СЕНТ-КЛЕРЪ
ОСТРОВИТЯНИНЪ,
или
ИЗГНАННИКИ
НА ОСТРОВѢ БАРРА.
Перевелъ съ Французскаго
Г. Трескинъ;
Сочиненіе Госпожи Монтолье
сочинительницы Каролины Лихтфельдъ.
. . . . . . . . . . One who Brings
A mind not to be chang'd by place or time.
The mind is its own place, and in ifself
Can make a heav'n of hell, of heaven.
Paradise lost, chan. I er.
МОСКВА, 1817.
Въ Университетской Типографіи.
Печатать дозволяется съ тѣмъ, чтобъ по отпечатаніи, до выпуска въ продажу, представлены были въ Ценсурный Комитетъ одинъ экземпляръ сей книги для Ценсурнаго Комитета, другой для Департамента Министерства просвѣщенія, два экземпляра для Императорской Академіи Наукъ. 1817 Года Іюня 15 дня.
Ординарный Профессоръ Михаилъ Снѣгиревъ.
И ложась еще спать, Амбруазина рѣшилась открыть истинну легковѣрной Брижеттѣ, которую противъ чувствъ своихъ принуждена была обмануть; но прежде обязала ее клятвою не сказывать никому о томъ, что ей будетъ ввѣрено. Когда же Брижетта торжественно поклялась въ храненіи тайны, Амбруазина къ удивленію ея сказала, что любезный ея Вилліамъ, по ея приказанію, отправился за мнимыми пилигримами, коихъ имена однакожъ скрыла, для вспомеществованія ей. Она возобновила обѣщаніе о приданомъ, и приказала, будетъ ли удаченъ побѣгъ ея, или нѣтъ, оставить Лади Роскелинъ, выдти за-мужъ за Вилліама и уѣхать непремѣнно въ Замокъ Кинталь; дала своеручное повелѣніе къ управителю онаго, чтобъ онъ принялъ ихъ лучшимъ образомъ, и выдала денегъ для путевыхъ издержекъ; потомъ, отложивши нѣсколько драгоцѣнныхъ вещей, кои намѣревалась взять съ собою, легла въ постелю, приказавши Брижеттѣ лечь на софу. Бѣдняжка, выведенная такимъ образомъ изъ заблужденія на счетъ покровительства чудеснаго перстня и боготворимаго Святаго, весьма о томъ сѣтовала; но поразмысливъ, нашла, что покровительство наслѣдницы Кинталя было несравненно драгоцѣннѣе, потому что она обѣщала ей приданое и мужа; съ этою мыслію Брижетта уснула. Напротивъ того Амбруазина во всю ночь глазъ своихъ не смыкала, и занималась поперемѣнно то побѣгомъ своимъ, то Монтеемъ и любовью къ нему, то надеждою возвращенія его, хотя онъ и не объявилъ ей точнаго своего признанія, но она его угадывала и еще болѣе почиталаіМонтея за такую благородную молчаливость. Это мое дѣло, думала она, въ такомъ чрезвычайномъ положеніи предувѣдомить его, и я предварю его не только не краснѣя, но еще гордясь тѣмъ, что могу поправитъ ошибки судьбы въ разсужденіи его, и составить благополучіе такого человѣка, который одинъ только можетъ сдѣлать меня щастливою. Рѣшившись наконецъ, что ей должно дѣлать, она заснула съ сладкими мыслями, воображая, что послѣднюю ночь проводитъ въ Замкѣ Роскелинъ; непріятели Монтея становились ей ежеминутно ненавистнѣй.
Въ слѣдующее утро дю-Бургъ притворился больнымъ такъ искусно, что сторожъ совершенно обманулся и позволилъ ему остаться весь этотъ день въ башнѣ съ однимъ изъ товарищей, которой бы объ немъ имѣлъ попеченіе. Жребій сей палъ на Росса; Монтей же ушелъ къ друзьямъ своимъ, кои остались въ хижинѣ. Онъ приказалъ имъ купить еще одну лошадь для Амбруазины, и привести ихъ всѣхъ ввечеру въ лѣсъ, находящійся близь Замка, и приходилъ дважды въ Замокъ подъ видомъ, какъ бы несетъ что нибудь для больнаго пилигрима. Ихъ навѣстила Брижетта, которая принесла извѣстіе о пріѣздѣ своего Вилліама, и въ глазахъ ея изображалось то удовольствіе, которое она отъ того въ душѣ своей ощущала, дю-Бургъ, которому она нравилась, не безъ досады замѣтилъ участіе, какое принимала она въ томъ возвращеніи. Брижетта, имѣя еще на сердцѣ исторію, вымышленную имъ, и способъ, какъ онъ ее обманулъ, была отъ того холоднѣе съ нимъ, нежели съ другими. "Милая Брижетта! сказалъ онъ ей, не смотри на меня такъ сурово, прости моему обману, изъ уваженія къ доброму намѣренію и къ щастливому, какъ я думаю окончанію. Нѣкогда я былъ и продолжалъ бы быть обожателемъ прекрасной Брижетты; когдабы: могъ ласкаться, что она меня выслушаетъ; но съ возвращеніемъ Вилліама я не надѣюсь болѣе, и хочу быть только твоимъ другомъ. Признайся мнѣ, что ты любишь этого щастливаго Вилліама?"
-- Для чегожъ и таиться? Моей доброй госпожѣ угодно, чтобъ я вышла, за него замужъ; она даетъ мнѣ приданое, позволяя жить и умереть возлѣ нее: дружбы ея и любви Вилліамовой для меня довольно. --
"О! да погибнетъ тотъ, кто захочетъ возмутить ваше щастіе!" вскричалъ Рыцарь. "Амбруазина не оставила мнѣ ничего болѣе сдѣлать; но прими этотъ свадебный подарокъ въ знакъ того, что ты меня прощаешь." Онъ положилъ ей въ руку нѣсколько золота. Она хотѣла отказать; но Монтей и Россъ настояли и умножили подарокъ: тогда она, съ благодарностію принявъ, сказала: Госпожа моя велѣла спросить васъ, помните ли вы дорогу къ церкви?
"Совершенно", отвѣчалъ Монтей; "да и при выходѣ еще я замѣчалъ ее. Скажи ей, что она насъ непремѣнно тамъ найдетъ, и что я нетерпѣливо ожидаю этой минуты."
Въ продолженіи дня Амбруазина выходила изъ своей комнаты весьма рѣдко, и то для того чтобы не замѣтили ея отсутствія. Ей казалось, это предпріятіе написано было на лицѣ ея, и что Лади Роскелинъ и Рыцарь смотрѣли на нее съ сомнительнымъ видомъ. Въ вечеру она ушла отъ нихъ ранѣе обыкновеннаго, жалуясь на головную боль.
Часъ спустя за полночь все утихло въ Замкѣ, тогда-то она отважилась скрыться. Брижетта, которая съ самаго обѣда все плакала, крайне, усиливалась ей сопутствовать; но Амбруазина совершенно ей въ томъ отказала. Хотя и желала имѣть спутницу своего пола, но опять судила, что эта дѣвушка, не привыкшая къ верьховой ѣздѣ, замѣдлила бы ихъ бѣгство; да и не хотѣла ни подвергнуть ее общему съ собою нареканію, ни разлучишь ее съ другомъ Вилліамомъ. Повторивъ ей приказаніе свое идти за него замужъ какъ возможно скорѣе и уѣхать въ Замокъ Кинталь поцѣловала ее нѣжно, зажгла свой факелъ, взяла вещи, и не страшась никакой опасности, вышла изъ комнаты; легкими, но трепещущими шагами прошла корридоръ, и сошла съ большой лѣстницы, ведшей въ нижній этажъ. Находясь въ корридорѣ, въ коемъ жила Лади Роскелинъ и ея свита. Вдругъ вспомнила она объ лаѣ собаки, испугавшемъ ее въ прошедшую ночь, и чего она вновь опасалась; -- но теперь не слыхала ничего, и все было тихо вокругъ ея. Однакожъ, когда пришла она къ концу этого длиннаго корридора, то при сходѣ съ лѣстницы на дворъ ей послышался глухой шумъ на верьху, и звукъ отдаленныхъ голосовъ, отдающихся подъ сводами корридоровъ. Испугавшись чрезвычайно, но сдѣлавъ столько дѣла, она рѣшается загасить факелъ и дойти въ потьмахъ до перваго двора. Отперевъ легонько замокъ большихъ воротъ Замка, она проходитъ далѣе. Въ нѣкоторомъ разстояніи мерцающіе лучи луны показали ей человѣка у прислонившагося къ перистилю. Страхъ, который онъ навелъ на нее, не долго продолжался: сей человѣкъ, управляемый бѣлизною ея платья, тотчасъ подошелъ, и она узнала Монтея. Вы ли, милая Амбруазина? сказалъ онъ: "я не могу выразить, что я претерпѣлъ въ продолженіи цѣлаго часа, какъ васъ ожидаю. Еще нѣсколько минутъ -- и я пошелъ бы искать васъ въ самой внутренности Замка."
-- Молчите, сказала она такимъ голосомъ: я думаю, что меня преслѣдуютъ, и я не иначе могла укрыться, какъ загасивъ факелъ.
Монтей, обнявъ ее рукою, поспѣшилъ съ нею, говоря, "что они будутъ очень смѣлы, естьли захотятъ теперь отнять васъ; въ сію минуту я не боюсь цѣлаго войска." Онъ увѣдомилъ ее, что Россъ и дю-Бургь пошли въ церковь прежде полуночи, и не дождавшись ее, нашли проходъ въ ризницѣ, и отперли дверь, ведущую на валъ, гдѣ трое ихъ товарищей, привязавши въ лѣсу своихъ лошадей, соединились съ ними. "Дѣйствительно," прибавилъ онъ: "намъ нечего бояться; насъ шесть человѣкъ, всѣ хорошо вооружены и не побѣжимъ, хотябы непріятелей было болѣе."
Между сими разговорами пришли къ дверямъ церкви. Они входятъ туда. Вдругъ Амбруазина оборотившись, примѣтила блескъ свѣта, проходящаго сквозь перистиль, и въ туже минуту послышалось множество голосовъ, выговаривающихъ ея имя; падая въ обморокъ отъ ужаса, она бросается въ объятія Монтея. -- О, бѣги! Сент-Клеръ, воскликнула она, бѣги!... заклинаю тебя! Какъ я нещастна! Я вела тебя къ смерти, когда тысячу жизней отдала бы для спасенія тебя! --
"Милая Амбруазина!" вскричалъ Сент-Клеръ, забывая всю осторожность и благоразуміе, и прижимая ее къ своему сердцу: "не страшитесь ничего! вы находитесь въ безопасности, посреди преданнѣйшихъ и вѣрнѣйшихъ друзей; ихъ неустрашимое мужество съ сугубою силою будетъ защищать васъ!" Говоря такъ онъ увлекъ ее въ церковь, гдѣ нашелъ своихъ товарищей. Едва имѣлъ онъ время увѣдомить ихъ объ опасности и приготовить оружіе, какъ непріятели показались уже слишкомъ близко, и нельзя было ихъ избѣжать, свѣтъ лампады церковной измѣнилъ имъ. Лишь только Монтей вбѣжалъ съ Амбруазиною, то преслѣдовавшіе ихъ вошли за ними же въ числѣ десяти человѣкъ подъ предводительствомъ Рыцаря Лерна, съ коимъ также находилась и Лади Роскелинъ. Монтей поддерживалъ еще безчувственную Амбруазину; онъ опустилъ ее тихо на ступени олтаря, и обнаживъ мечь свой, такъ какъ и друзья его, стали кругомъ ея въ оборонительномъ положеніи. Большая часть слугъ, позванныхъ наскоро, не были вооружены и побѣжали въ безпорядкѣ при видѣ обнаженныхъ мечей; но Сиръ Жамесъ Лорнъ напротивъ того приближился, и призвавъ Сенть-Клера за того мущину, которой поддерживалъ Амбруазину во время ихъ прихода, сказалъ ему съ надмѣннымъ видомъ; "Есть ли ты достоинъ любви Амбруазины, то съ однимъ тобою я долженъ имѣть дѣло!" -- Охотно, сказалъ Сент-Клеръ: уже не первый разъ я тебя встрѣчалъ и побѣждалъ; познай во мнѣ Датскаго Рыцаря; и прими смерть отъ руки Монтея! --
"Монтей!" вскричалъ Сиръ Жамесъ, трепеща и отступивъ на нѣсколько шаговъ назадъ, опираясь на мечь свой.
-- Монтей! -- воскликнула Лади Роскелинъ, съ ужасомъ упавъ на руки къ одному изъ слугъ своихъ; поблѣдневшія черты лица ея выражали смятеніе и бѣшенство.
"Да, Монтей!" вскричалъ онъ: женщина нечувствительная къ сладостнѣйшимъ движеніямъ природы! Монтей этотъ сынъ, отвергнутый тобою прежде его рожденія, сынъ, коему Небо даровало сердце, отъ твоего отличное, и который мучится за тебя въ сію минуту, когда жестокость твоя обнаружена! -- Удались, оставь меня и сего благороднаго Рыцаря рѣшить собственную участь нашу. Естьли онъ погибнетъ отъ руки моей, то ты будешь имѣть новую причину меня ненавидѣть; естьли же я, то прощаю ему смерть свою и препоручаю Амбруазину благородству его. Когда ты увидишь текущую кровь мою, то вспомни, что она твоя!
Трепещущая Лади Роскелинъ не хотѣла, или не могла рѣшиться отвѣчать -- она молчала; дю-Бургъ и Россъ заботились о Амбруазинѣ, находившейся почти въ такомъ же состояніи.-- Сиръ Жамесу сдѣлалъ еще нѣсколько шаговъ назадъ, Сент-Клеръ подумалъ, что онъ его убѣгаетъ. "Остановись, Рыцарь" сказалъ онъ: "я готовъ биться теперь же!" Потомъ указывая мечемъ своимъ на памятникъ, воздвигнутый покойному Лорду Роскелину -- "здѣсь" сказалъ онъ: "покоится въ мирѣ супругъ этой женщины; да будетъ духъ его свидѣтелемъ сраженія и да узнаетъ сына своего по ударамъ его меча. Ты трепещешь, безчеловѣчная мать, ты блѣднѣешь! можетъ быть въ сію минуту тѣнь родителя моего предстоитъ предъ тобою, укоряетъ тебя въ притворствѣ, а себя въ слабости... Онъ не существуетъ болѣе, не можетъ назвать меня именемъ сына, въ коемъ ты мнѣ отказала; но еще есть время. -- Поди и при подножіи его гробницы, признай меня твоимъ и его сыномъ, предъ олтаремъ твоего и моего Бога поклянись ему въ своемъ раскаяніи!"
Лади Роскелинъ сражалась сама съ собою; всѣ ея мысли были разстроены; она не знала, что ей дѣлать; гордость и стыдъ столько мучили ее, что, не смотря на вопль терзающейся совѣсти, она не могла произнесть ни одного слова.
Сиръ Жамесъ, бросивъ на нее презрительный взоръ, кинулъ мечь свой и приближился къ Сент-Клеру. "Мужественный Монтей!" сказалъ онъ, подавая ему руку: "хотите ли вы принять мое уваженіе и дружбу. Сто разъ слышалъ я исторію Сентъ-Клера, но только въ сію минуту узнаю истину."
-- Великодушный Стуартъ, сказалъ Монтей, бросивъ также свое оружіе и подошедши къ нему съ отверстыми объятіями: жизнь моя теперь принадлежитъ тебѣ по праву лучшему, нежели жребій оружія; вели, и Сент-Клеръ явится къ тебѣ при первомъ позывѣ дружбы: пустъ свобода Амбруазины будетъ первымъ тому доказательствомъ, я желаю, чтобы она была свободна. Изгнанникъ не смѣетъ любить ее, но онъ будетъ защищать."-- Храбрый начальникъ, сказалъ Стуартъ: присовокуплюль я къ твоимъ страданіямъ еще новыя; да обратятся они тогда же на меня! Амбруазина свободна и будетъ имѣть отнынѣ двухъ друзей и двухъ защитниковъ. "Сударыня" сказалъ онъ, обратясь къ Лади Роскелинъ: "я возвращаю вамъ данное мнѣ слово на щетъ наслѣдницы Кинталя; и я теперь не что иное какъ истинный другъ ея и мужественнаго ея защитника. Отошлите вашихъ людей; они безполезны въ такомъ дѣлѣ, гдѣ одна честь должна располагать нами. Сент-Клеръ, уступите необходимости, не продолжайте далѣе того проступка, въ коемъ можно справедливо васъ упрекать -- неповиновеніемъ къ Королю за оставленіе мѣста вашего изгнанія; этотъ проступокъ для васъ опасенъ. Возвратитесь на островъ, возьмите съ собою Амбруазину; она не можетъ быть здѣсь въ безопасности; и ежели пожелаете имѣть еще друга, то вспомните Жамеса Стуарта!"
-- Благодарю васъ, знаменитый Рыцарь! отвѣчалъ Монтей: естьли желаете признать дружбу изгнанника, то я вашъ навсегда!-- Они пожали взаимно руки и приближились къ Амбруазинѣ, пришедшей въ чувство отъ разговоровъ, ею слышанныхъ. Рыцарь Лорнъ взялъ ея руку и вложилъ въ Монтееву, повторяя: "увезите ее! Ни она, ни вы здѣсь не въ безопасности."
При семъ видѣ возвратились жизнь и ярость Лади Роскелины. Какъ! сказала она съ негодованіемъ, подвинувшись нѣсколько впередъ: вы попускаете, чтобы онъ увезъ мою воспитанницу! Мои права на нее священны; я приказываю ей именемъ ея матери остаться со мною. Этой ли помощи въ правѣ я ожидать отъ васъ, Сиръ Жамесъ?
"Сударыня" отвѣчалъ онъ: "Сентъ-Клеръ былъ мнѣ прежде неизвѣстенъ, хотя тысячу разъ слышалъ я исторію нещастій и рожденія его, которая сдѣлала во мнѣ глубокое впечатлѣніе; но съ тѣхъ поръ, какъ я вступилъ въ связь съ нашею фамиліею, привыкъ почитать сказкою, и Сенть-Клера обманщикомъ. Въ сію ночь узналъ я истину; онъ сказалъ вамъ ее въ моемъ присутствіи и вы не осмѣлились того отвергнуть. Никогда мечь мой не обнажится противъ Героя, несправедливо гонимаго. Благодарю васъ за намѣренія въ мою пользу; но они не даютъ мнѣ другаго права на Лади Амбруазину, какъ только защищать ее отъ несправедливыхъ притѣсненій. Пусть объявитъ она свою волю и намѣренія; клянусь, что они будутъ исполнены!"
Это возвратило Амбруазинѣ все ея мужество. -- Сиръ Жамесъ, сказала она съ довѣренностію: или мои предчувствія меня обманываютъ, или любовь приготовляетъ вамъ жребій болѣе блистательный, нежели тотъ, какого неможете вы ожидать отъ руки Амбруазины: да вознаградится ваше великодушіе къ нещастной сиротѣ выше вашихъ желаній! Я же; сказала она, возвысивъ голосъ и положивъ руку на олтарь: объявляю предъ лицемъ Всемогущаго, что не желаю никого имѣть супругомъ, кромѣ Сент-Клера Монтея, и естьли непреодолимыя препятствія насъ разлучатъ, или его чувствія не будутъ соотвѣтствовать моимъ, то я навсегда отказываюсь отъ супружества; вотъ желаніе моего сердца. Чтожъ касается до моего теперешняго положенія, то я хочу укрыться въ монастырь, который сама изберу. Для этого я бѣжала въ сопровожденіи друга. Не могу болѣе сносить ни двора, ни опекунства Лади Роскелинъ; по завѣщанію отца моего я имѣю право отъ того отказаться, естьли она употребитъ во зло власть свою, и избрать дрѵгаго опекуна, человѣка, котораго родитель мой почиталъ выше всѣхъ: это Сент-Клеръ Монтей!... --
-- Естьли я останусь въ монастырѣ послѣдніе два года моего несовершеннолѣтія, то Графиня имѣетъ право собирать мои доходы и платить изъ нихъ за мое содержаніе; естьли же я выйду замужъ, то могу оными располагать сама по завѣщанію родителя, предоставившаго мнѣ сіе право со дня моего супружества: вотъ то, о чѣмъ вы спрашивали меня Сиръ-Жамесъ. Естьли Лади Роскелинъ имѣетъ что объявить, то можетъ говорить въ свою очередь." Но она, не сдѣлавъ сего, бросилась съ бѣшенствомъ изъ капеллы, приказавъ людямъ своимъ за собою слѣдовать.
"Да покровительствуетъ вамъ щастіе, благополучіе и Небо!" с.казалъ Жамесъ Стуартъ своимъ друзьямъ: "уѣзжайте; я же съ своей стороны постараюсь, чтобъ васъ не преслѣдовали." Сказавъ сіе онъ оставилъ ихъ.
Монтей, взявши подъ руку Амбруазину, повелъ ее по дорогѣ къ лѣсу, гдѣ лошади ожидали ихъ. "Иди, прекрасная и мужественнѣйшая изъ своего пола" сказалъ онъ ей: "не страшись ничего! Да погибнетъ варваръ, который осмѣлится оскорбить тебя, или сдѣлать малѣйшее огорченіе!"
Не теряя ни минуты сѣли на лошадей; утренній воздухъ былъ холоденъ и Сент-Клеръ для защищенія отъ онаго Амбруазины обернулъ голову ея пилигримскимъ своимъ капишономъ. Она показалась ему еще прекраснѣе въ этомъ простомъ уборѣ. Онъ вздохнувъ, поцѣловалъ ея руку и сѣлъ на свою лошадь.
Они поѣхали, будучи увѣрены, что Лади Роскелинъ пошлетъ ихъ преслѣдовать, не смотря на Сиръ Жамеса. Всѣ они ѣхали очень скоро; Амбруазина также понуждала свою лошадь.
Заключая, что непріятели будутъ ихъ преслѣдовать на сѣверъ, они поѣхали на полдень, и около девяти часовъ угара пріѣхали въ Селкиркъ, гдѣ отдохнувши сами въ одной хижинѣ и давши отдыхъ лошадямъ своимъ, они продолжали путь свой до Дрюмалвинга. Послѣ нѣсколькихъ часовъ отдыха сѣли они на судно, шедшее въ Карикфергъ, и достигши сего города. почитали уже себя въ безопасности отъ всѣхъ преслѣдованій.
Въ самомъ дѣлѣ Лади Роскелинъ, не смотря на представленія Рыцаря Лорна, послалъ погоню за бѣглецами; она не могла согласиться на то, чтобъ воспитанница ея и блистательное состояніе, какимъ она пользовалась, сдѣлались добычею Сент-Клера. Между тѣмъ видъ сына, оскорбленнаго ею съ самаго его рожденія и смѣлыя его выраженія произвели въ ней какое-то странное дѣйствіе въ то время, какъ основательные, но нестерпимые его упреки усиливали бѣшенство ея до: высочайшей степени, нѣчто подобное гласу природы возникло въ этомъ сердцѣ, доселѣ столь ожесточенномъ. Благородной видъ Сент-Клера, поразительное сходство его съ отцомъ, даже смѣлость, его речей -- въ одно и то же время возмущали и льстили ея гордости. Она не могла не согласиться сама въ себѣ, что всякая мать тщеславилась бы такимъ сыномъ, каковъ Сент-Клеръ; но съ симъ новымъ для нее чувствомъ, которое непримѣтно въ нее вкрадывалось, еще болѣе возращалъ стыдъ признать свои слабости, унизиться предъ столь гордымъ сыномъ, и отнять у втораго своего сына Жона Роскелина и внука Лорда Монтроза права ихъ рожденія и всѣ сопряженныя съ оными преимущества, которыхъ лишила она Сент-Клера, отринувъ его. Сдѣлать признаніе слишкомъ поздное, что онъ подлинно былъ ея старшій сынъ, ей казалось невозможнымъ, но по крайней мѣрѣ, пославши въ погоню многихъ изъ своихъ людей, она дала имъ тайное приказаніе возвратить одну только наслѣдницу Кинталя, а Сент-Клеру позволить бѣжать. Она знала, что онъ долженъ былъ заплатить жизнію за свое неповиновеніе, естьли не возвратится въ мѣсто изгнанія, и противъ воли трепетала о его опасности. Лордъ Роскелинъ напротивъ того дышалъ однимъ только мщеніемъ и желалъ погибели обманщику, который хотѣлъ присвоить права и наслѣдство его дяди. Лади Роскелинъ никогда не открывала ему этой тайны, отрицаясь предъ нимъ всегда, что Сент-Клеръ не былъ ея сыномъ. Ненависть его хотя и чрезвычайно была сильна, однакожъ извинительна, по тому болѣе, что безпрестанно подстрекаемъ былъ къ тому женою своею, управлявшею имъ по своей волѣ, и которая не прощала Сент-Клеру, то онъ утѣшился о потерѣ ея. При первомъ извѣстіи о похищеніи Амбруазины они прибѣжали къ Лади Роскелинъ и съ своей стороны приказали посланнымъ за бѣглецами оставить, есть ли хотятъ, наслѣдницу, но привезши живаго или мертваго Сент-Клера, будутъ увѣрены, что онъ не замедлитъ погибнуть на эшафотѣ.
Брижитта, которая не покидала Амбруазину въ послѣдніе дни, тщательно была допрашиваема; но будучи вѣрна своей клятвѣ, она призналась только, что посѣтила пилигримовъ съ Лади Амбруазиною, во запиралась въ томъ, чтобы знала о ихъ хитрости, говоря, что еe также обманули и оставили внизу лѣстицы; она была принуждена къ этому полупризнанію словами Лади Роскелинъ, которая сказала ей, что наканунѣ побѣга Амбруазивы она была разбужена лаемъ своей собаки, и что примѣтивши свѣтъ сквозь двери, она встала, отперла ихъ и къ удивленію своему увидѣла наслѣдницу и Брижетту проходящихъ съ факеломъ чрезъ корридоръ, но поелику онѣ возвращались, то она думала, что Амбруазина, по привычкѣ своей при свѣтѣ луны занимается въ галлереѣ мечтами, обратясь къ морю, и въ ту ночь находилась въ подобномъ развлеченіи. Но замѣшательство Амбруазины на другой день, и безпокойный видъ и частыя отлучки возбудили въ ней подозрѣніе; она открыла Сиръ Жамесу о томъ, что видѣла, и уговорила его стеречь чрезъ всю ночь; въ часъ послѣ полуночи примѣтили они Амбруазину, идущую съ факеломъ одну. Лади Роскелинъ просила Рыцаря за нею слѣдовать; въ это самое время Амбруазина услышала шумъ и погасила свой факелъ. Сиръ Жамесъ потерялъ ея слѣды и въ совершенной темнотѣ блуждая по длиннымъ корридорамъ, принужденъ былъ наконецъ возвратиться въ комнату Лади Роскелинъ, чтобъ ваять свѣчу. Огорчена будучи тѣмъ, что Амбруазина взяла предосторожность загасить факелъ, и увѣрившись въ ея побѣгѣ, она сама захотѣла сопутствовать Рыцаря въ преслѣдованіи; дорогою разбудили они всѣхъ людей, спавшихъ въ сей части Замка и приказали имъ слѣдовать за собою, зовя громкимъ голосомъ Амбруазину, они пробѣжали корридоры и пришли къ перистилю. Амбруазина ихъ замѣтила, и какъ поспѣла нѣсколькими минутами прежде, то могла бы избѣжать ихъ, естьли бы свѣтъ въ капеллѣ не измѣнилъ ей. -- Мы видѣли, что затѣмъ послѣдовало, и какъ эта гордая женщина получила урокъ, который бы долженъ былъ безъ сомнѣнія привести ее къ раскаянію, но переходъ къ добродѣтели медленъ, и сердце ея давно уже ожесточившееся, не могло такъ скоро смягчиться. Рыцарь же Лорнъ торжествовалъ, преодолѣвши страсть свою въ прекрасной наслѣдницѣ и нашедши въ соперникѣ своемъ друга, исполненнаго мужества и чести. Поступокъ Сиръ Жамеса въ семъ случаѣ очень не понравился Роскелинамъ; они ему это объявили, потому онъ оставилъ Замокъ, гдѣ ничто уже болѣе его не привлекало. Съ благосклоннымъ пріемомъ прекрасной Королевы, его Государыни, онъ забылъ мгновенную любовь къ Амбруазинѣ тѣмъ болѣе, что это чувство не было ею раздѣляемо.
Путешественники, думая быть внѣ опасности въ Карикфергѣ, разсудили прожить тамъ нѣсколько дней для отдохновенія. Амбруазина купила себѣ нужное платье и взяла женщину для услугъ. Будучи весела, но съ приличіемъ и образованна, безъ выказыванія всегда любезна и добра, она ежедневно становилась драгоцѣннѣе для изгнанниковъ. Россъ и дю-Бургъ, наиболѣе имѣли нужду воспоминать о своей дружбѣ къ Сент-Клеру; но будучи вѣрны этой дружбѣ, они щитали и свою пріятельницу за любимую сестру. -- Сент-Клеръ былъ привязанъ къ ней самыми пылкими чувствами, и ежеминутно болѣе увѣрялся, что кромѣ Амбруазины для него не было другаго щастія, хотя и умѣрилъ эту страсть воспоминаніемъ о своемъ изгнаніи, или по крайней мѣрѣ не хотѣлъ въ ней себѣ признаться: но его взоры, тонъ голоса, всѣ движенія измѣняли ему, и чувствительная Амбруазина наслаждалась примѣчаніемъ, что она любима тѣмъ, кого избрало ея сердце, и столь же нѣжно, какъ сама его любила; однакожъ ей хотѣлось, чтобъ Сент-Клеръ искренно ей въ томъ признался. Видяже, что онъ не преставалъ молчать и бороться съ своими чувствами, она рѣшилась довести его до желаннаго объясненія.
"Сент-Клеръ!" сказала она пользуясь минутою, когда они были одни: "хотя совѣсть ваша не упрекаетъ вамъ; но скажите, другъ и защитникъ мой, что подумаютъ о дѣвицѣ моихъ лѣтъ, находящейся въ сообществѣ съ молодыми и любезными воинами, путешествующей съ ними землею и моремъ, скажите мнѣ, можноли такъ поступить безъ оскорбленія законовъ и общественнаго мнѣнія?"
-- Амбруазина, сказалъ Сент-Клеръ съ горестію: честь ваша во сто кратъ дороже мнѣ моей жизни; я не потерплю, чтобъ осмѣливались нападать на ваше имя и очернять ядомъ клеветы поведеніе невинное, Ангельское. --
"Я не знаю" сказала она улыбаясь: "удержитъ ли явное ваше покровительство клеветы и злословія? Естьлибы вы захотѣли защитить меня отъ всѣхъ тѣхъ, кои будутъ порицать, судя по наружности, то вамъ должнобы имѣть столько же рукъ, сколько ихъ <имѣлъ> Гигантъ Бріарей. Впрочемъ я не думаю, чтобъ меня можно было совершенно оправдать, да и поносить меня будутъ не при васъ. Нѣтъ, мнѣ надобно загладить свое бѣгство двухлѣтнимъ уединеніемъ въ монастырѣ. Гдѣ, думаете вы, мнѣ лучше будетъ, въ Шотландіи, или въ Англіи?"
-- Увы! сказалъ Монтей вздыхая: я трепещу отъ одной мысли быть съ вами въ разлукѣ; но естьли зло нужно, изберите мѣсто своего убѣжища, я васъ туда провожу, и потомъ нещастному Сент-Клеру останется только умереть.--
Мрачное уныніе, съ коимъ произнесъ онъ эти слова, сдѣлало глубокое впечатлѣніе въ сердцѣ Амбруазины. "Монтей," сказала она отвернувшисъ, чтобъ скрыть разливающійся румянецъ: "милый Монтей! и такъ вы любите Амбруазину?" -- Люблю ли васъ? повторилъ онъ съ жаромъ, забывши всѣ свои размышленія и упавши къ ногамъ ея: я не могу ни выразить, ни сравнить силу моей къ вамъ любви; вы въ тысячу разъ дороже мнѣ жизни, и безъ васъ я не могъ бы сносить еe!--
,,Но, я думаю, вы согласитесь со мною въ томъ, что мнѣ должно ѣхать въ монастырь...."
-- Увы! знаю ли я, что вамъ и что мнѣ должно дѣлать! Амбруазина, не спрашивайте у меня совѣта, избавьте меня отъ мученія, превосходящаго мои силы; рѣшите сами, куда вы хотите ѣхать, не спрашиваясь меня: по крайней мѣрѣ пусть еще разъ прежде смерти докажу вамъ мою покорность.
"Монтей, сказала она, обративъ на него прекрасные свои голубые глаза съ пріятнымъ и робкимъ взоромъ: "нѣтъ ли для меня комнаты въ крѣпости Барры?"
-- Амбруазина, Амбруазина! еще повторяю вамъ, заклинаю васъ Небомъ, не испытывать меня выше силъ моихъ! Вотъ гдѣ вы теперь, и гдѣ будете до послѣдняго моего издыханія! сказалъ онъ, прижавъ ее къ своему сердцу. -- Но отвезти васъ на мой бурный и дикій островъ невозможно; это будетъ въ тысячу разъ несправедлицѣе, нежели какъ поступилъ со мною Іаковъ! Долженъ ли я заточить обожаемую, прекраснѣйшую изъ женщинъ посреди безплодныхъ Гебридовъ! --
"У всякаго свой вкусъ, сказала она: а я люблю горы. Не назвали ль вы меня на турнирѣ дѣвою горъ?... Но я васъ избрала своимъ опекуномъ; не всегда же мнѣ быть непокорною и непослушною питомицею: и такъ какъ вы требуете, я пойду въ первый встрѣтившійся монастырь." -- Несправедливая, жестокая Амбруазина! Но нѣтъ! вы очень знаете, что естьли бы я былъ на тронѣ вмѣсто изгнанія, то онъ не имѣлъ бы никакой цѣны въ глазахъ моихъ, естьли бы не льзя было его раздѣлять съ вами! --
"Гордость, сказала Амбруазина, превозмогаетъ любовь въ вашемъ сердцѣ: вспомните, что естьли бы я слушалася только гордости, то вы не видали бы меня на Баррѣ; я не бѣжала бы изъ Замка Роскелинъ, и не выступила бы, какъ теперь, изъ границъ нашего пола. Но довольно объ томъ, Моитей! я люблю васъ и послѣ многихъ опытовъ со стороны моей не могу, да и не хочу болѣе ни дѣлать новыхъ доказательствъ, ни отрицанія. Дорого мнѣ будетъ стоить разлука съ вами; но можетъ быть мы увидимъ щастливѣйшіе дни, можетъ быть вы не всегда отвергать будете руку той, у которой цѣлымъ сердцемъ обладаете, и которая надѣется на вашу вѣрность. Сократить минуты, предшествующія тягостной разлукѣ! Мнѣ сказывали, что въ окрестностяхъ Белфорта, за нѣсколько миль отсюда, есть монастырь Бенедиктинокъ; я хочу вступить туда ззвтра."
-- Ужасная мысль! сказалъ Сент-Клеръ, скоро вскочивши съ мѣста и закрывъ свое лице руками: Амбруазина, сестра, другъ мой! останьтесь еще нѣсколько дней; для чего намъ такъ скоро разлучаться? --
"Какъ непонятнs мущины! cказала Ам,руазина: не согласны ли вы, что теперешнее мое положеніе можетъ вредить моему доброму имени? не сказали ли вы сами, что не хотите везти меня на Барру? но вы сами вишь должны туда возвратиться?"
-- Милая, обожаемая дѣвица, но жестокая въ самой милости! я не могу располагать нашимъ жребіемъ. Вы должны съ своей стороны сдѣлать всѣ усилія; съ каждымъ мгновеніемъ намѣренія мои слабѣють; отъ васъ я ожидаю примѣра мужества. --
"Я покажу его, сказала она измѣнившимся голосомъ: и я также слаба и молода, но теперь уже все сказано, рѣшилась и твердо буду въ томъ стоять."
Россъ и дю-Бургъ вошедши прервали ихъ разговоръ. Монтей казался внѣ себя весь вечеръ, а Амбруазина гораздо ранѣе ушла отъ нихъ.
На другой день поутру изгнанники собрались завтракать, какъ Амбруазина вошла въ залу въ дорожномъ платьѣ. -- "Здравствуйте! сказала она входя: здравствуйте мои добрые и милые друзья! я ѣду въ Бельфортъ и хочу вступить кь Бенедиктинамъ, гдѣ думаю быть принята. Не отнимайте у меня бодрости прощаніями, коихъ не могу выдержать подобно вамъ; я не герой, а только слабая женщина, и уже чувствую свою слабость, увидя васъ." Въ самомъ дѣлѣ слезы прервали ея голосъ и текли по щекамъ, коихъ блѣдность доказывала, что она худо провела ночь.
Всѣ встали и окружили ее, изключая Сент-Клера, который остался на своемъ мѣстѣ, опершись головою на руки, погруженный въ горесть. Одинъ спрашивалъ у нее о причинѣ столь скораго отъѣзда, другой умолялъ перемѣнить свое намѣреніе, третій хотѣлъ по крайней мѣрѣ ей сопутствовать. Мужественный Россъ почувствовалъ, что глаза его оросились слезами и старался то скрыть. Дю-Бургъ, который былъ гораздо чувствительнѣе, со слезами цѣловалъ руку Амбруззины; онъ удалился, недоволенъ будучи ложною честію и дурачествомъ Сент-Клера. Россъ отвелъ его къ сторонѣ и говорилъ съ нимъ съ жаромъ у окна. Амбруазина подошла къ нимъ, и обращаясь къ Жамесу Россу: "примите, Сиръ Жамесъ, сказала она, мою благодарность и прощаніе; вспоминайте обо мнѣ какъ о сестрѣ, любящей васъ, и которая часто будетъ помышлять о друзьяхъ своихъ, о своихъ братьяхъ въ крѣпости Баррѣ." Россъ съ чувствомъ приближилъ руку Амбруазины къ губамъ своимъ.
"Теперь, сказала она, обращаясь къ Монтею съ очевидною твердостію: прощай, милый Сент-Клеръ! поклянись умѣрять стремительное твое мужество и не подвергаться безполезно опасностямъ. Твои враги еще торжествуютъ; но вѣрь предчувствіямъ Амбруазины, солнце блаженства возсіяетъ нѣкогда надъ Сент-Клеромъ. Мы найдемъ другъ друга, ежели не въ этомъ, то въ другомъ мірѣ. Она хотѣла улыбнуться, съ трудомъ произнося послѣднее выраженіе; слезы ея текли невольно; она дрожала и едва могла сѣсть, -- такъ ей было дурно. "О, Амбруазина! сказалъ Сент-Клеръ, бросясь къ ней и обнимая ее: возлюбленная моя! Нѣтъ, нѣтъ! я не могу съ тобою разстаться! нѣтъ, мои руки удержатъ тебя у моего сердца, этого сердца, которое не можетъ болѣе противится всѣмъ ощущеніямъ! Никогда, никогда, не хочу я тебя ожидать; Ангелъ небесный, не покидай, не оставляй меня! Согласна ли ты раздѣлить, жребій изгнанника, быть его подругою, или лучше -- его повелительницею?"
Амбруазина ничего не отвѣчала, она тихо высвободилась изъ рукъ Монтея, пожала ему руку и вышла съ улыбкою, которая показывала Сент-Клеру все, того онъ могъ желать. Монтей послѣдовалъ за нею. "Амбруазина, сказалъ онъ ей, я самъ не смѣю помыслить о томъ, что я произнесъ, -- я отдаю вамъ сердце, коимъ вы уже совершенно обладаете; но оно изсохнетъ прежде времени отъ нещастій, несправедливостей и жестокихъ ранъ."
-- Я ихъ излѣчу -- сказала она съ пріятною улыбкою, и приложивъ руку къ сердцу своего друга: оно крѣпко бьется -- продолжала она: но скоро будетъ биться для одной щастливой Амбруазіаны. --
Монтей, внѣ себя, цѣлуетъ тысячекратно эту драгоцѣнную руку, не въ силахъ будучи произнести ни слова. "Представь супругу твою друзьямъ своимъ," сказала она; послѣ сего возвратились они въ залу. "Вотъ, сказана Амбруазина, теперь я совершенно ваша сестра, супруга Сент-Клера, которая хочеть жить и умереть съ вами. Какъ она не могла скрыть отъ себя, что пристойность была уже нарушена состояніемъ, въ какомъ находилась, то она и незаставляла спѣшить церемоніею, которая давала ей право оставаться съ Сент-Клеромъ. Было положено призвать Священника, и все къ завтрашнему утру приготовить. Въ слѣдующій день они соединились торжественно въ церкви въ Каррикфергѣ, имѣя свидѣтелями комнатную дѣвушку и друзей своихъ.
Когда церемонія кончилась, восхищенный Сент-Клеръ обнялъ обожаемую Амбруазину и сказалъ: "Какъ будетъ завидовать мнѣ Іаковъ Шотландскій? Онъ меня изгналъ, а я теперь болѣе царствую, нежели онъ -- я царствую надъ сердцемъ Амбруазины, обладаю Ангеломъ, и при всѣхъ печаляхъ моего изгнанія буду умѣть сдѣлать ее щастливою; утесы Баррскіе будутъ теперь для меня щастливѣйшимъ жилищемъ!"
Они положили ѣхать тужъ минуту, дабы успокоить друзей, ими оставленныхъ и вѣрно о нихъ безпокоющихся. Вышедъ изъ церкви, они отправились въ путъ. Щастливая и удовлетворенная Амбруазина стала еще любезнѣе. Подлѣ Монтея всѣ предметы казались, для нее лучшими: можнобъ было подумать, что она найдетъ Барру мѣстомъ утѣхъ, а Сент-Клеръ возлѣ ея безъ труда бы согласился остаться тамъ изгнанникомъ на всю жизнь.
Въ продолженіи путешествія всякой разъ, какъ только разговоръ касался до острова Барры и ихъ пребыванія на, немъ, Сент-Клеръ чувствовалъ непреодолимое желаніе открыть Амбруазинѣ о похищеніи наслѣдника Роскелиновъ; но обитатели крѣпости всѣ были связаны торжественною клятвою не открывать тайны сей никому безъ общаго согласія всѣхъ изгнанниковъ. Рандольфъ Мак-Грегоръ требовалъ точнаго исполненія, и Сент-Клеръ не осмѣливался преступиться; но онъ надѣялся скоро испросить у нихъ согласіе для той, которая сдѣлается настоящимъ членомъ ихъ общества. Ммежду тѣмъ, для предупрежденія первыхъ движеній удивленія при видѣ дитяти, называющаго его отцемъ своимъ, онъ сказалъ ей однажды при своихъ товарищахъ: "Прости, милая Амбруазина! я нѣчто скрывалъ отъ тебя до сей минуты; но уже время открыть это: я имѣю на Баррѣ дитя, сына, для коего испрашиваю твоей любви."
-- Ты имѣешь сына! возразила она съ удивленіемъ; но тотчасъ прибавила съ улыбкою: такъ, подлинно я его буду любить, это моя должность; я буду для него хорошею матерью. Ты знаешь мою откровенность, Сент-Клеръ; а я почитаю тебя честнымъ человѣкомъ, который не возможетъ и не захочетъ меня обмануть. Мать его на Баррѣ ли находится? --
"Она очень далеко отсюуда, и я не желаю никогла ее видѣть,"
-- Я надѣюсь, что она ни въ чемъ не имѣетъ недостатка, сказала Амбруазина: Сент-Клеръ! мы богаты, мать вашего дитяти должна также жить въ довольствѣ. --
"Не только въ довольствѣ, сказалъ онъ: она очень богата."
Амбруазина не могла скрыть нѣкотораго удивленія; Сент-Клеръ то примѣтивъ, сказалъ: "Милый другъ! я связанъ съ моими друзьями клятвою, которая запрещаетъ мнѣ объясниться порядочнѣе; но по пріѣздѣ моемъ на Барру я увѣренъ, что отъ нее освобожусь. Никто изъ насъ не захочетъ имѣть тайны для благородной Амбруазины; она естьли женщина, такъ только по нѣжной чувствительности сердца и по Ангельской тихости: она сохранитъ тайну."
Наконецъ пріѣхали они въ Барру, и съ восхищеніемъ были тамъ приняты, особливо Амбруазина, которую почитали они источникомъ блаженства и будущаго щастія для Сент-Клера.
Лишь только сѣли путешественники и начали подносить прохладительныя, какъ и вбѣжалъ маленькой Рандольфъ, прыгая отъ радости; онъ вскарабкался къ Сент-Клеру на колѣна и называлъ его милымъ татею. Монтей поцѣловалъ его нѣжно, говоря ему: "для чего ты, маленькой шалунъ, вошелъ, не будучи ни кѣмъ позванъ? Я бы желалъ, примолвилъ онъ, обращаясь къ друзьямъ своимъ: сдѣлать объясненіе Амбруазинѣ. Я хранилъ нашу клятву; но прошу васъ меня отъ нее избавить." Переставъ говорить, онъ посадилъ Рандольфа на колѣна жены своей; но какъ удивился, увидя ее поблѣднѣвшею и едва держащеюся на креслахъ. -- "Амбруазина! сказалъ онъ съ ужасомъ: отъ чего этотъ трепетъ? Ужели видъ этого дитяти тому причиною? Я вамъ говорилъ...'' -- Монтей! сказала она, прерывая его: честный ли ты человѣкъ? --
"Возможно ли Амбруазинѣ въ томъ усомниться?...."
-- Какъ же это дитя здѣсь? -- сказала она, разсматривая его. Одинъ изъ изгнанниковъ, взявъ тогда Рандольфа, отвелъ его къ концу залы, и игралъ съ нимъ, чтобъ не дашь ему слышать ихъ разговора. "Это-то хотѣлъ я изъяснить тебѣ, подхватилъ Монтей: "но не имѣлъ на то права безъ согласія друзей своихъ."
-- Монтей! возразила она съ гордостію: выслушай меня! Когда начала я любить тебя, не ты собственно внушилъ мнѣ это чувство, потому что я никогда тебя не видала, но когда отецъ мой говорилъ о несправедливостяхъ и гоненіи, которыя ты претерпѣлъ съ самаго рожденія, я невольно плакала, и не знала, что эти слезы были сѣмянами любви, которая произрасла въ моемъ сердцѣ и которая не должна была погаснуть. Говорилъ ли онъ о твоемъ мужествѣ, благородной гордости, знаменитыхъ поступкахъ, тогда я чувствовала, что душа моя возвышалась, и съ жаромъ желала я успѣха всѣмъ твоимъ предпріятіямъ. Естьли онъ сожалѣлъ в стремительности твоего характера, завлекавшей тебя въ заблужденія молодости, я всегда извиняла твою отважность и даже хвалила ее. -- Ахъ, Монтей! ты не зналъ еще существованія юной Амбруазины, а уже былъ для нее все!
Монтей взялъ ее за руку, пожалъ ее, и хотѣлъ говорить; но Амбруазина приложила ее къ устамъ его, сказавъ: -- позволь мнѣ окончить; тогда я буду тебя слушать съ должнымъ уваженіемъ. Сент-Клеръ! не легкомысленная страсть внушила Амбруазинѣ Кинталь все то, что она сдѣлала для полученія твоего сердца и руки; нѣтъ, Мотней, это была любовь, неразлучная съ моимъ существованіемъ; и естьли нужно будетъ перестать почитать и любить тебя, я тогда же должна буду умереть. Прошу, не прерывай меня... Пусть заточатъ тебя враги твои на льдистые берега Гренландіи, или подъ палящее небо степей Индѣйскихъ, вездѣ Амбруазина за тобою послѣдуетъ, и найдетъ единственное свое благополучіе съ тобою! Бѣдность, болѣзнь, несправедливость, ничто не устрашитъ меня съ тобою, ни что, развѣ сдѣлаешься менѣе достойнымъ моего почтенія, и развѣ не льзя будетъ гордиться честію Монтея, тогда я перестану жить, и Монтей будетъ воленъ вести себя какъ захочетъ; тогда онъ не будетъ болѣе страшиться взглядовъ и упрековъ Амбруазины. --
Она сказала это голосомъ столь сердечнымъ, трогательнымъ и вмѣстѣ благороднымъ, что всѣ слушали и смотрѣли на нее съ удивленіемъ, а Монтей съ чувствомъ почтенія и обожанія.
"Мой милый другъ! сказалъ онъ ей безъ всякаго смущенія: благодаря Бога, я всегда смѣло могу встрѣчать взоры Амбруазины, почерпать въ нихъ то желаніе, чтобъ бытъ достойнымъ ея любви и сравняться съ нею въ добродѣтели; -- скажи, въ чемъ ты меня подозрѣваешь? Сердце мое ни въ чемъ не упрекаетъ меня."
-- Отъ чегожъ, подхватила она: наслѣдникъ Роскелиновъ находится въ крѣпости Баррѣ? --
"Ты его узнала?" сказалъ Монтей.
-- Да, я его узнала, даже не видя руки его, которая была закрыта, но должна имѣть красное родимое пятно. Когда жила я въ Замкѣ Роскелина, это дитя, которое, говорили мнѣ, на тебя походило, было моимъ маленькимъ любимцемъ, всегда на моихъ колѣнахъ или на рукахъ, онъ любилъ меня болѣе своей матери. --
"Дитя сіе сдѣлается для меня еще дороже, сказалъ Монтей: онъ предчувствовалъ, что ты будешь нѣкогда его матерью. Какъ наша тайна уже открылась, то друзья мои сдѣлаютъ о томъ тебѣ объясненіе, и я надѣюсь, что ты отдашь мнѣ болѣе справедливости."
Робертъ Мак-Грегоръ началъ говорить, и разсказалъ, какимъ образомъ Монтрозъ достался въ ихъ руки, о важности, какую братъ его Рандольфъ, поддержанный въ томъ, Сиромъ Александромъ, придалъ этому похищенію; онъ говорилъ также о противорѣчіи, какое дѣлалъ сначала Сент-Клеръ противъ этого намѣренія; о прозьбѣ, какую братъ его Рандольфъ сдѣлалъ имъ умирая; о богатомъ имѣніи, имъ отказанномъ; о причинѣ, заставившей ихъ одобрить это похищеніе и желаніе оставить дитя въ ихъ рукахъ. Въ случаѣ опасности мы можемъ всегда сказалъ онъ, считать его залогомъ и получить чрезъ него хорошія условія. Мы всѣ его любимъ какъ сына, дадимъ ему воспитаніе, приличное храброму и великодушному Рыцарю; посреди насъ онъ увидитъ только примѣры добродѣтель, дружбы, вѣрности, истинной чести: сдѣлался ли бы онъ таковымъ въ Замкѣ Роскелина? Всякой изъ насъ согласится лучше умереть, нежели попустить что-либо для него вредное. Онъ привязанъ къ намъ и къ нашей простой, но трудолюбивой жизни, онъ любитъ особенно Монтея, коего считаетъ своимъ отцемъ; когда онъ будетъ въ лѣтахъ и наступитъ благопріятное время возвратить его фамиліи, то онъ войдетъ въ нее со всѣми преимуществами, которыя мы можемъ ему дать воспитаніемъ и состояніемъ: онъ будетъ всѣмъ вамъ наслѣдникомъ и такъ мы не сдѣлали ему никакого зла и только дали Монтею сына и друга отъ крови враговъ его, и который сдѣлается нѣкогда союзомъ мира."
Амбруазина ничего не отвѣчала, но смотрѣла cъ видомъ удовольствія на Сент-Клера и подала ему руку.
Онъ началъ говорить: "Естьли бы родители сего милаго дитяти сѣтовалъ о потерѣ его, какъ бы должно было, то никакая личная выгода не заставилабъ меня удерживать его; попомнишь ли ты, когда спросилъ я объ этомъ Амврозія, онъ сказалъ мнѣ, что мать его была къ нему нечувствительна, и что вся фамилія скоро успокоилась."
-- Это совершенная правда, отвѣчала она: я какъ, Сент-Клеръ, такъ равно и у всѣхъ прошу извиненія. Хотя и лучшебы не похищать этого дитяти, теперь однакожъ противъ воли признаюсь, что это можетъ обратиться въ пользу; поди, бѣдная крошка, сказала она, призывая къ себѣ Рандольфа, и прижавъ его къ груди своей: ты имѣешь теперь мать. Хочешь ли называть меня маминькою? --
Рандольфъ повторилъ это слово, и оно скоро сдѣлалось ему знакомымъ. Онъ познакомился также скоро съ Амбруазиною, коей прелестный видъ нравился глазамъ его, и тогда же называя ее пріятнымъ именемъ маминьки, онъ перебиралъ своими рученками локоны бѣлокурыхъ волосъ ее, и безпрестанно цѣловалъ розовыя уста ея, большіе голубыя глаза и бѣлое чело.
Бракъ Монтея былъ празднованъ не только на островѣ Баррѣ, но и въ сосѣднихъ островахъ; и естьли прекрасная Амбруазина была предметомъ удивленія въ Кинталѣ и при Дворѣ Шотландскомъ: то на Гебридскихъ островахъ почитали ее царицею и обожали какъ кроткое и благодѣтельное божество.
Домоводство ни кѣмъ не можетъ такъ хорошо наблюдаться, какъ женщиною; крѣпость вскорѣ приняла другой видъ, необитаемая часть ея была исправлена; Амбруазина отправила судно въ Кинталь за мебелью, какая только ей была нужна, и для каждаго изгнанника имѣлась комната во вкусѣ. Она послала также приказанія къ своимъ управителямъ, чтобы бракъ ея былъ ознаменованъ въ ея деревняхъ сельскими праздниками и подарками ея подданнымъ, и чтобъ никому не отдавали съ сихъ поръ доходовъ, кромѣ ея самой по праву родительскаго завѣщанія. Она дала еще порученіе, что какъ скоро пріѣдутъ въ Кинталь Брижетта и Виллиамъ прислать бы ихъ на Барру на первомъ кораблѣ.
Прелести, кротость и вѣжливость Амбруазины постепенно смягчали грубые и воинственные поступки ея товарищей; они всѣ столько заботились ей понравиться, что она говорила иногда: я думаю, нѣтъ нынѣ на свѣтѣ ни одной женщины щастливѣе меня: я имѣю наилучшаго мужа и множество преданныхъ братьевъ.
Въ хорошую погоду она плавала съ ними съ одного острова на другой, раздѣляя и удовлетворяя всѣ ихъ удовольствія и забавы; въ дождливое же время она имъ читала, или пѣла баллады, аккомпанируя на лютнѣ или на арфѣ. Изобильная, но простая пища ихъ сдѣлалась пріятнѣе и вкуснѣе; она отучила ихъ отъ привычки много пить, дю-Бургь говорилъ тутъ, что онъ намѣренъ употребить свои досуги на сочиненіе разужденія о воздержаніи, и посвятить его Шотландскому Двору. Она занялась также нравственнымъ воспитаніемъ маленькаго Рандольфа, который страстно любилъ ее и соотвѣтствовалъ ея стараніямъ.
Брижетта и Вилліамъ пріѣхали, и увеличили бы домашнее щастіе еще своимъ собственнымъ, равно какъ усердіемъ и вѣрностію, естьли бы не привезли непріятнаго извѣстія, что Лордъ и Лади Роскелинъ испросили у Короля повелѣніе послать на Барру значительныя силы, чтобы схватить изгнанниковъ и привести ихъ въ Эдинбургъ, и что для совершенія сего дожидались только весны; тогда были середина зимы.
Монтей и друзья его шутили на счетъ опасности, имъ угрожавшей. "Клянусь Небомъ, говорилъ онъ: естьли они къ намъ придутъ, то мы ихъ хорошо примемъ и обратимъ къ Іакову съ такимъ урокомъ, который бы могъ быть ему полезнымъ на всю его жизнь. Одна только Амбруазина причиняетъ мнѣ страхъ; она не за тѣмъ сюда привезена мною, чтобы терпѣть всѣ безпокойства, коимъ подверглась изъ любви ко мнѣ."
-- Говори о себѣ, мои милый другъ! возразила Амбруазина съ веселымъ видомъ: когда я приняла твердое намѣреніе раздѣлять съ тобою изгнаніе твое, въ то же время рѣшилась и на всѣ безпокойства, какія только могли со мною встрѣтиться. Естьли вы замѣтите во мнѣ робость, могущую ослабить ваше мужество, то позволяю тогда сожалѣть обо мнѣ; но до того времени не лишайте меня твердости, которую вы сами во мнѣ находили прежде. --
"Не съ нынѣшняго дня узналъ я, сказалъ Монтей, что вы не имете слабостей, свойственныхъ вашему полу; но не извѣстна мнѣ также чувствительность вашего сердца, и не смотря на ваше мужество, это сердце, столь нѣжное, много потерпитъ, особенно кода оно будетъ принуждено скрывать свои чувствованія."
-- Хорошо, сказала она улыбаясь; положимъ; что это случится и что я нѣсколько оробѣю; но не то же ли самое случается иногда и съ мущинами во время сраженія, съ мущинами, которые храбростію пріобрѣли уже себѣ славу Героевъ? Но чтобы доказать вамъ, что я достойна быть супругою воина, и что также занимаюсь предметомъ, о которомъ вы разсуждаете, желаю сообщить вамъ о мѣрахъ, какія теперь же предпринимать помышляю, и вы, какъ люди болѣе меня свѣдущія должны знать, могутъ ли онѣ быть исполнены. Вилліамъ и Брижетта, принесшіе намъ извѣстіе о преднамѣренномъ нападеніи, усильно просили у меня позволенія остаться съ нами, и я, зная ихъ вѣрность и привязанность, охотно на то согласилась. Пошлемъ Вилліама въ Кинталь: онъ нагрузитъ корабль оружіемъ, какое только намъ нужно, и тогда непріятеля встрѣтимъ мы такъ, какъ онъ себѣ и не воображаетъ. --
Хотя Монтей прежде и не хотѣлъ приступать къ укрѣпленію острова; но теперь согласился, подобно какъ и всѣ его товарищи, съ мнѣніемъ Амбруазины. "Я скупъ, сказалъ онъ: и думаю, что ларчикъ, заключающій мое сокровище, не можетъ быть довольно крѣпокъ."
Сент-Клеръ любилъ супругу свою, и горячность его къ ней ежедневно возрастала. При первомъ свиданіи его съ милымъ Амброзіемъ она внушила къ себѣ почтеніе и участіе; сомнѣнія дю Бурга о полѣ великодушнаго посланника дали противъ воли чувствамъ его нѣжное направленіе; но когда онъ увидѣлъ ее на турнирѣ украшенную всѣми прелестями и былъ свидѣтелемъ благородныхъ и скромныхъ ея отвѣтовъ Королевѣ во время отказа Рыцарю Лорну, то сердце его совершенно плѣнилось, и любовь умножила его мужество къ преодолѣнію своего соперника, дабы не вовлечь въ нещастіе ту, которую онъ обожалъ. Разговоръ ихъ въ Кинталѣ, открывшій ему, что онъ былъ любимъ, сдѣлалъ любовь его страстною. Наконецъ довѣренность, съ каковою она просила его о покровительствѣ, когда согласилась за нимъ слѣдовать; искренній и благородный видъ, съ коимъ она предложила ему свою руку, бывъ увѣрена сама въ любви его, довелъ страсть его до послѣдней степени. Не въ состояніи будучи преодолѣть ея, онъ почувствовалъ, что легче умереть, нежели разлучиться съ Амбруазиною. Бракъ, который, говорятъ, обыкновенно умѣряетъ горячность любви, произвелъ въ Сент-Клерѣ дѣйствіе, совсѣмъ противное, и прекрасная Амбруазина, блистающая красотою при Дворѣ Шотландскомъ, наслѣдница Кинталя, честь знаменитаго дома своихъ предковъ, не была еще столь мила его глазамъ; какъ супруга изгнанника Монтея, одѣтая просто по Шотландски въ короткую юпку, съ прекрасными волосами, распущенными по плечамъ. Ему пріятно было смотрѣть на нее, всходящую на гору и подающую руку маленькому Рандольфу; или, когда при встрѣчѣ крутой тропинки, она сажала его на плеча, и, подобна лани, скоро взбѣгала на вершину.
Съ самой смерти Рандольфа Мак-Грегора, Монтей -- какъ мы уже сказали -- искренно привязался къ малюткѣ, имъ покровительствуемому; но особенная привязанность, оказанная Амбруазиною дитяти, которое старалось платить ей за то всею нѣжностію юнаго своего сердца, скоро усугубила принимаемое въ немъ Монтеемъ участіе. Онъ говорилъ иногда, лаская эта милое дитя: ты получилъ отъ матери своей нѣсколько той силы обольщенія, которую она нѣкогда употребляла противъ меня; ибо заставляетъ любить себя вопреки принятаго мною намѣренія и непреодолимаго отвращенія къ твоимъ родителямъ.
Между тѣмъ весна приближалась; въ Шотландіи безпрестанно говорили о нападеніи на острова съ большими силами; Монтей же и товарищи его съ своей стороны ничего не упускали къ приведенію себя въ безопасность, Вилліамъ съ помощію нѣкоторыхъ изгнанниковъ привезъ изъ Кинталя все, что могло служить къ ихъ оборонѣ. Другіе же объѣзжали между тѣмъ всѣ сосѣдніе малые острова и говорили жителямъ обѣ угрожавшей имъ опасности; всѣ клялись лучше умереть, нежели оставить своихъ друзей въ крѣпости. Одно обстоятельство, которое въ другое время произвело бы въ Монтеѣ радость, было въ сію минуту причиною мучительнѣйшаго безпокойства: его милая и добрая Амбруазина чрезъ нѣсколько недѣль должна была сдѣлаться матерью. Онъ ощущалъ при единой мысли объ этомъ такой страхъ, коего и всѣ соединенныя силы Шотландіи не возмоглибъ произвесть въ столь мужественной душѣ. Амбруазина напротивъ того казалась весьма довольною новымъ щастіемъ, ее ожидавшимъ, и не чувствуя ни малѣйшей горести, она смѣялась, пѣла, шутила также какъ и прежде, и всѣми возможными средствами старалась увѣрить своего супруга въ томъ, что была совершенно спокойна въ разсужденіи своей безопасности.
Однажды поутру въ Іюнѣ мѣсяцѣ, стража съ высоты башни возвѣстила, что ею усмотрѣны вдали четыре большіе корабля, приближающіеся къ острову. Ни мало не сомнѣваясь, чтобъ это не было угрожавшее имъ нападеніе, жители крѣпости тотчасъ ударили въ набатъ и въ минуту сбѣжалась вся колонія. Всякой просилъ, чтобъ ему назначили мѣсто, которое онъ долженъ занимать для защищенія общей безопасности; нѣкоторые были назначены стражею крѣпости, другіе сѣли на два большіе бота съ противоположной непріятелямъ стороны острова, и пристали къ Кизмалъ Ватерзіи и къ прилегающимъ къ оной островамъ, откуда возвратились предъ полуднемъ съ судами, столько наполненными людьми, что боялись, дабы они отъ тягости не потонули. Между тѣмъ Монтей и товарищи его совершенно вооружась, приготовлялись къ принятію непріятеля на берегу тамъ, гдѣ бы онъ захотѣлъ пристать.
Во время сего приготовленія Монтей и друзья его съ удивленіемъ примѣчали за поступками Амбруазины; видъ ея былъ спокоенъ и величественъ, и хотя румянець щекъ ея не имѣлъ обыкновеннаго своего блеску; однакожъ въ ней ничего такого не было примѣтно, чтобы показывало хотя малѣйшую боязнь.
"Возлюбленная моего сердца! сказалъ Монтей, цѣлуя ее: на какой жребій любовь моя тебя осуждаетъ!"
-- На такой, котораго не перемѣню я ни на самое прекраснѣйшее царство; не безпокойся обо мнѣ ни мало: молю Бога, дабы Онъ сохранилъ моего супруга и храбрыхъ друзей его. Единственное мое попеченіе при помощи Брижетты и нашихъ женщинъ будетъ состоять въ томъ, чтобы приготовить къ нашему возвращенію праздникъ, какой приличенъ воинамъ, утомленнымъ битвою.
Иди, присовокупила она съ важностію, лети къ побѣдѣ; я чувствую въ сію минуту сердце свое превосходящимъ слабости моего пола. Провидѣніе, даровавшее мнѣ таковаго супруга, каковъ Монтей, не захочетъ, чтобъ я такъ скоро его лишилась, и чтобъ первой мой младенецъ, столько мною желанный, былъ сиротою прежде своего рожденія.--
"Героиня! возразилъ Монтей: слова твои возродилибъ мужество и въ самыхъ презрительнѣйшихъ трусахъ, прощай на нѣсколько минутъ: жизнь супруга Амбруазины не зависитъ отъ столь слабаго могущества, каково Іакова; она сопряжена токмо съ твоею жизнію. Онъ нѣжно обнялъ ее и маленькаго Рандольфа, и вышелъ изъ крѣпости, предводительствуя своими сотоварищами. Вилліамъ принадлежалъ также къ этому малому войску. Будучи сынъ одного стараго служителя дому Роскелиновъ, и зная совершенно причину гоненій, претерпѣваемыхъ Монтеемъ, онъ прилѣпился къ нему съ большимъ усердіемъ. Отецъ Вилліамовъ былъ тотъ самый Ральфъ, отъ котораго Амбруазина узнала, какія драгоцѣнности принадлежали Монтею, и послѣ сего-то увѣдомленія она послала Вилліама на островъ Барру и не раскаявалась въ своей къ нему довѣренности: ибо Вилліамъ, не смотря на нѣжную любовь свою къ Брижеттѣ, сказалъ даже и отъ нее причину своего путешествія. Во время побѣга Амбруазины Ральфъ былъ въ Стерлингѣ съ Графомъ и Графиней; но возвратившись, онъ съ удовольствіемъ согласился по желанію Амбруазины на соединеніе сына своего съ доброю и милою Брижеттою, и обвѣнчавши отправилъ ихъ тайно въ Кинталь.
Вилліамъ, ревнуя сохранить довѣренность и уваженіе къ себѣ своего начальника, хотѣлъ сражаться возлѣ него; но Брижетта, не способная слѣдовать примѣру твердости своей Госпожи, старалась всемѣрно удержать своего мужа, дабы не предавался опасностямъ, о коихъ одно воображеніе заставляло ее трепетать.
"Что это значитъ, Брижетта? сказала ей Амбруазина съ необыкновенною суровостію: не считаешь ли ты любовію къ твоему мужу этотъ шумъ и усилія, чтобы воспрепятствовать ему исполнять свою должность? Нѣтъ, не сердечное чувство побуждаетъ тебя къ тому, а безразсудное самолюбіе! Любовь выучила бы тебя скрыть боязнь свою во глубинѣ сердца, чтобы не ослабить мужество твоего супруга въ минуты опасности!... Подойди, Брижетта, сказала потомъ съ кротостію, увидя ее потупившую взоры съ замѣшательствомъ: подай мнѣ руку; чувства наши и боязнь должны быть одинаковы; мы подкрѣпимъ себя взаимно. Она ввела съ собою печальную Брижетту въ крѣпость, и входъ въ оную тотчасъ былъ запертъ.
Тутъ собрала она всѣ свои силы и мужество, чтобы показать воинамъ видъ твердый и увѣренный, но природа и любовь воспріяли свои права, коль скоро осталась одна въ крѣпости; она ушла въ свою комнату, чтобы безъ свидѣтелей предаться своей горести и страху, съ сердечною молитвою къ Богу. Пробывши тамъ нѣсколько времени, она вышла оттуда гораздо спокойнѣе, отдала приказанія, чтобы приготовляли прохладительныя къ возвращенію воиновъ; потомъ, взявши маленькаго Рандольфа за руку, пошла на подзорную башню; оттуда увидѣла, что корабли непріятельскіе пристали къ берегу; между тѣмъ какъ отсюда съ противоположной стороны берега плыли къ нимъ суда, наполненныя жителями сосѣднихъ острововъ, которые спѣшили на помощь друзьямъ своимъ. Не имѣя другаго свидѣтеля, кромѣ Рандольфа, обнимавшаго ее своими маленькими ручонками, Амбруазина предалась безъ принужденія сердечной тоскѣ, ее удручавшей. Дитя, восхищенное видомъ оружія, блестящаго отъ солнца, то цѣловало слезы, текущія по щекамъ усыновившей его матери, и плакало съ нею, то плескало рученками отъ восхищенія, говоря ей: "пустите меня, маминька, я пойду съ ними!"
Монтей началъ военныя свои дѣйствія. Раздѣливши свое войско на нѣсколько отрядовъ, изъ коихъ каждый имѣлъ предводителемъ по одному изъ друзей его, онъ видѣлъ, что силы его простирались до 800 человѣкъ, коихъ число безпрестанно умножалось приходившими подкрѣпленіями, и хотя войско сіе, собранное наскоро, не было порядочно вооружено, ниже образовано; однакожъ всѣ имѣли оружія наступательныя и оборонительныя, и всѣ вмѣстѣ могли сопротивляться части войска, лучше вооруженнаго и образованнѣйшаго, но меньшаго числомъ.
Монтей и войско его расположились не въ дальнемъ разстояніи отъ берега. Онъ далъ выйти нѣкоторой части непріятелей; потомъ пошелъ къ нимъ на встрѣчу, спросилъ о причинѣ высадки, и приказывалъ имъ немедленно садиться на суда, угрожая въ противномъ случаѣ принудить ихъ къ тому силою.
Сиръ Жонъ Мюррай, начальствовавшій высаднымъ войскомъ, съ удивленіемъ увидѣлъ, что непріятель былъ сильнѣе, нежели онъ считалъ; но не обнаруживая того, отвѣчалъ на вопросъ, ему сдѣланный: "мы пришли, именемъ Короля Шотландіи, исполнить повелѣніе, намъ данное, взять изгнанниковъ Монтея, дю-Бурга, Гамильтона, Росса и Мак-Грегора, также и тѣхъ, коихъ мы найдемъ въ крѣпости Баррѣ."
-- По чести, сказалъ съ усмѣшкою дю-Бургь: Іаковъ далъ вамъ порученіе очень деликатное; но вотъ мы, возьмите насъ, ежели можете. Естьли вы отвезете насъ плѣнниками въ Эдинбургъ, то я вамъ это прощаю.-- Монтей, не слушая словъ, сказанныхъ дю-Бургомъ, отвѣчалъ съ гордостію: "Объявленное вами намъ повелѣніе заслуживаетъ только одно презрѣніе наше. Іаковъ силенъ при Дворѣ Шотландскомъ; но онъ узнаетъ теперь и могущество, неправосудно имъ изгнаннаго. Продолжающіяся безпрерывно оскорбленія не истребили изъ памяти нашей, что мы также Шотландцы; но пусть остережется онъ привести насъ къ крайности, или мы докажемъ ему, что Датчане и Норвежцы не забыли еще старинныхъ правъ своихъ на сіи острова. Вотъ отвѣтъ Королю вашему. Что касается до воиновъ, обязанныхъ по нещастію исполненіемъ воли Короля, то я объ нихъ сожалѣю; они не знаютъ опасности своего предпріятія, и я по необходимости принужденъ буду пролить кровь моихъ согражданъ; но однакожъ не хочу воспользоваться настоящимъ моимъ положеніемъ. Подумайте еще; разсмотрите, каковы мои силы. И притомъ вы не все еще видите. Какъ вѣтеръ сноситъ въ кучи песокъ въ степи и листья въ лѣсахъ, такъ извѣстіе объ этомъ нападеніи соберетъ на берега Барры всѣхъ жителей другихъ острововъ."
-- И такъ вы совершенно отказываетесь повиноваться повелѣніямъ Государя? возразилъ Сиръ Жонъ. -- "Отказываемся, сказалъ Монтей. Въ какомъ преступленіи обвиняютъ насъ? Не можно въ томъ обличить ни одного изъ моихъ товарищей -- а мое какоежъ? Не толи, скажете вы, что я былъ на турнирѣ въ то время, когда по повелѣнію Короля додженъ быть на Баррѣ? Положимъ, я былъ тамъ; но спрашиваю Іакова, естьлибъ онъ былъ изгнанникомъ столь же долгое время, какъ и я, неуже ли бы онъ могъ воспротивиться желанію перемѣнить мѣсто на нѣсколько времени и испытать еще свое оружіе? Можетъ быть обвиняютъ меня также въ посѣщеніи Агента Карнежія; но путешествія требуютъ расходовъ, и къ кому же могъ я лучше обратиться, чтобъ наполнить свою шкатѵлку, какъ не къ тому, которому я поручилъ собрать доходы, мнѣ принадлежащіе? Но безъ сомнѣнія величайшее мое преступленіе есть то, что я любилъ милую дѣвицу, освободилъ ее отъ жестокости опекуновъ съ тѣмъ; чтобъ была при избранномъ ею защитникѣ, который, гордясь ея выбоpомъ, станетъ ее защищать противъ всѣхъ непріятелей до послѣдняго издыханія? Вотъ все, въ чемъ меня обвиняютъ. О мои сограждане! и естьли еще непокорность моя къ неправосудному повелѣнію можетъ почтена быть преступленіемъ, то я готовъ сражаться! Теперь я предувѣдомилъ васъ объ опасностяхъ, васъ ожидающихъ. Вы можете еще, естьли того хотите, спокойно вступить на корабли свои и возвратиться въ Шотландію; но естьли вы рѣшились наполнить непремѣнно волю Короля, то мы готовы къ сраженію."
Мюррай съ минуту былъ въ недоумѣніи, видя непоколебимую твердостію Монтея и его товарищей; но повелѣніе Короля было самое рѣшительное -- онъ долженъ былъ повиноваться. -- Вы справедливо говорите, начальникъ! сказалъ онъ напослѣдокъ: я желалъ бы, чтобъ мы были друзьями; но это не возможно: наши головы отвѣчаютъ за исполненія данныхъ вамъ повелѣніи. --
"Этого довольно, сказалъ Монтей: я даю вамъ еще полчаса на размышленіе, полдень будетъ свидѣтелемъ нашего сраженія." Онъ прервалъ разговоръ, и обратившись къ друзьямъ, поставилъ въ боевой порядокъ свое войско. Мюррай то же сдѣлалъ съ своей стороны. Шотландское войско имѣло лучшую наружность, нежели Монтеево, но сіе послѣднее, казалось, одушевлено было неустрашимостію и мужествомъ своего начальника; и когда полчаса, назначенные имъ прошли, то всѣ просили вести себя противъ непріятеля.
"Слѣдуйте за мною, сказалъ онъ, храбрые островитяне! покажемъ рабамъ Іакова, что могутъ сдѣлать друзья и свободные люди! Солнце теперь надъ нами, пусть не закатится оно, не бывъ свидѣтелемъ нашей побѣды! Ежели непріятели наши не возвратятся на судъ прежде захожденія его, то мы не исполнимъ нашей должности! Слѣдуйте за мной, друзья мои! нашъ лозунгъ будетъ: побѣда, или смерть!"
Онъ сказалъ, и послѣдуемый островитянами, повторяющими громкимъ голосомъ послѣднія его слова, напалъ съ такимъ жаромъ на непріятеля, что безпорядокъ и замѣшательство въ тужъ минуту открылись въ Шотландскомъ войскѣ. Проницательный взоръ Монтея слѣдовалъ за начальникомъ ихъ Лордомъ Мюрраемъ. Съ самаго начала нападенія онъ потерялъ его изъ виду, и обратясь къ нему, сказалъ: "Начальникъ! естьли кто нибудь изъ насъ падетъ, то распря рѣшена!" Вызванный такимъ образомъ Мюррай не могъ отказаться отъ поединка съ Монтеемъ; но сила и искусство изгнанника скоро оной окончили. Мюррай палъ, будучи раненъ въ руку такъ, что не могъ уже владѣть мечемъ". "Я оставляю вамъ жизнь, сказалъ Монтей: прикажите людямъ вашимъ отнести себя на корабль -- намъ плѣнники не нужны." Онъ кидается съ друзьями своими, въ сильнѣйшую свалку; Шотландцы, лишенные начальника, тотчасъ начали уступать, и наконецъ предались бѣгству къ кораблямъ. "Они бѣгутъ, сказалъ Сент-Клеръ, какъ стадо робкихъ козъ предъ неутомимымъ охотникомъ; гоните ихъ на суда, но поражайте только противящихся. Пусть они возьмутъ своихъ раненыхъ, а мы будемъ имѣть попеченіе о нашихъ; подите искать ихъ и отнесите тихо въ крѣпость. Они найдутъ тамъ всякую помощь, какую только дружба, благодарность и человѣколюбіе возмогутъ имъ дать."
-- Но я вижу кровь на твоемъ платьѣ, Сент-Клеръ! сказалъ Россъ: не раненъ ли ты? --
"Только оцарапнута рука, сказалъ онъ, отряхивая ее. Маленькой ножикъ Рандольфа и слабая ручонка его, сдѣлалибъ рану поглубже. Я радуюсь, что всѣ друзья мои живы, ласкаясь при томъ, что никто изъ нихъ еще и нераненъ смертельно."
Шотландцы, пользуясь позволеніемъ, имъ даннымъ, отнесли раненыхъ на корабли, а островитяне въ крѣпость, до 10 человѣкъ, всѣ они были приняты Амбруазиною. Тогда, какъ началось сраженіе, она, не въ силахъ будучи смотрѣть на оное, оставила башни и заперлась въ своей комнатѣ, чтобы свободнѣе предаться жестокой горести, какъ вдругъ крикъ побѣды, раздавшійся у воротъ крѣпости, возбудилъ ее отъ оной. Сошедъ на крыльцо, приняла раненыхъ и поручила ихъ стражамъ башни. Между тѣмъ, какъ перевязывая имъ раны, она сама смотрѣла каждаго и раздавала бѣлье, вино и всякую пищу къ ихъ подкрѣпленію. Когда же Сент-Клеръ и друзья его пришли, она полетѣла имъ на встрѣчу и бросилась въ объятія своего супруга. Брижетта, слѣдовавшая за нею, скоро узнала своего Вилліама позади Монтея, радость ея была столь же велика, какъ прежде печаль. Она кричала, смѣялась и не выпускала его изъ своихъ объятій. Между тѣмъ какъ Амбруазина, разлучившаяся по видимому безгорестно съ своимъ супругомъ, въ молчаніи орошала лице его слезами, прижимая его тихо къ своему сердцу. Но какъ были сладки эти слезы! Они были подобно весеннему дождю, предвѣщающему возвращеніе прекрасныхъ дней. "Въ самомъ дѣлѣ, говорилъ Сент-Клеръ, обнимая ее: естьли бы сердце мое и не принадлежало тебѣ, то ты плѣнила бы его въ нынѣшній день. Такъ ты сотворена быть супругою воина; твоя твердость ободряетъ его при отъѣздѣ, а нѣжность, служитъ наградою по возвращеніи."
-- Я благодарю Промыслъ, совершившій сіе опредѣленіе, отвѣчала она. Но скажи мнѣ, здоровы ли друзья наши, а ты милый Монтей не раненъ ли? Боже! я вижу кровь на рукѣ твоей!... --
"Всѣ ваши друзья, изключая раненыхъ, коимъ вы помогли, совершенно здоровы; а я никогда не бывалъ еще здоровѣе. Все происшедшее было ничто иное, какъ дѣтская игра. Лишь только увидѣли они, что раненъ начальникъ ихъ Мюррай, то побѣжали на корабли."
-- A начальникъ ихъ не убитъ ли?-- спросила со страхомъ чувствительная Амбруазина.
"Нѣтъ, милая! только жестоко раненъ въ руку. Это еще благость Провидѣнія; въ сей щастливой день я не хотѣлъ быть упрекаемъ въ смерти храбраго человѣка и соотечественника. На пойдемъ, мила я Амбруазина, раздѣлять съ друзьями нашими остающуюся у насъ пищу."
-- Вы найдете все готовымъ. Всѣ наши люди какъ мущины, такъ и женщины исправляли нынѣ должность поваровъ. Всѣ печи, всѣ котлы, какіе только есть въ крѣпости, заняты, и не смотря на сіе, многочисленные друзья Сент-Клера, наши добрые и храбрыя защитники, худо будутъ угощены. --
"Все хорошо, прекрасная Амбруазина! Они удовольствуются нынѣ тѣмъ, что только можемъ мы предложить имъ! Радость побѣды заступить мѣсто пиршества. Завтра мы убьемъ нѣсколько скота и постараемся ихъ лучше угостить."
По мѣрѣ того, какъ приходили островитяне, сажали ихъ за длинные столы, и прекрасная Амбруазина, при помощи Брижетты, служила имъ сама. Сент-Клеръ, забывъ свою усталость, помогалъ своей супругѣ въ ея безпокойствѣ, и не преставалъ смотря на нее удивляться ей и благодарить Провидѣніе. Онъ приказалъ принесть изъ погреба вина, которое было пито при радостныхъ восклицаніяхъ: да здравствуетъ Сент-Клеръ! да здравствуетъ Амбруазина! и да погибнутъ враги ихъ! Многочисленная стража бодрствовала въ продолженіи ночи, опасаясь нечаяннаго нападенія, и поутру на зарѣ имѣли удовольствіе видѣть непріятелей своихъ въ весьма дальнемъ разстояніи отъ острова.
Въ сей же самой день съѣхались на Карру и жители сосѣднихъ острововъ для поданія помощи изгнанникамъ, узнавъ объ опасности ихъ. Они приняты были наилучшимъ образомъ. Почти всѣ запасы острова употреблены были въ теченіе двухъ дней на продовольствіе ихъ и прочихъ друзей Сент-Клера, ежеминутно пріѣзжавшихъ одинъ за другимъ. На другой день всѣ они разстались съ изгнанниками; каждый далъ клятву защищать ихъ жизнію и смертію, естьли то будетъ нужно.
Король Іаконъ съ крайнею досадою узналъ о пораженіи, которое претерпѣло его войско; и Сиръ Жонъ Мюррай; не смотря на слабость свою и боль отъ ранъ, долженъ былъ явиться въ совѣтъ, чтобъ дать отчетъ къ своемъ порученіи. Сиръ Александръ Ливингстонъ можетъ быть съ удовольствіемъ увидѣлъ, что мнѣніе его оправдалось самымъ событіемъ. "Ваше Величество! сказалъ Мюррай: не бывши свидѣтелемъ, не льзя себѣ представить ни храбрости, ни мужества этихъ людей. Будучи сильны какъ львы, и бѣшены какъ тигры, они наступали на насъ со всѣхъ сторонъ. Стрѣлы ихъ несли смерть въ сердца нашихъ Шотландскихъ воиновъ. Въ первый разъ они познали страхъ, будучи стѣснены со всѣхъ сторонъ неукротимыми непріятелями, и произвели замѣшательство въ рядахъ своихъ. Островитянежъ не имѣютъ воинскаго порядка, вооружены страннымъ образомъ; оружія ихъ также страны, какъ и самый видъ ихъ. Иные имѣютъ мечи, другіе луки, дротики или копья, булавы и пращи; нѣкоторые имѣютъ даже желѣзные запоры различной длины, коихъ видъ одинъ наводитъ ужасъ, и коими низвергали все имъ сопротивляющееся. Они приближились къ намъ столь быстро, что стрѣлы и луки сдѣлались для насъ безполезными, а только что мечи наши были намъ защитою. Къ начальнику своему Монтею имѣютъ они почтеніе и энтузіазмъ даже до обожанія; да и въ самомъ дѣлѣ этотъ молодой человѣкъ образованъ природою и воспитаніемъ для того, чтобы играть знамѣнитѣйшую ролю въ свѣтѣ; принаравливается cъ чрезвычайнымъ искусствомъ ихъ нравамъ и обычаямъ. Онъ имѣетъ со всѣми жителями сихъ дикихъ острововъ дружественное обращеніе, не теряя однакожъ важности и благоприличія, которое вмѣстѣ внушаетъ любовь и почтеніе."
-- Сколько людей потеряли вы?" -- спросилъ Король.
"Около ста ранеными и тридцатью убитыми, Ваше Величество! Но сказать правду, естьлибъ побѣдитель былъ не столь великодушенъ, наша потеря былабъ несравненно важнѣе. Я самъ былъ раненъ и обезоруженъ ихъ начальникомъ, и онъ могъ бы лишить меня жизни, естьли бы захотѣлъ. Я долженъ отдать ту же справвдливость и прочимъ изгнанникамъ; по примѣру Монтея, они говорили сражающимся: пощадимъ непротивящихся, удалите ихъ только къ кораблямъ."
-- Измѣнники! сказалъ Король, и обращаясь къ приближеннѣйшимъ изъ придворныхъ, продолжалъ: кто изъ васъ хочетъ принять на себя сіе дѣло? Я намѣренъ затравить этихъ лисицъ въ логовищахъ ихъ, хотя бы то стоило мнѣ 1000 человѣкъ. Сиръ Жамесъ Стуартъ, онъ похитилъ у васъ наслѣдницу Кинталя; хотите ли вы начальствовать въ этомъ походѣ? --
"Извините меня, Ваше Величество! Во всякомъ другомъ случаѣ я готовъ жертзовать жизнію для исполненія воли вашей; но не могу обнажить меча противъ Монтея, и съ крайнею горестію вижу его въ немилости у Вашего Величества."
-- Я не ожидалъ такого отвѣта, сказалъ Король: но отъ сего измѣнники не избѣжатъ своей участи. Имѣніе одного только Монтея конфисковано; пусть конфискуютъ также и товарищей его, такъ какъ имѣніе и земли наслѣдницы Кинталя. Слышите ли вы Ливингстонъ? --
"Позвольте мнѣ, Ваше Величество, отвѣчалъ придворный, столь же вѣрный, сколь и опытный, спросить васъ, хорошоли вы разсмотрѣли послѣдствія, могущія произойти отъ такихъ мѣръ? Мы уже видѣли, что можетъ сдѣлать Монтей. Естьли же подданные Росса, Гамильтона и Мак-Грегора примутъ участіе въ дѣлѣ его и соединятся съ друзьями его, тогда горе нашему отечеству, и безъ того разоренному гражданскою войною; тогда принуждены мы будемъ отвлечь силы наши на сѣверъ для укрощенія сего ужаснаго бунта, между тѣмъ какъ онъ останется открытымъ для Англичанъ, кои, не смотря на настоящій миръ, неупустятъ столь благопріятнаго случая воспользоваться нашимъ несогласіемъ."
Сиръ Жамесъ Стуартъ и многіе Вельможи подкрѣпили мнѣніе Ливингстона, и совѣтъ разошелся, не сдѣлавъ никакого опредѣленія.
Спустя нѣсколько дней, Ливингстонъ имѣлъ особенный разговоръ съ Королемъ, въ которомъ представилъ въ столь сильныхъ доказательствахъ опасность конфисковать имѣнія изгнанниковъ, что предпріятіе сіе было наконецъ оставлено. Одно только имѣніе Сент-Клера оставалось въ рукахъ Графа Роскелина, какъ и прежде.
Извѣстіе о произшествіи въ Баррѣ ожесточило еще болѣе сердце Графа и его гордой еупруги. Что касается до Елеоноры, то обладаніе могуществомъ и величіемъ, казалось для нее уже неважнымъ, и по словамъ Амбруазийы, она въ нѣдрахъ пышности и изобилія завидовала участи супруга, изгнанника Сент-Клера. Дошедшій до нее слухъ о щастіи, коимъ они наслаждались во взаимной любви, и ревность умножила ненавистныя страсти, наполнявшія ея сердцѣ. Хотя она и отвергла Монтея, но мысль, что онъ щастливъ въ объятіяхъ другой, была для нее несносна. Напротивъ того вдовствующая Лади Роскелинъ послѣ встрѣчи ея съ Монтеемъ въ капеллѣ жила очень уединенно или въ Замкѣ Роскелиновъ, или въ помѣстьѣ Евздалъ. Она терзалась съ одной стороны страхомъ, чтобъ Сиръ Жамесъ не открылъ того, чему онъ былъ свидѣтелемъ въ церкви; съ другой же угрызеніями совѣсти, кои умножались съ ея лѣтами. Гордость, покрывшая въ ней всѣ чувства природы, была для нее теперь наказаніемъ. Она трепетала при одной мысли увидѣть разрушеніе зданія, воздвигнутаго ея страстностію, стыдъ и жестокость ея открытыми свѣту, для коего она всѣмъ пожертвовала, но болѣе всего терзалась она, представляя о своихъ несправедливостяхъ, наказаніи, которое она за нихъ получила, и тѣхъ непріятностяхъ, кои безъ сомнѣнія еще ожидали ее. Она думала въ первый еще разъ, что потеря ея внука, вскормленнаго ея попеченіями, было прямое наказаніе Небесъ за ея несправедливость къ своему первородному, сынъ, котораго Роскелины имѣли послѣ, не могъ вознаградить сію потерю; онъ былъ слабаго сложенія и такъ испорченъ своими родителями, что она вовсе имъ не утѣшалась. Къ симъ тайнымъ горестямъ присоединился еще нѣкоторой раздоръ съ дѣтьми своими. Характеръ Елеоноры не могъ согласоваться съ ея свойствами, и самыя отношенія ихъ другъ къ другу были ничто иное, какъ продолжительная ссора; ихъ гордость и требованія не могли ни въ чемъ быть согласны. Когда Графъ и его супруга пошли просить Короля послать войско на Барру, чтобы захватить Сент-Клера; Лади Роскелинъ не только совершенно отказалась подкрѣплять ихъ, но старалась всячески отвратить ихъ отъ таковаго поступка. Она не могла скрыть ни своей горести, когда имъ сіе удалось, ни своего удовольствія, когда узнала о побѣдѣ, одержанной изгнанниками. За тѣмъ послѣдовали домашнія ссоры, столь жаркія, что она отправилась въ свое помѣстье, и тамъ, казалось, занималась только благочестивыми дѣлами и подаяніемъ милостыни, надѣясь успокоить гласъ своей совѣсти.
Миръ водворился на островѣ Баррѣ, и все вскорѣ приведено было въ порядокъ. Амбруазина родила дочь, будучи всегда равнодушна какъ въ болѣзняхъ, такъ и опасностяхъ. Она не показала ни малѣйшей боязни, и не хотѣла никого имѣть при себѣ, кромѣ Брижетты и няньки Рандольфа; съ твердостію перенесла мученіе, съ коимъ сопряжено удовольствіе быть матерью, и сдѣлалась ею гораздо щастливѣе, нежели надѣялся Монтей въ сію рѣшительную минуту. Безпокойства сего нѣжнаго супруга были чрезвычайны. Когда онъ вошелъ въ комнату жены своей, Рандольфъ, давно уже дожидавшійся сей минуты, проскочилъ туда же, и чтобы его невыгнали, спрятался за кроватный занавѣсъ. Монтей бросился къ кровати, гдѣ новорожденное дитя покоилось на рукахъ матери. Онъ поцѣловалъ обѣихъ съ радостнымъ восторгомъ, благодаря Небо за щастливое разрѣшеніе Амбруазины. Чувстительная нѣжность ея супруга истребила въ сердцѣ ея даже и воспоминаніе о тѣхъ мученіяхъ, кои воззрѣніе на дитятю уже нѣсколько въ ней ослабило.
"Прошу тебя, Сент-Клеръ, сказала она съ веселостію: умѣрь твою радость; она не долговременна. Ты хотѣлъ безъ сомнѣнія маленькаго воина, а я даю тебѣ только дочь. Чтожъ до меня касается, сказала она улыбаясь: то это такъ меня унижаетъ, что я не хочу хранить мою малютку; унеси ее, я тебѣ отдаю, и увѣрена, что ты самъ неусыпное будешь имѣть объ попеченіе."
-- Охотно, сказалъ онъ, прижавъ ее къ сердцу: мнѣ кажется, что она имѣетъ уже твои черты, тогда она будетъ для меня дороже всѣхъ мальчиковъ въ свѣтѣ, которые на тебя не походятъ.
"Это не будетъ для меня одобреніемъ, сказала Амбруазина: ласкавшись надеждою усугубить мое благополучіе маленькимъ Сент-Клеромъ, на тебя похожимъ, я имѣю только маленькую Амбруазину: не хочу ее, говорю тебѣ, унеси ее...."
-- Такъ, я ее возьму, сказалъ Рандольфъ, высунувъ свою прекрасную голову изъ-за занавѣса, его скрывавшаго: отдайте ее мнѣ, я буду ее сберегать, ходить за нею и нѣжно любить; она вся будетъ мнѣ принадлежать. Дай мнѣ ее, тятинька, прошу тебя. --
Монтей улыбнулся, положилъ малютку на руки ея матери, и вытащивъ Рандольфа изъ мѣста, гдѣ онъ былъ скрытъ, положивъ его также на постель Амбруазины, чтобъ онъ могъ видѣть и ласкать по своей волѣ новую свою сестру. -- О! какъ она мила, говорилъ онъ, цѣлуя маленькія ея рученки: отдадите ли вы ее мнѣ?--
"Да будутъ слова твои пророческими, милый Рандольфъ! сказала Амбруазина: предопредѣленія Небесъ неизвѣстны людямъ; но кто знаетъ, естьли сіи два невинныя существа не назначены водворить миръ и согласіе въ домѣ Роскелиновъ."
-- Ты не много мечтательна, сказалъ ей Монтей: твоя привязанность къ Рандольфу заставляетъ тебя забыть, отъ чьей крови онъ произошелъ. --
"Милый Монтей! отвѣчала она: не благополучнѣйшая ли я изъ женщинъ съ супругомъ, произшедшимъ отъ той же крови? Ты не наслѣдовалъ пороковъ своихъ родителей, и онъ будетъ таковъ же." Брижетта и кормилица стали бранить, что заставляли говорить родильницу. Кормилица увела Рандольфа, котораго должно было взять насильно. Онъ въ самомъ дѣлѣ хотѣлъ унести свою маленькую сестру, какъ ему принадлежащую, говорилъ онъ, и его крикъ раздавался по всей крѣпости. Привели Священника изъ Кизмула, который окрестилъ новорожденную. Рыцарь дю Бургъ былъ воспреемникомъ и далъ ей имя Филиппина; но Сент-Клеръ желалъ, чтобъ она носила любезное для него имя Амбруазины. Только для различенія ее отъ матери всѣ привыкли называть ее сокращенно Зиною. -- Здоровье Амбруазины возвратилось вмѣстѣ съ прелестями; скоро могла она въ свою очередь помогать Брижеттѣ, которая также сдѣлалась матерью и гордилась, давши сына своему Вилліаму. Добрая госпожа ея позволила ей держать его при себѣ и кормить. Сіи двѣ молодыя матери и дѣти ихъ еще болѣе усугубили благополучіе жителей крѣпости. Монтей, болѣе и болѣе плѣняясь своею любезною супругою, не могъ смотрѣть на нее безъ удивленія, когда она кормила первый залогъ любви ихъ. Въ концѣ года все было мирно на Баррѣ, а съ наступленіемъ весны посѣтилъ ихъ Сиръ Александръ Мак-Грегоръ. Онъ былъ свидѣтелемъ ихъ щастія и поздравлялъ ихъ, просилъ Сент-Клера мирно наслаждаться онымъ и ожидать терпѣливо перемѣны жребія; онъ основывалъ благопріятную надежду на молодомъ Рандольфѣ, и ежедневно радовался, давши имъ совѣтъ удержать его и воспитывать въ своемъ семействѣ, обѣщая изъ того великую пользу. Проведши три мѣсяца въ нѣдрахъ дружбы, онъ съ сожалѣніемъ оставилъ ихъ и обѣщалъ часто посѣщать.
Дѣти Рандольфъ и Зина возрастали ежедневно по лѣтамъ своимъ въ красотѣ и силѣ, а болѣе всего въ дружбѣ. Пылкій мальчикъ успокоивался по цѣлымъ часамъ, играя съ маленькою Зиною и изобрѣтая тысячу способовъ забавлять ее; и Зина, не умѣвши еще говорить, улыбалась, когда онъ входилъ, протягивала ручки и даже на колѣняхъ своей матери плакала, чтобы идти къ нему. Между тѣмъ онъ началъ приходить въ такія лѣта, въ кои воспитаніе дѣлается необходимымъ. -- Ученый Гамильтонъ взялся образовать его, а подъ руководствомъ такого учителя успѣхи были быстры. Не только по чертамъ лица походилъ Рандольфъ на Монтея, но въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ и по характеру. Будучи гордъ и отваженъ, онъ не страшился никакой опасности, и часто даже искалъ ее; преисполненный же великодушія и чувствительности, онъ, не смотря на пылкость своего темперамента, всегда уступалъ гласу разума, а болѣе еще дружества: одно слово, одинъ взглядъ, тотчасъ приводили его въ себя. Онъ сдѣлался веселѣе со времени рожденія Зины; не имѣя товарища игръ своихъ, онъ пристрастился къ сему дитяти такъ, что все можно было получить отъ него, обѣщая въ награду позволить играть съ Зиною. Будучи старѣе ее четырью годами и сильнѣе по своимъ лѣтамъ. могъ онъ безъ всякой опасности возить ее въ маленькой колясочкѣ, носить на спинѣ и поддерживать слабыя ея ноги, когда она училась ходить. Амбруазина, которая, не смотря на представленія Сент-Клера, не могла оставить любимой ея мысли соединить нѣкогда двухъ милыхъ дѣтей, видѣлъ съ удовольствіемъ эту сладкую дружбу между ими. Пріятнѣйшія для нее минуты были тѣ, когда сидя на травѣ, имѣя Рандольфа съ одной; а Зину съ другой стороны, вмѣшивалась въ ихъ дѣтскія игры и прижимала ихъ къ груди своей. Ея щастіе не замедлило вскорѣ усугубиться. Зинѣ не минуло еще двухъ лѣтъ, какъ Амбруазина родила ей брата, коего Жамесъ Россъ былъ воспреемникомъ. Хотя онъ и увѣнчалъ всѣ ея желанія своимъ поломъ и сходствомъ съ Сент-Клеромъ, однакожъ ни сколько не умалилъ любви своихъ родителей къ Рандольфу и Зинѣ, а только что раздѣлилъ оную съ ними. Зина приняла сперва сего маленькаго незнакомца съ нѣкоторою ревностію, и говорила, что она больше любила Рандольфа; не скоро къ нему привыкла, показывая однакожъ болѣе пристрастія къ первому. Одинъ былъ ея милый братецъ Рандольфъ, а другой маленькой братецъ Жамесъ. Съ самаго рожденія сего дитяти, то есть въ теченіи четырехъ лѣтъ, ничто не могло нарушить спокойствія, царствовавшаго на островѣ Баррѣ. Жители крѣпости почти забыли, что на оной изгнаны и были такъ щастливы, что имъ казалось, будто жилище сіе ими самими избрано; имѣя во всемъ изобиліе, они раздѣляли оное со своими сосѣдями. Естьли бѣдный островитянинъ потерялъ корову, козу, овцу, то ему стоило только сказать въ крѣпости, и его потеря была вознаграждаема. Управитель Кинталя исправно доставлялъ Амбруазинѣ ея большіе доходы. Россъ Гамильтонъ и Робертъ Мак-Грегоръ получали также свои, кои Сиръ Александръ присылалъ имъ, и они вспомоществовали съ своей стороны въ удовлетвореніи общихъ нуждъ. Естьли Монтею казалось иногда прискорбно, что онъ не могъ принимать въ томъ участія, то тщательно старался скрывать сіе отъ своей супруги и друзей, а удовольствіе быть одолженнымъ ихъ дружбѣ утѣшало оскорбленную его разборчивость.
Миромъ, коимъ они наслаждались на Баррѣ, одолжены были наиболѣе внутреннимъ безпокойствомъ, волновавшимъ Государство, и занимавшимъ умы, нежели доброжелательству Двора. Неудовольствія между Королемъ и Вельможами ежедневно умножались, и Іаковъ, боясь возжечь пожаръ, коего онъ не могъ уже погасить, уступилъ наконецъ желаніямъ своего совѣта, и оставилъ на время островъ и изгнанниковъ въ совершенной тишинѣ.
Около шести недѣль послѣ праздника Рождества Христова, въ 1437 году, чрезъ семь лѣтъ послѣ нападенія на изгнанниковъ, въ одно время какъ они собравшись вечеромъ, вкругъ камина, дружески разговаривали, вдругъ звукъ рога возвѣстилъ о пріѣздѣ иностранца. Въ сіе дождливое и холодное время года никакое посѣщеніе не было ожидаемо на Баррѣ; они изъ того заключили, что какое нибудь необыкновенное произшествіе, относящееся къ дѣламъ того времени, могло только привести кого нибудь къ нимъ, пошли освѣдомиться, ктобы это такой былъ. Къ удивленію и удовольствію увидѣли стараго своего друга Сира Александра Мак-Грегора. Онъ былъ дружески принятъ, сѣлъ возлѣ камина, и наливъ рюмку вина, сказалъ: "За твое благополучіе, Сент-Клеръ! твоего гонителя уже нѣтъ на тронѣ; Іаковъ Шотландскіи палъ, и теперь ничто иное, какъ хладный прахъ!"
Всѣ изгнанники были поражены удивленіемъ.-- Іаковъ скончался, сказалъ Монтей: какая удивительная новость! Онъ былъ въ цвѣтѣ лѣтъ и здравія, и долженъ былъ еще надѣяться продолжительной жизни. --
"Ни здоровье, ни лѣта не могутъ сохранить человѣка отъ измѣны и убійства, сказалъ Сиръ Александръ. Сиръ Робертъ Грангамъ, коего онъ изгналъ, сосавилъ тайно заговоръ; Король лишилъ его наслѣдства, а онъ его жизни."
-- Нещастный Іаковъ! сказалъ Монтей съ чувствительностію: ты былъ мой непріятель; но я не желалъ твоей смерти; я не могу не оплакать твоего нещастнаго конца и не сожалѣть о тебѣ въ глубинѣ души; но прошу васъ, Сиръ Александръ, разскажите намъ о подробностяхъ сего ужаснаго произшествія. --
Сиръ Алексанлръ открылъ имъ, что Валтеръ Графъ Атольскій, Сиръ Робертъ Грангамъ и многіе другіе умыслили на жизнь Короля; что они выбрали для исполненія сего предпріятія праздникъ Рождества, который онъ долженъ былъ провесть въ Пертѣ, гдѣ всѣ они напали на него въ его спальнѣ, и что Король защищался мужественно нѣсколько времени, но бывъ стѣсненъ многолюдствомъ своихъ непріятелей, палъ мертвъ, получивъ 28 ранъ.
"Нещастный человѣкъ! сказала Амбруазина, отирая слезы: онъ слишкомъ заплатилъ за свои пороки, которыя скоро будутъ забыты, и останутся въ памяти одни только его добродѣтели и нещастія!"
-- Для чего не былъ я при немъ, вскричалъ Монтей, чтобъ защитить его. Особа Монарха должна быть священна, и небесное мщеніе постигнетъ виновниковъ сего злодѣйства! Королева была ли съ нимъ? -- "Была, и не избѣжала бы смерти безъ сына Сира Роберта, который удерживая руку убійцы, кричалъ: поношеніе тому, кто ее тронетъ! Она получила двѣ раны, стараясь защитить Короля; братъ Графа Марша убитъ; а прекрасной Екатеринѣ Дугласъ, одной изъ придворныхъ Дамъ Королевы, переломили руку." Всѣ жители крѣпости объяты были ужасомъ, услышавъ о семъ поступкѣ.
-- Естьли бы онъ скончался спокойно въ постелѣ, сказалъ дю-Бургъ: то признаюсь, что естественная смерть несправедливаго утѣснителя не огорчила бы меня; но природа возстаетъ противъ такого варварства. Схвачены ли убійцы?--
"Они схвачены и мучительнѣйшая казнь ожидаетъ ихъ. Королева-мать собрала тотчасъ Парламентъ; молодой Король едва имѣетъ семь лѣтъ,"
-- Кому поручатъ правленіе?-- спроилъ Сент-Клеръ.
"Графу Аршибальду Дугласу, по крайней мѣрѣ такъ думаютъ; ибо онъ еще не управляетъ дѣлами."
-- Посреди сего замѣшательства я имѣю величайшую причину благодарить Высочайшее Существо, сказала Амбруазина: сколько за то, что Монтей и наши друзья пребыли столь долго въ спокойствіи; а наипаче, что бурное время совокупило ихъ вмѣстѣ а нѣсколько мѣсяцовъ на Баррѣ не для какихъ-либо занятій, но для забавы съ дѣтьми нашими безъ постороннихъ свидѣтелей. --
"Для чего вы симъ такъ довольны, милая Аморуазина? Враги ваши злы; хотя и не моглибы они отнесть на счетъ нашъ столь явно содѣланное преступленіе, но могли бы очернить в обвинить въ соучастіи."
-- Замѣчанія Лади Амбруазины справедливы, сказалъ Сиръ Александръ: гораздо лучше, Монтей, чтобъ вы были забыты въ сіи минуты; предоставьте времени и правосудію ваше дѣло, мрачные дни прошли и щастіе скоро васъ озаритъ. --
"Щастіе! вскричалъ Монтей, обнявъ Амбруазину: нѣтъ еще смертнаго, кто былъ бы меня щастливѣе! Вотъ мое щастіе! да продолжится во всю жизнь мою то, что вы называете мрачными днями."
-- Подлинно, сказала Амбруазина: на Баррѣ нашли мы истинное благополучіе; но оно будетъ вездѣ съ Сент-Клеромъ. Бѣдная Королева, прибавила она, какъ она нещастна! Наше изгнаніе не лучше ли окровавленнаго трона? Гдѣ найдетъ она утѣшеніе? Потерять супруга и такимъ образомъ... ахъ, Боже! какъ она жалка! --
"Вы забыли, сказалъ дю-Бургъ, что живъ еще Рыцарь Лорнъ. Теперь безъ сомнѣнія Королева весьма благодарна вамъ, что вы отказали дать ему руку вашу. Она не будетъ такъ упряма!"
-- Это правда, я и забыла нашего друга Стуарта, сказала Амбруазина: но какъ вы это знаете? --
"Въ любовныхъ дѣлахъ я имѣю глаза рысьи, отвѣчалъ дю-Бургъ, или духъ пророческій, въ которомъ я никогда не ошибался. Помните ли вы, Лади, какъ я сначала угадалъ, что прекрасный мальчикъ Амброзій выйдетъ замужъ за нашего друга Сент-Клера -- обманулся ли я? Думаю, что сей случай оправдалъ мое искуство."
-- Дай Богъ, чтобы вы предузнали также справедливо о Королевѣ и Рыцарѣ Лорнѣ, сказала Амбруазина: да наградитъ любовь знаменитаго Стуарта за его великодушіе; а Королева да найдетъ въ его сердцѣ болѣе благополучія, нежели на тронѣ! Пойдемъ ужинать, примолвила Амбруазина, вставая и подавая руку Сиръ Александру. Хотя Іаковъ былъ нашъ непріятель; но смерть его произвела въ насъ столь горестное впечатлѣніе, что едва присутствіе ваше можетъ разсѣять оное. --
Сиръ Александръ пробылъ не много въ крѣпости. Увлекаемый любопытствомъ узнать, какъ приготовлялось все при Дворѣ для новаго правленія, онъ обѣщалъ имъ скоро опять увидѣться, или по крайней мѣрѣ увѣдомить, что случится важнѣйшаго.
Въ концѣ года не было никакого важнаго произшествія при Дворѣ Шотландскомъ. Графъ Дугласъ умеръ, и Сиръ Александръ Левингстонъ заступилъ мѣсто его въ правленіи Государствомъ. Вилліамъ Хриктонъ получилъ мѣсто Канцлера, и слѣдовательно управленіе гражданскихъ дѣлъ. Такое раздѣленіе власти имѣло весьма худыя слѣдствія. Правитель и Канцлеръ были въ безпрестанныхъ ссорахъ; одинъ оспоривалъ распоряженія другаго, такъ что не было уже никакого благочинія, ниже обузданія преступленіямъ. Самыя ужаснѣйшія злодѣйства производились ненаказанно, и цѣлое Государство было театромъ замѣшательствъ.
Монтей и друзья его почитали за щастіе изгнаніе свое на Барру. Они не чувствовали никакого желанія выдти изъ онаго и пристать къ которой нибудь изъ мятежныхъ сторонъ спорящихъ о преимуществѣ власти, и слѣдуя совѣту Сира Александра, они разсудили остаться въ забвеніи по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ, пока споръ сей рѣшится. Принявъ таковое намѣреніе, и будучи удалены, отъ шуму и безпокойствъ Двора, они занимались единственно воспитаніемъ дѣтей, что было главнѣншимъ и пріятнѣйшимъ для общества ихъ упражненіемъ. Рандольфъ имѣлъ быстрые успѣхи не только въ наукахъ, но даже въ пріятныхъ искуствахъ и занятіяхъ, приличныхъ его рожденію. Зина была подъ непосредственнымъ руководствомъ матери своей, на которую отмѣнно походила какъ лицемъ, такъ и характеромъ, почему и была нѣжно любима своимъ отцемъ. Жамесъ Монтей начиналъ также учиться; онъ походилъ на Рандольфа и отца своего. Амбруазина съ годъ уже питала втораго сына, названнаго Сент-Клеромъ, маленькаго любимца всѣхъ. Такимъ образомъ прошли еще шесть лѣтъ пріятныхъ и спокойныхъ, въ продолженіи коихъ они узнали, что Королева вышла замужъ за Сиръ Жамеса Стуарта, и что первое употребленіе власти, пріобрѣтенной имъ чрезъ сіе супружество, состояло въ исходатайствованіи у Левингстона отмѣны опредѣленія, по которому конфисковано имущество Сент-Клера въ пользу Роскелиновъ; но изгнаніе на Барру не было отмѣнено, не смотря на неотступныя прозьбы Стуарта, Левингстонъ боялся, чтобы во время междоусобія и возмущенія такой человѣкъ, каковъ Монтей, не усилилъ собою той стороны, къ коей пристанетъ. Сент-Клеръ былъ весьма доволенъ возвращеніемъ своего имущества, и что онъ въ состояніи находился въ свою очередь быть благодѣтельнымъ. Таковое удовольствіе его раздѣляла съ нимъ и Амбруазина; но наиболѣе утѣшало ее то, что актомъ не отмѣнялось продолженіе ссылки, которая представляла имъ полную свободу остаться на своемъ островѣ безъ всякой опасности; Амбруазина замѣтила сіе Сент-Клеру.
"Любезная моя! отвѣтствовалъ онъ ей: я думаю, что ты первая женщина, которая радуется заключенію своему въ дикой пустынѣ. Будучи сотворена для того, чтобы блистать въ обществѣ и покорять сердца; наиболѣе однакожъ должно удивляться въ тебѣ таковому постоянному чувствованію послѣ столь долговременнаго уединенія."
-- Ты ли тому удивляешься, милый Монтей! Не наскучило ли тебѣ самому изгнаніе и твоя Амбруазина? --
"Ахъ! какъ тебѣ грѣшно, Амбруазина! ты знаешь, что четырнадцать уже лѣтъ, какъ ты дѣлала меня щастливѣйшимъ изъ смертныхъ, отдавъ мнѣ свою руку, которую я принялъ, какъ даръ Небесъ! Ты мнѣ казалась ежедневно любезнѣе и достойнѣе обожанія, и мѣсто, гдѣ я тебя почти всегда и притомъ одну вижу, есть для меня мѣсто утѣхъ; но чѣмъ болѣе я чувствую твои совершенства, тѣмъ болѣе мучусь совѣстію, что извлекь тебя изъ общества, гдѣ бы ты была въ одно время примѣромъ и предметомъ всеобщаго удивленія: возможноли, чтобы ты когда-либо не сожалѣла о семъ?"
-- Нѣтъ, подлинно, милый Монтей! напротивъ я не преставала благодарить Бога за мой выборъ; дай мнѣ мою лютню, ты не знаешь еще всѣхъ моихъ талантовъ, сказала она улыбаясь: я хочу тебѣ спѣть нѣсколько куплетовъ, которые сочинила я на сей предметъ.--
Она настроила лютню и съ нѣжнѣйшимъ выраженіемъ пѣла сіи куплеты:
Я воздухомъ дышу чистѣйшимъ на горахъ,
Величіе Двора и пышность презираю;
Героя сдѣлавшись супругой въ сихъ мѣстахъ,
Блаженство съ славою я здѣсь соединяю;
На бурномъ островѣ, въ скалахъ безплодныхъ сихъ,
Могу спокойствіемъ душевнымъ наслаждаться,
И то лишь только рай для сердца, чувствъ моихъ,
Чтобы съ любезнымъ мнѣ во вѣкъ не разставаться.
Волненія Двора одни опасны мнѣ,
Забавы ложныя и пагубно кокетство:
Но я избѣгла ихъ, не страшны здѣсь онѣ:
Въ Сент-Клерѣ я нашла все щастье, все блаженство!
"Бѣдная Амбруазина! ты пѣла о своемъ благополучіи, не предчувствуя жесточайшихъ горестей, могущихъ растерзать сердце женщины." Съ того времени, какъ Монтей воспользовался правомъ на свое имѣніе, ему хотѣлось осмотрѣть его лично и удостовѣриться въ благополучіи въ своихъ подданныхъ; но по причинѣ близости помѣстій его отъ столицы это сопряжено было съ большею для него опасностію. Амбруазина заклинала его оставить такое путешествіе, и онъ безъ труда успокоилъ ее въ томъ; но она не могла однакожъ столь же легко отвратить его отъ другаго благодѣтельнаго предпріятія.
Сильная буря причинила великія опустошенія на сосѣднихъ островахъ, а особливо въ Беньекулѣ. Сент-Клеръ, видя уже себя въ состояніи помочь нещастнымъ, разсудилъ самъ отправиться туда, и узнать, въ чемъ онъ могъ быть имъ полезенъ; взявъ съ собою одного только Росса, онъ оставилъ островъ Барру на нѣсколько дней и отправился въ Беньекулу.
Время, опредѣленное на это благотворительное посѣщеніе, уже проходило; Амбруазина съ часу на чась ожидала Сент-Клера. Часы дни, цѣлая недѣля, и другая протекли, а онъ еще не возвращался, и не было объ нихъ никакого извѣстія. Сильное безпокойство овладѣло его и всѣми друзьями, съ нею оставшимися. Корабль былъ посланъ въ Веньекулу съ Вилліамомъ, чтобы узнать на всѣхъ сосѣднихъ островахъ и въ Беньекулѣ о Монтеѣ и Россѣ.
Такая предосторожность, показывая Амбруазинѣ страхъ друзей Сент-Клера, умножила вмѣстѣ и ея страхъ, который потомъ такъ овладѣлъ ею, что она не въ силахъ уже была скрыть его. Безпрестанно проливая слезы, и имѣя растерзанное горестнѣйшими предчувствіями сердце, она, не выходила болѣе изъ своей комнаты и никого не принимала, кромѣ Брижетты, Рандольфа и дѣтей своихъ. Предъ ними только открывала мучительнѣйшія чувствованія свои. "Увы! дѣти мои, говорила она имъ: какъ вы мнѣ дорого стоите! безъ васъ я бы сопутствовала Монтею; въ какой ни находился бы онъ опасности, я бы раздѣлила ее съ нимъ; а естьлибъ онъ погибъ, то и я умерла бы также. Нещастная! мнѣ опредѣлено пережить его, это нужно для дѣтей нашихъ; для тебя, Зина, любимица отца твоего! для тебя Жамесъ, живое его подобіе! для тебя невинный малютка, Сент-Клеръ! ты болѣе всѣхъ напоминаешь мнѣ объ немъ; ты улыбаешься посреди моей горести: для тебя-то наиболѣе осталася я въ Баррѣ!"
-- Матушка! сказалъ Рандольфъ, отирая слезы, текущія изъ глазъ его, что я сдѣлалъ? для чего вы ничего обо мнѣ не упомянули? --
"Милое дитя! добрый Рандольфъ! сказала она, обнявши его: я тебя также горячо люблю, какъ и прочихъ, но ты не имѣешь такой нужды въ попеченіи нещастной твоей матери, какъ она; и естьли отчаяніе заставитъ меня послѣдовать за отцемъ твоимъ, тогда ты будешь имъ вмѣсто насъ!"
-- Не произносите сихъ мучительныхъ словъ, матушка! отвѣтствовалъ на ласки ея Рандольфу: не предавайтесь отчаянію; батюшка возвратится, сердце мнѣ говоритъ это. Конечно непредвидимый только случай замедлилъ его возвращеніе. Естьли Вилліамъ не привезетъ намъ никакого извѣстія, тогда позвольте мнѣ отыскивать батюшку: я объѣду, естьли нужно, кругомъ свѣта, чтобы найти его и возвратить вамъ. --
"Дитя мое! сказала она со взоромъ отчаянія: Сент-Клера нѣтъ на свѣтѣ; во глубинѣ пространнаго моря должно будетъ искать его; оно безъ сомнѣнія поглотило его невозвратно. Судно, на которомъ онъ возвращался, погибло, и съ нимъ рушилось благополучіе Амбруазины и нещастныхъ дѣтей. Мы лишились его навсегда!"
-- О, матушка! не предавайтесь сей жестокой мысли. Рыбаки, привыкшіе на такихъ малыхъ судахъ плавать между островами, такъ хорошо знаютъ всѣ подводные камни, что почти не возможно и думать, чтобъ могло случиться съ ними какое-либо нещастіе въ хорошее время года. --
Возвращеніе Вилліама оправдало нѣкоторымъ образомъ опасеніе Амбруазины; онъ не привезъ никакого извѣстія, кромѣ, что Монтей и Россъ, пробывъ два дни въ Беньекулѣ, уѣхали оттуда на томъ же суднѣ и съ тѣми же двумя рыбаками, которые ихъ сопровождали, что они не приставали ни къ какому острову, и что самые островитяне не видали ни одного судна во все то время, изключая одного Датскаго корабля, который стоялъ на якорѣ нѣсколько дней близь противоположнаго берегу.
Въ совѣтѣ, которой имѣли Гамильтонъ Мак-Грегоръ, дю-Бургъ, и ихъ товарищи, мнѣнія были различны; но наконецъ всѣ утвердились на одной мысли, то Монтей и Россъ погибли какимъ нибудь нещастнымъ случаемъ. Долговременное спокойствіе, коимъ Сент-Клеръ наслаждался, не бывъ гонимъ со стороны своихъ непріятелей, подало поводъ къ заключенію, что ими сдѣлано противъ него какое нибудь злоухищреніе. Рандодьфъ, по разсудку, мужеству и нѣжности къ отцу своему превосходившій лѣта свои, допущенъ былъ къ сему совѣту, въ которомъ необыкновенною твердостію своею удивилъ всѣхъ Онъ повторилъ имъ, что сказалъ Амбруазинѣ, то есть былъ увѣренъ, что Монтей не погибъ на морѣ. "Я часто слыхалъ, примолвилъ онъ, что батюшка и вы разговаривали иногда, о его непріятеляхъ; не существуютъ ли они и нынѣ? Актъ, возвратившій ему право на имѣніе, коимъ несправедливо пользовались Роскелины, не возбудилъ ли еще болѣе ихъ ненависти и мщенія? О Боже! вскричалъ онъ съ отчаяніемъ: можетъ быть они, завлекши его въ сѣти свои, лишили жизни; естьли это такъ, то хотя я и молодъ еще, но клянусь посвятить жизнь мою для отмщенія -- и Лордъ Роскелинъ погибнетъ отъ руки моей!"
Всѣ взглянули другъ на друга, ужаснувшись сей угрозы прошивъ истиннаго отца своего; но тотчасъ пришли въ себя, чтобы не дать замѣтить Рандольфу, какое онъ произвелъ въ вихъ чувствованіе.
-- Добрый и неустрашиный молодой человѣкъ! сказалъ ему Мак-Грегоръ, ударивъ его по плечу: я похваляю благородное твое негодованіе. Проклятіе убійцамъ Монтея! Ты говоришь теперь, какъ говорилъ бы твой воспреемникъ Рандольфъ; но будь спокоенъ; естьли родитель твой палъ подъ ударами враговъ своихъ, то не останется безъ мстителей. Намъ старымъ друзьямъ и товарищамъ его предлежитъ это дѣло, твое же, Рандольфъ, утѣшать нещастную мать твою и имѣть попеченіе о сестрѣ и юныхъ братьяхъ, оставь товарищамъ Сент-Клера попеченіе о мщеніи! --
"Я вижу, сказалъ Рандольфъ съ видомъ упрека, что вы презираете мою молодость; вы думаете, что я не способенъ къ сему мщенію, которое вы принимаете на себя, но кто изъ васъ болѣе меня имѣетъ на то права? не старшій ли я сынъ Монтея? Безъ сомнѣнія я люблю Амбруазину какъ мать; она всегда поступала со мною, какъ съ сыномъ; но я не сынъ ея и долженъ посвятить отцу моему или его памяти моя первыя попеченія и цѣлую жизнь."
Изгнанные еще взглянули другъ на друга. До сей минуты Рандольфъ не показывалъ ни малѣйшаго сомнѣнія о своемъ рожденіи.
-- Что хочешь ты сказать, молодой челевѣкъ? -- спросилъ его Мак-Грегоръ.
"То, что я не имѣлъ щастія быть сыномъ Лади Монтей."
-- Кто поселилъ въ тебѣ такую мысль? -- спросилъ Гамильтонъ.
,,Никто; но въ дѣтствѣ еще моемъ я слышалъ отъ кормилицы, что мать моя умерла; миръ душѣ ея! Я страшусь только, что она не походила, можетъ быть, на Лади Амбруазину. Естьли бы она съ такими же была достоинствами, то отецъ мой не такъ бы скоро утѣшился въ потерѣ ея; по крайней мѣрѣ онъ вспомнилъ бы иногда объ ней."
-- Мало женщинъ подобныхъ Амбруазинѣ, сказалъ Гамильтонъ: но будь увѣренъ, что нѣтъ ни малѣйшаго пятна въ твоемъ рожденіи; это должно тебя успокоить, и мы всѣ даемъ тебѣ въ томъ наше честное слово. --
"Благодарю! я доволенъ; вы разсѣяли жестокое подозрѣніе, занимавшее часто мысли мои."
-- Ты мнѣ подалъ одну мысль, вскричалъ дю-Бургь, бывшій въ глубокомъ размышленіи во время сего разговора: хотя невѣроятно, чтобъ Монтей попалъ въ руки своихъ непріятелей, однакожъ это дѣло возможное; они могутъ лишить его свободы, но не жизни. Клянусь Небомъ, я узнаю, что съ нимъ сдѣлалось я рѣшился ѣхать въ Шотландію --
"Естьли вы такъ думаете, сказалъ Мак-Грегоръ, то мы поѣдемъ всѣ."
-- Нѣтъ, нѣтъ! возразилъ дю-Бургъ: въ такомъ числѣ можемъ мы возбудить подозрѣніе и слѣдовательно ни въ чемъ не успѣемъ. Гамильтонъ и ты останьтесь здѣсь при Лади Амбруазинѣ. Можетъ быть вы должны будете собрать нѣсколько человѣкъ и послать ко мнѣ для освобожденія дрѵзей нашихъ, естьли пощастливится мнѣ открыть ихъ. Я желаю имѣть спутникомъ только одного кого-нибудь. --
Еще никто не успѣлъ отвѣчать ему, какъ Рандольфъ былъ уже у ногъ его. "Пусть буду я, сказалъ онъ, сложивъ руки: естьли вы меня любите, то позвольте съ вами ѣхать. Чьи права священнѣе моихъ?"
-- Любезный другъ! сказалъ ему дю-Бургъ, это не возможно. --
"Когда мы тебѣ отказываемъ въ столь справедливомъ требованіи, сказалъ ему Гамильтонъ: то ты долженъ быть увѣренъ, что мы имѣемъ на то справедливыя причины."
-- Никакихъ, отвѣтствовалъ печально Рандольфъ, кромѣ недовѣрчивости къ моей молодости; но въ семъ случаѣ я чувствую себя столь же сильнымъ и мужественнымъ, какъ и каждый изъ васъ. --
"Мы въ томъ не сомнѣваемся, сказалъ дю-Бургъ: но важная причина требуешь, чтобъ ты остался въ Баррѣ."
-- Можетъ ли быть она важнѣе сыновней обязанности? -- возразилъ Рандольфъ.
"Нѣтъ, я согласенъ; но эта самая обязанность должна удержать тебя при матери."
Стукомъ въ дверь комнаты прервался этогмъ споръ; отперли, и Лади Монтей вошла, поддерживаемая дочерью. Нѣсколько уже дней никто изъ жителей крѣпости не видѣлъ Амбруазины. Они изумились перемѣнѣ лица ея, которое покрыто было смертною блѣдностію, глаза ея потеряли блескъ свой, губы посинѣли. Худая и ослабѣвшія отъ горести, она едва могла держаться на ногахъ: все показывало въ ней, что она, не смотря на усилія къ перенесенію своего нещастія, естьли Сент-Клеръ уже не существуетъ, не замедлитъ послѣдовать за нимъ во гробъ.
-- Друзья мои! сказала она болѣзненнымъ голосомъ: четырнадцать лѣтъ наслаждались мы благополучіемъ; нынѣ оно кончилось невозвратно, потеря милаго моего Монтея прервала пріятную цѣпь, удерживавшую меня въ Барро. Простите моей слабости; я не могу жить безъ него въ томъ мѣстѣ, гдѣ прежде жила съ нимъ. Я хочу удалиться въ Кинтль съ дѣтьми моими и посвятить печальный остатокъ жизни на то, чтобъ ихъ сдѣлать достойными отца, котораго они лишились и за которымъ я скоро послѣдовала бы, естьлибъ залоги любви его не обязывали меня сохранить жизнь; но какъ продолжительность ея неизвѣстна и какъ статься можетъ, что, горесть моя преодолѣетъ разумъ и даже нѣжность материнскую: то на всякой случай сдѣлала завѣщаніе. Я вамъ его ввѣряю, сказала она, положивъ бумагу на столъ: вамъ, друзья мои, Гамильтонъ, дю-Бургъ, Мак-Грегоръ и братъ его Сиръ-Александръ! оставляю на попеченіе дѣтей моихъ; больше всего безпокоюсь вразсужденіи моей Зины. Никто изъ васъ не имѣетъ супруги, коей бы могла вѣрить любезную свою дочь; но полагаюсь совершенно на честь вашу; поручаю вамъ дочь Сент-Клера Монтея. Безъ сомнѣнія кто-нибудь изъ васъ имѣетъ родственницу, которая согласится принять бѣдную Зину, естьли Небо судило ей быть сиротою. Для нее особенно я буду стараться о сохраненіи жизни моей; но..... --
Рыданія Зины прервали рѣчи ея, и изгнанники старались скрыть свое движеніе. Рандольфъ сжалъ дочь Монтея въ своихъ объятіяхъ и смѣшалъ слезы свои съ слезами милой Зины.
-- Успокойтесь, дѣти мои! сказала имъ Амбруазина: я не умру такъ скоро, какъ сдѣлала обѣтъ, и еще повторяю, что для васъ постараюсь жить. Выслушай меня, Рандольфъ, выслушай хорошенько, и когда долженъ будешь дать Богу отвѣтъ въ дѣлахъ своихъ, то вспомни, о чемъ буду просить тебя. -- Рандольфъ упалъ къ ногамъ ея. "О любезная и почтеннѣйшая изъ матерей! сказалъ онъ: прикажите, и я вамъ повинуюсь. Естьли Небо услышитъ плачевныя наши молитвы, естьли Оно сохранитъ васъ для дѣтей ващихъ, то вы найдете въ Рандольфѣ сына, всегда покорнаго волѣ вашей; естьли въ лучшемъ свѣтѣ вы содѣлаетесь нашимъ ангеломъ хранителемъ, то духъ вашъ будетъ свидѣтелемъ вѣрности, съ коею приказанія ваши стану исполнять, какъ бы вы были живымъ тому свидѣтелемъ.
-- Я вѣрю, мой милый Рагдольфъ! но превратность жизни ужасна; дочь моя, какъ и я, можетъ быть подвержена оной, оставаясь, какъ мать ея, сиротою; можетъ быть въ первой своей молодости найдетъ другаго Сент-Клера, которой будетъ любить ее, покровительствовать и составитъ ея щастіе на нѣсколько лѣтъ. Тебѣ, Рандольфъ, тебѣ, который напоминаетъ мнѣ сіи обожаемыя черты, тебѣ любящему мою Зину, болѣе нежели братья твои, тебѣ приказываю, особенно будь другомъ, вождемъ, подпорою ея молодости; обѣщай мнѣ защищать, покровительствовать т любить ее во все продолженіе твоей жизни, и да возможетъ небо... да будете вы, говорю я, навсегда соединены узами братской любви. --
Зина положила голову на плечо своего брата. "Навсегда!" сказала она рыдая.
-- Такъ, навсегда! -- повторилъ Рандольфъ, прижимая ее къ себѣ.
,,Жамесъ и Сент-Клеръ имѣютъ также нужду въ твоей дружбѣ; обѣщай мнѣ, чтобы ни случилось, быть навсегда для нихъ добрымъ братомъ, и да возможете вы, милыя дѣти, жить въ совершенномъ согласіи чувствъ и чести и идти по слѣдамъ Монтея."
-- Любезнѣйшая матушка! сказалъ Рандольфъ, простирая руки къ Небу: да не исполнитъ Всевышній ни единаго желанія моего, естьли ваши не будутъ выполнены; я легко сдержу клятву, внушенную еще прежде природою и моимъ сердцемъ. Будьте увѣрены, что я нѣжно люблю своихъ братьевъ. Но Зина есть единственная моя сестра; я любилъ ее прежде еще ихъ рожденія такъ сильно, что едва оставалось мѣсто въ этомъ сердцѣ для другихъ чувствованій. Пусть перестанетъ оно биться въ ту минуту, когда я буду наслаждаться благополучіемъ, коего милая Зина не будетъ раздѣлять со мною. --
Амбруазина прижала ихъ обоихъ къ своему сердцу; горестная улыбка на минуту оживила блѣдное лицо ея; всѣ друзья окружили ее.
"Любезнѣйшая Милади! сказалъ ей дю-Бургъ: какъ вы насъ всѣхъ огорчаете! Не изтребляйте изъ сердца вашего надежды: вы можете еще наслаждаться благополучными днями."
Амбруазина устремила къ небу слезящіе взоры. -- Тамъ только, сказала она, тамъ, гдѣ Сент-Клеръ ожидаетъ меня; но уже не на землѣ! При первомъ попутномъ вѣтрѣ я хочу отправиться въ Кинталь. Прощайте, мои добрые друзья! не забывайте Амбруазину при воспоминаніи о Монтеѣ; покраиней мѣрѣ въ памяти вашей мы никогда не будемъ разлучены. Я оставляю вамъ моего милаго Рандольфа: пусть онъ будетъ вашимъ сыномъ, какъ былъ моимъ. Онъ будетъ, надѣюсь я, достоинъ дружбы вашей и попеченій. --
"Боже мой! сказалъ молодой Рандольфъ: что сдѣлалъ я? для чего изгонять меня отъ вашего присутствія? мояли вина, что я не рожденъ вами! Я никогда не знавалъ другой матери. Зина не можетъ любить васъ больше меня".
-- Не умножай болѣе безпокойствъ моихъ, любезный Рандольфъ! сказала Амбруазина: и базъ того довольно горестей раздираетъ мое сердце; необходимость обязываетъ меня разстаться съ тобою на нѣсколько времени; но до конца моей жизни отверзты для тебя; объятія мои, и материнское сердце готово любить тебя! --
Послѣ другихъ подобныхъ увѣреній Зина вышла по приказанію своей матери и Рандольфъ за ней послѣдовалъ. Амбруазина хотѣла говорить съ друзьями своими о жребіи сего молодаго человѣка и о ихъ намѣреніи вразсужденіи его. Она думала, что естьли Сент-Клеръ уже не существуетъ болѣе на свѣтѣ, то нѣтъ причины держать его въ Баррѣ, и слѣдовательно долгъ ихъ есть возвратить его фамиліи. Всѣ на это согласились, но съ тѣмъ, что не прежде примутъ какое-либо намѣреніе вразсужденіи Рандольфа, или откроютъ комулибо тайну его рожденія, пока точно не удостовѣрятся въ смерти Монтея.
Дю-Бургъ думалъ, что естьли враги Монтея имѣли его въ своей власти, то молодой Рандольфъ могъ бы служить размѣномъ, или средствомъ къ отысканію его; но страшась обмануться въ своей надеждѣ, онъ остерегался говорить Амбруазинѣ о предметѣ отъѣзда своего въ Шотландію.
Два дни спустя, Лади Монтей и трое дѣтей ея, сопровождаемые Вилліамомъ и Брижеттою, оставили островъ, гдѣ они были столь щастливы; разлука была весьма тягостна, особенно для Рандольфа, который тщетно старался скрыть свое смущеніе и горесть. Онъ проводилъ ихъ до самаго судна, потомъ взошелъ на возвышенное мѣсто и смотрѣлъ на ихъ отплытіе до тѣхъ поръ, какъ потерялъ ихъ изъ виду.
Отъѣздъ Амбруазины и дѣтей ея усугубилъ въ жителяхъ крѣпости горесть о потерѣ Монтея. Тяжкое бремя печали, которой никогда до сего не предавались, угнѣтало сердца ихъ. Они не переставали говорить о нещастныхъ друзьяхъ своихъ, которыхъ лишились; предпріятіе Рыцаря дю-Бурга было предметомъ общей вечерней бесѣды. Онъ изъяснилъ свой планъ, и получилъ одобреніе на то отъ своихъ товарищей. Спутникъ, имъ избранный, назывался Фразеръ. Онъ весьма много одолженъ былъ Монтею и преданъ ему совершенно; знакомства же въ Шотландіи не имѣлъ никакого; а какъ дю-Бургъ лишенъ былъ такой выгоды, то и долженъ былъ перемѣнить видъ свой; онъ вычернилъ себѣ волосы и брови, которыя были бѣлокуры, и оба одѣлись въ платье Шотландскихъ Мантаньяровъ. Рандольфъ съ душевнымъ прискорбіемъ смотрѣлъ на сіи приготовленія, не говоря ни слова; ибо зналъ, что прозьбы его съ ними ѣхать будутъ безполезны, и не докучая имъ оными старался онъ узнать только о ихъ предприятіи и пути.
Послѣ отъѣзда Рыцаря, Рандольфъ, коего характеръ былъ отъ природы откровененъ, сдѣлался очень скрытнымъ и молчаливымъ, искалъ уединенія, и хотя не жаловался ни на какую боль, но потерялъ цвѣтъ юности и здоровья. Гамильтонъ и Мак-Грегоръ съ горестію смотрѣли на перемѣну своего. воспитанника; но приписывая оную безпокойству и неизвѣстности о жребіи отца своего, отсутствію Амбруазины и дѣтей ея, были довольны сею чувствительностію его, и не препятствуя дѣйствію ея, надѣялись, что время возвратить ему прежнюю природную веселость.
Безъ сомнѣнія потеря любезнѣйшихъ предметовъ причиняла ему печаль и раздирала сердце; но къ сей горести присовокупилось еще сомнительное безпокойство о судьбѣ своей и причинахъ, по какимъ долженъ былъ остаться въ Баррѣ, это безпрестанно занимало его воображеніе; онъ переходилъ отъ догадки къ догадкѣ, не постигая прямой истины; былъ увѣренъ, что въ томъ заключается тайна. Въ этомъ не мало утверждали нѣкоторыя слова, неосторожно, сказанныя, и самые взгляды его покровителей; но онъ не могъ проникнуть оной. Давно уже зналъ онъ, что Амбруазина не мать ему; однакожъ не менѣе отъ того любилъ ее. Съ того времени еще, какъ пришелъ въ состояніе размышлять, возродилось въ немъ желаніе узнать, кто была истинная его мать; молчаніе о семъ всѣхъ поселило въ немъ подозрѣніе, что онъ былъ плодъ незаконной связи, которую безъ сомнѣнія имѣлъ Сент-Клеръ прежде женидьбы, и сія мысль часто нарушала его спокойствіе. Теперь честное слово, полученное имъ отъ друзей своихъ, что рожденіе ето не имѣло никакого пятна, разувѣрило его. Но естьли это, такъ думалъ онъ, для чегожъ нещастную мою мать никогда не называли по имени? Можетъ быть она низкаго происхожденія; но естьли она была добродѣтельна и законная супруга Монтея, не уже ли не довольно имени сего къ тому, чтобъ ее возвратить, я не долженъ ли я почитать за ту, которую Монспей захотѣлъ сдѣлать моею матерью и кою онъ безъ сомнѣнія любилъ? Отецъ мой ни капризенъ, ни несправедливъ, ни жестокъ, и безъ сомнѣнія мать моя заслужила своимъ поведеніемъ забвеніе Монтея. Чего бы мнѣ ни стоило такое мнѣніе о давшей мнѣ жизнь; но я не могу вразсужденіи ее оправдать иначе удивительнаго молчанія отца моего. Важная причина удерживаетъ меня въ Баррѣ, говорятъ они всѣ: въ самомъ дѣлѣ она должна быть чрезвычайная, чтобы воспрепятствовать сыну въ исполненіи его обязанностей. Относится ли она къ моей матери или моему рожденію? Естьли бы они изъ снисхожденія объявили мнѣ эту причину, то можетъ быть я уважилъ бы ее и самъ почувствовалъ бы ея силу; но все, что препятствуетъ мнѣ искать отца моего, кажется мнѣ ненатуральнымъ. Прежній Шотландскій Дворъ и Роскелины суть явные враги его, я это знаю, но не знаю причны сей вражды. Увы! я ничего не знаю, даже самаго себя; но враги отца моего суть и мои; я увѣренъ, что они виноваты и что мой отецъ слѣдовалъ по стезямъ чести. Таковы были размышленія, кои Рандольфъ имѣлъ по отъѣздѣ Амбруазины съ острова. Наконецъ воспламененный воображеніемъ и пылкостію лѣтъ, не въ силахъ будучи сносить долѣе сего состоянія неизвѣстности и бездѣйствія, онъ принялъ намѣреніе бѣжать съ острова и искать Монтея даже въ жилищѣ враговъ его. Онъ слыхалъ часто разсказы о переодѣваніи Сент-Клера и его товарищей, когда они имѣли нужду скрываться, и рѣшился прибѣгнуть къ тому же средству, и такимъ образомъ узнать что-нибудь объ отцѣ своемъ.
Какъ никто за нимъ не присматривалъ и не думалъ о его предпріятіи, то онъ нашелъ скоро случай оное исполнить. Не большое судно отправлялось изъ Барры въ пристань Арднамурхинъ. Вставъ рано поутру, уговорился онъ въ цѣнѣ съ тремя рыбаками этого судна, взошелъ на него и вскорѣ прибылъ съ ними въ назначенное мѣсто. Побѣгъ его оставался нѣсколько часовъ неизвѣстнымъ на Баррѣ; но по открытіи онаго замѣшательство было общее. Изумленные друзья собрались для совѣта, что должно было дѣлать. Онъ унесъ съ собою только одно бывшее на немъ платье, и хотя они подозрѣвали, что онъ имѣлъ нѣсколько золотыхъ монетъ, которыя получилъ отъ своихъ покровителей; доставлявшихъ ему способы быть благодѣтельнымъ; но то была очень малая сумма, которая скоро могла быть издержана, особенно при его неопытности; они были увѣрены, что онъ пошелъ въ Замокъ Роскелиновъ, чтобъ соединиться съ дю-Бургомъ; но знали притомъ и невозможность сего путешествія съ толь малымъ числомъ денегъ. Съ другой стороны побѣгъ его разрѣшалъ всѣ предпринятые вразсужденіи его планы ихъ. Онъ могъ быть открытъ своею фамиліею, и вмѣсто пользы, которую надѣялись они получитъ отъ сего открытія, оно могло подвергнутъ ихъ ужаснымъ нещастіямъ.
Послѣ здраваго разсужденія одинъ изъ жителей крѣпости, добровольно поселившійся въ оной, былъ посланъ для преслѣдованія бѣглеца съ приказаніемъ проѣхать чрезъ Инвернескиръ и посовѣтоваться о семъ съ Сиромъ Александромъ Мак. Грегоромъ.
Судно, на которомъ плылъ Рандольфъ, скоро возвратилось изъ Арднавурхана въ Барру; на немъ доставлено письмо къ изгнанникамъ; они поспѣшили прочесть его. Содержаніе было слѣдующее: