Андреев Иван Васильевич - Филантропы и нищие

ФИЛАНТРОПЫ И НИЩІЕ.

Было время, когда нищенство считалось подвигомъ добродѣтели, а благотворительность особенно поощрялась и прославлялась, когда оказывать милость и раздавать подачки считалось высшей нравственностью, служившей главнымъ масштабомъ для оцѣнки личности,-- это было въ тѣ блаженныя времена, когда богатыя сословія проводили свои дни такимъ образомъ: "Онъ, Ѳедоръ, обыкновенно, вставалъ около четырехъ часовъ утра. Когда одѣнется и умоется, приходитъ къ нему отецъ духовный съ крестомъ, къ которому царь Прикладывается. Затѣмъ крестовый дьякъ вноситъ въ комнату икону святаго, празднуемаго въ этотъ день, передъ которою царь молится около четверти часа. Входитъ опять священникъ со святою водою, кропитъ ею иконы и царя. Послѣ этого царь посылаетъ къ царицѣ спросить: хорошо ли она почивала?-- и черезъ нѣсколько времени самъ идетъ здороваться съ нею въ средней комнатѣ... Отсюда идутъ они въ церковь къ заутрени, продолжающейся около часа... Около десяти часовъ царь идетъ въ обѣднѣ, которая продолжается два часа... Послѣ отдыха царь идетъ къ вечернѣ и, возвращаясь оттуда, большею частью проводитъ время съ царицею до ужина. Тутъ забавляютъ ихъ шуты и карлы мужскаго и женскаго пола, которые кувыркаются и поютъ пѣсни. Это самая любимая его забава, другая забава -- бой людей съ медвѣдями. Каждую недѣлю царь отправляется на богомолье въ какой нибудь изъ ближнихъ монастырей" и проч. (Исторія Россіи съ древ. врем. соч. С. Соловьева T. VII, стр. 259). Въ это доброе старое время быть "милостивцемъ" -- значило быть высоко-нравственнымъ человѣкомъ, на чемъ и останавливались всѣ помыслы тогдашняго человѣка. Другого мѣрила для оцѣнки людей не существовало. Съ тѣхъ поръ прошло много лѣтъ, изъ "добраго стараго времени" многое измѣнилось, по крайней мѣрѣ, многое измѣнилось въ понятіяхъ мыслящихъ людей, стоящихъ вверху современной жизни. Филантропія въ настоящее время начинаетъ понимать свою собственную несостоятельность, и для опредѣленія достоинства человѣка установленъ совсѣмъ другой масштабъ.

Въ тоже время, когда всѣ были заняты такими назидательными и душеспасительными дѣлами, какія я привелъ въ выпискѣ, строго предписывались и ревностно соблюдались слѣдующія постановленія: "Великіе Государи указали: извѣстно имъ, Великимъ Государямъ, что на Москвѣ гулящіе люди, подвязавъ руки, тако жь и ноги, а иные глаза завѣся и зажмуря, будто слѣпые и хромые, притворнымъ лукавствомъ просятъ на Христово имя милостыни; а по осмотру всѣ они здоровы, и тѣхъ людей имать и раскрашивать, и буде которые скажутся изъ городовъ и посадовъ, посадскіе люди, а иные скажутся дворцовые и помѣщиковы крестьяне, и тѣхъ по распроснымъ рѣчамъ ссылать -- посадскихъ людей въ тѣжь города и посады, изъ которыхъ они пришли, а дворцовыхъ крестьянъ въ дворцовыя волости, а помѣщиковыхъ и вотчинниковъ отдавать помѣщикамъ и вотчинникамъ; а буде тѣ люди съ сего Великихъ Государей указу впредь объявятся на Москвѣ въ томъ же нищенскомъ образѣ я притворномъ лукавствѣ, и тѣмъ за'то притворное лукавство учинить жестокое наказаніе, бить кнутомъ и ссылать въ ссылку въ дальніе сибирскіе города". (Указъ 30 нояб. 1691 года).

Обѣ эти цитаты весьма рельефно характеризуютъ двѣ стороны! два рода явленій добраго стараго времени... Изъ существованія такихъ явленій, находящихся постоянно передъ глазами тогдашняго общества, никто, конечно, и недумалъ выводить какого нибудь заключенія. Ходить къ заутрени, въ обѣдни, къ вечерни, смотрѣть на кувыркающихся шутовъ и карловъ, и на ратоборствующихъ людей съ медвѣдями, ѣздить каждую недѣлю на богомолье по монастырямъ, раздавать щедрою рукой милостыню, дабы люди въ нищенскомъ образѣ молились за душу милостивца и проч.-- были явленія сами по себѣ; а гулящіе люди съ подвязанными руками, и ногами, съ завѣшенными и зажмуренными глазами, будто слѣпые и хромые, притворнымъ лукавствомъ просящіе на Христово имя милостыни и проч.-- были тоже сами по себѣ. Никто, конечно, и въ помышленіяхъ не имѣлъ, что между такого рода явленіями существуетъ самая неразрывная связь, что одно изъ нихъ есть слѣдствіе другого, и что ихъ нельзя разъединять, какъ нельзя разъединить теплоту отъ огня, твердость отъ желѣза. Но тогдашніе мудрецы думали совсѣмъ иначе. Но ихъ понятію, можно было и раздавать щедрою рукой милостыню людямъ въ нищенскомъ образѣ, дабы они усердствовали о ихъ. душахъ, и преслѣдовать тѣхъ, которые, будучи доведены соціальными условіями до крайности и видя всѣ выгоды людей въ нищенскомъ образѣ безъ труда и огорченій поддерживающихъ свое существованіе,-- принимали сами на себя такой образъ. Первое, т. е. раздача милостыни, по ихъ понятію, была добродѣтель, второе -- былъ порокъ.

Нѣсколько позднѣе, другія постановленія какъ нельзя лучше подтверждаютъ справедливость такихъ словъ. Указъ 20 іюня 1718. года уже меньше церемонится съ нищими. Въ немъ приведенное выше постановленіе о гулящихъ людяхъ на Москвѣ повторяется въ слѣдующей формѣ: "Й ежели который впервые будетъ пойманъ, такихъ бить нещадно батожьемъ и отдавать, или отсылать, по прежнему указу, въ прежнія ихъ мѣста". "А буде такіе въ другой или въ третій пойманы будутъ, и такихъ, бивъ на площадяхъ кнутомъ, посылать въ каторжную работу, а бабъ въ шпингаузъ, а ребятъ, бивъ батоги, посылать въ суконный дворъ и къ прочимъ мануфактурамъ, а на помѣщикахъ, на хозяевахъ и властяхъ, также на старостахъ и прикащикахъ брать штрафу, за каждаго" человѣка, за неусмотрѣніе по пяти рублей".-- Тутъ уже дѣло ведется прямо на чистоту. Необузданную волю, приводящую падшихъ людей къ нищенскому образу, считаютъ возможнымъ прямо и исключительно обуздывать только сильными вразумительными внушеніями, долженствующими непремѣнно возвратить испорченнаго человѣка въ его мирнымъ и полезнымъ зайятіямъ. Съ сожалѣнію и великому изумленію законодателей и образованнаго общества, такія благотворныя мѣры никакъ не вели за собой ожидаемыхъ благотворныхъ послѣдствій. Люди Къ нищенскомъ образѣ не только не уменьшались, но напротивъ -- плодились, какъ песокъ морской, такъ что послѣдующія законодательства нашли, наконецъ, болѣе благодѣтельнымъ являться съ болѣе кроткими мѣрами.

Съ первого взгляда дѣйствительно очень легко можетъ инымъ показаться, что филантропія и личная благотворительность, имѣя передъ собой благо страдающихъ людей, должна необходимо и надѣлять имъ того человѣка, на котораго она прямо направлена. Всякому нуждающемуся и лишенному средства существованія -- помощь дорога. Она вызываетъ его въ жизни, даетъ ему возможность снова взяться за трудъ и снова начать приносить обществу свою посильную пользу; мало этого, она спасаетъ его отъ многихъ крайнихъ необходимостей, за которыя. всякій нуждающійся человѣкъ всегда берется, какъ за послѣднее средство, она спасаетъ его отъ преступленія или отъ голодной смерти. Такая филантропія и личная благотворительность, обновляющая жизнь человѣка и дающая ему возможность "подняться" и встать на ноги, можетъ быть признана за дѣйствительную и названа благомъ, если только въ ней не примѣшиваются какія нибудь другія побужденія, наводящія на разныя горькія соображенія. Но такъ ли бываетъ въ дѣйствительности? Ту ли благотворительность видимъ мы ежеминутно своими глазами? Такъ ли понимаютъ свое дѣло наши филантропы? Отвѣтъ для каждаго ясенъ. Въ дѣйствительности такой благотворительности никогда не случается; тутъ мы видимъ совсѣмъ не то, что должны были бы встрѣчать, и наши доброхотные датели вовсе не идутъ такъ далеко съ своею добродѣтелью, какъ бы должны были они идти, если бы только вѣдали, что творятъ. Въ дѣйствительности наша благотворительность ограничивается только однимъ пріятнымъ чесаньемъ языковъ и грошовыми подачками, которыя съ высшей точки зрѣнія гуманныхъ особъ есть тоже благо, ибо -- все-таки, какъ хотите, молъ, а -- съ одной стороны, улучшаетъ его несчастное положеніе и даетъ ему кусокъ насущнаго хлѣба, а съ другой,-- при чесаньи языка -- утѣшаетъ его нравственно въ скорби, воздерживаетъ отъ гибельнаго отчаянья и спасаетъ душу. При такомъ взглядѣ на благотворительность, грошовыя подачки и утѣшенія голодныхъ добрымъ словомъ въ ихъ скорбяхъ получаютъ право гражданства, проникаютъ глубоко въ жизнь и, имѣя сзади себя преданія и силу, тормозятъ ходъ этой жизни, задерживаютъ правильное развитіе другихъ, истинныхъ воззрѣній и развращаютъ и опошляютъ людей. Благотворителю рѣшительно нѣтъ никакой нужды до такихъ послѣдствій. При его поверхностномъ взглядѣ на дѣло, онъ даже не представляетъ себѣ ихъ возможности. Для него только одно существуетъ: "всякое даяніе -- благо", "съ міру по ниткѣ -- голому рубаха" и онъ, слѣпо повинуясь привычкамъ, бросаетъ бѣдняку мѣдный грошъ съ полнымъ убѣжденіемъ, что онъ дѣлаетъ доброе дѣло.

Но если благотворительность имѣетъ цѣлью уменьшеніе нищенства, и если это нищенство, при ея усиленной дѣятельности, лихорадочно выражаемой то въ видѣ личныхъ подаяній, то въ видѣ разныхъ сборовъ съ лотерей, обѣдовъ въ пользу голодныхъ и т. п.-- не уменьшается, а увеличивается, то значитъ и благотворительность служитъ у насъ не средствомъ къ уничтоженію нищенства, а напротивъ, средствомъ въ его размноженію и поощренію.

По напечатанному въ "Сѣверной Почтѣ" -- "Извлеченію изъ отчета общества попечительства о тюрьмахъ за 1865 годъ" значится, что у насъ (за исключеніемъ Екатеринбургской, Пермской, Иркутской, Томской и Ярославской губерній, откуда свѣденій не было сообщено) въ 1860 году содержалось въ тюрьмахъ за прошеніе милостыни 14,574 человѣка. Цифра-очень почтенная; но это только для тѣхъ, кто знаетъ, что за прошеніе милостыни имаютъ и сажаютъ въ тюрьму и кто не знаетъ, сколько еще остается нищихъ ходящими по бѣлу свѣту.

Въ нашемъ обществѣ очень часто можно встрѣтить даже и теперь мнѣніе: будто люди, принявшіе на себя нищенскій образъ, гнѣздятся у.насъ только въ многолюдныхъ цёнтрахъ, и что въ провинціяхъ ихъ вовсе нѣтъ, или, если и есть, то въ самомъ не- значительномъ количествѣ. Мнѣніе это главнымъ образомъ покоится на томъ отчасти справедливомъ основаніи, что простой разсчетъ заставляетъ нищихъ собираться въ такіе центры, гдѣ они всегда найдутъ болѣе обильный сборъ, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ. Принимая же нищенство при такомъ условіи за явленіе неизбѣжное и нормальное, сторонники такого мнѣнія заключили, что у насъ, слава Богу, оно далеко, еще не имѣетъ такихъ грозныхъ размѣровъ, какіе существуютъ на Западѣ, что оно весьма незначительно и скоро излечимо. Стоитъ только прекратить нищенство благотворительными мѣрами въ большихъ городахъ -- и бѣдности больше нигдѣ не будетъ. Такое мнѣніе совершенно неправильно и обнаруживаетъ полное незнаніе провинціи. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что въ многолюдныхъ центрахъ нищихъ очень много, но также нѣтъ никакого сомнѣнія и въ томъ, что въ провинціяхъ ихъ еще больше. Къ сожалѣнію, въ нашемъ вопросѣ статистика почти не даетъ никакихъ свѣденій, все дѣло пока въ личныхъ наблюденіяхъ,-- и, положа руку на сердце, я прямо говорю, что нищихъ, пропорціонально населенію въ мѣстностяхъ малолюдныхъ, гораздо больше, чѣмъ въ мѣстностяхъ многолюдныхъ; что только вслѣдствіе сжатости и скученности жителей въ городахъ послѣднее заключеніе можетъ казаться неправдоподобнымъ; что только страхъ и ужасъ, въ который мы приходимъ отъ встрѣчъ съ нищими въ этихъ большихъ городахъ, заставляетъ насъ сомнѣваться въ томъ, что тамъ, въ провинціяхъ, ихъ еще больше... Въ послѣднее время увеличеніе нищихъ въ малолюдныхъ мѣстностяхъ стало особенно замѣтно. Этому явленію, кромѣ различныхъ постороннихъ причинъ, нисколько независящихъ отъ самихъ нищихъ, много помогло и то обстоятельство, что открывшіеся во множествѣ спеціальные комитеты о нихъ, взявшись за свою задачу весьма усердно и съ энергіей преслѣдуя и возвращая ихъ на прежнее мѣсто жительства, отбили у нищихъ всякую охоту къ болѣе обильнымъ сборамъ и заставили ихъ довольствоваться малымъ. Ниже я обращусь въ нераціональности подобныхъ мѣръ, съ особеннымъ воодушевленіемъ проводимыхъ московскимъ попечительнымъ о нищихъ комитетомъ, гдѣ читатель достаточно можетъ убѣдиться въ ихъ всесторонней несостоятельности и въ тѣхъ вредныхъ послѣдствіяхъ, которыя они неизбѣжно ведутъ за собой.

Людямъ, знающимъ матеріальную бѣдность провинцій въ ея дѣйствительной наготѣ,-- а такихъ людей не очень много не только между просвѣщенными столичными жителями, но даже и между провинціалами,-- такимъ знающимъ людямъ хорошо извѣстно, сколько можно найти тамъ лицъ, принявшихъ на себя нищенскій образъ въ любомъ мѣстѣ и какими громадными полчищами двигаются они изъ одной деревни въ другую или въ городъ, отъ одного базара до другого, отъ одной ярмарки до другой. Но это только исключительно нищіе кочующіе, неимѣющіе никакой осѣдлости, очень часто -- "ни родства, ни племени" и преимущественно проводящіе свое время только въ однихъ переходахъ. Есть еще другой классъ -- нищихъ мѣстныхъ, осѣдлыхъ, имѣющихъ свою квартиру съ отопленіемъ и освѣщеніемъ. Такіе осѣдлые нищіе, проявляя, въ большинствѣ случаевъ, свою профессію только въ опредѣленномъ кругѣ, имѣютъ обыкновенно свой комплектъ милостивцевъ, которыхъ и посѣщаютъ съ нѣмецкой акуратностью единожды въ день, и отъ которыхъ съ тою же нѣмецкой акуратностью получаютъ нѣкую лепту, равняющуюся стоимости обыкновенной закуски въ кабакѣ. Всего лучше можно справиться о количествѣ осѣдлыхъ нищихъ той или другой мѣстности и объ акуратности ихъ посѣщеній у всякаго сколько, нибудь богатаго провинціальнаго лавочника или купца, подающаго мѣдный грошъ ради спасенія своей души. Количество такихъ нищихъ и постоянство, съ которымъ они являются, должно поразить всякаго, привыкшаго видѣть во всемъ только одно благораствореніе воздуховъ. А сколько есть еще такихъ же людей, преимущественно одинокихъ, которые даже имѣя недвижимую собственность въ образѣ закутокъ или избѣ, съ однимъ, много двумя Волковыми окнами, и находя возможность прокармливать себя своимъ трудомъ въ одну часть года, не находятъ ее въ другую и тоже "побираются"!

Весьма справедливо мнѣніе, уже неоднократно высказываемое въ литературѣ,-- что нищими нельзя считать только тѣхъ, кто имѣетъ "нищенскій образъ", но слѣдуетъ считать и тѣхъ, кто хотя онаго и неимѣетъ, но живетъ также подачками. Сюда, по весьма достаточнымъ основаніямъ, должны быть отнесены всѣ многочисленные виды разныхъ приживалокъ, компаніонокъ, чиновниковъ, пострадавшихъ на службѣ, "съ свидѣтельствомъ о правахъ ихъ на участіе и помощь" и множество другихъ-живущихъ сплетнями, низкопоклонствомъ, угодничествовъ и имѣющихъ болѣе или менѣе благородный видъ. Даже въ правилахъ, утвержденныхъ для комитетовъ, существуютъ подобные нищіе, хотя и значительно отличенные отъ простыхъ смертныхъ, имѣющихъ неблагородный видъ... Такъ объ участи такихъ людей можно только грустить, и такъ какъ такіе люди ни для чего больше не годятся, кромѣ упомянутыхъ спеціальностей, то я и обойду этихъ потомковъ бѣдныхъ, но благородныхъ родителей молчаніемъ, оставляя, ихъ для услады сплетнями и угодничествомъ ихъ почтеннымъ благодѣтелямъ.

Но нельзя того же сказать о странникахъ, богомолкахъ, прокаженныхъ, юродствующихъ и другихъ искалеченныхъ личностяхъ въ нищенскомъ образѣ, врачующихъ душеѣно мірянъ и ходящихъ тоже въ великомъ изобиліи по провинціямъ. Читатель жестоко ошибется, если также будетъ предполагать, что эти богоугодныя лица встрѣчаются только въ многолюдныхъ городахъ. Я и тутъ, положа руку на сердце, долженъ буду объявить, что хотя въ большихъ городахъ ихъ встрѣчается и Довольно, но въ провинціяхъ -- еще больше. Всѣ они, какъ мнѣ самому неоднократно приходилось убѣждаться, гораздо охотнѣе предпочитаютъ суетѣ многолюдныхъ мѣстъ -- тишину малолюдныхъ...

II.

Въ вопросѣ о нищенствѣ и благотворительности всего интереснѣе выслушать именно тѣ разсужденія, которыми наше образованное общество исчерпываетъ причины возникновенія и развитія его. Тутъ, какъ и во всѣхъ его разсужденіяхъ, высказывается обыкновенно имъ много проницательности, здраваго смысла и глубокаго пониманія дѣла, съ которымъ, впрочемъ, не вполнѣ можно согласиться. Для примѣра, я укажу только на земскія собранія, заботамъ которыхъ предоставлены пользы и нужды мѣстностей. Первое изъ нихъ высказавшееся о причинахъ нищенства и способахъ къ его прекращенію -- было новгородское; за нимъ послѣдовали и другія: романо-борисоглѣбское, старорусское и проч.,-- а всего объ этомъ предметѣ разсуждали въ первый годъ открытія, т. е. въ 1866 г., шесть или семь собраній. Всѣ эти собранія съ самымъ примѣрнымъ единодушіемъ повѣдали міру, что причины сильно распространившагося нищенства кроются, исключительно въ чрезмѣрно-развивающейся наклонности простаго народа въ пьянству, почему, считая за а несомнѣнную истину, что у насъ вопросъ о превращеніи нищенства неразрывно связанъ съ вопросомъ объ уменьшеніи пьянства", они преимущественно обращали все свое вниманіе на это послѣднее обстоятельство и особенно занимались только изысканіемъ средствъ для его устраненія, умозаключая, что нищество, при благопріятномъ исходѣ, т. е. именно тогда, когда эти драгоцѣнныя и давно желанныя средства будутъ найдены и пьянство превращено,-- что нищество тогда будетъ стерто съ лица родной земли. Предсѣдатель одного изъ такихъ, собраній (ромапо-борисоглѣбскаго), г. Мамоновъ, чтобы скорѣй приблизить эту свѣтлую будущность, безъ пьянства, и нищенства, предложилъ даже, какъ вспомогательное средство для "истиннаго" искорененія людей, имѣющихъ нищенскій образъ, "рѣзкія мѣры и тѣлесныя наказанія, могущія подѣйствовать внушительно". Г-нъ Мамоновъ къ такому желанію пришелъ, какъ онъ самъ объявилъ, послѣ своихъ "безпрерывныхъ сношеній съ крестьянами". Предложеніе это для болѣе всесторонняго и безошибочнаго обсужденія было перенесено въ коммисію... Черезъ пять мѣсяцевъ, на второмъ съѣздѣ гласныхъ, г. Мамоновъ снова его предложилъ, такъ что оно, наконецъ, вызвало -- такъ покрайней мѣрѣ записано въ журналѣ -- "единодушное, всеобщее сочувствіе всего собранія, и преимущественно представителей сельскихъ обществъ".

Чтобы искоренить пьянство, т. е. исключительную причину нашей нищеты, слѣдовало, по предположеніямъ земскихъ собраній, изъять только изъ употребленія продажу нитей. Но тутъ самъ собой возникъ вопросъ: какъ достичь такой счастливой и полезной мѣры, какъ изъять продажу питей и спасти такимъ образомъ народъ? Вѣдь извѣстно, что акцизъ съ вина даетъ весьма почтенную цифру фиску; посягать на этотъ косвенный налогъ -- значитъ посягать прямо на фискъ, въ которомъ правительство въ настоящее время, среди своихъ преобразованій, весьма нуждается {Гласный кн. Васильчиковъ по этому случаю говорилъ такъ: "Весь вопросъ заключается въ томъ, изъ какихъ источниковъ покрыть дефицитъ, который неминуемо произойдетъ въ государственномъ бюджетѣ, если продажа вина будетъ стѣснена и ограничена"?}. Какъ же тутъ поступить? И вышла старая исторія: и радъ бы въ рай, да грѣхи не пускаютъ... Поэтому, когда нѣкоторыя изъ земскихъ собраній вдругъ очутились передъ этой старой: исторіей, то опустили свои головы и въ концѣ концевъ пришли къ тому успокоительному результату, что радикальное искорененіе пьянства, т. е. искорененіе исключительной причины нищенства; теперь еще пока несвоевременно {Желающіе лично придти точно къ такому же выводу могутъ обратиться къ статьѣ г. Колюпанова "Очерки изъ исторіи земс. въ 1866 г." ("Вѣст. Европы", 1897 г., іюнь). Тамъ же г. Колюпановъ выдаетъ за "несомнѣнную истину, что у насъ вопросъ о прекращеніи нищенства неразрывно связанъ съ вопросомъ объ уменьшеніи пьянства", ст 25. Бѣдная голова Колюпанова никакъ не можетъ связать причины съ послѣдствіемъ!}.

Принимать за причину нищенства -- пьянство, необразованность, порочную волю и проч., это значитъ не понимать исторію, не признавать логику, отрицать справедливость; -- это значитъ вдаваться въ самое жалкое противорѣчіе и видѣть причину явленія въ томъ, что составляетъ нераздѣльное слѣдствіе этого явленія; -- это значитъ открыто смѣяться надъ здравымъ смысломъ! Трудно найдти въ современной жизни еще другое явленіе, которое такъ послѣдовательно вело бы за собой -- пьянство, необразованность, порчу воли (впрочемъ, испорченной уже весьма изрядно, по понятію философовъ, еще въ утробѣ матери) и т. д., какъ нищенство. Это, думаю, весьма понятно. Голодный человѣкъ, какъ доподлинно всѣмъ извѣстно, способенъ выдѣлывать такія непозволительныя штуки, которыя сытому человѣку и во снѣ, никогда не приснятся.

Беру самое фантастическое предположеніе, нелишенное однако реальныхъ основаній. Очень легко могло быть, говорю я, что первый человѣкъ, принявшій на себя нищенскій образъ, вовсе не былъ зараженъ порочною страстью къ горячительнымъ напиткамъ. Такая возможность станетъ еще правдоподобнѣе, если читатель припомнитъ, что въ тѣ отдаленныя времена несуществовало ни откупной системы, ни подушныхъ окладовъ, ни ревностнаго преслѣдованія обществъ трезвости, такъ что человѣкъ могъ принять нищенскій образъ единственно вслѣдствіе внѣшнихъ и случайныхъ причинъ, лишившихъ его возможности кормить себя "честнымъ трудомъ". Думаю, что такое предположеніе не имѣетъ ничего несбыточнаго. Теперь дальше: имѣй счастіе встрѣтиться этотъ случайно пострадавшій человѣкъ съ другимъ человѣкомъ, разумно понимающимъ дѣйствительную помощь ближнему, получи онъ отъ него трудъ, возвращающій его въ условія прежней жизни -- и все было бы кончено, человѣкъ сбросилъ бы съ себя отвратительный нищенскій образъ и нищенства -- осмѣливаюсь заключить -- не только не было бы послѣ этого въ. нашемъ отечествѣ, но не было бы его и во всей вселенной. Но въ томъ-то и была бѣда, что этотъ человѣкъ имѣлъ несчастіе встрѣтиться съ благотворителемъ, который, вмѣсто дѣйствительной помощи, подалъ ему корку хлѣба и сказалъ нѣсколько ласковыхъ словъ, долженствовавшихъ утѣшить пострадавшаго въ "то горькой долѣ. Что приказали бы вы тутъ дѣлать пострадавшему?-- Очень понятно, что на коркѣ хлѣба, а еще болѣе на невещественномъ утѣшеніи далеко уѣхать нельзя. И вотъ, человѣкъ въ нищенскомъ образѣ идетъ на второй день къ своему благотворителю, и во второй разъ протягиваетъ къ нему свою руку.

Иду еще дальше въ своемъ фантастическомъ. предположеніи. Представьте теперь себѣ, продолжаю я, что по близости отъ моего идеальнаго прародителя нищихъ проживаетъ другой человѣкъ... Кажется, и въ этомъ предположеніи нѣтъ ничего неправдоподобнаго?-- Хорошо. Представьте теперь себѣ, что этотъ человѣкъ тоже, вслѣдствіе разныхъ внѣшнихъ и случайныхъ причинъ, но менѣе несчастныхъ и чувствительныхъ, или вслѣдствіе своихъ органическихъ неспособностей и пороковъ,-- тоже находится, если непрямо въ нищенскомъ образѣ, то въ очень близкомъ къ нему и съ великимъ усиліемъ поддерживаетъ честнымъ трудомъ свое жалкое и тяжелое существованіе. Спрашивается, что долженъ сдѣлать этотъ второй человѣкъ, когда собственными своими глазами будетъ видѣть, что его сосѣдъ, т.е. первый человѣкъ, послѣ случившагося съ нимъ несчастія, нашелъ способъ кормить себя съ очень незначительной затратой силъ и, Къ довершенію всего, еще вызывать въ себѣ нѣкоторую долю сожалѣнія и утѣшенія? Послѣ такого открытія этому второму человѣку должна представиться такая дилемма: или оставаться при прежнихъ условіяхъ и тяжелымъ трудомъ поддерживать свое жалкое существованіе, или перейти въ новыя условія и точно такое же жалкое существованіе поддерживать легкимъ и неизнурительнымъ трудомъ, да еще вызывать утѣшеніе въ своей скорби. Человѣчество, какъ вамъ извѣстно, всегда стремилось и стремится къ довольству и даже къ счастію. Счастье всѣми всегда принималось, какъ такое положеніе, въ которомъ личность затрачиваетъ, какъ можно меньше силъ и получаетъ какъ можно больше пріятныхъ ощущеній. Желаніе получить большую массу удовольствій и сохранить сумму силъ, т. е. оставить ихъ въ экономіи, до того присуще человѣку, что онъ, находясь въ неправильныхъ соціальныхъ условіяхъ, очень часто нарушаетъ даже законъ своей природы, предписывающій ему приходъ и расходъ держать въ строгомъ равновѣсіи. Тутъ человѣкъ слагаетъ для себя точно такое же правило какое слагаетъ и каждый купецъ: -- купить какъ можно дешевле, и продать какъ можно дороже. Противъ истины и справедливости, принимая въ основаніе и законъ человѣческой природы, въ современномъ обществѣ оказываются въ настоящемъ случаѣ одинаково преступны, какъ аристократъ или купецъ, ведущіе слишкомъ медленную жизнь (въ физіологическомъ отношеніи) и ничего недѣлающіе, такъ и работникъ, ведущій слишкомъ скорую жизнь и работающій цѣлый день. Впрочемъ послѣднее до моей цѣли касается мало: мнѣ изо всего этого нужно только одно -- это именно то, что каждому человѣку дѣйствительно присуще желаніе расходовать какъ можно меньше силъ и получать какъ можно больше удовольствій, или -- что все тоже -- при полученіи постоянно однихъ и тѣхъ же удовольствій сокращать затрату силъ, и сокращать ее тѣмъ значительнѣе, чѣмъ незначительнѣе величина удовольствій. Противъ справедливости такого положенія всякій, сколько нибудь мыслящій человѣкъ, врядъ ли найдетъ въ себѣ смѣлость возражать. Теперь я спрашиваю вторично вполнѣ просвѣщеннаго читателя: что долженъ дѣлать мой другой идеальный человѣкъ, когда онъ собственными своими глазами увидитъ, что его сосѣдъ, т. е. мой первый идеальный человѣкъ, послѣ своего несчастія нашелъ способъ кормиться съ незначительной затратой силъ? Положеніе моего второго героя нестерпимо; расходъ его жизни никакъ не сходится съ приходомъ, а объ экономіи нечего и говорить. Будь еще иныя условія, вполнѣ согласныя съ его органическими средствами -- дѣло другое: тогда безъ сомнѣнія онъ воспользовался бы ими и, работая по мѣрѣ силъ, не обратилъ бы никакого вниманія на своего сосѣда. Но такихъ условій не было и ихъ никто не предлагалъ, а благотворитель не перестаетъ одѣлять сосѣда щедрой рукой...... Ну и какъ вы наконецъ думаете,-- что же теперь долженъ сдѣлать мой второй человѣкъ?... Я говорю -- потому что онъ дѣйствительно "долженъ" будетъ отправиться къ благотворителю за подачкой.. Отъ этого его не удержутъ никакія нравственныя отвлеченыя идеи; онъ непремѣнно долженъ будетъ такъ поступать, потому что этого будетъ требовать его организмъ, законъ его природы, неимѣющій въ данное время другого выхода. Мало этого, на основаніи той же органической потребности, этотъ мой второй идеальный нищій, если онъ только замѣтитъ, что благотворитель при его появленіи начинаетъ творить милостыню менѣе щедрой рукой, и что онъ человѣкъ чувствительный,-- "долженъ" будетъ, чтобы въ борьбѣ за существованіе съ сосѣдомъ одержать верхъ, подвязать себѣ руки, такъ же и ноги, зажмурить глаза и проч. Это заставитъ его сдѣлать физическій законъ, по которому всякій угодничествомъ старается выманить себѣ прибавку жалованья, выиграть 200,000 т., купить вещь за рубль, а продать за два и т. X, съ тою только разницею, что въ послѣднемъ случаѣ образованные люди высказываютъ чаще свои нравственныя стремленія, неимѣя въ нихъ органической, т. е. крайней необходимости. Прибавьте еще къ этому весьма распространенную старую философію, по которой каждый долженъ имѣть зракъ раба или нищенскій образъ,-- и передъ человѣкомъ, незараженнымъ предвязными идеями, непремѣнно должна представиться полная необходимость и логичность поступковъ моихъ идеальныхъ прародителей современнаго нищества, полное отсутствіе порочной и необузданной воли и полная ихъ безупречность.

Такимъ образомъ мы видимъ, что благотворительность въ нашемъ фантастичесмомъ предположеніи ведетъ прежде всего лица, на которыхъ она непосредственно направлена, къ воздержанію отъ труда, или, говоря проще, къ бездѣлью. Этимъ исключительно и ограничиваются прямыя заслуги филантропа.

Теперь обратимся къ тому, что ведетъ за собой воздержаніе отъ труда. Впрочемъ, чтобы не подумали иные читатели, что я вижу въ благотворительности единственную причину нищества, я считаю нужнымъ оговориться, что я этого вовсе не вижу. Въ настоящей своей статьѣ я разсматриваю только взаимно дѣйствіе двухъ соціальныхъ явленій:-- благотворительности на нищенство и нищенства на благотворительность.... Что же касается до другихъ причинъ нищенства, то ихъ еще остается довольно много, только всѣ онѣ далеко не тѣ, о которыхъ говоритъ наше образованное общество.

И такъ, къ чему же ведетъ бездѣлье?-- Физіолога знаютъ очень хорошо, что жизнь человѣка слагается изъ двухъ состояній -- изъ возбужденія и спокойствія {См. Утилитаризмъ, Джона С. Милля, гл. II.}. Въ первомъ состояніи человѣкъ работаетъ, во второмъ отдыхаетъ. Эти два состояніи въ нормальномъ человѣкѣ такъ близко вяжутся между собою, что одно изъ нихъ съ ненарушимою правильностью и послѣдовательностью ведетъ всегда за собой другое. Такъ, послѣ отдыха, вполнѣ здоровый человѣкъ нуждается въ работѣ настолько же, насколько онъ, послѣ работы, нуждается въ отдыхѣ. Мускульное напряженіе также необходимо для человѣка, какъ и ихъ бездѣйствіе, т. е., что. возбужденіе должно строго уравновѣшиваться съ спокойствіемъ. Только при такомъ условіи функціи человѣка будутъ совершаться правильно и онъ можетъ назваться здоровымъ и нормальнымъ. Въ противномъ случаѣ, при несоблюденіи этого закона въ пользу возбужденія или въ пользу спокойствія, правильность функцій нарушается и человѣкъ впадаетъ или въ слишкомъ сворую или въ слишкомъ медленную жизнь, что одинаково вредно. Въ первомъ случаѣ возобновленіе его тканей и обмѣнъ веществъ совершаются слишкомъ быстро,-- что, хотя часто и ведетъ за собой Умственное усовершенствованіе, но за то истощаетъ и разрушаетъ организмъ; во второмъ -- возобновленіе тканей совершается слишкомъ медленно и производитъ застой, что, хотя и ведетъ въ накопленію излишка и, какъ будто, въ тѣлесному усовершенствованію, но въ сущности только притупляетъ и развращаетъ человѣка. "Роскошь и привольная жизнь также благопріятствуютъ слишкомъ медленной жизни, какъ и лишенія, бѣдствія и органическая вялость. Въ то время, какъ одна часть людей живетъ спѣша и нетерпѣливо, гоняясь за плодами жизни, въ другой части господствуетъ неподвижность, лѣность" (Праетическ. примѣненіе ест. наукъ къ требован. личнаго существованія, ст. 16 д-ра мед. г. Кленке). "Обезпеченная и надорванная роскошью жизнь, говоритъ далѣе тотъ же авторъ, располагаетъ человѣка къ лѣнивой, чувственной, а душевнымъ и физическимъ отправленіямъ сообщаетъ тихій, флегматическій ходъ. Эти люди отъ отсутствія работы, отягощенія пищеварительныхъ и ассимилирующихъ органовъ.... напоминаютъ собой одеревенѣлое растеніе!" Такимъ образомъ отсюда получается, что бездѣлье, при обезпеченной жизни, ведетъ человѣка къ неподвижности, лѣни, къ чувственности или -- какъ принято выражаться въ образованномъ обществѣ -- къ нравственному его паденію. Кленке, въ приведенныхъ выпискахъ, имѣлъ, конечно, въ виду, не тѣхъ людей, какихъ имѣю я въ настоящемъ случаѣ, но отъ этого вопросъ нисколько не измѣняется. Тѣмъ и великъ представляемый мною законъ, что онъ съ одинаковымъ безпристрастіемъ прилагается ко всѣмъ людямъ, какъ бы ни были значительно они удалены по. своему общественному положенію одинъ отъ другого. Человѣкъ, утопающій въ роскоши и тунеядствѣ, также развращается и напоминаетъ собой окаменѣлое растеніе, какъ и человѣкъ, незнающій роскоши, но имѣющій болѣе или менѣе обезпеченную жизнь и тоже тунеядствующій. Отсутствіе труда, задерживая нормальный обмѣнъ веществъ, прежде всего ведетъ въ лишенію мускуловъ ихъ упругости, необходимой въ здоровомъ человѣкѣ, послѣ чего является лѣнь, апатія, одеревенѣлость, животное состояніе. Люди, заручившіеся этими качествами, уже теряютъ всякую способность къ высшимъ наслажденіямъ; для нихъ становятся доступными одни грубыя, животныя и развратныя удовольствія, неидущія дальше пьянства, половыхъ влеченій и проч. Разъ нарушенная правильность обмѣна матеріи и утраченная упругость ведетъ всякую личность къ такому состоянію съ неимовѣрной быстротой. Организмъ человѣка въ этомъ случаѣ вполнѣ пользуется закономъ геометрической прогрессіи,-- и человѣкъ, самъ того не замѣчая, въ самое короткое время опустится на самое дно утонченной или грубой пошлости, облюбуетъ свое новое мѣстожительство, и тогда хоть колъ теши... на, его головѣ...

И такъ, бездѣлье ведетъ къ утратѣ упругости въ мускулахъ, къ лѣни, застою, въ нравственному и умственному растлѣнію. Многіе, пожалуй, и представить себѣ не могутъ, какъ ужасны послѣдствія отсутствія труда, его неправильнаго распредѣленія въ обществѣ и его неправильной вознаградимости, противорѣчащей справедливости и доводящей людей до отчаянія и гибели!.... Спросите любого нищаго, какъ дошелъ онъ до такой жизни? и вы услышите: недлинный и неновый разсказъ; услышите -- самую простую, самую обыкновенную исторію,-- стеченіе такихъ обстоятельствъ, при которыхъ съ одной стороны отсутствіе труда, и съ другой -- средствъ къ существованію поставили человѣка на дорогу нищенствующаго тунеядца. Время притупляетъ въ немъ всякое желаніе дѣятельности.

Нѣтъ никакого сомнѣнія, что громадное большинство нищихъ всегда побиралось и теперь побирается, потому что, при всей своей наружной возможности быть полезнымъ обществу, лѣнится работать. Да, здоровый нищій, спокойно протягивающій къ вамъ руку за грошемъ, дѣйствительно "лѣнится" работать, но онъ это дѣлаетъ не потому, что не хочетъ работать, а потому, что не можетъ, потому что годъ, пять, десять лѣтъ прошло какъ уже его пригласили не работать, сказавъ ему, что мы люди божьи, знаемъ божьи заповѣди и тебя прокормимъ,-- лѣнится не потому, что онъ пороченъ, а потому, что болѣнъ...

"Помилуйте, что это вы проповѣдуете! восклицаетъ вдругъ съ негодованіемъ, вполнѣ благовоспитанный читатель, членъ многихъ сердобольныхъ и полезныхъ обществъ и проч.-- какже можетъ быть такой дѣтина болѣнъ, когда онъ зубами куль подымаетъ, когда въ его плечахъ -- косая сажень? И чѣмъ же болѣнъ!-- Вѣдь я знаю, что вы скажете, догадывается такой читатель: -- вы скажете, что онъ болѣнъ своими мускулами... упругости въ нихъ у него не хватаетъ. Да, помилуйте, на что же больше ему упругости, когда онъ зубами куль поднимаетъ?! И что такое: утраченная упругость, ненормальный обмѣну веществъ? Это одна только фантасмагорія, помраченіе ума,-- и больше ничего! Такой негодяй еще насъ съ вами двадцать разъ переживетъ. Для этого разряда нищихъ необходимо бы принять болѣе строгія и дѣйствительныя мѣры, какъ, напримѣръ, употребленіе ихъ временно на общественныя работы, или учреждать для сего особыя заведенія, въ которыхъ они могли бы имѣть постоянные заработки, подъ должнымъ надзоромъ и тому подобное {Тутъ я даже могу поименовать, кто это именно говоритъ изъ благовоспитанныхъ читателей. Говоритъ это предметъ заманки для подписки на "Вѣст. Европы" и занимающійся земскимъ дѣломъ г. Колюпановъ (см. объявленіе "Вѣст. Ев."), говоритъ во 2-мъ т. "Вѣст. Европы", въ своей ст. "Очерки изъ ист. зем. въ 1866 г." на стр. 27 и 28-й.} (?). Оправдывать такихъ лѣнтяевъ и ихъ порочную жизнь -- это значитъ распространять безнравственность, поощрять, посягать на порядокъ и спокойствіе -- это значитъ... да, это Богъ знаетъ, что такое значитъ!" восклицаетъ еще съ большимъ негодованіемъ читатель, чувствуя, что онъ тутъ ничего не понимаетъ.

Да, повторяю я, онъ болѣнъ?-- Опредѣляя понятіе о здоровомъ и больномъ человѣкѣ, Катеръ, въ своемъ "Руковод. къ общей Патологіи" на 3-й ст., говоритъ: "Изъ этого явствуетъ, что здоровье и болѣзнь суть понятія относительныя и условныя, что между здоровымъ состояніемъ и положительною болѣзнью, существуетъ весьма много послѣдовательныхъ промежуточныхъ оттѣнковъ,-- словомъ, что здоровье и болѣзнь не представляютъ абсолютныхъ противоположностей".-- "Тѣ болѣзни, которыя недоступны анатомическому ножу, принадлежатъ, за немногими исключеніями, къ наиболѣе темнымъ". (Тамъ же ст. 18) "Многочисленныя наблюденія показываютъ, что тунеядная и бездѣятельная жизнь гораздо опаснѣе, чѣмъ даже самая напряженная дѣятельность и чаще дѣлается источникомъ умственнаго и нравственнаго разстройства" (Эстерленъ "Чел. и сохр. его здор. ст. 422). "Помраченія душевной жизни, какъ самые легкіе начатки разстройства души, могутъ развиваться самымъ разнообразнымъ образомъ. Прежде всего и наичаще измѣняется чувство больныхъ и первое нарушеніе проявляется разнообразными уклоненіями въ этомъ направленіи. Здѣсь возможны два процесса: на первый планъ выступаютъ непріятныя и томительныя чувства и кладутъ свой оттѣнокъ на всю психическую дѣятельность и проч." (Эрленмейеръ "Лѣченіе душевныхъ болѣз." ст. 16).-- "Какъ по физической, такъ и. по нравственной своей природѣ, человѣкъ предназначенъ для дѣятельной жизни, для постояннаго внѣшняго проявленія своихъ силъ,-- и всякое упущеніе въ этомъ отношеніи рано или поздно ведетъ за собой очень опасныя послѣдствія. Въ самомъ дѣлѣ, у всякаго сколько нибудь здороваго, бодраго и сознающаго свою мощь человѣка, мы встрѣчаемъ непреоборимый позывъ къ труду и дѣятельности". (Эстерленъ, "Чел. и сохр. его здор." ст. 383). "Ничто, кажется, такъ не опасно для человѣка, какъ бездѣйствіе, вошедшее въ привычку" (Тамъ же).-- "Всякому серьезному заболѣванію почти всегда предшествуетъ извѣстная степень слабости, нѣкоторое недомоганіе и вялость. Но, какъ мы уже сказали, такое состояніе составляетъ почти постоянное и до извѣстной степени нормальное состояніе этихъ классовъ (пролетаріевъ). Кромѣ того разстройство здоровья ведетъ за собою и неспособность къ работѣ". (Тамъ же ст. 395).

Уже одно то обстоятельство, хорошо извѣстное каждому физіологу, что трудъ есть необходимая и неотъемлемая принадлежность всякаго вполнѣ здороваго человѣка, можетъ дать основаніе для вывода, что отсутствіе его, внося въ организмъ ненормальность, гибельно для здоровья, и что, слѣдовательно, человѣкъ безъ труда -- есть человѣкъ, живущій неправильной жизнью, есть больной человѣкъ. Лѣность, а вмѣстѣ съ ней развратъ, пьянство и нравственное растлѣніе, вытекая азъ этой неправильной жизни человѣка, неразрывно вяжущейся съ соціальными условіями и отсутствіемъ личнаго труда есть болѣзнь. Но если лѣность, развратъ, пьянство и проч. являются въ людяхъ только потому, что "ничего неподѣдаешь", если эти пороки есть болѣзнь, то справедливо ли людей, страдающихъ ими, преслѣдовать и наказывать? И чѣмъ эти люди, порочнѣе и хуже другихъ людей, протягивающихъ руку для одѣленія подачкой, также ничего недѣлающихъ или пьянствующихъ у Борелей, Доминиковъ и у другихъ содержателей благородныхъ кабаковъ?...

Благовоспитанные писатели, занимающіеся прославленіемъ разныхъ почетныхъ безполезностей и неустанно предлагающіе въ великомъ изобиліи проэкты, долженствующіе избавить ихъ отечество отъ пороковъ и золъ, говоря о нищенствѣ, подраздѣляютъ обыкновенно нищихъ на множество классовъ. Такъ они повѣствуютъ, что "у однихъ оно промыселъ (нищіе очень порочные), у другихъ -- неизбѣжное слѣдствіе безпробудной лѣни, или дурно проведенной молодости (нищіе равномѣрно очень порочные), у третьихъ -- слѣдствіе бѣдности, которой не сами они причиной (нищіе менѣе порочные, но все-таки довольно), у четвертыхъ -- оно слѣдствіе случайныхъ причинъ (порочны -- такъ себѣ) и проч. {"Нищен. и благотвор. въ провинціи", "Мос. Вѣд". 1860 года, NoNo 2, 4 и 26.} Такая классификація, основанная на однихъ фантастическихъ предположеніяхъ, конечно, лишена всякаго серьезнаго значенія и здраваго смысла. Что такое нищенство, какъ промыселъ, и что такое нищенство какъ неизбѣжное слѣдствіе безпробудной лѣпи или дурно проведенной молодости? Развѣ это не одно и тоже? или, что такое нищенство, какъ слѣдствіе бѣдности, которой не сами нищенствующіе причиной, и -- какъ слѣдствіе случайныхъ причинъ? Развѣ и это опять-таки не одно и тоже? Подраздѣлять такъ нищихъ, измышлять разныя причины ихъ нищенства и совѣтовать согласно этимъ измышленнымъ причинамъ врачевать, вѣдь это значитъ сваливать все, съ больной головы на здоровую,-- значитъ заниматься самымъ неблагороднымъ дѣломъ, толочь воду. И неужели всѣ эти благонамѣренные и благовоспитанные писатели, въ потѣ лица отыскивающіе разные причины, не замѣчаютъ въ дѣйствительности, что, отыскивая усердно истину и находя, послѣ продолжительныхъ стараній, какіе-то обноски,-- они на каждомъ шагу наталкиваются на эту истину? И неужели они дѣйствительно не замѣчаютъ, что всѣ ихъ попытки, проэкты и предлагаемые медикаменты есть ничто иное, какъ новыя заплаты на очень старомъ и дряхломъ рубищѣ? Такъ и кажется, что всѣ эти ревнители благоустроенности самымъ безсовѣстнымъ образомъ заимствовали свою философію у великаго философа и неприкосновеннаго собственника извѣстнаго кафтана -- Тришки.

Изъ всѣхъ благонамѣренныхъ трудовъ такихъ господъ заслуживаетъ вниманіе только одна сторона дѣла -- это описаніе порочности и чрезвычайно пугающей ихъ несмѣтности нищихъ. Тутъ обыкновенно они, чтобы сильнѣе убѣдить своихъ читателей въ неотлагаемой необходимости воспользоваться измышляемыми ими цѣлительными медикаментами, не скупятся уже на изложеніе дѣйствительности. Картины на самомъ дѣлѣ выходятъ не очень веселыя... Но и въ этомъ отношеніи такъ неосмотрительно поступаютъ, строго говоря, только тѣ изъ нихъ, которые еще не вполнѣ искусились на своемъ поприщѣ; болѣе же опытные не изображаютъ дѣйствительности безъ того, чтобы не напустить въ нее розоваго цвѣта, дабы глаза читателя, привыкшіе къ мраку, увидавъ настоящій свѣтъ, не почувствовали колотья....

III.

Утопающій, какъ говорятъ, хватается за соломинку. Въ вопросѣ о нищенствѣ и благотворительности наше общество поступило какъ разъ въ этомъ родѣ. Когда историческія обстоятельства общественной жизни довели нищенство до значительныхъ размѣровъ, когда оно стало бросаться рѣзко въ глаза даже и тѣмъ, кто привыкъ наблюдать жизнь изъ прекраснаго далека, и своею численностью наводить на разныя прискорбныя соображенія,-- тогда возникла мысль о великой полезности усилить частную благотворительность, приносившую до этого времени, по понятію милостивцевъ, благотворные плоды, указанные мною въ предыдущей главѣ,-- усилить эту благотворительность еще общественной благотворительностью. Мысль эта казалась до того раціональной и правильной, что въ ней нельзя было сомнѣваться ни на минуту. Если нищенство усиливается, разсуждали милостивцы, и если однихъ личныхъ пожертвованій и подаяній недостаточно для его пресѣченія, то, очень понятно, нужно увеличить ихъ, нужно завести такія учрежденія, которыя разомъ оказывали бы благодѣянія многимъ лицамъ, т. е. завести общественную благотворительность. Кажется, ясно? Къ тому же побуждало общество и, выходящая изъ границъ терпимости, порочность нищенствующихъ. Слѣдовательно, строго говоря, цѣлью общественной благотворительности служила сортировка пшеницы отъ плевелъ и справедливое воздаяніе каждой по заслугамъ ея: -- неспособные кормить себя своимъ трудомъ должны были получать радушный пріютъ, а способные и все таки прибѣгающіе къ подаяніямъ,-- исправленіе и обращеніе къ своимъ оставленнымъ занятіямъ. Порядокъ послѣ этого долженъ былъ произойдти удивительный! Открывшіяся спеціальныя учрежденія, перебравъ такимъ образомъ всѣхъ нищихъ, устроивъ ихъ и пристроивъ, должны были въ самомъ продолжительномъ времени удалить ихъ вовсе съ глазъ долой. Открылись комитеты.... Прежде всего они были утверждены въ Москвѣ и въ Петербургѣ, какъ въ мѣстностяхъ болѣе видныхъ и многолюдныхъ, слѣдовательно и въ такихъ, которыя изобиловали нищими, и гдѣ люди въ нищенскомъ образѣ должны были встрѣчаться меньше всего. Результатъ дѣятельности этихъ комитетовъ на первыхъ порахъ лучше всего можетъ характеризоваться слѣдующими цифрами, помѣщенными въ ихъ отчетахъ. Нищихъ, доставленныхъ полиціею и добровольно являющихся было:

въ 1853 г.

1855 г.

1856 г.

1857 г.

1858 г.

Подлежащихъ разбору Петербургскаго комитета

1591 ч.

1713 ч.

2400 ч.

1526 г.

2032 ч.

Подлежащихъ разбору Московскаго комитета

1928 "

2587 "

2770 "

3039 "

2144 "

Изъ этихъ немногихъ цифръ уже можно заключить, что дѣло далеко не такъ скоро дѣлается, какъ сказка сказывается. Комитеты, послѣ десяти, пятнадцати лѣтъ далеки еще были отъ тѣхъ благотворныхъ результатовъ, которыхъ они намѣревались достигнуть въ самомъ непродолжительномъ времени. Мало этого, цифры показывали, что они какъ будто бы еще только начинали входить во вкусъ и чѣмъ больше работали, тѣмъ шире становился кругъ ихъ занятій, и тѣмъ больше находилось нищихъ. Требовалось, значитъ, увеличеніе числа такихъ общественныхъ учрежденій; чувствовалась, значитъ, неотлагаемая нужда открыть ихъ, но возможности, на каждомъ мѣстѣ. Осуществилась вскорѣ и эта прекрасная мысль: при каждой губернской тюрьмѣ были открыты тоже попечительные о нищихъ комитеты, въ уѣздныхъ городахъ возникли ихъ отдѣленія, кромѣ того образовалось множество другихъ благотворительныхъ учрежденій, подъ другими именами, но съ тѣми же спеціальными цѣлями -- пресѣкать нищенство въ самомъ корнѣ... А нищенство все не пресѣкалось, а нищенство все. росло и множилось, какъ росли и множились въ геометрической прогрессіи головы тѣхъ сказочныхъ чудовищъ, которымъ сказочные герои пробовали ихъ отрубать.

Когда взялись за дѣло губернскіе комитеты съ ихъ уѣздными отдѣленіями и когда, такимъ образомъ, на каждомъ мѣстѣ, кромѣ частной благотворительности, стали и они еще оказывать свою посильную пользу,-- призрѣвать, исправлять и пристроивать, то на счастливый конецъ позволили себѣ надѣяться даже передовые люди того времени. И дѣйствительно, какже можно было тутъ ненадѣяться? всюду наблюдалось и умиротворялось, всюду высказывалось самое глубокое сочувствіе къ горестямъ прежняго и самая горячая готовность служить ему словомъ и дѣломъ, оказывать искреннее благодѣяніе и приносить существенную пользу; городскіе и земскіе полицейскіе чины ловили нищихъ и препровождали ихъ въ комитеты; въ комитетахъ ихъ сортировали,-- дѣйствительнымъ нищимъ, неимѣвшимъ физической возможности заниматься честнымъ трудомъ, давали нероскошный, но вкусный столъ и теплую квартиру; недѣйствительнымъ нищимъ, собиравшимъ милостыню вслѣдствіе безпробудной лѣни и дурно проведенной молодости, послѣ исправленія ихъ нравственности въ тюремномъ замкѣ на обязательныхъ, но полезныхъ работахъ, давали возможность, при содѣйствіи властей, на казенный счетъ, возвратиться къ своимъ оставленнымъ занятіямъ:-- посадскимъ людямъ въ тѣ города и посады, изъ которыхъ они пришли, дворцовымъ крестьянамъ -- въ дворцовыя волости, помѣщиковымъ въ помѣщиковы волости и проч. Какже, повторяю, было тутъ не радоваться, не видѣть близкаго и счастливаго успѣха, долженствовавшаго измѣнить и обновить нашъ экономическій строй? Конечно, при болѣе внимательномъ разсмотрѣніи всѣхъ этихъ благихъ намѣреній, начавшихъ съ 1852 года заявлять себя почти въ каждомъ уѣздномъ городѣ, трудно было не замѣтить, что преслѣдуемыя тутъ цѣли и употребляемыя средства для ихъ достиженія слишкомъ ясно напоминаютъ то доброе старое время, обращики котораго я имѣлъ уже случай отчасти привести въ началѣ настоящей статьи,-- напоминаютъ со всѣми его.... учинить жестокое наказаніе, бить кнутомъ и ссылать въ ссылку... бивъ на площади кнутомъ, посылать въ каторжную работу... а бабъ въ шпингаусъ, а ребятъ, бивъ батоги... и проч.; пробуждаютъ въ воспоминаніяхъ и тѣ послѣдствія, которыя когда-то вытекали изъ такихъ мѣропріятій. Но вѣдь это, впрочемъ, могло бы только произойдти при болѣе "внимательномъ разсмотрѣніи, до котораго ни обществу, ни инымъ передовымъ тогдашнимъ дѣятелямъ не было ровно никакого дѣла. Всѣ довольствовались только одной наружностью, блескомъ, рѣшительно не думая, что не все то золото, что блеститъ...

Самымъ типическимъ представителемъ занятій попечительныхъ комитетовъ за прошлое десятилѣтіе, т. е. за то время, когда не однимъ только благонамѣреннымъ особамъ мерещилось близкое и счастливое будущее отъ общественной благотворительности, можетъ служить петербургскій комитетъ. Его способъ пресѣчнія нищенства, основанный исключительно на забираніи нищенствующихъ людей неусыпными стараніями будочниковъ, сортированіи ихъ и препровожденіи для водворенія на мѣсто родины, дольше всѣхъ оставался вѣренъ своему первоначальному характеру; и даже тогда, когда иные комитеты брались уже за другія средства, болѣе реальныя и осмысленныя, онъ все-таки не измѣнялъ себѣ и не поддавался никакимъ искушеніямъ. Впрочемъ, такихъ комитетовъ, высказавшихъ почти съ перваго дня своего основанія болѣе здравый и человѣческій взглядъ на средства къ достиженію благихъ намѣреній, было всего... одинъ {Тульскій.}. Всѣ же прочіе ни въ чемъ не. отставали отъ петербургскаго. Вотъ нѣкоторыя данныя изъ занятій этого комитета, ясно опредѣляющія характеръ и достоинство его дѣятельности, а также дѣятельность и, всѣхъ другихъ подобныхъ учрежденій.

въ 1853 г.

1855 г.

1856 г.

1857 г.

Отдано на воспитаніе дѣтей

3 чел.

Отдано въ ученье мастерствамъ

3 чел.

По слабости, старости и другимъ причинамъ (?) обращено мѣщанъ и крестьянъ въ общества, въ помѣщикамъ и сдано въ подлежащія вѣдомства

514

583

904

486 чел.

Отправлено для водворенія на мѣсто родины

127

141

157

78 чел.

Отдано на поручительство.

179

209

364

176 чел.

Отправлено разнаго званія лицъ неодобрительнаго поведенія въ начальственнымъ лицамъ и въ присутственныя мѣста для поступленія по законамъ

141

130

112 чел.

Отослано въ штабъ внутренней стражи отставныхъ нижнихъ чиновъ

113

142 чел.

Умерло

40 чел.

Осталось къ слѣдующему году

217

289

210

192 чел.

Итого

1412

1929

1232 чел.

Такимъ образомъ, если читатель будетъ разсматривать эти числа, вмѣстѣ съ числами нищихъ, поступавшихъ для "распредѣленія" въ петербургскій комитетъ за тоже время, то онъ самъ увидитъ, что разница между ними самая незначительная. Недостаетъ только тѣхъ, кому благотворительное заведеніе оказало существенную помощь: -- отправило на родину съ пособіемъ (?), опредѣлило на мѣста въ услуженіе (?) и помѣстило въ богадѣльни и другія подобныя учрежденія. Впрочемъ, процентъ послѣднихъ счастливцевъ былъ весьма незначителенъ: изъ нихъ только одному изъ шестидесяти одного удалось достичь обѣтованной земли, т. е. богадѣльни или больницы съ нероскошнымъ, но вкуснымъ столомъ и теплой квартирой; для прочихъ же существовала слѣдующая пропорція: 1 изъ 10 получалъ мѣсто въ услуженіи (на которое, конечно, изъявлялъ желаніе поступить только потому, что не желалъ быть "препровожденнымъ" на родину), 1 изъ 16 отправлялся на родину съ пособіемъ (?), 1 изъ 3 безъ пособія, если отправку "на казенный счетъ" не считать пособіемъ, 1 изъ 8 передавался на благоусмотрѣніе подлежащихъ властей для поступленія по закону и проч. Но что въ особенности заставляетъ обращать на себя вниманіе-это пропорція облагодѣтельствуемыхъ дѣтей. Извѣстно, что если и нужно когда нибудь исправлять человѣка, то это въ его несовершеннолѣтнемъ возрастѣ. Ребенокъ -- воскъ, изъ котораго можно лѣпить какую угодно высоконравственную фигуру, говорятъ всѣ просвѣщенные люди. Такого удобнаго матеріала для созиданія у насъ добрыхъ нравовъ было доставлено къ разбирательству въ петербургскій комитетъ съ 1853 года по Ï857 годъ -- 278 чел. и только 15 изъ нихъ удостоились быть отданными на воспитаніе и обученіе мастерствамъ; прочіе же 263 возвращены къ своимъ мирнымъ и оставленнымъ занятіямъ... Но и это еще милость Божья, за которую родители и родственники удостоившихся должны вѣчно быть признательными петербургскому комитету; московскій попечительный комитетъ и этого не сдѣлалъ. Изъ всѣхъ дѣтей, доставленныхъ ему за тоже время бдительными городовыми (ихъ число въ отчетахъ не поименовано, но принимая во вниманіе особенное усердіе московскихъ будочниковъ передъ петербургскими на поприщѣ изловленія людей въ нищенскомъ образѣ, чему я самъ былъ неоднократно свидѣтель, и большее количество "подлежащихъ распредѣленію" нищихъ въ московскомъ комитетѣ, чѣмъ въ петербургскомъ, слѣдуетъ заключить, что въ первый число несовершеннолѣтнихъ дѣтей доставляется гораздо значительнѣй, чѣмъ во второй, т. е. относя это въ 1853--1857 водамъ нужно, слѣдовательно, цифру петербургскаго комитета -- 278 еще увеличить) изъ всѣхъ дѣтей, говорю я, доставленныхъ въ московское благотворительное заведеніе въ продолженіе цѣлыхъ пяти лѣтъ только одинъ былъ осчастливленъ отдачею въ какое-то ученье, прочіе же были подвергнуты общей участи.

Точно также заслуживаетъ вниманія и нисло смертныхъ случаевъ въ петербургскомъ попечительномъ комитетѣ. Въ тотъ же промежутокъ времени, о которомъ я говорю, въ стѣнахъ его умирали изъ 1000--23 человѣка, не считая того огромнаго числа, которые по слабости, дряхлости, болѣзни и проч. были отправляемы умирать въ помѣщикамъ, въ больницы, богадѣльни и другія благотворительныя заведенія.

Таковы въ главныхъ чертахъ средства, считавшіеся радикальными для кореннаго уничтоженія нищенства и измѣненія нашего экономическаго быта! Таковы пути, которыми хотѣли достигнуть исцѣленія страждущихъ, исправленія порочныхъ и призванія всѣхъ способныхъ трудиться въ мирнымъ и полезнымъ занятіямъ!

Очень естественно, что такой взглядъ на благотворительность не могъ долго оставаться въ обществѣ, по крайней мѣрѣ, болѣе лучшіе люди должны были скоро увидѣть всю его непослѣдовательность и нераціональность. И на самомъ дѣлѣ, почти въ самомъ началѣ занятій комитетовъ стали уже раздаваться въ литературѣ требованія другой благотворительности, болѣе человѣческой и разумной, въ которой людямъ, принявшимъ на себя нищенскій образъ предоставлялось бы больше возможности въ исправленію своихъ матеріальныхъ нуждъ и нравственныхъ недостатковъ. Тогда же въ первый разъ робко и смутно было высказано мнѣніе и о тѣхъ горькихъ послѣдствіяхъ, которыя ведетъ за собой частная благотворительность и вообще всякая подачка, развращающая человѣка. Но при всемъ этомъ, вѣра въ полезность комитетовъ все-таки еще оставалась крѣпкой, даже и въ ихъ убѣжденіяхъ, если только эти комитеты будутъ поставлены на болѣе практическую почву, перестанутъ ограничиваться одною пересылкой нищихъ, "начнутъ лѣyивыхъ обращать въ труду, не оставляя на ихъ собственный "произволъ", и заведутъ для такихъ людей работные дома, гдѣ бы они подъ надзоромъ(а по разумѣнію современнаго намъ г. Колюпанова еще подъ строгимъ надзоромъ) и за тихими занятіями могли бы исправляться. Собственно говоря, лучшими людьми этого еще весьма неотдаленнаго времени было понято только одно, что нищенство не можетъ быть пресѣчено благотворительностью, ибо для этого требуется нѣчто иное, болѣе основательное и существенное, и что всѣ заслуги комитетовъ, организованныхъ на правильныхъ началахъ, могутъ ограничиться только недопущеніемъ нищенства множиться и развиваться, удержаніемъ его въ извѣстныхъ границахъ. "Изъ таблицъ комитетовъ видно, что число ежегодно забираемыхъ столичными полиціями нищихъ не уменьшается; по крайней мѣрѣ, въ послѣдніе годы оставалось довольно значительнымъ,-- въ С.-Петербургѣ отъ 1,300 до 2,000 человѣкъ и больше; въ Москвѣ отъ 2 до 3 тысячъ. Изъ этого слѣдуетъ заключить, что едва ли возможно совершенно устранить причины, побуждающія въ прошенію милостыни; по думаемъ, что во всякомъ случаѣ можно, и даже безъ большихъ усилій, предупредить нищенство и не допускать его развиваться". ("Нищенство и благотворительность". М. Курбановскій. "Современникъ" 1860 года). Вся надежда такимъ образомъ сводилась на правильность устройства работныхъ домовъ и на обязательность труда, долженствовавшаго возбудить энергія), возстановить и укрѣпить упругость тѣхъ мускуловъ и той нервной системы) противъ которыхъ благовоспитанный читатель такъ неосновательно и неудачно пробовалъ возставать...

Но что такое правильно организованный домъ трудолюбія? Въ чемъ должна выражаться его организація? Какая можетъ быть построена правильность на обязательномъ трудѣ? Какимъ путемъ вытекаетъ изъ такого устройства нравственное усовершенствованіе человѣка? Не будетъ ли эта правильность отзываться правильностію обыкновенныхъ и достаточно зарекомендованнныхъ смотрительныхъ и рабочихъ домовъ?. и проч. На всѣ эти вопросы отвѣчаетъ каждому сама дѣйствительность. Судя потому, что подобныя заведенія въ этой дѣйствительности возникаютъ въ баснословномъ количествѣ, что почти при каждомъ попечительномъ комитетѣ существуютъ въ настоящее время мастерскія, обучающія съ великимъ успѣхомъ порочныхъ людей даже художествамъ, какъ напр., овчинниковская скульптурная мастерская въ Москвѣ, и, наконецъ, по отзывамъ просвѣщенныхъ особъ и по имѣющимся печатнымъ свѣденіямъ -- нельзя не заключить, что все идетъ тамъ въ большомъ порядкѣ и имѣетъ самый утѣшительный видъ...

Но какъ бы ни были велики порядки въ организаціи работныхъ домовъ и какъ бы не расширялись ихъ средства, занятія и слава, они все-таки не осуществятъ радостныхъ ожиданій. Тамъ, гдѣ нравственность человѣка хотятъ исправлять принужденіемъ, обязательнымъ трудомъ и насиліемъ, гдѣ, во что бы то ни стало, стараются доказать ему такими положительными средствами его порочность и необходимость возвышенія, тамъ, въ самыхъ субъектахъ попеченія рѣдко встрѣчается желаніе воспользоваться такими человѣколюбивыми заботами, и тамъ Почти всегда достигается обратное. Для нравственнаго перерожденія нужно личное желаніе, личное сознаніе необходимости такого перерожденія, личная готовность и требованіе. Только при такомъ условіи дѣло будетъ имѣть успѣхъ, и только этого условія никогда не встрѣтятъ просвѣщенные филантропы, вовсе несчитающіе его нужнымъ или вовсе непредполагающіе его существованія. Вѣдь безразсудно и дико было было бы, если бы филантропъ, хватая съ Невскаго перваго попавшагося прохожаго, отправь лядъ его въ себѣ въ кухню и приказывалъ бы усердно кормить. Столъ филантропа можетъ быть прекрасенъ, но также можетъ случиться, что этотъ первый попавшійся прохожій вовсе не чувствуетъ въ данную минуту никакой охоты даже къ самымъ лучшимъ лукуловскимъ блюдамъ. Представьте же теперь себѣ ужасъ этого не счастнаго, когда филантропъ, которому онъ служитъ предметомъ его опытовъ, замѣтивъ такое нежеланіе, и слѣдовательно упрямство и непониманіе прелестей лукуловскихъ блюдъ, приказываетъ насильно пихать ему въ ротъ очаровательныя явства!-- "Дуракъ, молъ, набитый! если самъ ничего не понимаешь, такъ дѣлай то, что люди приказываютъ"! Въ романѣ "Юрій Милославскій" выставленъ какой-то панъ, котораго, герой, послѣ очень сытной закуски, угощаетъ жаренымъ гусемъ съ горячимъ оружіемъ въ рукахъ. Гусь, по всей вѣроятности, былъ зажаренъ отлично, но несчастный панъ все-таки не могъ его ѣсть и желалъ въ эту минуту провалиться сквозь землю. Въ нравственной сферѣ человѣка существуетъ точно такое же правило; въ ней также проявляется голодъ, и сознаніе необходимости его удовлетворенія. Нужно только постараться, чтобы человѣкъ скорѣй переварилъ свою старую непитательную и дурную пищу и ощутилъ бы надобность въ новомъ пополненіи и возобновленіи...

Впрочемъ, до повсемѣстнаго обязательнаго исправленія нравственности нищенствующихъ у насъ еще далеко: Большинство во митетовъ, въ главныхъ чертахъ дѣятельности, пока еще ограничиваются однимъ собираніемъ нищихъ черезъ полицію и одѣлѣніемъ нуждающихся копѣйками. Собираніе нищихъ полицейскими чинами заслуживаетъ не малаго вниманія, въ особенности въ нашихъ столицахъ, старающихся блистать своей чистотой и порядкомъ. Губернскіе комитеты съ ихъ отдѣленіями на этомъ поприщѣ выказывали усердія мало. Бываетъ даже и такъ, что высшее начальство, сколько не обращается къ городской и земской полиціи, требуя строжайшаго наблюденія за нищими;-- нижніе полицейскіе чины все-таки пропускаютъ подобныя заявленія мимо ушей и свободно дозволяютъ людямъ въ нищенскомъ образѣ расхаживать по городамъ и селамъ, чего, конечно, нельзя поставить имъ въ вину. Я увѣренъ, что ни одинъ членъ комитета не только не нашелся бы что сдѣлать, но даже и что сказать, когда подлежащія власти вздумали бы привести ихъ требованіе въ буквальное исполненіе и, забравъ всѣхъ нищихъ, доставили бы ихъ въ установленныя учрежденія. Вѣдь нищихъ -- безсчетное множество, тьма темъ!.. Но столичные блюстители порядка поступали иначе {Лѣтъ двѣнадцать назадъ, когда я жилъ въ Москвѣ, и когда гоненіе на нищихъ велось съ страшной энергіей, въ особенности временами, такая мѣра комитета была обращена тамошними блюстителями въ выгодную для себя статью дохода. На улицахъ тогда очень часто можно было встрѣтить будочника, выжидающаго возвращенія изъ дома, замѣченнаго его бдительнымъ окомъ нищаго, или будочника, бѣгущаго, во всю мрчь за тоже бѣгущимъ и взывающемъ на всю улицу о своемъ спасеніи нищемъ. Если судьба не очень благоволила къ гонимому, т. е. если на его пути ему непопадалось ни растворенныхъ воротъ, ни мелочной лавки, ни другого какого нибудь спасительнаго отверстія, гдѣ бы онъ могъ укрыть себя, и если будочникъ догонялъ его и дѣлалъ своей жертвой, то между торжествующимъ и испускающимъ вопли отчаянья прежде всего возбуждался торгъ. Кончался онъ чаще тѣмъ, что свобода нищимъ покупалась, и онъ, за всю имѣющуюся при немъ звонкую монету, освобождался въ ближайшемъ переулкѣ. Такихъ сценъ я былъ нѣсколько разъ очевидцемъ.-- "Дуракъ! думалъ я тутъ каждый разъ, смотря на трепещущаго и молящаго всѣхъ о заступничествѣ нищаго;-- вѣдь тебѣ хотятъ сдѣлать благодѣяніе. Какъ же ты нечувствуешь этого"! Иногда та, кія беззащитныя жертвы выкупались прохожими. Только неимѣющіе звонкой монеты препровождались неумолимымъ блюстителемъ порядка въ мѣста назначенія. Хороши мѣры благотворительности, когда для однихъ они служатъ статьей дохода, а для другихъ -- ужасомъ, заставляющимъ откупаться послѣдними грошами, чтобы только не ощутить ихъ на собственной спинѣ!}; это и было причиной, почему нищенство въ столицахъ, какъ я уже имѣлъ случай сказать, уменьшилось, что въ свою очередь послужило причиной радости благотворителей, видѣвшихъ въ этомъ ясное доказательство полезности своихъ мѣръ и полное увѣнчаніе оныхъ блистательнымъ успѣхомъ. Но вѣдь это игра воображенія, фантастическіе призраки. Нищіе отъ подобныхъ мѣръ перемѣнили свое мѣстопребываніе и сдѣлались значительно осмотрительнѣе и осторожнѣе, т. е. сдѣлались изворотливѣе, хитрѣе, и запаслись знаніями, необходимыми для обмана и надувательствъ, или -- что все равно -- сдѣлались еще порочнѣе и развратнѣе. Только этимъ объясняется ихъ уменьшеніе въ большихъ центрахъ и преимущественно въ Москвѣ и Петербургѣ, и только этимъ объясняется уменьшеніе ихъ въ отчетахъ благотворительныхъ заведеній и неописанная радость чиновниковъ-благотворителей. Нищій, исправленный комитетомъ и препровождаемый съ грошевымъ пособіемъ, или безъ него, на родину, къ своимъ мирнымъ занятіямъ, неявится больше въ область дѣятельности этого комитета, но это, конечно, не потому, что онъ дѣйствительно созналъ порочность своего промысла, переродился и взялся за мирныя занятія -- за нихъ онъ все таки не возьмется, хотя даже придетъ и съ пособіемъ -- а потому, что простой экономическій расчетъ не заставитъ его идти туда, гдѣ такъ усердно давали ему прочувствовать его безнравственность, чего онъ по грубости своей натуры все-таки не могъ прочувствовать. Онъ на другой же день покинетъ снова свою родину, уйдетъ гораздо дальше, чѣмъ былъ прежде, но при этомъ постоянно будетъ имѣть въ виду -- нежеланіе встрѣтиться съ своими старыми доброжелателями, и еще большее нежеланіе снова попасть подъ ихъ человѣколюбивую заботливость. Вся ошибка кроется въ томъ, что благотворители не шутя воображаютъ, что исправленный и облагодѣтельствовапный ими субъектъ, будучи препровожденъ на прежнее мѣстожительство и на арену своихъ полезныхъ занятій,-- сейчасъ же примется за старое дѣло. Какъ будто бы онъ только того и ждалъ, чтобы комитетъ, видя его безденежье, отправилъ бы его изъ столицы на родину или -- что еще правильнѣе -- какъ будто онъ только за тѣмъ и пришолъ изъ дому въ попечительный комитетъ, чтобы оное благотворительное заведеніе отправило его снова въ его домъ! Такіе чиновники-благотворители вовсе не могутъ понять, что если человѣкъ оставляетъ свои полезныя занятія и идетъ просить милостыню, то онъ это дѣлаетъ не вслѣдствіе любви къ искуству, а вслѣдствіе того, что не находитъ нужнымъ оставаться дольше при прежнихъ условіяхъ, вслѣдствіе того, что онъ лишенъ средствъ или силъ. И вдругъ его снова переносятъ въ старую среду, въ обстановку, лишившую его всякой возможности существовать, въ обстановку, прогнавшую его.

Чтобы изобразить передъ читателемъ еще болѣе наглядно картину полезной и благотворной дѣятельности общественной благотворительности, выражающейся въ различныхъ формахъ, неисключая щей съ кашей и дырявыхъ обносковъ, я приведу нѣсколько выписокъ, очерчивающихъ ее съ ужасающей безпощадностью, такъ что болѣе сильная, и разительная характеристика ея даже не можетъ быть вымышлена.-- Одинъ корреспондентъ сообщаетъ въ нѣкую газету изъ Костромы: "Всѣхъ денегъ въ распоряженіи здѣшняго комитета (основаннаго въ 1854 году въ ознаменованіе совершившагося въ 1850 году двадцатипятилѣтія царствованія въ Бозѣ почившаго государя императора Николая Павловича) всѣхъ денегъ въ распоряженіи находится -- 58,962 р.-- сумма порядочная. Что же дѣлаетъ комитетъ? Изъ отчета его на 1866 г. видно, что въ теченіе минувшаго года въ домѣ попечительнаго комитета о бѣдныхъ призрѣвались 28 лицъ женскаго пола на полномъ комитетскомъ содержаніи; 131 чел. получали ежемѣсячнаго содержанія на 1,773 руб. и 463 единовременнаго 796 руб. 50 к. А всего расхода въ 1866 году было 4,399 руб. 17 коп. Ежемѣсячное пособіе выдавалось отъ 50 к. до 2 руб. 50 к. въ мѣсяцъ, а единовременное пособіе выдавалось отъ 1 р. до 15 р.... Какой же выводъ можно сдѣлать изъ всего этого? спрашиваетъ корреспондентъ и начилаетъ дальше дѣлать выводъ, который у него состоитъ въ томъ, что помощь въ 50 коп. ведетъ только къ развитію кабаковъ и нищенства, что было бы полезнѣе, если бы комитетъ вмѣсто такихъ затратъ оказывалъ помощь молодымъ людямъ, желающимъ трудиться:-- покупкою нужныхъ для ихъ мастерства инструментовъ, для женщинъ -- скорошвейнныхъ машинъ и проч., и проч. А вотъ еще безпощадныя данныя, съ невозмутимымъ хладнокровіемъ побивающія почетную безполезность. "Изъ упраздненнаго Тульскаго приказа общественнаго призрѣнія, говорится въ одномъ московскомъ органѣ печати,-- переданъ въ губернскую управу капиталъ, заключающійся въ двухъ 5% билетахъ по 50 т. р. для раздачи причитающихся % къ праздникамъ Рождества Христова и св. Пасхи бѣднѣйшимъ лицамъ всѣхъ сословій тульской губерніи, нуждающимся въ помощи; на этотъ капиталъ получено процентовъ съ 1-го мая по 1-е декабря 1867 г. 1,250 р., изъ которыхъ, согласно опредѣленію губернскаго собранія, выдано руб. въ распоряженіе тульскаго губернскаго предводителя дворянства для раздачи бѣднымъ дворянамъ (хоть бы бѣднымъ, но благороднымъ дворянамъ то воздержались бы раздавать грошовыя подачки), а изъ остальныхъ денегъ расчислено по числу народонаселенія всѣхъ сословій и обоихъ половъ по городамъ и уѣздамъ тульской губерніи по 2/21 коп. сер. на каждую душу; 1,096 руб. 73 выдано коп. во всѣ уѣздныя земскія управы тульской губ. для раздачи къ празднику Рождества Христова по ближайшему ихъ усмотрѣнію. Остатокъ 43 руб. 49 3/4 коп. причисленъ къ процентнымъ деньгамъ, которыя получатся за слѣдующее полугодіе и пойдутъ" въ раздачу къ празднику Пасхи"...

P. S.-- Недовольствующіеся этими двумя выписками и желающіе еще читать о подвигахъ нашей благотворительности могутъ обратиться къ любому номеру любой нашей газеты.

-----

Такимъ образомъ, разсматривая взаимнодѣйствіе филантропіи и нищенства, мы теперь пришли къ такому заключенію, что первая, достигая своихъ намѣреній, служитъ только развитію и распространенію второго, и что второе, т. е. нищество, достигая также въ свою очередь своихъ намѣреній, служитъ только развитію и распространенію перваго. Такое соотношеніе ихъ должно быть до того очевиднымъ и справедливымъ для каждаго, желающаго смотрѣть на дѣло своими собственными глазами, а не глазами почтенной бабушки, что никакія, сомнѣнія не могутъ имѣть мѣста въ его мысляхъ. Благотворительность, обезпечивая человѣка, располагаетъ его къ воздержанію отъ труда, въ бездѣлью, къ лѣни, къ дармоѣдству,-- что такъ или иначе служитъ для многихъ предметомъ зависти и расширяетъ кругъ приверженцевъ такой миролюбивой жизни; въ свою очередь -- расширившійся кругъ такихъ приверженцевъ, заявляя больше требованій на свое обезпеченіе" самъ начинаетъ для многихъ служить предметомъ заботъ, состраданій и плодить благотворительность. Что же можетъ быть еще яснѣе и послѣдовательнѣе?

Говоря о благотворительности, я, конечно, вовсе не имѣю въ виду ея различій и характеристики, т. е. я вовсе не считаю нужнымъ останавливаться на томъ:-- какая благотворительность вытекаетъ отъ чистаго сердца и, слѣдовательно, достойна своего имени и похвалы, и какая благотворительность вытекаетъ не отъ чистаго сердца, и дѣлается ради тщеславія и иныхъ земныхъ соображеній и слѣдовательно недостойна похвалы. Я гляжу только на результатъ тѣхъ или другихъ психическихъ побужденій, на вещественный знакъ, доступный наблюденію и осязанію, который не допускаетъ догадокъ и предположеній и который, являясь видимой причиной, ведетъ за собой видимыя слѣдствія. Этимъ я не хочу сказать, что побудительные мотивы въ оцѣнкѣ человѣческихъ дѣйствій не должны имѣть никакого значенія; я имѣю въ виду только настоящій случай, и по отношенію къ вытекающимъ изъ филантропіи результатамъ, побудительные мотивы такихъ дѣяній -- безразличны. Для человѣка въ нищенскомъ образѣ рѣшительно все равно, отъ всего ли сердца даетъ ему благодѣтель сумму, равную стоимости закуски въ кабакѣ или не отъ всего; точно также рѣшительно одно и тоже и для общества:-- отъ всего ли сердца пріучилъ благодѣтель перваго нищаго въ моемъ фантастическомъ предположеніи къ бездѣлью и дармоѣдству или не отъ всего. Какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случаѣ, общество одинаково имѣетъ у себя на шеѣ непроизводительнаго потребителя.

Располагая къ воздержанію отъ труда и къ бездѣйствію, убивая въ человѣкѣ всякую энергію и силу въ самостоятельности и независимости, филантропія кромѣ того учитъ этого человѣка всякимъ обманамъ и подлостямъ, заставляетъ его, ради его же собственнаго сохраненія въ борьбѣ за жизнь, лгать и убожествовать, вынуждаетъ его ханжить, угодничать и низкопоклонничать. Трудно даже вообразить себѣ, до какой степени нравственнаго уродства доводится такимъ путемъ человѣкъ, лишенный возможности имѣть независимость и трудъ, лишенный своей личности и уваженія къ ней, передѣланный въ тряпку, въ подошву! Видѣть въ каждомъ благодѣтеля, изъ-за копѣйки кланяться передъ нимъ, распинаться и возносить его, ждать и нынче и завтра подачки, чтобы за это получить только самое необходимое для прокормленія, что, по замѣчанію одного ученаго, дается даромъ всѣмъ животнымъ,-- вотъ что дѣлается жизнью такого несчастнаго человѣка, носящаго громкое имя: члена цивилизованнаго общества. И до какой виртуозности доводится это лицемѣріе и убожество! Натираніе лица купоросомъ, выжиганіе ранъ и тому подобныя физическія искаженія употребляются нищими-спеціалистами для состраданія въ филантропѣ. Для благонамѣренныхъ и довольныхъ людей такое разложеніе живой личности очень легко можетъ не имѣть никакихъ тяжелыхъ ощущеній, можетъ даже казаться имъ пріятнымъ, потому что льститъ ихъ мелкому самолюбію. Отвратительное самонаслажденіе! Величественно кривляться, передъ другими и требовать, чтобы и передъ тобой всѣ ползали и пресмыкались, снисходить на мольбы только такимъ ползающимъ и пресмыкающимся, держать ихъ передъ собой полускотами и видѣть въ этомъ ихъ ничтожество и свое величіе,-- это.... члены цивилизованнаго общества! Вслѣдствіе этого наша жизнь повсюду изукрашена какой-то убогостью и пришибленностью; въ каждомъ углу ея сидитъ самое пошлое ханжество и низкопоклонство, въ каждомъ углу кто нибудь ползаетъ и вымаливаетъ. Попрошайничество у насъ развито до того, что даже трудно и представить себѣ его размѣры: на каждомъ шагу кто нибудь клянчитъ, вздыхаетъ, выпрашиваетъ. Женщины на этомъ поприщѣ подвизаются съ особеннымъ усердіемъ. И это дѣлается матерями, дѣлается въ глазахъ дѣтей, обращается имъ въ правило, въ науку...

"По мѣрѣ того, какъ благотворительность начинаетъ принимать форму постоянныхъ учрежденій, говоритъ одинъ нѣмецкій ученый,-- увеличивается также и число людей, ищущихъ помощи, такъ что подобныя учрежденія въ концѣ концовъ служатъ только поощреніемъ лѣности и желанія жить на чужой счетъ,-- двухъ золъ еще худшихъ, чѣмъ самая бѣдность. Къ естественному пролетаріату присоединяется теперь еще искуственный". (Эстерленъ, "Человѣкъ и сохр. его здор." стр. 411).-- "Нигдѣ, можетъ быть, столько не сдѣлано въ этомъ отношеніи, какъ во франціи, говоритъ онъ далѣе на слѣдующей страницѣ, въ особенности въ Парижѣ послѣ 1850 года. Были изданы законы противъ дурныхъ, вредныхъ для здоровья жилищъ, составлялись общества для постройки новыхъ, лучшихъ помѣщеній, само правительство устраивало такія помѣщенія на свой собственный счетъ и затѣмъ отдавало ихъ бѣднымъ. Хлѣбу и мясу даны принудительныя цѣны, предпринимался цѣлый рядъ новыхъ построекъ и ненужныхъ работъ для того только, чтобы искуственно увеличить спросъ на рабочія руки. Тѣмъ не менѣе существеннымъ результатомъ всѣхъ этихъ усилій было то, что пролетаріатъ въ Парижѣ расплодился еще болѣе, при постоянно возрастающемъ обѣдненіи всей остальной страны".

Теперь кажется достаточно ясны соотношенія двухъ общественныхъ явленій -- нищенства и филантропіи. Размѣры этихъ явленій съ каждымъ часомъ все множатся и нѣтъ, кажется, конца такой плодовитости...

Филантропствовать пріятно большинству; филантропіи учитъ старая философія; филантропу помогаетъ рутина и традиція. Копѣечныя издержки для полученія себѣ громкаго имени благодѣтеля человѣческаго рода соблазняютъ всѣхъ. Каждому, "живущему съ строгою моралью и недѣлающему никому въ жизни зла", лестно купить за такую дешевую цѣну доспѣхи добродѣятеля, вмѣсто равнодушія, а иногда и ненависти, которыя онъ навлекъ бы на себя искреннимъ желаніемъ и принесеніемъ дѣйствительнаго добра. Но справедливо ли это?

Если подачка есть безнравственность, если филантропія есть зло, изобрѣтенное отягченнымъ желудкомъ и ведущее въ разврату, пошлости, безсилію и гибели,-- то чего же смотрѣть? Къ нимъ такъ и слѣдуетъ относиться, какъ въ безнравственности и злу... Этого требуетъ и разумъ, и справедливость, нераздѣльная съ величайшимъ ученіемъ о человѣческомъ счастьѣ.

Но подымемся ли мы до такой высоты?

Вся наша бѣда -- въ нашей убогости и пришибленности. Мы всѣ боимся и не осмѣливаемся смотрѣть дальше указанныхъ пятнадцати шаговъ; мы всѣ отмахиваемся и руками и ногами отъ правильнаго анализа, лишь только замѣчаемъ, что этотъ анализъ начинаетъ заводить насъ дальше отведенной намъ линіи; мы всѣ нерѣшаемся возвышаться до пониманія настоящей причины того или другого слѣдствія. Такая убогость заставляетъ всѣхъ насъ вѣчно ходить около истины, принимать слѣдствіе за причину, говорить вздоръ, приходить къ абсурду. Если, напр., является у насъ эпидемія и въ мастерскихъ, подвалахъ и въ селахъ люди начинаютъ валиться, какъ мухи, мы кричимъ, что это происходитъ отъ того, что не были строго соблюдаемы правила, предписанныя полиціей и не вездѣ стояли кадки съ ждановской жидкостью. Если намъ указываютъ на вашу смертность и говорятъ, что у насъ одинъ смертный случай приходится въ продолженіе извѣстнаго времени на двадцать семь живыхъ, мы, не желая и не осмѣливаясь браться за изысканіе настоящей причины, объясняемъ, что такова знать наша судьба {Вотъ эта таблица, заимствованная мною изъ "Общей Патологіи" Вагнера и Улэ:

Англія

1 : 51

Франція

1 : 39,7

Турція

1: 30

Германія

1 : 45

Голландія

1: 38

Россія

1: 27

Бельгія

1 : 43

Италія

1: 30

Батавія

1: 26

Швейцарія

1 : 40

Греція

1: 30

Бомбей

1; 20

}. Мы и вѣрить не хотимъ, когда намъ растолковываютъ, что вѣдь такая смертность, служа прежде всего масштабомъ для оцѣнки благосостоянія народа, не рекомендуетъ нашей дальновидности въ общественныхъ дѣлахъ. "Какъ богатство или бѣдность, точно такъ и состояніе общественнаго здоровья, говоритъ профессоръ медицины Эстерленъ, болѣзни и заразы, продолжительность жизни, смертность, число рожденій и приращеніе населенія служатъ самымъ лучшимъ признакомъ степени народнаго благостоянія, а слѣдовательно достоинствъ или недостатковъ его общественнаго строя". ("Человѣк. и сохр. егоздор". ст. 24--25) "Но если несомнѣнно, что жалкое состояніе здоровья и жизни милліоновъ несчастныхъ пролетаріевъ -- тутъ дѣло идетъ объ Англіи съ ея гнилыми порядками -- въ значительной степени обусловливается самымъ строемъ общественнымъ и государственнымъ, то наша обязанность энергически настаивать на необходимости измѣнить этотъ строй".

"И въ самомъ дѣлѣ, всѣ благомыслящія правительства и лучшіе законодатели всѣхъ временъ всегда заботились о матеріальномъ возвышеніи своего народа и о его соціальномъ прогрессѣ. Но одни законодательныя мѣры и правительственное вмѣшательство еще недостаточны для успѣшнаго приведенія подобныхъ коренныхъ преобразованій: для этого требуется благоразумное и дружное содѣйствіе всѣхъ благомыслящихъ людей, поддержка и энергическая дѣятельность всего общества... Очень можетъ быть, что идеи о соціальномъ прогрессѣ и объ очеловѣченіи народовъ были идеи добрыхъ, но мечтательныхъ людей. Но тѣмъ не менѣе онѣ были идеи самыя человѣчныя и, самыя благотворныя, если и не всегда вполнѣ строго расчитанныя. Каково бы ни было будущее такихъ идей, но стремленіе этихъ честныхъ, безкорыстныхъ и энтузіастическихъ людей къ освобожденію народовъ отъ гнета прошедшаго, въ самостоятельности и естественнымъ правамъ человѣка всегда останутся безсмертными" (Эстерленъ "Чел. и сохр. его здор." ст. 414 и 415).

Въ томъ-то все и несчастіе наше, что мы боимся истины, ищемъ источника нашихъ золъ тамъ, гдѣ его вовсе нѣтъ и куда онъ вовсе не могъ попасть, приписываемъ наши бѣдствія, страданія и пороки тому, что никогда не могло производить такихъ слѣдствій, и что само произошло отъ тѣхъ же причинъ. Во всѣхъ своихъ трудахъ, дѣлахъ и мѣрахъ, мы высказываемъ не дѣйствительныя, дѣла и мѣры, не то, чѣмъ на самомъ дѣлѣ они должны бы быть, а уродливую, жалкую и убогую пародію на нихъ. Наше общество въ этомъ отношеніи сильно напоминаетъ того мудреца, который, въ извѣстной баснѣ, мелъ лѣстницу снизу.

И. В. Андреевъ.

"Дѣло", No 7, 1868