Бать В. - Николай Иванович Пирогов

Николай Ивановичъ Пироговъ.

Его жизнь, научная и общественная дѣятельность.

3-го августа настоящаго года происходило въ Москвѣ, на Дѣвичьемъ полѣ, торжество истинно-культурнаго характера: русская интеллигенція, съ врачебнымъ сословіемъ во главѣ, въ этотъ день праздновала открытіе памятника знаменитому ученому, общественному дѣятелю и педагогу, Николаю Ивановичу Пирогову.

Настоящій очеркъ имѣетъ въ виду представить жизнь и заслуги этого выдающагося человѣка {Матеріаломъ для даннаго очерка послужили: "Сочиненія Н. И. Пирогова", т. 1 и 2, 1887 г.-- "Письма Н. И. Пирогова къ I. В. Бертенсону", см. "Русская Школа" 1896 г. No 1 и 2.-- I. В. Бертенсонъ, "Н. И. Пироговъ, очеркъ его общественной дѣятельности, какъ профессора, врача-хирурга, писателя и педагога", 1881 г.-- "Н. И. Пироговъ. Празднованіе пятидесятилѣтія его ученой и общественной дѣятельности, 24 мая 1881 г.", "Рус. Старина", No 9.-- "Юбилей Н. И. Пирогова", "Истор. Вѣстн." 1881 г., No 7.-- I. В. Бертенсонъ, "Памяти Н. И. Пирогова", см. "Русская Старина" 1882 г., декабрь.-- "Рѣчь Н. В. Склифасовскаго въ память Н. И. Пирогова, говоренная 12 января 1882 г.".-- Л. Ф. Змѣевъ, "Русскіе врачи-писатели", 1886 г.-- В. М. Флоренскій, "Воспоминаніе о дѣятельности Н. И. Пирогова въ С.-Петербургской медико-хирургической академіи", см. "Ученыя Записки Казанскаго университета", 1881 г., т. 3.-- Ю. Г. Молись, "И. И. Пироговъ, его жизнь и научно-общественная дѣятельность", 1893 г.-- Г. И. Волынцевъ, "О Н. И. Пироговѣ, какъ профессорѣ и педагогѣ", см. "Врачъ" 1897 г. No 20 и 21.-- Острогорскій, В., "Русскіе педагогическіе дѣятели", 1887 г.-- В. Я. Стоюнинъ, "Педагогическія сочиненія", 1892 г.-- Ушинскій, "Педагогическія сочиненія Пирогова", см. "Журналъ Минист. Народи. Просв.", 1862 г.-- Л. Добровъ, "Воспоминанія о Н. И. Пироговѣ", см.-- Русская Старина., 1885 г., іюнь.}.

Николай Ивановичъ Пироговъ родился 13 ноября 1810 г. въ Москвѣ, въ Сыромятникахъ.

Дѣтство его протекло въ хорошей семейной обстановкѣ. Отецъ Пирогова, котораго онъ изображаетъ въ "Дневникѣ стараго врача", служилъ казначеемъ въ Московскомъ провіантскомъ депо. "Я,-- говоритъ Николай Ивановичъ,-- какъ теперь вижу его одѣтымъ, въ торжественные дни, въ мундиръ съ золотыми петлицами на воротникѣ и обшлагахъ, въ бѣлыхъ штанахъ, большихъ ботфортахъ съ длинными шпорами; онъ имѣлъ уже майорскій чинъ, былъ, какъ я слыхалъ, отличный счетоводъ, ѣздилъ въ собственномъ экипажѣ и любилъ, какъ всѣ москвичи, гостепріимство. У отца было насъ четырнадцать человѣкъ дѣтей,-- шутка сказать!-- и изъ четырнадцати, во время моего дѣтства, оставалось на лицо шесть: трое сыновей и столько же дочерей".

Дѣтская привольная жизнь маленькаго Николая, общаго любимца, въ собственномъ домѣ, заново выстроенномъ послѣ нашествія французовъ, разукрашенномъ живописью, съ большимъ садомъ и играми въ немъ (кегли, крючки, кольца), ни чѣмъ не омрачалась.

Грамотѣ 6-ти-лѣтній Николай выучился играючи: въ то время распространены были каррикатуры на потерпѣвшихъ пораженіе французовъ, и вотъ по этимъ-то каррикатурамъ, въ видѣ картъ въ алфавитномъ порядкѣ, онъ почти самоучкой узналъ грамоту.

Дальнѣйшія занятія нисколько не обременяли любознательнаго мальчика, а чтеніе доставляло ему большое наслажденіе, особенно "Дѣтское чтеніе" Карамзина, "Людмила и Свѣтлана" Жуковскаго, басни Крылова; нѣкоторыя изъ нихъ онъ по собственной охотѣ выучилъ наизусть.

На 9-мъ году обученіе изъ рукъ матери и сестры перешло къ учителю-студенту, обучавшему своего ученика грамматикѣ и латинскому языку; какъ этотъ студентъ, такъ и остальные два домашнихъ учителя не оказали какого-либо существеннаго вліянія на общее развитіе юнаго Пирогова. Онъ былъ живымъ, разбитнымъ, но прилежнымъ и не особенно шаловливымъ мальчикомъ; большое наслажденіе ему доставляло -- собирать и засушивать цвѣты, разсматривать картинки животныхъ и растеній или же историческаго содержанія, по преимуществу, относящіяся къ войнѣ 1812 г. Изъ любимыхъ дѣтскихъ игръ его можно отмѣтить одну, имѣвшую, такъ сказать, пророческій характеръ, именно "игру въ лѣкаря". Происхожденіе ея таково: послѣ безуспѣшнаго посѣщенія нѣсколькими врачами больного брата маленькаго Николая, приглашенъ былъ популярный въ Москвѣ профессоръ Мухинъ; вся обстановка этого посѣщевія -- приготовленія къ его пріѣзду, величественный видъ профессора, карета четверней, ливрея лакея и особенно быстрый успѣхъ лѣченія, благодаря которому вопли и стоны больного скоро прекратились,-- все это произвело сильное впечатлѣніе на маленькаго Пирогова. И вотъ онъ "попросилъ однажды кого-то изъ домашнихъ лечь въ кровать, а самъ, принявъ видъ и осанку доктора, важно подошелъ къ мнимобольному, пощупалъ пульсъ, посмотрѣлъ на языкъ, далъ какой-то совѣтъ, вѣроятно, также о приготовленіи декокта, распрощался и вышелъ преважно изъ комнаты"; игру эту, "въ лѣкаря", онъ затѣмъ еще болѣе развилъ и нерѣдко повторялъ ее къ удовольствію домашнихъ.

Другая игра, "въ войну", относится ко времени пребыванія Пирогова уже въ школѣ; по поводу ея онъ говоритъ; "какъ видно, я былъ храбръ, потому что помню рукоплесканія и похвалы старшихъ учениковъ за мою удаль".

Въ школу Пирогова отдали на 12-мъ году, въ частный пансіонъ Кряжева, полупансіонеромъ. Заведеніе это было наилучшимъ въ Москвѣ, и* дѣло преподаванія было тамъ сравнительно не дурно поставлено. Какъ самъ Кряжевъ, такъ и большинство преподавателей были дѣльные педагоги и порядочные люди; преподаваніе въ этомъ пансіонѣ велось пб русскому языку и словесности, по исторіи, новымъ языкамъ, латинскому, географіи и математикѣ. Значительное вліяніе на общее развитіе юнаго Пирогова оказалъ учитель словесности Войцеховичъ, талантливая личность, любившій свое дѣло и своимъ увлеченіемъ одушевлявшій и учениковъ.

Не суждено было Пирогову пройти всего курса въ этомъ пансіонѣ: причиной былъ рядъ несчастій, постигшихъ его семью -- смерть сестры и брата, проигрышъ казенныхъ денегъ другимъ его братомъ и, наконецъ, воровство чиновника, отправленнаго на Кавказъ съ порученіемъ отвезти 30.000 руб. Старику Пирогову пришлось покрыть растрату и, такимъ образомъ, окончательно разориться. Воспитаніе сына въ пансіонѣ оказалось не по средствамъ семьѣ Пирогова, и его пришлось взять изъ заведенія послѣ двухлѣтняго обученія тамъ.

При такихъ тяжелыхъ обстоятельствахъ отцу Пирогова пришла въ голову счастливая мысль попросить совѣта у пользовавшагося обаяніемъ профессора Мухина относительно дальнѣйшихъ занятій сына, и тотъ посовѣтовалъ подготовить его къ поступленію въ университетъ. Съ большимъ рвеніемъ принялся юный Пироговъ за приготовленіе, подъ руководствомъ студента-медика, къ поступленію на медицинскій факультетъ. Въ сентябрѣ 1824 г., т.-е. когда Николаю Ивановичу не было еще 14 лѣтъ, наступило важное для него событіе -- экзаменъ для поступленія въ московскій университетъ, который онъ блестяще выдержалъ.

Съ этого момента начинается въ жизни Пирогова новая эра,-- онъ предается изученію медицины, той области знаній, въ которой онъ пріобрѣлъ впослѣдствіи такую громкую и почетную извѣстность.

Преподаваніе медицины въ то время стояло въ московскомъ университетѣ на весьма низкомъ уровнѣ. Громадное большинство профессоровъ были люди совершенно бездарные, относившіеся къ своему дѣлу чисто формально: вмѣсто лекцій, читался какой-нибудь устарѣвшій учебникъ, химія и физіологія, напр., проходились безъ лабораторныхъ занятій, а анатомія и хирургія -- по книжкамъ и рисункамъ, безъ занятій на трупѣ. Благодаря такой постановкѣ дѣла, Пироговъ окончилъ университетъ, не отпрепаровавши ни одного мускула, не сдѣлавъ ни одной операціи даже на трупѣ. Особенно усердно Николай Ивановичъ, уже во время студенчества, занимался анатоміей, которую преподавалъ пользовавшійся европейской извѣстностью профессоръ Лодеръ. Къ хирургіи въ то время Пироговъ еще не питалъ особеннаго пристрастія. Каѳедру эту занималъ Гильдебрандтъ, умный человѣкъ и опытный практикъ, но читавшій по-латыни и такъ сильно гнусившій, что, стоя въ 2--3 шагахъ отъ него, невозможно было разобрать ни слова. Профессоръ Мудровъ, извѣстный въ Москвѣ терапевтъ, обращалъ всегда вниманіе на значеніе патологической анатоміи и вскрытія труповъ.

Такова была лучшая часть московскихъ профессоровъ того времени, значительное же большинство было ниже всякой критики, и отношеніе къ нимъ студентовъ было весьма своеобразно. Для характеристики тогдашнихъ нравовъ достаточно указать, напр., какъ изгонялись изъ аудиторіи во время лекціи, такъ-называемые, "чужаки", посторонніе слушатели, умышленно приглашавшіеся для превращенія лекціи въ балаганное зрѣлище. "Профессоръ сидитъ на каѳедрѣ, а по скамьямъ аудиторіи бѣгаютъ слушатели, гоняясь гурьбою одинъ за другимъ съ восклицаніями: "чужакъ, чужакъ, гони его! а-ту!" или же среди лекціи студентъ подходить къ глухому профессору и кричитъ ему на ухо: "на лекціи есть чужакъ". Начинаются переговоры. "Гдѣ?" спрашиваетъ профессоръ. Въ это время задніе ряды студентовъ раздвигаются, и взору изумленнаго профессора представляется военный чинъ, сидящій смиренно и прямо на скамьѣ.-- "Вставайте, вставайте скорѣе", шепчутъ ему сосѣди-студенты. Гарнизонный офицеръ вытягивается въ струнку, руки по швамъ. Начинается изгнаніе его изъ аудиторіи, сопровождающееся пѣніемъ "изыдите, изыдите, нечестивіи!".

Если вліяніе московскихъ профессоровъ на Пирогова слѣдуетъ признать незначительнымъ, то должно упомянуть еще о другомъ вліяніи того же періода его жизни, именно -- студенчества, въ лицѣ такъ-называемаго "10-го номера", съ которымъ Николая Ивановича сблизилъ проживавшій тамъ казеннокоштный студентъ, приготовившій Пирогова къ поступленію въ университетъ. Въ этомъ 10 номерѣ на общемъ фонѣ кутежа и разгула, когда имѣлись деньги, Пироговъ встрѣчалъ и живую мысль: здѣсь обсуждались отвлеченные вопросы, современныя явленія подвергались критикѣ, живое слово науки и поэзіи восторженно подхватывалось; правда, все это проявлялось болѣе по инстинкту, и надъ всѣмъ этимъ царило пьянство и разгулъ, но все же Пироговъ такъ отзывается объ этой средѣ: "При ежедневномъ посѣщеніи университетскихъ лекцій и 10-го нумера все мое міровоззрѣніе очень скоро измѣнилось; но не столько отъ лекцій остеологіи Терновскаго (въ первый годъ Лодера не слушали) и физіологіи Мухина, сколько, именно, отъ образовательнаго вліянія 10-го номера". Здѣсь же Пироговъ получилъ кости скелета, вызвавшія большую тревогу среди домашнихъ и даже слезы на глазахъ нянюшки, въ томъ же 10 номерѣ онъ пріобрѣлъ прекрасный гербарій, состоявшій изъ 500 медицинскихъ растеній.

Матеріальное положеніе семьи Пирогова во время пребыванія его въ университетѣ было крайне тяжело: отецъ Николая Ивановича умеръ въ маѣ 1825 г., и семьѣ пришлось предоставить домъ и все въ немъ находившееся кредиторамъ и остаться безъ всякихъ средствъ къ существованію. Ихъ пріютилъ у себя дальній родственникъ, самъ обремененный семьей и служившій засѣдателемъ въ одномъ изъ московскихъ судовъ. Здѣсь они прожили годъ, а затѣмъ мать Пирогова сняла квартиру и держала жильцовъ, а сестра поступила надзирательницей въ благотворительное дѣтское учрежденіе. Хотя семья и перебивалась, какъ рыба объ ледъ, но все же мать не допустила Пирогова сдѣлаться стипендіатомъ: "ты будешь,-- говорила она,-- чужой хлѣбъ заѣдать; пока хоть какая-нибудь есть возможность, живи на нашемъ".

Необычайно кстати для Пирогова, ко времени окончанія имъ университета, организуется, по идеѣ академика Паррота, при дерптскомъ университетѣ, лучшемъ въ то время по научнымъ силамъ и постановкѣ преподаванія, институтъ для приготовленія профессоровъ въ русскіе университеты: лучшихъ изъ окончившихъ курсъ въ разныхъ русскихъ университетахъ по выбору совѣта въ количествѣ 20, природныхъ россіянъ, предполагалось отправить для спеціализаціи на 2 года въ Дерптъ, а оттуда еще на 2 года за границу.

Въ числѣ избранныхъ для командировки былъ и Пироговъ, выдѣлявшійся своими дарованіями и усердіемъ. Обуреваемый жаждой знанія, онъ отнесся съ восторгомъ къ сдѣланному предложенію, открывающему ему путь къ истинно-научной работѣ и притомъ разрѣшающему его матеріальныя затрудненія (ежегодно выдавалось въ Дерптѣ каждому 1.200 руб. ассигнаціями).

Предъ отъѣздомъ изъ Москвы ему необходимо было сдѣлать выборъ спеціальности, и послѣ нѣкоторыхъ колебаній, онъ остановился на хирургіи. Хотя онъ питалъ особенное пристрастіе къ анатоміи, но избралъ не ее, а основанную на ней хирургію потому именно, какъ онъ говоритъ, "что гдѣ-то издалека, какой-то внутренній голосъ подсказалъ хирургію. Кромѣ анатоміи, есть еще и жизнь,-- и, выбравъ хирургію, будешь имѣть дѣло не съ однимъ трупомъ". Какъ видимъ, его, 16--17-ти-лѣтняго юношу (дѣло происходило въ 1827 г.) уже одухотворяла не одна лишь жажда теоретической, научной работы, но и идея служенія живому дѣлу, ближнему.

Въ маѣ 1828 года, 17 съ небольшимъ лѣтъ, Пироговъ, блистательно выдержавъ лѣкарскій экзаменъ, отправился вмѣстѣ съ 6-ю товарищами въ Петербургъ, гдѣ имъ пришлось подвергнуться еще повѣрочному испытанію при академіи наукъ, а затѣмъ ужъ они отправились въ Дерптъ.

II.

Здѣсь Николай Ивановичъ очень близко сошелся съ профессоромъ хирургіи Мойеромъ и его семьей -- между ними установились истинно дружескія отношенія. Мойеръ былъ личностью недюжинною: пройдя школу знаменитыхъ хирурговъ -- Скарны, Руста и др., онъ возвратился въ Россію и принялся за работу въ госпиталяхъ, переполненныхъ раненными во время войны 1812 г. Какъ талантливый человѣкъ, искусный и образованный хирургъ, притомъ еще и прекрасная личность, Мойеръ, естественно, оказалъ значительное вліяніе на молодого Николая Ивановича. Въ то время Мойеръ чувствовалъ себя усталымъ и не обладалъ уже прежней энергіей, и появленіе молодыхъ людей, жаждавшихъ научной дѣятельности, оживило его, и онъ проводилъ съ ними цѣлые дни въ совмѣстной научной работѣ.

Какъ самъ Мойеръ, такъ и семья его полюбили Николая Ивановича; у нихъ онъ встрѣчалъ всегда самый радушный пріемъ и чувствовалъ себя, какъ среди родныхъ.

Дерптскій университетъ былъ прекрасно обставленъ, по тогдашнему времени, всѣми необходимыми пособіями для научныхъ занятій, и Пироговъ съ юношескимъ жаромъ принялся за работу. Онъ понималъ, что путь къ основательному изученію хирургіи лежитъ чрезъ анатомическій театръ. Изучивъ анатомію въ Москвѣ лишь по книжкамъ и рисункамъ, не прикасаясь къ трупу, онъ усердно принялся за препарированіе и за основательное изученіе описательной анатоміи; между прочимъ, онъ занимался частнымъ образомъ у прозектора анатомическаго института.

На ряду съ анатомическими занятіями онъ усердно занимался операціями на трупахъ. Но, прежде чѣмъ перейти къ операціямъ на живыхъ людяхъ, Пироговъ поставилъ себѣ задачу выяснить различные вопросы, такъ называемой, клинической хирургіи путемъ экспериментовъ на животныхъ -- идея, въ тѣ времена совершенно новая.

Постоянныя занятія анатоміей и хирургіей и собственныя изслѣдованія въ этой области настолько увлекли Пирогова, что онъ прекратилъ посѣщеніе лекцій по другимъ наукамъ и даже рѣшилъ было не держать докторскаго экзамена, но этому воспротивился Мойеръ и ему удалось убѣдить Пирогова подвергнуться экзамену, который прошелъ благополучно, хотя Николай Ивановичъ и держалъ его безъ всякой подготовки.

Докторская диссертація Пирогова, выяснившая, какъ съ хирургической, такъ и съ физіологической стороны совершенно новый вопросъ о перевязкѣ аорты, произвела фуроръ среди профессоровъ и студентовъ, была удостоена золотой медали и переведена на нѣмецкій языкъ (оригиналъ писанъ по латыни).

Занятія въ Дерптѣ, вмѣсто предполагавшихся двухъ лѣтъ, затянулись на цѣлыхъ пять: вслѣдствіе происходившихъ въ то время на Западѣ революціонныхъ движеній, командировка заграницу кандидатовъ въ профессора была отложена. Пятилѣтняя неустанная работа въ Дерптѣ талантливаго Пирогова привела къ тому, что онъ отправился заграницу, хотя и юнымъ, на 23-мъ году, но уже съ именемъ извѣстнаго ученаго.

Не смотря на получаемую въ Дерптѣ стипендію и даровую квартиру въ клиникѣ, Пироговъ не только не былъ въ состояніи оказывать поддержку своей семьѣ, но и самъ всегда нуждался, а подчасъ приходилось даже оставаться безъ чаю и сахару и довольствоваться настоемъ ромашки: увлеченіе наукой побуждало его значительную часть средствъ затрачивать на покупку и содержаніе телятъ, собакъ и другихъ животныхъ, необходимыхъ для его экспериментальныхъ работъ, и на дорого стоившія книги. Когда предъ поѣздкой заграницу онъ рѣшилъ было съѣздить къ семьѣ въ Москву, ему пришлось спустить разныя вещи, чтобы сколотить необходимыя на поѣздку деньги.

Въ маѣ 1833 г. Пироговъ былъ, наконецъ, командированъ въ Берлинъ. Здѣсь онъ нашелъ болѣе обширную арену для научной дѣятельности, чѣмъ въ Дерптѣ (обиліе клиническаго и анатомическаго матеріала), и нѣсколько высокоталантливыхъ профессоровъ, какъ, напр." знаменитаго окулиста и хирурга Грефе, истиннаго маэстро, по словамъ Пирогова,-- до того искусно и быстро онъ оперировалъ,-- далѣе, Руста, стоявшаго во главѣ хирургической клиники въ Charité, самой популярной въ то время во всей Германіи. Рустъ всегда проводилъ методъ опредѣленія болѣзни*на основаніи однихъ лишь объективныхъ признаковъ, безъ разспросовъ^больного; самъ онъ въ то время уже не оперировалъ, а всецѣло предоставилъ это дѣло Диффенбаху, пользовавшемуся громкой славой, какъ артистъ въ области, такъ называемыхъ, пластическихъ операцій. Особенно близко сошелся Пироговъ съ профессоромъ Шлейномъ; ихъ сроднила общая любовь къ наукѣ -- они ежедневно проводили вмѣстѣ по нѣскольку часовъ, препарируя и оперируя на трупахъ. Шлеммъ былъ симпатичнѣйшей личностью и большимъ знатокомъ своего дѣла. Таковы были тѣ крупныя личности, среди которыхъ Николай Ивановичъ проработалъ два. года. Слѣдуетъ, однако, замѣтить, что во многомъ онъ уже въ то время стоялъ выше своихъ знаменитыхъ учителей. Въ Германіи въ то время практическая медицина стояла особнякомъ отъ занятій анатоміей, физіологіей, патологической анатоміей и т. п., т.-е., отъ такихъ наукъ, которыя Пироговъ еще въ Дерптѣ положилъ въ основу клиническихъ занятій. Естественно, что Пирогову, до тонкости изучившему анатомію, оставалось лишь воспользоваться клинической опытностью берлинскихъ знаменитостей.

Слѣдуетъ упомянуть еще про одну интересную личность -- madame Vogelsang, бывшую повивальной бабкой, а затѣмъ занимавшуюся вскрытіями труповъ въ Charité и самоучкой познакомившуюся съ анатоміей; Пироговъ считалъ ее очень цѣннымъ для себя человѣкомъ, ибо она предоставила ему для занятій не одну сотню труповъ.

Каникулярнымъ временемъ Николай Ивановичъ воспользовался, чтобы поработать у знаменитаго хирурга-анатома Лангенбека въ Геттингенѣ, пользовавшагося славой не только ученаго, но и чрезвычайно искуснаго оператора и притомъ возводившаго въ принципъ быстроту операцій, а это было особенно важно въ тѣ времена, когда о хлороформѣ и другихъ обезболивающихъ средствахъ еще и помину не было.

Срокъ пребыванія заграницей истекалъ, и Пирогову сдѣланъ былъ запросъ изъ министерства, въ какомъ университетѣ онъ желалъ бы получить каѳедру. Отвѣтъ его, разумѣется, былъ: въ Москвѣ, на родинѣ, гдѣ находилась его семья.

Съ такими отрадными надеждами молодой ученый, обогативъ себя среди европейскихъ свѣтилъ научными и практическими знаніями, остаг вилъ въ 1835 г. Берлинъ. Дорогой Пироговъ сильно расхворался и съ трудомъ лишь могъ доѣхать до Риги. Здѣсь, благодаря живому участію жившаго въ Ригѣ дерптскаго попечителя, бывшаго вмѣстѣ съ тѣмъ и остзейскимъ генералъ-губернаторомъ, и д-ра Леви, Николай Ивановичъ былъ помѣщенъ въ госпиталь и окруженъ тамъ всевозможными удобствами. Ему пришлось прохворать цѣлыхъ два мѣсяца; во время выздоровленія Пирогова посѣтилъ генералъ-губернаторъ и сообщилъ, что онъ сносился по поводу его болѣзни съ министромъ, и Пирогову нѣтъ надобности торопиться съ отъѣздомъ.

Оправившемуся отъ болѣзни Николаю Ивановичу представился случай произвести здѣсь, въ Ригѣ, цѣлый рядъ весьма крупныхъ операцій, на которыя никто изъ мѣстныхъ хирурговъ не рѣшался. По просьбѣ ординаторовъ госпиталя, онъ прочелъ имъ нѣсколько лекцій по топографической анатоміи и оперативной хирургіи съ демонстраціями на трупахъ. "Вы насъ научили тому, чего и наши учителя не знали", сказалъ ему одинъ изъ ординаторовъ. Удачно произведенныя Пироговымъ операціи на живыхъ, дѣйствительно весьма серьезныя и даже въ наше время далеко не всегда дающія благопріятный исходъ, произвели фуроръ среди врачей и общества. Какъ видимъ, уже въ то время, по возвращеніи изъ заграницы, молодой, 25-лѣтній, Пироговъ былъ не только выдающимся ученымъ, но и искуснымъ практикомъ.

Въ сентябрѣ 1835 г. Николай Ивановичъ оставилъ Ригу и направился въ Петербургъ, чтобы представиться министру предъ занятіемъ каѳедры, но по пути заѣхалъ въ Дерптъ повидаться съ столь родной ему семьей Мойера. Здѣсь онъ былъ пораженъ неожиданнымъ печальнымъ извѣстіемъ: всѣ его лучшія мечты разбиты!-- онъ оставленъ временно за штатомъ, а московская каѳедра предоставлена его товарищу и сожителю по дерптской клиникѣ, Иноземцеву, человѣку, не пользовавшемуся симпатіей Пирогова.

Но богато одаренная, дѣятельная натура Пирогова не позволила ему долго предаваться грустнымъ размышленіямъ, и онъ съ увлеченіемъ принялся за работу въ клиникѣ Мойера, который, будучи въ то время ректоромъ, удѣлялъ весьма мало времени клиникѣ; оперативный матеріалъ былъ предоставленъ всецѣло Пирогову. Клиника внезапно ожила, слава Николая Ивановича привлекала массу студентовъ, рядъ мастерски произведенныхъ операцій приводилъ ихъ въ восторгъ и изумленіе.

Вскорѣ Мойеръ обратился къ Пирогову съ такимъ предложеніемъ: "не хотите ли вы занять мою каѳедру въ Дерптѣ?" Предложеніе это было совершенной неожиданностью для Николая Ивановича и, по настоянію Мойера, онъ его принялъ. Медицинскій совѣтъ Дерптскаго университета отнесся весьма сочувственно къ предложенію Мойера, министръ народнаго просвѣщенія далъ свое согласіе, и такимъ образомъ дѣло было улажено; оставалось лишь представиться министру и подождать соблюденія разныхъ формальностей.

Николай Ивановичъ отправился въ Петербургъ; здѣсь онъ представился министру и, въ ожиданіи разрѣшенія своихъ дѣлъ, принялся за работу въ госпиталяхъ и больницахъ, гдѣ онъ, какъ пользовавшійся научной извѣстностью, былъ весьма радушно принятъ. По просьбѣ врачей, онъ сталъ читать имъ при Обуховской больницѣ курсъ хирургической анатоміи,-- науки, совершенно незнакомой въ тѣ времена не только русскимъ врачамъ, но, даже и профессорамъ. Курсъ продолжался недѣль шесть, слушателей было болѣе 20, среди нихъ были и профессора.

Пребываніе Пирогова въ Петербургѣ затянулось нѣсколько потому, что дерптскіе профессора-богословы упорствовали относительно назначенія его, на томъ основаніи, будто каѳедру въ Дерптѣ могутъ занимать лишь протестанты, но дѣло это уладилось, и Николай Ивановичъ въ мартѣ 1836 г. отправился въ Дерптъ, какъ первый русскій профессоръ тамошняго университета (до него были тамъ лишь профессора русскаго языка).

III.

Молодой, 26-лѣтній, талантливый профессоръ, съ увлеченіемъ и любовью относившійся къ своему дѣлу, сразу привлекъ къ себѣ симпатіи Слушателей; лекціи его, несмотря на недостаточно гладкій нѣмецкій языкъ, производили такой фуроръ, что слушать ихъ стекались нетолько медики, но и студенты другихъ факультетовъ. Преподаваніе было обставлено такъ, какъ нигдѣ -- нетолько въ Россіи, но, пожалуй, и въ Европѣ, -- оно велось въ высшей степени демонстративно и наглядно? благодаря опытамъ на животныхъ.

Основнымъ девизомъ его преподавательской дѣятельности было не показывать, такъ сказать, товаръ лицомъ, а исповѣдываться предъ аудиторіей въ своихъ ошибкахъ.

Изданные имъ "Анналы хирургической клиники", двухтомный трудъ, на нѣмецкомъ языкѣ, представляющій сводъ его клиническихъ занятій, отличается, не въ примѣръ прочимъ подобнымъ изданіямъ, безпощадной самокритикой, чистосердечной исповѣдью въ сдѣланныхъ имъ промахахъ.

Когда одинъ петербургскій докторъ выпустилъ въ свѣтъ критическую брошюру на эти "Анналы", то Пироговъ принесъ ее въ аудиторію и показалъ, что промаховъ было сдѣлано еще больше, чѣмъ указано въ брошюрѣ. Естественно, такая выдающаяся добросовѣстность Николая Ивановича привлекала къ нему довѣріе и симпатіи слушателей; да и не только ихъ: когда печатались эти "Анналы", цензоръ, одинъ изъ профессоровъ, подъ сильнымъ впечатлѣніемъ этой исповѣди, прибѣгаетъ къ Пирогову на квартиру растроганный до слезъ, жметъ руку, обнимаетъ его -- такъ обаятельно дѣйствовала нравственная сторона этой выдающейся личности.

Отношенія между студентами и Николаемъ Ивановичемъ установились самыя дружескія: многіе изъ нихъ собирались у него на дому, и время проходило въ оживленныхъ научныхъ бесѣдахъ.

Кромѣ двухтомныхъ "Анналовъ", результатомъ его научныхъ изслѣдованій была "Хирургическая анатомія артеріальныхъ стволовъ и фасцій", на латинскомъ и нѣмецкомъ языкахъ, удостоенная Демидовской преміи, и "Монографія о перерѣзкѣ Ахиллесова сухожилія", не считая ряда диссертацій, написанныхъ при его, самомъ активномъ, участіи.

Выдающаяся личность Пирогова вскорѣ была оцѣнена нетолько студентами и совѣтомъ профессоровъ, но и высшей администраціей, и онъ былъ командированъ съ научной цѣлью въ Парижъ. Тамъ онъ познакомился съ знаменитыми хирургами -- Вельно, Ру, Лисфранкомъ и др.; перваго изъ нихъ онъ засталъ за чтеніемъ "Хирургической анатоміи артерій и фасцій", и тотъ обратился къ Пирогову съ словами: "не вамъ учиться у меня, а мнѣ у васъ".

Посѣщеніе въ Парижѣ различныхъ курсовъ, лекцій и т. п. не могло дать Пирогову, такъ высоко стоявшему въ научномъ отношеніи, чего-либо новаго, поучительнаго; польза, полученная имъ отъ поѣздки въ Парижъ, заключалась лишь въ самостоятельныхъ занятіяхъ въ анатомическомъ театрѣ, госпиталяхъ и на бойнѣ, гдѣ производились живосѣченія надъ больными лошадьми. Пребываніе Пирогова въ Парижѣ имѣло иное значеніе для него. Здѣсь онъ помимо воли долженъ былъ сравнивать на каждомъ шагу печальныя условія русской тогдашней дѣйствительности съ парижской жизнью. Острый, наблюдательный умъ молодого ученаго, его живой энергичный характеръ получили богатую пищу, и здѣсь-то надо искать источника тѣхъ общественныхъ взглядовъ, которые потомъ Пироговъ проводилъ неуклонно въ своей дѣятельности.

Кромѣ поѣздки въ Парижъ, во-время пребыванія въ Дерптѣ, Пироговъ въ каникулярное время отправлялся обыкновенно въ Ригу, Ревель; эти экскурсіи въ шутку были названы "чингисхановыми нашествіями", въ виду обильно проливавшейся при этомъ крови; дѣло въ томъ, что слава Пирогова привлекала къ нему массы больныхъ, и сравнительно небольшая Дерптская клиника не могла удовлетворить громадному спросу на хирургическую помощь со стороны окрестныхъ мѣстностей, и вотъ эти-то именно "нашествія" посвящались нуждавшимся въ хирургической помощи.

Не смотря на кипучую, чрезвычайно плодотворную дѣятельность въ Дерптѣ, Николай Ивановичъ съ удовольствіемъ откликнулся на приглашеніе занять каѳедру въ Петербургѣ, въ медико-хирургической академіи: его дѣятельности открывались тамъ болѣе широкіе горизонты, его привлекала жизнь и работа среди своихъ, русскихъ.

Но приглашеніе въ Петербургъ онъ соглашался принять въ томъ лишь случаѣ, если будетъ принятъ его проектъ объ учрежденіи новой каѳедры -- такъ называемой госпитальной хирургіи; онъ слѣдующимъ образомъ мотивировалъ необходимость подобной каѳедры: "молодые врачи, выходящіе изъ нашихъ учебныхъ учрежденій, почти совсѣмъ не имѣютъ практическаго медицинскаго образованія, такъ какъ наши клиники обязаны давать имъ только главныя основныя понятія о распознаваніи, ходѣ и лѣченіи болѣзней. Поэтому наши молодые врачи, вступая на службу и дѣлаясь самостоятельными при постели больныхъ, въ больницахъ, военныхъ лазаретахъ и частной практикѣ -- приходятъ въ весьма затруднительное положеніе, не приносятъ ожидаемой отъ нихъ пользы и не достигаютъ цѣли своего назначенія". Будущіе врачи могутъ въ госпитальной клиникѣ знакомиться практически съ разными формами болѣзней, встрѣчающимися въ жизни, а не только съ типичными болѣзнями, демонстрируемыми въ такъ называемыхъ факультетскихъ клиникахъ.

Осуществленіе этого проекта облегчалось еще тѣмъ, что по сосѣдству съ академіей помѣщался 2-й военно-сухопутный госпиталь, принадлежавшій тому же вѣдомству, что и академія.

Проектъ этотъ, послѣ продолжительныхъ перипетій въ высшихъ административныхъ сферахъ, былъ принятъ, и Пироговъ, послѣ 5-тилѣтней дѣятельности въ Дерптѣ, переѣхалъ въ Петербургъ, въ 1841 г., въ качествѣ профессора госпитальной хирургіи и прикладной анатоміи медико-хирургической академіи и главнаго врача хирургическаго отдѣленія 2-го военно-сухопутнаго госпиталя на 1.000 кроватей; во врачебномъ и преподавательскомъ отношеніи ему была предоставлена полная самостоятельность въ госпиталѣ.

Независимо отъ этого, онъ былъ избранъ въ члены медицинскаго совѣта и медицинской коммиссіи при министерствѣ народнаго просвѣщенія.

Этой многосторонней, полной реформаторскаго духа, дѣятельностью открывается петербургскій періодъ жизни Пирогова, а дѣятельность эта была изъ особенно трудныхъ. Положеніе, въ которомъ онъ нашелъ госпиталь, привело его въ ужасъ: грязь, вонь, сырость, невѣроятная скученность больныхъ, притомъ еще заразныхъ, и сплошное, наглое воровство,-- вотъ съ чѣмъ ему пришлось здѣсь встрѣтиться и бороться.

"Тряпки подъ припарки и компрессы переносились фельдшерами, безъ зазрѣнія совѣсти, отъ ранъ одного больного къ другому. Лѣкарства, отпускавшіяся изъ госпитальной аптеки, были похожи на что угодно, только не на лѣкарства. Вмѣсто хинина, напримѣръ, сплошь да рядомъ отпускалась бычачья желчь, вмѣсто рыбьяго жира -- какое-то иноземное масло. Хлѣбъ и вся вообще провизія, отпускавшіеся на госпитальныхъ, были ниже всякой критики. Воровство было не ночное, а дневное. Смотрители и коммисары проигрывали по нѣскольку сотъ рублей въ карты ежедневно. Мясной подрядчикъ, на виду у всѣхъ, развозилъ мясо по домамъ членовъ госпитальной конторы. Аптекарь продавалъ на сторону свои запасы уксуса, разныхъ травъ и т. п. Въ послѣднее время дошло и до того, что госпитальное начальство начало продавать подержанные и снятые съ ранъ: корпію, повязки, компрессы и проч., и для этой торговой операціи складывало вонючія тряпки, снятыя съ ранъ, въ особыя камеры, расположенныя возлѣ палатъ съ больными",-- такъ изображаетъ госпитальные порядки 40-хъ годовъ Николай Ивановичъ.

Понятно, сколько пришлось ему затратить труда и энергіи, какую вынести борьбу съ администраціей госпиталя, чтобы превратить эти Авгіевы конюшни въ благоустроенную клинику. Злоба противъ нарушителя этихъ "порядковъ" дошла до того, что его пытались представить сумасшедшимъ: однажды главный врачъ госпиталя, Лоссіевскій, приглашаетъ въ контору доктора Неммерта, ассистента Пирогова, и вручаетъ ему запечатанный пакетъ съ надписью "секретно", въ которомъ значится: "замѣтивъ въ поведеніи г. Пирогова нѣкоторыя дѣйствія, свидѣтельствующія объ его умопомѣшательствѣ, предписываю вамъ слѣдить за его дѣйствіями и доносить объ оныхъ мнѣ. Главный докторъ Лоссіевскій". Поводомъ къ этой дикой затѣѣ послужило то, что однажды Пироговъ въ разговорѣ съ Лоссіевскимъ относительно употребляемыхъ имъ дозъ экстракта бѣлены, замѣтилъ ему: "велите-ка ваши экстракты приготовлять дѣйствительно изъ наркотическихъ средствъ, а не изъ золы разныхъ растеній". Николай Ивановичъ, узнавъ о возмутительной продѣлкѣ Лоссіевскаго, потребовалъ, чтобы дѣлу данъ былъ ходъ, въ противномъ случаѣ онъ выразилъ намѣреніе подать въ отставку. Дѣло было улажено такимъ образомъ, что Лоссіевскій при торжественной обстановкѣ, въ самыхъ унизительныхъ выраженіяхъ, просилъ извиненія у Пирогова.

При какихъ тяжелыхъ условіяхъ пришлось Николаю Ивановичу начать свою трудовую жизнь въ Петербургѣ, можно судить по слѣдующимъ его словамъ: "Въ теченіе цѣлаго года, по прибытіи моемъ въ Петербургъ, я занимался изо дня въ день въ страшныхъ помѣщеніяхъ 2-го военно-сухопутнаго госпиталя, съ больными и оперированными, и въ отвратительныхъ до невозможности, старыхъ баняхъ этого же госпиталя; въ нихъ, за неимѣніемъ другихъ -- помѣщеній, я производилъ вскрытія труповъ, иногда по 20 въ день, въ лѣтнія жары; а зимою, во время ледохода (ноябрь, декабрь), переѣзжалъ ежедневно по два раза на Выборгскую, пробиваясь иногда часа по два между льдинами".

На ряду съ дѣятельностью по клиникѣ Николай Ивановичъ проявилъ себя и какъ членъ медицинской коммиссіи при министерствѣ народнаго просвѣщенія. Благодаря его живому участію въ работахъ этой коммиссіи, ему удалось провести нѣкоторыя важныя университетскія реформы: осуществленныя по проекту Пирогова при медико-хирургической академіи госпитальная хирургическая и терапевтическая клиники утверждены были для всѣхъ университетовъ; введены демонстративныя испытанія по анатоміи, терапіи и хирургіи; вмѣсто прежнихъ 6 медицинскихъ степеней учреждены лишь 3 степени, а Николай Ивановичъ желалъ даже лишь 2-хъ степеней; далѣе, онъ настаивалъ на изгнаніи отмѣтокъ при выпускномъ университетскомъ экзаменѣ -- онъ считалъ достаточнымъ признанія достойнымъ или недостойнымъ искомой степени; наконецъ, всѣ наиболѣе важные вопросы и даже выборы профессоровъ медицинскихъ факультетовъ всѣхъ университетовъ, особенно открывавшагося въ то время кіевскаго, рѣшались въ названной коммиссіи.

Сознавая, какое громадное значеніе имѣетъ раціональное изученіе анатоміи, Пироговъ, послѣ настойчивой борьбы, добился утвержденія своего проекта объ учрежденіи при академіи анатомическаго института. Директоромъ его былъ назначенъ Николай Ивановичъ, и въ 1846 г. онъ былъ командированъ за границу для изученія иностранныхъ анатомическихъ институтовъ; въ помощники къ себѣ Пироговъ пригласилъ изъ заграницы талантливаго Грубера. Институтъ этотъ съ такими даровитыми работниками, какъ Пироговъ, въ качествѣ директора, и Груберъ, въ качествѣ прозектора, вскорѣ пріобрѣлъ научную извѣстность.

Благодаря стараніямъ Николая Ивановича возникъ при академіи также и музей патологической анатоміи: сперва онъ передалъ туда препараты, привезенные изъ Дерпта, а затѣмъ систематически пополнялъ его интереснымъ матеріаломъ, попадавшимся ему при вскрытіяхъ. Насколько этотъ матеріалъ былъ разнообразенъ и великъ, можно судить ужъ по тому, что за время пребыванія въ Петербургѣ (14 лѣтъ) Пироговъ произвелъ 12.000 вскрытій.

Лишь только появилось въ высшей степени благодѣтельное для человѣчества открытіе -- возможность безболѣзненнаго оперированія, благодаря усыпленію больного, Пироговъ принимается за изученіе вліянія эѳира на организмъ животныхъ, примѣняетъ его при своихъ операціяхъ въ госпиталѣ и въ городскихъ больницахъ, гдѣ онъ состоялъ консультантомъ, и вырабатываетъ новый методъ примѣненія этого средства. Особенно велика его заслуга въ томъ, что онъ первый примѣнилъ эѳирный наркозъ на театрѣ военныхъ дѣйствій въ широкихъ размѣрахъ, будучи въ 1847 г. командированъ на Кавказъ. Здѣсь онъ осматривалъ госпитали, съ блестящимъ успѣхомъ проводилъ наркозъ на нѣсколькихъ сотняхъ раненыхъ и впервые проявилъ себя, какъ военно-полевой хирургъ, умѣло приспособляясь къ крайне неблагопріятнымъ условіямъ военнаго времени. Результатомъ его изслѣдованій и наблюденій во время пребыванія на Кавказѣ былъ "Отчетъ о путешествіи по Кавказу", имѣющій выдающееся научное значеніе.

Въ 1848 г. Петербургъ былъ охваченъ холерой. Пироговъ устроилъ въ своей клиникѣ спеціальное отдѣленіе для холерныхъ, самоотверженно, безъ устали работалъ и изучалъ эту, въ то время почти совершенно неизслѣдованную, страшную болѣзнь. Между прочимъ, онъ произвелъ 800 вскрытій холерныхъ труповъ! Его "Патологическая анатомія азіатской холеры" представляетъ классическій трудъ, удостоенный академіей наукъ большой Демидовской преміи.

Пирогову принадлежитъ по истинѣ геніальная идея изученія топографической анатоміи на замороженныхъ трупахъ, на распилахъ ихъ въ разныхъ направленіяхъ; только благодаря этому методу удалось получить правильное представленіе о взаимномъ расположеніи частей и въ особенности органовъ и обогатить науку цѣлымъ рядомъ новыхъ данныхъ; его "Топографическая анатомія" и "Атласъ" понынѣ пользуются всемірной извѣстностью.

Изъ другихъ заслугъ Пирогова въ петербургскій періодъ его дѣятельности слѣдуетъ указать на его чрезвычайно остроумную операцію на стопѣ, такъ называемую пироговскую операцію, получившую широкое распространеніе и послужившую началомъ остеопластическихъ операцій вообще.

Введенная Пироговымъ въ широкихъ размѣрахъ гипсовая повязка представляетъ капитальный вкладъ въ хирургію: благодаря ей не только устраняются страданія больные, но и сберегаются такія конечности, которыя до того подвергались ампутаціи.

IV.

Дѣятельность Николая Ивановича въ академіи была прервана крымской войной.

Когда непріятель вступилъ въ Россію и сталъ громить Севастополь, Пироговъ, не только ученый, но и человѣкъ, чутко относившійся къ общественнымъ интересамъ, естественно, не могъ, оставаться безучастнымъ и предложилъ свои силы, знанія и опытъ на пользу арміи. Но, какъ говоритъ I. В. Бертенсонъ, "кто могъ бы повѣрить, что въ тяжелую эпоху Крымской войны, когда тысячи людей гибли за родину отъ жестокихъ вражьихъ снарядовъ, а всего болѣе отъ неурядицы и неумѣлости бывшихъ дѣятелей этой войны, долженствовавшихъ охранять здоровье и жизнь доблестныхъ защитниковъ знаменитой русской твердыни,-- когда такой, уже въ то время, извѣстный хирургъ, какъ Пироговъ, самъ себя предложилъ къ услугамъ осады,-- онъ только послѣ значительныхъ хлопотъ добился разрѣшенія отправиться въ Крымъ?!"

Живое участіе въ этомъ вопросѣ приняла Великая Княгиня Елена Павловна; она пригласила къ себѣ Пирогова и посвятила его въ задуманный ею широкій планъ помощи раненнымъ и больнымъ. Эта выдающаяся женщина вознамѣрилась осуществить совершенно новое, чрезвычайно благодѣтельное, дѣло -- женскій уходъ за раненными и больными на театрѣ военныхъ дѣйствій. На призывъ Великой Княгини изъ разныхъ слоевъ общества откликнулись женщины, самоотверженно предложившія себя на трудный подвигъ, и такимъ образомъ возникла "Крестовоздвиженская община сестеръ попеченія о раненныхъ и больныхъ". Община эта представляетъ зерно, разросшееся впослѣдствіи въ обширное учрежденіе Краснаго Креста.,

Во главѣ Крестовоздвиженской общины былъ поставленъ Николай Ивановичъ, и, независимо отъ того, Великая Княгиня возложила на него порученіе сформировать отрядъ хирурговъ, которые находились бы въ его непосредственномъ вѣдѣніи и были бы независимы отъ военной администраціи.

Въ ноябрѣ 1854 г. Пироговъ прибылъ въ Севастополь. Картина здѣсь была по истинѣ потрясающая. "Тысячи раненныхъ,-- говоритъ Николай Ивановичъ въ своемъ сочиненіи "Начала общей военно-полевой хирургіи",-- которые цѣлые дни переносятся на перевязочные пункты, въ сопровожденіи здоровыхъ; бездѣльники и трусы, подъ предлогомъ состраданія и братской любви, всегда готовы на такую помощь, и какъ не помочь и не утѣшить раненнаго товарища! И вотъ, перевязочный пунктъ быстро переполняется сносимыми раненными; весь полъ, если пунктъ находится въ закрытомъ пространствѣ (какъ, напр., это было въ Николаевскихъ казармахъ и дворянскомъ собраніи Севастополя) заваливается ими; ихъ складываютъ съ носилокъ, какъ попало; скоро наполняется ими и вся окружность, такъ что и доступъ къ перевязочному пункту дѣлается труденъ; въ толкотнѣ и хаотическомъ безпорядкѣ слышатся только вопли, стоны и послѣдній хрипъ умирающихъ; а тутъ между раненными блуждаютъ, изъ стороны въ сторону, здоровые товарищи, друзья и просто любопытные! Между тѣмъ стемнѣло; плачевная сцена освѣтилась факелами, фонарями и свѣчами; врачи и фельдшера перебѣгаютъ отъ одного раненнаго къ другому, не зная, кому прежде помочь; всякій, съ воплемъ и крикомъ, зоветъ къ себѣ! Такъ бывало часто въ Севастополѣ на перевязочныхъ пунктахъ, послѣ ночныхъ вылазокъ и различныхъ бомбардировокъ".

А вотъ картина транспортированія раненныхъ, встрѣченная Пироговымъ при въѣздѣ въ Севастополь: "Дождь лилъ, какъ изъ ведра, больные и между ними ампутированные, лежали по двое и по трое на подводѣ, стонали и дрожали отъ сырости; и люди, и животныя едва двигались въ грязи по колѣно; падаль валялась на каждомъ шагу, изъ глубокихъ лужъ торчали раздувшіеся животы павшихъ воловъ и лопались съ трескомъ; слышались въ то время и вопли раненныхъ, и карканье хищныхъ птицъ, цѣлыми стаями слетавшихся на добычу, и крики измученныхъ погонщиковъ, и отдаленный гулъ севастопольскихъ пушекъ. Поневолѣ приходилось задуматься о судьбѣ нашихъ больныхъ; предчувствіе было неутѣшительно. Оно и сбылось". Высшая степень безпорядка по снабженію больныхъ всѣмъ необходимымъ, злоупотребленія, доходившія до безстыдства,-- вотъ что составляло общій фонъ дѣятельности военно-медицинской администраціи.

Что творилось въ то время, наглядно показываютъ слова, сказанныя впослѣдствіи Николаемъ Ивановичемъ: "Въ то время, когда вся Россія щипала корпію для Севастополя, корпіей этой перевязывали англичане, а у насъ была только солома".

Даже при такихъ, чрезвычайно неблагопріятныхъ, условіяхъ Пирогову удалось, благодаря его рѣдкому уму и беззавѣтной преданности дѣлу, сдѣлать многое.

Хаосъ и невообразимая сутолока, царившіе на перевязочныхъ пунктахъ, были устранены благодаря организованной имъ сортировкѣ раненныхъ, на 4 группы: смертельно-раненные препоручались сестрамъ милосердія и священнику; требовавшимъ по свойству разъ неотложной помощи она была оказываема тотчасъ же на перевязочномъ пунктѣ; нуждавшіеся въ серьезныхъ операціяхъ, но не экстренно, помѣщались въ госпиталь, а легко раненныхъ перевязывали и отправляли обратно. Идея сортировки раненныхъ, осуществленная Пироговымъ, создала возможность раціональной помощи на войнѣ.

Здѣсь же, между прочимъ, онъ примѣнилъ въ широкихъ размѣрахъ свою гипсовую повязку, давшую чудные результаты, какъ въ смыслѣ лѣченія, такъ я транспортированія раненныхъ.

Въ февралѣ 1865 г. Николай Ивановичъ подалъ докладную записку главнокомандующему, кн. Горчакову, въ которой предлагалъ рядъ мѣръ для устраненія тѣхъ возмутительныхъ безпорядковъ, сплошь и рядомъ служившихъ тормазомъ для цѣлесообразной работы.

Но военно-медицинская администрація продолжала очень мало заботиться объ урегулированіи помощи раненнымъ и больнымъ: о выписанномъ, напр., хининѣ не получается цѣлый рядъ мѣсяцевъ никакихъ извѣстій, или отдается, напр., приказъ о переводѣ въ другое мѣсто 500 раненныхъ, подвергшихся уже операціи, для пріема же этихъ больныхъ не приготовлено даже никакого зданія. "И вотъ,-- говоритъ Николай Ивановичъ въ письмѣ къ баронессѣ Э. Ѳ. Раденъ,-- всѣхъ этихъ трудно-оперированныхъ свалили зря, какъ попало, въ солдатскія палатки... До сихъ поръ съ леденящимъ ужасомъ вспоминаю эту непростительную небрежность нашей военной администраціи. Но этого было мало! Надъ этимъ лагеремъ мучениковъ вдругъ разразился ливень и промочилъ насквозь не только людей, но даже и всѣ матрацы подъ ними... А когда кто-нибудь входилъ въ эти палатки, то всѣ вопили о помощи, и со всѣхъ сторонъ громко раздавались раздирающіе, пронзительные стоны и крики, и зубовный скрежетъ, и то особенное стучаніе зубами, отъ котораго бьетъ дрожь. Отъ 10 до 20 мертвыхъ тѣлъ можно было находить межъ ними каждый день. Здѣсь помощь и трудъ сестеръ оказались неоцѣненными. Стоя въ лужахъ на колѣняхъ предъ больными, наши женщины подавали посильную помощь, въ которой онѣ сами нуждались... И такъ онѣ трудились денно и нощно".

Совершенно разстроенный физически и нравственно господствовавшей неурядицей, Николай Ивановичъ въ іюнѣ 1855 г. отправился въ Петербургъ, надѣясь тамъ добиться улучшенія въ постановкѣ дѣла.

Мало успѣвъ въ этомъ направленіи, онъ въ сентябрѣ того же года возвратился въ Севастополь, пригласивъ съ собой С. П. Боткина, въ то время еще молодого врача.

Особенное вниманіе Николай Ивановичъ, по возвращеніи изъ Петербурга, обращалъ на организацію ухода за больными и транспортировки ихъ, подъ наблюденіемъ сестеръ милосердія, въ сосѣдніе города; насколько пути сообщенія дѣлали задачу транспортировки больныхъ трудно исполнимой, можно судить хотя бы по тому, что сѣно, отправляемое для арміи, во время продолжительнаго странствованія съѣдалось волами.

Въ декабрѣ, закончивъ осмотръ госпиталей, Николай Ивановичъ возвратился въ Петербургъ.

Много мучительнаго пришлось пережить Пирогову въ тяжелое время крымской кампаніи: помимо ужасовъ самой "травматической эпидемія", беззастѣнчивыя злоупотребленія администраціи волновали его благородную душу. Онъ здѣсь убѣдился, какъ мало у насъ настоящихъ людей, какъ легко интересы общественные приносятся въ жертву личнымъ.

Но это тяжелое время не прошло безслѣдно для такой выдающейся личности, какъ Пироговъ.

Оно подарило человѣчеству классическій трудъ "Начала общей военно-полевой хирургіи", на нѣмецкомъ и русскомъ языкѣ, появившійся въ 1864 и 1865 гг.

Отсутствіе гражданскаго развитія въ людяхъ, замѣченное имъ во время той же войны, заставило его задуматься надъ вопросомъ о воспитаніи, результатомъ чего были появившіеся въ "Морскомъ Сборникѣ" въ 1856 г. "Вопросы жизни".

Не входя въ разборъ его "Началъ военно-полевой хирургіи", замѣтимъ лишь, что мысли, тамъ высказанныя, послужили руководящими началами не только для русскихъ, но и для иностранныхъ военно-полевыхъ хирурговъ. Мы уже видѣли, какое громадное значеніе имѣетъ сортировка раненныхъ, какъ велика заслуга примѣненной Пироговымъ гипсовой повязки. Отмѣтимъ еще предложенную имъ, такъ называемую, систему разсѣянія (названную нѣмцами Kranken-Zerstreungsystem), по которой раненные размѣшаются по сосѣднимъ городамъ и деревнямъ. а не скучиваются въ громадныхъ госпиталяхъ, дающихъ огромный процентъ смертности. Онъ изгналъ изъ употребленія пластыри, мази, губки, переносившія заразу съ одной раны на другую, и замѣнилъ все это орошеніемъ ранъ противогнилостными растворами. Онъ первый высказалъ мысль, что гнойное зараженіе крови (піэмія),-- этотъ бичъ раненныхъ, обязано своимъ происхожденіемъ ферментамъ, и желалъ госпиталямъ своего Пастера для точнаго изученія этихъ ферментовъ; ему, слѣдовательно, была уже совершенно ясна мысль, которая впослѣдствіи легла въ основу листеровскаго метода лѣченія ранъ. Далѣе, онъ пропагандировалъ нейтралитетъ врачей воюющихъ сторонъ, дающій возможность разъяснять путемъ совѣщаній и переписки научные вопросы, важные для всего человѣчества. Наконецъ, онъ уже въ то время, когда происхожденіе болѣзней весьма смутно понималось, пророчески высказался, что будущее принадлежитъ медицинѣ предохранительной. Все это данныя, наглядно обрисовывающія геніальность Пирогова, какъ ученаго.

Не меньшую глубину мысли мы находимъ въ его "Вопросахъ жизни". Крымская война воочію раскрыла предъ нимъ наши общественныя язвы; онъ понялъ, какое глубокое требуется пересозданіе нашего общества, на сколько не соотвѣтствуетъ выполненію этой задачи наша постановка воспитанія и преподаванія, готовящая моряковъ, врачей, юристовъ и т. и, но не людей. Въ статьѣ своей онъ съ глубокимъ чувствомъ высказалъ и съ выдающимся талантомъ развилъ мысль, что не тѣ или другія частности должны озабочивать педагоговъ, а "вопросы жизни": всѣ усилія должны быть устремлены на достиженіе основной цѣли воспитанія -- созданіе настоящихъ людей, истинныхъ гражданъ, а тогда уже само собой явится все остальное. Онъ мастерски изобразилъ разладъ, существующій между школой и жизнью и настаивалъ на устраненіи его.

Статья эта произвела сильное впечатлѣніе, и Н. И. Пироговъ въ 1866 г., когда наступили прогрессивныя вѣянія, приглашенъ былъ на постъ попечителя Одесскаго округа.

Съ прибытіемъ Николая Ивановича въ Одессу, нравы и весь духъ учебныхъ заведеній рѣзко измѣнились. Онъ внесъ душу въ дѣло просвѣщенія, гдѣ до сихъ поръ царила формалистика, и своимъ отношеніемъ уже на первыхъ порахъ пріобрѣлъ любовь и уваженіе какъ со стороны учащихся, такъ и учащихъ; а застать ему въ Одессѣ пришлось не только такихъ педагоговъ, которые усердно прибѣгали къ розгѣ, какъ къ воспитательному пріему, но даже мордобитія до крови, площадную брань, клоки вырванныхъ волосъ -- все это бывало спутниками преподаванія.

Съ пріѣздомъ Пирогова картина рѣзко измѣнилась -- даже розга, оффиціально изгнанная лишь позднѣе, фактически уже была изъята изъ учебныхъ заведеній Одесскаго учебнаго округа.

Николай Ивановичъ сталъ въ самыя близкія отношенія къ жизни учебныхъ заведеній. Весьма часто онъ посѣщалъ уроки, принималъ живое участіе въ веденіи ихъ, знакомился съ учениками, помогалъ совѣтомъ учителямъ,-- и все это дѣлалось просто, задушевно, естественно По словамъ бывшаго въ то время гимназистомъ Л. Доброва, "посторонній, войдя въ классъ, никогда бы не догадался, что здѣсь сидитъ попечитель, да еще какой: европейская знаменитость Пироговъ!-- до такой степени обстановка класса, посадка учениковъ и манера учителя представлялись заурядными; въ классѣ никакого гимназическаго начальства не присутствовало".

Желая развить въ ученикахъ умственную самодѣятельность и доставить имъ пріятную и полезную духовную пишу, Пироговъ организовалъ литературные вечера для учениковъ старшихъ трехъ классовъ обѣихъ одесскихъ гимназій; дѣло это пошло весьма успѣшно, и вечера весьма охотно посѣщались учениками. Гимназистъ читалъ рефератъ, написанный на избранную имъ тему, по преимуществу изъ области исторіи и словесности, оппонентами обыкновенно являлись ученики, а иногда и кто-либо изъ учителей и профессоровъ, присутствовавшихъ на этихъ чтеніяхъ, главнымъ образомъ, въ качествѣ слушателей или свѣдущихъ людей на тотъ случай, если требовалось установить какой-нибудь научный фактъ, не достаточно извѣстный обѣимъ спорящимъ сторонамъ.

Не менѣе заботъ и вниманія онъ удѣлялъ Одесскому лицею и его студентамъ; онъ значительно поднялъ это заведеніе въ научномъ отношеніи, расширилъ и обогатилъ лабораторіи и кабинеты; студенчество, благодаря вліянію обожаемаго попечителя, стало съ болѣе живымъ интересомъ относиться къ своимъ научнымъ занятіямъ; онъ представилъ въ министерство проектъ о преобразованіи лицея въ университетъ, съ медицинскимъ факультетомъ, но осуществленіе этой идеи затянулось вслѣдствіе финансовыхъ затрудненій.

Какъ врачъ, Пироговъ пользовался въ Одессѣ небывалой популярностью: массами стекались къ нему страждущіе, и всѣмъ имъ одинаково, безъ различія состояній и общественнаго положенія, онъ оказывалъ помощь, самымъ безкорыстнымъ образомъ.

Наконецъ, онъ сослужилъ не малую службу и въ качествѣ публициста: благодаря ему. безцвѣтная провинціальная газетка "Одесскій Вѣстникъ" превратилась въ почтенный органъ съ профессорами лицея, въ качествѣ редакторовъ, и многими учителями округа, въ качествѣ сотрудниковъ.

Какъ смотрѣлъ Пироговъ на роль этого органа, въ которомъ онъ самъ принималъ дѣятельное участіе, видно изъ слѣдующихъ его словъ: "Я сравниваю васъ, гг. редакторы, съ артистомъ, выступающимъ на сцену предъ разнохарактерной публикой. Его публика такъ же, какъ и ваша, занимаетъ и партеръ, и ложи, и раекъ. Если артистъ человѣкъ съ талантомъ и призваніемъ, то станетъ ли онъ своею игрою заискивать благоволенія у сидящихъ во всѣхъ ярусахъ и рядахъ, вверху и внизу? Истинный талантъ и истинное искусство привлекаютъ, не спускаясь".

Но долго, къ сожалѣнію, продолжалась плодотворная дѣятельность Пирогова въ Одессѣ. "За столкновеніе моихъ убѣжденій со взглядами другихъ властей, за свободу мысли и слова въ дѣлахъ научныхъ и общественныхъ, меня попросили оставить Одессу", говоритъ Николай Ивановичъ, и въ іюлѣ 1858 г. онъ былъ переведенъ попечителемъ въ Кіевскій учебный округъ.

Пріѣздъ его въ Кіевъ пробудилъ къ жизни учебныя заведенія всего округа; его благотворное, гуманное вліяніе вскорѣ отразилось какъ въ учащихъ, такъ и на учащихся. Выдающійся просвѣтитель своимъ обаяніемъ создалъ атмосферу живой, прогрессивной дѣятельности учебныхъ заведеній. На попечителя Пироговъ смотрѣлъ, какъ на миссіонера, а не начальника; не предписаніями и циркулярами онъ долженъ дѣйствовать, а проповѣдью и заслуженнымъ нравственнымъ вліяніемъ.

Для избранія дѣйствительно достойныхъ преподавателей, онъ ввелъ принципъ конкурса для замѣщенія каѳедръ въ университетѣ и среднихъ учебныхъ заведеніяхъ.

Онъ стремился вызвать самодѣятельность каждаго изъ преподавателей и осуществить гармонію въ ихъ общемъ дѣлѣ, чему въ значительной степени содѣйствовало возвышеніе роли педагогическихъ совѣтовъ.

Для устраненія разнообразія наказаній за одинъ и тотъ же проступокъ въ разныхъ гимназіяхъ, что вызываетъ въ умахъ дѣтей сознаніе несправедливости той или другой мѣры, были выработаны, по призыву Пирогова, однообразныя правила для всѣхъ гимназій округа.

На поставленный Николаемъ Ивановичемъ вопросъ, нельзя ли изгнать розги, значительное большинству высказалось противъ отмѣны; онъ видѣлъ, слѣдовательно, что ни педагоги, ни общество не созрѣли еще для совершенной отмѣны розги, и не счелъ возможнымъ отмѣну ея, хотя все его внутреннее "я" возмущалось розгой; но все же, благодаря его нравственному авторитету, уже въ слѣдующемъ году по введеніи правилъ число тѣлесныхъ наказаній уменьшилось въ 20 разъ!

Чтобъ развить въ гимназистахъ чувство законности и устранить самовольную расправу, сплошь и рядомъ встрѣчавшуюся среди нихъ, былъ организованъ судъ товарищей. Учреждены были литературныя бесѣды въ гимназіяхъ, имѣвшія большой успѣхъ.

Университетскій вопросъ Николай Ивановичъ принималъ близко къ сердцу и обстоятельно обсуждалъ въ печати вопросы, касающіеся реформированія университетовъ. Многое изъ высказаннаго имъ по этому вопросу легло въ основу университетскаго устава 1863 г.

Введеніе конкурса при замѣщеніи каѳедръ, устройство студенческой библіотеки и лекторіи, организація университетскаго суда; его живое участіе въ веденіи научнаго отдѣла университетскихъ извѣстій, все это значительно содѣйствовало возвышенію университета

Благодаря Пирогову, открыты были въ Кіевѣ, первыя въ Россіи, имѣвшія блестящій успѣхъ воскресныя школы, въ которыхъ преподавали студенты.

Какъ видимъ, дѣятельность Николая Ивановича въ Кіевѣ въ качествѣ попечителя является, не смотря на кратковременность ея (всего 2 1/2 года) и чрезвычайно неблагопріятныя внѣшнія условія, въ виду Происходившихъ въ то время политическихъ броженій въ краѣ, систематическимъ выполненіемъ задачъ, провозглашенныхъ имъ въ "Вопросахъ жизни".

Считая возможной плодотворную дѣятельность лишь въ томъ случаѣ, когда она основана исключительно на нравственномъ авторитетѣ, а не на репрессаліяхъ, Николай Ивановичъ вынужденъ былъ оставить занимаемый имъ постъ, въ 1861 г.

Насколько оцѣнена была его дѣятельность со стороны сослуживцевъ, молодежи и общества, наглядно показываютъ исходившія изъ глубины души рѣчи, произнесенныя при чрезвычайно трогательномъ прощаніи съ нимъ. "Когда разнеслась вѣсть,-- говорится, между прочимъ, въ одной изъ рѣчей, -- горестная какъ бѣдствіе для каждаго разумнаго существа, способнаго любить добро и свѣтъ: "Н. И. Пирогова не будетъ съ нами" -- студенты университета, всегда дѣлившіеся на самые разнородные станы, какою-то невѣдомою силою вдругъ сливаются въ единую семью -- великороссіяне, малороссы, литвины, поляки, болгары, сербы, нѣмцы, евреи -- одинъ человѣкъ!"

Не среди однихъ лишь студентовъ проявилось такое единодушіе: всѣ сослуживцы Николая Ивановича, его подчиненные, все общество слились воедино въ общей скорби по поводу вынужденнаго отъѣзда Пирогова.

Отмѣтимъ еще, насколько онъ былъ далекъ отъ какихъ-либо сословныхъ или національныхъ различій. "Съ тѣхъ поръ, -- говоритъ Николай Ивановичъ, -- какъ я выступилъ на поприще гражданственности путемъ науки, мнѣ всего противнѣе были сословныя предубѣжденія, и я невольно перенесъ этотъ взглядъ и на различія національныя. Какъ въ наукѣ, такъ и въ жизни, какъ между товарищами, такъ и между моими подчиненными и начальниками, я никогда не думалъ дѣлать различія въ духѣ сословной и національной исключительности. Эти же убѣжденія я перенесъ а на евреевъ, когда, по обстоятельствамъ жизни и службы, вступилъ въ прикосновеніе съ ихъ обществомъ. Эти же убѣжденія, какъ слѣдствіе моего образованія, выработавшись цѣлою жизнью, сдѣлались для меня уже второю натурою, и не покинуть меня до конца жизни!" Не безъ горькой ироніи напрашивается вопросъ, многіе ли теперь, спустя 36 лѣтъ послѣ того, какъ были произнесены эти слова, положа руку на сердце, рѣшатся повторить ихъ!

Преждевременно прервалась въ высшей степени плодотворная дѣятельность геніальной личности, рѣдкаго гражданина; ему оставалось удалиться въ деревню.

При прощаніи съ Кіевомъ онъ проводитъ такую параллель между предстоящей ему работой въ деревнѣ и своею дѣятельностью въ качествѣ попечителя: "То, что мнѣ теперь предстоитъ, сходно съ тѣмъ, что для меня прошло.

"Позднею весною, послѣ продолжительной и суровой зимы, я буду орать и засѣвать мои поля, запущенныя, засоренныя плевелами и съ закопавшейся вблизи саранчею.

"Я буду трудиться въ потѣ лица, буду разрыхлять и очищать землю; постараюсь дѣлать все какъ можно раціональнѣе, замѣню крѣпостной трудъ свободнымъ, буду обходиться и съ рабочими, какъ съ людьми вольными, а не крѣпостными.

"Но, разумѣется, законовъ природы и необходимости этимъ не измѣню.

"Растаявшій ледъ превратится въ потоки воды, которые во многихъ мѣстахъ разнесутъ мои сѣмена; саранча выведется тамъ, гдѣ она не была разрушена плугомъ и воздухомъ; рабочіе не сразу поймутъ, что для нихъ лучше такъ работать, чѣмъ по прежнему.

"И, можетъ быть, мои труды и заботы не удадутся на первый разъ. Это, конечно, не остановитъ меня, потому что я знаю, отчего сразу не можетъ все идти хорошо.

"Но найдутся, безъ сомнѣнія, и тутъ люди, которые скажутъ, что причина, почему у меня не все взошло, не потоки воды, разнесшіе мои сѣмена, не ледяная кора, покрывавшая слишкомъ долго землю, и даже не саранча, которая закопалась еще до меня, а то, что я началъ обработывать мои поля не по прежней рутинѣ и слишкомъ скоро замѣнилъ крѣпостной трудъ свободнымъ.

"Бывъ попечителемъ, я также оралъ и засѣвалъ мое поле позднею весною, едва оттаявшее отъ лучей вешняго солнца; на немъ была еще ледяная кора; въ немъ была закопавшаяся саранча; трудъ не былъ свободный и прибыльный для обѣихъ сторонъ.

"Мудрено ли, что могли и тутъ найтись такіе, которые не въ законахъ необходимости, не въ порядкѣ вещей, искали причину, почему мое поле не такъ скоро дало обильную жатву?

"Но неужели же я долженъ былъ остановиться, слушая толки и не вѣря болѣе въ то, что зналъ вѣрно; неужели долженъ былъ измѣнить весь планъ моихъ дѣйствій, промѣнять раціональность и здравый смыслъ на рутину и безсмысліе?"

Посѣвъ такого пахаря, какимъ былъ Пироговъ, не могъ быть разрушенъ: онъ не только внесъ своею работой свѣжую струю жизни въ районѣ своей миссіонерской дѣятельности, но данный имъ толчокъ пробудилъ къ жизни и работѣ лучшую часть всего культурнаго общества того времени.

VI.

Уже въ слѣдующемъ, 1862 году Пироговъ оставилъ деревню -- новый министръ народнаго просвѣщенія А. В. Головнинъ командировалъ его за границу на 4 года съ цѣлью руководить тамъ занятіями молодыхъ ученыхъ, посланныхъ для приготовленія къ занятію профессорскихъ каѳедръ. Николай Ивановичъ охотно принялъ возложенную на него миссію, но съ условіемъ пользоваться вліяніемъ на выборъ командируемыхъ лицъ и всю вообще организацію этого дѣла.

При посѣщеніи заграничныхъ университетовъ, гдѣ работали наши молодые ученые, всюду устанавливалась тѣсная духовная связь между ними и Пироговымъ, онъ сближалъ иностранныхъ профессоровъ съ нашими кандидатами въ профессора и являлся для послѣднихъ идеаломъ человѣка и ученаго.

Съ вступленія на постъ мин. нар. просв. гр. Д. А. Толстого въ 1866 г. Николай Ивановичъ былъ уволенъ отъ исполненія возложенныхъ на него обязанностей, и тогда уже онъ окончательно поселился въ своемъ имѣніи, въ селѣ Вишнѣ, близь г. Винницы, Подольской губ., посвятивъ себя занятію сельскимъ хозяйствомъ и врачебной практикѣ.

Популярность его, какъ врача, общеизвѣстна: къ нему массами стекались больные, не только изъ окрестныхъ, но и весьма отдаленныхъ мѣстъ. Не ограничиваясь пріемомъ амбулаторныхъ больныхъ, онъ приспособилъ крестьянскія избы для хирургическихъ больныхъ, подвергнувшихся операціи; не рѣдко ему приходилось выѣзжать на довольно далекія разстоянія для консультаціи съ другими врачами.

Такъ шла жизнь Пирогова 4 года.

Наступилъ 1870 годъ, принесшій съ собою франко-прусскую войну.

Незадолго предъ тѣмъ возникшее у насъ Общество Краснаго Креста пригласило Николая Ивановича отправиться на театръ военныхъ дѣйствій, и онъ охотно откликнулся на этотъ призывъ.

Поѣздка его по Германіи, Эльзассу и Лотарингіи представляла сплошной тріумфъ -- всюду встрѣчалъ онъ самый радушный пріемъ: ученые и врачи восторженно привѣтствовали его, лица самыхъ различныхъ общественныхъ положеній, начиная отъ прусской королевы, пригласившей его на обѣдъ, и кончая желѣзнодорожными служащими, выражали по отношенію къ нему исключительное вниманіе и заботливость; такъ цѣнили Пирогова за границей...

Онъ осмотрѣлъ 70 военныхъ лазаретовъ; здѣсь ему доставило особенное нравственное удовлетвореніе наблюденіе благихъ результатовъ отъ примѣненія на дѣлѣ его взглядовъ, выработанныхъ во время Крымской войны и опубликованныхъ въ "Началахъ общей военно-полевой хирургіи".

Результатомъ этой поѣздки былъ, между прочимъ, появившійся въ 1871 г. "Отчетъ о посѣщеніи военно-санитарныхъ учрежденій въ Германіи, Лотарингіи и Эльзассѣ въ 1870 г.", въ которомъ Пироговъ даетъ много цѣнныхъ указаній на счетъ реорганизаціи военно-медицинскаго дѣла.

Выполнивъ возложенную на него задачу, Николай Ивановичъ возвратился въ деревню, гдѣ и продолжалъ свою жизнь попрежнему.

Общество Краснаго Креста, въ знакъ глубокой признательности за его труды, наградило его званіемъ своего почетнаго члена.

Прошло 7 лѣтъ, наступила русско-турецкая война, и Общество Краснаго Креста вновь обратилось къ многоопытному хирургу за совѣтами и указаніями.

Въ сентябрѣ 1877 г., будучи уже 67-лѣтнимъ старцемъ, Пироговъ отправился на театръ военныхъ дѣйствій. Болѣе полугода провелъ онъ, при самыхъ тяжелыхъ внѣшнихъ условіяхъ, въ Болгаріи и Румыніи. Здѣсь онъ вникалъ въ жизнь нашихъ лазаретовъ, бараковъ; обращалъ вниманіе на пригодность ихъ съ точки зрѣнія гигіены и военно-полевой хирургіи, на правильную постановку ухода за больными и ранеными, на раціональную сортировку ихъ и методы примѣняемаго лѣченія; онъ знакомился съ дѣятельностью медицинскаго персонала вообще и сестеръ милосердія въ частности; особенное вниманіе и заботливость онъ сосредоточилъ на весьма важномъ вопросѣ о способахъ транспортированія раненныхъ; осматривая склады Общества Краснаго Креста, онъ обращалъ вниманіе на количество запасовъ медикаментовъ, перевязочнаго матеріала, одежды, бѣлья и т. п. и на своевременное снабженіе всѣмъ необходимымъ лазаретовъ, онъ всегда проводилъ мысль, что "не медицина, а администрація, играетъ главную роль въ дѣлѣ помощи раненнымъ и больнымъ на театрѣ войны".

Результатомъ его дѣятельности во время русско-турецкой войны было появленіе въ свѣтъ двухтомнаго сочиненія "Военно-врачебное дѣло и частная помощь на театрѣ войны въ Болгаріи и въ тылу дѣйствующей арміи 1877--1878 г." -- послѣдній научный трудъ Н. И. Пирогова.

Въ 1879 г. Пироговъ началъ писать свои воспоминанія, имѣющія автобіографическій характеръ, въ видѣ дневника подъ заглавіемъ: "Вопросы жизни. Дневникъ стараго врача, писанный исключительно для самого себя, но не безъ задней мысли, что, можетъ быть, когда-нибудь прочтетъ и кто другой". Дневникъ этотъ имѣетъ не только автобіографическій интересъ, но даетъ также рядъ чрезвычайно поучительныхъ воспоминаній общественнаго характера; къ великому сожалѣнію, предсмертныя страданія прервали эту работу, которую Николай Ивановичъ успѣлъ довести лишь до періода своей дѣятельности въ Петербургѣ въ качествѣ профессора.

24-го мая 1881 г. праздновался въ Москвѣ 50-лѣтній юбилей общественной дѣятельности Н. И. Пирогова. Послѣ настойчивыхъ просьбъ онъ согласился пріѣхать въ Москву на это торжество, въ которомъ при няла участіе не только вся Россія, но отчасти и Западная Европа. Москва въ этотъ день назвала Н. И. Пирогова своимъ почетнымъ гражданиномъ. До глубины души растроганный восторженными привѣтствіями, юбиляръ замѣтилъ, что высшей честью онъ считаетъ признаніе человѣка почетнымъ гражданиномъ. Проводя параллель между 1831 г. и 1881 г., Пироговъ обрисовалъ происшедшій за этотъ періодъ времени прогрессъ въ общественной жизни Россіи.

Но одно обстоятельство омрачало это выдающееся торжество: злой недугъ, сведшій въ могилу этого великаго человѣка, давалъ уже о себѣ знать. Пироговъ совѣтовался здѣсь съ нашими выдающимися клиницистами, которые, понимая серьезный характеръ болѣзни, предлагали операцію. Совѣщаніе Николая Ивановича, отправившагося въ Вѣну, съ Бильротомъ лишь на короткое время успокоило его.

Болѣзнь продолжала развиваться и подтачивать организмъ. 23 ноября 1881 г. Н. И. Пироговъ, 71 года отъ роду, скончался отъ раковой язвы слизистой оболочки рта.

Въ память этой выдающейся личности періодическіе съѣзды русскихъ врачей названы "Пироговскими", въ Петербургѣ возникло "Русское хирургическое общество Пирогова", а въ Москвѣ открыта была подписка на памятникъ Н. И. Пирогову. На могилѣ его, въ с. Вишнѣ, воздвигнута церковь "по старанію Александры Антоновны Пироговой", какъ гласитъ надпись.

Какъ мы видѣли, въ теченіе своей 50-лѣтней общественной дѣятельности, несмотря на мрачныя условія, при которыхъ ему приходилось дѣйствовать, Пироговъ никогда ни на іоту не отступалъ отъ своихъ убѣжденій, всю жизнь прожилъ безъ малѣйшаго компромисса и сошелъ въ могилу такимъ же нравственно чистымъ, какимъ выступилъ въ жизнь.

Имя Н. И. Пирогова никогда не будетъ забыто: своими колоссальными заслугами на поприщѣ науки, своей дѣятельностью, какъ гражданина въ самомъ лучшемъ смыслѣ этого слова, онъ создалъ себѣ нерукотворный памятникъ -- его имя, безспорно, заняло видное мѣсто въ исторіи науки и культуры не только его родины, но и всего человѣчества.

В. Бать.

"Міръ Божій", No 10, 1897