутыхъ увлеченіяхъ. Какъ часто мужчина увлекается женщиной, въ которой онъ видитъ свой любимый идеалъ, неоправданный впослѣдствіи даже приблизительно. Виноватъ-ли такой мужчина, увлекшійся своимъ мнимымъ идеаломъ женщины? Виновата-ли Франція, увлекшаяся не капраломъ, а его обѣщаніями осуществить ея завѣтные идеалы. Если и виновата, то лишь отчасти, и вотъ она казнится теперь своимъ воинственнымъ вырожденіемъ. Теперь она видитъ, какъ бонапартовская система выродила ея лучшихъ сыновъ въ ослабѣвшую нравственно и физически націю, и только новая форма соціальной жизни способна спасти ее и пособить ея нравственному и соціальному возрожденію.

Америка представляетъ намъ здоровый организмъ, свободный отъ элементовъ военнаго вырожденія. Она. сознала тотъ великій историческій принципъ, что чѣмъ больше народъ направляетъ свои физическія и умственныя силы на внѣшнія завоеванія, тѣмъ больше онъ теряетъ во внутреннемъ развитіи; она убѣдилась, что никакими писанными контрибуціями не залечишь народныхъ язвъ; она позаботилась о распространеніи благосостоянія и полезныхъ знаній въ массахъ; она поняла всю необходимость мирнаго соціальнаго развитія и индивидуальнаго усовершенствованія; она не имѣетъ постоянныхъ армій... Сочтите, во что обошлась человѣчеству современная рѣзня, (нѣсколько тысячъ милліоновъ франковъ) и подумайте о томъ, какія вышли-бы послѣдствія, еслибы всѣ эти народныя, трудовыя, потомъ добытыя деньги были-бы употреблены на школы и университеты, а не на взаимное истребленіе...

Если-же нельзя обойтись безъ войны, то, нечего дѣлать, остается допустить вырожденіе въ самыхъ разнообразныхъ формахъ, и другія гибельныя послѣдствія. На одно Изъ такихъ послѣдствій мы не можемъ не обратить вниманіе читателя. Долгое время, впродолженіи кровопролитныхъ войнъ, довольствовались обыкновенно ложными донесеніями и отчетами о числѣ убитыхъ и раненыхъ. При этомъ всегда умалчивали о появленіи разныхъ эпидемій, слѣдовавшихъ за войнами, и если упоминали объ нихъ, то какъ-то вскользь, не обнаруживая при этомъ числа умершихъ отъ этихъ эпидемій и всегда старались скрыть связь этихъ эпидемій съ войнами. Но мало-по-малу правда выступила наружу и оказалось, что число убитыхъ на войнѣ значительно уступаетъ числу умершихъ такъ-себѣ, ради войны. Такъ, война 1866 года первая можетъ служить разительнымъ доказательствомъ того, что повальныя болѣзни, которыми сопровождаются походы, дѣйствуютъ гораздо губительнѣе оружія. Австрійскій центральный статистическій комитетъ сообщаетъ рядъ чиселъ, которыя свидѣтельствуютъ, какъ сильно пострадали германскія и славянскія провинціи Австріи отъ эпидемій въ 1866 г. Въ 1865 г. отъ одной холеры умерло лишь 422 человѣка, а отъ другихъ эпидемій, дѣйствовавшихъ заодно съ холерой, умерло 10,283 человѣка. Но война не любитъ такихъ мизерныхъ цифръ. Что-же это за война, когда она ограничится какимъ-нибудь однимъ десяткомъ тысячъ жертвъ. Война, такъ война и есть, а потому война 1866 г. показала себя самымъ достойнымъ образомъ и уложила сразу 196,711 человѣкъ, изъ коихъ 165,292 удостоились чести умереть отъ холеры. Цифры, представленныя статистическимъ комитетомъ, показываютъ, что отъ повальной болѣзни и отъ холеры больше всего пострадали тѣ провинціи, которыя были осуждены служить стоянкою христолюбивому воинству, именно Богемія, Моравія, Галиція и Буковина. Упрекнуть войну, что она всю свою разнообразную дѣятельность направляетъ въ одну точку, въ одну мѣстность было-бы несправедливо. Она умѣетъ систематически распредѣлять свои занятія, чтобы по возможности больше насолить человѣчеству. Съ этою цѣлью она командируетъ эпидемическія болѣзни не въ мѣстности, гдѣ происходятъ сраженія (зачѣмъ-же бить въ два кнута), а въ тѣ, гдѣ происходитъ стоянка или передвиженіе войскъ. Въ Венгріи въ 1866 г. умерло отъ одной холеры 69,628 человѣкъ, такъ-что во всей австро-венгерской имперіи (этого уродца, съ одной головой, но съ двумя ножками) умерло только отъ одной холеры 235,000 человѣкъ. Военныя эпидеміи причинили, такимъ образомъ Австріи, убытку въ четверть милліона людей въ одинъ годъ. Люди эти, благодаря хорошему урожаю, не терпѣли недостатка въ пищѣ и преспокойно могли бы остаться, въ живыхъ, даже, по разсчету Мальтуса, еслибы война не рѣшила покончить съ ними заранѣе, помимо всякихъ экономическихъ разсчетовъ. Прибавьте къ этому число заболѣвшихъ, которое, конечно, было, по крайней мѣрѣ, вдвое больше числа умершихъ, и сообразите тогда, какое громадное число страданій, личныхъ и семейныхъ несчастій, живую потерю рабочихъ силъ причинила война, длившаяся всего нѣсколько недѣль.

Но что-же въ сравненіи съ такой легкой прогулкой такая грандіозная война, которою рекомендуютъ себя первенствующіе въ милитаризмѣ народы. Мало того, что сраженія длятся цѣлыми недѣлями и живые не успѣваютъ хоронить мертвыхъ; мало того, что цѣлыя провинціи, большіе города превращены въ сплошныя больницы и запружены больными, неизбѣжными спутниками Марса -- тифомъ, холерой; мало того, что лошади соперничаютъ съ людьми въ стремленіи умирать массами отъ разныхъ эпизоотій; пруссаки, хвастающіеся своей цивилизаціей, не научились даже какъ слѣдуетъ хоронить своихъ мертвыхъ и зарываютъ ихъ въ землю такъ небрежно, что ноги мертвецовъ торчатъ изъ земли. Посмотримъ, что запоютъ ревнители войны послѣ! Вѣдь въ Европѣ недолго. дождаться черной смерти изъ-за этихъ-подвиговъ. Если уже и теперь чуть не третья доля изъ привилегированнаго класса въ Берлинѣ въ траурѣ, то что-же будетъ дальше? Вся Франція въ траурѣ; лучшая часть Германіи въ траурѣ, свобода въ траурѣ и кровь человѣческая, сливаясь съ ручьями слезъ матерей, отцовъ, невѣстъ, сестёръ, превратилась въ огненное море скорби, страданій и ничѣмъ непоправимое горе, въ ничѣмъ незалѣчимую рану...

XI.

Но ни одна эпидемія, сопровождающая войну, не можетъ сравниться съ эпидеміей голода, нищеты и раззоренія, какъ неизбѣжнаго послѣдствія войны. Голодъ и нищета такое-же могущественное орудіе вырожденія, какъ и война. Люди голодные или получающіе недостаточное количество пищи, или питающіеся дурною пищей, какъ-то картофелемъ, пихтовой корой, неудобоваримой глиной, не представляютъ собой нормальнаго человѣка. Такіе люди страдаютъ малокровіемъ, недостаткомъ желѣза въ крови и изобиліемъ воды; всегда обремененный кишечный каналъ такихъ людей, вынужденный съ трудомъ извлекать питательные соки изъ растительной и неудобоваримой пищи, чрезвычайно удлиняется, отчего у нихъ дѣлается большой животъ, какъ у животныхъ травоядныхъ; но главное, мозги ихъ не получаютъ надлежащаго литанія, кровь, къ нимъ приливающая, бѣдна лучшими своими составными частями; оттого мозги ихъ не могутъ развиваться въ количественномъ отношеніи и потому теряютъ способность отправлять здраво и нормально интеллектуальныя обязанности, не могутъ удовлетворительно исполнять свою службу ни организму, ни обществу. Процессъ вырожденія находитъ среди такихъ людей самую обильную пищу и самую широкую дѣятельность. Умъ такихъ людей отличается самою слабою воспріимчивостью, а потому полнѣйшею безсодержательностью, тугостью и тупостью отправленій; ясно, что такіе люди менѣе всего виноваты въ своихъ физическихъ и интеллектуальныхъ недостаткахъ, въ своей полнѣйшей соціальной апатіи и равнодушіи къ себѣ и къ другомъ. Какъ, въ самомъ дѣлѣ, требовать отъ голоднаго или дурно-питающагося человѣка, чтобы онъ понималъ вещи такъ-же ясно и разумно, какъ и сытый я хорошо питающійся субъектъ? Мы въ своихъ статьяхъ представили множество фактовъ изъ жизни первобытныхъ народовъ, достаточно свидѣтельствующихъ, что то племя находится на самой низкой ступени умственнаго развитія, которое испытываетъ всякаго рода лишенія и прозябаетъ въ безвыходной матеріяльной нуждѣ. Напротивъ того, съ поднятіемъ благосостоянія, по мѣрѣ улучшенія питанія возрастаетъ физическое и умственное развитіе. И въ самыхъ цивилизованныхъ государствахъ, въ самыхъ роскошныхъ центрахъ европейскаго богатства бокъ-о бокъ проживаетъ самая жалкая бѣдность, копошится самый отчаянный людъ, неразстающійся съ самымъ мучительнымъ чувствомъ голода. Средняя продолжительность ихъ жизни, по крайней мѣрѣ, на двадцать лѣтъ меньше, чѣмъ жизнь людей, живущихъ въ другихъ условіяхъ. Мы еще не можемъ положительно знать, какими бѣдствіями будетъ сопровождаться настоящая война для Европы, но она уже запустила свои голодные зубы въ тѣло Франціи; статистика давнымъ давно доказала, что число преступленій въ тѣсной неразрывной связи съ урожаемъ, съ цѣною на хлѣбъ. И вотъ мы, гордые своимъ величіемъ, не найдемся, какъ помочь этому горю, какъ накормить бѣдное населеніе опустошенной страны. Мы устраиваемъ благотворительныя общества, развлеченія которыхъ обходятся во 100 разъ дороже, чѣмъ тѣ ничтожныя крохи, которыя они удѣляютъ неимущимъ, находящимся на хорошемъ счету. Мы не говоримъ о столицѣ; потому что мы не знаемъ ее; но провинція, копирующая столицу на наш ихъ глазахъ, во всемъ такая жалкая пародія... А потому, получая извѣстія изъ провинціи, всегда относитесь къ нимъ скептически и вы рѣдко ошибетесь. Въ провинціи существуетъ благотворительное общество,-- знайте, что, въ большинствѣ случаевъ, это очень милая пародія; въ провинціи театръ, -- сквернѣйшая пародія, въ провинціи встрѣчается и напускной аристократизмъ, но это отвратительнѣйшая пародія, въ провинціи тоже толкуютъ о какомъ-то общественномъ мнѣніи, которымъ всякій руководствуется по-своему, потому что это ни больше, ни меньше, какъ пародія. И такъ-какъ провинція больше всего заботится о томъ, чтобъ пародировать столицу, а не о самой сути, то въ провинціи тупость и безпомощность увеличиваютъ процентъ вырожденія съ необыкновенною настойчивостью и не скоро уступятъ здравому пониманію человѣческихъ отношеній.

Голодъ и нищета удѣлъ большихъ массъ людскихъ, цѣлыхъ провинцій; голодаетъ и нищенствуетъ цѣлая Ирландія, цѣлыя области Норвегіи, десятки лѣтъ голодалъ Ромъ и все кричалъ "хлѣба"; я этотъ крикъ сталъ особенно раздаваться послѣ войны и гражданскихъ междоусобій. Съ одной стороны тріумфы, а съ другой оборванная и нищая толпа, бѣгущая за колесницами своихъ вождей украшаютъ улицы Рима. Но по мѣрѣ того, какъ увеличивалась нищета, увеличивалось и болѣзни.

Голодъ и нищета, дѣйствуя заодно, порождаютъ самыя разнообразныя физическія и нравственныя страданія. Здѣсь берутъ свое начало золотуха, ракъ, чахотка, англійская болѣзнь, вовсе не составляющая особенную и исключительную принадлежность англійской націи и ревниво оспариваемая другими націями, здѣсь уютно гнѣздится французская болѣзнь, давнымъ давно сдѣлавшаяся общечеловѣческимъ достояніемъ. Но величайшее бѣдствіе, причиняемое голодомъ и нищетою, это -- рабство духа, которое сокрушило всю сяду римскаго общества и выродило его въ массу рабовъ и деспотовъ. Деспотизмъ цезарей преслѣдуетъ свои личные, исключительные, эгоистическіе интересы, смотритъ на весь народъ, ему подвластный, какъ на свою полную собственность и эксплуатируетъ всѣ силы народныя въ свою исключительную пользу. Народъ служить для него лишь средствомъ для достиженія его узкихъ цѣлей. Чтобы отвлечь вниманіе народа отъ его внутреннихъ бѣдствій, римскій деспотизмъ забавляетъ его слабыя мозговыя отправленія мишурой воинской славы и навязываетъ народу войну и военное ремесло, какъ самое почетное занятіе. Лучшія молодыя физическія и умственныя силы истощаются въ безпомощной и пагубной борьбѣ съ массою однихъ лишь неимовѣрныхъ бѣдствій. Римскій деспотизмъ, такимъ образомъ вооруженный всѣми доступными для него средствами, работалъ изъ всѣхъ силъ на гибель и вырожденіе народа, сознательно и безсознательно -- всячески помогалъ и всѣми мѣрами содѣйствовалъ процессу вырожденія. Деспотизмъ временъ римскихъ цезарей представляетъ намъ самый поучительный примѣръ того, какъ энергически и быстро народъ, находящійся на верху своего физическаго и кулачнаго могущества, въ самое короткое время безвозвратно падаетъ, разлагается и вырождается до того, что горсть иноземныхъ враговъ дѣлаетъ его своимъ рабомъ. Отъ крайняго деспотизма до крайняго порабощенія иноземнымъ завоевателемъ одинъ только шагъ, самый легкій и ничтожный переходъ. Бонапартовскій деспотизмъ даетъ намъ другой, не менѣе замѣчательный и еще болѣе поучительный примѣръ, какъ первоклассная европейская нація, самая воинственная и ультра-дисциплинированная, наиболѣе покрытая побѣдными лаврами, въ самое короткое время* въ нѣсколько дней, съ быстротой урагана, лишается всѣхъ своихъ войскъ и крѣпостей. Бонапартовскій деспотизмъ въ очію доказалъ, до чего милитаризмъ парализируетъ отправленія ума, что во всей его образцовой арміи нѣтъ ни одного сколько-нибудь дѣльнаго человѣка. И только стряхнувъ съ себя ярмо бонапартовекаго деспотизма, воспрянетъ благородная французская нація, развернетъ свои могучія соціальныя силы, свои образцовыя интеллигентныя способности" Только тогда она снова сдѣлается путеводительницей европейскихъ народовъ на поприщѣ политическаго улучшенія быта народовъ. Деспотизмъ, угнетавшій ее втеченіе двадцати лѣтъ, проникъ всюду и отпечатлѣлъ свое тлетворное вліяніе на самыя лучшія и высшія инстанціи французскаго ума, доказательствомъ чего можетъ служить Дарвинъ, отвергнутый парижскою академіею, выжившей изъ ума и предпочитающей ему какихъ-то мозговыхъ кастратовъ. Бонапартовскій деспотизмъ своимъ блистательнымъ паденіемъ лучше всего доказалъ свою полнѣйшую несообразительность.

Америка не опьяняется гашишемъ воинской славы, не гонится за мишурными его почестями, не хвастаетъ орудіями истребленія, и, странно, не боится иноплеменнаго нашествія; она спокойна въ своемъ величіи и непобѣдима своимъ гражданскимъ благосостояніемъ, равномѣрнымъ распредѣленіемъ довольства, развитіемъ своихъ физическихъ и интеллигентныхъ силъ, полной гарантіей индивидуальной и соціальной собственности, неприкосновенностью своихъ правъ и безграничною преданностью всѣхъ гражданъ учрежденіямъ, обезпечивающимъ индивидуальную и соціальную свободу. Америка, поэтому, чужда и непричастна процессу вырожденія, причиняемаго войной.

XII.

Вѣроятно, будущій историкъ не поскупится на темныя краски для изображенія этого въ высшей степени грустнаго момента Франціи, который она пережила и переживаетъ теперь. Это будетъ наглядная картина вырожденія одной изъ лучшихъ націй Европы. И какъ это было искусно приготовлено, какъ этотъ паукъ ловко сплеталъ и раскидывалъ свои сѣти, эксплуатируя всѣ гнусныя страсти и убивая лучшіе инстинкты въ народѣ. Въ этомъ случаѣ ему сослужила свою службу литература, подкупленная и пѣвшая съ чужого голоса. Самостоятельное мнѣніе, независимый взглядъ на вещи сдѣлались болѣе невозможны. А отсюда вытекаетъ два большихъ зла, имѣющихъ прямое и непосредственное вліяніе на міровое развитіе и ведущее посредственно или непосредственно къ вырожденію. Съ одной стороны, наполеоновская литература пріобрѣтаетъ самое сильное одностороннее направленіе и считаетъ себя непогрѣшимой во реемъ, такъ-какъ она не встрѣчаетъ никакихъ возраженій и противорѣчій. Впадая въ крайность, односторонняя литература теряетъ довѣріе въ публикѣ и сама становится непригодною для своей высокой цѣли -- служить воспитательнымъ элементомъ грядущихъ поколѣній. Такое направленіе, въ концѣ концовъ, привело ее къ тому, что она стала органическимъ міровымъ порокомъ общества, жалкимъ по содержанію и формѣ. Съ другой стороны, оно порождало тайную литературу, пріобрѣтающую несомнѣнный успѣхъ не столько своимъ содержаніемъ, сколько формой.. Эта тайная литература подрывала всякое довѣріе къ офиціальной литературѣ, всякое ея слово считалось святыней въ глазахъ ея почитателей и вело къ тому; что самыя крайнія мнѣнія ея встрѣчали полнѣйшій отголосокъ въ умахъ и сердцахъ людей, неимѣющихъ возможности провѣрить проповѣдуемыя ею убѣжденія и взгляды. Люди, воспитанные на произведеніяхъ такой литературы, становятся фанатиками ея ученій и уже не въ силахъ отрѣшиться отъ разъ усвоенныхъ понятій. Такъ или иначе, а послѣдствія всего этого мы видимъ на теперешней Франціи. Придавленность литературы во все время наполеоновскаго гнета служитъ лучшимъ доказательствомъ, до чего казенная и офиціальная литература, оплачиваемая субсидіями, можетъ довести одну изъ первоклассныхъ европейскихъ литературъ. Такого извращенія вкуса, искаженія понятій, изчезновенія всякихъ талантовъ не представляетъ ни одна свободно-мыслящая и свободно-дышащая человѣческая литература, даже въ худшую пору существованія. Геній Франціи, изгоняемый и преслѣдуемый систематическимъ гнетомъ, скрылся на время до болѣе благопріятныхъ обстоятельствъ и уступилъ мѣсто достойнымъ представителямъ вырожденія, порчи, нравственнаго уродства и мозговой тупости, доведенной до идіотизма, кретинизма и микроцефализма.

Америка не испытала подобнаго порядка вещей. Она предоставляетъ полный просторъ интеллигенціи я нѣтъ страны на свѣтѣ, гдѣ было-бы такое равномѣрное и такое повсемѣстное разлитіе знаній въ массѣ, какъ въ Америкѣ. Она, правда, не можетъ пока похвалиться міровою общечеловѣческою геніальностью; но это только потому, что она, представляетъ собою юную нарождающуюся почву, полную жизненныхъ силъ, съ богатыми задатками и съ большими обѣщаніями въ близкомъ и отдаленномъ будущемъ. Хотя и въ ней встрѣчаются самыя крайнія эксцентричности, но что тамъ исключеніе, то въ другихъ странахъ правило, и потомъ тамъ свобода въ обмѣнѣ мыслей и въ обсужденіи всякихъ вопросовъ не позволяетъ никакой крайности пустить корни, а здравый смыслъ массы, контролируя всякое явленіе, пропускаетъ мимо ушей все неидущее къ дѣлу.

Не менѣе наполеоновскаго гнета содѣйствуетъ вырожденію и общественный деспотизмъ, встрѣчающійся въ европейскихъ обществахъ. Рутина нравовъ, обычаевъ, установленныхъ приличій, перепутанность и запутанность общественныхъ отношеній, все это даетъ обществу страшную власть надъ каждой отдѣльной личностью, которую общество порабощаетъ своимъ установленнымъ принципомъ. Это, пожалуй, самый худшій деспотизмъ. Отличительная черта человѣческой натуры заключается въ томъ, что она любитъ свыкаться съ окружающей обстановкой и находить ее совершенно нормальною. Отсюда одинъ только шагъ и то самый маленькій, можно сказать, воробьиный шагъ къ вырожденію. Умъ перестаетъ думать, отправленія его притупляются, ткань мозговая не возобновляется, въ ней не совершается никакого обмѣна веществъ" почему она остается или in atafu quo или атрофируется, переполняется содержаніемъ жира, вмѣсто фосфора, и страдаетъ неспособностью воспринимать впечатлѣнія, притупленностью къ внѣшнимъ ощущеніямъ. Умъ тугъ на подъемъ; для него трудно понимать что-нибудь новое. Это самые рутинные тяжкодумы. Скептическіе намеки на нормальность окружающей ихъ обстановки производятъ на нихъ самое непріятное впечатлѣніе и отравляютъ ихъ невозмутимое самоуслажденіе. Мозговая муть не озаряется болѣе ни одной электрической искрой разумнаго сознанія, оттого скептицизмъ, критическое отношеніе къ дѣйствительности и всякія нововведенія такими умами въ высшей степени нетерпимы. Зато они мало-по-малу усвоиваютъ болѣзненную раздражительность, доводящую ихъ до самыхъ трагическихъ приключеній. Такъ, многіе помѣщики, въ минуту объявленія имъ манифеста объ освобожденіи крестьянъ, мгновенно умирали отъ удара въ мозгъ. Такъ, другіе прибѣгаютъ къ самоубійству, когда имъ приходится отказаться отъ усвоеннаго образа жизни, ложно направленнаго на заявленіе шика, напускного аристократизма или когда вдругъ раскрывается и обнаруживается ложное ихъ положеніе въ обществѣ. Иные впадаютъ въ ипохондрію, меланхолію и даже умопомѣшательство отъ внезапныхъ перемѣнъ соціальнаго быта, отъ прогрессивныхъ реформъ, грозящихъ видоизмѣнить обычное теченіе ихъ жизни и вынуждающихъ ихъ отказаться отъ усвоенныхъ привычекъ.

Общественный деспотизмъ сильнѣе всего проявляется въ такъ-называемомъ общественномъ мнѣніи. Многіе сомнѣваются въ его существованіи, но это непростительная ошибка. Правда, необходимо различно понимать это установленіе. Люди солидарные между собою въ какомъ-нибудь отношеніи непремѣнно скованы собственнымъ мнѣніемъ, которое человѣкъ, стоящій внѣ этого круга, не ставить ни въ грошъ. Такъ въ большихъ городахъ пермской губерніи мелкой руки торговцы и имъ подобныя личности ни за что не сядутъ на извозчика, потому что имъ совѣстно не имѣть своей лошади. Въ одномъ изъ уѣздныхъ городовъ оренбургской губерніи" нѣсколько лѣтъ тому назадъ, члены рекрутскаго присутствія составили кружку и вручили ее врачу, который по окончаніи набора долженъ былъ раздѣлить собранную сумму; но врачъ, собравъ деньги, улучилъ удобную минуту и улизнулъ съ деньгами, не удѣливъ никому ни гроша. Всѣ совершенно справедливо называли его отъявленнымъ подлецомъ и общество относилось къ нему съ полнымъ негодованіемъ. Такъ или иначе, но это общественное мнѣніе. Можетъ случиться, что среди такого общества живетъ человѣкъ, нисколько непридерживающійся установленныхъ обычаевъ, его общество клеймить всячески, но онъ сознательно пренебрегаетъ мнѣніемъ такого общества только потому, что онъ членъ другого общества людей, онъ сотрудникъ журнала и дорожитъ лишь мнѣніемъ людей своей партіи и прежде всего своимъ собственнымъ. Такъ мы понимаемъ общественное мнѣніе. Обыкновеино-же общественное мнѣніе крайне деспотически обращается со всякою индивидуальною лиЧностьЮ. Малѣйшее отступленіе отъ общепринятыхъ условій влечетъ за собою страшную вару. Мы видѣли очень часто дѣвицъ изъ высшаго круга, оставшихся безъ жениха, только потоку, что боялись идти наперекоръ мнѣнію. Не находя въ своей сферѣ соотвѣтственной пары и, случайно столкнувшись съ лицами другой сферы, онѣ сгорали желаніемъ сойтись съ ними соціально, какъ сливались онѣ сердечно; но приличіе этого не позволяло. Что оставалось такимъ старымъ дѣвицамъ? Страдать и какъ можно скорѣе умереть. Мы видѣли самыя скоротечныя чахотки, упорныя нервныя страданія, неизлѣчимыя болѣзни матки, крайнюю болѣзненную впечатлительность, самую страшную разслабленность нервовъ, чувствъ; аневризмы и другіе пороки сердца. Соціальный деспотизмъ всею своею силою преимущественно обрушивается на прекрасный, но слабый полъ, и вырождаетъ его въ самыхъ разнообразныхъ формахъ и въ широкихъ размѣрахъ.

Соціальный деспотизмъ старыхъ европейскихъ обществъ даетъ себя знать на каждомъ шагу. Старый Римъ пережилъ соціальный деспотизмъ самаго высокаго сорта, отмѣнной пробы, и передалъ въ наслѣдство западно-европейскому обществу не одну допотопную окаменѣлую форму быта.

Америка не носитъ на себѣ узъ соціальнаго деспотизма. Представляя собою аггрегатъ или, лучше сказать, винигретъ различныхъ національностей, она не считаетъ себя принадлежащею исключительно той или другой націи, а напротивъ, считаетъ себя общенаціональною или общечеловѣческою. Поэтому Америка признаетъ всего двѣ націи: къ первой принадлежатъ всѣ порядочные и честные люди съ извѣстнымъ умственнымъ развитіемъ и солидарные въ общечеловѣческихъ стремленіяхъ и интересахъ; ко второй все остальное. Тамъ нѣтъ сословій и сословныхъ интересовъ, а потому тамъ нѣтъ мѣста хаотическому деспотизму. Тамъ немыслимо господство цехового деспотизма. Какъ смѣсь національностей, ей чуждъ узкій національный квасной патріотизмъ, а потому она не имѣетъ подъ рукой ни одной порабощенной націи, обреченной ею на закланіе; у нея нѣтъ подавленныхъ ирландцевъ, пришибленныхъ алжирцевъ, придушенныхъ славянъ, вѣчно нуждающихся въ уравненіи правъ евреевъ. Америка, поэтому, не знаетъ и не допускаетъ усебя вырожденія отъ соціальнаго, хаотическаго, цехового деспотизма.

Кастическія привилегіи, односторонность промышленности, -- всѣ эти разнообразныя стороны нескладицы соціальной ведутъ къ самымъ характернымъ типамъ вырожденія, къ самому оригинальному общественному убожеству.

Вотъ напримѣръ группа эксплуатирующая мѣстную природу и гребущая золото лопатами. Она заявляетъ себя только карманными достоинствами. Съ одной стороны, люди этой группы умѣютъ проявить одну лишь крайнюю рабскую покорность, съ другой стороны, въ своемъ кругу, въ семейной сферѣ это безукоризненные типы самодурства, олицетворенные Титы Титычи, рабы и отчаянные деспоты въ одно и то-же время. Тутъ гнѣздится расколъ во всѣхъ его видахъ и фазахъ. Ни одной живой мысли, ни одного признака соціальной жизни, изуродованіе понятій, стремленій или возмутительная пассивность сала.

И вотъ огромная масса людей, гдѣ въ буквальномъ значеніи слова нѣтъ ни одного человѣка, способнаго понятно и дѣльно высказать какое-нибудь мнѣніе по какому-нибудь возникающему вопросу о современныхъ реформахъ. Нѣтъ ни одного человѣка, который съумѣлъ бы что-нибудь написать, что нибудь сообразить. Всѣ члены связаны между собою полнѣйшимъ разъединеніемъ, самыми ложными отношеніями. Безхарактерность, ложь, отсутствіе всякой иниціативы, оскорбительное для человѣческаго достоинства неумѣнье взяться за малѣйшее предпріятіе, если случай не натолкнетъ на что-нибудь, какая-то апатія во всемъ, безстрастность, переходящая внезапно въ отчаянный разгулъ, распутство, холодность, мертвенность и пассивность при взаимныхъ столкновеніяхъ -- вотъ что характеризуетъ этихъ людей вырожденія. Правда, что иногда не тотъ, такъ другой ударится въ какую-нибудь исключительную сторону и предъ вами явится какъ-бы мономанъ, помѣшавшійся на предметахъ и знакахъ внѣшняго отличія; онъ предъ вами выкажетъ чисто притворную, напускную радость по поводу какого-нибудь отраднаго событія, или иной предъ вами явится кваснымъ патріотомъ или кваснымъ, кислощейнымъ либераломъ и все это напускное, и аристократизмъ и либерализмъ, и стремленія къ жизни. Все это ложь, тоска, скука, бездѣлье, отсутствіе шевелящихъ интересовъ, все это самое безотрадное недоразвитіе, задержка и односторонность мозговой массы. Такая группа людей представляетъ собою замѣчательный примѣръ разложенія и выводитъ на сцену одни лишь типы вырожденія, печальнаго, недостойнаго, исторически-обусловленнаго вырожденія...

Мы нарочно опускаемъ многое множество соціальныхъ условій вырожденія, потому что статья наша и безъ того черезъ-чуръ разрослась противъ нашего ожиданія. Мы только скажемъ, что воспитаніе одно могло-бы послужить хорошей темой для ознакомленія съ процессомъ вырожденія, но если судьбѣ угодно будетъ, мы возвратимся къ этому вопросу.

Мы имѣли намѣреніе познакомить читателя съ процессомъ вырожденія въ отвлеченной и конкретной формѣ и, резюрмируя вкратцѣ все нами сказанное, напомнимъ читателю, что два народа изъ исторической жизни человѣчества представляютъ намъ два самыхъ характеристическихъ конкретныхъ типа: одинъ всесторонняго процесса вырожденія, а другой типъ явленія діаметрально-противоположнаго. Римское общество временъ цезарей самый характеристическій конкретный типъ процесса вырожденія. Америка самый здоровый народный организмъ въ физическомъ, интеллектуальномъ и соціальномъ отношеніи.

Какая-же причина такого противоположнаго явленія и человѣческаго движенія? Въ общихъ словахъ причина эта заключается въ томъ; что человѣчество вообще движется по направленіямъ наименьшаго сопротивленія. Римъ представлялъ человѣчеству наименьшее сопротивленіе только въ худую сторону и все туда ушло и погибло; Америка даетъ широкій просторъ движенію человѣчества и представляетъ наименьшее сопротивленіе лишь въ хорошую сторону, а потому она и пойдетъ по добру, но здорову этимъ вождѣленнымъ путемъ. Мы-же ей пожелаемъ счастливаго пути!

Россія -- лишь наканунѣ исторической роли.

Полное римскихъ традицій, западно-европейское общество, говоря относительно, лишь недавно вступило на путь прогресса, но большая часть его жизни уходитъ на борьбу съ отжившими традиціями.

В. Португаловъ.

"Дѣло", No 3, 1871

. Сеансъ всегда начинался съ утра и длился на цѣлый день до самаго вечера; я посѣтилъ ихъ поочередно у смертнаго одра, они всѣ умерли одной и той-же болѣзнью, вышеупомянутымъ пораженіемъ печени, и эта болѣзнь сопровождалась самыми страшными страданіями, изъ коихъ самое тягостное, быть можетъ, состояло въ полнѣйшемъ отвращеніи ко всякаго рода пищѣ и питью. Всѣ трое погасли одинаковымъ манеромъ; долго чахли и наконецъ утонули въ собственной своей водянкѣ."

Вотъ рѣзкій примѣръ того, какъ вѣрно одинаковыя причины производятъ одинаковыя послѣдствія.

Вообще, отношенія спиртныхъ напитковъ къ печени слишкомъ враждебны. Конечно, нѣтъ худа безъ добра и человѣкъ подчасъ умѣетъ утилизировать самыя эксцентрическія явленія природы. Такъ, человѣкъ воспользовался этимъ особымъ дѣйствіемъ алкоголя и употребляетъ его для увеличенія печени и ожирѣнія ея елико возможно у птицъ, чтобы получить вкусные страсбургскіе пироги. Для этого торговцы подмѣшиваютъ въ пищу птицамъ извѣстную дозу спиртныхъ напитковъ. Но человѣкъ можетъ это дѣлать съ гусемъ, а самъ онъ не гусь, чтобы превращать свою печень въ кусокъ сала. Не даромъ-же, на самомъ дѣлѣ, Иванъ Ивановичъ обидѣлся, когда Иванъ Никифоровичъ назвалъ его гусакомъ.

Такое жировое перерожденіе печени можетъ охватить весь этотъ органъ, какъ это покажетъ намъ слѣдующій казусъ, приведенный Бержере: "На дняхъ я имѣлъ случай убѣдиться въядовит імъ дѣйствіи алкоголя. Слесарь, который уже нѣсколько лѣтъ работалъ у насъ въ домѣ, хотя и слылъ большимъ любителемъ водки, но не былъ особенно горькимъ пьяницей, но года два тому назадъ захворалъ бѣлой горячкой, отъ которой впрочемъ скоро оправился. Теперь онъ умеръ 42 лѣтъ и умеръ положительно голодной смертью потому что желудокъ и печень были поражены ракомъ, пища не могла проходить и онъ просто-на-просто умеръ съ голоду, хотя и имѣлъ чѣмъ питаться. Взвѣсили печень этого несчастнаго. Она вѣсила 11 фунтовъ и 2 унца, между тѣмъ у здороваго человѣка, въ полномъ его развитіи, она вѣситъ 4 и никакъ не болѣе 5 фунтовъ. Докторъ Петерсъ констатируетъ фактъ такого увеличенія печени у людей, преданныхъ злоупотребленію ромомъ и водкой въ 70 случаяхъ, которые онъ наблюдалъ. У старыхъ пьяницъ онъ находилъ печень вѣсомъ отъ 10 до 12 фунтовъ. Женщина 30 лѣтъ, слишкомъ преданная пьянству, поступила въ Отель Dieu и въ одинъ пріемъ выпила шесть бутылокъ вина и водки на 15 сантимовъ. Спустя нѣсколько часовъ она умираетъ, при вскрытіи печень оказалась такихъ громадныхъ размѣровъ, что она выступала на нѣсколько пальцевъ изъ подъ реберъ и это жировое перерожденіе (dégénérescence graisseuse) одинаково поразило какъ почки такъ и сердце."

"Иной разъ пораженіе печени у людей пьющихъ ограничивается уменьшеннымъ отдѣленіемъ желчи, особенно у такихъ субъектовъ, которые подверглись какимъ-нибудь внезапнымъ нравственнымъ потрясеніямъ, какъ глубокая печаль или страхъ. Желчь тогда остается въ крови и производитъ желтуху и почти всѣ пьяницы, страдающіе печенью, часто подвергаются разлитію желчи или желтухѣ.

"И вовсе нѣтъ особенной надобности доводить злоупотребленіе спиртными напитками до какихъ-нибудь крайностей, чтобы вызвать сильныя пораженія печени. Даже незначительное количество спиртныхъ напитковъ способно вызвать самыя серьезныя пораженія печени, если они дѣйствуютъ за одно съ нравственными условіями. Съ другой стороны" какъ часто случается, что люди, подавленные глубокой скорбью или горькими разочарованіями, ищутъ утѣшенія и забвенія на днѣ бутылки/

Слѣдующее наблюденіе превосходно характеризуетъ французскіе нравы столько-же, сколько самого автора наблюденія.

"Мужчина лѣтъ 40; самыя блестящія надежды встрѣтили его въ молодости. Высокое умственное развитіе, богатое наслѣдство, счастливая и богатая женитьба, красивыя дѣти, словомъ -- все ему улыбалось. Но онъ имѣлъ несчастье сблизиться самыми тѣсными отношеніями съ политической партіей. Сознавая, что въ наше время, снѣдаемое столькими революціями, каждый хорошій гражданинъ долженъ быть прежде всего французъ, онъ душой и тѣломъ прилипъ къ своей политической партіи; доктрины ея сдѣлались для него политическимъ евангеліемъ, онъ сталъ самымъ фанатическимъ пропагандистомъ и постоянно утверждалъ, одно, "что внѣ этого нѣтъ спасенія." Вдругъ революція въ нѣсколько дней уничтожила всѣ его иллюзіи. Онъ сталъ преувеличивать послѣдствія, какія принесетъ ему и его семейству эта перемѣна, и считалъ все погибшимъ. Обычная веселость его изчезла. Онъ сталъ задумчивъ и угрюмъ. Вотъ онъ и пошелъ отыскивать сообщество, запилъ и совершенно забылъ свои прежнія трезвыя потребности и привычки. Онъ не напивался до-пьяна, но каждый вечеръ былъ нѣсколько навеселѣ и въ то время приходилъ въ свое прежнее хорошее расположеніе духа. Утромъ-же, особенно натощакъ, имъ снова овладѣвали печальныя думы. Онъ сдѣлался нетерпѣливымъ, раздражительнымъ, приходилъ въ ярость изъ-за пустѣйшаго повода, изъ-за журнальной статьи, противорѣчива! ей его идеямъ. Аппетитъ его сдѣлался очень капризнымъ: то онъ впродолженіи нѣсколькихъ дней питался одной солониной, то онъ къ пищѣ прибавлялъ множество пряностей и все это заливалъ крѣпкими винами. Онъ утверждалъ, что пищевареніе у него не совершается безъ содѣйствія винъ; но кажется, что онъ скорѣе старался потопить въ нихъ свое дурное настроеніе, свое горе. Вотъ однажды у него открылась сильнѣйшая рвота кровью. Онъ очень похудѣлъ. Кожа пожелтѣла -- лучшее доказательство, что печень поражена. Пищевареніе отказывается служить, больной получилъ такое отвращеніе ко всякой пищѣ, что уже нё хотѣлъ больше принимать никакой. Тогда онъ впалъ въ совершенное отчаяніе, прерываемое припадками гнѣва изъ-за малѣйшей бездѣлицы. Что за уныніе, что за душевное мученіе, когда онъ видитъ пропасть, собственными руками приготовленную, когда онъ вдругъ подумаетъ, что вотъ приближается моментъ и ему придется оставить любимую жену и краснощекихъ ребятъ! Ахъ! какъ онъ долженъ былъ оплакивать заблужденія своихъ слѣпыхъ собесѣдниковъ, къ политическимъ страстямъ которыхъ онъ присталъ! Въ тѣ немногія минуты, когда лучъ надежды озарялъ его убитую горемъ душу, онъ клялся совершенно бросить эти ужасныя привычки, лишь-бы ему только выздоровѣть. Тогда-то онъ поведетъ совершенно иной, новый, лучшій образъ жизни. Онъ не будетъ больше читать журналовъ и газетъ, -- нѣтъ, ну ихъ совсѣмъ! Онъ забудетъ весь міръ и всѣ его глупости. Онъ мечталъ только о сладостяхъ семейнаго очага, о святыхъ радостяхъ семьи. Увы! тщетныя мечты! Онъ умеръ отъ крайней степени истощенія..."

Какой рѣзкій контрастъ между нашими наблюденіями и наблюденіями, дѣлаемыми во Франціи какимъ-нибудь ученымъ Бержере. Мы видѣли спившагося съ круга чиновника, промотавшаго казенныя деньги, или -- изъ-за ревности мы видѣли пьянствующаго до положенія ризъ дьячка или попа, единственно въ силу своего безотряднаго положенія въ сельской средѣ; мы видѣли толстобрюхаго купца, разжирѣвшаго отъ вина, какъ бочка, только потому, что среди обиліи, его окружавшаго, ему ничего больше не оставалось дѣлать; мы видѣли несчастнаго доктора, котораго заѣла такъ-называемая среда; мы видѣли безчисленное множество пившихъ съ голоду, холоду и дурной обстановки. Но мы не видѣли ни одного, кто пилъ-бы изъ-за политическихъ убѣжденій. Такія явленія, слѣдовательно, возможны пока во Франціи, но никакъ не въ пермской губерніи... Такъ, согласны, пьянство можетъ довести человѣка до такого несчастнаго положенія, какъ описываемый Бержере субъектъ. Мы въ этомъ видимъ лишь подтвержденіе нашей идеи, что соціальная обстановка -- единственно-главная причина, порождающая пьянство, этотъ соціальный недугъ. Такъ; но что хотѣлъ этимъ сказать самъ Бержере? Что онъ разумѣетъ подъ словами: "un bon citoyen doit être franèais avant tout". Хочетъ-ли онъ этимъ сказать, что хорошій гражданинъ не долженъ вмѣшиваться ни въ какія политическія дѣла? Какъ бонапартистъ, онъ не видитъ зла въ такихъ событіяхъ, какъ coup d'état 2 декабря, побудившій, можетъ быть, не одного честнаго человѣка броситься въ крайность и взяться за горькую чашу. Онъ видитъ зло не въ общественной деморализаціи, а какъ-будто въ чтеніи журналовъ и газетъ, въ посѣщеніи политическихъ кружковъ. Описываемый имъ субъектъ билъ богатъ, обезпеченъ, семьянинъ, имѣлъ хорошенькую жену и краснощекихъ ребятъ, но ему всего этого мало, потому-что образованный и честный человѣкъ не можетъ ограничиться своимъ семейнымъ счастьемъ; онъ поэтому былъ человѣкъ глубокихъ политическихъ убѣжденій и стремленій -- и пораженіе этихъ стремленій какимъ-нибудь coup d'état для него было невыносимо и онъ ударился въ крайность, чтобы заглушить свои честныя и разумныя требованія. Въ чемъ-же зло: въ этихъ разумныхъ требованіяхъ или въ такихъ событіяхъ, какъ coup d'état? Больной, правда, подъ конецъ раскаялся въ своихъ прежнихъ увлеченіяхъ; онъ видѣлъ уже все счастіе лишь въ семейныхъ радостяхъ у домашняго очага. Но что-же тутъ мудренаго и удивительнаго? Конечно, лучше замкнуться въ своей берлогѣ и дѣлить свои радости и горе съ единственнымъ другомъ -- женой, и восхищаться воспитаніемъ своихъ милыхъ крошекъ, -- слонъ нѣтъ, что это лучше, чѣмъ проводить время въ грязныхъ кабакахъ и пропивать тамъ свое здоровье, трудъ и имущество. Но Бержере упустилъ изъ виду, что это желаніе проявилось уже у человѣка больного, искаженнаго, искалѣченнаго соціальными условіями. Пока этотъ человѣкъ былъ молодъ, солонъ силъ и энергія, пока онъ въ здравомъ умѣ я владѣетъ всѣми своими интеллектуальными способностями, семейное счастіе его не могло удовлетворить въ виду соціальныхъ бѣдствій; но когда онъ преждевременно одряхлѣлъ, истратилъ всѣ свои умственныя и нравственныя силы на кабачное бездѣлье, потопилъ свою душу въ винѣ, больной, разслабленный, истощенный, выжившій изъ ума и сердца... чего оставалось ему больше желать, какъ не физическаго здоровья, которое одно могло возвратить ему хотябы семейное спокойствіе и довольство. Нѣтъ, г. Бержере, такихъ людей калѣчатъ не журналы, не политическіе кружки, а такія страшныя государственныя преступленія, какъ coup d'état, и послѣдующая затѣмъ политическая деморализація.

Послѣ этого очерка страданій крови и органовъ, находящихся въ тѣсной съ нею зависимости, мы перейдемъ къ другой отрасли, самой могучей и самой важной, къ нервной системѣ. нервная система, какъ извѣстно, президентъ федеративной республики нашего организма. Какъ нѣтъ ни одной частицы въ нашемъ организмѣ, въ которой не было-бы сѣти кровеносныхъ и питательныхъ сосудовъ, такъ нѣтъ ни одной доли, куда не проникала-бы хотя одна вѣточка того роскошнаго дерева, котораго корни -- мозги. Несмотря на это, каждая часть нашего организма живетъ своею самостоятельною, независимою жизнью и заправляется своимъ самостоятельнымъ нервнымъ представителемъ. Самовольничать такой нервный агентъ никоимъ образомъ не можетъ. нервная ниточка сидитъ въ мышцѣ; такая нервная ниточка можетъ побудить мышцу къ движенію и притомъ въ опредѣленной мѣрѣ, выше которой мышца уже не повинуется; такъ въ слюнной и молочной желѣзкѣ сидитъ по нервному стволику, и эти нервные дѣятели могутъ побудить одну желѣзу выдѣлить слюну, а другую выдѣлять молоко, но опять-таки въ опредѣленномъ количествѣ, нужномъ для общихъ интересовъ организма. Превышать своей дѣятельности, усиливать поборы, нарушать принципы взаимнаго обезпеченія и содѣйствія никто тутъ не можетъ. Такой агентъ сносится съ нейтральнымъ депо -- съ мозгами, лишь какъ мѣстный представитель мѣстныхъ интересовъ, которыхъ центральная власть не можетъ измѣнять. Всякая непріятность, какая постигаетъ хотя-бы самую отдаленную провинцію вашего организма, чувствительнѣе всего отзывается на центральной власти, Потому она и имѣетъ агентовъ вездѣ, чтобъ узнать какъ-можно скорѣе о мѣстныхъ нуждахъ и принять противъ нихъ мѣры. По своеволія со стороны центральнаго органа никакого быть не можетъ, Онъ только управляетъ, но не царствуетъ и управляетъ-то лишь въ качествѣ предсѣдателя, но никакъ не съ диктаторской властью. Его, правда, нельзя смѣнить и на его мѣсто назначить новаго; съ нимъ также нельзя прекратить сношеній, но и онъ никого смѣнить не можетъ и онъ ни съ кѣмъ не можетъ прекратить сношеній безъ явнаго ущерба себѣ-же. Взаимные интересы всѣхъ отдѣльныхъ провинцій съ центральнымъ органомъ до того тѣсно связаны, что центральная власть только тогда и счастлива и вполнѣ спокойна, когда удовлетворены всѣ мѣстные интересы отдѣльныхъ провинцій. Притомъ центральная власть въ высшей степени -- коллегіальное учрежденіе, состоящее главнымъ образомъ изъ трехъ департаментовъ. Одинъ департаментъ завѣдуетъ движеніемъ всѣхъ родовъ организма, другой завѣдуетъ чувствительностью, третій отправляетъ самую трудную обязанность превыше всѣхъ другихъ обязанностей -- интеллигенцію, разумъ. Такимъ образомъ въ центральномъ органѣ три спеціальности: онъгнѣздо мысли; чрезъ посредство проводниковъ или нервныхъ нитей онъ наблюдаетъ за правильнымъ отправленіемъ движенія и онъ-же воспринимаетъ всѣ ощущенія, какія только ни получитъ организмъ во всѣхъ своихъ частяхъ чрезъ посредство окончаній тѣхъ-же проводниковъ, тѣхъ-же нервныхъ нитей. Несмотря на полную солидарность и на постоянное и дружное согласіе этихъ трехъ департаментовъ, каждый изъ нихъ опять-таки совершенно независимъ и самостоятеленъ. Вообразите, что ничто такъ не доказываетъ справедливости нашихъ словъ, какъ злѣйшій врагъ нервнаго органа -- алкоголь или спиртные на нитки. Алкоголь выдѣлываетъ ужасы съ нашей нервной системой и никто такъ сильно не страдаетъ отъ него, какъ она. Алкоголь совершенно разстраиваетъ всѣ взаимныя отношенія отдѣльныхъ частей нервной системы. Алкоголь можетъ поразить интеллигенцію человѣка, прогнать царя изъ его головы, отнять у него разумъ, не задѣвъ остальныхъ департаментовъ; онъ можетъ насъ связать по рукамъ и ногамъ, свалить, отнять всякую возможность движенія и тѣмъ упразднить цѣлый департаментъ, если не навсегда, такъ навремя; онъ можетъ лишить насъ чувствительности, слышите-ли?! сдѣлать насъ безчувственными и неспособными воспринимать лучшія ощущенія, даже ощущенія любви. Онъ можетъ совершенно исказить, извратить нашу волю, наши желанія, всѣ наши стремленія, убѣжденія, идеи, возвышенныя понятія; онъ можетъ заглушить въ насъ совѣсть, знанія, наши способности, таланты; онъ можетъ убить въ насъ чувства собственнаго достоинства и превратить насъ въ "дрянь и тряпку".

Такимъ образомъ ни одинъ органъ въ нашемъ тѣлѣ столько не терпитъ отъ ядовитаго дѣйствія алкоголя, какъ наша милая и драгоцѣнная нервная система. Отъ постояннаго и безпрерывно повторяющагося орошенія мозга и вообще всей нервной системы кровью, содержащею спиртныя вещества, вся нервная система страдаетъ двояко: съ одной стороны, отъ частаго и ненужнаго возбужденія мозговыя ткани теряютъ въ веществѣ и силѣ въ значительной мѣрѣ. Это составляло бы полъ-бѣды, еслибы эта драгоцѣнная убыль вознаграждалась соотвѣтствующими ингредіентами, но въ томъ-то и горе, что нервная система съ другой стороны не получаетъ должнаго питанія въ силу обѣдненія крови бѣлковинными веществами и въ силу присутствія въ ней углеводородовъ, какъ продуктовъ спиртоваго броженія, которые вдобавокъ еще и гибельно дѣйствуютъ на мозгъ. Далѣе мы знаемъ, что отъ повторяющагося и постояннаго прилива питаніе мозга все болѣе и болѣе нарушается, вслѣдствіе чего происходитъ атрофія (отощаніе, исхуданіе) мозга. Изъ прекрасныхъ-же опытовъ Кусмауля и Теннера мы знаемъ, что у животныхъ послѣ сильныхъ потерь крови всегда наступаютъ судорожныя сокращенія всѣхъ мышцъ, напоминающія собой припадки падучей болѣзни. Лишая мозгъ артеріальной крови, также легко вызвать сильныя судороги въ видѣ падучей вслѣдствіе внезапно прерваннаго питанія. Кромѣ того постоянные приливы крови къ мозгу, обусловливаемые алкоголемъ, причиняютъ въ мозгу воспаленія, кровоизліянія, разрывы сосудовъ, размягченіе мозга, его жировое перерожденіе, отвердѣніе и многія другія страшныя послѣдствія. Къ несчастью, нѣтъ въ нашемъ тѣлѣ ни одного еще такого органа, котораго органическія поврежденія и видоизмѣненія обладали бы такою отчаянною способностью и страстью передаваться наслѣдственно, какъ страданія мозга и нервной системы вообще. Вотъ почему пораженія нервной системы больше всего ведутъ къ полному вырожденію, къ вырожденію цѣлыхъ семействъ, расъ, племенъ. Едва-ли мечомъ можно такъ успѣшно и вѣрно извести народъ, какъ алкоголемъ. Мы здѣсь разсмотримъ лишь самыя выдающіяся формы вырожденія, къ которымъ ведутъ злоупотребленія спиртными напитками.

Раньше всего у многихъ пьяницъ обнаруживается разстройство въ органахъ движенія. Человѣкъ не въ силахъ руководить и управлять движеніями рукъ или ногъ. Появляется дрожаніе преимущественно рукъ. Дрожаніе это намъ до того знакомо, что у насъ даже составилось нѣкотораго рода предубѣжденіе, что оно неизбѣжно встрѣчается у всякаго пьяницы. А потому мы каждаго больного, подозрѣваемаго въ излишнемъ употребленіи спиртныхъ напитковъ, просимъ положить свои руки плашмя на нашу руку и мы рѣдко обманываемся въ своемъ предчувствіи. Легкое колебаніе пальцевъ и вообще всей руки всегда обличало даже тщательно скрываемый недугъ. Мы принимаемъ это за вѣрный признакъ того, что нервная система уже сильно страдаетъ. Такъ къ намъ однажды обратился чиновникъ, занимавшій должность казначея, стройный, красивый мужчина лѣтъ 30, изъ семинаристовъ, и не дуракъ выпить. Его служебная обязанность требуетъ отъ него постояннаго употребленіи рукъ для письмоводства и счетоводства. Но руки его до того дрожатъ, что перо выдѣлываетъ богъ вѣсть какія каракульки и счеты выходятъ невѣрными. Мы убѣждены, что онъ передалъ-бы въ наслѣдство своимъ дѣтямъ такое-же разстройство нервовъ движенія, еслибъ не былъ бездѣтнымъ, хотя онъ и женатъ уже нѣсколько лѣтъ на молодой и здоровой женщинѣ.

Интересный случай дрожанія ногъ наблюдалъ Бержере. Онъ разсказываетъ объ одномъ горькомъ пьяницѣ, у котораго йоги до того дрожало, что онъ нѣсколько разъ падалъ со всѣхъ ступенекъ, отправляясь въ свой погребъ. Наконецъ частое паденіе ему надоѣло и онъ ухитрился спускаться туда на спинѣ. Въ такомъ странномъ положеніи его засталъ Бержере, которому онъ тогда сознался: "послушайте, тамъ сидитъ дьяволъ, который все меня туда тянетъ; тамъ, видите-ли, маленькій боченокъ съ водкой, который не даетъ мнѣ покою, и я не перестаю о немъ думать; если я не въ состояніи буду отправляться туда, я непремѣнно тотчасъ умру!" И дѣйствительно онъ вскорѣ умеръ.

Но самое страшное разстройство нервовъ движенія, причиняемаго алкоголемъ и передаваемаго наслѣдственно, представляетъ намъ падучая болѣзнь. Паціенты этого рода производили на васъ въ высшей степени потрясающее впечатлѣніе. Страдающіе этой болѣзнью отличаются блѣдностью, одутловатостью, слабостью всей мышечной системы, легкою возбуждаемостью и раздражительностью. Періодически отъ времени до времени больной впадаетъ въ безсознательное состояніе, падаетъ, и съ нимъ начинаются судороги всѣхъ членовъ, лица, языка, глазъ. Все это сопровождается хрипѣніемъ, пѣной у рта и такой приступъ длится нѣсколько минутъ. Мы замѣтили рѣзкую разницу между дѣтьми и взрослыми, страдающими падучей отъ другихъ причинъ и тѣми, которые страдаютъ падучей отъ пьянства. Первые послѣ приступа представляютъ страдальческій видъ и своимъ состояніемъ возбуждаютъ къ себѣ сожалѣніе. Вторые встаютъ послѣ приступа какъ ни въ чемъ не бывало и имъ какъ-будто совѣстно за то, что они страдаютъ такою болѣзнью.

Однажды мы пріѣхали на станцію рано утромъ, лѣтней порой. Смотрителя не било въ комнатѣ и мы отправились отыскивать его. Выйдя въ переднюю, мы увидѣли его на полу въ сильнѣйшихъ судорогахъ, съ подергиваніями всѣхъ мышцъ, рукъ и ногъ. Нѣсколько мгновеній длилось это непріятное зрѣлище, послѣ чего смотритель всталъ и отправился распорядиться насчетъ лошадей. Намъ показалось страннымъ его мягкое настроеніе послѣ такого страшнаго припадка, но хозяинъ станціи объяснилъ намъ, что смотритель -- горькій пьяница, что ему совѣстно стало вашего присутствія, а потому онъ и поспѣшилъ поскорѣе отъ насъ отдѣлаться.

Другой случай, видѣнный нами, еще ужаснѣе. Волостной писарь, очень богатый, дюжій, коренастый мужикъ съ туго-набитой мошной -- плодами эксплуатаціи одной изъ богатѣйшихъ волостей, пріѣхалъ къ намъ полечиться отъ пьянства. Нѣсколько разъ мы навѣщали его и состояніе его здоровья, повидимому, улучшалось. Спустя нѣсколько дней во время нашего посѣщенія онъ вдругъ зашатался, упалъ и съ нимъ сдѣлались сильнѣйшіе судороги рукъ и ногъ. Пѣна бьетъ изо рта сперва бѣлая, потомъ краевая отъ примѣси кропи; онъ искусалъ себѣ весь языкъ; глаза закатались и вспухли; онъ страшно скрежеталъ зубами, метался во всѣ стороны, издавалъ пронзительные крики, хрипъ, стонъ и фырканье, все это перемѣшалось. Его такъ сильно било и подбрасывало, что онъ нѣсколько разъ измѣрялъ всѣмъ своимъ корпусомъ всю комнату, несмотря на усиленныя старанія окружающихъ удержать и успокоить его. Нѣсколько минутъ длился этотъ приступъ и произвелъ на насъ самое грустное впечатлѣніе. Никогда еще мы не видѣли человѣка въ такомъ жалкомъ обезображенномъ видѣ, оскорбляющемъ человѣческое достоинство. Казалось-бы, что любой пьяница, присутствуя при такомъ зрѣлищѣ, навсегда отрекся-бы отъ того ужаснаго яда, разумѣется, еслибъ это зависѣло отъ него. Послѣ этого больной нашъ 11 мѣсяцевъ ничего не пилъ и кончилъ тѣмъ, что снова запилъ. Онъ умеръ, не оставивъ по себѣ дѣтей.

Вестфаль въ своей статьѣ объ эпилепсіи у пьяницъ говоритъ, что изъ всѣхъ больныхъ, которыхъ онъ лечилъ отъ бѣлой горячки, цѣлая треть, около 30%, прежде уже страдали приступами падучей болѣзни. На основаніи собранныхъ данныхъ Вестфаль приходитъ къ тому заключенію, что хроническое пьянство главная причина падучей у пьяницъ, но никакъ не наоборотъ, потому-что больные, лечившіеся отъ пьянства, не страдали падучей въ юношескомъ и дѣтскомъ возрастѣ, въ которомъ, главнымъ образомъ, и проявляется та страшная болѣзнь.

Такимъ образомъ спиртные напитки съ одной стороны производятъ такое ядовитое дѣйствіе на нервную систему, что субъекты сами заболѣваютъ падучей болѣзнью, съ другой стороны, если злоупотребляющіе спиртными напитками сами и не заболѣваютъ, то они производятъ на свѣтъ божій потомство (если оно является), которое очень часто страдаетъ падучей болѣзнью. Болѣзнь-же эта считается неизлѣчимою и такимъ образомъ это одна изъ формъ вырожденія.

Независимо отъ падучей, пьяницы страдаютъ еще другой формой судорогъ, такъ-называемыми конвульсіями, которыя могутъ постигнутъ больного во всякое время и отъ всякой бездѣлицы. Малѣйшее раздраженіе, пораненіе пальца перочиннымъ ножикомъ можетъ вызвать неимовѣрное конвульсивное возбужденіе, доказывающее, какъ сильно повреждена нервная система. Такъ мы были свидѣтелемъ слѣдующаго случая. Волостной писарь среднихъ лѣтъ имѣлъ привычку выпить, но не особенно часто. Въ послѣднее время, лишившись службы, сильно запилъ и еще сильнѣе ослабѣлъ. По совѣту врача, онъ остановилъ свою неумѣренность, и повидимому, сталъ поправляться. Спустя нѣсколько дней, сидѣлъ онъ однажды у стола и переписывалъ бумаги, вдругъ ему сдѣлалось дурно, потемнѣло въ глазахъ, онъ упалъ безъ крика и шума и тогда наступили судороги всего тѣла. Приступъ длился съ полчаса, потомъ судороги мало-по-малу утихли, по больной долго не могъ придти въ себя, ничего не сознавалъ. Лицо его было аспидно-синее, глаза впалые, ушли въ орбиты, дыханіе затрудненное, конечности холодныя, на лбу выступилъ холодный потъ. А тутъ еще вой и плачъ окружающихъ, полумракъ и нищета квартиры, священникъ съ крестомъ, еще нѣсколько мгновеній и... человѣка не станетъ. Но вопреки нашимъ ожиданіямъ, больной сталъ приходить въ себя, нѣсколько оправился, заговорилъ невнятно и несвязно, никого не узнавалъ, не понималъ ничего, что-то бормоталъ безсмысленное и только послѣ довольно томительнаго ожиданія пришелъ въ сознаніе. Повтореніе такихъ приступовъ конвульсій ведетъ неминуемо къ смерти.

Мы видѣли, какъ одинъ коренастый, здоровый мастеровой, привыкшій къ излишнему употребленію водки, въ дракѣ вывихнулъ палецъ; хотя вывихъ немедленно былъ вправленъ, у него все-таки сдѣлался антоновъ огонь въ пальцѣ, а на другой день оказался столбнякъ, отъ котораго мастеровой втеченіи сутокъ умеръ. Такъ сильно разстройство нервовъ движенія, причиняемое ядовитымъ дѣйствіемъ алкоголя. Замѣчательно, что во всѣхъ такихъ случаяхъ чувствительность и умственныя способности остаются какъ-бы менѣе задѣтыми.

Иногда ядовитое дѣйствіе алкоголя сосредоточивается преимущественно въ спинномъ мозгу, главномъ органѣ движенія и чувствительности, и тогда происходятъ разнаго рода параличи; отнимаются ноги, прекращается всякая возможность движенія, чувствительность теряется и такіе жалкіе субъекты влачатъ самую плаченную жизнь, несносную для нихъ самихъ и еще болѣе для окружающихъ.

Еще ужаснѣе страданія собственно мозга, причиняемыя преимущественно, и почти исключительно хроническимъ отравленіемъ алкоголемъ. Самою выдающеюся формой, наичаще встрѣчающейся, можно назвать бѣлую горячку или хмѣльникъ (delirium tremens). Почти всякій хроническій алкоголистъ раньше или позже впадаетъ въ это состояніе, что называется, "допивается до чертиковъ". Состояніе это характеризуется главнымъ образомъ двумя явленіями: полнѣйшей безсонницей и сильнѣйшимъ бредомъ. Бредъ этотъ бываетъ двухъ родовъ: или буйный, возбужденный, неистовый; или, напротивъ того, совершенно спокойный, умѣренный, но какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случаѣ говорливость и рѣчистость этихъ субъектовъ безконечна. Бредъ вертится преимущественно на галюцинаціяхъ органа зрѣнія. Смотря по профессіи, каждый почти больной витаетъ въ своемъ спеціальномъ мірѣ фантазій, имѣетъ свой особенный родъ бреда. Священникъ бредитъ предметами, достойными его почтеннаго сана; купецъ занятъ свойственной ему сферой дѣятельности; чиновникъ -- служебными достопримѣчательностями; но всѣ одинаково бредятъ разными видѣніями: то они видятъ чудовищныхъ животныхъ, то разныхъ разбойниковъ, воровъ, всѣхъ обитателей ада, а главное портиковъ. Больные не узнаютъ никого изъ родныхъ, не узнаютъ окружающей обстановки, домашняго своего очага, видятъ себя въ иномъ мірѣ, въ чужомъ мѣстѣ, въ рукахъ враждебныхъ имъ силъ. Иной разъ бредъ во все время болѣзни вертится на одномъ какомъ-нибудь предметѣ, который преслѣдуетъ свою жертву и отъ котораго больной не въ силахъ отдѣлаться, несмотря на всѣ его старанія. Вотъ онъ заглянулъ въ окно, въ это проклятое окно, и тамъ-то онъ сразу увидѣлъ и узналъ всю бездну золъ, для него приготовленныхъ, и съ ужасомъ, съ крикомъ отскочилъ отъ окна, прячется куда-нибудь, не смѣя глазъ поднять, пальцемъ шевельнуть, Но бѣсовское любопытство подстрекаетъ его снова заглянуть въ окно, не ушли-ли уже, не удалились-ли его враги и тогда опять повторяется прежняя сцена. Заглянетъ-ли въ уголъ комнаты и тамъ то же пропасть ужасающихъ видѣній. Повернется и посмотритъ назадъ, но и тамъ за спиной у него не меньше страстей. Куда дѣваться несчастному страда льду? Страхъ обуялъ его до послѣдней степени. Онъ весь дрожитъ, холодный потъ выступаетъ по немъ, онъ рвется впередъ, какъ бы уйти изъ этого ада (и тутъ-то ничему нѣтъ пощады: онъ всѣхъ бьетъ, дерется, буйствуетъ, ломаетъ все, неистовствуетъ... Къ вечеру все это усиливается, бредъ длится во всю ночь; весь домъ на ногахъ, никакія увѣщанія не могутъ угомонить страдальца и такая исторія тянется иногда нѣсколько дней и чаще всего оканчивается смертью.

Одинъ богатый купецъ, среднихъ лѣтъ мужчина, велъ обширную торговлю и ежегодно отправлялся въ Киргизскую степь, гдѣ торговалъ барановъ и занимался топленіемъ сала. Послѣ постояннаго ежедневнаго злоупотребленія водкой, однажды вечеромъ онъ сталъ забываться и пугаться. При встрѣчѣ съ нами свалился съ ногъ. При первомъ свиданіи разсуждалъ еще нѣсколько здраво, но тотчасъ-же своротилъ съ пути здраваго смысла и понесъ разную дребедень. На вопросы давалъ не совсѣмъ удовлетворительные отвѣты и вовсе не кстати. Бредъ обнаруживался тотчасъ и длился 8 дней. Во все это время почти нисколько не принималъ пищи и нѣсколько ночей сряду не спалъ, несмотря на усиленные пріемы опіума и морфія, несмотря на холодныя примочки, не обращая вниманія на всѣ мѣры карательной нашей медицины. Бредъ все вертѣлся на предметахъ Киргизской степи: больной постоянно торговался съ киргизами, ругалъ ихъ, обманывалъ ихъ, видѣлъ предъ собою барановъ, степь, кумысъ и д. п. Три, четыре человѣка съ трудомъ удерживали его въ постели и всѣ старанія оставались тщетными, чтобы удержать на головѣ его холодную примочку. Онъ никого не узнавалъ изъ окружающихъ, былъ совершенно равнодушенъ къ своимъ семейнымъ, къ своимъ торговымъ интересамъ. Настроеніе бреда вовсе время было скорѣе шутливое, веселое, забавное. Портики хотя и появлялись на сценѣ, но не внушали больному того страха, о которомъ безъ содроганія не могутъ вспомнить другіе, уже отдѣлавшіеся отъ этой болѣзни. Наконецъ, какъ-то на восьмой день, больной заснулъ и проспалъ 15 часовъ. Проснувшись, онъ чувствовалъ себя нѣсколько лучше, но еще не вполнѣ. Зато и проспалъ ровно сутки, послѣ чего пришелъ нѣсколько въ себя, неимовѣрно радуясь вмѣстѣ съ своей семьей счастливому освобожденію отъ такой страшной катастрофы.

Братъ этого субъекта также страдалъ хроническимъ отравленіемъ алкоголемъ и время отъ времени "разрѣшалъ". Тогда въ городкѣ начинался праздникъ, все оживлялось. Возьметъ этотъ господинъ извозчика, найметъ шарманку, разъѣзжаетъ съ ней по городу, розыгрываетъ водъ окнами, проситъ у всѣхъ "водочки", разсказываетъ разныя небылицы, бредитъ на ходу, но никого не задѣваетъ, а, напротивъ, всѣхъ смѣшитъ и забавляетъ; во всѣхъ кабакахъ онъ старый знакомый, кредитъ полный и въ такомъ полусумасшедшемъ состояніи онъ проводилъ по нѣскольку недѣль, пока самъ собою, по прекращеніи кредита и отъ недостатка вина, не остановится, не вытрезвится. Послѣ нѣсколькихъ такихъ рецидивовъ, повторявшихся иногда раза два втеченіе года, онъ окончилъ жизнь самоубійствомъ, оставивъ бездѣтную вдову. Просимъ читателя обратить свое вниманіе на то обстоятельство, что большинство представленныхъ нами субъектовъ были самые плохіе производители потомства...

Исходъ бѣлой горячки очень разнообразенъ. Такъ, однажды вечеромъ позвали насъ къ купцу, который, лишившись нѣсколько дней тому назадъ жены, запилъ съ горя. Онъ пилъ всего нѣсколько дней. Прибывъ къ больному, мы застали тамъ священника, исполнявшаго свою обязанность. Больной сидѣлъ у стѣны на корточкахъ, съ улыбкой на устахъ, глядѣлъ какъ-то неопредѣленно, не обращалъ ни малѣйшаго вниманія на присутствующихъ и что-то тихонько бормоталъ подъ носъ, рисуя въ воздухѣ фигуры указательнымъ пальцемъ. Онъ былъ совершенно спокоенъ, чрезвычайно блѣденъ, ушелъ въ себя, въ какой-то ему одному подвѣдомственный міръ фантазій. Мы и не рѣшились сразу вывести его изъ такого блаженнаго состоянія и приняли лишь мѣры, чтобы вызвать сонъ. Вмѣстѣ съ священникомъ, постояннымъ свидѣтелемъ такихъ сценъ, мы были убѣждены, что на другой день застанемъ больного въ лучшемъ положеніи, по были рѣшительно поражены, когда на другой день узнали, что его уже нѣтъ въ живыхъ и что онъ до того торопился на тотъ свѣтъ, что не дождался даже лекарствъ. Такъ быстро и убійственно бываетъ подчасъ дѣйствіе алкоголя, такъ гибеленъ бываетъ исходъ этой формы пораженія нашего организма.

Внезапная смерть у пьяницъ, по мнѣнію Бержере, самое обыкновенное явленіе, потому-что приливы крови къ мозгу до того подчасъ сильны, что они обусловливаютъ разрывы мелкихъ кровеносныхъ сосудовъ и кровоизліяніе. Юстиція неоднократно командировала Бержере производить вскрытіе труповъ этихъ несчастныхъ, которыхъ смерть постигала въ публичномъ мѣстѣ или гдѣ-нибудь въ полѣ, вдали отъ всякой помощи и отъ всякаго жилья. Такая внезапная смерть не всегда была обязана своимъ появленіемъ исключительно отравленію алкоголемъ, а также часто смерть происходила просто отъ сильнаго паденія или отъ удара при паденіи въ пьяномъ видѣ. Такъ, случалось, что одинъ убивалъ себя объ стѣну, другой попадалъ въ какую-нибудь пропасть, а третій, шествуя по кривому пути, попадалъ въ быстро текущій ручей и утопалъ въ немъ, что называется, какъ въ ложкѣ воды...

Такая внезапная смерть называется ударомъ. Большею частью она происходитъ отъ того, что кровеносные сосуды мозга претерпѣваютъ жировое и известковое перерожденіе, отчего они дѣлаются легко разрываемыми, и случаи такой смерти довольно часты. Городъ. Чердынь, напримѣръ, такой милый уголокъ, что тамъ цѣлый рядъ врачей окончилъ свое земное существованіе отъ пьянства. Такъ мы тамъ знали врача, очень интереснаго въ служебномъ отношеніи. Выпущенный изъ 4-го курса университета во время крымской войны, онъ былъ отправленъ подъ Севастополь. Тамъ онъ научился пить и за какіе-то каверзы былъ переведенъ на службу въ противоположный уголъ земного шара -- въ Березовъ, тобольской губерніи, а потому онъ утверждалъ, что знаетъ вкусъ водки по всей россійской имперіи, и что она вездѣ такая мерзость, что собственно говоря, ее не стоитъ пить. Въ Березовѣ пристрастіе къ вину естественно должно было лишь усилиться. Оттуда онъ переѣхалъ въ Курганъ, откуда попалъ на службу въ Чердынь, который немногимъ уступитъ Березову. Живя въ Чердынѣ, врачъ дѣлалъ только одно-пилъ; онъ страдалъ постоянной безсонницей, видѣніями, дрожаніемъ всего тѣла, особенно рукъ и ногъ, самъ лечился опіумомъ, который принимался имъ подчасъ въ огромныхъ дозахъ и такимъ образомъ, нажилъ себѣ полнѣйшее разстройство организма. обнаружившееся страданіями сердца и мозга. Состояніе это побуждало его лишь усилить пріемъ спиртныхъ напитковъ. Никакія просьбы, увѣщанія, никакіе доводы не могли остановить его. Нѣсколько разъ съ нимъ повторялась бѣлая горячка и въ одно прекрасное утро его нашли мертвымъ въ постели, умершимъ отъ удара, отъ разрыва кровеносныхъ сосудовъ. Онъ не только не оставилъ по себѣ никакого потомства, но пребывалъ въ такой крайней бѣдности, что нечѣмъ было его похоронить. Положеніе врачей въ этихъ отдаленныхъ трущобахъ необъятнаго нашего отечества по истинѣ ужасно и, кажется, что смерть все-таки лучшій исходъ для этихъ людей.

Но ударъ -- преимущество, свойственное образованнымъ людямъ, преимущество богачей, ведущихъ сидячій образъ жизни. Въ Пруссіи, по Гауснеру, 6/14% всѣхъ умирающихъ умираетъ отъ удара, или 1 на 570 жителей умираетъ этой формой смерти. Въ Бельгіи 4% всѣхъ смертныхъ случаевъ приходится на эту болѣзнь или 1 на 900 жителей умираетъ этимъ манеромъ:

Въ Лондонѣ 10% всѣхъ смертей или 1 на 383 умираетъ отъ удара.

" Берлинѣ 10% -- -- 1 -- 373 --

" Парижѣ 8% -- -- 1--426 --

Такимъ образомъ въ Лондонѣ и въ Берлинѣ въ три раза больше смертныхъ случаевъ отъ удара, чѣмъ, напр., въ Бельгіи.

Разрывы кровеносныхъ сосудовъ въ мозгу, кровоизліяніе и жировое или известковое перерожденіе сосудовъ или самой ткани мозговой ведетъ также еще къ другой формѣ страданія не менѣе ужасной, къ размягченію мозга. Страданіе это хотя встрѣчается рѣже, но представляетъ собою чрезвычайно характеристическій пріемъ процесса вырожденія. Мы видѣли одинъ такой весьма оригинальный экземпляръ. Отставной кавказскій полковникъ былъ нѣкогда живой, энергическій, взбалмошный, неустрашимый воинъ и гуляка. Въ описываемое нами время это былъ плотный, крѣпкій мужчина, лѣтъ 50. Часто страдалъ онъ болью въ правомъ боку. Походка его нѣсколько странная, какъ-будто одна половина тѣла слабѣе другой и менѣе повинуется велѣніямъ воли, а потому казалось, что прихрамываетъ, такъ сказать, всей правой стороной. Зрѣніе весьма оригинальное. При разсматриваніи какого-нибудь предмета больной ставитъ голову въ косвенномъ направленіи и направляетъ на предметъ лѣвый глазъ такъ, чтобы ему правый не мѣшалъ. Въ разговорахъ отъ малѣйшаго вздора онъ приходитъ въ ярость, причемъ у него не хватаетъ силъ выговорить и высказать свою мысль, запинается, сердится, стучитъ по столу. Рѣчь у него затруднительна и какъ-бы внезапно обрывается на словѣ. Но самое интересное, что онъ по цѣлымъ ночамъ одѣтый расхаживаетъ по своимъ параднымъ комнатамъ и почти вовсе не спитъ. Изрѣдка лишь заснетъ на часокъ предъ разсвѣтомъ или послѣ обѣда. Опіумъ не только не усыпляетъ его, но прогоняетъ сонъ... И онъ всю ночь бродитъ одинъ одинешенекъ по своему дому и выкуриваетъ сигару за сигарой. Какъ человѣкъ образованный и знакомый съ нѣмецкой философіей, онъ, на всѣ предложенія бросить вредную привычку отвѣчаетъ самыми оригинальными метафизическими соображеніями, и возраженія его, съ точки зрѣнія его разстроенныхъ мозговъ, совершенно нормальны и естественны. Состояніе это длилось нѣсколько лѣтъ и, разумѣется, окончилось смертью. Онъ былъ дважды женатъ. Отъ первой жены у него было двое дѣтей, замѣчательно хорошихъ людей. Вторично онъ былъ женатъ на красавицѣ, молодой и здоровой женщинѣ, замѣчательнаго ума и развитія, и хотя они оба сошлись въ молодыхъ лѣтахъ и прожили довольно долго, но дѣтей у него отъ второго брака не было. Онъ все это время уже пилъ...

Бержере утверждаетъ, что спиртныя излишества вызываютъ часто воспалительное состояніе мозговъ. Болѣзнь эта проявляется преимущественно тогда, когда къ этому привычному раздраженію мозговъ алкоголемъ, присоединяется какое-нибудь сильное возбужденіе, порождаемое обстоятельствами. Такъ, онъ видѣлъ, что болѣзнь эта свирѣпствовала почти эпидемически на Юрѣ въ 1848 г., въ силу революціоннаго движенія. Бержере видѣлъ молодую женщину, пораженную такимъ воспаленіемъ. Ей все мерещились барикады, пушки, стрѣльба и потоки крови. Братъ этой женщины тоже былъ заключенъ въ домъ умалишенныхъ, потому-что онъ на улицахъ пропагандировалъ соціалистическій крестовый походъ и оскорблялъ всякаго, кто не хотѣлъ приставать къ его партіи. Оба они были преданы пьянству.

Таковы формы пораженія мозга и нервной системы въ силу хроническаго отравленія алкоголемъ въ такъ-называемомъ соматическомъ отношеніи. Читатель легко могъ убѣдиться, что ни одинъ изъ представленныхъ нами экземпляровъ не былъ въ нормальномъ состояніи ума, тѣмъ не менѣе не подлежитъ сомнѣнію, что преобладали въ каждомъ изъ нихъ физіологическія ненормальности со стороны тѣла. Мы теперь коснемся другой серіи страданій, гдѣ преобладаютъ душевныя явленія. Мы конечно, очень далеки отъ того пониманія душевныхъ болѣзней, которое проповѣдуетъ отъявленный профанъ въ медицинѣ, докторъ Германъ Ульрици въ своемъ толстомъ сочиненіи "Leib und Seele", въ которомъ онъ утверждаетъ, что всѣ душевныя болѣзни суть лишь болѣзни нервныя, а душа тутъ, молъ, ровно ни причемъ, удаляется въ уголъ и какъ-бы говоритъ, что "ея дѣло -- сторона". Напротивъ того, считая пьянство цѣликомъ взятое за соціальный недугъ, мы смотримъ на весь процессъ хроническаго пьянства, какъ на страданіе тѣла, и убѣждены, что именно этотъ процессъ со всѣмъ его разнообразіемъ какъ нельзя лучше можетъ служить вѣрнѣйшей аргументаціей полнѣйшей зависимости всего нашего душевнаго отправленія отъ здороваго или болѣзненнаго состоянія нашего органическаго субстрата, то есть мозговъ. Одна рюмка водки уже приводитъ всю нашу душевную дѣятельность въ ненормальное состояніе.

В. Португаловъ.

(Продолженіе будетъ).

"Дѣло", No 1, 1871