Гоголь Николай Васильевич - Черновые автографы

Николай Васильевич Гоголь

Полное собрание сочинений в четырнадцати томах

Том 14. Письма 1848-1852

Дополнение второе (К первому тому)

Вечера на хуторе близ Диканьки (Отрывок предисловия к первой части) (Черновой автограф)*

"Это что за невидаль: Вечера на хуторе близ Диканьки? Что еще за вечера такие?[1] И швырнул еще в свет какой то пасечник![2] Слава богу, еще мало ободрали гусей на перья и извели тряпья на бумагу. Еще мало народу, всякого званья и сброду, вымарали[3] пальцев в чернилах! Дернула же недобрая сила и пасечника потащиться вслед за другими, право![4] Печатной бумаги столько[5] развелось, что не придумаешь, что ж такое[6] завернуть в нее". Слышало, слышало вещее мое все эти речи еще за месяц. То есть, я говорю, что нашему брату показаться в большой свет - батюшки мои - это всё равно, как случается зайдешь в покои великого пана. Вот тут то и слушай: все обступят тебя,[7] еще[8] пусть[9] высшее лакейство, а то[10] какой нибудь ободранный мальчи<ш>ка, посмотреть - дрянь, который, с позволенья сказать, копается на заднем дворе, и тот пристанет, и начнут со всех сторон притопывать[11] ногами: "Куда, куда, мужик? зачем? пошел! пошел!"[12] То есть я вам скажу... Да что говорить? Мне легче[13] съездить в год два раза в Миргород, в котором уже[14] будет пять лет, как не видал меня ни подсудок из земского суда, ни почтенный иерей, чем показаться в этот свет. А показался - плачь, не плачь - давай ответ.

У нас, любезные мои читатели, не в гнев будь сказано (вы, может, и рассердитесь, что пасечник вздумал вам говорить запросто, как будто какому нибудь куму или свату своему) у нас[15] на хуторах водится издавна, как только кончатся работы в поле...

Вечера на хуторе близ Диканьки (Предисловие ко второй части) (Черновой автограф)*

Вот вам и другая книжка, а лучше сказать, последняя! Не хотелось, право, не хотелось выдавать и этой.[16] Пора знать честь. Я вам скажу, что на хуторе начинают смеяться надо мною: вот, говорят, одурел старый дед на старости лет, тешится ребяческими игрушками. Да коли сказать правду, то и[17] уже давно пора на покой. Ведь вы, любезные читатели, верно[18] не знаете, что у меня только два зуба во рту: был и третий, - и тот прошлый год переломил,[19] когда стал грызть сухой горох. Теперь если что мягкое попадет, то буду как нибудь жевать, а твердое то ни за что не откушу.[20] Так вот вам, любезные читатели, опять книжка! Не бранитеся только! Не хорошо браниться на прощанье,[21] особенно с тем человеком, с которым, бог знает, увидитесь ли когда нибудь больше. Тут в этой книжке рассказчики всё для вас незнакомые, выключая только разве Фомы Григорьевича. А того горохового панича, что рассказывал такие вычурные сказки, которых[22] много остряков и из московского народу не могло понять, уже давно нет. Он[23] после того и не заглядывал к нам, как рассорился со всеми. Да я вам не рассказывал этого случая? Послушайте, тут прекомедия была. Прошлый год, так как то около лета, да чуть ли не на самый день моего патрона, приехали ко мне в гости (нужно вам знать, любезные читатели, что земляки[24] мои, дай бог им здоровья, не забывают старика. Уже есть пятидесятый год, как я зачал помнить свои именины. Который же точно мне год, - этого ни я, ни старуха моя вам не скажет. Должно быть, близ семидесяти. Диканьский то поп то, отец Харлампий[25] знал, когда я родился. Да жаль, что уже пятьдесят лет, как его нет на свете. Вот[26] приехали ко мне гости: Захар Кирилович Шлепопопенька, Степан Иванович Курочка,[27] Тарас Иванович Кандебас, заседатель Харлампий Дени<со>вич Хлоста.[28] Приехал еще... вот позабыл, право, имя и фамилию. Осип... Осип... Боже мой, его знает весь Миргород! он еще когда говорит, то всегда щелкает наперед пальцем и подопрется в бока... Ну, бог с ним, в другое время вспомню. Приехал и знакомый вам панич из Полтавы. Фомы Григорьевича я[29] не считаю, - то уж свой человек. Разговорились все (опять, нужно вам заметить, что у нас никогда о пустяках не бывает разговора. Я[30] всегда люблю приличные [разговоры]: чтобы, как говорят, вместе и... отившись к обступившим тело козакам и рыдавшим, как малые дети. "Я пойду, соберу наших. Ляхи уже услышали про наше горе и ворочаются назад. Сердце так чует, что уже шумят они в подвале. Меды поотпечатаны, и вино хлещет из воронок. Упьются они тем вином навеки, никому из них не выйти на свет! Мы отпоем кровавую панихиду своему пану". Блеском засверкали козацкие очи, быстрее молнии взлетел он на коня, громко гукнул и гук отпр<...> публикуемыми.

Первоначальная черновая редакция предисловия.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОЙ ЧАСТИ "ВЕЧЕРОВ НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ"

Печатается по черновому автографу ИМ, фонд 440, No 1263.

Первоначальная черновая редакция.

ПРИМЕЧАНИЯ К ПОВЕСТИ "НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ"

Печатается по автографу ИМ, фонд 440, No 1263.

Первоначальная редакция двух примечаний.

"СТРАШНАЯ МЕСТЬ".

Печатается по черновому автографу ИМ, фонд 440, No 1263 (на восьми листах, из них заполнены семь листов; на обороте последнего листа - рисунки Гоголя), содержащему 12 первых глав из 16 ти.

Автограф представляет собой первоначальную редакцию повести. Об этом свидетельствует самое состояние рукописи: недописанные слова, почти полное отсутствие пунктуации, характер поправок. Основные отличия рукописи от печатного текста следующие:

1. Повести предпослано вступление, связывающее её - через "рассказчиков" - с другими повестями "Вечеров". Возможно, что рассказчик, о котором говорится в настоящей редакции повести, по замыслу Гоголя то же лицо, которое упомянуто в предисловии к первой части: "Еще был у нас один рассказчик; но тот (нечего бы к ночи и вспоминать о нем) такие выкапывал страшные истории, что волосы ходили по голове". Это позволяет заключить, что Гоголь предполагал ввести "Страшную месть" в сборник "Вечеров на хуторе" еще при составлении первой части.

2. В рукописной редакции отсутствует эпизод благословения молодых (в первой главе). Окончание 9 й главы было иным.

В предисловии к повести можно усмотреть некоторые автобиографические намеки.

Некоторые чтения рукописи в сравнении с печатным текстом заставляют поставить вопрос о том, что изменения, наблюдаемые нами, являются результатом механической порчи. Таковы следующие два места.

1. В печати "Как зелен и душист тот луг, где я играла в детстве" (т. I, стр. 258). В рукописи: "Как зелен и душист тот лог, где я игралась в детстве".

2. В печати: "Сохни он от тайной травы" (см. т. I, стр. 260). В рукописи: "Сохни он от тайной отравы ".

"ИВАН ФЕДОРОВИЧ ШПОНЬКА И ЕГО ТЕТУШКА".

Печатается по черновому автографу ИМ, фонд 440, No 1263. Автограф - на семи листах, из которых шесть заполнены текстом повести, а на седьмом листе помещено вступление.

Рукопись является первоначальной редакцией повести.

На втором листе - надпись, раскрывающая историю данной рукописи, а может быть, и остальных ныне публикуемых рукописей того же архивного фонда: "На память о Михаиле Семеновиче И. Е. Забелину от Кетчера". Это дает возможность предположить, что рукописи принадлежали Михаилу Семеновичу Щепкину, знаменитому артисту, а после его смерти (1863 г.) при посредстве Н. Х. Кетчера, переводчика Шекспира, перешли к историку И. Е. Забелину.

Черновая редакция в общем близка к печатной, но содержит почти в каждой фразе отличия и варианты, свидетельствующие о большой стилистической работе Гоголя. Рукопись заканчивается фразой, отброшенной в печатной редакции.

Некоторые разночтения рукописи с печатным текстом заставляют предполагать цензурное вмешательство:

1. В печати: "он не имел никогда желания вступить на штатскую службу, видя на опыте, что не всегда удается хоронить концы" (стр. 285 286). В рукописи: "он не имел никогда желания вступить в штатскую службу, видя на опыте, что лихоимцам не всегда удается хоронить концы".

2. В печати: "то читал гадательную книгу" (стр. 286); "заглядывал иногда в гадательную книгу" (стр. 288). В рукописи соответственные места читаются: "то читал библию и гадательную книгу"; "заглядывал иногда в библию и гадательную книгу".

3. В печати: "Так чиновник с большим наслаждением читает адрес календарь" (см. т. I, стр. 289). В рукописи: "Так директор департамента с большим наслаждением читает адрес календарь".

Следует также обратить внимание на следующее разночтение. В рукописи: "... продолжал он громким голосом, обращаясь к вошедшему своему лакею, мальчику в козацкой свитке" (о Григории Григорьевиче). В печатном тексте: "... проговорил он кротким голосом, обращаясь к своему жокею, мальчику в козацкой свитке" (стр. 290) Так как в рукописи соответствующие слова написаны неразборчиво, то можно думать, что в печатном тексте они заменены другими в результате описок при копировании.

[1] Вместо "Что еще за вечера такие": Вот еще новости: Вечера на хуторе близ Диканьки, этой еще

[2] Далее было: вот мало

[3] Какого званья и рангу народ намарал

[4] Вместо "право": теперь и можно <...>

[5] Далее было: что и

[6] Далее было: и

[7] Вместо "Вот тут то ~ обступят тебя": Вот тут все обступят тебя: наберешься

[8] еще бы ничего

[9] Далее было: уже

[10] Далее было: как

[11] Далее было: вон

[12] Далее было: бог в

[13] Я соглашусь скорее

[14] Далее было: скоро

[15] Далее начато: вы

[16] Нет, не хочу больше, ей богу, не хочу

[17] Далее было: на покой

[18] Далее было: думаете, что у меня еще все зубы целы во рту

[19] а. нет уже ни одного зуба во рту, переломил последний б. только два зуба во рту, был и третий, да прошлый год и тот переломил

[20] Теперь если случится дадут вареники или галушки, или пампушки, то могу как нибудь есть; чуть же что нибудь сухое и твердое - гречаник...