Да не подумаетъ читатель, судя по заглавію статьи, что она будетъ посвящена ссудосберегательнымъ товариществамъ, волостнымъ кассамъ и тому подобнымъ учрежденіямъ, созданнымъ на благо и пользу крестьянина разными чиновными и нечиновными его доброжелателями и благодѣтелями. Какъ и все, сочиненное безъ знанія условій дѣйствительности, помянутыя кредитныя учрежденія не принесли ровно никакой пользы собственно трудящемуся крестьянству, не оставили и не оставляютъ никакого слѣда въ его жизни и потому всего менѣе заслуживаютъ названія крестьянскихъ кредитныхъ учрежденій. Лица, завѣдующія этими учрежденіями, конечно, другого мнѣнія о ихъ значеніи и приносимой ими пользѣ. Читая, напримѣръ, отчеты комитета о ссудосберегательныхъ товариществахъ, не можешь достаточно надивиться той развязности, съ которою комитетъ восхваляетъ и себя, и патронируемыя имъ учрежденія. Съ гордостью, достойною лучшаго дѣла, комитетъ указываетъ на то, что число членовъ ссудосберегательныхъ товариществъ достигаетъ 194,000, что капиталъ ихъ равняется 13 милліонамъ, а общій оборотъ достигаетъ 65 милліоновъ рублей. Что скрывается за этими цифрами, насколько почти 200 тысячъ членовъ являются дѣйствительными членами товариществъ, въ какой мѣрѣ капиталы товариществъ представляютъ собою капиталы, а не груды ничего не стоющей бумаги, и насколько громадная цифра оборота товариществъ зависитъ отъ простого переписыванія цифръ изъ однихъ графъ товарищескихъ книгъ въ другія, обо всемъ этомъ комитетскіе отчеты скромно и благоразумно умалчиваютъ. Но если обратиться къ дѣйствительности, то тотчасъ же становится яснымъ, что эффектныя цифры, выставляемыя комитетомъ, являются просто фикціею, дымомъ, исчезающимъ безъ всякаго слѣда.
Въ 1882 году, напримѣръ, пензенскимъ губернаторомъ была произведена ревизія ссудосберегательныхъ товариществъ губерніи, и при этомъ повсюду оказалось, что кассы эти существуютъ больше фиктивно, чѣмъ въ дѣйствительности. Формальная сторона дѣла, правда, поставлена блестяще: кассовыя книги ведутся чисто, приходъ и расходъ записаны вѣрно, заведены поручныя записи и т. д. Все же то, въ чемъ должно бы реально выражаться существованіе кассъ -- капиталы и операціи -- отсутствуетъ. Кассы содержатъ лишь копейки, а капиталы находятся въ рукахъ однихъ и тѣхъ же заемщиковъ, которые забрали деньги десять лѣтъ тому назадъ. Такъ, напримѣръ, въ одной изъ волостей Саранскаго уѣзда капиталъ кассы захваченъ 26-ю лицами, изъ которыхъ большинство состоитъ въ долгу со времени образованія кассы. Лица, завѣдующій кассой, только и заняты перепискою именъ этихъ 26 лицъ въ ежегодно возобновляемыя книги. Большинство же крестьянъ даже забыло о самомъ существованіи подобныхъ кассъ {"Голосъ", 1882 г. 106.}.
Пензенская губернія въ данномъ случаѣ вовсе не является исключеніемъ изъ ряда другихъ мѣстностей; печальныя извѣстія, подобныя приведеннымъ, несутся со всѣхъ концовъ Россіи, и такихъ извѣстій можно было бы привести тысячи. Не въ лучшемъ положеніи находятся и волостныя кассы. Для примѣра укажу на результаты, полученные при обревизованіи въ 1881 г. волостныхъ кассъ Черниговскаго уѣзда. Въ кассахъ "числилось" 77,950 руб. 46 коп., а на лицо оказалось всего 1,381 р. 8 к., причемъ и эта сумма собралась ко времени ревизіи совершенно случайно, благодаря тому, что мѣстная земская управа потребовала отъ одного волостного правленія возврата обращавшагося въ кассѣ продовольственнаго капитала, вслѣдствіе чего "особыми мѣрами" съ должниковъ кассы было взыскано 934 рубля. Вся же остальная сумма числится въ ссудѣ, выданной болѣе десяти лѣтъ назадъ и съ тѣхъ поръ не возвращаемой; порядка заводится каждый годъ новая книга, въ которую вписываются прежніе заемщики получившими ссуду теперь; съ нѣкоторыхъ должниковъ взыскиваются проценты, а другіе и процентовъ не платятъ, такъ что ни въ одной кассѣ денегъ на лицо никогда не бываетъ, и всякія операціи кассъ давно прекратились {Id. No 69.}. Словомъ, и здѣсь буквальное повтореніе судьбы ссудосберегательныхъ кассъ Пензенской губерніи.
Такое, болѣе фиктивное, чѣмъ дѣйствительное, существованіе ссудосберегательныхъ, волостныхъ и другихъ (болѣе спеціальныхъ) кассъ, даетъ мнѣ право, въ статьѣ о крестьянскомъ кредитѣ, совсѣмъ не останавливаться на помянутыхъ учрежденіяхъ. Не буду я также заниматься вопросами о томъ, что нужно сдѣлать для того, чтобы указанныя кредитныя учрежденія приносили дѣйствительную пользу крестьянству, и какъ вообще долженъ быть поставленъ крестьянскій кредитъ. Задача моей статьи ограничивается исключительно предѣлами существующаго и состоитъ лишь въ томъ, чтобы, по мѣрѣ возможности, обрисовать дѣйствительное состояніе крестьянскаго кредита, показать, гдѣ и на какихъ условіяхъ кредитуется крестьянская масса и какое вліяніе оказываетъ этотъ кредитъ на ея благосостояніе и общій складъ жизни. Наконецъ, еще одна оговорка: я буду говорить исключительно объ организаціи кредита, среди крестьянъ земледѣльцевъ, оставляя совсѣмъ въ сторонѣ вопросъ о кредитѣ, которымъ пользуются крестьяне-промышленники, кустари, рыболовы, фабричные, горнорабочіе и т. п.
II.
Въ настоящее время всѣмъ уже болѣе или менѣе извѣстно (или, по-крайней мѣрѣ, должно бы быть извѣстно), что потребность крестьянъ въ кредитѣ является одного изъ наиболѣе жгучихъ потребностей ихъ быта. Въ этомъ отношеніи наше крестьянство оставило далеко позади себя всѣ остальныя сословія, всѣ общественные классы Россіи: ни въ одномъ изъ нихъ, не исключая и торговаго, и промышленнаго классовъ, потребность въ кредитѣ не достигла такихъ громадныхъ размѣровъ, какъ въ крестьянствѣ. Причины, создавшія такое положеніе вещей, такъ многочисленны и такъ сложны, что даже самый общій очеркъ ихъ потребовалъ бы особой статьи. Не вдаваясь, поэтому, въ изложеніе этихъ причинъ, я отмѣчу только, что подъ ихъ воздѣйствіемъ, огромное большинство крестьянъ въ настоящее время почти никогда не имѣетъ въ своемъ хозяйствѣ свободныхъ средствъ для производства какихъ бы-то ни было мало-мальски значительныхъ затратъ и расходовъ. Поэтому, ежегодно осенью, когда происходитъ "выбиваніе" "первой половины" податей, крестьянинъ никакъ не можетъ удовлетворить этой "потребности" наличными средствами своего хозяйства, не рискуя раззорить его окончательно, и принужденъ обращаться къ содѣйствію кредита. Тоже бываетъ съ нимъ и при собираніи "второй половины" податей, и тогда, когда онъ, пріѣвши съ семьей оставшіеся отъ осени запасы хлѣбныхъ продуктовъ, принужденъ обратиться къ покупкѣ хлѣба, часто своего же, проданнаго осенью за безцѣнокъ. Къ тому же приводятъ разныя семейныя событія, какъ крестины, свадьба, похороны и т. д. Затѣмъ идутъ разныя случайности, такъ часто посѣщающія крестьянъ, что они потеряли даже характеръ случайностей: пожары, скотокрадство, болѣзни и т. д., которыя въ своемъ конечномъ результатѣ заставляютъ опять-таки крестьянина прибѣгать къ "благодѣяніямъ кредита". Наконецъ, вообще вся жизнь крестьянина сложилась такъ, что все, получаемое имъ не изъ своего хозяйства, а извнѣ, фабричныя и ремесленныя издѣлія, естественныя произведенія другихъ мѣстностей и т. д., все это онъ почти всегда получаетъ не иначе, какъ въ долгъ. Къ концу-концовъ дѣло оказывается поставленнымъ такъ, что рѣдкій крестьянинъ-земледѣлецъ, лично работающій (а не крестьянинъ-кулакъ), можетъ жить, не прибѣгая къ кредиту или, говоря проще, не надѣвая себѣ на шею долгового ярма. Собственно говоря, такіе счастливцы теперь въ диковинку для самой деревни и, нѣтъ сомнѣнія, въ самомъ непродолжительномъ времени, сдѣлаются всецѣло достояніемъ исторіи и преданія. Огромное же большинство крестьянъ съ ногъ до головы опутано тенетами "общедоступнаго" кредита и, несмотря на то, продолжаетъ протягивать полусвободныя руки за новыми подачками благодѣтельнаго кредита.
Понятное дѣло, что, разъ существуетъ у крестьянъ такая жгучая потребность въ кредитѣ, должны были явиться источники для удовлетворенія этой потребности. И такіе источники явились. Но въ то время какъ потребность въ кредитѣ высшихъ сословій удовлетворяется государственнымъ банкомъ съ его отдѣленіями, акціонерными и городскими банками, обществами взаимнаго кредита и т. д., къ услугамъ крестьянъ явились не какія либо кредитныя учрежденія, а частныя лица. Такими деревенскими банкирами являются члены всѣхъ сословій, разныхъ племенъ и всевозможныхъ общественныхъ положеній. Здѣсь встрѣчаются и землевладѣльцы, какъ старинныхъ помѣщичьихъ родовъ, такъ и "новоиспеченные", изъ "третьяго сословія", и сельскіе купцы, и "свой-братъ", въ лицѣ кулаковъ и міроѣдовъ, и сельское духовенство; тутъ и чиновники, и волостные писаря, и "неслужащіе дворяне"; тутъ и русскіе, и евреи, и армяне, и греки и т. д. И всѣ они кредитуютъ крестьянъ -- кто наличными деньгами, кто хлѣбомъ, кто разными товарами, и всѣ они, рядомъ съ именемъ "благодѣтелей", именуются также "живорѣзами".
"Крестьянскій кредитъ" -- явленіе не новое. Онъ существовалъ и до "новыхъ временъ". Но прежде размѣры его были крайне ограничены и самыя формы, въ которыхъ онъ являлся, рѣзко отличались отъ современныхъ. Населеніе тогда было зажиточнѣе настоящаго; платить приходилось меньше; почти всѣ потребности удовлетворялись продуктами собственнаго хозяйства. Прибѣгать къ кредиту приходилось только въ крайне рѣдкихъ, совершенно исключительныхъ случаяхъ. Лицъ, спеціально занимавшихся кредитными операціями, не было совсѣмъ. "Выручалъ" нуждавшагося въ деньгахъ какой-нибудь самый заурядный крестьянинъ, у котораго почему-либо скопились "лишнія" деньги. Долгъ уплачивался во-время, или, въ случаѣ невозможности уплаты, послѣдняя отсрочивалась на нужное время, но никакихъ "раззореній" изъ-за долговъ не производилось. Проценты или совсѣмъ не были въ ходу, или, если и были, то "божескіе;". Вообще отношенія между должникомъ и заимодавцемъ были очень патріархальны: обыкновенно, ни векселей, ни роенисокъ не полагалось, а долгъ просто "отмѣчался" крестами, кругами и чертами гдѣ-нибудь въ углу, на дверной притолкѣ или на костылѣ, и, несмотря на то, должникъ никогда не отказывался отъ долга. Никакихъ неустоекъ, ни другихъ застращиваній не полагалось, и должникъ дѣйствительно считалъ своего кредитора "благодѣтелемъ" и ужь никакъ не называлъ его "живорѣзомъ".
Съ теченіемъ времени, однако, условія деревенской жизни измѣнились. Особенно рѣзкія измѣненія произошли въ послѣднія 30 лѣтъ. Благосостояніе населенія рушилось; платежи увеличились; потребности расширились. Явилось больше поводовъ прибѣгать къ займамъ. "Выручаніе" крестьянина изъ затруднительнаго положенія понемногу спеціализировалось и обратилось въ особый промыселъ. Явились деревенскіе ростовщики. Вмѣстѣ съ тѣмъ явилась возможность посредствомъ кредита нанимать крестьянина на работу за безцѣнокъ, скупать у него тоже за безцѣнокъ его произведенія, лишать его земли и т. д. Всѣми этими отдѣльными видами кредитныхъ операцій занялись тоже особые спеціалисты. Само собою разумѣется, что прежнія отношенія между кредиторомъ и должникомъ исчезли безвозвратно. Кредиторъ заботится только о томъ, чтобъ выжать возможно болѣе изъ должника; должникъ, въ свою очередь, не прочь надуть кредитора. Взаимнаго довѣрія -- ни капли. Пошли въ ходъ векселя, росписки, условія, ручательства, неустойки, залоги и т. д.
Въ настоящее время крестьянину кредитъ доступенъ только на самыхъ ужасныхъ условіяхъ, всю тяжесть которыхъ невозможно и представить, не ознакомившись близко съ предметомъ. Но и на этихъ условіяхъ крестьянинъ можетъ пользоваться кредитомъ, только представивъ солидное обезпеченіе исполненія тѣхъ условій, на которыхъ ему открывается кредитъ. Безъ залога теперь крестьянинъ можетъ пользоваться кредитомъ только въ самыхъ исключительныхъ случаяхъ, а обыкновенно долженъ представлять залогъ. Такимъ залогомъ является прежде всего трудъ какъ самого крестьянина, такъ и его рабочаго скота, за, тѣмъ производимые имъ продукты -- зерно всякаго рода, шерсть, кожи, всякая живность и др., и, наконецъ, земля. Это наиболѣе распространенные виды кредита. Бываютъ и иные, болѣе оригинальные, но и болѣе рѣдкіе. Въ настоящей статьѣ мы и разсмотримъ всѣ упомянутые виды кредита по очереди.
III.
Лица, кредитующія крестьянъ, рѣдко разсматриваютъ свои дѣйствія какъ кредитныя операціи. Не довольствуясь тѣмъ громаднымъ процентомъ, который они могутъ получать съ крестьянъ за открываемый послѣднимъ кредитъ, лица эти обыкновенно пріурочиваютъ свои кредитныя операціи къ какимъ-нибудь другимъ, напримѣръ, производству запашекъ, скупкѣ деревенскихъ произведеній, арендованію и пріобрѣтенію въ собственность крестьянскихъ земель и т. д. Достигается это тѣмъ, что деревенскіе банкиры кредитуютъ крестьянина на условіи уплаты долга не деньгами, которыя крестьянинъ имѣетъ въ рукахъ слишкомъ рѣдко и въ слишкомъ ограниченномъ количествѣ, а трудомъ, продуктами крестьянскаго хозяйства, отдачею кредитору въ аренду надѣльной земли и т. п. Такой порядокъ вещей установился, благодаря тому, что онъ крайне выгоденъ для банкировъ, которые, какъ говорится, сразу двухъ зайцевъ убиваютъ: и за "одолженіе? за кредитъ берутъ "что слѣдуетъ", и отъ операцій, которыя они производятъ, пользуясь кредитомъ, какъ орудіемъ, получаютъ изрядные барыши.
Кредитъ въ чистомъ видѣ, съ оплатою долга деньгами, въ настоящее время крайне рѣдокъ въ деревняхъ. И открывается онъ только цѣлому сельскому обществу, подъ мірской приговоръ, или компаніи крестьянъ, подъ ручательствомъ того же міра. За то такого рода кредитъ открывается крестьянамъ на такихъ условіяхъ, которыя даютъ возможность лицу кредитующему извлечь изъ сдѣлки не меньшія выгоды сравнительно съ тѣмъ, что оно получило бы, пользуясь кредитомъ какъ средствомъ для производства другихъ, болѣе выгодныхъ операцій. Здѣсь обыкновенно назначаются такіе сроки уплаты долга, въ которые крестьяне очистить долгъ завѣдомо не могутъ и на которые они, припертые нуждою, тѣмъ не менѣе принуждены соглашаться. Неуплата долга въ срокъ обыкновенно влечетъ за собою самыя невозможныя неустойки, которыя, обогащая кредитора, совершенно раззоряютъ должниковъ. Въ виду сравнительной рѣдкости этого вида кредита, я приведу только одинъ примѣръ, вполнѣ, однако, характеризующій сущность и значеніе кредитныхъ сдѣлокъ подобнаго рода. Въ неурожайномъ 1880 г. общество с. Золотурнъ, Николаевскаго уѣзда, Самарской губерніи, для прокормленія своего скота купило у казанскаго купца Жарова 15,000 пудовъ сѣна, по 40 коп. за пудъ, всего на 6,000 рублей. Покупка была совершена, конечно, въ кредитъ. Платежъ денегъ былъ назначенъ на 1-е октября того же 1880 года, а въ случаѣ неплатежа въ срокъ на общество возлагалась неустойка по 50 рублей въ сутки. Само собою разумѣется, что къ назначенному сроку золотурнское общество уплатило только незначительную часть долга, менѣе двухъ тысячъ рублей. Г. Жаровъ молчалъ одиннадцать мѣсяцевъ послѣ срока, чтобы накопилось побольше неустойки, и затѣмъ въ сентябрѣ 1881 года предъявилъ въ саратовскомъ окружномъ судѣ искъ къ золотурнцамъ, прося, взыскать съ нихъ 4,166 р. долгу и 15,000 рублей неустойки. Опираясь на одно побочное обстоятельство (сѣна Жаровыхъ было доставлено нѣсколько менѣе условленныхъ 15,000 пудовъ), окружной судъ отказалъ Жарову въ искѣ неустойки. Дѣло было перенесено въ саратовскую судебную палату, которая, въ засѣданіи 15 мая 1882 года, отмѣнила рѣшеніе окружнаго суда и постановила взыскать съ золотурнскаго общества, согласно договору но 50 рублей въ сутки неустойки, начиная съ 1-го октября 1880 года, что ко времени постановленія рѣшенія палаты составило уже 30.000 рублей. Такъ дорого обошелся золотурнскому обществу открытый ему купцомъ Жаровымъ кредитъ! {"Русскій Курьеръ", 1882 г., 164. Корреспондентъ добавляетъ, что на золотурнскомъ обществѣ, помимо 30,000 неустойки, числится другихъ частныхъ долговъ до 60,000 рублей. Это можетъ дать понятіе о степени задолженности нашего крестьянина.}
IV.
Кредитъ съ уплатою долга деньгами мало доступенъ крестьянамъ. За то другіе виды кредита, съ уплатой долга трудомъ, произведеніями крестьянскаго хозяйства и т. д., являются положительно "общедоступными". И первое мѣсто здѣсь принадлежитъ кредиту подъ трудъ.
Этотъ видъ кредита имѣетъ самое широкое распространеніе рѣшительно по всей Россіи. Положительно нѣтъ уголка на всемъ обширномъ пространствѣ нашего отечества, гдѣ бы кто-нибудь, землевладѣлецъ, купецъ или крестьянинъ-кулакъ, кредитуя крестьянъ, не закабалялъ ихъ труда. Почти вся масса земледѣльческихъ работъ въ крупныхъ имѣніяхъ, доставка купеческихъ грузовъ на пристани и станціи желѣзныхъ дорогъ и съ таковыхъ, сплавъ плотовъ и барокъ по рѣкамъ и т. д., все это, въ огромномъ большинствѣ случаевъ, производится трудомъ, закабаленнымъ при помощи кредита.
Какъ извѣстно у насъ, по всему лицу земли русской, каждую осень принимаются "чрезвычайныя мѣры" для собиранія податей и пополненія недоимокъ. Мѣры эти общеизвѣстны, также какъ общеизвѣстна и энергія, обнаруживаемая при ихъ проведеніи въ жизнь. Естественно, что крестьянинъ изъ всѣхъ силъ старается какъ-нибудь раздобыть денегъ на уплату податей и недоимокъ. Съ этою цѣлью онъ прежде всего продаетъ все, что есть "лишняго" въ хозяйствѣ: хлѣбъ (который, конечно, можно считать "лишнимъ" всего менѣе и который къ концу зимы придется покупать), холстъ, что-нибудь мелкое изъ живности и т. д. Но, во-первыхъ, "лишняго" въ хозяйствѣ оказывается, обыкновенно, очень немного и съ каждымъ годомъ становится все менѣе, а у многихъ "лишняго" и совсѣмъ не стало оказываться; а во-вторыхъ, когда каждый старается во что бы то ни стало и какъ можно скорѣе сбыть "лишнее", цѣни на него, особенно на хлѣбъ, страшно падаютъ, и въ концѣ концовъ, отъ продажи "лишняго" выручается сумма, далеко не достаточная для покрытія платежей. Уйдти на заработки куда-нибудь на сторону, чтобы вырученными тамъ деньгами расплатиться съ казной, нельзя, такъ какъ обыкновенно паспорта выдаются только въ случаѣ оплаты всѣхъ повинностей и очищенія недоимокъ. Грозитъ, такимъ образомъ опасность быть высѣченнымъ, лишиться какой-нибудь части и безъ того небольшого хозяйства или быть отданнымъ на обязательныя работы чрезъ волостное правленіе. И вотъ, чтобы избѣжать всего этого, крестьянинъ идетъ въ сосѣднему землевладѣльцу или купцу и беретъ у него деньги подъ залогъ своего будущаго труда.
Справедливость требуетъ сказать, что не одна необходимость уплаты податей заставляетъ крестьянина закладывать свой трудъ. Къ тому же побуждаютъ его голодъ и безкормица скота. Въ настоящее время уже точно установленъ тотъ фактъ, что значительная часть, если не большинство, нашихъ крестьянъ производитъ хлѣба менѣе, чѣмъ требуется для годового продовольствія. Затѣмъ большинство крестьянъ, производящихъ хлѣбъ въ достаточномъ для продовольствія количествѣ и даже большемъ, принуждено значительную часть собираемаго хлѣба сбывать каждую осень въ чужія руки. Часть хлѣба идетъ на уплату податей, другая на погашеніе долговъ; нѣкоторое количество урожая переходитъ въ руки духовенства, сельскаго и волостного писарей, кабатчиковъ или шинкарей и т. д.; затѣмъ часть хлѣба должна быть отдѣлена на плату натурою пастуху, кузнецу, коновалу и т. д., и т. д. Не зная близко всѣхъ условій деревенской жизни, къ тому же сильно варьирующихъ по мѣстностямъ, невозможно и приблизительно представить себѣ ту массу расходовъ натурою, которые приходится дѣлать крестьянину. Въ результатѣ всего этого получается то крайне печальное обстоятельство, что у большинства нашихъ крестьянъ своего хлѣба никогда не хватаетъ на годовое прокормленіе, при чемъ многіе изъ нихъ принуждены пріобрѣтать хлѣбъ на сторонѣ съ ранней весны, другіе -- съ половины зимы, а значительная часть -- даже съ начали зимы. И въ этомъ случаѣ, крестьянинъ обыкновенно можетъ достать хлѣба, только закладывая свой будущій трудъ и получая за него въ трудную минуту или деньги, нужныя на покупку хлѣба, или самый хлѣбъ.
Та же исторія повторяется съ кормомъ для скота. Крестьяне вообще получили мало луговой земли. Между тѣмъ малоземелье побудило ихъ распахивать и послѣдніе луга. Результатомъ этого получился страшный недостатокъ корма для скота. До чего великъ этотъ недостатокъ можно судить по тому, что во многихъ мѣстахъ скоту скармливаются зимою полусгнившія крыши избъ и надворныхъ построекъ. Часто къ веснѣ скотъ до того тощаетъ, что съ появленіемъ на поляхъ зелени, его приходится поднимать (при помощи бревенъ), такъ-какъ самъ онъ подняться на ноги не въ состояніи. При малѣйшемъ неуражаѣ травъ, при недостаткѣ соломы, масса крестьянскаго скота распродается зимою за безцѣнокъ (потому что все равно съ голоду сдохнетъ), такъ что иногда мясо дѣлается дешевле хлѣба. И вотъ, подъ вліяніемъ этой нужды въ кормѣ для скота, крестьянинъ снова идетъ къ сосѣднему крупному хозяину или богачу-кулаку и беретъ у нихъ солому, закладывая опять-таки свой будущій трудъ.
Землевладѣльцы и арендаторы частныхъ и казенныхъ имѣній, ведущіе полевое хозяйство, сельскіе купцы, которымъ крестьянскій трудъ нуженъ для перевозки скупаемыхъ ими сельскихъ произведеній, и наконецъ сельскіе кулаки, которые всегда умѣютъ приложить къ дѣлу закабаленный имъ трудъ, охотно даютъ крестьянамъ зимою деньги, хлѣбъ, солому и проч., въ такомъ размѣрѣ, чтобы крестьянинъ, берущій деньги или хлѣбъ, былъ болѣе или менѣе въ состояніи выполнить принятое имъ на себя обязательство. Только крестьянинъ, совершенно лишившійся сельско-хозяйственнаго инвентаря (главнымъ образомъ скота), не можетъ расчитывать получить что-нибудь въ кредитъ подъ залогъ своего будущаго труда и можетъ помѣстить свой трудъ, только нанимаясь въ батраки. Остальные же, мало-мальски "справные" хозяева всегда могутъ "наложиться", особенно если въ сосѣдствѣ есть значительное число частныхъ хозяйствъ. Если, тѣмъ не менѣе, потребность крестьянъ въ кредитѣ далеко не удовлетворяется этимъ путемъ, то это объясняется, во-первыхъ, тѣмъ, что путь этотъ слишкомъ неудобенъ и не выгоденъ для крестьянъ и крестьяне всячески избѣгаютъ его, вступая на него только подъ давленіемъ самой крайней нужды и при невозможности всякихъ другихъ путей, а, во-вторыхъ, тѣмъ, что потребность крупныхъ хозяевъ, купцовъ и кулаковъ въ трудѣ пока еще далеко не равняется той массѣ крестьянскаго труда, которая можетъ быть закабалена путемъ кредита.
Выдача крестьянамъ зимою денегъ, хлѣба, сѣна, соломы и др. съ обязательствомъ оплаты выданнаго трудомъ въ теченіи весны и лѣта носитъ въ средѣ крупныхъ хозяевъ, купцовъ и кулаковъ названіе "зимней наемки" {Для землевладѣльцевъ, купцовъ и проч. это дѣйствительно особый видъ найма, откуда и выраженіе "зимняя наемка". Но для крестьянъ эта "зимняя наемка" -- только особый видъ кредита; многіе изъ нихъ никогда бы и не нанялись на чужую работу, еслибы имѣли возможность откуда-нибудь перехватить на время денегъ или хлѣба; всѣ остальные всегда могли бы продать свой трудъ несравненно выгоднѣе весною и лѣтомъ. При "зимней наемкѣ" всѣ слѣдуемыя крестьянину деньги, или, по крайней мѣрѣ, большая часть ихъ, уплачиваются впередъ; это ясно обрисовываетъ значеніе "зимней наемки" для крестьянина, какъ кредитной операціи, только съ уплатой долга трудомъ. Крестьяне такъ и смотрятъ на дѣло: подучивъ отъ землевладѣльца ссуду съ обязательствомъ отработать ее, крестьянинъ говоритъ, что "заложился такому-то барину".}. Названіе это, впрочемъ, не повсемѣстно и часто замѣняется другими, изъ которыхъ всего болѣе въ ходу -- "сдача земли на кругъ". Послѣднее названіе произошло оттого, что при зимней наемкѣ крестьяне обязываются обыкновенно обработывать землю "кругомъ", т. е. по одной или по двѣ десятины во всѣхъ трехъ ноляхъ -- яровомъ, озимомъ и паровомъ, исполняя при томъ всѣ работы, начиная съ пахаты и кончая укладкой въ скирды сноповъ.
"Зимнія наемки" крайне выгодны для нанимающихъ и крайне раззорительны для нанимающихся. Поставленный нуждою въ безъисходное положеніе, крестьянинъ соглашается на всѣ условія, на которыхъ ему открывается кредитъ. Угроза порки, голодъ, возможность потерять скотину, безъ которой крестьянинъ-земледѣлецъ совершенно не можетъ существовать -- таковы аттрибуты "свободнаго соглашенія", въ которое входятъ крестьяне съ землевладѣльцами, купцами и кулаками при зимней наемкѣ; неудивительно, поэтому, что всѣ эти "соглашенія" и "договоры" составляются вопреки всякимъ понятіямъ о правдѣ и справедливости.
Цѣны "зимней наемки" и цѣны на трудъ, существующія весною и лѣтомъ, разнятся между собою какъ небо отъ земли. Приведу для примѣра нѣсколько цифръ, взятыхъ изъ разныхъ мѣстностей Россіи. По словамъ г. Трирогова, въ Саратовской губерніи за жнитво одной десятины вольнонаемные рабочіе получаютъ среднимъ числомъ 8 рублей, а закабалившіеся зимою -- отъ 3 до 4 рублей; бываютъ случаи, когда рядомъ работаютъ вольнонаемные по 10 рублей и кабальные -- по 3 р. 50 к. {"Отечественныя Записки", 1879 г., No 5. Кабала въ народномъ хозяйствѣ.}. Въ Самарской губерніи, какъ свидѣтельствуетъ г. Гиляранскій, цѣны за жатву десятины поднимаются лѣтомъ по мѣстамъ до 20 руб., а покосъ съ уборкой оплачивается 4 рублями за десятину, это по вольному найму, лѣтомъ же; а обязавшіеся работою зимою крестьяне получаютъ за десятину жатвы 5 рублей и за десятину покоса съ уборкой -- 1 руб. {"Слово", 1873 г., No 3. "Общественно-экономич., отнош. въ юго-восточной Россіи", стр. 135.}. Въ юго-западномъ краѣ при зимней наемкѣ весенній рабочій день считается въ 15 коп., а лѣтній -- въ 20, тогда какъ при наймѣ рабочихъ весною и лѣтомъ рабочій день оплачивается втрое дороже {"Кіевскій Телеграфъ", 1875 г., No 52. "Порція" юго-западнаго края.}. Въ Усманскомъ уѣздѣ, Тамбовской губерніи, крестьяне, нанимавшіеся зимою къ мѣстнымъ землевладѣльцамъ на лѣтнія полевыя работы, получили въ 1877 г. около 240,000 рублей, тогда какъ по лѣтнимъ цѣнамъ произведенныя ими работы стоили до 500,000 рублей {"Слово", 1879 г., No 2. "Письмо изъ Усманскаго уѣзда".}. Въ Кіевской губерніи въ 1883 г. кабальный рабочій получалъ на "буракахъ" за 15 дней по 3 руб., а вольный по 8 р. и болѣе {"Заря" 1883 г., No 139. Кор. изъ Винницкаго уѣзда.} и т. д.
Если опредѣлить изъ приведенныхъ данныхъ величину процента, который, такимъ образомъ, крестьяне уплачиваютъ землевладѣльцамъ за открываемый ими кредитъ въ видѣ "зимней наемки", то получатся цифры, которыя на первый разъ кажутся совершенно невѣроятными. Именно выходитъ, что саратовскій землевладѣлецъ получаетъ за "одолженіе" отъ 100 до 200% (удерживая въ свою пользу изъ нормальной, 8--10-рублевой, платы -- отъ 4 р. до 6 р. 50 к.), самарскій -- до 300%, землевладѣлецъ юго-западнаго края -- 200%, тамбовскій -- до 108% и кіевскій -- 166%. Принимая во вниманіе, что выдача денегъ крестьянамъ производится не ранѣе октября, а большею частью глубокою зимою, оплачиваются же выданныя деньги трудомъ въ теченіи весны и лѣта, кончая августомъ, мы найдемъ, что кредитъ, оплачиваемый крестьянами такими высокими процентами, открывается въ среднемъ значительно менѣе, чѣмъ на 9 мѣсяцевъ. Но если даже принять, что исчисленные проценты платятся за 9-мѣсячный кредитъ, то и тогда окажется, что крестьянинъ платитъ за кредитъ подъ трудъ годовыхъ процентовъ: въ Тамбовской губерніи -- 144%, въ Саратовской -- отъ 133 до 266%, въ Кіевской на "буракахъ" -- 220%, въ юго-западномъ краѣ -- 266% и въ Самарской губерніи -- 400%.
Однако, уплатой такихъ страшно высокихъ процентовъ за "одолженіе" потери крестьянъ при зимней наемкѣ не ограничиваются. Собственно говоря, крестьянинъ, ведущій свое полевое хозяйство, можетъ, безъ вреда для себя, продавать только осенній и зимній трудъ, между тѣмъ какъ при "зимней наемкѣ" онъ принужденъ закабалять именно весенній и лѣтній трудъ, необходимый для его собственнаго хозяйства. И вотъ, начиная съ ранней весны, крестьянинъ запаздываетъ работами на своемъ полѣ: не во-время запашетъ, не во-время взборонитъ, запоздаетъ покосомъ, запоздаетъ уборкой хлѣба, такъ-какъ все это нужно сперва сдѣлать на помѣщичьей землѣ, а потомъ уже являться на свою. Особенно плохо приходится крестьянину, когда онъ, подъ давленіемъ нужды, наберетъ работы у нѣсколькихъ землевладѣльцевъ, что въ настоящее время встрѣчается очень часто: въ этомъ случаѣ крестьянину приходится перелетать чуть не съ быстротою молніи изъ одного имѣнія въ другое, чтобы успѣть исполнить всѣ свои обязательства, и почти совершенно забыть свою собственную полосу, такъ какъ почти всякій разъ, когда онъ появится на ней, на него налетаютъ изъ одного имѣнія прикащикъ, а изъ другого староста и тащутъ его въ разныя стороны доканчивать неоконченныя работы. Понятное дѣло, что плохо обработанная полоса крестьянина даетъ плохой урожай, да и изъ того половина зерна высыпится на полѣ, благодаря поздней уборкѣ -- потери для крестьянина ничѣмъ невознаградимыя.
Надо замѣтить вообще, что работа такихъ подневольныхъ работниковъ и на помѣщичьихъ поляхъ особыми достоинствами не отличается. И трудно было бы ожидать, чтобы крестьянинъ сталъ старательно исполнять работу, за которую онъ получилъ 1 рубль, тогда какъ рядомъ съ нимъ вольнонаемные рабочіе исполняютъ такую же работу за 4 рубля. Къ тому же крестьянина неотступно преслѣдуетъ мысль о своемъ собственномъ полѣ и потому онъ изъ всѣхъ силъ старается поскорѣе кончить обязательную работу. По словамъ г. Гиляранскаго, кабальный трудъ -- "быстрый, торопливый трудъ, но безпорядочный, неопрятный. Тамъ, гдѣ свободные, независимые земледѣльцы накосили бы 5 возовъ сѣна, кабальные работники накашиваютъ только 4 или даже 3 1/2 воза. Въ полѣ вы сейчасъ отличите одну работу отъ другой, потому что въ первомъ случаѣ площадь покоса является гладкою, а во второмъ остаются промежутки между прокосьями до 1/2 аршина ширины и болѣе нескошенными. На поляхъ зажиточныхъ крестьянъ послѣ ихъ жатвы незамѣтно ни валяющейся хлѣбной соломы, ни колосьевъ хлѣба: торчатъ одни ровно срѣзанные стебли, словно густая щетина. А на ноляхъ крупныхъ владѣльцевъ посѣвовъ послѣ жатвы остаются то темныя пятна -- мѣста, гдѣ дѣти рвали руками хлѣбъ съ корнемъ, помогая жать своимъ родителямъ, то цѣлые кусты несжатаго хлѣба, и все поле представляется скорѣе смятымъ, истоптаннымъ, чѣмъ сжатымъ, повсюду во множествѣ валяются хлѣбные колосья и солома" {"Слово", 1878 г., No 3. "Обществ.-экон. отнош. въ ю. в. Россіи", стр. 137.}.
Такой небрежный трудъ возможенъ для крестьянина, однако, только на помѣщичьихъ поляхъ. Совсѣмъ въ иномъ положеніи находится крестьянинъ, закабалившій свой трудъ кулаку, міроѣду. Прежде всего крестьянинъ боится помѣщика несравненно менѣе, чѣмъ міроѣда: міроѣдъ можетъ заставить своимъ вліяніемъ выпороть крестьянина, когда у него не будетъ денегъ на уплату податей; міроѣдъ можетъ отдать его на обязательныя работы, ради уплаты тѣхъ же податей; міроѣдъ имѣетъ возможность ли шить крестьянина общественнаго ручательства по исполненіи частныхъ договоровъ; міроѣдъ можетъ, наконецъ, при помощи общественнаго приговора, сослать крестьянина въ Сибирь. Какъ же тутъ крестьянину не стараться на міроѣдскомъ полѣ? Затѣмъ міроѣдъ или самъ работаетъ вмѣстѣ съ закабаленнымъ рабочимъ, или ставитъ рядомъ съ нимъ кого-либо изъ своихъ домашнихъ, и ужь во всякомъ случаѣ самъ непосредственно наблюдаетъ за работой. Къ тому же, міроѣдъ прекрасно знаетъ всѣ тонкости работы, и провести, и обмануть его нѣтъ никакой возможности. Къ концу-концовъ крестьянинъ исполняетъ міроѣдскую работу такъ, какъ онъ долженъ бы работать на своемъ полѣ. Такимъ образомъ, крестьянинъ на помѣщичьей работѣ тратитъ время, а на міроѣдской, кромѣ того, и обезсиливается, и дѣлается затѣмъ почти совершенно неспособнымъ къ работѣ на своемъ полѣ.
Результаты всего этого получаются крайне печальные. Достаточно привести слѣдующій фактъ, имѣющій мѣсто въ Орловской губерніи: въ то время, какъ въ помѣщичьихъ имѣніяхъ на десятину становится среднимъ числомъ 20 копенъ ржи, у крестьянъ, пользующихся благодѣяніями зимней наемки, только 10 копенъ; помѣщичья рожь стоитъ 90 коп. за пудъ, крестьянская -- только 80 коп. {"Московскія Вѣдомости", 1880, апрѣль.}.
И здѣсь, однако, не конецъ "благодѣяніямъ", получаемымъ крестьяниномъ отъ "общедоступнаго кредита" подъ трудъ. Сплошь и рядомъ, особенно въ послѣдніе годы, крестьянинъ не выполняетъ принимаемыхъ имъ на себя зимою обязательствъ. Причинъ тому много. Прежде всего слишкомъ ужь жалко, что свое хозяйство страдаетъ въ то время, когда приходится топтаться на чужой работѣ. Затѣмъ очень обидно исполнять за грошъ работу, за которую сбоку другіе рабочіе получаютъ вчетверо болѣе. Иной разъ бываетъ такой урожай, который увеличиваетъ работу закабалившагося крестьянина въ нѣсколько разъ противъ того, на что онъ разсчитывалъ; напримѣръ, въ Саратовской губерніи десятина обыкновенно даетъ 8 телегъ, т. е. 800 сноповъ, около 80 пудовъ зерна; а въ иные годы десятина даетъ 12 телегъ, а то даже и 18--20, т. е. отъ 1.200 до 2,000 сноповъ: вмѣсто шести дней рабочему нужно десять и болѣе, чтобы сжать десятину -- увеличивается трудъ, увеличивается и расходъ на содержаніе во время работы. Далѣе, во время работы можетъ случиться ненастье, когда крестьянинъ долженъ понапрасну тратить время и проѣдаться въ ожиданіи того времени, когда установится погода. Г. Трироговъ, напримѣръ, разсказываетъ о крестьянахъ, которые "три раза пріѣзжали за 50 верстъ домолотить хлѣбъ и всѣ три раза возвращались (по причинѣ непогоды); наконецъ, выбились изъ силъ и въ четвертый разъ не въ состояніи были пріѣхать", а тутъ-то за ихъ счетъ и наняли другихъ рабочихъ {"Отечественныя Записки", 1879 г., No 5. "Кабала въ народномъ хозяйствѣ".}. Наконецъ, часто крестьянинъ, подъ давленіемъ нужды, набираетъ зимою столько работы (конечно, у разныхъ землевладѣльцевъ, такъ какъ одинъ много не дастъ), что, даже ври самыхъ благопріятныхъ условіяхъ, онъ въ состояніи исполнить только половину или даже треть.
Результаты неисполненія крестьяниномъ принятыхъ при зимней наемкѣ обязательствъ бываютъ двоякаго рода: или наниматель приводитъ въ исполненіе угрозы, находящіяся въ заключенномъ при наймѣ условіи, и совершенно раззоряетъ крестьянина, или неисполненныя обязательства переносятся на слѣдующій годъ и крестьянинъ закабаляется этимъ путемъ навсегда. Трудно сказать, какой изъ этихъ результатовъ печальнѣе.
Условія, заключаемыя крестьянами съ лицами, открывающими имъ зимою вредитъ, всегда составляются такъ, что, по образному выраженію г. Гиляранскаго, "хозяева по отношенію къ рабочихъ не имѣютъ ровно никакихъ обязанностей, но могутъ требовать отъ рабочихъ услугъ всякаго рода и качества". Изъ массы опубликованныхъ условій -- которыя, несмотря на то, что они взяты изъ различныхъ мѣстностей, разнятся только въ мелочахъ, а въ главномъ почти совершенно тождественны -- я приведу только одно, отаосящеся къ Самарской губерніи.
"Я, нижеподписавшійся, долженъ подчиняться всѣмъ домашнимъ порядкамъ и правиламъ, существующимъ въ хозяйствѣ N". "Во все время работы состою въ полномъ повиновеніи и распоряженіи прикащиковъ и не имѣю права отказываться отъ работъ по ночамъ, нетолько тѣхъ, для которыхъ нанялся, но и всякихъ другихъ, и не имѣю права праздновать воскресныхъ и праздничныхъ дней". Затѣмъ идетъ длинное перечисленіе вычетовъ и штрафовъ, которымъ подвергается нанявшійся за несвоевременную явку на работу, порчу инструментовъ, прогулъ и пр. За прогулъ, напримѣръ, одного дня накладывается штрафъ въ 2 рубля. "Самовольная отлучка съ работы, несвоевременный выходъ на работу и оставленіе скота безъ пастуха считается за прогулъ цѣлаго дня". "За прогулъ одного плуга", если онъ произойдетъ отъ того, что скотъ уйдетъ съ пастбища, штрафъ въ 1 или 2 рубля, смотря по тому, равенъ ли прогулъ одному рабочему уповоду или двумъ. За поломку рога у быка -- штрафъ въ 5 руб., т. е. примѣрно 1/5 часть стоимости всего быка. За утрату одного пуда сѣмянъ при посѣвѣ -- штрафъ въ 3 р. Далѣе въ контрактѣ значится, что онъ сохраняетъ силу на неопредѣленное число лѣтъ, такъ что еслибы наниматель вздумалъ почему-либо потребовать къ себѣ должника на работу не въ этомъ году (что и дѣйствительно бываетъ въ неурожайные или малоурожайные годы), а въ будущемъ или даже послѣ будущаго, то онъ имѣетъ на это право. Контрактъ оканчивается постановленіемъ, что еслибы должникъ не могъ или не захотѣлъ платить свой долгъ работою, а пожелалъ бы заплатить его деньгами, то обязывается заплатить за это неустойку, которая обыкновенно назначается въ 4--5 разъ больше самаго долга. "Если я, нанявшійся, гласитъ послѣднее слово контракта:-- не исполню одного изъ условій сего договора въ точности, то NN имѣетъ право взыскать съ меня лично и со всего моего имущества неустойку, и, кромѣ того, обязанъ я возвратить всѣ деньги, полученныя до того отъ NN" {"Слово", 1878 г., No 3. Гиляранскій, стр. 185--186.}.
Таковы контракты, по которымъ совершается зимняя наемка. Нѣкоторые изъ нихъ представляютъ ему ту особенность, что въ нихъ подробно описываются способы производства работы: какъ нанимающійся долженъ пахать, какъ косить, какъ жать, какой длины должны быть оставляемы срѣзанные стебли хлѣба и т. д. Словомъ, всѣ обязанности нанимающагося разработаны въ контрактѣ великолѣпно; что же касается его правъ, то они излагаются въ одной или двухъ строкахъ и состоятъ исключительно въ правѣ на полученіе опредѣленной суммы денегъ или опредѣленнаго количества хлѣба, которыя и выдаются при заключеніи контракта.
Существующія въ контрактахъ угрозы неустойками далеко не остаются "пустыми звуками", какъ въ этомъ увѣряютъ землевладѣльцы на разныхъ "съѣздахъ", въ земскихъ собраніяхъ и въ засѣданіяхъ сельско-хозяйственныхъ обществъ. Угрозы эти часто приводятся въ исполненіе и исполняются безъ всякихъ церемоній, а, напротивъ, съ какою-то особо суровою жестокостью. Точныхъ цифръ о числѣ дѣлъ, возбуждаемыхъ землевладѣльцами противъ крестьянъ за неисполненныя послѣдними работы, также какъ о суммѣ неустоекъ, взыскиваемыхъ съ крестьянъ, у насъ, конечно, не имѣется. Однако, судя по постояннымъ жалобамъ -- которыя проникаютъ и въ печать -- на то, что ежегодно осенью и зимою мировые суды заваливаются исками противъ крестьянъ за неисполненіе работъ, можно думать, что пункты контрактовъ о неустойкѣ не остаются безъ результатовъ. Но если мы не имѣемъ матеріаловъ для составленія точнаго понятія о количественной сторонѣ предмета, за то для составленія яснаго представленія о качественной его сторонѣ мы имѣемъ вполнѣ достаточныя данныя. Для этого стоитъ только познакомиться съ нѣкоторыми изъ дѣлъ, возбуждаемыхъ землевладѣльцами противъ крестьянъ. Приведемъ нѣсколько такихъ дѣлъ.
Въ 1882 году у мирового судьи 2-го участка гор. Сумъ разбиралось дѣло по жалобѣ сумскаго сахарозаводчика, купца Суханова, на лебедянскую крестьянку Бондюкову, не исполнившую работъ на "буракахъ", т. е. ни свекловичный плантаціи, куда она нанялась. Мировой судья постановилъ взыскать съ Бондюковой полученныя ею заранѣе деньги вдвойнѣ и, кромѣ того, обязалъ ее "явиться на работу по условію въ ново-сухановскую экономію купца Суханова; въ противномъ случаѣ Сухановъ имѣетъ право взыскивать еще, особо отъ этого дѣла, двойную плату за каждый день неявки на работу" {"Русскій Курьеръ", 1883 г., No 211. Кор. изъ Лебедина.}. Такимъ образомъ, по этому мудрому рѣшенію судьи, оказывается, что возвращеніе забранныхъ денегъ даже въ двойномъ количествѣ не освобождаетъ отъ исполненія обязательствъ, данныхъ при заключеніи займа.
Другой примѣръ еще болѣе характеренъ. Къ одному изъ мировыхъ судей Валуйскаго уѣзда, Воронежской губерніи, въ теченіи ноября и декабря 1881 года, мѣстнымъ крупнымъ землевладѣльцемъ, г. Т., было представлено 45 исковъ къ крестьянамъ, за неисполненіе ими обязательствъ, принятыхъ на себя по условіямъ. Каждый искъ былъ предъявленъ къ 2 -- 10 человѣкамъ, такъ что общее число отвѣтчиковъ было громадное. Всѣ взысканія производились за негодную старую солому и полову, взятую крестьянами для скота, во время суровой и голодной зимы 1880--1881 года. Какъ оказалось на судѣ, условія, на которыхъ г. Т., раздавалъ негодную солому, были крайне тяжелы для крестьянъ. Во что обошелся крестьянамъ ихъ заемъ можно судить по одному изъ условій, предъявленному г. Т. мировому судьѣ. Условіе это заключено въ Н--мъ волостномъ правленіи, 23-го ноября 1880 г., между десятью крестьянами и г. Т. Крестьяне взяли у г. Т. 3 1/2 сажени соломы (старой, урожая 1879 года) и за это обязались скосить и убрать 35 десятинъ хлѣба. Лѣтомъ, въ свое время, должники убрали 21 десятину, а остальныхъ 14 не осилили. И вотъ по жалобѣ г. Т. мировой судья приговорилъ крестьянъ къ уплатѣ неустойки въ 130 рублей. Оцѣнивая работу крестьянъ, по существовавшимъ въ данной мѣстности лѣтомъ 1881 года цѣнамъ, въ пять рублей за десятину, найдемъ, что должники г. Т. исполнили ему работы (уборка 21 десятины) на 105 рублей; прибавимъ къ этой цифрѣ 130 рублей неустойки, найдемъ, что 3 1/2 сажени старой соломы обошлось крестьянамъ въ 235 рублей, т. е. по 67 рублей сажень. Немного дорого, но за то въ кредитъ {"Южный Край", 1882 г., No 357.}.
Случается, что крестьяне, исполнивъ всѣ условія договора, тѣмъ не менѣе, не избѣгаютъ тасканій по судамъ и взысканій. Вотъ что, напримѣръ, писали въ мартѣ 1882 года въ "Голосъ" {No 80.} изъ Порхова, Псковской губерніи: "Есть у насъ крупный землевладѣлецъ, бывшій нѣсколько лѣтъ назадъ предводителемъ дворянства. Недавно онъ предъявилъ самый несообразный искъ у мирового судьи къ крестьянамъ трехъ деревень. Нѣсколько мѣсяцевъ назадъ, у этого землевладѣльца сгорѣло помѣщеніе съ необмолоченнымъ еще хлѣбомъ. Мужики этихъ трехъ деревень были у него наносчиками, т. е. за извѣстную плату отъ помѣщика они должны обработать круговую десятину (т. е. во всѣхъ трехъ поляхъ по десятинѣ и при томъ со всѣми работами, до умолота включительно). Надобно замѣтить, что хлѣбъ сгорѣлъ незастрахованный. Какъ тутъ быть? Съ страховаго общества ничего не получишь; значитъ, надо съ мужиковъ какъ-нибудь наквитать. И вотъ землевладѣлецъ, пользуясь тѣмъ, что мужики еще не обмолотили и не перевезли хлѣба изъ одного помѣщенія въ другое (о перевозкѣ уговора никакого не было), и предъявляетъ искъ у мирового судьи за убытки съ трехъ деревень, по 500 руб. съ каждой. Мировой судья, не мудрствуя лукаво, рѣшаетъ дѣло въ пользу землевладѣльца. Такимъ образомъ, была рѣшена участь трехъ деревень. Къ счастью, двѣ изъ нихъ перевели дѣло въ мировой съѣздъ, который и отмѣнилъ рѣшеніе судьи, третья же пропустила срокъ и должна ждать въ скоромъ времени судебнаго пристава, который примется описывать послѣднюю корову для пополненія убытковъ землевладѣльца".
Приведенными примѣрами съ достаточною ясностью обрисовываются тѣ опасности, которыми сопровождается для крестьянъ кредитъ подъ трудъ, и тотъ раззорительный характеръ, которымъ онъ обладаетъ. Но взысканіемъ неустоекъ и "убытковъ" землевладѣльца еще не кончаются потери крестьянъ при этомъ кредитѣ. Дѣло въ томъ, что всякій разъ, когда дѣло доходитъ до суда, производятся въ извѣстномъ количествѣ "судебныя издержки", и вотъ эти-то издержки и приходится оплачивать тѣмъ же крестьянамъ-должникамъ, съ которыхъ взыскиваются неустойки и убытки {Исторія съ судебными издержками ужасно напоминаетъ исторію съ существовавшей до половины настоящаго столѣтія въ Остзейскомъ краѣ оплатой высѣченными крестьянами стоимости розогъ. Разложутъ крестьянина, высѣкутъ, онъ встанетъ, вынетъ изъ кармана деньги и платитъ, кажется, по двѣ копейки за каждую розгу. Таже исторія и съ судебными издержками: пріѣдетъ приставъ, опишетъ и продастъ послѣдніе крестьянскіе животишки, и за эти дѣйствія пристава должны заплатить ему вознагражденіе тѣже крестьяне.}. Затѣмъ, всѣ взысканія, возлагаемыя на крестьянъ судомъ, обыкновенно оплачиваются ими не наличными деньгами, а пополняются путемъ аукціонной продажи крестьянскаго имущества. И здѣсь-то крестьяне несутъ огромныя потери, такъ-какъ при аукціонныхъ продажахъ въ деревняхъ единственными покупателями являются обыкновенно два-три кулака, которые, стакнувшись, скупаютъ крестьянское добро за половину и треть цѣны, а часто и того дешевле. Къ концу-концовъ, взысканіе съ крестьянъ неустоекъ и "убытковъ" ведетъ къ полному ихъ разоренію.
Таковы послѣдствія неисполненія крестьянами-должниками принятыхъ на себя обязательствъ при открытіи имъ кредита. Но, какъ я уже сказалъ, могутъ быть послѣдствія и другого рода; именно, неисполненныя въ данномъ году обязательства переносятся на слѣдующій годъ. Съ перваго взгляда такой оборотъ дѣла кажется несравненно выгоднѣе для крестьянина, чѣмъ взысканіе съ него неустойки; но это -- только съ перваго взгляда.
Дѣло въ томъ, что крестьянинъ, не исполнившій принятыхъ обязательствъ и получившій отсрочку въ ихъ исполненіи до слѣдующаго года, остается въ томъ самомъ тяжеломъ положеніи, которое заставило его набрать непосильное количество работы. Вѣрнѣе, теперь его положеніе значительно хуже, чѣмъ въ предыдущемъ году, такъ какъ, потративъ время и силы на чужой работѣ, онъ необходимо долженъ былъ сдѣлать массу упущеній въ своемъ хозяйствѣ и окончательно разстроилъ его. Теперь онъ еще болѣе нуждается въ кредитѣ, чтобы какъ-нибудь перебиться зиму и весну, и, стало-быть, принужденъ набирать работы еще болѣе, чѣмъ въ предыдущемъ году. Между тѣмъ у него осталась работа съ прошлаго года. Ясно, что онъ снова не будетъ въ состояніи выполнить принятыхъ обязательствъ и часть ихъ снова придется переносить на слѣдующій годъ, причемъ этотъ остатокъ будетъ значительно болѣе остатка предыдущаго года. Такимъ образомъ, крестьянинъ съ каждымъ годомъ запутывается все болѣе и болѣе, пока, наконецъ, не впадаетъ въ состояніе неоплатной задолженности, извѣстной въ народѣ подъ именемъ кабалы.
Кабала -- явленіе новой, пореформенной Россіи (древняя "кабала" -- явленіе значительно иного порядка). Это продуктъ новыхъ общественно-экономическихъ отношеній. Положеніе кабальнаго рабочаго едва ли не хуже положенія крѣпостного, котораго владѣлецъ ради собственныхъ интересовъ долженъ былъ поддерживать на извѣстной степени зажиточности, между тѣмъ, какъ хозяинъ кабальнаго не имѣетъ въ томъ никакой нужды. Закабалившій позволяетъ себѣ все: онъ "обмѣриваетъ въ количествѣ сдѣланной работы, обсчитываетъ въ разсчетѣ деньгами, волочитъ по судамъ, даетъ рабочимъ въ пищу хлѣбъ съ пескомъ, платитъ вмѣсто денегъ лоскутами ситца и проч., и проч." {"Слово", 1878 г., No 3, Гиляранскій, стр. 137.} Кабальный рабочій долженъ бѣжать на работу къ хозяину по первому его требованію, а вознагражденіе за свой трудъ получаетъ по гроту, по кусочку, и то послѣ многихъ поклоновъ, упрашиваній и умаливаній хозяина. И выхода изъ такого положенія для кабальнаго рабочаго нѣтъ никакого, такъ какъ надъ его головою постоянно виситъ какъ домокловъ мечъ огромный долгъ съ еще болѣе огромными "неустойками" и "убытками"...
Кабала -- явленіе очень распространенное въ Россіи. По свидѣтельству г. Трирогова, въ Саратовской губерніи цѣлыя волости находятся въ кабальномъ состояніи {"Отечеств. Записки", 1879 г., No 5. "Кабала въ народномъ хозяйствѣ".}. Г. Гиляревскому "извѣстны въ Самарской губерніи многія села и даже волости, рабочія силы которыхъ заложены по контракту на многіе годы нѣсколькимъ крупнымъ посѣвщикамъ хлѣба или, какъ они сами говорятъ о себѣ, "сданы въ кабалу" {"Слово", 1878 г., No 3. "Общественно-экономич. отнош.", стр. 136.}. Такъ же распространена кабала въ Воронежской губерніи {"Русскій Курьеръ", 1880 г. No 122.} и вообще по всей южной полосѣ Средней Россіи. На сѣверѣ кабала, подъ именемъ покрути, имѣетъ очень широкое распространеніе и передается отъ одного поколѣнія къ другому. Наконецъ, кабала царитъ на крайнемъ юговостокѣ Россіи, гдѣ она, однако, имѣетъ иныя основанія, о чемъ будетъ подробно сказано въ своемъ мѣстѣ.
Описанная форма кредита подъ трудъ является наиболѣе распространенною; но, помимо нея, въ разныхъ мѣстностяхъ, по мѣстнымъ условіямъ, создались многія иныя кредитныя формы этого вида. Изъ нихъ довольно распространена такая форма кредита, при которой должникъ уплачиваетъ самый долгъ деньгами, а проценты оплачиваетъ трудомъ. Форма эта особенно распространена въ Полтавской и Черниговской губерніяхъ: здѣсь крестьяне берутъ у кулаковъ весною хлѣбъ или деньги, причемъ обязываются возвратить осенью ссуду хлѣбомъ же или деньгами, а за каждый пудъ зерна, за каждый рубль ссуды, отработываютъ лѣтомъ, вмѣсто процентовъ, одинъ рабочій день. Если считать, по дешевой платѣ, рабочій лѣтній день въ 50 копеекъ, то и тогда выходитъ, что крестьянинъ платитъ за полгода 50% или 100% годовыхъ {"Русскій Курьеръ", 1881 г., No 151.}. Въ Херсонской губерніи подобными кредитными операціями занимаются мѣстные землевладѣльцы, о чемъ мы находимъ слѣдующія любопытныя данныя въ "докладѣ высочайше учрежд. комиссіи для изслѣд. положенія сельск. хозяйства" {Приложеніе VI, часть I, отвѣтъ 1930.}: "Я долженъ сказать, сообщалъ комиссіи херсонскій экспертъ:-- что у насъ существуетъ еще одинъ способъ уборки, совершенно раззорительный для крестьянъ, а именно: имъ даютъ 10 руб. взаймы съ обязательствомъ, въ видѣ % убрать одну десятину хлѣба и двѣ десятины сѣна, а деньги осенью возвратить; если же онъ ихъ во-время не возвратитъ, то условіе возобновляется на слѣдующій годъ и т. д. Такимъ образомъ, крестьяне попадаютъ въ кабалу, худшую крѣпостного состоянія, потому что почти никогда не имѣютъ возможности заплатить деньги и работаютъ совершенно даромъ". Такимъ образомъ и эта форма кредита имѣетъ своимъ конечнымъ результатомъ -- кабалу.
Землевладѣльцы юго-западнаго края {"Кіевскій Телеграфъ", 1875, No 52. "Порція" юго-западнаго края.} кредитуютъ крестьянъ также на нѣсколько иныхъ основаніяхъ, чѣмъ землевладѣльцы другихъ мѣстностей Россіи. Именно въ юго-западномъ краѣ землевладѣлецъ даетъ крестьянину 18 рублей, причемъ деньги эти обыкновенно дѣлятся на три части и каждая часть выдается въ началѣ трети года; получившій деньги крестьянинъ долженъ работать на помѣщика по два дня въ недѣлю въ теченіи цѣлаго года, т. е. 104 дня. Это называется панщина. При полпанщинѣ крестьянинъ получаетъ 9 руб. и работаетъ на помѣщика одинъ день въ недѣлю. Женщина за панщину получаетъ 12 руб., а за полпанщину -- 6 р. Если осенью и зимою крестьянинъ не всякую недѣлю отработываетъ панщину, то неотработанные дни называются "завідними" и откладываются на лѣто. Если въ теченіи года крестьянинъ не успѣетъ отработать всей панщины, то землевладѣлецъ, по условію, можетъ взыскать съ него по 50 коп. за каждый неотработанный день (а самъ землевладѣлецъ платитъ за день панщины только 17 1/2 коп.); но обыкновенно это взысканіе не налагается на крестьянина, а неотработанные дни переносятся на слѣдующій годъ, и крестьянину приходится стоять на панщинѣ уже не два, а три дня въ недѣлю. И здѣсь, какъ видите, въ концѣ-концовъ получается кабала.
Кромѣ землевладѣльцевъ, сельскихъ купцовъ и кулаковъ, производящихъ болѣе или менѣе обширныя запашки, кредитъ подъ трудъ эксплуатируетъ еще особый классъ лицъ, обратившихъ эту операцію въ спеціальный промыселъ. Это такъ называемые подрядчики. Лица эти, кредитуя крестьянъ и закабаляя ихъ трудъ, сами имъ не пользуются, а перепродаютъ его тѣмъ, кто въ немъ нуждается. Подрядчики очень многочисленны въ среднемъ и нижнемъ Поволжьѣ, гдѣ они поставляютъ полевыхъ рабочихъ крупнымъ посѣвщикамъ. Много также подрядчиковъ дѣйствуетъ въ юго-западномъ краѣ и въ Малороссіи. Здѣсь подрядчики -- преимущественно евреи и поставляютъ рабочихъ, главнымъ образомъ, на свекловичныя плантаціи и сахарные заводы. Здѣсь нерѣдко закабаленный рабочій дѣлается полною собственностью подрядчика: подрядчикъ платитъ за него подати, подрядчикъ кормитъ его, подрядчикъ исключительно имѣетъ дѣло съ заводчикомъ, договаривается о цѣнѣ, получаетъ деньги за рабочаго и т. д., рабочій же, не принимая никакого участія въ "операціяхъ" подрядчика, только работаетъ, отработывая вѣчно какой-то долгъ {Труды кіевскаго отдѣла техническаго общества.}. Затѣмъ подрядчики особенно многочисленны на сѣверѣ Россіи. Масса сѣвернаго крестьянства всегда прокормливается своимъ хлѣбомъ только незначительную часть года. Вслѣдствіе этого является масса рабочихъ рукъ, предлагающихъ свои услуги. Между тѣмъ на мѣстѣ никакихъ особыхъ заработковъ нѣтъ. Землевладѣльцы на сѣверѣ почти отсутствуютъ и обратиться къ нимъ за ссудой нельзя. Тогда-то выступаетъ на сцену подрядчикъ, именуемый здѣсь обыкновенно десятникомъ. Онъ даетъ крестьянину ссуду и для уплаты податей, и для прокормленія семьи до весны, предлагая вмѣстѣ съ тѣмъ крестьянину подписать контрактъ, въ силу котораго крестьянинъ обязуется по первому требованію подрядчика отправиться съ нимъ для выгонки и сплава лѣса въ губерніи Олонецкую, Петербургскую, Новгородскую, Псковскую, Пермскую и т. д., однимъ словомъ, туда, гдѣ найдется работа. Контракты эти очень любопытны, какъ можно видѣть изъ слѣдующихъ выдержекъ. Пунктъ 2-й: "До окончанія срока найма, мы, нижеподписавшіеся, не имѣемъ права отойти прочь отъ подрядчика, а по неимѣнію у него дѣла, онъ можетъ передать насъ другому лицу". Пунктъ 3-й: "За лѣность или непослушаніе подрядчику или его приказчику, за каждый прогульный день, проведенный въ пьянствѣ, а также за самовольную отлучку, договариваемъ ему налагать на насъ штрафъ по 1 рублю за, а если прогулъ послѣдуетъ за болѣзнію, то за тѣ дни не получаемъ себѣ слѣдуемой платы". Пунктъ 5-й: "Во время работы обязаны ходить на оную въ сроки, указанные подрядчикомъ, въ воскресные и праздничные дни и въ ночное время намъ отъ работы не уклоняться и особой платы за то не требовать". Подписавши такіе контракты, крестьяне съ наступленіемъ распутицы отправляются за сотни верстъ на мѣсто всего назначенія -- на тѣ или другія рѣки, гдѣ происходитъ заготовка лѣса. Здѣсь подрядчикъ, располагая 70--100 рабочими, перепродаетъ право на ихъ трудъ лѣсоторговцу или другому нанимателю, къ которому крестьяне и поступаютъ въ полное распоряженіе {"Русскій Курьеръ", 1883 г., No 176. Корр. изъ Онеги.}. А каково положеніе этихъ рабочихъ на сплавѣ, объ этомъ читатель можетъ узнать изъ прекраснаго очерка г. Сибиряка -- "Бойцы" ("Отечественныя Записки", 1883 годъ, іюль и августъ).
Существуетъ еще много формъ кредита подъ трудъ, но сущность всѣхъ ихъ остается одна и та же -- полное закабаленіе крестьянина.
V.
Послѣ кредита подъ трудъ, самымъ распространеннымъ видомъ крестьянскаго кредита является кредитъ подъ сельскія произведенія. Сущность этого вида кредита состоитъ въ томъ, что лица, кредитующія крестьянина, обязываютъ его уплачивать долгъ продуктами его хозяйства. При этомъ различаются двѣ формы такого кредита: или крестьянинъ, получая опредѣленную ссуду, обязывается представить въ погашеніе ея опредѣленный продуктъ своего хозяйства, или же онъ беретъ у благодѣтеля все, что ему понадобится -- деньги, хлѣбъ, разные товары, но за то обязуется представлять въ погашеніе своего долга рѣшительно всѣ свои произведенія, не продавая на сторону, помимо рукъ благодѣтеля, положительно ничего.
Первая форма кредита подъ сельскія произведенія распространена по всей Россіи и обнимаетъ собою всѣ области сельскаго хозяйства. Всего чаще этотъ кредитъ открывается подъ скотъ. По всей Россіи есть особые спеціалисты, ростовщики-скупщики (во всей западной Россіи почти исключительно евреи), которые "задаютъ" "подъ коровъ", "подъ телятъ", "подъ овецъ". "Задача" происходитъ, конечно, въ трудныя для населенія минуты, и при этомъ собственнику скота выдается всего отъ половины до двухъ третей дѣйствительной стоимости товара. Получивъ деньги, крестьянинъ продолжаетъ кормить запроданный скотъ въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ и затѣмъ въ извѣстный, назначенный срокъ, когда именно требованіе на данный видъ живности особенно возростаетъ и цѣни на него поднимаются, представляетъ скотъ "задавшему" подъ него деньги, причемъ уже не получаетъ болѣе ни копейки. Такимъ образомъ, при этой формѣ кредита крестьянинъ получаетъ деньги за нѣсколько мѣсяцевъ ранѣе того времени, когда онъ могъ бы сбыть свой скотъ, но за то онъ несетъ при этомъ громадныя потери. Прежде всего онъ теряетъ отъ 1/3 до 1/2 на цѣнѣ скота; затѣмъ въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ онъ даромъ кормитъ проданный скотъ. Опредѣляя потери крестьянъ въ видѣ процента на получаемый ими отъ скупщиковъ капиталъ, найдемъ, что при данной формѣ кредита крестьянинъ платитъ за нѣсколько мѣсяцевъ не менѣе 100%.
Тамъ, гдѣ мѣстность благопріятствуетъ развитію птицеводства (рѣка, пруды, просторный выгонъ и т. п.) и гдѣ вблизи есть рынокъ для сбыта птицы (большой городъ, пристань и т. п.), происходитъ аналогичный описанному процессъ "задаванія" "подъ утокъ", "подъ гусей", "подъ куръ" и др.
Таже форма кредита распространена и въ сферѣ собственно земледѣлія. Запродажа хлѣба на корнѣ и даже будущихъ посѣвовъ -- довольно видное явленіе въ экономической жизни нашей деревни. Сущность кредита въ этомъ случаѣ состоитъ въ томъ, что земледѣлецъ, получившій зимою или весною деньги отъ скупщика, обязывается уплатить долгъ осенью зерномъ по заранѣе назначенной, само собою разумѣется, крайне низкой цѣнѣ, или по цѣнѣ, которую назначитъ осенью, "глядя по дѣламъ", самъ благодѣтель-скупщикъ. Какъ дешево обходится скупщикамъ покупаемый этимъ путемъ хлѣбъ и какія огромныя потери несетъ при этомъ населеніе, наглядно можно видѣть изъ слѣдующаго факта: въ 1879 году въ Уфимской губерніи весь урожай хлѣба на ноляхъ башкировъ былъ скупленъ у нихъ скупщиками именно посредствомъ "задачи" впередъ денегъ по двадцати копеекъ за пудъ, а затѣмъ слѣдующею весною тотъ же хлѣбъ продавался тѣмъ же башкирамъ уже но рублю двадцати кошекъ пудъ {"Русскій Курьеръ", 1881 г., отъ 13-го января.}.
Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ скупка крестьянскаго хлѣба будущаго урожая при посредствѣ кредита получила довольно правильную организацію. Укажу для примѣра на Уржумскій уѣздъ, Вятской губерніи. Здѣсь кулаки-скупщики дѣлятся на крупныхъ и мелкихъ или кулачковъ, помощниковъ крупныхъ. Первые -- капиталисты и мало имѣютъ дѣла непосредственно съ крестьяниномъ; вторые же, главнымъ образомъ, лавочники, кабатчики или просто деревенскіе торгаши, являются настоящими "дѣятелями". Ежегодно, недѣли за двѣ до масляницы, мелкіе кулаки берутъ у крупныхъ деньги, выдавая на нихъ векселя и принимая всю "операцію" на свою отвѣтственность. Полученныя деньги мелкіе кулаки частью раздаютъ немедленно крестьянамъ подъ будущій хлѣбъ, частью хранятъ при себѣ для тѣхъ дорогихъ моментовъ, когда мужику приходится, какъ говорится, "хоть въ петлю лѣзть". Тѣмъ или другимъ путемъ, однако, ко времени сбора хлѣба всѣ, полученныя кулачками деньги оказываются розданными крестьянамъ, и теперь начинается уплата долговъ. Кулачки собираютъ хлѣбъ съ должниковъ и затѣмъ передаютъ его крупнымъ кулакамъ, а тѣ, въ свою очередь, отправляютъ его или на пристани, или на водочные заводы. Послѣдніе платятъ за хлѣбъ обыкновенно водкою, которую крупные кулаки раздаютъ кулачкамъ-кабатчикамъ, и бардою, на которую кулаки ставятъ скотъ, отбираемый у крестьянъ въ случаѣ невозможности уплаты долга хлѣбомъ. Зимою, по окончаніи всѣхъ операцій, сводятся между всѣми дѣйствующими лицами счеты и снова начинается "кампанія". Какія потери несетъ населеніе при подобномъ положеніи вещей, можно видѣть изъ того, что въ Уржумскомъ уѣздѣ ежегодно кулаки собираютъ съ крестьянъ до 700,000 пудовъ, причемъ крестьянинъ теряетъ на каждомъ пудѣ около 15 копеекъ {"Казанскій Биржевой Листокъ", 1883 г., No 75.}.
Таже исторія, что происходитъ съ хлѣбнымъ зерномъ, повторяется и со всѣми другими продуктами нашего земледѣлія. Гдѣ распространены посѣвы льна, тамъ скупщики "задаютъ" подъ ленъ; гдѣ сѣютъ въ значительномъ количествѣ коноплю, тамъ развитъ кредитъ подъ "коноплю". Тоже самое съ виномъ въ мѣстахъ воздѣлыванія винограда, съ табакомъ, со свеклою, съ сурѣпкою, съ продуктами садоводства и т. д. Такъ, напримѣръ, въ лежащихъ по Тереку станицахъ, въ которыхъ жители занимаются винодѣліемъ, казаки, снаряжаясь на службу (всѣ казаки. кромѣ страдающихъ физическими недостатками несутъ военную повинность), для того чтобы пріобрѣсти строевую лошадь и полное обмундированіе (и то, и другое у казака должно быть свое), принуждены закладывать урожай своихъ виноградниковъ мѣстнымъ ростовщикамъ, обыкновенно армянамъ, на нѣсколько лѣтъ впередъ. Такимъ образомъ, многіе казаки еще до сихъ поръ отдаютъ вино съ своихъ виноградниковъ армянамъ за долги, сдѣланные во время послѣдней турецкой войны. Табаководство, какъ извѣстно, всего болѣе развито у насъ на южномъ берегу Крыма. Здѣсь имъ занимаются мѣстные жители -- татары и колонисты изъ греческихъ и турецкихъ провинцій (анатолійцы) -- народъ преимущественно бѣдный. Такъ какъ необходимыя затраты на улучшеніе культуры требуютъ довольно крупныхъ суммъ, то этимъ бѣднякамъ приходится обращаться къ ростовщикамъ. Послѣдними являются мѣстные караимы и агенты табачныхъ торговцевъ и фабрикантовъ, которые и ссужаютъ производителей деньгами и табачными сѣменами подъ залогъ будущаго урожая табаку. Тоже дѣлаютъ съ табаководами и хлѣботорговцы, преимущественно изъ татаръ же, которые снабжаютъ населеніе хлѣбомъ, требуя уплаты долга изъ будущаго урожая табака. Тѣже пріемы практикуются и по отношенію къ татарамъ-садоводамъ. О потеряхъ населенія при этомъ и говорить нечего: онѣ понятны сами собою.
Кромѣ описанной формы кредита подъ сельскія произведенія, существуетъ еще, какъ я уже сказалъ, другая, состоящая въ томъ, что крестьянинъ получаетъ въ долгъ отъ торговца рѣшительно все, что онъ пріобрѣтаетъ внѣ своего хозяйства, и за то обязывается отдавать всѣ, безъ исключенія, продукты своего хозяйства въ пополненіе долга тому же торговцу. Купля и продажа здѣсь реально не существуетъ, а происходитъ, въ нѣкоторомъ родѣ, обмѣнъ, очень выгодный для торговцевъ и крайне убыточный для крестьянъ. Такая форма кредита распространена, главнымъ образомъ, на крайнемъ Юго-Востокѣ, въ особенности на Сѣверномъ Кавказѣ, и въ Сибири. На Сѣверномъ Кавказѣ въ каждомъ селѣ и станицѣ находится по нѣскольку торговцевъ, которые занимаются самыми разнообразными операціями, въ основѣ которыхъ лежитъ кредитъ подъ сельскія произведенія. Они въ одно и то же время -- кабатчики, складчики, лавочники, "ссыпщики", скупщики, ростовщики, овцеводы, скотоводы и посѣвщики. Въ лавкѣ и на дворѣ у такого торговца находится рѣшительно все, что можетъ понадобиться крестьянину, какъ для хозяйства, такъ и для собственнаго потребленія. Въ такой лавкѣ соединены магазины и торговыя заведенія всѣхъ видовъ и сортовъ: это аптека и бакалейная лавка, галантерейный магазинъ и посудная лавка, дровяной дворъ и скорняжное заведеніе, складъ желѣзныхъ издѣлій и кондитерская, магазинъ готовой обуви и шапочная лавка, и т. д., и т. п. Словомъ, все, рѣшительно все, что крестьянинъ долженъ и можетъ пріобрѣсти помимо своего хозяйства -- все это онъ находитъ у сельскаго торговца и все это, точно такъ же, какъ водку, онъ получаетъ въ кредитъ. Не находитъ отказа у торговца крестьянинъ и тогда, когда ему понадобятся наличныя деньги: торговецъ охотно выдаетъ ему и деньги "на книжку". Но за то крестьянинъ лишается совершенно права распоряженія продуктами своего хозяйства. Ежегодно весною онъ долженъ "представлять" торговцу извѣстное количество овецъ и цриплодъ рогатаго скота; послѣ стрижки овецъ онъ везетъ торговцу шерсть; послѣ уборки хлѣба онъ доставляетъ ему все могущее быть проданнымъ количество зерна; ему же отдаетъ онъ шкуры зарѣзанныхъ и павшихъ животныхъ, сало, куделю и т. д. Ни одной мѣры зерна, ни одного фунта шерсти, ни одной кожи не можетъ крестьянинъ продать помимо закабалившаго его торговца. Изъ другихъ торговцевъ, живущихъ въ томъ же селѣ, у крестьянина никто не купитъ ничего, такъ какъ въ этомъ отношеніи торговцы соблюдаютъ честь и не мѣшаютъ другъ другу въ "комерціи". Повезть продукты своего хозяйства въ другое село крестьянинъ тоже не можетъ, такъ какъ такой "невѣрный" мужикъ рискуетъ навсегда лишиться кредита. И если въ мѣстностяхъ, лежащихъ близь желѣзной дороги, такой закабаленный крестьянинъ рѣшится свезть нѣкоторое количество хлѣба на станцію, къ дѣйствующимъ тамъ агентамъ хлѣботорговцевъ, то дѣлаетъ это не иначе, какъ ночью, воровски, чтобъ объ этомъ не узналъ "благодѣтель". Понятное дѣло, что при такомъ закабаленномъ состояніи крестьянина торговецъ можетъ дѣлать все, что угодно: онъ назначаетъ непомѣрно высокія цѣны на отпускаемые крестьянину товары и, наоборотъ, принимаетъ доставляемые крестьяниномъ но неимовѣрно низкимъ цѣнамъ, вслѣдствіе него крестьянинъ получаетъ за свои продукты не болѣе половины ихъ стоимости. Въ такомъ кабальномъ состояніи находится очень значительная часть населенія Юго-Востока Россіи.
Совершенно такая же кабала, подъ именемъ покрута (которымъ, какъ мы видѣли выше, обозначается на сѣверѣ Россіи кабальное состояніе труда), существуетъ и во многихъ мѣстахъ Сибири. Положеніе здѣсь дѣлъ обрисовывается однимъ мѣстнымъ жителемъ слѣдующимъ образомъ: "Деньги въ рѣдкихъ только случаяхъ играютъ роль въ отношеніяхъ между хозяиномъ и покрученникомъ; опредѣленныхъ торговыхъ цѣнъ на товаръ и мужицкій промыселъ нѣтъ; у мужика есть только одна жалкая фраза: "Что поставите, какъ ваша милость будетъ!" Хуже всего въ покрутѣ то, что долгъ покрученнаго не уменьшается, а постоянно возростаетъ. Долги сдѣлались наслѣдственными: они переходятъ отъ дѣдовъ къ отцамъ, отъ отцовъ къ дѣтямъ. Какія цѣны практикуются въ этой системѣ, вотъ тому примѣры: за кирпичъ чаю засчитывается 15 бѣлокъ, а бѣлка нынѣ 18 коп. Чай обходится мужику 2 руб. 80 коп., а стоитъ онъ въ покупкѣ 60--70 к!.. И это не на одномъ чаѣ, а рѣшительно на всемъ. Сѣно сплавляется мужиками міроѣду тоже въ разсчетъ (т. е. не за деньги, а въ уплату долговъ), и если золотопромышленники платятъ по 60--70 к. за пудъ, то мужикъ при этой системѣ получаетъ не болѣе трети, т. е. до 25 к. за пудъ. Если привести въ извѣстность съ оцѣнкою все крестьянское имущество волости и всѣ долги, которые значатся въ "разсчетныхъ" книжкахъ міроѣдовъ, то въ результатѣ въ сложности у семерыхъ мужиковъ останется собственности не топоръ, а топорище"... {"Сибирь", 1883 г., No 16. Борьба съ покрутою на ленѣ.}
Общее между обѣими описанными формами кредита подъ сельскія произведенія состоитъ въ томъ, что при ихъ посредствѣ изъ крестьянскаго хозяйства отвлекается гораздо большее количество продуктовъ, чѣмъ то, которое могло бы быть отвлечено безъ вреда для самаго хозяйства. Сплошь и рядомъ, крестьянинъ, припертый къ стѣнѣ нуждою, продаетъ на корню тотъ хлѣбъ, который нуженъ ему самому для продовольствія. Кредитъ "подъ овецъ" привелъ къ тому, что крестьянское овцеводство страшно пало, но за то на его счетъ развилось овцеводство сельскихъ кулаковъ и торговцевъ. Точно также численность крестьянскаго рогатаго скота сильно уменьшилась, благодаря извлеченію его изъ крестьянскихъ хозяйствъ при помощи кредита и затѣмъ отправкѣ на мясные рынки. И т. д., и т. д.
Такимъ образомъ, и кредитъ подъ сельскія произведенія, подобно кредиту подъ трудъ, имѣетъ своимъ конечнымъ результатомъ, съ одной стороны, лишеніе населенія хозяйственныхъ рессурсовъ и, стало быть, полное раззореніе его, а съ другой -- закабаленіе крестьянства кулакамъ, закабаленіе, мало отличное отъ крѣпостного состоянія...
VI.
Въ послѣдніе годы крестьянскій кредитъ пріобрѣлъ еще новое, доселѣ не принадлежавшее ему значеніе, значеніе орудія, посредствомъ котораго совершается обезземеленіе крестьянской массы. Пользованіе крестьянскимъ кредитомъ для означенной цѣли вошло въ практику очень недавно, но, какъ всѣ практическія изобрѣтенія, быстро распространилось и съ одинаковымъ удобствомъ примѣняется къ дѣлу во всѣхъ концахъ Россіи. Самые пріемы эксплуатаціи кредита съ цѣлью обезземеленія крестьянъ, однако, значительно разнятся, смотря по тому, подворно или общинно пользуются землею крестьяне, подвергаемые опыту обезземеленія.
Тамъ, гдѣ крестьяне владѣютъ землею подворно (въ Малороссіи и въ Царствѣ Польскомъ) или только признаются административной и судебной практикой за подворныхъ владѣльцевъ, хотя бы, по господствующему среди нихъ обычному праву, ихъ землевладѣніе основывалось на совсѣмъ иныхъ началахъ (четверные крестьяне, резеши и др.), пріемы обезземеленія крестьянъ при помощи кредита крайне просты: кредитъ открывается крестьянину подъ залогъ земли, причемъ срокъ уплаты долга подгоняется такимъ образомъ, чтобы крестьянинъ ни въ какомъ случаѣ не былъ въ состояніи очистить долга, и затѣмъ у неисправнаго должника отбирается его земельная собственность. Объ обезземеленіи этимъ путемъ четвертныхъ крестьянъ и резешей (бессарабскихъ крестьянъ-собственниковъ) мнѣ уже приходилось говорить {"Отечественныя Завлеки", 1883 г., No 11. "Нѣкоторыя особенности нашихъ поземельныхъ отношеній".}, а потому я остановлюсь здѣсь лишь на обезземеленіи крестьянъ при помощи кредита въ малороссійскихъ и польскихъ губерніяхъ.
Ростовщичество подъ залогъ земли очень распространено въ малорусскихъ губерніяхъ, особенно въ Кіевской. Здѣсь изъ среды мѣстныхъ кулаковъ выдѣлился особый классъ лицъ, поставившихъ себѣ цѣлью сдѣлаться, при помощи ростовщичества, крупными землевладѣльцами. Такіе ростовщики открываютъ крестьянамъ кредитъ не иначе, какъ только подъ залогъ земли, причемъ, такъ какъ большею частью занимаются небольшія суммы въ нѣсколько десятковъ рублей, въ залогъ идетъ лишь часть принадлежащей крестьянину земли, но съ непремѣннымъ условіемъ, чтобы заложенная земля на все время залога (два-три года) находилась въ непосредственномъ распоряженіи ростовщика. Понятное дѣло, что съ уменьшеніемъ находящагося въ распоряженіи крестьянина поля, уменьшаются и его средства существованія, и онъ нетолько оказывается не въ состояніи уплатить долгъ, но еще впадаетъ въ большую противъ прежняго бѣдность и снова нуждается въ займѣ. Такимъ образомъ, черезъ два-три года, крестьянинъ снова является къ ростовщику и снова дѣлаетъ заемъ, перезакладывая уже заложенную землю лѣтъ на десять или отдавая подъ залогъ другую часть своего полеваго надѣла. Въ концѣ-концовъ, ростовщикъ достигаетъ того, чего желаетъ: запутавшійся въ долгахъ крестьянинъ лишается земли, переходящей къ ростовщику, а самъ или поступаетъ батракомъ къ тому же ростовщику и обработываетъ въ его пользу бывшую свою собственную землю, или кончаетъ самоубійствомъ. Послѣдній выходъ -- вовсе не рѣдкость. Такъ, напримѣръ, въ одномъ селѣ Куръянцахъ, Сквирскаго уѣзда, Кіевской губерніи, было три случая самоубійства крестьянъ, лишившихся своего полеваго надѣла {"Русскій Курьеръ", 1883 г., No 3. "Голосъ", 1382 г., No 186.}.
Тѣ же явленія наблюдаются и въ польскихъ губерніяхъ. Только здѣсь ростовщиками являются, главнымъ образомъ, евреи. Законъ, какъ извѣстно, запрещаетъ въ Польшѣ отчужденіе продажею крестьянской земли, отведенной здѣсь въ надѣлъ крестьянамъ въ 1864 году, другимъ сословіямъ, кромѣ крестьянскаго. Но ростовщики, занимающіеся скупкою и перепродажею земли, умѣютъ обходить этотъ законъ: они или получаютъ въ даръ крестьянскую землю, или, беря ее якобы въ залогъ (по-польски zastaw) на извѣстное число лѣтъ, берутъ въ то же время отъ крестьянъ письменныя обязательства, вдвое превышающія стоимость самой земли, вслѣдствіе чего земля фактически дѣлается собственностью ростовщика. Благодаря этому, обезземеленіе польскихъ крестьянъ идетъ быстрыми шагами, и, быть можетъ, недалеко то время, когда наша Польша станетъ какъ двѣ капли похожа на австрійскую Галицію, гдѣ земледѣліе совершенно пало, а земля, отнятая у крестьянства, стала предметомъ безумныхъ спекуляцій, совершенно раззорившихъ страну.
Въ мѣстностяхъ съ общиннымъ землевладѣніемъ дѣятельность ростовщиковъ, направленная къ обезземеленію крестьянъ, значительно разнообразнѣе въ своихъ проявленіяхъ. Чаще всего эта дѣятельность направлена къ пріобрѣтенію, при помощи кредита, крестьянскихъ усадебъ и усадебныхъ мѣстъ. Дѣло въ слѣдующемъ. По обычному крестьянскому праву усадебныя земли, подобно всѣмъ остальнымъ угодьямъ, при мірскомъ владѣніи считаются собственностью всей крестьянской общины; между тѣмъ, ст. 110 "Положенія" 1861 года предоставляетъ усадебныя мѣста въ наслѣдственную собственность крестьянскихъ семействъ, вслѣдствіе чего усадебная земля можетъ быть отчуждаема и въ постороннія крестьянскому обществу руки. Этимъ обстоятельствомъ и пользуются ростовщики, которые, ссужая крестьянъ деньгами, требуютъ въ видѣ залога заключенія сдѣлки, по которой крестьяне будто бы продали ростовщикамъ свои усадьбы съ дворовыми мѣстами за дѣну, значительно превышающую сумму крестьянскаго долга; а затѣмъ, въ случаѣ неуплаты крестьяниномъ долга, собственникомъ усадьбы съ прилегающей къ ней землей дѣлается ростовщикъ, который и изгоняетъ крестьянина или заставляетъ его платить себѣ аренду. Переходъ крестьянскихъ усадебъ въ постороннія руки -- явленіе, очень широко распространенное по всей Россіи. Есть села, въ которыхъ десятки усадебъ сдѣлались уже достояніемъ чуждыхъ крестьянству лицъ, а сотни находятся вѣзакладѣ и въ будущемъ тоже перейдутъ къ тѣмъ же лицамъ. Пріобрѣтеніе крестьянскихъ усадебъ -- занятіе очень выгодное, такъ какъ онѣ пріобрѣтаются путемъ кредита совершенно за безцѣнокъ, а затѣмъ перепродаются съ большой выгодой, и вообще могутъ приносить значительный доходъ; это особенно должно быть сказано относительно торговыхъ селъ, подгородныхъ деревень, селъ, въ которыхъ устроены разныя лечебныя заведенія и т. п. Выгодность пріобрѣтенія усадебъ побуждаетъ заниматься этимъ дѣломъ и такихъ лицъ, которыя спеціально ростовщичествомъ не занимаются. Такъ, напримѣръ, этимъ дѣломъ нерѣдко занимаются сельскіе священники, у которыхъ иногда скапливается по десятку и болѣе крестьянскихъ усадебъ. Сельскія общества относятся къ отчужденію усадебъ съ крайнею враждою, считая усадебную землю собственностью всего общества, и, опираясь на это, нерѣдко возбуждаютъ иски о возстановленіи нарушеннаго права ихъ владѣнія; но присутственныя мѣста, которымъ приходится разбирать подобныя дѣла, руководствуются ст. 110 "Положенія" 1861 года и потому утверждаютъ сдѣлки на отчужденіе усадебъ постороннимъ лицамъ.
Другіе виды крестьянскихъ земель, благодаря общинному землевладѣнію, не могутъ быть пріобрѣтаемы ростовщиками въ собственность, а потому здѣсь имъ приходится довольствоваться временнымъ, болѣе или менѣе продолжительнымъ захватомъ крестьянской собственности. Временное отобраніе у крестьянъ земли при помощи кредита практикуется довольно широко и примѣняется, какъ къ цѣлымъ обществамъ, такъ и къ отдѣльнымъ крестьянамъ.
Отдача крестьянскими обществами принадлежащихъ земель въ залогъ, подъ видомъ аренды, съ полученіемъ денегъ впередъ -- явленіе совсѣмъ послѣднихъ лѣтъ, совершенно небывалое прежде. Чтобы характеризовать причины этого явленія и отчасти показать его распространеніе, я приведу здѣсь нѣсколько примѣровъ такой "сдачи" крестьянскими обществами своихъ земель.
Есть въ Уфимскомъ уѣздѣ деревни Старая и Новая Юрмашь и Карамалы, крестьяне которыхъ, въ числѣ 635 ревизскихъ душъ, владѣютъ землею нераздѣльно въ количествѣ 3,890 дес. Крестьяне эти до 1878 года отказывались платить оброчную подать, признавая себя за башкиръ-вотчинниковъ (не обложенныхъ этою податью), о чемъ возникло судебное дѣло, доходившее до сената. Когда дѣло это было рѣшено не въ пользу крестьянъ, на нихъ оказалось недоимки оброчной подати нѣсколько тысячъ. Не имѣя возможности уплатить всю эту недоимку сразу, крестьяне ходатайствовали о разсрочкѣ имъ уплаты на четыре года, каковое ходатайство было уважено. Въ 1880 г. былъ сильный неурожай хлѣба и жители помянутыхъ деревень оказались безсильными уплатить нетолько прежнюю недоимку, по разсрочкѣ, но и окладъ того года, въ количествѣ 1,250 руб. 81 коп. Между тѣмъ, полиція приступила къ взысканію оклада и недоимки, и у четырехъ хозяевъ было продано имущество. Опасаясь примѣненія этой мѣры и къ остальнымъ домохозяевамъ, крестьяне вошли въ сдѣлку съ волостнымъ писаремъ Рванцемъ, который за единовременный взносъ за крестьянъ въ казначейство 1,019 руб. 89 коп., обязалъ крестьянъ отдать ему въ аренду ихъ земельный надѣлъ на три года, по два рубля за десятину въ годъ, тогда какъ арендная плата стояла тогда отъ 6 до 7 р. за десятину. Въ слѣдующемъ, 1881 году, чтобы не остаться совершенно безъ хлѣба, крестьяне принуждены были свою же землю, отданную ими Рванцу, арендовать у него, уже платя по 7 и 8 рублей за десятину въ годъ и, кромѣ того, обязуясь поставлять Рванцу выдѣлываемые ими кули по 10 руб. за сотню, тогда какъ цѣна имъ стояла 12 руб. 50 коп. {"Голосъ", 1882 г., No 131. Корреспонденція изъ Уфы.} Не менѣе любопытные факты встрѣчаемъ мы въ Камышинскомъ уѣздѣ, Саратовской губерніи. Какъ извѣстно, низовья Поволжья сильно страдали въ послѣдніе годы отъ плохихъ урожаевъ. Въ Камышинскомъ уѣздѣ нужда достигла такой степени, что многія сельскія общества принуждены были занимать деньги съ уплатою долга "сдачею" земли. Такъ, "крестьяне Лоауховской волости сдали на десять лѣтъ луга одному купцу и теперь сами же арендуютъ отъ него землю по тройной цѣнѣ; крестьяне села Даниловки, той же волости, сдали свой душевой надѣлъ, восемь десятинъ на душу, купцу сначала по 11 рублей за душу, а когда, въ 1880 году, нуждались въ деньгахъ и получили ихъ впередъ, то сбавили цѣну душевого надѣла до 8 рублей, тогда какъ каждая десятина земли сдается тамъ отъ 4 до 5 рублей. Государственные крестьяне села Щербаковки сдали тому же купцу свой душевой надѣлъ изъ восьми десятинъ, сначала по 9 руб., а теперь получаютъ по 8 руб., т. е. по 1 рублю за десятину, тогда какъ существующая арендная цѣна десятины земли тамъ 5--6 руб. Эти же крестьяне имѣютъ общественную водяную мукомольную мельницу о двухъ поставахъ, которая сдавалась прежде за 240 руб. въ годъ; теперь они забрали у арендатора хлѣбомъ на 600 руб., и плата за наемъ мельницы идетъ на уплату однихъ процентовъ, т. е. арендаторъ на 600 р. получаетъ роста 240 руб. Бившіе удѣльные крестьяне села Золотого сдали свой семи-десятинный надѣлъ на душу купцу за 9 руб., а онъ уже отъ себя сдаетъ землю но 10 р. за десятину {"Голосъ", 1882 г., No 224.}.
Еще болѣе любопытный фактъ имѣлъ мѣсто въ Самарской губерніи. Общество крестьянъ села Шендорфъ, Новоузенскаго уѣзда, въ февралѣ памятнаго своими голодовками 1880 года, когда нужда въ хлѣбѣ и кормѣ для скота дошла до крайнихъ предѣловъ, заняло у священника, о. К--ва 7,000 рублей, обязавшись осенью того же года уплатить 10,500 руб., а въ случаѣ неплатежа денегъ въ сроку уступить въ арендное содержаніе, до погашенія долга, по 10 коп. за десятину, находящуюся въ ихъ владѣніи пахатную землю, въ количествѣ 3,500 десятинъ. Къ сроку у крестьянъ денегъ не было и имъ приходилось уступить землю {"Русскій Курьеръ", 1880 г., No 213.}.
Приведенные примѣры, мнѣ кажется, достаточно характеризуютъ явленіе, о которомъ идетъ рѣчь. Къ сожалѣнію, полное отсутствіе данныхъ лишаетъ возможности опредѣлить степень распространенности этого, въ высшей степени печальнаго, явленія нашей экономической жизни.
Временное лишеніе надѣльной земли у отдѣльныхъ крестьянъ представляетъ собою явленіе, конечно, болѣе распространенное, чѣмъ предыдущее, и болѣе древнее. Здѣсь нужно различать два случая: или крестьяне отдаютъ въ аренду свои надѣлы, или надѣльная, земля отбирается у нихъ за долги.
Нуждаясь въ деньгахъ, крестьяне въ ноябрѣ, декабрѣ или даже въ февралѣ сдаютъ въ аренду свои душевые, души, получая впередъ деньги, ради чего и самая операція производится. Сдаются или всѣ участки, приходящіеся на "душу" крестьянина во всѣхъ угодьяхъ, или отдѣльно -- пахатныя души, сѣнокосныя души и лѣсныя души. Сдача крестьянами въ аренду своихъ "душъ" практикуется по всей Россіи, но особенно въ громадныхъ размѣрахъ -- въ Поволжьѣ и въ южной полосѣ средней Россіи -- въ губерніяхъ Курской, Тамбовской, Воронежской и др. Чтобы показать насколько убыточна для крестьянъ эта операція, я приведу цифры по Усманскому уѣзду Тамбовской губерніи. Здѣсь крестьяне арендуютъ землю подъ яровой посѣвъ minimum 15 р. десятина, maximum -- 21 р., среднее -- 18 руб.; подъ озимый посѣвъ minimum -- 16 руб.; maximum -- 24 руб., среднее 20 руб. Крестьяне же отдаютъ свою землю minimum -- 6 руб., maximum -- 10 р. и среднее -- 8 р. за десятину. Такимъ образомъ, потери крестьянъ равняются отъ 10 до 12 руб., въ среднемъ 11 рублямъ на десятину. Принимая во вниманіе, что лица, арендующія крестьянскіе надѣлы, платятъ деньги въ ноябрѣ, а часто и значительно позже, сборъ же хлѣба на арендованной землѣ производится не позже августа, найдемъ, что открываемый этимъ путемъ крестьянину кредитъ продолжается менѣе 10 мѣсяцевъ, и за эти 10 мѣсяцевъ крестьянинъ платитъ 137,5% (получаетъ 8 р., а лишается 11 р.), что составитъ годовыхъ 165% {"Слово", 1879 г., No 2. "Письмо изъ Усманскаго уѣзда".}.
Отбираніе земельныхъ "душъ" у крестьянъ за долги тоже очень распространенное явленіе. Обыкновенно отбираетъ землю богатый крестьянинъ кулакъ у своихъ же задолжавшихъ ему однодеревенцевъ и на отобранныхъ надѣлахъ производитъ крупные посѣвы, на которыхъ обыкновенно работаютъ но найму или тоже за долги тѣ же хозяева отобранныхъ надѣловъ. Такія крупныя хозяйства на общинныхъ земляхъ встрѣчаются по всей Россіи, начиная Петербургскою губерніею и кончая далекимъ Кавказомъ и Сибирью. Само собою разумѣется, что отобранныя кулакомъ "души" остаются у него только до передѣла, но ко времени передѣла у кулака снова накодляются неоплатные должники, у которыхъ могутъ быть снова отобраны души...
Къ концу-концовъ и кредитъ подъ землю оказывается обладающимъ тѣми же свойствами, какъ и кредитъ подъ трудъ и подъ сельскія произведенія: онъ раззоряетъ крестьянъ и закабаляетъ ихъ кредиторамъ. Но, кромѣ того, этотъ видъ кредита имѣетъ и особое свойство -- лишать крестьянина основныхъ средствъ производства, земли, и тѣмъ навсегда прекращать для него возможность улучшить свое положеніе...
VII.
Три описанные вида кредита -- кредитъ подъ трудъ, кредитъ подъ сельскія произведенія и кредитъ подъ землю -- являются господствующими, наиболѣе распространенными типами кредитныхъ сдѣлокъ, совершающихся въ деревнѣ. Но кромѣ нихъ, въ деревнѣ существуетъ масса другихъ кредитныхъ формъ, имѣющихъ, однако, сравнительно очень не широкое распространеніе и примѣненіе. Однѣ изъ этихъ формъ возникли въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ въ силу чисто мѣстныхъ условій. Таковъ, напримѣръ, особый видъ кредита подъ "выдачу", существующій въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Сибири. Дѣло въ томъ, что здѣсь во многихъ мѣстахъ крестьяне отправляютъ почтовую гоньбу, за что получаютъ отъ казны особое вознагражденіе. Вотъ эта-то производящаяся два раза въ годъ, и служитъ объектомъ кредита. Беретъ крестьянинъ что-нибудь въ долгъ у кулака и даетъ послѣднему письменное обязательство на право полученія изъ выдачи соотвѣтственной суммы денегъ, размѣромъ своимъ часто превышающей вдвое дѣйствительную стоимость вещи или товара, отпущеннаго кулакомъ въ кредитъ {"Русская Мысль", 1883 г., No 10. Съ Невскихъ береговъ. Стр. 19--20.}. Затѣмъ нѣкоторые виды кредита создались подъ вліяніемъ личныхъ качествъ лицъ, занявшихся этимъ дѣломъ. Такъ кое-гдѣ предпріимчивые люди устроили въ деревняхъ нѣчто въ родѣ ссудныхъ кассъ, съ выдачею денегъ въ долгъ подъ залогъ движимостей. Собственно закладъ движимаго имущества, главнымъ образомъ, одеженки всякаго рода -- явленіе не новое въ деревнѣ, но доселѣ оно практиковалось только въ кабакахъ и заклады принимались за водку; выдача же подъ залогъ недвижимостей денегъ или даже хлѣба есть, безъ сомнѣнія, продуктъ проникновенія въ деревню нашего всероссійскаго прогресса. Наконецъ, нѣкоторыя частныя формы крестьянскаго кредита, очевидно, являются продуктомъ вліянія цѣлаго ряда историческихъ условій и изученіе ихъ любопытно нетолько въ видахъ современности, но и съ исторической точки зрѣнія. Для примѣра, укажу на такъ называемую дежму.
Двжма, повидимому, происхожденія турецкаго. Что значитъ самое слово "дежма" -- неизвѣстно, но нѣкоторые остряки производятъ его отъ дожимать, выжамать: толкованіе, хотя въ филологическомъ отношеніи не выдерживающее ни малѣйшей критики, однако, къ смыслу операціи очень подходящее. Распространена дежма, главнымъ образомъ, въ Бессарабіи, въ особенности на югѣ ея; въ другихъ мѣстностяхъ нашего Юга она встрѣчается крайне рѣдко и никогда не имѣетъ такого опредѣленнаго и законченнаго вида, какъ въ Бессарабіи. Къ моему крайнему удивленію, я встрѣтилъ нѣчто въ родѣ бессарабской дежмы на Сѣверномъ Кавказѣ.
Сущность дежмы состоитъ въ слѣдующемъ. Сельское общество -- крестьянъ-резешей, болгаръ-колонистовъ или нѣмцевъ, а иногда цѣлая волость, имѣя необходимость произвести какой-нибудь значительный расходъ -- уплатить подати, построить церковь, мостъ и т. п.-- и не имѣя въ наличности нужныхъ для того капиталовъ, занимаетъ необходимую сумму денегъ у какого-нибудь мѣстнаго капиталиста-кабатчика, кулака, живущаго въ томъ же селеніи и скупающаго у крестьянъ ихъ произведенія, арендатора ближайшаго хутора, обыкновенно еврея, и т. д. Сдѣланный заемъ оплачивается не деньгами, а совсѣмъ особымъ способомъ. Именно, все общество обязывается въ теченіи 10, 12 и болѣе лѣтъ отдавать даромъ кредитору извѣстную условленную часть (1/10, 1/7, 1/6 и даже 1/5) урожая хлѣба, сѣна, фруктовъ, огородныхъ растеній, приплода со скота, птицы, яицъ и т. д. Продукты эти обязательно доставляются каждымъ крестьяниномъ на обширный дворъ, отводимый кредитору близь села изъ общественной земли. Затѣмъ кредиторъ беретъ себѣ извѣстный день работы всего населенія; беретъ часть труда скота -- 5 или 6 подводъ въ каждый базарный день къ ближайшему рынку, городу, пристани на Днѣстрѣ или пограничному пункту; беретъ, наконецъ, часть продуктовъ женскаго рукодѣлія -- 5 или 6 кусковъ полотна и клубокъ спряденныхъ нитокъ или шерсти съ каждой женщины. Словомъ, въ селѣ не остается рѣшительно ничего, съ чего бы кредиторъ не бралъ себѣ опредѣленной части.
Все, доставляемое кредитору, крестьяне обязаны сложить, убрать, смолотить, перемѣрить и доставить на мѣсто, по указанію кредитора. Если хлѣбъ стоитъ въ копнахъ, а сѣно въ стогахъ, то кредиторъ имѣетъ право выбрать по своему усмотрѣнію тотъ стогъ или копну, которые покажутся ему больше и лучше: ихъ тутъ же помѣчаютъ и везутъ къ нему на дворъ. Когда кто-либо чего не отдастъ по соглашенію, то или уплата недоданнаго откладывается до будущаго года, или его стоимость переводится на деньги, вписывается въ особую книгу и уплачивается противъ существующей базарной цѣны въ полтора раза.
Чтобы слѣдить за всѣмъ, происходящимъ въ селеніи, чтобы не упустить ни одного цыпленка, ни одного яйца и т. д., кредиторъ -- если онъ еврей -- выписываетъ въ селеніе цѣлый кагалъ евреевъ -- нѣсколько семействъ, имѣющихъ крайне многочисленныхъ членовъ, и распредѣляетъ между ними обязанности наблюденія за жизнью села: одинъ наблюдаетъ за тѣмъ, у кого и когда телятся коровы, другой -- за тѣмъ, сколько кто скосилъ сѣна, третій -- сколько куры снесли яицъ, четвертый -- куда и зачѣмъ поѣхалъ тотъ или другой крестьянинъ и т. д. Все это правильно организовано, обстоятельно исчисляется и аккуратно взыскивается, само собою разумѣется, не безъ надбавокъ, приписокъ и всякаго рода плутней.
Когда оканчивается условленный срокъ дежмы, то еще долго, нѣсколько лѣтъ, кредиторъ дополучаетъ неуплаченное во-время, само собою разумѣется, съ самыми невозможными процентами, и долго еще попавшее въ кабалу селеніе даетъ себя выжимать. Когда же, наконецъ, такое сельское общество вырывается изъ рукъ дежминщика, оно представляетъ собою настоящую "мерзость запустѣнія", словно послѣ непріятельскаго нашествія. Болѣе всѣхъ страдаютъ отъ дежмы поселяне-малороссы, какъ не получающіе ни откуда поддержки и помощи, и менѣе всѣхъ -- колонисты-нѣмцы, благодаря существующей среди нихъ взаимопомощи: если случается молодой, неокрѣпшей колоніи запродать себя, то къ ней являются на помощь другія, болѣе состоятельныя колоніи и, видя весь ужасъ и тяжесть дежмы, выручаютъ изъ нея своихъ собратьевъ, уплачивая нерѣдко значительныя неустойки, лишь бы уничтожить разорительныя условія.
Можно положительно сказать, что дежминщикъ, собирая извѣстную часть продуктовъ крестьянъ и пользуясь ихъ трудомъ, ежегодно получаетъ обратно весь ссуженный крестьянамъ капиталъ. По этому можно судить, во что обходится крестьянину открываемый ему кредитъ... {"Новое Время", 1881 г., No 1747. Корреспонденція изъ Аккермана.}
-----
На этомъ мы кончаемъ описаніе формъ крестьянскаго кредита.
Читатель видитъ, что, несмотря на разнообразіе этихъ формъ, главное свойство ихъ остается одно и тоже: крестьянинъ, пожелавшій воспользоваться благодѣяніями кредита въ той или другой формѣ, неминуемо разоряется и теряетъ свою самостоятельность.
Чтобы парализовать такое губительное дѣйствіе крестьянскаго кредита, нужна обширная организація дешеваго кредита для крестьянъ. Но принимая во вниманіе, что наше крестьянство составляетъ почти стомилліонную массу, что потребность этой массы въ кредитѣ несравненно сильнѣе такой же потребности землевладѣльцевъ, и что для удовлетворенія потребности послѣднихъ въ кредитѣ существуетъ рядъ кредитныхъ учрежденій, открывающихъ кредитъ до милліарда рублей, мы найдемъ, что помянутая организація, для достиженія поставленной ей цѣли, должна располагать тоже не менѣе какъ милліардомъ рублей...