Книговод

Елена-Робинзон

Гранстрем Эдуард Андреевич


Эдуард Гранстрем

Елена-Робинзон

Приключения девочки на необитаемом острове

Глава I

   Старый моряк, капитан С., в течении своей сорокалетней кочевой жизни перебывал почти во всех морях света. Везде его знали как честного человека. Достигнув шестидесятилетнего возраста, он решился покинуть бурную морскую стихию, чтобы на родине, в Готенбурге, среди любимой семьи провести остаток своих дней.
   Жена его, добрая умная женщина, питала к морю непреодолимый страх. Когда её муж, бывало, отправлялся в плавание, ей всегда казалось, что она видится с ним в последний раз, и эта непрестанная тревога сильно пошатнула её здоровье.
   Единственная дочь их, Елена, в которой отец души не чаял, училась в пансионе подруги своей матери. Доброе сердце и прекрасные способности девочки сделали её скоро общей любимицей.
   Особенную радость доставляла она отцу, когда садилась за рояль и пела его любимые песни. В такие минуты старик часто вторил ей приятным басом, не утратившим своей мягкости даже после многолетней тревожной жизни.
   Елене только что минуло четырнадцать лет, когда отец её внезапно потеряла зрение. С этого времени девочка неотлучно была при нём: она ходила с ним гулять, читала ему вслух и всеми силами старалась смягчить постигшее его несчастье. Отец, с своей стороны, делился с дочерью своими знаниями, и, благодаря прекрасной памяти, она в течение года выучилась у него нескольким европейским языкам.
   Старый капитан обращался за помощью ко всем известным докторам своего города, но никто из них не мог возвратить ему потерянное зрение. Наконец он вспомнил, что в бытность свою в Италии познакомился со знаменитым глазным врачом, славившимся во всей Европе. Старик решил обратиться к нему.
   Несмотря на свою любовь к мужу, мать Елены не могла преодолеть боязни моря и с большой тревогой решилась отпустить дочь с отцом, который в свою очередь находил, что ему трудно будет обойтись без неё: никто не мог так хорошо читать ему вслух, никто не умел так приноровиться в его привычкам и вкусам.
   Предстоящее далёкое путешествие радовало Елену. Её пылкое воображение уже рисовало ей величественные памятники итальянского искусства и красоты южной природы.
   Настал день отъезда. Она весело простилась со своими подругами в надежде через год снова увидеться со всеми.
   Но тяжела была для неё разлука с любимой матерью. Со слезами приняла она её благословение на далёкое путешествие и поручение беречь отца.
   Отец и дочь отправились на бриг "Нептун", которым командовал один из друзей старого моряка. Попутный ветер быстро вынес их в открытое море.
   Едва успела скрыться из вида последняя полоска земли, как на ресницах Елены блеснула слеза: ей казалось, что она никогда больше не увидит мать, друзей, родину ... Беспредельное море показалось ей мрачной пустыней, и чувство непонятной тоски охватило её душу.
   На третий день Елена увидела вдали флотилию небольших судов. Взглянув в подзорную трубу, она заметила, что суда эти, распустив паруса, вылавливают что-то с морского дна.
   -- Смотрите, смотрите, -- обратилась она к капитану, -- какое множество рыбаков собралось там! Должно быть, там скопилось много рыбы? -- Нет, там ловят не рыбу, а устриц, -- ответил капитан. -- Здесь одна из самых богатых устричных отмелей.
   -- Разве их можно ловить сетями? Ведь устрицы лежат на дне моря!
   -- Для ловли их употребляют очень несложный снаряд, напоминающий собою борону, которым ведут по морскому дну и таким образом отрывают присосавшихся к нему устриц.
   -- Но так рыбаки скоро переловят всех устриц?
   -- Нет, друг мой, заметил сидевший поблизости отец. -- Устрицы размножаются в невероятном количестве. Одна устрица производит несколько миллионов себе подобных и могла бы наполнить своим потомством несколько тысяч бочек. К сожалению, во время своего развития они подвергаются многим опасностям. В известное время года эти маленькие создания мириадами, подобно живой пыли, поднимаются над отмелью и гуляют на свободе до тех пор, пока для них не настанет пора осёдлости. В это время они погибают в бесчисленном множестве: морские течения, приливы и отливы уносят их с отмели и лишают возможности найти необходимую для поселения почву. Затем их во множестве глотают рыбы; раки ждут момента, когда бедная устрица откроет свои створки, чтобы полакомиться её сладким мясом; морские звезды жадно высасывают их, а улитки хоботком просверливают в створках дырки и таким образом овладевают добычей. Если бы премудрая природа не заботилась постоянно увеличивать их численность, они давно бы исчезли с лица земли.
   Слушая рассказ отца, Елена с любопытством следила за маленькой флотилией, пока наконец она не скрылась вдали.
   Погода всё время стояла прекрасная. На шестой день "Нептун" вышел в Атлантический океан. Кругом простиралась бесконечная водная равнина. Здесь только в первый раз поняла Елена, что значит синее море: прежде Елена видела лишь мутно-зелёные воды Северного моря, а воды океана отливали на солнце необычно прозрачной синевой.
   -- Папа, -- обратилась девочка к сидевшему близ неё отцу, -- я никогда не видела такого прекрасного синего моря! У наших берегов она мутное в сравнении с этим!
   -- Эта синева, друг мой, происходит от примеси соли в морской воде и бывает особенно заметна в теплом экваториальном течении, часть которого составляют Гольфстрим и Курросиво. Этому благодатному течению целые народы обязаны своим существованием. Что стало бы без него с нашей Норвегией? Только благодаря ему у нас такой сравнительно мягкий климат. Далеко, на крайнем севере, у нас зеленеют леса и поляны, между тем как на той же широте в других странах вся растительность цепенеет от льда и мороза. Гольфстрим несёт свои дары даже далёкому Шпицбергену, у берегов которого часто находят деревья, занесённые из Южной Америки и с берегов Миссисипи. Такую же роль выполняет течение Курросиво [Куро-Сио, яп. -- "тёмное течение; иногда -- Японское течение"] относительно южного побережья Аляски и западного побережья Северной Америки. Вытекая из тёплого Индийского океана, оно омывает восточные берега Азии и заходит далеко на север. Алеуты, жители северо-восточного побережья Азии, почти не знают другого дерева, кроме того, которое доставляет им Курросиво с берегов Китая.
   Между тем корабль медленно рассекал волны, оставляя за собою лёгкую струйку, которая под яркими лучами вечернего солнца, казалось, рассыпалась на миллионы блестящих звёздочек. Самое море сверкало и пылало багровым пламенем, а по розовато-фиолетовому небу скользили белые облака, принимавшие фантастические и причудливые очертания каких-то волшебных зданий, зверей и чудовищ, медленно и спокойно сменявших друг друга.
   Елена стояла на палубе, очарованная этим чудесным зрелищем.
  

Глава II

   В течение трёх недель стояла прекрасная погода. Корабль находился теперь недалеко от Гибралтарского пролива и остановился на рейде Лиссабона, где капитану надлежало сдать небольшой груз товаров. На берегу кипела оживлённая деятельность. Множество лодок сновало взад и вперёд. Оказалось, что там происходила ловля тунцов, то есть исполинских макрелей. Эта огромная рыба, как рассказал Елене отец, достигающая двух саженей длины, составляла главный промысел большинства испанских, французских и итальянских рыбаков. В известное время года она огромными стаями приближалась к берегам для метания игры.
   Елена увидела, что рыбаки подтягивают к берегу огромную сеть.
   -- Хотите отправиться со мной посмотреть? -- спросил её старший штурман. -- Судя по оживлению рыбаков, улов будет удачным!
   -- Поезжай, Елена, -- сказал отец, -- это интересно.
   Елена спустилась с штурманом в лодку, в которой уже находились четыре матроса, и лодка понеслась по направлению к рыбакам, окружавшим подтянутую к берегу сеть. На берегу столпилась громадная толпа зрителей с подзорными трубами. Когда лодка подъехала к рыбакам, Елена увидела, что рыбаки уже вооружились дубинами, к концам которых были приделаны железные крючья. Все лодки окружили так называемую "камеру смерти", которой оканчивается сеть. Медленно, с шумом и криком, тянули рыбаки сеть. Чем ближе поднимались к поверхности камера смерти, тем более суживался круг и усиливалось волнение, указывавшее на близость рыбы. Но вот наконец раздался сигнал к бойне, и рыбаки бросились бить и преследовать своих пленников. В тесном кругу поднялась такая буря, что волны стали заливать лодки. Палачи работали с ожесточением, стараясь главным образом, убить самых крупных тунцов. Если бы кто-нибудь из рыбаков упал теперь в море, ему, наверное, не оказали бы помощи -- до того все были поглощены этой страшной бойней. Кругом стоял такой неистовый шум и гам, что нельзя было расслышать человеческого голоса. Вода на большом расстоянии окрасилась кровью злополучных жертв.
   Через час победители с торжеством направились к берегу.
   Эта жестокая бойня произвела на Елену такое тяжёлое впечатление, что она упросила штурмана поскорее вернуться на корабль.
   В течение дня капитан успел сдать свой груз, и к вечеру корабль поднял якорь и распустил паруса.
   Но на другое утро ветер стал стихать, и вскоре наступил полный штиль.
   Паруса беспомощно повисли, и корабль неподвижно остановился на гладкой, как зеркало, водной равнине. Настала глубокая, томительная тишина. Нигде не было видно ни одного живого существа, и даже рыбы не показывались на поверхности моря.
   Прошло несколько часов, и вдруг сильный порыв ветра взволновал море, а над водой показались две небольшие птицы.
   -- Это буревестники! -- заметил один из матросов. -- Они появляются только перед бурей или во время самой бури!
   Морские ласточки то высоко поднимались, то опускались к самой воде и, не касаясь её, как бы подражали всем движениям волн или же с широко распущенными крыльями парили неподвижно над водой.
   Елена бросила в море кусочек хлеба. Одна из паривших вблизи ласточек мгновенно приподнялась над водой, подлетела стрелой и схватив добычу, снова мерно закачивалась над волной.
   Около полуночи на небе появились чёрные, зловещие тучи; подул порывистый ветер, и море зашумело, забушевало. Блеснула молния, а вслед затем раздались оглушительные раскаты грома. Разразилась страшная буря. Исполинские валы подбрасывали корабль, как щепку; он то поднимался на самую вершину гребней, то стремглав опускался в пропасть, чтобы затем снова подняться на гребне другой волны.
   Всё выше и выше вздымались волны, каждую минуту угрожая поглотить корабль. Несмотря на охвативший её страх, Елена старалась овладеть собой, чтобы не пугать и без того встревоженного отца.
   Три дня бушевала буря. Все ежеминутно ожидали гибели. Матросы выбились из сил и в отчаянии готовы были уже бросить свои помпы. Но к утру буря стихла, и опасность миновала.
   Между тем бурей занесло корабль далеко к югу от Гибралтарского пролива. Приходилось вернуться, но капитан нашел необходимым заехать в ближайшую гавань острова Мадеры для исправления оказавшихся на судне повреждений.
   Корабль направился к острову и был уже всего милях в тридцати от него, когда внезапно с мачты раздался голос сторожевого матроса: "Судно в море!"
   Капитан поднялся на мостик, внимательно посмотрел в подзорную трубу в указанном направлении и, тотчас признав в незнакомом судне корсара, приказал немедленно поднять все паруса, надеясь заблаговременно укрыться в гавани.
   Но морской разбойник приближался быстро. Не прошло и часа, как с борта его раздался пушечный выстрел, означавший "убрать паруса и ждать". Минуту спустя, на мачте корсара взвился черный флаг.
   Капитан поспешил посоветоваться со своим экипажем.
   Все единодушно решили защищаться и дорого продать свою жизнь. Матросы стали готовиться к отчаянной обороне и зарядили крупными ядрами находившиеся на корабле четыре пушки.
   Между тем корабль продолжал плыть к острову. Корсар новым выстрелом дал сигнал остановиться, но, заметив, что судно продолжает плыть на всех парусах, открыл огонь из всех своих пушек.
   Раздался оглушительный залп. Экипаж "Нептуна", несмотря на превосходство противника, быстро заряжал пушки и неутомимо отвечал на выстрелы морского разбойника, причиняя ему немалый вред.
   Елена всё время находилась в каюте и, прижавшись к отцу, старалась казаться спокойной, хотя сердце её трепетало от страха. Вдруг одно из ядер разбойника пробило окно каюты и, со свистом пролетев над их головами, глубоко врезалось в стену. Елена едва не лишилась чувств. Этот неравный бой не мог продолжаться долго. Победа должна была остаться за корсаром.
   По счастью, в это время вдали показался большой трёхмачтовый корабль, приближавшийся на всех парусах к месту битвы.
   Завидев сильного противника, корсар счёл благоразумным уклониться от боя. Он дал последний залп из всех орудий и, распустив свои огромные паруса, стал быстро удаляться.
   Однако несколько ядер насквозь пробили подводную часть брига, и вода с шумом врывалась в пробитые отверстия. Капитан немедленно отрядил матросов к помпам выкачивать воду, а несколько человек послал вниз заделать отверстия. Но не прошло и пяти минут, как матросы поднялись на палубу и объявили, что вода в трюме прибывает с неимоверной быстротой и что в воде невозможно отыскать повреждений.
   К довершению несчастья, на корабельной кухне вспыхнул пожар. Огонь охватил сначала переднюю часть палубы, а через несколько минут замелькал и по осмолённым снастям. Пламя быстро распространилось по всему судну, и палуба огласилась криками ужаса. Все бросились к лодкам. Напрасно старался капитан восстановить порядок -- никто его не слушал. Одна из спущенных лодок опрокинулась, и ей уже нельзя было воспользоваться. Другую лодку, однако, спустили благополучно. В неё бросилась часть матросов с своими пожитками, которые они успели вытащить на палубу. На корабле стал распространяться удушливый чад гари.
   На приближавшемся судне вовремя заметили опасность, угрожавшую бригу. От корабля отчалили две лодки и быстро понеслись к пылавшему "Нептуну".
   Между тем испуганная Елена не потеряла присутствия духа.
   Она поспешно спустилась в каюту, вывела отца на палубу, а затем с большим трудом вынесла из каюты один из дорожных чемоданов отца, в котором находились самые ценные и необходимые вещи. Едва лодки успели подъехать к бригу, как все бросились к ним. Капитан спустился последним.
   Когда лодки стали отъезжать от пылавшего "Нептуна", раздался оглушительный взрыв, и вслед затем огромный огненный столб охватил корабль со всех сторон. Очевидно, огонь добрался до бочек с порохом. Зрелище было поистине ужасающее. Спустя несколько минут, вся огненная масса с шипением стала опускаться в море и скоро бесследно исчезла в волнах.
   Елена похолодела при мысли, что они с отцом едва не сделались жертвой такой ужасной смерти. Казалось, само Провидение в последнюю минуту послало им на помощь этот корабль.
   Капитан корабля приветливо принял своих новых пассажиров и обещал высадить их на мысе Доброй Надежды.
   -- Там вам уже нетрудно будет найти корабль, чтобы вернуться в Европу, -- сказал он в заключение.
   Но, видно, злополучная звезда преследовала Елену и её отца. Капитан предполагал пополнить свой экипаж в Капштадте, но ввиду того, что матросы "Нептуна" согласились поступить к нему на службу, ему не было более надобности отклоняться от своего прямого пути, и потому он убедил отца Елены отправиться вместо с ним в Ост-Индию, где он знал отличного врача-окулиста.
   Сначала Елена сожалела, что вместо прекрасной Италии ей предстоит ехать в Индию, но скоро при мирилась с этою мыслью, и ей начинало даже казаться, что своеобразная, роскошная природа Индии представляет больше интереса, чем путешествие по Италии. С морем она уже свыклась, и предстоящее далёкое плавание не пугало её.
  

Глава III

   Поднявшись на другое утро с отцом на палубу, Елена расположилась на корме читать книгу. Утро было прекрасное.
   -- А все-таки мне жаль, папа, -- сказала она отцу, что я не увижу Везувий; он теперь действует?
   -- Ну, что жалеть, дитя моё. В Индии и на островах Индийского океана много огнедышащих гор. Может быть, мы и увидим это грозное явление природы.
   -- А ты, папа, папа, видел извержение огнедышащей горы?
   -- Да, видел, и не раз. Но особенно памятно мне извержение Кракатоа.
   -- Расскажи, пожалуйста!
   -- Изволь, друг мой. Однажды ночью, когда мы только что миновали Принцевы острова, море вокруг нас вдруг начало белеть и скоро стало совсем молочного цвета. Небо было почти безоблачно и сверкало бесчисленным множеством звёзд. Но вот на северо-востоке, в направлении Кракатое, поднялся белый, серебристый туман, и всё небо внезапно осветилось слабым красноватым отблеском. На заре мы в отдалении увидели Кракатое. Вершину его заволокла огромная чёрная туча. Мы стали в подзорные трубы наблюдать за вулканом. Не прошло и часа, как к вершине его со всех сторон быстро стали собираться тучи, поспешно громоздясь одна на другую. Видно было, что там совершается что-то необычайное. И действительно, вскоре оттуда донёсся глухой гул сильных взрывов и подземных ударов. Море дрогнуло и заволновалось, подбрасывая наше судно в разные стороны. Сотрясение было так сильно, что нам в первую минуту показалось, будто мы наткнулись на подводную скалу. Матросы бросились убирать паруса. Между тем взрывы вулкана скоро превратились в такой оглушительный гром, что я вынужден был отдавать свои приказания в рупор. Едва были убраны паруса, как всё небо потемнело и наступила непроглядная ночь, а несколько минут спустя, на нас посыпался дождь пепла и жидкой лавы вместе с кусками горячей пемзы. В короткое время всё море вокруг нас и самое судно покрылись толстым слоем пепла, среди которого корабль с трудом подвигался вперёд. Воздух до того пропитался серой, что трудно было дышать.
   Но вдруг среди этого оглушительного грома раздалось несколько особенно сильных ударов, и нас внезапно окружила такая страшная тьма, что нельзя было разглядеть даже своей собственной руки, а на концах мачт замелькали красноватые Эльмовы огоньки. Оглушительные подземные удары и взрывы вулкана продолжались около часа с прежней силой и наконец разразились таким ужасным взрывом, что корабль наш задрожал во всех своих пазах и мгновенно остановился, точно ударившись о громадный подводный риф. Минуту спустя, мы увидели, как гигантская волна с неимоверной быстротой понеслась к видневшимся вдали островам, перекатилась через них, смыв с лица земли все живое, и затем с тою же ужасной силой понеслась далее. К счастью, рулевой наш вовремя успел повернуть корабль и тем предотвратить грозившую всем гибель. Затем взрывы и подземные удары стали стихать, и лишь пепел и камни продолжали ещё сыпаться на нас. С большими усилиями нас удалось выбраться из этой плавучей грязи. Но, Боже, на что было похоже наше судно! Весь корабль сверху и с боков был покрыт точно толстым слоем цемента; мачты, снасти, паруса также находились в самом ужасном виде. Но к счастью, никто из нас не пострадал.
   -- Отчего же происходят эти Эльмовы огоньки? -- спросила Елена.
   -- Эти красивые огоньки происходят от сильного скопления электричества в тучах, нависших над землёй, и чаще всего являются на остроконечных предметах, как-то: металлических шестах, кончиках мачт. Но мне пришлось однажды быть свидетелем, как эти огненные точки мелькали на ушах лошади. Это случилось во время моего пребывания во Франции. Как теперь помню, однажды утром я вышел из гостиницы, чтобы сесть в дилижанс, который должен был отвезти меня в соседний город. Над нами висела чёрная, как ночь, грозовая туча. Взглянув на запряженных лошадей, я, к удивлению своему, увидел на кончиках их ушей блестящие искорки. Вблизи стояла телега с соломой, кончики которой поднялись и казались также охваченными пламенем. Даже кнут извозчика испускал яркий свет. В первую минуту я испугался, думая, что загорелась солома. Но скоро туча пронеслась, и это явление исчезло.
   -- Мне тоже пришлось видеть это явление, -- вмешался в разговор подошедший капитан. -- Однажды я с товарищами прогуливался по террасе. Вечер был душный, и потому мы сняли шляпы. Вдруг, к нашему удивлению, мы увидели, что кончики волос у нас засветились, и когда мы дотронулись до головы, то такие же огоньки засверкали на концах наших пальцев.
   В эту минуту Елена заметила, что к кораблю быстро приближается большая стая дельфинов.
   Она только по картинкам знала этих красивых животных и теперь с большим любопытством смотрела, как стали весело кружиться дельфины вокруг корабля и с изумительною ловкостью выскакивать из воды, выгибая дугой своё красивое, блестящее тело. Все движения их были чрезвычайно быстры и игривы; казалось, они не плыли, а катились или бежали по волнам. Даже матросы столпились у борта посмотреть, как шаловливые дельфины резвятся подле корабля.
   Они то прыгали, то кувыркались, то перескакивали один через другого, затем снова ныряли или же, подплывая к кораблю, приподнимались как бы из любопытства, и потом, быстро нырнув под судно, выскакивали с другой стороны, и стрелой мчались вперёд. Выскакивая на поверхность, они каждый раз глухо фыркали и выпускали маленький фонтан воды. Чёрная, блестящая спина этих красивых животных отливала на солнце всеми цветами радуги, между тем как нижняя часть тела походила на матово-белый фарфор. Натешившись, по-видимому, вволю, вся стая вдруг повернула в сторону и скрылась из вида.
   Прошло несколько дней.
   Однажды, поднявшись на палубу, Елена с изумлением заметила, что, несмотря на свежий ветер, судно тихо подвигается вперёд. Казалось, будто под водой что-то замедляет его ход.
   -- Скажите, пожалуйста, -- обратилась она к капитану, -- почему корабль идёт так медленно, а ветер сегодня даже как будто свежее вчерашнего?
   -- Мы попали в Саргассово море, -- ответил капитан, -- дно его покрыто всевозможными видами водорослей, занимающих громадное пространство, равное всей Франции.
   -- Что вы говорите! -- удивилась Елена. -- Неужели тут так мелко, что водоросли задевают корабль?
   -- Нет, милая девочка, тут очень глубоко.
   Эти морские растения достигают ста саженей вышины и, густо разрастаясь на морском дне, поднимаются до самой поверхности моря. Моряки недолюбливают такие места, но для жителей подводного мира эта богатая растительность имеет громадное значение. Без водорослей море походило бы на пустынную, голую степь, и в нём не мог бы существовать такой богатый мир животных, каким теперь изобилует океан: эти непроходимые подводные леса, рощи и поляны служат роскошной житницей всем обитателям моря.
   Корабль медленно рассекал волны. Елена стала всматриваться в прозрачную воду океана, и чудное зрелище представилось глазам её: под ней жил и развивался неведомый ей мир морских растений и животных; повсюду стлались длинные стебли и листья, которые, подобно широким лентам, извивались от движения воды. Среди этого подводного леса плавало множество рыб, морских звёзд, медуз и других неведомых ей животных.
   -- Скажите, давно ли известно морякам Саргассово море? -- спросила Елена капитана.
   -- Давно. Насколько я знаю, уже финикийцы знали о существовании по ту сторону Геркулесовых столбов, т. е. Гибралтара, густого моря, и котором застревали корабли. Эти же леса водорослей наделали немало хлопот Колумбу: видя медленный ход судов, экипаж его перепугался и стал требовать немедленного возвращения.
   Погода всё время стояла очень жаркая. Несмотря на то, что над палубой кормы была натянута парусина, полуденный зной был невыносим. Зато ночи были прекрасны. Не успевало еще солнце догореть на западе, как восточный небосклон покрывался тысячами блестящих точек. Вслед затем быстро наступала нежная тропическая ночь и открывалась величественная панорама неба. С недосягаемой высоты, точно из окон озарённого светом волшебного замка, сверкало бесчисленное множество звёзд различной величины. Они сияли таким чудным блеском, что Елена не могла оторвать глаз от мерцающего тёмно-синего неба. С восхищением любовалась она переливами зелёных, синих и красных огоньков, рассеянных по необъятному своду небес, среди которого сиял во всей красе Млечный путь, и восторженно делилась своими впечатлениями с отцом.
   Капитан указал ей на пять звёзд, составлявших созвездие Южного Креста, и Елена долго всматривалась в эти звёздочки, которые, как ей казалось вначале, ничем не отличались от других. В сравнении с двумя огромными звёздами Центавра, они казались даже незначительными. Но чем дольше она смотрела на них, тем больше очаровывало её тихое, ласкающее сияние этих звёзд, и с тех пор, выходя по вечерам на палубу, она всегда сначала отыскивала созвездие Южного Креста, а затем, налюбовавшись вдоволь ярким блеском остальных звёзд, снова с любовью останавливалась на этих пяти милых для неё звёздочках.
   В один их таких вечеров Елена была поражена необыкновенным явлением. Солнце скрылось за океаном, потухло роскошное зарево, сопровождавшее его закат, и наступила ночь; очертания корабля становились всё более неясными и туманными, и синее море сначала превратилось в серое, а затем сделалось чернее ночи... Вдруг кругом всё засветилось, море внезапно загорелось, запылало и скоро превратилось в сплошное огненное зарево. Особенно ярко запылали гребни волн. Когда же пошёл мелкий дождь, весь океан разгорелся так ярко, что, несмотря на совсем тёмное небо, сделалось светло, как днём.
   Матросы равнодушно смотрели на это знакомое им явление, и только юнга, совершавший далёкое плавание в первый раз, в изумлении остановился у борта.
   -- Что это такое? -- в недоумении спросила она капитана, указывая на море.
   -- Море горит! -- ответил он с улыбкой. -- Этот свет происходит от микроскопических животных, называемых светоносками, которые местами в тропических морях попадаются в бесчисленном множестве. Они издают, как вы видите, красноватый фосфорический блеск, который от движения воды или дождя усиливается и становится таким ярким, что при нём можно даже читать книгу.
   Елена попросила юнгу зачерпнуть ей это пылающей моды, и, когда тот, спустив ведро, стал поднимать его, падающие капли воды засверкали огненным дождём. В ведре же вода пылала тысячами огоньков, величиной с булавочную головку.
   -- Это восхитительно! -- в восторге воскликнула девушка.
  

Глава IV

   Несколько дней спустя, Елена, сидя с отцом на палубе, читала ему книгу. Корабль, мерно покачиваясь, скользил по волнам, погоняемый лёгким ветром. Вдруг с передней палубы внезапно раздался крик: "Человек упал за борт!" Все бросились, к борту. Оказалось, что один из матросов упал в море. Капитан тотчас приказал спустить паруса и отрядил трёх матросов на помощь товарищу, который держался на волнах, работая руками и ногами. Матросы быстро спустили лодку и дружно схватились за вёсла. Но в ту же минуту все с ужасом заметили, как над волною внезапно мелькнули голова и треугольный плавник акулы; с неимоверной быстротой неслась она к несчастному матросу. Минуту спустя, над водою мелькнул могучий хвост чудовища, а в следующее мгновение раздался раздирающий душу крик, и несчастный матрос исчез под водой. Все оцепенели от ужаса; происшествие это произвело такое удручающее впечатление, что все долго не могли забыть его.
   Наконец паруса были снова подняты, и корабль продолжал путь. Чтобы отомстить за несчастного товарища, матросы принялись приготовлять удочку громадных размеров. На железный крюк, привязанный к толстому канату, они насадили большой кусок мяса и бросили в море. Некоторое время они с нетерпением следили, не покажется ли где чудовище, затем каждый принялся за своё дело.
   Но вот часа через три после прискорбного происшествия сбоку корабля вдруг раздался сильный плеск и шум. Матросы бросились к борту и увидели, что канат с приманкой сильно натянулся.
   -- Акула! Акула! -- в один голос крикнули они и дружно принялись тащить громадную удочку.
   К великой радости матросов, вскоре над водой показалась голова морского хищника; в пасти у него глубоко засел железный крюк. Акула страшно извивалась во все стороны и с таким бешенством билась о борт корабля, что матросы ежеминутно опасались, что она сорвётся с крюка. Наконец с большим трудом вытащили они акулу на палубу.
   Огромная пасть её, унизанная несколькими рядами длинных острых зубов, раскрывалась и закрывалась с такой ужасной силой, что, когда один из матросов всунул ей толстое полено, они затрещало у неё под зубами. Зеленоватые кошачьи глаза её сверкали бессильной злобой, и от времени до времени она била хвостом с такой силой, что могла бы убить человека. Во избежании несчастья, один из матросов осторожно подошел к ней сзади и ловким ударом топора отрубил хвост.
   Между тем Елена заметила, что около корабля на поверхности моря всё время снуют две небольшие рыбки. Оказалось, что это были лоцманы, друзья и верные спутники пойманной акулы. Из описаний Елена знала, что рыбки эти всегда сопровождают акул, разыскивают для них добычу и приводят их к ней; сами же питаются крохами, которые роняет их сильный покровитель, под защитой которого они чувствуют себя в безопасности от других хищных рыб. По просьбе Елены один из матросов закинул удочку и через несколько минут поймал одного лоцмана. Теперь Елена имела случай вблизи рассмотреть этого верного спутника акулы. Это была очень красивая рыбка голубоватого цвета, с тёмной спинкой и серебристым брюшком.
   Из всех животных, о которых Елена узнала во время плавания, её больше всего интересовали летучие рыбы. Случалось, что целые стаи этих рыб окружали корабль и, внезапно поднявшись на 2-3 сажени над водой, с каким-то особенным свистом быстро пролетали шагов сто, а затем снова исчезали в волнах. Нередко игра эта повторялась несколько раз подряд: едва успевала скрыться в воде первая стая, как вслед за ней стремительно поднимались вторая, третья, четвёртая.
   От отца Елена знала, что если полёт летучек совершается в одном и том же направлении, то это признак, что они спасаются от преследования хищных рыб. Но ей также нередко приходилось наблюдать, что рыбки эти летали в разные стороны, перелетали одна через другую, по-видимому, забавляясь. Однажды Елена заметила, как подобная забава летучек привлекла нескольких буревестников, которые принялись охотиться за ними. Зрелище это было в высшей степени любопытно.
   Летучки перепархивали с неимоверной быстротой и мгновенно скрывались под водой, так что буревестники, несмотря на свою изумительную ловкость, с трудом могли поймать несколько рыбок. Охота эта продолжалась недолго, потому что рыбки скоро скрылись в волнах. Одна из них упала на палубу, и Елена могла хорошо рассмотреть её, Спинка летучки была красивого светло-бурого цвета, бока светло-красные с серебристым отливом, а брюшко розовато-красное.
   Однажды Елена сидела с отцом на палубе и читала ему вслух. Она так увлеклась чтением, что совсем не заметила, как солнце скрылось за тучей и подул свежий ветер. Вдруг она увидела, что на книгу и на стол посыпались сверху какие-то насекомые.
   В изумлении вскочила она из-за стола и, не веря глазам своим, смотрела, как из тучи градом сыпались насекомые в море и на палубу.
   -- Папа, папа! -- воскликнула Елена. -- Кругом нас творится что-то необыкновенное! Из тучи сыплются живые насекомые! Это саранча, папа! Как могла она очутиться тут, среди океана?
   -- Это дождь из насекомых, друг мой, заметил старый моряк. -- Вероятно, где-нибудь далеко на берегу смерч налетел на тучу саранчи и, закрутив её, поднял к облакам, а там ветер подхватил её и унёс в море. Ведь ты знаешь, что ветер в верхних слоях дует сильнее, чем в нижних, и потому случается, что саранчу уносит за сотни и даже тысячи вёрст, где она наконец падает дождём на землю. Такие дожди бывают не только из саранчи, гусениц и жуков, но даже из разных растений, как это было, например, несколько лет тому назад в Испании, где вдруг с неба дождем посыпалось пшеничное зерно. Оказалось, что оно было принесено и Испанию ветром из Северной Африки, где бурей разнесло несколько хлебных складов.
   -- Это удивительно! Я первый раз слышу об этом. Но с какою же страшной скоростью должен дуть ветер, чтобы удержать наверху такую громадную тучу саранчи и не дать ей опуститься на землю?
   -- Я думаю, со скоростью 12-14 саженей в секунду!. [cажень -- 7 английских футов, т. е. 2,1336 метра]
   -- Разве ты знаешь, папа, с какою скоростью дует ветер? -- с любопытством спросила Елена.
   -- Знаю, друг мой, и если это интересует тебя, то расскажу.
   Например, тихий ветерок, который едва колеблет листья на деревьях, дует всего со скоростью 1-1,5 аршина в секунду. При 5-8 саженях в секунду он уже поднимает пыль и качает деревья. Но когда достигает скорости 12-14 саженей в секунду, то уже переходит в бурю, а при 17-20 саженях превращается в ураган, вырывающий деревья с корнями и срывающий крыши с домов. К счастью, сильнее этого ветра не бывает. Если бы ветер мог достигнуть скорости 40 саженей в секунду, то он мгновенно смёл бы с лица земли целые города.
   Между тем матросы принялись сметать за борт находившуюся на палубе саранчу, которая после перенесённой долгой борьбы с ветром не в силах была подняться и теперь гибла в волнах.
   Прошла еще неделя спокойного плавания. Вдали стала обрисовываться южная оконечность Африки. Море, ближе к берегу, из синего превратилось в коричнево-зелёное.
   Через несколько часов корабль достиг мыса Доброй Надежды, где, по словам моряков, ветер вечно борется с гигантскою горой и бушуют вечные бури. Недаром мыс этот прежде назывался "Бурный мыс". На этот раз, однако же, море здесь было спокойно и только подёрнуто лёгкой зыбью.
   Елена стояла на палубе с подзорной трубой и смотрела на неприветливый берег, на котором высились три громадные горы таких причудливых форм, каких она раньше не видывала.
   С правой стороны возвышалась длинная, не особенно крутая гора с углублением посередине и покатой вершиной. Рядом с ней находилась другая высокая гора, одинаковой ширины от основания до вершины; вершина её была как будто срезана и заканчивалась широкою площадкой. Видом своим она походила на огромный круглый стол. К ней примыкала третья гора, которая поднималась отвесно и напоминала собою неприступную башню.
   -- Это Столовая гора? -- спросила Елена матроса, указывая на среднюю гору.
   -- Да.
   А как называется та, с левой стороны?
   -- Чертов пик.
   -- А с правой?
   -- Львиная гора.
   Подобно трём чудовищам, стояли эти почерневшие горы на страже южного берега Африки, как бы охраняя его от ярости бурь и ураганов.
   Мрачная Столовая гора служит жителям Капштадта верным показателем погоды: если вершина её окутывается облаками, то это предвещает бурю.
   -- Взгляните-ка туда! -- сказал Елене проходивший мимо неё капитан, указывая на открытое море.
   Елена оглянулась. В некотором отдалении от корабля копошилось над водой множество каких-то странных животных, которые, подобно корабликам с распущенными парусами, медленно плыли вперёд.
   Всмотревшись внимательнее, Елена узнала в них ветрильников. Грациозный моллюск двигался при помощи трубочки, выбрасывавшей из себя воду; из восьми щупальцев два коротких были подняты, изображая паруса. При помощи подзорной трубы Елена успела хорошо рассмотреть эту изящную лодочку.
   Но вот невдалеке показалось несколько буревестников. Ветрильники, как бы предчувствуя опасность, переполошились, проворно сложили свои паруса, прижали щупальцы и, опрокинув раковину, скрылись под водой. Всё это совершилось так скоро и ловко, что любое судно могло бы позавидовать быстроте этого манёвра.
   Корабль почти миновал мыс Доброй Надежды, когда капитан, осматривавший в это время в подзорную трубу горизонт, заметил в полумиле перед кораблём какое-то огромное животное, медленно плывшее к том же направлении, что и корабль. Весь экипаж столпился у борта посмотреть на чудовище. Когда же корабль нагнал его, то взорам всех представился осьминог громадных размеров, который продолжал спокойно плыть вперёд, не обращая внимание на приближающееся к нему судно. Елена невольно содрогнулась: величина его достигала 18 футов [один фут -- примерно 30,5 см], не считая восьми ужасных щупальцев в 5-6 футов длины, снабжённых множеством присосков. Его огромные светло-зелёные глаза навыкате наводили ужас своей страшной неподвижностью. Громадная пасть походила на клюв попугая. Несмотря на необыкновенную величину этого чудовища, капитан решил овладеть им и приказал бросить в него гарпуны и стрелять из ружей. Но пули и гарпуны проникали в его тело, как в кисель. Спасаясь от преследования, чудовище скрылось под водой, но вскоре появилось с другой стороны корабля. Матросы принялись стрелять в осьминога и бросать гарпуны, и это заставило его крыться под водой; но не прошло несколько минут, как оно опять появилось на поверхности и принялось бешено хлестать воду своими чудовищными щупальцами. Раздражённое животное из светло-серого превратилось в ярко-красное.
   Спустить лодку с людьми было опасно, потому что чудовище одним своим щупальцем в состоянии было перевернуть её верх дном. Таким образом, охота эта длилась безуспешно в течении трёх часов. Наконец после многих безуспешных попыток, на осьминога удалось накинуть петлю, но она, скользнув по слизкому телу, врезалась в огромный хвост. Матросы возликовали и принялись вытаскивать на палубу морского гиганта, который рвался и бешено ударял щупальцами о борт корабля. Над водой показался сначала огромный хвост, а вслед за ним часть тела осьминога. Матросы кричали "ура!" и дружно тянули канат. Не успели они и до половины вытащить его из воды, как хвост оторвался, и гигантский моллюск навсегда скрылся под водой. Судя по хвосту, вес которого равнялся двум пудам, можно было предположить, что животное весило около 125 пудов.
   В течении трёх дней чудовище это служило нескончаемым предметом разговоров всего экипажа. При этом, конечно, рассказывалось немало небылиц о морских страшилищах, которые, будто бы, хватают с корабля людей и даже топят корабли.
  

Глава V

   Несколько дней спустя, поднявшись утром на палубу, Елена заметила, что ветер стихает и корабль медленно подвигается вперёд.
   Елена достала подзорную трубу и оглядела далёкий горизонт.
   -- Земля! Земля! -- воскликнула она, внезапно увидев вдали едва заметную полоску.
   -- Это не земля, а коралловый риф, -- сказал один из работавших поблизости матросов.
   -- Такие острова -- гроза всех мореходов, -- вмешался капитан, слышавший восклицание девушки. -- В бурю трудно заметить этот тонкий поясок, и потому нередко эти рифы служат безвременной могилой для моряков.
   -- Неужели эти маленькие красивые создания в состоянии сооружать такие грандиозные постройки? -- спросила с удивлением Елена.
   -- Они селятся на незначительной глубине громадными колониями, а затем, когда умирают, окаменевшие полипняки их образуют эти грозные коралловые острова. В тихом океане существуют обширные рифы, занимающие пространство в несколько вёрст.
   С любопытством смотрела Елена на этот коралловый остров, точно волшебством поднявшийся из недр океана.
   Но вот слабый ветер совсем стих, и судно остановилось. Остров находился от него всего в каких-нибудь двух милях.
   -- Как бы мне хотелось поближе посмотреть на этих неутомимых морских зодчих, -- сказала Елена отцу.
   Отец передал капитану желание дочери, и он тотчас любезно предложил ей отправиться в коралловому острову со штурманом. Спустили большой бот, и шесть матросов дружно налегли на вёсла.
   Когда они подъехали к острову, бот причалил к выдававшемуся мыском рифу. Местами остров был покрыт тропической растительностью, кое-где виднелись одинокие пальмы. Остров представлял из себя правильное кольцо, внутри которого находилась гладкая, как зеркало, лагуна, походившая на спокойную гавань. Погода была тихая, и вода была так прозрачная, что Елена отлично могла наблюдать этот подводный сад. Дно морское было покрыто сотнями тысяч коралловых полипов, которые в виде причудливых цветочков красовались на ветвистых окаменелых деревьях и кустарниках. Промежутки между ними заполнялись пёстрым мхом, в котором при внимательном наблюдении, можно было заметить миллионы отдельных полипов. Но особенно чудесное зрелище представлял этот волшебный лес при ярком свете тропического солнца. Блестящие рыбы самых причудливых форм и цветов носились вокруг тропических растений.
   Раки разной величины ползали тут же целыми стаями вместе с пёстрыми крабами, между тем как красные морские звёзды, чёрные морские ежи и медузы всевозможных форм во множестве копошились среди несметного числа раковин и улиток.
   Но вот с корабля раздался выстрел, призывавший лодку обратно, и Елена с сожалением должна была прекратить свои наблюдения.
   Поднявшись на корабль, она заметила, что капитан чем-то очень встревожен. Все матросы суетились, влезли на мачты и спускались вниз с быстротой кошек; капитан появился то там, то здесь, и везде раздавался его звучный, повелительный голос.
   Улучив минуту, Елена спросила его о причине тревоги. Вместо ответа он указал ей на тёмную тучку, медленно поднимавшуюся на краю горизонта. Над ними светило яркое солнце, небо было ясное, погода стояла великолепная. Елене показалось, что опасения капитана слишком преувеличены.
   Не прошло и четверти часа, как чёрная туча медленно и величественно поднялась, затмила солнце и скоро охватила почти половину неба.
   Вслед затем вдруг налетел вихрь и внезапно подул страшный ветер. Корабль сильно качнуло набок, и море, за минуту до этого гладкое и неподвижное, зашумело, забушевало.
   Зловещая туча быстро покрыла всё небо, и внезапно среди белого дня наступила чёрная, непроглядная ночь.
   -- Тифон, тифон! -- в ужасе закричали матросы, быстро спускаясь с мачт, на которых они убирали паруса.
   Несколько минут спустя, непроглядная тьма внезапно озарилась страшны блеском молнии, и всё небо вспыхнуло сплошным огненным заревом. Раздались оглушительные громовые раскаты, и из облаков хлынул такой ужасный ливень, что казалось, корабль не выдержит этого потопа и пойдёт ко дну. Море страшно бушевало и кипело.
   Корабль уже не повиновался рулю. Он стрелой мчался среди клокотавших волн, описывая по мору огромные круги. Оставаться на палубе было невозможно: тут грозила неминуемая гибель. Все бросились в каюты и, поручив себя Провидению, с молитвою на устах с минуты на минуту ожидали рокового конца.
   Вдруг настала зловещая, мёртвая тишина. Всем казалось, что пробил их последний час. Томительное ожидание чего-то ужасного ещё более усиливало впечатление этой минуты. Вдруг страшный ураган разразился с удвоенной силой. На палубе раздался оглушительный удар, от которого задрожал весь остов корабля. Мгновение спустя, все мачты были снесены в море.
   Никто не помнил, как кончился ураган. Капитан первый поднялся наверх и с тоскою смотрел на опустошённую палубу.
   К частью, на корабле остались три лодки, надежно прикреплённые к мачтам и теперь ещё державшиеся на их обломках.
   Буря продолжала бушевать, хотя и с меньшей силой, а к ночи она снова разразилась сильной грозой и страшным ливнем.
   На третий день к утру буря стихла, но к вечеру опять поднялся сильный ветер, и грозные волны забушевали с такой яростью, что окончательно расшатали остов корабля.
   В довершение несчастья, на корабле открылась сильная течь. Гибель казалась неизбежной, и Елена каждую минуту считала последней. Капитан и матросы совсем выбились из сил, но все-таки продолжали выкачивать воду, чтобы отдалить минуту смерти.
   Миновала еще одна ужасная ночь. Занялась заря, и судно внезапно огласилась криками: "Земля! Земля!"
   Елена бросилась на палубу. Действительно, в нескольких милях от судна виднелся берег. Разъярённые волны, подгоняемые ветром, быстро мчали к нему судно. Казалось спасение было близко.
   Это был, по-видимому, остров, имевший около двух миль в длину. С корабля ясно можно было разглядеть угрюмый скалистый берег, на котором местами высились одинокие пальмы. Матросы принялись изо всех сил выкачивать воду. Вид близкого берега воскресил в них надежду на скорое спасение.
   Но вдруг раздался ужасный треск, и корабль мгновенно остановился, очутившись на подводной скале. Послышался общий крик ужаса. Матросы схватились за что попало, чтобы не быть унесёнными в море яростными волнами, переливавшими через палубу и грозившими ежеминутно разбить корабль вдребезги, а затем бросились к лодкам в надежде доплыть в них до берега.
   В сильном испуге выбежала Елена на палубу узнать о причине страшного сотрясения корабля и, к ужасу своему, увидела, что две лодки со спасавшимися матросами находились уже далеко, а капитан с несколькими матросами готовился отчалить на небольшом боте.
   -- Ради Бога, садитесь скорее в лодку! -- крикнул он ей. -- Корабль идёт ко дну!
   Не помня себя, Елена протянула было руку капитану, чтобы спустится в лодку, но в то же мгновение отдёрнула её.
   -- А отец мой! Отец! -- вскрикнула она.
   -- Поздно! -- ответил капитан. -- Садитесь, не то мы уедем без вас. Отца не спасёте, да и лодка больше не поднимет ни одного человека! Спускайтесь скорей!
   -- Без отца? Никогда! -- вскрикнула девушка, содрогаясь при одной мысли о вечной разлуке с отцом.
   "Если моё присутствие может утешить его в последние минуты, значит, я не напрасно умру, -- пронеслось у неё в голове. -- Нет! Я не покину отца! Я умру с ним, если не смогу спасти его!"
   -- Нет, нет, я не поеду без него! Сжальтесь, возьмите моего отца! -- умоляла она, стараясь схватить руку капитана.
   -- Что вы делаете, образумьтесь! -- крикнул он ей. -- Отцу вашему отраднее будет знать, что вы спасены, нежели чувствовать, что вы погибаете вместе с ним! Скорее! Каждая минута дорога!
   -- Нет, нет! Я не могу без отца! -- решительно ответила она и бросилась в каюту.
   Между тем слепой старик в каюте в страхе звал свою дочь, но голос его терялся среди бушевавших волн. Чувствуя себя покинутым, он едва не лишился чувств, но в эту минуту к нему вбежала Елена.
   Когда она с отцом поднялась на палубу, капитан уже был далеко, а другие лодки совсем исчезли из вида.
   В это время Елена увидела, как громадная волна неслась на лодку капитана и, минуту спустя, навсегда похоронила её под собой.
   С криком отчаяния бросилась Елена к отцу и спрятала голову у него на груди.
   Из всего экипажа только отец и дочь остались на разбитом корабле в этих пустынных водах.
  

Глава VI

   Вслед за ужасным днём наступил тихий вечер. Но море продолжало ещё волноваться. Разбитый корабль, сдвинутый волнами, опять блуждал среди скал, угрожая ежеминутно снова наткнуться на подводный камень.
   Елена приютилась с отцом на палубе и со страхом и надеждою следила, как их мало-помалу несло к берегу. Мысль, что ветер может перемениться и вынести их обратно в море, приводила её в ужас. Глядя на суровый скалистый берег, к которому медленно приближался корабль, она невольно задавала себе один вопрос за другим: "Населен ли он? Что если эта земля населена дикарями? Какая участь ожидает их? Может быть, мучения, смерть!" Эта мысль заставляла её содрогаться. Но вид спокойно сидевшего отца ободрил её, и она с упованием отдалась на волю Провидения.
   Тут отец прервал её грустные думы.
   -- Дитя моё, следи зорко за всем, что делается с кораблём. Если он не разобьётся о подводные скалы, мы еще долго продержимся над водой; к счастью, груз состоит из таких товаров, которые не скоро тонут! Далеко ли мы от берега?
   -- До берега недалеко, папа, и мы, хотя и медленно, всё-таки приближаемся к нему. Но почти весь трюм корабля наполнен водою. Боюсь, что мы опять наткнёмся на подводную скалу.
   Старый моряк был отличный пловец, и, если бы не потеря зрения, он легко доплыл бы с дочерью до берега, тем более, что и она умела хорошо плавать.
   А с какой стороны корабля находится берег?
   -- С правой, папа!
   -- Хорошо, дитя моё! Слушай же внимательно, что я тебе скажу: как только корабль станет на мель или наткнётся на скалу, ты тотчас подведи меня к правому борту и спускайся вслед за мной в воду. Мы вплавь доберёмся до берега. Держись только крепче за меня и указывай дорогу! Когда же увидишь, что нас нагоняет большая волна, то притаи дыхание и закрой глаза -- иначе захлебнёшься!
   -- Но, может быть, корабль пристанет к самому берегу? Не лучше ли нам выждать?
   -- Подождём. Но знай, что если он наткнётся на скалу, то больше не выдержит и разобьётся! К тому же мы до отлива должны достигнуть берега, иначе нас опять унесёт в море -- и тогда мы погибли!
   Прошло часа два. Корабль продолжал медленно приближаться к берегу. С лихорадочным вниманием следила Елена за судном. Берег был уже так близко, что даже какие-нибудь полчаса пристать к нему. Сердце девушки забилось сильнее ввиду близкого спасения.
   Но вот внезапно раздался сильный треск в подводной части корабля; судно задрожало во всех своих пазах и остановилось, как вкопанное.
   Отец и дочь вскочили в испуге. Елена поспешно подвела отца к маленькой верёвочной лестнице, находившейся с правой стороны корабля.
   -- Держись за меня крепко, Елена, и указывай, куда плыть! Не забудь моего совета! -- говорил старый моряк, спускаясь в воду в сопровождении дочери.
   Очутившись в воде, Елена судорожно схватилась одной рукой за пояс отца, а другой стала помогать ему. Впопыхах они забыли сбросить с себя часть одежды, и это едва не погубило их.
   Не успели они ещё отплыть шагов на пятьдесят от корабля, как их нагнала и накрыла большая волна. Елена вовремя предупредила отца и сама на несколько секунд задержала дыхание. Скоро она со страхом заметила, что силы отца ослабевают и промокшая одежда очень мешает ему плыть. Она сама также чувствовала, что теряет силы и что её тянет в глубину.
   Оглянувшись, Елена увидела, что на них несётся другая волна; сердце девушки сжалось, и она едва успела крикнуть, как уже огромный вал накрыл их и с силою отбросил к берегу. Когда же они опять очутились на поверхности, старик выбился из сил и в изнеможении едва держался на воде, а между тем их нагоняла новая гигантская волна, и Елена почувствовала, что роковой вал поглощает их... Невозможно передать тех ощущений, которые охватили душу девушки, когда она снова очутилась под водой...
   Но волна пронеслась над ними. Старик напрягал последние усилия. Прошло еще несколько минут в ужасной борьбе за жизнь... Наконец силы его истощились... В изнеможении опустил он руки и мысленно предал Богу душу дочери и свою...
   Но при этом он вдруг почувствовал под ногами твёрдую почву и заметил, что вода покрывает только его плечи, а голова находится над водой. Он окликнул Елену и, не получив ответа, в ужасе остановился. У него мелькнуло опасение, что дочь потеряла сознание, и он чувствовал, что рука её слабо держится за него. Собрав последние силы, он взял её на руки и пошел вперёд.
   С неимоверными усилиями достиг он наконец берега и бережно положил дочь на землю. Убедившись, что сердце ещё бьётся, он со страхом и надеждою стал приводить её в чувство. Елена скоро очнулась. Но она чувствовала сильную слабость и в первую минуту не могла сообразить, где она и что с ней случилось. Когда она пришла в себя, отец в нескольких словах рассказал ей, как он, выбившись из сил, уже потерял было надежду на спасение и как в последнюю минуту Провидение сжалилось над ним.
   С немым восторгом и со слезами на глазах обняла Елена отца и, не находя слов для выражения охвативших её чувств, упала на колени с горячей молитвой.
   Успокоившись, она осмотрелась. Оказалось, что они находятся на скалистом берегу цветущей тропической страны. Чувство какой-то необыкновенной радости охватило молодую девушку. Она глядела на небо, на землю и с наслаждением вдыхала в себя тёплый, ароматный воздух. Взглянув на бушующее море, она увидела, что корабль стоит неподвижно далеко от берега, сильно накренившись набок, а вокруг него яростно пенятся волны. Елена почти не верила глазам своим: "Неужели нам удалось оттуда достигнуть берега?" Она вспомнила о несчастном экипаже корабля, о капитане, погибшем на её глазах, и содрогнулась.
   -- Бедная моя девочка! -- с глубоким вздохом прошептал старый моряк. Мысль о предстоящих ей трудах и лишениях омрачила первоначальное чувство радости. Елена угадала мысль отца.
   -- Теперь я буду жить только для тебя, папа! -- сказала она, горячо обнимая его. -- Если этот остров необитаем, я стану трудиться для тебя, и Бог благословит труд мой. Я вижу, что природа здесь роскошна и прекрасна, и мы, наверное, не будем терпеть больших лишений. Мне ничего не нужно, был бы только ты доволен.
   Эта нежная любовь дочери глубоко тронула старого моряка. Он горячо обнял её, и две слезы скатились с ресниц его потухших глаз.
   Скалистый берег был покрыт яркой тропической растительностью. На огромных ветвях высоких деревьев виднелись то тут, то там какие-то незнакомые плоды. Иногда то, что издали казалось пёстрым цветком, вдруг трогалось с места, и с дерева вспархивала красивая птичка. Стаи попугаев и других птиц перелетали с дерева на дерево, а на горах, окаймлявших берег, высились тонкие стройные пальмы, увенчанные огромными листьями.
   Несмотря на полуденный зной, неприятное чувство озноба напомнило девушке, что она промокла насквозь; вместе с тем её стали мучить голод и жажда.
   Елена ответа отца подальше от берега под большое тенистое дерево, собрала на скорую руку сухой травы и листьев и приготовила ему мягкое ложе. Усталый старик прилёг отдохнуть и вскоре заснул.
   Елена задумалась над своим беспомощным положением. Одна тревожная мысль быстро сменялась другой: то ей казалось, что им придётся умереть от голода или переносить тяжёлые лишения, то её взволнованное воображение рисовало дикарей и хищных зверей, о которых она так много читала на своей родине. Глубокий вздох спавшего отца вывел её из задумчивости.
   Начиналось время отлива. Море успокоилось, и только небольшие волны, слабо разбиваясь о скалистый берег, с тихим шумом катились назад. Невдалеке стала обнажаться узкая песчаная отмель, выдававшаяся далеко в море. В конце её лежал на боку разбитый корабль, врезавшийся глубоко в подводную скалу.
   С немой тоской смотрела Елена на обезображенный остов прекрасного корабля, который в течение многих лет, презирая бури и непогоды, гордо носился по необъятному океану. Теперь же залитые водою каюты и трюмы сделались пристанищем морских раковин и других моллюсков.
   Но вот мель уже совсем обнажилась; только несколько улиток и морских звёзд, не успевших с отливом скрыться в море, расправляли на сыром песке свои странные формы, между тем как с берега слетались стаи птиц, чтобы полакомиться ими.
   Вид разбитого корабля, лежавшего у самой отмели, напомнил Елене, что ей следует запастись одеждой и обувью. Она решилась тотчас привести эту мысль в исполнение и воспользоваться отливом, благодаря которому можно было по отмели добраться до судна. Её пугало только расстояние, отделявшее берег от корабля. "А что если меня на обратном пути застигнет прилив?" -- мелькнуло у неё в голове.
   Она взглянула на спящего отца, и беспомощный вид его вдохнул в неё мужество пуститься в это небезопасное путешествие. Подобрав платье, чтобы легче и удобнее было карабкаться по скалистому берегу, она стала спускаться на отмель. Палящее солнце и ветер уже несколько обсушили береговые скалы, что она безопасно могла ступать по ним. Самая отмель была так тверда и настолько обсохла, что она без особенного труда добежала до корабля, который, по-видимому, твёрдо засел на подводной скале, находившейся близ самой отмели. На обшивке его она заметила множество прилепившихся раковин. Елена вспомнила о своих спутниках, и сердце её сжалось при мысли об их безвременной гибели. Теперь она видела, что, оставаясь на корабле, все были бы спасены и счастливо достигли бы берега.
   Ухватившись за висевший конец каната, Елена с трудом взобралась наверх. Тут глазам её представилась картина полного разрушения: по всей палубе в диком беспорядке валялись обломки мачт, бочки, разорванные канаты и множество других предметов. При виде этого страшного хаоса непонятное чувство страха закралось в сердце молодой девушки; но она тотчас пересилила себя и смело спустилась в каюту. Здесь она увидела такие же страшные следы разрушения: верхняя часть кормы с окнами исчезла.
   Когда-то изящные стены кают были исковерканы и разбиты. На полу плавали в воде столы, стулья, сундуки и другие вещи. У самой лестницы, под водой, она, к радости своей, увидела свой чемодан, в котором, как ей было известно, она могла найти всё необходимое для себя и отца. Схватив ручку чемодана, она подтащила его к лестнице, стараясь вынести на палубу; но все усилия её были тщетны: проникшая в чемодан вода утроила его тяжесть. Недолго думая, Елена подтащила под низ чемодана один из плававших в каюте сундуков и затем открыла его находившимся при ней ключом. Все вещи, хотя и промокшие насквозь, лежали в том же порядке, в каком были уложены. Елена выбрала из чемодана всё необходимое, выжала из белья и одежды воду и разложила на палубе для просушки. Пару шерстяных одеял и часть белья она выбросила на отмель и затем спустилась сама.
   Несмотря на тяжёлую ношу, Елена весело спешила к берегу, радуясь, что приобрела столько нужный вещей. Добежав до дерева, под которым отдыхал отец, она едва успела опустить вещи, как он проснулся позвал её.
   Елена присела возле отца и, с трудом переводя дух, рассказала ему, как удачно она побывала на корабле. На лице старого моряка появилось выражение беспокойства, но он молча выслушал дочь до конца.
   -- Дорогой папа, скажи, почему ты встревожился? Что тут опасного, что я побывала на корабле?
   -- Дитя моё, -- ответил старик, -- наше несчастье сделало тебя сразу взрослой. Теперь ты должна сама обдумывать всё, прежде чем решиться на что-нибудь. Но не забывай, Елена, что если ты станешь подвергать опасности свою жизнь, то вместе с ней ты рискуешь и жизнью твоего отца. Поэтому будь осторожна и не предпринимай ничего, не предупредив меня; хотя я ничего не вижу, но опытность моя может во многом помочь тебе. Я знаю, Елена, что ты охотно следуешь моим советам, но я боюсь, что из любви ко мне ты возьмёшься за что-нибудь не по силам. Ты ещё слишком молода и не привыкла к тяжёлому труду. Быть может, нам суждено долго пробыть здесь, и поэтому тебе следует запастись и мужеством, и энергией. Но помни одно, что моя жизнь зависит от твоей, и не подвергай себя опасности.
   -- Не беспокойся, отец, я не забуду твоих слов. Но теперь позволь мне опять сбегать на корабль; может быть, я там найду хлеб. Не тревожься, я вернусь задолго до прилива!
   -- Только торопись, дитя моё! Не забирай много! Корабль продержится там до завтра, и ты успеешь ещё многое перенести!
   Елена побежала по отмели к кораблю и поднялась на палубу.
   Там она заглянула на кухню, в которой находился вделанный в стену шкаф, куда обыкновенно из кладовой с утра складывали провизию, назначенную на тот день. Шкаф оказался закрытым, но с помощью топора, найденного среди плотничьих инструментов, она скоро открыла его и, к радости своей, нашла два мешка корабельных сухарей, большой кусок сыру и несколько ножей. Захватив с собою столько, сколько позволяли силы, она спустилась на отмель.
   На берегу она увидела множество устриц, выброшенных приливом. Это очень обрадовало елену -- она знала, что отец их очень любит.
   -- Ну что, Елена, нашла ты хлеб? -- спросил старый моряк, заслышав её шаги.
   -- Нашла два мешка сухарей, папа, и большой кусок сыру. А сколько устриц я видела на берегу! Вот подожди немного, я устрою тебе превкусный обед.
   И, оставив подле отца принесённые с корабля вещи, она побежала обратно к берегу, где набрала в передник десятка два свежих устриц. В стороне Елена увидела на одном из деревьев какие-то плоды, а когда подошла ближе, то, к изумлению своему, узнала в них лимоны.
   Она сорвала несколько штук и вернулась своими находками к отцу. Они приятно изумили старого моряка.
   -- Ну, моя девочка, я вижу, что страна эта богата и обильна; нам, вероятно, не придётся терпеть особой нужды. Тут, должно быть, растут и другие плоды!
   -- Здесь много деревьев с плодами, папа! Но можно ли их есть? Не ядовиты ли они?
   -- Это мы узнаем. Ты мне после опишешь эти плоды.
   Утолив голод, Елена могла искать воду. Её давно уже мучила жажда и, по-видимому, отца тоже. Только теперь спохватилась она, что у них не было никакой посуды, и она мысленно побранила себя за свою непредусмотрительность. Но идти на корабль было уже поздно, потому что скоро должен был начаться прилив. Случайно взгляд её упал на лежавшие в траве пустые раковины от съедобных устриц, и лицо её просияло радостью. Елена зачерпнула в раковины воды. Правда, посуда эта была слишком мала, но всё-таки первое время могла служить им. Захватив с собою две раковины, она пошла вдоль берега в надежде найти какой-нибудь ручеёк, вливавшийся в море, и скоро увидела вдали чрезвычайно яркую зелёную мураву, какая обыкновенно бывает близ источников или очень сырых мест. И, действительно, подходя к тому месту, она увидела перед собою ручеёк с чистой, прозрачной водой, сверкавшей среди яркой зелени травы. Елена зачерпнула в обе раковины воды и отнесла отцу, а затем снова вернулась и, утолив жажду, с наслаждением освежила холодной водой своё пылающее лицо.
   Наступил вечер. Начался прилив. Пушистые волны с шумом поднимались на скалистый берег. Солнце близилось к закату, а дувший с утра ветер начинал ослабевать, предвещая тихую спокойную ночь.
   На западном небосклоне запылало яркое зарево, багровый свет которого, отражаясь в море, засверкал на гребнях пенящихся волн. В то же время с высоких деревьев раздались усиленные трели пернатых певцов, посылавших прощальный привет гаснувшему дню.
   Прислонясь к большому дереву, Елена задумчиво сидела у изголовья засыпавшего отца.
   При виде этого величественного заката душа её невольно обратилась к Тому, велением Кого небесное светило вливало жизнь в леса и горы, моря и поляны. Она знала, что по Его премудрой воле летавшие над отмелью морские птицы находят себе пищу, и уповала, что Его всемогущая десница не допустит гибели слепого отца и его дочери. Эти мысли укрепили в сердце молодой девушки надежду на скорое избавление.
   Но вот последний луч скрылся за горизонтом, и почти мгновенно, без сумерек, наступила тёмная ночь. На высоком своде засияло несметное число таких блестящих ярких звёзд, каких Елена никогда не видела на родине. Пение птиц смолкло, и один только певец, -- отец сказал ей, что это был южный соловей, -- заливался ещё своими звонкими трелями где-то вдали, на горе...
  

Глава VII

   В течение всей ночи Елене снились тревожные сны: то она видела, что плывёт по океану на превосходном корабле вместе с отцом, матерью и близкими друзьями, оставшимися на родине; то ей казалось, что с бортов корабля вырастают огромные крылья, и корабль, сначала медленно, а затем с ужасающей быстротой уносится к облакам; то снилось ей, что она одна бегает по пустынной скале, одиноко высившейся среди океана; ни одной былинки, ни одного живого существа не видно было на этой скале, и только бушующие волны нарушали мёртвую тишину скалистого островка. Но вдруг из-за самой дальней волны поднялась свирепая голова дикаря, украшенная перьями. Заметив Елену, он выхватил свой лук, и в ту же минуту со всех сторон из волн поднялись такие же страшные фигуры... Они натянули смертоносное оружие и с насмешливой улыбкой стали приближаться к ней...
   Елена проснулась от этих страшных сновидений и в ужасе осмотрелась. Кругом царил холодный, непроницаемый туман.
   Но вот на востоке внезапно засияла первая полоска золотистой зари, и широкими огненными снопами засверкала она на отдалённых волнах. Проснулись весёлые певцы лесов, и утренний воздух огласился их первой звонкой песнью. С береговых скал поднялись морские птицы и с наслаждением стали расправлять свои крылья в золотистых лучах восходящего солнца. Нежный ветерок зашелестел вершинами пальм, а с берега доносился лёгкий шум морского при боя.
   Елена взглянула на спокойно спавшего отца и тихо поднялась. В двух шагах от неё росло несколько тонких, стройных деревьев с широкими листьями, вершины которых были украшены большими тёмно-коричневыми плодами. Она тотчас узнала в них кокосовые орехи. Невдалеке, в густой роще, среди тёмно-зелёной листвы резко выделялись лимонные и апельсинные деревья с их золотистыми плодами, а над ними, точно стражи, высились величественные пальмы, украшенные венцом длинных листьев, колыхавшихся в утреннем воздухе.
   Среди лесной чащи расползлись виноградные лозы и лианы, обвившие своей тёмной листвой могучие стволы первобытного леса, из которого далеко кругом разносился нежный аромат белых цветов лимонного дерева.
   Никогда ещё не видела Елена такой богатой растительности; она невольно залюбовалась роскошной природой.
   Елена подошла к берегу и только что хотела спуститься с утёса, как из-под ног её быстро выпорхнула какая-то птица.
   Елена вскрикнула от испуга; крик её разбудил отца.
   -- Елена! -- позвал он её.
   -- Иду, иду, папа! -- откликнулась она. -- Не беспокойся, я просто испугалась птицы!
   Только теперь она заметила на утёсе гнездо. В нём лежало шесть крупных белых яиц. Она взяла три яйца и поспешила к отцу.
   Выслушав рассказ о её маленьком приключении, он объяснил ей, что эта птица, скорее всего, утка, судя по тому, что гнездо находится на скалистом берегу.
   -- Теперь ты можешь каждое утро в течение нескольких дней брать из гнезда по яйцу, -- сказал он в заключение.
   -- Но откуда мы добудем огня и посуду, чтобы сварить их? -- спросила в недоумении Елена.
   -- Сама природа снабдила эти яйца посудой, в которой их можно кипятить! Разве ты не заметила, Елена, что у них толстая, твёрдая скорлупа? Об огне же не беспокойся. По счастью, у меня в кармане есть кремень и огниво. Собери-ка побольше хвороста, в котором тут, должно быть, нет недостатка. Утро довольно свежее, и мы погреемся у костра!
   Елена набрала охапку сухого хвороста и сложила в кучу. Старый моряк привычной рукой высек огонь и передал дочери затлевшийся трут, который она, раздувая, вложила в ворох сухих листьев. Не прошло и минуты, как перед ними весело запылал костёр.
   Пока отец её грелся у огня, Елена пошла нарвать плодов. Но каково было её удивление, когда она увидела, что некоторые деревья покрыты были и цветами, и зрелыми плодами.
   Она вернулась к отцу с огромной кистью винограда и парой апельсинов.
   -- Какое странное дерево я видела тут! -- сказала она отцу. -- У него высокий ствол, а листья больше меня. На одних ветках цветут красивые голубые цветы, а на других, на том же дереве, растут большие спелые плоды желтоватого цвета, похожие на две сросшихся огурца.
   Это бананы, дитя моё, -- самые драгоценные плоды юга. Для тропических стран они имеют такое же важное значение, как для северных хлеб. Туземцы почти исключительно питаются этими плодами. Но, к сожалению, они растут так высоко, что тебе вряд ли удастся достать их!
   -- Ах, если бы я была аршина на два повыше, я сейчас бы угостила тебя, папа, этими плодами. Они и на вид красивы, и, вероятно, очень вкусны.
   -- И не только вкусны, но и очень питательны. Взгляни, Елена, не догорел ли наш костёр? Тогда ты можешь испечь яйца. Пробей в них на одном конце отверстие, а другим концом положи в пепел, и они скоро испекутся.
   Окончив с отцом скромный завтрак, Елена решила прежде всего перенести с корабля на берег всё, что только сможет. "Если страна эта необитаема, -- говорила она себе, -- то нет вещи, которая рано или поздно не пригодилась бы нам".
   Елена с нетерпением стала ожидать отлива и, когда он наступил, отправилась на корабль. Море было совершенно спокойно, и она смогла пройти по почти сухой отмели. Взобравшись на корабль, Елена отобрала всё, что надеялась перенести до прилива на берег. Сбросив на отмель две жестяные кастрюли, топор, лопату, выбранную из сундуков обувь и одежду, Елена спустилась на отмель и принялась переносить вещи на берег. Надежда запастись множеством необходимых и полезных веще ободряла её, и она, не жалея сил, работала с лихорадочной поспешностью.
   К вечеру на берегу оказалось множество самых разнообразных вещей, и все они казались Елене бесценными.
   Наступила ночь. Елена приготовила отцу ложе из сухих листьев, накрыла его одеялом и с чувством удовлетворения улеглась близ него. Непривычный труд так сильно утомил её, что она, почти не обратив внимания на прекрасную лунную ночь, мгновенно заснула крепким сном юности.
   Между тем серебристый свет луны, почти не уступавший дневному, сверкал с такой ослепительной яркостью, что ввёл в обман даже птиц. Над спавшей крепким сном девушкой и её отцом ещё долго раздавались в ночной тишине голосистые трели бенгальского соловья и других пернатых обитателей пустынного острова.
  

Глава VIII

   Ночью Елена вдруг проснулась от страшного шума. Вокруг царил такой глубокий, непроницаемый мрак, что нельзя было различить даже самых близких предметов. В ужасе протянула она руки к отцу и, почувствовав его руку в своей, в испуге прижалась к нему.
   Приготовься, дитя моё, к ужасному зрелищу, -- сказал старик взволнованным голосом. -- Эта гроза предвещает страшную бурю.
   В то же мгновение вблизи них ослепительно сверкнула молния и с такою силою ударилась о береговой утёс, что из него посыпались искры, а затем с оглушительным грохотом скользнула в клокотавшее море. Казалось, земля дрогнула от этого ужасного удара, бесконечные раскаты которого страшным гулом отозвались в горных ущельях! Вслед затем в вершинах деревьев послышался сильный, странный шум.
   -- Это дождь! -- произнёс старик, не видевший молнии.
   Капли дождя были так крупны и ударялись с такой силой о скалистый берег, что казалось, будто сыпались мелкие камни.
   Но скоро положение отца и дочери на берегу сделалось ещё тяжелее. Страшный ливень залил горные ущелья и теперь бурным потоком катился в море, заливая весь берег.
   -- Дай мне ухватиться за дерево, Елена, -- сказал старик дрожащим голосом. -- Попытаемся удержаться за него, чтобы нас не снесло в море!
   Ослепительный блеск молнии был так силён, что Елена до мельчайших подробностей видела всё, что происходило вокруг них.
   Между тем катившиеся с гор потоки всё больше заливали берег. С неимоверной быстротой и шумом, подобно водопаду, неслось с гор целое море воды и, разбиваясь в пену и брызги о береговые уступы, стремительно увлекало за собой в разбушевавшееся море сломанные деревья и камни, скатывавшиеся с грохотом с гор. В довершение всего, это ужасное явление сопровождалось сплошным огненным светом сверкавших со всех сторон молний; так что, казалось, и земля, и небо были объяты сплошным заревом.
   С ужасом смотрела Елена, как под напором урагана пригибались к земле высокие пальмы, и листья их содрогались и извивались как бы в предсмертной агонии. Казалось, для всей природы настал последний час.
   Но вот вдали из глубины моря поднялась, подобно исполинской голове, громадная волна и, пенясь и кружась, стала подниматься всё выше и выше, как бы желая схватить висевшую над ней тяжёлую чёрную тучу. Казалось, облако также приготовилось к битве с морской стихией, дерзнувшей вступить в борьбу с небом, -- из середины его стал медленно спускаться к поднимавшейся волне остроконечный столб, походивший на гигантскую чёрную руку, и минуту спустя, небо и море схватились друг с другом. Казалось они сговорились сообща опустошить землю. С страшным шумом поднялись волны вверх к спустившемуся к ним облаку и, втягиваемые им, мгновенно образовали исполинский столб, ежеминутно освещаемый блеском молний.
   С сильно бьющимся сердцем, в страхе, описывала Елена всё это отцу, прерываемая на каждом слове зловещим шумом происходившего на её глазах грозного явления природы.
   -- Это смерч, дитя моё! Водяной столб! -- пояснил старик.
   -- Он приближается к нам! -- вскрикнула вне себя от ужаса Елена. -- Он несётся на нас... быстро, быстро!
   -- Молись, дитя! Гибель наша неизбежна! Вручим себя Господу. Он смилостивится над нами! -- дрожащим голосом произнёс старик.
   Елена крепче прижалась к груди отца и трепетными губами стала шептать молитву.
   Между тем водяной столб с страшным шумом приближался к берегу, продолжая втягивать в себя огромные массы воды. Вот он достиг уже отмели, по которой так недавно проходила Елена, и повернул к разбитому кораблю. Через несколько минут к чёрной туче взвились обломки мачт, балки, брёвна, а в следующее мгновение водяной столб уже мчался к выдававшемуся далеко в море мысу.
   страшная опасность миновала, и бедная девушка вздохнула свободнее. Но она всё еще не могла преодолеть своего ужаса и с лихорадочным вниманием следила, как гигантский водяной столб поднялся на мыс и, увлекая за собою камни и обломки скал, с страшной силой взрывал землю, вырывал с корнями деревья и швырял гордые пальмы высоко в пылающие тучи. Перевалив через мыс, смерч снова спустился в море и быстро стал удаляться от берега. Но вот он внезапно остановился, и море вокруг него заклокотало с страшной силой, а затем вдруг дрогнул, заколебался и, точно под влиянием какой-то неведомой силы, внезапно разорвался надвое. С оглушительным шумом скатилась исполинская волна в море, между тем как оторванная от неё чёрная туча всё ещё продолжала колебаться и вздрагивать. Мгновение спустя, острый луч молнии прорвал грозную колеблющуюся тучу, и из неё хлынула с оглушительным шумом огромная масса воды, залившая своими волнами весь берег.
   Елена вскрикнула от ужаса. Ей показалось, что эти внезапно нахлынувшие волны унесут её с отцом в море. Но старик крепко обхватил дерево, не выпуская в то же время из рук дочери.
   Скоро опасность миновала.
   Чёрная туча рассеялась, небо стало проясняться, и луна снова озарила своим мягким блеском местность, только что подвергшуюся такому страшному опустошению. Ветер стал стихать, и на высоком небесном своде снова засияли миллионы звёзд. На острове воцарилась тишина, и только беспокойное море бушевало ещё, бросая к подножию скал огромные пенистые волны.
   Елена стала отыскивать глазами сухое местечко для отдыха; но повсюду взгляд её встречал следы страшного ливня. Единственное место, где отец с дочерью могли бы приютиться, было то самое дерево, под которым они укрывались.
   С невыразимою горестью смотрела Елена на то место, где оставила принесённые с корабля вещи: они были унесены морем -- все труды её пропали даром. Буря лишила их всего и поставила опять в то же беспомощное положение, в каком они находились, когда ступили на этот берег.
   Это так глубоко огорчило Елену, что она залилась горькими слезами. Узнав о причине слёз дочери, старик тяжело вздохнул и с нежностью молча притянул её к себе.
   -- когда рассветёт, дитя моя, -- сказал он наконец, -- сведи меня дальше от берега, за горы. Нам нельзя оставаться здесь!
   Елена тоже была рада покинуть этот несчастный берег.
   -- может быть, мы там найдём хижину и людей, которые приютят нас. Не заметила ли ты на берегу или на деревьях каких-нибудь следов присутствия людей? -- спрашивал старик.
   Дрожь пробежала по всему телу девушки при этом вопросе.
   -- А если тут живут дикари? Они убьют нас! -- воскликнула она в ужасе.
   -- Не бойся, моя дорогая девочка! Дикари становятся кровожадными только тогда, когда сильно раздражены или голодны; в таких случаях бывает, что они нападают на чужестранцев и даже иногда съедают их. Но разве ты видела какие-нибудь следы людей?
   -- На одном дереве я заметила какие-то отметки, или, лучше сказать, царапины, -- ответила Елена после минутного размышления. -- Но, мне кажется, они сделаны не рукой человека, а молнией.
   -- Если ты не заметила никаких других признаков, то, пожалуй, ты и права. А я, если бы я мог видеть! -- вздохнул с горечью старый моряк, -- я ни на минуту не задумался бы предпочесть жизнь на необитаемом острове! Правда, мы были бы лишены общества людей и предоставлены самим себе, но зато нам не пришлось бы сталкиваться с грубыми, необузданными дикарями. Теперь же я ни в чём не могу помочь тебе, а ты, друг мой, слишком слаба, чтобы работать за двоих. Вот почему я предпочёл бы сойтись с людьми.
   Мне не раз приходилось сталкиваться с полудикими племенами, и я знаю, как надо обходиться с этими детьми природы. И среди них есть хорошие люди. Ах, Елена, как тяжело мне думать, что из-за меня тебе придётся так много терпеть!
   Елена поспешила успокоить отца.
   -- Мы находимся в такой роскошной, плодородной стране, что нам нечего опасаться недостатка в пище, и потому я желала бы, чтобы край этот бы необитаем, -- сказала она.
   -- Оставь свои желания и мечты, друг мой! -- перебил старик. -- Лучше будь готова ко всему. Сначала тебе следует осмотреть эту местность и убедиться, обитаема она или нет, а затем мы уже решим, что делать. Ты говорила, что перед нами находится высокая гора. Не слишком ли она крута? Можешь ли ты завтра утром свести меня туда? С вершины ты могла бы осмотреть всю местность.
   -- Гора не крута, -- ответила Елена, но взобраться на неё всё-таки будет трудно: весь склон покрыт лианами и ползучими растениями, которые, подобно сети, переплелись с кустарниками и деревьями. Но сначала я осмотрю берег -- не осталось ли там каких-либо из принесённых мною вещей, а потом провожу тебя на гору. Теперь же ты, папа, отдохни и соберись с силами!
   -- Ты права, друг мой, после такой ужасной ночи нам необходим отдых!
   Старик плотнее закутался в одеяло и лёг. Елена последовала примеру отца, но опасение за будущее и тревога о том, что ожидает их впереди, долго не давали ей смокнуть глаз.
   Но царившая вокруг неё торжественная тишина, сменившая ужасы минувшей ночи, дышала таким бесконечным миром, что молодая девушка наконец успокоилась и забылась.
  

Глава IX

   Едва первые лучи солнца коснулись лица спавшей девушки, как она проснулась и с удивлением осмотрелась. Ей казалось почти чудом, что она пережила эту страшную ночь, ужасы которой быстро пронеслись теперь в её памяти, подобно страшному кошмару. Отец спал глубоким сном: седая голова его покоилась на земле, и старческие черты лица выражали кротость, спокойствие, даже довольство. Казалось, перед душой его проносились светлые сны о далёкой родине, о дорогой семье, или, быть может, сомкнутые для света очи его восхищались светлыми образами другого, высшего мира.
   Елена долго смотрела на дорогие черты, затем тихо поднялась и пошла к берегу, чтобы взглянуть, что сталось с вещами.
   Почва уже высохла и красовалась свежей, роскошной зеленью. Минувшая буря, по-видимому, благотворно отозвалась на всей растительности. Вокруг Елены разносился живительный аромат цветов и свежей зелени. С грустью вспомнила она об унесённых водой вещах. Два большие узла с одеждой исчезли бесследно, но, по счастью, кое-какие необходимые вещи остались на берегу, в том числе топор, лопата и ножи.
   Елена пошла вдоль берега в надежде найти что-нибудь выброшенное бурей -- и не ошиблась: неподалеку лежало множество груза с разбитого корабля. Ящики, сундуки и разные другие вещи были разбросаны на песке. Больше всего она обрадовалась куску материи. С радостью подбежала она к нему и с большими усилиями перекатила его повыше на берег, точно опасаясь, что море может снова отнять у неё эту дорогую находку. Остальные вещи показались ей также настолько драгоценными, что она с увлечением принялась переносить их подальше от берега.
   Работая, она совсем забыла о времени. Остановившись наконец, чтобы перевести дух, она вспомнила об отце и побежала к нему.
   Он сидел спокойно под деревом в уверенности, что она находится недалеко от него. Рассказав отцу о своих ценных находках, девушка снова вернулась на берег.
   Проходя мимо гнезда, из которого она накануне достала несколько яиц, Елена с грустью заметила, что она исчезла без следа, а над скалой, как бы оплакивая его, с жалобным криком летала одинокая птица.
   Елена набрала несколько устриц, зачерпнула чашкой пресной воды из маленького ручья, струившегося с отвесной горы, и вернулась к отцу.
   Позавтракав, отец с дочерью стали подниматься на гору. Путь был очень утомителен.
   Склон горы был покрыт густым кустарником и ползучими растениями, сильно затруднявшими подъём, причём острые выступы скал заставляли их иногда делать утомительные обходы; в довершение всего, им приходилось почти всё время идти под знойными лучами солнца.
   Этот переход занял около двух часов времени, и у них истощился почти весь запас воды, которую Елена несла с собой. Несмотря на то, что её мучила сильная жажда, она решила приберечь остаток воды для отца.
   Наконец они взошли на гору. Открывшийся перед молодой девушкой вид поразил её: со всех сторон синело необъятное море, сливавшееся на далёком горизонте с небом.
   -- Отец! Мы находимся на острове! Насколько глаз хватает, нас окружает вода! -- воскликнула Елена, и в голосе её послышалось разочарование.
   Невыносимый зной палящего солнца заставил её отвести отца под тень огромного дерева, широко раскинувшего тут, на вершине горы, свои громадные ветви. То была индийская или, так называемая, бенгальская смоковница -- одно из самых грандиозный и роскошных деревьев тропиков.
   Спускавшиеся от дерева толстые сучья уходили в землю и, пустив корни, образовывали ряд колонн, напоминавших собою живой храм, воздвигнутый самой природой. Под широко раскинувшейся зеленью таких деревьев индусы обыкновенно устраивают свои жилища и пагоды -- храмы для своих богов.
   -- Наш остров окаймлён сплошной цепью гор, -- рассказывала Елена отцу, -- и мы теперь на одной из самых высоких. Внизу виднеется такая прекрасная зелёная долина, какой ты себе представить не можешь! Там, в конце долины, я вижу маленькое озеро; из него, вероятно, и вытекает тот ручеёк, из которого я давеча черпала воду.
   -- Хорошо, дитя моё, слова твои успокаивают меня. По-видимому, нам не придётся голодать; почва на вулканах обыкновенно бывает чрезвычайно плодородна.
   -- Что ты говоришь, папа! Разве мы теперь на вулкане? -- в испуге воскликнула Елена.
   -- Да, но только на угасшем! -- с улыбкой успокоил её отец. -- Ты сказала, что в долине находится озеро? А какова там растительность? Взгляни-ка на деревья: есть ли среди них большие и старые?
   -- Там много высоких деревьев, а с правой стороны виднеется целый пальмовый лес. Я вижу даже отсюда на вершинах пальм кокосовые орехи. На берегу озера также зеленеют высокие деревья, по-видимому, той же породы, как эта смоковница, и между ними во множестве растут бананы. Какая чудная зелень покрывает всю долину! Ах, папа, как здесь хорошо!
   Я не могла представить себе, что на земле бывает такая чудная и богатая растительность!
   -- Скажи мне, мой друг, глубоко ли внизу лежит долина? Доходят ли вершины растущих там деревьев до вершины горной цепи?
   -- Нет, они значительно ниже; это видно по растущим на склонах деревьям, вершины которых колеблет ветер, между тем как пальмы в долине стоят неподвижно.
   -- А другие горы? Все ли они так высоки, как эта?
   -- Все они кажутся одинаковой высоты; но мы, по-видимому, стоим на самой высокой, потому что отсюда кругом видно море.
   -- Как же из озера может быть исток воды, если она, как ты говоришь, окружено со всех сторон горами?
   -- Не знаю, папа. Правда, отсюда кажется, будто горная цепь сплошь окаймляет весь остров, а между тем откуда-нибудь берёт же своё начало тот маленький ручеёк на морском берегу! А может быть, он и не имеет ничего общего с озером. Вот теперь я вижу, что там, между деревьями, как будто мелькает светлая струйка! Может быть, я и ошибаюсь, и это не что иное, как узенький заливчик озера! Старый моряк задумался.
   -- Не поселиться ли нам в долине? -- прервала его размышления елена. -- Там кажется так уютно, тихо и хорошо, -- нерешительно прибавила она, как бы опасаясь, что отец не согласится на её предложение.
   Зеркальное озеро и роскошная зеленеющая долина с вековыми смоковницами манила к себе девушку.
   -- Будем осторожны, друг мой! -- возразил старик. -- Если озеро не имеет истока, то селиться около него небезопасно. Нас может застигнуть наводнение, и тогда нам несдобровать! Это легко может случиться. В этом поясе, как ты сама видела, нередко бывают страшные ливни, затопляющие в несколько минут все низменности. Впрочем, может быть, озеро это не что иное, как остаток того страшного ливня, который в прошлую ночь затопил долину. Если это так, то мы должны поселиться на склоне какой-нибудь горы, с которой вода быстро стекает.
   Елена молча выслушала доводы отца. Она сознавала, что он был прав, но вместе с тем предвидела, что ей будет очень трудно и хлопотно расположиться со слепым отцом на каком-нибудь откосе. В долине же зеленели лужайки, по которым, как ей казалось, она могла бы гулять с ним.
   -- Отдохни немного, Елена, ты, верно, очень устала, -- с участием добавил старик. -- А потом сходи в долину и осмотри её. Вместе нам идти незачем -- я тебе буду только мешать. Обрати внимание на плоды и деревья, но не отведывай никакого плода, не описавши его мне.
   В этом жарком поясе встречается немало ядовитых плодов. Но прежде всего убедись, имеет ли озеро сток в море.
   -- Озеро невелико, и я быстро смогу обежать вокруг него! -- заметила Елена.
   -- Не бегай, друг мой, не утомляй себя. Скажи мне только, через сколько времени ты рассчитываешь вернуться?
   -- Через час, не более!
   -- Это слишком скоро! Ты забыла, что мы поднимались на гору более двух часов. Ну, ступай, моя дорогая, я буду ждать тебя часа через три и спокойно посижу тут.
   Елена обняла отца и поспешно стала спускаться в долину.
  

Глава X

   С напряженным любопытством спускалась Елена по склону горы. Разнообразие невиданной тропической растительности и царившая вокруг жизнь поражали её на каждом шагу. Хотя Елена до сих пор не заметила ни одного четвероногого животного, она при малейшем шуме в кустах вздрагивала и зорко осматривалась. Особенно многочисленны были тут представители пернатого царства и насекомых: огромные бабочки, жуки и тысячи других насекомых самого странного и разнообразного вида сверкали на солнце разноцветными и блестящими красками. В густой зелени каждого дерева, казалось, копошился, жил и суетился целый мир птиц, оглашавших долину щёлканьем, щебетаньем и криком.
   В особенности поразили Елену какие-то чудесные бабочки, которые с жужжаньем, подобно пчёлам, необычайно быстро перелетали с одного цветка на другой, соперничая с ними в свежести и блеске красок. Но каково же было её удивление, когда, всмотревшись, она увидела, что это были не мотыльки, а какие-то крошки-птички. Вот одна из них быстро пронеслась мимо лица её, едва не задев крылышком, а в следующее мгновение уже качалась далеко от неё на каком-то цветке. Бархатные пёрышки сверкали всеми цветами радуги: топазом, рубином, изумрудом -- и порою отливали ярким червонным золотом. Казалось, природа наделила этих крошечных пташек всеми своими богатствами, розданными другим птицам лишь частями.
   Елена тотчас догадалась, что это были колибри. Странный полёт этих удивительных созданий поразил её. Они летали совсем не так, как птицы: движения их были неровны, порывисты и походили на полёт ночных бабочек-шелкопрядов. Вот одна из них стрелою полетела к лесу, но, внезапно остановившись перед каким-то цветком, быстро замахала крылышками. Мгновение спустя, она уже летела назад, затем быстро закружилась на одном месте и начала порхать то верх, то вниз, а потом вдруг, точно её подбросили, взвилась и исчезла.
   Повсюду Елена видела такое множество прекрасных сочных плодов, сверкавших среди зелени деревьев, что беспокоившие её мысли о лишениях и нужде быстро рассеялись. Воображение стало даже рисовать её картину спокойной, тихой жизни в обществе любимого отца.
   Спустившись в долину, она направилась вдоль подошвы горы и вдруг в изумлении остановилась перед отвесной скалой, сплошь покрытой густой шпалерой виноградных лоз, украшенных большими спелыми гроздьями синего и зелёного винограда.
   Когда же она подошла ближе, то в испуге отшатнулась: несколько лоз были перевязаны шнурком, скрученным из ползучих растений. "Это мог сделать только человек!" -- мелькнуло у неё в голове, и лицо её покрылось мертвенной бледностью. С минуту простояла она в каком-то оцепенении перед этой таинственной стеной, но скоро овладела собой. При первом же прикосновении сгнивший шнурок рассыпался прахом. Внимательно осмотревшись и не заметив ничего, что напоминало бы присутствие людей, Елена успокоилась, а затем ей даже показалось, что то была лишь игра природы, простая случайность.
   Она подошла к огромной смоковнице, широко раскинувшей свою густую тень на берегу озера. Спускавшиеся к земле толстые сучья её были обвиты и переплетены ползучими растениями, образуя с трёх сторон как бы природные стены, тогда как густая, непроницаемая листва служила прочным потолком этому жилищу.
   Долго смотрела Елена на эту цветущую беседку и наконец пришла к убеждению, что одна природа, без помощи человека, не в состоянии была бы устроить её в таком симметричном порядке.
   Смешанное чувство страха и радости охватило её при этой мысли. В глубоком раздумье простояла она несколько минут перед этой загадочной беседкой и затем подошла к берегу. По зеркальному озеру медленно и величаво плыли несколько черношейных лебедей и других водоплавающих птиц. Особенное внимание её обратили на себя лебеди: она видела на родине этих птиц и знала, что в южных странах существуют чёрные лебеди, но никогда не слыхала о белых лебедях с чёрной шеей и головой.
   С этой стороны берег был совершенно свободен от растений, и сквозь прозрачную воду можно было видеть чистое ровное песчаное дно, между тем как по ту сторону озера возвышался целый лес камышей, за которым гордо высились над другими плодоносными деревьями величавые пальмы. По-видимому, главная растительность всего острова была сосредоточена по ту сторону озера. Елена хотела было осмотреть этот роскошный лес, но опасалась, что это займёт много времени, и потому направилась вдоль левого берега с целью узнать, не соединяется ли озеро с ручейком.
   Когда она достигла узкого заливчика, образуемого озером, то убедилась, что изливавшийся в море ручеёк брал из него своё начало. В этом месте в горе находилось глубокое ущелье с отвесными стенами, между которыми в глубине журчал и бурлил ручей. Окружённый кустарником и скалами, поросшими мхом, он катил свои прозрачные воды по чистому каменистому дну и, извиваясь, терялся в глубокой расселине горы.
   Чуткая, отзывчивая к красотам природы, девушка невольно залюбовалась прелестью этого живописного места.
   Следуя вдоль ручья, она скоро достигла конца ущелья, откуда открывался широкий вид на море. В этом месте бурный ручей превращался в маленький, невысокий водопад, который, низвергаясь, с шумом разбивался о береговые скалы и в виде белой пены скрывался под ними. Над водопадом росло несколько пальм, густая тень которых совсем скрывала дальнейшее течение ручья.
   Близ водопада, в отвесной скале, Елена внезапно заметила пещеру, у входа в которую росло несколько кипарисов. Она подошла ближе. К пещере вела настоящая лестница, высеченная в скале. Елена несколько раз останавливалась и с недоумением смотрела на правильные и ровные ступени. Ей не верилось, чтобы это была игра природы, и она должна была наконец допустить, что ступени были высечены рукой человека. Вдруг она, к ужасу своему, заметила, что у входа в пещеру в скале высечены цифры: 1729. У неё сразу потемнело в глазах; она едва устояла на ногах и ухватилась за выступ скалы. В памяти её внезапно пронёсся страшный сон на морском берегу... В невыразимом страхе смотрела она на пещеру, ежеминутно ожидая, что оттуда выскочит дикарь и с криком бросится на неё.
   Прошло несколько минут в тяжёлом, мучительном ожидании.
   Кругом раздавался всё тот же однообразный шум водопада и шелест вековых деревьев.
   Елена мало-помалу пришла в себя, и лицо её внезапно осветилось надеждой и радостью: она вспомнила, что дикари не знают европейских цифр.
   -- Вероятно, тут были европейцы! -- почти вскричала она и побежала вверх по лестнице.
   В пещере никого не было. Первое, что бросилось ей в глаза, был сложенный из больших камней стол и такое же сиденье. Неровные стены были, очевидно, несколько сравнены рукой человека. На столе лежали старинная подзорная труба и флейта какой-то особенной формы. Елена взяла эти вещи в руки и, рассмотрев их, положила на прежнее место. Ей хотелось поскорее сообщить отцу об этом важном открытии и посоветоваться с ним насчёт дальнейшего образа действий. Ещё раз внимательно осмотрев пещеру, она вышла и, следуя вдоль левого берега ручья, направилась к зелёной беседке под смоковницей. Теперь она была убеждена, что беседка эта была посажена руками человека, хотя с тех пор, по-видимому, прошло уже много лет.
   Освоившись с мыслью, что она находится в такой местности, где жили люди, Елена скоро заметила и другие следы человека.
   В стволе смоковницы находилось углубление, видимо, вырубленное топором и успевшее почти совсем зарасти корою.
   Когда на обратном пути Елена подошла к отвесной скале, покрытой виноградными лозами, она тотчас убедилась, что они также посажены человеком.
   Сорвав несколько больших гроздьев винограда, она отправилась дальше и скоро на вершине горы увидела отца. Он сидел в тени смоковницы и прислушивался. Елена ещё издали весело окликнула его и увидела, как он при первом звуке её голоса быстро поднялся.
   -- Надеюсь, папа, что ты не беспокоился обо мне? -- весело спросила она.
   -- Нет, друг мой. Я знал, что ты последуешь моему совету и будешь осторожна.
   Выслушав подробный рассказ дочери, старый моряк задумался.
   -- Ты говоришь, что там всё в запустении? -- спросил он после нескольких минут раздумья.
   -- Да, в пещере всё покрыто толстым слоем пыли, а ступени лестницы совсем заросли мхом. По всему видно, что по ним уже много лет не ступала нога человека.
   -- Судя по высеченному в скале году, почти сто лет тому назад здесь жили люди, -- заметил старый моряк. -- Если бы кто-нибудь теперь находился здесь, ты нашла бы более ясные следы. Может быть в то давнее время какой-нибудь несчастный так же, как и мы, потерпел крушение у этого берега, и, если моё предположение верно, мы извлечём немало пользы из его пребывания на этом острове. Вероятно, он посадил тот виноград и устроил ту беседку на берегу озера, о которых ты говорила.
   -- Хорошо было бы нам поселиться в беседке под смоковницей! Там всё дышит невозмутимым миром и тишиной.
   -- Увидим, друг мой! Сегодня вечером ты отведёшь меня туда, а завтра осмотришь другой берег озера.
  

Глава XI

   Солнце клонилось уже к западу, когда отец с дочерью стали спускаться в долину. Когда же они подошли к зелёной беседке под смоковницей, от высоких пальм в долине лежала большая тень, увеличивавшаяся с каждой минутой.
   Елена ввела отца в беседку, собрала большой ворох сухих листьев и устроила ему мягкую постель, накрыв её захваченным с собой одеялом. Когда старик улёгся, она хотела было пойти осмотреть ближайший лес, но отец взял с неё слово не отлучаться далеко.
   Вечер был необыкновенно тихий. На зеркальной поверхности озера нельзя было заметить ни малейшей зыби, в долине ни малейшего дуновения ветерка, и только тихий плеск плававших по озеру лебедей и других птиц нарушал торжественную тишину тропического вечера.
   Лишь наверху, на окаймлявших долину горах, тихо качались в вечернем воздухе огромные листья стройных, высоких пальм. Издали доносился мерный шум водопада, а с другой стороны озера, из тёмного леса, раздавалось громкое щёлканье двух бенгальских соловьёв, пытавшихся, казалось, превзойти друг друга в звонкости, отчётливости и разнообразии переливов и трелей.
   От всей природы веяло невозмутимым миром и покоем. Елена села на лежавший у берега камень. У её ног лежал большой пальмовый лист; его гладкая зелёная поверхность, казалось, была создана самой природой для письма. Вспомнив, что индусы употребляли для своих письмен пальмовые листья, Елена стала бесцельно чертить булавкой по зелёному полю листа. Чёрточки выходили до того ясно и отчётливо, что ей пришло в голову написать письмо. Она сознавала, что оно никогда не попадёт в руки той, кому написано, но, тем не менее, не могла превозмочь желания излить в письме волновавшие её чувства.
   О моя дорогая мама! -- так начиналось письмо. -- Должно быть, известие о нашей гибели уже дошло до тебя! Теперь ты проливаешь горькие слёзы о погибших, милых твоему сердцу, могила которых находится в морской глубине! Ах, если бы только этот листик имел крылья, он сказал бы тебе, что мы не на дне морском!
   Зачем ты не со мною? Твоя добрая улыбка ободрила бы меня и вдохнула бы в меня новые силы! Но ты далеко. Беспредельные волны океана разлучают нас с тобой!
   И ты, моя родина! И Вы, друзья мои, с которыми я делила мои радости и печали! Увижу ли я вас когда-нибудь? Женин, моя дорогая, всё ли ты такая же весёлая? А ты, добрая, милая Катенька, не забыла ли меня? Помнишь ли ты нашу дружбу, хранишь ли мои письма? Твои покоятся на дне морском. Я нахожусь от вас далеко, далеко -- и, может быть, навсегда рассталась с Вами!
   Со слезами на глазах прочитала Елена это своеобразное послание, вызванное целым миром дорогих воспоминаний.
   Между тем последние лучи солнца уже заблестели на вершинах гор, и сумерки тонкой пеленой стали спускаться над долиной. Наступала ночь.
   Елене жаль было разорвать этот листок, ей казалось, что он служит ей посредником между ней, дорогой матерью и родиной. Она осторожно свернула его, зарыла в песок и накрыла несколькими камнями, чтобы при случае найти. Вернувшись в беседку, она увидела спокойно спавшего отца. Елена долго не могла сомкнуть глаз. Предположения отца, что здесь жили люди много лет назад, была весьма правдоподобна. Но, может быть, здесь и теперь ещё живёт кто-нибудь? Что тогда? Кого она встретит в нём: друга или врага? Все эти мысли роем теснились в голове молодой девушки, пока, наконец, она не заснула тревожным сном.
  

Глава XII

   Елена проснулась, лишь только первые лучи солнца осветили зелёную беседку. Чтобы не разбудить отца, она осторожно вышла и направилась к озеру освежить себе лицо.
   Заметив по возвращении, что отец проснулся, она поспешила к нему и предложила отведать только что сорванного сочного винограда, но он отказался и попросил воды.
   -- Я думаю, -- сказал он, -- нам лучше отправиться на ту сторону озера вдвоём. Ты будешь сообщать мне обо всём, что увидишь, и мы на месте обсудим, что делать. Но сначала я хочу побывать в таинственной пещере. Отведи меня туда.
   Подкрепив себя скромным завтраком, отец с дочерью направились к пещере.
   Там Елена подробно описала ему форму высеченных у входа цифр, положение и внутренний вид пещеры.
   После которого раздумья старый моряк пришёл к заключению, что остров в настоящее время необитаем.
   -- Найденные тобой следы ясно свидетельствуют, что здесь в давно минувшее время жил какой-то несчастный, которого судьба забросила на этот остров, -- сказал он в заключении.
   Елена подала отцу подзорную трубу и флейту. Старый моряк долго ощупывал обе вещи.
   -- Это старинные вещи, -- сказал он наконец, возвращая дочери подзорную трубу. -- Я помню, что ещё в молодости видел такие.
   Он поднёс флейту к губам и извлёк из неё несколько полных, приятных звуков.
   -- Какой прекрасный инструмент! -- заметил он. -- Он будет развлекать меня в минуты грусти и наполнит праздное время.
   -- Да, да, папа! -- добавила Елена. -- Когда я буду уходить в лес, ты всегда можешь при его помощи позвать меня. Это приятная находка...
   -- Но пора, друг мой, идти дальше, -- перебил её старик, -- иначе мы мало что успеем осмотреть до вечера.
   -- Позволь только мне сначала посмотреть, куда вливается этот ручеёк. Не протекает ли он мимо того места, где мы оставили наши вещи. Ты же пока отдохни здесь! Тут так прохладно.
   -- Ступай, друг мой, но возвращайся скорее. Спустя некоторое время, Елена уже стояла у того места ручья, где он в виде водопада, шумя и пенясь, низвергался на береговые скалы. С одной стороны водопада находилась созданная самой природой тропинка, спускавшаяся к берегу моря.
   Следуя вдоль по течению ручья, Елена скоро дошла до того места, где ручей делился на два рукава, из которых большой прямо впадал в море, между тем как другой отклонялся в сторону и, тихо струясь, извивался между береговыми скалами близ того места, где они ступили на берег.
   Невдалеке лежали выброшенные морем вещи.
   Елена пошла вдоль берега и вдруг в изумлении остановилась перед несколькими выступами скал: среди них застряли почти все вещи и одежда, унесённые ливнем.
   Опасаясь, чтобы прилив или буря снова не лишили её этих сокровищ, она принялась собирать и перетаскивать их выше, к подножию горы. Из предосторожности она даже привязала их к дереву крепкими лианами, вполне заменившими ей верёвки.
   Этот непривычный труд сильно утомлял Елену; она вынуждена была часто останавливаться, чтобы перевести дух. Но зато с каким удовольствием присела она отдохнуть, когда наконец работа была окончена!
   Вернувшись в пещеру, она застала отца спящим: он сидел за столом, прислонясь к стене головой.
   Опасаясь потревожить его, она тихо направилась к выходу. Но шорох разбудил старика.
   -- Ты давно пришла? -- спросил он с удивлением. -- Зачем ты не разбудила меня?
   -- Ты спал так сладко, папа, отдых тебе необходим! Ведь нам придётся много ходить сегодня!
   Вместо ответа старик обнял свою заботливую дочь.
   Они спустились в долину и направились вдоль озера к роще.
   Там Елена, к изумлению своему, заметила множество деревьев, расположенных в замечательном порядке.
   -- Большая часть деревьев, -- говорила она отцу, -- расположены правильными рядами и, по-видимому, посажены рукой человека. Не может быть, чтобы это была игра природы! Одни из них покрыты прекрасными сочными плодами, а другие ещё в цвету!
   -- Не видишь ли ты тут поблизости какого-нибудь жилья? -- торопливо спросил старый моряк, перебивая её.
   -- Нет, но здесь много красивых беседок. Пойдём, папа, осмотрим их!
   -- Подожди, друг мой, сначала осмотрим эту рощу, а потом уж заглянем в беседки!
   Елена повела отца дальше, описывая ему всё до малейших подробностей. Наконец она вышла с ним на открытую поляну, посреди которого находилось поле, густо поросшее разными растениями. Когда же они подошли ближе, Елена заметила, что некоторые растения как будто знакомы ей.
   -- Папа, папа! -- воскликнула она. -- Вообрази: на этом поле среди массы сорной травы растут стебли маиса и бобов... Но как запущено это поле!
   -- Это служит новым доказательством моей догадки, что мы одни на этом острове! -- заметил старый моряк.
   Наконец они дошли до конца рощи и очутились перед высокой крутой горой.
   -- Впереди нас находится какое-то странное строение! -- боязливо прошептала Елена, внезапно остановившись.
   -- Не бойся, дитя моё! Веди меня туда, -- ободрял её старик спокойным голосом.
   -- Это, кажется, грот, -- сказала Елена, когда они подошли ближе. -- Крыша, выступающая над входом, пристроена к отвесной скале и поддерживается четырьмя колоннами. А вот и надпись над гротом! Только отсюда трудно прочесть.
   Елена подошла ближе.
   "Альберт Невиль, 1729" -- прочитала она наконец, с трудом разбирая почти стёртую временем надпись. -- Это тот самый год, папа, который высочен при входе в пещеру у водопада, -- прибавила она, пытливо осматриваясь. -- Там дальше, у горной стены, я вижу ещё несколько таких же пристроек. По-видимому, тут жил не один человек, а несколько!
   -- Сведи меня, друг мой, в этот грот. Я хочу немного отдохнуть.
   Они вошли в грот. Своды и стены его были местами выровнены. Тут находился сложенный из камней стол, на котором лежала большая книга. Сгорая от любопытства, Елена бросилась к ней и так быстро развернула, что крышка переплёта отстала и, к её изумлению, очутилась у неё в руках. Оказалось, что книга до того истлела, что листы в ней рвались и ломались при каждом неосторожном прикосновении к ним. Елена с сожалением сообщила отцу об этой неудаче.
   -- Не будь так нетерпелива, мой друг! -- заметил он. -- Перевёртывай листы осторожно, и тогда книгу можно будет читать. Вот ещё доказательство, что на острове давно не было людей. По воле Провидения мы неожиданно получаем наследство!
   Елена стала осторожно перелистывать книгу и, к великой радости своей, увидела, что это была Библия на английском языке. Старик также немало обрадовался этой находке.
   -- Теперь я вижу, что тебе нечего опасаться, -- сказал он. -- Я устал и отдохну здесь. Если хочешь, ступай одна!
   -- Но тут тебе негде сидеть, папа, -- возразила Елена. -- Этот грот, кажется, служил храмом прежнему обитателю. Недалеко отсюда есть другой. Не пойти ли нам туда? Там, наверное, найдётся скамейка.
   -- Ты говоришь, что этот грот напоминает храм? -- спросил старик. -- В таком случае я останусь здесь. Ступай одна, если хочешь. Оставь мне только флейту. Когда ты мне понадобишься, я позову тебя. Пока я буду играть хоралы, ты можешь спокойно бродить кругом. Только не уходи далеко.
   Елена разостлала на песчаном полу одеяло, поставила скорлупу с водой около Библии и вышла, захватив с собой на всякий случай топор.
   Следующий грот был пуст и совсем заброшен. Казалось, бывшему обитателю не под силу было очистить его от лежавших там каменных глыб.
   Дальше она увидела ещё две тёмные, совсем заброшенные пещеры и наконец пришла к гроту, служившему, по-видимому, жилищем прежнему обитателю острова. В углу стояла кровать, устланная истлевшими листьями, а близ неё каменный стол, заваленный разными хозяйственными вещами, свидетельствовавшими о скромном образе жизни и скромных потребностях обитателя. Это были топоры, лопаты, ножи и тому подобные орудия.
   Елена внимательно пересмотрела всё, надеясь найти какие-нибудь бумаги, в которых заключались бы сведения о жизни и судьбе прежнего обитателя. Но здесь не оказалось ничего подобного.
   В следующем гроте она, к своей радости, увидела несколько книг, разбросанных в беспорядке на большом камне, заменявшем стол. Кроме них там лежало множество высохших пальмовых листьев. Елена хотела было сбросить их с камня, как вдруг с удивлением заметила, что они сплошь исчерчены какими-то голубоватыми знаками. Оказалось, что несчастный обитатель острова воспользовался тем же способом излагать свои мысли, как и она, с той только разницей, что наполнил исчерченные места какой-то краской, благодаря которой письмо легко читалось.
   Елена осторожно взяла верхний лист и начала читать его. Оказалось, что письмо было написано на устаревшем французском языке и таким тяжёлым слогом, что она едва могла разобрать его. Впрочем, этому немало мешало также и её возбуждённое состояние. Она решила отложить чтение до другого времени и пошла осматривать остальные части рощи.
   Под огромной смоковницей Елена нашла небольшую беседку, лёгкие стены которой состояли из полусгнивших жердей, густо обвитых ползучими растениями. На крыше лежал толстый слой сухих, почти истлевших листьев. Одна стена и половина крыши уже обвалились от времени. На задней стене висели сабля, ружьё, два пистолета с пороховницей и одежда, по-видимому, военная. Оружие было покрыто ржавчиной, а одежда казалась до того ветхой, что стоило только дотронуться до неё, чтобы она рассыпалась в прах.
   Рядом с беседкой, между двумя деревьями, находился небольшой очаг, на котором среди пепла и углей стояло несколько самодельных глиняных горшков, служивших для приготовления пищи.
   Дальше она нашла ещё одну полуразрушенную беседку и в раздумье вошла в неё.
   "В каком пещере нам поселиться? Где будет лучше для отца?" -- спрашивала она себя и наконец решила, что лучше всего поселиться в долине -- там уже есть готовое жилище. "Крайний грот особенно удобен для этого, -- думала она.
   -- Перед ним к тому же находится лужок, по которому отец может ходить без моей помощи".
   В это время до слуха её донеслись звуки флейты. Елена встрепенулась и стала прислушиваться, не зовёт ли её отец. Но старик играл какой-то псалом, и мерные звуки флейты сливались с весёлым щебетаньем птиц.
   Остальную часть дня Елена решила употребить на сбор плодов для обеда и на чтение найденных записок, а на следующий день она хотела перенести вещи с морского берега. Из материи она рассчитывала сшить одежду себе и отцу.
   Мысли о предстоящей деятельности оживили её. Она с радостью думала о том, каким заботливым уходом и каким попечениями сможет окружить своего престарелого отца.
   Планы о будущем омрачались лишь тоской по матери и далёкой родине. Воображение рисовало бесконечное число одиноких дней, которые ей суждено будет провести на этом пустынном острове.
   Но в то же время какой-то голос говорил ей, что она не должна поддаваться унынию и терять время в пустых мечтах, когда на ней лежит священная обязанность заботиться о беспомощном отце, для которого она составляет единственную опору.
   Долго сидела Елена в глубоком раздумье. Вдруг позади неё послышался сильный шорох. Она в испуге вскочила и из-за покрывавших стену ползучих лиан увидела огромного черношейного лебедя, гнездо которого находилось у наружной стены беседки. По-видимому, он был чем-то сильно раздражён. Елена хотела было бежать, но в это время птица быстро поднялась с гнезда и устремила на перепуганную девушку свои сверкающие злобой глаза. Елена видела, что злая птица хочет броситься на неё, и вспомнила, как на одну из подруг напал лебедь, едва не убивший её.
   Не успела Елена опомниться, как лебедь просунул сквозь густую листву свою длинную шею и, схватив её за платье, оторвал большой кусок. Елена сильно перепугалась и бросилась было из беседки, но в ту же минуту почувствовала, что рассвирепевшая птица ухватилась за подол её платья и с силою потащила к себе. Елена вскрикнула и, схватив лежавший на земле топор, ударила своего врага по голове. Лебедь мгновенно выпустил её -- он был убит.
   В ту же минуту из грота послышался крик старика. Елена бросилась туда, чтобы успокоить отца, и издали увидела, как он спешил к ней на помощь с распростёртыми руками, хватаясь за ветви и спотыкаясь о корни и кочки.
   Елена подбежала к нему.
   -- Хорошо, что всё кончилось так счастливо, -- сказал он, выслушав рассказ о её приключении. -- Теперь ты легко можешь приручить птенцов.
   Поданная отцом мысль -- вскормить молодых лебедей -- очень обрадовала девушку.
   -- А бедная мать! -- сказала она со вздохом. -- Она погибла, защищая своих малюток!
   -- Что же делать, друг мой! Ведь ты защищалась! -- утешал её отец. -- Теперь зарой птицу. В этом климате нельзя долго оставлять на воздухе убитых животных: они скоро начинают разлагаться. Но сначала отведи меня в грот.
   Проводив отца, Елена вернулась к беседке, откуда уже доносились тоскливые крики осиротевших птенцов. В гнезде оказались два птенчика, уже начинавшие оперяться. С жалобным криком протягивали они свои тонкие чёрные шеи к лежавшей около гнезда убитой матери.
   Елена стало невыразимо жаль убитого лебедя. Чтобы успокоить птенцов, она оттащила его от беседки, нарвала ягод и принялась кормить сироток, которые с жадностью хватали из её рук спелые ягоды; затем с помощью лопаты она вырыла неглубокую яму и закопала лебедя.
  

Глава XIII

   К вечеру Елена успела очистить от песка и земли назначенные для жилья грот. "Прочти мне теперь, дитя моё, заметки незнакомца, -- сказал старый моряк, -- желал бы я знать судьбу его! Может быть, мы найдём в этих записках какие-нибудь указания для себя".
   Расположившись у входа в грот, Елена осторожно собрала пальмовые листы, сложила их по порядку и стала читать. Что она не могла разобрать, то пропускала.
   В настоящее время, -- так начинались записки, -- я один на этом острове. Я потерял надежду когда-нибудь снова увидеть дорогую родину и любимую мать и потому решился описать судьбу свою на этих листках, отчасти ради препровождения времени, а также и в надежде, что они, может быть, попадут в руки людей, которые оповестят мою мать о постигшей меня участи.
   Мне было двадцать лет, когда я решил попытать счастье и отправился в чужие страны в надежде приобрести состояние и тем оказать помощь моей бедной матери. Моя мать нежно любила меня и дала мне образование далеко выше своих средств, вследствие чего и впала в крайнюю бедность. Любимыми моими науками были математика и физика, особенно же сильно я пристрастился к архитектуре.
   В это время в Ост-Индии очень нуждались в искусных архитекторах, и я решился там попытать своё счастье. Чтобы усовершенствоваться в этой науке, я в течение двух лет прилежно занимался в Тулоне под руководством знаменитого архитектора.
   Наступил тяжёлый день разлуки с нежно любимой матерью. Со страхом и слезами отпускала она своего единственного сына в неведомый, далёкий край. Чтобы снарядить меня в путь, ей пришлось не только войти в долги, но и забрать за год вперёд свою скромную пенсию. Снабдив меня всем необходимым, она сама осталась почти ни с чем. Я горячо обнял её и, заливаясь слезами, едва не отказался от мысли расстаться с ней, но вспомнил, что в таком случае ей пришлось бы ещё долго терпеть из-за меня нужду и лишения.
   В Марселе я представился адмиралу, родственнику матери. Он приветливо принял меня, одобрил моё намерение и обещал рекомендовать меня капитану Сернету, командиру того корабля, на котором мне предстояло отправиться в путь. Он выдал мне диплом на звание лейтенанта флота его величества короля французского; благодаря этому диплому, я сразу мог занять достойное положение в чужом краю.
   С радужными надеждами, счастливый и довольный, отправился я на корабль и, представившись капитану Сернету, передал ему свои бумаги. Но это был человек бессердечный и злой. Прочитав бумаги, он взглянул на меня строго и неприветливо.
   -- И вы уже лейтенант, -- сказал он, и в голосе его послышалось раздражение, -- несмотря на то, что ничего он смыслите в морской службе. Мне и другим офицерам его величества пришлось неустанными трудами и нередко с опасностью для жизни приобретать ту опытность, за которую даются чины и отличия! А вы? Разве вы чем-нибудь заслужили этот чин?
   Я ответил ему, что искренно желаю расширить свои познания, и просил, как милости, ознакомить меня во время путешествия с основными правилами морской службы.
   -- Все ваши приказания будут в точности исполнены! -- сказал я.
   -- Хорошо, посмотрим! -- ответил он и приказал мне в тот же день перебраться на корабль, который должен был на следующее утро выйти в море. -- Вы должны своевременно занять своё место и ознакомиться с обязанностями, возлагаемыми на вас службой! -- сказал он в заключение.
   Когда я на следующее утро проснулся в своей каюте, мне подали письмо от матери, полное нежной любви и горячих пожеланий счастья. Вместе с письмом я получил записку от адмирала, в которой он писал, что посылает мне новый мундир.
   Написав ответ матери и адмиралу, я тотчас надел свой красивый мундир, чтобы в полной форме встретить капитана, отправившегося в адмиралтейство для получения необходимых инструкций.
   Он скоро вернулся на корабль и тотчас заметил мой новый мундир. Я видел, как при этом выражение неудовольствия появилось на его суровом лице. Вечером я случайно услышал, как матросы, перешептываясь, говорили между собой: "Этот офицер заступится за нас, если капитан Сернег будет слишком строг".
   Слова эти неприятно поразили меня, и я решился не надевать мундир до тех пор, пока не оставлю корабль.
   Вначале плавание наше было прекрасно. Но едва успели мы миновать мыс Доброй Надежды, как нас застигла ужасная буря и отнесла корабль далеко от прямого пути. Капитан Сернет, всегда неумолимо строгий и даже жестокий с подчинёнными, на этот раз удвоил свою жестокость, зачастую переходившую границы человечности. Однажды я осмелился обратиться к нему с укоризной по поводу его жестокого обращения, но моя смелость ещё более раздражила его и имела для меня самые пагубные последствия.
   В Индийском океане нам пришлось выдержать несколько сильных бурь. Однажды, когда буря только что стихла и перед нами вдали показался небольшой скалистый остров, он мрачно прохаживался по палубе, осматривая причинённые бурей повреждения. Один из матросов только что в изнеможении прилёг было около мачты, чтобы перевести дух от тяжёлой работы.
   Заметив это, капитан схватил обрывок каната и, набросившись на него, принялся так немилосердно быть, что у того из носа и изо рта хлынула кровь.
   Матрос в отчаянии бросился мне в ноги.
   -- Вы офицер королевской службы! -- вскричал он. -- Заклинаю вас, заступитесь за меня! Долг обязывает вас защищать подданных короля от насилия и зверства! Заклинаю вас, исполните Вашу обязанность!
   Я смутился и не знал, что делать. Но в эту минуту капитан схватил несчастного, уцепившегося за мои колени, и приказал двум матросам связать его.
   -- Позволит ли ещё лейтенант? -- возразил один из них, глядя на меня и как бы ожидая моих приказаний.
   Я стал убедительно просить за несчастного матроса, но капитан Сернет с угрожающим видом приказал мне молчать и немедленно спуститься в каюту.
   Эта грубая речь возмутила меня. Я вспылил и осыпал капитана упрёками за его бесчеловечное обращение с подчинёнными.
   Едва успел я кончить, как раздался резкий свисток капитана, и весь экипаж быстро собрался на палубу.
   Капитан приказал всем стать вокруг себя и обнажил свою шпагу.
   -- Лишь строгость и точность мои спасли вас и этот королевский корабль от крушения! -- произнёс от торжественно. -- Я начальник корабля и отвечаю за свои действия только перед Богом и королём. Теперь я намерен применить во всей строгости военный закон относительно нарушения дисциплины. Этот молодой человек осмелился мешать мне при исполнении моих служебных обязанностей, хотя он, как офицер королевской службы, должен был знать, что такое преступление наказывается смертью. Матросы! Я имею право тут же, на месте, проколоть его шпагой и прекратить его мятежную жизнь. Но он слишком молод, не знает своих обязанностей, и потому я дарю ему жизнь. Штурман, спустить лодку! Высадить его на тот остров!
   Я был слишком возмущён, чтобы просить пощады у этого бессердечного человека, и решил гордо встретить свою судьбу.
   -- Населён ли этот остров? -- спросил я штурмана.
   -- Нет! -- коротко ответил он.
   -- Уложите немедленно ваши вещи! -- приказал капитан Сернет.
   Я беспрекословно позволил вынести свой чемодан и ящик с инструментами, который моя мать подарила мне в час разлуки. На оставшиеся у меня деньги я купил у матросов пару ружей, порох, пули и другие вещи, казавшиеся мне необходимыми, причём штурман много помог мне своим советом.
   Капитан не мешал нашей торговле, но только торопил окончить её.
   Я не мог заставить себя сказать ему хоть одно слово на прощание и молча спустился в шлюпку, в которой уже находились двенадцать матросов под командой штурмана.
   Я и теперь ещё не в состоянии описать те чувства, с какими я вступил на этот пустынный незнакомый берег; но у меня хватило мужества, чтобы скрыть от матросов овладевшее мной отчаяние. В последний раз пожал я руку доброму штурману и, наградив его несколькими червонцами, просил передать поклон моей матери и уведомить её о моей участи.
   -- Молодой человек, -- сказал штурман, -- мне от души жаль; всякий другой на месте капитана Сернета простил бы вам ваше неосторожное вмешательство. Но наш долг повиноваться. Может быть, сюда когда-нибудь подойдёт корабль -- тогда вы спасены. А теперь -- прощайте!
   Оставив мне корзину с провизией, он ещё раз пожал мне руку -- и шлюпка отчалила от берега.
   Долго смотрел я вслед удалявшемуся кораблю, но не мог совладать с собой. Глухие рыдания вырвались из груди моей, и я в отчаянии бросился на землю.
   Сначала я хотел было броситься со скалы в море и таким образом покончить и с жизнью, и с страданиями; по Провидение спасло меня от этого преступления и дало мне силы с терпением переносить мою судьбу.
   Когда корабль скрылся из вида, я решил ознакомиться со своей новой родиной. Сверх ожидания, я нашёл её прекрасной.
   Первые недели моего пребывания на этом острове я провёл в каком-то немом отчаянии. Я не мог точно сказать, сколько времени я находился в таком состоянии, потому что скоро сбился в счёте дней. Дни и ночи просиживал я на вершине горы и с тоской смотрел в пустынную даль, где море сливалось с небом; ежеминутно ожидал я увидеть на горизонте желанный парус, но напрасно -- передо мной расстилалось всё то же пустынное, необозримое море.
   Наконец, после долгой тщетной надежды на спасение, мне опротивел вид этого однообразного моря с его вечным волнением. Я спустился в долину, составлявшую внутреннюю часть острова, и начал строить себе беседку под огромной смоковницей.
   Как только я принялся за дело и стал работать, вся моя тоска мгновенно исчезла. Труд имеет удивительное свойство ободрять и возбуждать дух и силы человека.
   У подножия горы находилось несколько небольших пещер, занесённых песком и землёй. Я нашёл, что они могли служить мне более надёжным убежищем, чем беседка под смоковницей; недолго думая, я принялся за работу и в несколько дней приспособил одну из пещер для жилья.
   О пропитании мне нечего было заботиться: богатая природа острова в избытке удовлетворяла мои скромные потребности, и потому большую часть времени я употребил на украшение своего нового пристанища: устраивал беседки, гроты и сажал в роще деревья.
   Однажды в дождливое время мне вздумалось писать эти заметки.
   Прошу нашедшего эти записки не отказать в моей последней просьбе и передать их моей дорогой матери, которая, вероятно, до сих пор льёт слёзы о судьбе своего несчастного сына...
   На этом месте записки незнакомца обрывались. Елена и отец её были глубоко тронуты этой давней исповедью и терялись в догадках о судьбе своего предшественника.
   Затем они стали составлять планы своей будущей жизни. Елена надеялась, что они со временем устроятся уютно и отец примирится с новым образом жизни.
   -- Но прежде всего, заметил старый моряк, -- ты должна поставить на вершину горы, на видном месте, флаг или какой-нибудь другой знак. Если мимо нашего острова будет проходить какое-нибудь судно, оно тотчас обратит на этот знак внимание и снова вернёт нас в общество людей.
   -- А если дикари увидят его? -- с беспокойством спросила Елена. -- Тогда они откроют наше убежище -- и мы пропали!
   Но отец успокоил её уверением, что по этим морям плавают только европейские суда.
   В таких разговорах о будущем у них прошёл вечер. Только теперь они заметили, что день близился к концу. Последние лучи солнца уже стали золотить западные вершины гор. Скоро над долиной медленно поднялась луна и залила своим серебристым светом высокие горы, леса и поляны. На гладкой поверхности маленького озера, отражавшего тёмно-синее звёздное небо, струилась мелкая, едва заметная зыбь, производимая лёгким ветерком, который, казалось, сманило с высоких гор благоухание долины.
   Долго любовалась Елена этой волшебной картиной лунной тропической ночи, пока наконец сон не сомкнул её усталых глаз.
  

Глава XIV

   Отец Елены ещё спал, когда она тихо вышла из пещеры с топором и куском материи. Утро было тихое и ясное. Спустившись к берегу, она увидела за выступом большого камня двух небольших черепах, мирно спавших на отмели, едва покрытой водой. Елена осторожно подошла к ближайшей из них и только что намеревалась перевернуть её, чтобы овладеть ей, как та быстро юркнула в воду. Другая черепаха ещё раньше успела скрыться под водою.
   Елена подосадовала на свою оплошность и пошла отыскивать жердь для флага. Вдали, у берега, рос непроницаемый лес каких-то чрезвычайно тонких, стройных деревьев, из которых некоторые достигали пятидесяти футов вышины.
   Подойдя к этому лесу, Елена, к удивлению своему, увидела, что эти деревья точь-в-точь похожи на бамбуковую палку отца, которую она видела дома. Она никак не воображала, чтобы тростник мог достигать такой необычайной высоты.
   Теперь только ей стала понятна прочитанная недавно интересная книга о путешествии по Китаю. В ней говорилось о страшных непроходимых бамбуковых лесах, в которых дикие звери подстерегают свою добычу. Китайцы с замечательным искусством делают из бамбука не только бумагу, мебель и всевозможные другие предметы, но даже строят дома, мосты, корабли.
   Тут же, около бамбука, росло другое низкое растение с длинными узкими листьями, в котором Елена узнала сахарный тростник.
   Вырубив несколько жердей, она очистила их от сучьев и понесла на гору, с которой открывался широкий вид на море.
   Когда она поднялась наверх, в груди её шевельнулась тайная надежда увидеть в океане белеющий парус.
   Но напрасно наводила она подзорную трубу по всем направлениям, напрасно зорко всматривалась в далёкий горизонт -- насколько хватало глаз, на необозримом поле вод не видно было ни малейшего пятнышка. Перед ней расстилалось одно синевато-зелёное море, сливавшееся вдали с голубым сводом неба.
   С глубоким вздохом развернула она кусок голубой материи и привязала его к тонкому концу самой высокой жерди, рассчитывая употребить другие в виде подпорок.
   Но сколько она ни искала, нигде не могла заметить на горе ни расселины, ни другого подходящего места, где можно было бы прочно укрепить флаг.
   Разбросанные на горе камни и обломки скал навели её на мысль собрать их для этой цели в груду. Не прошло и часа, как длинная жердь с высоко развевающимся большим флагом была со всех сторон обложена грудой камней.
   Не без волнения смотрела Елена в продолжение нескольких минут на этот движущийся, словно живой, кусок материи, а затем, окинув ещё раз глазами далёкий горизонт, разочарованная, спустилась к отмели.
   Набрав десятка два устриц, она отправилась к пещере и ещё издали заметила, что отец стоит у входа и, по-видимому, с тревогой поджидает её.
   Успокоив его, Елена решила тотчас же начать переносить вещи с морского берега, опасаясь новой бури.
   Эта работа заняла у неё весь день.
   В особенности тяжёлым оказался пропитанный водой тюк материи. С большим трудом перекатывала она его по берегу. Вкатить же его на гору нечего было и думать. После недолгого раздумья она развернула его, разрезала на большие куски и таким образом перенесла их в пещеру.
   Только теперь вспомнила Елена о своих пернатых питомцах, весь день остававшихся без пищи и, вероятно, умиравших с голоду. Горько упрекала она себя за свою рассеянность. Несмотря на поздний час, она нарвала горсть спелых ягод и побежала к отдалённой беседке. Но каково было её удивление и горе, когда она нашла гнездо пустым. Вероятно, голод заставил бедных птенцов покинуть его.
   На следующее утро Елена спустилась к озеру за водой. Среди каких-то белых водяных растений она, к радости своей, увидела двух едва оперившихся лебедей, в которых тотчас признала своих питомцев. Она стала бросать им ягоды, но лебеди не подплывали близко, а держались в отдалении.
   Елена очень пожалела, что упустила случай приручить этих интересных птиц, но поправить дело было уже поздно.
   Только теперь она обратила внимание на прекрасное водяное растение, около которого плавали лебеди. Роскошные белые цветы с розоватым оттенком красовались среди больших щитообразных листьев стального цвета, большая часть которых покоилась на воде и сверкала подобно серебру.
   Вырвав один цветок с корнем, Елена зачерпнула в чашу воды и, вернувшись к отцу, описала ему этот замечательный цветок.
   -- Это лотос! -- сказал старый моряк, ощупывая длинный стебель вместе с корнем. -- Я видел этот цветок в Китае, где корнями этого замечательного растения, содержащими в себе очень много муки, кормятся сотни тысяч людей. Кроме того, надо сказать тебе, друг мой, что это растение имеет также и культурно-историческое значение. В древние века его воспевали не только поэты. Художники изображали его на памятниках как символ плодородия. В Египте, на колоннах развалин Карнака, и теперь ещё можно в стретить изображение этого цветка. Помнишь, Елена, ты мне дома читала Гомера?
   Я теперь вспомнил то место, где он говорил о лотосе как кормильце народа: "Кто только отведывал растение лотос"... Цветок этот известен с незапамятных времён не только в Египте, Индии и Китае; от цветёт во всём своём великолепии даже и в устье Волги. Однако нигде его не чтут так высоко, как в Китае и Индии. Там он пользуется не только любовью народа, но считается любимцем бога Будды, храмы которого всегда украшаются этими цветами, символизирующими собою всё прекрасное и непорочное. Народ верит, что души усопших собираются в известный день среди лотосов, и готовит им торжественную встречу: к стеблям и листьям этого растения прикрепляют множество маленьких свечей и расставляют вокруг него пищу и питьё. Поздно ночью бог Будда является туда, садится на лотосовых лист и начинает судить усопшие души, награждая или наказывая их по заслуге.
   С любопытством выслушав интересный рассказ отца, в нескольких словах обрисовавшего верование целого народа, Елена отправилась набрать для завтрака плодов и устриц.
   На берегу она невольно остановилась перед несколькими роскошными пальмами, широкая листва которых парила в недосягаемой вышине, пропуская через себя только отдельные лучи знойного солнца. Среди тёмной зелени их красовались спелые заманчивые плоды.
   Елена задумалась. Добраться до вершины высоких пальм без лестницы было невозможно. После недолгого раздумья она побежала к бамбуковому лесу и хотела было вырвать несколько жердей, но бамбук не ломался, а только гнулся. Она сходила в беседку за топором и с его помощью вырубила две блинные жерди. Срубив с них ветви, она вырубила ещё несколько тонких жердей, наколола из них около тридцати перекладин и затем крепко перевязала их тонкими лианами, вполне заменившими ей верёвки.
   Она так усердно занялась своей лестницей, что не заметила, как наступил полдень. Пот градом катился с её загорелого лица. После нескольких тщетных попыток ей удалось наконец крепко связать перекладины -- и лестница была готова. Оставалось только приставить её к пальме и достать плоды. Но после многих напрасных усилий Елена должна была отказаться от этой мысли. Несмотря на то, что лестница была сравнительно не тяжела, она никак не могла приподнять её и приставить к дереву.
   Разочарованная, отправилась она к отмели, нашла несколько устриц и вернулась к отцу, которого уже начало тревожить долгое отсутствие дочери.
   -- Не печалься, друг мой, -- утешал он Елену, выслушав рассказ о неудачной попытке добраться до кокосовых орехов, -- я помогу тебе приставить лестницу. Напрасно ты понадеялась на свои силы. Пойдём туда вместе.
  

Глава XV

   Когда они часа три спустя подошли к тому месту, где Елена оставила лестницу, старый моряк сначала убедился, крепко ли перевязаны перекладины, а затем стал помогать дочери подставить лестницу к пальме. Только теперь она поняла, что напрасно пыталась одна справиться с этой длинной лестницей, так как даже им вдвоём только с большим трудом удалось приставить её к дереву.
   Елена взяла топор и стала осторожно подниматься. Лестница гнулась и сильно качалась под ней. Но вот она, наконец, добралась до верхушки, с торжеством обхватила её и оглянулась кругом.
   Под ней, как на ладони, сверкало маленькое озеро, виднелась знакомая роща с пещерами и беседками, а в отдалении раскинулся непроходимый девственный лес с тёмной густой листвой.
   С правой стороны вся пальмовая роща мерно волновалась, подобно морю. В особенности прекрасен был вид одиноких пальм, высившихся на крутых скалах.
   С моря прохладный ветерок, и, как бы перешёптываясь между собой, тихо кивали вершины могучих, стройных пальм, спокойно созерцавших с недосягаемой вышины необозримые воды океана.
   Елена недоумевала, как могло до сих пор такое одинокое дерево противостоять бурям и как ураганы давно не вырвали его с корнем и не сбросили в морскую глубину.
   -- Елена, что ты там делаешь? -- окликнул её отец, встревоженный продолжительным молчанием дочери.
   -- Ничего, папа, я засмотрелась! Какой отсюда чудесный вид! -- отозвалась девушка, очнувшись от своих дум.
   Она подняла топор и едва успела коснуться гибкой ветви, как висевшие на ней зрелые плоды с шумом и свистом полетели вниз и, ударившись о землю, далеко откатились от дерева.
   В первую минуту старик не на шутку испугался, когда эта тяжёлая масса с шумом упала близ него, но, услышав наверху голос дочери, тотчас успокоился.
   Срубив вторую ветвь с плодами, Елена снова залюбовалась прекрасным видом. Затем она спустилась и с помощью отца перенесла орехи в пещеру.
   Чтобы предохранить их от порчи, она, по совету отца, решила устроить погреб. В нескольких шагах от их пещеры находилась другая, маленькая пещера, заваленная землёй, песком и камнями и по своему положению весьма удобная для этой цели.
   Очистить её от песка и камней, по-видимому, не представляло большого труда, и потому Елена тотчас принялась за работу, надеясь к вечеру окончить устройство погреба. Но это только казалось лёгким делом.
   Проработав около двух часов, она успела, однако, очистить только самую незначительную часть пещеры.
   Главное затруднение состояло в том, что не в чем было выносить землю и песок. Елена выносила землю в переднике, что занимало очень много времени. Она сознавала, что таким образом ей придётся потратить на эту работу много дней. Отец посоветовал ей устроить носилки.
   Недолго думая, побежала она к морскому берегу и вырубила там две бамбуковые палки, длиной аршина в два. Вернувшись к отцу, она сложила вдвое шерстяное одеяло и крепко привязала концы его к палкам. Носилки оказались прочными и удобными.
   В течение трёх часов Елена с отцом успели наполовину очистить пещеру и до того устали, что должны были посвятить часа два отдыху. Наскоро утолив голод, отец с дочерью снова принялись за очистку пещеры.
   После нескольких часов труда, во время которого Елена не раз садилась отдыхать, пещера была совсем очищена. Оставалось только вырыть яму аршина в полтора или два -- и погреб был бы совсем готов.
   Наступил вечер. Елена проработала большую часть этого знойного дня в душной пещере и теперь чувствовала сильную потребность освежиться. Взяв подзорную трубу, она отправилась на высокую гору, чтобы взглянуть оттуда на величественный закат солнца.
   Перед её восхищённым взором опускалось в безбрежный океан небесное светило, вносящее повсюду жизнь и отраду. Она вспомнила, с какой ужасающей быстротой доходят лучи солнца до земли. Расстояние в 20 682 320 географических миль они проходят всего за 814 минуту, между тем как для прохождения звуком этого расстояния потребовалось бы целых 14 лет. Никто из смертных не осмеливался до сих пор безнаказанно смотреть невооруженным глазом на этот гигантский огненный шар, вызвавший в памяти девушки сказание о несчастной богине Семеле, пожелавшей видеть Зевса во всем его величии и погибшей от божественного блеска своего повелителя.
   Но вот солнце скрылось, последние лучи его потонули на далёком западе. Заметив на берегу какой-то предмет, Елена спустилась с горы. Едва успела она сойти с неё, как на совершенно ясном, почти безоблачном небе, в созвездии Льва, вдруг показался большой огненный шар, оставлявший за собой яркий след в виде хвоста, из которого во все стороны посыпались бесчисленные искры, сопровождаемые оглушительными громовыми раскатами, походившими на пушечную пальбу и треск ружейных выстрелов. Всё небо мгновенно осветилось, и при каждом взрыве из огненного шара сыпался настоящий огненный дождь.
   Одни из этих блестящих искр рассыпались огненным снопом и с треском разрывались на пути, другие медленно потухали в воздухе. Но большая часть их с неимоверной быстротой носилась по синему небу и исчезала в море. Это величественное явление длилось всего четверть часа.
   Елена была поражена и испугана этим невиданным зрелищем, о котором слышала лишь смутные рассказы.
   Едва успела она вернуться в грот, как отец с тревогой осведомился о причине странного треска и грома.
   Елена описала ему это явление.
   -- Я сам, начал старый моряк, -- лет тридцать тому назад был свидетелем такого обильного падения звёзд, и это явление сильно заинтересовало меня. Ещё не так давно даже учёные думали, что эти падающие звёзды не что иное, как камни, выбрасываемые огнедышащими горами луны, Но теперь пришли к убеждению, что это осколки метеорных масс, падающих к нам лишь при вторжении их в земную атмосферу; от сильного же сопротивления воздуха они раскалываются, светятся и наконец сгорают. Случалось даже, что такие метеориты, падая с неба, зажигали дома и убивали людей. В течение многих столетий люди видели, как падали с неба эти огненные мячи, и не могли объяснить себе этого явления, наводившую ужас на всех. Возникали различные суеверные рассказы. Старинные хроники говорят о пылающих мячах, появляющихся на небе как предзнаменование перед большими бедствиями, а одно ирландское сказание упоминает об огненных слезах святого Лаврентия, проливаемых им ежегодно 10-го августа, в день его памяти. Особенно же поэтично литовское народное сказание: пряха прядёт на небе заканчивается яркой звездой; со смертью ребёнка нить обрывается, и звезда, угасая, падает на землю.
   Жители островов Товарищества видят в этих звёзда души усопших и называют их именами своих близких. По их верованию, души эти спасаются от преследований злого божества и спешат искать защиты на земле среди дорогих родных.
  

Глава XVI

   На следующее утро Елена поднялась на заре. Скоро проснулся и отец. Она взяла лопату и отправилась копать яму в своём погребе. Эта работа оказалась очень тяжёлой. Елена быстро утомлялась и вынуждена была часто отдыхать. Однако к полудню она успела выкопать яму в два аршина шириной и полтора глубины и выложить её большими пальмовыми листьями. Разложив на них рядами добытые ей кокосовые орехи и другие плоды, она старательно завалила яму прутьями и листьями.
   Елена давно уже собиралась проникнуть в глубь острова, чтобы лучше ознакомиться с ним, но до сих пор не находила времени. Всегда какая-нибудь неотложная работа задерживала её вблизи пещеры или на морском берегу. Теперь она решила воспользоваться отдыхом отца и направилась к лесу.
   Величие девственного леса поразило девушку. Высоко, над всеми другими деревьями, поднимались величественные пальмы разных видов с тяжёлыми плодами, рядом с ними красовались гигантские мимозы, финиковые, банановые и разные другие деревья тропических стран, густая листва которых отливала всеми оттенками свежей зелени. Вокруг могучих стволов кольцом обвивались дикий виноград и лианы с белоснежными цветами и, спадая с сучьев до земли, сплетались с другими ползучими растениями, пускали в землю новые корни, охватывая со всех сторон великанов дремучего леса. Казалось, среди этих гигантов не было места низкорослым собратьям. Все они, как бы стараясь затмить друг друга, стремились вверх к животворящему светилу, редкие лучи которого слабо освещали царившие в лесу вечные сумерки. На земле валялись, громоздясь друг над другом, поросшие мхом вековые деревья, служившие пристанищем несметному числу насекомых. При этом весь лес оглашался рёвом обезьян, криками попугаев, щебетаньем птиц и жужжанием бесчисленного множества насекомых.
   Местами лес был почти непроходим, так что Елене приходилось топором прокладывать себе дорогу. Из опасения заблудиться на обратном пути, она делала отметки на деревьях и всю дорогу зорко смотрела, как бы не наступить на змею. Но опасения эти оказались напрасными: змеи, действительно, попадались на пути, греясь на солнце, но при её приближении спокойно уползали в кусты. Впоследствии она перестала пугаться этих пресмыкающихся и равнодушно проходила мимо них.
   Пробираясь по этому дремучему лесу, Елена всё время зорко осматривалась. В одной из расселин полусгнившего дерева она увидела огромного паука, тело которого было покрыто серо-коричневыми волосиками.
   Около него тянулась густая сеть паутины, в которую попались две несчастные колибри. Одна из них уже была без признаков жизни, но другая ещё трепетала крылышками в лапах хищника, покрывавшего её со всех сторон какой-то грязноватой слизью. Под влиянием безотчётного чувства гадливости Елена быстро схватила лежавший на траве сучок и, убив паука, освободила несчастную жертву. Но спасение пришло поздно -- через несколько минут птички не стало.
   Это маленькое приключение взволновало девушку. Жаль было ей несчастных пташек. Она зарыла их и отправилась дальше. Лес поднимался в гору. Вдруг до слуха её донёсся какой-то необыкновенный шум, и она в испуге остановилась. Шум между тем приближался, и скоро вблизи затрещали сучья, точно от сотни бегущих животных, а минуту спустя, мимо неё пронеслось целое стадо диких коз и скрылось в лесной чаще. Она пошла дальше и скоро заметила, что деревья как будто редеют, как это обыкновенно бывает на лесных опушках. Пройдя ещё немного, она очутилась на краю крутого обрыва, под которым расстилалась широкая зелёная равнина; на ней мирно паслось стадо диких коз. Одни из них щипали сочную травку, другие лакомились своим любимым блюдом -- листьями. С любопытством смотрела девушка, с какою ловкостью эти грациозные животные подпрыгивали вверх и срывали свежие молодые побеги с деревьев, между тем как другие смелыми прыжками взбирались на крутую скалу и, спокойно стоя над пропастью, бесстрашно смотрели вниз.
   Но пора было вернуться домой. Солнце уже близилось к закату, когда Елена наконец вышла на знакомую опушку леса. Увидев ещё издали отца, который сидел у входа и, по-видимому, с тревогой прислушивался к малейшему шуму, она поспешила к нему и нежным поцелуем успокоила старика.
  

Глава XVII

   Прошло несколько недель. Ничто не нарушило спокойствия отца и дочери. Дни тянулись за днями и проходили в обычных занятиях.
   Утром Елена спускалась к озеру освежить себе лицо прозрачной водой, а потом принималась кормить молодых лебедей, которые мало-помалу успели настолько привыкнуть к ней, что, завидев её, подплывали совсем близко. Затем она отводила отца в храм Альберта -- так назвали они грот, в котором нашли английскую Библию, -- прочитывала одну главу из Священной Книги и, выслушав объяснение отца на прочитанный текст, принималась за сбор плодов, свежих устриц, уборку грота и приготовление скромного обеда.
   Во время полуденного зноя Елена уводила отца в беседку на берегу озера, с которого обыкновенно веял лёгкий ветерок, разносивший кругом прохладу. Там, под тенью смоковницы, они обыкновенно обедали. В послеобеденные часы, во время отдыха отца, Елена часто уходила с подзорной трубой к морскому берегу, поднималась на высокую гору или направлялась в лес. Возвращаясь с этих прогулок, она обыкновенно заставала отца бодрым и весёлым и садилась около него с работой, рассказывая ему о найденных или виденных ей во время прогулки растениях и животных, или же читала ему вслух. Старик также часто рассказывал ей о своих путешествиях и приключениях, большей же частью о виденных им во время этих путешествий явлениях природы, а жизни животных и растений. Он описывал плоды и растения с такою точностью, что Елена тотчас узнавала бы их, если бы нашла на этом острове.
   Во время одной из своих прогулок Елена случайно забрела на вершину горы, высившейся на противоположной стороне острове, где они впервые ступили на берег, и вдруг с изумлением увидела между высокими старыми кипарисами памятник, сложенный из камней, с надписью: "Rosalie Neville, ma mere". Вокруг этого загадочного памятника прежде были посажены цветы, на месте которых теперь росли одни сорные травы. Елена очистила памятник и посадила вокруг него свежие цветы.
   Судьба француза так и осталась для них загадкой: ни записки его, ничто другое не давали никакой надежды когда-нибудь рассеять мрак, покрывший его кончину.
   Елена никогда не задумывалась над тем, что когда-нибудь наступит перемена в её однообразной жизни. Ей казалось, что эта вечная весна и эти прекрасные дни и ночи будут тянуться бесконечно.
   Но однажды в полночь она внезапно проснулась от какого-то странного шума.
   Приподнявшись на постели, она стала прислушиваться и вдруг почувствовала под собою лёгкое колебание почвы. Сначала она не поверила себе: ей казалось, что у неё просто немного кружится голова. Но в это время из глубины пещеры раздался голос отца:
   -- Елена, ты не спишь?
   -- Нет, папа!
   -- Знаешь ли, друг мой, эти лёгкие землетрясения предвещают наступление дождливого времени и всегда сопровождаются сильными грозами и бурями.
   Елена в испуге вскочила и бросилась к выходу. Ветер бушевал со страшной силой. Ночь была тёмная, луна изредка проглядывала из-за чёрных грозовых туч, быстро проносившихся по тёмному небу над долиной.
   -- Теперь тебе предстоят большие заботы, -- сказал отец, подходя к ней. -- Если ты не запаслась съестными припасами, то торопись сделать это: дождливое время, наступающее в этих краях два раза в год, продлится почти месяц.
   Слова отца встревожили девушку, и она озабоченно задумалась над этим, какими плодами наполнит свой погреб. Опыт уже научил её, что большая часть быстро портится, и ей не раз случалось видеть, как собранные накануне плоды на другой день оказывались совсем негодными. Она обратилась к отцу за советом.
   -- Лучше всего запастись кокосовыми орехами, винными ягодами и финиками, -- посоветовал отец. -- Эти плоды хорошо сохраняются и в сушёном виде.
   Елена взглянула на небо. Оно было сплошь покрыто чёрными тучами, скрывшими луну. Скоро наступила такая непроницаемая тьма, что нельзя было разглядеть своей собственной руки. Буря бушевала и шумела на вершинах гор. В долине продолжала царить зловещая тишина, прерываемая по временам порывами ветра и завыванием бури.
   Но вот чёрное небо как будто разверзлось и внезапно озарилось таким ослепительным огненным светом, что Елена едва не вскрикнула и невольно закрыла глаза. Затем раздались такие страшные громовые раскаты, что, казалось, весь остров задрожал под ними.
   -- Дитя моё! -- воскликнул старик, и голос его дрогнул. -- Какой странный блеск: что-то пронеслось перед моими слепыми глазами! Мне кажется, это была молния.
   -- Да, папа, но успокойся ради Бога! -- воскликнула в испуге Елена, хватая его за руку и всматриваясь в его бледное лицо. -- Всё прошло! -- произнёс он глухим голосом минуту спустя. -- Я больше ничего не вижу!
   Всю ночь, не смыкая глаз, просидела Елена у входа в пещеру, с нетерпением ожидая утра. Несмотря на чёрные тучи, ночью не выпало ни капли дождя. К рассвету буря стала стихать, тучи рассеялись, и утренние лучи солнца заблестели на вершинах гор.
   Но как мрачно и зловеще взошло теперь солнце! Окружённое свинцовыми тучами, оно освещало долину каким-то странным, совсем несвойственным ему светом.
   -- Прошла ли ночь? -- спросил старик.
   -- Уже наступило утро, папа; но я никогда не видела такого грозного неба!
   -- Поторопись, Елена, собрать побольше плодов. Надо успеть запастись всем до наступления дождей.
   Елена побежала к подножию горы собирать виноград. Тут она увидела, что напугавшая её страшная буря оказала ей большую услугу: на земле валялось множество кокосовых орехов и других плодов, сорванных бурей с деревьев. Ей оставалось только собирать их и носить в пещеру.
   Проработав до полудня, она наскоро утолила голод и с новым рвением принялась за работу. Каждый раз, когда она возвращалась в пещеру с ношей, отец ободрял её ласковым словом или шуткой. Между тем небо совсем прояснилось, но в то же время Елена с тревогой заметила, как на горизонте поднялось одинокое облако и, увеличиваясь, заволокло каким-то туманом далёкий горизонт. Раздались отдалённые раскаты грома, предвестники дождя. Один взгляд на эти зловещие тучи напомнил девушке, что надо спешить. Несмотря на усталость, она снова собралась с силами и выбежала из пещеры.
   Не прошло и часа, как далёкая грозная туча повисла над долиной, и над девушкой внезапно раздался такой оглушительный громовой удар, что она от испуга едва не выронила набранные в передник плоды. Хлынул страшный ливень. Никогда не видела Елена такого сильного ливня. Капли воды, величиною с голубиное яйцо, падали с такою быстротой, что казалось, что землю и небо соединяет один сплошной водяной столб. Елена бросилась под густое дерево в надежде скрыться под ним от этого страшного ливня, но напрасно: непрерывные струи дождя пробирались сквозь густое листву и обливали её с ног до головы. Она крепче ухватила концы передника и бросилась домой со своей ношей: но не успела сделать и нескольких шагов, как холодная дрожь пробежала по её разгорячённому телу, и её вдруг охватило неприятное чувство озноба.
   Собрав все свои силы, она побежала вперёд, но скоро с испугом заметила, что заблудилась: страшный ливень мешал ей различать дорогу. Но раздумывать было некогда; не останавливаясь, бросилась она бежать прямо, но скоро почувствовала, что ноги её подкашиваются и зловещий озноб всё сильнее сковывает её члены. Ей казалось, что силы совсем оставляют её и она упадёт в изнеможении. Однако, сделав над собою страшное усилие, она продолжала бежать вперёд.
   Наконец, почти падая от усталости, она достигла пещеры, где озабоченный отец встретил её радостным криком и распростёртыми объятиями.
   -- Папа, меня промочило насквозь! -- сказала она, уклонившись от объятий отца и направляясь в глубину пещеры, чтобы переодеться в сухое платье.
   -- Это нехорошо, дитя моё! -- сказал старик. -- Перемени скорее платье.
   Дрожащими руками сложила Елена свою ношу, переменила одежду и хотела было подойти к отцу, но какая-то непреодолимая слабость сковывала её. Она чувствовала, что не в состоянии сделать даже несколько шагов.
   -- Я очень устала, -- сказала она, стараясь говорить бодрым голосом, -- и теперь прилягу отдохнуть!
   -- Твой голос дрожит, дитя моё! Где ты? Поди ко мне, обними меня!
   -- Меня, папа, только знобит немного после этого холодного ливня, но я скоро согреюсь.
   С большими усилиями подошла она к отцу и обняла его. Старик тотчас заметил, что у дочери сильный озноб, и зловещее предчувствие охватило его душу. Он посоветовал ей тотчас лечь и укутаться потеплее.
   Пожелав отцу спокойной ночи, Елена, шатаясь, поплелась к своей постели и почти свалилась на неё.
   Но тут голова её закружилась, в глазах всё потемнело. Она видела ещё, как отец заботливо укутывала её одеялом.
   -- Как ты себя чувствуешь, друг мой? Не надо ли тебе чего? -- как будто сквозь сон слышался ей дрожащий голос отца.
   Но тут мысли её перепутались. Она больше ничего не видела, и только сквозь сон слышался ей голос отца, всю ночь молившегося за неё.
  

Глава XVIII

   Но вот в одно раннее утро, недели три спустя, Елена открыла глаза и с удивлением осмотрелась. Вход в пещеру был освещён золотистыми лучами восходящего солнца. С озера веял лёгкий ветерок и разносил повсюду благоухание зеленеющего леса и долины. Небо было ясно и безоблачно, и в воздухе громко раздавалось весёлое щебетанье птиц.
   К своему изумлению, она увидела, что лежит в постели под двумя шерстяными одеялами; у изголовья её сидит, опираясь головой на руку, какой-то незнакомец с старческими чертами лица.
   Несколько минут пристально всматривалась Елена в незнакомца. "Кто это? Где я! Зачем он здесь?" -- задавала она себе один вопрос за другим.
   Но вдруг, точно сквозь сон, в голове её пронеслась мысль, что она была больна и что болезнь была продолжительна. Ей вспомнились нежные слова любви и утешения, с которыми обращался к ней отец во время особенно сильных её страданий.
   -- О Боже! -- вздохнула она едва слышно. -- Я была больна, и папа ухаживал за мной! Но как он изменился и постарел! -- Она с трудом подняла свою слабую руку и приложила её к голове. -- Ах, как моя голова тяжела! Да, о чём я думала?.. Зачем сидит папа так неподвижно? Верно, он спит... У меня всё путается... Я хочу спать!..
   Но вот благоухающая струя свежего воздуха снова пахнула в пещеру. Девушка вздохнула свободнее, память и мысли её прояснились, и она опять открыла глаза и устремила их на отца. Он сидел неподвижно. Его осунувшееся лицо и сильно поседевшая борода придавали ему совсем старческий вид.
   Затем мысли Елены невольно перенеслись на далёкую родину, к тоскующей матери. Только теперь она вспомнила, что находится на необитаемом острове среди необозримых вод океана и что вскоре ей снова придётся трудиться для слепого беспомощного отца. Но сознание долга и испытываемое при этом чувство удовлетворения придали ей бодрости. Не без усилий приподнялась она на постели и выглянула из грота.
   Долина сияла яркой роскошной зеленью, а распускавшиеся на деревьях цветы наполняли воздух необыкновенным благоуханием. Солнце озаряло всё вокруг, и лучи его, играя, сверкали на мелкой зыби зеркального озера, мелькавшего между деревьями.
   "Какая прекрасная весна!" -- подумала Елена, невольно протягивая свои исхудалые руки ко входу, откуда пробудившаяся природа, казалось, приветствовала её и призывала к новой жизни своим благоухающим дыханием.
   Но вот она услышала глубокий вздох отца. Он медленно поднялся, как бы желая уяснить себе, где он находится.
   -- Елена! -- прошептал он голосом, выражавшим страх и нежную заботу.
   -- Папа, дорогой мой! -- воскликнула она, взяв его руку и поднеся к губам.
   -- Дитя моё! -- почти вскрикнул отец от охватившего его волнения. -- Тебе лучше? Ты узнаёшь меня? Ну, значит, ты спасена!
   Он медленно опустился на колени у постели дочери и дрожащими руками обнял её. Тихо склонила Елена к нему на грудь свою голову, и горячая молитва вылилась из исстрадавшейся груди отца и дочери.
   -- Дитя моё, сказал наконец старик, -- я слышу по твоему голосу, что тебе лучше, гораздо лучше, чем было раньше! Господь возвратил мне дитя моё! Скажи, Елена, как ты чувствуешь себя?
   -- Милый, добрый мой папа! Кажется, мне было очень худо, но теперь я скоро поправлюсь!
   -- Тише, тише, моя дорогая! После такой болезни силы восстанавливаются не так скоро! Не утомляй себя! Не говори больше! Отдохни!
   -- Разве я была очень больна, папа?
   -- Ах, я уже терял надежду. Но провидение сжалилось надо мной и возвращает тебя снова к жизни, хотя и невесёлой.
   -- Сколько я тебе хлопот причинила, дорогой моя!.. Долго ли я была больна?
   -- Этого я не могу сказать тебе! Знаю только, что дождливое время недавно миновало. Ты долго лежала без сознания, и я не надеялся на выздоровление! Но довольно, друг мой, не утомляй себя разговором. Скажи лучше, не надо ли тебе чего-нибудь? Не хочешь ли пить? У меня еще есть вода!
   -- Немного воды! -- попросила Елена. -- Но как ты достал её?
   Он поднялся, ощупью направился к выходу и скоро вернулся с кокосовой скорлупой, наполненной прозрачной водой.
   Этот прохладный напиток, немного отдававший кислотой, оживил и подкрепил молодую девушку.
   -- Это дождевая вода с лимоном! -- заметил отец. -- Теперь отдохни, дитя моё!
   Но Елена стала просить отца позволить ей на минуту выглянуть из грота. Ей очень хотелось посмотреть, какой вид имеет долина после дождливого времени.
   -- Если только у тебя хватит на это сил! -- заметил отец.
   Елена не без труда приподнялась, но тотчас почувствовала, что не в состоянии стоять на ногах. Однако она уверила отца, что на свежем воздухе будет чувствовать себя лучше и быстрее соберётся с силами. Он не стал долго отговаривать её и вынес из грота.
   С необъяснимым наслаждением вдыхала девушка свежий утренний воздух; ей казалось, будто с каждым дыханием у неё прибывают новые силы. Отец подал ей финик, и она с удовольствием съела его.
   Но Елене недолго пришлось наслаждаться прекрасным утром: скоро ей овладела необыкновенная слабость, и её стало клонить ко сну.
   Озабоченный отец отвёл дочь обратно в грот, и Елена в изнеможении опустилась на постель. Но она видела, что отцу также необходим отдых, и сказала, что не успокоится до тех пор, пока он не последует её примеру и тоже не уснёт.
  

Глава XIX

   На следующее утро Елена проснулась очень рано. Спокойный, живительный сон подкрепил её силы, и она чувствовала себя бодрой и здоровой. Осторожно поднявшись, подошла она к постели отца и несколько мгновений с любовью смотрела на него, а затем бесшумно села у входа в грот, чтобы подышать свежим утренним воздухом.
   Скоро, однако, она услышала за собою лёгкий шорох и увидела, как отец приподнялся и стал прислушиваться. Царившая в пещере тишина беспокоила его, и Елена поспешила заговорить с ним. Тогда по привычке, усвоенной им во время её болезни, он уверенной походкой подошёл к выходу и присел рядом с ней.
   Елена весело заговорила о том, как она снова примется за работу, и стала осыпать отца вопросами, какие работы он находит неотложными и за что прежде всего ей следует приняться.
   С улыбкою слушал старик весёлый разговор дочери, дал ей несколько полезных советов, а в общем всё предоставил её уму и сообразительности.
   Силы Елены быстро восстанавливались; ей казалось, что она очень изменилась после болезни. Она чувствовала себя сильнее прежнего и дивилась той лёгкости, с какою исполняла теперь работы, казавшиеся ей прежде весьма трудными.
   Осмотрев свой погреб, она к удивлению своему, большую часть запасов нашла нетронутыми; значительная часть их была уже подпорчена. Она не знала, чем питался отец во время её продолжительной болезни, и спросила его об этом. Он ответил коротко, что брал из запасов сколько ему требовалось.
   Спустя несколько дней, она решила прогуляться к морскому берегу. Силы её восстановились, и потому отец согласился отпустить её, попросив сначала отвести его в храм Альберта, где он хотел ждать её возвращения.
   Всё виделось Елене теперь совсем в ином свете. Она пошла бродить по долине, задумчиво прислушиваясь к весёлому щебетанью беззаботно порхавших вокруг неё птиц и любуясь зеркальной поверхностью прозрачного озера, отражавшему в себе вершины роскошных пальм.
   "Неужели болезнь так сильно изменила меня?" -- подумала она, отдаваясь охватившему её чувству восторга.
   Но вот взгляд её остановился на величественной смоковнице по ту сторону озера. Она вспомнила о пальмовом листе, исписанном ей в тот вечер, когда она впервые спустилась в долину, и захотела прочесть это письмо.
   Быстрыми шагами направилась она к смоковнице, подняла камень; разрыв песок, достала и прочла свой пальмовый лист. В это время в другой стороны озера до неё донеслись мягкие, нежные звуки флейты.
   Казалось, слепой отец в этих звуках изливал её юные мечты, и ей овладело непреодолимое желание излить свои чувства. Она достала новый пальмовый лист и начала писать:
   "Вокруг меня всё дышит радостью и весельем. По деревьям, около своих гнёзд, порхают пернатые обитатели этого зелёного царства. Как они счастливы! Жизнь их проходит без тоски и печали! Зачем же тоска сжимает грудь мою? Ведь со мною дорогой отец!.. Ведь я -- его единственная радость и опора! Зачем я предаюсь бесплодным мечтам? В душе моей, помимо воли, возникает целый мир грёз. В каждом звуке, доносящемся сюда с того берега, я слышу выражение чувств моего дорогого отца! В них тоже слышится тоска по родине... О моя дорогая мама, увижу ли я тебя когда-нибудь?..."
   Елена отбросила от себя пальмовый лист залилась горькими слезами. В эту минуту она глубоко почувствовала своё одиночество.
   Слёзы облегчили её сердце. Она успокоилась и направилась к морскому берегу. Было время отлива, и Елена решила совершить маленькую прогулку по песчаной отмели с целью осмотреть то место, где находился разбитый корабль.
   Она пошла по сухой отмели и скоро дошла до корабля, от которого оставалось теперь одно только дно, глубоко врезавшееся в скалу. Поблизости лежало множество вещей, наполовину занесённых песком. Между ними находился сундук с разной одеждой.
   Елена принялась выбирать из сундуку вещи, казавшиеся ей необходимыми, и складывать их на отмель. Она так усердно занялась этим делом, что совсем не заметила, как с обычной силой и быстротой начался прилив. Сильный шум волн заставил её оглянуться, и она с испугом увидела, что грозные волны стали заливать песчаную отмель, оставленную ими несколько часов назад. Со всех сторон пенилось и клокотало бушующее море, и волны с яростью лезли на песчаную отмель, как бы желая поглотить неосторожную девушку.
   Елена бросилась бежать к берегу, но вода прибывала с такою быстротой и силой, что скоро настигла её, залив всю отмель. Елена с ужасом увидела, что со всех сторон окружена водой. Несмотря на то, что вода достигала ей уже до колен, она не теряла присутствия духа и смело спешила вперёд.
   Достигнув берега, она оглянулась на бушующие волны, и лёгкая дрожь пробежала по её телу. На отмели, по которой она только что ступала, не замочив даже ног, пенились и шумели грозные валы.
   Уходя, она остановилась у водопада, чтобы ещё раз оглянуться на море, и вдруг на краю горизонта внезапно заметила маленькое пятнышко.
   -- О Боже, корабль! -- воскликнула она в порыве восторга.
   Как очарованная, стояла она на месте, не имея сил оторвать глаза от белевшей точки, и целый мир надежд сразу охватил её душу. С напряжённым вниманием всматривалась она в эту белую точку, а затем поспешила к отцу, чтобы сообщить ему чудесную весть.
   "Я сейчас вернусь, -- подумала она, -- и с корабля наверное, заметят развевающийся на горе флаг".
   Быстро побежала она по ущелью, миновала озеро и, запыхавшись, подбежала в гроту, в котором оставила отца.
   Но едва успела она заглянуть в грот, как в ужасе остановилась у входа. Отец лежал на земле, склонившись головой на Библию, и мертвенная бледность покрывала его лицо. Елена бросилась к нему, схватила его руку -- она была холодна...
   Невыразимый ужас охватил девушку, и страшное предчувствие мгновенно закралось в её душу. Ноги её подкосились, она потеряла сознание и упала.
  

Глава XX

   Наконец слабый голос отца, звавшего её по имени, привёл девушку в себя. Она быстро очнулась, приподнялась и, окинув взглядом грот, вспомнила о своём ужасном предчувствии. Увидев отца, она бросилась к нему.
   Елена тотчас заметила, что силы отца были слабее, нежели она ожидала. Он даже не мог приподняться без её помощи и, вероятно, упал от слабости.
   -- Елена, -- произнёс он слабым голосом, когда они подошли к своему жилищу, -- отведи меня в самый тёмный грот. Свет режет мне глаза!
   -- Ах, папа, тебе прежде всего нужен отдых! -- заботливо возразила девушка, усаживая его. -- Я сейчас завешу вход чем-нибудь, чтобы дневной свет не тревожил тебя... А знаешь, я только что видела парус на море!
   -- Парус! -- почти вскрикнул старик и быстро приподнялся, но тотчас снова опустился в изнеможении. -- Не ошиблась ли ты?
   -- Мне кажется, что это был парус, хотя я и не вполне уверена!
   -- Елена, вернись скорее на берег!
   -- Но как же я оставлю тебя одного? -- озабочено возразила девушка.
   -- Я пока отдохну здесь. Ступай, друг мой.
   Елена завесила вход в пещеру и бросилась бежать к водопаду, откуда открывался широкий вид на море.
   С беспокойством и тайной надеждой скользили взоры её по безбрежной водной равнине, отыскивая на ней белое пятнышко. Но, увы! Повсюду взгляд встречал лишь однообразное движение волн, кативших воды свои в бесконечную даль. С глубокою скорбью всматривалась она в далёкий горизонт, отирая слёзы, затуманивавшие ей глаза. Но напрасно: над необъятным морем лежала печать беспредельной пустоты, в которой терялись утомлённые взоры девушки.
   Елена отёрла слёзы и, разочарованная, вернулась к отцу.
   Приближаясь к гроту, она услышала слабый голос отца:
   -- Слышу, дитя моё, по твоей походке, что ты обманулась!
   Вместо ответа Елена глубоко вздохнула.
   -- Ты должна увести меня отсюда! -- продолжал старик.
   -- Отчего же, папа, ты не хочешь остаться здесь? Я постараюсь завесить вход так, что свет совсем не будет беспокоить тебя!
   -- Нет, нет, дитя моя! Я хочу, чтобы ты отвела меня в уединённое, тёмное место, подальше от озера, от долины и всех этих весёлых мест, о которых ты так много рассказывала мне. Я чувствую, что мне надо подышать горным воздухом. Как ты думаешь, могу ли я взобраться на ту гору, где ты нашла памятник матери француза?
   -- Дорога туда не очень утомительна, -- ответила Елена, удивляясь такому желанию отца, -- но там так мрачно среди тёмных кипарисов и голых уступов скал!
   -- Хорошо, друг мой, сначала я отдохну немного, а потом ты отведёшь меня туда.
   Старик прилёг на постель и задремал. С невыразимою грустью смотрела Елена на своего состарившегося отца; усталое бледное лицо его говорило ей, что он сильно страдает.
   Не прошло и четверти часа, как старик проснулся и с трудом поднялся.
   -- Пора, друг мой, пойдём, -- сказал он, опираясь на руку дочери.
   Это настойчивое желание отца поразило девушку; но она молча покорилась его воле.
   Они вышли из пещеры и медленно направились к отдалённой горе. Дорогой старик говорил о далёкой родине, вспоминал жену и друзей своих, советовал дочери не терять надежды: он был уверен, что к острову в недалёком будущем пристанет корабль.
   Когда они на пути остановились, он говорил о вечности и бессмертии души человека. Никогда ещё не слышала Елена от него подобных речей, и потому слова его ложились ей на сердце тяжёлым бременем.
   Слушая отца, она едва сдерживала слёзы. Какое-то смутное чувство говорило ей, что скоро ей предстоит пережить горькие минуты.
   С великим трудом поднялся старик с помощью дочери на высокую гору под сень тёмных кипарисов.
   По просьбе отца она описала ему место, на котором они находились, а затем предложила ему отдохнуть под этими вековыми деревьями, прежде чем пуститься в обратный путь. С этой целью она собрала и большой ворох листьев и накрыла всё захваченным с собой одеялом.
   -- Друг мой! -- заговорил старик слабым, дрожащим голосом, опускаясь на приготовленную постель. -- Я нарочно выбрал это место. Настаёт последний час мой. Ты здесь заботливо постлала отцу своему последнее ложе.
   -- Покоримся воле Божией! -- произнёс он глухим голосом, положив ей на голову руку.
   Громкие, неудержимые рыдания вырвались из груди Елены. Ей стало ясно, что скоро отец навсегда оставит её, и выбор им этого места давал теперь ей последнее доказательство его любви и заботы о ней.
   -- Собери всё силы свои, дитя моё, -- продолжал старик, -- и выслушай мою последнюю волю. Побудь со мной, пока во мне ещё теплится жизнь. Но потом закрой мне глаза, накрой лицо и засыпь мою могилу мхом, которого здесь много, а когда окажешь мне эту последнюю услугу, уйди отсюда. В эту священную минуту я запрещаю тебе когда-либо подходить к этому месту. Но когда тебе случится быть по другую сторону горы или в долине у озера и твой взгляд случайно остановится на этих тёмных кипарисах, то помни, что отец твой своим последним вздохом благословил тебя!
   При последних словах, произнесённых тихим, слабеющим голосом, голова старика бессильно склонилась к изголовью. Елена громко рыдала, и жгучие слёзы градом катились на холодевшую руку отца.
   -- Боже... благослови... дитя... моё, -- прошептал он едва слышно. И с этими словами последний вздох вылетел из груди его.
   Елена оцепенела от ужаса. Стоя на коленях, она бессознательно смотрела на отца. Очнувшись, она в отчаянии стала простирать к небу руки и молить Бога прекратить её жизнь.
   Долго предавалась несчастная девушка глубокому, безутешному горю... солнце уже стало прятаться за горы. Только тогда вспомнила она последнюю волю покойного.
   Засыпав толстым слоем мха прах отца, она в последний раз преклонила колени и, горячо помолившись, с разбитым сердцем рассталась с этим печальным, но дорогим ей местом.
   Шатаясь, с полными слёз глазами, спустилась она в долину, над которой уже сгустился ночной мрак, и ей казалось, что вся её будущая одинокая жизнь пройдёт в таком же мраке.
  

Глава XXI

   Долго бродила Елена по покрытой мраком долине, предаваясь своему неутешному горю. У неё не хватало духа вернуться в пещеру, где прежде, с ласковой улыбкой встречал её отец. Когда же силы наконец изменили ей, она прилегла на песчаном берегу озера и плакала до рассвета.
   Занялась заря. Елена встала и пошла к пещере. Пусто и мрачно казалось ей теперь всё, что прежде радовало и занимало. Роскошная долина, залитая лучами утреннего солнца, представлялась ей печальной пустыней. Вокруг весело щебетали птицы, но она не слышала их. Лёгкий ветер разносил кругом благоухания, но она не замечала этого.
   Долго сидела она неподвижно у входа в пещеру, где так часто проводила время с покинувшим её дорогим отцом, и перебирала в памяти всё пережитое тут с ним; потом она направилась к любимой пещере отца, где лежала Библия. Вид Священной книги вызвал слёзы на её глазах. Она вспомнила, как часто черпала оттуда утешение и ободрение, развернула её и стала читать, несмотря на то, что набегавшие слезы застилали ей глаза. Мало-помалу она успокоилась и покорилась своей участи.
   "Труд -- лучший врач всякого горя и печали", -- вспомнились ей слова прежнего обитателя этого острова. И она решила последовать его примеру.
   Она подумала о дождливом времени и, решив прежде всего привести в порядок свой погреб, принялась очищать его от испорченных плодов. Покончив с этим делом, она направилась к кокосовой пальме, к которой была приставлена лестница, но, к огорчению своему, заметила, что на пальме почти не осталось плодов. О том же, чтобы приставить лестницу к другим деревьям, нечего было и думать.
   Она помнила, с каким трудом, только с помощью отца, приставила её к этой пальме. Сбросив с дерева последние орехи, Елена пошла собирать финики и винные ягоды. Большую часть запасов она решила сушить для предохранения от порчи.
   Собирая плоды, она случайно подошла к высокой горе, на вершине которой развевался голубой флаг. Вид этого маяка оживил в её душе надежду. Какая-то невидимая сила влекла её к нему, и она не выдержала и почти вбежала на гору. Зорко всматривалась Елена в далёкий горизонт. Но, увы! Она нигде не могла заметить ни малейшего пятнышка. Перед нею расстилалась всё та же безбрежная, волнующаяся водная равнина... Она устремила взгляд на противоположную гору, где среди вековых кипарисов покоился дорогой прах отца, и с тяжёлым сердцем спустилась с горы.
   Весь день бесцельно блуждала она по знакомой долине и роще, не зная, куда деваться от тягостного чувства одиночества. Бродя по берегу озера, она не замечала даже, что молодые лебеди близко подплывали к ней, ожидая обычной подачки. Она не могла пересилить себя и приняться за какое-нибудь дело. Садилась ли она шить -- работа выпадала у неё из рук; уходила ли в лес -- её тянуло назад, в пещеру. Но там каждый уголок, каждый камешек вызывал столько дорогих и мучительных воспоминаний, что она снова уходила бродить, чтобы хоть немного забыться, пока усталость не заставляла её вернуться в пещеру.
   Два дня пробыла она в таком угнетённом состоянии духа. На третий день ей почти не пришлось выходить из пещеры. Весь день была сильная гроза, и хотя к вечеру дождь прекратился, но буря продолжала бушевать. Елена в этот день вышла только собрать немного плодов. В эту ночь она долго не могла заснуть. Светлые образы дорогой матери и милых школьных подруг мысленно проносились перед глазами, и она совсем забыла, что находится на одиноком острове, а не среди дорогих людей.
   Вдруг ночью среди рёва бури до неё донёсся отдалённый грохот. Елена вздрогнула и стала прислушиваться. Вскоре вдали снова раздался звук, похожий на гром.
   "Неужели это пушечный выстрел? Не может быть! Это мне только показалось!" -- прошептала она, не веря себе самой. Но через несколько минут один за другим раздались ещё два выстрела. "Сомнений нет, это пушечная пальба, -- молнией пронеслось у неё в голове, -- вероятно, буря бросила какой-нибудь корабль на подводные скалы, и моряки вызывают о помощи".
   Как безумная, выскочила Елена из пещеры. Ночь была такая тёмная, что она с трудом различала дорогу. Запыхавшись, вбежала она на гору и в ту же минуту увидела, как среди бушующего моря блеснул огонёк, и вслед затем раздался пушечный выстрел. Непроницаемая темнота мешала ей разглядеть что-либо в море, но Елена знала, что то был сигнал, призывавший на помощь. Она вспомнила, что в таких случаях на берегу всегда зажигают огни, и с бьющимся сердцем принялась поспешно собирать сухие сучья, ветви и листья для костра. Кремень и огниво отца всегда находились при ней. Через несколько минут на вершине горы запылал большой костёр; пламя и искры от него разносило ветром во все стороны. Зорко всматривалась Елена в бушевавшее море, стараясь разглядеть корабль среди волн. Но напрасно! Вокруг неё царил непроницаемый мрак, и она не могла разглядеть внизу даже берега.
   В томительном ожидании простояла она несколько минут.
   Но вот в темноте снова блеснул огонёк, а вслед за ним раздался выстрел. Елена вздрогнула и с лихорадочной торопливостью начала подкладывать в огонь хворост. Вот опять и опять блеснули в море огоньки, сопровождаемые выстрелами. Сердце девушки трепетало от страха и надежды... Но затем на море всё смолкло, и только шум бушевавших волн да завывание ветра по-прежнему будили ночную тишину.
   Долго простояла она неподвижно в напряжённом ожидании у пылавшего костра, но не могла уже уловить с корабля ни малейшего звука. Она простояла бы, вероятно, до утра на вершине горы, если бы хлынувший дождь не заставил её поспешить вернуться в пещеру.
   Но едва занялась заря, как Елена уже снова была на роге. Костёр давно потух. Вдали, среди подводных скал, виднелся остов какого-то корабля, заливаемый бушевавшими волнами. Сколько ни смотрела Елена в подзорную трубу, она не могла заметить на корабле никакого признака жизни.
   "Неужели никто из экипажа не спасся? -- спрашивала она себя. -- Быть может, кто-нибудь из них уже находится здесь, на берегу, недалеко от меня, и нуждается в моей помощи!"
   Эта мысль взволновала её. Держа подзорную трубу дрожащими руками, она осмотрела всё побережье. Но повсюду, насколько хватало глаз, перед ней расстилался тот же пустынный берег, на котором каждый куст, каждое деревцо давно были ей знакомы. Только подле бамбукового леса лежали на берегу какие-то предметы, выброшенные морем.
   Елена спустилась туда, но не нашла ничего, кроме нескольких досок и обломков мачт. Вид этих немых свидетелей безвременной гибели многих людей навеял на душу девушки такую тоску, что она отвернулась и печально побрела домой.
   Она даже не заметила, как дошла до своей пещеры, и очнулась от своих тяжёлых дум только у самого входа в неё.
   Взор её бесцельно скользил по знакомому озеру, зелёной долине и видневшейся вдали опушке дремучего леса.
   Вдруг Елена заметила, что из леса выбежал какой-то огромный мохнатый зверь. Она вздрогнула и бросилась в пещеру. Зверь остановился у опушки леса и, опустив голову, как бы отыскивал чей-то след. Только теперь Елена с испугом заметила, что зверь выбежал оттуда, где она обыкновенно входила в лес. В следующее мгновение он уже бежал по её следам вдоль озера, а несколько минут спустя, обогнул его и бросился прямо по направлению к пещере.
   В ужасе отбежала Елена в самый дальний угол пещеры, но вспомнив, что она совсем беззащитна, бросилась к входу, где лежал топор.
   При виде зверя, остановившегося в нескольких шагах от входа, у девушки потемнело в глазах. Не помня себя от страха, она подняла топор, ежеминутно ожидая нападения. Но страшный зверь продолжал стоять на том же месте и, виляя хвостом, смотрел на неё, издавая по временам едва слышный, жалобный визг.
   Опомнившись от страха, Елена пристальнее всмотрелась в своего мнимого врага и, к изумлению своему, увидела, что напугавший её мохнатый зверь был огромным водолаз. "Вероятно, только одно это бедное животное и спаслось с разбитого корабля", -- подумала Елена, подзывая к себе собаку. Водолаз робко подошёл к ней, и она приласкала бедное животное, которое в знак благодарности принялось лизать ей руку и, не спуская с неё добрых, умных глаз, громким лаем выражало свою радость.
   Елена радовалась, что приобрела себе верного и преданного, хотя и бессловесного друга. Ей показалось даже, что она уже не так одинока, как была несколько минут перед тем.
   Между тем мысль о разбитом корабле и печальной судьбе моряков не давала ей покоя, и она отправилась к морскому берегу в сопровождении своего нового друга. Дружок -- так назвала она собаку -- бежал впереди, то и дело оглядываясь, как бы желая убедится, что она следует за ним.
   Едва Елена спустилась к морскому берегу, как её новый друг, завидев в море разбитый корабль, жалобно завыл. С большим трудом успокоила она животное и, заметив вдали какой-то круглый предмет, направилась туда. Оказалось, что это был небольшой плотно закупоренный бочонок. Елена с любопытством перевернула его и пробила на одном конце дно. В нём оказались корабельные сухари, из которых только небольшая часть была слегка подмочена. Находка эта очень обрадовала девушку. Ей казалось, что она уже забыла вкус настоящего хлеба. С большим удовольствием съела она сухарь, совсем не заметив, что Дружок жадными глазами смотри на неё, пока наконец громкий лай не заставил её обратить на него внимание. По-видимому, бедная собака была очень голодна, потому что, когда Елена дала ей большой сухарь, она с жадностью съела его.
   Елена съела несколько сухарей и нашла, что для полноты вкуса недоставало соли. До сих пор она с отцом питалась одними плодами, и потому они не чувствовали потребности в ней; но пресный хлеб напомнил девушке от этой необходимой приправе. Она вспомнила, что иногда на берегу встречаются маленькие пещерки и ямки, куда при высоком приливе проникает морская вода, при испарении которой осаждается соль.
   Накормив своего друга, Елена пошла вдоль берега. После долгих напрасных поисков она хотела было уже вернуться, когда заметила в стороне под скалой небольшую ямку, дно которой было белого порошка, она, к великому своему удовольствию, убедилась, что это была соль. Елена набила полный карман этой необходимой приправой, вернулась к бочонку и, заделав дно, покатила его домой, радуясь такой дорогой находке. Но, подкатив бочонок к пещере, она едва могла выпрямиться от усталости. Высыпав сухари на траву, Елена отобрала сухие, уложила их в бочонок и поставила в пещере.
   Догорели последние лучи вечерней зари. Настала светлая лунная ночь. Дружок ни на минуту не расставался с своей юной госпожой. Когда она легла спать, он расположился у входа в пещеру. Елена стала уже засыпать, как вдруг Дружок громко залаял. Елена с тревогою поднялась с постели. Но снаружи по-прежнему раздавался свист ветра и однообразный шум деревьев. Собаки же не было видно. "Вероятно, шум этот обманул Дружка", -- подумала она, снова укутываясь в одеяло.
   Вдруг у самого входа в пещеру снова раздался громкий лай. Елена с тревогой подбежала ко входу и увидела, что Дружок стоит и усердно лает на луну. Успокоив Дружка, она снова улеглась и вскоре заснула крепким сном.
   Когда она проснулась, солнце стояло уже высоко. Дружок спокойно лежал у входа, но, заслышав шорох, тотчас весело подбежал к ней.
   Приласкав и накормив своего нового друга, Елена пошла к морскому берегу посмотреть, что сталось с разбитым кораблём; но, поднявшись на гору, она, к удивлению своему, не могла различать на море ни малейших следов его и с грустью вернулась домой.
  

Глава XXII

   Елена уже давно собиралась осмотреть берег по другую сторону острова, но путь к нему лежал через дремучий лес, куда она до сих пор не решалась ходить одна. Теперь же с Дружком она могла исполнить это намерение.
   Поднявшись чуть ли не с первыми лучами солнца, Елена углубилась в лес. В нём царил таинственный полумрак, оглашаемый криками обезьян и щебетаньем птиц.
   На этот раз девушка смело шла вперёд в сопровождении своего верного спутника, который то и дело шнырял в кустах неподалеку от неё.
   После двухчасового пути она заметила, что лес начинает редеть, сквозь густую листву проникает свет, и вскоре Елена очутилась невдалеке от того обрыва, где она в первый раз увидела коз. Теперь в долине также паслось стадо этих животных, среди которого находилось несколько маленьких, игривых козлят. Большие козы спокойно щипали сочную травку, между тем как козлята резвились вблизи них, с удивительной лёгкостью и быстротой взбираясь на крутые утёсы. Забавно было смотреть, как они, прежде чем вспрыгнуть на кручу, мелкими шажками отбегали назад, как бы измеряя глазами расстояние, а затем вдруг в три прыжка вскакивали на утёс. При этом казалось, что они вовсе не дотрагивались до скалы, а летели вверх подобно брошенному мячу. Необычайная ловкость этих красивых и весёлых животных приводила девушку в изумление.
   Но вот козлята стремительно бросились к стаду, и все козы с беспокойством скучились. Елена скоро угадала причину этой тревоги: в вышине, в воздухе над стадом, парил орёл, очевидно, выбирая себе жертву.
   Козлята скрылись от него под выступом скалы, а козы храбро выставили рога навстречу врагу, изменяя своё положение по тени орла, указывающей им, где он находится. Елена долго следила за этим интересным манёвром, пока наконец орёл не скрылся за вершиной горы. Едва миновала опасность, как укрывшиеся под выступом козлята радостно бросились к старым козам, и те с материнскою нежностью принялись лизать их.
   Елена спустилась в долину, чтобы взобраться на противоположную гору, откуда можно было продолжать путь прямой дорогой. Завидев её приближение, чуткие животные испуганно встрепенулись, зафыркали от страха и бросились спасаться в горы. Маленькие козлята последовали за ними, и всё стадо в один миг скрылось из вида.
   Но едва успела Елена спуститься в долину, как Дружок с громким лаем бросился под выступ скалы и, злобно рыча, остановился. Елена подошла ближе, но не могла заметить ничего подозрительного.
   Между тем Дружок продолжал ворчать, не спуская глаз с того места.
   "Тут что-нибудь да есть", -- подумала девушка, пристально всматриваясь. Оказалось, что под выступом скалы укрывался маленький козлёнок. Он стоял настороже, притаившись, и обнюхивал воздух. Серый цвет шерсти этого маленького животного до такой степени походил на цвет каменной глыбы, что Елена никогда бы не заметила его, если бы Дружок не отыскал его убежище.
   Сердце девушки забилось от радости, когда ей наконец удалось схватить и вытащить малыша из-под глыбы. Испуганный козлёнок упирался ножками, брыкался и рвался из рук; но Елена крепко держала его. Она надеялась со временем приручить козлёнка и решила теперь же снести его в свою пещеру. Но пленник так рвался из рук, что она должна была отказаться от мысли нести его. Сорвав длинную лиану, она сделала петлю и надела козлёнку на шею, надеясь таким образом довести его до дому.
   Но едва она выпустила малыша из рук, как он стал бросаться в разные стороны, стараясь вырваться из петли. В особенности боялся он Дружка. Утомившись наконец от бесполезной борьбы, он лёг и не трогался с места. Напрасно Елена ласково манила его за собой, бросала ему свежие листья, он не обращал на них внимания и, отдохнув, снова прыгал в разные стороны. Чтобы заставить его бежать вперёд, Елена велела Дружка следовать за собой. Это средство оказалось действенным: стараясь уйти от пугавшего его зверя, козлёнок с такой быстротой устремился вперёд, что Елена едва поспевала за ним, но вскоре бедное животное совсем утомилось и почти спокойно бежал впереди.
   Таким образом Елена довела его до своего жилища и привязала в ближней пещере. Нарвав свежих побегов, девушка налила воды в скорлупу кокосового ореха и поставила у входа перед своим маленьким пленником, который при её приближении в страхе забился в дальний угол, а затем принялась заделывать вход бамбуковыми жердями.
   Наступил вечер. Днём Елена не успела побывать на морском берегу и отправилась туда теперь. Было время отлива. У берега по обыкновению кружилось множество птиц, лакомившихся моллюсками, не успевшими с отливом скрыться в море.
   Елена смотрела в трубу далёкий горизонт и спустилась к берегу. На обнажённой отмели шевелилось множество медуз, морских звёзд, актиний и полипов, расправлявших на мокром песке свои причудливые формы. Особенно заинтересовала Елену группа медуз, плававших около отмели; эти круглые, грибовидные, почти прозрачные животные размахивали своими щупальцами, по-видимому, без всякой цели, сталкивались друг с другом и затем снова расходились в разные стороны.
   Но движения их были не совсем бесцельны: приближаясь к какому-нибудь рачку или моллюску, они ловко хватали жертву своими щупальцами и съедали её.
   Елена собрала несколько устриц и, кликнув гонявшегося за птицами Дружка, вернулась домой.
   Проходя мимо пещеры, она услышала жалобное блеяние своего маленького пленника и заглянула к нему. Оказалось, что козлёнок не дотрагивался до воды и побегов. Тщательно закрыв вход, Елена вернулась в свою пещеру.
   Несмотря на то, что ей вовсе не хотелось спать, она вынуждена была, как и всегда, ложиться с наступлением темноты. Давно уже Елена мечтала о какой-нибудь лампе, при свете которой могла бы коротать тёмные вечера за чтением или работой, но до сих пор ничего не могла придумать. По её расчёту, недели через три снова должно было наступить дождливое время, и она в душе благодарила судьбу за то, что не одна будет просиживать в пещере по целым дням; к этому времени она надеялась приручить и козлёнка. Среди подобных размышлений она наконец заснула.
   Пот утро её внезапно разбудил лай Дружка. Она быстро вскочила и, выбежав из пещеры, увидела, что вдали, у выступа скалы, стоит Дружок и громким лаем зовёт её на помощь. Подбежав к нему, Елена увидела лежавшего под скалой козлёнка со сломанной ногой, из которой сочилась кровь. По-видимому, Дружок заметил его бегство и загнал на скалу, с которой тот сорвался. Елена подняла бедное животное и отнесла в свою пещеру, где приготовила ему постель и свежей травы, а затем, сбегав к озеру за водой, заботливо обмыла и перевязала рану чистой тряпкой.
  

Глава XXIII

   Первые дни козлёнок пугался своей молодой хозяйки, но скоро без страха стал подпускать её к себе. Даже грозный вид Дружка перестал пугать его, и стоило собаке подойти ближе, как козлёнок храбро выставлял навстречу свои маленькие рожки. Через несколько дней девушке удалось совсем приручить его: он спокойно позволял обмывать и перевязывать свою ногу, брал из рук молодые побеги и не только милостиво принимал ласки, но порою даже ласково тёр свою мордочку о её руки.
   Елена не могла налюбоваться милым животным и долго раздумывала, как бы приручить его настолько, чтобы он не убежал. Держать малыша всё время на привязи было жестоко. После недолгого размышления Елена решила устроить какую-нибудь ограду. Сначала ей казалось, что хорошей изгородью мог бы служить какой-нибудь быстро растущий кустарник, но, как ни старалась она припоминать, такого растения на острове она до сих пор не встречала.
   Наконец выбор её остановился на бамбуке, из которого удобно было сделать прочную изгородь. Принести с морского берега этот лёгкий материал также не представляло особого затруднения. Елена решила не откладывать этого дела и тотчас отправилась к берегу. Там она врубила около сотни толстых и тонких жердей, из которых первые должны были заменить столбы, а вторые -- служить перекладинами. Оставалось только перенести жерди.
   Но когда она принесла первые жерди, то убедилась, что эта утомительная работа займёт у неё дня три времени. Недолго думая, она принялась делать сани. После нескольких неудачных попыток ей удалось привязать поперёк двух толстых жердей несколько перекладин, и часа через три немудрые санки были готовы. Наложив на них десятка два жердей, она потащила санки. Но воз оказался тяжёлым, и она не раз должна была переводить дух, прежде чем снова продолжать путь. Дружок всё время с лаем прыгал подле неё и только мешал ей везти. Остановившись перед небольшой горкой, она собиралась уже свалить половину груза, не надеясь втащить его вверх, как вдруг её озарила счастливая мысль, что Дружок может оказать ей тут большую помощь. Подозвав его, она привязала к ошейнику крепкую лиану, и тяжёлые санки общими силами были втащены на пригорок.
   Елена была в восхищении от своего помощника, который без особенного усилия тащил воз, точно хорошая ломовая лошадь, и только по временам хрипел от сдавливавшего горло ошейника. Когда первый воз был доставлен в пещеру, Елена переделала упряжь.
   Сложив вчетверо небольшой кусок материи, она подвязала его своему другу к груди и привязала к концам верёвку. Таким образом, вся тяжесть ложилась теперь не на шею, а на грудь собаки. В новой упряжи Дружок пошёл ещё лучше. Когда она снова наложила на сани такой же груз, то он один потащил его так легко, что ей не пришлось даже помогать ему.
   К вечеру большая часть жердей была перевезена, а на следующее утро Елена принялась строить ограду. Нарубив толстых жердей около сажени длиной, она выкопала ямы, вставила в них столбы и плотно утоптала вокруг них землю. За этой работой её застал вечер.
   На следующее утро она принялась перевязывать перекладины, но скоро увидела, что это кропотливая работа займёт ещё несколько дней. Несмотря на это, девушка решила не приниматься ни за какое дело, пока не закончит ограды, и только час-другой уделять на неотложные дела.
   Возвращаясь однажды из лесу с собранными плодами, она ещё издали заметила около своего пленника большую козу с другим козлёнком. По-видимому, то была мать, отыскавшая своё дитя. Елена спряталась за дерево и подозвала к себе Дружка, чтобы не помешать радостному свиданию. Коза с нежностью лизала пленного козлёнка. Долго смотрела Елена на эту трогательную сцену, раздумывая, как бы овладеть и матерью, и наконец решила скорее закончить ограду, надеясь подстеречь старую козу и закрыть ей выход. Она была уверена, что первое посещение не будет последним. Следовало только не слишком пугать животное и к следующему приходу его насыпать в виде приманки любимого лакомства коз -- соли.
   Елена вышла из своей засады и медленно направилась к пещере, чтобы старая коза могла вовремя заметить её и убежать. И действительно, едва успела девушка сделать несколько шагов, как коза с козлёнком бросились в сторону и скоро скрылись в лесной чаще. Привязанный козлёнок также вскочил, стремясь последовать за ними. Успокоив его ласками, Елена снова принялась за устройство ограды.
   Четыре дня проработала Елена и, когда наконец изгородь была окончена, спустила козлёнка с привязи.
   С чувством удовлетворения смотрела девушка на свою работу. Теперь у её маленького питомца было место, где он мог порезвиться и попрыгать на просторе. Но нога козлёнка ещё не совсем поправилась, и он сильно прихрамывал. Елена была в восторге от своего пленника и не могла насмотреться, как он, подобно щенку, всюду следовал за ней. На Дружка он всё ещё продолжал смотреть неприязненно.
   Между тем Елена заметила, что старая коза ежедневно в её отсутствие приходит к изгороди навестить своё дитя.
   На другое утро, выйдя в обычное время из дому, девушку вынула из ограды два поперечные жерди с целью дать козе возможность войти в ограду и, привязав козлёнка у входа в пещеру, сама с Дружком спряталась в ближайших кустах.
   прошло около часа времени, о на опушке леса показалась коза в сопровождении козлёнка. Осторожное животное с беспокойством осматривалось и нюхало воздух, точно чуя беду.
   Елена затаила дыхание. Дружок лежал около неё и следил за козой, остановившейся невдалеке от пещеры. Прошло несколько минут. Наконец коза осторожно подошла к изгороди и стала отыскивать вход. Но вдруг она остановилась и, обнюхав воздух, в испуге отбежала. По-видимому, она почуяла близость Елена и Дружка и, по всей вероятности, бросилась бы в лес, если бы в это время её не остановило жалобное блеянье пленного козлёнка. Материнское чувство превозмогло страх; обнюхав ещё раз воздух, коза снова медленно подошла к изгороди и, боязливо осматриваясь, остановилась у входа. Блеянье малыша заставило её наконец перескочить через оставленные внизу перекладины и подбежать к козлёнку, который тотчас жадно припал к её соскам.
   Елена не хотела мешать козочке накормить малюток и несколько минут оставалась на своём месте. Но затем она быстро выскочила из-за куста и подбежала к ограде. Едва успела коза заметить опасность, как бросилась к выходу. Ещё мгновение -- и она снова была бы свободна; но Дружок вовремя преградил ей дорогу. Он бросился вперёд и, оскалив зубы, остановился у входа -- испуганное животное кинулось искать себе другой выход. Тем временем Елена успела подбежать и закрыть вход. Коза в страхе бросилась то туда, то сюда и, не находя выхода, пыталась даже перескочить через изгородь; но все её попытки были напрасны -- изгородь была слишком высока.
   Елена отвязала раненого козлёнка, и он тотчас подбежал к матери. Но коза уже не обращала внимания на следовавших за ней с жалобным блеяньем козлят и, как безумная, бегала вдоль ограды, отыскивая выход.
   Поставив подальше от пещеры кокосовую скорлупу с водой и насыпав около неё соли, Елена спокойно села у входа своей пещеры. Набегавшись до изнеможения, коза наконец угомонилась, подпустила к себе козлят и даже стала лизать их. Несколько раз подходила она к воде, обнюхивала её, но дотронуться не решалась; на соль она также не обращала никакого внимания, и стоило Елене только шевельнуться, как коза снова принималась метаться. Когда она вечером вернулась, коза спокойно лежала под сенью дерева, а около неё весело резвились козлята.
   Завидев Елену, коза в страхе вскочила и отбежала в дальний угол ограды, между тем как прирученный козлёнок подбежал к своей хозяйке и взял из её рук пучок свежих побегов. Другой козлёнок с любопытством последовал за ним, но пугливо остановился в нескольких шагах от девушки. Елена приласкала своего питомца и, чтобы не пугать козу, ушла в пещеру, приказав Дружку остаться у ограды.
   Ночь прошла спокойно. Только иногда до слуха Елены доносилось жалобное блеянье козы.
   На другое утро Елена поднялась рано и первым делом принесла своим козочкам свежей воды и корма. Коза продолжала пугаться, но Елена старалась как можно меньше обращать на неё внимания и, лаская своего козлёнка, пыталась в то же время приручить к себе и другого.
  

Глава XXIV

   Устройство изгороди и другие работы заняли у девушки так много времени, что все запасы её стали истощаться. Пора было приняться за сбор плодов и наполнить пустой погреб, потому что дождливое время было не за горами.
   Кликнув Дружка, Елена направилась в лес, где ещё не бывала. Здесь её встретила та же тропическая растительность с вековыми деревьями-великанами, опутанными вьющимися растениями. Крики обезьян и щебетание птиц оглашали этот девственный лес. Кокосовые пальмы и банановые деревья были тут такой недосягаемой вышины, что нечего было и думать добраться до красовавшихся на их верхушках плодов.
   Около часа шла Елена по этому дремучему лесу, как вдруг невдалеке от неё раздался оглушительный рёв обезьян. Елена кликнула Дружка и направилась в ту сторону. Не прошла она и ста шагов, как вышла на маленькую поляну. На одном из деревьев, покрытом какими-то огромными плодами, сидело целое стадо обезьян и давало такой оглушительный концерт, что можно было подумать, что тут происходит между дикими зверями ожесточённая борьба. Впрочем, в этом диком рёве нельзя было не заметить некоторой гармонии.
   Елена притаилась за деревом и с любопытством смотрела на смешных певцов. Но вот вдруг всё сидевшее на дереве общество смолкло. Не прошло, однако, и минуты, как один из певцов начал вновь голосить, а вслед за ним хор дружно подхватил песню. Звуки этого пения напоминали то хрюканье свиньи, то рычание ягуара. Эти длиннобородые певцы, чинно расположившиеся на дереве, с таким серьёзным видом завывали во всю глотку, посматривая друг на друга, что Елена наконец не выдержала и громко расхохоталась.
   В одно мгновение певцы смолкли и устремили пристальный взгляд на пришельцев, а минуту спустя, уже не обращая внимания на Елену и Дружка, принялись угощаться красовавшимися на дереве плодами.
   Елена догадалась, что перед нею находится хлебное дерево, плоды которого составляют почти единственную пищу жителей большой части тропический стран. Находка эта очень обрадовала её: она знала, что нежная, сладковатая мякоть этих плодов, поджаренная толстыми ломтями, заменяет хлеб. Но добыть их с высокого дерева было трудно. Правда, на земле валялось несколько перезревших плодов, но они оказались уже испорченными. Довольствоваться же объедками, разбросанными обезьянами, Елене не хотелось.
   Наметив один довольно низко висевший плод, Елена подняла толстый сучок и бросила вверх, надеясь таким образом сбить его.
   Но едва успела она замахнуться, как, к её удивлению и испугу, на неё посыпался целый град плодов. Это случилось так неожиданно, что Елена в первую минуту не знала, что делать. Но новый град брошенных с дерева плодов заставил её поспешно отступить. Одна такая "пуля" попала в Дружка, и бедная собака с визгом отскочила в сторону. Очутившись вне выстрелов обезьян, девушка увидела, что всё общество чинно сидело на дереве, видимо, готовясь угостить её новым залпом.
   "Это прекрасное средство добывать плоды с высоких деревьев! Не бросят ли они мне ещё десятка два!" -- говорила смеясь Елена, опять бросая в обезьян маленький сучок. И, действительно, в ту же минуту обезьяны снова осыпали её плодами.
   В короткое время перед ней на земле лежала целая груда плодов. Елена подняла четыре плода и понесла домой, но ноша эта оказалась нелёгкой: каждый плод весил около 10 фунтов. Чтобы облегчить свой труд, Елена наскоро сшила дома мешок, запрягла Дружка в санки и отправилась за остальными плодами. Когда она возвратилась в лес, обезьян на дереве уже не было.
   В четыре приёма Елена успела перевезти плоды домой. Желая отведать этот плод в жареном виде, она тотчас развела костёр. Когда костёр догорел, Елена разрезала плод на толстые ломти и положила их в горячие угли, а несколько минут спустя от потухшего костра стал разноситься душистый запах свежеиспечённого хлеба. Елена сняла с углей почерневшие ломти, соскоблила обуглившуюся кору и отведала этот хлеб. Вкус его оказался превосходным и напоминал пшеничный хлеб.
   Елена убрала в погреб небольшую часть плодов, чтобы хоть первое время иметь свежий хлеб, а остальные оставила закисать на солнце. Она вспомнила рассказ отца, что дикари таким образом готовят себе из этих плодов тесто, сохраняют его в ямах и берут оттуда по мере надобности.
   При этом Елена не забывала своих питомцев. Всякий раз, когда она возвращалась домой, козлёнок весело выбегал ей навстречу, и маленький дикарь следовал за ним. Входила ли она в пещеру или выходила оттуда, шаловливые козлята всё время вертелись около неё. Наконец маленький дикарь стал брать у неё из рук побеги. Коза также, по-видимому, успокоилась и съедала свой корм, хотя всё ещё не подпускала девушку близко к себе.
  

Глава XXV

   За всё время своего пребывания на острове Елена не успела ещё ознакомиться с ним. Всегда что-нибудь мешало ей. Зная, что через несколько дней наступит дождливая пора, когда ей уже нельзя будет выходить из пещеры, она решила на следующий день отправиться в путь.
   Утром Елена поднялась рано; но едва она хотела выйти из пещеры, как в испуге отшатнулась. Перед самым входом лежала большая змея. Всмотревшись внимательнее, Елена заметила, однако, что у змеи перегрызена шея. Вероятно, она ночью собиралась вползти в пещеру, но Дружок загрыз её. Только теперь она вспомнила, что слышала сквозь сон, как Дружок ворчал ночью. Елена подняла палкой змею, оттащила подальше от пещеры и зарыла в песок.
   Накормив козлят и приласкав их, Елена захватила с собой несколько сухарей и вместе с Дружком отправилась в путь.
   Часа через два она подошла к "Козьей долине" -- так назвала она долину, в которой впервые увидела коз. На этот раз долина была пустынна. Елена поднялась на противоположную гору. Оттуда открывался широкий вид на лежащую внизу местность. Как отрадно, как свободно дышалось тут, на просторе, после мрачного леса! Над ней синело тёмно-голубое небо, а лёгкий ветерок разносил кругом приятную прохладу. Елена осмотрелась. Впереди раскинулся дремучий лес, за которым вдали виднелся морской берег, а за ним -- безграничная водная пустыня. Так далеко Елена ещё не заходила. Чтобы добраться до морского берега, необходимо было пройти часть этого леса, который лежал у подножия горы.
   Елена спустилась с горы в лес; там она встретила ту же разнообразную растительность, яркая зелень которой составляла чудный контраст с тёмной листвой вековых деревьев-гигантов.
   И тут все деревья были так сплетены и опутаны ползучими растениями, что нельзя было отличить, какому дереву принадлежал тот или другой лист или цветок. На пути ей попадались папоротники, бананы и мимозы с тонкими, изящными листьями. Проходя по лесу, Елена сорвала цветок мимозы. Но едва успела она дотронуться до этого нежного, чуткого растения, как оно тотчас стало складывать свои листья и лепестки. Каково же было её удивление, когда она увидела, что затем и другие мимозы, точно сговорившись, последовали примеру только что оторванного от них цветка и также она за другой сложили свои листочки. Впоследствии Елене не раз привелось наблюдать, как это чуткое растение с первыми лучами солнца всегда расправляло свои листья, а к ночи складывало их.
   Долго шла Елена по лесу. В полдень она расположилась отдохнуть. Утолив с Дружком голод, она осмотрелась, надеясь увидеть поблизости кокосовую пальму и напиться чудесного молока.
   На пути она не встретила ни одного ручья. Шагах в пятидесяти от неё стояла группа кокосовых пальм; но Елена с огорчением увидела, что плоды висят слишком высоко, и хотела было уже уйти, как внимание её привлекла группа красивых деревьев, вершины которых были украшены длинными двухсаженными листьями в виде роскошного веера. С любопытством смотрела Елена на эти красивые деревья, припоминая, где она видела их на рисунке.
   "Это дерево путешественников!" -- вскрикнула от радости девушка, вспомнив, что ещё на корабле читала с отцом описание этого дерева. Зная, что в больших свёрнутых листьях этого чудесного растения скапливается прекрасная дождевая вода, утолявшая не раз жажду путешественников, Елена стала искать какой-нибудь сосуд. Поблизости валялось несколько разбитых, полусгнивших кокосовых орехов. Елена подняла осколок скорлупы, тщательно очистила её от мякоти -- и чашка была готова. Срезав затем тонкую жердь, она заострила конец и, подставив чашку к дереву, проткнула жердью стебель у основания огромного листа. И что же? Сверху брызнула струя свежей, прозрачной воды и быстро переполнила чашку. Жадно припала Елена губами к скорлупе и с наслаждением напилась этой чистой, как хрусталь, воды. Казалось, огромные листья с их длинными стеблями служили фильтром этому созданному природой резервуару воды. Утолив жажду, Елена напоила Дружка и отправилась дальше.
   Когда она наконец достигла берега, солнце близилось к закату. Громадные деревья на большом расстоянии окаймляли этот живописный берег. Но и отсюда море казалось такой же необозримой пустыней, сливавшейся на горизонте с голубым небом. Елена направилась вдоль берега в надежде обогнуть видневшийся вдали мысок. Но когда, час спустя, она достигла его, то увидела, что берег тянется далеко вправо. Обогнуть его и вернуться домой вдоль другого берега в один день было немыслимо. На это потребовалось бы, по крайней мере, дня два.
   Только теперь Елена с беспокойством заметила, что скоро должна наступить ночь и надо спешить домой. Быстрыми шагами пошла она обратно к тому месту, откуда вышла из леса. Но, подходя туда, она с тревогой заметила, что солнце уже скрылось и на далёком горизонте догорают последние лучи вечерней зари, между тем как в таинственном лесу быстро сгущаются мрачные тени.
   Елена остановилась у опушки. В лесу царила какая-то зловещая тишина. Жуткое чувство страха овладело девушкой, но, не решаясь провести ночь на берегу, она торопливо пошла вперёд.
   Войдя в дремучий лес, она скоро очутилась среди глубокой тьмы. Этот таинственный мрак, среди которого легко было наступить на змею, наполнял невольным ужасом сердце девушки.
   Она собиралась уже вернуться и переночевать на берегу, как вдруг в лесу замелькали знакомые ей зелёные огоньки. Шагах в пятидесяти от неё горел, как в огне, целый куст. Вид этих чудесных светящихся насекомых навёл её на мысль осветить ими путь. Елена осторожно приблизилась к ярко освещённому кусту, схватила двух огромных жуков, величиною около трёх дюймов, и, держа в каждой руке по жуку, смело пошла вперёд. Скоро, однако же, этот свет показался ей недостаточным: она неясно видела, куда ступать, и потому, недолго думая, привязала обоих жуков к ногам. Поймав ещё двух, понесла их в руках. Свет был настолько силён, что она могла разглядеть около себя каждую травку. Ускорив шаги, Елена теперь почти без страха шла по мрачному лесу, внимательно смотря под ноги из опасения наступить на змею. Прошло с четверть часа, ничто не нарушало окружавшей её тишины.
   Вдруг в лесу пронёсся резкий свист какой-то ночной птицы, и вслед затем весь лес огласился таким страшным рёвом обезьян, что Елена невольно вздрогнула и остановилась. Никогда не слышала она ничего подобного. Среди этого ужасного рёва порою раздавался зловещий крик совы. Казалось, целые тысячи ревунов внезапно проснулись и наполнили своим диким криком всю лесную чащу. В довершение ужаса, Елена заметила, что заблудилась.
   -- Дружок, домой! Домой, Дружок! -- поспешно обратилась она за помощью к собаке, и умное животное как будто поняло, чего от него требовали. С опущенной головой побежал водолаз назад по дороге, по которой они только что шли, и, отыскав, по-видимому, прежний след, свернул в сторону и побежал вперёд. Елена едва поспевала за ним и время от времени должна была подзывать дружка к себе.
   Между тем в лесу всё смолкло, и только жужжание жуков и других насекомых, кружившихся вокруг девушки, нарушало тишину ночи. Несколько раз Дружок с лаем бросался вперёд, и вслед затем в траве шевелилось что-то длинное и скрывалось в кустах; по всей вероятности, это были змеи, покой которых Дружок потревожил.
   Но вот дремучий лес кончился, и Елена снова увидела над собой тёмное звёздное небо. Перед ней высилась гора, с которой она несколько часов тому назад глядела на морской берег.
   Отсюда дорога была ей уже знакома. Миновав гору и долину, девушка снова углубилась в лес. Но это был уже знакомый ей лес, в котором она не раз бывала прежде.
   Наконец Елена прошла этот лес и вышла к озеру, за которым виднелась её пещера. По небу гуляли тёмные тучи; из-за туч порою выглядывала луна. Бережно положила девушка на траву жуков, оказавших ей такую важную услугу, и поспешила домой.
   у самой изгороди с ласковым блеяньем встретили её козлята. Коза стояла у входа в пещеру и спокойно, не трогаясь с места, смотрела, как Елена ласкала её малюток. Заметив, что у бедных животных нет ни корма, ни воды, Елена, несмотря на поздний час, нарвала травы и принесла козам воды.
   Как ни велика была усталость Елены, она долго не могла заснуть: её сильно занимала мысль о лампе, при свете которой она могла бы коротать длинные вечера дождливого времени за чтением или шитьём. До сих пор она принуждена была ложиться спать с закатом солнца. Теперь же она была уверена, что несколько светящихся жуков могут вполне заменить ей лампу. Оставалось только найти для них прозрачный сосуд, в котором им бы хорошо жилось.
   После долгого размышления Елена решила на следующий же вечер взять для этого скорлупу хлебного дерева.
  

Глава XXVI

   На следующее утро тёмные тучи, гулявшие по небу, напомнили Елене, что наступает сезон дождей. Не теряя времени, принялась она рвать траву и сушить её на солнце, как это делалось у неё на родине, чтобы затем сухое сено перенести в соседнюю пещеру. Работая целый день без устали, Елена к вечеру успела заготовить корм для своих козочек. Оставалось лишь запастись лакомством для коз, солью, да несколько пополнить свой погреб финиками и другими плодами. В тот же вечер отправилась Елена к морскому берегу, наполнила небольшой мешок солью и, положив его на сани, с помощью Дружка перевезла в пещеру.
   На другой день Елена отыскала большой плод хлебного дерева, срезала с него верхушку и, очистив от мякоти, просверлила в нём несколько маленьких отверстий для воздуха. Оставалось лишь поймать светящихся жуков, и лампа была бы готова.
   Когда стемнело, Елена пошла к опушке леса, где по вечерам на кустах видела множество светящихся жуков, и скоро вернулась с несколькими крупными жуками. Свет от этой оригинальной лампы был настолько силён, что она отлично могла шить или читать.
   Елена была в восторге и чуть не прыгала от радости. Заветная мечта её исполнилась. О корме же для своей лампы она не заботилась, зная, что жуки неприхотливы и едят не только плоды, но и хлеб, и гнилые кусочки дерева.
   Проснувшись на другое утро, Елена с огорчением увидела, что идёт сильный дождь. Едва она выглянула из пещеры, как к ней подбежали козлята. Вероятно, они и раньше забрались бы к ней в пещеру, если бы у самого входа не лежал Дружок. Взяв большую горсть соли, Елена пошла к козе. На этот раз пугливая пленница приняла её милостиво; она не только без страха подпустила Елену, но даже слизала всю соль. Этот первый шаг к сближению очень обрадовал девушку: она видела, что пленница становится ручной, и надеялась, что скоро будет пользоваться её молоком.
   Между тем дождь перестал идти, и из-за туч снова выглянуло солнце. Елена поспешно захватила с собой бамбуковую жердь и отправилась в лес за финиками и другими плодами.
   Идя по лесу и сбивая с деревьев плоды, Елена так увлеклась своей работой, что сначала не обратила внимания на раздававшиеся невдалеке от неё резкие крики попугая и громкий лай Дружка. Елена поспешила туда и увидела на большой ветке блестящую змею, не спускавшую своих неподвижных глаз с маленького красивого какаду, который растопырив крылья, резкими криками выражал страх перед угрожавшей ему опасностью.
   Змея готовилась уже схватить попугая, по Елена быстро ударила её по голове, нечаянно задев при этом и попугая, который свалился к её ногам. Не заметив этого, Елена нанесла змее второпях второй удар, и на этот раз так удачно, что пресмыкающееся неподвижно повисло на сучке. Только теперь заметила девушка у своих ног попугая. Дружок стоял над ним, не спуская с него глаз, и собирался, по-видимому, схватить его при малейшей попытке к бегству, между тем как птица растопырив крылья и открыв клюв, храбро приготовилась к защите.
   Елена схватила попугая, но, почувствовав себя в плену, он стал так сильно биться и царапаться острыми когтями, что до крови оцарапал ей палец. Однако Елена так обрадовалась своему пленнику, что в первую минуту даже не почувствовала боли. Теперь исполнилось ещё одно заветное её желание: у неё был попугай, которого она могла учить говорить. Пернатый пленник продолжал биться и клевать до крови руки Елены. Она посадила попугая в мешок и понесла в пещеру, где привязала его за ногу.
   Вернувшись снова в лес для сбора плодов, Елена так усердно занялась этим делом, что не заметила, как над долиной мало-помалу скапливаются грозовые тучи. Внезапно сверкнула молния, и раздались громовые раскаты.
   Едва успела она добежать до своей пещеры, как хлынул сильный ливень.
   Дождливое время началось. Оно застало девушку настолько подготовленной, что ей нечего было опасаться недостатка в съестных припасах или в корме для животных. Каждый день ей только приходилось ходить к озеру за водой, остальное же время она могла спокойно проводить в своей пещере. Правда, теперь работы у неё было меньше, но всё же она не сидела без дела. Одежда её износилась, и надо было приняться за шитьё новой. Кроме того, уход за козами отнимал у неё также немало времени. Вечера же она посвящала отдыху и проводила при свете лампы за чтением книг, оставленных несчастным французом.
   Когда Елена на следующее утро выглянула из пещеры, дождь лил как из ведра. Она достала кусок материи и принялась кроить себе платье.
   Около полудня небо несколько прояснилось -- ливень прекратился. Елена поспешила запастись из озера свежей водой для себя и своих животных. Накормив козочек, она протянула козе руку с солью, а другой рукой принялась гладить и ласкать её. К великой радости девушки, козочка не только спокойно приняла её ласки, но даже позволила подоить себя. С каким наслаждением напилась Елена прекрасного молока! Она привыкла дома, на родине, пить много молока, и ей давно недоставало этого вкусного напитка.
   Таким образом, в короткое время ей удалось приручить не только козлят, но и козу.
   Когда возобновился ливень, Елена расположилась у входа в пещеру и опять принялась за работу. У ног её улёгся Дружок. Сначала козы как будто пугались его, но, увидев, что собака не обращает на них внимания, успокоились. Коза мирно улеглась рядом с девушкой, а козлята принялись беззаботно играть и резвиться, как шаловливые дети: бодались, прыгали и бегали по пещере, с любопытством обнюхивая находящиеся в ней предметы.
   Девушка с удовольствием замечала, что все друзья её начинают привыкать друг к другу, и только попугай продолжал ещё дичиться и враждебно относиться ко всем. Но зная, что какаду очень понятливы и скоро выучиваются говорить, Елена, чтобы скорее приручить его, решила держать его на привязи и кормить только из рук.
  

Глава XXVII

   Потянулись длинные однообразные дни. Дождь продолжал лить, почти не переставая. В короткие промежутки Елена успевала только сбегать за водой, а остальное время должна была почти безвыходно сидеть в пещере.
   Обыкновенно время её распределялось следующим образом: поднявшись рано утром и умывшись, она навещала своих козочек и давала им свежего корма и воды. Потом Елена, подоив козу, разводила небольшой костёр и поджаривала себе и Дружку несколько ломтей хлеба, а затем принималась за завтрак, состоявший из свежего молока, хлеба и сушёных плодов.
   Между тем пернатый пленник успел до того свыкнуться со своей молодой хозяйкой, что всегда встречал её весёлым криком и с радостью садился к ней на палец или на плечо. Принимая из её рук любимые сушёные финики, попугай, казалось, с напряжённым вниманием вслушивался в каждое слово девушки.
   Затем Елена садилась за шитьё своего платья и изготовление обуви, которая за последнее время совсем расползлась. Ещё до наступления дождей Елена вспоминала об этой части своего туалета и запаслась крепкой корой дерева, из которой теперь принялась делать себе сандалии. Обувь эта была весьма несложна. Выскоблив гладко кору, Елена закругляла края и продевала сквозь них нити крепкого ползучего растения. Но такая обувь оказалась слишком непрочной и изнашивалась в два-три дня. Поэтому Елена наготовила себе несколько десятков сандалий и под конец до такой степени изощрилась в этом искусстве, что её сандалии, несмотря на простоту работы, выходили даже изящными.
   Работая, она часто разговаривала со своим Красавчиком -- так прозвала она попугая, -- которого держала всегда на привязи в своей пещере, или забавлялась, глядя на уморительные прыжки резвых козлят, которые, расшалившись, выбегали из пещеры, несмотря на дождь, но тотчас возвращались; в то время как коза спокойно лежала подле Елены и жевала душистое сено.
   Хотя Елена очень любила своих милых козочек, она не держала их ночью при себе, а уводила в другую пещеру. Чтобы оградить себя от ночных посещений своих любимцев, она приказывала Дружку ложиться у входа в пещеру. В первое время по ночам Елена не раз слышала, как её козочки подходили к пещере и звали свою госпожу, но Дружок с лаем отгонял их, так что умные животные наконец только по утрам стали приходить и громким блеянием будить свою хозяйку.
   Зато обучение попугая шло медленно. Красивая птица всё ещё не научилась произносить ни одного слова и только оглашала пещеру резкими криками.
   Но вот однажды рано утром Елена сквозь сон услыхала блеянье коз и чей-то строгий голос: "Назад, Дружок!" И вслед затем ласково: "Ах вы, мои милые козочки!" В первую минуту она в испуге вскочила, но тотчас увидела, что это её юный ученик повторял обычные слова своей госпожи.
   С этого дня Красавчик стал делать замечательные успехи и порою поражал своей понятливостью. Он теперь уже настолько привык к Елене, что она перестала держать его на привязи. Стоило ей только протянуть руку, попугай тотчас слетал, садился к ней на палец и громким криком выражал свою радость. В таком положении она часто держала его на руке, медленно выговаривая слова, к которым он очень внимательно прислушивался. Несмотря на полную свободу, попугай, по-видимому, не помышлял о бегстве. Он часто вылетал из пещеры, садился на ближнее дерево, а иногда улетал даже в лес, но всегда возвращался к своей хозяйке.
   К концу дождливой поры Красавчик заучил множество слов и произносил их большей частью впопад. Особенно разговорчив был он по утрам. Едва Елена успевала подняться с постели, как раздавался громкий голос попугая: "Здравствуй, Елена!", "Спокойной ночи, Елена!", "Красавчик есть хочет, попочка голоден!", "Дружок, смирно!", "Ах вы, мои милые козочки!", "Б-я-я-я!", "Милый мой попочка!", "Козочки есть хотят?", "Дружок хочет молочка?" -- кричал он на все лады, подражая тону Елены. Когда же козлята начинали резвиться и прыгать по пещере, он добродушно произносил: "Ах, какие шалуньи!", "Вы мешаете мне!", "Попочка хочет фиников?", "Б-я-я-я!". К Дружку он продолжал относится не совсем дружелюбно. Заслышав его лай, он сердито поднимал свой красивый хохолок и сам начинал громко лаять.
   Когда Елена садилась обедать, все друзья её собирались вокруг. Дружок покорно клал свою голову ей на колени, Красавчик садился на правое плечо, а коза с любопытством поглядывала на стол, между тем как козлята беззаботно прыгали вблизи. Обедая, Елена не забывала каждому из них давать по лакомому кусочку. Особенно падки были козы до хлеба, посыпанного солью. Попугай же любил сухие финики и строго наблюдал свою очередь. Если он замечал, что Елена обходит его и два раза сряду даёт козе или Дружку по куску хлеба, он начинал кричать: "Красавчик есть хочет!" -- и при этом тихо брал её за ухо. Если же и тогда он не получал подачки, то громко кричал: "Попочка есть хочет!" -- и уже крепче кусал её за ухо.
   С наступлением темноты Елена уводила коз в другую пещеру и принималась писать свой дневник или читать при свете импровизированной лампы.
   С величайшим интересом прочитывала она книги, в которых описывались путешествия и рассказывалось о жизни животных и растений.
   В эти долгие вечера она с грустью вспоминала своего дорогого отца, который всегда с такою любовью и так хорошо объяснял ей всё непонятное, и мысленно уносилась на далёкую родину, к дорогой матери...
  

Глава XXVIII

   Недели три спустя, Елена заметила, что промежутки между дождями стали повторяться чаще и были продолжительнее. Природа начинала оживать. Елена догадалась, что наступает конец дождливого времени.
   А через несколько дней, выглянув на заре из пещеры, она увидела над собой голубое небо, почти свободное от туч, и яркое весеннее солнце.
   Елена осмотрелась и почти не поверила глазам своим: снова сияла весна. Земля была покрыта свежей, сочной травкой, среди которой пестрели разнообразные цветы.
   Отправившись к озеру за водой, Елена остановилась в невольном изумлении. Казалось, все животные этого острова назначили себе тут свидание в это раннее утро. Тысячи попугаев, блестящих колибри и других птиц, множество обезьян собрались на берегу освежиться прозрачной водой зеркального озера. В воздухе стоял какой-то гул от крика и пения птиц и жужжания насекомых. Огромные разноцветные бабочки, кружась, проносились над её головой. По озеру медленно и величаво скользили лебеди со своими выводками. Как очарованная, смотрела Елена на этот мир, внезапно проснувшийся к новой жизни.
   Елена заглянула в лес -- и её обдало целым потоком благоуханий. Среди яркой зелени деревьев и кустов росло множество цветов. Пёстрые красивые попугаи лазали по ветвям, оглашая лес весёлыми криками. Игривые колибри кружились в воздухе и перепархивали с сучка на сучок. Весь лес гудел от крика, щёлканья и пения птиц и жужжания насекомых и по временам оглашался пронзительным рёвом ликующих обезьян. Казалось, не только лес, но и все обитатели его воспрянули после долгого сна к новой, радостной жизни.
   Долго наслаждалась Елена запахом ароматной зелени и прислушивалась к весёлому щебетанью птиц, как вдруг над её головой раздался звонкий голос попугая: "Козочки есть хотят! Попочка голоден!"
   Елена увидела над собой Красавчика; он сидел, раскачиваясь на ветке, и повторял произносимые ей ежедневно слова, напоминавшие ей теперь о забытых обязанностях. Действительно, она до того увлеклась созерцанием возродившейся природы, что вышла из дома, позабыв накормить своих друзей.
   Елена поманила к себе попугая и, когда он сел к ней на плечо, поспешила домой. У самой ограды её встретили козочки. Елена приласкала своих любимцев, накормила их и принялась за свои обычные занятия.
   Теперь, с наступлением весны, она снова могла, не опасаясь дождя и бури, по целым дням бродить по лесу, гулять на морском берегу и подниматься в свою любимую обсерваторию, на которой по-прежнему развевался флаг.
   Вооружившись подзорной трубой, Елена отправилась на высокую гору, с которой так часто спускалась разочарованная. Девушка и теперь шла туда по привычке, ни о чём не думая и не имея никакой надежды увидеть желанный парус.
   Поднявшись на вершину горы, она осмотрела далёкий горизонт. На нём по-прежнему не видно было ни одного пятнышка. Поправив погнувшуюся от непогоды жердь с флагом, она спустилась к морскому берегу. Над знакомой отмелью по обыкновению кружились морские птицы; потревоженные погнавшимся за ними Дружком, они резким криком огласили пустынный берег.
   Елена спустилась в долину. Проходя мимо огромной скалы, она с удивлением заметила, что Дружок внезапно остановился и, как бы найдя чей-то след, с глухим ворчанием бросился в густой кустарник, покрывавший подножие скалы. Вслед затем издалека, точно из подземелья, донёсся глухой и настойчивый лай.
   Елена стала звать собаку, и та наконец выскочила из кустов и подбежала к ней. Но через минуту Дружок снова скрылся, и снова раздался издалека его лай.
   "Что там может быть?" -- с беспокойством спрашивала себя девушка. "Наверное, какой-нибудь зверь -- иначе Дружок не стал бы лаять так настойчиво. К тому же он лает не сердито, а так, как лаял тогда, когда козлёнок сорвался со скалы".
   Елена осторожно раздвинула кустарник и увидела вход в какую-то пещеру. Простояв с минуту в нерешительности, она набрала пучок хвороста и не без страха вползла в тёмный грот, в котором царил непроницаемый мрак. Где-то поблизости ворчал Дружок.
   Елена только что поспешно достала из кармана кремень и огниво, собираясь высечь огонь, как среди мрака сверкнули чьи-то огромные глаза, а вслед затем раздался тяжёлый вздох и жалобный стон. Елена вздрогнула и в испуге едва не выронила из рук хворост и огниво, но пересилив страх, стала высекать огонь.
   В то же время из глубины пещеры снова послышался глубокий стон, а вслед затем какой-то непонятный шёпот.
   -- Кто тут? -- в ужасе воскликнула Елена, уверенная, что в пещере скрывается человек.
   Она повторила свой вопрос, но никто не откликался.
   Несмотря на присутствие своего верного защитника, холодный пот выступил на лбу девушки.
   "Неужели здесь скрывается какой-нибудь дикарь? -- пронеслось у неё в голове. -- Но что же значит этот стон? Вероятно, он ранен!"
   Хворост наконец разгорелся, и Елена с изумлением увидела в углу пещеры огромного старого козла. Он лежал на земле и, умирая от старости, видимо, боролся со смертью.
   При виде девушки и яркого света, он хотел было вскочить но силы изменили ему, и он снова бессильно упал на землю. Дружок стоял рядом, не сводя с него глаз. Елене стало жаль бедное животное, умирающее, вероятно, от голода и жажды. Она поспешно вышла из пещеры и, быстро вернувшись с водой и несколькими пучками свежей травы, положила все это перед умирающим животным.
   Бедный козёл, действительно, умирал от жажды и с жадностью принялся пить принесённую воду.
   В дальнем углу пещеры она заметила узкое отверстие, которое вело, по-видимому, в другую пещеру. Оказалось, что там находился обширный высокий грот. Глазам Елены представилась чудная, невиданная картина! Свод и стены грота сверкали как бы драгоценными камнями, отливавшими при свете факела тысячами огней. Елена стояла, как очарованная. Такого блеска и великолепия она ещё никогда не видела. Потолок свода был точно отполирован, а пол усеян блестящим сухим песком. Здесь было необыкновенно сухо и чисто.
   Этот просторный грот до того понравился Елене, что она пожалела, что не может перебраться сюда совсем. Главное неудобство его состояло в том, что в него не проникал дневной свет. Но в случае опасности грот этот мог служить ей прекрасным убежищем.
   Убедившись, что у беспомощного животного есть достаточно корма и воды, Елена отправилась в свою пещеру, намереваясь вечером принести ему свежей воды и травы.
   Но когда вечером она пришла в пещеру, то нашла старого козла уже без признаков жизни. Во избежание заражения воздуха, Елена вытащила его из пещеры и закопала в глубокой яме.
   прошло несколько недель. В свободное от своих занятий время Елена ходила в лес, или на морской берег, или поднималась на высокую гору. В одну их таких прогулок она сорвала цветок какого-то растения, на которое раньше не обращала внимания. Рассмотрев внимательно клочки белой ваты, покрывавшей цветок, она узнала хлопок.
   Находка эта обрадовала её. Бельё сильно обветшало от частой смены и стирки, и она уже не раз думала о том, чем бы заменить его, когда оно совсем износится. Теперь она с благодарностью вспомнила свою дорогую маму, приучившую её дома прясть.
   Не откладывая дела, она решила в тот же день для опыта свить несколько ниток и с этою целью собрала несколько пучков хлопчатника. Вечером, при свете лампы, она очистила хлопок от приставших к нему семян, расщипала и расчесала его, а затем принялась вить нитки при помощи заострённой палочки, заменявшей ей веретено. Так как эта работа была ей привычна, то нитки выходили у неё тонкие, ровные и крепкие. На это дело она решила посвящать ежедневно вечером около часа, а в течение всего дождливого времени надеялась изготовить себе, по крайней мере, одну смену белья.
  

Глава XXIX

   Елена давно уже собиралась обойти весь остров, чтобы поближе ознакомиться с ним. Зная, что на это потребуется, по крайней мере, дня два, она с вечера приготовила для своих козочек корм и воду.
   На другое утро Елена поднялась с зарёй, запаслась на два дня хлебом и сушёными финиками и вместе со своим неизменным спутником Дружком отправилась в лес той же дорогой, по которой месяца три тому назад возвращалась ночью со светящимися жуками.
   Утро было прекрасное. На небе не видно было ни единого облачка. Миновав леси перейдя Козью долину, Елена поднялась на противоположную гору. Всюду взор её встречал нескончаемые леса, среди которых виднелись небольшие поляны с свежей бархатистой зеленью.
   Спустившись с горы, Елена расположилась у ручейка, чтобы подкрепиться скромным завтраком. У ног её лежал Дружок и с любопытством следил за маленькими птичками, кружившимися над её головой.
   Вдруг Елена заметила, что в двух шагах от неё зашевелилась травка, вслед затем открылась маленькая земляная дверца, вроде крышки, из-под которой показался небольшой паук.
   Елена затаила дыхание, не спуская глаз с загадочного места. Но, по-видимому, паук заметил опасность: он быстро скрылся, и земляная крышка плотно захлопнулась за ним. Дверца эта была так искусно подделана под цвет земли, что если бы Елена не видела, в каком месте она отворилась, то никогда бы не нашла её.
   Елена попыталась осторожно открыть эту дверцу, но тотчас почувствовала, что насекомое держит её изнутри. Заглянув под неё, она увидела, что паук изо всех сил удерживает передними лапками покрытую шелковистой паутиной крышку, а другими упирается в стенки ямки. Когда же она приподняла крышку, паук быстро скрылся в глубине норы. Жилище этого насекомого очень заинтересовало Елену, и она решила рассмотреть его. Потянув слегка за крепкую паутину, которой было выложено отверстие в земле, Елена немало удивилась, когда вытащила всю его нору, имевшую вид прозрачного мешка, на дне которого лежал паук. Мешок этот походил на длинный чулок, сотканный из плотной шелковистой паутины. Полюбовавшись искусной постройкой жилища, Елена осторожно вложила его обратно в ямку.
   Когда Елена достигла наконец берега, солнце стояло высоко. Она, стараясь всё время держаться в тени, направилась к мыску, до которого уже доходила однажды.
   За мысом находилась длинная коса, выдававшаяся далеко в море. Чтобы не делать большого обхода, Елена решила идти через лес напрямик и таким образом добраться до берега, находившегося по другую сторону леса. Но не успела она пройти сотни шагов, как остановилась в изумлении: перед ней, под группой кокосовых деревьев, ползали огромные раки. Одни из них держали в своих громадных клещах кокосовые орехи и, ударяя ими о камень, раскалывали их и съедали мякоть. Другие просто всовывали кончик клешни в находящееся у основание ореха маленькое отверстие и таким образом раскалывали орех, а некоторые, пятясь задом, забирались в свои норы, вырытые под корнями вековых деревьев. Никогда не видела ещё Елена таких громадных раков, живущих не в воде, а на суше. Но вот некоторые из этих коричневых великанов, по-видимому, заметили пришельцев и медленно направились к ним.
   Дружок бросился к ракам, но Елена отозвала его и поспешила уйти от опасных хищников.
   Долго шла она по этому дремучему лесу. Проникавшие в него косые лучи солнца уже предвещали близкий закат. Опасаясь ночевать в тёмном лесу, Елена ускорила шаги в надежде засветло добраться до какой-нибудь поляны.
   Вскоре из-за деревьев она увидела голубое небо и, направившись в ту сторону, пришла к небольшому озеру, тихие воды которого были покрыты растениями необыкновенной величины. Среди гигантских листьев цвели огромные, необыкновенно душистые фиолетовые, жёлтые и белые цветы, имевшие почти фут в диаметре. Красота и грандиозность этих растений, в которых Елена тотчас признала Victoria regia, поразили девушку. Листья напоминавшие собой огромное блюдо, были почти в сажень и, слегка загибаясь по краям, держались на крепком стебле. Верхняя, гладкая сторона их была ярко-зелёного цвета, нижняя -- с красноватым отливом. В отдалении, на одном из этих чудесных растений, прогуливалась какая-то большая птица, искавшая насекомых.
   Елена решила переночевать на берегу этого озера и наскоро собрала хворост, чтобы развести костёр и поджарить хлеб. Когда костёр запылал, она пошла ещё раз полюбоваться чудесным растением, но большая часть цветов уже сложила свои лепестки, а некоторые даже совсем скрылись под водой. Всмотревшись внимательнее, она увидела, что мало-помалу и все остальные цветы закрывались и один за другим исчезали под водой.
   Утолив голод и накормив Дружка, Елена скоро заснула крепким сном. Она знала, что Дружок сторожит её и не допустит к ней ни змей, ни зверя.
   Утром она поднялась вместе с восходом солнца, и первое, что бросилось ей в глаза -- это чудные цветы Victoria regia, которые, снова показавшись на поверхности озера, один за другим распускали свои лепестки.
   В то же время внимание её было привлечено несколькими маленькими рыбками, спокойно плававшими у самого берега. Тёмно-голубая спинка их была разрисована светло-голубыми и серебристыми полосками, отливавшими на солнце всеми цветами радуги. Блеском своих красок они могли бы соперничать с колибри и пёстрыми бабочками. Но вот одна из рыбок, заметив стрекозу, сидевшую на свесившемся к воде растении, подплыла к ней на расстояние двух аршин и внезапно брызнула в неё несколько капель воды. Выстрел был сделан так метко, что насекомое тотчас упала в воду и мгновенно было проглочено рыбкой. По этому манёвру Елена догадалась, что рыбки эти принадлежат к породе брызгунов.
   Потушив костёр, Елена бодро пошла вперёд по лесу с своим верным Дружком. Изредка попадались ей незнакомые растения и деревья, но она шла не останавливаясь, рассчитывая хотя бы к вечеру вернуться в свою пещеру.
   Скоро она очутилась на опушке леса перед высокой крутой горой, С трудом взобралась елена на гору и, едва переведя дух от утомительного подъёма, остановилась на вершине. Утро было необыкновенно тихое, небо совсем ясное, и только внизу, у берега, лежал какой-то полупрозрачный туман. С горы открывался чудесный вид на окрестность и на море. Внизу, среди вековых лесов, раскинувшихся на большом расстоянии, перед взорами её то тут, то там блестели прозрачные воды небольших озёр и ручьёв, сверкавших серебристыми нитями среди яркой зелени полян и лесов.
   Вдруг Елена едва не вскрикнула от испуга.
   На совершенно ясном небе обрисовалась гигантская фигура женщины, рядом с которой стоял огромный зверь. Загадочная фигура, подобно привидению, стояла в воздухе высоко над горою. Елена в страхе отшатнулась, но, к удивлению её, и великанша повторила то же движение. Опомнившись от изумления и страха, Елена стала с любопытством наблюдать, как эта гигантская фигура повторяла все её движения: поднимала ли Елена руку -- великанша делала то же самое. Елена стала припоминать, что она когда-то читала или слышала о миражах и явлениях, подобных тому, которое теперь происходило. Она вспомнила рассказ отца о таком же точно мираже, виденном им в Германии на горе Брокен. И тут она заметила, что стоит спиной к солнцу и что гигантская фигура находится над стлавшимся по берегу полупрозрачным туманом, вследствие чего в воздухе, как в зеркале, отражались тени Елены и её верного Дружка. Но вот туман рассеялся -- и видение исчезло.
   Спустившись с горы, Елена расположилась на опушке леса и развела костёр, чтобы поджарить себе несколько ломтей хлеба; в то же время она заметила, что Дружок стоит у какого-то незнакомого ей дерева и жадно слизывает вытекающий из него беловатый сок. Видя, с каким наслаждением друг её лакомится этим соком, Елена надрезала ножом дерево в другом месте, и оттуда полилась густая сладкая и душистая жидкость, вкусом почти не отличавшаяся от настоящего коровьего молока. Елена нацедила себе полную кокосовую скорлупу этого вкусного прохладительного напитка и с большим наслаждением выпила. Елена догадалась, что это было молочное дерево, соком которого в тропических странах питаются целые селения. Дружку сок этот пришёлся до того по вкусу, что он с жадностью выпил несколько кокосовых скорлуп, нацеженных его госпожой.
   В путешествии своём Елена убедилась, что находится на острове, поблизости которого, насколько видно было в подзорную трубу, нет суши, и что остров необитаем, так как, исключая той местности, в которой Елена поселилась, нигде нельзя было заметить ни малейшего следа людей.
   Только к вечеру, при самом закате солнца, достигла Елена знакомой долины.
   "Здравствуй, Елена! Попочка есть хочет!" -- внезапно раздался над ней знакомый крик попугая, и вслед затем её пернатый друг слетел к ней на плечо и принялся от радости теребить ей ухо и волосы хозяйки. А у ограды её встретили ласковым блеяньем милые козочки.
   Между тем солнце уже зашло. Последние лучи его потухли, и сумерки стали быстро сгущаться над долиной, дышавшей невозмутимым миром и тишиной.
   Елена вошла в пещеру, осветила её своей лампой и, усталая, опустилась на дерновую скамью. Никогда не чувствовала она своего одиночества так сильно, как теперь. Ей показалось даже, что она разучилась говорить, и ей овладело томительное желание снова попасть в общество людей и снова услышать человеческий голос.
   С этого дня мысль о далёкой родине не давала девушке покоя. Ежедневно, утром и вечером, поднималась она на гору и каждый раз, разочарованная, возвращалась в пещеру.
   В смутной надежде когда-нибудь на родине напомнить себе самой всё пережитое здесь, она решила последовать примеру несчастного француза и вести дневник.
   Утренние часы её проходили в обычных занятиях по хозяйству, послеобеденные она посвящала прогулкам и рукоделию, а вечера -- чтению и своему дневнику.
  

Глава XXX

   Прошло ещё два месяца. Однажды вечером, при закате солнца, Елена по обыкновению поднялась на свою обсерваторию и навела подзорную трубу на далёкий горизонт. Вдруг она вздрогнула и едва не выронила из рук трубы.
   -- О Боже, парус! -- в порыве восторга воскликнула девушка.
   Вдали, действительно, виднелась белая точка. Руки Елены задрожали, и она в первую минуту ничего не могла разглядеть. Преодолев волнение, она со страхом и надеждой снова посмотрела в трубу. Сердце её сильно билось, и кровь лихорадочно стучала в висках. Вдали она снова увидела ту же белую точку, которая, казалось, стояла неподвижно. Долго старалась разглядеть Елена в этой неподвижной точке корабль. Наконец ей показалось, будто точка удаляется, но скоро вдали снова что-то забелело.
   "Неужели это корабль? -- спрашивала она себя. -- Нет, мне просто мерещится... А если?.."
   При этой мысли сердце её забилось с такою силой, что она невольно схватилась за грудь.
   Но вот солнце стало садиться, и скоро последние лучи его погасли на далёком небосклоне. Елена не решалась идти домой.
   "А что если это корабль, и ночью он повернёт в другую сторону? -- промелькнуло у неё в голове, и холодная дрожь пробежала по телу девушки. Нет, я сейчас же разведу костёр и таким образом дам им знать, что здесь нуждаются в помощи!"
   С лихорадочной поспешностью собрала она хворост и быстро развела костёр. Море давно потонуло во мраке, но она продолжала подкладывать хворост в огонь. Огромное пламя пылало так ярко, что должно было обратить на себя внимание даже на таком далёком расстоянии, на котором теперь мог находиться корабль. Со страхом и надеждою прислушивалась девушка, не раздастся ли вдали выстрел в знак того, что пламя замечено. Но напрасно! Покрытое сумраком море оставалось безмолвно, и только лёгкий шум разбивавшихся о берег волн нарушал царившую ночную тишину. В томительном ожидании ещё долгое время простояла Елена на вершине горы и затем, усталая, вернулась в свою пещеру. Но она не могла сомкнуть глаз. Одна тревожная мысль сменялась другою. То ей казалось, что костёр потух и корабль, не видя его, уходит от острова; то ей чудилось, будто корабль разбивается об окружавшие остров подводные скалы.
   Эти тревожные мысли до того взволновали девушку, что она поспешно выбежала из пещеры. Начинало светать. Не переводя духа, вбежала она на гору и, окинув взглядом безбрежный океан, едва не лишилась чувств от охватившей её радости.
   Первые лучи восходящего солнца осветили большой корабль, приближавшийся к острову на всех парусах. В каком-то забытьи смотрела она на это чудесное видение и со слезами и с горячей молитвой опустилась на колени.
   Между тем корабль остановился в одной миле от берега; несколько минут спустя от него отчалила лодка и направилась к острову.
   Елена была до того взволнована, что едва была в состоянии спуститься навстречу лодке. Безотчётное чувство страха перед этими чужими людьми охватило её, и она должна была собрать все свои силы, чтобы не убежать в пещеру.
   Первым выскочил из лодки широкоплечий моряк лет пятидесяти, с энергичным суровым лицом, по-видимому, начальник матросов.
   -- Кто вы? -- спросил он Елену по-английски.
   Елена до того отвыкла от людей, что совсем растерялась от этого простого вопроса и не в состоянии была произнести ни слова.
   -- Скажите мне, мисс, как вы сюда попали? Вы одни на этом острове? -- ласково спросил капитан, между тем как прибывшие с ним матросы с любопытством обступили Елену.
   Вид стольких людей до того смутил девушку, что она едва могла пробормотать в ответ несколько слов.
   -- Эй боцман! -- крикнул капитан одному из сопровождавших его людей. -- За дело! Распорядитесь наполнить бочки водой.
   По знаку боцмана матросы направились к лодке, в которой находилось несколько больших пустых бочек.
   -- Ну, мисс, обратился снова к Елене старый моряк, -- скажите же мне, одна ли вы на этом острове и как попали сюда?
   Ласковый голос капитана ободрил смущённую девушку. В кратких словах рассказала она свою несложную печальную повесть и в заключение обратилась в робкой просьбой взять её с собой и отвезти на родину.
   -- Будьте спокойны, дитя моё, -- сказал капитан, ласково потрепав её по плечу, -- я помогу вам вернуться на родину. Господь избрал меня своим орудием для того, чтобы избавить вас от невольного плена. Последняя буря отнесла наш корабль далеко от прямого пути и сорвала с палубы почти все бочки с водой... Заметив этот островок, не обозначенный даже на морской карте, я направил сюда корабль с целью запастись пресной водой, а разведённый вами ночью огонь помог мне не сбиться с пути. А теперь собирайтесь скорее. Я вижу, что матросы скоро окончат работу. Через час мы снимаемся с якоря.
   -- Не позволите ли вы мне взять с собой Дружка, попугая и моих козочек? -- робко спросила Елена.
   -- Дружка и попугая вы можете взять с собой, мисс, но козочек советую вам оставить здесь; они не перенесут такого далёкого путешествия. Покажите мне теперь ваше жилище.
   Капитан приказал одному из матросов следовать за собой и отправился с Еленой к пещере.
   Красавчик ещё издали полетел навстречу своей госпоже, а козы с громким блеяньем поджидали её у ограды.
   Капитан немало удивился при виде хорошо устроенного хозяйства Елены, в котором царили примерный порядок и чистота.
   -- Как здесь хорошо! Какой тут благодатный край! -- восклицал он, обводя глазами зеленеющую долину, зеркальное озеро и роскошную рощу. -- Я нанесу этот остров на карту и посоветую переселенцам приезжать сюда. Дома они не могут найти работы и сотнями переселяются в Америку, где уже нелегко становится добывать насущный хлеб. Этот же остров они с малыми средствами и сравнительно небольшим трудом могут в короткое время превратить в богатую житницу, которая навсегда обеспечит их существование. Но пора собираться в путь. Я отправляюсь на корабль, а вы, мисс, передайте ваши вещи матросу, он поможет вам снести их к лодке. Смотрите же, не мешкайте. Постарайтесь быть через час на берегу, где вас будет ждать лодка.
   С этими словами капитан удалился.
   Елена тщательно собрала дневник, уложила немногие вещи и отослала их с матросом на берег, сказав, что сама скоро последует за ним.
   Грустны были эти сборы, и тяжело было ей расставаться с этими дорогими местами, где всё так живо напоминало ей отца. Расцеловав своих козочек, она выпустила их на свободу. Но ласковые животные не хотели покидать её и всюду следовали за ней. В последний раз в сопровождении своих любимиц обошла она знакомые места и поднялась на высокую гору, по другую сторону которой, подобно безмолвным стражам, высились огромные тёмные кипарисы, скрывавшие в тени своей прах её отца. С горячей молитвой, в слезах, опустилась она на колени и, сказав последнее "прости" этому священному месту, с тяжёлым сердцем спустилась к берегу, где её поджидала лодка с матросами.
   Обласкав в последний раз своих козочек, Елена вошла в лодку, куда вслед за ней вскочил Дружок. Красавчик сидел у неё на руке. Лодка отчалила и быстро понеслась к кораблю. С грустью смотрела Елена на козочек, с жалобным блеяньем следивших за удалявшейся лодкой.
   На корабле её встретили капитан и его жена, пожилая женщина с добродушным лицом.
   -- Ну, вот и дочь, о которой я только что говорил тебе! -- шутливо произнёс он, подводя Елену к жене.
   Добрая женщина ласково посмотрела на девушку и повела её в каюту. Подбирая там для неё более приличный костюм и новую обувь вместо её изношенного платья и сандалий, она попросила Елену рассказать о жизни на необитаемом острове.
   С тёплым участием выслушала она печальную повесть девушки, у которой при воспоминании от отце глаза не раз затуманивались слезами. Когда Елена кончила рассказ, жена капитана горячо обняла её, стараясь в то же время словами утешения разогнать её грусть. Эта материнская заботливость и тёплое участие тронули Елену до глубины души. В порыве благодарности она обняла свою названную мать и доверчиво прижалась к её груди.
   -- А теперь, дитя моё, -- сказала та, -- мне надо заняться хозяйством. Вы же пока погуляйте по палубе или займитесь чем-нибудь здесь. Вот это помещение назначено для вас! -- добавила она, указывая девушке на дверь, ведшую в маленькую и чисто убранную каюту.
   Между тем корабль уже снялся с якоря и на всех парусах удалялся от острова. Выйдя на палубу, Елена увидела вдали лишь узкую полоску земли, вскоре совсем скрывшуюся из вида.
   Снова была она во власти коварного океана, едва не разлучившего её навсегда с родной и дорогой матерью, а теперь навсегда разлучавшего её с местом вечного упокоения отца.
   Мысли её переносились в родную страну, где на окраине города, среди цветущего сада, находился небольшой чистенький домик, под кровом которого она провела свои детские беззаботные годы. Затем в памяти её пронеслось весёло школьное время, когда она в обществе любимых подруг готовила свои уроки, после чего девочки играли на свежем морозном воздухе, катались с гор на санях и коньках. Потом ей вспомнилась болезнь отца, отъезд... и крупные слёзы заструились по её щекам.
   -- О чём вы так задумались, мисс? -- прервал капитан её грустные мысли. -- Если у нас всё время простоит такая погода и нам не придётся бороться с ветрами, то мы недель через пять будем дома.
   Несколько дней спустя, утром вдали обрисовались знакомые очертания мыса Доброй Надежды.
   Во время пути Елена большую часть времени проводила на палубе, осматривая всё кругом в подзорную трубу. Друзья её, Дружок и Красавчик, скоро сделались любимцами всего экипажа, причём последний немало потешал всех своей словоохотливостью.
   Благодаря попутному ветру, корабль через четыре недели достиг берегов Англии.
   Капитан в тот же день нашёл судно, которое на другое утро должно было отправиться в родной город Елены и владелец которого охотно согласился отвезти девушку.
   С чувством глубокой благодарности рассталась Елена с добрым капитаном и его женой, обещавшими при случае навестить её на родине.
   Не поддаётся описанию радость бедной матери, неожиданно вновь увидевшей свою давно оплакиваемую дочь. Но едва миновали порывы восторженной встречи, как глаза бедной женщины затуманились слезами при воспоминании о дорогом утраченном друге, могила которого находилась так далеко, среди необозримых вод бурного океана... Но несчастная, так много перестрадавшая женщина безропотно покорилась своей участи и всю свою любовь сосредоточила на единственной дорогой дочери.
   Мать Елены изумилась перемене, происшедшей в дочери. Уехав беззаботным ребёнком, Елена вернулась взрослой, мужественной девушкой. В течение долгого времени лишённая на необитаемом острове общества людей, она полюбила их теперь сознательной любовью и решила посвятить свою жизнь счастью и пользе ближних. Сознавая свои слабости и ошибки, она стала снисходительно относиться к чужим недостаткам и готова была всякому оказать помощь и словом, и делом. Испытанные лишения и опасности развили в ней энергию и умение находить выход из каждого затруднительного положения и приучили её в то же время в труду и самостоятельности, а доброе сердце и искреннее желание служить ближним сделали её вскоре любимой и уважаемой личностью в городе, в котором с тех пор она стала известной под именем Елены-Робинзон.
  

-----------------------------------------------------------------------

   Певрое издание: Елена-Робинзон: Приключения одной девочки на необитаемом острове : Сост. по Де-Фоэ и Меллину Э. Гранстрем / С 59 рис. В. Крюкова и др. - Санкт-Петербург: М. М. Ледерле и Ко, ценз. 1892. -- 316 с.; 21 см.
  
  
  
  
Ко всем произведениям автора К списку авторов