Онъ зналъ, что былъ правъ.
(Переводъ съ Англійскаго).
С.-Петербургъ.
Типографія Майкова, въ д. Мин. Фин. на Дворц. площ.
1871.
ГЛАВА I.
Изъ которой видно, съ чего начался раздоръ.
Когда Люису Тревиліану минуло 24 года, передъ нимъ открытъ былъ весь Божій міръ -- на выборъ, между прочимъ, ему вздумалось отправиться на Мандаринскіе острова, гдѣ онъ и влюбился въ Емилію Роули, дочь тамошняго губернатора сэра Мармадука. Сэръ Мармадукъ Роули, въ то время -- человѣкъ уже среднихъ лѣтъ, честно служилъ обществу и пользовался доброй славой, но не смотря на все это, не успѣлъ еще пріобрѣсти ни особенно высокаго положенія, ни большаго состоянія. Онъ перебывалъ губернаторомъ на многихъ островахъ и никогда не оставался безъ должности; а теперь, достигнувъ пятидесяти лѣтъ, очутился на Мандаринскихъ, съ тремя тысячами фунтовъ ежегоднаго жалованья, и проживалъ въ такой температурѣ, гдѣ 80о въ тѣни считаются прохладой, имѣя притомъ восемь дочерей и не отложивъ ни одного шиллинга. Ни одинъ Мандаринскій губернаторъ, будучи общителенъ отъ природы и гостепріименъ по принципу, не въ состояніи скопитъ деньжонокъ даже изъ 3000 фунтовъ въ годъ, если у него -- восемь дочерей. Молодые же люди Мандаринскихъ острововъ, хотя имъ и оказывалось должное гостепріимство, и хотя они нерѣдко посѣщали обѣды сэра Мармадука, все-таки были не того сорта, чтобы самъ онъ или леди Роули пожелали возлюбить кого нибудь изъ нихъ въ качествѣ зятя. Къ томуже, когда м-ръ Тревиліанъ, желавшій видѣть многое въ своихъ нѣсколько неопредѣленныхъ путешествіяхъ, пріѣхалъ сюда, Емилія Роули, старшая изъ губернаторскаго гурта, дѣвушка лѣтъ двадцати трехъ, не встрѣчала еще Мандаринца, который подходилъ бы къ ея идеалу. А такъ какъ Люисъ Тревиліанъ былъ замѣчательно красивый молодой человѣкъ, имѣлъ хорошія связи, былъ въ Кембриджѣ девятымъ диспутантомъ, успѣлъ издать цѣлый томъ своихъ стихотвореній, получалъ своихъ собственныхъ 3000 фунтовъ годоваго дохода съ капитала, помѣщеннаго въ разныя и вполнѣ вѣрныя руки,-- то и не пришлось ему вздыхать долго и безнадежно. Дѣйствительно, всѣ до единаго въ семействѣ Роули сознавали благость провидѣнія, направившаго странствованіе молодаго Тревиліана въ ихъ края, потому что онъ былъ повидимому настоящей жемчужиною межь людей. Сэръ Мармадукъ и леди Роулеи чувствовали, что со стороны родственниковъ Тревиліана могло бы возникнуть неудовольствіе на предполагаемый бракъ. Леди Роули не желала бы, чтобы дочь ея была встрѣчена въ Англіи холодными взглядами чужихъ. Но скоро оказалось, что возражать противъ этого брака некому, такъ какъ у Люиса Тревиліана не было родственниковъ, ближе двоюродныхъ братьевъ. Отецъ его, извѣстный въ свое время адвокатъ, умеръ вдовцомъ, оставивъ ему, какъ единственному сыну, все свое благопріобрѣтенное состояніе. Старшимъ въ родѣ былъ двоюродный братъ Люиса, жившій въ своемъ помѣстьѣ въ Корнваллиссѣ, -- по выраженію Люиса, добрѣйшаго свойства глупышъ, которому не было дѣла, на комъ бы не женился его двоюродный братъ. Словомъ не могло быть влюбленнаго, болѣе независимаго или болѣе чистаго отъ всякихъ нарѣканій въ потачкѣ самому себѣ. А тутъ еще онъ самъ же предложилъ, чтобы вторая дочь, Нора, поѣхала жить съ ними въ Лондонъ. Надо же было такому обожателю внезапно -- съ неба свалиться въ эту голубятню!
-- Я не въ состояніи дать ни одного пенни, въ приданое моимъ дочерямъ, сказалъ сэръ Роули.
-- Мое мнѣніе таково, возразилъ на это Люисъ Тревиліанъ, что дѣвушкамъ вовсе не зачѣмъ имѣть своего состоянія. По крайней мѣрѣ, я вполнѣ убѣжденъ, что мужчина въ женитьбѣ не долженъ искать богатства. Ему какъ-то отраднѣе, и даже, я думаю, онъ болѣе преданъ женѣ, если состояніе принадлежит ему.
Сэръ Роули, будучи великодушнымъ джентльменомъ, весьма желалъ бы дать въ приданое своимъ дочерямъ по нѣсколько тысчонокъ фунтовъ, но за неимѣніемъ этихъ тысчонокъ, ему оставалось только восхищаться возвышенными правилами нарѣченнаго зятя. Такъ какъ наступало время его законнаго отпуска, то онъ и большая часть его семейства вмѣстѣ съ м-ромъ Тревиліаномъ отправилась въ Англію. Свадьбу съиграли въ Лондонѣ, въ Эстендскомъ {Лондонъ, по давнему обычаю, раздѣляется на 6 округовъ или кварталовъ: Вестминстеръ, Вестэндъ, Сити, Саутварісъ, Сѣверный, и упоминаемый здѣсь Остэндъ -- главнѣйшій пріютъ морской торговли.} приходѣ Св. Дидулфа, гдѣ обрядъ этотъ совершалъ преподобный Олифэнтъ Аутгаусъ, женатый на сестрѣ сэра Роули, потомъ наняли и отдѣлали для молодыхъ небольшой домикъ въ Майфайрѣ въ Карцонъ-стритѣ, а затѣмъ семейство Роули уѣхало обратно въ свое губернаторство, оставивъ вторую дочь, Нору, на попеченіе старшей сестры.
По пріѣздѣ своемъ въ Лондонъ, старики Роули окончательно убѣдились, что, въ лицѣ своего зятя, они въ самомъ дѣлѣ наткнулись на совершенство. Объ Люисѣ Тревиліанѣ всѣ вообще говорили много хорошаго. Говорили, что не будь у него состоянія, онъ могъ бы остаться членомъ своей коллегіи, и, какъ разсказывали сэру Роули, зять его могъ бы и теперь уже вступить въ Парламентъ, еслибъ не счелъ болѣе благоразумнымъ отложить это на время. Дѣйствительно, онъ во многомъ былъ очень благоразуменъ. Его раннія путешествія предпринимались не ради сильныхъ ощущеній, не для того, чтобы охотиться на дикихъ звѣрей или искать невѣдомыхъ забавъ и новизны, но съ цѣлію видѣть людей и узнавать свѣтъ. Странствованія Тровиліана длились уже болѣе года, когда попутный вѣтеръ занесъ его на Мандаринскіе острова. О, благословенный вѣтеръ! Кромѣ того сэръ Роули узналъ, что и въ клубахъ всѣ, знававшіе его зятя во времена студенчества, также хорошо отзывались объ немъ, какъ объ человѣкѣ равно благоразумномъ и всѣми любимомъ, а не книгоѣдѣ какомъ нибудь, или черствомъ умникѣ, или сорванцѣ. Онъ могъ говорить обо всемъ, былъ весьма щедръ, словомъ -- человѣкъ, которому все обѣщало и уваженіе, и почетъ; а въ добавокъ, такой красивый, бравый малый -- темные, короткіе волосы, носъ, какъ бы изваянный дивнымъ рѣзцомъ, уста самаго Аполлона, ростъ въ 6 футовъ съ соразмѣрными плечами, руками и ногами -- словомъ, сокровище изъ сокровищъ. Одно лишь, какъ это первая замѣтила леди Роули, онъ любилъ вести дѣла по своему.
-- Но вѣдь онъ, такъ хорошо ведетъ ихъ, сказалъ на это сэръ Мармадукъ,-- что будетъ отличнымъ руководителемъ нашихъ дѣвочекъ.
-- Да, но Емилія тоже любитъ настоять на своемъ, возразила леди Роули.
Сэръ Мармадукъ не пустился въ дальнѣйшія словопренія по этому поводу, но, безъ сомнѣнія, подумалъ про себя, что мужъ подобный Люису Тревиліану, имѣетъ право быть своенравнымъ. Онъ вѣроятно не изучалъ характеръ своей дочери -- такъ тщательно, какъ жена его. И гдѣ же ему было вглядываться въ характеры дочерей, когда ихъ подростало вокругъ него цѣлыхъ восемь? Да и во всякомъ случаѣ, если въ характерѣ Емиліи точно есть, что нибудь не совсѣмъ ладное, ей весьма хорошо будетъ найдти себѣ главу въ такомъ мужѣ, какъ Люисъ Тревиліанъ.
Около двухъ лѣтъ, въ маленькомъ хозяйствѣ Карцонъ-стрита все шло, какъ нельзя лучше, а если и случалось что бы то ни было, то покрайней мѣрѣ никто изъ постороннихъ но зналъ объ этомъ. Къ тому же у молодыхъ былъ ребенокъ, мальчикъ, маленькій Люисъ, а ребенокъ въ подобныхъ семействахъ многое сглаживаетъ. Свадьба состоялась въ Іюлѣ мѣсяцѣ, а за обычной послѣсвадебной поѣздкой -- прошла зима и весна въ Лондонѣ; потомъ супруги прожили мѣсяцъ или два на берегу моря, послѣ чего родился у нихъ ребенокъ. Прошла еще зима и еще весна. Нора жила съ ними въ Лондонѣ. А къ этому времени м-ръ Тревиліанъ сталъ подумывать, что ему было бы весьма пріятно во всемъ имѣть свою волю. Сынокъ былъ очень милъ, жена умна, красива и привлекательна; Нора была именно такою, какою должна быть незамужняя сестра. Но... при всемъ томъ дѣло дошло до разлада и колкостей. Леди Роули была права въ своемъ мнѣніи -- будто Емилія тоже любитъ поступать по своему.-- Если меня подозрѣваютъ, говорила въ одно утро м-ссъ Тревиліанъ своей сестрѣ, когда онѣ вдвоемъ сидѣли въ маленькой гостиной,-- то послѣ этого и самая жизнь не имѣетъ никакой цѣны.
-- Можешь ли ты говорить, что тебя подозрѣваютъ, Емилія?
-- Что же онъ хотѣлъ сказать этими словами, что, по его мнѣнію, полковнику Осборну лучше не бывать у насъ? Человѣкъ -- старше моего отца и который зналъ меня съ тѣхъ поръ, какъ я была ребенкомъ.
-- Онъ ничего подобнаго не подразумѣвалъ, Емилія. Ты сама хорошо это знаешь, и тебѣ не слѣдуетъ говорить такимъ образомъ. Ужасно и подумать-то объ этомъ.
-- Я знаю, ужасно ужъ и то, что онъ могъ сказать мнѣ это. Если онъ не попроситъ у меня прощенія, то я конечно останусь съ нимъ ради ребенка, въ качествѣ старшей прислуги; но онъ будетъ знать, какъ я думаю и чувствую.
-- На твоемъ мѣстѣ я бы забыла это.
-- Могу ли я забыть? Что я ни сдѣлаю, все -- не по немъ. Онъ очень вѣжливъ и кротокъ съ тобою, потому что онъ не твой повелитель; но ты не знаешь, какія вещи онъ мнѣ говоритъ. Неужели же мнѣ сказать полковнику Осборну, чтобы онъ не приходилъ къ намъ? О, Боже мой! Буду ли я въ состояніи смотрѣть въ глаза людямъ, если меня доведутъ до этого? Я увѣрена, что онъ сегодня же будетъ здѣсь, а Люисъ останется сидѣть въ своемъ кабинетѣ, услышитъ его шаги и не пойдетъ.
-- Прикажи Ричарду сказать, что тебя нѣтъ дома.
-- Да, и всякій пойметъ -- почему. И зачѣмъ мнѣ запираться такимъ образомъ отъ моего лучшаго и самого стараго друга? Если ужь надо отдавать подобныя приказанія, то пусть самъ и даетъ ихъ, а потомъ увидитъ, что изъ этого выйдетъ.
М-ссъ Тревиліанъ описала полковника Осборна буквально вѣрно, сказавъ, что онъ зналъ ее, когда она была еще ребенкомъ, и что онъ старше ея отца. Дѣйствительно, полковникъ Осборнъ былъ однимъ мѣсяцемъ старше ея отца, и такъ какъ ему было въ настоящее время за пятьдесятъ лѣтъ, то въ этомъ отношеніи, пожалуй, и можно было считать его безопаснымъ другомъ для молодой, замужней женщины. Но вообще между нимъ и сэромъ Мармадукомъ не было никакого сходства. Сэръ Мармадукъ, осчастливленный и въ тоже время обремененный женою и восемью дочерями, принужденный, какъ это случилось съ нимъ, провести большую половину своей жизни въ тропическихъ странахъ, былъ уже въ пятьдесятъ лѣтъ -- что называется совсѣмъ пожилымъ человѣкомъ, то есть, въ немъ не было болѣе ни энергіи, ни подвижности, ни живости молодости. Онъ былъ толстъ и неповоротливъ, много заботился о женѣ и о восмерыхъ дочеряхъ, а также не мало думалъ и о своемъ обѣдѣ. Полковникъ Осборнъ же былъ человѣкъ холостой, и не имѣлъ другихъ заботъ, кромѣ возлагаемыхъ на него его положеніемъ, какъ члена Парламента; это былъ счастливецъ, которому жизнь всегда улыбалась. Вотъ почему и не называли его пожилымъ человѣкомъ -- такъ рѣшительно, какъ сэра Мармадука, хотя, по всей вѣроятности, и имъ было прожито болѣе двухъ третей жизни. Къ тому же, онъ былъ още красивый мужчина для своихъ лѣтъ, правда, съ лысиной и частой просѣдью въ густой бородѣ; но держался прямо, былъ дѣятеленъ, ходилъ быстро, одѣвался изящно, -- однимъ словомъ, имѣлъ очевидное намѣреніе пользоваться, на сколько это было возможно, уцѣлѣвшими въ немъ преимуществами молодости.
Полковникъ Осборнъ всегда одѣвался такъ, что никто никогда не замѣчалъ покроя его платья, предполагая, безъ сомнѣнія, что никакой мужчина, старѣе 25-ти лѣтъ, не въ состояніи обращать особеннаго вниманія на свой сюртукъ, шляпу, галстухъ и прочія принадлежности туалета. Полковникъ, однакожъ, обращалъ большое вниманіе на все это и никогда не лѣнился позаботиться о томъ, что именно сошьетъ ему его портной. Ѣздилъ онъ верхомъ всегда на очень красивой лошади, сажая на такую же и своего грума. Всѣ знали, что у него былъ отличный конный заводъ въ одномъ изъ графствъ; онъ слылъ хорошимъ охотникомъ съ гончими. Бѣдный же сэръ Мармадукъ былъ бы неспособенъ проскакать и одну угонку, даже еслибъ отъ этого зависѣло спасеніе его губернаторства и репутаціи. Вотъ почему м-ссъ Тревиліанъ, объявивъ своей сестрѣ, что она имѣетъ право смотрѣть на полковника Осборна съ почти дочернимъ чувствомъ уваженія, какъ на человѣка, который старше ея отца, была справедлива въ своемъ сравненіи больше буквально, чѣмъ по сущности дѣла. Она впадала въ то же заблужденіе, когда утверждала, что полковникъ Осборнъ зналъ ее съ дѣтства. Правда, полковникъ Осборнъ видалъ ее, когда она была маленькой дѣвочкой, и былъ когда-то самымъ близкимъ другомъ ея отца; но съ тѣхъ поръ онъ се видѣлъ очень мало, или даже почти совсѣмъ не видалъ, до встрѣчи съ ней наканунѣ того дня, какъ ей предстояло сдѣлаться женою м-ра Тревиліана. Хотя такому старому другу естественно было прійти поздравить ее и возобновить знакомство, но и то -- правда, что онъ явился въ домъ ея мужа вовсе не какъ полезный старый другъ, который даритъ дѣтямъ серебряныя чашки и цѣлуетъ маленькихъ дѣвочекъ, во имя старой дружбы съ родителями. Намъ всѣмъ знакомъ образъ такого стараго друга; извѣстно, какой это милый и славный малый, какъ мы рады бываемъ его посѣщенію, какъ не стѣсняясь пьетъ онъ наше вино и, обыкновенно, при этомъ выпьетъ лишнее, какъ обращается къ старшей дочери дома -- съ просьбою засвѣтить ему свѣчку, какъ онъ даритъ дѣвочкамъ при ихъ рожденіи серебряныя чашки, а когда онѣ выходятъ замужъ даритъ имъ чайные приборы. Это -- самый полезный, самый безопасный и самый милый человѣкъ, нисколько не моложавѣе и не бодрѣе насъ, -- человѣкъ, безъ котораго жизнь была бы очень безцвѣтна. Мы всѣ знаемъ такихъ людей, но не такимъ явился полковникъ Осборнъ въ домѣ молодой жены м-ра Тревиліана.
Емилія Роули, въ то время когда ее привезли съ Мандаринскихъ острововъ на ея родину, была очень красивая женщина, пожалуй, даже съ нѣкоторымъ излишкомъ въ развитіи стана для ея лѣтъ, съ темными глазами, но -- темными потому, что рѣсницы и брови были совершенно черны; сами же глаза такъ часто измѣнялись, что трудно было точно опредѣлить ихъ цвѣтъ; каштановые волосы были съ очень темнымъ оттѣнкомъ и очень шолковисты; цвѣтъ лица былъ смуглый, но щеки ея часто покрывались очень яркимъ румянцемъ, что побуждало ея враговъ распускать клевету, будто она румянится. Она была очень сильна, какъ это часто бываетъ съ нѣкоторыми дѣвушками, которыя пріѣхали изъ тропическихъ странъ, и которымъ этотъ климатъ былъ благопріятенъ. Она по цѣлымъ днямъ могла ѣздить верхомъ и никогда не уставала танцевать на губернаторскихъ балахъ.
Полковникъ Осборнъ, когда его представили Емиліи, какъ женщинѣ, которую онъ зналъ ребенкомъ, подумалъ про себя, что было бы весьма пріятно встать на короткую ногу съ такимъ милымъ другомъ,-- не подразумѣвая при этомъ, конечно, ничего дурнаго, потому что вообще въ подобныхъ случаяхъ только очень немногіе мужчины предвидятъ зло; но все же онъ не взглянулъ на эту молодую, красивую женщину, какъ на такую, которая не принадлежала уже къ его поколѣнію, и въ отношеніи къ которой онъ счелъ бы своимъ долгомъ быть полезнымъ во имя старой его дружбы съ ея отцомъ.
Кромѣ того, въ Лондонѣ было хорошо извѣстно (хотя объ этомъ ничего не знала м-ссъ Тревиліанъ), что этотъ старый Лотаріо уже не разъ и не въ одномъ семействѣ поселялъ раздоръ. Онъ очень былъ склоненъ къ дружбѣ съ замужними женщинами, а можетъ быть и не прочь былъ возбуждать къ себѣ враждебныя чувства со стороны мужа. Однако, надо замѣтить, что мы намекнули здѣсь не на тѣ враждебныя чувства, которыя разрѣшаются дуэлью или ударомъ хлыста, -- даже и не на тѣ, которыя высказываются гнѣвными словами. Иному молодому мужу можетъ очень не нравиться черезъ-чуръ интимное обращеніе друга дома, и все-таки онъ не позволитъ себѣ оскорбить свое собственное и женино достоинство -- словомъ подозрѣнія. Люисъ Тревиліанъ возъимѣлъ сильное отвращеніе къ полковнику Осборну, и такъ какъ ему не удалось внушить женѣ, что это его отвращеніе должно бы побудить ее умѣрить нѣсколько дружбу полковника, то онъ и позволилъ себѣ сказать ей нѣсколько словъ, которыя, вѣроятно, онъ тутъ же охотно взялъ бы назадъ. Но сказаннаго слова -- не воротишь. У многихъ мужчинъ и женщинъ, которые, сказавъ слово, тотчасъ въ немъ внутренно раскаиваются, гордость слишкомъ велика, чтобы высказать это раскаяніе. Тоже самое случилось теперь и съ Люисомъ Тревиліаномъ, послѣ того какъ онъ объявилъ женѣ свое желаніе, чтобы полковникъ Осборнъ не посѣщалъ ихъ такъ часто. Этъ было сказано съ сверкающими взглядами и гнѣвнымъ голосомъ; и хотя Емиліи случалось и прежде видѣть это сверканіе очей, и былъ ей хорошо знакомъ эготь гнѣвный голосъ, но она, никогда до сихъ поръ не чувствовала себя оскорбленной мужемъ. Проговоривъ эти слова, Тревиліанъ тотчасъ вышелъ изъ комнаты и пошелъ къ себѣ, къ своимъ книгамъ. Оставшись наединѣ съ самимъ собою, онъ понялъ, что оскорбилъ жену. Онъ очень хорошо понялъ, что слѣдовало поговорить объ этомъ мягче, обвивъ при этомъ ея станъ рукою, растолковать ей, что будетъ лучше для нихъ обоихъ ограничить дружбу этого друга. Въ подобныхъ объясненіяхъ взглядъ и тонъ, съ которыми сказано извѣстное слово, пріобрѣтаютъ огромное значеніе, гораздо большее, чѣмъ имѣютъ самыя слова. Подумавъ объ этомъ обстоятельствѣ и вспомнивъ, какъ много въ его обращеніи проявлялось гнѣва, и какъ далеко онъ былъ отъ того, чтобы обнять жену при этомъ разговорѣ,-- Тревиліанъ чуть было не рѣшился пойти наверхъ и извиниться, но оправдываться въ чемъ бы то ни было -- было противно его природѣ. Онъ не въ состояніи былъ произнести признаніе, что онъ виноватъ. Къ тому же жена сама вызвала его на такія слова своимъ обращеніемъ съ нимъ. Когда онъ старался дать ой понять свои желанія посредствомъ разныхъ позорныхъ намековъ на полковника Осборна, говоря, что онъ вредный человѣкъ, который не высказываетъ своего настоящаго характера,-- что онъ подколодная змѣя, человѣкъ безъ опредѣленныхъ принциповъ, и тому подобное,-- жена его принялась защищать своего друга, и наотрѣзъ объявила, что не вѣритъ ни одному слову изъ всего, что говорятъ противъ него.-- Тѣмъ не менѣе, однако, все это правда, сказалъ мужъ.-- Я нисколько не сомнѣваюсь, что вы такъ думаете, отвѣчала жена. Мужчины очень часто вѣрятъ всему дурному, что разсказывается другъ про друга. Извините, но я полагаю, что вы ошибаетесь. Я знаю полковника Осборна болѣе, нежели вы его знаете, Люисъ; да и отецъ мой былъ всегда самаго высокаго мнѣнія о немъ. Это возраженіе очень раздражило м-ра Тревиліана, и тогда онъ наговорилъ того, чего воротить было нельзя. Шагая взадъ и впередъ по своему кабинету, окруженный своими книгами, онъ чувствовалъ, что ему слѣдуетъ попросить прощенія у жены. Свою жену онъ зналъ достаточно хорошо и поэтому былъ увѣренъ, что она не согласится его простить безъ его просьбы объ этомъ. Такъ и сдѣлать, подумалъ онъ, -- но не теперь именно. Придетъ минута, когда сдѣлать это будетъ не такъ тяжело -- какъ въ настоящую. Онъ съумѣетъ увѣрить ее (но -- позже, когда пойдетъ одѣваться къ обѣду), что не думалъ ничего дурнаго. Имъ предстояло ѣхать на обѣдъ къ вдовствующей графинѣ Мильборо, дамѣ, стоящей высоко въ общественномъ мнѣніи, предъ которой жена его ощущала нѣкоторую боязнь. Онъ разсчитывалъ, что это чувство -- если и не облегчитъ совершенно его положеніе, то по крайней мѣрѣ, устранитъ нѣкоторыя затрудненія. Емилія будетъ -- не то чтобы устрашена предстоящимъ обѣдомъ у леди Мильборо, но нѣсколько укрощена въ своей обычной самоувѣренности. Одѣваясь, онъ заговоритъ съ нею и увѣритъ ее, что не имѣлъ намѣренія даже слегка порицать ея поведенія.
Завтракъ былъ поданъ, и обѣ дамы сошли внизъ, въ столовую. М-ръ Тревиліанъ не явился. Въ этомъ отсутствіи не было ничего необыкновеннаго, такъ какъ онъ всегда говорилъ, что завтраки -- вещь лишняя, и что между утренимъ чаемъ и обѣдомъ не слѣдуетъ ѣсть ничего, кромѣ, развѣ, одного сухаря. Но иногда онъ приходилъ въ столовую,-- съѣдалъ, стоя у камина, одинъ сухарь, и выпивалъ, какъ выражался, полчетверти стакана хересу. Надо полагать, что было бы кстати придти и теперь; но онъ остался въ своемъ кабинетѣ, комнатѣ сосѣдней со столовой; когда же жена и свояченица ушли къ себѣ наверхъ, онъ сталъ волноваться -- придетъ ли сегодня полковникъ Осборнъ, и если придетъ, то примутъ ли его. Онъ зналъ, что за Норой Роули заѣдетъ м-ссъ Ферфаксъ, чтобы отправиться вмѣстѣ на художественную выставку. Жена его отказалась присоединиться къ нимъ, объявивъ, что -- такъ какъ ей предстоитъ обѣдать внѣ дома, то она по оставитъ ребенка впродолженіи всего утра. Люисъ Тревиліанъ, не смотря на свое стараніе углубиться въ статью, которую писалъ для какого-то обозрѣнія, по могъ однако успокоиться на счетъ ожидаемаго посѣщенія полковника Осборна. Онъ нисколько не рѣвновалъ, и даже -- то и дѣло -- принимался увѣрять себя, что подобное чувство было бы чрезмѣрнымъ оскорбленіемъ жены. Тѣмъ не менѣе онъ признавался, что останется очень доволенъ, если именно сегодня скажутъ полковнику Осборну, что жены его нѣтъ дома. Все равно -- примутъ ли этого господина, или нѣтъ, онъ во всякомъ случаѣ попроситъ прощенія у жены; но ему казалось, что онъ сдѣлаетъ это съ большимъ успѣхомъ и съ большей нѣжностью, если онъ замѣтитъ съ ея стороны желаніе угодить ему.
-- Прошу тебя, прикажи Ричарду, шепнула Нора своей сестрѣ, когда онѣ уходили наверхъ послѣ завтрака.
-- Нѣтъ, я этого не сдѣлаю, отвѣчала м-ссъ Тревиліанъ.
-- Не могу ли я приказать?
-- Конечно нѣтъ, Нора. Я себя только унижу, допустивъ, чтобы слова, сказанныя мнѣ подобнымъ образомъ, могли имѣть на меня какое бы то ни было вліяніе.
-- По моему мнѣнію ты совершенно не права, Емилія. Право такъ.
-- Позволь мнѣ знать лучше твоего, какъ мнѣ слѣдуетъ поступать въ моемъ домѣ и въ отношеніи къ моему мужу.
-- Да, разумѣется, такъ!
-- Если онъ мнѣ дастъ какія либо приказанія -- я исполню ихъ; и если бы онъ выразилъ свое желаніе нѣсколько иначе, я бы уступила ему. Но каково слышать отъ него, что, по его мнѣнію, полковнику Осборну лучше не бывать у насъ! Посмотрѣла бы ты на него при этомъ, и слышала бы сама -- какъ это было сказано, ты не удивлялась бы тогда моему негодованію. Онъ меня жестоко оскорбилъ, и это -- ужъ не въ первый разъ.
При этомъ глаза ея сверкнули, и яркій румянецъ, выступившій на ея щекахъ, высказалъ весь ея гнѣвъ,-- и высказалъ очень понятно для ея сестры. Но тутъ раздался звонокъ, и обѣ онѣ знали, что пришелъ полковникъ Осборнъ. М-ръ Тревиліанъ также понялъ -- чье посѣщеніе возвѣстилъ этотъ звонокъ.
ГЛАВА II.
Полковникъ Осборнъ.
Полковникъ Осборнъ былъ, какъ мы уже сказали, человѣкъ холостой, богатый, членъ парламента, и повидимому легко выносилъ тяжелый грузъ прожитаго полвѣка. Остается прибавить, что онъ считался въ кругу своихъ знакомыхъ хорошимъ политикомъ, спортсменомъ и пріятнымъ собесѣдникомъ. Онъ краснорѣчиво, хотя и рѣдко, говорилъ въ палатѣ; вообще, о немъ составилось мнѣніе, что онъ могъ бы быть значительнымъ лицемъ, еслибъ не предпочелъ быть ровно ничѣмъ. Онъ считался консерваторомъ и стоялъ обыкновенно на сторонѣ консервативной партіи; но это не мѣшало ему хвастать также своимъ либерализмомъ, и даже случалось ему позаботиться доказать его на дѣлѣ; онъ пользовался отличнымъ здоровьемъ; имѣлъ все, что можетъ дать свѣтъ; любилъ книги, картины, архитектуру и китайскій фарфоръ; обладалъ очень разнообразными вкусами и средствами къ ихъ удовлетворенію; словомъ, былъ изъ числа людей, щедро надѣленныхъ всѣми благами земными. Правда, на его имени лежала нами уже упомянутая тѣнь; но люди, знавшіе ближе полковника Осборна, обыкновенно объясняли, что съ его стороны, никогда не бывало дурнаго намѣренія, а что происходившее зло надо отнести къ заблужденіямъ ревности. По разсказамъ его друзей, онъ держался въ обращеніи съ женщинами очень свободно и любезно -- что очень нравилось женщинамъ. Словомъ, обращеніе его было дружески любезное, но не переступавшее за предѣлъ дружбы; а ссоры и горе возникали отъ подозрѣній, ни на чемъ не основанныхъ. Однакожъ, въ Лондонѣ были женщины очень добрыя, очень скромныя, хорошія семьянинки, которыя ненавидѣли имя полковника Осборна; онѣ не принимали его у себя, не кланялись ему, когда встрѣчались съ нимъ въ постороннемъ домѣ, и всегда отзывались о немъ, какъ о змѣѣ, ястребѣ, гіенѣ или пройдохѣ. Къ числу такихъ женщинъ принадлежала и старая леди Мильборо, враждебно смотрѣвшая на него -- вслѣдствіе того, что дочь ея близкаго друга была когда-то очень коротка съ нимъ.
-- Августъ Пуль очень благоразумно поступилъ, уѣхавъ съ женою заграницу, говорила старая леди Мильборо, разсуждая съ одной изъ своихъ пріятельницъ объ опасномъ положеніи м-ссъ Тревиліанъ:-- иначе, они непремѣнно бы разошлись; а между тѣмъ въ мірѣ не найдти лучшей дѣвочки, чѣмъ эта Дженъ Марріатъ.
Читатель можетъ быть вполнѣ увѣренъ, что полковникъ Осборнъ не имѣлъ сознательно никаго дурнаго намѣренія, когда позволилъ себѣ сдѣлаться близкимъ другомъ дочери стараго пріятеля. Онъ не былъ золъ по природѣ, и не принадлежалъ къ числу людей, хвастающихся своими побѣдами; а также не походилъ на несытаго волка, рыскающаго и ищущаго себѣ добычу, и пожиравшаго все, что ни попадется на встрѣчу; но онъ имѣлъ слабость ко всему пріятному; а изъ всего пріятнаго преимущественно любилъ общество красивыхъ и умныхъ женщинъ. Въ настоящее время не было для него женщины, милѣе, привлекательнѣе и умнѣе м-ссъ Тревиліанъ.
Заслышавъ по лѣстницѣ шаги опаснаго посѣтителя, Люисъ Тревиліанъ всталъ со стула, какъ будто имѣлъ намѣреніе также пойдти на верхъ въ гостиную, что могло быть и хорошо. Этимъ поступкомъ и прилично хладнокровнымъ обращеніемъ съ полковникомъ Осборномъ онъ проложилъ бы себѣ дорогу къ примиренію съ женою. Но, подойдя къ дверямъ своей комнаты и взявшись уже за ручку, онъ внезапно повернулъ назадъ, объяснивъ себѣ это отступленіе нежеланіемъ поддаться чувству ревности; но въ сущности оно произошло отъ того, что онъ чувствовалъ себя не въ силахъ быть вѣжливымъ съ человѣкомъ, котораго ненавидѣлъ. Онъ сѣлъ опять къ столу, взялъ перо и принялся старательно принуждать себя къ работѣ надъ своей ученой статьей. Но всѣ его старанія направить свои мысли на полемическую статью о колебаніи звуковъ, которую онъ готовилъ противъ какого-то ученаго, были тщетны: онъ могъ думать только о звукахъ легкихъ шаговъ полковника Осборна. Когда тотъ всходилъ по лѣстницѣ, онъ кинулъ перо, сжалъ кулаки и нахмурилъ брови.-- Но какому праву, подумалъ онъ,-- приходитъ этотъ человѣкъ сюда, непрошенный мною, и разбиваетъ мое счастье? А бѣдная жена, такъ мало знакомая съ англійскою жизнью, съ малолѣтства жившая на Мандаринскихъ островахъ, или то въ той, то въ другой колоніи, не богатая тѣми преимуществами, которыхъ слѣдовало бы ему искать, выбирая себѣ жену,-- могла ли она, бѣдняжка, вести себя какъ слѣдуетъ, подвергаясь вліяніямъ искусства и опытной хитрости этой эхидны. Къ тому же, характеръ жены былъ такъ упоренъ и такъ сильна была склонность къ самовольству, пріобрѣтенная ею въ тропическихъ странахъ, что Люисъ Тревиліанъ вполнѣ сознавалъ свое неумѣніе управлять ею. Онъ тоже слышалъ, что Дженъ Марріатъ, сдѣлавшись женою Августа Пуля, была увезена имъ въ Неаполь. Не слѣдовавало ли и ему увезти свою жену въ Неаполь, чтобы удалить со отъ этой гіены? Ему было ужасно думать, что онъ будетъ принужденъ бросить все и обратиться въ бѣгство породъ такимъ человѣкомъ, каковъ былъ полковникъ Осборнъ. Но, еслибъ даже онъ и рѣшился на подобную мѣру, какимъ образомъ объяснить женѣ настоящую цѣль поѣздки,-- ей, для счастья которой она предпримется? При первомъ же намекѣ на настоящую причину она, безъ сомнѣнія, откажется ѣхать. Такія размышленія и все еще продолжающійся визитъ наверху почти привели его къ заключенію, что самое лучшее для него -- дѣйствовать съ женою прямо, безъ обиняковъ. Мы всѣ знаемъ, что значитъ, когда мужья рѣшаются поступать съ женами безъ обиняковъ. Онъ вовсе не будетъ извиняться, думалъ онъ, -- въ сказанныхъ словахъ, а напротивъ повторитъ ихъ, и притомъ съ большою рѣзкостью. Она, разумѣется, сначала разгнѣвается; затѣмъ наступитъ безмолвное, выжидающее негодованіе, которое, какъ хорошо онъ понималъ, несравненно хуже всякаго потока гнѣвныхъ словъ. Но могъ ли онъ, мужчина, отступить, изъ страха передъ гнѣвомъ жены, отъ исполненія того, что онъ считалъ своимъ долгомъ? и могло ли ея упрямство препятствовать ему высказать то, что по его убѣжденіямъ ему слѣдовало высказать? Нѣтъ. Итакъ, онъ рѣшилъ не извиняться, но повторить о необходимости, для счастья ихъ обоихъ, прекратить всякую интимность съ полковникомъ Осборномъ.
Такое энергичное супружеское рѣшеніе было вызвано, во-первыхъ, продолжительностью настоящаго визита, а во-вторыхъ, тѣмъ обстоятельствомъ, что жена его оставалась наединѣ съ полковникомъ Осборномъ. Правда, въ началѣ визита съ ними была Нора, по когда м-ссъ Ферфаксъ заѣхала за ней, приславъ ей сказать объ этомъ, такъ какъ сама не выходила изъ экипажа,-- то и она должна была ихъ оставить. Съ минуту она колебалась -- ѣхать ли ей, или нѣтъ. Полковникъ Осборнъ замѣтилъ и отчасти понялъ причину ея нерѣшимости; еслибъ онъ былъ вполнѣ благонамѣренъ, онъ бы удалился тоже. Но вѣроятно онъ рѣшилъ про себя, что Нора глупа, и что въ подобныхъ случаяхъ человѣку достаточно сознавать въ себѣ отсутствіе дурныхъ намѣреній.
-- Пошла бы ты лучше, Нора! сказала м-ссъ Тревиліанъ.-- М-ссъ Ферфаксъ пожалуй еще разсердится, если ты заставишь себя ждать.
Послѣ этого замѣчанія, Нора ушла, и они остались вдвоемъ. Пора уѣхала; Тревиліанъ слышалъ, какъ она уѣзжала, и зналъ, что полковникъ остался наединѣ съ его женою.
-- Отлично будетъ, если вамъ удастся устроить это, сказала м-ссъ Тревиліанъ, продолжая начатый разговоръ.
-- Дорогая Емилія, возразилъ полковникъ,-- вы не должны говорить, что я устраиваю это, иначе вы испортите все дѣло.
Еще до свадьбы, при сэрѣ Мармадукѣ и леди Роули, Осборнъ называлъ ихъ обѣихъ просто Емилій и Норой, и по праву стараго друга семейства сохранилъ эту привычку. Ему случалось называть ее просто по имени и въ присутствіи мужа; м-ссъ Тревиліанъ помнила это и помнила также, что мужъ ея ничего не имѣлъ противъ этого. Но это было давно -- нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, до рожденія ребенка, а въ послѣднее время, какъ она замѣтила, онъ пересталъ называть ее такъ при Тревиліанѣ. Она искренно желала бы умѣть попросить его не дѣлать этого болѣе; но это было весьма щекотливо: она не могла изъявить подобную просьбу, неизобличивъ при этомъ нѣкоторыхъ опасеній своего мужа. Но предметъ ихъ настоящаго разговора имѣлъ для нея слишкомъ большое значеніе, и не позволилъ ея мыслямъ долго останавливаться на этомъ затрудненіи, вотъ почему она и не перебила его.
-- Еслибъ мнѣ и удалось уладить это дѣло, какъ вы говорите, чего я не могъ положительно, -- то это была бы грубая интрига.
-- Все это вздоръ для насъ, полковникъ Осборнъ; дамы очень любятъ политическія интриги и полагаютъ, что онѣ -- единственно онѣ только и дѣлаютъ политику сносною. Но тутъ вовсе нѣтъ ни малѣйшей интриги. Папа въ состояніи исполнить это лучше всякаго другаго. Подумайте, какъ давно онъ этимъ занимается!
Предметамъ ихъ разговора была возможность приказанія сэру Мармадуку возвратиться на общественный счетъ со своихъ острововъ дли сообщенія свѣдѣній, касающихся колоніальнаго управленія вообще, коммисій Палаты Общинъ, которая назначена была для обсужденія этого вопроса. Члены коммисіи были выбраны по большинству голосовъ, и два губернатора должны были быть вызваны для сообщенія этихъ свѣдѣній. Могло ли быть распоряженіе, болѣе пріятное для губернатора Мандаринскихъ острововъ, имѣвшаго не такъ давно свой законный отпускъ и не достаточно богатаго, чтобы позволить себѣ отдохновеніе на свой счетъ? Полковникъ Осборнъ былъ членомъ въ этой коммиссіи, и кромѣ того былъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ людьми, служащими въ министерствѣ колоніальныхъ дѣлъ, которые съ радостью готовы были оказать ему услугу. Вотъ почему -- если и было затрудненіе, то весьма незначительное. Выборъ сэра Мармадука былъ бы, можетъ быть, не вполнѣ удаченъ, такъ какъ управленіе Мандаринскихъ острововъ не представляло, вѣроятно, лучшаго образца для изученія колоній, что собственно и было назначеніемъ этой коммиссіи. Но такъ какъ предполагалось позвать двухъ губернаторовъ, то и лучше -- чтобы одинъ изъ нихъ былъ вполнѣ первостепенный, а другой менѣе первостепенный. Никто не предполагалъ въ добрѣйшемъ старикѣ Мармадукѣ примѣрнаго губернатора, но знали, что онъ взамѣнъ обладалъ громадною опытностію. Въ теченіи болѣе 20 лѣтъ онъ управлялъ то однимъ, то другимъ островомъ, и всегда покрайней мѣрѣ благополучно выпутывался изъ всѣхъ затрудненій.
-- Какъ бы то ни было, мы попытаемъ, продолжалъ полковникъ.
-- Пожалуйста, полковникъ Осборнъ; разумѣется и мама пріѣдетъ съ нимъ?
-- Ужъ это мы предоставимъ его собственному усмотрѣнію. Не вѣроятно чтобы онъ оставилъ тамъ Леди Роули.
-- Конечно, онъ никогда этого не дѣлалъ. Знаю, онъ больше заботится объ мама, чѣмъ о самомъ себѣ. Представьте, какая будетъ для меня радость -- видѣть ихъ осенью здѣсь! Я думаю если онъ пріѣдетъ къ концу засѣданія, вѣдь они не отошлютъ его назадъ немедленно?
-- Я скорѣе убѣжденъ, что наши иностранные и служащіе въ колоніяхъ чиновники сами умѣютъ протянуть срокъ своего отпуска, когда пріѣзжаютъ въ Англію.
-- Разумѣется умѣютъ, полковникъ Осборнъ, и отчего бы не дѣлать этого? Подумайте только о всемъ, чему подвергаются они въ тѣхъ дальнихъ странахъ. Нравилось бы вамъ жить на Мандаринскихъ островахъ.
-- Конечно, я предпочитаю Лондонъ.
-- Очень понятное дѣло, такъ и не должны выторговывать у отца какой нибудь мѣсяцъ или два, когда онъ будетъ здѣсь. До настоящей минуты мнѣ дѣла не было до вашего положенія, какъ члена парламента; но теперь я такъ буду цѣнить васъ, если вы съумѣеге устроить пріѣздъ отца домой!
Ничего не могло быть невиннѣе, а во всякомъ случаѣ -- ничего болѣе далекаго отъ помысла оскорбить М-ра Тревиліана. Но къ этому было прибавлено теперь нѣсколько словъ, встревожившихъ слегка М-ссъ Тревиліанъ и возбудившихъ въ ней страхъ, что она поступаетъ не совсѣмъ хорошо.
-- Мнѣ необходимо сдѣлать одно условіе съ вами, Емилія, прибавилъ полковникъ Осборнъ.
-- Какое?
-- А вотъ какое: вы не должны сказывать обо всемъ этомъ вашему мужу.
-- Ахъ, Боже мой! да почему же -- нѣтъ!
-- Я убѣжденъ что вы достаточно проницательны, чтобы понять -- отчего. Одно слово объ этомъ, сказанное въ одномъ изъ клубовъ сразу разрушитъ ваши планы, а вмѣстѣ съ тѣмъ во многихъ повредитъ и мнѣ. Кромѣ того, я не желалъ бы, чтобы мужъ вашъ зналъ, что я тутъ -- при чемъ нибудь. Я очень остерегаюсь, чтобы имя мое не было замѣшано въ подобныхъ дѣлахъ; даю вамъ честное слово, что не согласился бы сдѣлать этаго ни для кого, исключая васъ. И такъ вы обѣщаете, Емилія?
Она дала обѣщаніе; но ей очень не нравились во всемъ этомъ два обстоятельства: вопервыхъ, ей было непріятно имѣть тайну отъ мужа общую съ полковникомъ Осборномъ; а во вторыхъ ей вовсе не по праву было слышать отъ него, что онъ оказываетъ ей услугу, которую не согласился бы оказать никому на свѣтѣ. Вчера, когда еще не сказаны были оскорбительныя слова мужа, она не обратила бы особеннаго вниманія, на все это. Вчера она соединила бы въ одно -- дружбу этого человѣка лично съ ней и долговременную дружбу его съ ея отцемъ, и приняла бы такое увѣреніе, какъ увѣреніе, сдѣланное относительно всего семейства Роули, а не ей одной; но теперь послѣ ссоры съ мужемъ ей тяжело было слышать отъ полковника Осборна о его готовности пожертвовать для нея своей политической гордостью, чѣмъ онъ не согласился бы пожертвовать ни для кого въ мірѣ. И къ тому же, когда онъ называлъ ее по имени и требовалъ обѣщаніе, она замѣтила, что его голосъ былъ черезъ чуръ нѣженъ. Тѣмъ не менѣе она дала требуемое обѣщаніе, и когда онъ при прощаніи пожалъ ей руку, она отвѣчала такимъ же пожатіемъ, въ знакъ благодарности за будущую услугу отцу и матери.
Затѣмъ полковникъ Осборнъ удалился, и м-ссъ Тревиліанъ осталась одна въ своей гостиной. Она знала, что мужъ все еще у себя внизу, и поджидала -- не придетъ-ли онъ теперь къ ней. Онъ, со своей стороны, слышалъ шаги полковника, когда тотъ уходилъ, и въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ былъ въ нерѣшимости-идти-ли ему теперь же къ женѣ, или не ходить. Хотя онъ и считалъ себя человѣкомъ очень твердымъ въ своихъ намѣреніяхъ, но однако за послѣднюю четверть часа онъ переходилъ отъ одного намѣренія къ другому; онъ не рѣшался -- дѣйствовать ли энергически съ женою, или же испросить у ноя прощенія за слова, уже сказанныя имъ. Избравъ энергичный образъ дѣйствій, онъ, какъ казалось ему, лучше исполнитъ свой долгъ; съ другой же стороны, ему гораздо пріятнѣе, а ужъ навѣрно -- легче, попросить у нея прощенія. Одно для него было очень ясно: необходимость тѣмъ-ли, другимъ-ли путемъ изгнать полковника Осборна изъ своего дома, потому что было свыше его силъ постоянно переживать чувства, какія онъ пережилъ, сидя у себя въ кабинетѣ подъ вліяніемъ мысли, что полковникъ сидитъ на верху глазъ на глазъ съ его женою. Конечно это могло ничего не значить: онъ былъ вполнѣ увѣренъ въ невинности своей жены. Но тѣмъ не менѣе онъ былъ такъ сильно проникнутъ однимъ всеобъемлющимъ чувствомъ относительно этого человѣка, что вся его энергія исчезла, и силы его умственныя, равно какъ и физическія, были парализованы. Онъ не могъ и не хотѣлъ сносить этого. Лучше послѣдовать примѣру М-ра Пуля и увезти жену въ Неаполь. Рѣшивъ такимъ образомъ, онъ взялъ шляпу и ушелъ изъ дому, сберегая себѣ этимъ преимущество новаго обсужденія до обѣда, прежде чѣмъ онъ окончательно рѣшится на тотъ или другой шагъ.
Когда онъ ушелъ, Емилія Тревиліанъ также ушла къ своему ребенку. Пока у нея оставалась надежда; что онъ придетъ къ ней, она не уходила изъ гостиной. Она очень желала, чтобы онъ пришелъ къ ней, и рѣшилась, вопреки своему вспыльчивому заявленію сестрѣ, удовлетвориться малѣйшимъ намекомъ на извиненіе со стороны мужа. Она пришла къ такому настроенію духа вслѣдствіе сознанія, что имѣетъ отъ него тайну, и еще вслѣдствіе того, что -- хотя тутъ не было неприличія (она это чувствовала), но многіе назвали бы неприличною ея манеру прощаться съ человѣкомъ, противъ котораго мужъ ее предостерегалъ. Теплое пожатіе руки и нѣжность, съ которою произносилась ея имя, и данное ею обѣщаніе,-- все это вмѣстѣ смягчило ее въ отношеніи къ мужу, пришелъ бы онъ теперь и сказалъ бы ей ласковое слово -- все могло бы быть неправлено. Но онъ не приходилъ.
-- Если ему угодно дуться и сердиться, то пусть себѣ сердится и дуется, подумала М-ссъ Тревиліанъ, отправляясь къ ребенку.
-- Былъ Люисъ у тебя? спросила Нора, тотчасъ по возвращеніи своемъ домой.
-- Я не видала его послѣ того, какъ ты уѣхала, сказала м-ссъ Тревиліанъ.
-- Онъ, я думаю, ушелъ прежде полковника Осборна.
-- Вовсе нѣтъ. Онъ дождался ухода полковника Осборна, а потомъ и ушелъ, но не приходилъ ко мнѣ. Разумѣется, ему самому должно судить о своемъ поведеніи; но признаюсь, я думаю, что онъ очень глупъ.
Тонъ, которымъ были сказаны эти слова, ясно показывалъ, что молодая женщина обдумала поведеніе своего мужа и нашла, что оно въ самомъ дѣлѣ очень глупо.
-- Какъ ты думаешь, вправду ли пріѣдутъ папа и мама? сказала Нора, перемѣняя разговоръ.
-- Что могу я сказать объ этомъ? и откуда мнѣ знать? Послѣ всего происшедшаго я боюсь заронить слово, чтобы не обвинили меня въ дурномъ поступкѣ. Помни, Нора, что ты не должна сказывать никому объ этомъ.
-- Но ты скажешь Люису?
-- Нѣтъ; я никому не скажу.
-- Милая, дорогая Емилія, прошу тебя, ничего не таи отъ мужа.
-- Что ты разумѣешь подъ словомъ таить? Тутъ нѣтъ секрета. Только въ такихъ дѣлахъ -- касающихся политики -- никакой мужчина не любитъ, чтобы въ нихъ упоминалось его имя.
При этихъ словахъ лицо Норы приняло очень грустное выдаженіе. По ея мнѣнію было очень дурно, что между ея сестрой и полковникомъ Осборномъ былъ секретъ отъ ея зятя.
-- Я полагаю, что и ты скоро будешь меня подозрѣвать, серрито сказала м-ссъ Тревиліанъ.
-- Емилія, какъ можешь ты говорить подобныя вещи?
-- Но ты, повидимому, подозрѣваешь меня.
-- Я хочу сказать только то, что по моему гораздо благоразумнѣе будетъ сказать обо всемъ Люису.
-- Но какое же я имѣю право говорить ему о личныхъ дѣлахъ полковника Осборна, если полковникъ просилъ меня не говорить. Для кого же хлопочетъ полковникъ Осборнъ? Для папа и мама. Надѣюсь, что Люисъ не станетъ меня ревновать за то, что я желаю пріѣзда папа и мама. Это было бы столько же не благоразумно, какъ и то.
ГЛАВА III.
Обѣдъ у леди Мильборо.
Люисъ Тревиліанъ отправился на Пель-мель, въ Акробатъ-клубъ, и тамъ до него дошелъ слухъ, еще болѣе усилившій его гнѣвъ на полковника Осборна. Акробатъ-клубъ пользовался очень хорошей репутаціей; доступъ въ него, въ настоящее время, былъ весьма затруднителенъ для человѣка молодого, и почти невозможенъ для людей уже немолодыхъ и, слѣдовательно, многимъ извѣстныхъ. Клубъ этотъ былъ учрежденъ лѣтъ двадцать тому назадъ съ цѣлью распространять гимнастическія упражненія и игры; но учредители клуба, со временемъ, растолстѣли и сдѣлались апатичными, а члены проводили большую часть времени въ томъ, что играли въ вистъ, а также заказывали и съѣдали обѣды. Предполагалось, что гдѣ-то, въ отдаленной части зданія клуба, существуютъ нѣсколько шестовъ, палокъ, и другихъ снарядовъ, съ помощію которыхъ можно было совершать разныя ловкія акробатическія штуки; но, въ настоящее время, никто никогда не требовалъ ихъ, а если кто записывался въ члены Акробатъ-клуба, то это дѣлалось или для партіи виста, или въ надеждѣ на хорошій обѣдъ, или быть можетъ ради соціальныхъ достоинствъ, отличавшихъ этотъ клубъ. Люисъ Тревиліанъ и полковникъ Осборнъ были членами Акробатъ-клуба.
-- И такъ, старый Роули ѣдетъ въ Англію, сказалъ одинъ изъ именитыхъ членовъ другому, въ присутствіи Тревиліана.-- Чортъ знаетъ, какъ онъ устроиваетъ это? Онъ былъ здѣсь годъ тому назадъ!
-- Осборнъ тутъ хлопочетъ. Роули долженъ пріѣхать сюда, для сообщенія свѣдѣній комиссіи. Не будетъ конца этимъ поѣздкамъ. Нынѣшній разъ не зачтется ему за отпускъ. Всѣ расходы, до послѣдняго шиллинга, будутъ уплачены ему, включая даже расходы на извощика для его выѣздовъ къ обѣдамъ. Нѣтъ ничего лучше, какъ имѣть друга при дворѣ!
Вотъ до какой степени секретъ полковника Осборна былъ секретомъ! Онъ такъ заботился, чтобы имя его не упоминалось въ связи съ политической интригой, что счелъ даже необходимымъ возложить на своего молодого друга бремя тайны отъ мужа, которому, однакожъ, вся эта исторія сдѣлалась извѣстна въ клубѣ въ тотъ же день. Въ самомъ разсказѣ не было ничего, могшаго разсердить Тревиліана, еслибъ, онъ тутъ же не смекнулъ, что во всемъ этомъ кроются какія-то планы общіе его женѣ и полковнику Осборну,-- планы, относительно которыхъ онъ оставленъ былъ въ невѣдѣніи. Правда, какъ это извѣстно читателю, до сихъ поръ жена его не успѣла ему сообщить ихъ. Онъ не видѣлся съ нею послѣ обсужденія дѣла между его женой и ея другомъ. Но его разсердило то, что въ клубѣ приходилось впервые слышать извѣстіе, о которомъ, по его мнѣнію, слѣдовало-бы узнать сначала дома.
Возвратясь изъ клуба домой, онъ тотчасъ вошелъ въ комнату жены; но горничная была при ней, и потому, въ эту минуту, нельзя было сказать ничего. Онъ сталъ одѣваться, намѣреваясь возвратиться къ Емиліи, какъ только уйдетъ отъ нея горничная; но горничная оставалась тамъ, и, какъ онъ думалъ, ее нарочно задерживали, чтобъ не оставить ему ни минуты для разговора наединѣ. Онъ сошелъ съ лѣстницы, и въ гостиной нашелъ Нору, стоящую у камина.
-- Такъ сегодня вы первая одѣлись? сказалъ онъ.-- Я полагалъ, что ваша очередь одѣваться, обыкновенію, бываетъ послѣдняя.
-- Сегодня Емилія прислала Дженни сперва ко мнѣ; она думала, что вы придете домой, и не шла одѣваться до послѣдней минуты.
Нора сказала это съ добрымъ намѣреніемъ, но эти слова не произвели желаемаго дѣйствія. Тревиліанъ, не умѣя владѣть выраженіемъ своего лица, нахмурился и показалъ свое неудовольствіе. Онъ подумалъ съ минуту, не зная -- не слѣдуетъ-ли спросить что-нибудь у Норы на счетъ слуха о пріѣздѣ ея отца и матери, но, прежде чѣмъ онъ заговорилъ, въ комнату вошла жена.
-- Боюсь, что мы всѣ замѣшкались, сказала Емилія.
-- Во всякомъ случаѣ, вы приходите послѣдняя, сказалъ ее мужъ.
-- Да, я опоздала на какія-нибудь полминуты, отвѣчала жена.
И затѣмъ они помѣстились въ наемный экипажъ, стоявшій у подъѣзда.
Въ прежніе счастливые дни довѣрчивыхъ отношеній со своей женой, Тревиліанъ предложилъ держать для нея экипажъ, объяснивъ ей, что эта роскошь -- хотя и дорога, но не превзойдетъ его средствъ. Но она отговорила его, и они порѣшили, что взамѣнъ экипажа, будутъ совершать путешествіе каждую осень.
-- Путешествуя, можно чему-нибудь научиться; но ничему не научишься, имѣя свой экипажъ, замѣтила при этомъ Емилія. То были счастливые дни, когда предполагалось, что все должно оставаться постоянно въ розовомъ цвѣтѣ. Теперь же онъ размышлялъ -- не предстоитъ-ли ему необходимость, вмѣсто осенняго путешествія, рѣшительно увезти жену въ Неаполь, и тѣмъ удалить ее отъ вліянія этого... этого... Нѣтъ, онъ даже себѣ самому нехочетъ позволять подумать о полковникѣ Осборнѣ, какъ о любовникѣ своей жены. Подобная мысль слишкомъ ужасна! Но однако, какъ ужасно уже и то, что ему приходится по какой бы то ни было причинѣ удалять жену отъ вліянія посторонняго человѣка.
Леди Мильборо жила очень далеко, на Еклестонъ-сквэрѣ, но Тревиліанъ во всю дорогу не проронилъ ни одного слова ни съ одной изъ своихъ спутницъ. Онъ былъ угрюмъ и раздраженъ, и сознавалъ, что и онѣ чувствовали это. М-ссъ Тревиліанъ не переставала говорить съ сестрою всю дорогу, но тонъ ихъ разговора ясно выражалъ, что бесѣда велась не потому, что ихъ интересовали предлагаемые вопросы или отвѣты, но потому, что считалось удобнымъ не допустить молчаніе. Нора сказала что-то о Маршалѣ и Снелгровѣ, и, казалось интересовалась отвѣтомъ сестры. Емилія, въ свою очередь, сдѣлала какое-то замѣчаніе на счетъ оперы въ Ковентъ-Гардевѣ, желая этимъ выказать отсутствіе всякаго смущенія. Но безуспѣшны были старанія той и другой, и обѣ онѣ про себя сознавали это. Разъ или два, Тревиліанъ хотѣлъ было сказать слово, какъ бы въ знакъ своего раскаянія. Какъ нашалившій ребенокъ, который знаетъ -- что нашалилъ, онъ хотѣлъ какъ нибудь загладить это, но не могъ. Вселившійся въ него врагъ былъ слишкомъ силенъ. Жена его должна была знать о предполагаемомъ возвращеніи своего отца, благодаря вліянію полковника Осборна. Если тотъ господинъ въ клубѣ уже слышалъ объ этомъ, то могла-ли она этого не знать.? И такъ они доѣхали до дома леди Мильборо, а Люисъ не проговорилъ ни слова.
Къ обѣду собралось большое скучное общество, состоявшее преимущественно изъ стариковъ. Леди Мильборо и мать Тревеліана были закадычными друзьями, вслѣдствіе чего первая изъ нихъ приняла на себя трудъ оказывать большое участіе женѣ Тревиліана. Но самъ Люисъ, въ своихъ разговорахъ съ женою о леди Мильборо, большею частью представлялъ стараго друга своей матери въ смѣшномъ видѣ, и Емилія, конечно, усвоила себѣ образъ мысли своего мужа. Леди Мильборо случалось давать ей различные совѣты въ пустякахъ: она говаривала Емиліи, напримѣръ, что тотъ или другой воздухъ полезенъ для ея ребенка или объясняла ей пользу, какую можетъ принести молодой женщинѣ употребленіе какого-то особенно солодяннаго напитка въ извѣстные интересные періоды ея жизни. Всѣ эти совѣты, касающіеся домашней жизни м-ссъ Тревиліанъ выслушивала съ такимъ-же нетерпѣніемъ, какое она проявляла и во во всемъ. Поэтому, слыша насмѣшливые отзывы мужа о пріятельницѣ его матери, она почти усвоила себѣ привычку, пересмѣивать леди Мильборо за глаза, и даже случалось ей не стѣсняться присутствіемъ самой старой леди. Леди Мильборо, самая снисходительная старушка въ мірѣ, была до слабости добродушна относительно своихъ друзей, и никогда не мстила за эти выходки, а только высказывала боязнь, что м-ссъ Тревиліанъ можетъ быть немного легкомысленна. Болѣе строгаго сужденія о женѣ своего молодаго друга она никогда, до сихъ поръ, не позволяла себѣ; но всегда прибавляла только, что это легкомысліе, конечно, пройдетъ съ увеличеніемъ семейства. Понятно, что м-ссъ Тревиліанъ не ожидала найти большаго удовольствія на обѣдѣ леди Мальборо, а приняла приглашеніе какъ бы по обязанности.
Между гостями находился нѣкто достопочтенный Чарльзъ Гласкокъ, старшій сынъ лорда Петерборо, который для Норы сдѣлалъ это собраніе болѣе интереснымъ, чѣмъ оно было для ея сестры. Многія особы (между ними леди Мильборо), чьи дочери были всѣ замужемъ, сообщили Норѣ по секрету, что она могла бы если считаетъ это удобнымъ, сдѣлаться достопочтенной м-ссъ Чарльзъ Гласкокъ. Желала-ли она этого или не желала -- неизвѣстно; но присутствіе этого джентльмена, при такихъ обстоятельствахъ, сообщило, на сколько это касалось ея, интересъ вечеру. И такъ какъ леди Мильборо позаботилась, чтобъ мистеръ Гласкокъ повелъ Нору къ обѣду, то интересъ этотъ былъ очень значителенъ. М-ру Гласкоку былъ около сорока лѣтъ; онъ былъ хорошъ собою, членъ парламента, будущій перъ, и, какъ извѣстно, имѣлъ хорошее состояніе. Леди Мильборо и м-ссъ Тревиліанъ говорили Норѣ, что -- если она замѣтитъ въ мистерѣ Гласкокѣ склонность къ ней, то она можетъ позволить себѣ влюбиться въ него. Нѣкоторую склонность она замѣтила, но до сихъ она не позволила себѣ влюбиться въ м-ра Гласкока. Ей казалось, что м-ръ Гласкокъ владѣлъ полнымъ сознаніемъ преимуществъ своего личнаго положенія, но что его умѣніе говорить о предметахъ, не касавшихся непосредственно его самаго, было очень ограничено. Она вѣрила, что онъ дѣйствительно оказалъ ей любезность, влюбившись въ нее,-- любезность къ которой немногія дѣвушки остаются равнодушными. Нора быть можетъ и постаралась бы влюбиться въ м-ра Глоскока, если бы не была принуждена сравнивать его съ другимъ человѣкомъ. Этотъ другой, какъ ей было хорошо извѣстно, не былъ влюбленъ въ нее, конечно, и она не была влюблена въ него, но тѣмъ не менѣе -- сравненіе навязывалась само-собою, и результатъ былъ не въ пользу м-ра Гласкока. На сей разъ м-ръ Гласкокъ, сидя рядомъ съ нею за обѣдомъ, почти сдѣлалъ ей предложеніе.
-- Вы никогда не видали Монкгамъ? спросилъ онъ. Монкгамъ было названіе очень обширнаго помѣстья его отца въ Уорстерширѣ. Онъ очень хорошо зналъ, что она никогда не видала Монкгамъ. Какимъ образомъ могла она видать это мѣсто?
-- Я никогда не была въ той части Англіи, отвѣчала она.
-- Какъ бы я желалъ показать вамъ Монкгамъ! Дубовая роща тамъ самая лучшая во всей Англіи. Правится ли вамъ дубъ?
-- Кому не нравится дубъ?! Но у насъ, на островахъ, онъ не ростетъ, и никто рѣже меня не видалъ его.
-- Я насъ когда нибудь познакомлю съ Монкгамомъ. Познакомить? Серіозно, надѣюсь имѣть возможность показать вамъ когда нибудь Монкгамъ.
Если неженатый человѣкъ высказываетъ молодой дѣвушкѣ свое желаніе познакомить ее съ домомъ, въ которомъ судьба предназначила ему жить, то это едва-ли значитъ что либо другое, кромѣ предложенія жить тамъ съ нимъ вмѣстѣ. По крайней мѣрѣ, его цѣлью было выразить, что, при должномъ ободреніи, онъ предложитъ ей сдѣлать это. Нора Роули не дала въ этомъ отношеніи м-ру Гласкоку большаго ободренія.
-- По всей вѣроятности, мнѣ не представится случая посѣтить тѣ края, сказала она. Быть можетъ нѣчто въ ея голосѣ удержало м-ра Гласкока отъ дальнѣйшаго настаиванія.
Когда дамы собрались въ гостинную на верхъ, леди Мильборо съ умысломъ помѣстилась возлѣ м-ссъ Тревиліанъ, на кушеткѣ, гдѣ было мѣсто только для двоихъ. Емилія, ожидая новыхъ совѣтовъ на счетъ Гюнса крѣпкаго пива, приготовилась быть невѣжливой. Оо на этотъ разъ предметъ разговора былъ болѣе серіозный. Леди Мильборо безпокоилась на счетъ полковника Осборна.
-- Милая моя, начала она,-- не... не былъ-ли вашъ отецъ очень друженъ съ этимъ полковникомъ Осборномъ?
-- Онъ очень друженъ съ нимъ и теперь, леди Мильборо.
-- Да, да, мнѣ казалось, будто я слышала объ этомъ. Это обстоятельство конечно объясняетъ ваше знакомство съ нимъ.
-- Мы его знали впродолженіи всей жизни, сказала Емилія, забывая вѣроятно, что въ теченіи ея 23 лѣтней съ нѣсколькими мѣсяцами жизни былъ болѣе чѣмъ двадцати-лѣтній періодъ, когда она ни разу не видала этого человѣка, котораго знала всю свою жизнь.
-- Это конечно другое дѣло, и я не намѣрена говорить что-либо противъ полковника.
-- Надѣюсь нѣтъ, леди Мильборо, потому что мы всѣ его особенно любимъ.
Слова эти очевидно были сказаны до такой степени умышленно, что бѣдная добрая старушка Мильборо должна была остановиться въ своемъ добромъ дѣлѣ. Ей было извѣстно въ какое ужасно затруднительное положеніе, по отношенію къ своей женѣ, былъ поставленъ Августъ Пуль, -- хотя никто не предполагалъ, чтобы жена Пуля питала когда-либо въ своемъ миломъ сердечкѣ дурныя мысли. Но тѣмъ не менѣе. Пуль принужденъ былъ оставить свои дѣла и увезти жену въ Неаполь, вслѣдствіе того, что этотъ ужасный полковникъ хотѣлъ быть, во чтобы оно не стало, въ гостинной мистрисъ Пуль, въ Найтебриджъ-стритъ, какъ у себя дома.
Хотя Августъ Пуль и былъ на столько смѣлъ, чтобы схватить кого бы то ни было за бороду, лишь бы только такая мѣра была возможна,-- однако полковника и онъ не могъ выжить изъ своего дома. Нельзя было сдѣлать этого безъ скандала -- что было бы безчестіемъ для него самого и оскорбленіемъ для его жены; вотъ почему онъ увезъ мистрисъ Пуль въ Неаполь. Вся эта исторія была хорошо извѣстна леди Мильборо, и ей казалось, что она предвидѣла повтореніе того же самаго въ гостинной на Карцонъ-стритѣ. Остановленная при первой же своей попыткѣ предостеречь молодую женщину, она видѣла невозможность продолжать этотъ разговоръ. Но, авось, не будетъ-ли она имѣть болѣе успѣха въ своемъ предпріятіи, обратясь къ мужу. Въ концѣ концовъ, вѣдь она дружна была съ семействомъ Тревиліанъ, а по съ семействомъ Роули.
-- Милый мой Люисъ, сказала она,-- мнѣ надобно поговорить съ вами; подите сюда. Съ этими словами она отвела его въ отдаленный уголъ комнаты, между тѣмъ, какъ м-ссъ Тревиліанъ не переставала наблюдать за нею, угадывая причину удаленія леди Мильборо съ ея мужемъ.-- Я хотѣла лишь сдѣлать вамъ маленькій намекъ, который даже полагаю совершенно ненужнымъ, продолжала леди Мильборо. Тутъ она остановилась, но Тревиліанъ упорно молчалъ. Она посмотрѣла ему въ лицо и увидѣла, что оно мрачно. Но вспомнивъ что, этотъ человѣкъ единственный сынъ ея самаго дорогаго друга, она продолжала:-- знаете-ли, мнѣ не совсѣмъ-то нравятся частыя посѣщенія вашего дома полковникомъ Осборномъ. Лице Тревиліана омрачилась еще болѣе, но онъ продолжалъ молчать.-- Чувствую, что, съ моей стороны, это -- предубѣжденіе, но я никогда не любила его. Считаю его опаснымъ другомъ,-- тѣмъ, что я называю -- подколодный змѣй. И хотя высокое благоразуміе Емиліи, ея любовь къ вамъ и всѣ вообще ея понятія на этотъ счетъ -- именно такія, какихъ долженъ желать мужъ... Я, въ самомъ дѣлѣ, вполнѣ убѣждена, что даже возможность чего-либо дурнаго никогда не приходила ей въ голову. Но вотъ именно эта невинность и опасна. Онъ -- человѣкъ дурной, и я, на вашемъ мѣстѣ, дала бы ей понять, что его утреннія посѣщенія -- вовсе не желательны. Честное слово, я увѣрена, что его величайшее удовольствіе -- шататься, и вселять раздоръ между мужьями и ихъ женами.-- Такимъ образомъ она разрѣшилась отъ бремени своихъ мыслей, а Люисъ Тревиліанъ -- хотя и былъ уязвенъ и разсерженъ, но не могъ не сознаться, что ея поступокъ былъ поступкомъ друга. Все, сказанное ею была правда, и все это онъ себѣ самому говорилъ не разъ. Онъ тоже ненавидѣлъ этого человѣка, и видѣлъ въ немъ -- змѣю подколодную. По слышать предостереженіе отъ кого либо -- относительно поведеніи своей жены -- было невыносимо горько. Онъ, котораго судьба такъ много баловала, и который привыкъ вѣрить, что вполнѣ заслуживаетъ такъ много счастія, дѣлается предметомъ заботливости своего друга, по поводу опасности, грозящей встать между нимъ и его женою! Въ первую минуту, онъ не зналъ что отвѣчать.
-- Я самъ не долюбливаю этого человѣка, сказалъ онъ.
-- Будьте только осторожнѣе, Люисъ,-- вотъ и все, сказала леди Мильборо, и затѣмъ ушла.
Никакому мужу не можетъ быть пріятно выслушать предостереженье на счетъ поведенія его жены, и Люису Тревиліану это было весьма непріятно.
Послѣ ухода дамъ изъ столовой, его также спросили объ ожидаемомъ пріѣздѣ сэра Мармадука. И такъ весь городъ, исключая его, уже слышалъ объ этомъ! Онъ почти не говорилъ ни слова во весь вечеръ, пока не доложили о пріѣздѣ кареты; и жена замѣтила это молчаніе. Когда-же они сѣли въ карету,-- онъ, жена его и Нора Роулей,-- то Тревиліанъ тотчасъ предложилъ вопросъ относительно сэра Мармадука. "Емилія, началъ онъ,-- есть-ли правда въ томъ, что я слышалъ о пріѣздѣ вашего отца въ Англію?" Отвѣта не было. Молчаніе продолжалось минуты двѣ. "Если такъ, продолжалъ онъ,-- вы должны были необходимо слышать объ этомъ? Не отвѣтите-ли вы на мой вопросъ Нора, такъ какъ Емиліи не угодно отвѣчать? Слышали-ли вы о пріѣздѣ вашего батюшки?
-- Да, я слышала объ немъ, тихо промолвила Нора.
-- Почему-же мнѣ этого не сообщили?
-- Этому должно было оставаться тайной, сказала смѣло м-ссъ Тревиліанъ.
-- Тайной для меня, когда весь городъ знаетъ объ этомъ. И почему это должно было быть тайною?..
-- Полковникъ Осборнъ не желалъ, чтобы знали объ этомъ, сказала м-ссъ Тревиліанъ.
-- Съ какой стати вмѣшивается полковникъ Осборнъ въ дѣло, касающееся васъ и отца, и о которомъ я долженъ знать. Не хочу слышать болѣе о какихъ-либо отношеніяхъ можду вами и полковникомъ. Вы должны прекратить знакомство съ нимъ. Слышите?
-- Да, Люисъ, слышу.
-- А намѣрены-ли вы повиноваться мнѣ? Но, чортъ возьми, вы должны будете повиноваться. Помните, что я рѣшительно запрещаю вамъ видаться съ полковникомъ Осборномъ. Вамъ, можетъ быть, неизвѣстно, но вы подвергаете опасности ваше ими, какъ честной женщины, и вмѣстѣ съ тѣмъ безчестите и меня вашей близостью съ полковникомъ.
-- О, Люисъ, но говорите этого! сказала Нора.
-- Ты бы лучше не мѣшала ему высказаться разомъ, замѣтила Емиліи.
-- Я сказалъ все, что имѣлъ сказать. Теперь необходимо только ваше торжественное обѣщаніе повиноваться мнѣ.
-- Если вы сказали все, что имѣли сказать,-- можетъ быть, въ свою очоредь, выслушаете и вы меня, сказала ему жена.
-- Ничего не хочу слышать, пока не получу вашего обѣщанія
-- Въ такомъ случаѣ я. конечно, его не дамъ.
-- Дорогая Емилія, прошу, умоляю тебя, повинуйся ему, сказала Нора.
-- Ей надо сперва понять, что ея долгъ -- повиноваться мнѣ, сказалъ Тревиліанъ.-- А такъ какъ она упряма, и не хочетъ слушать тѣхъ, которыя лучше ея понимаютъ, что женщинѣ позволительно и не позволительно,-- она погубитъ себя и разстроитъ мое счастіе.
-- Знаю, что вы вашей неблагоразумной ревностью разстроили мое счастіе, сказала ему жена.-- Подумали-ли вы о томъ, что я должна была перечувствовать, слыша подобныя слова отъ мужа? Если я дошла до того, что съ меня требуютъ обѣщаніе ни съ кѣмъ не видаться, то я недостойна быть ничьею женою. Съ этими словами она истерически зарыдала, и въ такомъ состояніи вышла изъ кареты, вошла въ домъ и поспѣшила въ свою комнату.
-- Ее, право, нельзя винить, сказала Нора Тревиліану, подымаясь на лѣстницу.
-- Отчего-же она имѣла тайну отъ меня съ этимъ человѣкомъ, -- это уже послѣ моего предостереженія -- быть съ нимъ менѣе дружной. Жалѣю о ея страданіяхъ; но лучше пусть пострадаетъ немного теперь, и тѣмъ избавитъ себя и меня отъ большихъ сраданій въ послѣдствіи.
Нора старалась разъяснить ему истину относительно коммисіи, и обѣщанія полковника -- оказать содѣйствіе своимъ вліяніемъ, и причину -- почему это должно было оставаться въ секретѣ. Но, въ своей поспѣшности пойдти къ сестрѣ, она не съумѣла ему довольно ясно разсказать весь ходъ дѣла; а онъ, въ раздраженіи, не могъ выслушать ее. Когда она объясняла нежеланіе полковника Осборна впутывать свое имя въ это дѣло, то Тревиліанъ покачалъ головою и сказалъ съ презрительной улыбкой:-- Весь городъ знаетъ объ этомъ.
Напрасно старалась Нора вразумить его, что -- хотя весь городъ и зналъ, но Емилія слышала объ этомъ предложеніи, какъ о дѣлѣ нерѣшенномъ и о которомъ не слѣдуетъ говорить. Не было возможности помирить ихъ въ этотъ вечеръ. Нора поспѣшила къ сестрѣ и нашла, что гнѣвъ у нея снова замѣнилъ истерическія слезы. Емилія не хотѣла видѣть мужа, если онъ не попроситъ у ноя извиненія; а онъ, не хотѣлъ ее видѣть, пока не получитъ требуемаго обѣщанія. И такимъ образомъ, мужъ и жена не видались болѣе въ этотъ вечеръ.
Мы сейчасъ сказали, что Нора Роули была не такъ то расположена влюбиться въ почтеннаго Чарльза Гласкока, какъ бы слѣдовало; она начала сравнивать его съ другимъ молодымъ человѣкомъ, не смотря на то, что на нее была возложена обязанность влюбиться именно въ м-ра Гласкока Она очень хорошо знала, что ни подъ какимъ видомъ не должна была влюбляться въ другаго молодаго человѣка, такъ какъ у того за душой небыло ни одного шиллинга; и молодой человѣкъ со своей стороны гоже сознавалъ, что ему по той же самой причинѣ не слѣдовало влюбляться въ Нору Роули. Относительно этаго предмета Нора Роули была воспитана какъ слѣдуетъ; заботливая и лучшая изъ матерей внушила ей, что, влюбляясь, необходимо имѣть въ виду и хлѣбъ, и сыръ. "Романтизмъ очень милая вещь" говорила обыкновенно леди Роули своимъ дочерямъ, "и я думаю, что безъ маленькаго романа не стоило бы и жить на свѣтѣ. Меня бы очень огорчило, еслибъ одна изъ моихъ дочерей вышла замужъ единственно изъ-за денегъ. Но романтизмъ не возможенъ, когда совсѣмъ нечего ѣсть и пить". Нора совершенно понимала все это, и,-- будучи увѣрена, что богатое положеніе въ свѣтѣ (если ей суждено когда нибудь его имѣть) она могла только упрочить за собою бракомъ,-- начертала себѣ рѣшительный планъ дѣйствій, который предполагала привести въ исполненіе такъ-же быстро, какъ и рѣшительно. Будь что будетъ -- относительно ее любви или нелюбви, какъ бы ни было велико искушеніе, она никогда не допустила бы свое сердце обратиться къ человѣку, который, желая сдѣлать ее своей женою, не имѣлъ бы возможности прилично содержать ее. Она знала, что многіе осудили бы подобное рѣшеніе, назвавъ его холоднымъ, эгоистичнымъ, безсердечнымъ; люди постоянно такъ говорили; и въ книгахъ она читала тоже самое; -- но рѣшила разъ навсегда -- не обращать вниманія на молву людскую и на мнѣнія книжныя. Бѣдствовать одной, провести всю жизнь не замужемъ, въ будущемъ не ожидать никакой карьеры, предвидѣть существованіе безъ дѣятельности, безъ цѣли, даже никому не полезное, -- ко всему этому она могла себя приготовить, потому что, вслѣдствіе тяжелой необходимости, все это дѣйствительно могло выпасть ей на долю. Умри ея отецъ -- и всему женскому стаду едва хватило бы на хлѣбъ насущный. Въ настоящую минуту она ѣла хлѣбъ человѣка, въ домѣ котораго была неболѣе-какъ гостьей. Судьба женщины, часто говорила она сама себѣ,-- судьба несчастная, презрѣнная, даже унизительная. Для женщины энергичной, какъ она, не было открыто другаго пути,-- она должна была взять мужа. Нора Роули такъ много думала обо всемъ этомъ, что ее будущность начала казаться ей отвратительной,-- особенно съ тѣхъ поръ какъ одна ее знакомая, леди Мильборо, съ большимъ авторитетомъ сказала ей, что она непремѣнно обязана влюбиться въ м-ра Гласкока. Влюбиться въ м-ра Гласкока -- она еще никакъ не могла рѣшиться; много оставалось еще сказать объ этой любви и обсудить этотъ вопросъ, если только любовь была возможна; Нора уже давно положила, что никогда не влюбится въ бѣднаго человѣка. Не смотря однако на всѣ эти доводы, она не могла не сравнивать м-ра Гласкока и нѣкоего м-ра Гуго Станбери, молодаго человѣка безъ единаго шилинга за душой.
Въ школѣ, м-ръ Гуго Станбери былъ самымъ близкимъ другомъ м-ра Тревиліана, а въ Оксфордѣ, не смотря на успѣхи Тревиліана, былъ даже большимъ человѣкомъ -- нежели его другъ. Въ дѣлѣ успѣховъ Станбери не стоялъ такъ высоко, какъ Тревиліанъ, и вообще вовсе не заслужилъ никакихъ почестей, ни повышеній. Онъ очень мало содѣйствовалъ славѣ школы, и никогда не имѣлъ намѣренія на всю жизнь завернуться въ узкую шкуру товарищества. Но заслужилъ репутацію умнаго оратора, человѣка ученаго, который зналъ много того, чему школьные учителя никогда не учили,-- человѣка настойчиваго и находчиваго, смотрящаго на свѣтъ, какъ на лежащую передъ нимъ устрицу, которую ему надлежало открыть -- для чего рано или поздно ему навѣрно попадется ножъ или хотя бы шпага.
Оставивъ школу, онъ немедленно помѣстился въ Линкольнсъ-Иннѣ. Теперь, въ тотъ моментъ , когда начинается нашъ разсказъ, онъ уже четыре года былъ адвокатомъ, но во все это время не заработалъ ни одной гинеи. Да и вообще онъ, какъ адвокатъ, никогда еще не заработалъ ни одной гинеи, и уже начиналъ сомнѣваться -- возможно ли ему когда нибудь достичь до этого. Ему очень хорошо было извѣстно, что адвокаты даже довольно легко пріобрѣтаютъ гинеи, но, какъ онъ говорилъ своимъ друзьямъ, не зналъ -- какъ для этого приловчиться. Въ цѣломъ мірѣ онъ не зналъ ни одного стряпчаго, и не быль въ состояніи себѣ представить -- какой стряпчій могъ быть поставленъ въ необходимость обратиться къ его помощи. Онъ такъ-же хорошо изучилъ свое ремесло, какъ и другіе молодые люди, однако ему никогда неудавалось выказать въ полной степени всѣхъ своихъ способностей. Для своей дѣятельности онъ выбралъ восточный округъ, потому что его тетка, старая миссъ Станбери, жила въ Эксетерѣ; но, какъ онъ самъ толковалъ, если бы у него была другая тетка, живущая въ Іоркѣ, онъ бы рѣшительно не зналъ, чѣмъ руководствоваться при выборѣ. Онъ сидѣлъ и дремалъ въ судахъ, за что самъ себя ненавидѣлъ. Такимъ образомъ прошло два года, которые не принесли ему никакого утѣшенія, ни особеннаго впрочемъ горя, и, кромѣ его профессіи, никакого другаго посторонняго занятія. Потомъ онъ познакомился случайно съ издателемъ "Ежедневной Лѣтописи" и мало по малу принялся писать статьи. Всѣ его друзья, въ особенности Тревиліанъ, говорили ему, что занимаясь такимъ образомъ, онъ бы хорошо сдѣлалъ, продавши свое адвокатское одѣяніе и парикъ; на что онъ отвѣчалъ, что ничего не имѣетъ противъ этой продажи. Онъ даже не видѣлъ, какъ могъ бы онъ выжать изъ этихъ вещей болѣе денегъ, чѣмъ -- продавши ихъ. А за свои статьи, онъ всегда получалъ плату немедленно, и находилъ этотъ способъ очень утѣшительнымъ, удобнымъ, и, какъ онъ говорилъ Тревиліану, столь же согрѣвающимъ какъ одѣяло зимой.
Тревиліанъ, который былъ годомъ моложе Станбери, увѣрялъ, что онъ очень имъ недоволенъ,-- что онъ не высокаго мнѣнія о трудахъ журналистовъ, и говорилъ, что Станбери отъ самаго высокаго занятія обратился къ самому низкому, какимъ только образованный человѣкъ и джентльменъ могъ за работывать кусокъ хлѣба. Станбери отвѣчалъ очень просто, что съ одной стороны онъ все таки видѣлъ кусокъ хлѣба, съ другой же стороны не видѣлъ ничего; а что хлѣбъ -- хотя съ одной стороны -- былъ ему необходимъ. Въ это же время началась война между Великобританіей и Патагонской республикой, и Гуго Станбери былъ отправленъ редакторомъ и издателемъ Ежедневной Лѣтописи на мѣсто дѣйствія, въ качествѣ корреспондента. Его письма много читались и вызывали часто газетныя полемики;-- онъ дѣлалъ важныя показанія, которыя плоско отвергали, доказывали ихъ неправильность, но вслѣдъ за тѣмъ они горячо отстаивались, и справедливость этихъ показаній подтверждалась до послѣдней іоты. Такимъ образомъ, объ его корреспонденціяхъ и, разумѣется, объ немъ, какъ объ авторѣ ихъ, такъ много говорили, что -- когда онъ вернулся въ Англію, то немедленно продалъ свою адвокатскую одежду и парикъ, и объявилъ своимъ друзьямъ -- въ томъ числѣ и Тревиліану -- что посвящаетъ себя каррьерѣ журналиста.
Въ первые счастливые дни супружества своего друга, онъ часто бывалъ у него въ домѣ въ Карцонъ-стритѣ, гдѣ и познакомился -- и даже очень близко познакомился -- съ Норою Роули. Теперь, по пріѣздѣ изъ Патагоніи, знакомство это возобновилось; послѣднее время, съ тѣхъ поръ, какъ онъ продалъ свое платье и парикъ, онъ бывалъ тамъ не такъ часто, потому что Тревиліанъ ужъ очень откровенно выражалъ свое неудовольствіе.
-- Я не могу понять, какимъ образомъ человѣкъ, какъ вы, можетъ быть до такой степени безхарактеренъ, говорилъ Тревиліанъ.
-- Развѣ человѣка можно назвать безхарактернымъ за то, что онъ находитъ не возможнымъ заставить лошадь перескочить черезъ домъ?
-- Вамъ оставалось дѣлать то, что прежде васъ дѣлали сотни людей.
-- Мнѣ оставалось дѣлать то, что ни для какого человѣка невозможно, отвѣчалъ Станбери,-- я долженъ былъ жить ничѣмъ, пока вздумалось бы пробить счастливому часу.
-- Я думаю -- вы просто струсили, возражалъ Тревиліанъ.
Даже подобныя объясненія не поссорили этихъ двухъ людей; однако Станбери сказалъ, что ему нѣсколько надоѣла подобная рѣчь друга, и, частію поэтому поводу, частію по другому -- удалялся отъ Карцонъ-стрита. Нору Роули онъ сравнивалъ такъ же, какъ и она -- его. Самому себѣ онъ сознался, что -- если бы имѣлъ возможность жениться, то съ наслажденіемъ ввѣрилъ бы свое счастье миссъ Роули; ему даже разъ или два показалось, что Тревиліанъ желалъ, чтобы это когда нибудь устроилось. Тревиліанъ всегда съ гораздо большимъ нетерпѣніемъ, нежели даже самъ Станбери, ожидалъ успѣха своего друга -- какъ адвоката. Весьма естественно, Тревиліанъ могъ находить, что начинающій, но умный адвокатъ могъ быть отличнымъ мужемъ его свояченицы; тогда какъ человѣкъ, снискивающій свое скудное пропитаніе, какъ писатель грошевой газетки, ни подъ какимъ видомъ не представлялъ завидной партіи. Думая объ этомъ, Станбери рѣшилъ, что онъ ни на волосъ не заботился бы о мнѣніи Тревиліана, сели бы по предвидѣлъ другихъ затрудненій. Но другія затрудненія были такъ сильны и многочисленны, что очевидно судьба не намѣревалась надѣлить его женой. Не смотря на то, что письма его въ Ежедневной Лѣтописи имѣли такой огромный успѣхъ, онъ никогда не могъ заработать болѣе двадцати пяти; или тридцати фунтовъ въ мѣсяцъ. Продолжая такимъ образомъ, онъ могъ существовать на эти средства; но, даже при его скромныхъ требованіяхъ, такой суммы никогда не хватило бы на содержаніе его и семьи.
Онъ сказалъ Тревиліану, что, оставаясь адвокатомъ, ожидающимъ дѣла, онъ неимѣлъ никакихъ средствъ къ жизни; но Тревиліанъ очень хорошо зналъ, что это не совсѣмъ было такъ. Станбери получалъ ежегодно пенсіонъ въ 100 фунтовъ, который ему высылала тетка, живущая въ Эксетерѣ, что и заставило его избрать Восточный округъ. Отецъ его былъ священникомъ въ Девонширѣ, получалъ весьма скудное содержаніе, и умеръ уже лѣтъ пятнадцать тому назадъ. Его мать и двѣ сестры до сихъ поръ жили въ маленькомъ коггеджѣ въ приходѣ покойнаго отца, на проценты съ суммы пожизненнаго застрахованія; шестьдесятъ или семьдесятъ фунтовъ въ годъ -- было все ихъ достояніе. Но у нихъ была богатая тетка, миссъ Станбери, которая получила наслѣдство весьма романическимъ образомъ,-- эта маленькая исторія будетъ сообщена до окончанія этого большаго разсказа,-- и эта-то тетка взялась воспитать и составить положеніе въ свѣтѣ своему племяннику Гуго. Вотъ Гуго и быль опредѣленъ сначала въ Гаррау, потомъ въ Оксфордъ, гдѣ онъ очень досаждалъ теткѣ тѣмъ, что не творилъ никакихъ доблестныхъ дѣлъ, и наконецъ съ пенсіономъ въ 100 фунтовъ былъ посланъ въ Лондонъ съ тѣмъ, чтобы самому составить себѣ положеніе адвоката, такъ какъ тетка уже платила довольно денегъ, при его поступленіи, ученіи и т. д. Въ тотъ же часъ, какъ только миссъ Станбери узнала, что племянникъ ея пишетъ и участвуетъ въ грошевой газеткѣ, она немедленно дала ему знать, чтобы онъ выбиралъ между ею и газетой. Онъ отвѣчалъ, что долженъ заработывать хлѣбъ тамъ, гдѣ ему для этого представляется единственная возможность. Съ обратной почтой онъ получилъ письмо, въ которомъ его извѣщали, что онъ можетъ еще воспользоваться своею пенсіею за три мѣсяца, но что это полученіе будетъ уже послѣднее;-- и оно дѣйствительно было послѣднее.
Станбери сдѣлалъ еще одно безплодное усиліе, прося тетку не прекращать этого содержанія, и -- если не все, то хотя бы часть его передать матери и сестрамъ; но старушка не обратила ни малѣйшаго вниманія на его просьбу. Она никогда не давала и не имѣла намѣренія дать ни одного шиллинга вдовѣ и дочерямъ своего брата,-- такъ-же, какъ никогда не намѣревалась оставить хотя бы одинъ шиллингъ и самому Гуго Станбери, что она ему часто и говаривала. Послѣ ея смерти деньги должны были перейти обратно къ тѣмъ лицамъ, отъ которыхъ она ихъ получила.
Когда Нора Роули сравнивала Гуго Станбери съ м-ромъ Гласкокомъ, сравненія эти всегда клонились въ пользу незанятаго адвоката. Это происходило не отъ того, чтобы онъ былъ красивѣе,-- онъ совсѣмъ не былъ хорошъ; выше онъ тоже не былъ, м-ръ Гласкокъ былъ ростомъ шести футовъ; онъ тоже вовсе не былъ лучше одѣтъ, потому что Станбери, по наружности, былъ скорѣе неряшливъ. За него не говорили даже ни фашіонебельный видъ, ни особенно приличныя манеры; онъ былъ очевидно весьма неловокъ. Но въ глазахъ его словно солнышко проглядывало; когда онъ улыбался, въ линіи губъ выражалась такая кротость; и Нора чувствовала, что все было бы кончено -- еслибы она не подчинила себя исполненію такого строгаго закона. Станбери былъ мужчина около пяти футовъ десяти дюймовъ, съ плечами непропорціонально широкими, очень крѣпко сложенъ, въ манерахъ нѣсколько неуклюжъ; ноги и руки его были велики; волосы свѣтлы, мягки и волнисты; глаза свѣтлосѣрые; носъ великъ, но вовсе недуренъ; ротъ и губы были велики, а зубы онъ рѣдко показывалъ. Бороду онъ брилъ, а носилъ только баки, которые то же частенько снималъ бритвой, потому что былъ неловокъ, пока Нора не попросила передать ему, чтобы онъ обращалъ на себя больше вниманія. "Онъ вовсе не заботится о томъ, какого урода изъ себя дѣлаетъ," сказала она однажды сестрѣ почти сердито. "Онъ -- простакъ, и знаетъ себѣ цѣну," отвѣчала Емилія. М-ръ Тревиліанъ, безъ сомнѣнія, былъ красивъ, и потому на язычкѣ Норы вертѣлся отвѣтъ не совсѣмъ благодушный. Гуго Станбери слылъ за человѣка горячаго въ разговорѣ и манерахъ;-- его аргументы всегда были разумны, а своимъ идеямъ религіознымъ, политическимъ и соціальнымъ онъ придавалъ вѣсъ не однимъ только голосомъ, но и кулакомъ по столу. Можетъ быть онъ слишкомъ скоро поддавался антипатіямъ, слишкомъ скоро дружился, былъ впечатлителенъ, сообщителонъ. увлекался и былъ рѣзокъ въ манерахъ,-- иногда даже въ ущербъ своихъ колѣнъ и рукъ; -- но со всѣмъ тѣмъ, онъ былъ такъ кротокъ, что могъ доставить блаженное счастіе женщинѣ. Таковъ былъ человѣкъ, котораго Нора Роули не могла не сравнивать съ м-ромъ Гласкокомъ.
На слѣдующій день послѣ обѣда леди Мильборо, Станбери встрѣтилъ своего друга на улицѣ, и спросилъ его въ какую сторону тотъ идетъ. Тревиліанъ отвѣчалъ, что идетъ къ своему адвокату, но не сказалъ, зачѣмъ онъ къ нему шелъ.
Въ это утро онъ посылалъ Нору къ женѣ, чтобы узнать согласна ли она дать обѣщаніе, которое онъ отъ нее потребовалъ. Единственный отвѣтъ, котораго Нора могла добиться отъ сестры, заключался въ вопросѣ: "попроситъ ли мужъ у нее прощенія за то оскорбленіе, которое онъ ей нанесъ?" Съ полною горячностью, заботливо старалась Нора примирить ихъ, но изъ посредничества ея не вышло ничего хорошаго, и Тревиліанъ отправился къ адвокату своего семейства, чтобы разсказать ему о своемъ горѣ. Старый м-ръ Байднуайль былъ стариннымъ почтеннымъ другомъ его отца, и м-ру Байднуайлу онъ могъ сказать то, что низачто не сказалъ бы ни одному человѣку въ мірѣ;-- даже могъ снизойти до того, чтобы принять совѣтъ м-ра Байднуайля, зная что и отецъ его часто имъ руководствовался.
-- Да вы идёте не по дорогѣ въ Линкольнсъ Иннъ, замѣтилъ Станбери.
-- Мнѣ нужно быть въ Туиннингскомъ банкѣ. А вы куда идете?
-- Я три раза обошелъ Ст. Джемскій паркъ, чтобы собраться съ мыслями, отвѣчалъ Станбери,-- и теперь я направляюсь въ контору Ежедневной Л., Флитъ Стригъ No 250. Это я исполняю ежедневно въ полдень. Я теперь приготовился поучать завтра Британскую публику, и сообщать ей, что прикажутъ, начиная съ паденія какого побудь Европейскаго союза и кончая цѣною бараньихъ котлетъ.
-- Я думаю, что объ этомъ все сказано, замѣтилъ, помолчавъ немного, Тревиліанъ.
-- Не спорю, да что и говорить новаго? Тетка Джемима крѣпко затянула снурки кошелька, и скоро положеніе мое было бы плохо, еслибъ не Ежедневная Лѣтопись. Благослови Боже Ежедневную Лѣтопись! Подумайте только, передъ вами открыты всѣ сюжеты, начиная съ судебъ Франціи до выгодъ мясника.
-- Если вамъ это нравится, произнесъ Тревиліанъ.
-- Мнѣ это нравится; можетъ это не совсѣмъ честно -- я не знаю. Но, во всякомъ случаѣ, это честнѣе, чѣмъ защищать мошенниковъ и надувать присяжныхъ. Какъ здоровье вашей жены?
-- Довольно хорошо, благодарю васъ.
Станбери сразу, по тону своего друга, понялъ, что что-то неладно.
-- А что Люисъ? спросилъ онъ Тревиліана о ребенкѣ.
-- Онъ совсѣмъ здоровъ.
-- А Миссъ Роули? Начавши уже разъ съ разспросовъ, нужно освѣдомиться обо всемъ семействѣ.
-- Миссъ Роули тоже здорова, отвѣчалъ Тревиліанъ.
Прежде, говоря со Станбери о своей свояченицѣ, Тревиліанъ всегда называлъ ее Норой, и говорилъ объ ней такъ, какъ бы о добромъ другѣ ихъ обоихъ. Перемѣна тона въ этомъ случаѣ происходила отъ грустнаго настроенія его мыслей; онъ думалъ о женѣ, но Станбери понялъ это иначе. "Ему не слѣдуетъ меня бояться," сказалъ онъ самъ себѣ, "во всякомъ случаѣ, зачѣмъ показывать мнѣ, что онъ боится." Такимъ образомъ они разошлись; Тревиліанъ пошелъ въ Туиннингскій банкъ, а Станбери прошелъ дальше въ контору Ежедневной Лѣтописи.
Станбери въ сущности ошибался относительно настроенія своего друга въ это утро. Не смотря на то, что онъ по обыкновенію произнесъ осужденіе газетѣ, Тревиліанъ въ ту минуту думалъ: не сказать ли Гуго Станбери о своемъ горѣ. Онъ зналъ, что никто, даже М-ръ Байднуайль, не выслушаетъ его съ такой дружбой и участіемъ. Когда было произнесено имя Норы Роули, онъ вовсе объ ней не думалъ;-- а только машинально повторилъ ея имя, присовокупляя къ нему самый обыкновенный отвѣтъ. Въ эту минуту онъ остерегался откровенности, которая впослѣдствіи могла оказаться излишней, и отъ которой онъ и воздержался. Когда у кого горе, думалъ онъ,-- большое облегченіе подѣлиться этимъ горемъ съ другомъ; но всегда слѣдуетъ -- дома промывать грязное бѣлье. Послѣднее соображеніе взяло верхъ, и Тревиліанъ отпустилъ друга, но навязывая ему этой исторіи домашней ссоры. М-ру Байднуайлу онъ тоже ничего не сказалъ, такъ какъ М-ра Байднуайля не было дома.
ГЛАВА V.
Въ которой разсказывается, какъ ссора продолжалась.
Къ тремъ часамъ Тревиліанъ вернулся домой и, войдя въ библіотеку, нашелъ на столѣ письмо, адресованное на его имя почеркомъ жены. Онъ живо раскрылъ его, надѣясь найти въ немъ обѣщаніе, которое онъ требовалъ, и тутъ же порѣшилъ -- что, если обѣщаніе дано, онъ немедленно сдѣлается любящимъ, предупредительнымъ и ласковымъ мужемъ. Но въ конвертѣ не оказалось ни одного слова, написаннаго рукою жены; въ немъ просто лежало письмо, только что распечатанное и писанное къ ней. Письмо это было принесено въ его отсутствіи, и заключало въ себѣ слѣдующее:
"Акробатъ-клубъ. Четвергъ.
"Я только-что вернулся изъ конторы колоніи. Все устроено, И уже послано за Серъ М. Разумѣется, вы теперь скажете объ этомъ Т.
Безъ сомнѣнія письмо было отъ полковника Осборна, и, получивъ, его м-ссъ Тревиліанъ незнала, какъ отослать его мужу, распечатаннымъ, или не распечатаннымъ. До сихъ поръ она отказывалась дать ему обѣщаніе, которое онъ отъ нее требовалъ, но, несмотря на это, хотѣла ему повиноваться. Если бы къ своей просьбѣ онъ присовокупилъ желаніе, чтобы она неполучала писемъ отъ полковника Осборна, она нераспечатала бы записки. Но о письмахъ ничего небыло сказано, а она нехотѣла показывать, что могла бояться мужа. Такимъ образомъ она прочитала письмо, и потомъ, запечатавъ его въ конвертъ, адресовала на имя М-ра Тревиліана, и послала внизъ, чтобы положить на его столъ. "Если онъ не совсѣмъ еще ослѣпленъ, онъ увидитъ, какъ жестоко обидѣлъ меня", сказала она сестрѣ. Все время она сидѣла съ ребенкомъ на рукахъ, и говорила себѣ, что черты мальчика до мельчайшихъ подробностей напоминали черты отца; что-бы ни было, но ребенка она воспитаетъ такъ, что онъ всегда будетъ любить и уважать отца. Вдругъ ей пришла въ голову ужасная мысль. Что если отъ нея возьмутъ ребенка? Если эта ссора, изъ которой она не видѣла выхода, поведетъ къ разводу? Но скажутъ-ли законы, судья, суды, леди Мильборо и всѣ знакомые въ придачу, что ребенокъ долженъ быть отданъ отцу? И судья, и суды, и леди Мильборо -- всѣ разумѣется скажутъ, что виновата она. А что она будетъ дѣлать безъ мальчика? Не будетъ-ли всякое униженіе, поверженіе въ прахъ,-- лучше, чѣмъ это? "Какое несчастіе быть женщиной", сказала она сестрѣ.
-- Разумѣется оно лучше, чѣмъ быть собакой, отвѣчала Нора,-- но, во всякомъ случаѣ, мы не можемъ сравнивать себя съ мужчинами.
-- Гораздо лучше быть собакой; она не создана, чтобы столько страдать. Когда щенка отнимаютъ отъ матери, она тоскуетъ дня два, но черезъ недѣлю тоска проходитъ.-- Нѣсколько минутъ онѣ помолчали; Нора очень хорошо знала, въ какую сторону направлены были мысли сестры, но рѣшительно не находила, что бы сказать по этому предмету.-- Трудно женщинѣ знать, какъ ей слѣдуетъ поступать, продолжала Емилія, -- но если ужъ выходить за мужъ, то лучше выходить за дурака. Въ концѣ концовъ, дуракъ все таки знаетъ, что онъ -- дуракъ, и будетъ вѣрить хоть кому нибудь, если ужъ не можетъ вѣрить женѣ.
-- Я никогда сознательно не выйду за дурака, сказала Нора.
-- Ты выйдешь за М-ра Гласкока, непремѣнно. Я неговорю, чтобы онъ былъ глупъ, но думаю, что онъ необладаетъ тою твердостью, которая проявляется въ несчастіи.
-- Еслибъ онъ даже за меня и посватался, я бы за него не вышла; -- да онъ никогда и не посватается.
-- Онъ за тебя посватается, и ты, разумѣется, за него пойдешь. Да отчего бы и нѣтъ? Ты все таки женщина, какъ всѣ другія женщины; -- ты должна выйдти замужъ. А этотъ человѣкъ джентльменъ, и будетъ перомъ. Въ цѣломъ свѣтѣ ничего нельзя найти противъ него, развѣ, что онъ не пробуетъ сжечь Темзу. Вотъ Люисъ все собирается въ одинъ прекрасный день зажечь Темзу, и посмотрѣть что изъ этого выйдетъ.
-- Все равно, я не выйду за м-ра Гласкока, -- женщина можетъ умереть, во всякомъ случаѣ, сказала Нора.
-- Нѣтъ, не можетъ; женщина прежде всего должна быть прилична, а умирать отъ нужды -- очень неприлично. Она не можетъ умереть, и не должна нуждаться, и не должна быть обузой. Кажется считалось необходимымъ, чтобы на каждаго мужчину приходилось двѣ женщины, изъ которыхъ онъ могъ бы выбрать себѣ жену; и вотъ насъ теперь гораздо больше, чѣмъ для міра требуется. Скажи пожалуйста, возьмешь ты на себя трудъ снести это внизъ и положить на его столъ? Я бы нехотѣла пересылать черезъ людей; а самой идти мнѣ гоже не хочется.
Нора взяла письмо, и положила его такъ, чтобы Люисъ Тревиліанъ непремѣнно его увидалъ.
Онъ и увидалъ его, и былъ непріятно разочарованъ, когда убѣдился, что письмо не заключало въ себѣ ни однаго слова отъ его жены къ ному. Онъ развернулъ записку полковника Осборна и, дѣлая это, кажется, разсердился еще болѣе прежняго. Кто былъ этотъ человѣкъ, который женѣ другаго человѣка смѣлъ писать "милая Емилія"? Въ ту же минуту Тревиліанъ вспомнилъ, что онъ нѣсколько разъ слышалъ, какъ этотъ же человѣкъ, открыто, при немъ, называлъ такимъ образомъ его жену, и никогда ничего дурнаго ему не приходило въ голову. Но тогда леди Роули и серъ Мармадукъ были тутъ же; и этотъ человѣкъ присутствовалъ тогда въ качествѣ стараго друга -- стараго отца, а не былъ другомъ молодой дочери. Тревиліанъ не могъ разрѣшить такого вопроса, но чувствовалъ, что въ одномъ случаѣ это не было неприлично, а въ другомъ -- было крайне дерзко и даже скверно. И наконецъ еще, его жена, его Емилія показала своему мужу письмо, которое она получила отъ этого человѣка, въ которомъ онъ писалъ ей "милая Емилія", и показала согласно желанію и рѣшенію этого человѣка, а не отъ того чтобы это было согласно желанію и рѣшенію его -- ея мужа и господина!-- "Разумѣется теперь вы скажете объ этомъ Т." Это для него было не выносимо. Ему казалось, онъ чувствовалъ, что занимаетъ второстепенное мѣсто; человѣкъ же этотъ -- первостепенное. Тогда онъ началъ припоминать все, что сдѣлалъ для своей жены и какъ старался заслужить ея благодарность. Развѣ онъ не увлекъ ее въ свои объятія, не отдалъ ей половину всего, что имѣлъ, -- не требуя отъ нея ничего, кромѣ любви. У него были деньги, положеніе, имя, -- все, для чего только стоитъ жить. Онъ нашелъ ее въ отдаленномъ краю свѣта, безъ состоянія, безъ всякихъ преимуществъ -- имени или положенія; она была такъ поставлена, что всякій добрый другъ отсовѣтывалъ бы ему жениться;-- а онъ отдалъ ей свое сердце и свою руку, и свой домъ, и въ замѣнъ этаго, просилъ только объ одномъ: чтобы онъ былъ для нее всѣмъ на свѣтѣ,-- чтобы онъ былъ ея единымъ богомъ на землѣ. И онъ сдѣлалъ еще больше:-- Возьмите съ собой сестру, сказалъ онъ ей,-- домъ довольно великъ, для нея найдется мѣсто, и она будетъ тоже моею сестрою.-- Кто когда нибудь сдѣлалъ болѣе для женщины, или показалъ ей болѣе довѣрія? А теперь! что же онъ получилъ взамѣнъ всего этого? Она недовольствуется своимъ единственнымъ богомъ, ей нужно еще другихъ боговъ, -- другаго бога, да еще самаго низкаго сорта изъ всѣхъ со окружающихъ. Ему казалось, онъ помнилъ, какъ будто говорили (давно, онъ еще и подумалъ тогда о свадьбѣ), что никогда мужчина недолженъ жениться подъ тропиками, -- что женщины, воспитанныя въ этомъ сладостномъ солнечномъ климатѣ, рѣдко усвоиваютъ себѣ высокое понятіе семейныхъ обязанностей и женской вѣрности, на что мужъ долженъ смотрѣть -- какъ на главныя добродѣтели хорошей жены. Думая обо всемъ этомъ, онъ наконецъ началъ сожалѣть, что былъ на Мандаринскихъ и слышалъ когда нибудь имя Мармадука Роули.
Ему неслѣдовало поддерживать въ думѣ своей подобныхъ мыслей; дѣйствительно онъ великодушно обошелся съ женою и ея семействомъ; но мы можемъ на это сказать, что человѣкъ дѣйствительно великодушный, въ такихъ обстоятельствахъ, великодушенъ безсознательно. Тотъ даетъ больше всѣхъ, кто даже познаетъ, что онъ даетъ. А она,-- развѣ она ничего не принесла ему? Въ вопросѣ о пожертвованіяхъ между мужемъ и женой, если каждый жертвуетъ всѣмъ, что имѣетъ, они даютъ равно, чѣмъ бы они другъ для друга не жертвовали. Король Кофетуа ничего не сдѣлалъ бы для своей нищей дѣвушки, еслибы, женившись на ней, не считалъ ее такою же королевой, какъ будто онъ взялъ ее изъ самаго древняго королевскаго рода, когда либо существовавшаго. Тревиліанъ самъ отлично сознавалъ и даже нѣсколько разъ повторялъ себѣ всѣ эти доводы, хотя не выражалъ ихъ ни словами, ни въ формѣ наставленій. Что все было равно между нимъ и подругою его сердца, онъ въ этомъ былъ убѣжденъ; если она ему во многомъ должна быть благодарна, онъ сознавалъ, что и онъ, съ своей стороны, во многомъ ей обязанъ. Но теперь, разсерженный, онъ не могъ не думать обо всѣхъ щедротахъ, которыми ее осыпалъ. И онъ былъ, и есть, и всегда будетъ,-- если она только этого захочотъ,-- такъ вѣренъ ей. Онъ не искалъ другаго друга, чтобы замѣнить ее, когда нуждался въ совѣтахъ! У него небыло "милой Маріи" или "милой Августы", которыя раздѣляли бы его секретъ помимо жены. Еслибы возникъ интересный вопросъ -- такой интересный вопросъ, какимъ былъ для нее возвращеніе серъ-Мармадука, -- онъ со всѣми подробностями разсказалъ бы его женѣ. У него гоже были свои секреты, но они и оставались секретомъ для всѣхъ. Въ цѣломъ мірѣ не существовало женщины, въ обществѣ которой онъ могъ бы найти удовольствіе въ отсутствіи жены. Да еслибы и была такая женщина, жена имѣла бы гораздо менѣе основаній жаловаться. Мужъ можетъ имѣть такихъ друзей,-- какихъ бы то ни было,-- онъ не безчеститъ жену; Тревиліанъ же чувствовалъ, что въ глубинѣ души онъ былъ ей такъ преданъ, что вовсе не нуждался въ нихъ; но для мужей, увлеченныхъ подобными друзьями, можно было всегда найдти извиненіе. Если мужъ даже не вѣренъ, жена не обезчещена и не презрѣна свѣтомъ; но при малѣйшемъ намекѣ на имя жены, тяжесть безчестія ложится на плечи мужа. Цезарю недовольно было одного убѣжденія, что жена ему вѣрна; на жену Цезаря не должно даже было падать подозрѣніе. Тревиліанъ говорилъ себѣ, что онъ ни въ чемъ дурномъ не подозрѣваетъ жену; Боже сохрани, чтобы это когда нибудь могло случиться,-- ради ихъ обоихъ, а пуще всего ради ихъ малютки, который обоимъ имъ такъ дорогъ! Но тутъ пойдутъ подлыя толки, грязныя сплетни будутъ повторяться завистливыми языками, слушаться завистливыми ушами, и дурно направленные умы будутъ вѣрить всему дурному, что будетъ касаться его и жены. Развѣ леди Мильборо не предостерегала его? О! его предостерегали насчетъ его жены; онъ узналъ, что посторонній взоръ проникъ въ самый сокровенный уголокъ его сердца, и увидалъ тамъ, что онъ не вполнѣ счастливъ! И со всѣмъ тѣмъ леди Мильборо была права. Развѣ въ настоящую минуту въ рукахъ его не было документа, который ясно доказывалъ, что она права? "Милая Эмилія!". Онъ схватилъ записку, сжалъ ее въ своей рукѣ и потомъ разорвалъ на мелкіе куски.
Но что же онъ будетъ дѣлать? Прежде всего нужно было сообразить его обязанности относительно жены и любовь, которую онъ къ ной чувствовалъ. Что она была невинна и въ совершенномъ невѣдѣніи -- въ этомъ онъ былъ убѣжденъ; она была упряма, и онъ рѣшительно не зналъ, что предпринять, чтобы оградить ее отъ послѣдствій, могущихъ произойти отъ ея невѣдѣнія, и вмѣстѣ съ тѣмъ сохранить всѣ преимущества невинности. Онъ былъ ея господинъ, и она должна была знать, что онъ ея господинъ. Но что же ему дѣлать, когда она отказывалась повиноваться самому обыкновенному и необходимому приказанію, которое онъ ей выразилъ? Пусть мужъ будетъ считаться господиномъ своей жены -- онъ никогда не можетъ удержать за собой своего господства никакою властью, которая ему предоставлена закономъ. Онъ просилъ жену, чтобы она обѣщала ему повиноваться, и она не хотѣла дать ему этого обѣщанія! Что же ему оставалось дѣлать? Безъ сомнѣнія (онъ, по крайней мѣрѣ, такъ думалъ) онъ можетъ совершенно отдалить отъ нея этого человѣка. Тревиліанъ могъ приказать людямъ не принимать его, и лакей, разумѣется, исполнилъ бы приказаніе. Но тогда въ какое положеніе онъ себя ставилъ! Развѣ тогда не кончилось бы для него все на свѣтѣ, -- все, какъ для мужа, который не могъ уже болѣе любить свою жену, ни довѣрять ей! Пускай лучше весь міръ не существуетъ, нежели прибѣгать къ помощи лакея и заставлять его слѣдить за поступками жены!
Думая такимъ образомъ, онъ полагалъ, что -- если она не покорится и не дастъ ему требуемаго обѣщанія, они должны будутъ развестись. Онъ не будетъ съ ней жить, онъ не дастъ ей пользоваться преимуществами жены, если она откажется ему повиноваться; а ее повиновеніе составляетъ его преимущество. Чѣмъ больше онъ думалъ, тѣмъ больше убѣждался, что не долженъ уступать ей. Пусть она хоть одинъ разъ ему уступитъ, и тогда онъ опять сдѣлается нѣженъ, безгранично нѣженъ. Но онъ до тѣхъ поръ не увидитъ ее, пока она не покорится. Онъ не увидитъ ее; а если онъ узнаетъ, что она видѣла полковника Осборна, онъ объявитъ ей, что они не могутъ болѣе жить подъ одной крышей.
Его рѣшеніе по этому предмету было непреклонно, а между тѣмъ онъ чувствовалъ, что долженъ былъ обращаться кротче. Онъ также чувствовалъ, что его преимущество требовать повиновенія -- хотя неотъемлемо ему принадлежало, но онъ могъ удержать его только дѣйствуя разумно, и что въ этихъ дѣйствіяхъ болѣе всего должна преобладать кротость. Жены должны повиноваться мужьямъ, но вѣдь невозможно же требовать отъ нихъ повиновенія, какъ отъ слугъ -- съ помощію закона и наказаній, или какъ отъ лошади -- съ помощію бича и трензеля. Мужъ долженъ быть господиномъ въ своемъ домѣ, но власть его должна быть пріятна, справедлива, мягка, однимъ словомъ, почти незамѣтна. Но что же ему дѣлать теперь, когда онъ отдалъ приказаніе, которое соглашались исполнить, только при извѣстныхъ условіяхъ, въ такомъ случаѣ, онъ былъ униженъ? Онъ указалъ своей женѣ на ее обязанности, и она отвѣчала ему, что будетъ ихъ исполнять съ условіемъ, что бы онъ попросилъ у нея прощенія за то, что указалъ ей на нихъ! Этого онъ не можетъ исполнить, и не исполнитъ. Пусть разворзнутся небеса (въ этомъ случаѣ разверзаніе небесъ означало для него разводъ съ женой), но онъ никогда не согласится на подобную несправедливость!
Что же наконецъ ему оставалось дѣлать въ настоящую минуту, особенно относительно этой записки, которую онъ уничтожилъ. Наконецъ онъ рѣшился написать своей женѣ, и отослалъ ей слѣдующее письмо:
"Если полковникъ Осборнъ будетъ вамъ опять писать, не разпечатывайте лучше его писемъ. Вы знаете его почеркъ, и вамъ не трудно будетъ это устроить. Получивши слѣдующее письмо полковника Осборна, адресованное на ваше имя, отсылайте его прямо ко мнѣ нечитаннымъ. Сегодня я обѣдаю въ клубѣ; вечеромъ мы должны были ѣхать къ м-ссъ Пикокъ; напишите ей, лучше, что мы небудемъ; жаль, что Нора потеряетъ вечеръ. Пожалуйста, подумайте хорошенько о томъ, что я васъ просилъ. Моя просьба заключается вотъ въ чемъ: чтобы вы мнѣ обѣщали невидѣться добровольно съ полковникомъ Осборномъ. Надѣаюсь, вы поймете, что это не относится до случайныхъ встрѣчь на которыя, если онѣ и произойдутъ (а я увѣренъ, что безъ нихъ нельзя будетъ обойтись), вы увидите я рѣшительно не обращу никакого вниманія.
Но я долженъ васъ просить, чтобы въ этомъ случаѣ вы согласовались съ моимъ желаніемъ. Если вы за мной пришлете, я явлюсь немедленно; и послѣ одного вашего слова, которое я желаю слышать, вы увидите, что не будетъ ни малѣйшаго намека на этотъ ненавистный предметъ. Такъ какъ я поступалъ -- и думаю, что поступаю хорошо, я не намѣренъ дурачиться, сказавши вамъ, что я былъ не правъ."
Вашъ на вѣки дорогая Емилія
со всею преданностію любви
Люисъ Тревиліанъ.
Это письмо онъ самъ отнесъ и положилъ на туалетъ жены, и за тѣмъ отправился въ клубъ.
ГЛАВА VI.
Въ которой разсказывается, какъ они помирились.
-- Посмотри, сказала м-ссъ Тревиліанъ сестрѣ, когда та вошла въ ея комнату за часъ до обѣда. Нора прочла письмо, и за тѣмъ спросила сестру, что она намѣрена дѣлать.-- Я написала м-ссъ Пикокъ; и незнаю, что еще я могу сдѣлать. Мнѣ жаль тебя, что ты должна будешь просидѣть дома. Но я не думаю, что м-ръ Гласкокъ будетъ сегодня у м-ссъ Пикокъ.
-- Да что же ты предпримешь еще, Емилія?
-- Ничего; буду жить отверженная и покинутая, покуда ему не вздумается образумиться. Женщина больше ничего не можетъ сдѣлать. Если онъ захочетъ каждый день обѣдать въ клубѣ, я вѣдь не могу ему въ этомъ помѣшать; мы должны будемъ отказываться отъ всѣхъ приглашеній, и тебѣ будетъ скучно.
-- Но говори обо мнѣ; ужасно подумать, что могла произойти такая ссора.
-- Но что же мнѣ дѣлать? развѣ я виновата?
-- Да просто дѣлай, что онъ хочетъ, не разбирая правъ онъ или нѣтъ. Если правъ, ты должна исполнить его желаніе, если неправъ -- не твоя вина.
-- Это легко сказать, и даже какъ будто логично; но ты знаешь, что это неблагоразумно.
-- Да я вовсе незабочусъ о благоразуміи. Онъ -- твой мужъ, и желаетъ, чтобы ты исполнила его просьбу. И что за бѣда: вѣдь ты не хочешь болѣе видѣть полковника Осборна; ты сейчасъ не велѣла его принимать.
-- Я никого не велѣла принимать; вотъ дочего меня довелъ Люисъ. Какъ я могу смотрѣть лакею въ лицо и сказать ему, чтобы онъ не принималъ такого-то джентльмена? Боже мой! Боже мой! неужели я въ самомъ дѣлѣ заслужила все это. Когда такое чудовищное обвиненіе тяготѣло надъ женщиной! О еслибъ тутъ не было ребенка, я бы съ презрѣніемъ оставила его дѣлать все, что онъ хочетъ.
На слѣдующій день, Нора опять сдѣлалась посредникомъ между мужемъ и женой, и наконецъ передъ обѣдомъ они помирилось. Разумѣется -- жена уступила, и разумѣется -- она уступила такъ хитро, что мужъ ничего не выигралъ отъ этой сдачи.
-- Скажи ему чтобы онъ пришелъ, умоляла Нора.
-- Конечно, онъ можетъ придти, если хочетъ, отвѣчала Емилія. Тогда Нора сказала Люису, чтобы онъ шелъ, а Люисъ спросилъ -- если онъ пойдетъ, будетъ ли дано обѣщаніе, которое онъ требовалъ. Боюсь, что Нора нѣсколько исказила истину; но если только можно извинять подобное искаженіе, то ее слѣдуетъ простить. Еслибъ только ихъ удалось свести, а тамъ она была увѣрена, что они помирятся. И дѣйствительно они сошлись и помирились.
-- Милая Емилія, я такъ радъ, что могу придти къ вамъ, говорилъ мужъ, входя къ женѣ и обнимая ее.
-- Я была очень несчастна эти два дни, Люисъ, отвѣчала она очень серьезно, цѣлуя его, но цѣлуя нѣсколько холодно.
-- Мы одинаково были несчастны, увѣряю васъ, сказалъ онъ. Потомъ онъ замолчалъ, ожидая, что она заговоритъ объ обѣщаніи. Онъ разумѣется понималъ, что оно должно быть дано безъ всякихъ ограниченій, какъ дѣйствіе съ ея стороны совершенно добровольное. Она стояла молча, одной рукой опираясь на туалетъ, отвернувшись отъ него; и какъ она была хороша, съ какимъ достоинствомъ себя держала! но, насколько онъ могъ судить, вовсе не походила на кающуюся или подчиненную.-- Нора сказала мнѣ, что вы дадите обѣщаніе, о которомъ я васъ просилъ.
-- Я не могу себѣ представить, Люисъ, за чѣмъ вамъ нужно такое обѣщаніе.
-- Я думаю, что я правъ, требуя его отъ васъ,-- въ самомъ дѣлѣ я такъ думаю.
-- Неужели вы полагаете, что я когда нибудь пожелаю видѣть этого джентльмена, послѣ всего того, что было? скажите только сами объ этомъ лакею; я незнаю, какъ мнѣ это сдѣлать. Но, положительно, я никогда не буду принимать того лица, которое вамъ не нравится,-- кто бы оно ни было: мущина или женщина.
-- Да я болѣе ничего не прошу.
-- Я удивляюсь, что, въ этомъ случаѣ, вы нашли необходимымъ требовать отъ меня формальнаго обѣщанія. Одного вашего слова было бы достаточно. Но что вы находите дурнаго въ посѣщеніяхъ полковника Осборна это совсѣмъ другой вопросъ.
-- Совершенно другой вопросъ, повторилъ онъ.
-- Я не берусь разбирать ни вашихъ основаній, ни вашего опасенія; я ихъ рѣшительно не понимаю. Я слишкомъ себя уважаю, и не могу допустить, чтобы вы могли мнѣ приписать какую нибудь дурную мысль.
-- Никогда, никогда, я и подумалъ, сказалъ мужъ.
-- Увѣряю васъ, что я ставлю это непремѣннымъ условіемъ, сказала жена.
-- Но вы знаете Емилія, какъ обо всемъ толкуетъ свѣтъ.
-- Свѣтъ! а вы обращаете вниманіе на этотъ свѣтъ, Люисъ?
-- Леди Мильборо, кажется, сама вамъ говорила.
-- Леди Мильборо! Нѣтъ, она мнѣ ничего неговорила; она было начала, но я ее сейчасъ остановила. Васъ, Люисъ, я обязана выслушивать, что бы вы мнѣ не говорили: но я никому не позволю сказать ни одного слова, которое могло бы оскорбить вашу честь.-- Она сказала все это очень покойно, съ большимъ достоинствомъ, и онъ чувствовалъ, что ему не слѣдовало ей отвѣчать. Она дала ему обѣщаніе, котораго онъ просилъ, и онъ начиналъ бояться -- что если пойдетъ дальше, она отступится и не захочетъ болѣе повиноваться. И такъ онъ поцѣловалъ ее еще разъ, позвалъ сына въ комнату, и когда пошелъ одѣваться къ обѣду, ему по крайней мѣрѣ могло казаться, что онъ доволенъ.
-- Ричардъ, сказалъ онъ лакею,-- какъ только придетъ полковникъ Осборнъ, скажите, что вашей госпожи -- нѣтъ дома.-- Онъ отдалъ то приказаніе, сколько могъ, спокойнымъ голосомъ, но въ это время, какъ говорилъ, онъ чувствовалъ, что ему ужасно, совѣстно. Ричардъ, какъ и всѣ другіе слуги, безъ сомнѣнія зналъ, что господа были въ ссорѣ послѣднее время, и теперь навѣрное все понялъ.
Когда на слѣдующій день, въ субботу, они сидѣли за обѣдомъ, опять получено было письмо отъ полковника Осборна. Лакей принесъ его госпожѣ, и она, взглянувъ на адресъ, положила его около своей тарелки. Тревиліанъ сейчасъ догадался -- отъ кого было письмо, и понялъ, что женѣ неловко его передавать ему въ присутствіи лакея. Письмо оставалось нетронутымъ, пока лакей былъ въ комнатѣ, и потомъ она передала его Норѣ. "Передайте пожалуйста Люису, сказала она,-- письмо это отъ человѣка, котораго онъ считаетъ моимъ любовникомъ".
-- Емилія! вскричалъ онъ, вскочивъ со стула,-- какъ вы могли произнести такое ужасное и несправедливое слово?
-- Если это неправда, зачѣмъ же вы ставите меня въ такое положеніе? Лакей вѣроятно знаетъ -- отъ кого письмо, и видитъ, что мнѣ запрещено его распечатывать.-- Въ это время лакей вернулся въ комнату, и конецъ обѣда прошелъ почти въ молчаніи. Когда гостей не было, они обыкновенно вмѣстѣ выходили изъ столовой; по въ этотъ вечеръ Тревиліанъ остался нѣсколько минутъ, чтобы прочесть письмо полковника Осборна. Онъ стоялъ на коврѣ, оборотясь лицомъ въ камину, пока не остался совершенно одинъ; тогда онъ распечаталъ письмо. Въ немъ было написано слѣдующее.
"Милая Емилія,-- при этомъ Тревиліанъ выбранилъ про себя полковника Осборна.
"Сегодня въ полдень я заходилъ къ вамъ, но не засталъ дома. Я боюсь, что васъ огорчитъ то, что я имѣю вамъ сообщить, но вы почти можете радоваться. Въ конторѣ колоній говорятъ, что соръ Мармадукъ не можетъ получить письма, если его послать ему теперь, въ половинѣ Іюня, и ни какимъ образомъ, не можетъ быть въ Лондонѣ раньше конца Іюля. Къ тому времени окончится засѣданіе, и такимъ образомъ комитетъ будетъ отложенъ до слѣдующаго засѣданія. Они хотятъ вызвать лорда Баульза изъ Канады, и полагаютъ, что Баульзъ будетъ радъ провести здѣсь зиму. Серъ Мармадукъ будетъ вызванъ къ будущему Февралю, и вѣрно постарается продлить свое пребываніе до окончанія жаркихъ мѣсяцевъ. Въ концѣ концовъ, все дѣлается къ лучшему. Леди Роули едва ли могла бы собраться и уѣхать въ одинъ день, что бы вашъ отецъ ни дѣлалъ. Завтра я зайду къ вамъ во время завтрака.
Ничего нельзя было найти предосудительнаго въ этомъ письмѣ,-- кромѣ опять-таки выраженія "милая Емилія"; ничего такого, что бы полковникъ Осборнъ не могъ написать особѣ, которой было адресовано письмо. Теперь Тревиліанъ долженъ идти на верхъ и разсказать женѣ содержаніе письма; онъ чувствовалъ, что самъ создалъ себѣ величайшее безпокойство. Онъ долженъ былъ сказать женѣ, что было въ письмѣ; но этотъ разговоръ опять разбередитъ прежнюю рану. А что слѣдовало предпринять относительно объявленнаго визита въ воскресенье утромъ? Тревиліанъ очень хорошо зналъ, что если жена его не выйдетъ, то полковникъ Осборнъ все пойметъ. Въ пылу своего гнѣва, онъ непремѣнно хотѣлъ, чтобы полковникъ Осборнъ все узналъ; но теперь онъ былъ хладнокровнѣе, и почти жалѣлъ, что приказаніе, которое онъ отдалъ (не принимать полковника), было выражено такъ опредѣленно. Минутъ десять онъ стоялъ, облокотясь на каминъ, думая обо всемъ этомъ, и наконецъ пошелъ на верхъ въ гостинную. "Емилія" сказалъ онъ, подходя къ столу, у котораго она сидѣла, "вы бы лучше прочитали это письмо".
-- Я бы предпочла не читать, отвѣчала она надмѣнно.
-- Ну, такъ пусть читаетъ Нора; оно касается васъ обѣихъ.
Нора, колеблясь, взяла письмо и прочла его. Такимъ образомъ они совсѣмъ не будутъ ранѣе Февраля, сказала она.
-- Отчего же? спросилъ Тревиліанъ.
-- Что-то объ засѣданіи; я не совсѣмъ понимаю.
-- Лордъ Баульзъ пріѣдетъ изъ Канады, сказалъ Люисъ, -- и думаютъ, что онъ захочетъ быть здѣсь зимой; я тоже думаю, что онъ захочетъ.
-- Но какимъ же образомъ это относится до отца?
-- Какъ все грустно, сказала м-съ Тревиліанъ.
-- Я съ вами не совсѣмъ согласенъ, сказалъ ее мужъ,-- его пріѣздъ сюда можно считать такою милостью, что это выходитъ почти протекція.
-- Я вовсе не вижу тутъ никакой протекціи, сказала м-ссъ Тревиліанъ.-- Кто нибудь здѣсь нуженъ, а никто не знаетъ дѣлъ -- лучше отца. А такъ какъ другая личность -- лордъ, то вѣроятно отецъ долженъ будетъ уступить. Говоритъ онъ что-нибудь объ маменькѣ, Нора?
-- Да вы лучше бы сами прочли письмо, сказалъ Тревиліанъ; ему ужасно хотѣлось, чтобы жена узнала объ объявленномъ визитѣ.
-- Нѣтъ, Люисъ; я этого не сдѣлаю, вамъ не слѣдуетъ бросаться изъ жару въ холодъ. До того дня, мнѣ всегда казалось, что письма полковника также безвредны, какъ старая газета; и я вовсе не хочу имѣть ихъ въ рукахъ.
Эта рѣчь его очень разсердила. Казалось, что, уступивъ ему, жена хотѣла непремѣнно умалить достоинство своей уступки, говоря ему самыя непріятныя вещи. Нора сложила письмо и подала его зятю; онъ положилъ его на столъ около себя, и нѣсколько времени сидѣлъ, устремивъ глаза въ книгу. Наконецъ онъ заговорилъ снова:
-- Полковникъ Осборнъ говоритъ еще, что зайдетъ завтра во время завтрака. Примите его, если хотите, и поблагодарите за всѣ его хлопоты въ этомъ дѣлѣ.
-- Я не останусь въ комнатѣ, если онъ будетъ принятъ, сказала м-ссъ Тревиліанъ.
Нѣсколько минутъ длилось опять молчаніе, и на челѣ Тревиліана туча сгустилась больше прежняго. Потомъ онъ всталъ со стула, и обошелъ кругомъ дивана, на которомъ сидѣла жена.-- Я полагаю, сказалъ онъ,-- что въ этомъ случаѣ ваши желанія должны согласоваться съ моими.
-- Я не могу опредѣлить вашихъ желаній, отвѣчала она,-- я еще никогда, ни при какихъ обстоятельствахъ жизни, не бродила въ такихъ потемкахъ. Мои стремленія теперь ограничиваются желаніемъ, чтобы спасти васъ какъ можно долѣе отъ стыда, который неразрывно связанъ съ вашими подозрѣніями.