Брет-Гарт Фрэнсис - Американцы в Париже

!!!Отсутствует несколько страниц!!!!

Американцы въ Парижѣ.

Новый разсказъ Бретъ-Гарта.

Переводъ Е. М. Чистяковой-Вэръ.

Мистеръ Мейнардъ съ семьей пріѣхалъ въ Европу; въ этомъ не было ничего особенно замѣчательнаго, кромѣ одного обстоятельства, а именно: онъ на время переселился въ Старый Свѣтъ не съ цѣлью выдать свою дочь замужъ за дворянина. Лѣтъ тридцать тому назадъ чарльстоунскіе купцы, фирмы которыхъ честно существовали въ рукахъ двухъ поколѣній, чувствовали къ себѣ извѣстную долю уваженія и для укрѣпленія этого уваженія не прибѣгали къ посторонней помощи или къ чужестранной поддержкѣ. Поэтому легко повѣрить, что мистеръ Мейнардъ хотѣлъ просто провести въ Европѣ нѣсколько лѣтъ ради удовольствія и желанія ознакомиться съ памятниками прошлаго, котораго не было у его страны. Вся будущность Мейнарда и его семьи связывалась съ Америкой; однако, благодаря природному практическому чутью, американецъ старался примѣняться къ окружавшимъ его условіямъ. При этомъ Мейнарду пришлось изучить многихъ и многіе до извѣстной степени узнали его; въ лучшихъ людяхъ онъ нашелъ ту высокую простоту, которой было такъ много въ немъ самомъ; познакомившіеся же съ чарльстоунскимъ купцомъ увидѣли, что они ошибались, предполагая, будто въ жилахъ американца-южанина должна непремѣнно течь извѣстная доля негритянской крови, и поняли, что не всякій рабовладѣлецъ -- представитель аристократизма. Мейнардъ говорилъ на странномъ нарѣчіи и не стыдился его; обращеніе американца было откровенно и фамильярно; вмѣстѣ съ тѣмъ въ манерахъ его сквозило столько очаровательной вѣжливости, что даже республиканское "сэръ" звучало въ его устахъ какъ обыкновенное обращеніе къ царствующей особѣ. Всѣ уважали Мейнарда и почти всегда какъ слѣдуетъ понимали его слова и поступки. Когда же люди заблуждались насчетъ американца, это служило только къ ихъ собственной невыгодѣ. Мейнардъ былъ отличнымъ представителемъ типа, выраженнаго настолько же рѣзко и опредѣленно, какъ и родственный ему типъ англичанина, въ то время еще не служившій моднымъ образцомъ. Въ столичномъ ли отелѣ, въ кургаузѣ Спа или въ скромномъ швейцарскомъ пансіонѣ, Мейнардъ всегда оставался характеристиченъ. Жена его потеряла часть своей оригинальности, благодаря той хамелеоновской способности измѣняться, которой обладаютъ всѣ ея соотечественницы, перенесенныя на чуждую имъ почву. Она скоро научилась одѣваться, какъ парижанка. Еще менѣе характеристическихъ чертъ сохранилось въ дочери Мейнарда. Миссъ Еленъ усвоила всѣ особенности своихъ гувернантокъ француженокъ, нѣмокъ и итальянокъ. Однако, никто изъ членовъ этой, американской семьи не выучился скрывать свою національность или извиняться за нее.

М-ръ Мейнардъ, его жена и дочь прожили въ Европѣ три года. Сильное политическое броженіе, начавшееся въ южныхъ штатахъ, не позволяло имъ вернуться домой, въ южную Каролину. Люди, удаленные отъ родины, способны въ воображеніи придавать черезчуръ большіе размѣры всему происходящему въ ихъ странѣ. Купецъ, уѣхавшій изъ Каролины, чувствовалъ, что политика его штата должна рушиться и, смотря на американскія событія изъ Европы и съ точки зрѣнія Европы, воображалъ, что дѣло касается не ограниченнаго количества штатовъ, а всей страны. Между тѣмъ политическое возбужденіе продолжало возростать и Мейнардъ, наконецъ, рѣшилъ уѣхать на родину, питая слабую надежду сдѣлать что-нибудь для успокоенія умовъ. Онъ взялъ съ собою жену, но оставилъ дочь въ парижскомъ пансіонѣ. Вскорѣ подъ національнымъ флагомъ форта Сумтера раздался пушечный выстрѣлъ; онъ потрясъ всю страну и отдался даже въ Европѣ; нѣкоторые изъ американцевъ, услышавшихъ грозный отголосокъ, поспѣшили на родину, чтобы стать въ ряды сражавшихся за свою страну или за свой штатъ; другіе, менѣе ревностные, пошли въ безславное изгнаніе. Пушечный грохотъ очень печально прозвучалъ въ одномъ дѣвичьемъ парижскомъ пансіонѣ: роковой выстрѣлъ потопилъ корабли Мейнарда, стоявшіе на чарльстоунскихъ верфяхъ, разбросалъ въ разныя стороны его тюки съ хлопкомъ, лежавшіе на набережной въ ожиданіи нагрузки, разорилъ отца Еленъ и заставилъ его противъ убѣжденія и желанія вступить въ южную армію. Еленъ Мейнардъ была хорошей дочерью; она молила отца позволить ей вернуться на родину, позволить дѣлить вмѣстѣ съ нимъ опасности, но онъ приказалъ ей оставаться въ Парижѣ, "пока не окончится безуміе возставшихъ, что, какъ онъ писалъ, будетъ дней черезъ девять". Это безуміе длилось шесть лѣтъ; оно пережило Мейнарда, сѣдая недовѣрчивая голова котораго склонилась на землю во время битвы, пережило его безцвѣтную вдову и превратило Нелли въ бѣдную сироту.

Несмотря на европейское воспитаніе, въ миссъ Мейнардъ оставалось еще достаточно качествъ, присущихъ ея соотечественницамъ; она была мужественной дѣвушкой; узы прошлаго не связывали ея. Говорятъ, что, получивъ печальную вѣсть, Еленъ поплакала немного, потомъ передала г-жѣ Абла письмо и все, что оставалось отъ денегъ, которыя миссъ Мейнардъ получала ежемѣсячно. Содержательница пансіона пришла въ отчаяніе.

-- Что же вы будете дѣлать, блѣдный обѣднѣвшій ангелъ?

-- Постараюсь вернуть себѣ чаетъ моихъ денегъ,-- съ простодушной наивностью отвѣтилъ разоренный ангелъ.-- Вѣдь я говорю по-французски и по-англійски лучше другихъ дѣвушекъ, я стану учить ихъ, скоплю сумму побольше и поступлю въ консерваторію, такъ какъ у меня есть голосъ. Вы сами говорили это папѣ.

На такую ангельскую прямоту не могло найтись отвѣта. У г-жи Абла было сердце -- больше: она обладала проницательностью содержательницы пансіона. Молоденькая американка заняла мѣсто на учительской каѳедрѣ. Любимыя подруги и товарки по. ученію Еленъ стали ея ученицами. Самымъ богатымъ изъ воспитанницъ, бывшимъ большею частью ея соотечественницами, миссъ Мейнардъ продала по хорошей цѣнѣ свои новыя нарядныя платья, золотыя вещи и драгоцѣнности; вырученныя деньги дѣвушка спрятала для консерваторіи. Она много работала, терпѣливо выносила рѣшительно все, кромѣ состраданія. Однажды Еленъ сказала миссъ Лэнъ, дочери извѣстнаго хозяина дома Мусслинъ-де-Лэнъ и Ко:

-- Слѣдуетъ вамъ замѣтить, миссъ, что какое бы положеніе я ни занимала здѣсь, я не могу нуждаться въ покровительствѣ дочери продавца тесемокъ. Моя судьба далеко не такъ ужь печальна, благодарю васъ! Я предпочитаю, чтобы люди, не знавшіе лучшей доли, не говорили мнѣ о томъ, что я видѣла болѣе счастливые дни. Такъ, пожалуйста, говоря со мной, не скребите вашего пюпитра перомъ, не то я закричу на васъ передъ цѣлымъ классомъ!

Такое обнаруженіе дурного характера естественнымъ образомъ отдалило отъ Еленъ многихъ изъ ея соотечественниковъ и соотечественницъ, страшно обижавшихся на всякій намекъ, касавшійся ихъ происхожденія; въ то время американцы, пировавшіе среди подонковъ имперіи, принимавшіе участіе въ оргіяхъ колебавшагося двора, составляли большую колонію; благодаря ихъ негодованію на рѣзкость Еленъ, дѣвушка потеряла мѣсто. Природные американцы, ухаживавшіе за де-Морніи, ради фосфорическаго великолѣпія Сенъ-Клу и Тюльери, не могли выносить аристократизма этой республиканки и отвернулись отъ Еленъ. Однако, молоденькая дѣвушка уже скопила сумму, при помощи которой могла поступить въ консерваторію и нанять крошечную мансарду въ очень большомъ домѣ, стоявшемъ въ очень узкомъ переулкѣ, который соединялся съ шумной, людной Eue Lafayette. Четыре года Еленъ ежедневно проходила по одной и той же дорогѣ въ консерваторію и обратно; она училась избранному дѣлу со всѣмъ пыломъ молодости, съ непреклоннымъ стремленіемъ къ намѣченной цѣли, которое характеризуетъ пожилыхъ, зрѣлыхъ людей. Ее можно было постоянно встрѣтить здѣсь: въ дождь, снѣгъ, лѣтомъ, зимой; въ теплое время года, когда изъ большого кафе выставлялись столики даже на мостовую и всю картину обливало бѣлое сіяніе солнечныхъ лучей, или въ холода, когда красноватый свѣтъ мерцалъ черезъ замерзшія окна Brasserie и падалъ на поднятые воротники темноволосыхъ парижанъ, спѣшившихъ мимо.

Половина Парижа смотрѣла въ ея ясные сѣрые глаза и проходила мимо; меньшая и не очень молодая часть парижанъ поворачивалась и шла за нею, не получая отъ этого для себя никакой выгоды и не пугая дѣвушки. Ставъ взрослой, Еленъ продолжала любить и знать этотъ большой городъ, какъ любила его ребенкомъ; у нея даже существовали невинныя товарищескія отношенія съ метельщиками улицъ, содержательницами кіосковъ, и продавщицами лимонада; суровость консьержей таяла отъ ея обращенія. Еленъ пріобрѣтала здоровую опытность точно практическое дитя, пропуская безъ вниманія все, что не могло бы заинтересовать ребенка; такимъ образомъ молодая дѣвушка сохранила свою душевную свѣжесть и извѣстную лукавую національную простоту. Разсказываютъ, что, когда Еленъ была еще дѣвочкой, она однажды играла въ саду Тюльери; въ это время къ ней подошелъ господинъ съ нафабренными усами, восковымъ лицомъ и тяжелыми вѣками. Онъ обмѣнялся съ дѣвочкой любезностями.

-- Какъ васъ зовутъ, моя крошка?

-- Еленъ,-- наивно отвѣтила дѣвочка,-- а васъ?

-- Если вы Елена -- я Парисъ {Игра словъ: Paris -- Парижъ и Парисъ.},-- отвѣтилъ ея собесѣдникъ, покручивая усы.

Дѣвочка взглянула на него своими ясными глазами.

-- Я полагаю, ваше величество -- Франція.

Сдѣлавшись бѣдной ученицей консерваторіи, Еленъ сохранила свою дѣтскую смѣлость. Она одиноко проходила по Парижу и ея дѣвичье платье не покрылось позолоченной пылью бульваровъ, къ нему не пристала грязь окольныхъ путей; Еленъ знала лучшіе магазины для подругъ, умѣла выбрать самыя дешевыя лавки для своихъ скромныхъ покупокъ; она открывала мѣста, гдѣ можно было за нѣсколько су позавтракать вмѣстѣ съ блѣдными швеями, печаль которыхъ она понимала, и беззаботными хористками, веселость которыхъ казалась ей непонятной; она знала, гдѣ въ Булонскомъ лѣсу появятся первыя почки на каштанахъ, когда позеленѣютъ откосы Buttes Chaumont, у какой старухи передъ церковью св. Магдалины можно дешевле всего купить цвѣтовъ. Одинокая, независимая дѣвушка сумѣла даже заслужить расположеніе жены привратника г-жи Бибело, и что значило еще больше -- ея довѣріе. Г-жа Бибело, никогда не спрашивала молодую дѣвушку ни о чемъ, когда она уходила или возвращалась. Молоденькая американочка сама заботится о себѣ; о, если бы Жакъ, сынъ г-жи Бибело, былъ также благоразуменъ, какъ мадемуазель Мейнардъ. Миссъ Мейнардъ могла бы найти себѣ еще много друзей, если бы протянула руку своимъ невиннымъ, веселымъ и бѣднымъ артистическимъ собратьямъ, но въ ней жило недовѣрчивое чувство, предостерегавшее ее отъ богемы; въ своей бѣдности Еленъ видѣла нѣчто такое священное, что ей не хотѣлось подвергать ее шуткамъ товарищей; ея артистическая цѣль была такой серьезной, такой далекой, что, по мнѣнію Еленъ, она не могла служить предметомъ временного энтузіазма. Профессоръ Еленъ также открылъ для молодой американки священныя двери своего семейнаго кружка; миссъ Мейнардъ оцѣнила деликатность и утонченность вкуса членовъ этой семьи; она съ уваженіемъ взглянула на то, какъ каждый изъ нихъ съ веселымъ духомъ несъ свою долю отвѣтственности (что такъ противорѣчитъ мнѣнію англо-саксовъ!). Однако, въ домѣ профессора Еленъ видѣла многое, что, правильно или нѣтъ, оскорбляло ея американскій взглядъ на свободу дѣвушки, и она стала рѣшительно проходить мимо перваго этажа, взбѣгая на четыре или пять этажей выше туда, къ своему чердаку, гдѣ ее ждалъ свѣжій вѣтеръ и независимость! Тутъ она иногда встрѣчалась съ олицетвореніемъ иной свободы въ лицѣ двадцатидвухлѣтняго господина Альфонса и семнадцатилѣтней женщины, которая, вѣроятно, была его женой; сосѣди часто сталкивались на площадкѣ лѣстницы и обмѣнивались очень почтительными привѣтствіями. Странное дѣло, при этомъ никто изъ нихъ не бывалъ разсѣянъ или смущенъ! Позже они стали давать другъ другу взаймы спички. Но въ одинъ прекрасный день родители Альфонса увезли его, а такъ называемая госпожа Альфонсъ въ порывѣ откровенности высказала Еленъ мнѣніе насчетъ своего мнимаго мужа; опытная семнадцати лѣтняя особа предостерегала двадцатилѣтнюю американку-ребенка, говорила ей, какъ опасны подобныя осложненія жизни!

Приближались экзамены на премію; средства миссъ Мейнардъ изсякали. Еленъ зашла въ одинъ изъ самыхъ скромныхъ ресторановъ, которые знала, и спросила себѣ скромный завтракъ. Однако, ей не хотѣлось ѣсть и она, проглотивъ нѣсколько кусковъ, поставила свою тарелку въ сторону; въ эту минуту въ ресторанъ вошелъ незнакомый ей молодой человѣкъ и разсѣянно сѣлъ за ея столъ. Дѣвушка уже направилась къ конторкѣ, чтобы заплатить нѣсколько су, какъ вдругъ, случайно взглянувъ въ зеркало, висѣвшее надъ прилавкомъ, черезъ его отраженіе увидѣла, что пришедшій взялъ разломленную ею булку, подобралъ даже крошки и поспѣшно завернулъ все въ носовой платокъ. Въ томъ, что сдѣлалъ молодой человѣкъ, не было ничего особенно страннаго; Еленъ не разъ видала подобные же случаи въ скромныхъ кафе; хлѣбъ прятался для птицъ въ Тюльери, иногда бѣдные художники уносили остатки булокъ, чтобы ихъ мякишемъ замѣнять резинку. Но теперь Еленъ замѣтила, что красивое лицо молодого человѣка вспыхнуло яркимъ румянцемъ, въ душѣ миссъ Мейнардъ проснулось чувство странной жалости къ нему, и ея собственныя щеки покраснѣли отъ сочувствія. Еленъ внимательнѣе взглянула на молодого человѣка, сидѣвшаго къ ней спиной; у него были широкія плечи, симметричная фигура; казалось, онъ нуждался въ болѣе питательной пищѣ, нежели кофе съ булкой, которые медленно уничтожалъ. Одежда молодого человѣка сидѣла на немъ хорошо; она отличалась изящнымъ покроемъ, хотя сильно истерлась и износилась; въ ней проглядывало что-то военное, придававшее и ему видъ офицера. Еленъ удивилась при видѣ того, что незнакомецъ пилъ кофе, поднимая чашку лѣвой рукой; наконецъ, онъ слегка повернулся, и она увидѣла, что его правый рукавъ пустъ и приколотъ къ сюртуку. У него была только одна рука. Миссъ Мейнардъ отвела въ сторону полные сочувствія глаза, но осталась у прилавка на нѣсколько лишнихъ минутъ, покупая кое-какую мелочь; въ это время незнакомецъ успѣлъ заплатить по своему счету и направился къ выходу. Къ удивленію Еленъ, онъ далъ слугѣ на чай цѣлый су. Это было здѣсь безпримѣрнымъ явленіемъ. Можетъ быть, онъ оригиналъ-англичанинъ? На француза молодой человѣкъ совершенно не походилъ.

Еленъ скоро забыла объ этой встрѣчѣ. Послѣ полудня того же дня она съ нѣсколькими другими ученицами консерваторіи отправилась въ луврскую галерею. Былъ "копировальный день". Подруги Еленъ толпились кругомъ мольбертовъ художниковъ со спокойнымъ сознаніемъ, что и онѣ также занимаются искусствомъ. Миссъ Мейнардъ разсѣянно шла впередъ. Она очень серьезно смотрѣла на свое собственное дѣло; это не позволяло ей слишкомъ сильно симпатизировать живописи, а оттѣнокъ легкомыслія, просвѣчивавшій въ болтовнѣ молодыхъ дѣвушекъ съ копировальщиками, былъ непріятенъ Еленъ. Вдругъ миссъ Мейнардъ остановилась; она вышла въ наименѣе людную комнату; въ ней былъ только одинъ мольбертъ; художникъ же, недавно сидѣвшій передъ своей копіей, теперь стоялъ въ оконной нишѣ спиной къ вошедшей. Онъ вынулъ изъ кармана шелковый платокъ; Еленъ узнала широкія плечи молодого человѣка, узнала платокъ; когда же художникъ развернулъ платокъ, то узнала и остатки своего утренняго завтрака, которые молодой человѣкъ ѣлъ теперь. Еленъ снова встрѣтила безрукаго незнакомца!

Миссъ Мейнардъ стояла неподвижно; онъ окончилъ свою скудную закуску и занялъ прежнее мѣсто передъ мольбертомъ, не замѣтивъ молодой дѣвушки. Еленъ услышала приближавшіеся шаги и это заставило ее самое двинуться впередъ. Очевидно, художникъ привыкъ къ появленію посѣтителей; онъ продолжалъ работать, даже не повернувъ головы къ дѣвушкѣ. Когда около миссъ Мейнардъ послышались шаги, она рѣшилась стать сзади однорукаго живописца и взглянуть на его работу. Онъ копировалъ архитектурный этюдъ: одинъ изъ дворцовъ Каналетто. Даже неопытную въ живописи Еленъ поразила сила и вѣрность его передачи. Вмѣстѣ съ тѣмъ молоденькая американка почувствовала нѣкоторое разочарованіе, почему онъ не выбралъ, какъ другіе, какого-нибудь великолѣпнаго произведенія одного изъ великихъ мастеровъ?

Наконецъ, художникъ замѣтилъ, что за нимъ, не двигаясь, стоитъ женская фигура; съ легкимъ любезнымъ жестомъ онъ всталъ съ стула, сказавъ нѣсколько неувѣреннымъ тономъ: "Vous verrez mieux là, mademoiselle {Тамъ вамъ будетъ лучше видно.}",-- и отошелъ въ сторону.

-- Благодарю васъ,-- по-англійски отвѣтила миссъ Мейнардъ,-- я не хотѣла мѣшать вамъ.

Онъ въ первый разъ быстрымъ взоромъ окинулъ ея лицо и проговорилъ:

-- А, вы англичанка!

-- Нѣтъ, я американка.

Лицо молодого человѣка просвѣтлѣло:

-- Какъ и я,-- сказалъ онъ.

-- Я такъ и думала,-- замѣтила Еленъ.

-- Потому что я плохо говорю по-французски?

-- Нѣтъ, потому что вы не посмотрѣли старой или молодой женщинѣ оказываете вниманіе.

Онъ улыбнулся:

-- А вы, мадемуазель, смотря черезъ плечо художника, не прошептали ни одного комплимента насчетъ его копіи?

Еленъ также улыбнулась, немножко опасаясь, что онъ вспомнитъ о хлѣбѣ, но молодой художникъ, повидимому, не узнавалъ ея.

-- Вы скромны,-- замѣтила миссъ Мейнардъ,-- вы не беретесь за лучшія произведенія великихъ мастеровъ.

-- О, нѣтъ! Такимъ гигантамъ, какъ Корреджіо и Тиціанъ слѣдуетъ служить обѣими руками, у меня же всего одна,-- сказалъ художникъ шутливо, но съ оттѣнкомъ грусти.

-- Вы были въ военной службѣ?-- проговорила Еленъ, внезапно сообразивъ это.

-- Недолго, только во время нашей войны... пока я не потерялъ возможности управлять чѣмъ-либо другимъ, кромѣ шпахтеля. Я вернулся домой въ Нью-Іоркъ, но, увидавъ, что не могу тамъ быть пригоднымъ ни къ чему, отправился сюда учиться.

-- Я изъ Южной Каролины,-- спокойно проговорила дѣвушка и покраснѣла.

Художникъ опустилъ кисть и взглянулъ на черное платьесвоей собесѣдницы.

-- Да,-- угрюмо продолжала она,-- мой отецъ потерялъ все свое состояніе; его убили во время битвы съ сѣверянами. Я сирота и учусь въ консерваторіи.

Обыкновенно Еленъ не любила говорить о своей семьѣ и о потерянномъ состояніи; дѣвушка и сама не знала, почему теперь она упомянула объ этомъ, но что-то заставляло ее сказать все незнакомому ей молодому человѣку. Тѣмъ не менѣе ей было больно видѣть его серьезное, полное состраданія лицо.

-- Мнѣ очень грустно слышать это,-- просто проговорилъ онъ.

Помолчавъ немного, художникъ улыбнулся мягкой улыбкой и прибавилъ:

-- Во всякомъ случаѣ, мы не будемъ ссориться съ вами тутъ, подъ крыльями французскихъ орловъ, укрывающихъ насъ обоихъ.

-- Я только хотѣла объяснить вамъ, почему я живу одна въ Парижѣ, сказала Еленъ немного менѣе суровымъ тономъ.

Въ отвѣтъ художникъ только снялъ съ себя палитру: она очень остроумнымъ образомъ была привѣшена со стороны недостававшей ему руки и поддерживалась ремнемъ, который проходилъ черезъ плечо. Острандеръ открылъ свой, портфель.

-- Можетъ быть,-- сказалъ онъ,-- эти этюды заинтересуютъ васъ больше, нежели моя копія, которую я дѣлаю только для того, чтобы познакомиться съ манерой писать Каналетто. Я здѣсь набросалъ эти эскизы.

Еленъ увидѣла нижнюю часть церкви Парижской Богоматери, темную арку, Pont neuf, часть стариннаго двора въ С.-Жерменскомъ предмѣстьѣ; всѣ наброски поражали свѣжестью и вѣрностью; но мысль о бѣдности художника заставила дѣвушку невольно сказать:

-- Если бы вы скопировали одну изъ лучшихъ картинъ, вы бы могли продать вашъ холстъ. На эти вещи всегда существуетъ большой спросъ.

-- Да,-- отвѣтилъ онъ,-- но картина Каналетто, принесетъ мнѣ большую пользу, такъ какъ я изучаю архитектурную живопись. Можетъ быть, мои желанія не очень честолюбивы,-- прибавилъ онъ задумчиво,-- однако, я продаю и эти эскизы. Они тоже идутъ, увѣряю васъ.

При этихъ словахъ лицо молодого человѣка прояснилось.

Сердце Еленъ снова сжалось; она вспомнила, что ей случалось видѣть точно такіе эскизы въ улицѣ Poissonière (дѣвушка не сомнѣвалась теперь, что именно онъ писалъ ихъ); они стояли въ окнахъ дешевой лавочки; на билетикахъ, прикрѣпленныхъ къ нимъ, были выставлены крошечныя цѣны.

Художникъ показывалъ Еленъ свои этюды. Она молча разсматривала ихъ. Вдругъ дѣвушка слегка вскрикнула..

Онъ положилъ передъ нею небольшой этюдъ; съ перваго взгляда на него зритель видѣлъ только смутную груду крышъ, слуховыхъ оконъ и трубъ, подъ самымъ небомъ. Все это была залито бѣлымъ парижскимъ солнечнымъ свѣтомъ, все вырѣзывалось на хорошо знакомомъ Еленъ синемъ небѣ; Еленъ видѣла хрупкую глазурь и ржавчину черепицъ, красный, коричневый и зеленоватый мохъ на желобахъ, а тамъ ниже болѣе живые цвѣта гераній и иванъ-да-марьи въ горшкахъ подъ бѣлыми канифасовыми занавѣсками, закрывающими маленькія стекла чердачныхъ оконъ; всѣ подробности этой бѣдной картины были украшены, преображены поэзіей, романтическимъ духомъ молодости и таланта.

-- Вы видѣли это?-- спросила Еленъ.

-- Да. Это этюдъ изъ моего окна. Для того, чтобы получить такой эффектъ приходиться подняться очень высоко. Вы удивились бы, какой особенный воздухъ и какой солнечный свѣтъ на такой высотѣ, если бы видѣли...

-- Нѣтъ, не удивилась бы,-- тихонько перебила миссъ Мейнардъ,-- я видѣла все это.

-- Вы?-- повторилъ молодой человѣкъ, и съ любопытствомъ взглянулъ на Еленъ.

Молодая дѣвушка провела своимъ тонкимъ пальчикомъ по этюду и указала на окошечко, въ лѣвомъ углу картины, которое наполовину скрывалось неправильнымъ стволомъ дымовой трубы. Въ немъ виднѣлись совершенно закрытыя занавѣски. Продолжая указывать пальцемъ все на то же мѣсто, Еленъ спросила художника:

-- Вы видѣли это окно?

-- Да, конечно. Когда я писалъ этюдъ, оно всегда оставалось отпертымъ; въ комнатѣ, повидимому, не бывало ни души съ утра до вечера.

-- Я живу тамъ,-- просто сказала миссъ Мейнардъ.

Ихъ глаза встрѣтились при обоюдномъ признаніи въ бѣдности.

-- Моя же комната,-- сказалъ онъ весело,-- изъ которой я набросалъ этотъ видъ, противъ вашей и еще выше.

Оба засмѣялись; казалось, будто съ нихъ спала какая-то странная тяжесть принужденія; чувство облегченія заставило Еленъ даже забыть о случаѣ съ хлѣбомъ. Они заговорили о пріобрѣтенной ими опытности, о консьержахъ, о своемъ хозяйствѣ, о недорогихъ складахъ и еще болѣе дешевыхъ ресторанахъ, не упоминая только объ одномъ кафе. Она назвала свою фамилію; онъ сказалъ, что его зовутъ Филиппомъ, или если ей угодно, маіоромъ Острандеромъ.

Еленъ случайно взглянула на подругъ, стоявшихъ въ той же комнатѣ, въ нѣкоторомъ отдаленіи, и вдругъ въ первый разъ сознала, что откровенно говоритъ съ очень красивымъ молодымъ человѣкомъ, и въ теченіе нѣсколькихъ мгновеній, сама не понимая почему, жалѣла, что у него не болѣе обыкновенная наружность. Стѣсненіе стало еще сильнѣе отъ того, что въ комнату вошли нарядные господинъ и дама съ элегантными манерами; они почти дерзко, съ любопытствомъ осмотрѣли художника, его работу и собесѣдницу. Еленъ задыхалась. Острандеръ съ военной суровостью отступилъ въ сторону. Въ эту минуту казалось, что молодые люди разойдутся, простившись церемоннымъ холоднымъ поклономъ, но внезапно ихъ руки встрѣтились и обмѣнялись теплымъ пожатіемъ; улыбнувшись другъ другу открытой улыбкой, Еленъ и художникъ разстались.

Молоденькая американка присоединилась къ своимъ спутницамъ.

-- Вотъ какъ! Вы побѣдили новопріобрѣтенную греческую статую?-- шутливо сказала г-жа Рене,-- Вамъ бы слѣдовало сдѣлать подписку, моя милая, и собрать деньги на возстановленіе его руки, только не знаю, будетъ ли современный скульпторъ въ состояніи сдѣлать это. Вы могли бы дать подобную мысль двумъ русскимъ знатокамъ, которые ходили кругомъ него, точно намѣреваясь купить и его самого, и его работу. Впрочемъ, княгиня настолько богата, что можетъ удовлетворять своимъ художественнымъ вкусамъ.

-- Это мой соотечественникъ,-- просто замѣтила Еленъ.

-- Конечно, онъ не говоритъ по-французски?-- лукаво спросила француженка.

-- Не знаю,-- быстро отвѣтила Еленъ. Дѣвушка жалѣла, что не одна видѣла однорукаго художника.

Остатокъ дня прошелъ въ занятіяхъ, и Еленъ ни разу не вспомнила больше о своемъ новомъ знакомомъ. Но, когда наслѣдующее утро молодая дѣвушка, одѣвшись, подошла къ окну, чтобы открыть его, она отступила назадъ съ совершенно новымъ ощущеніемъ, а потомъ, сдѣлавъ маленькую дырочку въ занавѣскѣ, стала смотрѣть на противоположныя крыши домовъ. Она много разъ видала ихъ прежде, но теперь онѣ приняли для нея новую живописность; видъ, представлявшійся глазамъ дѣвушки, конечно, былъ обращенной въ другую сторону картиной, которую изобразилъ на своемъ этюдѣ бѣдный живописецъ; значитъ ея собственное воспоминаніе придало особую красоту и поэзію всѣмъ этимъ трудамъ и крышамъ. Еленъ осмотрѣла окна, бывшія на одномъ уровнѣ съ ея помѣщеніемъ; конечно, дѣвушка хорошо знала ихъ, знала, что по временамъ черезъ нихъ виднѣются сцены небогатой домашней жизни; но теперь она раздумывала о томъ, гдѣ бы могло быть его окно. Странный инстинктъ заставилъ, наконецъ, ее поднять глаза. Въ угловомъ домѣ, еще выше ея комнаты, виднѣлось круглое окошечко, смотрѣвшее сверху внизъ на другіе дома; оно было подъ самой крышей; казалось, что взрослый человѣкъ едва можетъ стоять въ той каморкѣ, которую освѣщало оно. Это круглое отверстіе окружало, точно рамка виньетки, красивое лицо маіора Острандера. Повидимому, онъ смотрѣлъ на окно Еленъ. Первымъ движеніемъ молодой дѣвушки было открыть занавѣски и дружески кивнуть ему головой. Но чувство, состоявшее изъ смѣси лукавства съ застѣнчивостью, заставило ее быстро отойти въ сторону.

Тѣмъ не менѣе на слѣдующее же утро она встрѣтила Острандера подлѣ своего дома; онъ шелъ такъ медленно, что трудно было бы предположить, будто случайно столкнулся съ дѣвушкой. Еленъ дошла съ нимъ до консерваторіи. Взглянувъ на молодого человѣка при яркомъ утреннемъ освѣщеніи, на улицѣ, миссъ Мейнардъ нашла, что онъ блѣденъ, что его щеки впали. Еленъ мысленно рѣшила, что такъ сильно истощило молодого художника постоянное вынужденное голоданіе. Она старалась придумать, какъ бы заставить его принять отъ нея хотя бы одно блюдо.

Въ эту минуту Острандеръ сказалъ:

-- Мнѣ кажется, вы принесли мнѣ счастье, миссъ Мейнардъ. Еленъ удивленно взглянула на него.

-- Русскіе, такъ дерзко смотрѣвшіе на насъ, повидимому, взглянули и на мою работу. Они предложили мнѣ баснословную цѣну за нѣкоторые изъ моихъ эскизовъ; однако, мнѣ показалось, что если я продамъ имъ эти картины, то поступлю нечестно относительно стараго Фавеля, продавца картинъ, котораго я заставлялъ брать мои вещи, продавая ихъ за пятидесятую часть этой цѣны; поэтому я просто-на-просто отправилъ русскихъ къ нему.

-- Нѣтъ,-- съ негодованіемъ произнесла Еленъ,-- неужели вы были такъ безумны, что сдѣлали это?

Острандеръ засмѣялся.

-- Боюсь, что мое безуміе, какъ вы говорите, не помогло дѣлу; русскіе хотѣли купить именно то, что они видѣли въ моемъ портфелѣ...

-- Конечно,-- сказала Еленъ,-- одинъ вашъ этюдъ изъ окна подъ крышей стоитъ въ сто разъ больше того, что вы...

Еленъ на мгновеніе замолчала; она чуть было не сказала: "того, что вы получаете за ваши картины", но перемѣнила конецъ фразы: "во сто разъ болине того, что вамъ могъ бы дать одинъ изъ этихъ ростовщиковъ".

-- Я очень радъ, что вы такого хорошаго мнѣнія объ этой вещицѣ: я не хочу продавать ее,-- сказалъ онъ просто, но съ такимъ значеніемъ, что Еленъ замолчала.

Миссъ Мейнардъ не видалась съ Острандеромъ въ теченіе нѣсколькихъ дней. Она готовилась къ экзаменамъ и свободнаго времени у нея было очень мало. Къ тому же всѣ мысли молодой дѣвушки сосредоточивались на ея дѣлѣ. Когда наступилъ день присужденія наградъ, Еленъ увидѣла Острандера среди публики, состоявшей изъ родителей и знакомыхъ ученицъ; всѣ тревожно ожидали рѣшенія судьбы своихъ близкихъ. Присутствіе Филиппа удивило, но не смутило миссъ Мейнардъ. Еленъ не получила ни первой, ни второй преміи, ей присудили добавочную награду. Только потомъ бѣдной дѣвушкѣ сказали, что это уже было заранѣе рѣшено между консерваторскими учителями, вслѣдствіе недостатковъ ея голоса. Также гораздо, гораздо позже узнала она, что красивый художникъ такъ волновался во время экзамена, что привлекъ къ себѣ сочувствіе многихъ окружавшихъ его. Еленъ же оставалась спокойной и сдержанной. Никто не зналъ, какъ поразилъ ее ударъ, который разбилъ въ дребезги всѣ ея надежды, обратилъ три года, полныхъ лишеній и жестокой нужды, въ годы безполезной, безплодной борьбы. Однако, выйдя изъ числа ученицъ, миссъ Мейнардъ все же могла учить; профессоръ Еленъ нашелъ ей небольшія занятія, которыя могли спасти ее отъ окончательной нужды. Въ этотъ вечеръ она возвращалась къ своему гнѣзду обыкновеннымъ ей полетомъ ласточки; на площадкѣ она даже остановилась и пощебетала съ г-жею Бибело. Привратница отлично знала, какая скотина директоръ консерваторіи! О, она много разъ слышала, что его не трудно и подкупить!

Когда темная головка миссисъ Мейнардъ упала на подушку, изъ глазъ молодой дѣвушки потекли слезы, и она поплакала недолго.

Настало слѣдующее утро, сіяющее весеннее утро. Куда дѣвалось все огорченіе Еленъ Мейнардъ! Солнце проливало на крыши Парижа блескъ, тепло и надежду, его лучи снова зажигали энтузіазмъ и въ человѣческихъ юныхъ душахъ, золотили даже грязь, лежавшую внизу. Еленъ показалось совершенно естественнымъ, что она встрѣтила маіора Острандера, отойдя на нѣсколько ярдовъ отъ своего дома; она ждала этого. Наслаждаясь яснымъ весеннимъ солнечнымъ свѣтомъ, весной молодости, Еленъ и ея спутникъ даже смѣялись надъ вчерашнимъ разочарованіемъ. А какъ въ сущности все это было подстроено! Что касается его, Острандера, онъ съ большимъ удовольствіемъ увидитъ на сценѣ Большой оперы дѣвушку съ атласнымъ лицомъ, получившую премію, благодаря улыбкамъ, которыя она посылала критикамъ, чѣмъ свок" соотечественницу! Консерваторія произноситъ рѣшенія, касающіяся Парижа, но вѣдь Парижъ же не цѣлый свѣтъ! Америка скоро станетъ впереди всѣхъ странъ относительно искусствъ; въ ней теперь существуетъ свободная академія, а скоро будетъ и собственная консерваторія. Конечно, парижское ученье, парижскую опытность нельзя презирать въ дѣлѣ искусства, но слава Тебѣ, Господи, у миссъ Мейнардъ есть это, и никакіе директора въ мірѣ не въ состояніи отнять отъ нея то, что она пріобрѣла. Говорилось еще многое; наконецъ, Острандеръ и Еленъ вспомнили, что и тотъ и другая совершенно свободны въ этотъ день. Почему бы имъ не воспользоваться чудной рѣдкой погодой и еще болѣе рѣдкой свободой? Почему бы имъ не сдѣлать маленькой экскурсіи въ окрестности? Но куда? Въ Булонскій лѣсъ?-- Это вѣдь тотъ же Парижъ. Фонтенебло? Слишкомъ далеко; кромѣ того тамъ всегда бывали художники, набрасывавшіе этюды въ лѣсу, а Острандеру хотѣлось совсѣмъ "закрыть лавочку" на этотъ день. Версаль? О, да, Версаль!

Они и отправились туда. Никому изъ молодыхъ людей Версаль не былъ новостью. Острандеръ звалъ его, какъ артистъ и американецъ, читающій французскій историческій романъ и пропускающій притворныя интриги "Oeil de Boeuf", притворныя пасторали маленькаго Тріанона, притворный героизмъ лукаваго двора, чтобы скорѣе дойти до Лафайетта. Еленъ знала Версаль, какъ дѣвушка, учившаяся исторіи у своего отца патріота; тѣмъ не менѣе она наслаждалась версальскимъ лѣсомъ, паркомъ, террассами; въ особенности любила ресторанъ у входа въ паркъ. Въ этотъ день они, точно маленькія дѣти, весело, съ полной терпимостью юности, отнеслись къ прошедшему, стоявшему несравненно ниже настоящаго. Острандеръ думалъ, что эта сѣроглазая независимая дѣвушка была въ тысячу разъ лучше услужливыхъ фрейлинъ, нарядныя брокаровыя платья которыхъ шелестѣли по здѣшнимъ рощамъ. Еленъ внутренно соглашалась сегодня съ лукавыми замѣчаніями консерваторскихъ подругъ, которыя, тогда, въ Луврѣ, разбирали красоту ея теперешняго спутника.

Конечно, ни одна классическая статуя не могла сравниться съ этимъ однорукимъ воиномъ-художникомъ! До сихъ поръ ни въ Еленъ, ни въ Острандерѣ еще не проснулось любви; просто молодые люди дружески гордились другъ другомъ.

Между тѣмъ, одно ихъ присутствіе, ихъ товарищество, повидимому, возбуждало въ другихъ ту нѣжность, которой они сами еще не ощущали. Группы прогуливавшихся семействъ съ удовольствіемъ смотрѣли на красивую парочку, такъ довѣрчиво проходившую мимо нихъ, и съ французской наклонностью все преувеличивать, называли ихъ воплощеніемъ любви. Что-то, ясно говорившее о совершенно одинаковыхъ условіяхъ положенія молодыхъ людей, мѣшало даже самымъ пустымъ, самымъ подозрительнымъ изъ смотрѣвшихъ на нихъ, думать о соперничествѣ или циничнымъ образомъ вмѣшиваться въ ихъ бесѣду. Наконецъ, они сѣли рядомъ на согрѣтую солнцемъ скамейку, стоявшую на версальской террассѣ. Еленъ, наклонивъ свою красивую головку къ Острандеру, стала разсказывать ему, какъ ей было трудно добыть въ Парижѣ американскій супъ, цыплятъ съ рисомъ, кэксъ изъ ржаной муки и другія любимыя кушанья; при видѣ оживленнаго разговора молодыхъ людей какой-то истощенный, но вѣжливый фланёръ всталъ съ сосѣдней скамейки, любезно поклонился красивой парочкѣ и медленно пошелъ прочь, чтобы не мѣшать, какъ онъ полагалъ, довѣрчивымъ изліяніямъ влюбленныхъ.

Тѣни деревьевъ удлинились, ихъ темныя полосы упали черезъ аллею, солнце стало спускаться; оно стояло теперь на уровнѣ глазъ молодыхъ людей. Черезъ нѣсколько минутъ, оглядѣвшись, Еленъ и Острандеръ съ удивленіемъ замѣтили, что садъ опустѣлъ. Посмотрѣвъ на часы, художникъ понялъ, что они съ Еленъ пропустили время отхода поѣзда, съ которымъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, уѣхали остальные гулявшіе. Не бѣда! Черезъ часъ шелъ слѣдующій поѣздъ; они могли еще нѣсколько минутъ посидѣть здѣсь при свѣтѣ заката, и передъ отъѣздомъ пообѣдать въ мѣстномъ ресторанѣ. Оба посмѣялись надъ своей забывчивостью, потомъ, сами не понимая почему, замолчали. Слабый вѣтеръ обвѣвалъ ихъ и тихонько шелестѣлъ листьями надъ ихъ головами. Ничто больше не нарушало тишины и неподвижности природы. Лучи заката падали на продолговатыя окна дворца; ихъ стекла на минуту загорѣлись, точно озаренныя пожаромъ революціи, и внезапно потухли. Етенъ и Острандеръ почувствовали, что террасса со всѣми ея воспоминаніями принадлежитъ имъ такъ же всецѣло, какъ тѣнямъ людей, нѣкогда жившимъ и умершимъ здѣсь.

-- Я такъ радъ, что мы провели этотъ день вмѣстѣ, -- сказалъ художникъ, умышленно прерывая молчаніе,-- завтра я уѣзжаю изъ Парижа.

Еленъ быстро взглянула ему въ глаза.

-- Всего на нѣсколько дней,-- продолжалъ онъ.-- Мои русскіе покупатели, можетъ быть, слѣдовало бы сказать, покровители -- дали мнѣ порученіе, написать этюдъ, со стараго замка, который княгиня только-что купила.

Еленъ мгновенно вспомнила насмѣшки своей подруги по консерваторіи и это воспоминаніе придало странную искусственность ея словамъ.

-- Вѣроятно, вы хорошо проведете время,-- сухо проговорила ъіиссъ Мейнардъ.

-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ онъ съ недостававшей ему откровенностью.-- Я гораздо охотнѣе остался бы въ Парижѣ, но,-- прибавилъ художникъ, слабо улыбнувшись,-- вопросъ идетъ о деньгахъ, а этого нельзя не принять въ разсчетъ. Тѣмъ не менѣе я... я... сожалѣю, что оставляю васъ здѣсь, въ Парижѣ, совсѣмъ одинокой!

-- Я пять лѣтъ была совершенно одинока,-- сказала Еленъ съ горечью, которой никогда не чувствовала прежде.-- Я привыкла быть одна.

Еленъ нагнулась немножко впередъ; черныя рѣсницы прикрывали ея опущенные глаза, руки опирались на зонтикъ, стоявшій между ея колѣнъ. Острандеръ не могъ догадаться, почему она не поднимала глазъ; онъ не зналъ, что дѣвушка смотрѣла внизъ, не выпрямляясь, отчасти потому, что слезы стояли въ ея глазахъ, отчасти вслѣдствіе другой причины: когда она наклонилась впередъ, его рука оперлась на спинку скамейки, къ которой раньше прислонялись ея плечи; если бы Еленъ заняла свое прежнее положеніе, то очутилась бы почти въ объятіяхъ молодого человѣка.

Художникъ и не подумалъ объ этомъ. Его мысли были заняты другимъ, гораздо болѣе важнымъ вопросомъ. Безконечная нѣжность, которая стоитъ неизмѣримо выше женской привязанности, любовь сильнаго, мужественнаго существа въ нѣжному, слабому созданію, чувство, смотрящее не вверхъ, а внизъ, уже всецѣло завладѣло имъ. Инстинктъ покровительства влекъ его къ этой склонившейся очаровательной фигуркѣ; если онъ и замѣтилъ, какъ хороши были ея плечи, какъ красива линія стана, то въ ту же минуту смутился и упрекнулъ себя за нерыцарское чувство. Однако, отчего бы ему не попробовать навсегда привязать къ себѣ эту честную, мужественную дѣвушку? Почему бы имъ, такимъ одинокимъ въ чужой странѣ, не соединить свои жизни въ одну, не постараться сдѣлаться поддержкой другъ для друга, не дать счастья одинъ другому?

Ему въ голову пришла мысль, что онъ долженъ былъ высказаться раньше до того времени, когда неудача въ консерваторіи заставила дѣвушку почувствовать свою безпомощность. Сознаніе того, что говорить теперь объ этомъ было бы неделикатностью, заставило вспыхнуть его щеки. Не покажется ли ей, что онъ неблагороднымъ образомъ пользуется ея неудачей? но какъ хорошо было бы обвивать одной любящей рукой ея талію, а другой работать и защищать ее. Другой! Онъ взглянулъ на пустой рукавъ. А, онъ и забылъ объ этомъ. Вѣдь у него всего одна рука.

Острандеръ поспѣшно поднялся съ мѣста, такъ поспѣшно, что его рука невольно прикоснулась къ рукѣ также вставшей Еленъ. Дѣвушка невольно вздрогнула отъ этого случайнаго прикосновенія; онъ еще могъ бы заговорить, но произнесъ только:

-- Мнѣ кажется, намъ лучше теперь пообѣдать.

Она тотчасъ согласилась и, сама не зная почему, почувствовала облегченіе. Молодые люди спокойно и медленно пошли къ ресторану. Ни слова любви не сорвалось съ ихъ губъ; они даже не обмѣнялись понятными, многозначительными взглядами. А между тѣмъ какой-то таинственный инстинктъ подсказывалъ и Филиппу и Еленъ, что сію минуту для нихъ произошелъ жизненный кризисъ, что уже никогда больше они не будутъ другъ для друга тѣмъ, чѣмъ были всего нѣсколько минутъ тому назадъ. Миссъ Мейнардъ и Острандеръ разсудительно разговаривали во время своего скромнаго обѣда; прежній наблюдатель, смотря на нихъ теперь, рѣшилъ бы, что они просто друзья, и опять совершенно ошибочно. Они свободно толковали о своихъ надеждахъ и предположеніяхъ, обо всемъ, кромѣ одного! Молодые люди даже дѣлали шутливыя предположенія повторить эту маленькую прогулку, послѣ того какъ художникъ вернется изъ деревни, хотя оба въ глубинѣ сердца рѣшили, никогда больше не встрѣчаться. И это рѣшеніе доказало имъ, что они чувствуютъ любовь. Каждый изъ собесѣдниковъ гордился при видѣ гордости другого, заставлявшей его скрывать нѣжность въ глубинѣ своей души.

Поѣздъ опоздалъ, было уже позже десяти часовъ, когда Еленъ и Острандеръ появились передъ консьержемъ дома, въ которомъ жила миссъ Мейнардъ. На желѣзной дорогѣ и среди модныхъ улицъ, черезъ которыя они проходили со станціи, Острандеръ впервые чувствовалъ себя охранителемъ своей спутницы; на первой площадкѣ онъ внимательнымъ и почти злобнымъ взглядомъ осмотрѣлъ двухъ или трехъ сосѣдей Еленъ; Филиппъ проводилъ дѣвушку до самаго верха высокой лѣстницы, до площадки, бывшей передъ ея комнатой. Острандеръ простился съ миссъ Мейнардъ почтительно и серьезно. Это и понравилось Еленъ, и огорчило ее. Пока онъ сходилъ съ лѣстницы, молодая дѣвушка смотрѣла на его широкоплечую фигуру, на его пустой рукавъ; потомъ быстро повернулась, вошла къ себѣ въ комнату и заперла дверь. Улыбка сбѣжала съ губъ Еленъ. Она подошла къ окну и прижала горѣвшія вѣки къ прохладному стеклу. Она до тѣхъ поръ стояла у окна, пока звѣзды не загорѣлись въ небѣ надъ темными крышами. Еленъ все еще не уходила; она ждала, чтобы противъ нея засіяла еще одна звѣзда! Но вдругъ стекло, бывшее передъ ея глазами, потемнѣло отъ влаги; ей пришлось протереть его платкомъ; Еленъ рѣзко отвернулась и легла въ постель.

Молодая дѣвушка не знала, что въ то время, когда она смотрѣла на удалявшуюся фигуру своего покровителя, онъ уносилъ на своихъ широкихъ плечахъ ея репутацію, которую она съ такимъ трудомъ завоевала себѣ въ теченіе четырехлѣтняго одиночества.

Когда на слѣдующее утро миссъ Мейнардъ сошла внизъ, консьержъ разсѣянно, съ циничной фамильярностью, поклонился ей, что было результатомъ его длиннаго разговора со своей женой. Съ добродушнымъ цинизмомъ онъ наканунѣ заступался за Еленъ, говоря женѣ:

-- Что ты хочешь? Это должно было случиться. Все произошло вслѣдствіе неудачи въ консерваторіи, вѣдь не умирать же съ голоду бѣдной дѣвочкѣ; у нея нѣтъ ничего, значитъ о замужествѣ не могло быть и рѣчи. Только удивляюсь, зачѣмъ она хочетъ свить себѣ гнѣздо на чердакѣ съ другой ласточкой, когда ей было бы такъ легко попасть въ золотую клѣтку въ первомъ этажѣ? Впрочемъ, дѣвушки всегда глупы; въ первый разъ онѣ думаютъ объ одной любви. Во второй разъ онѣ бываютъ умнѣе. Подумать только: этотъ калѣка солдатъ и художникъ былъ такъ же жаденъ, какъ она! Онъ ея соотечественникъ. Можетъ быть, это избавитъ отъ скандала. Вѣдь никогда нельзя заранѣе сказать, что сдѣлаютъ эти американцы!

Первый этажъ, съ самаго начала высказывавшій любезность миссъ Мейнардъ, сталъ еще любезнѣе, но менѣе почтителенъ, чѣмъ прежде; двое, трое молодыхъ людей попробовали даже позволить себѣ нѣкоторую фамильярность относительно Еленъ, но отступили отъ нея, взглянувъ въ ея сѣрые глаза и вспомнивъ о широкихъ плечахъ художника. Странно! Только мадемуазель Фифинъ, жившая въ одномъ этажѣ съ миссъ Мейнардъ, выразила ей нѣкоторую симпатію. Еленъ испугалась въ первый разъ. Она не скрыла своего страха, и на слѣдующій же день перемѣнила квартиру. Передъ отъѣздомъ она переговорила съ консьержемъ, и обмѣнялась нѣсколькими словами со своими ближайшими сосѣдями. Я уже говорилъ о томъ, что молодая дѣвушка имѣла привычку выражаться очень опредѣленно, что она отлично говорила по-французски и въ совершенствѣ знала французскій характеръ. Еленъ оставила жильцовъ дома No 34 въ глубокомъ негодованіи, но и въ полномъ недоумѣніи насчетъ ея истиннаго характера и поведенія.

Разразилась франко-прусская война, горячее дуновеніе унесло воспоминаніе о миссъ Мейнардъ, да и многое другое, очистило оно и парижскіе бульвары. Еленъ Мейнардъ, какъ и многіе изъ ея соотечественниковъ, исчезла изъ Парижа. Волненіе достигло даже спокойнаго, стариннаго замка, въ Бретани, въ которомъ маіоръ Острандеръ писалъ картину. Онъ сидѣлъ передъ мольбертомъ, а рядомъ съ нимъ стояла княгиня. Она замѣтила, что художникъ очень разстроенъ.

-- Что съ вами?-- кротко и нѣжно спросила она.-- Вы уже написали такъ много, что можете окончить картину гдѣ угодно. Мнѣ не особенно пріятно оставаться во Франціи, когда на границѣ стоятъ войска; у меня есть вилла въ Швейцаріи; вы и тамъ будете моимъ гостемъ, если захотите. Парижу нечему теперь учить васъ: вамъ нужно только творить, мой другъ, творить и дѣлаться знаменитымъ.

-- Я долженъ ѣхать въ Парижъ,-- спокойно отвѣтилъ художникъ,-- у меня тамъ соотечественники, друзья, имъ можетъ понадобиться моя помощь.

-- Если вы говорите о молодой пѣвицѣ, жившей въ улицѣ Фриволи -- вы уже компрометировали ее и для нея вы не сдѣлаете ничего хорошаго!

-- Сударыня!

Хорошенькое лицо, на которое онъ смотрѣлъ въ теченіе шести недѣль, внезапно измѣнилось въ его глазахъ. Острандеру почудилось, что подъ ослѣпительной кожей онъ впервые замѣтилъ широкія скулы, и четыреугольный татарскій овалъ лица. Блестящіе глаза блестѣли даже ярче прежняго, но въ нихъ виднѣлось больше бѣлковъ, чѣмъ когда бы то ни было.

Княгиня улыбнулась жесткой, спокойной улыбкой, показавъ свои бѣлые зубы и сказала нѣжно:

-- Простите, я думала, что въ силу нашей дружбы имѣю право быть откровенной... быть можетъ, даже откровенной во вредъ себѣ.

Она замолчала, ожидая, что онъ возразитъ ей, но художникъ, не говоря ни слова, съ удивленіемъ смотрѣлъ на свою собесѣдницу; она закусила губу и продолжала:

-- Передъ вами блестящая карьера. Люди, которые вздумаютъ помочь вамъ, не должны налагать на васъ оковъ; вѣдь даже свитыя изъ розъ цѣпи иногда тяжелы, какъ свинцовыя, и могутъ связать человѣка! Пока вы не станете независимы (со временемъ вы достигнете всего) вамъ нужна помощь. Помните,-- прибавила она съ улыбкой,-- вѣдь у васъ одна рука!

-- Благодаря вашей добротѣ, вашему умѣнью цѣнить трудъ и способности, я забылъ объ этомъ,-- проговорилъ Острандеръ. Въ эту минуту онъ въ воображеніи увидѣлъ маленькую скамейку въ Версалѣ; тамъ онъ не забылъ о томъ, что у него всего одна рука. Художникъ взглянулъ на пустую террассу, среди которой онъ разговаривалъ съ княгиней, и его поразило роковое сходство этого мѣста съ однимъ уголкомъ Версаля.

-- Я и теперь напомнила вамъ объ этомъ только для того,-- продолжала княгиня,-- чтобы сказать, что вторую руку всегда можно замѣнить деньгами. Какъ въ сказкѣ: "принцу нужно сдѣлать новую руку изъ золота"...-- Она замолчала, подошла къ нему еще ближе и заговорила быстро и съ жаромъ: -- Развѣ вы не видите, что я даю вамъ совѣты, которые идутъ противъ моихъ интересовъ, что я говорю противъ себя? Поѣзжайте въ Парижъ, поѣзжайте скорѣе, пока я не передумала. Только если вы не найдете тамъ вашихъ друзей -- помните, что у васъ всегда будетъ другъ здѣсь.

Она ушла; Острандеръ не успѣлъ ничего отвѣтить, не успѣлъ даже понять выраженія этого побѣлѣвшаго лица.

Въ тотъ же день онъ уѣхалъ въ Парижъ и прямо направился въ улицу Фриволь. Всѣ его прежнія рѣшенія никогда болѣе не встрѣчаться съ Еленъ разлетѣлись въ прахъ, при мысли о возможности совершенно потерять ее. Консьержъ дома, гдѣ прежде жила молодая дѣвушка, зналъ только одно, что мадемуазель уѣхала дня черезъ два послѣ того, какъ господинъ проводилъ ее до квартиры. Другой господинъ, какой-то русскій, также искалъ ее, онъ не жалѣлъ денегъ, чтобы найти хоть какіе-нибудь слѣды ея. Консьержъ улыбнулся про себя при видѣ того, какъ вспыхнули щеки молодого человѣка. По дѣломъ этому американцу! Этакій шельмецъ! Во второй разъ, мадемуазель поступила умнѣе!

Острандеръ не окончилъ картины. Княгиня прислала ему чекъ, но онъ холодно отправилъ его обратно. Тѣмъ не менѣе, благодаря тому, что двое русскихъ нѣкоторое время интересовались картинами Филиппа, онъ пріобрѣлъ нѣкоторую извѣстность въ своемъ округѣ и его дѣла съ продавцами картинъ пошли хорошо, несмотря на войну. Къ несчастью, Острандеръ не могъ теперь вполнѣ отдаваться своей работѣ: въ его крови горѣла лихорадка, которая въ иное время, вѣроятно, только увлекла бы его въ разсѣянную жизнь. Нѣкоторые изъ художниковъ-товарищей Филиппа поступили въ армію. Послѣ большихъ пораженій, понесенныхъ французами, Острандеръ тоже предложилъ Парижу, пріютившему его, свою единственную руку и тѣ военныя знанія, которыми онъ обладалъ. Въ немъ снова ожилъ его старый боевой инстинктъ; кромѣ того, Острандеръ чувствовалъ какую-то отчаянную смѣлость, которой прежде никогда не подмѣчалъ въ себѣ. Однорукій американецъ прославился во время вылазокъ изъ осажденнаго Парижа. За нѣсколько дней до капитуляціи вражеская пуля пробила ему легкое. Филиппа положили во временный лазаретъ.

Налетѣлъ вихрь коммуны. Американецъ былъ забытъ. Когда же Парижъ снова ожилъ подъ правленіемъ республики, оказалось, что Острандеръ исчезъ такъ же безслѣдно, какъ и его соотечественница Еленъ.

Однако, миссъ Еленъ Мейнардъ потерпѣла только временную неудачу, а не совершенно потеряла почву подъ ногами. Когда начались первыя враждебныя движенія, многіе изъ американцевъ уѣхали; однако, разсѣялась не вся американская колонія. Оставшіеся продолжали занимать прежнее положеніе, жили прежней безумной жизнью среди развалинъ уничтожавшейся имперіи. Дня черезъ два послѣ того, какъ Еленъ переѣхала изъ улицы Фриволь, ея бывшая пансіонская подруга, богатая миссъ де-Лэнъ, пригласила ее участвовать въ одномъ изъ эксцентрическихъ праздниковъ, дававшихся ея отцомъ. Миссъ де-Лэнъ желала, чтобы талантъ и голосъ Еленъ послужили развлеченіемъ для ихъ гостей. Она взглянула на сильно потертое платье своей школьной подруги и сказала съ тонкой, остроумной деликатностью:

-- Конечно, милая, вамъ заплатятъ то, что обыкновенно платится профессіональнымъ пѣвицамъ, и это, можетъ быть, послужитъ для васъ началомъ карьеры; очень вѣроятно, что наши друзья также станутъ приглашать васъ къ себѣ.

-- Я не пріѣхала бы къ вамъ въ иномъ случаѣ, милая,-- также откровенно замѣтила Еленъ.

Своимъ пѣніемъ и игрой миссъ Мейнардъ совершенно очаровала нарядное общество, собравшееся въ домѣ на Елисейскихъ поляхъ; вслѣдствіе этого миссъ де-Лэнъ нашла нужнымъ по секрету разсказать нѣкоторымъ изъ гостей о прежнемъ, болѣе счастливомъ и обезпеченномъ положеніи пѣвицы.,

-- Вполнѣ достойная дѣвушка, -- замѣтила миссъ де-Лэнъ, обращаясь къ вдовствующей герцогинѣ Сохо, которая была въ Парижѣ проѣздомъ въ Англію, -- повѣрите ли мы знавали ея отца въ то время, когда онъ былъ однимъ изъ самыхъ богатыхъ людей въ Южной Каролинѣ.

-- Повидимому, вашему отцу посчастливилось, да и вамъ также,-- спокойно отвѣтили герцогиня.-- Пожалуйста познакомьте меня съ миссъ Мейнардъ.

Миссъ де-Лэнъ ждала не такого отвѣта; нѣсколько мгновеній она колебалась. Герцогиня воспользовалась этимъ; она подошла къ роялю и сама представилась молодой пѣвицѣ. Собираясь домой, старушка пригласила Елену придти къ ней завтракать на слѣдующій день.

-- Приходите пораньше, мы поговоримъ съ вами.-- сказала она.-- Довольно неувѣреннымъ голосомъ Еленъ замѣтила, что она въ гостяхъ у де-Лэнъ.

-- А, это правда, моя милая; ну, такъ приведите съ собою кого-нибудь изъ нихъ.

Еленъ явилась къ герцогинѣ одна. Герцогиня долго разговаривала съ нею.

-- Я не богата, моя милая,-- говорила старуха,-- я не могла бы, какъ ваши друзья, платить по десяти золотыхъ за одинъ романсъ. Я такъ же, какъ вы, видѣла лучшіе дни! Однако, вамъ тутъ не мѣсто, дитя мое, и, если вы способны выносить общество старухи, я найду вамъ дѣло.

Въ тотъ же вечеръ Еленъ уѣхала съ герцогиней въ Англію. Миссъ де-Лэнъ не переставала толковать объ этомъ "неблагодарномъ, неделикатномъ поступкѣ" молодой дѣвушки, доказавшемъ ея безсовѣстный снобизмъ.

-- Только подумать, что "я", я познакомила ее съ нашимъ обществомъ, хотя она была профессіональной пѣвицей!

Прошло три года. Парижъ оживалъ подъ республиканскимъ управленіемъ; онъ забылъ и Еленъ, и американскую колонію; американская же колонія, эмигрировавшая къ другимъ дворамъ, болѣе отвѣчавшимъ ея вкусамъ забыла Парижъ.

Былъ пасмурный англійскій лѣтній день. Еленъ стояла у окна столовой въ Гамлей Кортѣ и смотрѣла на чудную лужайку, вѣчно зеленѣвшую, благодаря свѣжей влажности англійскаго климата. Молодая дѣвушка услышала мужской голосъ герцогини и въ ту же минуту почувствовала женственное мягкое прикосновеніе ея руки къ своему плечу. Герцогиня сказала:

-- Моя дорогая, мы сегодня отправимся завтракать въ Морелэндъ-Голь.

-- Опять? Мы и выбыли тамъ на прошлой недѣлѣ,-- возразила Еленъ.

-- Совершенно вѣрно,-- сухо замѣтила герцогиня.-- Но, можетъ быть, мы будемъ снова завтракать тамъ на будущей недѣлѣ и на предбудущей,-- герцогиня заглянула въ сѣрые глаза своей собесѣдницы и прибавила,-- въ вашей волѣ остаться въ Морелэндъ-Голѣ навсегда.

Еленъ устремила удивленные глаза на свою покровительницу.

-- Моя дорогаи,-- продолжала герцогиня, обнимая рукой талію Еленъ,-- сэръ Джемсъ (зная мою близость къ вамъ) почтилъ меня своею откровенностью. Такъ какъ вы ни о чемъ не говорили мнѣ, я предполагаю, что скажу вамъ совершенную новость, сообщивъ о желаніи сэра Джемса жениться на васъ.

Молодая дѣвушка съ непритворнымъ изумленіемъ взглянула на старуху, и выраженіе ея лица показало герцогинѣ, что Еленъ рѣшительно ничего не предполагала.

-- Вѣдь онъ почти не знаетъ меня; слышалъ ли онъ кто и что я?-- быстро проговорила дѣвушка.

-- Напротивъ, моя дорогая, онъ знаетъ о васъ очень многое? Я сказала ему все, что мнѣ извѣстно, даже многое такое, о чемъ сами вы не подозрѣваете, чего не могли бы ему сказать. Напримѣръ, что вы отличная дѣвушка. Ну, дорогая моя, не смотрите же на меня съ такимъ удивленнымъ видомъ, или я положительно подумаю, что во всемъ этомъ кроется какая то тайна. Вамъ нѣтъ причины смѣяться, или плакать, выслушавъ, его предложеніе,-- сегодня же намъ предстоитъ только позавтракать у крайне любезнаго человѣка, имѣющаго трехъ дочерей и имѣніе въ этомъ графствѣ. Что бы вы ни сдѣлали потомъ -- прежде всего не дѣлайте ошибки: не отказывайте ему раньше, чѣмъ онъ предложитъ вамъ свою руку.

-- Но,-- прошептала Еленъ.

-- Но, вы скажите мнѣ, что не любите его, что вы никогда не думали, чтобы онъ могъ сдѣлаться вашимъ мужемъ,-- прервала ее герцогиня,-- я прочитала все это на вашемъ лицѣ, и такія возраженія вполнѣ естественны.

-- Все это такъ неожиданно,-- замѣтила Еленъ.

-- Въ подобныхъ вопросахъ мужчины дѣйствуютъ всегда неожиданно; мы же, женщины, бываемъ приготовлены.

-- Но, -- настаивала Еленъ, -- если я скажу, что вообще не думаю о замужествѣ и не хочу быть чьей бы то ни было женой?

-- Я отвѣчу, что именно поэтому-то вы и должны выйти замужъ. Если бы вы очень стремились вступить въ бракъ, я сама стала бы васъ отговаривать.

Герцогиня помолчала, прижала къ себѣ Еленъ и съ неженственной нѣжностью сказала:

-- Пока я жива, дорогая, у васъ всегда будетъ домъ. Но я стара, и живу на с/чень маленькую пенсію. Смерть является для меня такой же необходимостью, какъ замужество для васъ.

Тѣмъ не менѣе этотъ разговоръ не возобновлялся болѣе.

И герцогиня, и Еленъ встрѣтились съ хозяиномъ Морелэндъ-Голя совершенно просто, естественно и безъ всякой аффектаціи.

Сэръ Джемсъ былъ высокимъ, хорошо сохранившимся человѣкомъ среднихъ лѣтъ; долголѣтнее, всѣми признаваемое, неоспоримое положеніе, занимаемое имъ въ обществѣ, наложило извѣстный отпечатокъ на его манеры и наружность; тѣмъ не менѣе и при встрѣчѣ съ пріѣхавшими къ нему дамами, въ немъ слегка просвѣчивало сознаніе своей слабости, боязнь показаться смѣшнымъ, словомъ -- всѣ тѣ оттѣнки ощущеній, которыя просыпаются въ большинствѣ британцевъ, чувствующихъ нѣжную страсть. Какъ хозяинъ, сэръ Джемсъ долженъ былъ выказать особенную любезность

!!!!!!Пропуск 61

насвистывалъ рабочій въ синей блузѣ гдѣ-то близко отъ нея на лѣсахъ. Дыханіе Парижа, молодости, ощущеніе труда, смѣшаннаго съ удовольствіемъ, чувство честолюбія и радостнаго сознанія свободы -- все вмѣстѣ снова охватило Еленъ, смѣшалось съ ароматомъ резеды, которая, бывало, стояла на старомъ подоконникѣ ея окна.

-- Я радъ, что вамъ нравится эта вещица. Я только-что вставилъ ее въ рамку.

Это говорилъ сэръ Джемсъ. Онъ уже успѣлъ нѣсколько овладѣть собою и теперь обратился къ дѣвушкѣ, произнося слова своимъ обычнымъ тономъ. Въ ушахъ Еленъ звучалъ спокойный, даже немного лѣнивый англійскій голосъ, привыкшій въ теченіе многихъ лѣтъ говорить передъ собраніемъ почтительныхъ слушателей. Звукъ его непріятно подѣйствовалъ на нервы молодой дѣвушки, потому что въ немъ чувствовалась какая-то снисходительность, потому что и слова, и тонъ сэра Джемса совершенно не согласовались съ ея настроеніемъ. Тѣмъ не менѣе желаніе узнать что-нибудь еще объ этюдѣ было сильнѣе, чѣмъ непріятное ощущеніе, и Еленъ спросила:

-- Вы хотите сказать, что только-что пріобрѣли эту картинку? Не въ Англіи?

Сэръ Джемсъ обрадовался, видя, что дѣвушка заинтересовалась картиной.

-- Нѣтъ,-- сказалъ онъ въ отвѣтъ,-- я купилъ эту вещицу въ Парижѣ, какъ разъ послѣ коммуны.

-- У самого художника?-- продолжала разспрашивать Еленъ немного принужденнымъ голосомъ.

-- Нѣтъ, хотя я довольно хорошо зналъ этого бѣдняка. По этюду вы легко увидите, что онъ подавалъ большія надежды. Эту вещь у него, вѣроятно, украли негодяи поджигатели, пока онъ лежалъ въ госпиталѣ. Тѣмъ не менѣе, я узналъ ее немедленно и купилъ за нѣсколько франковъ то, за что заплатилъ бы живописцу тысячу.

-- Въ госпиталѣ!-- повторила пораженная Еленъ.

-- Да,-- сказалъ сэръ Джемсъ; такъ обыкновенно кончается жизнь людей, принадлежащихъ къ художественной богемѣ. Этотъ человѣкъ казался настоящимъ художникомъ. Кстати, онъ вашъ соотечественникъ.

-- Въ госпиталѣ!-- снова произнесла Еленъ.-- Значитъ онъ былъ бѣденъ.

-- Лучше сказать безпеченъ. Онъ бросился въ вылазку изъ Парижа и получилъ страшную рану. Всему была причиной самая обыкновенная любовная исторія; мнѣ говорили, что дѣвушка, которую онъ любилъ, убѣжала (какъ это обыкновенно бываетъ) съ гораздо болѣе богатымъ человѣкомъ. Во всякомъ случаѣ это погубило его талантъ. Послѣ онъ не написалъ ничего, достойнаго вниманія.

-- А теперь?-- спросила Еленъ безучастнымъ голосомъ.

Сэръ Джемсъ пожалъ плечами:

-- Не позвать ли намъ герцогиню... Мнѣ кажется, она еще не видала этого этюда?-- проговорилъ сэръ Джемсъ и направился было къ библіотекѣ.

-- Ей лучше подождать,-- спокойно замѣтила Еленъ.

-- Подождать чего?

Еленъ улыбнулась.

-- Подождать до тѣхъ поръ, пока...

-- Пока что? Я не понимаю васъ,-- сказалъ сэръ Джемсъ.

-- Пока вы не извинитесь.

-- Конечно,-- проговорилъ сэръ Джемсъ съ полуистерическимъ хохотомъ,-- я извиняюсь. Я только повторилъ исторію, которую передали мнѣ, и не предполагалъ, что она имѣетъ къ вамъ какое-нибудь отношеніе. Прошу васъ простить меня. Я... я,-- прибавилъ онъ неожиданно, и принужденная улыбка сбѣжала съ его лица, а глаза пристально взглянули на молодую дѣвушку,-- я вспоминаю теперь. Консьержъ дома, стоявшаго напротивъ, разсказалъ мнѣ все это. Онъ увѣрялъ меня, будто какой-то русскій увезъ дѣвушку. Безъ сомнѣнія, его слова были выдумкой.

-- Я передъ войной уѣхала изъ Парижа вмѣстѣ съ герцогиней,-- спокойно произнесла Еленъ.

-- Конечно. И герцогиня знаетъ о вашей дружбѣ съ этимъ человѣкомъ?

-- Врядъ ли, я не разсказывала ей. Зачѣмъ?-- возразила Еленъ и взглянула въ лицо сэру Джемсу своими ясными глазами.

-- Право, не знаю,-- пробормоталъ сэръ Джемсъ.-- Но вотъ и она! Конечно, если вамъ угодно, я ничего не скажу герцогинѣ обо всемъ, что узналъ отъ васъ.

Въ первый разъ во взглядѣ Еленъ на ея собесѣдника засвѣтилось чувство презрѣнія.

-- Какъ странно,-- сказала Еленъ, когда къ нимъ подошла герцогиня попрежнему съ лорнетомъ въ рукѣ,-- странно: сэръ Джемсъ совершенно неожиданно показалъ мнѣ картину съ моей милой старой парижской мансардой. Взгляните, вотъ это окошко было въ моей комнатѣ. Только подумайте, сэръ Джемсъ, ничего не подозрѣвая, купилъ этюдъ у одного моего стараго друга, который сдѣлалъ этотъ набросокъ изъ окна чердака, бывшаго противъ моей комнаты; онъ жилъ тамъ...

-- Очень странно,-- замѣтила герцогиня,-- право, очень романично.

-- Очень,-- подтвердилъ сэръ Джемсъ.

-- Очень,-- повторила Еленъ.

Ихъ голоса прозвучали такъ различно, что герцогиня нѣсколько разъ перевела свой взглядъ съ одного на другую.

-- Но это еще не все,-- продолжала Еленъ.-- Сэръ Джемсъ вообразилъ...

-- Простите меня, я на мгновеніе оставлю васъ, -- прервалъ сэръ Джемсъ рѣчь миссъ Мейнардъ. Онъ поспѣшно повернулся

!!!!!!Пропуск 63

я не знаю, кто изъ васъ двоихъ, повидимому, болѣе доволенъ, что избавился отъ душевной тяжести.

Пока Еленъ и герцогиня шли обратно черезъ паркъ Гамлей-Корта, миссъ Мейнардъ снова убѣждала старушку отказаться отъ мысли о продажѣ ея имѣнія и упрашивала позволить ей, Еленъ, начать прежнюю независимую и свободную жизнь.

-- Я никогда, никогда не забуду вашей любви, доброты, вашего покровительства,-- нѣжно продолжала дѣвушка, придя домой.-- Всегда, когда я вамъ понадоблюсь, вы будете призывать меня, позвольте же мнѣ снова начать трудовую жизнь.

Герцогиня обернула къ дѣвушкѣ свое полусерьезное, полунасмѣшливое лицо.

-- Это значитъ,-- сказала старуха,-- что вы рѣшили искать его. Ну, если вы бросите ваши бредни о независимости -- я, пожалуй, постараюсь вамъ помочь. Однако, моя дорогая, мнѣ кажется, что въ Гамлей-Кортъ явился этотъ ужасный южный американецъ,-- и герцогиня указала на господина, пересѣкавшаго лужокъ.-- Онъ описываетъ кругъ, точно коршунъ. Я не могу принять его сегодня, но вы выйдите къ нему. Кстати, говорятъ, что онъ не дуренъ собой, что онъ былъ знаменитымъ генераломъ во время южно американской войны, а теперь страшно богатъ и пріѣхалъ въ Англію по тайному порученію своего правительства. Впрочемъ, я и забыла: мы посвятимъ весь остатокъ нашей жизни на то, чтобы искать другого! Начинаю думать, что я плохая сваха.

Еленъ чувствовала такое настроеніе духа, что ей было непріятно видѣться съ незнакомымъ человѣкомъ, котораго она, какъ и герцогиня, готова была считать роковымъ предвѣстникомъ тяжелой жертвы. Еленъ знала о денежныхъ затрудненіяхъ своей старой покровительницы и видѣла, что герцогинѣ было почти необходимо разстаться съ имѣніемъ и что продажа его дала бы старушкѣ средства прожить до смерти. Кромѣ того, герцогиня, какъ опасалась Еленъ, рѣшалась на эту жертву, желая отложить для самой Еленъ извѣстную сумму. Миссъ Мейнардъ видѣла нѣжность души этой старухи, нѣжность, которой не убили ни невѣрность мужа, ни забывчивость сына; дѣвушка чувствовала, что те-перь привязанность. герцогини изливалась на нее. Сердце Еленъ сжималось при мысли о разлукѣ со старушкой, а гордость подсказывала миссъ Мейнардъ, что она должна вернуться къ своей прежней жизни.

Теперь дѣвушка раздумывала также о томъ, права ли была герцогиня или нѣтъ, говоря, будто въ ея молодомъ сердцѣ все еще жила надежда снова встрѣтить Острандера. Слезы, которыя Еленъ удерживала цѣлый день, струями полились изъ ея глазъ; она распахнула двери библіотеки и бросилась бѣгомъ черезъ садъ въ миртовую аллею. "Въ госпиталѣ!" Эти слова звучали въ ея ушахъ, пока она слушала рѣчи сэръ Джемса, раздавались въ ея памяти во время невеселаго завтрака въ Морелэндъ-Голѣ, будили въ ея душѣ тревогу и печаль, мѣшали ей слушать нѣжные совѣты герцогини... Филиппъ любилъ ее, страдалъ, можетъ быть, считалъ

!!!!!!Пропуск 64

шивала меня не мѣшать вамъ выйти замужъ, снова ставъ на вашей дорогѣ и такимъ образомъ, пробудивъ прошлое, которое, какъ ей казалось, вы уже давно забыли. Она умоляла меня, по крайней мѣрѣ, дать ей возможность испытать вашу привязанность ко мнѣ, вашу память обо мнѣ и до тѣхъ поръ быть вдали отъ васъ, пощадить васъ, Еленъ... ради васъ я согласился. Конечно, теперь она сказала вамъ объ этомъ!

-- Ни слова,-- въ смущеніи проговорила Еленъ.

-- Значитъ, вы хотите сказать, что если бы я не вышелъ въ паркъ сегодня въ надеждѣ увидать васъ и полагая, что вы не узнаете меня съ этой искусственной рукой, благодаря чему я не нарушу даннаго ей обѣщанія -- вы никогда не услышали бы, живъ ли я еще или нѣтъ?

-- Нѣтъ... Да... Погодите!-- На лицѣ Еленъ явилась улыбка, ёя щеки порозовѣли, я все понимаю теперь. Неужели вы, Филиппъ, не видите, что она хотѣла только испытать насъ!

Въ уединенной рощѣ стояла полная тишина; ее прерывали только трели испуганной птички, въ пріютъ которой проникли чужіе.

-- Не теперь! Погодите... пойдемъ со мнбй.

Еленъ схватила лѣвую руку Филиппа и, увлекая его за собой, побѣжала къ дому. Когда они подошли къ садовой калиткѣ, ея дверца отворилась, и изъ нея вышла герцогиня, съ лорнетомъ въ рукѣ; старуха улыбалась.

Генералъ донъ-Филиппъ Острандеръ не купилъ Гамлей-Корта, но когда онъ съ женой пріѣзжаетъ въ имѣніе герцогини, они оба всегда бываютъ тамъ желанными гостями. Сэръ Джемсъ очень удивился при извѣстіи о странномъ возвращеніи Филиппа и его еще болѣе странномъ инкогнито, но, какъ и подобаетъ англійскому джентльмену, любезно подарилъ женѣ Филиппа первую картину ея мужа.

"Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 11, 1897

dd>