Бичурин Н. Я. [Иакинф]

Историческое обозрение ойратов или калмыков

Оригинал здесь -- http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/Bicurin/bicurin.htm

  

БИЧУРИН Н. Я. [ИАКИНФ]

ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ

ОЙРАТОВ

или

КАЛМЫКОВ

в XV столетии до настоящего времени

  

   В некрополе Александро-Невской лавры в Ленинграде внимание посетителей привлекает скромный черный обелиск с надписью китайскими иероглифами. На посеревшем от времени и непогоды камне выбито:

ИАКИНФЪ БИЧУРИНЪ

  

   И китайскими иероглифами написано: "Постоянно прилежно трудился над увековечившими его славу историческими трудами", и далее следуют даты -- 1777-1853. Здесь покоится прах монаха и ученого, русского востоковеда Никиты Яковлевича Бичурина, известного под монашеским именем Иакинфа.

   Это был выдающийся человек своего времени, "вольнодумец в рясе", основоположник научного китаеведения в России, автор многих фундаментальных трудов по истории, географии и культуре народов Китая, Центральной и Средней Азии, Южной Сибири и Дальнего Востока. Н.Я. Бичурин блестяще владел китайским языком, обладал огромными знаниями в области востоковедения, поэтому в его трудах мы находим богатейшие россыпи ценных сведений об истории, быте, материальной и духовной культуре монголов, китайцев, тибетцев и других народов азиатского Востока. Современные исследователи отдают должное многогранной деятельности Н.Я. Бичурина и отмечают, что "под влиянием Иакинфа и его трудов, основанных на глубоком изучении китайских источников и проникнутых искренней симпатией к китайскому народу, сложилась школа выдающихся русских синологов и монголистов, которая, по общему признанию, опередила европейскую ориенталистику XIX столетия и получила отличное от нее направление" 1.

   Никита Яковлевич Бичурин родился 29 августа (9 сентября) 1777 г. в селе Акулево Свияжской округи (позднее Чебоксарского уезда Казанской губернии) в семье священника. Фамилию свою он получил по названию села Бичурино, в котором находился приход его отца. Учебу маленький Никита начал в училище нотного пения в Свияжске, а оттуда в 1785 г. поступил в Казанскую духовную семинарию, где обучался грамматике, арифметике, поэзии, риторике, богословию и греческому языку. Здесь очень рано проявились его незаурядные способности. В 1798г. Казанская семинария была преобразована в духовную академию. После успешного окончания учебы в академии в 1799 г. Н.Я.Бичурин был оставлен в ней учителем.

   18 июня 1800 г. в Казанском Спасо-Преображенском монастыре он был пострижен в монахи и наречен Иакинфом. Этот необдуманный шаг молодого человека, когда он, по словам биографа, "монахом сделался из видов, а не по призванию", имел для Иакинфа Бичурина трагические последствия. Он всю жизнь тяготился своим монашеским званием, безрезультатно подавал в Синод прошения о снятии с него духовного сана. Но это все было потом, а тогда, как указывает П.Е. Скачков, "переход Бичурина в так называемое черное духовенство можно объяснить исключительно особым привилегированным положением, которое занимали "монашествующие": все высшие посты церковной иерархии могли занимать только монахи" 2. Благодаря покровительству бывшего главы Казанской епархии Амвросия Подобедова Иакинф был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Вознесенского монастыря близ Иркутска. Его ожидала блестящая духовная карьера, но судьбе было угодно рассудить иначе.

   В Иркутске, приняв под свое попечение монастырь, о. Иакинф одновременно становится ректором Иркутской духовной семинарии и членом консистории. Однако уже через год конфликт с местным духовенством и семинаристами, а также нежелание Иакинфа соблюдать строгие требования монастырского устава послужили причиной его отлучения от всех должностей и ссылки в Тобольский монастырь.

   В тобольской ссылке Иакинф пробыл около двух лет. В это время готовилась к отправке в Китай очередная (девятая) Российская духовная миссия в Пекине, и Синод назначил главой этой миссии и архимандритом Сретенского монастыря, находившегося в столице Китайской империи, Иакинфа Бичурина.

   Российская духовная миссия в Пекине была учреждена в 1715 г. по указу царя Петра I и призвана была поддерживать православие среди поселенных в Пекине русских пленных, захваченных китайцами при взятии крепости Албазин в 1685 г., и их потомков. Правившая в Китае Цинская династия проводила изоляционистскую политику и не допускала приезда в свою страну жителей других стран, поэтому духовная миссия в течение целого столетия была единственным представительством России в Китае. Для царского правительства она была также и единственным источником информации о дальневосточном соседе, через нее же поддерживались все отношения между двумя странами. Исключительно велико было значение Пекинской духовной миссии для развития русского китаеведения, монголоведения и маньчжуристики. Она явилась своеобразным университетом, откуда вышла целая плеяда крупных русских ученых-китаеведов (Иакинф Бичурин, Палладий Кафаров, В.Васильев и др.); талантливых переводчиков китайской и маньчжурской литературы (З. сЛеонтьевский, А. Леонтьев, И. Рассохин), знатоков восточных языков, преподавателей, миссионеров, практических работников, менявшихся из поколения в поколение.

   В этом же ряду мы можем назвать Антона Григорьевича Владыкина (1761-1811), по национальности калмыка ("из верноподданных торгоутов"), который, приняв крещение в Астрахани, окончил Троице-Сергиевскую семинарию по классу философии и был отправлен в Пекин в 1780 г. Он был первым русским маньчжуроведом-лингвистом, первым преподавателем, составившим словари и другие пособия по изучению маньчжурского языка, в том числе и первую маньчжурскую грамматику 3. Ученик А.Г.Владыкина Михаил Сипахов был включен в состав девятой духовной миссии под начальством Н.Я.Бичурина.

   17 сентября 1807 г. Бичурин с новым составом духовной миссии пересек близ Кяхты тогдашнюю русско-китайскую границу. Первой страной, лежавшей на его пути, была Монголия. Первые яркие впечатления от пребывания в этой стране, личные наблюдения во время путешествия во многом способствовали пробуждению у Иакинфа интереса к истории монголов и легли в основу его будущих книг. 18 января 1808 г. он прибыл в Пекин.

   По прибытии в Пекин Иакинф очень быстро охладел к чисто миссионерской деятельности, тем более что она могла проводиться лишь в узком кругу немногочисленных албазинцев, а вести активную религиозную пропаганду среди китайцев было запрещено. Сама же миссия и монастырь отнимали не очень много времени, поэтому природная любознательность и деятельная натура заставили Иакинфа энергично приняться за изучение языка, истории, литературы, географии, государственного и общественного строя Китая и населявших его народов. Жить в стране ничего не понимающим и ничего не знающим чужеземцем он не хотел. В одном из своих писем, отправленных на родину через два года, Иакинф писал: "Не хваля себя, могу сказать, что живу здесь единственно для отечества, а не для себя. Иначе в два года не мог бы и выучиться так говорить по-китайски, как ныне говорю" 4.

   Блестящие лингвистические способности и полученное в духовной академии знание латинского, греческого и французского языков сослужили Иакинфу добрую службу. Он не только быстро овладел разговорным китайским языком, но и освоил иероглифику и письменный язык, что позволило ему перевести с китайского языка на русский целый ряд трудов, преимущественно географического и исторического содержания. Постоянные контакты с католическими миссионерами, находившимися в Пекине, и изучение хранившихся в библиотеке португальской миссии трудов западноевропейских синологов А. Семедо, Ж. Майя, Ж.-Б. Грозье, Ж.-Б. Дюгальда и других, несомненно, облегчили Н.Я.Бичурину знакомство с Китаем и помогли ему в дальнейшей работе.

   Пекинский период жизни Иакинфа был чрезвычайно плодотворным и наполненным напряженным трудом. Он составил несколько словарей китайского языка, в том числе большой китайско-русский словарь в девяти томах, оставшийся неизданным. Кроме того, в Пекине Иакинф написал основные труды, впоследствии напечатанные в России, или подготовил для них исчерпывающие материалы. Среди них П. Е. Скачков называет рукописи "Описание Пекина", "Историю первых четырех ханов", "Историю Тибета и Тангута", "Описание Тибета", "Описание Зюнгарии", "Описание монгольского народа", "Трактат о прививании оспы", "Служебную (судебную. -- В.С.) медицину китайцев", "Систему мироздания", "Об укреплении Желтой реки и канала подвозного", "Монгольское уложение" 5. Большая часть упомянутых работ увидела свет после возвращения Иакинфа в Россию, остальные остались в рукописях.

   Н.Я.Бичурин пробыл в Китае 14 лет. Он вернулся в Петербург в январе 1822 г. Помимо огромного количества личных впечатлений Иакинф привез с собой на родину уникальное собрание ценных книг на китайском и маньчжурском языках, рукописей своих трудов общим весом около четырехсот пудов (целый караван из 15 верблюдов). Но дома его ждало суровое наказание. За годы его пребывания в Пекине в Синод поступали жалобы от студентов и членов миссии, недовольных строгостью Иакинфа, его требованием усердных занятий китайским и маньчжурским языками. Всецело занятый научными заботами, Иакинф недостаточно внимания уделил своим миссионерским обязанностям и делам миссии. Тем временем хозяйство миссии, переставшей получать финансовую помощь от русского правительства, занятого войной с наполеоновской Францией, пришло в упадок. Чтобы хоть как-то поправить бедственное положение, порой приходилось даже продавать церковное имущество. Поэтому Иакинф был предан церковному суду, за "небрежение священнодействием и законопротивные поступки" лишен сана и сослан в пожизненную ссылку в Валаамский монастырь, бывший тогда тюрьмой для осужденных за различные религиозные преступления.

   В монастыре Иакинф провел 3 года и 2 месяца, занимаясь переводами и обработкой собранных в Китае материалов. Его друзья Е.Ф.Тимковский и П.Л.Шиллинг, известные ученые и дипломаты, служившие в Министерстве иностранных дел, воспользовались тем обстоятельством, что министерство испытывало острую потребность в переводчиках, хорошо владеющих китайским языком, и ходатайствовали об освобождении Н.Я.Бичурина из монастырского заточения. По докладу министра иностранных дел К.В. Нессельроде царь Николай I высочайше повелел "причислить монаха Иакинфа Бичурина к Азиатскому департаменту" указанного министерства для перевода официальных бумаг, поступавших из китайской столицы. Ученому было позволено переехать в Петербург и поселиться в Александро-Невской лавре. От Азиатского департамента ему ежегодно выплачивалось жалованье в размере 1200 руб. и кроме того выдавалось 300 руб. на учебные пособия.

   Скромная келья Александро-Невской лавры стала кабинетом ученого, где он продолжил свои, научные изыскания. По слонам известного востоковеда, археолога и историографа Н.И.Веселовского (1848-1918), "с этого времени (1826 г.) начинается его неутомимая литературная деятельность, изумлявшая не только русский, но даже и иностранный ученый мир". Немецкий ученый Ю. Клапрот, работавший в Париже, прямо высказывался, что "отец Иакинф один сделал столько, сколько может сделать только целое ученое общество".

   Сохранился словесный портрет Н.Я.Бичурина, оставленный его биографом Н.Щукиным, близко знавшим ученого: "О. Иакинф был роста выше среднего, сухощав, в лице у него было что-то азиатское: борода редкая, клином, волосы темно-русые, глаза карие, щеки впалые и скулы немного выдававшиеся. Говорил казанским наречием на о; характер имел немного вспыльчивый и скрытный. Неприступен был во время занятий: беда тому, кто приходил к нему в то время, когда он располагал чем-нибудь заняться. Трудолюбие доходило в нем до такой степени, что беседу считал убитым временем" 6.

   В различных периодических изданиях Петербурга и Москвы появляются многочисленные статьи, критические обзоры, заметки и переводы (в том числе с французского языка), которые сразу же привлекли к себе внимание читающей публики обстоятельным характером суждений их автора о Китае, полнотой сообщаемых им сведений об этой стране. Находясь в ссылке в Валаамском монастыре, Н.Я.Бичурин завершил и подготовил к изданию целый ряд своих работ, написанных вчерне еще в Пекине. В 1828-1834 гг. вышли из печати восемь его книг "Описание Тибета в нынешнем его состоянии" (1828), "Записки о Монголии" (1828), "Описание Чжуньгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии" (1829), "История первых четырех ханов из дома Чингисова" (1829), "Сань-цзы-цзин или Троесловие, с литографированным китайским текстом" (1829), "Описание Пекина. С приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г." (1829), "История Тибета и Хухунора" (1833) и "Историческое обозрение ойратов или Калмыков с XV столетия до настоящего времени" (1834).

   Как видно из названий перечисленных книг, они в основном посвящены истории народов Центральной Азии и историческим связям этих народов друг с другом и с Китаем. Позднее, в 1842 г., Н.Я. Бичурин говорил по этому поводу: "Цель всех, доселе изданных мною разных переводов и сочинений в том состояла, чтобы предварительно сообщить некоторые сведения о тех странах, через которые лежат пути, ведущие во внутренность Китая" 7.

   Не осталась вне поля зрения русского востоковеда и история Монголии. Он был пионером в области научного изучения истории этой страны и ее народа в России в первой половине XIX в. Благодаря трудам Н.Я.Бичурина отечественное монголоведение получило дальнейшее развитие. В предисловии к своей книге "Записки о Монголии" он сообщал: "В продолжение последних 8 лет моего пребывания в Пекине я приобрел о Монголии довольно сведений, почерпнутых частью из истории китайской, частью из обращения с коренными жителями той страны" 8. Из написанных им 15 больших монографий и множества журнальных статей, рецензий и обзоров 4 представляют собой книги о Монголии и истории монгольских народностей 9. "Кроме того,-- как пишет советская исследовательница, монголист Н.П. Шастина,-- этим же вопросам посвящены многие журнальные статьи, а последний труд жизни Бичурина -- "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена" -- также может быть отнесен к истории Монголии, так как в этом обширном труде собраны материалы по истории племен и народов, населявших Центральную Азию, в том числе и территорию Монголии" 10.

   После выхода в свет первой большой книги Н.Я.Бичурина "Записки о Монголии" к нему пришла известность. В том же 1828 г. он избирается членом-корреспондентом Российской императорской академии наук, а в 1831 г. -- действительным членом Азиатского общества в Париже.

   Убежденный атеист и вольнодумец, Н.Я.Бичурин отрицательно относился к крепостническому произволу, был связан с передовой общественно-политической и литературной средой. Он поддерживал тесные дружественные отношения со ссыльным декабристом Н.А.Бестужевым, поэтом А.С.Пушкиным и литераторами пушкинского круга. Н.Я.Бичурин подарил поэту свою книгу "Описание Тибета" с дарственной надписью: "Милостивому государю моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения. Апрель 26, 1828 г." В библиотеке поэта хранились и другие книги ученого, в том числе и "Историческое обозрение ойратов или калмыков..."

   А.С.Пушкин ценил Бичурина как ученого, читал его работы и использовал их в своих исторических трудах, прежде всего в "Истории Пугачева" 11. С его "Историческим обозрением" он познакомился в рукописи еще до выхода книги в свет, о чем свидетельствует следующее примечание автора в "Истории Пугачева": "Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком. С благодарностию помещаем здесь сообщенный им отрывок из неизданной еще его книги о калмыках..." 12.

   С 1844 г. здоровье о.Иакинфа сильно ухудшается. Но и в последние годы своей жизни, находясь уже в довольно преклонном возрасте и будучи тяжело больным, ученый продолжает неутомимо работать над последним своим фундаментальным трудом "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена". Эта книга вышла из печати в 1851 г. и была переиздана в советское время в трех томах в 1950-1953 гг.

   Умер Н.Я.Бичурин, одинокий и забытый многими своими друзьями и сослуживцами, 11 мая 1853 г. в монастырской келье Александро-Невской лавры и был похоронен в ограде лавры. От того времени, в котором жил и работал выдающийся русский ученый, нас отделяет около полутора столетий, но в наши дни все более рельефно выступает значение его трудов для потомков, его вклад в науку.

   Предлагаемый вниманию читателей исторический труд Н.Я.Бичурина "Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени" вышел отдельным изданием в Петербурге в 1834 г., но до этого печатался по частям в "Журнале Министерства внутренних дел" (Спб., 1833, NoNo 5, 7, 8). Как говорит сам автор в кратком предисловии ("предуведомлении") к книге, его труд представляет собой Приведенное в хронологический порядок "собрание материалов, относящихся до истории калмыцкого народа". В конце книги были даны указатель собственных имен и карта, а комментарии вынесены в постраничные сноски. За эту книгу Н.Я. Бичурину была присуждена Демидовская премия -- наиболее в то время почетная научная награда России, которую присуждала Петербургская Академия наук в 1832-1865 гг. за выдающиеся труды в области науки, техники и искусства.

   "Историческое обозрение ойратов или калмыков.." -- первая в своем роде сводка систематизированных данных по истории ойратов и той части этого народа, которая в первой трети XVII века переселилась из Западной Монголии и Джунгарии в Россию и, обосновавшись в Нижнем Поволжье, стала известна под именем калмыков. Что побудило ученого обратиться к проблемам калмыцкой истории? Для ответа на этот вопрос следует сказать в нескольких словах о том, кто такие ойраты. Н.Я.Бичурин объясняет, что "ойрат есть монгольское слово, в переводе: союзный, ближний, союзник". Ойраты, или западные монголы,-- народ центрально-азиатского происхождения, близкородственный монголам по языку, традиционному кочевому образу жизни, культуре и религии -- известны на исторической арене с давних времен, еще с эпохи Чингисхана. В определенные периоды своей многовековой истории они играли значительную роль в Центральной Азии и соседних регионах. Особенно интенсивной была их политическая активность в XVII-XVIII вв., в пору существования сильного Джунгарского ханства (1635-1758), этой, по меткому определению академика Н.И.Конрада, последней большой кочевой империи в Средней Азии". Деятельность этого государства в той или иной мере влияла на ход исторических событий в Китае, Монголии, Тибете, Средней Азии и Казахстане, на юге Западной и Восточной Сибири, вошедшей к тому времени в состав Российского государства. Поэтому освещение во всей конкретности и многообразии истории названных стран и регионов, а также населявших их народов невозможно было без тщательного изучения истории ойратов, в особенности периода существования Джунгарского ханства.

   События конца XVI -- начала XVII в. являются рубежом, отделяющим ойратскую историю от истории калмыцкого народа. Именно в это время нехватка пастбищных территорий, непрекращающиеся феодальные усобицы, военные неудачи побудили ойратских тайшей (правителей крупных феодальных владений -- улусов) торгоутского Хо-Урлюка и дербетского Далай-Батыра откочевать со своими людьми в степи Западной Сибири, к верховьям рек Ишима и Оби. В дальнейшем эта часть отделившихся ойратов добровольно вошла в состав Русского государства и поселилась в Нижнем Поволжье, где сложилась самостоятельная монголоязычная народность-- калмыки. Таким образом, калмыки имеют общую с ойратами древнюю и средневековую историю, протекавшую на территории Центральной Азии. И после своего поселения на Волге и создания Калмыцкого ханства их история продолжала быть тесно связанной с историей ойратов, с которыми они поддерживали более или менее тесные связи вплоть до гибели Джунгарского ханства в 1758 г.

   В результате кровавой расправы маньчжуро-китайских завоевателей над ойратским населением территория Джунгарии почти полностью обезлюдела. В это время Калмыцкое ханство вступило в кризисную полосу развития. Со второй трети XVIII в. набирал силу процесс вольной и правительственной колонизации юга и юго-востока России, что вело к сокращению пастбищных территорий и вытеснению калмыков с занимаемых ими кочевий. Непрекращающиеся внутренние междоусобицы калмыцких феодалов, усиление социального и национального гнета, последовательная политика царского правительства, направленная на ограничение власти хана и установление более строгого контроля за действиями крупных феодалов, поощрение перехода калмыков в православие и другие неблагоприятные факторы склонили калмыцкую знать к решению откочевать из пределов России и вернуться в Джунгарию.

   В 1771 г. наместник Калмыцкого ханства хан Убаши с небольшой кучкой калмыцких феодалов из своего ближайшего окружения увел из России в Джунгарию более 30 тыс. кибиток, или свыше 150 тыс. калмыков. В России остались лишь 13 тыс. кибиток. Во время трудного многомесячного перехода из Поволжья в Джунгарию в пути погибло от голода, эпидемий и нападений со стороны казахов и киргизов около половины народа. Надежды калмыцких феодалов вести в Джунгарии независимое существование, сохранить там автономию ханства не оправдались. Калмыки были расселены китайским правительством небольшими группами на территории Синьцзяна, искусственно созданной административной единицы, куда вошли захваченные маньчжуро-китайскими завоевателями земли Джунгарского ханства и Восточного Туркестана.

   Со времени этих трагических событий прошло немногим больше полувека, и они еще были свежи в памяти современников Бичурина. Он взялся за разработку проблем калмыцкой истории, поскольку они имели актуальное значение для понимания современности и прошлого народов России и Центральной Азии.

   Современники, близко знавшие Бичурина, особо подчеркивали его увлечение всем китайским, идеализацию им Китая и "азиатчины". Отсюда и его некритическое отношение к известиям китайских источников, что дает повод современным исследователям упрекать автора в том, будто он историю ойратов и калмыков освещает с позиций официальной китайской историографии. Тут нет большой вины Н.Я.Бичурина, многое объясняется тогдашним состоянием источниковой базы. Сам же автор писал: "Предлагаемое мною Историческое обозрение Ойратов, показывая происшествия, относящиеся к сему народу в истинном их виде и порядке, доставит читателям возможность безошибочно судить о разных по сему предмету мнениях писателей" (с. 20-21). При написании своей книги Бичурин постарался привлечь не только- китайский материал, главным образом, из "Циньдин Синьцзян шилюе" ("Высочайше утвержденное описание Синьцзяна") и "Сиюй вэньцзяньлу" ("Описание виденного и слышанного о Западном крае"), но и использовал сочинения на русском языке И.Фишера, Н.Нефедьева, П.И. Рычкова, С.В. Липовцева, а также работы своих предшественников -- маньчжуристов А.Л.Леонтьева и И.К. Рассохина.

   Хотя ойраты являются народом древнего происхождения, Н.Я.Бичурин их историю начинает с XV в., не касаясь проблемы их этногенеза. Он ограничивается только беглым замечанием, что "поколения Усунь, Тула и Жужань должно почитать коренными предками нынешних калмыков"(с. 22). Ошибочно отождествляя этническую принадлежность древних народов с этнической принадлежностью современного населения тех мест, где некогда жили эти народы, он был приверженцем теории монгольского происхождения древних народов, населявших в разное время территорию Монголии -- гуннов, сяньби, жужаней, тюрков-тугю, уйгуров и др.

   Начало истории собственно ойратов, или, по его выражению, "чжуньгарских монголов", которые "появились на политическом поприще под названием ойратов," Бичурин связывает с изгнанием монгольских завоевателей из Китая в 1368 г. (у Бичурина в 1367 г.) (с. 24). Он разделял распространенное в XIX в. мнение о существовании особого Ойратского союза или "Союза четырех ойратов (дурбэн-ойрат)" и объяснял причины возникновения этого союза следующим образом: "В Чжуньгарии хотя находились три сильные поколения: Чорос, Хошот и Торгот," но владетели оных порознь не могли равняться с Элютэем 13 в силе. И так желая соперничествовать с прочими на политическом поприще, они соединились между собой под названием Ойрат, и Чоросского Князя Махмуда, , как старшего между ними, объявили Главою сего союза" (с. 25). Ойратский союз стал четырехчленным уже после смерти внука Махмуда, знаменитого тайши Эсэна, когда "старший его сын Боро-Нахал получил особливый удел под названием Дур-бот (дербет. -- В.С.). И далее автор делает вывод: "Должно полагать, что до сего времени Калмыцкие Владетели назывались просто Ойротами, а название Четырех Ойратов (Дурбэн Ойрат) приняли уже по основании Дурботского дома; потому, что самый союз их состоял из четырех поколений: Чорос, Дурбот, Торгот и Хошот" (с. 29). Вопрос об Ойратском союзе в настоящее время оспаривается современными исследователями, как не нашедший подтверждения в реальных исторических фактах.

   Как и все представители домарксистской историографии, Бичурин не " придавал решающего значения социальным факторам развития, он пони-; мал историю только как политическую и дипломатическую историю. Его " попытки объяснить некоторые попавшие в поле его зрения социальные проблемы не выдержали испытания временем. Вот типичный образец его рассуждений: "Выход Чингас-Хановых потомков из Китая произвел в Монголии всеобщее внутреннее брожение, в продолжение которого владетели или главы поколений снова присвоили себе первобытное право утверждать хана на упраздненном престоле, а отсюда родилось неуважение к верховной главе народа и самоуправство с равными себе -- два источника, из которых наиболее : проистекают междоусобия у кочевых народов" (с. 24). Разумеется, причины феодальной раздробленности, наступившей в Монголии в послеюаньский период, заключались не в "неуважении к верховной главе народа и самоуправстве с равными себе", а заложены гораздо глубже, в самой природе феодального общества. Период феодальной раздробленности -- это закономерный этап в поступательном развитии феодального производства, через него прошли все феодальные страны Европы и Азии.

   Совершенно далек Н.Я.Бичурин от истины, когда дает свое объяснение объективным предпосылкам добровольного вхождения части ойратов в состав Русского государства. Он пишет: "Надобно заметить, что кочевые подданство считают некоторым торгом совести, в котором предполагают выиграть по крайней мере четыре процента на один; и когда находят благоприятный к сему случай, то еще соперничествуют в готовности изъявлять подданническое усердие. Но если бывают обмануты в надежде, то ухищряются мстить набегами, хищничеством и убийством. Итак, клятву и верность они считают средствами к выигрышу, а клятвонарушение и вероломство пустыми словами. Таково есть общее качество всех кочевых народов. Еще стоит заметить, что кочевые, вступая в подданство какой-либо державы, во-первых, ищут свободы от ясака, вместо которого предлагают свою готовность служить в войне против неприятелей. Первое нужно им для обеспечения своей беспечной жизни, а второе для удовлетворения наклонности их к хищничеству" (с. 32).

   Подобная антиисторичность общей исторической концепции Бичурина объясняется тем обстоятельством, что в литературе ХУШ-Х1Х вв. многим авторам, пишущим о кочевых народах, в целом был свойственен необъективный, высокомерный взгляд на кочевников. Кочевое общество представлялось им аморфным, лишенным структуры, диким, неорганизованным, пребывающим в состоянии постоянной, анархии. Считалось, что кочевые орды объединяются предводителями, которые лишь одни вносят момент организации и упорядочения в кочевую стихию. Исходя из такой посылки, Н.Я.Бичурин очень низко оценивал "нравственность элютов " и считал, что "вся История ойратства представляет их склонными к хищничеству, падкими на корысть, легкомысленными, лукавыми, вероломными. Сии же качества мы найдем и в Приволжских Элютах, известных у нас под названием Калмыков" (с. 70).

   "Историческое обозрение ойратов..." Н.Я.Бичурина написано с позиций так называемого официально-охранительного направления дворянской историографии, занимавшей ведущее положение в русской исторической науке в 30--40 гг. XIX в. Выразительная характеристика тех задач, которые ставили перед историками правители России того времени, дана в одном из писем шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа: "Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение. Вот... точка зрения, с которой русская история должна быть рассматриваема и писана 14.

   Историки этого направления стремились оправдать, а зачастую и представить в апологетическом свете политику царизма в отношении других народов. Поэтому ничего удивительного нет в том, что Н.Я.Бичурин, давая обзор русско-калмыцких отношений на основании официальных источников, всю вину за негативные моменты в этих отношениях неизменно возлагает на калмыков, описывая их поведение как сплошное неподчинение и постоянное нарушение принятых на себя обязательств. Здесь мы сошлемся на мнение историка М.М. Батмаева, который пишет: "В концепции Н.Я.Бичурина четко выделяются два положения, которые часто повторялись последующими дореволюционными исследователями и которые были безусловно ошибочными. Во-первых, не отделяются намерения и поступки калмыцких феодалов от чаяний и стремлений трудового люда и говорится о калмыках вообще. Во-вторых, факты нарушения тайшами своих обязательств объясняются якобы чисто нравственными, психологическими мотивами, легкомысленностью, будто бы свойственной калмыкам" 15.

   Однако несмотря на то, что Н. Я. Бичурин лишь бегло останавливается на отдельных аспектах военной службы калмыков Российскому государству, даже те немногочисленные факты, которые он приводит, свидетельствуют скорее об обратном. В частности, сам автор приводит такой факт из истории русско-калмыцких отношений. Он говорит: "В 1697 году, когда Петр I вознамерился предпринять первое путешествие в Голландию, они (т.е. калмыки, -- В.С.) такую уже приобрели доверенность, что Хану Аюки предпочтительно поверено было охранение Юго-Восточных пределов России", (с. 88).

   В то же время с легкой руки Н.Я.Бичурина в исторической литературе пошла гулять версия о том, что Аюка-хан является виновником гибели отряда князя Бековича-Черкасского, отправленного в 1717 г. царем Петром I с разведывательной миссией в глубь Средней Азии. По словам Бичурина, "злобствующий Хан тотчас придумал средство отмстить Бековичу. Он тайно известил хивинского Хана, что сей Князь под видом посольства идет в Хиву с войском, и Хивинцы по сему известию скрытно приготовились к встрече Бековича. Известно, что сей воин со всем отрядом своим погиб в Хиве самым несчастным образом", (с. 92-93). Данные позднейших исследований опровергли эти необоснованные утверждения Н.Я.Бичурина 16.

   Имеются в его работе и другие неточности в хронологии, передаче монгольских имен в китайской транскрипции, как, например, Элютай вместо Аругтай, Дарибу вместо Дэльбэк, Батор Хонь-Тайцзи вместо Батур-хунтайджи и др. Список таких искажений можно было бы при желании продолжить. Научное комментированное издание труда Н.Я.Бичурина является делом будущего. Мы же здесь попытались бегло обозначить лишь некоторые слабые места и ошибки в книге, объясняемые тогдашним уровнем исторических знаний.

   Написанное в 20-х гг. прошлого века "Историческое обозрение ойратов..." Н.Я.Бичурина, естественно, отражает уровень развития науки своего времени, во многом даже его опережая. Поэтому известную оценку книги Бичурина академиком Б-Я.Владимирцовым как "кишащую неточными и ошибочными указаниями", от которой берут начало "многие совершенно неверные взгляды на ойратов 17", следует признать, на наш взгляд, чересчур суровой.

   Н.Я.Бичурин стоял у истоков отечественного калмыковедения, и его книга, несмотря на ее очевидные недостатки, представляет собой первое систематическое изложение истории ойратов и калмыков со времени падения Юаньской династии в Китае (1368 г.) и до начала XIX столетия. "Значение самых ранних работ в отечественной историографии по истории Калмыкии заключается в том, что они пробудили интерес к ней в определенных кругах русского общества, наметили основные направления ее изучения, послужили отправной точкой для последующих исследований" 18. Проблемы, затрагиваемые в переиздаваемом труде выдающегося русского востоковеда первой половины прошлого века, получили развитие в исследованиях дореволюционных авторов и советских ученых, в том числе и историков Калмыкии. Однако сводный труд, который охватывал бы историю калмыцкого народа от древности до наших дней, до сих пор еще не создан.

   Сейчас в нашей стране в связи с демократизацией общественной и политической жизни усиливается глубокий интерес к истории России и народов ее населяющих. Книга Н.Я.Бичурина вышла из печати около 160 лет тому назад небольшим тиражом и давно уже стала библиографической редкостью. Учитывая это обстоятельство, Калмыцкое книжное издательство переиздает для широкого читателя, интересующегося историей калмыцкого народа, эту книгу, не утратившую с течением времени ни научной актуальности, ни познавательной ценности.

В.П. Санчиров, кандидат исторических наук старший научный сотрудник отдела истории Калмыцкого института общественных наук АН СССР.

  

Комментарии

  

   1 Кривцов В. Отец Иакинф. Л., 1978, Сб.

   2 Скачков П. Б. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977, С.90.

   3 Скачков П.Е. Указ.соч. С.79-83. См. также: Алексеева П.Э. Антон Григорьевич Владыкин и его вклад в изучение маньчжурского языка // Монголоведные исследования. Элиста. 1983. С.94-99.

   4 Цитирую по ст.: Хохлов Н.А. Н.Я.Бичурин и его труды о Монголии и Китае первой половины XIX в. /некоторые вопросы источниковедения/ // Н.Я.Бичурин и его вклад в русское востоковедение /К 200-летию со дня рождения/. Материалы конференции. Часть 1. М., 1977. С.4.

   5 Скачков П. Е. Указ. соч. С.94-95

   6 Цитирую по вступит, ст.: Бернштам А. Н. Н.Я.Бичурии /Иакинф/ и его труд "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена" // Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. I. М.; Л., 1950. СУ-VI.

   7 Цитирую по кн.: Скачков П. Е. Указ. соч. С.99.

   8 Записки о Монголии, сочиненные монахом Иакинфом. Т. I. Спб. 1828. С.V1.

   9 Записки о Монголии, сочиненные монахом Иакинфом. С приложением карты Монголии и разных костюмов. Т. 1-И. Спб. 1828; История первых четырех ханов из дома Чингисова. Переведено с китайского языка монахом Иакинфом. Спб. 1829; Описание Чжуньгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии. Спб., 1829; Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Сочинено монахом Иакинфом. Спб. 1834.

   10 Шастина Н. П. Значение трудов Н. Я. Бичурина для русского монголоведения // Очерки истории русского востоковедения. Сборник. М., 1956. С. 181--182.

   11 См. подробнее: Суржок А.И. Пушкин и калмыки. Изд. 2-е, испр. и доп. Элиста. 1981. С.29-35.

   12 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 томах. М., 1978. С.205.

   13 Н.Я.Бичурин неправильно передает имя влиятельного восточномонгольского тайши Аругтая, фактически единовластно правившего Восточной Монголией. Он длительное время вел борьбу с ойратами и был убит в одном из сражений с ними в 1434 г.

   14 Цитирую по кн.: Сахаров А.М. Историография истории СССР. Досоветский период. М., 1978. С.103-104.

   15 Батмаев М.М. Политическая история Калмыцкого ханства в русской историографии // Калмыковедение: Вопросы историографии и библиографии. Элиста. 1988. С.45-46.

   16 Подробности см.: Корсункиев Ц.К., К вопросу о гибели отряда Бековича-Черкасского в Хиве в 1717 г. // Ученые записки Калм. НИИЯЛИ. Вып. 8, серия историческая. Элиста, 1969. С.77-91.

   17 Владимирцов Б. Я., Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934. С. 157. Примеч.

   18 Батмаев М.М. Указ. соч. С.42.

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

  

   Издаваемое мною Историческое обозрение Калмыков в прямом смысле есть собрание материалов, относящихся до Истории Калмыцкого народа: почему оно и не имеет разделения по периодам и главам. И хотя все события здесь расположены по годам вдвойне выказанным, но при всем том надобно сказать, что это мало может служить для тех, кои пожелают справиться здесь о происшествиях, неизвестных им по времени. Для избежания затруднения в сем случае в конце сочинения приложены: содержание книги и собственные имена, входящие в Историческое обозрение Калмыков, расположенные по алфавиту. Кто не помнит лиц, действовавших в искомом происшествии, тот может найти в содержании указание на самое событие.

I. ЧЖУНЬГАРСКИЕ КАЛМЫКИ

  

   На Юго-Восток от Семипалатинска и Бухтармы лежит смежная с Россиею страна, которую называем Чжуньгариею 1, а народ, обитающий в оной, Калмыками 2. Когда мы при покорении Сибири достигли северной подошвы Алтая и вступили в сношения с сим народом, то по неимению точных сведений о политическом его составе не могли отличать Родов от Поколений, Поколений от целого народа. Родичей от Князей удельных, а сих -- от Ханов 3.

   От сего-то в древних записках о Сибири произошли ошибки, которые хотя маловажны сами по себе, но впоследствии историографы при исследовании происхождения народов Средней Азии, основываясь на помянутых записках, впали в другие, уже немаловажные погрешности, особенно когда хотели присовокупить к оным собственные заключения и догадки. Предлагаемое мною Историческое обозрение Ойротов 4, показывая происшествия, относящиеся к сему народу в истинном их виде и порядке, доставит читателям возможность безошибочно судить о разных по сему предмету мнениях писателей. Это есть единственная цель настоящего моего труда.

   Чжуньгария, взятая в тесном смысле 5, простирается от Алтая и Убсы к Западу до Большой Казачьей Орды, от Небесных гор 6 к Северу до Российской границы: но власть Чжуньгаров простиралась далеко за означенные пределы, как увидим впоследствии. Страна сия сделалась известною, по указанию Китайских летописей, не ранее третьего столетия до нашей Эры. В то время в нынешнем Тарбагтайском округе обитали Монголы под владычеством Дома Хуннов, а Округ Илийский занят был народом Сэ и потом народом Юэжчи 7. Но народонаселенность сих мест Чжуньгарии была не столь велика в сравнении с населением Южной Монголии, из которой впоследствии переселились сюда многочисленнейшие поколения.

   Монгольское Поколение Усунь 8, кочевавшее у северо-западной границы Китая, первое двинулось оттуда на Запад. Оно заняло весь нынешний Илийский округ и северные пределы Бурутов 9, вытеснив прежних обитателей этой страны далее на Юго-Запад. Сие происшествие последовало с небольшим за два века до нашей Эры. В продолжение первого столетия по Р. X. Дом Хуннов, обитавший в Халхе, быв отовсюду тесним своими неприятелями, которых Китайский Двор неутомимо вооружал на него, наконец с Родовичами своими удалился на запад за Алтай и там навсегда остался. В то время южные пределы губерний: Енисейской, Томской и частию Тобольской, также часть Монголии от Алтая к Востоку до вершин Селенги принадлежали к нынешней Чжуньгарии.

   В исходе 17 века пришло в Чжуньгарию от пределов Китая поколение Тулэ 10 и утвердилось в Тарбагтае: но вскоре из первоначального своего единства разделилось на 15-ть новых Поколений и распространилось на Восток до вершин реки Селенги, а на Север до реки Тунгузки.

   В 401 году обратилось от пределов Китая на Запад самое сильное и многочисленное поколение Жужань 11, которое покорило своей власти и Халху, и Чжуньгарию и поселилось на тамошних землях.

   Исследование причин, от которых произошли столь важные движения Монголов от Великой страны на Запад, не имеет отношения к обозрению Ойратов, и потому не входя в суждение я должен только присовокупить, что Поколения Усунь, Тулэ и Жужанъ должно почитать коренными предками нынешних Калмыков, несмотря на то, что Тарбагтай и до Р.X. был обитаем Монгольскими Поколениями из Дома Хуннов. Теперь взглянем мимоходом на последующие события у сих Поколений.

   По западную сторону озера Убсы, на южной подошве Алтая, кочевало небольшое поколение из Дома Хуннов, называвшееся Дулга 12, Обязанность сего поколения состояла в добывании железа для Жужаньского Дома 13. В VI веке Дулгасцы, по стечению благоприятствовавших им обстоятельств, начали усиливаться и в 552 году, положив конец владычеству Жужаньского Дома, овладели потом всею Монголиею. В 585 году Дом Дулгаский от внутренних несогласий разделился на два: Восточный и Западный, из коих первый господствовал в Халхе и Южной Монголии, а последний в нынешней Чжуньгарии. Около половины VII столетия Западные Дулгасцы разделили свои владения на десять колен, из коих каждому дано по одной стреле, отчего они назывались еще десятью стрелами. Сии десять колен еще были разделены на две стороны: Восточную (Чжунь-гар) и Западную (Барун-гар). Впоследствии земли Западной стороны перешли под власть Кэргызов и слово Барун-гар погибло, а Восточная сторона и доныне удержала название Чжунь-гар. Долговременные несогласия в Дулгаском Доме, усиливаемые влиянием Китайского кабинета, наконец возросли до высшей степени, и Хойхор 14, сильнейшее из 15 Тулэских поколений, положило оным конец совершенным уничтожением владычества Дулгаского (в 745 году). С сего времени Дом Хойхор сделался обладателем почти всей Монголии: но чрез сто лет (848 г.) и его могущество пало. Из обширных его владений осталась у него только часть земель, лежащая по обеим сторонам Небесных гор: Баркюлъ, Урумци и Хур-Хара-усу на Северной, Хами, Пичан, Харашар и Куча на Южной стороне оных. Когда Елюй-даши 15, основатель Кара-Китайского Государства, в 1125 г. шел из Китая на Запад и остановился в Пичане, тогда Хойхорский Хан Билик-бага с честию принял его и проводил далее на Запад. Хойхорские Ханы имели пребывание в Харахочжо, в Урумци, в Куче, а более в Пичане: почему княжество Пичанское и во время Чингис-Ханово еще продолжало называться Уйгуром 16.

   Наконец настал век того великого переворота, коего ужасная сила ниспровергла все престолы Азии и потопила оные в крови защитников. Это век торжества Чингис-Ханова. В сие время всеобщего изменения в Азии и в Чжуньгарии образовалось новое феодальное Царство Армур, коего глава вел долговременную и упорную войну с Хубилаем и его преемником Тэмуром за уничтожение права, по которому Князья избирали преемника обширной Монгольской Империи. Искренний мир положил конец этой брани 17. Но с сего времени и потомки Чингис-Хановы, сидевшие на престоле Китайском, начали нисходить с высоты своего могущества. В Китае возникли сильные междоусобия, которые наконец превратились в войну за независимость. Тогон-Тэмур, покорясь судьбе, добровольно оставил престол оного и удалился в свою отчизну -- Монголию (в 1367 г.) 18. Сие событие составляет Эпоху, с которой Чжуньгарские Монголы появились на политическом поприще под названием Ойратов.

   Выход Чингис-Хановых потомков из Китая произвел в Монголии всеобщее внутреннее брожение, в продолжение которого Владетели или Главы Поколений снова присвоили себе первобытное право утверждать Хана на упраздненном престоле, а отсюда родилось неуважение к верховной Главе народа и самоуправство с равными себе -- два источника, из которых наиболее проистекают междоусобия у кочевых народов. Тщетно министры, образованные в Китае, силились удержать в степях образ прежнего благоустроенного правления. Они не имели двух сильных к тому средств -- денег и войск.

   Тогон-Тэмур, переселясь из пышных чертогов Пекина в скромную хижину на песчаном берегу Дал-нора, не мог пережить своего несчастия. Он скончался в следующем году, оставив престол сыну своему Аюр-шири-даре, который перенес Двор свой от Дал-нора в Хара-хоринь 19. Царствование сего Государя было бурно и недолговременно. Он умер в 1378 году. Сын его Тогос-Тэмур наследовал престол по нем.

   В продолжение целых 20 лет ни Китайцы, ни Монголы не переставали тревожить друг друга взаимными нападениями. Наконец в 1388 году показалось за Великою стеною многочисленное китайское ополчение. Тогос-Тэмур встретил оное у Бойр-нора: но счастие не благоприятствовало его оружию. Он обратился в бегство И на пути убит своими Князьями. В течение десяти лет еще четыре царствовавшие Государя имели подобную же участь, пока наконец Гольци, не имевший законного права на престол, овладел оным. В сие время сильные Князья Монголии разделились на три стороны или партии, и Глава сильнейшей из них обыкновенно занимал при Хане должность Тайши (Верховного Везиря); пользовался неограниченным полномочием в делах и правом предводительствовать войсками целой Монголии. Князь Элютэй 20 был главою действующей стороны и многочисленностию собственных войск содержал в страхе обе другие стороны. В Чжуньгарии хотя находились три сильные Поколения: Чорос, Хошот и Торгот, но Владетели оных порознь не могли равняться с Элютэем в силе. Итак, желая соперничествовать с прочими на политическом поприще, они соединились между собой под названием Ойрат и Чоросского Князя Махмуда, как старшего между ними, объявили Главою сего союза. Таково было происхождение титула Ойратов, которым Чжуньгарские Монголы гордились более трех веков с половиною. Хотя образ подобных соединений издревле существовал в Монголии, но древние союзы были следствием распоряжений Верховной власти для целого Государства, а не исключительно для одной какой-либо страны. И так Ойраты в точном смысле существовали в одной Чжуньгарии.

   Элютэй, взошед на высшую степень могущества, торжественным образом убил Хана Гольци, как незаконно вступившего на престол, и возвел на оный Буинь-шару, который по прямой линии происходил от Тогон-Тэмура. Но на политическом горизонте уже собиралась туча, угрожавшая ему падением.

   Китайский Двор, желая доставить прочное спокойствие северным пределам своих владений, все силы употреблял, чтобы склонить Хана к признанию зависимости от Китая. Но как протекло 40 лет в сих домогательствах, и еще не было удовлетворительного соответствия, то Двор, решась оружием придать вес своим переговорам, отправил в 1408 году сто тысяч войск к берегам Кэрулыни. Кончилось тем, что из сего ополчения ни один не возвратился в отечество. Повелитель Китая, воспламененный гневом, в 1410 году лично вступил за Великую стену с полумиллионом ратников и остановился на берегах Кэрулыни. Буинь-шара и Элютэй не могли согласиться в плане войны и потому отделились друг от друга. Хан пошел на Запад, Везирь его на Восток. Китайцы воспользовались сим раздором их и обоих разбили порознь.

   Впрочем, следствия сей войны не были решительны ни для которой стороны: но Элютэй в личном отношении все потерял. В краткий промежуток военного времени Ойротская сторона, имела случай взять перевес в управлении, и Элютэй лишился везирской должности. Махмуд убил Буинь-шару и возвел на Ханский престол Князя Дарибу. После сего Элютэй уже не в силах был бороться с Махмудом, и не без основания, опасаясь кровавой мести со стороны счастливого соперника, неблагоразумием почитал унизить себя покорностию ему, и в сей крайности поддался Китаю. Впрочем, сколь ни трудны были его обстоятельства, но Махмуд со своей стороны, находя в нем еще опасного соперника себе, в 1425 году с превосходными силами напал на него под Калганом. Элютэй не был в состоянии выдержать сражения и, удалившись на Восток, поселился со своим народом близ границы Маньчжурской по реке Ляо. Сим образом Махмуд очищал себе путь к предполагаемому им великому походу на Китай. Но Китайский Двор, заблаговременно извещенный о том через лазутчиков, предупредил его. Махмуд разбит Китайцами неподалеку от Толы и сам напротив принужден был признать себя Вассалом их.

   По смерти Махмуда сын его Тогон наследовал и должность, и владения своего отца. Элютэй еще и в сие время казался опасным для пиратской стороны: почему Тогон напал на него в Восточной Монголии и, убив сего Князя (в 1437 г.), овладел его народом21. Сей удачный поход столь усилил Тогона, что по смерти Дарибу он уже простер виды на Ханский престол, но, встретив сопротивление со стороны Князей, принужден был объявить Ханом Тоюпо-Буху, а сам остался Везирем при нем. Тогон не выпускал из мыслей великого нашествия на Китай, предположенного покойным отцом его, и уже начал делать приготовления к оному, как смерть прекратила дни его. Сын и преемник его Эсэнь привел в исполнение замыслы своего отца и деда.

   Китай искони платил Монголам за спокойствие северных своих пределов; и сия плата, порука мира, производилась не в виде дани, а под другими предлогами, не унижающими достоинства Империи. В сие время мир, существовавший между Китаем и Монголиею, имел основанием мену лошадей, т.е. Китайский Двор обязан был ежегодно принимать от Монголов известное число лошадей по цене, установленной мирным договором. Сей образ Монгольского Вассальства сопряжен был с большими невыгодами и неудобствами для Китая. Монголы приводили плохих лошадей и в большем против договора количестве и, несмотря на то, с дерзостию требовали условленной платы. Число чиновников и пастухов, назначенных для отвода лошадей, иногда ложно показывали от 3 до 4 тысяч человек. Китайское Правительство со своей стороны уменьшало цену за лошадей; сверх сего плата за оных производилась шелковыми тканями и самой средственной доброты и обрезанными22, а содержание провожатым выдаваемо было только на наличное число людей. От сего тайные неудовольствия с обеих сторон год от года возрастали и наконец достигли такой степени, что одним только оружием можно было положить конец оным. Наконец Эсэнь в 1449 году привлек к В<еликой> стене все силы Монголии и вступил в пределы Китая. Он расположился в обширной долине от Калгана к Юго-Западу. Повелитель Китая, решась одним ударом сокрушить насильственную дерзость Монголов, явился в Калганской долине с полумиллионом ратников. Тщетно министры и полководцы советовали ему укрепиться в горных проходах, представляя, что Монголы пришли в несметных силах. Сорокатысячный корпус, посланный для разведываний, в течение двух суток без остатка был изрублен. Тогда Повелитель Китая увидел из сего всю опасность своего предприятия и немедленно предложил о мире, имея в намерении переговорами выиграть несколько часов времени для обратного перехода чрез горы. Эсэнь ясно видел цель мирных предложений и, уверив посланного в своем согласии на оные, приказал войскам немедленно двинуться к нападению. Китайцы только что тронулись в обратный путь, как в тылу их показались многочисленные массы неприятельской конницы. Началось сражение, которому мало примеров в Истории. С Китайской стороны не осталось в живых ни одного министра, ни одного полководца, ратники потонули в своей крови. Сам Повелитель Китая, узнанный по одеянию, взят в плен и с одним только Офицером. Эсэнь пошел к Пекину, чтобы под стенами сего города предписать мир Поднебесной Державе, но там уже приняты были меры осторожности, и объявлен новый Государь. И так он удовольствовался заключением мира на выгодных условиях и с державным пленником возвратился в степь.

   В сию достопамятную Эпоху Эсэнь стоял на высочайшей степени могущества, и все покорилось воле его. Хан Токто-Буха был женат на сестре его и имел сына от нее. Эсэнь захотел видеть в своем племяннике Наследника Ханского Престола; когда же объявили ему о невозможности удовлетворить такому желанию, то он убил Токто-Буху и сам вступил на Ханский Престол. Но при сем случае один из сильных Вассалов домогался занять Везирскую должность при нем и, не получив желаемого, убил самого Эсэня в 1455 году. Со смертию сего Князя умерло, можно сказать, могущество Ойратов и кончился первый, хотя краткий, но блистательнейший период Чжуньгарского Ойратства.

   С падением Эсэня Ойраты не в силах были поддержать своего влияния на Монголию23, они принуждены были отказаться от участия в общих делах целого народа и ограничили круг действий своих пределами собственных владений. По сей причине внутренние происшествия их от Эсэня до Хара-Хулы в продолжение 150 лет мало известны. Известным остается только то, что сохранено Китайским Правительством, которое при последнем покорении Чжуньгарии получило от пиратских Князей некоторые сведения об их прежних событиях и также о порядке Владетелей в Поколениях Чоросском24, Дурботском, Торготском и Хошотском.

   В Сибирской Истории Фишера находятся некоторые подробности о сношениях Калмыков с Россиею, которые при всей их маловажности очень занимательны тем, что с большой точностию изображают тогдашние у них случившиеся происшествия и нравственные качества, общие Монгольскому племени. Из сих двух скудных источников надлежало почерпать материалы для второго периода Ойратов, материалы тощие, единообразные, но единственные, коими можно несколько заместить пустоту двухвекового пространства.

   Калмыки, хотя по-прежнему продолжали носить название Ойратов, но как скоро обессилевший Чоросский Дом сделался не столь страшным для Владетелей прочих Поколений, то сии потеряли должное уважение к оному и оказывали повиновение в таких только случаях, где исполнение сего долга согласовалось с личными их выгодами. Таким же образом вели себя и Родовичи в отношении к Владетелям Поколений.

   По падении Ойратов возникла сторона Халхасцев, которые, ничего не опасаясь со стороны первых, устремили все свои силы на Юг против Китая и утке не имели нужды и времени заниматься Чжуньгариею. Сей промежуток, заключающий в себе около 150 лет, Ойраты провели в отдохновении после бурного потрясения могущества своего. Посему-то с половины XV до XVII века История их почти ничего в себе не содержит, кроме имени некоторых Ханов и Владетелей Поколений -- без означения даже лет их царствования.

   Имена преемников в Чоросском Доме от Эсэня до Боханя неизвестны.

   Бохань по разводе с женою своею прижил сына с чужою, которая бросила рожденного в озеро, но Бохань спас его и воспитал. Это был Улиньтай-Бадай Тайши, преемник его. За ним следовали на престол сын его Гохай Дае, Гохаев сын Урлук Ноинь, Урлуков сын Батулин Цинсын, Батулинов сын Эсэнь, Эсэнев второй сын Эсмет Дархан Ноинь, а старший его сын Боро-Нахал получил особливый удел под названием Дурбот. Должно полагать, что до сего времени Калмыцкие Владетели назывались просто Ойротами, а название Четырех Ойратов (Дурбэн Ойрат) приняли уже по основании Дурботского Дома, потому что самый союз их состоял из четырех Поколений: Чорос, Дурбот, Торгот и Хошот. По смерти Эсмета на престол следовали сын его Эстуми, Эстумиев сын Хамук Тайши25, Хамуков сын Арха Цинсын, Архаев сын Онгочу, Онгочуев сын Була Таити, Булаев сын Хара-Хула, отец Батора Хонь-Тайцзи26.

   Основатель Дурботского Дома был, как сказано выше, Боро-Нахал, старший сын Чоросского Хана Эсэнь-Ноиня. По нем следовали на престол сын его Эшхе Тайши, Эшхэев сын Яниш Тайши, Янишев сын Тэргэту Тайши, Тэргэтуев сын Галдан, Галданов сын Хахалдай Ноинь Убаши.

   Торготское поколение считалось третьим между Четырьмя Ойротами. Родоначальником оного был Унхан, от коего на шестом колене родился Махаци Мункэ. После сего следовали на престол сын его Байго Урлук, Байгоев сын Чолиганъ Урлук, Чолитнев сын Хо-Урлук, современник Батора Хонь-Тайцзи, прадед Аюки-Хана, известный у нас по переселению Калмыков из Чжуньгарии в Россию.

   Хошотский Дом прозывается Борцзигит27 и происходит от Чингис-Ханова младшего брата Хабату-Хасара. От Хасара до Аксагалтай-Ноиня имена Владетелей из Хошотского Дома неизвестны. За Аксагалтаем следовали на престол сын его Урук Тэмур, Уруков сын Болот Бого, сын его Болот Тэмур, Болотов сын Дурын Тайбу, Дурынов сын Тугудуй, Тугудуев сын Нагодай, Нагодаев сын Саймолху, сын его Кусуй, Кусуев сын Обок, Обоков сын Ядай Цинсань, коего дети по неизвестным обстоятельствам устранены от наследства. У него был дядя Бобай, от которого родились Ханикту Сиету и Ханай Ноинь Хонгор. Первый из них отделился и ушел к Хухунору, а второй имел пятерых сыновей, из коих старший Байбагас получил Ханский престол; третий сын Туру-Байху отделился и ушел со своим Поколением к Хухунору, где царствовал под названием Гуши-Хана; второй сын Хуньдулынь Убаши удалился в Россию, как увидим впоследствии.

   Из Хойтского поколения известны три только Владетеля28 Алдар Хошоци, Вэйчжень Хошоци и Амурсана29.

   Таков известный порядок Владетелей четырех Чжуньгарских Ойратов до XVII столетия. По истечении такого времени пробудились они, наконец, от долговременного усыпления и бездействия и, чувствуя в себе новые силы, устремили внимание к восстановлению прежней своей славы: но недоставало благоразумного единодушия, а потому действовали и избирали к тому средства по личным видам. Хан Хара-Хула как Глава Ойратов желал ввести единодержавие, а Владетели Поколений хотели отдельно царствовать. Первый старался возвысить Государство вторичным соединением Элютов в одно политическое тело и укрепить сей союз единством власти и законов. На сей конец, обессиливая союзников уменьшением их владений, увеличивал на счет их свои собственные. Напротив, Владетели Поколений, довольно сильные сами по себе, не хотели быть под его распоряжениями и объявили себя независимыми Ханами. Из сей личности произошли неудовольствия, превратившиеся наконец в явный раздор. Вот время и случай, который немало споспешествовал России к завоеванию южных земель губерний Томской и Енисейской, искони принадлежавших Чжуньгарским Монголам30. Русские при первом приходе туда встретились с малочисленными Родами, рассеянно обитавшими. Каждый из них защищал свои паствы без взаимного соединения с другими Родами, а в трудных обстоятельствах, сложив свои жилища на верблюдов, спокойно уходил в другую страну; ибо кочевые, не имея постоянной оседлости, не имеют и большой привязанности к родине. Уже по приближении к Алтаю Казаки встретили довольно упорное сопротивление от Киргизцев31, составлявших довольно сильное поколение; и если бы в то время Хара-Хула, Хан Чоросский принял деятельное участие к поддержанию сего Поколения, то Сибирь, без сомнения, надолго осталась бы в первобытном полудиком ее состоянии. Но сей сильный Государь, занятый в то время внутренним преобразованием Государства, мало обращал внимания на границы.

   Впоследствии Торготский Хан Хо-Урлук, хотя и растянул свои кочевья по Сибирской Линии до Урала, но поелику в том намерении оставил родину при Алтае, чтобы не возвращаться на оную, то и действовал слабо, сберегая силы для приобретения нового отечества. Вот краткий очерк наших сношений с Калмыками в первой половине XVII века -- при покорении южных земель губерний Томской и Енисейской. Обозрим главные подробности оных по порядку времени.

   Воевода Писемский по основании города Томска первый в 1605 году предложил Теленгутскому32 Князю Абаку поддаться Российской Державе и на сей конец вызывал его к себе в Томск. Но Абак наслышавшись о вероломствах, содеянных Казаками в Сибири, долго не решался явиться к нему лично; уже в 1609 году убежденный клятвами посланных к нему, он прибыл в Томск со своими родовичами и учинил присягу в верности на подданство. В договоре вызвался помогать Русским в войне, а для себя просил взаимной защиты от Алтын-Хана33 и дозволения кочевать неподалеку от Томска34.

   Надобно заметить, что кочевые подданство считают некоторым торгом совести, в котором предполагают выиграть по крайней мере четыре процента на один; и когда находят благоприятный к сему случай, то еще соперничествуют в готовности изъявлять подданническое усердие. Но если бывают обмануты в надежде, то ухищряются мстить набегами, хищничеством и убийством. Итак, клятву и верность они считают средствами к выигрышу, а клятвонарушение и вероломство пустыми словами. Таково есть общее качество всех кочевых народов. Еще стоит заметить, что кочевые, вступая в подданство какой-либо державы, во-первых, ищут свободы от ясака, вместо которого предлагают свою готовность служить в войне против неприятелей. Первое нужно им для обеспечения своей беспечной жизни, а второе для удовлетворения наклонности их к хищничеству.

   Как скоро Киргизцы узнали, что Теленгутскому Абаку предложено было со стороны Русских поддаться Российской Державе, то и они поспешили изъявить желание быть в подданстве России, и Князь их Немча в 1606 году отправил для сего в Томск свою жену, в полном уверении через ее сиятельное и настойчивое красноречие получить более подарков, но на сей раз случилось противное ожиданиям его. Княгиню оскорбили Томские воеводы одним неблагоразумным поступком, и она возвратилась к мужу в большом неудовольствии. Сим обстоятельством Киргизские Князья до такой степени были озлоблены, что впоследствии несколько раз бесчеловечно грабили уезды Тарский и Томский35.

   В сие время уже начались внутренние беспокойства в Чжуньгарии по случаю преобразований в правлении, предпринятых Чоросским Ханом. Почему в следующем (1607 г.) некоторые Калмыцкие Князья прислали в Томск поверенных предложить о своем подданстве и просить защиты от Монголов36 и Киргиз-Казаков. Российский Двор согласился принять их под свое покровительство и послал в Томск нужные для сего предписания (1608 г.). Но когда Томский воевода хотел отправить нарочного к Калмыкам с известием о том, то Теленгуты, через земли коих проезжать надлежало, отказались от препровождения. Они представляли, что "Калмыков уже нельзя застать на домашних кочевьях; они не токмо с Алтын-Ханом и Казачьею ордою войну ведут, но и сами между собой в несогласии; некоторые же Улусы, коими проходить должно, от них отпали и никого не проп ускают, и Казаки должны опасаться, чтобы они их не убили". Вскоре все сие подтвердил Теленгутский Князь Абак, приехавший в Томск для учинения присяги. И так сие важное дело кончилось ничем37; но если бы и совершилось, то также бы не доставило нам никаких выгод: ибо подданство здесь не было действительное, а избрано было временным средством к отвращению опасности. В 1615 году38 отправлен был отряд стрельцов и казаков для усмирения Кузнецких Татар39, подущаемых Киргизцами к неповиновению. Но только лишь сии войска расположились по Татарским волостям, как со всех сторон были заперты пятью тысячами Калмыков40 и Киргизцев. К счастью, предводитель отряда Пущин успел обнестись палисадом, в котором с 200 человек более двух месяцев выдерживал осаду, и наконец по издержании съестных припасов учинил вылазку столь удачно, что сбив с поля 5000 отряд Калмыков, многих из них взял в плен41. Несмотря на то Киргизцы и после сего не переставали обеспокоивать Русских своими набегами. Они разграбили Чулымские волости и в 1614 году, соединясь с Татарами Томского уезда, подошли под самый город Томск, но по неспособности кочевых к осадам, не могли ничего сделать городу и наконец были прогнаны. В следующем (1615) году Татары опять покорились, но усмирение Киргизцев сопряжено было с большими затруднениями. Они укрепились в трех станах, которые Русским надлежало брать один за другим приступом. Наконец, в 1616 году укрепления их взяты; находившиеся в оных изрублены, а жены и дети их уведены в плен. В сей крайности Киргизцы прибегли к обыкновенному у кочевых средству спасения -- вновь приняли присягу на подданство России42.

   Между тем, как Киргизцы обеспокоивали Томский уезд, другие Калмыки распространились в уездах Тарском и Тюменском; но беспокойства, причиненные последними в сравнении с Томскими, были маловажны. Главный с ними спор у Русских происходил о Ямышевском соляном озере.

   Калмыцкие Тайцзи Батор, Тургын и Урлук еще в 1615 г. прислали поверенных в Тару с предложением своего подданства России, а в сем (1616) году и сами учинили присягу в присутствии посланных к ним Русских; но кажется, что подарки, каких ожидали они за свое усердие, не соответствовали их ожиданию, и потому они не думали более о данной ими присяге и впоследствии (в 1618 году) помогли Ишиму, сыну Кучумову, в войне против Русских43.

   Любопытнейшее происшествие в сем периоде есть Российское посольство к Алтын-Хану Кункончую44 от имени Царя Михаила Федоровича. Выше уже было сказано, что Алтын-Хан был Владетель Урянхайского Поколения, которое кочует по хребту Тонну от Алтая на Восток до вершин Енисея. Сей Владетель, хотя состоял под зависимостью Ойротского Главы, но это не препятствовало ему быть самовластным в своих владениях. Некоторые из Урянхайских Родов уже находились в Российском подданстве, да и к Хану из Томска посылывали Русских, которых он ласково принимал; из сего заключили, что и сам Хан имеет желание поддаться России. На сем предположении основано было намерение отправить к нему нарочное посольство. Атаман Тарский Василий Тюменец и десятник Из Тюменя Иван Петров составляли в оном два главные лица, которым дано было достаточное количество разных вещей для подарков. По прибытии сего посольства в Томск Киргизцы посланы были к Алтын-Хану с известием; и посланники нашли Хана по южную сторону Алтая на берегах озера Убсы. Хан, приняв их ласково в палатке Тибетского Кутухты, высокого гостя своего, в присутствии всех учинил присягу на подданство России и вместе с нашим посольством отправил в Москву своих послов для удостоверения в нелицемерности сего подданства. Сметливый Киргизский Князец Кара нашел причину к Ханским послам примкнуть и своего поверенного. Таким образом, оба посольства в исходе 1617 года прибыли в Москву45, и посольство Алтын-Ханово, допущенное до Царского величества, вероятно, имело хороший по кочевому понятию прием, потому что в 1619 году явилось в Москву второе от него посольство, в которое успели втереться также два поверенных от Киргизцев. Посланники Алтын-Хановы возвратились, по-видимому, довольны: но в самой вещи, кажется, были недовольны малостию подарков, потому что как Киргизцы, так и Алтын-Хан в том же году изменили данной ими присяге, Алтын-Хан неизвестно почему, а Киргизцы отказались платить ясак под предлогом, что они поступили в подданство Алтын-Хана. В 1621 году они возмутили инородцев Томского уезда, а в следующем году и сами учинили нападение на сей уезд. В сие время в Томске находились Бухарские купцы, которых воеводы употребили как посредников для переговоров с Киргизцами, желая узнать, что бы такое побуждало их питать ненависть к Русским. Киргизцы откровенно сказали, что "Князей их под предлогом получения Царской милости, заманив в Томск, задержали там пленниками; что хотя находились заложники их в Томске и Киргизцы никаких неприятельских действий не начинали; однако против них посланы были из Томска казацкие партии, которые разорили жилища их, а жен их и детей в плен увели; что они хотели выкупить жен своих и детей, но воеводы взяли их с собою в Россию в неволю и т.д." Жалобы их без сомнения и справедливы, и основательны были, но не менее и то справедливо, что сами Киргизцы своим непостоянством побуждали Русских к таким поступкам с ними. После сего Киргизцы, не получив удовлетворения по их желанию, пребыли неприязненными России дотоле, пока в 1628, году Русские не построили Красноярск и не усилили в сей стране гарнизоны46.

   Преобразование Чжуньгарии, начатое с 1600 года, произвело большие перевороты в сей стране. Чоросский Хан в одно время должен был бороться внутри с прочими Ханами, вне с Урянхайцами и Киргиз-Казаками и, по-видимому, имел перевес над всеми.

   Хо-Урлук47, Хан Торготский, как говорят, по несогласию с прочими Ханами вышел из Чжуньгарии с большею частию своего Поколения48 и расположился при вершинах рек Ишима, Тобола и Эмбы и частию в пределах Сибири. Сибирские воеводы, изумленные нечаянным появлением новых соседей, посылали в 1621 и 1622 годах людей осведомиться об их местопребывании, силе и причинах прихода49. Но сии посланные вместо разведывания начали убеждать Торготов поддаться Российской Державе и едва не заплатили жизнью за сию ревность к службе царской50. Земли Южной Сибири, занятые Россиянами, Калмыки считали собственностию, издавна им принадлежавшей, а потому Хо-Урлук, остановись при вершинах Тобола, кажется, высматривал, нет ли возможности занять пределы бывшего Кучумова царства, и при выходе своем из Чжуньгарии он еще не предполагал поселиться в России.

   Что Калмыки по тесному соседству часто имели сношения с Русскими, что посольства их одно за другим появлялись в Сибирских городах и что любили они часто путешествовать в Москву под самыми пустыми предлогами, это означало только то, что они имели при сем в виду только одно намерение -- получать чаще подарки за уверения в ложной их преданности к Российскому престолу. Таким образом, когда таковые их посольства, сопровождаемые часто клятвонарушением и вероломством, уже наскучили Российскому Двору и когда предписано было, чтобы посольств Калмыцких и Урянхайских не пропускать в Москву, а выслушивать их предложения в Сибирских городах51, тогда сие запрещение как удар, направленный против алчности Калмыков, сильно разразился над пределами Сибири. Калмыки вскипели мщением и взялись за оружие. В одно время Торготы устремились на Запад в уезды Тюменский и Тобольский, Киргизцы и Теленгуты на Восток в уезды Тарский и Томский и производили своими набегами ужасное опустошение в сих странах. Города были в беспрерывном страхе впасть в руки кочевых разбойников. В сих трудных обстоятельствах Тюменские воеводы поспешили представить в Москву, что главною причиною неприязненности со стороны Калмыков есть прекращение посольских связей с ними. Таковое представление не могло быть не уважено; и по-прежнему предписано принимать посольства от Калмыков, а сверх сего ласками убеждать их оставить занятые ими пределы Сибири.

   Вследствие сего предписания Тюменский воевода отправил к Калмыкам нарочных, Хо-Урлук, ласково приняв их, изъявил желание видеть у себя Русское посольство, обещался жить в дружестве с Россиянами в Сибири и отправил с Тюменцами своих послов учинить присягу в помянутом обещании 52.

   В самом деле, Хо-Урлук, как Государь целого народа, не мог участвовать в хищнических набегах, свойственных разбойникам. Оные производились его Родовичами, мелкими Князьками, на которых власть Ханская в подобных случаях не всегда простирается. Впрочем, Хо-Урлука основательно подозревали в тайных сношениях с Но-гаями, кочевавшими между Волгою и Уралом, и основательность сего подозрения оправдывается последующими событиями. Он увидел, что лучшие места в Сибири уже твердо заняты Россиянами и что он с своими стрелами не в состоянии даже с вероятным успехом действовать против огнестрельного оружия, а в степях Киргиз-Казачьих представлялись ему одни пески и камыши: посему имел он нужду основательно разведать о приволжских степях за Уралом, о которых знал по слуху.

   По смерти Хара-Хулы в 1634 году на престол вступил сын его Батор-Хонь-Тайцзи 53. В его правление некоторые Торготские Тайцзи в одно время с потомками Кучума снова вторглись в уезды Тюменский и Тарский и неистовство свое повсюду запечатлели убийством и опустошением, но через год беспокойства со стороны Калмыков исподволь сами собою прекратились. В Сибирских летописях причиною сему полагают, что в 1636 году началась междоусобная война между Южными и Северными Ойратами 54, и Теленгуты с Киргизцами, рассеявшиеся по Томской линии, должны, были сосредоточиться при Алтае для подкрепления Северных своих единоплеменников, но истинные тому причины надобно полагать в важных переменах, происшедших в сие время в Ойратских владениях. Хара-Хула, неутомимо занимавшийся преобразованием правления, наконец успел, как видно из обстоятельств, соединить Ойратов в одно политическое тело, и преемник его Батор-Хонь-Тайцзи, получив престол, уже начал помышлять о дальнейших предприятиях. На сей конец, желая совершенно обезопасить себя со стороны России, он запретил пограничным Князьям производить набеги на пределы Сибири. Сим образом он открыл себе путь к мирным сношениям с Россиею 55. В сем году 56 и Торготский Хан Хо-Урлук, стоявший более 15 лет в верхних местах Ишима, Тобола и Эмбы, совершенно оставил сию страну и, вступив в пределы России, поселился в Астраханских степях при Волге. К сему времени должно отнести другое, не менее важное переселение Элютов в Тангут. Хошотский Князь Туру-Байху, отделившись с значительной частию сего Поколения, ушел к Хухунору и, овладев сею прекрасною и обширною страною, вслед за тем получил господство над Тибетом.

   Доселе воеводы Сибирских городов имели дело более с пограничными Князьями, а с 1635 года вступили в связь с самим Главою Ойратов. Тарский воевода первый открыл сношение с ним, отправив к нему в знак признательности несколько половинок сукна. Батор-Хонь-Тайцзи с удовольствием принял сей подарок, обещался все делать по желанию Российского Правительства, но вместе с тем намекнул, что за таковое свое усердие и преданность к России он ожидает лучших подарков и не преминет сам назначить оные. Вслед почти за сим открылось, каких вещей желал от нас Верховный глава Калмыцкого Союза, сообразно его склонностям и домашним надобностям. Предметы его желаний, вероятно, казались столь важными, что он почитал приличным сказать об оных через посольство в Москве. Но как не задолго пред сим возобновлено было запрещение пропускать туда Калмыцкие посольства, то посланник его Урускай принужден был ранее обнаружить требования своего Государя, который хотел: непроницаемого пулями панциря, свиней и постельных собачек -- лучшего и большего придумать не успел. В Тобольске тогда не могли найти таких предметов, и посланник отправился в обратный путь в сопровождении Казака, который должен был в качестве посланника вручить Хонь-Тайцзию половинку сукна. Хан, поблагодарив за сей подарок, чрез три дни отпустил Казака, и с ним отправил еще двух посланников, которые повторили Тобольскому воеводе требование своего Государя с надбавкою, они просили: непроницаемого панциря, винтовки, свинцу для пуль, двух боровов и десять свиней, двух индеек и десять постельных собачек.

   Ошибется тот, кто умеренность такого требования припишет скромности, которой кочевые народы вовсе не знают. У них при недостатке образования хитрость составляет главное качество ума. Батор-Хонь-Тайцзи имел нужду только в предлоге отправить посольство; а он уже уверен был, что Российский Двор из учтивости должен подарить что-нибудь посланнику его; сверх сего послать и ему что-нибудь. Но странность его требования подстрекает любопытство покороче узнать сего кочевого Государя. Он почитался воином, что видно из данного ему наименования Батор: а потому панцирь с винтовкою необходим был для его славы. Кочевой его гарем требовал постельных собачек; потому что так водится при Китайском Дворе, где евнухи воспитывают для своих владычиц крохотных болоночек. В городке, который он строил в то время для своего пребывания, должно было завести домоводство в расположении индеек и свиней. Но все сии приготовления делались не без цели. Батор хотел блеснуть пышностью своего Двора пред прочими Владетелями Северной Монголии, которые вскоре имели собраться в новой его столице для утверждения и принятия им составленных законов.

   По прибытии послов в Тобольск предложено было им, не желают ли ехать в Москву? Сего-то предложения и ожидали Калмыцкие посланники. В Москве они были приняты с честию и по отъезде получили для своего Государя и Везиря его Кула-Тайцзия хорошие подарки, состоявшие в серебряной посуде, шелковых материях и сукнах, а свиней, собачек и индеек велено купить в Сибири и отправить водою до Ямышевского озера 57.

   Наконец, наступил 1640 год, достопамятный в летописях Ойратов. Батор-Хонь-Тайцзи составил Степное Уложение 58 для кочевого управления по делам военным, уголовным и гражданским, и в сем году съехались к нему все Чжуньгарские, Халкаские и Хухунорские Владетели, чтобы по рассмотрении помянутого уложения утвердить предложенные в оном законы общим согласием.

   Сие уложение есть зеркало, на поверхности коего со всею ясностию изображаются нравы, обычаи, образ мыслей, способы жизни и степень просвещения у Монгольского народа. Законы, содержащиеся в оном, не имеют систематического расположения, но любопытны в отношении к понятиям кочевых о нравственности поступков.

   Смертная казнь определена в двух только случаях: 1-е: кто оставит своего Владетеля при нападении неприятеля, того разорить и умертвить. 2-е: кто усмотрит приближение сильного неприятеля и о том не уведомит других, того со всем семейством разорить и умертвить.

   Телесные наказания, лишение чести, невольничество и ссылка вовсе исключены, а. вместо сего введено взыскание скотом в пользу обиженной стороны.

   Наказание по военной части и по воровству тяжелее против прочих, потому что кочевые, обитая рассеянно и в малых обществах, не имеют ни пограничных укреплений для содержания военной стражи, ни оград для охранения юрт и скота, что представляет большую удобность и неприятелям к нападению, и ворам к похищению.

   Отцеубийство наказывается лишением жены, детей и всего имущества. А если отец убьет сына, то лишается только всего имения. За скотоложество наказывается взыском пяти скотин, если кто учинит оное с чужою скотиною.

   О вероисповедании, училищах и наградах за добродетели ни слова не сказано, а за обиды, нанесенные духовным лицам, положено двойное наказание против прочих.

   Замечательнейший из всех законов есть постановление, чтобы в каждый год сорок юрт сделали себе двое лат, а если не сделают, и за то наказываются взысканием с них одного верблюда и одной лошади. Таким образом, по истечении 20 лет не осталось бы в Северной Монголии ни одной юрты, которая не имела бы, по крайней мере, одной брони. Впрочем, несмотря на простоту законоположения, мера преступлений определяется обстоятельствами, умышленностью и неумышленностью 59.

   Обратимся снова к Истории сношений наших с Калмыцкими Владетелями. Российский Двор, предполагая щедростию подарков утвердить дружественную связь с Батором-Хонь-Тайцэи, напротив, возбудил алчность. Чуйкур, брат его, предъявил, что он имеет более права на подарки от России, нежели Хула-Тайцзи, и даже потребовал себе таких же, какие посланы были брату его. Но Тобольские воеводы достойным образом удовлетворили столь наглое попрошайство; они ничего не отвечали на его притязательность.

   Впрочем, Батор-Хонь-Тайцзи скоро переменил образ прежних мыслей в отношении России и сам начал изыскивать притязания на подарки. Он объявил свои права на владение Барабинскими Татарами, давно поддавшимися России, и в 1641 году обложил некоторые их волости тяжелым ясаком, требуя по полуюфти, по три аршина простого сукна и по нескольку орлиных перьев с семейства.

   В следующем (1642) году Тобольские воеводы послали нарочного узнать от Хонь-Тайцзия, что побудило его к такому поступку. Хан в ответ сказал, что Русские берут дань с Киргизцев, его подданных, и еще недавно учинили на них нападение, причем некоторые из Киргизцев убиты, другие уведены пленными, между которыми находился Князец Ишинэй, родственник его.

   Действительно, Киргизцы были подданные Батора-Хонъ-Тайцзи, и прав его на сие поколение нельзя было оспаривать, но сии же самые Киргизцы по легкомыслию, своевольству и падкости на корысть неоднократно давали присягу на подданство России и сим самым оправдывали справедливость настояния с Российской стороны. Вследствие сего Тобольские воеводы по получении отрицательного ответа от Хонь-Тайцзи послали к нему сильное возражение с убедительным доказательством, состоящим в двух половинках тонкого сукна. Калмыцкий Владетель с удовольствием принял сукно, но отвергнул их представления о Барабинцах и Киргизцах и сверх того присовокупил, что Кузнецкие 60 казаки нападали с оружием на подданных его Кэрзагалов 61, из коих иных побили, других взяли в плен, и за освобождение наложили высокий окуп; почему требовал возвратить сих пленников без выкупу 62.

   По Сибирским летописцам Батор-Хонь-Тайцзи еще в 1635 году начал войну с Туркистанским Ханом Мшимом. Янгыр-Султан, сын сего Хана, взят был Калмыками в плен, но каким-то случаем бежал и после сего не переставал своими набегами обеспокоивать Калмыцкие кочевья. Хонь-Тайцзи, решившись усмирить столь беспокойных соседей, пошел в 1643 году на Киргиз-Казаков с 50000 войск, но сей поход, как хвастались Киргиз-Казаки, не доставил ему больших выгод 63. При сем походе замечания достойно, что Учурту и Аблай, сыновья Хухунорского Гуши-Хана, сопутствовали Батору-Хонь-Тайцзи со своими Хошотами. Учурту был женат на дочери сего Государя и кочевал по берегам Цзайсан-нора; Аблай жил на западном берегу Иртыша, где лежат развалины Аблай-Хита 64.

   В сем же году Батор-Хонь-Тайцзи отправил в Москву посольство с грамотою к Царю Михаилу Федоровичу. Слог и содержание грамоты показывают простоту и прямодушие. В подарок Российскому Царю посланы им две рысьи кожи, наручья 65 и две лошади; в соответствие сим вещам он просил прислать: панцирь, винтовку, четыре самца и восемь куриц индейских. Сие посольство не было пропущено в Москву, да и в обратный путь отпущено без посланника с Российской стороны. Хонь-Тайцзи крайне огорчился холодным приемом послов его; и когда в конце года явился к нему посланец из Тобольска, то он настоятельно требовал освобождения Киргизцев и Кэрзагалов, угрожая в случае отказа войною. Но страсть к корысти одержала верх над гневом, и Хонь-Тайцзи не преминул с Тобольским посланцем отправить своих послов в Москву с грамотою 66, весьма любопытной по своей простоте и откровенности в изъяснении. Подарки от него для Российского Царя состояли в двух прежних рысях с присовокуплением к ним двух новых рысьих кож. В соответствие сему и требование взаимных подарков умножено, кроме панциря, до десяти больших и пяти малых кур индейских, трех боровов и семи свиней.

   Сему посольству посчастливилось быть в Москве и в 1646 году возвратиться оттуда в Тобольск. Но, несмотря на сии миролюбивые сношения, спорные дела о Барабинцах, Киргизцах и Кэрзагалах не были приведены к концу.

   В 1650 году Батор Хонь-Тайцзи еще отправил двух послов в Тобольск. Небольшое количество самих плохих подарков, назначенных для Царского Двора, составляли главный и важный предлог проникнуть в Москву, между тем как требования с его стороны были обширные и выше обыкновенных. Он просил; двух плотников, двух каменщиков, двух кузнецов, двух ружейных мастеров, колокол, винтовку, свинцу, шумихи, двадцать свиней, пять боровов и десять куриц индейских. Из сего видно, что подобно предку своему Чингис-Хану, построившему Хара-Хоринь Китайскими художниками, Батор-Хонь-Тайцзи хотел русскими топорами сооружить дворец, достойный столь великого Государя и Законодателя, каким он представлял сам себя. Но предположение его не сбылось; послам отказано в пропуске в Москву, откуда прислано было только десять фунтов шумихи 67, а свиней и индеек велено купить в Тобольске. Послы на сей раз были догадливее и отправились восвояси, не дождавшись свиней и индеек 68. С сего времени наши сношения с Ойротами мало-помалу начали уменьшаться, а со смертью Батора-Хонь-Тайцзи, последовавшею в 1654 году, почти совершенно прекратились.

   Прежде, нежели вступим в третий период Ойратов, взглянем на переселение Торготов из Чжуньгарии в Россию.

   Сведения, сообщенные Китайскому Правительству самими Торготами касательно их переселения в Россию, заключаются в следующем.

   В правление Хара-Хулы прочие три Ойратские Владетеля не захотели признавать власти сего Государя над собою; они объявили себя независимыми Ханами и пришли в несогласие между собою, что и заставило Хо-Урлука с сыном Шукур-Дайчином и прочими искать мирного убежища в России, где и поселился он в стране Эгиль 69. Тогда Аюки еще был младенцем и потому оставлен при Баторе-Хонь-Тайцзи 70. Впоследствии Шукур-Дайчин был в Тибете и на обратном пути заехал в Чжуньгарию, чтобы взять Аюку с собою в Россию, но Батор-Хонь-Тайцзи, как дед Люки с матерней стороны, оставил его при себе, желая доставить ему наследство 71. Впоследствии каким образом и в котором году Люки пришел в Россию, сие обстоятельство осталось неизвестным.

   Сведения по сему же предмету, собранные в Историческом Словаре Российского Государства 72, несколько полнее и удовлетворительнее. По сим сведениям, в 1636 году Торготский Владелец Хо-Урлук по причине ссоры с Главою Ойратов и Хошотским Ханом пришел от Алак-Олы в Россию с 50000 кибиток. Но в 1640 году он со своим наследником Шукур-Дайчином ходил в Чжуньгарию на конгресс, на котором Владетели Северной Монголии общим согласием утвердили Степное Уложение, предложенное Батором-Хонь-Тайцзи.

   По смерти Хо-Урлука наследственно вступил в правление старший его сын Шукур-Дайчин, а после сего сын его Пунчук, внук Хо-Урлуков. В его время один из Хошотских Князей пришел от Алтая на Волгу с 3000 кибиток. Это был Хуньдулын-Убаши второй брат Хошотского Хана Байбагаса 73. Пунцук при смерти своей около 1660 года назначил преемником по себе Аюку, старшего своего сына.

   По внимательном соображении обоесторонних сведений о переходе Торготов от Алтая в Россию каждый убедится в истине, что сей переход, случившийся в одно время с переселением Хошотов от Алтая же к Хухунору, произошел не от взаимных неудовольствий между Ханами. Это очень видно из того, что выходцы по переселении на новые земли всегда были с мнимыми своими врагами, оставшимися в Чжуньгарии, в самых тесных и родственных, и политических связях. Иначе Хо-Урлук и Гуши-Хан не решились бы ехать в Чжуньгарию на конгресс 1640 года, В помянутых переселениях открывается новый и обдуманный план хитрых замыслов, которых вначале даже и Пекинский кабинет не мог приметить,

   В то самое время, как Батор-Хонь-Тайцзи приводил к концу начатое отцом его Хара-Хулою соединение Саратов под единство власти и законов, Гуши-Хан ухолит с частию Хошотов на Юго-Восток к Хухунору и основывает там новое царство; потом переходит в Тибет и, убив Тибетского Государя на сражении, получает от Далай-Ламы верховную власть над сим Государством. С противоположной стороны Хо-Урлук удаляется с привольных берегов Иртыша к вершинам Эмбы и Тобола и там действует и против России, и против Киргиз-Казаков в связи с Чжуньгарскими Ойратами; потом, покорив Уральских Ногаев и Турецкие поколения на Восточном берегу Каспийского моря, оцепляет Киргиз-Казачьи Орды с тыла. Таким образом, Ойроты без кровопролития приобрели господство над обширными странами в Азии от Алтая на Запад до Каспийского моря, на Юг до пределов Индии. Из сих обстоятельств очевидно, что Ойроты, размножившись в продолжение, 150-летнего мира от Эсэня до Хара-Хулы, замыслили восстановить древнюю Чингис-Ханову Империю в Азии, и начало, увенчанное столь счастливым успехом, много обещало им в будущем, если бы впоследствии домашние междоусобия и хитрая политика Пекинского кабинета не привели дел их в совершенное расстройство.

   Батор-Хонь-Тайцзи оставил по себе двенадцать сыновей, из коих замечательнейшими в Истории остались четыре; старший Цицин (Чечень) и второй Батор, братья от одной матери; пятый Сэнгэ и шестой Галдан, братья от другой. Из них Сэнгэ наследовал престол, вероятно, по достоинству матернего происхождения; в противном случае сие право всегда принадлежит старшему по рождению. А Галдан еще в малолетстве отвезен в Тибет, где по принятии духовного звания воспитывался при Далай-Ламе.

   Сэнгэ известен только по некоторым сношениям с Россиею. В 1665 году, когда прибыло к нему Российское Посольство, он просил обратно выдать ему Теленгутов, его подданных, коих небольшая часть во избежание голода переселилась в Сибирские уезды Томский и Кузнецкий. Сэнгэ не успел в своем требовании 74. Сей Хан по неизвестным обстоятельствам был убит своими братьями Цицином и Батором. Галдан по получении известия о насильственной его смерти испросил у Далай-Ламы дозволение снять с себя духовный сан, возвратился из Тибета в прежнее свое Поколение, отомстил убийцам смерть братнюю и объявил себя Ханом. Сие происшествие, вероятно, случилось в 1677 году, в котором Галдан отправил первое посольство в Китай.

   Как после Сэнгэ остались два сына: Цеван-Рабтан 75 и Соном-Рабтан, законные преемники Ханства его, то Галдан, желая обеспечить свой престол от новых покушений со стороны их, нашел случай младшего из них отравить ядом. Но старшего спасли семь вельможей покойного Хана, которые бежали с ним в дальние места и долго там скитались под названием семи товарищей (долон-нукур-Монг). Вот начало тех семейственных раздоров, коих гибельные последствия и до сего времени тяготеют на Элютском народе.

   Галдан по устранении домашних врагов обратил внимание на внешних. Властолюбивые его замыслы клонились к соединению Монголии под единодержавие и потому те из Монгольских Владетелей, которые признавали зависимость Китая над собою, почитались за врагов и были предметом военных его действий. В сем отношении первый враг был Гуши-Хан, Глава Хухунора, поддавшийся Китаю для получения Ханского титула. Галдан отнял часть владения у его брата, Хошотского Хана, а в 1678 году напал на Элютского Очирту-Хана Аблай-Ноиня, который при занятии Гуши-Ханом Хухунора получил в удел Западную часть Южной Монголии 76, простирающуюся от Ордоса до границы Хухунора. Несчастный Аблай-Ноинь взят в плен и предан смерти. В сие время, поелику Хухунор уже занят был Китайскими охранными войсками, то Галдан, избегая поводов к войне с Китаем, не касался оной страны, а только известил стоявшего там Китайского военачальника, что он имеет право на получение наследственной части в Хухунорских владениях, которой не отдают ему, и что он потому только удерживается от нападения на Хухунор, что сия страна занята от имени Китайской Державы. Вместо сего он обратил оружие на Восточный Туркистан, приобретением коего обеспечил себя в содержании войск. За сии военные подвиги Галдан почтен от Далай-Ламы титулом Бошокту (благословенный), о чем известил он Китайский Двор через нарочное посольство. Все сие случилось в 1679 году.

   Повелитель Китая видя, что дела в Монголии год от года приходят в большую запутанность и желая вызнать намерения и обстоятельства сильных Владельцев Монгольских, отправил к ним в 1682 году посольства с грамотами и богатыми дарами, причем особенное внимание обратил на Галдана и Тушету-Хана.

   Галдан наиболее обращал на себя внимание Китайского Двора тем, что с самого вступления своего на престол хотя в грамотах к нему объяснялся как подданный, но поступал как независимый Государь и действовал вопреки видам его на Монголию. Галдан прежде всего ежегодно отправлял в Пекин посольство и при оном до 3000 человек с торговым караваном, который вывозил из Китая все нужное для Элютского народа, особенно кирпичный чай. Китайский Двор, желая с сей стороны стеснить Галдана, указал в 1683 году пропускать в Пекин при Элютском посланнике не более 200 человек, чем весьма ограничил торговлю Элютов.

   В сие время возник в Халхе между Тушету-Ханом и Чжасакту-Ханом спор по разделу земель, довольно важный в отношении к обстоятельствам времени. Галдан принял сторону последнего как слабейшего и обиженного. Китайский Двор обязанностью считал защитить Тушету-Хана, как добровольно ему поддавшегося, но вместе с тем не хотел для личных его выгод явно показать себя несправедливым. Почему, желая достигнуть своей цели побочными путями, в 1684 году предложил Далай-Ламе употребить свое посредничество к примирению враждующих сторон, надеясь в сем посреднике найти верноподданного в полном смысле, т.е. раболепнейшего исполнителя своей воли.

   В начале XVII столетия, когда Китай, расстроенный внутреннею и внешнею войною, перестал иметь влияние на окрестные царства, то Цзанба-Хан, Владетель Тибета, начал ограничивать власть духовных, которые из видов честолюбия и корысти долго держали отечество в постыдном унижении. Далай-Лама представил сего Владетеля врагом религии, стремившимся к истреблению оной в лице духовенства, и тайно предав свое отечество Хухунорскому Гуши-Хану, просил помощи у него. Гуши-Хан пришел в Хлассу с войсками, убил Цзанбу-Хана на сражении и, разделив с Далай-Ламою верховную власть над Тибетом, поставил в каждой стране сего Королевства по два начальника: светского со своей и духовного со стороны Далай-Ламы. После сего Гуши-Хан поддался Китаю и снова подвергнул Тибет влиянию сей Державы. Посему Китайский Двор, препоручая суду Далай-Ламы спор двух Халхаских Ханов, ожидал, что сие дело будет кончено к взаимному удовольствию обоих. Далай-Лама уверял Пекинский кабинет, что он обязанностью почитает стараться о примирении враждующих Ханов и на сей конец уже отправил в Халху своего посланника. Но при всей своей готовности угождать Китайскому Двору он чувствовал более приверженности к прежнему своему сыну по духовному воспитанию и потому втайне расположен был поддерживать сторону Галдана.

   Для совещания назначен был конгресс в Халхе, куда в 1687 году съехались три Хутухты:- один посланником от Далай-Ламы, другой посланником от Галдана, третий был Ургинский Чжебцзунь-Дамба, родной брат Тушету-Хана. Последний хотя на конгрессе был в качестве хозяина, но в заседании занял место выше Галданова посланника, который счел сие умышленным оскорблением и отказался от совещаний. Таким образом, конгресс вместо примирения ссорящихся начался и вместе с тем кончился новою ссорою, а сего только и ожидал Галдан, чтоб иметь какой-нибудь предлог к вооруженному посредничеству. Сверх сего Галдан в сем году вторично просил Китайский Двор о дозволении Элютам ходить в Китай для торговли, но в том ему решительно было отказано. И так с сего времени война в Северной Монголии казалась неизбежною, и сколько Китайский Двор ни желал отвратить оную, убеждая Далай-Ламу и ссорящиеся стороны к примирению, но все его старания остались тщетными.

   В 1688 году Галданов брат 77 вступил в Халху с отрядом войск и взял в плен Двух Князей и одного Хутухту со всеми людьми их, но после небольших успехов Тушету-Хан убил его на сражении. После сего сам Галдан-Бошокту вступил в Халху и совершенно рассеял Халхаские войска. Тушету-Хан бежал к Великой стене, брат его Ургинский Хутухта за ним же последовал. Они были в самом жалком положении 78 и потому просили у Китайского Двора вспоможения войском. Им отвечали, что Халха признает себя только зависимою от Китая, но, чтобы иметь право на вспоможение военное, надобно вступить в совершенное подданство. И так сии владетельные братья принуждены были признать себя подданными Китая 79. Галдан, со своей стороны, извещая Китайский Двор о победе, обвинял самого Тушету-Хана в поводе к войне; при сем случае он снова просил отменить запрещение о пропуске его торговых караванов в Пекин и сверх того известить, чью сторону Повелитель Китая защищать намерен: его ли -- Галданову или Тушету-Ханову.

   Образ Галдановых учтивых объяснений не нравился Китайскому Двору, и он, приняв несчастных Халхасцев под свое покровительство, решился остановить властолюбивые замыслы Ойратов. Для сего еще отписал к Далай-Ламе и Галдану о примирении с Тушету-Ханом и предложил им назначить новый конгресс, на который обещался прислать и Тушету-Хана с его братом при своем посланнике. Но Министерство Далай-Ламы уже открыто приняло сторону Галдана, и Тибетский посланник, приехавший в Пекин с ответом, предложил Двору о выдаче Тушету-Хана и Ургинского Хутухты в руки Ойратского Главы. Повелитель Китая отвечал Далай-Ламе, что он из сострадания к несчастиям Тушету-Хана с братом принял их в свое покровительство, в чем не откажет и Галдану, если только он пожелает сего при настоящей его крайности, потому что он сам совершенно поражен Цеван-Рабтаном, а подданные его рассеявшись гибнут от голода 80.

   В 1690 году Китайский Двор отправил нарочного к Цеван-Рабтану, скитавшемуся в изгнании, узнать о причине ссоры его с дядею, а между тем исподволь начал отправлять войска к Толе. Но в то самое время, как начинались сии приготовления к походу, в Пекине получено известие, что Галдан вступил в Халху с 40000 конницы и сверх сего намерен просить у России вспомогательных войск. По сему поводу Повелитель Китая приказал объявить находившемуся тогда в Пекине Российскому посланнику (Григорию Васильевичу) 81, что Галдан, до крайности доведенный возникшими беспокойствами в его владениях, вступил в землю Халхасцев и, производя грабительства, разглашает, что он действует в полном уверении на помощь, идущую из России, и что если подлинно Россия дала ему вспомогательное войско, то сим поступком нарушает она мирный договор, постановленный между нею и Китаем 82.

   Но прежде, нежели Галдан открыл военные действия, военачальник китайского наблюдательного отряда учинил нападение на Элютов и отражен был ружейным огнем. Пекинский Двор, желая спасти сей отряд, тотчас сделал Галдану мирные предложения, в которых уверял, что он отнюдь не желает вступаться за Халхасцев, которые своими грабительствами и Китаю много вреда наносят, и что Китайский военачальник учинил нападение на часть войск Галдановых потому только, что увидел Элютов, вступивших в пределы Китайской Державы, а новые войска идут из Китая в Халху единственно для восстановления мира. Галдан со своей стороны писал, что он вступил в пределы Китая, преследуя своих неприятелей Халхасцев, и вовсе не имеет неприязненных намерений против сей Державы, свято соблюдая свои обязанности в отношении к Повелителю оной, а в доказательство своей искренности и теперь готов вступить в мирные переговоры. Сим образом обе стороны старались обманывать одна другую притворным уверением в наклонности к миру.

   Осенью, когда Китайские пограничные войска получили подкрепление, полководец их Фуцуань напал на Галдана и обратил его в бегство. Галдан при расстроенном положении своих дел принужден был изъявить оному полководцу чрез Тибетского посланника готовность к заключению мира с Китаем, ежели выданы ему будут Тушету-Хан и Хутухта. Вслед за сим Тибетский посланник Цзирун-Хутухта лично явился к Китайскому полководцу и предложил ему, что Галдан согласен оставить Тушету-Хана в покое, а просит только Чжебцзунь-Дамба-Хутухту отправить к Далай-Ламе. Когда же в ответ было сказано, что и сего сделать нельзя без дозволения из Пекина, то Цзирун присовокупил, что Галдан по его убеждению может оставить и последнее требование и с тем вместе прекратить неприятельские действия, ежели дальнейший поход Китайских войск будет остановлен. После сего уверения Фуцуань снабдил Хутухту предписаниями к своим начальникам отрядов остановить продолжение похода. В самой же вещи сей полководец поджидал с Амура войск, чтобы совершенно разбить Галдана, но только по недеятельности своей ничего не успел сделать. Галдан, стараясь выиграть время для поправления своих дел, настойчиво просил Китайский Двор о мире, соглашаясь на все, что ни будет ему предложено статьями оного. Повелитель Китая советовал Галдану ограничиться пределами собственных земель, а чужих владений не беспокоить; в случае же обид от соседних владетелей относиться с жалобою в Пекин, а самому собою не мстить. При сих невыгодных обстоятельствах Галдана Далай-Лама, желая прикрыть свою приверженность к нему видом преданности к Китайскому Двору, отправил в Пекин посольство с грамотою, которою в самых учтивых выражениях подносил Повелителю Китая новый титул, но ни посланник, ни грамота Далай-Ламы приняты не были. Между тем Галдан просил у Китайского Двора вспоможения на разоренных своих подданных и получил 1000 унцов серебра 83.

   В следующем (1691) году приехал в Пекин от Цеван-Рабтана посланник, который на аудиенции по наставлению Китайского Двора в; присутствии Галданова посланника сказал, что Галдан ядом отравил племянника своего Соном-Рабтана. Это было объявление войны в чистой азиатской форме. Но Китайский Двор, стараясь более угрозами войны, а не оружием достигнуть цели своих желаний, писал к Галдану, что он желает и его (Галдана) так же, как и Тушету-Хана, принять под свое покровительство и даже в совершенное подданство, если сам он пожелает того, а Далай-Ламу известил, что Халхасцы приняты в совершенное подданство Китайское и что Далай-Лама волен принять к себе Галдана, но если сей снова нападет на Халху, то Китайские войска вступят в пределы Тибета.

   В 1692 году Галдан тайными письмами склонял Князей Южной Монголии принять его сторону, как единоплеменного им Владетеля; а между тем и посланник его, находившийся в Пекине, вручил посланнику Корциньского Князя 84 запечатанное такого же содержания письмо от Галдана на имя помянутого Князя. Сие письмо представлено было Пекинскому Министерству нераспечатанным. Сверх сего в Пекине получено известие, что Китайское посольство, отправленное к Цеван-Рабтану, ограблено и убито в пределах Чжуньгарии, и когда Китайский Двор требовал удовлетворения по сему предмету, то Галдан в следующем (1693) году отвечал, что оное убийство произведено неизвестными беглыми, которых трудно отыскать. Таковыми поступками Галдан ясно давал знать, что он, невзирая на свое трудное положение, не намерен был прекращать войны, пока не покорит Северной Монголии.

   Китайский Двор, почитая Халху оплотом Южной Монголии с Севера, думал, что если оставить сию страну в пользу Галдана, то Северные пределы собственных его владений могут подвергнуться опасности. И так решился двинуть многочисленную армию, достаточную к сокрушению сил Галдана, а чтобы и власть религии поставить против Галдана, то в помощь Далай-Ламе придал Светского Правителя (1693).

   Галдан со своей стороны отправил в Пекин посланника с грамотою, в которой представлял, что Китайские Министры понимали бумаги его в противоположном смысле, отчего доселе происходили противоречия в переговорах с обеих сторон, и что Китайский Посланник, бывший на конгрессе, подлинно от имени своего Двора обещал выдать Тушету-Хана с братом, а подданных их возвратить на прежние жилища. Почему он, Галдан, и теперь просит Китайский Двор исполнить сие условие и сверх того прислать ему 60000 ланов 85 серебра вследствие прежнего своего обещания.

   Ничто не могло столько оскорбить Пекинский кабинет, как сия улика в умышленной несправедливости. Повелитель Китая в первом пылу гнева казнил Галдановых посланников, обвинив их в шпионстве, я потом отвечал Галдану, что если бы Китайский посланник дал слово выдать Тушету-Хана с братом, то сие обещание было бы утверждено письменным актом, что он, Галдан, сам выдумал то для предлога возобновить войну в Монголии, и сия злонамеренность доказывается как его шпионством в Пекине, так и переменою Буддайской веры на Магометанскую; что он хотя обещал Галдану денежное вспоможение, но по настоящим поступкам отказывает ему в том и сверх того выставляет армию для наблюдения за движениями его; что для прекращения обоюдных недоумений он считает нужным лично объясниться с Галданом; и если сей согласен будет на то, то пусть сам назначил бы и время и место для съезда; а если не согласится, то оставил бы свои замыслы против Халхи и принес извинение в убийстве Китайского посольства, отправленного к Цеван-Рабтану. По выполнении сих условий с Галдановой стороны обещался он по-прежнему допускать в Пекин Элютские посольства с торговыми караванами.

   Галдан уже в 1695 году отвечал на грозные требования Повелителя Китая учтивым повторением прежнего своего представления и присовокупил, что он совсем не знал о шпионстве, в котором уличен его посланник в Пекине. Китайский Двор отписал к Галдану, что впредь ни посольств, ни грамот от него принимать он не будет, и сей разрыв взаимных сношений ясно показывал приближение давно угрожавшей Монголии войны.

   Галдан начал сосредоточивать свои силы при Западной границе Халхи, а между тем Тибетский Король, тайно державший его сторону, просил Китайский Двор вывести из Хухунора свои гарнизоны, которые будто бы стесняли свободный проезд через сию страну, но ему было откровенно сказано, что это есть ухищрение в пользу Галдана, против которого Китай готовится к новой войне.

   Китайский Двор, сделав большие приготовления к походу в Монголию; хотел для сокращения пути привлечь Галдана ближе к Востоку, а для сего препоручил Корциньскому Владетелю в соответствии с прежними тайными предложениями от Галдана, притворно изъявить согласие на оные, и чрез то заманить его к пределам Даурии. Но хитрость сия не имела полного успеха. Осенью Галдан открыл военные действия опустошением земель Халхаского Князя Намчжал-Тойня и расположился зимовать между реками Толою и Кэрулынью 86. Весною следующего (1696) года Китайские войска под предводительством самого Императора двинулись на Север двумя дорогами: восточною на Кэрулынь и среднею к Толе. Но в Пекине вскоре получены с границы известия, что Галдан, имея 20000 собственной конницы, еще ожидает 60000 вспомогательных войск, идущих из России. Сие известие навело страх на Китайских Министров и побудило их просить Государя о возвращении в Столицу 87. Но он видел, что в сем известии кроются выдумки кочевого политика Галдана, и потому спокойно продолжал путь на Север. Между тем Галдан за лучшее признал оставить прежнюю позицию и занять новую на Северо-Восточной стороне Урги у большого бора Чжомодо. Китайский Император, желая задержать Элютов в сей позиции до тех пор, пока корпус, шедший по средней дороге, успеет зайти им в тыл, три раза писал к Галдану, льстил своими миролюбивыми расположениями и приглашал его к себе для личного объяснения. Наконец, в Июне Китайский полководец пришел на берега Толы. Скрыв расположение своих войск буграми, выманил он Галдана из крепкой позиции и, ударив на него с обоих флангов, совершенно разбил. Сражение продолжалось с 3 до 6 часа пополудни и было решительное. Галдан потерял до 2000 человек убитыми и до 100 в плен взятыми 88, исключая множества женщин и детей, в числе которых уведена и жена его Энук. После сего поражения Галдан отступил к подошве Тэрэлцзиских гор, по Северную сторону коих протекает река Чикой, а потом ушел к Тамиру, на берегах коего собрал военный совет. Он за лучшее почитал отступить к Онгиньголу; Данцзила 89 советовал возвратиться к Алтаю; Данцзэнь-Омбо и Алай-Бутан предлагали обратиться к Российской границе. Итак, в совете ничего определено не было. Вскоре после сего Галдан поссорился с Данцзэнь-Омбо, который потому и оставил его. Прочие Князья, хотя остались ему верными, но у каждого из них оставалось не более как по тысяче человек, и все находились в такой крайности, что не было у них ни котлов, ни юрт. При Онгинь-голе, где находился отряд Китайских войск, Галдан хотел воспользоваться съестными их запасами, но и здесь не имел удачи в нападении. Он отправил посланника к Далай-ламе просить о вспоможении, но сей посланник был задержан Китайцами в Хухуноре. Повелитель Китая по собрании обстоятельных сведений о расстроенном состоянии Галдана-Бошокту решительно предпринял истребить его: в сем намерении указал принять меры в Хуху-хота, предписал Хухунорским Князьям общими силами захватить его, если он там покажется, такое же повеление послано от него и к Цеван-Рабтану в Чжуньгарию. Сверх сего разослано было, множество агентов, чтобы отклонить от Галдана преданных ему. Вообще же всем предписывалось представить в Пекин самого Галдана или его голову.

   В сие время Цеван-Рабтан уже возвратился в Хобок и Сэри 90 и, собрав несколько войска, расположился в Боро-тала 91, Князья Аюки и Эркэ-Бату 92, враги Галдановы, соединились при Алтае, чтобы общими силами поймать его на возвратном пути, но Галдан заблаговременно узнал о том и поехал прямо на Запад.

   В начале 1697 года Галданов сын Сэбмын Балчжур схвачен Туркистанцами на охоте близ Хами и препровожден в Китайскую столицу, где возили его по улицам для показания народу, После сего Галдан увидел, что счастие уже совершенно оставило его, и потому униженно писал к Китайскому Императору, умоляя его о милосердии, но из двусмысленных ответов его не предвидел ничего хорошего в будущем. И так он решился предупредить поносную и мучительную смерть, ожидавшую его на Пекинской площади, и принял яд. Данцзила, верный спутник сего несчастного Государя, немедленно предал тело его сожжению, а кости собрал в урну и потом, взяв к себе дочь его Чжонцзиха, отправил в Пекин посланника с прошением о принятии его в свое подданство.

   Китайский Двор по получении известия о кончине Галдана предоставил его наследие Цеван-Рабтану; в котором надеялся посему иметь преданного себе вассала, а Данцзиле предписал ехать в Пекин. Цеван-Рабтан, собрав людей, принадлежавших к уделу отца его и остатки Галданова Поколения, вновь составил Поколение и объявил себя Ханом. Когда же Данцзила ехал в Пекин, то он отнял у него на дороге дочь Галданову и кости его, и представил в Пекин в знак преданности от своего лица с таким донесением, что сам он занят войною с Киргиз-Казаками, которые сверх других обид, нанесенных Элютам, чинили нападение в дороге на его шурина, Аюки-Ханова сына, препровождавшего к нему (т.е. Цеван-Рабтану) сестру свою в замужество.

   Повелитель Китая, успокоившись при взгляде на прах своего врага, женил Сэбтын-Балчжура и определил его в службу при своем Дворе; сестру его Чжонцзиха выдал за придворного военного чиновника 93, а Хутухту Цзирун, депутата Далай-Ламы, по вытребовании из Тибета предал смерти.

   Галдан-Бошокту, образованный в Хлассе для духовного звания, известен остался в Истории как просвещенный Государь и законодатель. Он пополнил Степное Уложение, изданное отцом его Батором-Хонь-Тайцзи; составил новую систему феодального разделения земель, которым нарочито ограничил и власть и силу прочих трех Ханов Ойратства, и первый, сколь известно, в Монголии начал отливать медную монету 94.

   Цеван-Рабтан (иначе Цаган-тун-Рабтан ) по вступлении на Ханство немедленно обратил оружие На Среднюю Казачью Орду. Повод к сей войне подал Хан Тавкя, коего сын еще во время войны его с Галданом-Бошокту взят был Калмыками в плен и препровожден к Далай-Ламе. Впоследствии Тавкя просил Цеван-Раб-тана исходатайствовать его сыну свободу. Цеван-Рабтан исполнил просьбу Хана и отправил к нему сына его в сопровождении 500 человек. Но Тавкя изрубил 500 человек провожатых и еще учинил набег на Калмыцкие земли, причем убил одного Князя, а жену его с семейством и людьми в числе ста кибиток увез с собою. Сверх сего Тавкя чинил нападение на сына Хана Аюки, препровождавшего к Цеван-Рабтану сестру свою в замужество, и перехватил Российских купцов, которые возвращались из Чжуньгарии в Россию. Все сие писал сам Цеван-Рабтан в донесении своем Китайскому Двору в 1698 году 95. Но чем кончилась сия война, неизвестно.

   После сего Цеван-Рабтан начал стараться, чтобы свое государство, расстроенное и разоренное прошедшими войнами, привести в прежнее благоустроенное и цветущее состояние; и как скоро почувствовал себя в силах мстить врагам своего дяди Галдана, то забыл все, чем был обязан Китаю, и в 1715 году открыл войну нападением на слабый Китайский отряд, стоявший в Хами. Далее ничего не осмелился, ибо, получив известие о приближении вспомогательных войск, шедших из Су-чжеу 96, возвратился в свои земли. Из сего случая Китайский Двор увидел, что Чжуньгарские Элюты питают непримиримую против Китая вражду, которую можно погасить только уничтожением их Государства, и потому начал исподволь отправлять туда войска. В 1717 году посланы были отряды: один к Алтаю в Кобдо, другой в Баркюль, третий к Хухунору для наблюдения западной дороги.

   Надобно знать, что Пекинский кабинет употребляет Буддайскую религию обыкновенным орудием к управлению умами Монголов: по сей причине старается иметь Далай-Ламу и прочих важнейших Хутухт на своей стороне. Наван Лацзан Гямцо, Далай-Лама пятого колена, уроженец Хласский, был в Пекине, где получил печать и грамоту на сие достоинство, но при всей преданности к Китаю постоянно поддерживал Галдана Бошокту, почему Китайский Двор поставил в 1693 году Светского Правителя помощником ему, но сей Правитель, вопреки цели своего назначения, также принял сторону Галданову. Преемником пятого Далай-Ламы был Цяньян Гямцо, которого помянутый Правитель избрал без отношения к Китайскому Двору. С падением Галдана Будалинский Двор не мог противиться влиянию Пекинского кабинета, по требованию коего Хан Лацзан 97 убил Светского Правителя, а Далай-Лама, отправленный в Пекин, умер в пограничном Китайском городе Си-нин-фу на пути своем в Китайскую столицу. Хан Лацзан как Государь Тибетский избрал на его место нового Далай-Ламу Наван Иси Гямцо, но и сей был отвергнут Китайским Двором, а на его место избран Лацзан Кесан Гямцо, родом из Литана. Хотя Лацзан не был доволен сим, но несмотря на то остался по-прежнему преданным Китаю.

   В сие время Цеван-Рабтан, питая новые замыслы против Китая, хотел, чтобы Тибет не был под влиянием сей державы, и потому предложил Хану Лацзану, который имел пребывание с двумя своими сыновьями Даньчжуном и Сурчжею в Хлассе, отложиться от Китая и вступить в союз с Чжуньгарией. На сей конец условился принять Лацзанова сына Даньчжуна в дом к себе и выдать за него дочь свою Боталок Как скоро все сие исполнилось по желанию Цеван-Рабтана, то он потребовал от Хана Лацзана сдачи Тибетского Государства. Но Лацзан с Советом малолетнего Далай-Ламы отвергнул его требование.

   При сем случае Цеван-Рабтан, узнав, что зять его Даньчжун занимается таинствами волхвования (Халар-чжада), сжег его (за волхвование) между двух раскаленных котлов и вслед за сим послал старшего Церын-Дондуба 98 в Тибет с 6000 войск. Сей полководец убил Лацзана на сражении и потом овладел Тибетом на имя своего Государя без кровопролития, потому что сами Тибетцы более желали быть под Элютами, нежели под властию Китая, несмотря на то, что Элюты разграбили все сокровища Будалинского Дворца.

   Китайский Двор, желая поддержать свою партию в Хлассе, отправил в Тибет часть войск, но Хан Лацзан еще до прихода оных был убит. Китайцы одержали верх над Элютами при Хара-Усу 99, но после сего и сами претерпели поражение: почему в 1719 году вступили в Тибет два корпуса Китайских войск, один из Си-нин-фу чрез Хухунор, другой чрез губернию Сы-чуань из Да-цзяньлу. Сверх оных войск еще для развлечения Элютских сил посланы два отряда в Турпан и Урумци в Восточном Туркистане.

   Полководец Ян-синь, шедший по дороге из Си-нин-фу, осенью дважды разбил Церын-Дондуба; при реке Ночу и при горе Шо-мала 100.

   Между тем Карби, вступивший в Тибет из Да-цзянь-лу, спокойно пришел в Хлассу и всех чиновников, поставленных от имени Цеван-Рабтана, предал казни. Церын-Дондуб возвратился в Чжуньгарию и привел с собою Сурчжу, сына Лацзанова, пленником. Сим образом Китай освободил Тибет от Элютского ига, совершенно покорил сие государство своей власти и поставил там своих Правителей.

   Цеван-Рабтан, окруженный наблюдательными отрядами Китайских войск, не мог более думать о походах: и повсеместное спокойствие настало для Монголии. Только в 1723 году Хухунорский Князь Лацзан-Данцзэнь произвел нападение на пределы Китая, но был совершенно разбит, так что едва сам спасся бегством к Цеван-Рабтану, в пользу коего поднял оружие 101. После сего Китайский Двор без опасения вывел и свои войска из Монголии. Один только отряд оставлен был в Хами для землепашества или, иначе сказать, для приуготовления съестных запасов, в которых Повелитель Китая предвидел надобность при замышляемом покорении Восточного Туркистана и Чжуньгарии.

   В правление Цеван-Рабтаново Люки, Хан Торготский, приходил из России в Чжуньгарию, откуда увел с собою остальных Торготов. После сего Хойт 102, сильнейший из Дурботских Родов, возведен на степень Ханства, и Элюты посему продолжали по-прежнему называться Четырьмя Ойротами. Достойно замечания, что Китайские Историки с сей Эпохи полагают действительное переселение Торготского Поколения в Россию, хотя они сами пишут, что Торготский Владетель Хо-Урлук еще в правление Хара-Хулы ушел с своими родственниками в Россию и поселился при реке Эгили 103.

   По смерти Цеван-Рабтана, случившейся в 1727 году, на престол вступил старший его сын Галдан-Церын, человек, как описывают его Китайцы, злой, коварный, беспокойный. Желая сблизиться с Тибетом, он дал Сурчже, сыну покойного Тибетского Хана, небольшой удел; сестру свою Ботолок выдал за Вэйчжен-Хошоция, Хойтского Тайцзи; а сыну ее Баньчжуру, рожденному от Даньчжуна, также дал небольшой удел. Ботолок после первого мужа осталась беременною и родила уже по выходе за второго. Это был Амурсана, который по сему самому происходил не от линии Хойтского Дома, а собственно был так, как Баньчжур, сын Даньчжунов.

   Сим образом Галдан-Церын, оградив себя со вне дружественными союзами, внутри начал делать приуготовления к войне. Пекинский кабинет, имевший всюду лазутчиков, в скором времени узнал о том и поспешил послать на Запад два корпуса войск, один к Алтаю, другой в Баркюль, а между тем отправил в Россию в 1730 году два посольства: одно к Российскому Двору, чтоб узнать его мысли касательно Чжуньгарской войны, а другое к Волжским Калмыцким Владельцам, чтоб вооружить их против Чжуньгарцев. Китайский корпус при Алтае вскоре по приходе туда был совершенно разбит Элютами при Хотон-норе так, что из 20000 спаслось не более 2000 человек. Баркюльский же корпус хотя выступил для подкрепления оного, но уже опоздал. Элюты при благоприятствующих обстоятельствах сделались отважнее и хитрее. Их полководцы, старший Церын-Дондуб расположился при Хуа-Эрцисе, а младший Церын-Дондуб 104 при Хара-Эрцисе 105, и оба выжидали удобного случая к нападению на Халху, завоеванием которой Галдан-Церын предполагал утвердить свое владычество над Северною Монголиею.

   В сие время Китайцы начали было строить крепость Кобдо 106, но как сие место по отдаленности трудно им было удержать за собою, то перенесли лагерь в Чагань-сэр, в противоположности которого был поставлен другой корпус в Хуху-хота. Между тем оба Церын-Дондубы, двинувшись на Восток, вторглись в Халху через Хангай и захватили часть скота, принадлежавшего Халхасцам князя Тонмока. Младший Церын-Дондуб потом расположился с большою армией в Сокильде. Таким образом, 1731 год прошел почти в одних военных приготовлениях с обеих сторон.

   Но осенью 1732 года Галдан-Церын со всеми своими силами произвел нападение на земли Чжасахту-Хана Церына и захватил все его имущество, скот, двух сыновей и наложницу. Чжасахту-Хан, за несколько дней пред сим отправившийся в Пекин, еще в дороге получил известие о несчастии, случившемся в его владениях, и в сильном негодовании отрезал у себя косу и хвост у лошади, на которой ехал, торжественно поклялся над сими вещами продолжать мщение до смерти. И так оставив дальнейший путь и выпросив помощь от разных Халхаских Князей, он поспешил спасти родину. В сие время Галдан-Церын торжествовал свою победу по-кочевому пьянством. Чжасахту-Хан в полночь по окольным дорогам зашел в тыл ему и на рассвете с криком устремился с окрестных высот на его лагерь. Испуганные Элюты, бросив все, думали спастись бегством: но Хан, соединившись с Китайскими войсками, догнал их перед Эрдэни-Чжао 107, где они остановлены были с левой стороны крутыми горами, а с правой рекою Орхоном. Здесь Элюты претерпели сильное поражение и совершенно были бы истреблены, если бы Галдан-Церын не спасся за Орхон. Хан немедленно сообщил Китайскому военачальнику в Хуху-хота, чтобы выступил с своими войсками во фланг Элютам, но сей никак не согласился оставить вверенный ему пост, несмотря на то, что солдаты с городских стен видели, в каком беспорядке Элютская конница проходила мимо города.

   Сей неудачный поход столько расстроил Галдан-Церына, что он после сего уже не в состоянии был продолжать военных действий и вскоре послал Китайскому Двору мирные предложения. В 1734 году доставлены к нему ответные статьи, но встретились большие затруднения при определении границ. Галдан-Церын не хотел уступить земель от Алтая на Восток до Хангая и вершин Енисея, чего требовал Повелитель Китая для обеспечения Халхи с Запада- И так переговоры касательно сей статьи продолжались до 1739 года, в котором обе стороны согласились, чтобы:

   1-е. Алтай и озеро Убса служили границею между Халхою и Чжуньгарией; 2-е. Иметь сим Государствам взаимный торг и свободно пропускать в Хлассу путешественников с товарами. По сему договору Чжуньгарский Хан лишился земель от Алтая на Восток до вершин Енисея и хребта Хангайского, что составляло почти половину его владений. Из прежних завоеваний один только Восточный Туркистан остался под его властию 108.

   Галдан-Церын по заключении мира с Срединным Государством решился наказать Киргиз-Казаков, которые, пользуясь пред сим тесными обстоятельствами его на Востоке, производили набеги на западные пределы Чжуньгарии. В 1741 году два отряда Элютов (по некоторым известиям 15000, по другим 20000) вступили в земли Средней Орды и путь свой от Иртыша до Оренбурга ознаменовали убийством и опустошением. Наездническая храбрость Киргиз-Казаков получила сугубое наказание, и они покорились, но мщение Элютов сим не ограничилось, они требовали Ханских сыновей в заложники. Ханы Абуль-Магмет и Абуль-Хайр 109 вынужденными нашлись согласиться на их требование, а между тем последний уведомил о сем Оренбургского Военного Губернатора Неплюева. Вследствие сего послан был Российский чиновник представить Элютам, что Киргиз-Казаки Средней и Меньшей Орды состоят под владением России и не имеют права входить в какие-либо сношения с иностранными народами; и если Элюты претерпели какие беспокойства от них, должны обратиться с жалобою к Российскому Правительству, которое обязанностию считает обуздывать Киргиз-Казаков. Предводитель Элютов, выслушав сии предложения, отправил своих чиновников в Оренбург для переговоров. Но непостоянство Киргиз-Казаков, их неуважение к святости договоров и склонность к хищничеству долго удерживали Элютов в нерешимости без заложников согласиться на поручительство России за будущее поведение их. Наконец, дела кончены к общему удовольствию, и войска Элютские пошли в обратный путь 110. Майор Миллер отправлен был к Галдан-Церыну удостоверить сего Государя в соблюдении поручительства и сверх сего испросить у него свободу Аблаю, Султану Средней Орды, плененному Элютами в последнюю войну 111. Но несмотря на уважение, оказанное Галдан-Церыном Российскому Двору, Абул-Магмет, Хан Средней Орды, по смежности с Элютами страшился их более, нежели Россиян, и потому для изъявления покорности представил Элютскому Государю сына своего в заложники 112. Сие происходило в 1742 году.

   При добром расположении Галдан-Церына к своим родств енникам сей Государь не мог, впрочем, избегнуть неудовольствий с их стороны. Домашние раздоры сделались как бы наследственными в доме Повелителя Ойратов. Лацзан-Данцзэнь, удалившийся из Хухунора в Чжуньгарию после несчастной войны его с Китаем, и Хошотский Лацзан-Церын, женившийся на Даши-Сэбтын, дочери Цеван-Рабтановой, сговорились убить Галдан-Церына. Но заговор сей своевременно был предупрежден. Лацзан-Данцзэнь взят и посажен в заточение 113, а Лацзан-Церын, опасаясь подобной же участи, предпринял с 10000 кибиток своих подданных удалиться к Торготам в Россию. Но Галдан-Церын вооруженною рукою остановил его и также посадил в заточение, жену его отдал Вэйчжен-Хошоцию, а двух сыновей отправил в Хухунор. Около 1730 года Китайский Двор требовал выдать ему Лацзан-Данцзэня, и Галдан-Церын уже отправил было его, но по получении известия о походе Китайских войск остановил его и опять оставил при себе.

   Галдан-Церын умер в 1745 году, оставив после себя трех сыновей: Лама-Дарчжу, Цеван-Дорчжи-Нямгяла и Цеван-Чжаши. Как Лама-Дарчжа родился от побочной жены, то Цеван-Дорчжи-Нямгял по праву законного рождения вступил на Ханский престол. Он был человек сумасбродный, жестокий, беспечный в правлении и в Истории известен только по одним семейным раздорам. Как Цеван-Дорчжи-Нямгял вступил на престол малолетним, то одноутробная сестра его Улань-Баяр своими добрыми советами часто удерживала его от шалостей и беспутства. Но как скоро он пришел в возраст, то перестал следовать ее наставлениям и начал действовать сам собою. Из одного опасения, чтобы Нахча, сын Сурчжи, не ушел в Тангут, он заточил его в Или; допустил даже льстецов без всякого основания уверить себя, что Улань-Баяр замышляет объявить себя Владетельною Ханьшею, вследствие чего посадил сестру в заточение и многих Цзайсанов предал смерти. После сего Саинь-Болок, муж Улань-Баярин, и Лама-Дарчжа убили Цеван-Дорчжи-Нямгяла в 1750 году и последний (Лама-Дарчжа) вступил на престол.

   Амурсана и Баньчжур, почитая его престолохищником, тайно условились вызвать к себе Цеван-Дашия 114, младшего сына Галдан-Церынова и объявить его как законного преемника Ханом, но Лама-Дарчжа открыл умысел их и Цеван-Дашия предал смерти. Даваци, внук старшего Церын-Дондуба, имел ближайшее право на престол, почему Лама-Дарчжа и сего не мог равнодушно видеть. Амурсана и Баньчжур с притворным страхом внушили Давацию, что Лама-Дарчжа уже убил Даву, меньшего сына младшего Церын-Дондуба и что его -- Давация, подобная же участь ожидает, если он не предпримет мер к спасению себя. И так легковерный Даваци согласился с Амурсаною и Баньчжуром бежать к Киргиз-Казакам, где они, прожив около года, опять возвратились на прежние свои кочевья. Амурсана, снедаемый властолюбием, убил старшего своего брата Шакдора и овладел его уделом. После сего он простер свои замыслы далее и начал под видом доброжелательства убеждать Давация к похищению Ханского престола в намерении после самому завладеть оным. Даваци наконец склонился на его убеждения; они по предварительному согласию с Илийскими Ламами, вторгнувшись в Или, убили Ламу-Дарчжу, после чего Даваци объявил себя Ханом.

   Только что Даваци вступил на Ханство, как Номохонь-Цзиргал, племянник Даши-Давы, объявил свои права на половину Чжуньгарии и пришел в Или с 10000 войска. Даваци, проиграв сражение, в крайности удалился к берегам Эмила, к Амурсане, который умел хитростию захватить самого Номохонь-Цзиргала и казнил его. Но Даваци не мог долго терпеть при себе столь опасного человека, каков был Амурсана, и как скоро приобрел себе доверенность Чжуньгарского народа, то по убеждению своих Цзайсанов удалил его от себя. У Амурсаны, как пишут Китайские Историки, слюны текли изо рта, столько хотелось ему Ханского престола, и потому, когда он потерял надежду к достижению оного посредством хитростей, то предпринял открыть себе путь к оному силою. Он вступил в союз с Баньчжуром-Нахчею и Дурботским Номохонем и, при помощи Киргиз-Казаков разорив кочевья по Эмилу, (принадлежавшие Чоросскому Хану), завел хлебопашество по берегам Иртыша. Даваци трижды посылал войска для усмирения его, но безуспешно: наконец, сам пошел на него с 30000 конницы. Амурсана, не находя себя в силах противиться Хану, уклонился от сражения и в сей крайности вместе с Дурботским Тайцзи Номохонем и Хошотским Тайцзи Баньчжуром, в числе 20000 кибиток, добровольно поддался Китаю. Сие случилось в 1754 году. После чего Амурсана решился просить у Китайского Двора войск под хитрым предлогом прекращения беспокойств в Или. Повелитель Китая видел ясно, что виды Амурсаны клонились к тому, чтобы при помощи Китая низвергнуть Давация, самому занять Чжуньгарский престол, но решился поддержать сторону его, имея в виду совершенно другие предположения.

   Некогда Лама-Дарчжа возвел в достоинство Тайцзи Князя Таштаву, приближенного Цеван-Дорчжи-Нямгялова, а потом разжаловал его и хотел удел его разделить другим Тайцзиям. По сему случаю Салар, один из Цзайсанов сего Поколения, не захотел служить другим и с 1000 своих кибиток поддался Китаю. Повелитель Китая определил его в службу при своем Дворе и препоручил вельможам обстоятельнее разведать от него о причине семейных несогласий между Князьями Чжуньгарскими, без всяких, впрочем, посягательных видов на сию страну. Когда же Даваци похитил престол, и по сему случаю Дурботский Тайцзи Церын, еще Це-рын-Убаши и Церын-Мункэ поддались со своими уделами Китаю, то Князья сии удостоверили Китайский Двор, что Чжуньгария через внутренние неустройства действительно приближается к падению.

   В сие время Повелитель Китая живо представил себе, что он несколько десятков лет вел тягостную войну в намерении разрушить союз Ойратов и при всех усилиях еще не мог достигнуть сей цели; почему при стечении настоящих благоприятствующих обстоятельств решился воспользоваться оными и внести войну в земли Элютов. Амурсана и другие Элютские Князья, поддавшиеся Китаю, входили в план предпринимаемой войны: почему призваны были к Пекинскому Двору в Жэ-Хэ 115 и признаны в Княжеских достоинствах.

   В начале 1755 года двинулись в поход две Китайские армии, одна по Северной, другая по Западной дороге 116. Северная армия шла под предводительством полководца Баньди, при коем Амурсана находился в качестве его помощника. Начальство над второю препоручено полководцу Юн-Чан, и Салар определен был помощником при нем. Китайские войска по вступлении в пределы Чжуньгарии всюду встречаемы были с вином и молоком: потому что им предшествовали Амурсана и Салар, ручавшиеся за мирные расположения Китайцев к Элютскому народу. Даваци с 10000 войска ожидал их на Южной стороне горы Кэдын 117. имея за собою горы, а пред собою несколько озер. Китайцы решились напасть на него, несмотря на естественную крепость его позиции. Китайский офицер Аюси, коего имя прославлено в военных песнях, с 22 конными ночью подкрался к лагерю Элютскому и с криком устремился во внутренность оного. Испуганные Элюты без сражения рассеялись в разные стороны. Даваци, видя бегство своих воинов, с сыном своим Лацзаном и другими родственниками ушел через Ледяную гору 118 в В. Туркистан и в 20 верстах от города Уша расположился станом. Ходис, которого он возвел в Княжеское достоинство и поставил правителем сего города, встретил его и предложил угощение. Когда же Даваци опьянел, то неблагодарный Ходис связал его и представил в Китайский лагерь. Вместе с Давацием взяты Хухунорский Владетель Лацзан-Данцзэнь и Князь Баран, который недавно поддался Китаю и опять отложился. Сии несчастные Государи один за другим в клетках препровождены в Пекин и как мятежники торжественно были представлены Повелителю Китая.

   В сию войну счастье неимоверно благоприятствовало оружию Китайцев. Они в продолжение трехмесячного похода, не потеряв ни одного человека и не сделав ни одного выстрела, покорили своей Державе целое государство. В летописях Китая еще не было подобных сему происшествий.

   Политикою Китайского кабинета требовалось дать Чжуньгарскому Государству другое образование, более совместное с спокойствием прочих Владений Монголии. Чжуньгария, как уже было сказано, состояла из четырех больших Поколений, соединенных союзом в одно политическое тело, и хотя каждое из оных Поколений имело собственного Государя, но в самой вещи один только Чоросский Хан управлял сим обширным союзом.

   Повелитель Китая еще до открытия войны предположил по покорении сей страны, хотя по-прежнему поставить в оной четырех Ханов, но друг от друга независимых 119, дабы сим образом с одной стороны разделить силы их, а с другой уничтожить повод к возмущениям и через то водворить спокойствие в Северной Монголии; почему перед походом еще лично сообщил полководцу Баньди свою волю о разделении Чжуньгарии на четыре Ханства, друг от друга независимые. Таковым разделением сего царства предполагалось предупредить Амурсану, который, как сказано было выше, хотел быть единовластным владетелем Чжуньгарии и которого замыслы не могли укрыться от проницательности Пекинского кабинета. Между тем поручено было Корциньскому Князю Балчжуру, зятю Китайского Государя, наблюдать тайным образом за поступками Амурсаны под видом знакомства. Сближение было нетрудно и не могло быть подозрительно, потому что Князь с Амурсаною сходствовал наречием и качествами, но случилось не по намерению Пекинского кабинета. Князь предался Амурсане и обещался действовать в его пользу.

   По покорении Чжуньгарии Баньди остался в Или, чтобы при содействии Амурсаны и Салара ввести новый порядок для управления сей страною. Но Амурсана в предположении сделаться Ханом начал производить распоряжения самовластно, не относясь к помянутому полководцу. Вместо печати войскового помощника, данной ему от Китайского Двора, он стал употреблять прежнюю свою Ханскую печать и от своего имени отправил грамоты к Киргиз-Казакам и к Урянхайцам. Сверх сего внушил своим сообщникам повсюду разглашать, что невозможно водворить спокойствие в Чжуньгарии, если Амурсана не будет поставлен Государем над всею сей страною. Баньди немедленно донес о том своему Государю и получил тайное предписание казнить Амурсану в лагере. Но как в сие время Китайское войско уже отправилось в обратный путь, а отряд, находившийся при Главнокомандующем, кроме 500 Маньчжуров и Китайцев, состоял из Элютов, недавно поддавшихся, коих верность еще не была испытана, то по сей причине Баньди не осмелился исполнить помянутого предписания.

   Незадолго пред сим прислано было из Пекина повеление, чтобы Амурсана в Октябре приехал в Жэ-хэ к Царскому пиру. Вследствие сего Баньди побуждал сего Князя отправиться в путь, предполагая удобным взять его для казни в пределах Китая. Амурсана между тем ждал известия от Корциньского Князя Балчжура, который еще в Июне уехал обратно в Пекин и принял на себя обязанность ходатайствовать при Дворе, чтобы поставили Амурсану единовластным Ханом над всеми четырьмя Чжуньгарскими Поколениями, и который обещался в половине Августа доставить известие об успехе ходатайства. Но сей Князь или не смел о сем доложить Двору, или не имел приличного случая к тому, только Амурсана не получил известия в условленное время и должен был в назначенное время отправиться в путь. Халхаский Князь (I класса) Ринцинь-Дорцзи назначен был сопровождать его. Амурсана в продолжение пути под разными предлогами очень медлил, но известия из Пекина не было. Из сего заключил он, что препоручение его не имело успеха, и решился сам собою искать престола Ханского. В 19 день, прибывши в урочище Улунгу, лежащее на один день пути от прежних его стойбищ, он представил сопровождавшему Князю, что имеет крайнюю нужду заехать туда, вручил ему свою печать войскового помощника и велел ехать вперед, дав слово догнать его дня через два.

   Сим образом Амурсана бежал со своими сообщниками и снова возбудил Илийских Элютов поднять оружие против Китая. Баньди, Эжунгань и Салар с пятисотным отрядом думали спасти себя, оставив пределы Чжуньгарии, но были встречены 10000 Элютов. По приходе к реке Гунгису Салар оставил Баньдия, отряд пятисотный рассеялся, и сей полководец для избежания позорного плена сам предал себя смерти. Таким же образом и Эжунгань умер. Юн-Чан, стоявший в городке Муруй, получил известие, что семь караулов его уже рассеяны Элютами и, опасаясь нападения в превосходных силах, отступил в Баркюль.

   В сие время поддавшиеся Китаю Элютские Тайцзи уже прибыли в Жэ-Хэ и вследствие новых распоряжений произведены Ханами четырех Ойратских Поколений: Галцзан-Дорцзи Чоросского, Шакдор-Маньцзинь Хошотского, Баяр Хойтского, Церын Дурботского; Цзайсаны: Нима-Данцзэнь, Басанга, Лучуйинь и Казак-Шара также облечены в Княжеские достоинства. По получении богатых подарков, состоявших в золоте и шелковых тканях, они изъявили желание возвратиться в домы и обязались клятвою содействовать к прекращению вновь возникших в Чжуньгарии смятений.

   Повелитель Китая, огорченный худым окончанием столь счастливой войны, строго наказал своих военачальников за опущения по должности. Царский зять Князь Балчжур за утайку намерений Амурсаны разжалован в рядовые, Князь Ринцинь-Дорцзи за упущение Амурсаны получил повеление умереть, полководец Юп-Чан вызван в Пекин и предан суду за трусость. Вслед за сими происшествиями Князь Церын получил начальство над Китайским ополчением, вторично посланным в Чжуньгарию; Фу-Дэ, Юй-Бао и Дарданга назначены его помощниками.

   В начале 1756 года сие ополчение уже вступило в Восточный Туркистан. Юй-Бао по прибытии в сию страну узнал, что Амурсана находится на один день пути от него, и удвоил поход, но когда в дороге неожиданно получил официальное известие, что Тайцзи Норбу уже поймал Амурсану и отправил его в Пекин, то остановился и послал к Главнокомандующему Князю Церыну красное знамя -- знак окончания войны: а Церын, не имея времени обстоятельнее узнать о сем, отправил оное знамя в Пекин. Впоследствии открылось, что помянутое известие прислано было самим Амурсаною, дабы сей хитростию приостановив поход Китайских войск, выиграть время к спасению себя бегством. В Марте Китайские войска вступили в Или, но уже не было там Амурсаны, который между тем успел уйти в степи Средней Казачьей Орды. Князь Церын за свою оплошность лишился начальства над армиею, и должность его передана была Дарданге с предписанием вступить в земли Киргиз-Казаков для истребования Амурсаны. Но в то же самое время, когда Китайская армия почти достигла цели своего похода, в тылу ее неожиданно открылись новые опасности. В Августе возникло возмущение в Халхаских Владениях.

   Надобно знать, что почтовые станции по Северной дороге, лежащей через Великую песчаную степь, содержатся на счет Халхасцев, которые приезжают туда из дальних мест для отправления сей повинности. С открытия Чжуньгарской войны частые переходы Китайских войск и беспрерывные проезды вестников крайне отягощали Халхаских Князей. Князь Цингунь-Чжаб, через владения коего лежала военная дорога, более прочих терпел от содержания людей и скота, почему он первый снял свои посты, а вслед за ним почтовые станции и в других местах все в одно время были уничтожены 120. Сим неожиданным оборотом совершенно пресечено было сообщение между Пекином и Китайскими корпусами в Чжуньгарии; и Пекинский Двор для отвращения опасностей, угрожавших его армии, немедленно отправил в Халху Князя Ченгунь-Чжаба, чтобы захватить недовольных, а военачальников Наяньтая и Агуя, чтобы восстановить почтовое сообщение.

   Между тем, как сие происходило в центре Монголии, Дарданга достигнул Западной Чжуньгарской границы. Амурсана противостал ему с войсками Киргиз-Казачьими, но, не могши удержаться, обратился в бегство, и Дарданга потребовал, чтобы Хан Аблай выдал его. Переговоры по сему делу продолжались несколько месяцев, а между тем приблизилась зима и принудила прекратить военные действия. Дарданга по расположении войск на зимних квартирах отправился в Пекин. В проезд свой по Северной дороге он старался вместе с Ченгунь-Чжабом захватить Цингунь-Чжаба, не зная, что сей несчастный Князь уже был пойман и предан казни.

   Но тогда, как Китайские предводители приводили к концу восстановление порядка в Халхе, открылись еще беспокойства по Западной дороге в Чжуньгарию. Вновь поставленные Элютские Ханы 121 Баяр и Галцзан-Дорцзц и Князья Нима и Казак Шара, получив известие о возмущении в Халхе, забыли данную Китаю клятву и обратили оружие против Китайских войск. Полководцы Церын и Юй-Бао, возвращавшиеся в. Пекин, первые пали от сей измены их. О Чжао-Хой, стоявшем в Цзиргалане, не было никакою известия, и уже считали его погибшим. Новые войска назначены из Китая в Баркюль для спасения прежней армии и в Апреле 1757 года выступили в поход: Ченгунь-Чжаб по Северной и Чжао-Хой по Западной дороге. Но, к их счастию, новые Элютские владетели в самом начале восстания пришли в несогласие между собою и начали истреблять друг друга. Чжан-Гарбу убил Галцзан-Дорцзи, Нима вооружился на Чжана-Гарбу, но не в силах был преодолеть его.

   Амурсана по первому известию о новом восстании Элютов возвратился из Казачьей Орды в Или и, соединившись с прочими Князьями в Боро-тала, хотел было объявить себя Ханом Чжуньгарским. Но, узнав о приближении Китайских войск, опять удалился в степи и оставил свое отечество в безначалии. Прочие Князья после побега своего Главы также принуждены были скрываться, но впоследствии все почти пойманы Китайскими войсками и кончили жизнь поносною смертью. Чжао-Хой и Фу-Дэ, преследуя Амурсану, подошли к Казачьей границе, и Аблай под клятвою обещался им выдать его. Расстроенный Амурсана приехал к нему только в сопровождении 22 человек. Аблай дал слово увидеться с ним на другой день, а между тем велел отобрать у них лошадей. Амурсана из сего увидел предстоявшую ему опасность и немедленно бежал далее, оставя здесь Даши-Церына, старшего брата своего. Аблай препроводил последнего в Китайский лагерь. Амурсана, всюду преследуемый неутолимою местью Китайцев, скитался несколько времени в необитаемых горах близ Сибири и, наконец, вошел в пределы России, куда вслед за ним явилась жена его Битей с сыном Пунцуком. Оспа скоро прекратила дни помянутого державного изгнанника, и труп его вследствие сношений между Российским и Китайским Правительствами дважды был представлен на границу для удостоверения Китайского Двора в подлинности его смерти 122. Жена его Битей с сыном препровождена в Калмыцкую Орду при Волге, откуда по собственному желанию отправилась в Санкт-Петербург и там вскоре по приезде своем умерла от болезни 123.

   Чжао-Хой и Фу-Дэ по окончании военных действий расположились на зимних квартирах и на свободе начертали план к утверждению прочного спокойствия в Чжуньгарии, план достойный твердой политики Китайского кабинета. В начале 1758 года они выступили в поход для наказания поднявших оружие против Китая -- Чжао-Хой из Боро-бургасу, Фу-Дэ от Сайрима 124 и сошлись в Или 125. Они обыскали все места, куда только беззащитные старики, женщины и дети могли укрыться в сию несчастную для них годину, и до единого человека предали острию меча. Сего требовали права мщения, освященные законами Китая.

   В сие время Китайский военачальник Танкалу с Элютским Князем Хошоцием, преследуя Элютов у Бугут-гола, подстрелил Сэрынова младшего брата Лацзан-Чжаба и взял его в плен. Вслед за сим Сэрын предъявил, что он желает поддаться Китаю, но с тем, чтобы освободили брата его. Танкалу хотя согласился на сие, но, подозревая Сэрына в коварстве, хотел прежде иметь его самого в своих руках. Хошоци сказал ему на это, что в поимке Сэрына нет никакой пользы, а лучше было бы убедить его добровольно поддаться. Через день Сэрын умышленно предложил, что он желает отправиться к Китайскому Двору, и вслед за сим сам приехал. Танкалу предался большому подозрению, но Хошоци уверил его, что Сэрын не смеет ничего предпринять в присутствии Китайских войск. И так Танкалу поехал к Сэрыну в сопровождении нескольких человек. Хошоци по приезде присоветовал расседлать лошадей. После сего неожиданно учинено нападение на Танкалу, и сей военачальник пал жертвою измены и коварства. Хошоци предался к Элютам, но вскоре был пойман и казнен, а Сэрын с 10000 кибиток ушел в Россию 126.

   Таков был конец Чжуньгарского Ойратства, угрожавшего оковами целой половине Азии. Кто не видит, что оно пало от безрассудного властолюбия своего. Но мера бедствий, разразившихся над Элютами, еще не вся исполнилась. Провидение как будто предоставило себе совершить оную непостижимым и разительнейшим образом и над остатками сего народа, никогда не участвовавшими в деле своих несчастных соплеменников. Мы скоро увидим это в побеге Волжских Калмыков.

   Элюты в продолжение Ойратства составляли, как и ныне, кочевой народ, который не имел ни городов, ни селений и вместе с тем не знал земледелия. Политическое образование государственного состава заключалось в соединении четырех Владетельных Домов в одно политическое тело под названием Четырех Ойратов (Дурбэнь Ойрат). Два находилось состояния: военное и духовное. Первое из них разделялось на дворян и податных. Правление было единодержавное, ограниченное; верховная власть сосредоточивалась в одном лице Чоросского Хана, но сей Повелитель Элютов в делах, относившихся до всего народа, не мог ничего важного предпринять без совета с прочими Владетельными Князьями и высшим Духовенством. На сем же точно основании каждый Удельный Князь управлял своим уделом. Господствующая религия была Буддайская. Судопроизводство у Элютов, подобно как и у других кочевых народов, совершалось словесно. Принятые обычаи по большей части служили законом при решении дел, и сии обычаи напоследок изложены в Степном Уложении, изданном в 1640 году.

   Науки и художества были Элютам мало известны, несмотря на то, что около осьми столетий они имели собственное письмо. Элютское Духовенство, хотя занималось Астрономиею, Медициною и Живописью, но его знания по сим предметам относительно совершенства находились на самой низшей степени. Батор-Хонь-Тайцзи был то же для Элютов, что Петр I для России, но не имел ни образования, ни примеров, ни руководителей, и потому все его нововведения, кроме изданного им Степного Уложения, заключались в построении крепостцы для себя и в небольших опытах земледелия. Сын его Галдан-Бошокту, образовавшийся в Хлассе, хотя имел высшие соображения, но, не находя возможности превратить своих подданных в земледельческий народ, он завоевал Восточный Туркистан, дабы получать оттуда хлеб и ткани -- два предмета, по которым Элюты находились в зависимости от Китая. Ремесленность Элютов ограничивалась маловажными изделиями, потребными в пастушеской жизни, а потребности при простоте сей жизни были столь ограничены, что и Государи их кушали из деревянных корыт 127. Торговля состояла в вымене на свои произведения предметов, необходимых в кочевом домашнем быту; и все, что только было сделано Ойратскими Государями в пользу оной, состояло в том, что Галдан-Бошокту ввел в употребление собственную медную монету, служившую знаком ценности вещей. Скотоводство и звериный промысел были общим и единственным занятием целого народа.

   Сия картина кочевой простоты и невежества, беспечности и праздности не может повести к выгодному заключению о нравственности Элютов. Действительно, вся История Ойратства представляет их склонными к хищничеству, падкими на корысть, легкомысленными, лукавыми, вероломными. Сии же самые качества мы найдем и в Приволжских Элютах, известных у нас под названием Калмыков.

   О разделении Элютского народа, существовавшем в продолжение первых двух периодов Ойратства, не осталось никаких положительных сведений, они погибли в бурное время переворотов. В последнем периоде сей народ был разделен на Отоки, Анги 128 и Цзисаи. Отоками назывались небольшие поколения, в совокупности составлявшие личный удел Чоросского Хана. Словом Анги означались уделы ближайших родственников его и Владетелей трех других Поколений, составлявших Ойратство. Словом Цзисай назывались небольшие уделы, данные Духовенству для содержания себя.

   Помянутые Отоки, Анги и Цзисай по внутреннему управлению разделены были на Роды, из коих каждым управлял один Цзайсан; а сии Цзайсаны были дальние родственники четырех Ойратских Владетелей, и должность их наследственно переходила от отца к сыну.

   Отоков считалось двадцать четыре, из них некоторые состояли из двух и даже трех Поколений, что видно из приложенной ниже таблицы Отоков, в которой показаны названия Поколений, число Цзайсанов и кибиток, находившихся в каждом Отоке.

   Число

   Отоков

   Название

   поколений

   Число

   Цзайсанов

   Число

   кибиток

   1.

   Урут

   4

   5000

   2.

   Карцин

   1

   5000

   3.

   Эркэтын

   1

   5000

   4.

   Кэриет

   2

   6000

   5.

   Чотолок

   1

   3000

   6.

   Букус

   1

   3000

   7.

   Абагас

   1

   2000

   --

   Хадан..

   1

   2000

   8.

   Эбит.

   1

   3000

   9.

   Алодай.

   2

   3000

   10.

   Дологот

   1

   4000

   11.

   Хорбос

   1

   3000

   12.

   Чохор

   1

   3000

   13.

   Бардамот

   3

   4000

   14.

   Куту-Чинар

   5

   4000

   15.

   Галцзат

   3

   4000

   16.

   Шалас

   2

   3000

   17.

   Махос

   1

   5000

   18,

   Букунут.

   1

   2000

   --

   Тугут.

   1

   500

   19.

   Орат (Урат)

   1

   3000

   20.

   Ардацинь

   1

   500

   21.

   Чжахацинь

   3

   2000

   --

   Баоцинь

   3

   1000

   22.

   Киргиз

   4

   4000

   23.

   Тэлэнгут 129

   4

   4000

   --

   Эрчук

   1

   500

   --

   Орхан Цзиран

   1

   800

   24

   Мингат

   2

   3000

   Итого

   54

   98300.

   Анги ни собственных имен, ни определенных границ не имели, ибо сии уделы не были постоянно наследственными в одном и том же доме. В последнее время считалось двадцать один Анги, принадлежавшие разным Тайцзиям, как то:

   В Чоросском Поколении:

   Даваци имел

   Даши-Дава

   Дорцзи-Дамба

   Галцзан Дорцзи

   Номохонь Цзиргал

   Эцир Убаши

   1

   1

   1

   1

   1

   1

  

   В Дурботском Поколении:

   Церын

   Даши

   Бум Ахаши

   1

   1

   1

   В Хошотском 130 Поколении:

   Шакдор Маньцзи

   1

   В Хойтском Поколении:

   Тарбахцинь Синь Волок

   Хотон Эмэгынь

   Долот Сэрын

   Дондук

   Баяр

   Церын Баньчжур

   Батор Эмэгынь

   Чагань-Тун Амурсана

   Бологотский Тайцзи Нохай Цицин

   Торготский Тайцзи Батор Убаши

   Дондуб

   1

   1

   1

   1

   1

   1

   1

   1

   1

   1

   1

   Цзисаев было девять, как то:

Число

Названия Цзисаев

Число Цзисанов

Число кибиток

1

   Анба

   Лаймарим

   Дурба

   Туйсулун

   Ихэ Хорал

   Ундусунь

   Шанпилин

   Сандуй

   Пинчень

   В 24 Отоках, 21 Анги и 9 Цзисаях считалось около 200000 кибиток, в коих было до 600000 душ обоего рода. Из сего числа целая половина принадлежала Чоросскому Хану. Подати с 24 Отоков составляли Государственный его доход. Сверх сего он собирал подать с Ханства Урянхайского и четырех главных городов Восточного Туркистана, как то: Яркяни, Кашгара, Аксу и Хотана. Доходами с Анги пользовались Тайцзии, а доходы с Цзисаев принадлежали Ламам, коих считалось до 6000 131.

   О местопребывании каждого поколения хотя нет сведений, но по Землеописанию Чжуньгарии, изданному Китайским Правительством, известно, что земли нынешних Округов Или и Хурь-хара-усу принадлежали Чоросскому Хану. В сих двух округах расположена была большая часть Отоков, как то Урут и Хорбос кочевали по реке Гунгису, Кэриег в Юлдусе, Эркэтэн по р. Хаш-гол, Букус на южном берегу р.Или, Тарбагцин при горе Алтан-Тэбши, Эбит по берегам Эмила. Киргизцы, по Истории Фишера 132, прежде кочевали по Западную, а Тэлэнгуты по Восточную сторону Телецкого озера, реки Катунь и Абакан были средоточием их кочевок. Мингат по реке Кемчику 133. Дурботы кочевали по берегам Иртыша и Таласа. Самая большая часть Анги расположена была в Чугучакском Округе. Владения Духовных Лежали от Чугучака на Юго-Восток близ песчаной степи Нам. Озеро Кэзыль-баши-кюль находилось по Северо-Восточную сторону оных.

   В таком положении находилась Чжуньгария в последнее время Ойратства. Китайский Двор по совершенном покорении сей страны решился вполне воспользоваться своими победами и дать оной новое образование такое, которое могло бы навсегда обеспечить им обладание Монголией) и Восточным Туркистаном. На сей конец по Северную сторону Небесных гор не оставил ни одного Элюта, а вместо них ввел туда свои охранные войска и поселил земледельцев, приведенных из внутренности Китая. Только земли по Иртышу и около Алтая предоставлены оставшимся Элютам для кочеванья. Ныне Чжунъгария по управлению разделена на семь Округов, из коих Или, Хурь-хара-усу и Тарбагтай состоят под ведением Илийского Главнокомандующего: Урумци и Баркюль причислены к губернии Гань-су; Кобдо и Улясутай оба имеют своих Главнокомандующих. Четыре главные Поколения Элютов, составлявших Ойратство, разделены на дивизии или военные уделы, как то:

Дурбот 134

на 22

Чорос

на 8

Хошот

8

Хойт

5

   Дурботы расположены в Кобдо около Алтая, прочие Поколения кочуют в разных местах Тарбагтайского Округа. Урянхайцы, бывшие подданные Алтын-Хана, оставлены кочевать на прежних их землях от Алтая по хребту Танну на Восток до вершин Енисея. Князья сих Поколений подчинены общим законам для Монголии, изложенным в Уложении Китайской Палаты внешних сношений 135, и состоят под ведением Главнокомандующих тех Округов, в которых лежат их кочевья.

  

Комментарии

  

   1 Чжуньгария от монгольского слова Чжун-гар по выговору Южных и Цзун-гар по произношению Северных Монголов, в переводе значит: Восточная сторона.

   2 Калмык, правильнее Калмак, есть собственное имя, данное Западным Монголам от Туркистанцев. Сего слова нет в Монгольском языке и монголами не употребляется. Фишер, сочинитель Сибирской Истории, ошибочно принимает оное за одно со словом Колпак. См. Сиб. Ист.: введения стр. 22.

   3 У кочевых народов под Поколением разумеется Владетельный княжеский Дом и княжеский удел, которым Дом сей владеет под зависимостью от Хана, как Верховного Главы народа. Родом называется боковая линия родственников Владетельного Князя, и часть удела, отделенная для содержания оной. Сим образом Монгольский народ делится на Поколения, Поколения на Роды. Хан, имея собственный удел, не касается доходов поколенных уделов; Владетельный Князь, имея собственный участок в своем удельном владении, не касается доходов с поместий Родичей. В военное время Хан, Князья и Родичи обязаны содержать свои участки воинов на собственном иждивении.

   4 Ойрат есть Монгольское слово; в переводе: союзный, ближний, союзник.

   5 Иногда под Чжуньгариею Дерется один Илийский Округ, местопребывание Главы Ойратов.

   6 Небесными торами называется хребет, отделяющий Чжуньгарию от Восточного Туркистана. В сем обозрении читатель встретит немалое затруднение в названиях стран и мест, из которых очень немногие положены на карту, да и тех произношение искажено.

   7 О народах Сэ и Юэжчи см. в Описании Чжуньгарии и Восточного Туркистана стр. XIV.

   8 О поколении Усунь см. в Описании Чжуньгарии и Восточного Туркистана стр. XXVIII, XXXVI, 42 и след. Вместо того, чтобы ссылаться на источники на Китайском языке, неизвестные читателям, ниже везде указывал я на переводы, изданные мною на Русском языке. Любопытные, требующие ясности, сами могут заглянуть в подлинники; а для тех, которые читают книги для препровождения времени, не нужны ссылки в длинных текстах.

   9 См. в Опис. Вост. Туркисг. и Чжуньг. стр. XXVII. Слово: Кэргыз.

   10 Поколение Тулэ в Китайской Истории более известно под названием Гао-гюй, что в переводе значит: высокая телега. Китайцы дали ему такое название потому, что Тулэсцы употребляли одноколки на высоких колесах. Гао на Кит. языке значит высокий, пой: телега.

   11 О поколении Жужань см. Записок о Монголии том 11, стр. 101.

   12 Дулга есть Монгольское слово по Кит. Ту-по; в переводе шлем.-- Сие Поколение так прозывалось потому, что средоточие Алтая, при подошве коего оно кочевало, имея крутообразное протяжение утесистых горных вершин с глубокою и пространною долиною внутри оных, представляет вид шлема, обращенного низом кверху. Г. Дегинь, не читав сего изъяснения в Китайской Истории, основался на мнимом созвучии слова Ту-по со словом Турки и назвал Дулгасцев Турками. А как сие поколение по Китайской Истории происходило из Дома Хуннов, по сей причине и Хуннов назвал Турками же. Впоследствии многие Историки и Ориенталисты, последуя Дегиню, произвели еще большую запутанность в происхождении Азийских народов. См. Зап. о Монг. том II, стр. 109 и след.

   13 Абулгазы-Хан в Истории о Татарах ч. II, в гл. 5 говорит, что после падения Могулль-Ханова (Монгольского) Дома потомки его около 400 лет жили в одной долине, окруженной высочайшими утесистыми горами. В долину сию они проникли по тропинке, зверями проложенной, которая со временем совершенно изгладилась. Когда они размножились и предприняли выйти оттуда, то, не находя удобного выхода, наносили множество леса к одному утесу, состоявшему из чугуна, и зажгли. Когда утес растопился, то открылся свободный путь к выходу из долины. Сие баснословное происшествие относится к Дому Хуннов, который по совершенном падении в Тарбагтае в половине II в. по Р. X., наконец, снова возвысился в Дулгаском Доме в 552 году, то есть ровно по истечении 400 лет. Положение Алтая, при подошве коего обитало Дулгаское Поколение, и обязанность его добывать железо для Хана, подали повод к сему вымыслу. См. предыдущее замечание. У Абулгазы-Хана довольно подобных вымыслов, имеющих историческое основание.

   14 Хойхор есть Монгольское название сего Дома; Туркистанцы выговаривали сие слово Уйгур. Китайцы в своей Истории тонически перелагали первое звуками Хой-хэ и Хой-ху, а второе звуками Вэй-ву-эль или Уй-у-р. О слове Уйгур много было споров в Европе; а споры обыкновенно бывают о таких предметах, которые мы не ясно понимаем, Абулгазы-Хан производит Уйгурское поколение от Могулль-Хана, т.е. Монгольского племени. См. 4. II, гл. 6. Стр. 118.

   15 Елюй-даши основал в Средней Азии государство, которое Туркистанцы прозвали Кара-Кытай, и которое заключало в себе Юго-Западные пределы Чжуньгарии, Таитян и Кокон. Найманьский Хан Кучулэ коварно овладел сим государством в 1201 году. Бывшую столицу Кара-Китайскую Усунь-ордо, кажется, есть возможность отыскать между множеством развалин, находящихся в Киргиз-Казачьих степях.

   16 О доме Хойхор См. Зап. о Монг. том II, стр. 170 и след.

   17 В сие время Главою Чжуньгарских Князей был Хайду, внук Хана Угэдэя. Он начал. войну с Хубилаем в 1288 г. и продолжал оную до самой смерти своей, приключившейся (1301 г.). В 1303 г. последовал конец помянутой войны. См. Запис. о Монголии т. II, стр. 187.

   18 См. Запис. о Монголии т. II, стр. 192 и след.

   19 Хара-Хоринь есть монгольское слово, в переводе: черных двадцать. Туркистанцы ошибочно превратили сие слово в Кара-кум, что значит: черный песок Этот город основан Хойхорским Дынли-Ханом около середины VIII века; Чингис-Хан только возобновил его и великолепно украсил. См. Запис. о Монг. т. II. стр. 142.

   20 Князь Элютэй был столь славен в Монголии, что по его имени и всему его поколению дано название Элют. Слово Элютэй, по Китайскому произношению: Олотай, по монгольскому выговору следует писать Элютэй, а от сего Элют название поколения. Поколение Элютаево прежде кочевало частию в Чжуньгарии и более от Кобдо на Восток к вершинам реки Селенги.

   21 Поколение Элютов после столиких несчастий еще было столь многочисленно, что по присоединении оного к Ойратам начали всех Калмыков называть Чжуньгарскими Элютами. Таким образом. Западные Монголы или Калмыки по стране называются Чжунь-гарами, по народности Чжуньгарскими Элютами, по Поколениям именами Поколений, по Родам именами Родов. по союзу Ойротами.

   22 Шелковые ткани, доставляемые Китайскому Двору, с фабрик, вообще бывают лучшей доброты, но при выдаче из Кабинета подмениваются чиновниками на средственные и даже плохие, а низшие чиновники и толмачи от сих подмененных тканей еще отрезывают по половине от каждого куска, а вместо сего подвертывают прокладную мягкую бумагу. Сей обычай и ныне существует в Китае не только при Дворе, но и в вельможеских домах.

   23 Монголия, собственно Монгол, получала сие название от Поколения Монгол, в котором родился Чингис-Хан.,

   24 Геогр. Слов. Росс. Госуд. в статье Калмыки Чоросасое Поколение называется Цзонгарским или Чжуньгарским.

   25 Тайши в переводе значит: первый министр или Везирь. Сие слово не есть Монгольское, а взято от Китайского слова Тхайши -- что значит Везирь.

   26 Батор Хонь-Тайцзи есть титул сего Государя, а не общее название Государям Чжуньгарским. У нас сей титул превращен в Багатирь Контайша, разумея под словом Контайша Государя. Батор, собственно Багатор значит силач, богатырь. Тайцзи -- общее название Чжуньгарских Владетелей. В Российском языке слова Тайцзи и Гайши выражаются одним словом Тайша.

   27 Борцзигит есть родовое прозвание Чингис-Хана. Владетели прочих Чжуньгарских поколений также ведут свой род от Чингис-Хана, но от неизвестных линий.

   28 Во время замешательств, произведенных Амурсаною, родословная Хойтского Дома утрачена и потому имена предков сего дома выше Алдара неизвестны.

   29 Я поместил здесь родословную Чжуньгарских Поколений в предположении, что имена их, может быть, встретятся когда-нибудь в Азиатских Историях.

   30 Степь Барабииская еще до Р.Х. была отдана Хуннами Китайскому полководцу Лилин, который в 99 году до Р.Х. взят ими в плен. Сие ленное владение называлось Королевством Динлин.

   31 Фишер в Сибирской Истории на стр. 208 пишет, что сии самые Кир-гизцы впоследствии перебрались из Сибири к Калмыкам, у которых и ныне живут под названием Бурутов, а из его мнения новейшие Историки сделали обратное заключение, что Кэргизцы, иначе Буруты, обитающие от Чжуньгарии на Юго-Запад между Кашгаром и Коканом, прежде кочевали на южных пределах Томской губернии и в недавнем времени (никому, впрочем, неизвестном) перешли на нынешние их кочевья. Ныне сие мнение всеми принято, но оно ложно. Сибирские Казаки имели дело в одним Калмыцким Отоком (см. слово Оток в конце сего обозрения), который назывался Киргиз-Монгольским словом; а Буруты, кочующие от Кашгара на Запад, называются Кэргыз-Турецким словом. Последние принадлежат к Турецкому племени и искони постоянно кочуют на нынешних местах. Фишер обманулся от догадки, основанной им на созвучии слов: Киргиз и Кэргыз, из коих последнее Русскими также выговаривается Киргиз. Г.Левшин в Описании своем Киргиз-Казачьих орд уверяет, что Киргизцы переведены от Алтая на нынешние места в исходе XVII или в начале XVIII столетия вследствие договора между Российским Правительством и Калмыцким Ханом, весьма любопытно знать, где находится сей договор, или, по крайней мере, где упоминается об нем?

   32 Телешут, собственно Тэлэнгут есть название Калмыцкого Отока, который состоял из 4000 кибиток. См. в конце сего обозрения таблицу Отоков.

   33 Алтын-Ханом в Сибирской Истории Фишера назван Урянхайский Хан. Так титуловали его в просторечии не потому, чтобы он был богат, а потому, что кочевал при подошве Алтая на берегу озера Убсы. Он овладел Урянхайским Поколением, которое и ныне кочует на тех же местах, т.е. от Алтая на Восток по хребту Тонну до самых вершин Енисея, я находился в зависимости от Чоросского Хана. Алтын на Турецком и Алтай на Монгольском языках значит: золото.

   34 Сибир. Истор. стр. 210 и след.

   35 Сибир. Истор. стр. 211, 212.

   36 Здесь под Монголами разумеются не Халхасцы, а Урянхайцы, что объясняется ниже словами: ведут войну с Алтын-Ханом и Казачьею ордою.

   37 Сибир. Истор. стр. 212 и след.

   38 Сие число должно быть ошибочное: а вероятно в 1612 году, потому что ниже Киргизцы в 1614 осадили самый Томск.

   39 Сии Татары живут в Кузнецком уезде Енисейской губернии.

   40 Здесь под Калмыками разуметь должно войска, присланные Ханом. Ибо и Киргизцы по племени также были Калмыки. Выше было замечено, что под словом Чжуньгар (Калмык) в теснейшем смысле иногда берется один Илийский округ, в котором жил Хан Чоросский, Глава Ойротов,

   41 Сибир. Ист. стр. 214 и след.

   42 Сибир. Ист. стр. 217 и след.

   43 Сибир. Ист. стр. 446 и след.

   44 Сие слово столь испорчено в произношении, что трудно отгадать подлинный его выговор.

   45 Любопытное сведение о сем посольстве помещено в Сиб. Ист. Фишера на стр. 253-264.

   46 Сибир. Истор. стр. 293.

   47 В Сибирской Истории Фишера сей Хан назвав Урлу, а в Географическом словаре Российского Государства Хорлюк.

   48 Хо-Урлук вывел из Чжуньгарии не все Торготское Поколение. Часть оного осталась при его родственниках, не пожелавших сопутствовать ему, что объяснится впоследствии.

   49 Из Сибирской Истории Фишера видно, что сибирские воеводы не могли получить точных сведений о приходе Торготов. Им донесено, что это были многочисленные толпы Калмыков, удалившихся от отечества по причине трудных военных обстоятельств.

   50 Сибир. Истор. стр. 318.

   51 Указ 1623 года Окт. 30 дня. Сиб. Истор. стр. 320.

   52 Сибир. Истор. стр. 330, 331.

   53 Собственное его имя Хоно-Хоцинь.

   54 Сибир. Истор. стр. 413-415.

   55 Сибир. Истор. стр. 434.

   56 В Сибири, как видно, ничего не знали о сем происшествии и полагали, что Хо-Урлук в 1643 году оставя вершины Тобола, откочевал к пределам Астрахани, где будто бы он уговаривал Ногайских Мирз отложиться от России, за что Астраханцы напали на него в поле, побили все его войско, так что Хо-Урлук и несколько из его сыновей и внуков найдены были между убитыми. После сего поражения и жилища его были истреблены. Все таковые известия взяты были, кажется, со сбивчивых слухов, дошедших в Сибирь через Киргиз-Казаков. Стр. 419 и след.

   57 Сибир. Истор. стр. 440.

   58 Сие уложение напечатано в нумерах II и III "Северного архива" за 1828 год.

   59 Из некоторых мест сего уложения открывается, что впоследствии оно было дополняемо Галданом-Бошокту, сыном законодателя.

   60 Город Кузнецк лежит в Енисейской губернии.

   61 По Сиб. Истор. Фишера Кэрзагалы были Татары, жившие в верхних местах реки Тома.

   62 Сибир. Истор. стр. 443

   63 Фишер в Сибирской Истории пишет: Батор в 1643 году с 50000 войск напал на Киргиз-Казаков. Янгыр Султан вскорости не мог собрать более 600 человек, но умел употребить их с выгодою. Одной половине из них приказал окопаться в узком проходе, а сам с другою скрылся за гору. Когда Батор наступил на окоп, то Янгыр-Султан напал на него с тыла и винтовками нанес ему такое поражение, что до 10000 Калмыков легло на месте. Это чистая Киргиз-Казачья сказка.

   64 Аблай-Хит находится в 70 верстах от Усть-Каменогорской крепости. Это был монастырь Калмыцких Лам Хит или Кит есть Тибетское слово: в переводе: монастырь.

   65 Часть брони, прикрывающая руки от локтя до кисти.

   66 Сия грамота так, как и предыдущая, помещены в Сиб. Истор. Фишера на стр. 447-494.

   67 Плющеная тонкая мишура.

   68 Сибир. Истор. Фишера. Стр. 454.

   69 Кажется, что Эгиль есть испорченное слово Идиль, Турецкое название Волги. Здесь оно взято в значении приволжской страны.

   70 По Истор. Словарю Росс. Государства, Аюки-Хан умер на 77 году: но по сему обстоятельству видно, что он жил около 90 лет.

   71 См. Топографическое описание Чжуньгарии и Вост. Туркисгана под названием Синь-цзян Чжи-ляо, изданное в 1820 году в Пекине, в конце начальной тетради.

   72 Снеси Г. Рычкова Топографию Оренб. Губернии часть I. стр. 124 и след. Вначале Хо-Урлук кочевал по рекам Ору и Эмбе до Урала; потом переселился за Урал и, покорив себе большую и малую Ногайские Орды, остался в Астраханских степях, простиравшихся от Урала до Волги.

   73 Третий брат их Туру-Байф поселился в Хухуноре, где сделался известным под именем Гуши-Хана.

   74 См. Сиб. Истор. Фишера. Стр. 471. Оставшихся в Российском подданстве Теленгутов считалось не более ста семейств. Они поселены были в уездах Томском и Кузнецком между Чатскими Татарами. Сих самых Теленгутов Русские назвали Белыми Калмыками. См. Сиб. Истор. Стр. 51.

   75 в Монгольском языке буква р в начале слова имеет пред собою густое дыхание, выражаемое Французскою буквою п: почему Тибетские слова Раб-тан, Ринции по-монгольски пишутся и выговариваются Арабтан, Эринцин.

   76 Сия страна называется За-Ордос, а Элюты здешние еще называются Толискими, от главного их урочища Голи, что значит зеркало (монг.).

   77 Имя его не выказано в Истории.

   78 По ведомости, доставленной Тушету-Ханом Китайскому Правительству, при сем Хане находилось 30 Князей, 600 лам и до 2000 кибиток. Прочие из подданных рассеяны были по разным дорогам.

   79 Различие между зависимостью и подданством состоит в том, что зависимый Государь хотя признает себя подданным другой державы, но в управлении своими владениями полновластен, а признавшие совершенное подданство должны безусловно повиноваться законам владычествующей Державы.

   80 Китайская политика признает подобные выдумки нужными в сношении с кочевыми, коих поступки наиболее основаны бывают на коварстве.

   81 Это был Боярский сын Григорий Лощанинов, отправленный из Нерчинска в Пекин 12 Октября 1689 года с некоторыми препоручениями.

   82 В прошлом 1689 году заключен был под Нерчинском первый мирный договор между Россиею и Китаем.

   83 Галдан без сомнения ожидал большей суммы, потому что сим средством Китай наиболее прекращает сомнительные войны за границею. Но Китайский Двор уже предположил уничтожить владычество Ойратов и потому думал более о стеснении Галдана.

   84 Сей Князь имеет титул Тушету-Ван.

   85 Что составляет около 130 пудов.

   86 Реки Тола и Кэрулынь протекают в Монголии от Кягты на Юго-Восток.

   87 Галдан-Бошоктпу действительно просил у Российского Двора вспомогательных войск, но ему отказано в том по причине заключенного пред сим (1689) мира с Китаем, о чем Китайское правительство официально извещено было чрез Нерчинского Воеводу Скрипицына еще в 1692 году.

   88 Китайцы пишут, что Галдан имел до 10000 войска, а оба корпуса Китайской армии состояли из 35000, не включая Монгольских войск.

   89. Данцзила был сын Ончона, младшего брата Хану Сэнгэ.

   90 Хобок и Сэри суть названия урочищ и гор. лежащих в 200 верстах от Чугучака на Восток.

   91 Боро-тала есть название урочища, лежащего в 100 верстах от Или на Северо-Восток.

   92 Дальние родственники Галдановы из рода Батора-Хонь-Тайцзи.

   93 Записки о войне Галдана-Бошохту с Китаем в свое время были изданы в Пекине на китайском и маньчжурском языках. Г.Леонтьев сделал извлечение из оных и издал в 1779 году под названием: Уведомление о бывшей войне у Китайцев с Зенгорцами.

   94 Сия монета, грубо отлитая из красной меди, была круглая, без гуртика; в поперечнике имела около 4, а в толщине около 1,5 линий; к средине с обеих сторон вогнута, что, как видно, происходило от наложения клейма с надписью на Монгольском и Турецком языках.

   95 См. Уведомление о войне Китайцев с Зенгорцами, стр. 67.

   96 Город Су-чжеу лежит при западном конце Великой стены внутри оной.

   97 Гуши-Хан по покорении Тибета оставил здесь Ханом сына своего Даянь-Хана, после Даянь-Хана следовал на престол сын его Далай-Хан Лацзан, внук Гуши-Хана.

   98 Старший Церын-Дондуб был сын Бума, младшего брата Хану Сэнгэ.

   99 Хара-усу есть название реки, протекающей во 150 верстах от Хлассы на Север.

   100 Реки Ночу и гора Шомала должны находиться на Северных пределах Тибета.

   101 Незадолго пред сим Цеван-Рабтан чрез посольство просил Петра I о содействии ему в войне с Китаем, и Китайский Двор намекнул о том Г. Лангу, бывшему в Пекине в 1722 году.

   102 см. Синь-цзян-чжи-ляо начальной тетради лист 57 на обороте.

   103 См. Синь-цзян-чжи-ляо начальной тетради лист 64 на обороте.

   104 Младший Церын-Дондуб был внук Бума, седьмого сына Батора-Хонь-Тайцзи.

   105 Хуа-Эрцис и Хара-Эрцис суть названия речек, составляющих вершину Иртыша. Озеро Хотон-нор, при котором разбиты были Китайцы, должно находиться неподалеку отсюда.

   106 Кобдо лежит по южную сторону Алтая, от озера Ихэ-арал-нор на Запад.

   107 Эрдэни-Чжао есть название монастыря, лежащего на правом берегу Орхона под 47R Сев. широты и 122R долготы. Против сего монастыря за рекою к горам находилась Чингис-Ханова столица Хара-Хоринь.

   108 Галдан-Церын при заключении сего мира не согласился выдать Хухунорского Владельца Лацзан-Данцзэня, которого Китайский Двор настоятельно требовал, как ниже увидим.

   109 Из них первый был Ханом в Средней, а последний в Меньшей Орде.

   110 См. Опис. Киргиз-Кайсацких Орд. Ч. II. Стр. 148 и ел.

   111 См. Инструкцию, данную в 1742 году майору Миллеру, который был тогда отправлен из Оренбурга к Галдан-Церыну и которому было поручено ходатайствовать об освобождении Аблая из плена.

   112 см. в Архиве Оренб. Погр. Ком. показания поручика Князя Уракова, бывшего в Средней Орде в 1742 году.

   113 Сей Князь получил свободу уже при Давацие.

   114 Цеван-Даши получил особливый удел, и посему был основателем нового поколения.

   115 Жэ-Хэ, по простонародному выговору Жехор или Жехол, есть название загородного дворца в Вост. Монголии.

   116 Северною дорогою названа средняя, идущая от Калгана на Кобдо; Западная дорога лежит от Китайской крепости Цзя-юй-гуан на Баркюль.

   117 Гора Кэдын лежит в 270 верстах от города Или прямо на Запад.

   118 Ледяная гора лежит от города Или на Юго-Восток. Чрез нее проложена большая дорога из Чжуньгарии в В. Туркистан. См. Опис. Чжуньг. и В. Туркистана. Стр. 221.

   119 Надобно разуметь под независимостию и расторжение прежнего Четверного Союза.

   120 Существениая причина возмущения в Халхе состояла в том, что Китайский Двор казнил Ринцинь-Дорцзи, чем Халхаские Князья были очень встревожены, они по своему происхождению от Чингис-Хана считали себя изъятыми от смертной казни.

   121 См. выше стр. 65.

   122 Любопытно узнать, где похоронен сей несчастный Государь.

   123 См. Топогр. Оренб. Губер. 4.1. Стр. 47 и 48.

   124 Сайрим есть название озера, лежащего в ПО верстах от города Или на Северо-Восток, по северную сторону (горы) Талки-тага; Боро-бургасу есть название речки, протекающей в 110 верстах от Или на Восток.

   125 Здесь под Или разумеется место, на котором впоследствии построен город Хой-юань-чен при реке Или и которое было главным местопребыванием Чоросского Хана. Китайцы истребили Элютов, которых могли найти в Илийском округе. Многие предупредили сие несчастие благовременным подданством Китаю, другие спаслись уходом в Россию или в степи Киргиз-Казаков и Бурутов.

   126 История Чжуньгарских Ханов от Цеван-Рабтана до Амурсаны заимствована большей частию из начального отделения книги Синь-цзян-чжи-ляо, о которой уже выше было упомянуто.

   127 См. Сибир. Истор. Фишера. Стр. 507 и след., где в донесении Старкова, отправленного в 1638 году с царскими подарками в Урянхай, сказано, что Алтын-Хан угощал Российское посольство из деревянных корыт, да и сам со своими вельможами при сем случае не имел другой посуды.

   128 Упреждение Анги приписывается Галдан-Церыну, который посему Владетелей трех прочих Ойратских Поколений сравнил с обыкновенными Тайцзиями.

   129 Киргиз и Тэлэнгут суть два Калмыцкие Поколения, о которых часто упоминает Фишер в своей Сибирской Истории.

   130 Большая часть Хошотского поколения ушла к Хухунору с Гуши-Ханом.

   131 Все сии статистические сведения об Элютах заимствованы из Синь-цзян-чжи-ляо. См. начальной тетради лист 61-63. В сей же тетради на листе 12 ошибкою сказано, что 21 Анги принадлежали Чоросскому Хану.

   132 См. Сиб. Ист. Фишера стр. 207.

   133 См. там же стр. 436.

   134 Дурботы в последнюю войну Китайцев с Элютами поддались Китаю (в одно время с Амурсаною) и более не принимали участия в помянутой войне. В уважении сей причины они получили от Китайского Правительства первенство перед Чоросским Поколением.

   135 сие уложение переведено Г. Липовцевым с Маньчжурского на Российский язык и издано в свет в 1828 году.

  

  

II. ВОЛЖСКИЕ КАЛМЫКИ

  

   Окончанием обозрения Ойратов мы не окончили Истории всего Элютского народа. Нам предлежит еще обозреть Торготов, одно из четырех Поколений, составлявших Ойратство. Мы токмо видели мимоходом, как сие Поколение еще в самом начале третьего периода Ойратства удалилось с долин Алтая на берега Урала. С того времени быв отделено от своих единоплеменников обширным пространством Казачьих степей, оно не могло более принимать ближайшего участия в их предприятиях, а потому во все время борения воинственных Элютов с могущественным Китаем находилось за пределами нашего внимания. Но собственные деяния Торготов в кругу новых соседей, в пределах нового их отечества -- России, не менее заслуживают наше любопытство. Переход их от Алтая за Урал и возвращение с приволжских степей в долины Илийские особенно поучительны для наблюдательного Историка. Сии два события, совершившиеся почти пред нашими глазами, представляют панораму переходов, совершенных некогда целыми народами из одной страны в другую, картину великих и быстрых переворотов, произведенных на земли оружием.

   Ойраты после сильного удара, нанесенного им падением Эсэня, сто пятьдесят лет оставались в глубокой тишине и неизвестности. Первые их движения обнаружились в правление Хара-Хулы, который начал сосредоточивать внутреннюю силу Чжуньгарии, чтобы могущественнее действовать на окрестные народы. В сие самое время предприняли они [ойраты] расширить свои владения, впрочем не оружием, а новым образом завоевания -- расселением. Таким образом Гуши-Хан пошел с частию Хошотов на Юго-Восток и занял земли Тангута около Хухунора. Хо-Урлук с Торготами обратился на Запад и распростер свои кочевья через всю Сибирскую линию от берегов Оби до вершин Тобола.

   Нечаянное появление многочисленного народа на Южных пределах Сибири, уже покоренных Российским оружием, встревожило Сибирских градоначальников, которые, впрочем, в продолжение 1621 и 1622 годов 1 оставались без действия и старались только обстоятельно разведать о внутреннем состоянии сих пришельцев, которых называли Калмаками, Турецким названием сего народа.

   Хо-Урлук, глава Торготов, почитая земли прежнего Кучумова Царства давнею собственностию Элютов 2, пришел основать на оных новое Государство 3, подобно Гуши-Хану в Хухуноре. По сей причине, желая утвердиться в новой стране, он долго и постоянно хранил мирное расположение к России, даже не хотел принять участие в тогдашних возмущениях Тарских и Барабинских Татар, деятельно подкрепляемых Калмыками Теленгутского Поколения 4. Но прочие Торготские Князья по приходе в Сибирь не замедлили обратиться к обыкновенному у кочевых средству получать подарки от сильных соседей через посольства. Они посылали людей к Сибирским градоначальникам и даже в Уфу под самыми пустыми предлогами и изъявляли большое желание видеть Москву. Подобными посольствами Киргизцы, Теленгуты и Урянхайцы давно уже наскучили Российскому Двору, почему в 1623 году 5 запрещено было пропускать и Калмыцких, и Монгольских посланников в Москву, а удовлетворять по возможности их желаниям в тех городах, в которых они появятся со своими предложениями. Хотя сия мера наименее относилась к Торготским Князьям, как недавно пришедшим, но они чрезвычайно оскорбились оною и, не осмеливаясь обнаружить неприязни прямо против Россиян, обратили все мщение на Сибирских Татар, поддавшихся России. Помня право прежнего над сими Татарами владычества, они насильственными мерами собирали с них ясак, грабили, разоряли и увлекали в неволю, и между тем, почитая земли Южной Сибири своею собственностию, год от года распространялись во внутренность Российских владений. С другой стороны, непостоянные и беспокойные Барабинские Татары, соединившись с недовольными Теленгутами, начали производить в Сибири большие опустошения. Сибирские градоначальники, еще не утвердившиеся в новоприобретенных землях, почитали опасным и неблагоразумным остановить их силою; они представили Российскому Двору, откуда происходила сия неприязнь инородцев к Россиянам. Причина неприязни принята была во внимание Российским Двором, и в 1632 году снова дозволено открыть мирные связи с Калмыками через взаимные посольства.

   Вследствие сего дозволения некто сын Боярский был послан из Тюменя к Калмыкам. Он первый в качестве Русского посла встретился с Хо-Урлуком, который и сам давно искал случая видеть у себя Русское посольство. Глава Торготов ласково принял Боярского сына, уверял его, что он желает жить в дружестве с Россиею, и отправил с ним в Тюмень своих послов утвердить сие уверение клятвою. При посольстве его находились Калмыцкие купцы, которые более всего заботились своих лошадей променивать на нужные для себя вещи, а в обратный путь взяли с собою в Улусы и Российский караван. Из сего ясно открылось, что, кроме желания подарков, еще недостатки в разных потребностях жизни не менее удерживали Хо-Урлука в миролюбивом расположении к Россиянам. Калмыки, имея соседство с Востока и Юга с кочевыми народами, только в России могли выменивать на свой скот необходимые для себя вещи 6, Впрочем, как Хо-Урлук не имел намерения долго оставаться в пределах Сибири, то в продолжение почти 15 лет не обнаруживал большой неприязни в сей стране. Уже в 1634 году часть Калмыков в числе 2000 конницы открыто напала на Русских при Ямышевском озере, запрещая им брать соль из оного. Ободренные здесь небольшою поверхностью над Русскими, они решились на важное -- предприняли взять Тару. Но видя сами, что при своих военных пособиях они не в состоянии брать укрепленных мест, защищаемых огнестрельным оружием, придумали хитрость исплошить Русских, разгласив, что Киргиз-Казаки учинили нападение на них самих, только не имели терпения поддержать сию выдумку самим делом. Омбо и Ялцзи, сыновья Куйши-Тайцзия 7, по вступлении в Тарский уезд не замедлили подвергнуть сию страну всем ужасам опустошения, а тем самым дали время Тарским жителям приготовиться к обороне. Почему при осаде сего города Калмыки встретили затруднение и понесли большую потерю в людях; а потом Тарские жители, получив помощь из Тобольска, разбили их в открытом поле и отняли у них всю добычу, полученную при сем набеге 8. В сие же самое время Калмыки Далай-Тайцзия 9 вторглись в Тюменский уезд и произвели много убийств и грабежей, но сии поступили благоразумнее Калмыков Куйши-Тайцзия, они, не подступая под город, спокойно возвратились восвояси с полною добычею.

   Сибирские градоначальники увидели из сего, что города их порознь не в силах были отражать Калмыков, почему в 1635, соединив Тобольцев, Тарцев и Тюменцев при Ишиме, предприняли произвести общий поиск над Калмыками, но по выступлении в поход нигде не могли найти их. Обстоятельство сие ясно показывает, что в то время уже большая часть Торготов обратилась к Уралу.

   Сим происшествием оканчивается в Сибирских записках повествование о кратковременном пребывании Торготов в пределах Сибири. Должно полагать, что Торготские Князья вначале живо помнили все важнейшие происшествия своего переселения, но Российские писатели того времени не умели воспользоваться их известиями. И потому ныне общие сведения о переходе Торготов через Урал основаны более на устных преданиях, которые собраны были Рычковым хотя от самих Калмыков, но по прошествии 125 лет 10 от прихода их в Россию, а следовательно и не могли быть изложены со всею полнотою и точностию. Но воспользуемся теми, кои можно принять с вероятностию.

   Торготы из малоудачных своих набегов в Сибири увидели, что им при всей своей многочисленности трудно оспорить у России господство над Сибирью, а оставаться на пределах оной при недостатке привольных пастбищ было невозможно. По сей причине Хо-Урлук обратил мысли на степь между Уралом и Волгою, о положении коей умел заблаговременно собрать нужные сведения. Степь, орошаемая двумя большими реками, представляла Торготам много удобностей для пастушеской жизни, а близкое соседство городов и селений льстило им разными выгодами.

   Хо-Урлук для достижения предположенной цели предварительно хотел присоединить к себе разные Турецкие поколения, обитавшие по берегам Каспийского моря, и на сей конец задолго до переселения на Урал вступил в тайную связь с Ногайским Мирзою Султаном, через которого старался склонить и других Ногайцев отложиться от России. Когда же увидел, что сии Ногайцы, верные своей клятве, не имеют наклонности содействовать его замыслам, то, несмотря на заключенный им в 1632 году 11 мир с Россиею, предпринял оружием принудить их к тому. Но как первое его на них нападение в 1633 году 12 не имело решительных последствий, то он двинулся к вершинам Эмбы и Ора с большими силами. Сначала завоевал Чжембулуцких Татар, кочевавших за Эмбою, потом, перешед на Западную сторону Урала, покорил своей власти Ногайцев, которые в числе 40000 кибиток занимали пространство между Уралом и Волгою; в то же самое время привел под свою власть Туркменцев, кочевавших в Мангишлаке на Восточном берегу Каспийского моря, и расположился со своим народом по Уралу 13. Таким образом, Хо-Урлук с горстию своих воинов, покрытых латами 14, в состоянии был повторить походы Чингис-Хановы, бедственные для России. Но в сие время уже открыта была тайна остановлять необузданное геройство кочевых, сражающихся под эгидою Магии 15. Тайна сия очень проста и заключается в бессменных войсках и огнестрельном оружии.

   Ногайцы, обитавшие в степи между Уралом и Волгою, хотя до прихода туда Калмыков считались подданными России, но из обстоятельств открывается, что Хо-Урлук занял земли их не по предварительному сношению с Российским Правительством, а оружием проложил себе путь в оные. Ободренный и усиленный покорением разных Турецких поколений, он предполагал основать новое независимое Государство и не думал о подданстве Российской Державе. Российский Двор, руководствуемый прошедшими уроками неистового Татарского владычества, также не мог спокойно смотреть на Хо-Урлуковы завоевания и на новое соединение кочевых народов при своих границах, и потому при первом еще опустошительном его нашествии на Ногайцев в 1633 году, по жалобе последних, из Москвы предписано было воеводам Тобольскому, Тюменскому и Тарскому оружием усмирить его 16. Впрочем, при тогдашних трудных для России обстоятельствах со стороны Запада Российский Двор старался не столько оружием, сколько выгодными предложениями преклонить Калмыков под свою власть. Такую меру к покорению сего народа предписывало самое благоразумие: ибо, стеснив дикую его свободу строгими предписаниями, нельзя было бы ожидать благоприятных последствий. Калмыки могли бы оставить новое свое отечество, к которому еще не успели снискать привязанности, основанной на личных выгодах, и, оставляя оное, снова произвели бы разные опустошения и неистовства, да и впоследствии могли бы угрожать опасностию самой Сибири, только что приобретенной, но еще не утвержденной под Российскою Державой. Все обстоятельства и события того времени ведут нас к сему предположению.

   К сему времени принадлежат некоторые происшествия, замечательные в Истории Средней Азии. Хо-Урлук со своими сыновьями Дайчином и Илдыном ходил в 1640 году с Урала в Чжуньгарию, куда Владетели Северной Монголии и Хухунора собрались для утверждения и принятия Степного Уложения, составленного Батором Хонь-Тайцзи. Присутствие Хо-Урлука на помянутом съезде доказывается его подписью в начале Уложения 17. В следующем (1641) году Тобольцы и Тюменцы, разведав о его местопребывании, условились общими силами напасть на него, но поход их не имел успеха; они не нашли его ил том месте, на котором предполагали застать 18. Кажется, что в сие время Хо-Урлук был на обратном пути из Чжуньгарии к Уралу, и потому не мог постоянно жить на одном месте.

   По возвращении на Урал Хо-Урлук, узнав, что славный Абулгазы-Султан (известный Европе сочинитель Истории о Татарах) находится в Мангишлаке, отправил одного из высших чиновников пригласить его к своему Двору. По сему поводу Абулгазы-Султан приехал к Хо-Урлуку и прожил у него целый год, пользуясь отличным гостеприимством, а когда изъявил желание отправиться в Ургенч -- родину свою, то Хо-Урлук отпустил его с изъявлением знаков особенного дружества 19.

   Более сего, а равно и о смерти Хо-Урлука не осталось никаких сведений, кроме известия, помещенного в Сибирских записках 20, по которому он с большею частию своих сыновей и внуков погиб в 1643 году на сражении с Астраханцами, а вслед за сим и жилища его совершенно были истреблены, чем навсегда было обеспечено спокойствие сей страны. Сие известие, несмотря на то, что оно явно противоречит обстоятельствам того времени, имеет Историческое основание и доказывает, что Хо-Урлук вступил в пределы России не мирным, а неприязненным образом.

   По смерти Хо-Урлука место его в Орде заступил старший его сын Шукур-Дайчин. Сей Владетель, как выше уже было сказано 21, ходил в Хлассу для принятия благословения от Далай-Ламы; на возвратном пути из Тибета он заходил в Чжуньгарию, чтобы взять с собою внука своего Аюки, воспитывающегося у Батора-Хонь-Тайцзи, который также был ему дед с матерней стороны. Но при жизни ли Хо-Урлука или после него сие случилось, неизвестно.

   Шертная запись 22, по которой послы Дайчиновы в 1655 году клялись Царю Алексею Михайловичу в верности Калмыцкого народа на вечное подданство, есть первый Исторический факт, который отражает некоторый свет на темное минувшее двадцатилетие и показывает, какими поступками Калмыки ознаменовали первое время пребывания своего в России. Калмыцкие князья Дурал, Серын-Тайцзи и Чуйкур шертовали за Тайцзиев Дайчина, Лацзана 23, Саньчжаба, Пунчука 24 и Мэргэня, за их родственников и всех улусных людей и по повелению Дайчинову и Пунчукову шертною записью обязались:

   1. Быть у Российского Царя в вечном послушании.

   2. Не иметь сношений и связей с неприятелями и изменниками России и не защищать их.

   3. По повелению Государеву ходить с Российскими войсками против неприятелей России и на войне служить без измены.

   4. Не грабить, не убивать и в плен не брать ни Россиян, ни подданных России Татар Ногайских, Идисанских и Юртовских (т.е. оседлых) и от всех прежних своих неправд отстать.

   5. Не производить набегов на Астрахань и другие украйные города и Российских городов, сел, деревень и учугов 25 не жечь.

   6. Россиян, Татар и Черкес, которых в прошлых и настоящем 1655 году взяли Калмыки, и Российские изменники Татары Ногайские, Идисанские и Янбулакские захватили в плен под Астраханью, под Темниковым и другими Российскими городами, выдать всех с имуществом их и представить в Астрахань.

   7. Из Российских изменников Ногайских, Идисанских и Янбулакских Татар, которые в прошлых годах, изменя Государю, перешли из Астрахани к Тайшам в Улусы, если кто пожелает возвратиться в Астрахань, отпустить без задержания; и впредь подданных России Татар Ногайских, Идисанских и Юртовских не призывать (не переманивать); а если кто из них добровольно придет, и тех не принимать, а отсылать обратно.

   8. Посланных от Российского Правительства в Калмыцкие Улусы по Государевым делам не бесчестить и отпускать без малейшего задержания 26.

   Из сей шертной записи, которая представляет верную картину всего бывшего и быть долженствовавшею в то время, открывается:

   1-е, что Калмыки, не довольствуясь покорением зависевших от России Ногайцев, вскоре по переходе своем за Урал еще возмутили подданных ее Ногайцев и других Татар, кочевавших на правом берегу Волги, которые, учинив разные неистовства под Астраханью, Темниковым и другими Российскими городами, удалились на луговую сторону и добровольно поддались Калмыкам.. Хотя Российский Двор еще в 1643 году объявил сим изменникам всепрощение и приглашал их возвратиться на прежние кочевья 27, но они, опасаясь законного преследования, предпочли остаться под покровительством Калмыков, и Калмыки вместе с сими изменниками не переставали до 1655 года производить набеги на Астрахань, грабить, убивать и в плен уводить Россиян и подданных Черкес и Татар.

   2-е. Хо-Урлук до самой смерти своей не признавал совершенно власти России над собою 28; уже сын его Шукур-Дайчин поддался России в 1655 году и первый обязался шертною записью быть со всем своим народом в вечном послушании Российского Царя и верно служить ему против его неприятелей. Россия сим счастливым для себя событием обязана ревностным стараниям Князя Черкасского 29.

   3-е. Российский Двор, склоняя Калмыков в свое подданство, имел наиболее в виду найти в них сильную помощь против врагов своих на Юго-Востоке, и Калмыки оправдали сию надежду, как увидим впоследствии.

   В 1661 году, когда открылась война с Крымцами и когда Российский Двор на основании первой шертной записи потребовал от Калмыцких Владельцев войск, то Дайчин через своих поверенных заключил с Дьяком Иваном Гороховым Июня 8 военный договор, которым обязался:"Того же Июня 11 дня отправить Калмыцкое войско на Крымских Татар и с Крымским Ханом не иметь никаких сношений; пленников Крымских отправлять в Москву; военного добычею пользоваться Калмыкам, а пленных Россиян, найденных в Крыму, представлять в Астрахань или ближайшие Российские города, за службу же довольствоваться тем жалованьем, какое Государь положит" 30. В конце шертной записи Пунчук-Тайцзи, сын Дайчина-Тайцзи, своеручно приписал Калмыцким письмом: "А с Донскими козаки Федором Буданом по нашему Дайчинову и Пунчукову веленью верился родственный наш человек Дазан-Кашка, что промышлять над Крымскими людьми и над их улусы ратным нашим Калмыкам с Донскими козаки заодно и хитрости меж себя никакие не чинить".

   С какою точностию Калмыки соблюдали сей договор, можно заключить из того, что Российское Правительство в том же году вынуждено было постановить с ними новый договор и обязать к исполнению оного клятвою. На сей конец Пунчук-Тайцзи (Декабря 9), съехавшись с Боярином и Воеводою Григорием Сунчалеевичем Черкасским на урочище Берекете, дал новую шерть за отца своего Дайчина-Тайцзи и за всех прочих Калмыцких Князей, также и за Ногайских, Идисанских, Янбулакских, Майлибашских и Зинзилинских Мирз, и шертуя целовал Бога своего Борхана, Бичик (священную книгу) и четки, лизал и к горлу прикладывал свою саблю. В сей шертовальной записи также повторены были все статьи первой шерти (1655 года) и к оным присовокуплено: "Не иметь никаких сношений с Турецким Султаном, с Кэзыл-башским (Персидским) Шахом, с Крымским Ханом и Азовским Беем; с неприязненными России иноземцами не соединяться, и оружием и лошадьми не ссужать, и людей в помощь не давать, как прежде сего они Крымскому Хану людей в помощь давали и лошадей ссужали" 31. Из сего нового обязательства видно, что в оном содержатся такие условия, о коих не было ни слова в первом договоре; и следовательно Калмыки не считали себя обязанными к соблюдению оных.

   Сколько лет управлял Калмыками Шукур-Дайчин, а по нем сын его Пунчук, о том точных сведений не имеем, потому что Российский Двор в то время еще не имел ни влияния избирать, ни власти утверждать Правителей Калмыцкого народа. Известно только, что в 1673 году Аюки, сын Пунчуков, как ниже увидим, сам за себя и за весь Калмыцкий народ присягал в верности на подданство России, следовательно, он или в сем году или незадолго пред сим получил главное управление Калмыками. Сей Аюки был один из известнейших Калмыцких Владетелей, коему долговременное его правление и обстоятельства того времени доставили возможность столько же ознаменовать себя услугами России, сколько он нанес ей вреда своими злодействами.

   Но прежде, нежели узнаем Историю сего Владетеля, взглянем на некоторые происшествия, предшествовавшие тому времени. Владетели Волжских Калмыков, находясь под зависимостью России, не прерывали своих связей с прочими Ойратскими Домами в Чжуньгарии и сношений с Китаем и Тибетом; с первыми по родству, с последним по религии, а с Китаем по делам политическим. В правление Дайчина пришел от Алтая к Волжским Калмыкам Хошотский Тайцзи Хуньдулынь-Убаши с 3000 кибиток, а около 1670 года (должно быть, в конце правления Пунчукова) Дорчжи-Рабтан, родная тетка Аюкина, пришла на Волгу с 3000 же кибиток. В начале правления Хана Люки (около 1673 или 1674 года) туда же пришел Дурботский Соном-Серын-Тайцзи с сыном Мункэ-Тэмуром. Они привели с собою 4000 кибиток людей своих. Подобные переходы Элютов из Чжуньгарии в Россию, по всей вероятности, должны быть следствием не спора, а фамильных сделок, в которые Российское Правительство не имело нужды входить. Впрочем, нельзя совершенно отрицать и того, чтобы и личные неудовольствия между Князьями не примешивались сюда, а Российские города и селения, как думать должно, составляли самую завлекательную приманку. О сношениях Калмыков с Тибетом и Китаем будем говорить в своем месте.

   В 1673 году, когда Порта объявила войну России, Татары Крымские и Кумыцкие 32, как бы влекомые сочувствием единоплеменничества и единоверия, также восстали против России. Надлежало последним противопоставить Калмыков, которые в войне следуют единственно побуждениям корысти, не уважая ни родственных связей, ни религии. По сему поводу Боярин и Воевода Князь Яков Никитич Одоевский лично имел переговоры с Ханом Аюки, вследствие коих последний дал присягу на вечное подданство Царю Алексею Михайловичу за себя, за всех Князей и за весь народ Калмыцкий, за Мирз Ногайских, Идисанских, Янбулакских, Майлибашских и Зинзилинских и людей их. В шертной его записи повторены почти все статьи предыдущей шерти (1661 года Дек. 9). Но чем более сближались Калмыки с Россиянами, тем разнообразнее становились по разным обстоятельствам отношения их к новому отечеству, почему при настоящем случае присовокуплено еще:

   1. Пленных Россиян, какой бы нации они ни были, выдать из Улусов с получением окупа.

   2. Некрещеных Калмыков и Татар, ушедших в Российские города, выдавать в Улусы, исключая принявших Христианскую веру.

   3. Пленных Христиан, вышедших из Бохары, Ургенча и Хивы, пропускать через Улусы в Россию без задержания; и тех, которые найдутся в Улусах, отпускать в Российские города.

   4. Посылать людей к Царскому Величеству по своим делам в небольшом числе.

   5. Иметь Калмыкам торг с Россиянами и в Москву ездить для продажи лошадей.

   6. По возвращении с съезда идти ему, Аюки, с Калмыками и Татарами на Кумыцких Владельцев, враждующих против России, а после того тою же весною идти войною на Крым с многочисленным ополчением.

   7. За военную службу довольствоваться ему, Аюки, с Князьями тою наградою, какая прислана будет от Государя, опричь годовых окладов, которые получать по-прежнему 33. А как незадолго пред сим Калмыцкие Князья Аблай и Дурал произвели грабительство в Российских селениях, то при настоящей шерти еще обязали Хана Аюки выдать помянутых Князей Российскому Правительству.

   Но Калмыки по свойственной им легкомысленности могли быть верными данной ими клятве только до первого благоприятного случая нарушить оную. Таким образом, в 1676 году, когда Башкирский старшина Сеит возбудил всю Башкирию к бунту, названному по его имени Сейтовским 34, то Хан Аюки не замедлил принять сторону Башкирцев и почти со всеми своими Князьями и Ногайскими Мирзами устремился к грабежам. В сие время Калмыки производили набеги в губерниях Казанской и Уфимской и разбойничали по берегам Волги; разоряли селения и учуги и угоняли стада; грабили проезжих и промышленников; уводили в плен семейства и Русских, и Черемис, и Башкирцев. Сии замешательства продолжались до 1683 года, в котором с прекращением Башкирского бунта и Калмыки утихли. По сему обстоятельству Аюки с прочими Князьями позван в Астрахань, где на съезде при речке Соленой. должен был подтвердить при Боярине и Князе Андрее Ивановиче Голицыне присягу на вечное подданство России и обязался:

   1. Служить Российскому Государю верно, как служили ему дед его Дайчин и отец его Яунчук 35.

   2. Русских людей, взятых в плен в прошлых годах до 1682 и в 1682, собрав в Улусах своих, всех представить в Астрахань; Башкирцев и Черемису отпустить на родину.

   3. Строжайше наказать и разорить производивших грабежи по Волге.

   4. Впредь ему, Аюки с Тайцзиями, отнюдь не производить набегов.

   5. Мятежных Башкирцев, если явятся в Калмыцкие Улусы, выдавать Российскому Правительству.

   6. Если из Крыма или иных каких Государств присланы будут к Калмыцким Тайцзиям послы, посланники и посланные или листы по каким-либо делам, то о присланных лицах доносить Российскому Двору, да и письма присланные отсылать к оному. Послов, посланников и посланных обратно не отпускать без Государева Указа и в ответ на присланные листы не писать без Царского повеления. Если же Российский Двор предпишет представить тех послов, посланников и присланных к себе или в Астрахань к Боярам и Воеводам, то по силе Царского Указа препровождать их в Москву или в Астрахань с своими посланными.

   7. Кто из Калмыков добровольно пожелает принять Православную Христианскую веру, тех Тайцзиям и Улусным людям обратно не требовать и Государя не просить об них 36.

   Постановления сего договора по строгости условий столь достаточны были к удержанию Калмыков от нарушения общественного спокойствия, что после сего долго не было шертных записей, которыми бы Калмыцкие Князья обязывались удерживаться от набегов в пределах России. Но Аюки, увлекаемый склонностию к хищничеству, не мог находить удовольствия в мирной жизни. Желая соблюдение договора с Россиею согласить с удовлетворением своей склонности, он обратил свое оружие за Урал на Киргиз-Казаков, которых бесщадно ограбил и сверх того покорил своей власти Маньмолакских Туркменцев. После сих походов, прославивших имя его в Средней Азии, он получил, вероятно от Далай-Ламы, титул Хана, сделался надменнее в обращении и самовластнее в управлении подданными. В придворном его штате появились Султаны Кубанские, Хивинские и Казачьи; даже Абул-Хайр 37, бывший впоследствии Ханом в Меньшой Казачьей Орде, в честь себе ставил служить при его Дворе 38.

   С 1686 года во время помянутых событий, счастливых для Калмыцкого оружия, пришли из Чжуньгарии в Россию Черные Калмыки 39 под предводительством своего Тайцзия Цаган-Батора, но к какому поколению сии пришельцы принадлежали и в каком числе кибиток вступили в Россию, подробности о сем в то время были упущены из вида. Известно только, что Цаган-Батор и дети его прислали в Москву посольство просить о принятии их в подданство и о дозволении кочевать между Волгою и Доном по речкам Хопру, Медведице и Илавле, т. е. по таким местам, на которые сами Волжские Калмыки давно уже с завистью смотрели. Государь Федор Алексеевич принял посольство и предписал Князю В.В. Голицыну отвести им для кочевки степи на луговой стороне Волги по реке Ахтубе 40.

   Страх неминуемого и строгого наказания, положенного за набеги последним договором, нечувствительно ослабил в Калмыках наклонность к беспорядкам и расположил их к повиновению законам, а внимательность Правительства к их нуждам наиболее споспешествовала такой перемене. В 1697 году, когда Петр I вознамерился предпринять первое путешествие в Голландию, они такую уже приобрели доверенность, что Хану Аюки предпочтительно поверено было охранение Юго-Восточных пределов России. По сему случаю заключен с ним договор, коим положено:

   1. В случае похода против Бухарцев, Каракалпаков, Киргиз-Казаков снабжать Хана Аюки артиллериею с достаточным количеством ядер и бомб.

   2. Указами предписать в Уфу, на Яик и в Донские городки, чтобы Казаки и Башкирцы не заводили ссор с Калмыками и запретить им сие под смертною казнью.

   3. Ежегодно давать Хану Аюки по 20 пудов пороха и по 10 пудов свинца.

   4. 3а каждого Калмыка, крещенного без особливого Указа, платить по 30 рублей.

   5. Беглых Калмыков, как одиноких, так и с семействами, не принимать и не крестить; в противном случае также платить по 30 руб.; и

   6. Дозволить ему, Хану, посылать своих людей для добычи в Крым и на Кубань; а если они, отраженные сильнейшим неприятелем, будут отступать к Русским городам, то не отгонять их от тех городов, а напротив подавать им помощь 41. По обстоятельствам того времени трудно отгадать достаточную причину, побудившую Российское Правительство согласиться на последнюю статью, столь опасную по ее последствиям в отношении к пределам России. Для Калмыков же дозволение ходить в Крым и на Кубань за добычею было важно. Земли смежных с ними разных Владетелей ничего не заключали лестного для их корысти, потому что в продолжение 70 лет своего пребывания между Уралом и Волгою они уже давно ограбили оные; напротив, на нагорной стороне Волги или на Кубани, в Крыму и около Российских городов предоставлялись им богатые добычи. Впрочем, Российское Правительство, несмотря на помянутый договор с Калмыками, не всегда дозволяло им пользоваться правами оного, ибо имело свои уважительные причины не допускать Калмыков до сближения с кочевыми народами нагорной стороны. Отсюда и могло вскоре после договора родиться в Калмыцких владельцах то внутреннее неудовольствие против Российского Правительства, по которому в 1707 году, когда Чеченцы, Кумыки и Ногайцы напали на Терек, Хан Аюки не прислал обещанных 3000 конницы; и потом в следующем 1708 году его Тайцзи Мункэ-Тэмур перешел на правый берег Волги и произвел великое опустошение в губерниях Пензенской и Тамбовской. Он выжег более ста сел и деревень и в плен увел множество людей обоего пола, которых распродал в Персию, Бохару, Хиву и на Кубань. Сие обстоятельство было поводом к новому с Ханом Аюки договору, которым он обязался:

   1. Отнюдь не переходить на нагорную сторону Волги.

   2. Послать на Терек 5000 конницы; и

   3. Защищать все низовые города от Астрахани до Казани 42.

   В сие время, когда Карл XII уже перенес театр войны из Польши в Россию, помощь Калмыков, коих небольшое число находилось и в Западной Армии против Шведов, на Юге тем была необходимее: по сей, вероятно, причине опустошительный набег Мункэ-Тэмуров оставлен без исследования.

   В 1710 году, когда Петру Великому предстояла война с турками, помощь Калмыков опять сделалась необходимою против Кубанских набегов и Донских Казаков Некрасова. В то же самое время требовались военные предосторожности и против Башкирцев, которые еще в Декабре 43 1707 года произвели всеобщее восстание и до сего времени не совершенно успокоились. Вследствие сих обстоятельств надлежало склонить Хана Люки к новому договору, в силу коего он обязался, кроме 5000 конницы, за три недели перед сим договором отправленных против Башкирцев, еще послать 10000 на Дон и сверх сего отнюдь не переходить на нагорную сторону Волги 44. Здесь должно заметить, что Калмыки, переведенные на Дон в числе 10000, наиболее принадлежали к Дурботскому Поколению, и кочевья им отведены по реке Манычу. Нынешние Волжские Калмыки суть потомки оных.

   И в правление Хана Аюки Волжские Калмыки не прекращали связей и сношений со своими единоплеменниками в Чжуньгарии, равно как с другими Восточными Государствами, особенно с Тибетом и Китаем. Российский Двор, хотя знал о сих связях, но, не обращая дальнего внимания на оные, не запрещал иметь такие сношения, которые по существу своему не имели соприкосновенности с политическими отношениями России к другим Государствам. Требовалось от Калмыцких Владельцев единственно не вступать в связи с изменниками России и с теми народами, которые находились в открытой войне с нею.

   Оставим исчислять частные, или, можно сказать, домашние сношения Волжских Калмыков с Чжуньгарцами; они будут утомительны и бесполезны. Довольно для нас раскрыть те только, которые были в связи с важными политическими происшествиями того времени на Востоке.

   Мы уже знаем, что Хан Аюки выдал дочь свою за Цеван-Рабтана и еще один из сыновей его препровождал ее в Чжуньгарию. Известно также и то, что Аюки лично был в Чжуньгарии и привел оттоле на Волгу остатки Торготского Поколения, что и было поводом к исключению Торготов из четверного союза Элютов и к замещению Поколения Торготов Поколением Хойт. Последнее из сих двух обстоятельств, без сомнения, было следствием родственных связей или раздора. Впоследствии еще Саньчжаб, сын Хана Аюки, ушел с Волги в Чжуньгарию с 15000 кибиток, которые навсегда там остались. Г. Левшин присовокупляет, что Саньчжаб ушел с Калмыками в Или в 1701 году и учинил сие по внушению своей матери Дармы-Балы, которая была родственница Чжуньгарскому Хану. Но если взять в соображение только то одно, что Торготское Поколение разделено было на уделы, из коих самый многочисленный имел не более 3 тыс. кибиток, а соединение 15000 кибиток без общего согласия прочих владельцев невозможно, то откроется, что это был благовидный, выдуманный самими Калмыцкими Владетелями предлог, под которым Саньчжаб отводил к Цеван-Рабтану военное вспоможение, собранное из разных уделов, к чему, вероятно, Дарма-Бала убедила Хана Аюки. Пекинский кабинет основательно знал о тайных связях между Владетелями Чжуньгарских и Волжских Калмыков; следовательно, не безызвестны ему были истинные причины Саньчжабова перехода от Урала на берега Или. Но, видя, что Россия находится в мирных сношениях с Чжуньгарским Ханом и предполагая вооружить против последнего Волжских Калмыков, он открыто лгал, что Цеван-Рабтан ухищренно переманил к себе Саньчжаба и силою оставил у себя приведенные им 15000 кибиток, а его самого выслал обратно в Россию. На сем вымысле Повелитель Китая основал и потом старался интригами поддержать мнимую ссору между Цеван-Рабтаном и тестем его Ханом Аюки в полной уверенности, что золото наклонит последнего, хотя притворно, верить сему. Вскоре после сего он действительно нашел случай сблизиться с Ханом Аюки.

   Сие сближение началось от следующего маловажного обстоятельства. Рабчжур, двоюродный брат, племянник Хана Аюки, еще в 1698 году поехал с родною матерью с Волги в Тибет в сопровождении 500 человек своих людей. Вероятно, что он не имел другой цели, кроме исполнения обетов Буддайской набожности, по которой в Хлассе убедил Тибетских Лам следовать за ним на Волгу и взял там книг и лекарств для Калмыцкого Духовенства. Из Хлассы Рабчжур предпринял путешествие в Пекин, где без сомнения препоручено ему было от лица дяди засвидетельствовать Повелителю Китая верноподданническое усердие в открытии чего-либо касательно России, за что последний должен был наградить и посланных и пославших. В сем состояла вся цель столь дальнего путешествия. Богдохан, коварствуя против Элютов, захотел употребить сей случай к достижению своей цели в плане Чжуньгарской войны. Представив опасность возвращения в Россию через земли Казачьих Орд, неприязненных Цеван-Рабтану, он удержал Рабчжура под сим предлогом в Китае и отвел ему кочевья при Великой стене. Аюки, извещенный о местопребывании своего племянника, отправил в Китай посольство,-- с дозволения, впрочем, Государя Петра I-го. Посланник его Самдан с 20 товарищами прибыл в Пекин в 1712 году в сопровождении Русского Унтер-Офицера /Суровцева/. Пекинский Двор не замедлил в том же году отправить к Аюки взаимное посольство, которое препоручил находившемуся в то время в Пекине караванному комиссару Худякову 45, а Рабчжура опять удержал при себе. Сие Китайское посольство состояло из шести особ, в числе которых был известный Тулишень, описавший сие путешествие Китайцев через Россию, и 26 рядовых. Цеван-Рабтан в то время находился в дружественных сношениях с Китаем, почему данный посольству наказ изложен был в миролюбивых к сему Государю выражениях. Цель посольства по сему наказу состояла единственно в том, чтобы посоветоваться с Ханом Аюки об испрошении у Российского Двора дозволения возвратиться Рабчжуру на родину через Сибирь; потому что по уверению Пекинского кабинета будто бы сам Цеван-Рабтан не ручался за безопасность Рабчжурова проезда через земли Киргиз-Казаков.

   Китайские посланники нашли Хана Аюки в степи близ Царицына за Волгою. Хитрый Хан с коленопреклонением принял от них грамоту /Указ/, в чем без сомнения предварен был посланниками; с притворством отвечал посольству, что согласно с мнением Китайского Государя находит опасение касательно Рабчжурова возвращения основательным, и присовокупил, что он, глубоко чувствуя признательность к Повелителю Китая за попечение о его племяннике, намерен отправить посольство в Пекин для поднесения даров, а в заключение не преминул сказать, что Торготы по одеянию и религии очень близки к Маньчжурам 46. Учтивость довольно тонкая! Напротив Китайский Двор хотел через свое посольство к Аюки обозреть положение земель России, а от Калмыков получить подробные сведения как о внутреннем ее состоянии, так и о внешних сношениях. Сверх сего имел в виду вооружить, если возможно, Волжских Калмыков против Цеван-Рабтана, которого столь хитрым образом старался поссорить с тестем. Хотя Хан Аюки далек был от мысли восстать на своих единоплеменников, но деньги и другие лестные предложения могли бы поколебать его в дружеском расположении к зятю. Известно, что кочевые мало дорожат узами родства и при виде корысти нередко совершенно забывают оное. И могло статься, что Китайское посольство достигло бы своей цели, но Российское Правительство, коему истинная цель оного посольства уже была известна, предварительно внушило Хану Аюки, что Цеван-Рабтан находится в мирных сношениях с Россиею и что Хан неблагоразумно поступит, если по предложению Пекинского кабинета объявит себя против своего зятя 47. И так Аюки ласковым приемом Китайского посольства домогался только избавить своего племянника от десятилетнего гостеприимства в Китае и получить что-нибудь от Пекинского Двора за свою откровенность касательно Российских дел. В сем состояла обоюдная завязка представленной политической сцены.

   Обратимся к Калмыкам. Право, полученное ими у Российского Правительства, производить набеги на заграничные народы, независимые от России, наконец произвело те пагубные следствия, каких должно было ожидать. Кубанский Султан Бахты-Гирей в начале 1715 года нечаянно напал при Астрахани на Хана Аюки и захватил собственные его кибитки со всем имуществом. Сам Аюки со своим семейством едва спасся уходом к отряду Российских войск, которых Князь Александр Бекович Черкасский вывел из Астрахани к реке Богде для прикрытия Хана. Сии войска стояли в строю, когда Кубанские Татары проходили мимо них; и хотя Хан просил Бековича стрелять по ним, но Князь отказал ему в том под предлогом, что без Царского Указа не может учинить сего. Злобствующий Хан тотчас придумал средство отомстить Бековичу. Он тайно известил Хивинского Хана, что сей Князь под видом Посольства идет в Хиву с войском, и Хивинцы по сему известию скрытно приготовились к встрече Бековича. Известно, что сей воин со всем отрядом своим погиб в Хиве самым несчастным образом.

   Вскоре после сего Хан Аюки примирился с Бахты-Гиреем, и в 1717 году, когда возник бунт во владениях последнего, то он посылал ему на помощь Калмыцкое войско под предводительством своего сына Чакдор-Чжаба. Сей полководец, разорив улусы мятежников, обратно взял на Волгу Чжетысанов и Чжанбулаков, которых Кубанцы в бывший набег увели с собою с Волги. Вслед за сим Бахты-Гирей учинил набег на пределы губерний Пензенской и Симбирской, произвел там великое опустошение в селениях и увел с собою несколько тысяч человек в неволю. Когда же начальники Волжских городов, мимо которых Кубанцы проходили, требовали от Аюки войска для защиты, то Хан отвечал, что он не может сделать сего без Указа, так как некогда Бекович не смел без Царского повеления стрелять в Кубанских Татар, когда они грабили Калмыков под Астраханью. Должно заметить, что при сем набеге Кубанцев указателями служили Калмыки, которых Чакдор-Чжаб оставил ему до 170 человек. Из сего открывается, что помянутый набег произведен по предварительному соглашению между Ханом Аюки и Бахты-Гиреем.

   Во время Персидского похода Петр I по прибытии в Саратов оказал Хану Аюки знаки отличного внимания. Он изъявил желание лично видеться с ним и угостить столом. Престарелый Хан 48, кочевавший против города на левом берегу Волги, немедленно приехал к нему верхом в сопровождении двух сыновей 49. Император сошел па берег встретить его и, взяв за руку, повел на галеру к Императрице, которая приняла Хана, сидя под великолепным балдахином. Вслед за сим приехала Ханша с дочерью и также представлена была Императрице. Переговоры кончились тем, что Хан дал 5000 конницы для Персидского похода. Из многих услуг, оказанных сим Ханом России, сия была последняя. В 1724 году Аюки умер.

   Неутвержденное право наследования Ханского достоинства произвело по кончине его большие беспокойства в Орде. Несмотря на то, что Российский Двор объявил наследником Калмыцкого Ханства Церын-Дондука, сына Хана Аюки от Ханьши Дарма-Балы 50, явился соперником ему Дондук-Омбо, который был сын Гуньчжаба, внук Хана Аюка. На личной ли храбрости или на родственной связи основывалось его право на Ханство, неизвестно. Что же касается до Церын-Дондука, это был человек пьяный, вздорливый, неспособный к управлению народом столь буйным и непостоянным, каковы были Калмыки. Дондук-Омбо вооружил против него прочих Тайцзиев, и Церын-Дондук после неудачного сражения с ними лишился своего удела. Князь Барятинский помирил его с Тайцзиями и опять возвратил ему потерянное владение.

   В сие время Калмыки, кочевавшие по Волге, устремились к беспорядкам и начали производить грабежи по дорогам. Почему в 1727 году определено было послать в улусы 900 человек из Слободских и Польских Казаков для охранения самих Калмыцких Владельцев 51. В продолжение сих-то замешательств Российский Двор отделил 10000 Юртовских Донских Калмыков от общего состава Калмыцкого народа и причислил их к ведомству Донского войска 52.

   В 1731 году Церын-Дондук по случаю прибытия к нему Китайского посольства произведен действительным Ханом и в первый раз вместо шертования приведен к присяге по новой форме 53 Огорченный сим Дондук-Омбо усилил смятения в улусах и набеги на Российские селения. Но когда Коллегия Иностранных Дел строго предписала Калмыцким Владельцам 54 о прекращении набегов, то Дондук-Омбо, угрожаемый преследованием Правительства, удалился на Кубань, вероятно, для испрошения помощи. Но Церын-Дондук и после сего не мог поддержать восстановленного согласия с прочими Тайцзиями. Он снова своими поступками подал повод к междоусобиям, которые привели Калмыков в совершенное изнеможение, и вторично потерял свой удел. Сии обстоятельства побудили Правительство вместо поддерживания Церын-Дондука предпринять другие меры для восстановления тишины и порядка в Орде. В 1735 году Дондук-Омбо обратно призван с Кубани и поставлен Главным Правителем Калмыцкого народа 55, а Церын-Дондук за пьянство и слабое управление задержан в Царицыне и отсюда препровожден в С.Петербург.

   В правление Церын-Дондуково Китай по поводу войны с Элютами. вступил с Россиею в тесные сношения, которые по новости своей дипломатики довольно любопытны. Повелитель Китая, желая с одной стороны удостовериться, не будет ли Россия поддерживать Элютов, а с другой, домогаясь вооружить Волжских Калмыков против сего народа, отправил в Россию два посольства: одно к Императору Петру II, другое к Калмыцкому Хану Церын-Дондуку. Первое состояло из пяти особ и 30 служителей, второе из пяти же особ и 28 служителей.

   Посланники по прибытии в Кяхту 2 Августа 1729 года предъявили, что отправлены своим Государем в Россию поздравить Императора Петра II-го со вступлением на престол; что грамоты не имеют, а донесут о своем препоручении словесно 56; касательно же некоторых дел снабжены они отношением из Китайской Палаты внешних сношений в Российский Сенат. В сие самое время воспоследовала в России перемена в правлении. П_е_т_р II скончался, и на престол вступила Императрица Анна Иоанновна. Но о сей перемене не дали официального известия Китайским посланникам, которые внутренно и сами хотели того, желая без задержания достигнуть предназначенной цели. 14 Января 1731 года оба посольства имели церемониальный въезд в Москву 57, а 26 представлены были Императрице. Первый посланник при выходе из кареты взял отношение Китайских министров в Сенат обеими руками и нес оное, возвысив пред головою. По вступлении в тронную, когда Канцлер подошел к нему для принятия бумаги, он вручил ему оную с коленопреклонением; потом, подступив с прочими ближе к трону, говорил поздравительную речь от имени своего Государя, на которую Канцлер отвечал от имени Императрицы. По окончании оной посланники учинили одно коленопреклонение с тремя поклонами. После сего читан тайным советником Степановым перевод поздравительной речи от лица посланников, причем, все они стояли на коленях. Канцлер ответствовал им на оную от имени Императрицы и объявил им от Ее Величества угощение. Посланники, встав, начали отступать назад, почтительно держась лицом к трону, и когда дошли до той черты, на которой лист принят был от них, вторично сделали одно коленопреклонение с тремя поклонами и вышли из залы.

   Марта 1-го посланники явились в Сенат и представили словесные предложения в четырех статьях. В первой статье кратко изображены главные причины, побудившие Китай объявить войну Элютам. Чжуньгарский Владелец Галдан-Бошокту, сказано в оной, оставя духовный сан, женился и впоследствии, убив своего тестя Очирту-Хана Аблай-Ноиня 58, овладел его землями; потом учинил нападение на пределы Китая; но обессилев в неравной борьбе с сею Державою, сам себя предал смерти. Племянник его Цеван-Рабтан, утвержденный Китаем на Чжуньгарском престоле, пошел по следам своего дяди. Он поселил несогласие между подданными России Калмыцким Ханом Аюки и его детьми, а сына его Саньчжаба переманил к себе с немалою частию людей. Усилясь сим, овладел Тибетом и разорил храмы своей религии. Сверх сего дал в своих владениях убежище Хухунорскому Хану Лацзан-Данцзэню, поднявшему оружие против Китайской державы, которой подданным считался, и несмотря на неоднократное требование, не выдавал сего мятежника. По нем получил Главное Правление над Элютским народом сын его Галдан-Церын, который подобно отцу своему упорствует в выдаче помянутого Лацзана. Сим Пекинский Двор вынужден был объявить Галдан-Церыну войну.

   2. В случае, если Китайская Держава покорит Чжуньгарию и Российский Двор предъявит требование на некоторые пограничные земли сего Владения, то предварительно может быть уверен в уступке ему оных.

   3. Если в продолжение сей войны Элюты будут уходить в пределы России, то Китайский Двор со своей стороны желает, чтобы выдавали ему Владельцев и Цзайсанов, а прочих, оставляя у себя, не допускали бы действовать против Китая.

   4. Посланников, едущих к наследникам Хана Аюки с милостивыми наградами от Пекинского Двора, с честию препроводить в Калмыцкие улусы".

   Из учтивых Российского Сената ответов, каковых сии предложения по существу своему требовали, достоин замечания четвертый, коим объявлено, что "Калмыцкий народ, состоя в подданстве Российской Державы, без воли Российского Правительства ничего сам собою делать не может, почему впредь Китайское Правительство о делах, касающихся до сего народа, должно относиться прямо в Сенат, а не к Калмыцким Владельцам. Настоящее же посольство в угодность Повелителю Китая с честию будет препровождено в Калмыцкие улусы, куда уже послан указ о принятии оного, и оттуда обратно доставлено будет в Тобольск, где оно имеет соединиться с прочими Послами и следовать до Кяхты". Сим ответом остановлены были надежды Пекинского кабинета к вооружению Волжских Калмыков против Чжуньгарии.

   Посольство Китайское при отъезде своем из Москвы 8 Марта разделилось на две части, из коих одна отправилась в Тобольск, другая в Саратов к Церын-Дондуку, которого к прибытию посольства поспешили произвести действительным Ханом. Посланники около двух месяцев прожили в Саратове, ожидая известия от пего из степи, между тем как на это не более трех дней потребно было. Уже 5 Июня Хан допустил их к себе в присутствии своей матери Дарма-Балы и первосвященника Шакур-Ламы и при сей церемонии с коленопреклонением принял указ, присланный к нему от Повелителя Китая. Существенное содержание сего указа заключалось в том, что покойный Хан Аюки питал нелицемерную преданность к Китаю, за что Китайский Двор всегда жаловал его; и в знак сего благорасположения призрел племянника его Рабчжура, которому при возвращении из Тибета на родину Цеван-Рабтан отказал в проезде через свои земли, сверх того к самому Хану Аюки отправил посольство с извещением о Рабчжуре и с награждением для него самого. Продолжая таковое же благорасположение к Торготскому народу, Повелитель Китая за благо признал и к Церын-Дондуку, преемнику Хана Аюки, отправить посольство для поздравления. Что касается до словесных предложений, сообщенных посланниками Церын-Дондуку, содержание оных было одинаково со смыслом и третьей из четырех статей, представленных Сенату. Сверх сего посланники тайно склоняли ехать с собою Владельца Лацзана, который по неудовольствию на своего брата Галдан-Церына, оставя Чжуньгарию, перешел к Торготам. Они именем своего Государя обещали доставить ему Чжуньгарский престол, если он согласится ехать в Пекин. Сим оборотом Китай хотел вооружить одну половину Чжуньгарии на другую точно так, как он сделал это, противопоставив Цеван-Рабтана Галдану-Бошокту, Амурсану Давацию. Сие посольство, прожив около двух недель в улусах, возвратилось в Саратов и в начале сентября соединилось с прочими в Тобольске.

   Между тем, как Китайские посланники следовали из Москвы на Китайскую границу, Пекинский Двор, получив известие о вступлении Императрицы Анны Иоанновны на престол, отправил в Россию второе посольство с поздравлением и подарками. Сие посольство, состоявшее из трех особ и 20 служителей, 21 Апреля прибыло в Селенгинск и до октября ожидало здесь пристава, который должен был сопровождать оное далее.

   Китайский Император, предначертав в своих мыслях уничтожить Царство Ойратов, еще в 1730 году ввел в пределы Чжуньгарии два корпуса войск, из коих один расположился под Алтаем, другой в Баркюле не слишком в далеком расстоянии один от другого. В начале следующего года Галдан-Церын совершенно уничтожил первый корпус, стеснил второй и, перешед через Хангай, расположился между Тамиром и Орхоном на тех самых долинах, где некогда процветала славная Чингиз-Ханова столица Хара-Хоринь. Но в то же самое время, как Галдан-Церын победоносно шел к пределам Китая, Двор Пекинский исподволь приготовлял ему обширную диверсию с тыла и ввел в свой план Казачьи Орды, Кэргызцев и Восточных Туркистанцев, которые в одно время должны были учинить вторжение в Чжуньгарию с Юго-Запада.

   Казаки и Кэргызцы составляют сильный кочевой народ в Средней Азии, но будучи разделены на множество Владений, не имеют единства в управлении, необходимого к соединению сил: почему не в состоянии были произвести ничего важного. Хотя они в сие время и сделали несколько малозначащих набегов на пределы Чжуньгарии, но впоследствии очень дорого заплатили за глупое свое геройство, Восточные Туркистанцы суть народ торговый, а не военный; они пылки и отважны, сильны и рослы, но по причине недостатка в военном искусстве при сих качествах суть худые воины; и хотя объявили готовность действовать против Чжуньгарцев, но не брали оружия в руки. Не таковы были Волжские Калмыки. Подобно своим Алтайским единоплеменникам, они имели Верховного Главу и, с малолетства занимаясь упражнениями, обладали всеми качествами, потребными воинам. Они отважны были в нападении, мужественны в сражении, единодушны в предприятиях, неутомимы в трудах. Посему-то Китай признавал помощь Торготов необходимою для привлечения многочисленных сил Средней Азии к пределам Чжуньгарии. Торготские Князья втайне уже согласны были действовать в пользу Китая и давно бы предприняли поход к берегам Или, если бы имели Ханом не Церын-Дондука, человека пьяного, недеятельного, потерявшего народную доверенность, и сверх того если бы Российское Правительство не столь тщательно следило тайные их сношения с Китаем.

   Незадолго пред сим Церын-Дондук принял намерение торжественно получить от Далай-Ламы Ханское достоинство в Хлассе и потом, в чем нималого сомнения нет, заехать в Пекин, дабы лично условиться с Китайским Двором о мерах к нападению на Чжуньгарию. На сей конец в 1728 году он просил у Российского Двора дозволение отправиться в Тибет под предлогом, чтобы там совершить по Буддайскому закону поминовение по своем отце. Но Российский Двор за благо признал удержать его от сего набожного путешествия, а предоставил ему для исполнения сего обряда послать к Далай-Ламе своих людей. По получении сего дозволения отправил он в Тибет посольство, состоявшее из 41 человека, в котором Гэлун Намки представлял главное лицо. Сие посольство следовало из Саратова через Казань и Тобольск до Селенгинска на всем содержании Российского Правительства. Для препровождения оного до Хлассы назначены были из Русских один пристав [Тобольский дворянин Федор Пошехонов] и один толмач; но Калмыцкие посланцы по прибытии в Ургу не допустили пристава и толмача сопутствовать им далее, а сами отправились в Тибет через Пекин 59 и обратно следовали тем же путем.

   Между тем как сие происходило, Пекинский кабинет получил, из России от своих посланников полное сведение об успехе данных им тайных поручений. Вследствие сего по случаю возвращения Гэлуна Намки к концу года из Хлассы в Пекин Повелитель Китая отправил с ним второе посольство к Волжским Калмыкам, которое успело прибыть на границу в такое время, когда второе же посольство 60, назначенное к Российскому Двору, еще находилось в Селенгинске в ожидании пристава.

   О сем посольстве к Калмыкам в Июле и Августе вдруг получено было два отношения из Китайской Палаты внешних сношений в Сенат. При первом из оных к просьбе о пропуске помянутого посольства приложена опись огромному количеству подарков 61, отправленных в Кяхту для награждения Российских чиновников, препровождавших первое Китайское посольство, а последним Палата просила о скорейшем доставлении второго посольства в Калмыцкие улусы. Российский Двор принял помянутую учтивость, далеко несоразмерную с трудами награждаемых, точно в том смысле, в каком он а предложена была, и потому предписал Селенгинскому пограничному начальству, чтоб из новых двух Китайских посольств следующее в Петербург принять, а назначенное к Калмыкам остановить на границе и уведомить Китайских министров, что сие посольство остановлено потому, что Торготские Владельцы, будучи подданными России, не могут сами по себе иметь сношений и связей с иностранными державами, о чем уже было объявлено Китайским посланникам в Москве.

   Повелитель Китая, поставленный сим отказом в большое затруднение, оставил околичные пути и поспешил откровенно объясниться через своих Министров, прося Императрицу Анну Иоанновну, чтобы Князя Лацзана, гонимого своим братом Галдан-Церыном, отпустила в Пекин, а Хану Церын-Дондуку дозволила идти на Чжуньгарских Элютов, коих сей по соединении своих войск с Кэргызцами, Казаками и жителями Кашгара и Яркяна в состоянии удержать от нападения на Халхасцев.

   Уже в 1733 году /в Янв./, когда Китайский Двор торжествовал победы над Галдан-Церыном, Российский Сенат уведомил Китайских Министров, что ее Величество Императрица, желая Повелителю Китая счастливых успехов против Элютов, не может дозволить подданным своим Калмыкам вооружиться против сего народа как по дальности места, так и по мирным связям, существующим между Чжуньгарским Владетелем и Россиею.

   Между тем второе Китайское посольство, продолжая путь далее в Россию, Генваря 8 дня 1732 года встретилось на Чулыме с прежним посольством, возвращающимся в Китай. 27 Апреля новые посланники имели церемониальный въезд в С. Петербург и на другой же день представлены Императрице Анне Иоанновне по прошлогоднему церемониалу. Они имели целью только поздравить сию Государыню с вступлением на престол, почему по обозрении достопамятностей Петербурга 15 Июля отправились в обратный путь и 20 Генваря 1733 года прибыли в Кяхту.

   Что касается до Калмыцкого посольства62, возвратившегося из Пекина, оно с границы было препровождено прямо в Москву, где Галун Намки с прочими показал, что Китайское Правительство по причине войны между Китаем и Чжуньгарией не дозволило им ехать в Тибет прямою дорогою, потому все посольство из Урги взято было в Пекин, а оттуда препровождено в Тибет; что при отъезде из Хлассы в обратный путь Далай-Лама снабдил их Борханами, книгами и лекарствами, отпустил с ними 17 своих Лам с Камбою и, наконец, словесно благословил Церын-Дондука на Ханское достоинство своих предков. Сим кончились известные нам тайные сношения Калмыков с Тибетом и Китаем.

   В 1736 году, когда Российские войска пошли в Крым для наказания хищников, Главному Калмыцкому Правителю Дондуку-Омбо предписано было идти на Кубанских Татар и сверх того прислать значительный отряд Калмыков к главной армии. Дондук-Омбо, исполнив последнее, сам с 20000 своего войска в Апреле пошел на Кубань. Между реками Кубанью и Урупом нашел он до 5000 кибиток Татар, которые, приготовляясь и сами к набегам, собрались для препровождения своих семейств в места безопасные от нападения неприятеля. При появлении Калмыков Татары увидели неизбежную свою погибель. Они выбрали выгодное положение и окружили свой табор телегами в три ряда. Галдан-Норма, сын Дондука-Омбо, пошел на них с 10000 конницы, из коей частью спешившихся Калмыков разорвал тележную линию, с другою произвел стремительное нападение. Татары отчаянно сражались, имея за собою своих жен и детей, но чрез два часа были совершенно окружены и до единого пали на месте битвы. В сем деле убито до 6000 Кубанцев, в числе коих находилось 24 Мирзы. Калмыки пощадили только жен и детей, которых до 10000 увели в неволю и сверх того получили в добычу множество скота.

   Дондук-Омбо, препроводив военную добычу в безопасное место, расположился по реке Егорлыку, чтобы дать роздых войскам и поправить лошадей, но вскоре получил известие, что четыре большие Поколения Кубанцев, имевших в сложности до 30000 кибиток, заняли теснины в 40 верстах от Калмыцкого стана. Дондук-Омбо двинулся со всем своим войском и запер Татар в тесных проходах, но не осмелился напасть на них, видя против себя превосходство сил и выгодность местоположения. Более тридцати дней Татары находились в осаде, и, наконец, когда подошел к Калмыкам большой отряд Донских Казаков, Дондук-Омбо сделал распоряжения к нападению. Кубанцы, усмотрев решительность его, не рассудили вверить свою судьбу оружию и послали к Дондуку-Омбо несколько Мирз с предложением, что они добровольно отдаются в Российское подданство. Когда Дондук-Омбо изъявил согласие на то, что сам Султан с 20 Мирзами прибыл в лагерь к нему и, учинив присягу на верность подданства, оставил несколько главных Мирз заложниками 63.

   Сей важный подвиг, произведенный Калмыками на Кубани, и немедленное отправление Калмыцких войск, требованных в Крым, обратили на себя внимание Императрицы Анны Иоанновны. Дондук-Омбо сверх прежнего годового оклада получил за свои услуги ежегодной надбавки по 2500 р. деньгами и по 1000 четвертей ржаной муки, прочим ближайшим родственникам его также положено при сем случае жалованье 64.

   Известно, что Калмыцкие Владельцы и прежде сего получали от Российского Двора постоянное жалованье; а в военное время производилось им сверх оного вознаграждение по мере услуг их. В первый раз упоминается о том в шерти 1661 года 65, когда они по случаю похода в Крым обязались довольствоваться жалованьем, какое Государь положит. Кажется, что с сего времени должно полагать начало годовых окладов Калмыцким Владельцам; потому что шертью 1673 года Хан Люки обязался за военную службу довольствоваться тою платою, какая прислана будет от Государя, опричь годовых окладов, которые получать по-прежнему 66. Но сколь велик был их годовой оклад, по оным шертям не видно. Уже при надбавлении жалованья Допдуку-Омбо открылось, что Хан Аюки получал денег по 1000 р., ржаной муки по 2000 четвертей на год, а по смерти его определено в 1725 году выдавать из его оклада деньги и хлеб вдове его Ханыпе Дарма-Бале и сыну Церын-Дондуку пополам. По сему распоряжению и Дондук-Омбо с 1735 года получал только деньгами по 500 р. и ржаной муки по 1000 четвертей 67. Сколько годового оклада получали прочие Князья до 1736 года, неизвестно; а с сего времени положено им в сложности по 2000 р. на год 68.

   Хотя Калмыки покорили часть Кубанских Татар, но со всем тем еще много оставалось Кубанских Князей, преданных Оттоманской Порте. Почему Российский Двор, желая совершенно с сей стороны обезопасить свои пределы, в том же году предписал Дондуку-Омбо вторично идти на Кубань и до основания разорить тамошних Татар, признававших власть Порты. Не нужно говорить, с какою готовностию Калмыки выступили в сей поход. К ним присоединились полковники Краснощоков и Ефремов с своими Донскими Казаками; и сей соединенный корпус, простиравшийся до 25000 чел., Ноября 30-го был уже на берегах Егорлыка.

   Один Кубанец, пойманный разъездом, объявил, что Жетускульцы, кои в состоянии выставить в поле до 20000 конницы, кочуют за речкою Кубанкою и для безопасности своей заняли многие теснины, ведущие к ним Калмыков. По сему известию Донцы немедленно пошли вперед для обозрения местоположения, а Дондук-Омбо следовал за ними. В следующую ночь Краснощоков и Ефремов напали на главный стан Кубанцев и овладели оным, несмотря на упорную оборону. Из тысячи человек, защищавших стан, в живых остался один только их начальник, которого привели в Калмыцкий стан. Дондук-Омбо, получив от него обстоятельные сведения о положении неприятеля, разделил свое войско на участки и, ударив на Кубанцев в одно время с разных сторон, одержал полную победу. До 15000 Татар убито на месте сражения; а из тех, которые хотели спастись на противоположный берег Кубани, большая часть потонула в сей реке по причине высокой воды и льдистых закраин. Таким образом искоренив Жетускульцев, одно из сильных Кубанских Поколений, Дондук-Омбо прошел по Кубани до самого ее устья, истребил все жилища Кубанцев, лежавшие на пути, наконец приступом взял Копыл -- столицу Бахты-Гирея, Владетеля Кубанского, и разорил сей укрепленный стенами город до основания.

   В сей счастливый поход, совершенный в продолжение двух недель (1-14 Декабря), Калмыки и Донцы взяли в плен более 10000 женщин и детей, а добыча скотом была столь богата, что на часть Калмыков досталось 20000 лошадей, не считая рогатого скота и овец 69. Столь славные победы над Кубанцами, по бесчеловечию достойные Чингис-Хановых времен, доставили Дондуку-Омбо Ханское достоинство, знаки коего: знамя, саблю, шубу и шапку собольи с грамотою он торжественно принял в Орде в 1737 году 70.

   Увенчанный славою на ратном поле Дондук-Омбо принял намерение для спасения души отправить к Далай-Ламе посольство для поклонения. На сем набожном основании он в 1738 году просил Российский Двор назначить его посланнику прямой путь в Тибет и снабдить подводами. Императрица Анна Иоанновна оказала свое соизволение на то, и Чжамба-Чжамцза, посланник Дондука-Омбо, со свитою, состоявшею из 70 человек, отправился из С. Петербурга в Тибет чрез Сибирь на иждивении казны. В следующем году он прибыл в Селенгинск, где долго ожидали из Пекина дозволения на проезд чрез Монголию. Но Китайское Правительство, которое назад тому около 10-ти лет долгом считало всеми мерами поддерживать таковую набожность в Калмыках, на сей раз отказало им в пропуске под предлогом, что Калмыцкий посланник имел при себе десять мальчиков, которых намерен оставить в Хлассе для образования в Буддайском законе; что при нем находилось четыре человека из Русских, чего прежде не бывало; и что Российский Сенат предварительно не известил о сем Китайскую Палату внешних сношений. Хотя после сего послано было отношение из Сената, но Китайцы нашли новые отговорки, и Калмыцкий посланник принужден был возвратиться в улусы, не достигнув цели путешествия.

   Русский толмач, определенный при сем посольстве, нашел случай разведать, что Чжамба-Чжамцза имел тайное поручение представить Далай-Ламе список сыновьям, племянникам и внукам Хана Аюки с тою набожною мыслию, что кого бы Далай-Лама заблагопризнал назначить преемником Ханского достоинства после Дондука-Омбо, того Калмыцкий народ должен был бы принять Ханом.

   Азиатские Владетели, при многоженстве имея многих сыновей, нередко в старости вместо старшего сына стараются под каким бы то ни было предлогом доставить свое наследие юнейшему, даже малолетнему, рожденному от любимой молодой жены. С сею точно целью Дондук-Омбо отправил посольство к Далай-Ламе, который по всеведению, приписываемому ему от набожных Буддистов, без сомнения отгадал бы тайные помышления пославшего. Но Галдан-Норма, старший сын Дондука-Омбо и законный наследник достоинства его, еще до возвращения посольства восстал против несправедливости своего отца и привел в движение почти весь Калмыцкий народ. Дондук-Омбо находился в большом страхе и опасности и успокоением сего мятежа обязан единственно действию указа Императрицы Анны Иоанновны 71.

   1736 год достопамятен в летописях Калмыков совершенным отделением принявших из них Христианство от оставшихся в язычестве.

   Начало обращения Калмыков в Христианскую веру относится не выше 1680 годов, ибо первое сведение о Христианстве у них встречается в шерти 1683 года, которою Аюки сверх прочего обязался не требовать ушедших Калмыков, если они по собственному желанию вступят в православную Христианскую веру. Из сего явствует и то, что не веропроповедники насадили первые семена Христианства между Калмыками, а некоторые из них сами уходили из улусов в ближайшие Российские города и присоединялись к церкви Христовой через крещение.

   У кочевых Владельцев подданные составляют родовое недвижимое их имущество, и потеря каждого человека считается потерею личной собственности: по сей причине Калмыцкие Владетели недовольны были Российским Правительством за постановление не выдавать крестившихся Калмыков обратно в улусы и всеми мерами старались препятствовать набожным побегам своих людей. С другой стороны, как иноверцами, пожелавшими креститься, усвоены Российскими законами временная льгота от повинностей и прощение вин, то очень вероятно, что некоторые из Калмыков по учинении какого-либо преступления в обществе уходили в Русские города и объявляли желание креститься в предположении сим средством избавиться от преследования законов. На сем основании Хан Аюки в договорных статьях, заключенных с Российским Правительством в 1697 году, между прочим поместил, чтобы Калмыков без особливого указа, также беглых из них не крестить; а если кто окрестит, тот должен заплатить в улусы по 30 рублей за каждого человека 72.

   Несмотря на затруднения, кои противопоставляли Владельцы своим людям к принятию Христианской веры, число новокрещенных Калмыков год от года возрастало, и они обыкновенно поселяемы были в городах и селах, лежавших неподалеку от Калмыцких улусов. Но как некоторые из находившихся в Христианстве, особенно жившие на Дону, подпав суду по каким-либо преступлениям, обратно убегали в улусы или за Кубань и опять впадали в язычество, то сие было поводом к новому положению, которыми велено отсылать крещеных Калмыков с Дона в Чугуев на службу 73.

   Крещеные Калмыки, вероятно, по наставлению набожных Россиян не оставляли посещать прежних улусов для внушения своим братьям, жившим в идолопоклонстве, спасительных истин Христианского учения, чем Калмыцкие Владельцы наипаче были недовольны и снова просили Правительство, чтобы, прекратив принятие и крещение беглых Калмыков, вместе с тем воспретило крещеным Калмыкам ездить в улусы и подговаривать там других к обращению в Христианскую веру. По сему поводу Сенат постановлением своим дал им знать, что Калмыков, добровольно выходящих из улусов для принятия Христианской веры, не принимать и отказывать им от святого крещения по закону Христианскому невозможно; но вместе с тем запрещено крещеным Калмыкам въезжать в улусы; тех же, которые по собственному желанию будут приходить и крещения просить, в удовольствие Хану Аюки, положено не селить по Волге в близости от улусов 74, а отсылать в другие места России или переводить в Киевскую губернию 75.

   Петр Великий в проезд свой через Саратов во время Персидского похода, заметив, что Калмыцкие Владельцы не имеют большого предубеждения против Христианской веры, -- обратил особенное внимание на распространение оной в Калмыцком народе и указал стараться сперва преклонять самих Владельцев и учителей их к принятию учения Христова и перевести для сего нужные церковные книги на Калмыцкий язык. Поводом к сему, должно полагать, было присоединение к православной церкви одного Калмыцкого Владельца 76, названного при крещении Петром Петровичем. Император пожаловал ему походную церковь со священником, церковнослужителями и учениками и сверх сего указал Синоду приискать таких учителей, которые могли бы приводить Калмыков к благочестию 77. Вследствие сего был представлен Иеромонах Никодим, как человек способный к просвещению язычников учением Христианской веры, и снабден инструкциею, состоявшею из 12 статей, из коих одною предписывалось ему принять походную церковь, данную вышепомянутому Петру Петровичу, в свое заведывание, а находившегося при оной церкви Священника отпустить обратно в Москву 78.

   О кончине сего Христианского Князя, также о местопребывании и успехах помянутой миссии нет никаких сведений. Известно только, что около 1734 года прибыл в С. Петербург другой Калмыцкий Владелец со своею женою, которые по восприятии крещения наречены были: первый Петром, вторая Анною и прозваны Тайшиными, потому что сей Владелец был Тайцзи (Тайша), родной брат Хана Дондука-Омбо, внук Хана Аюки.

   Около сего времени Христианство уже значительно распространилось между Калмыками, чему доказательством служит то, что в 1736 году крещеных из них считалось 1500 кибиток. Но как в то же самое время беспорядки от побегов умножились в улусах, то сие подавало Калмыцким Владельцам повод к жалобам на самые распоряжения Правительства о крещеных Калмыках.

   Дондук-Омбо первый обнаружил свое неудовольствие и в 1734 году представил, чтоб 13 душ крещеных Калмыков, принадлежавших к его уделу, возвратили к нему в улусы, а если невозможно сего сделать, то отдали бы их в управление брату его Петру Тайшину.

   На сие представление в Высочайшей Грамоте (1735) между прочим дано Дондуку-Омбо знать, что относительно крещеных Калмыков будет поступлено по прежним обыкновениям и шертовальным записям предков его, а те крещеные отданы будут в ведение брата его Петра Тайшина 79. Но как вслед за сим не было никаких распоряжений о крещеных Калмыках, то Дондук-Омбо в 17 36 году вторично писал и через депутата своего Чжамба-Чжамцзу словесно представил, чтоб возвратили ему вышепомянутых крещеных Калмыков, а впредь бы крестить запретили, ежели же не возвратят, то бы и всех крещеных отселили от Волги в дальние места и употребили бы в службу. Впредь же, ежели приходящих для крещения принимать не будет запрещено, то б крещеных не оставлять в приволжских городах, а брать их в Москву и Петербург, где довольно находится искусных священников для наставления и утверждения их в Христианском Законе. Сие представление по своей основательности не могло не обратить на себя внимания Правительства, почему Кабинет-Министрами постановлено было, чтоб крещеных Калмыков перевесть во внутренность России; да и тех, которые будут впредь приходить для крещения, не оставлять жить в приволжских городах, а отдавать в ведомство крещеного Петра Тайшина. Которые же Калмыки, учиня убийство или явное какое злодейство, для крещения будут приходить в Российские города, таковых не принимать, а обращать в улусы; да и прочих некрещеных Калмыков без видов от их Владельцев не допускать жить при городах. Таким образом, попечения Правительства о распространении Христианства между Калмыками соглашены были с сохранением внутреннего порядка в самих их улусах.

   Между тем Владелец Петр Тайшин в том же 1736 году письменно просил Иностранную Коллегию, чтоб ему отдали собственный его удел и те улусы, кои от родственников его по наследственному праву ему принадлежат; вместе с сим представил, чтоб ему же в управление поручили и крещеных Калмыков, находившихся по разным городам, и в способном месте построили б город для его пребывания. Сие представление согласно было с предположениями Правительства, почему и определено отвести особливые места для поселения крещеных Калмыков, а для будущего их начальника Петра Тайшина построить там крепость. Тайный Советник Татищев, на коего впоследствии возложено было привести сие в исполнение, нашел в Симбирской губернии урочище, называемое Кунья Волошка, лежащее близ самой Волги, удобнейшим для кочевья Калмыков и построил на оном крепость, которая в 1739 году наименована Ставрополь 80.

   Петр Тайшин, положивший начало сему делу, не имел удовольствия насладиться плодами своих попечений о крещеных Калмыках. Он скончался в том же 1736 году, и дела продолжались на имя жены его Княгини Тайшиной, которая назначена была принять главное управление крещеными Калмыками, имеющими соединиться в Ставрополе. Незадолго пред отправлением сей Княгини из Петербурга положено было определить при ней Архимандрита, трех священников и семь церковников с пристойным жалованьем и перевесть с Российского на Калмыцкий язык Новый Завет и Символ веры Христианской 81. Но, кажется, сие постановление частию тогда же признано неудобным, и потому не было приведено в исполнение 82.

   Полковник Змеев, коему вверено было начальство в Ставрополе, прибыл в исходе 1737 года с Княгинею Тайшиной в Саратов, где принял крещеных Калмыков обоего пола в 700 кибитках 2104 души; а в начале следующего 1738 года Княгиня со всеми бывшими при ней Цзайсанами введена в Ставрополь, где и основала свое пребывание.

   В 1739 году отведены во владение ей с Калмыками земли под хлебопашество и сенокосы с полным правом пользоваться всеми угодьями оных 83. Намерение Правительства клонилось к тому, чтоб крещеных Калмыков приобучить к домостроительству и землепашеству, почему предписано было отведенные им земли разделить по чинам и для водворения их построить семь слобод, из коих четырем быть с церквами 84.

   Калмыки, искони не знавшие ни домоводства, ни земледелия, не могли сами собою положить начала прочному своему водворению. Им нужны были люди, которые бы наставляли их и руководствовали в сем новом для них образе жизни; и Княгиня Тайшина приняла на себя попечение о сем деле не без соблюдения личных своих выгод. Представив Правительству, что для приобучения Калмыков к оседлой жизни нужно поселить между ними Русских крестьян, она просила под сим предлогом отдать ей во владение Русские селения, лежащие неподалеку от Ставрополя 85. Просьба ее с одной стороны требовала уважения, почему в 1741 году около 300 разночинцев расселены были по Калмыцким слободам; сверх сего, чтоб доставить Калмыкам средство к усовершенствованию и нравственного их состояния, в то же самое время открыто в Ставрополе училище для обучения детей их Русскому и Калмыцкому языкам 86. Сии благодетельные распоряжения Правительства скоро привлекли сюда остальных новокрещеных Калмыков, и число их в 1765 году простиралось до 7970 душ обоего пола 87.

   Единоначальственное правление в сем Христианском обществе Калмыков продолжалось только до 1744 года, в котором они отданы в ведомство Оренбургской губернии, и для управления внутренними их делами учрежден особливый Калмыцкий суд, состоящий из осьми Владельцев и Цзайсанов.

   Возвратимся к Волжским Калмыкам. По смерти Дондука-Омбо в 1741 году явилось несколько соискателей Ханского достоинства, и каждый хотел оружием поддержать свои права на оное. Отсюда произошло великое замешательство в Орде, в продолжение коего законный наследник Ханства Галдан-Норма и другие Тайцзи погибли насильственной смертию; а некоторые из значительных Цзайсанов подверглись жестоким истязаниям. Кровопролитные междоусобия в Калмыцком народе побудили Императрицу Елисавету Петровну отправить туда Тайного Советника Татищева как для прекращения смятений, так и для наблюдения спокойствия. Под его распоряжениями Дондук-Даши, внук Хана Аюки от старшего его сына Чакдор-Чжаба, избран в наместники Ханства, а Кабардинка Чжан, жена Дондука-Омбо и виновница беспокойств, считая себя обиженною сим выбором, ушла в 1742 году с частию мужнина улуса в Кабарду. Впрочем, она в том же году вызвана была обратно на Волгу, а в 1743 году взята в С. Петербург, где и с детьми своими приняла Христианскую веру. Наследственный ее род Бага-Цохор 88, составлявший 1816 кибиток, на время взят был от нее и поручен Дондуку-Даши, потом сыну его Убаши 89.

   Несмотря на то; что Правление Дондука-Даши было спокойно, он в 1757 году просил Императрицу Елисавету Петровну по причине старости его и слабого здоровья заблаговременно назначить сына его Убаши преемником Ханства. Вследствие просьбы сей в следующем году сам он пожалован был действительным Ханом, а Убаши утвержден Наместником без управления народом. Таковой закон признан Правительством нужным для предупреждения междоусобий, подобных случившимся по смерти Дондука-Омбо. По прошествии двух лет (в 1761) Дондук-Даши умер, и сын его Убаши спокойно вступил в управление Калмыцким народом. После сего Род Бага-Цохорский обратно отдан был Князьям Дондуковым, детям Хана Дондука-Омбо.

   В сие самое время пришел на Волгу Чжуньгарский Тайцзи Сэрын, избежавший кровавой мести Китайцев за вероломное убийство полководца их Танкалу. Он привел с собою 10000 кибиток из Поколений: Хошот, Дурбот и Хойт, спасшихся при всеобщем истреблении Элютов в Или. Возросший посреди бурных переворотов в Ойратстве и влекомый привязанностию к родине, сей Князь в продолжение целых десяти лет не переставал подстрекать Торготских Князей и Цзайсанов к возвращению в прежнее их отечество, представляя им разные невыгоды пребывания под Российскою державою. "От вас, говорил им Сэрын, ежегодно требуют войск, которые гибнут на войне безвозвратно, берут ваших сыновей в заложники, чтобы тем безопаснее утеснять вас; Русские, исповедуя другую религию, не имеют уважения к вашей. Посему что вы потеряете, променяв песчаные Волжские равнины на отечественные, привольные во всем берега Иртыша и Или?" Подобные внушения, часто повторяемые и поддерживаемые духовенством, не могли не поколебать многих. Но Убаши долго был в нерешимости и, может быть, никогда не склонился бы на убеждения Сэрыновы, если бы не был к тому вынужден притязательною строгостью местного Российского начальства, оскорблявшего достоинство Калмыцких Владельцев. После тайных совещаний и сношений о мерах к побегу, наконец, Убаши на общем собрании Князей и духовенства в 1770 году объявил, что в наступающую зиму по рекоставе, дождавшись своих единоплеменников с правого берега Волги, всем совокупно должно предпринять путь на старую родину.

   Несмотря на удобность, с каковою кочевые народы переходят из одной страны в другую, приготовления к столь дальнему пути требовали некоторого всеобщего движения, подозрительного в сравнении с обыкновенными домашними занятиями, но Калмыки при столь важном своем предприятии одушевлены были таким единодушием, что Русские, коих тогда множество находилось в Калмыцких улусах по разным делам, не могли, к своему несчастию, приметить тайного замысла их. При благоприятствовавших побегу обстоятельствах только теплая погода, продолжавшаяся в том году до глубокой зимы, несколько расстроила предначертания Калмыков. Уже наступил новый год, в Волга еще не покрылась льдом. Кочевавшие на левом ее берегу, опасаясь долее медлить, решились оставить своих соплеменников, живших на нагорной стороне. Умертвив Русских, находившихся в улусах, они овладели имуществом их 90, и 5 Генваря 1771 года двинулись в путь.

   Нет сомнения в том, что Убаша и Сэрын предприняли возвратиться на родину по предварительному сношению с Алтайскими своими единоплеменниками, исполненными ненависти к Китаю. Они, вероятно, думали и то, что сия Держава по покорении Чжуньгарии вызвала оттуда свои войска обратно, а в Или и Тарбагтае оставила слабые гарнизоны, которые соединенными силами легко будет, вытеснить; в переходе же через земли Киргиз-Казаков тем менее предполагали опасности, что сии хищники , отважные перед купеческими караванами, всегда трепетали при одном взгляде на Калмыцкое вооружение. Одним словом, Калмыки в мыслях своих представляли, что сей путь будет для них, как прежде всегда было, приятною прогулкою от песчаных равнин Волги и Урала до гористых вершин Иртыша. Но случилось совсем противное, ибо встретились такие обстоятельства, которые были вне всех предположений.

   Чжуньгарское Ойратство на Востоке, некогда страшное для Северной Азии, уже не существовало, и Волжские Калмыки, долго бывшие под Российским владением, по выходе за границу считались беглецами, коих Российское Правительство, преследуя оружием своим, предписало и Киргиз-Казакам на каждом, так сказать, шагу остановлять их вооруженною рукою. Китайское пограничное начальство по первому слуху о походе Торготов на Восток приняло со своей стороны все меры осторожности 91 и также предписало Казакам и Кэргызцам не допускать их проходить пастбищными местами; в случае же их упорства отражать силу, силою. Мог ли хотя один Кэргызец и Казак остаться равнодушным при столь неожиданном для них случае безнаказанно грабить?

   Российские отряды, назначенные для преследования беглецов, по разным причинам, зависевшим более от времени и местности, не могли догнать их. Бывшие Яицкие Казаки в сие самое время начали уже волноваться и отказались от повиновения. Оренбургские Казаки, хотя выступили в поход и в половине Февраля соединились с Нурали, Ханом Меньшой Казачьей Орды, но за недостатком подножного корма вскоре принуждены были возвратиться на границу. После обыкновенных переписок, требовавших довольного времени, уже 12 Апреля выступил из Орской крепости отряд регулярных войск и успел соединиться с Ханом Нурали; но Калмыки между тем, подавшись более на Юг, столько удалились, что сей отряд мог только несколько времени и то издали тревожить тыл их; а около Улу-тага, когда и солдаты, и лошади от голода и жажды не в состоянии были идти далее, начальник отряда Траубенберг принужден был поворотить на Север и через Уйскую крепость возвратиться на Линию 92.

   Но Киргиз-Казаки, несмотря на то, вооружились с величайшею ревностию. Их Ханы: Нурали в Меньшой, Аблай в Средней и Эрали в Большой Орде один за другим нападали на Калмыков со всех сторон; и сии беглецы целый год должны были на пути своем беспрерывно сражаться, защищая свои семейства от плена и стада от расхищения. Весною следующего (1772) года Кэргызцы (Буруты) довершили несчастие Калмыков, загнав их в обширную песчаную степь по северную сторону озера Балхаши, где голод и жажда погубили у них множество и людей, и скота.

   По перенесении неимоверных трудностей, по претерпении бесчисленных бедствий, наконец, Калмыки приблизились к вожделенным пределам древней их отчизны, но здесь новое несчастие представилось очам их. Пограничная цепь Китайских караулов грозно преградила им вход в прежнее отечество, и Калмыки не иначе могли проникнуть в оное, как с потерею своей независимости. Крайнее изнеможение народа принудило Убаши с прочими Князьями поддаться Китайской Державе безусловно. Он вышел из России с 33000 кибиток, в коих считалось около 169000 душ обоего пола. При вступлении в Или из помянутого числа осталось не более 70000 душ 93. Калмыки в течение одного года потеряли 100000 человек, кои пали жертвою меча или болезней и остались в пустынях Азии в пищу зверям или уведены в плен и распроданы по отдаленным странам в рабство.

   Китайский Император предписал принять сих несчастных странников и новых своих подданных с примерным человеколюбием. Немедленно доставлено было Калмыкам вспоможение юртами, скотом, одеждою и хлебом. Когда же разместили их по кочевьям, тогда для обзаведения еще было выдано им:

   Лошадей, рогатого скота и овец

   Кирпичного чая

   Пшеницы и проса

   Овчин

   Бязей 95

   Хлопчатой бумаги

   Юрт

   Серебра около

   Осенью того же года Убаши и Князья Цебок-Дорцзи, Сэрын, Гунгэ, Момыньту, Шара-Кэукынь и Цилэ-Мупир препровождены были к Китайскому Двору, находившемуся в Же-Хе. Сии Князья, кроме Сэрына, были ближайшие родственники Хана Убаши, потомки Чакдор-Чжаба, старшего сына Хана Аюки. Один только Цебок-Дорцза был правнук Гуньчжаба, младшего сына Хана Аюки. Убаши получил титул Чжорикту Хана, а прочим Князьям, в том числе и остававшимся в Или, даны разные другие Княжеские титулы. Сии Владельцы при отъезде из Же-Хе осыпаны были наградами; по возвращении же их в Или три дивизии из Торготов размещены в Тарбагтае, и в Хурь-хара-усу, а Убаши с четырьмя дивизиями Торготов и Гунгэ с Хошотами поселены в Харашаре по берегам Большого и Малого Юлдуса 96, где часть людей их обязана заниматься, хлебопашеством под надзором Китайских чиновников 97. Калмыки, ушедшие в Китайскую сторону, разделены на 13 дивизий.

   Российское Правительство отнеслось к Китайским Министрам, чтоб по силе заключенного между Россией и Китаем договора обратно выдали бежавших с Волги Калмыков, но получило в ответ, что Китайский Двор не может удовлетворить оной просьбы по тем же самым причинам, по которым и Российский Двор отказал в выдаче Сэрына, ушедшего из Чжуньгарии на Волгу для спасения себя от преследования законов.

   Впрочем, Волжские Калмыки, по-видимому, вскоре и сами раскаялись в своем опрометчивом предприятии. В 1791 году получены с Китайской стороны разные известия, что Калмыки намереваются возвратиться из Китайских владений и по-прежнему отдаться в Российское подданство. Вследствие оных известий уже предписано было Сибирскому начальству дать им убежище в России и поселить их на первый случай в Колыванской губернии 98. Но кажется, что Калмыки, быв окружены Китайскими караулами и лазутчиками и разделены между собою значительным пространством, не имели никакой возможности к исполнению своего намерения.

   Что касается до тех Калмыков, коих судьба через непредвиденное обстоятельство удержала в России против их желания, то, по-видимому, они не имели никакой надежды на снисхождение Правительства, против которого оказались столь неблагодарными, но случилось противное. Они остались в прежнем положении. Правда, что после бесчеловечных поступков, содеянных их соплеменниками при побеге за границу, самое благоразумие предписывало усугубить надзор над оставшимися и усилить меры предосторожности, что не могло быть совместно с теми правами, коими они прежде пользовались. Хо-Урлук, как мы выше видели, ,не признавал зависимости от России. Сын его Шукур-Дайчин, хотя дал присягу на вечное подданство, но сие подданство было не что иное, как тень Вассальства. Калмыцкие Владельцы удержали независимое правление и некоторую самостоятельность, ибо, сделавшись вассалами России, они покоряли своей власти другие народы и имели своих вассалов; сами постановляли себе Главу народа, а России служили в походах по особливым договорам. Только при слабом правлении Церын-Дондука Российский Двор для утверждения прочного спокойствия в Орде предоставил себе власть постановлять и сменять Калмыцких Ханов и подчинить их улусы особенному надзору местного начальства. Убаши, своим побегом за границу разрушив целость Калмыцкого народа, вместе с тем сокрушил и образ древнего его правления.

   Число оставшихся в России Калмыков еще простиралось выше 20000 кибиток 99. Они разделялись на четыре Поколения: Большое и Малое Дурботское, Торготское и Хошотское. Большое Дурботское Поколение было многочисленнее прочих 100 и по управлению зависело от Канцелярии Донского войска. Оно занимало степи от Царицына на Юго-Восток. Прочие поколения кочевали ближе к Астрахани и подчинены были Калмыцкому Правлению, находившемуся в помянутом городе. В 1786 году предполагали причислить Дурботское Поколение Калмыков в казенное ведомство, приписав к тем уездам, где было для них способнее. Через год (в 1788) помышляли переселить всех Калмыков в разные места во внутренности России. В 1793 году хотели перевесть Дурботских Калмыков в луговую сторону Волги, потому что Донские казаки сами нуждались в землях. Но все сии предположения по неизвестным причинам не были приведены в исполнение, и Калмыки оставались на прежних землях до 17 99 года, в котором Большое Дурботское Поколение обнаружило невыгоды своей зависимости от Донцов своевольным движением с прежних кочевьев к Астрахани, где в Малом Дурботском Поколении имел пребывание Тайцзи Чучей, почитавшийся главою оставшихся в России Калмыцких Князей. В сем поступке обнаруживался новый замысел, побудивший Правительство обратить особенное внимание на положение Калмыков.

   По ближайшем исследовании нужд Калмыцкого народа открылось, что положение его действительно требовало улучшения, а для сего надлежало отменить образ прежнего управления. Итак, бывшее Сыскное начальство от Войска Донского, существовавшее в Дурботском Поколении, было уничтожено, а вместо оного учреждено особое Правление, в котором присутствовали один Генерал-Майор, один Штаб-Офицер и Главный Калмыцкий Владелец, который был в оном в качестве депутата от своего народа. Сие Правление по-прежнему подчинено было Канцелярии Донского Войска, от которой два чиновника находились в помянутом Правлении для наблюдения за поступками Калмыцких Владельцев 101. Сим образом, дали вещи другой вид и другое название, не изменив ее сущности.

   В следующем (1800) году Дурботский Тайцзи Чучей и Гэлун Сойбин-Бакши прибыли в Петербург и лично изложили Императору Павлу тягостное положение свое при зависимости Калмыков от Донского Войска. Тогда последовала существенная и благодетельная для Калмыков перемена в их управлении; ибо они получили право:

   1. Избирать себе Начальника.

   2. Быть независимыми от Донцов.

   3. Зависеть непосредственно от Государя.

   4. Переписываться непосредственно с ним.

   5. По делам иметь сношение с Иностранною Коллегиею.

   6. По землям и прочим подобным сему делам с Генерал-Прокурором 102.

   Вскоре за сим последовало Высочайшее повеление, чтобы Калмыкам, оставшимся в России, отдать во владение все те земли от Царицына по рекам Волге, Сарпе, Салу, Манычу, Куме и взморью, на коих они кочевали до ухода прочих их соплеменников за границу в 1771 году, исключая тех мест, кои после того случая именными указами пожалованы другим 103.

   В 1801 году Калмыцкий народ получил новые знаки царского к нему благоволения. Дурботский Тайцзи Чучей возведен в достоинство Калмыцкого Наместника и при грамоте получил знаки достоинства: знамя, саблю с надписью, соболью шубу и шапку. При настоящем случае восстановлен и бывший собственный Калмыцкий суд, называемый Цзарго, состоящий из осьми членов: двух духовных и шести светских. Председателями сего суда поставлены Наместник Чучей и Главный Пристав с Российской стороны. Сей суд зависел непосредственно от Иностранной Коллегии, в которую обязан был относиться по делам, превышающим данную оному власть.

   Религия также не была оставлена без внимания. Калмыкам подтверждено свободное отправление всех духовных их обрядов по своему закону, и духовный Сойбин-Бакши возведен на степень Хамбы (Буддайского Первосвященника) 104. Император Александр I по вступлении на престол уничтожил Калмыцкое Правление, бывшее в Астрахани, и новою грамотою подтвердил все, что пред сим было сделано для улучшения положения Калмыков.

   Сим образом Калмыцкому народу возвращена была большая часть тех прав и преимуществ, коими он пользовался до ухода Хана Убаши за границу. Но время показало, что по необразованности Калмыков и привычке их к буйной свободе собственный независимый суд бессилен был удерживать их в пределах порядка и, следовательно, недостаточен для достижения цели, к которой вели Калмыков. Сверх сего Правительство давно уже помышляло Калмыков, подобно прочим инородцам, обитающим в России, ввести постепенным образованием в состав общего гражданского управления. Посему для удобного прекращения частных распрей и для лучшего устройства Орды в 1803 году за благо признано подчинить Главного Пристава в Калмыцком народе и Суд Цзарго Астраханскому Венному Губернатору с зависимостью от Иностранной Коллегии.

   Но двадцатилетний опыт доказал, что сии учреждения о Калмыках, сколь ни казались хороши сами по себе, в отношении к общему гражданскому управлению в России еще не были удовлетворительны; особенно зависимость Калмыков от Иностранной Коллегии иногда письменными сношениями замедляла движение дел: почему Главный Пристав поставлен посредником между Комиссиею и Калмыцким народом и непосредственным надзирателем за поступками сего.

   В 1825 году последовало новое распоряжение управления, по которому Калмыки по управлению причислены к Министерству Внутренних Дел, а для порядка в производстве дел составлено Уложение под названием: Высочайше утвержденные правила для управления Калмыцкого народа.

   По сим правилам Управление разделено на Областное, Окружное и Улусное, в соответствии коим учреждены три Суда: Комиссия Калмыцких дел, Цзарго и Улусные суды.

   Комиссия есть Главное Правление Калмыцкого народа и состоит под председательством Гражданского Губернатора из Вице-Губернатора, Главного Калмыцкого Пристава, Губернского Прокурора и двух Калмыцких депутатов, одного из Владельцев, другого из духовных. Сия Комиссия имеет пребывание в Астрахани и подчинена Главноуправляющему с зависимостью от Министерства Внутренних Дел.

   Цзарго есть центральный Суд, он состоит из осьми членов: двух от Духовенства и шести из Владельцев или Цзайсанов, т.е. по одному от каждого из нынешних шести Поколений и Родов, как-то: Большого и Малого Дурботских, Торготского, Хошотского, Бага-Цохорского и Эркэтынского. Члены сего суда избираются народом на три года: местопребывание оного должно быть ближе к средоточию Калмыцких кочевьев.

   Улусных судов находится шесть: каждый состоит из Владельцев и частного Пристава с Российской стороны и находится обыкновенно при Главном Владельце Поколения или Рода.

   Комиссии поставлено в обязанность: 1) надзирать за правильным и успешным движением дел, производимых в Цзарго и улусных Судах; 2) наблюдать за порядочным управлением улусов их Владельцами; 3) за податями в пользу их или Цзайсанов и 4) за сборами с народа на разные повинности. Ей же предоставлено рассматривать жалобы недовольных Судом Цзарго.

   Разбору Суда Цзарго подлежат жалобы на Улусные Суды, также спорные дела, не превышающие суммы 400 р.

   Улусные суды имеют право решить всякие личные распри между Калмыками, также спорные дела, не превышающие суммы 200 р. Частный Пристав имеет всеобщий надзор за благоустройством и порядком в своем Улусе, но отнюдь не вмешивается во внутреннее управление.

   Духовным лицам в Цзарго и Улусных Судах исключительно предоставлены дела, относящиеся до веры, и дела семейственные, как-то по случаю несогласия между мужем и женою или между родителями и детьми; в суждение же гражданских дел они допускаются в таких только случаях, где по недостатку доказательств и улик требуется убеждение совести или духовные лица будут прикосновенны к гражданскому делу.

   Калмыки по маловажным внутренним делам судятся собственным судом и по своим степным законам; а по уголовным преступлениям препровождаются в Российские присутственные места, где судят их по общим государственным постановлениям. Уголовные преступления в отношении к Калмыцкому народу суть: 1) измена, 2) неповиновение власти; 3) возмущение; 4) побег за границу с злым намерением; 5) связь с злодеями; б) грабеж, насилие и подвод злодеев; 7) делание ложной монеты; 8) воровство свыше трех раз 105.

   С возвращением древних прав и преимуществ и с установлением порядка для самого управления казалось все было сделано к упрочению благосостояния Калмыцкого народа, но вскоре снова открылось, что и "настоящий образ управления не соответствует состоянию их и что надлежит преобразовать его так, чтоб он с устранением всякого влияния сторонних властей и лиц на дела Калмыцкие соответствовал древним обычаям сего народа, но тем не менее дозволял бы действовать исподволь на постепенное образование его мерами кроткими и не противоположными его понятиям 106. На сей точке в настоящее время остановилось деятельное попечение Правительства о Калмыцком народе.

   О качествах нынешних Волжских Калмыков с сожалением должно сказать, что они с потерею народной целости безвозвратно утратили и воинские доблести, коими предки их некогда столь блистательно отличались на ратных полях, и хотя получили обратно большую часть прежних прав и преимуществ, но не могли сделаться через то лучшими. Ныне военные услуги их ограничиваются маловажною казачьею (в числе 500 чел.) службою против Киргиз-Казаков, и только в небольшом числе участвуют в походах Русских войск. Храбрость их существует в одних воспоминаниях прошедшего 107.

   Мы имеем на Русском языке карту Средней Азии, изданную в 181б году. На сей карте с довольною подробностию и верностию представлены земли Казачьи и Киргызских Орд, владения - Западного Туркистана, Бохары и Хивы, Линии Сибирская и Оренбургская, западные пределы Чжуньгарии и Восточного Туркистана. В отношении к сим предметам советую справляться с оною при чтении предлагаемого мною Исторического обозрения Калмыков. Что же касается до самой Монголии, то несмотря на то, что более ста лет граничит она с Россиею от Бухтармы на Восток на пространстве 35 градусов, мы доселе не имеем порядочной карты сей страны, а довольствуемся французским атласом Д'Анвиля, в котором Восточная половина Монголии представлена с точностию и довольно подробна; а карта Чжуньгарии с В. Туркистаном есть не что иное как абрис весьма не полный и притом неверный. Это побудило меня приложить к Обозрению Калмыков Карту Монголии, необходимую для Исторической ясности. На сей карте только Восточная половина положена по Д'Анвилеву атласу, а Западная снята с Китайских Карт и расположена по геодезическому описанию мест, содержащемуся в Китайской Географии И-тхун-чжи. Уютный объем карты не дозволил положить на оную всех мест, встречающихся в сочинении, и я ограничился означением только главных, а для пополнения сего недостатка при каждом несколько важном происшествии показывал я в примечаниях, в которой стране и в каком расстоянии от известной какой-либо точки случилось оное. /Указанная Н. Я. Бичуриным карта в сокращенном виде помечена на форзаце этой книги. (Примеч. ред.)/

  

  

  

Комментарии

  

   1 Посему приход Торготов на Сибирскую линию относится к 1620 году.

   2 См. Сиб. Ист. Фишера стр. 316, 321, 410.

   3 Фишер в своей Сибир. Истории полагает, что в то время Монголы (Урянхайцы) утесняли Калмаков с Востока, а Киргиз-Казаки с Запада, что и принудило их во множестве искать спасения в России. Если весь Чжуньгарский народ не в силах был отразить Киргиз-Казаков, то каким образом одни Торготы, составлявшие не более шестой части оного, могли навести панический страх на все орды Киргиз-Казачьи? Очевидно, что предположение Фишера ошибочно. См. Сиб. Истор. стр. 315, 316.

   4 См. Сибир. Истор. Фишера книг. III. отд. 2.

   5 См. выше стр. 36.

   6 См. Сиб. Ист. Фишера стр. 331.

   7 Куйши-Тайцзи был один из удельных Князей Торготского Поколения.

   8 См. Сиб. Ист. Фишера стр.414 и 415.

   9 Далай-Тайцзи был один из удельных Князей Торготского Поколения.

   10 Переход Торготов на Западную сторону Урала относится к 1636 году, а Топография Оренбургской Губернии Г. Рычкова напечатана в 1762 году.

   11 См. Сибир. Ист. Фишера стр. 419.

   12 Там же, стр. 419.

   13 См. Топогр. Оренб. Губ. Ч. I. стр. 125. Сочинитель Геогр. Слов. Росс. Госуд. в статье Калмыки ясно говорит, что Хо-Урлук. в 1636 году пришел в Россию с 50000 кибиток. Хотя не означен источник, откуда почерпнул он сии сведения, несмотря на то самые обстоятельства показывают, что Хо-Урлук переход свой с линии Сибирской за Урал совершил в продолжение 1632-1636 годов, только порядок его походов и завоеваний за недостатком сведений трудно приурочить к годам. Что же касается до числа кибиток, то он, если не имел оных более, то по крайней мере не менее 50000, ибо Калмыки при переходе за Урал (в 1632-1636) в одно время действовали и на Сибирской линии, и на Урале, я действовали успешно.

   14 Если предположить, что в Торготском поколении находилось до 50000 кибиток, то Хо-Урлук в состоянии был выставить в поле около 30000 отборного войска и притом в латах; ибо по Степному Уложению каждый Калмыцкий ратник должен был иметь оные.

   15 Кочевые пред каждым важным предприятием, какого бы рода оно ни было, производят волхвование и гадание; первое рождает в них неустрашимость, а второе отважность и решительность,

   16 См. Сиб. Ист. Фишера стр.419.

   17 См. в Геогр. Слов. Рос. Государства статью: Калмыки и Север. Архива за 1828 год. Нум. II. стр. 259.

   18 См. Сиб. Ист. Фишера стр. 417.

   19 См. Ист. о Татарах. Т. II С. 51 и след, где Абулгазы-Султан сам о себе пишет, что он, убежав из Персии, сначала пришел во владения Туркменцев, где в одной деревне нашел несколько человек из Мангишлака, которые сказали ему, что назад тому три года Калмыки овладели Мангишлаком. Прозимовав здесь в одной деревне, весною Абулгазы-Султан ушел к Туркменцам при Амударье, где, пробыв около двух лет, отправился в Мангишлак, в котором нашел около 700 семейств, покоренных Калмыками. Отсюда приглашен был в Улусы Волжских Калмыков и в 1643 году возвратился в Ургенч. Если вычесть год его пребывания при Хо-Урлуке два года у Туркменцев при Амударье и год у Каспийских Туркменцев, то откроется, что Калмыки покорили Мангишлак в 1636 году -- при самом своем переходе на Западную сторону Урала.

   20 См. Сиб. Ист. Фишера стр.419 и 420.

   21 См. выше стр. 43.

   22 Шерть есть клятва, присяга; шертная запись -- клятвенное обещание; шертовать -- присягу давать. См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. I. Нум. 145.

   23 Из сего видно, что Лацзан, брат Дайчинов, ушел в Тибет после 1655 года, ибо в шерти 1661 года, как увидим ниже, уже нет его имени.

   24 Пунчук в Российских официальных бумагах называем был Мончак и Бунчук. Сия ошибка произошла от невнятно произносимого Калмыками слова сего.

   25 Перебойка через реку с ловушками для ловления рыбы.

   26 См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. I. Нум. 145.

   27 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. III. Нум. 1585. стат. 75. Сим обстоятельством опровергается известие Сибирских летописей, будто бы Хо-Урлук в 1643 году претерпел совершенное поражение от Российских войск.

   28 Крещеный Владелец Петр Тайшин в бытность свою в С. Петербурге в 1736 году в челобитной своей написал, что предки его поддались России |от того 1736 года назад сто шесть лет. См. Топогр. Оренб. Губ. Рычкова Ч. I. стр. 126. Но вышеизложенные события того времени противоречат сему показанию.

   29 В грамоте Князю Куракину 1661 году Июля 28 дня между прочим сказано: "Милостию Божиею, а нашим Великого Государя и наших благоверных чад, благоверного Царевича и Великого Князя Алексея Алексеевича, и благоверного Царевича и Великого Князя Федора Алексеевича счастьем, а его Боярина нашего и Воеводы Князя Григория Сунчалеевича (то есть Черкасского) службою и радением Калмыцкие Тайши со всеми своими Калмыцкими Улусы учинились в вечном подданстве под нашею Великого Государя высокою рукою, и записьми укрепили, и шерть нам, Великому Государю, при Дьяке нашем Иване Горохове учинили на том, что им под нашею Великого Государя высокою рукою быть навеки неотступно во всей нашей Государской воле и в послушанье". См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. I. Нум. 304. Из сего открывается также, что первая шертная запись совершена Калмыцкими Владельцами в присутствии Дьяка Горохова, хотя при шерти и не упомянуто о сем.

   30 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. I. Нум. 300.

   31 См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. I. Нум. 145.

   31a См. Полн. Собр. Росс. Законов. Т. I. Нум. 316.

   32 Кумыки живут на Восточной стороне Кизляра.

   33 См. Собр. Росс. Закон. Т. I. Нум. 540. Шертную запись 1673 года Февраля 27 дня, учиненную при речке Соленой в трех верстах от Астрахани.

   34 См. Топогр. Оренб. Губ. Ч. I. стр. 88.

   35 Из сей статьи явствует, что не Хо-Урлук а сын его Дайчин поддался России.

   36 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. II. Нум. 990.

   37 Абул по выговору Кэргызцев; правильно слово сие выговаривается Абдул

   38 См. Геогр. Слов. Росс. Госуд. статью Калмыки.

   39 Черными Калмыками в России тогда называли всех Калмыков, независимых от России.

    40 См. Полн. Собр. Росс, законов. Т. II. Нум. 1245.

   41 См. Полн. Собр. Росс, закон. Т. III. Нум. 1591 договорные статьи Хана Аюки с Боярином и Князем Борисом Алексеевичем Голицыным 1697 года Июля 17. Сей договор размепен того же Июля 20 дня.

   42 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IV. Нум. 2207 договорные статьи 1708 года Сентября 30 дня, заключенные на речке Ахтубе в 3 верстах от Волги с Казанским и Астраханским Губернатором Петром Матвеевичем Апраксиным.

   43 Кажется, что набег Мункэ-Тэмуров на правой стороне Волги был связан с помянутым бунтом в Башкирии.

   44 См. Собр. Росс, закон. Т. IV. Нум. 2291 договорные статьи Хана с Петром Матвеевичем Апраксиным, губернатором Казанским и Астраханским, у речки Даниловки, 1710 г. Сент. 5 дня.

   45 Сие посольство выехало из Пекина 15 Июня 1712 года; 14 Августа 1713 года прибыло в Тобольск; 1 Июля 1714 года явилось к Хану Аюки.

   46 Кто желает иметь полное понятие о сем происшествии, может прочесть Путешествие Кит. Посланника к Калмыцкому Аюки Хану. В С. П. Б. в Т. Академии Наук 1782 и 1788 г.

   47 Исполнение сего дела препоручено было Казанскому Губернатору Петру Матвеевичу Апраксину.

   48 Хан Аюки в сие время должен иметь около 87 лет от роду. В описании Каспийского моря на стран. 57 он назван в сем году 83-летним стариком. /

   49 Сие происходило 21 Июня 1722 года.

   50 См. Собр. Росс. Закон. Т. VII. Нум. 4660 Жалованную грамоту 1725 года Февр. 22 дня.

   51 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IV. Нум. 4999 Именной указ 1729 года Генваря 4 дня.

   52 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т . VIII. Нум. 5443 Имен, указ 1729 года Июля 18 дня.

   53 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. VIII. Нум. 5699. Жалов. грамоту Императрицы Анны 1731 года Февр. 17 дня.

   54 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. VIII. Нум. 5850. Сенатский указ 1731 года Сент. 9 дня.

   55 См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. IX. Нум. 6705. Жалов. грамоту Императрицы Анны 1735 года Марта 7 дня.

   56 Повелитель Китая, почитая себя превыше всех Государей в мире, не может посылать грамот к оным, потому что грамоты означают равенство лиц; но предполагая, что Российский Двор также не согласится принять его Указа, отправил к нему посольство с словесным поручением, которое составляет нечто среднее между указом и грамотою.

   57 Церемониал въезда их в Москву и представления ко Двору напечатан в Российских ведомостях 1731 года.

   58 См. выше стран. 45.

   59 Они приехали в Пекин 28 Апреля 1731 года на 66 телегах и. по-видимому, при содействии Китайского Правительства в том же году возвратились из Тибета в Пекин.

   60 См. выше стран. 97.

   61 Сии подарки состояли из различных шелковых тканей, из сученого и несканого шелка и пр., что все оценено было в 103 тысячи ланов или унцов серебра и без сомнения в 20 крат превышало сумму подарков, отправленных с посольством для Российского Двора.

   62 См. выше стр. 99.

   63 См. Зап. Манштейна Ч. I. Стр. 201-204.

   64 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IX. Нум. 7027 грам. Дондуку-Омбо 1736 года Августа 11 дня.

   65 См. выше стр. 83.

   66 См. выше стр. 86.

   67 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IX. Нум. 7103.

   68 Из сих 2000 р. положено было:

    Башкурге, брату Ханскому.................................300 р.

    Галдан-Норме, сыну Ханскому.........................300 -

    Дорчжи-Назарову с сыновьями........................600 -

    Четыру-Тайцзи с сыновьями...........................300 -

    Соному-Дорчжи с сыновьями..........................200 -

    Лек-Бею...............................................................100 -

   Зятю Ханскому Сербете...................................100 -

   Брату Чакдор-Чжабову.....................................100 -

   69 См. Записки Манштейна Ч. I. Стр. 222-225.

   70 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7191.

   71 См. Геогр. Слов. Росс. Госуд. статью Калмыки на стр. 139.

   72 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. III. Нум. 1591.

   73 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. V. Нум. 3001.

   74 Для поселения крещеных Калмыков построено было (около 1700 годов) село с церковью, находившееся при реке Терешке,. повыше Саратова, но по прошествии десяти с небольшим лет от основания Аюкины Калмыки разорили и выжгли оное, а крещеных обратно увели в улусы. См. в Геогр. Слов. Рос. Госуд. статью: Калмыки на стран. 136 и 137.

   75 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т.У. Нум. 3062.

   76 Это должен быть Владелец Догар, двоюродный брат Хана Аюки, о котором Рынков упоминает в своей Топогр. Оренб. Губ. Ч, I на стран. 107.

   77 См. Полн. Соб. Росс. Закон. Т. VII. Пум. 4, 492.

   78 См. Собр. Росс. Закон. Т. VII. Нум. 4, 683.

   79 См. Полн. Соб. Росс. Закон. Т. ТХ. Нум. 6705.

   80 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7800.

   81 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7335.

   82 Вместо Архимандрита определен был Протоиерей Чубовский, хорошо знавший Калмыцкий язык. Рынков лично получил от него некоторые сведения о Калмыках.

   83 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7733.

   84 См. Топогр. Оренб. Губ. Ч. I. Стр. 117.

   85 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI. Нум. 8393.

   86 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI. Нум. 8394.

   87 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XVII. Нум. 12317.

   88 Цохор, иначе Чохор есть название рода, находившегося в числе 24-х Стоков. Бага-Цахор значит Малый Цохор.

   89 См. Геогр. Слов. Росс. Госуд. в статье: Калмыки на стран. 141.

   90 Калмыки сказывали Китайцам, что в сие время они убили около 1000 человек мастеровых и торговых Русских. См. Оп. Чжуньг. и В. Туркис. стран. 188. Напротив, в Геогр. Слов. Рос. Госуд. не упоминается об убийстве, а сказано только, что Калмыки при побеге причинили грабежи разным людям на 293947 руб. 89 1/2 копеек.

   91 Китай содержит в Чжуньгарии охранных войск не более 30000, которые растянуты по трем дорогам от Кашгара до Халхи, от Или до Баркюля и от Чугучака до Улясутая на пространстве не менее 7000 верст, почему пограничное Китайское начальство в Чжунъгарьи не могло спокойно смотреть на приближение Волжских Калмыков.

   92 См. Опис. Кирг.--Кайс. Орд. и степей Г. Левшина Ч.Н. Стр. 756.

   93 Так показал Китайскому Правительству Убаши с прочими Князьями. В книжке Си-юй-Вынь-цзянь-лу число бежавших из России Калмыков увеличено. Ошибка сия произошла от того, что сочинитель помянутой книжки писал свои записки по сказаниям простых Калмыков. См. Опис. Чжуньг. и В.Туркис. стр. 186 и след.

   94 Место или ящик содержит в себе 36 кирпичей или плиток чая, из коих каждая весит около 3,5 ф.

   95 Бязью в Туркистане называется белая бумажная ткань, которая бывает нединаковой меры.

   96 в Вост. Туркистане: от Или на Юго-Восток.

   97 Возвращение Торготов из России в Чжуньгарию описано в Симь-цзян-чжи-лао: начальной тетради на лист. 51-56.

   98 См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. XXIII. Нум. 16,937.

   99 Ныне число всех кибиток или семейств простирается до 25000, См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI. Нум. 30, 290-

   100 Сие Поколение ныне содержит до 10000 кибиток, т.е. столько же, сколько имело оных при переходе своем ни Дон в 1710 году,

   101 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XXV. Нум. 18, 860.

   102 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XXVI. Нум. 19, 511.

   103 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XXVI. Нум. 19, 599.

   104 См. там же Нум. 19, 600. При сем случае положена Сойбину-Бакши ежегодная пенсия в 600 р. серебром.

   105 См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI.. Нум. 30, 290.

   106 См. Журнал Мин. Внут. Дел за 1828 год книж. 3 стран. 482.

   107 Желающим знать образ жизни нынешних Калмыков советую прочесть брошюру Николая Страхова под названием: Нынешнее состояние Калмыцкого народа. В С.Петербурге в Типогр. Шнора 1810 года.

  

   Текст приводится по изданию: Н. Я. Бичурин (Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Элиста. Калмыцкое книжное издательство. 1991

   текст - Санчиров В. П. 1991

   сетевая версия - Тhietmar. 2005

   OCR - Иванов А. 2005

   Калмыцкое книжное издательство. 1991

  

>