Книговод

Были ли у нас газеты для народа?

Некрасова Екатерина Степановна


Были ли у насъ газеты для народа?

I.

   Устроители воскресныхъ школъ, еще въ 50-хъ годахъ, поднимая различные вопросы касательно народнаго образованія, очень рѣшительно высказывались за необходимость изданія народныхъ газетъ и журналовъ, т.-е. особыхъ періодическихъ органовъ для народа. Крестьянинъ, такъ долго жившій обособленною жизнью отъ остальнаго общества, ставши 19 февраля вольнымъ, не могъ разомъ перескочить ту пропасть, которая отдѣляла его столько вѣковъ отъ образованнаго класса. Не могъ прямо послѣ азбуки взять въ руки ту газету, которая издавалась для людей образованныхъ, прошедшихъ рядъ школьныхъ ступеней, живущихъ совсѣмъ иною отъ народа жизнью, которая сама по себѣ еще съ ранняго дѣтства въ родной семьѣ подготовляетъ человѣка къ воспріятію ряда понятій и представленій, чуждыхъ деревнѣ и жизни мужика. Попробуйте дать крестьянину въ руки паши газеты и посмотрите, что онъ въ нихъ пойметъ. Развѣ дневникъ происшествій, и то съ трудомъ пополамъ, такъ какъ и въ этой единственной рубрикѣ онъ встрѣтитъ не только слова, но и положенія, и понятія недоступныя.
   Сліяніе интеллигентнаго и народнаго органа воедино могло бы быть,-- оно есть и въ настоящее время,-- при иной формѣ жизни, чѣмъ наша, при иномъ политическомъ и общественномъ строѣ, тамъ, гдѣ сама жизнь, помимо школьной науки, служитъ однимъ изъ важныхъ просвѣтительныхъ факторовъ, объединяющихъ и сливающихъ во многомъ взгляды народа и интеллигенціи. Тамъ, несмотря на разницу въ степени образованія того и другаго, нѣтъ такой резъединяющей пропасти во взглядахъ, понятіяхъ и въ самой жизни, которая бы требовала созданія особой періодической литературы для народа,-- нѣтъ такой настоятельной надобности писать для народа "приспособляясь", избѣгая тѣхъ и другихъ словъ, тѣхъ и другихъ понятій, какъ, наприм., "департаментъ", "резолюція", "инструкція", "конституція", "прогрессъ" и т. п. слова, которыми испещрены наши газеты и которыя чужды пониманію нашего народа. Потому въ томъ смыслѣ, въ какомъ здѣсь употребляется "народная газета", "народный журналъ" -- такой литературы почти нѣтъ на Западѣ. Въ Германіи, наприм., одна и та же газета издается и для интеллигенціи, и для народа. Но такъ какъ народная газета должна быть непремѣнно дешевая, то случается -- редакція выпускаете газету въ двухъ изданіяхъ: одно -- дорогое, другое -- дешевое, а содержаніе не томъ и другомъ одно и то же, разница же только во внѣшности. Если заглянемъ въ каталоги народныхъ книгъ, наприм., въ "каталогъ городскихъ безплатныхъ библіотекъ въ Берлинѣ", то и тамъ не найдемъ ни одной книги, спеціально писанной для народа. Изъ каталоговъ книгъ, имѣющихся въ безплатныхъ библіотекахъ, гдѣ самый большій контингентъ читателей послѣ женщинъ составляютъ ремесленники, "видно,-- говоритъ г. Кетрицъ,-- что они имѣютъ по нѣмецкой національной литературѣ сочиненія Клопштока, Лессинга, Гердера, Вилланда, Гёте, Шиллера, Жанъ-Поль Рихтера, Гоффмана, Пфеффеля, Ленау, Гейбеля, Геллерта, Гейне, Бёрне" и т. д. Изъ иностранныхъ произведеній встрѣчается немного, но за то все же есть и Мольеръ, и Руссо, и Бомарше, и Беранже, и Ж. Зандъ, и В. Гюго, и Додэ и др.; есть даже и переводы русскихъ писателей -- Гоголя, Тургенева {Рефератъ Д. Э. Кетрица, читанный въ спб. комитетѣ грамотности 21 октября 1886 года.}. Всѣ названныя сочиненія входятъ сюда въ цѣльномъ, неприкосновенномъ видѣ, а не въ передѣлкахъ.
   То же встрѣчаемъ и въ Англіи: тамъ народная книга отличается только дешевизной и болѣе плохою внѣшностью. Въ Англіи и въ Америкѣ собранія произведеній родныхъ авторовъ выходятъ почти всегда въ двухъ или даже въ трехъ изданіяхъ; да и переводныя имѣютъ иногда по три одновременныхъ изданія: одно роскошное, съ массою картинъ, виньетокъ, золотыми обрѣзами; другое -- для средней публики (famile edition), гдѣ нѣтъ ни золотыхъ обрѣзовъ, ни роскошныхъ картинъ; третье -- народное изданіе (people edition), гдѣ текстъ тотъ же, что и въ первыхъ двухъ, за то все попроще и похуже -- и картинки, и бумага, и шрифтъ. Разница же въ цѣнѣ между первымъ и третьимъ изданіемъ бываетъ громадная: наприм., если первое на наши деньги по курсу стоитъ рублей одиннадцать, то послѣднее копѣекъ 50. Такія дешевыя народныя изданія въ Америкѣ расходятся въ баснословномъ числѣ; не менѣе раскупаются они и въ Англіи, гдѣ полное собраніе сочиненій, напр., Шелли можно имѣть за 5 пенсовъ, т.-е. около 25 копѣекъ на наши деньги.
   Конечно, и на Западѣ сліянію общей литературы съ народною есть предѣлъ, за которымъ является потребность на особенную народную книгу, напримѣръ, когда дѣло заходитъ о какой-нибудь наукѣ, о какомъ-нибудь научномъ вопросѣ, который хотятъ сдѣлать доступнымъ массѣ, или когда хотятъ пропагандировать какія-нибудь политическія, сектантскія или другія идеи. Такъ, въ Англіи существуетъ, масса такихъ изданій -- памфлеты политическаго характера для избирательныхъ цѣлей, брошюры, книжки религіозныхъ обществъ, вродѣ Society for the diffusion of Christian knowledge, которое продаетъ свои изданія за самую ничтожную цѣну, а то раздаетъ и безплатно, но всегда выпускаетъ въ милліонахъ экземпляровъ. Такія же дешевыя народныя изданія выпускаетъ и общество трезвости. Кромѣ того, въ Англіи есть еще дешевая литература повѣстей со страхами -- dreadfuls, которая особенно сильно расходится среди рабочаго народа и своею внѣшностью, собственно по яркой картинкѣ на обложкѣ, нѣсколько напоминаетъ паши лубочныя изданія. Но не слѣдуетъ забывать, что въ Англіи нѣтъ крестьянъ въ нашемъ смыслѣ, нѣтъ мужиковъ, и нѣтъ той пропасти, которая чувствуется у насъ во всемъ и вездѣ между интеллигенціей и народомъ и которая требуетъ у насъ особой литературы для народа, какъ повременной, такъ и періодической.
   

II.

   Есть у насъ масса такихъ функцій въ государственной и общественной жизни, масса такихъ событій, гдѣ народъ,-- въ смыслѣ крестьянъ,-- является и у насъ однимъ изъ главныхъ участниковъ, однимъ изъ важныхъ дѣятелей, на плечахъ котораго выносится иногда вся тяжелая сторона событія. Нигдѣ съ такой ясностью, такъ поразительно рельефно не выступаетъ сказанное, какъ въ фактѣ войны, вся тяжесть которой обрушивается, главнымъ образомъ, на народной массѣ.
   Война рѣзче другихъ общественныхъ событій выдвигаетъ потребность деревни въ газетѣ. Есть масса и другихъ явленій общественной и государственной жизни, которыя стоятъ къ крестьянину не менѣе близко, въ которыхъ онъ также заинтересованъ и о которыхъ онъ могъ бы и долженъ бы знать; но относительно почти всей жизни онъ до сихъ поръ находится въ невѣдѣніи.
   Эту необходимость для освобожденнаго крестьянина -- войти, стать въ курсъ общественной жизни -- сознали и подмѣтили еще въ 60-хъ годахъ издатели-спекулянты. Они вскорѣ послѣ освобожденія стали выпускать время отъ времени такъ называемые "летучіе листки" -- копѣекъ по пяти за нумеръ.
   Уже въ 1863 году на улицахъ Петербурга можно было видѣть во множествѣ продающійся "летучій листокъ" Бубенчикъ, издававшійся Шмитановскимъ, Аферистъ, неизвѣстнаго, но несомнѣнно подворотнаго издателя. Чтобы убѣдиться въ подворотномъ происхожденіи листка, стоитъ заглянуть въ его обращеніе къ читателю:
   "И такъ, гг. читатели, а наши любезные покупатели, отъ души желаю вамъ какъ можно болѣе покупать Афериста и поддержать маленькую промышленность коммерческаго міра, какъ-то: писателей, издателей и производителей, и дать нашему Аферисту удобное помѣщеніе въ вашемъ боковомъ харманѣ, хотя на самое короткое время, потому что онъ самый спокойный изо всѣхъ аферистовъ, которыхъ г. авторъ имѣетъ честь знать лично" {Солдатская Бесѣда, изд. Погоскинъ, 1863 г., No 3.}.
   По приведенному "обращенію" можно представить все шутовски-безнравственное содержаніе подобныхъ "листковъ", гдѣ главное жало насмѣшки обыкновенно направлялось на что-нибудь отживающее, умирающее, вродѣ, напр., виннаго откупа. "Листки" успѣшно расходились, благодаря веселому, легкому содержанію, а также и яркости заманчивыхъ, многообѣщающихъ картинокъ. Не менѣе успѣшно способствовала ихъ сбыту и дешевая цѣна. Спросъ на такіе листки возрасталъ еще болѣе въ военное время. Аферисты-издатели не упускали удобнаго момента и спѣшили въ обиліи удовлетворить объявившуюся потребность.
   Во время послѣдней турецкой войны -- въ 1877--1878 гг.-- въ Москвѣ вышла масса такихъ "листковъ" съ каррикатурною издѣвкой надъ врагомъ. "Листки" имѣли видъ тетрадокъ. Лучшими изъ нихъ были изданія Яковлева: Наши жернова все смелютъ, Послѣ ужина горчица, Пищатъ {Русская Газета 1878 г.: Каррикатурныя изданія для народа о войнѣ (моя статья).} и др.
   Наши жернова все смелютъ имѣетъ на обложкѣ яркую картину, гдѣ изображенъ очень большаго размѣра русскій мужикъ-работникъ; онъ въ красной рубахѣ, съ ремешкомъ на головѣ и въ бѣломъ фартукѣ. Въ рукахъ держитъ мельницу. Три дюжихъ турка всыпаютъ въ мельницу свои турецкіе полки вмѣстѣ со всевозможнымъ оружіемъ. Вся эта масса человѣческихъ жизней подъ рукой русскаго мужика обращается въ кровавую муку. Для поясненія картинки приложено стихотвореніе:
   
   "Что молоть-то? подавай!
   Да побольше подсыпай --
   Перемелемъ все въ муку,
   Запоемъ: кука-реку!"
   
   Вся тетрадь наполнена мелкими стихотвореніями въ перемѣшку съ мелкими разсказами, вродѣ такихъ: "Что прежде кладутъ въ оружіе, чтобы зарядить его для выстрѣла?-- спросилъ офицеръ у новобранца хохла.-- А що прикажете, то и положу. То не моя воля, а панская, -- отвѣчалъ хохолъ".
   Или вотъ еще разсказъ Миши Евстигнѣева,-- одного изъ любимыхъ и популярныхъ въ народѣ подворотныхъ писателей,-- разсказъ о томъ, какъ турокъ подходитъ къ русскому въ то время, когда тотъ курить трубку. Разсказъ называется: Тютюнъ.
   -- "Что, знать, хочешь тютюнцу?... Ну, на, я не въ тебя.-- Турокъ не отказался; но лишь только потянулъ дымъ изъ солдатской носогрѣйки, какъ тотчасъ закашлялся и подаетъ назадъ русскому.
   -- "Што, братъ, не нравится?
   "Турокъ закачалъ отрицательно головой.
   -- "Ну, какъ хочешь,-- сказалъ солдатъ, пряча трубку въ карманъ.-- Это русскій дюбекъ, отъ котораго самъ чортъ убегъ, а ужь турку гдѣ устоять?.."
   Въ такомъ же духѣ и такого же характера были и другія изданія Яковлева: Послѣ ужина горчица, Пищатъ, гдѣ грубое остроуміе издателя доходило чуть не до звѣрскаго издѣвательства надъ врагомъ, а самое издѣвательство иллюстрировалось яркою картинкой. Изображена, напр., мускулистая, гигантскихъ размѣровъ рука, котороя такъ сильно сдавила за талію маленькую, жиденькую фигурку турецкаго султана, что изъ него ручьями течетъ кровь. Подъ картинкой подписано: "Полученіе морса по новому способу".
   Вотъ куда, въ какую сторону направляли чувства и мысли заинтересованнаго войной читателя названные "летучіе листки"! А, между тѣмъ, про изданія Яковлева можно сказать, что они еще лучшія изъ "подворотныхъ" и составляютъ какъ бы исключенія, напр., по внѣшней опрятности. Попробуйте заглянуть въ другіе "летучіе листки", неизвѣстно кѣмъ сфабрикованные,-- вотъ хоть бы въ Булавку -- листокъ безъ подписчиковъ* или въ Курьеръ. На оберткѣ выставлено изображеніе турка -- и этимъ издатель какъ бы даетъ обѣщаніе вести рѣчь о войнѣ. Но на самомъ дѣлѣ турокъ изображенъ только ради приманки, для созыва покупателя. Издатель "летучаго листка" прекрасно знаетъ, чѣмъ заманить и на какую удочку поддѣть простака-читателя.
   Самое же содержаніе Булавки не имѣетъ никакого отношенія къ войнѣ. Здѣсь встрѣтите "эпиграммы", "мадригалы", "афоризмы" Сѣверянина; "стихи въ альбомъ" и "стихи изъ Гейне" Селина... Такой же обманъ найдетъ читатель и въ другомъ листкѣ: Курьеръ, гдѣ фигурируетъ опять тотъ же Селинъ со стансами и стихотвореніями, вродѣ стихотворенія Хандра:
   
   "Боже, какая тоска!
   Сердце изныло совсѣмъ;
   Мрака и гнета рука
   Неодолима ничѣмъ.
   Съ каждой минуты она
   Все безпощаднѣй и злѣй,
   Только могила одна
   Можетъ разлуку дать съ ней" и т. д.
   
   Во время послѣдней турецкой войны былъ еще и третій разрядъ "летучихъ листковъ", гдѣ стихи, анекдоты, не имѣющіе никакого отношенія къ войнѣ, перемѣшивались съ разсказами о туркахъ, о нашихъ солдатикахъ, съ разсказами о сраженіяхъ, главныхъ побѣдахъ, батальныхъ герояхъ и т. п. Къ такимъ листкамъ смѣшаннаго характера можно отнести Кровавый сонъ, Огарокъ, Занозу и другіе, вышедшіе въ 1878 году.
   Народъ охотно раскупалъ всѣ названные "листки" по торговымъ днямъ въ городѣ, на базарѣ. Какъ ни плохи были эти изданія, все же народъ узнавалъ здѣсь хоть кое-что о войнѣ, знакомился съ именами главныхъ героевъ, узнавалъ о выдающихся побѣдахъ. Эти же "листки" вводили его и въ лазареты, гдѣ передъ читателемъ рисовались самыя блаженныя картины. Лежатъ, напр., солдатики на койкахъ, а передъ ними шипятъ бутылки съ лимонадомъ, сельтерскою водой, сестры милосердія бѣгутъ на встрѣчу къ пріѣхавшимъ раненымъ съ водкой, а санитары съ мѣдными чайниками, наполненными горячимъ питьемъ. Эти листки настраивали и располагали читателя на сочувствіе къ братьямъ славянамъ; они же не пропускали случая дать читателю совѣтъ -- не всякому газетному слуху довѣряться: "Есть газеты, вродѣ Голоса, которыя службу служатъ не русскому царю, а султану турецкому". Листки вызывали насмѣшку надъ врагомъ-туркомъ и хвалили смѣтливость русскаго крестьянина, находчивость русскаго солдата.
   Какъ видимъ, "летучіе листки", несмотря на свое подворотное происхожденіе, были не безъ тенденціи, не безъ задней мысли и почти всѣ, безъ исключенія, стояли на спекуляціи, наживѣ и даже обманѣ.
   "Летучіе листки" не были постояннымъ изданіемъ. Они являлись въ моменты усиленнаго спроса на газету,-- являлись въ моменты какихъ-нибудь важныхъ общественныхъ событій, вродѣ войны, уничтоженія откупа,-- однимъ словомъ, въ такіе моменты общественной жизни, о которыхъ говорятъ не только въ каждой русской деревнѣ, но и въ каждой деревенской избѣ, которыми заинтересованъ и старый, и малый деревни. А какъ скоро переживался такой моментъ, "листки" исчезали. Другими задачами, лежащими на народной газетѣ, они не задавались. Потому въ настоящее время, не представляющее никакихъ особыхъ событій, которыя бы возбуждали такую горячку интереса, не издается,-- по крайней мѣрѣ, въ Москвѣ,-- ни одного "листка".
   

III.

   Что же дѣлала въ этомъ направленіи интеллигенція 60-хъ годовъ? Позаботилась ли она дать народу что-нибудь взамѣнъ "летучихъ листковъ"? Сообщала ли о ходѣ той жизни, въ которой освобожденный крестьянинъ дѣлался участникомъ? Вводила ли его въ общій ходъ этой жизни? Короче: издавала ли интеллигенція хотя какую-нибудь газету для народа?
   Упрекнуть интеллигенцію 60-хъ годовъ въ отсутствіи вниманія къ народу, къ его духовнымъ нуждамъ и потребностямъ, въ малой заботливости о немъ, разумѣется, ни у кого нѣтъ ни малѣйшаго права, ни основанія. Всецѣло и беззавѣтно отдавшись на служеніе освобожденному народу, она не могла не усмотрѣть, что для него нужна газета, нуженъ журналъ, нужна особо для него издающаяся книга. Потому уже въ началѣ 60-хъ годовъ, даже въ мирное, не военное время, у насъ появляются разомъ нѣсколько народныхъ газетъ. Не перестаютъ онѣ возникать и въ слѣдующіе затѣмъ годы, хотя далеко не въ такомъ обиліи и далеко не отличаясь такимъ долголѣтіемъ, какъ возникшія вскорѣ по освобожденіи. Люди 60-хъ годовъ были люди самыхъ радужныхъ вѣрованій, надеждъ и ожиданій какъ по отношенію къ себѣ, къ своимъ силамъ, такъ и ко всякому дѣлу, за которое принимались. За всякое хорошее дѣло они брались несравненно бодрѣе и храбрѣе, чѣмъ люди послѣдующихъ, болѣе практическихъ и, въ то же время, болѣе скептическихъ десятилѣтій, каковы, наприм., 80-е годы, которые имѣютъ всего одну народную газету (если не считать Ремесленной Газеты, издающейся -- спеціально для ремесленниковъ -- инженеръ-механикомъ Казначеевымъ), да и ту правительственную. Не богаты ими были и семидесятые годы. За то въ шестидесятые издавалось нѣ;сколько народныхъ газетъ.
   Первыя три газеты появляются вскорѣ за закрытіемъ воскресныхъ школъ въ одинъ годъ съ вышеупомянутыми "летучими листками": Бубенчикомъ и Аферистомъ. Въ этотъ 1863 годъ возникаютъ разомъ: 1) Воскресный Досугъ, 2) Народная Газета и 3) Мірское Слово. Всѣ три выходятъ въ Петербургѣ; всѣ три еженедѣльныя, съ картинами и приложеніями; всѣ три цѣною отъ 2 р. 50 к. до 3 р. въ годъ и отъ 5 до 10 к. за нумеръ.
   Изъ нихъ самая характерная, самая типичная для 60-хъ годовъ, по своему направленію, широтѣ задуманной программы и по дѣйствительной, а не кажущейся только дешевизнѣ, была газета Воскресный Досугъ, издававшаяся Бауманомъ, подъ редакціей Цейдлера. Она выходила по воскресеньямъ тетрадями большаго формата, страницъ въ 16, съ массой картинъ, пѣвшихъ непосредственное отношеніе къ тексту. Ея виньетка изображала Деревню: народъ собрался у входа въ лавку, около которой маленькій мальчикъ читаетъ книгу; народъ окружилъ его, слушаетъ; тутъ и мальчишки играютъ въ бабки, и мужичонка съ гармоніей въ рукахъ остановился послушать, а вдали гуляетъ помѣщица подъ зонтикомъ, въ кринолинѣ; тамъ же виднѣются и другіе господа. Добрыя мысли, добрыя тенденціи проникаютъ каждый нумеръ газеты; вездѣ высказывается любовь къ просвѣщенію, къ труду, состраданіе къ бѣдности, сочувствіе угнетеннымъ и т. д., за что газетѣ не разъ доставалось отъ такихъ консервативныхъ органовъ, каковъ, наприм., Виленскій Вѣстникъ, который всѣ добрыя намѣренія редакціи окрещивалъ страстишкой полиберальничать" {Виленскій Вѣстникъ 1866 г., No 125.}.
   Программа Воскреснаго Досуга была едва ли не самая обширная имъ всѣхъ когда либо существовавшихъ у насъ народныхъ газетъ. Впрочемъ, редакція еще при самомъ началѣ высказывала, что предназначаетъ газету не для народа только, а для болѣе смѣшаннаго круга читателей. По ея словамъ, она имѣла цѣлью дать возможность небогатымъ людямъ имѣть удовольствіе воспользоваться газетой". При такомъ смѣшанномъ характерѣ читателей въ программу несомнѣнно должно было войти много лишняго, чего для народа вовсе не нужно.
   Кромѣ извѣстій о царствующемъ домѣ, правительственныхъ распоряженіяхъ и законахъ, въ программу входятъ и извѣстія о назначеніи на должность министровъ и на другія высшія мѣста; вѣсти изъ губерній о новыхъ сельскихъ школахъ, городскихъ общественныхъ порядкахъ и тутъ же объ открытіи банковъ и различныхъ торжествахъ; сообщается и о томъ, что дѣлается въ чужихъ земляхъ; о томъ, какъ жили люди встарину и какъ теперь живутъ въ Россіи и чужихъ земляхъ; повѣсти, былины, пѣсни, загадки; разныя разности: извѣстія о томъ, какіе хорошіе и лихіе люди живутъ и какія дивныя дѣла дѣлаются на свѣтѣ...
   Уже изъ самаго способа изложенія программы видно, что подъ "небогатыми людьми", для которыхъ издавалась газета, редакція разумѣла все же народъ, освобожденныхъ жителей деревни, для которыхъ охотно шла и на разныя льготы: подписавшіеся на газету черезъ волостное правленіе могли взносить плату по частямъ: по 25 к. въ мѣсяцъ.
   Ни одна изъ извѣстныхъ мнѣ народныхъ газетъ не дѣлала такихъ льготъ деревенскимъ подписчикамъ, ни одна не давала и такой массы картинъ: въ Воскресномъ Досугѣ число картинъ въ годъ доходило до 300, и всѣ были прекрасно исполнены и напоминали собою гравюры французскихъ журналовъ, вродѣ Revue pitoresque; тутъ были и портреты нашихъ писателей, и Царя-Освободителя, и картины жанроваго характера {Вотъ перечень картинъ, помѣщенныхъ въ No 1, за 1863 годъ: 1) Портретъ Императора Александра II, 2) Спѣсь -- къ стихотворенію гр. А. Толстаго, 3) портретъ поэта Никитина, 4) Видъ Іерусалима, 5) Въ рекруты, 6) Домашній бытъ въ Черногоріи, 7) Черногорцы защищаются.}. Число страницъ текста въ годъ достигало 800. И все это имѣлъ подписчикъ за такую ничтожную плату, какъ три рубля въ годъ! Послѣ всего этого саподозрить редакцію въ какихъ-нибудь коммерческихъ цѣляхъ, разумѣется, немыслимо. И неудивительно, что газета въ первый же годъ пріобрѣла много подписчиковъ, -- ихъ число превзошло ожиданіе редакціи, гдѣ то и дѣло получались самые лестные отзывы о газетѣ.
   Но сомнительно, чтобы Воскресный Досугъ, несмотря на всѣ свои достоинства, могъ притянуть подписчиковъ изъ народа. Кромѣ картинъ, что собственно онъ давалъ народу?
   Въ газетѣ говорилось и о томъ, что дѣлается въ Польшѣ, въ славянскихъ земляхъ, за границей, и о звѣздахъ небесныхъ, объ облакахъ, передавалось содержаніе Макбета Шекспира, драмы Островскаго Грѣхъ да бѣда на кого не живетъ; излагались біографіи Никитина, Шевченко, Некрасова; писались статьи о Сикстинской мадоннѣ Рафаэля, о художникѣ Ивановѣ и его знаменитой картинѣ... о чемъ только ни говорилось въ Воскресномъ Досугѣ! И какъ говорилось! {Вотъ на выдержку нѣсколько строкъ о греческихъ дѣлахъ: "Англійское правительство предложило принцу саксенъ-кобуртскому быть кандидатомъ на греческій престолъ. Носятся слухи, что принцъ принимаетъ кандидатуру и въ настоящее время отправился въ Бельгію на свиданіе съ королемъ Леопольдомъ" (1863 г., No 1-й).} Ни малѣйшаго приспособленія къ простому читателю ни въ тонѣ, ни въ языкѣ, ни въ выраженіяхъ; тѣ же непонятныя иностранныя слова, тѣ же обороты, что въ любой, изъ нашихъ интеллигентныхъ газетъ. Редакція, видимо, никакого представленія не имѣла о своемъ деревенскомъ подписчикѣ; не знала ни его развитія, ни пониманія, ни круга доступныхъ ему интересовъ. Вотъ какъ она заводитъ съ нимъ бесѣду, напримѣръ, о Рафаэлѣ Санціо: "Имя Рафаэля, безъ сомнѣнія, извѣстно нашимъ читателямъ (?!); но мы пользуемся случаемъ поговорить о немъ, потому что человѣкъ, носившій это имя, на вѣки останется предметомъ толковъ и воспоминаній" и т. д. {1863 г., No 4.}.
   Не менѣе странною и неумѣстною въ народной газетѣ является и статья о художникѣ А. А. Ивановѣ, со всею борьбой партій, образовавшихся по поводу его знаменитой картины. Все это, безъ сомнѣнія, интересно,-- только для кого: для народа ли? Вотъ это-то и смутно различала редакція Воскреснаго Досуга. Она не знала, что интересно и неинтересно народу; что доступно и что внѣ или выше его пониманія и т. д. Этимъ, разумѣется, и объясняется такое смѣшанное содержаніе газеты, гдѣ рядомъ съ статьей о Рафаэлѣ вдругъ встрѣчаете Масляницу, переполненную массой такого рода виршей:
   
   "Былъ, касатики, на морѣ я,
   Былъ, касатики, за моремъ я;
   Видѣлъ, какъ безсребренный нѣмецъ
   Добываетъ себѣ хлѣбецъ, живетъ засучивъ рукава..."
   
   Но какъ ни смѣшанно было содержаніе газеты, все же пригоднаго для народа, кромѣ картинъ, въ ней ничего не было. За то "средній чиновникъ, бѣдное духовенство, сельскіе учителя" находили массу интереснаго, пріятнаго и полезнаго, и они-то собственно и составляли главный контингентъ подписчиковъ Воскреснаго Досуга; для нихъ собственно и просуществовала десять лѣтъ (закрылась въ 1872 году) эта во всѣхъ отношеніяхъ чистенькая народная газета.
   

IV.

   Въ одинъ годъ съ Воскреснымъ Досугомъ стала выходить и Народная Газета И. Кушнерева. Она имѣла видъ обычной газеты средней величины въ одинъ листъ; сперва издавалась въ Петербургѣ, а съ 1868 г. редакція переѣхала въ Москву.
   Народная Газета подъ словомъ народъ рѣшила понимать нѣчто особое. Она говорила: "Подъ словомъ народъ мы будемъ разумѣть всѣхъ людей русскихъ, къ какому бы званію, состоянію они ни принадлежали... Народная Газета будетъ касаться преимущественно тѣхъ потребностей, которыя одинаково близки всѣмъ, какъ бѣдному ремесленнику, едва добывающему себѣ насущное пропитаніе, такъ и богатому купцу фабриканту, который посылаетъ свои корабли въ чужія страны, какъ землевладѣльцу-помѣщику, каменныя палаты котораго виднѣются за нѣсколько верстъ, такъ и труженику-крестьянину, проживающему въ отдѣльной деревушкѣ подъ соломенною кровлей, наконецъ, какъ сановнику, занимающему высшія государственныя должности, такъ и мелкому чиновнику какого-нибудь уѣзднаго города..."
   Редакція Народной Газеты беретъ вопросъ еще шире, чѣмъ Воскресный Досугъ, который имѣлъ въ виду удовлетворить потребность на газету только "людей небогатыхъ"; въ кругъ своихъ читателей Народная Газета включаетъ и бѣдныхъ, и богатыхъ, и сановниковъ, и крестьянъ... и" полагаетъ, что у нихъ у всѣхъ, несмотря на разницу положеній, есть общіе интересы,-- объ этихъ общихъ интересахъ и намѣрена говорить газета.
   Посмотримъ, какіе же это общіе для всѣхъ сословій интересы выбираетъ газета и въ чемъ они заключаются?
   Какъ и во всѣхъ интеллигентныхъ газетахъ, находимъ въ "народной "тѣ же неизмѣнныя рубрики: передовая статья, правительственныя распоряженія, вѣсти изъ чужихъ земель, "извѣстія по Россіи", и ни одного такого отдѣла, который бы отличалъ "народную" газету отъ газетъ вообще. Если заглянемъ поближе въ каждый изъ названныхъ отдѣловъ, и тутъ останемся при томъ же впечатлѣніи: ни одного извѣстія, ни одного сообщенія, которое бы говорило, что газета дѣлаетъ строгую выборку изъ внутреннихъ и внѣшнихъ событій дня,-- выборку, согласную съ своею задачей -- заниматься только тѣми интересами, которые общи и доступны всѣмъ русскимъ людямъ, на какой бы ступени развитія, положенія и экономическаго благосостоянія они ни стояли.
   Изъ всѣхъ названныхъ отдѣловъ газеты "извѣстія по Россіи" представляютъ, разумѣется, болѣе всѣхъ другихъ возможность такого сліянія. Потому заглянемъ въ эту рубрику съ желаніемъ узнать, чѣмъ она наполняется. Сюда входятъ: извѣстія объ испорченной рыбѣ, найденной въ лавкахъ; о числѣ гуртовъ рогатаго скота, прогнаннаго черезъ Москву; о распоряженіи городскаго головы въ Ростовѣ-на-Дону увеличить число чиновниковъ полиціи и почтовой конторы и т. п. Таковы сообщенія по внутренней жизни Россіи, которыя редакція считаетъ одинаково интересными для всѣхъ сословій -- и для высокопоставленныхъ сановниковъ, и для захудалыхъ обитателей деревни. Это -- все за же смѣсь, какую встрѣчаемъ не всѣхъ нашихъ большихъ и малыхъ газетахъ безъ малѣйшаго приспособленія въ языкѣ и въ изложеніи къ тому новичку изъ читателей, который еще не привыкъ не только къ газетѣ, но и вообще къ печатному слову.
   Въ тонѣ газеты чувствуется отраженіе господствовавшаго тогда настроенія лучшихъ людей, и это доводитъ иногда редакцію до фальшиваго, сантиментальнаго изображенія крестьянской жизни и крестьянъ вообще. Посмотрите, какъ "газета" изображаетъ душевное состояніе невѣсты-крестьянки: "Быстро миновала весна дѣвичья, наступила давно жданное завѣтное лѣто. Настала святая пора: дѣвушка -- невѣста. Ея сердце не даромъ стучало; не даромъ грудь подчасъ вздымалась волною переметной, лицо туманилось дѣвичьими думами. Любъ и милъ ей теперь ненаглядный ея суженый. Объ немъ-то она такъ жарко молилась; о немъ грустила, тосковала; отъ его взглядовъ такъ ярко рдѣлись алыя щечки дѣвицы. Мечта святая сбывается; еще нѣсколько дней -- и она будетъ женою, неразлучнымъ другомъ того, кто теперь милѣе ей всего на свѣтѣ. На прощанье съ дочкою сама мать отерла слезу. Въ это время невѣста вспомнила длинный рядъ годовъ своего дѣтства и свободы дѣвичьей; послѣдній разъ вдругъ отчего то защемило ей сердце... но грустить и плакать не время: тамъ, передъ налоемъ церковнымъ, ждетъ ненаглядный, чтобы покляться въ любви и въ вѣрности.. "
   И такія идиллически-сантиментальныя тирады составляли содержаніе не фельетоновъ, какъ можно бы думать, а передовыхъ статей, нерѣдко растягиваемыхъ на два нумера! Такъ изображалась крестьянская жизнь въ той газетѣ, гдѣ редакція, давая въ видѣ приложеній "очерки жизни русскихъ людей", не умѣла подъискать среди "русскихъ людей" никого болѣе достойнаго и болѣе заслуживающаго вниманія, кромѣ табачнаго фабриканта Жукова, тверскаго головы Головинскаго, купцовъ: Попова, Гучкова и т. п.
   Но если Народная Газета не отвѣчала выставленной ею самой задачѣ, если она ничѣмъ не отличалась отъ газетъ вообще, кромѣ развѣ святцевъ съ краткими жизнеописаніями святыхъ,-- что занимало нерѣдко всю послѣднюю страницу,-- то сочувствующій тонъ къ освобожденнымъ изъ крѣпостной зависимости уже завербовывалъ ей и въ литературѣ, и въ обществѣ симпатіи: Народной Газетѣ желали процвѣтанія; ее находили удовлетворительною {Руководство для сельскихъ пастырей 1860 г., No 35: Наша періодическая народная литература.}. Этотъ же тонъ далъ ей въ шестидесятые годы и право на жизнь въ теченіе не одного и даже не двухъ лѣтъ. Народная Газета просуществовала вплоть до 1870 г., несмотря на всю свою несостоятельность въ смыслѣ газеты для народа, несмотря даже на свою только кажущуюся дешевизну. Въ сущности, Народная Газета была вовсе не дешева: она давала въ годъ 52, много 60 листовъ текста съ приложеніемъ "очерковъ жизни русскихъ людей" и за это брала сперва 2 р. 50 к., а съ 1868 г. 3 рубля. По всему же вѣроятію, крестьянинъ ее и въ глаза не видалъ. Она всѣ шесть лѣтъ издавалась въ столицахъ и читали ее люди столичные, проникнутые платоническою любовью къ народу, о которомъ имѣли именно, такое сантиментально-идиллическое представленіе, какъ и желавшая идти съ ними въ унисонъ Народная Газета.
   Третья народная газета, современница названнымъ двумъ, была Мірское Слово, еще менѣе, чѣмъ обѣ названныя, выказывала она умѣнья и заботы подойти подъ пониманіе и интересы крестьянъ.
   Какой видъ имѣла она въ годъ своего основанія -- сказать трудно, за невозможностью отыскать нумера того времени. Мнѣ удалось видѣть ее за начало семидесятыхъ годовъ, когда она выходила подъ редакціей Владиміра Гречулевича, а издателемъ ея былъ протоіерей Василій Гречулевичъ, въ числѣ немногочисленныхъ сотрудниковъ состояли Мастридія Гречу левитъ, нѣсколько священниковъ и крестьянъ.
   По составу редакціи можно бы предположить исключительно духовное направленіе газеты, но на самомъ дѣлѣ въ ней помѣщались не только свѣтскія статьи, но и стихотворенія довольно веселаго содержанія; напримѣръ, на тему "кабачки":
   
   Кабачки, вы, кабачки
   Съ пьяною водою,
   Мы въ васъ носимъ пятачки
   За свои напои.
   
   Каждый русскій мужичокъ,
   Знавшій толкъ въ напояхъ,
   Лишь замыслитъ (?) пятачокъ --
   И у васъ въ покояхъ и т. д.
   
   Особенно часто помѣщалъ стихотворенія Ѳедоръ Базилевичъ. Темою ему служило почти всегда личное горе, личное страданіе, подъ бременемъ котораго онъ изнываетъ.
   
   О, Господи! не стало силы
   Мнѣ съ горемъ дольше биться,
   Пора вкусить покой могилы
   И съ жизнію проститься.
   
   Хоть я и молодъ, нужды мало,
   Страдалъ я, больше стариковъ,
   Не разъ мнѣ сердце (?) замирало
   Отъ горя тягостныхъ оковъ (?).
   
   Этотъ же самый разочарованный въ жизни духовный отецъ пѣлъ и о мирѣ, и о счастьи, котораго онъ ищетъ повсюду, но нигдѣ не находитъ, и въ негодованіи восклицаетъ:
   
   Тьфу, ты пропасть! что за диво?
   Взоръ мой счастья не находитъ,
   Иль оно ужь такъ пугливо,
   Что отъ взора убѣгаетъ?
   Иль мои глаза нечисты,
   Что меня оно боится;
   Иль оно діаволъ истый,
   Что меня такъ сторонится?!...
   
   Не лучше и не выше была поэзія и другихъ сотрудниковъ. Кромѣ поэзіи, въ каждомъ нумеръ помѣщалась духовная бесѣда на какую-нибудь евангельскую тему. Бесѣда по языку ничѣмъ не отличалась отъ бесѣдъ, произносимыхъ въ церквахъ и въ настоящее время. За проповѣдью слѣдовалъ переводъ Евангелія на русскій языкъ. За Евангеліемъ помѣщалась уже совсѣмъ безъинтересная для народа статья о какихъ-нибудь инородцахъ или какой-нибудь новой болѣзни, о которой народъ никогда и не слыхивалъ и до которой ему собственно никакого дѣла не было. Самый же главный отдѣлъ газеты вообще -- разныя извѣстія -- былъ совершенно недоступенъ народу ни по выбору извѣстій, ни по языку. Онъ составлялся безъ всякой системы, безъ всякой идеи, наполнялся случайными выкройками изъ другихъ газетъ, которыя безъ всякихъ измѣненій въ языкѣ перепечатывались въ Мірскомъ Словѣ.
   Въ этомъ отдѣлѣ, случалось, сообщались факты, внушавшіе, какъ дурно пьянство; давались наставленія по полеводству, домоводству и домашнему леченію; но всѣ совѣты, кромѣ недоступности изложенія, отличались и неудобопримѣнимостью рекомендуемыхъ средствъ въ крестьянскомъ быту. Воспользоваться ими, какъ бы они ни были хороши, крестьянинъ не былъ въ силахъ, также какъ и воспользоваться издаваемою якобы для него газетой.
   Если бы даже газета и казалась доступной народу по цѣнѣ (2 р. 50 к., а съ пересылкою 3 р., выходила тетрадями), все же ея содержаніе для народа ни къ чему не служитъ,-- для мужика ни пользы, ни радости, какъ отъ обильной поэзіи священника Базилевича.
   Недоступна газета народу и по языку, хотя редакція, видимо, иногда старалась говорить, "примѣняясь", т.-е. замѣняя иностранныя непереводимыя слова, какъ научные термины, русскими; наприм., "физіологію" редакція замѣняетъ выраженіемъ: "научное естествословіе", что не мѣшаетъ ей тутъ же рядомъ употреблять слово "статистика" безъ всякаго поясненія.
   Послѣ всего сказаннаго неудивительно, что среди подписчиковъ Мірскаго Слова нельзя насчитать много крестьянъ; изъ нихъ подписывались развѣ тѣ, которые вступали въ число сотрудниковъ. Главный же контингентъ подписчиковъ составляло духовенство, которое встрѣчало въ газетѣ рядомъ съ пріятнымъ и полезные совѣты по разнымъ отраслямъ сельскаго хозяйства,-- совѣты, которыми оно могло воспользоваться. Газета оставалась, разумѣется, и не безъ нѣкотораго вліянія на народъ: кое-какіе совѣты и извѣстія, помѣщаемые въ ней, доходили и до крестьянъ. Но собственно для деревни въ ней было такъ мало пригоднаго, что подчасъ думается, ужь не вслѣдствіе ли какого недоразумѣнія Мірское Слово занесено въ число газетъ для народа? Вѣдь, случаются иногда ошибки, попадетъ вслѣдствіе дешевой цѣны газета въ одну рубрику съ дѣйствительно народною газетой, а отсюда ее уже легко перенести въ списокъ газетъ для народа; такъ и пойдетъ она съ этимъ невѣрнымъ прозвищемъ гулять по свѣту, вводя въ заблужденіе и заставляя другихъ повторять ту же ошибку. Поправлять подобныя ошибки довольно затруднительно; даже въ такихъ обширныхъ книгохранилищахъ, каковы Румянцевская и петербургская публичная библіотеки, нельзя отыскать всѣхъ газетъ. И потому возможно, что разъ сдѣланная ошибка закрѣпится надолго. А сколько такихъ невольныхъ ошибокъ дѣлалось и дѣлается! Такъ, ошибочно къ числу народныхъ газетъ отнесены, хотя и дешевыя, но спеціальнаго характера газеты: Вѣстникъ Народной Помощи (еженедѣльная -- 2 р. съ пересылкою), Вѣстникъ Русскаго Общества Краснаго Креста (2 р. 50 к.)., гдѣ печатались спеціально протоколы названнаго общества и изрѣдка помѣщались вырѣзки изъ другихъ газетъ. Случалось, въ такую же ошибку вводило иногда и названіе газеты, хотя цѣна и содержаніе говорили совсѣмъ обратное. Такъ, ошибочно въ концѣ прошлаго десятилѣтія была занесена въ рубрику народныхъ газетъ большая, дорогая ежедневная газета (9 р.) Народное Богатство, которая преслѣдовала научныя, политико-экономическія цѣли {Отеч. Зап. 1878 г., No 8: Новые признаки въ нашей литературѣ.} и не имѣла никакаго отношенія къ газетамъ для народа.
   

V.

   Но не только въ началѣ, а и во второй половинѣ 60-хъ годовъ не переставали возникать новыя народныя газеты. Само правительство въ эти годы смотрѣло на печатное слово какъ на единственный раціональный проводникъ здравыхъ, разумныхъ и вѣрныхъ понятій, какъ на лучшее средство разсѣять и опровергнуть ложные слухи, какимъ-нибудь путемъ доходившіе до деревни. Еще въ 1862 году ради этой цѣли правительство думало издавать народную газету въ Вильнѣ,-- газету, которая бы могла служить проводникомъ вѣрныхъ извѣстій для всего крестьянства сѣверо-западнаго края. Но разныя политическія событія въ Польшѣ помѣшали осуществленію плана, хотя правительство ассигновало отъ себя на это дѣло субсидію въ 6 тыс. ежегодно {Совр. Лѣтопись 1867 г., No 40.}. Этотъ же вопросъ о народной газетѣ, а потомъ и о народномъ журналѣ для сѣверо-западнаго края поднимался снова въ 1867 году, но также безрезультатно. За то въ этотъ годъ возникла народная газета въ юго-западномъ краѣ. То былъ Другъ Народа, онъ поставилъ себѣ задачею: "служить образованію и просвѣщенію народа въ здѣшнемъ краѣ, столько лѣтъ находившемся подъ чужимъ и враждебнымъ вліяніемъ, и... проложить путь образованію въ деревни и села". И газета съ первыхъ же нумеровъ несетъ на себѣ этотъ мѣстный характеръ и служитъ своей спеціальной задачѣ. Въ ней попадается то "краткій историческій обзоръ того, какимъ образомъ юго-западный край русскій захваченъ поляками", то статьи, разъясняющія, что панщина не вернется, что крѣпостное право пропало, что Кіевъ не польскій городъ, что малороссъ русскій сынъ своей матери -- Русской земли и т. д. Но такъ какъ рядомъ съ спеціальными мѣстными вопросами газета задавалась еще широкою цѣлью улучшить экономическое положеніе освобожденныхъ крестьянъ, "проложить путь образованію въ дерени и села", то въ ней, помимо статей спеціальнаго характера, можно было встрѣтить статьи о пользѣ устройства въ селахъ общества взаимной помощи, сберегательныхъ кассъ и т. п.; говорилось и о томъ, "что такое громъ и молнія", "объ огненныхъ шарахъ", "о вліяніи дурныхъ примѣровъ родителей и вообще старшихъ на воспитаніе дѣтей". Но всѣ эти статьи отличались полнымъ неуменьемъ изложенія {Гласный Судъ 1867 г., No 113.}.
   Какъ видимъ, Кіевъ исключительно передъ всѣми провинціальными городами шелъ вслѣдъ за Петербургомъ, не отставалъ онъ отъ столицы въ стремленіи дать народу лучшую книгу взамѣнъ лубочной, не отсталъ и въ желаніи дать народу газету, которая бы "способствовала по мѣрѣ возможности къ распространенію правильныхъ понятій о правахъ и обязанностяхъ каждаго гражданина, а также провести въ народъ тѣ научныя свѣдѣнія, которыя необходимы для его практической дѣятельности, и, наконецъ, служить тому религіозному чувству, которое воодушевляетъ православный русскій народъ и составляетъ единственную прочную основу развитія человѣческихъ обществъ". Такова была широкая цѣль изданія газеты Другъ Народа. Она выходила два раза въ мѣсяцъ тетрадями. Желая имѣть подписчикомъ деревенскаго читателя, редакція назначила за газету 1 р. въ годъ, съ доставкою 1 р. 50 к., а съ пересылкою въ другіе города -- 1 р. 20 к. Редакторомъ выступилъ А. Андріяшевъ, издатель извѣстнаго въ Кіевѣ Народнаго календаря. Это была чуть ли не единственная провинціальная народная газета, если не считать попытокъ провинціальныхъ газетъ, вродѣ, напримѣръ, Тверскаго Вѣстника, служить для народнаго чтенія хотя какимъ-нибудь изъ своихъ отдѣловъ.
   При газетѣ Другъ Народа издавался Сборникъ статей для народнаго чтенія, куда входили сочиненія лучшихъ русскихъ писателей и сотрудниковъ газеты; Сборникъ статей вмѣстѣ съ газетою стоилъ 2 р. въ годъ. Въ газетѣ былъ особый оригинальный отдѣлъ: "Отвѣты редакщи" на юридическіе запросы подписчиковъ.
   Мнѣ удалось видѣть газету Другъ Народа только за 1875 годъ, когда она не только продолжала успѣшно существовать, но даже возвысила годовую плату до 3 р., а для крестьянъ, народныхъ училищъ, сельскихъ священниковъ -- до 2 руб.
   Въ этотъ годъ съ газетой было нѣсколько превращеній. Сначала она какъ будто имѣла въ виду интеллигенцію деревни -- священника, школьнаго учителя и какъ бы черезъ нихъ думала проводить въ народъ разныя полезныя свѣдѣнія. Въ ней попадались статьи неумѣстныя для газеты вообще, а тѣмъ болѣе для газеты народной; напримѣръ, философъ Сковорода XVIII в., монографіи о пчелахъ, обстоятельныя обозрѣнія по народному образованію въ разныхъ мѣстностяхъ Россіи, о дѣятельности издательскихъ обществъ для народа и т. д. Всѣ статьи написаны обычнымъ, дѣловымъ, книжнымъ языкомъ. Таково было въ общемъ содержаніе газеты до нарта 1875 г. Въ мартѣ вводится новый отдѣлъ, имѣющій въ виду читателей изъ народа. Отдѣлъ носитъ названіе "сельскаго чтенія". Сюда входятъ вопросы по народному хозяйству; сообщается о различныхъ лѣкарственныхъ средствахъ, о существующихъ въ народѣ суевѣріяхъ, объ удобреніи, объ образцовомъ хозяйствѣ, о рогатомъ скотѣ и статьи изъ положенія 19 февраля. Всѣ статьи "сельскаго чтенія" написаны просто, толково, безъ фальшиваго подлаживанія подъ народную рѣчь. За то всѣ другіе отдѣлы газеты сохраняютъ прежній характеръ и въ народной газетѣ, кромѣ балласта, ничего не представляютъ.
   Но скоро въ редакцію входитъ новый сотрудникъ, г. Андреевъ; онъ уничтожаетъ отдѣлъ "сельское чтеніе" и нѣсколько поднимаетъ тонъ всей газеты, чѣмъ, понятно, значительно мѣняетъ и самого подписчика; газета перестаетъ во всемъ, кромѣ названія, быть народной. Въ концѣ года г. Андреевъ издаетъ "календарь", въ которомъ помѣщаетъ все, что входило въ "сельское чтеніе". А въ 1878 г. газета окончательно прекращаетъ свое существованіе.
   Это, какъ видимъ, была уже четвертая изъ народныхъ газетъ шестидесятыхъ годовъ, которая нашла свою смерть въ слѣдующемъ десятилѣтіи. Семидесятые годы были какъ бы могилою для первыхъ народныхъ газетъ.
   Насколько люди шестидесятыхъ годовъ храбро брались за это, совсѣмъ еще новое дѣло, настолько семидесятые годы подкашивали подобныя предпріятія: они приводили газету или къ неминуемой смерти, или заставляли, прежде чѣмъ умереть, отойти отъ первоначальной задачи, перестать быть газетою для народа.
   Объясненіе этого факта ни въ какомъ случаѣ не слѣдуетъ усматривать въ регрессѣ семидесятыхъ годовъ, которые въ такомъ грѣхѣ,-- въ особенности по вопросу не только "народнаго, но и образованія вообще,-- совсѣмъ неповинны. Это десятилѣтіе характеризуется какъ разъ обратными явленіями: извѣстно, что въ семидесятые годы возникла масса народныхъ городскихъ и сельскихъ училищъ; въ эти же годы положено начало и высшему женскому образованію въ Россіи. Потому закрытіе народныхъ газетъ въ семидесятые годы есть фактъ только кажущагося регресса, на самомъ же дѣлѣ то былъ шагъ впередъ.
   Возможно ли хоть одну изъ всѣхъ названныхъ народныхъ газетъ 60-хъ годовъ признать не только "народною" въ томъ смыслѣ, какъ понимается въ настоящее время газета для народа, но вообще газетою? Всѣ онѣ съ одинаковымъ удобствомъ могли бы идти подъ названіемъ журналовъ, такъ какъ ни одна не удовлетворяла главной задачѣ каждой газеты: держать читателя въ курсѣ общественной жизни, въ курсѣ текущихъ, близкихъ ему событій и интересовъ. И потому ни одна въ надлежащемъ смыслѣ не можетъ быть названа газетою. Перебирая всѣ ихъ рубрики, все разнохарактерное содержаніе ихъ прозы и поэзіи, ни въ одной нельзя усмотрѣть даже малѣйшаго приближенія къ тому, чѣмъ должна быть и что должна давать народная газета. Ни одна изъ названныхъ, кромѣ Друга Народа, не можетъ выставить даже ни одного отдѣла, кромѣ указаннаго "сельскаго чтенія", которое бы было доступно пониманію и интересу деревенскихъ грамотниковъ. Но и этотъ единственный, оказавшійся доступнымъ по языку и по избраннымъ темамъ отдѣлъ "сельское чтеніе" не имѣетъ ничего характернаго собственно для газеты; съ одинаковымъ удобствомъ онъ могъ бы войти и въ журналъ или составить матеріалъ для сборника.
   И такъ, ни одна изъ разсмотрѣнныхъ газетъ не можетъ быть признана даже приблизительно за народную газету, не только съ точки зрѣнія восьмидесятыхъ годовъ, но даже семидесятыхъ. Семидесятые годы, въ особенности ко второй половинѣs обогатились многими капитальными изслѣдованіями по части умственной, нравственной, экономической жизни крестьянъ. Крестьянинъ пересталъ быть для нихъ тѣмъ идиллически-слащавымъ существомъ, какимъ представлялся онъ народнымъ радѣтелямъ конца пятидесятыхъ и начала шестидесятыхъ годовъ. Семидесятые годы изъ произведеній такихъ писателей, какъ Гл. Успенскій, Левитовъ, Златовратскій, Рѣшетниковъ, познакомились уже не только съ внѣшнею формой крестьянской жизни, но со многими характерными своеобразностями умственной; и нравственной физіономіи мужика; они не могли уже не замѣтить той грубой, по вполнѣ простительной и неизбѣжной для своего времени ошибки, въ которую впали люди 60-хъ годовъ, сливая подъ одно общее названіе "народъ" и освобожденныхъ крестьянъ, и людей, всегда жившихъ свободно. Семидесятые годы не могли уже обманываться насчетъ невозможности подобнаго сліянія, въ особенности, если на него опиралось и на немъ строилось практическое дѣло; они не могли уже въ названныхъ газетахъ видѣть дѣйствительно, народные органы. Если они и не видѣли этого съ такою ясностью, какъ возможно видѣть въ настоящее время, то хотя приблизительно могли усматривать, что какъ ни гуманно сливать освобожденныхъ крестьянъ со всѣми другими сословіями въ одно цѣлое, но что это самое сліяніе ведетъ къ фальши, какъ скоро гуманный взглядъ равенства изъ идейной отвлеченной области переносится въ жизнь; когда, наприм., на основаніи этого гуманнаго сліянія предъявляютъ ко всѣмъ сословіямъ одни и тѣ же матеріальныя и умственныя требованія, надѣляютъ всѣхъ одними и тѣми же добродѣтелями и недостатками. Семидесятые годы поняли, что изъ практическаго дѣла, опирающагося на такой гуманный, но, въ сущности, невѣрный взглядъ, никакого пути не выйдетъ. И мы видимъ, что въ это десятилѣтіе слова "народъ", "народный" начинаютъ пониматься въ болѣе узкомъ, обособленномъ смыслѣ, какъ употреблялись раньше освобожденія и какъ употребляются въ настоящее время, когда слово народъ стало синонимомъ крестьянъ.
   

VI.

   Отличаясь отъ шестидесятыхъ годовъ большимъ знаніемъ, семидесятые были богаты критикой, которая всегда способнѣе разрушать, чѣмъ создавать. Ее, несмотря на критическій, разрушающій анализъ, и въ это десятилѣтіе мы можемъ отъискать новыя народныя газеты: 1) Народную Ремесленную Газету, 2) Народный Листокъ... Обѣ издавались въ Москвѣ, съ рисунками, обѣ выходили два раза въ мѣсяцъ, но были совершенно противуположны другъ другу по характеру. Первая по своему тону, по смутному представленію о народѣ, а отчасти даже и по времени появленія -- 1871 года, примыкаетъ къ газетамъ 60-хъ годовъ. Она издавалась подъ редакціей Савича, выходила тетрадями, цѣною 3 р. въ годъ, а съ пересылкою и доставкою -- 4 руб. Въ ней былъ и литературный отдѣлъ, и спеціально ремесленный, доступный людямъ съ спеціальнымъ образованіемъ. Только люди съ извѣстною долей развитія могли читать и понимать эту газету, а ни въ какомъ случаѣ не народъ вообще. Редакція такъ мотивировала свои цѣли: "Цѣль изданія заключается въ распространеніи реальныхъ знаній и преимущественно общедоступныхъ ремеслъ и промысловъ, а также въ доставленіи возможности мастеровымъ людямъ слѣдить не только за всѣми усовершенствованіями и открытіями въ области ремеслъ, искусствъ и наукъ, но и за болѣе крупными явленіями и событіями какъ отечественной, такъ и иностранной современной жизни, а потому и въ программу Народной Ремесленной Газеты входятъ: правительственныя распоряженія и постановленія... извѣстія о вновь выходящихъ книгахъ, журналахъ, соотвѣтствующихъ цѣли изданія, обозрѣнія отечественныхъ и иностранныхъ событій, хроника открытій и усовершенствованій въ области ремеслъ, искусствъ, наукъ, историческіе и этнографическіе разсказы, очерки ремесленнаго быта".
   Своею спеціальною окраской, спеціальнымъ характеромъ газета какъ бы примыкала къ тому практическому направленію, теченіе котораго сильно замѣчается въ 70-е годы. Характеромъ же веденія литературнаго отдѣла она должна быть отнесена всецѣло къ газетамъ 60-хъ годовъ: тотъ же тонъ, то же направленіе, то, же смутное, сбивчивое представленіе о народѣ.. И въ ней, какъ и въ газетахъ 60-хъ годовъ, встрѣчаемъ статьи совсѣмъ непосильныя для пониманія полуграмотнаго ремесленника {Вотъ для обращика текстъ газета: "Изъ недавно обнародованнаго государственнаго бюджета на 1871 годъ видно: а) что въ росписи обыкновенныхъ доходовъ внесено 464.183,964 р. 97 1/4 к., оборотныхъ поступленій 20.088,220 р. 97 к., рессурсовъ, спеціально назначенныхъ на содержаніе желѣзныхъ дорогъ и устройство портовъ -- 10.347,586 руб. 90 к.-- и свободныхъ остатковъ изъ заключенной росписи -- 1871 г. недостатка въ доходахъ сравнительно съ расходами -- 4.892,995 р. 54 1/4 к." и т. д.}. За то рядомъ съ этимъ сколько выказывала редакція искренней заботы, искренняго желанія принести посильную пользу своему подписчику! Она для него открывала и разсрочку въ цѣнѣ, и безплатное пользованіе совѣтами, указаніями на законы, прикладывала и массу техническихъ спеціальныхъ рисунковъ. Во всемъ чувствуется то гуманное отношеніе редакціи, въ которомъ нѣтъ и тѣни какой-нибудь наживы.
   Совсѣмъ не то видимъ въ другой газетѣ семидесятыхъ годовъ. Ее, по всему вѣроятію, вызвали къ жизни чисто-практическіе, а, можетъ быть, даже коммерческіе разсчеты. Я говорю о Народномъ Листкѣ, который сталъ выходить съ 1876 года.
   Это -- тощая газетка въ 1 листъ, сложенный въ видѣ тетради -- цѣною 1 р. въ годъ, съ доставкою и пересылкою -- 2 р.; при ней давались приложенія -- изъ книгъ (вродѣ Календаря или Русской исторіи) и портретовъ; издавалась М. М. Дмитріевымъ, про котораго Отечественныя Записки въ своемъ обзорѣ народнымъ газетъ и журналовъ въ 1878 г. говорили: "У издателя ни необходимой для дѣла подготовки, ни литературной порядочности, ничего этого нѣтъ. Это просто наглая спекуляція и самое откровенное шарлатанство" {Отеч. Записк. 1878 г., No 8, стр. 208.}. Тѣмъ не менѣе, эта спекуляція, это шарлатанство просуществовали не одинъ годъ. Въ 1877 году Народный Листокъ насчитывалъ нѣсколько тысячъ подписчиковъ, изъ которыхъ большинство были волостныя правленія и сельскіе священники.
   Если заглянемъ, что представляла изъ себя и чѣмъ угощала читателя газета, то увидимъ, что редакція не очень церемонится въ выборѣ матеріала: она суетъ въ свой газетный коробъ, что подъ руку подвернется: и "бракосочетаніе принцессы Тиры", и "извѣщеніе о прибытіи въ Петербургъ китайскаго посольства", до котораго русскому мужику собственно такъ же мало дѣла, какъ и до самой Китайской имперіи. Изъ всѣхъ отдѣловъ только правительственныя распоряженія, да отдѣлъ: "Что, въ крестьянскомъ міру дѣлается", имѣютъ непосредственное отношеніе до народа и могли бы быть для него интересны. По въ правительственныхъ распоряженіяхъ говорится обо всемъ безъ должнаго выбора, а въ отдѣлѣ крестьянской жизни дѣлается подборъ только однихъ крестьянскихъ безобразій, причемъ редакція никогда не пропускаетъ случая поглумиться надъ деревней за то, что она "такая деревенщина", и надавать ей возможно больше натацій. Здѣсь каждая корреспонденція, изъ которыхъ собственно и составляется этотъ отдѣлъ, носитъ особое, напоминающее лубочную литературу, зазывающее, возбуждающее любопытство заглавіе, наприм., корреспонденція о томъ, какъ крестьяне отказались дѣлать облаву на волка, редакція озаглавливаетъ: Волки полюбились, разстаться не хочется. Но всего любопытнѣе самый тонъ отдѣла -- развязно-нравоучительный, строго-наставительный, которымъ пишутся статьи по канвѣ того или другаго сообщенія изъ крестьянской жизни. Получаетъ, наприм., редакція извѣстіе, что въ такомъ-то земствѣ крестьяне отказались выдать деньги на открытіе школы, а на то, чтобы пригласить голосистаго дьякона, охотно собрали промежду себя сумму, редакція пишетъ статью и озаглавливаетъ ее: Голосистый дьяконъ, и начинаетъ: "Глаза бы не глядѣли на то, что въ крестьянскомъ мірѣ дѣлается. Куда ни посмотришь, кого ни послушаешь,-- со всѣхъ сторонъ царства Русскаго -- все вѣсти невеселыя, одна другой нелегче. Либо спитъ народъ православный сномъ непробуднымъ -- крѣпче сказочныхъ богатырей, либо дуритъ такъ, что уши вянутъ". За такимъ вступленіемъ слѣдуетъ сообщеніе о разныхъ крестьянскихъ безобразіяхъ, и тутъ же приплетается, что называется, ни къ селу, ни къ городу, голосистый дьяконъ и сейчасъ же вслѣдъ за этимъ говорится о призваніи Рюрика, а черезъ нѣсколько строкъ повѣствуется о Петрѣ Великомъ, а еще строки черезъ двѣ мы присутствуемъ при освобожденіи крестьянъ. "Продрали мы глаза, почесали въ затылкахъ и начали въ гласные выбирать, не разбирая того, что у гласныхъ въ головѣ -- мозги или кисель. Гласные, почесываясь, поплелись въ земскія собранія. Дремота ихъ такъ разбираетъ сильно, но предсѣдатель то и дѣло будить: ну, молъ, православные, отвѣчайте же, отпустить что ли на школу?... Прочухались гласные съ просонокъ и давай затылки чесать, -- а ну ее, школу!-- говорятъ, -- вотъ на голосистаго дьякона 300 даемъ; этотъ, по крайней мѣрѣ, гаркнетъ, такъ стѣны трясутся, а то еще школы,-- склока одна съ ними"... и т. д. Авторъ въ негодованіи на такое рѣшеніе обращается къ Петру Великому: "Встань изъ гроба, Петръ Алексѣевичъ, возьми свою дубинку, она, матушка, здравствуетъ, хранится въ Москвѣ, въ оружейной палатѣ, возьми ее, родимый, да вколоти въ заспавшіяся головы" {Нар. Листокъ 1879 г.} и т. д.
   Я нарочно сдѣлала такую длинную выписку: она лучше всякихъ комментарій познакомивъ съ тѣмъ простымъ, но, вмѣстѣ, грубо-нахальнымъ тономъ, какимъ редакція постоянно ведетъ бесѣду съ народомъ. Такой грубо-насмѣшливый тонъ проходитъ черезъ всю газету.
   Вслѣдъ за отдѣломъ крестьянской жизни слѣдуютъ "Разныя извѣстія" наполненныя вырѣзками изъ Русскаго Инвалида и даже Отечественныхъ Записокъ. Но и тутъ редакція не обходится безъ своихъ комментаріевъ; останавливаясь на стихотвореніи Барыковой, напечатанномъ въ Отечественныхъ Запискахъ, она говоритъ: "Жаль очень тѣхъ глупыхъ птенцовъ, которые думаютъ, что они зародились единственно для "думъ безпокойныхъ" и "глупыхъ страстей". Впрочемъ, не наше дѣло: можно глупо стремиться въ каторжную работу или на висѣлицу. Не стремитесь только ради Бога народъ учить -- онъ много умнѣе васъ". Послѣднюю фразу теперь, черезъ 10 лѣтъ, приходится, къ сожалѣнію, обратить къ самому г-ну Дмитріеву и пожалѣть, что онъ самъ плохо слѣдовалъ этому совѣту.
   Нечего и говорить о неумѣстности въ народной газетѣ литературной полемики, различныхъ редакціонныхъ и личныхъ счетовъ. Г. Дмитріевъ, взявшись за такое мудреное дѣло, какъ изданіе народной газеты, оказался далеко не на высотѣ задачи: онъ не въ силахъ подыскать для народной забавы болѣе пригоднаго, кромѣ или подобныхъ полемическихъ бесѣдъ, или пошлыхъ анекдотовъ вродѣ Неудавшагося развода, который ничѣмъ не уступаетъ подворотной литературѣ {Въ Неудавшемся разводѣ разсказывается, какъ къ одному раввину пришла жена просить развода. "Мой мужъ сумасшедшій,-- сказала она,-- онъ наѣлся вчера свинаго мяса и поцѣловалъ кухарку.
   -- "Добрая жена,-- отвѣчалъ раввинъ,-- если бы твой мужъ поцѣловалъ свинью я съѣлъ бы кухарку, то, конечно, можно бы было сказать, что онъ сумасшедшій; вкушать же свинью и цѣловать дѣвушку показываетъ только полный разсудокъ и благоразуміе твоего мужа. Ступай и живи съ нимъ мирно".}. Да и весь тонъ газеты грубо-издѣвательскій, пожалуй, превосходитъ безцеремонностью тѣ же "летучіе листки". "Летучій листокъ" относится къ читателямъ добродушнѣе; читатель -- это его равный, его другъ, пріятель. Народный же Листокъ вездѣ и во всемъ хочетъ дать почувствовать читателю свое превосходство надъ нимъ,-- беретъ учительскій тонъ, держитъ читателя въ положеніи ученика, и, притомъ, ученика плохаго, негоднаго, съ которымъ необходимо пускать въ ходъ всевозможныя наказанія.
   Народный Листокъ выбираетъ изъ народной жизни только одно неприглядное; онъ не давалъ ничего такого, что могло бы служить примѣромъ, поднимать жизнь и идеалы народа. Газета съ перваго до послѣдняго нумера только издѣвается надъ мужикомъ и въ немъ самомъ находитъ причину всѣхъ золъ деревенской жизни. "Меньше праздничать, да работать не на авось -- и голоду не будетъ",-- говоритъ газета по поводу голодовки въ Казанской губерніи въ 1879 г. "Мы привыкли свои вины на Бога валить". И, вмѣсто лѣкарственныхъ рецептовъ, г. Дмитріевъ беретъ въ руки кнутъ и начинаетъ помахивать направо и налѣво, приправляя эту своеобразную музыку безцеремоннымъ смѣхомъ. Проглумившись цѣлыхъ три года надъ читателемъ, Дмитріевъ въ 1879 г. закрываетъ Народный Листокъ и на прощанье говоритъ нѣсколько новогоднихъ пожеланій въ видѣ такихъ изреченій:
   "Міроѣдамъ -- подавиться мірскимъ добромъ".
   "Непрошеннымъ народнымъ радѣтелямъ -- березовой каши".
   "Женамъ -- хорошее полѣно мужей изъ кабаковъ гонять".
   "Кабатчикамъ -- печать Каина на объ что бывсѣ отъ нихъбѣ шли (?!!).
   "Всему православному міру про-нутѣся, да очухаться".
   Не правда ли, какъ всѣ подобныя пожеланія высоко поднимаютъ въ глазахъ народа и печатное слово, и самого издателя народной газеты? Чѣмъ вся сейчасъ приведенная галиматья, да и вообще все содержаніе газеты и ея внѣшность (читатель не могъ не обратить вниманія на массу ошибокъ и непростительныхъ небрежностей), чѣмъ лучше лубочной литературы, "летучихъ" подворотныхъ листковъ Шмитановскаго? Собственно къ этой серіи изданій и слѣдуетъ во всѣхъ отношеніяхъ отнести Листокъ г. Дмитріева. Газета и съ типографской стороны напоминаетъ "летучіе листки": такой же форматъ, зазывающая виньетка, съ изображеніемъ кабака, изъ котораго только что вышелъ пьяный мужикъ, а другой успѣлъ, уже растянуться.
   

VII.

   Народный Листокъ по основному характеру представляетъ рѣзкую противуположность съ газетами шестидесятыхъ годовъ. Здѣсь уже ни тѣпи прежняго слащаво сантиментальнаго отношенія къ народу, ни тѣни того идеальнаго воззрѣнія на него, какое господствовало въ предшествующее десятилѣтіе. Г. Дмитріевъ знаетъ народъ не по наслышкѣ, не по картинкамъ изъ книжекъ,-- онъ видалъ его воочію, на самомъ дѣлѣ, хотя подмѣтилъ и немного; онъ слышалъ и рѣчь мужицкую, но изъ нея ничѣмъ инымъ не воспользовался, кромѣ грубой стороны, которую положилъ въ основной тонъ газеты, желая чрезъ это поддѣлаться подъ народную рѣчь.
   Но, признавая за его газетой всѣ указанные недостатки, все же нельзя не признать, что деревня несомнѣнно отдала бы этой газетѣ предпочтеніе, какъ болѣе понятной и доступной, передъ любой изъ разсмотрѣнныхъ раньше, даже и передъ Воскреснымъ Досугомъ, въ дѣло изданія котораго положена такая масса гуманныхъ чувствъ, добрыхъ заботъ, матеріальныхъ и умственныхъ безкорыстныхъ затратъ. И Народный Листокъ, дѣйствительно, расходился въ большомъ числѣ: онъ имѣлъ 5 тысячъ подписчиковъ.
   Въ семидесятые годы, въ особенности въ концѣ, спросъ на народную газету достигъ исключительныхъ размѣровъ. То было время войны за славянскую независимость. Русская деревня была вдвойнѣ заинтересована войною: во-первыхъ, то была война братьевъ по Христѣ съ нехристемъ-врагомъ; во-вторыхъ, то было ея кровное дѣло, въ которомъ она принимала участіе цѣною собственной жизни. Потому естественно, что крестьянинъ во время этой войны всѣми силами старался раздобыться газетой -- покупалъ въ городѣ на базарѣ, а въ случаѣ нужды и подписывался, лишь бы узнать, что творится на войнѣ. Одинъ крестьянинъ въ Тульской губерніи, Сальниковъ, "пріобрѣтшій неусыпнымъ трудомъ порядочный капиталъ", даже самъ вздумалъ было въ это время издавать еженедѣльную газету Селянинъ, о чемъ въ 1877 г. намѣревался ходатайствовать. А крестьяне нѣкоторыхъ деревень Пензенской губерніи во время войны собирались въ волостное правленіе въ день полученія Губернскихъ Вѣдомостей къ волостному писарю слушать газеты. Въ правленіи висѣла карта военныхъ дѣйствій, и по этой картѣ крестьяне слѣдили шагъ за шагомъ за всѣми дѣйствіями и движеніями нашихъ войскъ {Отечественныя Записки 1878 г., No 8.}.
   Вотъ до какой горячки на газету доходило дѣло въ деревнѣ во время послѣдней войны. Благодаря этой горячкѣ, несмотря на кажущуюся только дешевизну, Народный Листокъ просуществовалъ блестяще всѣ три года войны и, навѣрное, далъ издателю хорошій заработокъ. По кончилась война и Листокъ прекратился, хотя потребность на газету съ прекращеніемъ войны, разумѣется, не исчезла. Отбитъ послушать, что говорятъ и сейчасъ на этотъ счетъ народныя учительницы. По ихъ словамъ, крестьяне не только охотно слушаютъ, когда имъ читаютъ газету, но сами приходятъ и просятъ почитать. Мнѣ лично не разъ приходилось слышать отъ I людей, живущихъ въ деревнѣ и вникающихъ въ жизнь крестьянина, что крестьяне, предпочитающіе кабаку новооткрытыя "чайныя", однимъ находятъ устройство "чаенъ" неудовлетворительнымъ, что въ "чайныхъ" не выписывается газеты, "въ которой бы все написанное можно было въ толкъ взять".
   Вотъ именно такой-то газеты, "въ которой все написанное можно было бы въ толкъ взять" -- такой газеты и нѣтъ въ деревнѣ. За неимѣніемъ ея, крестьянину приходится удовлетворять свою жажду хотя бы кое-какою газетой. И мы видимъ, что въ Московской губерніи деревня выписываетъ всякую газету, какая случится, начиная съ Московскихъ Вѣдомостей, кончая Свѣтомъ, Ребусомъ и Развлеченіемъ {Народное образованіе въ Московской губерніи В. И. Орлова.}, несмотря на полную ихъ непригодность для деревни. Наконецъ, этою же потребностью объясняется и необычайный успѣхъ Сельскаго Вѣстника -- его распространенность по деревнямъ.
   Газета Сельскій Вѣстникъ издается съ 1881 г. редакціей Правительственнаго Вѣстника, выходитъ еженедѣльно, тетрадями листа въ 2, цѣною 2 р. въ годъ, для волостныхъ правленій высылается безплатно, а для выписывающихъ черезъ волостное правленіе цѣна сбавляется до 1 р. Съ перваго раза особенно непріятно поражаетъ плохой, мелкій шрифтъ, слитность буквъ, близость одной строки отъ другой. Все это, конечно, внѣшняя сторона, ничтожныя мелочи, но только не въ дѣлѣ изданія народной газеты. Въ народной газетѣ, какъ и въ народной книгѣ, всѣ эти якобы мелочи, вся внѣшняя сторона -- дѣло великой важности. Форматъ, печать, величина буквъ могутъ или способствовать, или мѣшать пріобрѣтенію числа подписчиковъ, а тѣмъ болѣе читателей. Издатели Никольской и Ильинки это прекрасно знаютъ, потому всѣ вышеупомянутые "летучіе листки", а за ними и Листокъ г. Дмитріева, отличаются какъ разъ многими внѣшними достоинствами: крупный, четкій шрифтъ, свободное разстояніе строкъ другъ отъ друга и заманчивая картинка.
   Сельскій Вѣстникъ по своей программѣ болѣе чѣмъ другія издававшіяся для народа газеты заслуживаетъ и оправдываетъ названіе "народной". Кромѣ извѣстій о Государѣ Императорѣ, Императорской фамиліи, въ ней важную роль играетъ отдѣлъ: "законы и распоряженія высшаго правительства, какъ относящіеся до крестьянскаго быта, такъ и всѣ тѣ, знаніе коихъ можетъ быть полезно для сельскаго населенія". Это -- самый главный и основной отдѣлъ газеты, которая, по словамъ самой редакціи, издается, главнымъ образомъ, для сообщенія правительственныхъ распоряженій, касающихся сельскаго населенія, и для распространенія такихъ свѣдѣній, которыя считаются вообще полезными для читателей. Къ числу послѣднихъ редакція причисляетъ сообщенія по части сельскаго хозяйства {"О почвѣ и ея обработкѣ", "объ удобреніи почвы", "о сѣнокосныхъ угодьяхъ и травосѣяніи" и т. д. Въ настоящее время всѣ эти "бесѣды по земледѣліи" выходятъ отдѣльнымъ изданіемъ (изд. Девріена).}, заразныхъ болѣзней, о количествѣ потребляемаго въ Россіи вина, объ общественныхъ запашкахъ, мірскія постановленія объ основаніи новыхъ сельскихъ школъ, объ уничтоженіи кабаковъ и т.п., причемъ редакція всегда высказывается въ пользу устройства школъ и за уменьшеніе кабаковъ. Самый же любопытный отдѣлъ составляютъ "Отвѣты редакціи". Сельскій Вѣстникъ, открывая этотъ отдѣлъ, далъ возможность своему деревенскому подписчику въ случаѣ нужды обращаться въ редакцію съ запросами. Этотъ отдѣлъ образуетъ какъ бы веревочку, которую редакція перебрасываетъ въ деревню и предлагаетъ, въ случаѣ надобности, хвататься за нее своему темному читателю. Мысль, открытія такого отдѣла уже не новая, -- она практиковалась, какъ мы видѣли, редакціей Друга Народа,-- тѣмъ не менѣе, ею счастливо воспользовался Сельскій Вѣстникъ. Народъ крайне нуждается въ такомъ толкователѣ, руководителѣ, который бы объяснилъ ему тотъ или другой настоятельный для его нуждъ вопросъ. А такихъ вопросовъ у него масса. Ради права обращат ься за ихъ разъясненіемъ, случается, даже безграмотный крестьянинъ подписывается на Сельскій Вѣстникъ. И редакція вслѣдствіе этого оказалась заполоненною запросами, которые впереди угрожали еще болѣе усиленнымъ приливомъ. Во избѣжаніе послѣдняго, она объявила, что къ ней могутъ обращаться подписчики только за разъясненіемъ помѣщеннаго въ Сельскомъ Вѣстникѣ и, притомъ^ касающагося непосредственно самого подписчика, его службы. Но и при такомъ строго ограниченномъ кругѣ вопросовъ можно видѣть, какъ мало знаетъ народъ даже тѣ изъ законовъ, которые лично его касаются, наприм., законы о взиманіи податей, о воинской повинности и т. п., о которыхъ онъ очень желаетъ знать.
   Трудность пониманія полученнаго отвѣта, благодаря канцелярски-дѣловому языку, какимъ пишется газета, нерѣдко заставляетъ подписчика раза по два переспросить редакцію объ одномъ и томъ же. А еще чаще подписчикъ спрашиваетъ о томъ, о чемъ не имѣетъ права спрашивать. Послѣдняго рода вопросы совсѣмъ заполоняютъ редакцію, -- они несутся со всѣхъ концовъ. И вотъ въ декабрѣ прошлаго года редакція Сельскаго Вѣстника чуть ли не въ десятый разъ принимается толковать читателю, о чемъ онъ имѣетъ и о чемъ не имѣетъ права ее спрашивать и кому редакція намѣрена давать отвѣты. "Такъ какъ вопросныя письма поступаютъ,-- говоритъ она,-- въ такомъ множествѣ, что редакція не имѣетъ возможности отвѣчать на всѣ, то она вынуждена дѣлать выборъ, по какимъ изъ нихъ предпочтительно печатать Простыя разъясненія. Многіе (даже неграмотные) подписываются на газету единственно для того, чтобы получить разъясненіе по ихъ дѣлу, очевидно, считая редакцію какъ бы справочнымъ мѣстомъ, въ которое всякій, заплативъ одинъ рубль за газету, хотя бы она вовсе была ему ненужна, можетъ обращаться за нужными ему справками и совѣтами. Поэтому редакція рѣшила давать отвѣты и разъясненія, прежде всего, на письма своихъ постоянныхъ подписчиковъ, выписывавшихъ газету прежде и вновь подписавшихся на нее заблаговременно" {Сельскій Вѣстникъ 1887 г., No 52.}.
   Удовлетворяя отчасти своею программой народной газетѣ, Сельскій Вѣстникъ остается почти недоступенъ крестьянину по изложенію: языкъ его -- сухой, оффиціально дѣловой, вродѣ того, какой составляетъ характерную особенность Губернскихъ Вѣдомостей {Вотъ языкъ правительственныхъ распоряженій Сельскаго Вѣстника: "Изъятія отъ гербоваго сбора по имущественнымъ сдѣлкамъ"; "о взиманіи гербоваго сбора"; "о гербовомъ сборѣ простомъ и пропорціональномъ" и т. д.}. Взяться отъ скуки или изъ любви къ новостямъ за такую газетку и въ умъ не придетъ даже и болѣе привычному читателю. Сельскій Вѣстникъ имѣетъ не только чисто-дѣловой характеръ, но къ тому еще и спеціальныя задачи: сообщать правительственная распоряженія и руководить непосредственно дѣйствіями волостныхъ старшинъ, для которыхъ собственно и открытъ отдѣлъ: "Отвѣты редакціи". Но деревня, не имѣя иной для нея издающейся газеты, нарушаетъ первоначально намѣченныя цѣли и границы редакціи, непрошенно врывается въ число читателей и какъ бы насильно требуетъ къ себѣ вниманія, на что Сельскій Вѣстникъ, кажется, вовсе не имѣлъ въ виду затрачивать своихъ силъ.
   Таковъ характеръ и общій видъ современной народной газеты, которая первая изъ всѣхъ народныхъ газетъ,-- хотя, правда, и обязательнымъ путемъ, но все же дѣйствительно дошла до деревни,-- выписывается и читается крестьянами.
   

VIII.

   И такъ, наша народная газета имѣетъ за собой уже цѣлое двадцатипятилѣтіе, цѣлую исторію, а, между тѣмъ, и посейчасъ мы не имѣемъ ни одной въ настоящемъ смыслѣ народной газеты, не имѣли ни одной такой, которая бы отвѣчала хотя элементарнымъ требованіямъ отъ народной литературы вообще -- доступности, понятности изложенія. Всѣ разсмотрѣнныя нами газеты, не говорю уже по выполненію, а даже и по самымъ программамъ, исключая отчасти программу Сельскаго Вѣстника, не представляютъ того, что должна представлять народная газета. При такомъ знаніи народа, которое допускало въ народной газетѣ разсужденіе о Рафаэлѣ Санціо, какъ о лицѣ, хорошо извѣстномъ деревнѣ, разумѣется, немыслимо было дойти до составленія пригодной для народной газеты программы.
   Слѣдовательно, вотъ одна изъ основныхъ причинъ нашихъ неудачъ въ Дѣлѣ народной газеты: редакціи не знали тою, для кого брались издавать; вотъ объясненіе неудачъ, постигшихъ лучшія газеты 60-хъ годовъ, редакціи которыхъ не щадили ни силъ, ни средствъ, только бы дать народу полезное, пріятное и цивилизующее чтеніе; но незнаніе, неумѣнье, неопытность разрушали всѣ добрыя попытки. Другое дѣло -- опытъ семидесятыхъ годовъ -- газета г. Дмитріева, который умѣло словилъ моментъ и сдѣлалъ выгодную аферу. Для болѣе разумной и вѣрной постановки дѣла ему недоставало какъ-разъ того, чѣмъ были богаты люди 60-хъ годовъ,-- искренней, безкорыстной любви къ народу.
   Потому весь 25-ти лѣтній опытъ жизни нашей народной газеты, краткій к неполный очеркъ котораго составляетъ содержаніе статьи, учитъ насъ только тому, какова не должна быть народная газета. Положительныхъ же уроковъ она почти не даетъ. И сейчасъ, на основаніи этого опыта, нельзя опредѣлить, о чемъ должна говорить народная газета, какіе въ ней должны быть отдѣлы; нельзя изъ опыта жизни всѣхъ просмотрѣнныхъ газетъ составить хотя бы приблизительную программу.
   Но какъ ни ничтожно кажется съ перваго взгляда полученное отрицательное положеніе: какова не должна быть газета,-- въ сущности, это положеніе очень важно. На изученіи ошибокъ прошлаго опирается прогрессъ будущаго.
   Изъ этого изученія получается и весьма важный положительный выводъ, что въ основу программы народной газеты должна лечь жизнь народа -- его интересы, его нужды, его потребности,-- народа въ смыслѣ крестьянъ.
   Вся принятая въ интеллигентныхъ газетахъ условность программы, въ клѣтки которой мы привыкли крошить, урѣзывая, всю нашу жизнь, не подходить къ деревенской жизни, а, слѣдовательно, и деревенской газетѣ. При созданіи народной газеты надо не рубрики придумывать, чтобы подъ нихъ подладить и подвести народную жизнь, а, наоборотъ, согласно самой крестьянской жизни, ея особенностямъ, разграфить, если уже то необходимо нужно, весь газетный листъ по-новому, избѣгая всего придуманнаго, рутиннаго, фальшиваго, ненужнаго.
   Для народа важно знать, что дѣлаетъ правительство по отношенію деревни, какія дѣлаетъ новыя распоряженія касательно податей, налоговъ, деревенскихъ порядковъ, суда, крестьянскихъ банковъ, земель, переселенческаго вопроса, воинской повинности, найма рабочихъ и т. д., и это необходимо должно войти въ народную газету и составить пространную рубрику, хотя бы подъ названіемъ: Постановленія правительства, касающіяся деревни. Но впослѣдствіи этотъ отдѣлъ, разумѣется, долженъ "постепенно" расширяться и вводить деревню въ курсъ хода общей жизни всѣхъ сословій, т.-е. постепенно расширять его кругозоръ, открывать сперва форточки, а потомъ и окна за частоколъ деревенской жизни. Крестьянину, живущему интересомъ своей семьи и деревни, всегда любопытно знать о томъ, что дѣлается въ сосѣдней и другихъ деревняхъ, что дѣлается въ волости, въ волостныхъ правленіяхъ. И эта естественная потребность знать, что дѣлается въ деревнѣ вообще, вызываетъ въ народной газетѣ новую рубрику: жизнь деревни, которая должна составляться изъ корреспонденцій крестьянъ, жителей деревни вообще, иллюстрироваться фактами деревенской жизни. Факты должны подбираться съ какой либо стороны интересные для читателя, а не представлять простой окрошки. Этотъ отдѣлъ невольно покажетъ, какъ отражается на деревнѣ то или другое распоряженіе правительства, то или другое измышленіе интеллигентныхъ людей касательно мужика. Сюда неминуемо войдутъ сообщенія и о кустарныхъ промыслахъ, и о крестьянскомъ хозяйствѣ въ той или другой мѣстности, и объ урожаяхъ, и о рѣшеніяхъ мірскихъ сходовъ, объ устройствѣ деревенскихъ школъ, чайныхъ, открытіи, закрытіи кабаковъ... и факты чѣмъ-нибудь интересные изъ семейной деревенской жизни.
   Но какою изолированною жизнью ни живетъ крестьянинъ, все же его желанія и думы и нужды часто переходятъ за деревенскую ограду; нужда нерѣдко загоняетъ если не его самого, то кого-нибудь изъ семьи въ городъ на заработки или ради торговыхъ дѣлъ и т. д., такъ что извѣстною стороной крестьянинъ приходитъ въ непосредственное соприкосновеніе съ городомъ. Отсюда неизбѣжность рубрики въ народной газетѣ: жизнь города, куда должно входить только то, что изъ городской жизни близко касается деревенскаго читателя. На первомъ планѣ здѣсь должны стоять сообщенія о различныхъ торжествахъ, важныхъ астрономическихъ явленіяхъ (какъ затменіе или явленіе кометы), думскія распоряженія, открытія городскихъ народныхъ училищъ, ночлежныхъ домовъ, народныхъ столовыхъ, народныхъ библіотекъ, народныхъ театровъ, свѣдѣнія объ изданіи народныхъ книгъ, картинъ, съ указаніемъ, гдѣ ихъ можно пріобрѣтать по дешевой цѣнѣ, о кустарныхъ складахъ, кустарныхъ музеяхъ, конторахъ для найма рабочихъ, 4акты изъ жизни народа, живущаго въ городахъ,-- изъ жизни плотниковъ, фабричныхъ, ремесленниковъ, мастеровыхъ, прислуги.
   Каждому изъ сообщеній при открытіи газеты должно быть предварительно предпослано нѣсколько строкъ, знакомящихъ читателя съ общимъ характеромъ сообщаемыхъ учрежденій и ихъ назначеніемъ. Напр., прежде чѣмъ сообщить объ открытіи новаго ночлежнаго дома, надо познакомить читателя съ тѣмъ, что такое "ночлежные дома" вообще; если газета выходитъ въ Москвѣ, то необходимо сообщить о всѣхъ существующихъ въ Москвѣ ночлежныхъ домахъ, т.-е. поименовать ихъ, указать адресы и правила, которыми каждое изъ названныхъ учрежденій руководствуется (даетъ ли ночлегъ за плату, или безъ платы; въ какомъ часу впускаетъ; даетъ ли харчи; въ какомъ часу утра ночлежники должны покидать ночлежный домъ). Предпосылать такія предисловія необходимо въ народной газетѣ, иначе придется сообщать читателю факты изъ той области, которая ему хотя и близка, но о которой онъ не имѣетъ никакого понятія, а если и имѣетъ, то оно, можетъ быть, не связано съ употребляемымъ названіемъ к потому можетъ показаться неизвѣстнымъ.
   Для деревни крайне важно знать цѣны въ разныхъ мѣстностяхъ на тѣ или другіе продукты, какъ предлагаемые, такъ и покупаемые деревней. Отсюда потребность въ народной газетѣ на рубрику: Торговыя дѣла, гдѣ читатель можетъ узнать цѣну и на хлѣбъ, и на деготь, и на ситецъ, и на скотъ, и на яйца, на шерсть, на полотно и т. д.
   Кромѣ названныхъ, уже изъ опыта Сельскаго Вѣстника мы видимъ, въ какомъ еще отдѣлѣ нуждается народная газета,-- я разумѣю: Отвѣты редакціи на вопросы деревни. Этотъ отдѣлъ можетъ быть весьма обширенъ, но рамки его все же должны имѣть опредѣленныя границы, опредѣлить которыя должна компетентность самой редакціи. Пусть ею руководитъ въ данномъ случаѣ та опытность и то знаніе, которыми она можетъ придти на помощь деревнѣ. Этотъ отдѣлъ можетъ выходить въ видѣ приложеній отдѣльными тетрадями, по мѣрѣ накопленія матеріала, хотя бы разъ въ мѣсяцъ. Только при этомъ условіи онъ можетъ составляться сколько-нибудь дѣльно и обстоятельно и дѣйствительно оказаться полезнымъ деревнѣ.
   Какъ въ каждой недѣлѣ, кромѣ шести буднихъ дней, есть праздникъ, такъ и въ жизни деревни, кромѣ нужды и труда, есть необходимая потребность въ отдыхѣ. Газета должна ее удовлетворять,-- должна давать отдыхъ, пусть то будетъ хотя бы въ видѣ фельетоновъ. Пусть каждый нумеръ газеты даетъ, если можно, хорошіе историческіе нравоучительные я художественные разсказы.
   Такая газета должна выходить раза два въ мѣсяцъ, а при наличному богатствѣ требуемаго матеріала и достаточномъ числѣ талантливыхъ и знающихъ дѣло сотрудниковъ она могла бы выходить и еженедѣльно. Для ежедневной же народной газеты еще не настало у насъ время. У народа] пока не найдется ежедневнаго обилія досуга на прочтеніе газетнаго нумера; нѣтъ у него и достаточно навыка, чтобы быстро преодолѣвать трудность самаго механизма чтенія, уже не говоря о невозможности ежедневно перерабатывать въ головѣ ту массу фактовъ, событій, новыхъ мыслей, которые должна приносить газета. Наконецъ, и съ денежной стороны ежедневная газета менѣе доступна деревенскому читателю. Мы еще далеки отъ тѣхъ золотыхъ временъ на газету, какія переживаетъ, наприм., Англія или Америка.
   Наша народная газета должна выходить тетрадями, какъ выходятъ "летучіе листки",-- въ 4 листа, если она двухнедѣльная, и въ 2 листа, если то будетъ еженедѣльная. Цѣна должна быть не дороже одного рубля въ годъ (съ пересылкою), а нумеръ не дороже 2 коп. и уже много 4.
   Несомнѣнно, матеріальныхъ выгодъ отъ такой газеты едва ли можно ждать, въ особенности на первое время, когда вопросъ о доставкѣ въ деревню еще будетъ представлять не мало затрудненій. На разрѣшеніи его останавливаться не буду: онъ стоить въ близкой связи съ тѣмъ, какъ вообще довести до деревни интеллигентныя изданія.
   Нечего и говорить о томъ, что способъ сообщенія, языкъ и т. д. въ народной газетѣ, какъ и въ народной книгѣ,-- все должно быть просто, ясно, должно отличаться отсутствіемъ рутинныхъ, книжныхъ, иностранныхъ оборотовъ и словъ, къ которымъ мы настолько пріобыкли, что уже потеряли способность замѣчать ихъ иностранное происхожденіе. Шрифтъ газеты долженъ быть крупный, жирный, разборчивый; виньетка -- красивая, яркая, мѣняющаяся, по возможности, въ мѣсяцъ разъ или въ каждомъ нумеръ.
   При приблизительно намѣченномъ характерѣ, газета, въ крайнемъ случаѣ, можетъ обойтись безъ картинъ въ текстѣ и заинтересовать читателя. Во всякомъ случаѣ, дѣлая набросокъ программы народной газеты, я далеко не претендую на послѣднее слово въ этомъ сложномъ и трудномъ дѣлѣ,-- я намѣчаю рубрики только ради ясности, чтобы нагляднѣе выяснить основное положеніе, основную мысль, т.-е. что народная газета должна создаваться по программѣ, вытекающей изъ самой крестьянской жизни и ея интересовъ, а не крошить самую деревенскую жизнь по заранѣе разграфленнымъ, условнымъ клѣткамъ нашихъ газетъ.
   Современемъ можно "постепенно" расширять какъ самую программу, такъ и каждую изъ рубрикъ, вводя деревню все больше и больше въ курсъ не только нашей общественной и государственной жизни, но и жизни другихъ странъ, соблюдая все ту же "постепенность".
   Только съ такимъ основнымъ характеромъ программы газета можетъ быть названа дѣйствительно народною, т.-е. газетою для крестьянъ, для деревни. Такой газеты у насъ не было и нѣтъ; ее ждетъ деревня. Долго ли еще придется ей ждать такого "мужицкаго органа", который бы освѣтилъ тьму русской жизни?

Е. Некрасова.

"Русская Мысль", кн.XII, 1889

   
Ко всем произведениям автора К списку авторов