Бобров Семен Сергеевич - Херсонида

Семен Бобров

Рассвет полночи

Херсонида

В двух томах

Том первый

"Литературные памятники"

МОСКВА НАУКА 2008

СОДЕРЖАНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОРФИРОНОСНЫЕ ГЕНИИ РОССИИ

<Посвящение>

Предуведомление

1. Столетняя песнь, или Торжество осьмогонадесять века России

2. К новостолетию XIX

3. К великому преобразователю России

4. К подножию монумента Петра Великого

5. К гробнице великого просветителя России. Подражание славному Попе

6. К портрету императрицы Елисаветы Петровны

7. Последний час сей императрицы

8. Драмматическое песнотворение на кончину Екатерины II в трех явлениях

9. Вечернее созерцание гробницы Екатерины II

10-11. Две надписи Екатерине II

1. "Цари и царства мира! -- прослезитесь.."

2. "О боги века, -- плачьте, плачьте с нами!.."

12. Глас возрожденной Ольги к сыну Святославлю

13. Стансы на учреждение корабельных и штурманских училищ при адмиралтействах 1798 года

14. Установление Нового адмиралтейства 1797 года

15. К кораблю стотридцатипушечному

16. Величайший во флоте линейный корабль на воде

17. Судьба ратоборных Гениев России

18. Ночь

19. К праху российского Ганнибала

20. Усыновленная Георгия, или Приращение Российской державы Грузинским царством

21. Торжественное утро марта 12 1801 года

22. Гимн Александру I 12 марта 1801 года

23-25. Монаршая попечительность о царстве

<1> Выгоды войска

<2> Успех морских сил

<3> Бдительность о внутренних делах

26-28. Монаршая чувствительность к памяти славного победителя французов. Майя 1 дня 1801 года

1. "Тебя, Суворов незабвенный..."

2. "Герой в героях возвышенный!.."

3. "Сын грома и кумир веков!.."

29. Высочайшая воля к довершению Нового адмиралтейства на место бывшей Галерной верфи, последовавшая при случае спуска на воду корабля Гавриила 1802 года, в октябре 99

30. Монаршее шествие в Москву для торжественного коронования

31. Высокоторжественный день коронования Их Императорских Величеств сентября 15 дня 1801 года в Москве

32. Всерадостное сретение Их Императорских Величеств по торжественном Их короновании в Москве, октября

33. Торжественный день столетия от основания града Св. Петра. Майя 16 дня 1803... 128

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БРАНОНОСНЫЕ И МИРОЛЮБИВЫЕ ГЕНИИ РОССИИ, ИЛИ ГЕРОИ СЕВЕРА В ЛАВРАХ И ПАЛЬМАХ

34. На новый год ко вступающему в путь жизни и подвига 139

35. Надпись г. Мо<рдвинов>у

36. Образ зиждительного духа

37. Слава российских ироев, с 1787 по 1791 год подвизавшихся на войне

38. Завоевание Очакова и Бессарабии

39. Победы в Бельте и Финляндии

40. Мир со шведами 1790 года августа 3 дня

41. Конец войны при Дунае

42. Победная песнь 1793 года. 162

43. Полное торжество мира того же года. 166

44. Честь победителю за Дунаем при Мачине к<нязю> Н<иколаю> В<асильевичу> Репнину

45. Лавр российского адмирала Чичагова при славном отражении шведского флота майя 2 дня 1790 года

46. Памятник морскому герою г. Грейгу

47. Черноморские трофеи, или Парафрастические стихи предводителю сил Эвксинских на трикратное поражение турецкого флота <1>791 и <1>792 годов, почерпнутое из мыслей некоторого самовидца

48. Песнь благодарственная графу Суворову-Рымникскому от награжденного за военную услугу

49. Последняя дань сердца графу Румянцову-3 а дунайскому

50. Ода, сочиненная славным г. Буало против англичан

51. Отзыв Буалу против французов

52. Признательность Патриоту г. а<дмиралу> М<ордвинову>

53. Желание любителю отечества

54. Песнь ему ("Кедр Байкальский торжествует...")

55. Сонет награжденному Патриоту а<дмиралу> М<ордвинову> окт<ября> 10 дня

56. Надпись ему ("Не более твой век, как только в половине...")

57. Хоры для Польского в честь ему же ("Для того ль дышать мы стали...")

58. Чувствование при удаляющемся Патриоте

59. Воззвание Патриота к важнейшим подвигам

60. Высочайшая милость г. Г<ерингу>, ц<ейхмейстеру> Ч<ерно>м<орского> а<дмиралтейства>

61. Глас хранителя духа Акастова. Майя 19

62. Хоры для Польского в честь ему ("Не ужасну брань, не громы...")

63. Хоры для Польского в честь ему же ("О богиня ликов стройных...")

64. Стансы. Празднество любителя муз

65. Небольшая огненная потеха, или Символ жизни ревнителя отечества

66. Зерцало деяний подвигоположника

67. Беседа между певцом и эхом о благоденствии почтенного по любви к ближнему

68. Сын отечества, удаляющийся из Херсониса на покой в свои маетности

69. К природе при ключе на берегу Ингула в поместье Акаста

70. Досужный труд и восхищение Акаста при будущей картине сего ключа

71. Умоление природы при новом источнике

72. К любительнице природы и муз на гостеприимной ея даче

73. К покровительнице общего благородного увеселения в новый год

74. Хоры для сего увеселения в то же время ("О богиня игр волшебных...")

75. Хоры для Польского в честь вождя морских сил, г. <Мордвинова> ("Божество пучины черной!..")

76. Поход Черноморского флота в Средиземное море. Польской на голос: Гром победы

77. Отдых Марса в веселом собрании. Другой Польской на от же голос

78. Лучший день в году Акаста

79. Покровителю и любителю российской словесности г. М<ордвинову>

80. К кораблю 74-пушечному, спущенному 1794 года в Херсоне

81. Плачущая нимфа реки Гипаниса при кончине славного вождя сил Эвксинских . 233

82-96. Кенотафические памятники подвигоположникам

1. Низложенному Петром Великим северному Александру

2. Соорудителю артиллерийских орудий в Херсоне ("Когда б рог славы онемел...")

3. Ему же ("Прости, -- прости, Стр<уговщико>в!..")

4. Отцу Акаста ("Вот, здесь отец мой спит! -- пришлец, остановись...")

5. Другая ему ("Кто слезный памятник герою сорудит...")

6. К праху защитника

7. От тени отца к сыну

8. К праху двух братьев, близнецов

9. К г. Рснскм

10. К Флнв

11. Судьба обидчика

12. Г. Л...ву. Impromptu

13. К братнему праху г. Подг...ци

14. К умершему весной бедному юноше

15. К праху почтеннейшего и любезнейшего Мож<ай>ск<о>го)

97. Баллада. Могила Овидия, славного любимца муз

98. Запрос новому веку

99. Предчувственный отзыв века

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИГРЫ ВАЖНОЙ ПОЛИГИМНИИ, ЗАБАВНОЙ КАЛЛИОПЫ И НЕЖНОЙ ЭРАТЫ, ИЛИ ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ ЧАСЫ ДЛЯ ДУШИ И СЕРДЦА ОТНОСИТЕЛЬНО СВЯЩЕННЫХ И ДРУГИХ ДИДАКТИЧЕСКИХ ПЕСНЕЙ С НЕКОТОРЫМИ ЭРОТИЧЕСКМИИ ЧЕРТАМИ И ДОМАШНИМИ ЖЕРТВАМИ ЧУВСТВОВАНИЙ

100. Размышление о создании мира, почерпнутое из первой главы Бытия

101. Прогулка в сумерки, или Вечернее наставление Зораму

102. Полнощь

103. Утро

104. Весенние мысли при повороте солнца. К другу Зораму

105. Осенние мысли о четырех возрастах. К нему же

106. Судьба древнего мира, или Всемирный потоп

107. Торжественное вдохновение ночи

108. Царство всеобщей любви

109. Обузданный Юпитер, или Громовый отвод

110. Глас новолетия к венценосной благости

111. Песнь несчастного на новый год к благодетелю

112. К другу на его новый год ("Бежит и храмлет год -- год старый...")

113. На такой же случай апреля 22 дня ("Пусть двутонныя лиры...")

114. Первый час года. К другу И<косову>

115. К русскому Лукуллу на тот же случай

116. Хитрости Сатурна, или Смерть в разных личинах

117. Творение мира. Перевод с франц.

118. Чувствование к преблагому Богу Св. Августина. Из письма г. Говеля с англ.

119-144. Дух еврейского венценосного Барда. Вольное преложение с разных иноязычных лучших переводов.

<Псалом> 1

<Псалом> 8. Владычество человека

<Псалом> 17. На случай избавления от Саула

<Псалом> 18. Божие величество в мире

<Псалом> 22. Промысл Божий

<Псалом> 28. Всемогущество

<Псалом> 41. На случай Авессаломова возмущения

<Псалом> 45

<Псалом> 48

<Псалом> 49

<Псалом> 54

<Псалом> 64

<Псалом> 67

<Псалом> 71

<Псалом> 79

<Псалом> 83

<Псалом> 90

<Псалом> 92

<Псалом> 96. На случай завладения землею

<Псалом> 98

<Псалом> 107

<Псалом> 113

<Псалом> 132

<Псалом> 136

<Псалом> 138

<Псалом> 147

145-151. Преложение некоторых духовных песней

1. Отче наш. Песнь из Клопштока

2. Иже Херувимы.

3. Песнь Божественныя Марии

4. Ныне отпущаеши

5. Чертог Твой вижду.

6. Се Жених грядет!

7. Векую отринул мя еси?.

152. Восторг приявшего Мессию старца

153. Умирающий христианин к своей душе. Соч. г. Попе

154. Умеренность жизни. Ода двенадцатилетнего Попе. С англ.

155. Весна. С англ. -- Соч<инение> одной англичанки.

156. Зима. С англ.

157. Ода к Бландузскому ключу. Из Горация. С лат.

158. Доверенность персиан к Кулыхану. Парафраст отрывка, переведенного с грузинского одним.

159. Генетлиаческие стихи к почтеннейшей г. Г<еринг>

160. Выбор жертвы для почтенной и любезной дамы в летнее время

161. Напоминание соседу при отъезде его в полуденный край России

162. Дружеское провожание в северный край России

163. Последнее прощание

164. Прием хозяина, учиненной его благодетелю, посетившему новый дом его

165. Благодарность обязательному семейству

166. Поучение одной девице против богатства

167-177. Некоторые правила для сердца и ума

1. "Спеши, природы сын, с собой трудиться..."

2. "Чтобы Незримого узреть..."

3. "О Боге лучшее то мненье..."

4. "Всё мрачно будет вне тебя..."..

5. "Знав центр души -- сея струи небесной..."

6. "Легко философ торжествует..."

7. "Чтоб время сохранять, тверди ты каждый раз..."

8. "Сколь можно, ты прямей линею дней черти..."

9. "Всё счислишь, смеряешь -- и ты найдешь конечность..."

10. "Велик в злодее свет наук великом...".

11. "Сколь добродетель ни прекрасна..."

178. Стихи г. Вольтера на его поездку во Фландрию. С франц.

179. Немецкая кенотафия доброму Квандту ("Здесь смертных друг лежит и бедных покровитель...")

180. Иной опыт ему же ("Пришлец ли ты? -- тебе никем то не открыто...").

181. Слезы бедности.

Полезные игрушки для детей

182. Семейственная жертва одному дому.

183. К одному дитяти

184. К маленькому другу Шв.

185. К одной тринадцатилетней воспитаннице в генваре

186. Маленькая жертва двум любезным дочерям

187-188. Две апрельские утренние песенки им же

1. "Драгоценный мой цветочик!.."

2. "Встань, дитя, сим утром ясным!.."..

189. Рождение розы..

190. Восприятие розы особою того же имени

191. К милой девочке

192. Сердечный подарок Клариньке на имянины

193. Рождение лилеи.

194. Отеческий поцелуй Саше в отсутствии

195. К новорожденному..

196. На смерть сего же самого младенца, случившуюся в 17 день после его рождения.

197. Кратковременность красоты

198. От сестры к сестре в день Ангела

Погудки моей Каллиопы

199. Выкладка жизни бесталанного Ворбаба.

200. К кораблю ("О ты, носимое жилище меж волнами...")

201. К слову завтра..

202. К женившемуся на зиме лет своих Седонегу на веснолетней девице вскоре после Пасхи..

203. Превращение Бахуса в Диогена.

204. К Вакху в Светлую неделю..

205. Против сахара

206. Честь русскому пиву

207. Нравственная арифметика для имянинника..

208. К пресмыкающимся за нашим Пиндаром

209. Судьба славного Кука

210. Сердечное лекарство

211. К старо-юной Белинде

212. Вечеринка

213. Ложная тоска насмешливой красавицы по Эскулапиевом исчадии.

214. Увещание дядьки к долгоспящей воспитаннице Лаисе

215. К скромной Лукреции, но не во всем

216. К болтливой и открытой Аспазии, но не во всем

217. Описание ночи г. Драйдена. С англ.

218. Та же мысль наизнанку. Его же с англ.

219. Разные нравы человеческого рода. С англ.

220. Надпись г. Приора к самому себе. С англ.

221. К бедности Иова. С англ.

222. Нежный супруг. С англ.

223. К стихотворцам. Соч. Приора. С англ.

224. Не совсем похвала жене. С франц.

225. Ограниченность власти ума. С франц.

226. Песня застольная Бр. служащего. Вольный перевод с англ.

Эротические черты и им подобные

227. Раздраженный пастух на неверность Хлои в новый год

228. Выздоровление любезной матери после родов

229. Чувствование Милены при выздоровлении ея подруги от оспы.

230. К двум любопытным посетительницам художественного места в марте

231. Брачная песнь от Милены к Саше

232. От нее же к другой подруге ("Пусть сребристый вихрь крутится...")

233. Еще от нее же на подобный случай ("Уже и ты, -- уже и ты...").

234. К совосприемнице девушке ("Долг первой матери -- долг жизнь младенцу дать...")

235. К ней же ("В твоих устах цветет, как розон, поцелуй...")

236-240. Надписи пяти любезным дамам.

1. Генр. А. М<ордвиновой>

2. Ан. С. К.

3. Ел. С. П.

4. Мар<ии> Ю<рьевне> Г<еринг>

5. Гр. В.

241. Пятнадцать лет минуло ей

242. Мечтание в лесках

243. Пробуждение чувства на одной уединенной даче

244. Излияния горестного сердца к шестнадцатилетней Пленире

245. Майский день. К Пленире

246. Сердечная болезнь при совосприемничестве

247. Идиллия. Пленира

248. Идиллия. Унылый Миртид, примечающий надежду в глазах пастушки во время собственного ея праздника

249. Грусть в разлуке с любезной

250. Тоска по ней в уединении

251. Отчаянный вопль влюбленного Миртида к мудрецу

252. Лучшая надежда Миртида

253. Утешение ей

254. Сладкое оправдание пред нею

255. Торжественный час любви Миртида в конце июля

256. Душегреечка Миртида

257. Небольшое терпение Миртида

РАССВЕТ ПОЛНОЧИ,
ИЛИ
СОЗЕРЦАНИЕ СЛАВЫ,
ТОРЖЕСТВА И МУДРОСТИ
ПОРФИРОНОСНЫХ,
БРАНОНОСНЫХ И МИРНЫХ
ГЕНИЕВ РОССИИ
с последованием
дидактических, эротических
и других разного рода
в стихах и прозе опытов
Семена Боброва

Часть первая

Порфироносные Гении России

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ
ВСЕПРЕСВЕТЛЕИШЕМУ ДЕРЖАВНЕИШЕМУ
ВЕЛИКОМУ ГОСУДАРЮ
АЛЕКСАНДРУ ПАВЛОВИЧУ
ИМПЕРАТОРУ
И САМОДЕРЖЦУ ВСЕРОССИЙСКОМУ
ГОСУДАРЮ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМУ

-- Hic magnos potius triumphos,

Hic ames dici pater atque princeps.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

-- Instar veris enim vultus ubi tuus

Adfulsit populo, gratior it dies,

Et soles melius nitent.

Horat. Od. II, l. I et od. V, l. IV

-- Здесь паче возжелай трофея и венца!

Здесь имя возлюби владыки и отца!

-- Твой взор блистает здесь перед лице народа,

Подобно как весна в приятно время года.

Се дни с прелестнейшей усмешкою бегут!

Се солнечны лучи прекраснее текут!

Горац. Од. II, кн. I и од. V, кн. IV

Всемилостивейший Государь!

Исступленная Полигимния дерзает возвысить глас из среды одушевленных сению Августейшей благости сынов России и повергнуть слабую жертву пред священнейшим Престолом. -- Трепещущая лира ея доселе ищет животворной души; -- стезя к оной еще сокрывается. -- Самодержец! -- благоволи о ея жребии и удостой Высочайших взоров сие приношение, яко возможнейший фимиам, единственно подобающий земнородному божеству! -- С умиленным и признательным благоговением уповаю внять божественный глас Порфироносного, -- благодетельного Гения,

ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ ГОСУДАРЬ!

ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА

верноподданнейший
Семен Бобров

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Новое наименование книги сей не может единственно относиться к произведениям пера, составляющим оную, но преимущественно и в особливости к подвигам великих Гениев России, которые с начатия осьмогонадесять столетия доныне тщились образовать отчужденную, так сказать, дотоле нашу гемисферу и по глубоком мраке установить в ней совершеннейший день просвещения, благопоспешности и славы. Таким образом рассветала полночь. -- Ныне наступает ея полдень. Вечная признательность Провидению.

Сей Рассвет полночи должен заключать несколько перемен или по крайней мере четыре части и более, из коих первая, как полагаю, будет называться Порфироносные Гении России; вторая Герои Севера, или Военные оды; третия Занимательные часы для души и сердца, которые разделятся на два рода: один будет содержать священные размышления, духовные и нравственные песни, а другой домашние жертвы и некоторые эротические черты; четвертая: Картина Херсониса Таврического, или Мои лучшие летние сутки в Тавриде. -- В дополнение сих частей последуют разные случайные произведения сердца и воображения, также и переводы из славнейших английских, французских и латинских писателей.

Надлежит здесь предуведомить, что большая часть помещаемых здесь трудов была уже напечатана в различные времена к концу минувшего века в некоторых периодических изданиях. Они приняты, кажется, благосклонно. Я льщусь, что ежели члены тела порознь были столь счастливы, что понравились, то и целое тело, с желаемою теперь исправностию составляемое из оных, принято будет не без благосклонности. Конечно, ничего не найдется в них особливого или вновь сотворенного, ибо нет нового под солнцем; но когда чувствительный и великодушный читатель вспомнит басню о соловье и канарейке, которая в сокровенном и скромном уединении подражала ему в пении и иногда удостоивалась внимания Дамоновых друзей и особливо любезной подруги его сердца, то смею надеяться, что и голос моей души кем-нибудь иногда будет слушаем без отвращения, и я тогда наравне с оной небесной подражательницей почту себя довольно награжденным.

1. СТОЛЕТНЯЯ ПЕСНЬ, ИЛИ ТОРЖЕСТВО ОСЬМОГОНАДЕСЯТЬ ВЕКА РОССИИ

Глубока ночь! -- а там -- над бездной

Урания, душа сих сфер,

Среди машины многозвездной

Дает векам прямой размер;

Бегут веков колеса с шумом.

Я слышу -- стон там проницает;

Пробил, -- пробил полночный час!

Бой стонет, -- мраки расторгает,

Уже в последний стонет раз;

10 Не смерть ли мира -- вздох времен?

Преходит век -- и все с веками;

Единый род племен падет

И пресмыкается с червями,

Как из червей другой встает;

И все приемлет новый образ.

Пробил -- завеса ниспадает;

Я вижу длинный зал сквозь тень;

Вдали -- там свет лампад мелькает;

Висит под ними бледный день,

20 Подобно как в туманну осень.

Там ряд веков лежит особый;

На них планет влиянья нет;

Стоят в помосте тусклы гробы;

Не восстает там утра свет;

В зарнице слава лишь мелькает.

Случаи -- следствия судьбины --

Летят, летят -- и гибнут вдруг,

Как легки солнечны пылины,

Крутящись в воздухе вокруг,

30 Блестят, блестят -- и нет их боле.

Там мир глубокий обитает;

Лишь некий старец при гробах

В своем челе сто лет являет

И тусклый сумрак во очах.

Таков согбенный веком Янус.

"Не ты ль, латинов обладатель? --

Я в трепете ему вещал.

Не ты ль, небес истолкователь,

Пути судьбины открывал

40 И мир чрез то народам строил?

Что за тобой, что пред тобою

Не ты ль в единой точке зришь?

Не ты ль владений над судьбою

И их рожденьем вкупе бдишь?

О старец! ты всего свидетель.

Повеждь, кто в Севере толь славно

Начало века и конец

Величит и свершает равно?

Пой! пой столетия венец!

50 Он памятен, бесценен россам".

"Сын персти! -- вдруг тень зашумела.

Се там столетья страшна дверь

Подобно грому заревела

На медных вереях теперь! --

Ты слышишь звуки их ужасны.

Отверзлась дверь, -- все ново в мире;

Се виден происшествий строй! --

Но музу призовем мы к лире

И скажем: "Песни, дщерь, воспой!

60 Векам о сем воскликни веке!"

Довольно надо мной летело

От миробытия веков;

Но ни едино не имело

Столетье толь благих духов,

Как исполинский век сей славы.

Пред ним шли звезды, как пророки; --

Я то на небесах прочел; --

Огнистый шар сквозь мрак глубокий

Из дальних долов тверди шел;

70 За ним хвост влекся против солнца.

Кто? -- кто не содрогался в страхе?

Кто не вопил: "Увы! падет

Вселенная теперь во прахе?

Сторичный пламень все пожжет,

Пожжет висящи в тверди земли.

Взревут горящи океаны,

Кровавы реки потекут;

Плеснут на твердь валы багряны,

Столпы вселенной потрясут".

80 Так все в комете зло стретали.

Но твердь иное предвещала;

Тогда Россия в мрачный век

В своей полнощи исчезала;

"Да будет ПЕТР!" -- Бог свыше рек;

И бысть в России солнце света.

Бысть ПЕТР, -- и юный век в зарнице

Из бездны вечности летит;

Звучит ось пылка в колеснице,

И гордый век ПЕТРОМ гремит;

90 Вселенная зрит, -- недоумеет.

Великий ПЕТР изобразует

Творца и Гения в себе;

Россию зиждя, торжествует.

О росс! -- с его времен в тебе

Порфироносны дышат духи.

Так в области светил возженных

Сокрыт был искони Уран;

Хоть тьмы очей вооруженных

Пронзали бездны горних стран;

100 Но не нашли еще Урана.

Родился Гершель; -- вдруг блистает

Мир новый посреди миров;

Он в царстве Солнца учреждает

Знакомство будущих веков

С Ураном, как с пришельцем неким.

Но можно ль с мерою желаний

Великого возвеличать?

Пусть не было б ПЕТРУ ваяний,

Пусть летописи умолчат!

110 Пусть памятники все исчезнут!

Россия -- есть его ваянье,

Есть памятник, трудов цена;

Она -- его бессмертно зданье,

Полупланета есть она,

Где был он божеством ея.

Слыхали ли, чтобы в Элладе

Иль в Риме Зевс иль Цесарь мог

Скрыть скипетр к благу и отраде?

Но ПЕТР, как некий новый бог,

120 Престол полмира оставляет.

Он покрывает тьмой священной

Величества сиянье с тем,

Чтоб, зрак раба прияв смиренный,

Познать науку быть Царем

И из зверей людей соделать.

Держа светильник, простирает

Луч в мраках царства своего;

Он область нощи озаряет,

И не объемлет тьма его;

130 Бежит она пред ним -- и гибнет.

На место скипетра приемлет

Секиру, циркуль и компас;

Со рвеньем действует, не дремлет.

Иному год, -- ему же час

Быть в деле мастером потребен.

Летит в батавские селенья,

Летит в гремящий Альбион,

Летит в паннонские владенья,

Летит в Бурбонов славный дом

140 И семена наук сбирает.

Борясь в гордыней, с злостью черной,

Борясь с упорством диких сил,

Борясь с толпою суеверной,

Он всех чудовищ низложил,

Он все, как молния, проникнул.

Сквозь кровы мрака углубленны,

Сквозь все стихии мятежей,

Сквозь сети злобы ухищренны

Восстал Герой в красе своей,

150 Как воскресающее Солнце.

Рожден средь общей мрака сени,

Без руководства чуждых сил,

Чрез свой богоподобный Гений

Он сам себя переродил,

Чтоб преродить сынов России.

Все, -- все покрылось новым видом --

В полях полки и флот в волнах

За нашим новым Озиридом

Летят на пламенных крылах.

160 И все из ничего, -- мне мнится.

Не он ли в прахе драгоценность

Умел познать, умел обресть?

Умел животворить он бренность

И в ней открыть дух, славу, честь?

Таков мудрец был в Прометее.

Он созидал полки героев,

Из черной выводя толпы,

Что пред лицем рожденных воев

Как огненные шли столпы

170 На Карла -- ужаса вселенной.

Он с ними крепко сокрушает

Наставников в войне своих

И тем Европу изумляет;

Кто был Лефорт средь воев сих?

Кто Меньшиков и Шереметев!

Где Августейша героиня,

Из низкой сени что исшед,

Как пленница и как богиня

К победоносцу предстает

180 И дух сама его пленяет?

Везде сей дух богоподобный

Велики чудеса творит,

Проникнуть сгибы душ способный,

В простой великость нимфе зрит

И зрит подругу в ней достойну.

Уже пастушка, как богиня,

Из хижины на трон парит;

Уже не нимфа -- Героиня

Перун и скипетр с ним делит

190 Среди стихий горящих браней.

Се ПЕТР творит -- и оживляет;

Так внешним казнь дает врагам

И внутренних врагов карает,

Дает престолы он царям,

Черты войны и мира пишет.

Повсюду быв присущ и славен,

Всего себя на все делил;

Он, мнится, был многосоставен,

Как Исполин безмерных сил

200 Или как Прометей великий.

На троне он законодатель,

В полях он Марс, Нептун в волнах,

Первосвященник, обладатель,

Повсюду истинный Монарх, --

Везде велик, везде чудесен.

Еще б дышал он в царской сени;

Устав судьбою изречен...

Ах! -- для чего великий Гений

В пределах жизни заключен?

210 Чего б еще не сделал? -- Небо!..

Так луч перуна, рассекая

Густой туман среди небес

И воздух всюду очищая,

Еще б очистил, -- но исчез;

Лишь остаются слезы в долах.

Но хоть Монарх скончался вмале,

Он долгих лет исполнил чин;

Хотя уже не в силах дале

Тещи свой путь сей Исполин,

220 Но он свершил все то, что должно.

Что надлежит достичь в три века,

Он в тридцать лет тем ускорил;

Нет в древнем веке человека,

Чтобы ПЕТРУ подобен был; --

Пусть книги бытия разгнутся!

Натура чрез столетья многи

Должна безмолвно отдыхать

И выдержать долг тяжкий, строгий,

Чтобы подобного воззвать; --

230 Великий требует величья.

Почто вздыхать? -- Его супруга,

Блюдя в груди супружний дух,

Блюла завет Царя и друга

И отражала свет в полкруг,

Подобно как луна луч солнца.

По толь великой перемене,

Как с поворотом солнца вдруг,

Где благодатный свет был в плене,

Преемствовал весенний дух;

240 И Север отдохнул весною.

Рожденна с ангельской душою,

Отцу подобная умом,

А матери -- своей красою,

ПЕТРОВ поддерживает дом,

Грядет на трон, -- и с ней дни майски.

Она, с небес покой воззвавши

По приснопамятном отце,

Над пол планетой дольней вставши,

Сияла в радужном венце

250 И осеняла всю державу.

Во дни ея не вопияла

Невинно пролиянна кровь,

Но токмо тишина дышала,

Суд, милость, правда и любовь,

А музы пели Меценатов.

Се наконец небес судьбина

Великую в женах зовет! --

Божественна ЕКАТЕРИНА

Чертеж ПЕТРА и скиптр берет,

260 Да образует дух Полнощи!

Дает небесные законы

И множит мир с числом градов;

Приемлет и дарит короны,

Дух муз возносит средь громов,

Как небоокая Афина.

Птенцов из рук судьбы суровой,

Прияв на лоно, бережет,

Меж тем средь шумных царств вес новый

Чрез силу мудрости берет;

270 Европа тщетно воспящает.

От света трона истекают

Мудрец, вождь сил или герой,

В поля и бездны отражают

В шумящем блеске луч второй; --

И в сем недоумеют царства.

Вотще сармат и галл кичливый

Крутились вихрями в полях.

Кавказ, Эвксин и Тибр бурливый,

И с Вислою Архипелаг

280 Промчат ея трофеи в вечность.

Но где Афина? -- Нет Афины! --

Ах! -- Средь бессмертья смертна сень

Покрыла взор ЕКАТЕРИНЫ!

Прешел ли росской славы день?

Нет! -- внук ея зарей восходит.

Так век меж россов знаменитый

Летал средь славы, красоты;

Так и конец его маститый,

И век Петрополя златый

290 В громах прославлен АЛЕКСАНДРОМ".

Сие рек старец, -- обратился;

Что зрю? -- Я зрю в нем юный лик!

Куда же старец мой сокрылся?

Иль, возродяся, вновь возник?

Но старец продолжает слово:

"Не удивляйся мне, сын мира,

Что зришь меня о ликах двух!

Я Янус, основатель мира,

Я ими зрю два мира вдруг,

300 Два века и два года вместе.

Вдруг зрю, как солнце, удаляясь,

Наводит бури надо мной

И как оно же, возвращаясь,

Сквозь бунт стихий несет покой,

Чтоб растопить хлад зимний в весну.

Едва ль когда мой храм цветущий

Затворен был в минувший век?

Не чаю, чтоб и век грядущий

Без молнии в тиши протек.

310 Чу! -- Первый час столетья звукнул!

Природа! -- сколь ты изнурялась,

С ПЕТРОМ минувший век зачав,

И сколько после утомлялась,

Толь многих Гениев создав

Из матерней своей утробы?

Но если отдыхаешь ныне, --

Теперь -- иль в несколько веков

Очреватей в вторичном чине!

Еще роди других ПЕТРОВ,

320 ЕКАТЕРИН и АЛЕКСАНДРОВ!

Се небо новый век дарует!

Начни его с духов таких! --

Младый Монарх их знаменует;

А слава россов, счастье их

Теперь о том к тебе взывают.

Внемли, -- сын века изумленный! --

Встречай сей новолетний час!

Летит он, роком окрыленный;

Да будет он священ меж вас!

330 Да счастье россам с крыл ниспустит?

Россия! -- Славь с благоговеньем

Сей век! -- Он всех веков светлей;

Поздравь себя с превозвышеньем

Счастливыя судьбы твоей!

Се Гениев твоих столетье!"

2. К НОВОСТОЛЕТИЮ XIX

Страшна отрасль дней небесных,

Вестник таинств неизвестных,

Вечности крылатый сын,

Рок носяй миров висящих,

Радуйся! -- Будь Исполин

Меж веков быстропарящих!

Обнови нам ныне ты

Век Сивиллин золотый!

3. К ВЕЛИКОМУ ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЮ РОССИИ

Let antiquity be dumb, nor boast

her Alexander or her Caesar.

Да умолкнет древность, ниже хвалится

своим АЛЕКСАНДРОМ или Цезарем!

Вивилл

Умолкни, Амфион, Музей

И ты, божественный Орфей! --

Ужель леса для вас скакали?

Ужели звери вам внимали?

Ужель утесы шли в ваш плен

И стройно клалися меж стен?

Се, именем здесь камень бывши,

Но Божий огнь в душе вместивши,

В великих величайший ПЕТР

10 Стоит между полубогами,

Как меж простыми купинами

В величестве Ливанский кедр!

Пред ним подвиглись камни дики

И, стройны составляя лики,

Связуются в крутой оплот;

Пред ним гранитные утесы,

Смягчася, источают слезы;

Пред ним твердеет ил болот;

Холмы из облаков нисходят,

20 Из бездн долины происходят.

Велит -- и робкий лес пред ним

В плавучи замки ниспадает;

Речет -- и ток един с другим,

Дружася, в тесный брак вступает;

Скала и дебрь, прияв союз,

Пред ним блистают в храме муз,

Озера, реки и пучины

Пред ним склоняют вод стремнины;

Он новый ввел в Россию век,

30 И росс -- тогда стал человек.

О Амфион! и ты, Музей,

И ты, божественный Орфей!

Не тщетно ль древний дух веков

Включал вас в лик полубогов?

4. К ПОДНОЖИЮ МОНУМЕНТА ПЕТРА ВЕЛИКОГО

Велик Филиппов сын отважный,

Велик Помпеи и Цезарь важный

В числе Зевесовых сынов;

Но ПЕТР меж их -- как царь богов.

Когда сам Гром1, благоговея,

Из сокровенных недр идет

И, как пред Зевсом, цепенея,

Перед стопы ПЕТРА падет,

О ты, громами ополченный,

10 Склонись к брегам Невы, Зевес!

Се ПЕТР, в меди одушевленный,

Удела требует небес!

Вручи ему страны Громовы!

Пусть Зевс векам блистает новый!

1 Здесь заключается некоторый род игры в мыслях. Гром, так назван гранитный огромный камень, привезенный из одного места, известного под именем Лахты близ Петербурга, для подножия монумента сего бессмертного Государя, а проименован так может быть или ради величия и крепости, или переносно ради дикости сердец прежних россиян, как бы попранной и умягченной силою мудрости его. (Здесь и далее все подстрочные примечания принадлежат Боброву. -- В.К.)

5. К ГРОБНИЦЕ ВЕЛИКОГО ПРОСВЕТИТЕЛЯ РОССИИ

ПОДРАЖАНИЕ СЛАВНОМУ ПОПЕ

Россия крылася в полнощи много лет;

Бог рек: да будет ПЕТР! и бысть в России свет.

Бог рек: да меркнет солнца свет!

Увы! -- Его в полнощи нет.

6. К ПОРТРЕТУ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ

ПЕТРОВА кротка дщерь вмещает

Возможный в лике мир красот,

А в нежном сердце сохраняет

Возлюбленный эдем доброт.

О росс! -- Ты в дни ЕЯ блаженны

Увидел рай благословенный;

Пади пред нею! -- именуй

Ввек Ангелом багрянородным!

И ангельскую длань целуй

С безмолвием богоугодным.

7. ПОСЛЕДНИЙ ЧАС СЕЙ ИМПЕРАТРИЦЫ

В те дни -- как сень трофеев нова

Склонялась на ЕЯ венец --

И Озирида дщерь готова

Тифону смертный дать конец, --

Их сень -- в сень гроба превратилась,

На ангельско чело спустилась,

И райский тихий свет очей

Порфироносной нимфы сей

Увы! -- навеки погасила...

Но Ангелу -- рассвет открыла.

8. ДРАММАТИЧЕСКОЕ ПЕСНОТВОРЕНИЕ НА КОНЧИНУ ЕКАТЕРИНЫ II В ТРЕХ ЯВЛЕНИЯХ

Quis desiderio sit pudor aut modus

Tam cari capitis? -- praecipe lugubres

Cantus, Melpomene!

Horat.

Что может быть вожделеннее и приятнее,

как сия драгоценная глава? -- О Мельпомена!

Научи меня плачевным песням.

Горац.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Хор

Плачь! -- плачь, Россия огорченна!

Бей в перси, область возмущенна!

Вздыхай, Кавказ! -- стони, Рифей!

Почто льешь реки? -- слезы лей!

Ты, бездна льдиста, расступися

И в слезно море растопися!

Увы! погас в полнощи свет...

Нет просветительницы! -- нет!

1 голос

Как ясно лучезарной

10 Звезды полярной

Над вами свет горел?

Как ясно свет Царицы

Огнем денницы

Над вами пламенел?

2 голос

Увы! как слез моря, туманы

Закрыли луч звезды багряный

Среди полуночных небес;

Как тускла ночь на холм пустыни,

Сень смертная с росою слез

20 Спустилась на чело богини.

3 голос

И так Астрея оставляет

И все с собою в гроб скрывает! --

О росс! -- внимай! -- немей! -- вздыхай!

Нет больше мудрыя богини!

Нет матери! -- Нет героини!

О сын отечества! -- рыдай!

Хор

О росс! -- Она не все скрывает,

Се дух благий сквозь гроб блистает!

Се Матерь свет чрез Внука льет!

30 Астрея паки в нем живет.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Хор

Прости, божественная тень!

Прости до славныя зари,

Где добрые с тобой цари

Зреть будут невечерний день!

Мы с плачем зрели вечер твой;

Заря тебя не воззовет;

Но в Внуке утро нам открой!

Ты будешь в нем, -- и будет свет.

1 голос

Не вечен мрак вечерних туч;

40 Не вечно слезный час мерцает;

Надежды в АЛЕКСАНДРЕ луч

В унылый Север проницает.

2 голос1

Внук Астреин, воссияй!

Облекися в багряницу!

Озари полночный край

И яви с росой денницу!

1 Радость, естественным образом заставляя переменить ключ чувствований в сих стихах, заставляет также переменить и ямбическую меру стоп на хореическую.

Хор

Ах! не плачь, не плачь, Россия!

Лей потоки слез иные,

Слезы радости живыя! --

50 Скоро, -- скоро возблестит

В первых перлах злак полей.

Юный Царь облечь спешит

Царски мышцы, как зарей,

Багряницею своей.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ

Хор

Се в червленную одежду

Царь одеянный течет

И с усмешкою надежду

За собою вслед ведет!

1 голос

О надежда, осклабляйся!

60 АЛЕКСАНДР грядет на трон,

И при первом шаге он

Пишет милостей закон.

О надежда, возвышайся!

2 голос

Славься, АЛЕКСАНДР, ЕЛИСАВЕТА,

До вечерней тихих дней зари

И сияние в страну полсвета

С высоты престола распростри!

3 голос

Возвеличься, Августейше племя!

Изливай на росских луч сынов,

70 Так как звездный полк на верх холмов!

Ты умножь Петрово славно семя

К чести, благу и красе страны,

Как на горней тверди путь млечный!

Хор

Север, Запад, Юг, Восток!

Позабудьте слез поток!

Не слезитесь, бездны льдисты!

Не стони, Рифей кремнистый!

Не крушись, крутый Кавказ!

80 Новый свет в полнощи зрите!

Горы! -- двиньтесь и скачите!

АЛЕКСАНДР -- МОНАРХ у нас.

9. ВЕЧЕРНЕЕ СОЗЕРЦАНИЕ ГРОБНИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II

Here under deposited lies all,

that could die of women immortal.

Здесь лежит все то, что токмо смерть

могла отъять от бессмертныя в женах.

Едва в небесных Океанах,

В вечерних рдеющих туманах

Погрузла гаснуща заря,

Погрузли пурпуры огнисты,

Что сыплются в холмы камнисты

Сквозь гореносные моря,

Звезда вечерня проглянула

И по морским зыбям сверкнула.

Свилися паки тени длинны,

10 Ложась в удолия пустынны,

Что падали витым столпом

От стен Петровых величавых,

От гордых башней златоглавых

В пенистый Невской зыби сонм,

Что, в Бельт катяся под туманом,

Седеет в гробе водосланом.

При трепетном луны блистаньи,

Как бледный дух в ночном мерцаньи,

Мне мнится, некто тихий там

20 В одежде скорби слезошвенной,

С главой печальми осененной

К Петровым шествует стенам;

Не ветр, -- не дождь шумит из тучи,

Но вздох, -- но капли слез горючи.

По мышцам марморным и здравым,

По русым волосам кудрявым

И по лавровому венцу,

По важной статности орлиной,

По твердой груди соколиной

30 И кровомлечному лицу

Я познаю жену почтенну

И мать мою в ней огорченну.

Остановясь у стен священных,

Где персть полубогов блаженных,

Богинь, -- героев -- и отцов,

Что, кончив поприще в сем мире,

Еще живут в сердцах и лире,

Почиет в глубине гробов, --

Она на тихий брег садится,

40 Где мимо тихий ток стремится.

Воззрела -- члены содрогнули;

Вздохнула -- из очей сверкнули

Два слез сребристые ключа;

Ланит лилеи выражали

Живейши чувствия печали.

Тут всей тоске себя вруча,

Трикраты прежде воздыхает;

Потом -- глас скорбный возвышает:

"Там спит Она, -- там отдыхает;

50 Вот знак, которой разделяет

Концы миров противных двух!

Вот сад, где семя зреет к славе!

Но славы нет в моей державе.

Тут спит, -- где спит Ея Супруг.

Ах! нет Ея теперь меж нами! --

О слезы! -- лейтеся реками!

Пусть вечно будет мудрость бдяща

И добродетель, с ней сидяща,

На гробе стражею Ея!

60 Пусть музы в плаче растопленны

И грации уединенны

В юдоли скорби своея

Иного языка не знают,

Как тот, чем грусть изображают!

Когда катящиеся годы

В грядущи возвратятся роды,

То лики будущих девиц

С благоуханными венками

И распущенными власами

70 Всегда искать между гробниц

Ея священну урну станут,

А слезы -- в тысяче перл канут.

Когда начнут твердить потомки,

В слезах Ея деянья громки,

Восплачет мудрой и герой:

Тогда дальнейши поздны веки

И нерожденны человеки

Благословят Ея покой;

Благословят -- и каплей дани

80 Прольют средь томных воздыханий.

Петрополь сохранит священный

Ея остатки драгоценны

Себе в залог, красу и честь,

Доколе ветхо небо, рдея,

В перунах тайных пламенея,

Ея возбудит паки персть

И Ей, во славе пробужденной,

Вручит дар света совершенной.

А ныне тамо отдыхает;

90 Свод темный гроб Ея скрывает.

Ах! -- мне Она дала закон,

Вторую в чувства жизнь влияла,

И душу мне образовала;

Но где душа земных корон?

Где благодатных уст глаголы,

Проникнувы холмы и долы?

Где мудрости язык всемочной,

Который из среды полночной

Вещал судьбу народов тьмам?

100 Где очи тихие небесны,

В которых суд и милость вместны?

Где сердце, -- велеречья храм, --

Огнем любви к сынам объято! --

Все, -- все здесь в тесном месте сжато!..

Се ключ! -- Се ключ надежды спящий

Забыл свой прежний ток кипящий! --

Как поздо ищущий честей

Желанный жребий свой гадает?

Как поздо счастье умоляет? --

110 Здесь ключ иссяк в струе своей;

Он пар его лишь созерцает

И пар надежды лишь вкушает.

Но если б ключ еще стремился,

А пурпур в царских мышцах бился,

Коль сильны б мысли от того,

Грядущим благом оживленны

И упованьем воскрыленны,

Парили вкруг ключа сего? --

Вот здесь един между мужами

120 Теперь мне зрится с чертежами!

Там он сидит, -- потупя взоры,

В уме клубя воздушны горы,

В тьме ищет чертежам успех;

Нить тонка дел его отважных

Крутится в оборотах важных.

Он молит божество утех;

Он зрит их лик над чертежами,

И лик кружится пред очами.

Сидит; -- надежды блеск трепещет,

130 Впреди мелькая, искры мещет;

Лишь блеск мерцает -- он дрожит;

В нем реет зыбь страстей в кипеньи;

Картина зыблется в сумненьи,

И горести прилив спешит

Пожрать все замыслы зачаты;

А он -- тут видит в бездну скаты...

Вдруг легкий сумрак прилетает

И в храмине его мелькает;

Лишь начал он вздымать чело,

140 Как Ангел смерти налетает,

Надежды запад задувает,

Потрясши бурное крыло;

Свет чаяний его заемный

Без царска солнца -- мрак стал темный.

Так нощи облака протяжны

Когда, раздвинув недра влажны,

Откроют полость в синете,

Где, сквозь прозрачный пар немея,

Звезда просверкивает рдея;

150 Тут странник зрит вождя в звезде;

Но тучи сдвиглись, -- луч закрылся;

А странник -- током слез облился.

Так, -- все здесь в темном склепе сжато;

Блеск, -- гром -- и солнце тьмой объято.

Почто ж теперь мне вычислять

Деянья успшия Царицы,

Что знают все земли границы?

Почто мне мыслью измерять,

Как тень олив и лавров длилась?

160 Я не могу -- слеза скатилась.

Пусть будет память россов верных

Трудов зерцалом беспримерных,

Что в дни соделала их мать!

Пусть книга бытия откроет,

Как брань Кагульска в буре воет,

Как росс один там гонит пять,

Как волны пламенны курились,

Где тощи в тьме чалмы носились?

Се над Чесмой свет молний блещет!

170 Чесма бледнеет и трепещет...

Какая ночь была над ней?

Ночь грозна, -- ночь кровава цела

Другого неба не имела,

Как раскаленный свод огней,

Что лишь перуны подпирали,

Как россы гром от волн бросали.

Вообразить ли Белът ревущий,

Где росски сосны, казнь несущи,

Соленых роют зыбь холмов! --

180 Стенящий Белът их звук внимает,

Царицу россов обожает;

Но яркий гул от их громов

В Эвксине глас свой повторяет

И флот срацинский поражает.

Дунай, несмесными струями

Ложась меж слаными волнами,

На семь путей Эвксин сечет;

Туманы пепловидны рдеют,

Над ним зажженны пламенеют,

190 Неся полночных молний свет;

Сечет -- и зыблет дух Стамбула

Шумливой токмо силой гула.

Представлю ль утро роковое

И те часы дымящись в бое,

Когда Узийский1 гордый холм,

В косматом пламени багрея,

Шатался, над пучиной млея?

Ни огнь, ни сталь, ни рок, ни гром

Полнощи чад не ужасали;

200 Они чрез сталь и гром скакали.

1 Очаков издревле на сарматском языке назывался Узи.

О Таврия! -- предел прекрасный!

Ты зрела ль громы столь ужасны? --

Едва на Флориных сынах,

Растущих средь твоей долины,

Кровавый сыщешь след единый;

Не обагрен в своих лугах,

Ты перед россом преклонился,

Свободой в плене веселился.

Представить ли в дыму Варшаву

210 И росский гром, несущий славу? --

Кичливый савромат дрожит,

Мятется -- и, упадши, бледный,

Лобзает наш перун победный.

Представить ли Дербент! -- твердит,

Твердит удары он Петровы

И отдает ключи не новы.

Почто пишу сии картины,

Коль в мире нет ЕКАТЕРИНЫ,

Нет сих виновницы побед,

220 Нет в ратоборстве несравненной,

Нет в сладком мире возвышенной?

Ах! чада! -- Героини нет! --

Возможно ль дале скорбь простерти? --

Там спит Она; -- о жало смерти!

Народы! -- зрели ль, как Астрея

Кончалась на одре немея? --

Возможно ль сей списать удар?

Сперва он тайно созревает,

Потом -- вдруг падши огромляет;

230 Подобно как эфирный пар

Сначала в тайном вихре рдеет,

Потом -- вдруг с треском резким реет.

О рок суровый! -- не твои ли

Внушенья Парку научили

Пресечь неоцененны дни?

Щади, -- ты рек, -- царей позорных!

Щади цариц одних злотворных!

Мой бич иль мышцы суть они;

Что млеть? -- рази благоутробну,

240 Святую, -- ангелоподобну!..

Он рек; -- и Ангел низлетает;

Смерть на челе его сверкает;

В Монархине он матерь зрит,

Премудрую в непобедимой.

По сей гармоньи, редко зримой,

Посол небес признать спешит

Собой боготвориму жертву;

Увы! -- тут я узрела мертву.

Какие краткие ступени

250 От трона в гроб, -- от света к тени? --

Вздохнула; сей последний вздох

Сколь тих меж гробом и меж троном,

Столь громким в лире звукнул стоном.

С каким стремленьем он исторг

Из струн прискорбны звоны лирных,

Из тонких струн сердец умильных?

О если бы мой стон унылый

Пресуществился в бурны силы;

Слеза -- в согласный песней тон;

260 В уста -- слезоточащи очи! --

То б небо и земля в полночи,

Язык слез вняв, -- узрели стон.

Се спит Она между стенами!

О слезный ток, -- катись стопами!

Катись! -- но смею ль клясть жестокой

Сей рок, что, зев открыв широкой,

Глотает пастуха с царем,

Что посох с скиптром раздробляет,

Что меч с серпом переломляет,

270 Что раздирает с митрой шлем?

Ах! -- всуе тщуся скорбь простерта!

Там спит Она; -- о жало смерти!"

Так скорбная жена почтенна

И смертным звуком пораженна

В сии сумрачные часы

Грудь марморную растопляла

И, преклоняясь, расстилала

По праху русые власы;

Так в темный час она стенала;

280 Потом умолкла -- и вздыхала.

"Кто стонет тамо в злой кручине,

Как воюща волна в ложбине?" --

Тут тень, представши, вопиет;

Чудесна тень сия ночная,

Как мгла на тверди дождевая,

Сквозь кою мещут томный свет,

Как очи, две звезды багряны

В осенни сумраки туманны.

Уже десница не опасна,

290 Что столь была врагам ужасна;

Меч был подобен полосе

Паров зажженных вполовину,

А щит -- в Атлантскую пучину

Луне катящейся в росе;

Но глас подобен был зефиру;

Лишь не вещал законов миру.

"Кто вопиет там в скорбном стоне,

Как томны волны в горном лоне? --

ЕКАТЕРИНЫ тень рекла, --

300 Ты ль горько сетуешь, Россия?

Ты ль токи слез лиешь такие?

Почто средь твоего чела

Покров сей черный грусти веет? --

Знай! -- жребий в общей урне спеет.

Почто клянешь судеб уставы? --

Сень смерти -- сень есть мира, славы,

Где из нетленных нитей вновь

Бессмертно бытие крутится,

Где цезарь пастыря стремится

310 Обнять, признав в нем братню кровь,.

Где персти, снова обручася,

Почиют, в персти съединяся.

Сия гостиница небесна

Для всех пришельцев равновместна;

Для всех, -- что значит мир тогда?

Жизнь -- бурна ночь; земля -- долина;

Трон -- холм; а путь -- стремнина;

Но лишь отверзся вход туда;

Пастух и царь в нее вступают

320 И скиптр и посох покидают.

Довольно; -- Я торжествовала,

Желаний меру испытала;

Я зрела новый рода род;

Я внуков в пеленах лобзала

И наконец -- их сочетала;

Уже преспел деяний плод;

Мой тихий вечер потухает;

Но слава -- в гробе рассветает.

Уже нить жизни скоровратной

330 Давно созрела к непонятной,

Недвижной вечности небес,

Где добрые цари воззванны

Порфиры носят боготканны,

Где чада света и чудес,

Где сонмища многоочиты

В гармонию небесну слиты;

Где буря мира умирает,

Где шум заботы умолкает,

Где тридесять пять трудных лет,

340 Которых цену царства знают,

На лоне вечном о

Семен Бобров

Рассвет полночи

Херсонида

В двух томах

Том второй

"Литературные памятники"

МОСКВА НАУКА 2008

СОДЕРЖАНИЕ

ХЕРСОНИДА, ИЛИ КАРТИНА ЛУЧШЕГО ЛЕТНЕГО ДНЯ В ХЕРСОНИСЕ ТАВРИЧЕСКОМ. ЛИРИКО-ЭПИЧЕСКОЕ ПЕСНОТВОРЕНИЕ. ВНОВЬ ИСПРАВЛЕННОЕ И УМНОЖЕННОЕ

<Посвящение>

Предварительные мысли

К единственному другу природы

Песнь I

Утро в Херсонисе. -- Путешественники. -- Меккские и мединские паломники. -- Омар, шериф анатольский, с питомцом. -- Соленые озера. -- Растения при оных. -- Птицы. -- Картина гор. -- Назначение Чатырдагской вершины точкою зрения

Песнь II

Восход на Чатырдаг. -- Обращение к Творцу. -- Горные прозябения. -- Звери и птицы. -- Перемены воздуха в горах. -- Реки и источники. -- Водопад Акар-су. -- Три Темпийские долины -- Ялтовская, Байдарская, Судацкая. -- Парфенитский мыс. -- Переход к Судаку

Песнь III

Судацкие, или Афинейские сады. -- Разные древа, цветы, виноград. -- Напоминание красавицам. -- Изящный вид горной стороны с моря. -- Мысли о трудолюбии. -- Обращение к маетностям г. (Мордвинова)

Песнь IV

Сила полуденного зноя. -- Горячий ветр. -- Желание быть при хладных увалистых горах. -- Убежище от жара в пещерах. -- Вид праха и костей. -- Размышление при сем. -- Отдых двух кадизаделитов, которые в сии места преселились и сделались пастухами. -- Их песни. -- Встреча с спящим шерифом. -- Изъяснение его в песнях о древности Таврического полуострова

Песнь V

Продолжение шерифовой повести, где он извещает о населении полуострова скифами, греками и генуэзцами. -- О боготворении Дианы. -- О ея храме, где была жрицею дочь Агамемнона, Ифигения. -- О приключении брата ея, Ореста. -- О склонности ея к другу его, Пиладу. -- О последствии сего приключения. -- О набеге татар. -- О завоевании Таврии оружием их. -- О бедствии островлян и горных затворников, -- О судьбине одного из сих. -- И напоследок о присоединении Херсониса к Российской державе. -- Приличное заключение, где изъясняется беспристрастное желание России счастия и от нея просвещения для настоящих и будущих обитателей сего полуострова. -- Признательное приветствие пастухов

Песнь VI

Гроза над Таврическими горами. -- Разные перемены во время ея. -- Молния и треск громовый. -- Надежда караибов, или таврических евреев, при сем. -- Мольба к небесному громовержцу. -- Многократное повторение громовых ударов с толиким же возблистанием. -- Воспоминание Рих-мана, смертельно пораженного громом. -- Беседование при сем Ломоносова. -- Дождь и буря. -- Повал хлеба на пашне. -- Плач земледельца в сем случае. -- Перемены на море. -- Отшествие грозы. -- Последственное движение остальных туч между горами. -- Радуга. -- Оживление и возобновленный труд растений. -- Радость животных. -- Прогулка и купанье татарской княжны Цульмы. -- Печальное ея ожидание любезного Селима, молодого татарского мурзы. -- Наступающая красота вечера. -- Она мало значит без сердечной подруги

Песнь VII

Нисхождение солнца. -- Запад. -- Вечерние беседы в татарской деревне. -- Последнее увещание шерифа. -- Печальный брак Селима. -- Смутное томление шерифа. -- Кончина его. -- Плач

Песнь VIII

Образ сумерек. -- Тени ханов. -- Горячий морской ветр. -- Местопребывание рыб. -- Ловля их -- весенняя и осенняя. -- Деятельность ночных и других сим подобных существ. -- Соловей. -- Бдительное сострадание. -- Не меньше того и зависть. -- Явления воздушные. -- Нравственное извлечение из песнотворения. -- Имн Царю царствующих

ДОПОЛНЕНИЯ
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В "РАССВЕТ ПОЛНОЧИ"

259. Дань благотворению

260. Ангел Багрянородного отрока, 8 ноября

261. Надгробная надпись российскому Чапману А.С. К<атасанову>

262. Воспоминание гр<афа> Вал<ериана> Ал<ександровича> Зубова при его могиле

263. Песнь эпиталамическая на брак Высочайших лиц

264. Успокоение российского Марона

265. Надпись на кончину камер-фрейлины Ек... М... Ж..., умершей на 18 году возраста

266. На кончину г<оспо>жи Як<овле>вой от отцовского лица к детям

267. На смерть Н.Н.

268. Имн Венере

269. Парафразис первой песни еврейского певца в пользу молодой женщины. Соч. г. Попия

270. Песня с франц<узского> In vino veritas ets

271. Надпись Академии художеств профессору скульптуры Ф<едоту> Ив<ановичу> Шубину

272. Стихи к некоторой изящной вокальной музыке в С<анкт> П<етер>бурге

273. Год к вечности

274-276. Отрывки из Сафы

1. "Блажен, как жители небесны..."

2. "Уже вечерняя звезда во тьме блистает..."

3. "Блистающих Плиад уводит..."

277. Весенняя песнь

278. Осенняя песнь сетующего на берегах Буга 1794 года

279. Песня, любовная свирель

280. Отъезд Люцинды из Украины

281. Прибытие Люцинды

282. Польской ("Пой, мой дух блаженный...")

283. Селим и Фатьма. Древняя быль. Подражание Маллетовой английской балладе "Генрих и Эмма"

284. К праху Ив<ана> П. Янжула М<ихайловско>го

285. Походный бой

286. К патриотам везде и во всяком. На случай маниф<еста> от 20 ноября сего года

287. Россы в буре, или Грозная ночь на Японских водах

288. Новое одобрение коммерции в Таврии 1806 года

289. Глас оскорбленной дружбы по смерти NN к благородному Алкиду N.

290. Постоянство музы. К другу Акасту

291. Песенка невинной девушки

292. Шествие скипетроносного гения с полуночных пределов России к западным марта 15 дня 1807

293. На рябиновое деревце, выросшее само собою из бронзового лаврового венца, что на монументе Румянцова-Задунайского, на, Царицыном лугу

294. Цахариас в чужой могиле

295. К Меркурию. Подражание Горацию

296. К г<осподину> Г<ерин>гу на кончину его супруги Марии Н.

297. Кладбище (из Клопштоковых од)8

Варианты ранней редакции

Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонисе. Лирико-эпическое песнотворение

Примечания (сост. В. Л. Коровин)

Указатель имен (сост. В. Л. Коровин)

ХЕРСОНИДА,
ИЛИ
КАРТИНА ЛУЧШЕГО
ЛЕТНЕГО ДНЯ
В ХЕРСОНИСЕ
ТАВРИЧЕСКОМ.

Лирико-эпическое
песнотворение.
Вновь исправленное
и умноженное

Часть четвертая
Рассвета полночи

ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШЕМУ, ДЕРЖАВНЕЙШЕМУ
ВЕЛИКОМУ ГОСУДАРЮ
ИМПЕРАТОРУ
АЛЕКСАНДРУ ПАВЛОВИЧУ
САМОДЕРЖЦУ ВСЕРОССИЙСКОМУ
ГОСУДАРЮ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМУ
и прочая, и прочая, и прочая.
Всеподданнейший Семен Бобров.

Живейшим солнцем озаренна

Страна Престола ТВОЕГО, --

Благоцветуща, -- оживленна

Влияньем неба своего,

Прекрасна в ужасах Таврида,

Где чада славились Атрида,

Где предок ТВОЙ увидел свет, --

Должна ли в сей дышать картине,

Как в лоне естества цветет? --

МОНАРХ! -- и слабый образ ныне

И дивный подлинник его

Ждут токмо взора ТВОЕГО.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ МЫСЛИ

Вот некоторое изображение Херсониса -- в лучший, летний день! -- и туда луч рассвета полночи недавно проникнул и воззвал его из мрачности. -- Неоспоримо, что в сем опыте найдется много старого и уже известного; но сыщется ли в свете вещь, которая вдруг бы теперь приняла тело новое и от естественного отличное? -- Разве было бы таковым одно исчадие природы или некое воздушное явление. Давно твердят, что под небом нет ничего нового. Всё, как прежде, так и ныне, подобно самому себе? -- Покрой одежды только переменяется, а сущность всегда постоянна в наготе своей. -- Такового изменения в сем опыте требовала самая вводная повесть о магометанском мудреце, который из утра, полудня и вечера составил для воспитанника своего нравственную жизнь; а свойство азиатских собеседований несколько подкрепило намерение пера, хотя также не новое. Не меньше и Гений Таврических старожителей способствовал к сему. Если бы некоторые лица, сколь они слабо или точно ни выставлены, не отживляли сего сочинения тенями своими, то бы тогда, конечно, было только сухое или голое описание красот Таврического дня.

Сие творение писано белыми стихами. Но я не отрекался счастия, если оно произвольно снабжало мое перо, как неким подарком, равнозвучием, которое само собою иногда выходило. -- Известно, что славнейшие английские писатели Шекеспир, Мильтон, Аддисон, Томсон, Экензайд и мудрый певец ночей священных Юнг, также некоторые немецкие -- Клопшток и другие, давно пренебрегли сей готический убор стихов. Клевещут, будто бы они были не в силах сочинять стихов с рифмами. -- Сим великим, обширным и творческим умам рифма стоила непреоборимых трудов! -- можно ли поверить? -- их образцы всегда неподражаемы. Но что нужды? -- я при слабых силах покусился им следовать. Кажется, пример никому не отъемлем. -- Правда, что слух наш, приученный к звону рифм, неохотно терпит те стихи, на конце коих не бряцают равнозвучные слова; но мне бы казалось, что рифма никогда еще не должна составлять существенной музыки в стихах. Если читать подлинник самого Попия, то можно чувствовать у него доброгласие и стройность более в искусном и правильном подборе гласных или согласных букв при самом течении речи, а не в одних рифмах, так как еще не служащих общим согласием музыкальных тонов.

Бесспорно, что наш язык столько же иногда щедр в доставлении рифм, как италианской, после которого и признают его вторым между европейскими языками, наипаче по приятности. Но если кто из стихотворцов, хотя несколько любомудрствующих, чувствует ту великую тяжесть, что ради рифмы, особливо при растяжности слов, всегда должно понизить или ослабить лучшую мысль и сильнейшую картину и вместо отживления, так сказать, умертвить оную, тот верно со мною согласится, что рифма, часто служа будто некоторым отводом прекраснейших чувствований и изящнейших мыслей, почти всегда убивает душу сочинения.

Один из таковых парнасских слово-судителей торжественно объявил, что рифма, кажется, не что иное, как ребяческая побрякушка или простонародное треньканье при работе. Когда дружное бряцание стекол или черепьев в руках двух забавников бывает слышно вместе или в каком-то сообразил, то малоумные дети прыгают от радости; также, чем живее бывает треньканье между простолюдинами, тем, говорят, дружнее выдерживается ручная работа; и потому-то чем богатее и чище рифма, тем дивнее искусство для простодушного слушателя или читателя; но какой это, -- продолжает он, -- завидной способ и нарядной пример для нашей словесности? -- разве это ручная работа!

Сие сравнение слово-судителя несколько смело. Можно сказать о рифмах умереннее и заключить о них по крайней мере то, что совместнее, кажется, им шуметь в имнах или песнях, каковые случатся быть предметом в роде эпопеи. Так поступал Флориан в некоторых своих образцах прозаических поэм; но и тогда рифма не должна владычествовать над областию мыслей или связью предложений. Буало давно сказал: La Rime est une esclave et ne doit qu obéir -- рифма, как рабыня, должна только повиноваться.

Таким образом, и в сем опыте песнотворения, представляемом в белых стихах, конечно, лучше можно было употребить рифмы там, где их требовали иногда песни, имны и другие подобные статьи оного, если бы только сей образ нравился вкусу наших читателей.

Впрочем, не благодарить ли судьбе просвещения за то, что некоторые из наших отважных и бойких умов согласились оставить и сей образ готической прикрасы? -- Сия отвага учинена, может быть, для попытки или забавы; но сожаления достойно то, что они и в сем случае из одной крайности поскользнулись в другую. -- Начав употреблять дактило-хореи, ясно доказали, что они едва еще ведают точные законы римской древней меры. Как же это? -- У них в стихе короткие буквы часто тащат за собою двух или трех согласных, как будто слепые ведут зрячих. Известно же, что две согласные требуют предыдущей стопы долгой, так как зрячим лучше идти напереди слепых. Признаюсь, что, храня правило легкости в течении слова, я не осмелился бы последовать столь недостаточному примеру не только в знании римской меры, но и в употреблении русской прозы, кольми паче по образцу некоторых смельчаков пуститься на дактило-хореические слоги с рифмами. Мне казалось, что тогда слышно будет только скорое, но неловкое бряцание без силы и знания точных римских правил; почему я и узнал, сколь было бы тяжко и вредно вплетаться в сии неразвязные оковы, из которых после надлежит вырываться с отчаянием! -- Римляне разумели великую тонкость в стихотворческой музыке; напротив того мы, так слабо судя о сем искусстве, находим в своих руках токмо недостроенную их лиру, или арфу. Как ни стараемся показаться бойкими умами, даже в не принадлежащих нам статьях; но всегда в глазах мастеров видны будут, так сказать, недоросли не только римского пера, но и своего. -- Рассвет полночи в сем случае доселе еще остается некоторым сумрачным рассветом. -- Шаг ума -- не есть еще шаг Исполина, шаг Аполлона, или шаг Солнца, пока не возвысится полдень над главами.

Читая в праотце велеречия и парнасского стройногласия Омире, а особливо там, где он в подлиннике изображает морскую бурю, раздирание парусов, треск корабельных членов и самое кораблекрушение или во время битвы стремление сулицы, либо стрелы, пущенной из рук богатыря; также читая в знаменитом князе златословия и сладкопения Виргилии полустишие: Vorat aequore vortex; или в Горации сии плясовые стопы: ter pede terra, -- я тотчас чувствую чистое и свободное стремление гласной буквы, или короткой стопы, перед гласной же, либо одной согласной, или долгой стопы, и вопреки тому, а с сим самым стремлением и тайную гармонию, которая, конечно, происходит от благоразумного подбора буквенных звуков, чему единственно учит наипаче знание механизма языка. Словом: чрез самое произношение действительно ощущаю, каким образом шумит буря, крутится водоворот и поглощается корабль; или как стрела, пущенная из сильных рук, жужжит в воздухе, и проч.

Отец российского стопотворения, беспримерный Ломоносов, показал в том лучший и поучительнейший для примера опыт, который в следующих стопах виден:

Только мутился песок, лишь белая пена кипела.

Но сия образцовая легкость, сие согласие и чистота меры, кажется, осталась без всякого примечания и едва ли принята в пример чистых дактилей, не потому ли, что сей пример краток и не похож на систему? -- жаль!..

Мне скажут, для чего я, имев столь долгое и, так сказать, ропотное рассуждение о сем, -- не избрал в облегчение себе прозу? -- Не спорю, что это было бы лучше для сил. -- Но всегда ли парнасское парение, без коего иногда нельзя обойтись, может терпимо быть столько в прозе, сколько в стихах? -- При всем том менее ли также нужна гармония в первом, как и во втором случае?

Кому не известна Геснерова проза в прекрасных идиллиях или Фенелонова во французском Телемаке! -- Кто не почувствует превосходства оной в сравнении даже лучших стихов? -- Таковые прозы едва ли подражаемы?

Да не помыслит читатель, что я осмеливаюсь сими представлениями отвратить сотрудников от приятного навыка к парнасским нарядам! употребление, равно как и приученный к чему-нибудь слух, подобен тирану. Можно ли малосильному смельчаку восстать против тиранических сил оного и преодолеть их в короткое время? -- Надобно, чтобы веками уполномочена была смелость Гения, которая бы противустала готическому введению. Время открывает глаза; время есть беспристрастный судия вреда или пользы; время истолковывает, что хорошо или худо в прежних обычаях. Любимое злоупотребление в словесности, так как и в прочих частях философии, и даже странность в самых общих модах долго, -- долго сохраняется, пока самый вкус не наскучится тем и тончайшее око узнает нелепость введения. Но скоро ли это? -- давно говорят, что навык -- вторая природа. Однако рассуждать о возможных вещах -- неужели преступление? Итак, из сего единственно вывожу, что, избрав род четверостопных белых стихов, я имел то намерение, дабы испытать ход моего песнотворения на четырех стопах и купно облегчить себя от наемных уз, и тем лучше привести в ощутительность меру сего, так сказать, едва не прозаического стопостремления.

На сем-то основании построено мною сие небольшое здание. Я ведаю, что вкус и разборчивость просвещенной души не ищет в сей (простите мне сие выражение) готической штукатурке ничего такого, в чем иные льстятся найти славу пиитического ремесла. Следственно я уже и спокоен, когда сие онемение рифм не огорчит приученного к обыкновенным звонам их слуха и не заставит о них сожалеть. Читатель! позволь мне признаться в шутку! у меня таврическое ухо; а таврические музулъмане не любят колокольного звона.

Равным образом не противны будут здесь некоторые вновь составленные речения. Словоискусники могут уверится, что если многим, особливо неизвестным вещам не дать нового и особого имени, то нельзя и различить их с другими в свете. При том же обыкновенные, слабые и ветхие имена, кажется, не придали бы слову той силы и крепости, каковую свежие, смелые и как бы с патриотическим старанием изобретенные имена. По сей самой причине я часто выводил отметки как для известной точности и объяснения вещи, так и для избежания труда в продолжительных поверках, каковых бы требовали некоторые не весьма знакомые, там встречающиеся собственные и существительные именования.

Гораций без сей сколь необходимой, столь и полезной отваги, с каковою он созидал новые определительные названия вещам, всегда бы на парнасском своем отличном пути находил отчаянную бедность в своем языке. -- Сие, по моему мнению, одолжение недостаточному языку гораздо простительнее, нежели суетный ввод многих чужестранных слов без нужды, как то: рельеф, барельеф, мораль, натура, девиз, фронтиспис, ангажировать, азард, фрапировать, пикировать, так же как и странный перевод чужих речений при достатке и силе своих. -- Известно, с каким негодованием и нетерпеливостию просвещеннейшие из англичан чувствуют, когда иностранные слова празднуют у них в чужом покрое; они тотчас перерождают их в собственные, хотя и весь язык их, правду сказать, почти заемной. Мы пред ними имеем в том превосходнейшую выгоду; напротив того, и в сем случае не уважаем себя и не жалеем еще быть учениками, или сами не хотим сбросить повязки с глаз своих, чтоб учиниться мастерами. Кстати при сем можно упомянуть, что мы, пренебрегши драгоценный вкус нашей древности, по крайней мере вырывающийся из-под развалин старобытных песен или народных повестей и особенных поговорок, -- пренебрегши самое богатство древней нашей словесности, которую, кажется, вместо присвоения чужих сокровищ, лучше бы можно было ныне с помощию времени вновь усыновить, -- пренебрегши все сии драгоценности, не перестаем по сию пору пресмыкаться в притворе искусства и, никогда не растворяя собственных красок, пишем чужою кистию, и даже с надменной радостию и жадностию хватаем чужие слова, как будто клад, и присвояем вкус не только в иноземной одежде, но и свое родное одеваем на чужую стать. Я говорю о точном национальном вкусе. Сумнительна и подложна та красавица, которая к природным прелестям еще занимает пригожство от румян, притираний и проч. -- Можно сказать, что мы в сем отношении, так сказать, ленясь протвердить отечественные зады, пленяемся более складками чужих азбук или чужими уроками. Забывать вовсе коренный, матерний славенский язык с неким горделивым небрежением есть то же, как своенравно подвергаться участи блудного сына или бесчувственности осляго жребяти. Неблагодарность к родителю всегда гибельна. О! если бы собственное святилище познания и вкуса поспешило открыться, а мера и осторожность только бы управляла!..

Наконец должен я признаться, что примечаемая в сем песнотворении, особливо же к концу оного некоторая унылость в слоге не будет угодна многим весельчакам; это правда; -- но если сие не что иное, как естественное действие обыкновенного оборота дня, которое трогает чувствительную душу, то кто действительно ощущает силу утра, полдней, наипаче же вечерних часов и сумрака, тот оправдает сей плод чувствования -- сие излияние пера.

Что касается до нынешней перемены названия книги, то я для того сделал оную, что прежде данное имя ей Таврида некоторым образом смешивало понятие как о песнотворении, так и о самом полуострове; ибо имена Таврида и Таврия, употребляемые иногда как одно и то же, означают полуостров; следовательно здесь слово Таврида не может уже не произвести некоторой обманчивости в понятиях. Сей-то ради причины я превратил Тавриду в Херсониду, тем более что и Илиада не значит страну Илионскую, но песнь об оной.

Итак -- вот возможная корысть, которую при случайном обозрении сей скифской страны взоры мои некогда приобрели, память соблюла, воображение дополнило, а особенный некий дух назидания одушевлял и учреждал! -- вот образ труда, коего снисходительное принятие обратится мне поистине в торжественное знамя воздаяния и коего венец, может быть, ожидает еще в мрачной отдаленности будущего! -- наконец -- вот некоторое изображение Херсониса -- в летние сутки!

К ЕДИНСТВЕННОМУ ДРУГУ ПРИРОДЫ

Пускай Гельвеция блаженна,

Чистейшей твердью осененна,

Под благотворною звездой

Пленяет дщерей меонийских

Вершинами хребтов Альпийских,

Покрытых вечной сединой,

Пленяет звучными брегами

Своих излучистых ручьев

Иль сребряными зеркалами

10 Пучинородного Лемана! --

Пускай Сатурнова держава,

Где Тибр и Эридан шумит,

Возможны краски истощит

Для тонкой Аддисона1 кисти!

Пусть Темзы на брегах туманных

Взор тайный Экензайда2 ищет

Равнин Фессальских, толь желанных,

Или селений сил лесных,

Где нимфы ликовали тайно

20 В часы златые с древним Паном

На сено-лиственных брегах! --

Я в Херсонисе много-холмном

Под благодатным небосклоном,

Где и тогда, -- как Водолей

В других пределах обретает

Замерзший в чаше ток своей, --

Нередко дух весны летает,

Нередко ландыши растут, --

Там я, уединясь в долинах,

30 Или на стланцовых вершинах,

Найду Гельвеции места,

Найду Сатурновы брега,

Найду Темпийские луга.

1 Аддисон, славный английский писатель, в одном изящном своем письме к лорду Галифаксу с лучшим стихотворческим искусством изображал красоту Италии.

2 Экензайд, другий знаменитый английский сочинитель, писавший поэму о удовольствиях воображения.

Доселе музы перст трелистой

Не строил арфы здесь сребристой;

Быть может, -- ни один ток чистой

Парнасских плясок не твердит,

Ни ключ кипящий не струит

Певицы песни, сердцу лестной,

40 И в мере не бежит небесной,

Какую чувствуя в стихах,

Находим нову жизнь в словах.

Быть может, -- скрылись в давни веки

Иные не воспеты реки;

Ключ нем их, -- ключ их спит незримо;

Но лоно тоще, -- неключимо;

Но по искусству муз, конечно,

Уснувший ключ шумел бы вечно.

Быть может, -- ни одна скала,

50 Ни холм не высит здесь чела,

Ни лес, что злаком их венчает,

Ни сад пустынный завсегда

Зеленых глав не воздымает,

Которые бы иногда

Особенно воспеты были

Устами пылких песнословов.

Живущий гул средь горных кровов

Еще не повторяет мер

Девяточисленных сестер,

60 Сей гармонической дружины,

Сих милых дщерей Мнемозины.

Блаженна будет муза та,

Что испытает силы духа,

Да возвеличит иногда

В восторг потомственного слуха

И в изумление очес

Сей живописный мир чудес,

Сии бессмертные долины,

Сии ключи, скалы, пучины.

70 Они бессмертны; -- в сих летах

Не сами ль зрели очесами,

Как несравненная в царях

ЕКАТЕРИНА с полбогами,

На полдень славы поступив,

Подобно Ольге возрожденной

Иль внуку Ольги просвещенной,

До черных волн свой путь свершив,

Стопой священной их почтила,

И светом взоров озарила? --

80 Бессмертны, коль монархи вновь

Прольют на редки толь картины,

На тучные холмы, долины

Со взором творческу любовь.

Сладкопоющая камена!1

Дай Аддисона меру сил!

Дай ту воображенью цену,

Что Экензайд в стихах открыл!

Дай Томсона, -- жреца природы, --

Дорический напев и строй! --

90 Когда сии друзья свободы

Из мрачной готфской сети той, --

Что своенравна рифма ставя

И столько сил твоих убавя,

К паденью клонит иногда, --

Тебя изъяли навсегда,

Дерзну ль сии расторгнуть узы,

Сии железа нежной музы,

Что с убиеньем красоты

Доныне с стоном носишь ты?

100 Дерзну ль в дыхании свободном

Тебе отверзти лучший путь,

Дабы твоя младая грудь

Была в движеньи благородном? --

Дерзну ли гладкий след просечь

Без ужаса укор суровых,

Дабы удобнее протечь

С тобою поле зрелищ новых,

С тобою рай красот другой

И живописей мир с тобой?

1 Так называется муза по искусству в пении; и потому камена значит певицу.

110 Сладкопоющая камена!

Тебе иный убор готов;

Сия постыдна разве смена!

Восстань!-- изыди из оков!

А ты, -- природы друг отменный,

Услыши глас ея смиренный!

Она здесь с скромностью берет

Приморску арфу в робки длани;

Она поет сердечны дани;

Она предметы те поет,

120 Что злато-пурпурна денница,

Что полдень, облеченный в зной,

И что вечерня червленица,

Покрыта рдяной темнотой,

В пределе сем усыновленном,

В сем Херсонисе оживленном

Могли в ея биющусь грудь

С влияньем пылким Льва1 вдохнуть.

Благотворящая природа, --

Что на торжественных хребтах

130 В часы приятнейшие года,

Что на цветущих берегах

Карасских, Альмских и Качинских2,

Что при живых струях Салгирских,

При пышной злака пестроте

И средь источников гремучих,

Из уст бегущих скал дремучих,

Ликует в полной лепоте, --

Снабдила красок разнотою,

Чем оттенить я не забыл

140 Рисунок слабою рукою

Твоих садов, что ты взрастил,

Твоих пригорков, рощиц юных,

Твоих ключей сереброструйных,

Где бдительный твой тихий взор

Объемлет прелестей собор

Иль в лучшие часы спокойны

Находит зрелище Помоны,

И где досуг бесценный твой

Сретает года труд златой.

1 Изображение летних суток на сем полуострове относится ко времени месяца июля.

2 В Крыму известнешпией протоки Кара-су, Альма, Кана и Салгир.

150 О друг природы, -- обратися!

Зри сей рисунок! -- усмехнися! --

Воззришь, -- тогда коральный холм,

Салгирский брег, -- уклон гор мшистый, --

Дубрав благоуханных сонм,

Кизилы, тополы тенисты,

И манноносная ясень,

И сосна, мещущая тень,

И величавые раины

В оттенках неких сей картины

160 Толико ж будут возникать,

Расти, -- дышать и процветать,

А шумные ключи священны

И их потоки искривленны

Такою же начнут стопой

Скакать средь песни сей простой,

Как в подлиннике беспримерном,

Неподражаемом, -- бессмертном.

Хвались, камена, ты судьбой,

Хвалися долей непреложной,

170 Что кроткой мудрости рукой

Плод кисти твоея возможной

Толико будет оживлен,

Толико будет возвышен!

<ПЕСНЬ ПЕРВАЯ>

Содержание

Как там чело зари алеет? --

Какой там пурпур пламенеет

Средь сих пустынь, -- средь сих долин,

Средь шумных тростников пучин,

На коих спят, с небес ниспадши,

Ночных останки облаков,

Объемля стебли бледно-злачны

И от огней сверкая хладных? --

Но чада естества ослабши

10 Не все из моря вышли снов;

Не все еще они сретают

Пришествие царя светил.

Одни недремлющие птицы,

Сладкоречивы филомелы,

И бдительны бессмертны музы

В тени лицеев многоцветных1

Возносят ранню песнь к востоку;

Одни толпящись караваны

Среди излучистых дорог

20 Влекут со скрыпом плод торговли;

Верблюды, вознося главу,

Не быстрым, -- но широким шагом

Пути дневные сокращают;

За ними сильные тельцы

Ступают медленно, -- но твердо

И движут на колесах холм

Под буковым своим ярмом.

1 Лицей, так названный у древних афинян сад и место учения, где славные философы преподавали ученикам высокие свои уроки.

Восток во пламени сильнее;

Заря белее; блеск алее;

30 Огнистее горят тенисты

Владыку ждущи облака.

Бегут пред ним и тонут бледны

Средь бездны света лики звездны.

Се! наконец исходит день

40 На реющих конях эфирных

Среди своих колес румяных! --

Час утра бьет; -- колеса быстро

Крутятся на туманных осях.

Се! -- златопламенно чело

Подъемлется из-за холма,

Чело великого царя!

Се! в полной лепоте исходит,

Одеян в огненну порфиру,

Жених из брачного чертога!

Его рубиновы власы, --

Чтоб мира обнажить красы,

До верхних облачков вздымаясь

Из-под янтарного венца, --

Рисуются живой картиной

50 В объеме взора пробужденна! --

Восточны ветерки бегут

Вокруг алмазной колесницы,

Сопровождаемой куреньем.

Смотри! -- какие там скользят

Между зубцов Кавказских гор

Златые полосы косые?

Протягши нити света резки

Сквозь тихи здешни перелески,

Преследуют пужливу ночь,

60 Сгоняют спящи тени прочь

С тополевых листов сребристых;

А там, -- где дремлют стены мшисты

Пустынных храмин под холмом,

Дым ранний, серым вьясь столбом,

Дерновы кровы покрывая,

Крутит его в туманну твердь

Иль стелется в сырой долине.

Все восстает теперь из тьмы:

Равнины, долы и холмы.

70 Лишь нежна роскошь токмо спит;

Она, протягшися, храпит,

Страшась простуд от ранних рос,

Отвсюду ложе заключает

И, нежась на коврах персидских

Или в мехах драгих сибирских,

Во глубине пуховиков

Часы драгие задушает.

Не тщетно ль утреннее солнце

Проникнуть силится лучами

80 Роскошны таинства любви

Сквозь ухищренные подзоры? --

Оно лишь мудрости сынов

Сретает средь святых трудов,

Иных -- под тенью низкой кровли

С собой беседующих тихо,

Других -- с резцом или серпом;

Иных же в странствиях полезных,

Что, встав с пристанищей ночлежных

Или из перепутных ханов1,

90 Идут в далекие страны

И свежу росу рассекают;

Или, воздвигшись от одра

Еще до утренних минут,

Остановляют голень томну

И избирают первый холм

В отдохновение себе.

1 Так называются в Таврии гостиные, или постоялые дворы, уготовленные на перепутье, или ночлег для проезжающих.

Там, где в сгущеннейших толпах

В пути зрю движущися сонмы,

Иные по святым обетам

100 И по пророческим заветам

Спешат еще на полдень в Мекку,

Другие путь уже обратный

Оттоле в дом отцев прияли.

Какая радость, восхищенье

Написаны на их челе? --

Как тяготу путей своих

Они умеют облегчить

И долготу их сократить!--

Почерпнутые из Корана

110 Отрывки умиленных песней

Их шествие сопровождают.

"О солнце, брат Пророка дивный,

Горящий в куполах Медины!

Когда полмесяц в мрачну нощь

Осеребрял навесы рощ,

Какая тишина желанна

Дышала, всюду разлиянна?

Тогда ни кедр не унывал;

Тогда ни кипарис священный

120 Не сетовал, не воздыхал,

Как он слезится, возмущенный,

В иных несчастливых странах

Среди пустыни на гробах.

Здесь осребренный он в блистаньи

С весельем шум свой простирал,

Что персть святую осенял,

В небесном спящую сияньи.

Лик Божий! -- озари ты там

Великого Пророка храм

130 И освети поля святые,

Где под бесценною стопой

В его дни иногда младые

Иссоп, тюльпан, нарцисс, алой

Ежеминутно возрастали! --

Там были мы, -- всё созерцали;

О братья! -- все мы зрели там --

Гроб, -- жизнь, -- персть, -- небо, -- вечный храм;

Ах! -- тамо благодать купили;

Там небо, -- вечность мы пленили!..

140 О путь, -- о путь наш, сократись!

О дом отцев, -- скорей явись!

Каким восторгом упоенны

Высокогруды наши жены,

И черновласые сыны,

И чернооки наши дщери,

Исшед из скромныя стены,

Исшед из одичавшей двери,

С дрожащей сретят нас рукой

И распрострут на наши чела,

150 На утомленны члены тела

Благоуханный свой алой?

О путь, -- о путь наш, сократися!

О дом отцев, -- скорей явися!"

Так странники теперь поют,

Спеша в пути благословенном

Иль сидя на пригорках мшистых

Или под тенью осокори.

Кто там сидит на белом камне

Подле младого человека,

160 На тисовый опершись посох,

В печально вретище одеян,

С главой, открытой пред востоком,

С брадой, сединой убеленной? --

Чалма зелена покрывает

Морщинное чело его;

По образу столетний век

Вложил в его чело бразды;

Смиренны взоры говорят,

Что укрощенный верой дух

170 Исполнен неким вдохновеньем;

Он часто очи обращает

К единому предмету -- небу;

Лазурна твердь -- то пища взоров,

А храм Пророка -- царство мыслей.

Тогда питомец благородный,

С которым он, как друг-отец,

Напутствуя его для жизни,

Ходил в священную Медину,

Тогда младый Мурза, восстав

180 И зря наставника в томленье,

Остановляет мысль его

И, персты к персям приложа,

Почтенье воздает ему.

"О мой Омар, -- вещал Мурза, --

О мой возлюбленный Шериф1,

Потомок мудрый чресл Пророка!

Сиди -- и отдыхай на камне!

Сложи здесь время поприщ дальных!

Твой дом отсель еще далек;

190 Сиди -- и отдыхай на камне!"

1 Шерифы происходят от поколения Магометова. Они одни имеют право носить толстые зеленые турбаны. По большой части упражняются в распространении учения своего праотца и законодателя. Сей некогда поселился в Анатолии.

"Да осенит тебя, сын плоти! --

Вещал Шериф ему смиренно, --

Да осенит сей ранний облак,

Грядущий с пурпурна востока!

Да воссияет на главе

Свет тихий, ныне восходящий

До запада сумрачных дней!"

Таков был утренний привет

Сего почтительного старца.

200 Признательный Мурза не мог

Сердечных чувствий утаить.

Но старец продолжал еще:

"Нет, -- добродушный мой Мурза!

Нет, -- не далек мой дом; он близок;

Он близок всем земнорожденным.

Еще с начальным мы дыханьем

Яд смерти черпать начинаем.

Лишь первый бой отдастся в сердце,

То бой косы уже звучит.

210 Мы, давши в мир сей первый шаг,

Уже шагнули к царству смерти.

Но ты восточный сей багрец,

Предтечу пламенна владыки,

Зреть в жизни будешь долго-долго...

Сие светило благотворно

Чрез много лет катиться будет

По тверди над твоей главой;

А я, -- о быстрое светило! --

Почто толь скоро ты бежишь

220 И приближаешь вечер мой? --

Ах! -- можешь ли еще помедлить? --

Нет, -- скоро я не буду видеть

Сея небесной красоты;

Знать, зрю последнюю денницу;

Я вижу ясно пред собой

Грозящу времени десницу;

Я слышу, -- слышу глас зовущий,

Зовущий важно, -- а куда..."

Тут старец, речь свою пресекши,

230 Был долго в мыслях углублен.

Слеза покрыла томный зрак;

Небесный некий огнь играл

В сверкнувшей влаге глаз его;

Потом он паки возопил:

"Ужасна мысль сия младым;

Не так ли, -- юный мой Мурза!

Сия тяжеловесна мысль

Ниц вержет их полет перунный; --

Но гроб есть первый наш учитель...

240 Ты после, -- после всё узнаешь;

Теперь часы под сень зовут.

Мурза! -- пойдем на южны горы!

Се! -- Пилигримы в юг идут,

Конечно, Богу песнь воспеть

И восприять покой врачебный! --

И мы, уединясь в скале,

С благодареньем вознесем

К ближайшим небесам мольбу!

Потом -- в селениях твоих

250 Сойдем провесть грядущу ночь,

А наконец, Мурза, -- проститься, --

Ах! -- может быть, уже навек!"

Так старец, небом вдохновенный,

Вещал -- и с камени восстал;

О зрелся -- и пустился в путь.

Как быстро ласточка летает

Вокруг грядущего отшельца?

То над главой его порхает,

То окрест вьется и щебечет,

260 То отстает, -- то упреждает,

И долго в оборотах сих

Сопровождает ушлеца.

Пойду я к гладкой той равнине,

Где сребро-серы нежны агнцы

Под ясным и открытым небом

Годичну пажить продолжают,

Питаясь сланцом, лебедой.

Здесь, -- здесь на злачном берегу

При озере слано-кристальном

270 Я сяду с утреннею арфой;

Здесь будут странствовать глаза

При разноте несметных зрелищ.

Куда я взор ни обращу,

Повсюду торжество ищу;

Воззрю ль на мшистый холм? -- гордится;

Воззрю ль на тихий дол? -- ложится

И дышет врачевством прохлад.

Воззрю ль на дальний луг? -- смеется;

Воззрю ль на плоскости струисты? --

280 Там вьются легкие пары

Над неподвижностью озер,

Где сланы хрустали, оседши,

Во образе граненых камней

Сребристым черепом лежат.

Едва золотогривый Лев1

В свое приимет ложе солнце

И с раскаленного языка

Испустит знойные истоки,

Пары подъемлются с озер,

290 Вода во глубине скудеет,

А слано вещество густеет,

Сребристым становяся льдом.

Се! -- быстрый луч скользит от солнца! --

Какой багрец в сребре сем скачет? --

Какие пламенные розы?

1 Знак Зодиака.

Меж тем как белоперый лунь

Плывет по синей высоте

И ищет быстрыми глазами

Добычи меж бессильных птиц

300 Иль как неясыть утлогорлый

Купается в водах Босфорских,

Нырок по сланым берегам,

Всплеснувши пегими крылами,

Напрасно взором ловит рыб.

Сколь часто, как сии озера

Еще в кристалл не превратились,

Еще окрепла недовольно

Их жидкость пред лицем лучей,

Несчастный сей нырок стремится

310 И, очарован бывши влагой,

Пускается, -- садится в влагу?

Ах! -- видно, он навек садится;

Напрасно перышки пестреют;

Они от соли леденеют.

Там темноперый легкий аист

Шагает по кристаллам гордо

И, длинный нос подъяв высоко,

Рубинными глазами любит

Взирать на сланы зеркала;

320 А здесь журавль черноголовый,

Прекрасный видом, цветный в перьях

(Живет в высоких он горах),

Как велегласно восклицает

И тонким гласом брег пронзает?1

1 Помянутые птицы видны бывают при соленых озерах.

Вокруг меня пестреет царство

Благоухающих цветов.

Какое множество сиренов1

И бархатцов в полях мелькает! --

Там горда солнцева сестра2,

330 Донник3, врачебный зверобой4,

Ясмины дики, ноготки

Блестят от солнечных лучей;

Вербейник5 с белою полынью6,

Лоскутник тучный7, иль курай,

Приносят лакомство овцам;

А чабр душистый и катран8

Для гладных зайцев сладку снедь.

Пушисторунный кроткий кролик,

Исторгшись из земной норы,

340 Куренья летораслей роет

И под согбенной ветвью глода

Чело под корнями их роет.

Жабрей9 и лено-листный тезий10,

Седой главою помавая,

Готовят ради легких птиц

Тенисты малые беседки.

1 Lylas.

2 Chicorée Sauvage.

3 Melillot.

4 Mill-pertuis.

5 Salicot.

6 Artemisia alba.

7 Centaurea.

8 Choix marin, Crambe orientalis.

9 Linaire.

10 Род ковыли; Thesium linophyllum.

Но можно ль тьмы цветов исчислить,

Что здесь блистают при очах,

Что, быв унизаны жемчугом

350 И бодрое чело подъяв,

Пьют слезы матери Мемнона!1 --

Колико их еще сокрыто

В затиший глубоком гор? --

Острейши взоры ботаниста

Должны в счисленьи утомиться,

В разборе видов их и красок,

В различьи запаха и вкуса.

О! -- Сколь врачебное куренье

Средь мусикии щебетливой

360 Воздушных ликов неисчетных

От них восходит в небеса? --

Мне мнится, -- я теперь сижу

При разноте очарований

То в облаке багоуханий,

То посреде пернатых хоров!

1 Мемнон был сын Авроры, которая по утрам якобы плачет о убиении его под Троей.

Как сильно перепел в ковыли

Коленчаты выводит клики?

Как нежно жаворонок дикий,

Хохлом гребнистым потрясая,

370 На кровле хижины взывает? --

Но сколь ни возбуждает сладко

Там перепел мой жадный слух;

Сколь нежно ни пленяет дух

Поющий жаворонок тамо;

Все здесь уныло, -- все здесь пусто;

Лишь пестрый поташуй1 сидит

На сих развалинах деревни

И с напряжением гласит

Свое печально у-ду-ду.

380 Вблизи зловещая кукушка

Осиплым криком назначает

Пред отроками меру дней;

А важный, чернокрылый вран,

Сидя на обгорелом пне

Перуном раздробленна бука,

Плаченым криком выкликает

Сокрыту некую погибель.

1 То же, что удод.

Но тамо, -- где Салгирский ток

В стремленьи сякнуть начинал, --

390 Я, правда, зрел, как скиф младый,

Близ рощи тополов пасущий

Своих овечек серошерстных,

Выигрывал простую песню

На дудочке своей бузинной;

Выигрывал он нежно, сладко,

Но вместе томно и уныло, --

Обычный вкус угрюмых скифов! --

Мне мнится, -- он в уединеньи

Вздыхал иль сетовал в свирели

400 В то время по своей любезной...

Да, -- подлинно, -- под сими теньми

Едва, -- едва уловишь взором

Младую скифянку страшливу,

И то -- как некий полуобраз...

Покрытый бледным покрывалом,

Здесь всюду грусти дух летает

И, мнится, царствует давно

Средь милых ужасов природы.

Ах! -- здесь мою объемлет грудь

410 Унынья дух и тайна грусть!--

Какая всемогуща сила

На очи мрачность ниспустила? --

Что значит? -- иль печальны птицы,

Меж тем как прочие певицы

Пленяли трелию волшебной,

Теперь уныние вдохнули? --

Ах! -- Марсова стопа железна,

Знать, некогда и здесь звучала! --

Развалины -- отломки стен,

420 Бугры -- хранилища костей,

Пни голы -- не следы ль его?

Колико тысяч тут легло?

Коликие полки тут спят?

Пусть спят! -- ужели Марс еще!..

Мне мнится, что оставил я

По ту страну сея пустыни

Любезный зрак моей богини;

Лишь в ново царство я вступил,

Увы! -- здесь не видать ея? --

430 Но вот, -- идет по сей долине

Прелестна нека тень в кручине! --

Почто, задумавшись, она

Без соучастника, -- одна

Вздыхает? -- грудь ея трепещет.

Нет, -- он грудь к груди не прижмет, --

Друг сердца к ней уж не придет

И жарких уст не погрузит

В ея уста среди ланит;

Не будет там зараз пить сладких!

440 Все пусто здесь, -- и сердце пусто.

Да, -- здесь поля в очах красивы;

Ток журчалив, -- прелестен холм,

Здесь вольны птички говорливы, --

Смеется все; -- но что мне в том?

Нет здесь сердечныя подруги...

Нет здесь сужденной мне Сашены...

Без ней поляны не красивы,

Без ней ток нем, -- печален холм,

Без ней и птички не болтливы, --

450 Все сетует; -- так что ж мне в том?

Природа, -- а с природой сердце

Без ней -- уединенны здесь...

Недолго утрення прохлада

В долине будет провевать.

Нет, -- арфа очень рано может

В открытом поле утомиться.

Кипящий час уже бежит

Излить горящу урну зноя

И будет понуждать меня

460 Искать прохлады в недрах гор.

Се там на южной стороне,

Меж западом и меж востоком

Я зрю простертую картину

В иных оттенках и цветах! --

Там серой мглы завеса тонка,

Что стелется слоями долу

Над сей равниной освеженной,

Подъялась в твердь, -- свилася в клуб;

Се! -- гор амфитеатр открылся

470 С курящимися их верхами!

Прекрасный! -- славный полуостров!

С какой ты славою восстал

Теперь из утренних сумраков? --

Ты, выникнув из темной бездны

И к бездне обратись лицем,

Вздымаешь гордое чело

Над зеркалами трех пучин.

Как пышно каменны твои

Слои, от северных равнин

480 В громадны мышцы возрастая

И в юге кончася скалами,

Возносят в область облаков

Остроконечные главы?

Твои слои, листам подобно,

Как бы обрезанны рукою,

По направлению брегов

Все сложены, взгромождены

Пред пасмурным лицем Нептуна.

Они, конечно, суть ничто,

490 Как книга с тайными словами,

Где испытатель естества

Очами может то прочесть,

Что служит к разрешенью тайны,

Как сей составлен шар земный

Иль как могла произойти

Цепь внешних сих слоев утесных,

Лежащих косо друг близ друга.

Что медлить? -- поспешим отсель

На те уступы осененны,

500 Что остроглавыми верхами

Сафирной тверди досязают? --

Кто может различить в дали

Вершин, слиянных с облаками?

Сии надменны высоты,

В небесных крояся туманах,

Едва не растоплены зрятся;

Лишь феб златые вьет власы

По темно-серым их концам.

Но чем я ближе, -- тем они

510 Восходят предо мною выше;

А чем я выше, -- тем они

Ко мне склоняют выю ниже.

Се! -- многоглавый гордый стан,

Шатер камнистый распростертый,

Одетый стланцовым1 платном,

Величественный Чатырдаг2

В безмолвии своем ужасном

Возносит смуглое чело

С гордыней важной над горами,

520 Которы кажутся лишь токмо

Пред ним ползущими буграми!

1 Стланец то же, что шифер.

2 Ныне называется Палат-гора, или шатер, по сходству положения своего на величайшую некую палатку. Самое слово Чатыр значит шатер или палатку. Прямостоящая высота ея полагается в 1100 сажен.

Где Агермыш1 туманноглавый?

И ты, Темирджи, холм пустынный,

Где, прозябая, колкий еж2

Кустами стелется по камню? --

Они глубоко низложились

Перед надменным Чатырдагом,

Неразличаемы в пригорках.

Он, будто прочих презирая

530 И недостойными считая

Нималого с собой общенья,

Стоит, особо отделясь,

И, пред полками звезд гордясь,

Свое заносит тускло око

В жилище божества высоко.

1 Гора близ Старого Крыма.

2 Еж-трава, Statis Echinos, только на горе Темирджи растет.

Другие две Яильски горы,

Противны видом и челом,

Венчанны бреньем темно-красным,

Придвигшись к чреслам Чатырдага,

540 Восходят острыми столпами

В пределы тверди возвышенной;

Но горних мест не достигая,

Куда возникнул старший брат,

Как меньшие ему ревнуют,

И мнится, -- за такую ревность

Еще издревле претерпев

Насилие громов подземных,

Теперь стоят с главой изрытой.

Во мраке древности забвенной, --

550 Бытийственный вещают книги, --

Как богомерзки Исполины

Предел небесный осаждали,

Несметны горы выспрь метали,

Но сих хребтов не премогали.

Беснуясь, в злобе растирали

В пыль мелку толщу скал других;

Но сих не возмогли одних.

Коль скоро в буйстве уставали,

В часы ночные угонзали

560 В сей утлый каменный шатер,

Что токмо пыщил чрево тоще,

И там -- до утра отдыхали! --

Как сердце горно содрогалось

От их мычащего храпленья? --

Как страшен самый сон их был?

Но если не вмещались все,

Тогда за душной теснотой

Валилися в утес другой.

Потом -- в пещерах сих громад,

570 Где бог хромый ковал перуны

И лил для нужд богов чугуны,

Труждались однооки дивы.

Как страшно в час работ скрыпучих

От жиловатых мышц нагбенья,

От много-ревного крехтенья

Шаталися стопы сих гор? --

Нельзя понять, -- лишь помнить можно;

Шатались -- и еще стоят.

Еще сии три горды горы,

580 Как три подпоры Херсониса --

Или как три столпа грозящи,

Поддерживают свод небес,

Над полуостровом висящий.

Как Осса, Пелион, Олимп,

Нагнувшись, с тверди осеняют

Темпийски славны долы древни

И брань Гигантов вспоминают, --

Так те, низвесясь из-за облак,

Стоят незыблемо над зыбью

590 И длинной тению волнистой

В минуты ранни иль вечерни

Заемлют страшну часть Эвксина.

Взойду ли я на Чатырдаг,

Где новый мир красот высоких

В уединеньи ожидает,

Где взор обширнее обымет

Торжественны явленья всюду?

<ПЕСНЬ ВТОРАЯ>

Содержание

Восход на Чатырдаг. -- Обращение к Творцу. -- Горные прозябения. -- Звери и птицы. -- Перемены воздуха в горах.-- Реки и источники. -- Водопад Акар-су. -- Три Темпийские долины -- Ялтовская, Бейдарская, Судацкая. -- Парфенитский мыс. -- Переход к Судаку

Как нежно, -- как прекрасно скромный

Певец, -- сей жаворонок горный

На крыльях сребряных парит

И дику песнь свою трелит?1 --

Я сяду здесь -- на мшистом камне --

Среди сей площади зеленой

И буду слушать, -- зреть, -- чудиться --

И райску ощущать прохладу;

Пой, птичка! -- здесь я сяду...

1 В Крыму находится род белокрылых жаворонков, особливо около гор.

10 Доселе перст природы скромный,

Переменяя дел позор,

Лишь силы разверзал неполны;

Но здесь, -- средь сих ужасных гор,

Он исполинскому подобен

И вышний вид открыть способен.

"Неизглаголанный! -- велик,

Велик в природе Ты несметной;

Твой блещет благолепный лик

Среди долины многоцветной,

20 Средь кринов, средь лилей млечных;

Твой благодатный глас в живых

Зефирах шепчет тонкокрыльных,

Порхающих в младых лугах;

Твое дыхание в обильных

Повсюду веет купинах.

Но здесь, в громадных сих скалах,

Твое величество и слава,

Твоя премудрость и держава

В священном трепете грядут

30 И велегласно вопиют!

Твой глас глаголет всемогущий

В сих сенолиственных дубах;

Твой дух взывает всеборющий

В сих, -- сих свистящих вихрей силах,

Сражающихся между гор.

И кто на высоте ужасной

Не ощутит стопы всевластной,

Что, шествуя сквозь кровы туч,

Звучит, как пламенно железо?

40 Кому не явит славы луч?

Кто здесь не внемлет гласу в громе?

Ты дхнешь, -- дубов столетний лес

Косматым корнем вверх ложится;

Гремишь, -- и каменный утес

Дрожит, -- трещит, -- падет, -- крушится;

Блеснешь, -- и утлый сей хребет

В своем метальном основаньи

Растопиться, -- сгорит, -- и нет...

Как воск от ярости огней,

50 Как в тверди облако дебело,

Проникнутое от лучей,

Иль как от зноя снег блестящий,

На теме сей горы лежащий;

Но что тдыхают;

Где братья, -- Ангелы мне цвет

Из славы жизни извлекают

И красоты венец сплетают.

Довольно; -- Я торжествовала,

Тебе Скрижали1 даровала;

Я в полной мере свет сей зрю,

Горящий на престоле славы,

Отколе заняла в уставы

350 Священну мудрости зарю.

Мое перо, -- мои уроки

Должны излить блаженства токи!

1 Чертеж законов, или бессмертный Наказ бессмертной ЕКАТЕРИНЫ.

Мое перо от царств почтилось,

А имя -- вечно водрузилось

В святыне эмпирейских мест,

Где Петр Великий отдыхает,

Великих в ликах душ сияет;

Где вечных повелитель звезд

Велит и Мне, да труд забуду;

360 Однак -- в тебе дышать лишь буду.

Еще ль томишься в горькой скуке? --

Иль Гения не видишь в Внуке? --

Он Царь, -- он полубог сердец;

Пусть память лишь о Мне живая,

Как утрення звезда златая,

Украсит ввек Его венец

И в царстве путь Ему сказует!

Не плачь! -- Мой дух сего взыскует.

Но если ты тоской стесненна

370 Не в силах слез сокрыть смятенна,

Пусть горьки вздохи ты с Царем

Во звуках погрузишь Беллоны,

Чтоб не был слышен вздох и стоны!

Пускай на взор опустишь шлем,

Чтоб Мне среди утех небесных

Не видеть каплей в оке слезных!

Плиады путь свой в море кроют1,

1 Сие размышление писано по кончине Государыни в октябре месяце, при конце коего оное созвездие обыкновенно имеет свое захождение в северо-западе.

В вечерней бездне чела моют;

Ступай! -- противных научи,

380 Сколь дух велик твой средь страданий,

Что, сетуя, ликует в брани!

Ступай -- и средь валов звучи! --

А Я в последний раз вздыхаю,

Прощаюсь, -- в вечность возлетаю.

Ах! нет! -- потоки слез спокойных

Взыскуют дней и песней стройных;

Пусть маслина покроет взор!

Пусть ляжет Марс между снопами!

Пусть гром отдохнет меж парами,

390 Иль сеет висящи снеги гор!

Тогда потоки слез спокойных

Струится будут в имнах стройных.

Хранитель Ангел! -- Дух эфирный!

Спаси от бед предел обширный!

Ты зришь весь шар сей с высоты

Лишь тусклой точкой, -- каплей бездны;

Но сей предел -- мой круг любезный;

Ах! -- буди другом круга ты!

А Я -- гряду в миры другие;

Прости! -- еще прости, Россия!"

10-11. ДВЕ НАДПИСИ ЕКАТЕРИНЕ II

Цари и царства мира! -- прослезитесь!

ЕКАТЕРИНА в гробе; -- научитесь.

О боги века, -- плачьте, плачьте с нами!

Не видите ли, что полярный свет,

Горя чрез тридесять пять лет над вами,

Уже погас -- и вновь не возблеснет?..

О боги! -- здесь ЕКАТЕРИНЫ нет.

12. ГЛАС ВОЗРОЖДЕННОЙ ОЛЬГИ К СЫНУ СВЯТОСЛАВЛЮ

Едва лишь полночь под звездами

В глубокой томной тишине,

Махнув снотворными крылами

Прешла, -- и в утренней стране

Белеть свет начал сквозь завесы;

Я зрю -- два жителя славянски

С смущенным неким видом там

Из хижин тихо выступают.

Единый млад и воин был;

10 Другой от многих лет согбен

И представляет гражданина.

"Не слышишь ли, -- младый вещает, --

Протяжный тамо томный стон?

Не знаешь ли, что значит он? --

Он простирается оттоле,

Где вдруг спираются на тверди

Кроваво-огненны столпы

И где Полярная звезда

Дрожит сквозь неку слезну влагу".

Старец

20 Я слышу, юноша, шум ветров

И вижу там огни живые;

Но взор и слух мой слаб, -- о рок! --

Мне мнится, -- дух бесплотный ходит

Там над порогами Днепра;

Он тихо прорицает жребий...

Толики знамения мрака

Не носят рок простых людей,

Но час вздыхающих князей,

Час судорожный пол богов.

30 Да, -- смерть касается престола...

Юноша

Как? -- неужель!..

Старец

Владыки нет...

Да, -- нет его, -- мне шепчет дух.

Едва минувший век пал в бездну

И лег с другими в ряд веками,

То князь -- туда ж за ним вослед.

Едва лишь возгремел над нами

В горящей юности сей век, --

Век, скрыпнув медным колесом,

Погнался в мрак грядущей дали,

40 А пламенны миры по тверди

В гармоний новой двиглись плавно;

Князь, -- томный князь взглянул на них, --

Вздохнул, -- вздохнул в последний раз.

Юноша

О рок всемощный! -- пред тобою

И вечные громады гор,

И одночасные пылинки

С одной внезапностию гибнут.

Уж нет того, пред кем колеблясь

Судьба племен висела в страхе;

Кто, новые уроки Марса

50 Внимая, шел сквозь огнь и бездны;

Кому ни шумный Буг, ни бурный Истр,

Ни пропасти -- жилища теней,

Ни омрачны Фракийски горы,

Ни даже Тибр, ни Эридан

В стремлении не воспящали;

Кто, будучи среди бессмертья,

Вдруг смертной сенью был покрыт;

Разрушив легионы греков,

Погиб -- от кова печенегов.

Он, -- как огнистый метеор,

60 В полудни своего владенья

Познал внезапу ранний вечер.

Старец

Я вижу, нечто там -- вдали -- мелькает,

И слышу глас -- как ветра шум,

Что сквозь глухую дебрь взывает.

Не слышишь ли? -- Или не видишь!

Отходящая душа Святослава

Где я? -- Что сделалось со мною? --

Но омрак мой минул! -- он тяжек.

Куда лечу? -- А там -- кого я вижу! --

Там -- одаль -- в сфере светлых теней,

70 Не тень ли матери? -- Да удалюся!

Духов согласных поищу!

Зрю, как главою покивает

И глумным оком зрит она!

Прости, брегов Днепровских дщерь!

Я отхожу; -- прости навеки!

Тень Ольги
(вещающая внуку)

Владимир! -- Ольги внук, Владимир,

Тебе реку; -- внемли! -- в час гневный

Мой сын, несчастный твой отец,

Оставил ввек сей дол плачевный,

80 Приял и дел и дней конец.

Лишь росс со мной навек простился,

И зреть меня он в нем не смел,

Как и того теперь лишился.

Я зрела, как он в твердь летел...

Да, -- зрела я, как печенеги

Изобретали страшный ков; --

Он воздохнул; --Днепровски бреги

Промчали вздох сквозь тьму лесов,

Чертеж небесный и священный,

90 Чтобы народ весь возродить,

Оставлен на случай пременный.

Чертеж сей должен ты открыть.

Чертеж теперь славянам лестен,

В нем целый дух мой помещен,

А дух душе твоей известен.

Разгни его! -- и росс блажен.

Ты узришь в нем, что дар сладчайший,

Что Небо земнородным шлет,

Есть царь любезный, царь кротчайший,

100 Который свой народ брежет.

Народ к нему любовь имеет;

Народу доверяет тот;

Сей в верности к царю твердеет

И из любви дает живот;

Сей царь далече вздохи внемлет;

Он пагубы гнездо сечет.

Змеится ль крамола? -- не дремлет;

Вражда ли близ? -- далече вред.

Как прах, вражду он рассыпает;

110 Он вне Отечества оплот,

Внутри судья -- и созидает

Благим и мудрым свой народ;

Как Промысл миром управляет

По мере сродных миру прав,

Так царством он повелевает, --

Как царственный велит устав.

Любимец Неба! -- ты не боле

Воззришь на блещущий свой сан,

Как на залог, что к лучшей доле

120 Тебе в народе свыше дан.

Тебя порфира украшает;

Чело твое венец златый

С величеством приосеняет;

Жезл силы в длани носишь ты;

Но в сем убранстве, в сей одежде

Ты будешь столько лишь блистать,

Сколь служит то к прямой надежде,

Чтоб в царстве счастье соблюдать.

Питомец мой багрянородный!

130 Ты должен мудрость насаждать

Среди пелен в умы народны,

Чтоб с сердцем души воспитать.

В бичах вселенной дерзких, злостных,

О коих гром один твердит,

Век каждый щедр и плодовит;

Но чтоб найти в порфироносных

Того, кто бы умел хранить

Владенье в тишине блаженной,

То надлежит переходить

140 Всю древню летопись вселенной

И происшествий мира нить.

Ни стен гранитная твердыня,

Ни ополчений страшный вид,

Ни лесть, ни ложная святыня

Страшилища не защитит;

Судьба проникнет сквозь граниты;

Личина спадша обнажит.

Кто он? -- волк, кровью лишь омытый,

Любовь, -- одна любовь -- твой щит.

150 Ты князь -- пусть все отверзутся укрепы!

Пусть ржавые врата скрыпят!

Пусть с костью свыкшиесь заклепы,

С сухих спадая ног, звучат!

Пусть Ангела земной ад внемлет,

Где свет едва бывал знаком!

Пусть свежий луч его объемлет

Изгибы темны в аде том!

Тогда полки смертей погибнут

По вымышленным там гробам;

160 Висящи косы все поникнут;

Дух жизни паки взвеет там.

Се вид! -- отец сынов сретает;

Сестра внимает братний глас;

Супруга мужа прижимает;

Слезится радость их из глаз.

От сих родятся верны внуки,

Друзья престолам и сердцам:

Пожарский, Минин, Долгорукий,

Румянцев и Суворов сам.

170 Но лавры рано ль, поздно ль злачны,

Сколь слава к жатве ни зовет,

Вменятся в кипарисы злачны

В той длани, что их в поле жнет.

Так ты твори! и будь спаситель,

Отец и друг своих племен!

Отец твой не был просветитель,

Он витязь, -- к рыцарству рожден.

Я водрузила Божье знамя

В холмах Аланских с чертежем;

180 В Иулиане гибло пламя...

Ты возроди! -- прости затем!

Юноша

Так, -- слышу я, -- ужасный Боже!

Какие словеса с небес! --

Се мудрость вечности самой! --

Се глас -- глас Ольги возрожденной!

Старец

Нет теней сих, -- все тихо;

Пойдем! -- мы лучшей ждем судьбины.

13. СТАНСЫ
НА УЧРЕЖДЕНИЕ КОРАБЕЛЬНЫХ
И ШТУРМАНСКИХ УЧИЛИЩ
ПРИ АДМИРАЛТЕЙСТВАХ <1>798 ГОДА

Священный Гений полунощи,

Простерши легкие крыле

В дремучи северные рощи,

Что спят далече в синей мгле, --

Недавно им вещал!

"Почтенны дубы, сосны, буки!

Почувствуйте средь дивных снов

Орфически волшебны руки

Российских ныне отроков,

10 О Урании питомцов!

Услышьте в чертежах начальных

Закон младых Орфеев сих!

Бегите из пустынь печальных!

Падите под секирой их

И возрождайтесь снова!

Они теперь живей воздвигнут

Крылатых китов из дубрав,

Смелей их медны чресла сдвигнут

В лазурь Нептуновых держав,

20 Чтоб бездной обладать.

Вы, зодчие! -- почийте вечно,

Тифис, Каноп и ты, Мнесгпей\

Здесь в каждом отроке конечно

Другой живет Тифис, Орфей

И может вас стыдить".

Так Гений рек -- и, обратяся

К вертепам гор, где вихрь залег,

И к Океану устремяся,

Где стонет царство вод вовек

30 И дно с песком мутит;

Где льдиста бездна полуночна,

Где в мраке горы белых вод,

Где черны воды, зыбь восточна,

Рукою плещут в горний свод, --

Он паки возопил:

"Доколе, буря, свирепеешь,

О ужас бездны, буйный род!

Доколе ты с насмешкой реешь

Расторгнуть все бразды меж вод? --

40 Покорствуй перстам сильным!

Се здесь Алкиды в колыбели,

Как львов, вас учатся карать

И скоро той достигнут цели,

Чтоб пред богами показать

В себе владык над вами.

Как в поле медные перуны

Строптивым суть бичи врагам;

Так в бурном море руки юны

В кормиле и компасе вам

50 Явят державу с скиптром.

Крылаты киты их, имущи

На казнь сто медяных ноздрей,

Не токи вод, но гром ревущий

Из них испустят средь морей,

Испустят, победят.

Российски юноши отважны

Воссед на китах сих пойдут,

Средь бурь откроют опыт важный

И имя россов пронесут,

60 Где не был и Веспуций.

Сквозь вихри, пламень и туманы

Там царско имя пронесут,

Где были славою венчанны

Гаральд, и Ваза, и Канут,

Густав Адольф, и Карл;

Где под Гесперовой звездою

Алкид постановил столпы,

Где с юною Язон толпою

В Колхиду направлял стопы

70 К Руну или -- к Медее...

Где Митридат был Понта славой

И римлян иногда бичом;

Где в жертве чуть не пал кровавой

Орест под сестриным мечом,

Сей древний Крыма гость;

И там, где ты, Овидий страстный,

Уснул, как жалкий человек;

Или -- где хлеба вождь несчастный

Просил, -- но в нем остался ввек

80 Великий Велисарий.

Там чада полунощи смелы,

Лишь в знаньи моря возрастут,

Средь бурь откроют опыт зрелый

И имя россов пронесут,

Где не был и Веспуций.

О боги севера и юга,

Восточных, западных полей!

Вожди подсолнечного круга!

Ты, Ваза, готских честь царей!

90 Канут и Оссиян!

Ты, Ахиллес, конеправитель,

Что в устье Бугских плыл брегов!

И ты, Колхиды повелитель,

Язон, Орест, пример другов!

И ты, Фоант ужасный!

Ты, Велисарий терпеливый,

Кому в очах отъяли день

Безвременно враги ревнивы,

И ты, Назона скорбна тень,

100 Тоскующа при Истре!

Тифис! -- и ты, Сегест! -- воспряньте!

Проснитесь, боги, из гробов!

Над темным полюсом здесь станьте

И зрите с высоты холмов,

Кто там дерзает в бездны?

Кто там дубравы покоряет?

Кто проницает вихрь и вал?

Кто столь отважно посрамляет

Тот флот, что славой бы считал

110 И римлянин и еллин!

Не аргонавты ль быстроноги

В честь россов ныне восстают?

Не юные ли полубоги

В полуночных полях растут,

Уранией любимы?

Дриады! чьи звучат здесь руки?

Восстаньте от одров глухих!

Вы, горды дубы, сосны, буки,

Упадши под секирой их,

120 Восстаньте снова в море!

Нептун! -- и ты, Эол суровый!

Престань грозить среди морей!

Целуй спасительны оковы!

Почти в сих отроках царей!

Повергнись пред кормами!"

14. УСТАНОВЛЕНИЕ НОВОГО АДМИРАЛТЕЙСТВА 1797 ГОДА

Мыслящий зритель, чудясь преобразованию

Галерной верфи, а паче прозорливости зиждущего

духа, не может сокрыть особливых движений

сердца: он призывает лиру, да возгласит, колико

ни слаба, на трепещущих струнах то, что прежде

существовало тамо и что в сии дни. -- М<ордвинов>

Там, -- где бурливый Бельт сретает

Кипяти Невские струи

И с шумным плеском простирает

Объятья сребряны свои;

Там, -- где перед лицем Петровым,

Пред сим Орфеем росским новым

Дремучи падали леса

И превращались в флоты юны, --

Какие строились перуны?

10 Какие зрелись чудеса?

Надежда лестна ободряла

Дотоль Петров устав хранить,

Доколе ревность там дышала,

Чтобы продлить деяний нить;

Но после, томность как вселилась,

Любовь к порядку охладилась:

Исчез торжественный предмет;

Все без души там мертво стало;

Все в древний Хаос свой ниспало;

20 Все там себя не узнает.

Не Гений ли речный прискорбный

Выходит из-под вод Невы

И, видя оборот позорный,

Подъемлет верх седой главы

И, будто глас свой начиная,

Как шум вод бурных воздвигая,

Сумнится, -- ту ли верфь, где флот

Досель рождался, -- он находит;

И вдруг -- ужасну мысль приводит,

30 Не в цвете ль самом вянет плод?

Иль божество с высот эфирных

Среди огнистых облаков

Нисходит в заревах порфирных? --

Так, -- слышен, -- слышен глас Петров.

"Как? -- рек он, -- что я созерцаю? --

Ужели брег тот примечаю,

Где я, проникнув важну цель,

Решася строить флоты юны

И новы учредить перуны,

40 Определил им колыбель?

Так, -- я успехом веселился,

Доколе бодрость там жила;

Но что же? -- тут ли гроб открылся,

Где верфи колыбель была? --

Престали там кормы отважны

Катиться ныне в бездны влажны.

Там лишь развалины висят;

Иная мшистый кров склоняет,

Другая землю подавляет,

50 Ища могилу среди блат.

Сколь часто нимфа приплывает

Ко брегу сирому в слезах

И брег не славный обретает,

Каков в недавных был годах?

Она не видит искривленной

На влаге тени отраженной

От прежних зданий и судов,

Но лишь от дремлющих развалин

Меж диких берега прогалин

60 Упадшу странну тень бугров.

Сколь часто сам я видел рощи,

Что под секирой здесь легли?

Но где они? -- спят в мраке нощи

И погребенны в тлен пришли;

Они сколь были драгоценны,

Столь всей цены теперь лишенны.

Я зрел -- весельные суда

Из них на берег возникали;

Теперь труды все замолчали;

70 Секир не чуть -- без рук всегда.

Ах! -- дух уже во мне немеет,

Что место толь драгой цены

Забвенно в мраке опустеет;

Исчезнет польза сей страны

И бытие свое забудет.

И кто? -- кто вновь речет: да будет\

Се! -- вспомнит сын моих сынов!"

Так он изрек -- и в твердь взлетает;

80 Раздался глас средь облаков.

Великий Петр! -- Ты прав в глаголе;

Потомок мещет взор живой

На то, что в неизвестной доле

Лежит бездушно в тьме густой.

"Какие, -- рек он, -- здесь руины?

Да будут зданья и равнины

На место диких сих бугров!

Как может от меня быть скрыто,

Что служит к пользе, -- но забыто?" --

90 Сей царский глас -- был глас Петров.

И вдруг -- где топь ложилась блатна,

Гнездились гады где одни,

Там возвышается приятна

Равнина в нынешние дни;

Где сквозь развалины ужасны

Свистали вихри ежечасны,

Там зданья высятся с земли;

А где глотали берег волны,

100 Там скат, -- там зиждут корабли.

Там строит чудеса велики

Секира и резец живой;

Там жизнь приемлют вещи дики

Под механической рукой;

Дубравы там неповрежденны

Падут пред нею низложенны;

Уже ни хлад, ни дождь, ни град

Среди сих новых зданий прочных,

Где вид судов готовят точных,

110 Уже руке не воспретят.

Под сими кровами Гигея,

Печась о здравии людей

И самые труды лелея,

Венчает подвиг их скорей.

Теперь не в тысяче, -- как прежде,

Но во сте здравых рук к надежде

Счастливейших плодов стократ

Блестят орудия прекрасны,

Со вкусом прочны, чисты, ясны,

120 И малым большее вершат.

Но кто достоин был сей доли,

Чтоб скоро все то совершить? --

Князь моря, -- страж монаршей воли, --

Блюститель верфей -- мог тем быть.

Пусть всяк минувше представляет

И с настоящим соравняет! --

Увидишь, что в короткий срок

Из неустройства перемена

Открылась в славе совершенна

130 И побежден трудами рок.

Едва лишь третья низлетела

Из облаков млечных весна,

Как вдруг ожить уже успела

Сия усопшая страна.

Что в двадцать лет бы совершилось,

То в три весны преобразилось.

Столь важно мысль Царя хранить,

С сподвижниками в путь стремиться,

Нестройну смесь устроить тщиться

140 И труд трудами сократить.

Никто в забытом сем пределе

Без ревности бы не успел;

Но попечитель в важном деле

Блюл царску мысль -- и не слабел.

Едва еще восток багреет,

Как бдящий взор там крылатеет;

Встречает там его заря,

А поздный вечер провождает.

И вот, что бодрый дух рождает!

150 Вот долг, как сердце чтит Царя!

Так муж спешит неутомимый

Вершить свой подвиг в прочну честь;

Так исполин неодолимый

Решится путь к концу довесть.

Тогда пермесски чисты дщери

Ему отверзут к славе двери

И в будущем кладут венец;

Он шествует стезей прямою;

Он чтется царскою рукою;

160 А Царь -- отечества Отец.

Уже мой дух предъизвествует,

Что брег забвенный в темноте

Немедленно восторжествует

Во славе, пользе, красоте;

Усердья памятник представит,

Отца отечества прославит;

Уже настанет вскоре час,

Как новы здесь кормы родятся,

В пучину с брега покатятся,

170 И новый грянет грома глас.

Отец отечества венчанный,

Пример для всех земных царей,

По сердцу Божию избранный,

Достойный вечных олтарей! --

Ты исполинскими шагами

Стремишься Прадеда следами.

Что принесем мы от сердец?

Не песнь, -- не речь высокопарну;

Воззри на душу благодарну! --

180 Ты Севера второй творец.

15. К КОРАБЛЮ
СТОТРИДЦАТИПУШЕЧНОМУ

Божественная дщерь прелестна,

Неборожденна Благодать,

Душ собеседница небесна,

Святой любви и веры мать! --

Се пред тобой мыс в бездну мчится! --

Скат стонет, -- тучный дым крутится.

Сойди с сафирных ты холмов

И вниди в сей ковчег громов!

Сам Бог тебе его вручает.

10 Ты юных там громов не зришь;

Но в должный час их возродишь.

Коль буйный враг твой раздражает

Внести не мир в сей мир, но брань,

Прими перуны в нежну длань!

Сверкни над бездной в тучах черных

И возгреми в сердцах зловерных! --

Пусть флот их пред тобой дрожит!

Пусть бледный полк их ввек молчит!

Яви, что сколько ты нетленна,

20 Столь слава сей горы живой,

Хоть и гора прейдет, с тобой

Пребудет вечно неизменна,

Доколе Феб спускает день

Иль месяц осребряет тень.

Когда ж ты, быв мирна, беззлобна,

Всегда сама себе подобна,

Несешь в руке своей десной

Не с громом меч, но мир святой,

Возьми меч собственный священный!

30 Открой им очи ослепленны

И сим восторжествуй в сердцах!

Прославь Царя на тех водах,

Где в розах утро возникает,

Где солнце запад познавает! --

Там показуй, что росский дух,

Твой сильный мститель, веры друг,

Умеет в гневе громы мстящи

С твоим дыханьем сопрягать

И молнии кропить палящи

Твоей росою, -- Благодать!

16. ВЕЛИЧАЙШИЙ ВО ФЛОТЕ
ЛИНЕЙНЫЙ КОРАБЛЬ НА ВОДЕ

Чей слышу стон глухий, плачевный

В кипящем сердце Финской бездны?

Иль страждет ныне царь морей

Под тяжестью таких желез?

Иль новый исполин, налегши,

Ужасно давит бога вод? --

Се исполин между волнами! --

С какой гордынею бежит,

Сечет дубовыми хребтами

10 Пенисту бездну под собой,

Главой касается до облак,

Стопою топчет сердце моря?

Царь моря, гордо нажидая

К себе низринувшуся гору,

Мечтал, что бремя столь легко,

Как ощущал досель другие;

Мечтал бог вод -- и подхватил

На плеча неисследно иго;

Вдруг треск в костях его раздался;

20 Он страшно в царстве застонал;

За ним шумя валы завыли; --

Таков корабль на рамо лег! --

Из области сей водосланой,

Где дики чада вод блестят

Серебряными чешуями, --

Нетерпеливый старец вдруг,

Кров моря протесня челом,

Окидывает гору взором.

"Клянуся древним Океаном, --

30 Так среброчелый бог вещал, --

Клянуся синими морями,

Что пред лицом сея вселенной

Я истину реку от сердца.

Бессмертное сребро венчает

Мою божественну главу,

Как зрел я первобытну воду,

Где юный мир образовался.

Но здесь не сим началам путь.

Видал я корабли мемфийски,

40 Секущи быстро Чермны волны;

Видал суда отважны тирски

Владыками Средьземных вод;

Видал суда александрийски,

Как скачущие острова;

Видал я смелых аргонавтов,

Летящих быстро сквозь Эвксин;

Видал суда я карфагенски,

Вкруг целой Африки бегущих

И вкруг камнистых берегов

50 Гесперии и Альбиона; --

Но такового Феномена, --

Клянусь, -- нигде -- и никогда;

Клянусь священной сединою,

Что зрю теперь явленье ново.

Не дивно, что гора толь страшна

Мое давнула шумно царство

И средь его волнистых сводов

Стон ропотный произвела.

Таков в сем веке росский Гений!

60 Как сам он ныне исполин

И исполинскими стопами

В полях Ириды и Беллоны

К бессмертию летит с отвагой;

Так исполинские кормы

На Невских зиждет берегах

И воскрыляет их в пучины

Для лавров и искусств Минервы.

Я зрю -- и чувствую власть россов.

Сей исполин прекрасен, статен,

70 Тверд в силах и легок стопами;

Стотридесять гортаней медных

Пылают из дубовой выи,

Из коих громы роковые,

Подобны Зевсовым ударам,

Не всуе некогда сверкнут.

Таков крылатый сей волот

На сини царства устремленный! --

Он ужас флотов, -- мой ярем;

Но он средь вод -- прямой оплот".

17. СУДЬБА РАТОБОРНЫХ ГЕНИЕВ РОССИИ

Где Родриг, сей российский Август!

Где Ольга! -- Святослав, бич греков!

Где храбрый и святый вождь веры!

Где сей Мстислав -- сей наш Ахилл!

Где Ярослав -- зерцало правды?

Где Мономах -- Атрид российский!

И где сыны его Мстиславы,

Златого корня ветви славны?

Где Изъяславы велемудры?

10 Где нерушимые Романы?

Где братья -- Кастор, Поллукс россов --

Василий, Володаръ, честь скиптра?

Где славный Всеволод с сынами?

Где росский Годофред -- Донской!

Где Шуйские! -- и где Пожарский!

Где род Романовых великий?

Где Меньшиков! -- где Шереметев!

Где Миних! -- Салтыков, длань Марса?

Где? -- где Румянцов, громов сын?

20 Где? -- где Репнин -- Паллады сын?

Где? -- где Спиридов, Крюйз и Грейг!

Где Вейсман, Миллер, Горич, Сакен! --

Где все сии полбоги? -- спят.

Увы! -- под тенью кипарисов --

Под тенью нерассветной. -- Можно ль?..

18. НОЧЬ

Звучит на башне медь; -- час нощи;

Во мраке стонет томный глас.

Все спят, -- прядут лишь парки тощи;

Ах! -- гроба ночь покрыла нас.

Все тихо вкруг; лишь меж собою

Толпящись тени, мнится мне,

Как тихи ветры над водою,

В туманной шепчут тишине.

Сон мертвый с дикими мечтами

10 Во тьме над кровами парит,

Шумит пушистыми крылами,

И с крыл зернистый мак летит.

Верхи Петрополя златые

Как бы колеблются средь снов,

Там стонут птицы роковые,

Сидя на высоте крестов.

Так меж собой на тверди бьются

Столпы багровою стеной,

То разбегутся, то сопрутся

20 И сыплют молний треск глухой.

Звезда Полярна над столпами

Задумчиво сквозь пар глядит;

Не движась с прочими полками,

На оси золотой дрожит.

Встают из моря тучи хладны,

Сквозь тусклу тверди высоту

Как вранов мчася сонмы гладны,

Сугубят грозну темноту.

Чреваты влагой капли нощи

30 С воздушных падают зыбей,

Как искры, на холмы, на рощи,

Чтоб перлами блистать зарей.

Кровавая луна, вступая

На высоту полден своих

И скромный зрак свой закрывая

Завесой облаков густых,

Слезится втайне и тускнеет,

Печальный мещет в бездны взгляд,

Смотреться в тихий Белът не смеет;

40 За ней влечется лик Плиад.

Огни блудящи рассекают

Тьму в разных полосах кривых

И след червленый оставляют

Лишь только на единый миг.

О муза! толь виденья новы

Не значат рок простых людей,

Но рок полубогов суровый.

Не такова ли ночь висела

Над Палатинскою горой,

Когда над Юлием шипела

Сокрыта молния под тьмой,

Когда под вешним зодиаком

Вкушал сей вождь последний сон?

Он зрел зарю, -- вдруг вечным мраком

Покрылся в Капитолий он.

Се полночь! -- петел восклицает,

Подобно роковой трубе.

Полк бледный теней убегает,

Покорствуя своей судьбе.

60 Кто ждет в сии часы беспечны,

Чтоб превратился милый сон

В сон гроба и дремоты вечны

И чтоб не видел утра он?

Смотри, -- какой призрак крылатый

Толь быстро ниц, как мысль, летит

Или как с тверди луч зубчатый,

Крутяся в крутояр, шумит?

На крылиях его звенящих

В подобии кимвальных струн

70 Лежит устав судеб грозящих

И с ним засвеченный перун.

То Ангел смерти, -- Ангел грозный;

Он медлит, -- отвращает зрак,

Но тайны рока непреложны;

Цель метких молний кроет мрак;

Он паки взор свой отвращает

И совершает страшный долг...

Смотри, над кем перун сверкает?

Чей проницает мраки вздох?

80 Варяг, -- проснись! -- теперь час лютый;

Ты спишь, -- а там... протяжный звон;

Не внемлешь ли в сии минуты

Ты колокола смертный стон?

Как здесь он воздух раздирает?

И ты не ведаешь сего!

Еще, -- еще он ударяет;

Проснешься ли? -- Ах! -- нет его...

Его, -- кому в недавны леты

Вручило небо жребий твой,

90 И долю дольней пол планеты,

И миллионов жизнь, покой, --

Его уж нет, -- и смерть, толкаясь

То в терем, то в шалаш простой,

Хватает жертву, улыбаясь,

Железною своей рукой.

Таков, вселенна, век твой новый,

Несущий тайностей фиал!

Лишь век седой, умреть готовый,

В последни прошумел, -- упал --

100 И лег с другими в ряд веками, --

Он вдруг фиалом возгремел

И, скрыпнув медными осями,

В тьму будущего полетел.

Миры горящи покатились

В гармоний новой по зыбям;

Тут их влиянья ощутились;

Тут горы, высясь к облакам,

И одночасные пылины,

Носимые в лучах дневных,

110 С одной внезапностью судьбины,

Дрогнувши, исчезают вмиг.

Се власть веков неодолимых,

Что кроют радугу иль гром!

Одни падут из тварей зримых,

Другие восстают потом.

Тогда и он с последним стоном,

В Авзоний, в Альпах возгремев

И зиждя гром над Альбионом,

Уснул, -- уснул и грома гнев.

120 Так шар в у крайне с тьмою нощи

Топленой меди сыпля свет,

Выходит из-за дальней рощи

И, мнится, холм и дол сожжет;

Но дальних гор он не касаясь,

Летит, шумит, кипит в зыбях,

В дожде огнистом рассыпаясь,

Вдруг с треском гибнет в облаках.

Ах! -- нет его, -- он познавает

В полудни ранний запад свой;

130 Звезду Полярну забывает

И закрывает взор земной.

"Прости! -- он рек из гроба, мнится.

Прости, земля! -- Приспел конец! --

Я зрю -- трон вышний тамо рдится!..

Зовет, -- зовет меня Творец..."

19. К ПРАХУ РОССИЙСКОГО ГАННИБАЛА

Вот персть бессмертного в героях,

Пред кем, как серна, смерть шла в боях,

За кем, как тень, шла слава вслед,

Родяся, мнится, с ним на свет! --

Поправши Алъпов страх громовый,

Он лег на отдых -- в сноп лавровый.

И Ангел чуть дерзал дохнуть,

Бессмертие его тронуть;

Тронул, -- час звукнул боевый! --

И Ганнибала нет -- увы!..

При колыбели -- слава трепетала,

Чтоб ране в дни его не онеметь

Или чтоб ране с ним не умереть; --

При гробе же его торжествовала,

Что в вечность купно с ним уже пойдет

И с росским Ганнибалом -- не умрет.

20. УСЫНОВЛЕННАЯ ГЕОРГИЯ,
или
ПРИРАЩЕНИЕ РОССИЙСКОЙ
ДЕРЖАВЫ ГРУЗИНСКИМ ЦАРСТВОМ

Да торжествует карталинский Бард

и да возвеличит свое благоденствие,

которым он наслаждается под сено-

масличным скипетром России! -- но

российское сердце радостней песно-

словит и трепещет в сладком восторге;

ибо усыновление Георгии есть

первая и приснопамятная эпоха

нынешнего века и вкупе новолетия.

Облегшись об утес кремнистый,

Отчаянна в глухих горах,

Пустых лишь вихрей внемля свисты,

Дщерь Грузии скорбит в слезах:

"Все наконец теперь свершилось! --

Се час уже последний бьет!

Час бытия! -- и все сокрылось;

Отвсюду ад, -- и ад ревет...

Что делать? -- где злосчастна денусь? --

10 Посыплю пепел на власы,

В уныло вретище оденусь,

Изглажу прежние красы

И буду ввек стенать в пустыне.

Кто даст мне горлицы крыле,

Чтоб я туда летела ныне? --

Нет, -- нет надежды в сей земле...

С страны единой эламиты1,

Иль буйный скиф, сын диких скал,

Иль сын Исмаила несытый

20 Мои сурово перси жал;

С другой крамол железо скрыто

Растлило в жилах кровь мою,

А жало злобы ядовито

Сожгло всю внутренность сию.

Как на главе дрожит венец!

Как дол трепещет подо мною?

Знать, близок мой уже конец;

Ах! -- где? -- где свой позор сокрою?

Остался в власть един мне вздох.

30 О горе! горе! слез бы море

Пролить! -- их нет, -- их ключ иссох;

Куда ж прибегну я? -- о горе!

1 Эламиты -- древнее именование персиян.

К тебе теку, Славена сын!

Я прежде лишь жила тобою;

Будь ты мне полный господин!

Будь вновь Кавказской мне горою!

Вот трон! -- тебе его даю;

Венец! -- тебе его слагаю;

Порфиру отдаю мою;

40 А без тебя -- я издыхаю;

Дай дух! -- и оживлю себя;

Клянусь и небо призываю,

Что я в сем мире уповаю

Дышать для одного тебя.

Тогда мои слезящи очи

Свет тихий узрят в полуночи.

Иль -- пусть рок рушит мой покой!

Пусть вечный гром гремит над мной!..

Так, -- слышу, -- гром гремит небесный;

50 Свод тверди треснул надо мной!

Что значит оный глас чудесный?

Судьбу стихий! -- иль жребий мой?

Увы! -- что зрю? -- кто искры мещет? --

Какая огненна черта

На тусклом сем утесе блещет? --

Ужли Всесильного уста

Произрекли мне страшну долю? --

Свершилось; -- чту небесну волю!"

Рекла; -- венец гранитный сняв,

60 На теме язвы показав,

Россию томно умоляет.

Тут с сироты слеза стекает.

"Постой, несчастна дщерь! -- Постой! --

Тогда воззвал ей Ангел мира, --

Луч счастья, а не жребий злой

На темя падает с эфира;

Ты россам усыновлена.

Та бездна, что ты зиждешь в мысли,

Теперь уже заравнена.

70 Зри громы их, -- внемли, -- расчисли!

Повергнися пред Богом сил!

Бог сил тебе во избавленье

В Монархе Кира возродил.

Зри, как печется Провиденье!

Зри, как Алкиды их летят

Покрыть броней тебя стесненну!

Зри, как их лики муз спешат!

Обшед по солнцу всю вселенну,

Начав от утренних полей

80 Чрез запад, чрез холмы полночны,

Оставя всюду след лучей,

Опять грядут в луга восточны,

Чтоб факелом тебе светить.

Нет, -- непростительно грустить

И позабыть улыбки прежни;

Отри ток слез, тоску отринь!

Рассмейся вновь! -- и вновь раскинь

В лице лил ей, крины нежны!

Под тенью виноградных лоз,

90 Или под тутом, иль меж роз

Твои подруги, сестры милы,

Что были б жертвой наглых рук,

Уже петь будут россов силы;

Не будут знать поносных мук;

В тенях лишь станут улыбаться

И с росской музою свыкаться.

Ты будешь цвесть; -- и твой сосед,

Тебе ревнуя, пойдет вслед.

Мингрелец с имертинцом троны

100 Под росски подчинят законы.

Дубравы тучной их земли

В Эвксин Рионом покатятся

И рано ль, поздо ль в корабли

Российские переродятся.

Тут флоты, ополчивши месть

Среди Эвксина громом новым,

Отмстят твою страдавшу честь,

Отмстят врагам твоим суровым.

Мужайся! -- воскрыляй свой дух! --

110 Се АЛЕКСАНДР тебя объемлет,

Твой Царь, -- твой вождь, -- отец и друг!

Се он глубокий стон твой внемлет!

Пади пред ним и лавр его

Целуй в крови необагренный! --

Лавр -- века первенец сего --

Ему на Юге возвращенный.

Досель ты кланялась Луне,

Столь низко быв порабощенна;

Теперь повергнись в тишине

120 Пред общим Богом восхищенна!" --

Так Ангел утешитель рек,

Простер крыле -- и выспрь востек.

Проток то в долах, то сквозь рощи,

То сквозь пески иль горы тощи

Кривые берега ведет,

То стонет инде, то рыдает,

А после -- как бы устает

И томные струи внедряет

В чадолюбивый Океан;

130 А сей сединой Бог венчан,

Осклабяся, его объемлет.

Так стран азийских сирота,

Что буйны токмо бури внемлет

Среди Кавказского хребта,

Столь часто быв насилью жертва,

Колеблема, почти полмертва

В объятья Севера падет,

Но с сим паденьем восстает.

Кавказы и моря пред вами

140 Хребты свои с покорством гнут;

Цари и сильны царства сами

В наследье вечно к вам текут.

Прешедший век имел ту славу,

Что к Северу Великий ПЕТР

В даль двигнул Росскую державу,

Где мраз не мрет, не спит где ветр,

Где готски горы содрогали,

Где льдисты рубежи дрожали;

А сей, -- сей век тем возгремел,

150 Что скиптр российский углубился

В среду полуденных предел,

И скиптр в бескровный лавр увился.

Царь россов, как Паллады сын,

Как Геркулес, как Исполин,

Течет сквозь льды, -- сквозь зной разженной;

Свидетель -- Висла, Эридан,

Везувий, Альпы, Океан,

Кавказ, вершины Араратски

И все долины азиатски.

160 Так высится полнощи сын,

Как в туче гром иль Исполин.

21. ТОРЖЕСТВЕННОЕ УТРО
марта 12 1801 года

О росс! -- ты видишь, -- погружает

Луна дрожащий свет в водах? --

Ты слышишь, -- петел возглашает! --

Зри! -- там в восточных небесах

Играют полосы багряны!

Но возведи туда свой взор,

Кто там сквозь утренни туманы,

Как луч, летит с небесных гор?

Кто в царственный чертог влетает

10 На розовых зари крылах? --

Кто? -- мысль моя изнемогает;

Я млею в сладостных мечтах.

Ах! дух! -- се дух ЕКАТЕРИНЫ

Ко АЛЕКСАНДРУ низлетел! --

Ея вид кроток, взор Афины.

С ним дух Ея беседу вел.

Божественная тень вещает;

А весть Ея, -- как сладкий звук,

Как майский зефир, провевает;

20 "Восстани, -- тень рекла, -- мой внук!

Восстани! -- для тебя небесный

Теперь оставила я кров,

Да возвещу, что рок чудесный

Творит на глас Отца духов.

Се час! -- Весна тебя с цветами,

Светило, -- царство, -- Бог зовет.

Почто вздыхать? -- Твой путь пред нами

Сам Божий оправдал совет.

Гряди на трон, куда в дни прежни

30 Вела тебя душа моя!

В тебе восстанет Невский древний,

Восстанет ПЕТР, -- восстану Я.

Ты россов Гений добрый, милый;

Ты быть достоин таковым;

Ты оживишь их дух и силы;

Вторая Я ты будешь им.

Всесильная судьба вручила

Тебе полсвета жребий весь.

Полсвета чадам Я светила;

40 Но ты свети им паче днесь!

Чертеж мой для полсвета лестен;

В нем целой дух мой впечатлен;

А дух душе твоей известен;

Разгнешь его! -- и росс блажен;

В нем узришь ты, что дар краснейший,

Какой лишь небо смертным шлет,

Есть царь любезный, царь святейший,

Который любит свой народ.

Как Бог вселенну управляет

50 Естественных по мере прав;

Так он о царстве промышляет.

Любимец Божий! -- се устав! --

Се блеск весь! -- по сему лишь праву

Конечно будешь насаждать

Ростки блаженства в общу славу

И с сердцем души назидать.

Из таковых чад воздоенных

Во граде будешь гражданин,

Мудрец у трона, друг стесненных

60 Иль верный в поле исполин;

Трофеи рано ль, поздно ль тленны,

Сколь слава в слухе ни звучит,

Преобратятся в гробы темны;

Одна любовь -- трофей и щит.

В сынах Аммона исступленных

Век каждый щедр и плодовит;

Но чтоб найти того в рожденных,

Кто над семейством мира бдит

В гармоньи, в тишине блаженной,

70 То надлежит переходить

Всю древню летопись вселенной

И происшествий мира нить.

Свет мало Титов исчисляет,

Аврелиев, Петров других;

Но он уже тебя включает

В чреду таких духов благих.

Природа долго, -- долго млеет,

Чтоб сих комет на свет явить;

Летит тьма лет;-- тут чреватеет

80 И силится Петров родить.

Державный внук Мой! -- в просвещенной

Душе твоей душа Моя

Найдет свой вечной храм нетленной;

О если! -- и с эфира Я

Сквозь недра облачного мрака

Узрю с восторгом красоты

В тебе драгого Телемака,

Что обновил Мои черты.

Тебя священных теней лики

90 Приветствуют из сих гробниц;

И Невский князь, и ПЕТР Великий,

И Я -- во образе зарниц

Сливаемся с твоей душею.

Ты сим слияньем душ счастлив;

И Я -- едва ль не верить смею,

Что в мыслях Пифагор правдив...1

1 Он полагал преселение душ.

Перун и плуг с златой державой

В себе вес равный сохранят;

Ермиев жезл, компас со славой,

100 Весы и лира зазвучат;

Церера, Марс и Урания,

Фемида, Гермес, Аполлон

Улыбки обновят живые

И хором окружат твой трон.

Оливна ветвь с победой мила

Обнявшися начнут расти;

Любовь, мир, правда, мудрость, сила,

Как стражи, станут на пути;

А тучи ужасов не будут

110 Вкруг трона благости висеть;

Достоинства всю скорбь забудут

И станут из-под тьмы яснеть.

Тут в радости слез перлы канут

Из глаз, отвыкших от лучей,

И на щеках румяных станут

Дрожать, как капли роз зарей.

Се нежна власть благотворении!

Аласканин1 и сильный росс

Обнимутся во изумлений

120 И жить не будут средь угроз.

1 Житель Аласки, полуострова в Северной Америке, принадлежащего России.

Сердца гранитных скал в полнощи

Биясь поймут восторг тогда;

Рифей, носяй косматы рощи,

И Алаунска высота

Перед тобою пойдут в хоре;

Кавказ, священный Арарат

И Таврус в радостном соборе

Тебе поклонятся стократ.

Любезный внук! -- велико бремя;

130 Но мудрые в предмете сем,

Что призовешь в счастливо время,

Конечно облегчат ярем.

Супруга ангелоподобна,

В ком райский мир красот сияет,

Всегда нежна, благоутробна

Твой царственный труд усладит.

И Августейшая Мария,

Вина твоих блаженных дней,

Воззвавши времена благия,

140 Отдохнет в тишине своей.

Тогда, мой внук! -- о внук бесценный,

Как будет в мире полумир,

Мой будешь памятник священный,

А полвселенна -- твой кумир;

Престол же будет непреложен,

Как круг Полярныя звезды,

Незыблем, мирен, бестревожен;

Трещат под ним лишь вечны льды.

Ты сим путем до звезд достигнешь,

150 Как росских душ избранный Царь;

Ты в облаках трофей воздвигешь;

Но лучший твой в сердцах олтарь".

Так тень небесная вещала

И, мудрости вдохнувши дух

В Монарха, -- и незрима стала;

Цветет, цветет Ирида;-- вдруг

Сольется с синевой всемирной,

Так дух богини лишь возник,

То внедрясь паки в свет эфирной,

160 В бессмертный возвратился лик.

Так в взорах Одиссея сына

На сизом облаке с щитом

Голубоокая Афина

В Зевесов возносилась дом.

Но се рассвет! -- се мрак склонился;

Воот, Медведицу стрегущ,

В бурливый Океан спустился

Последний кинув робкий луч.

Се юно солнце на востоке! --

170 Се АЛЕКСАНДР востек на трон! --

Се луч румяный скачет в токе!

Туманный рдеет небосклон! --

Мгла облаков блестящих тает! --

Монарх отводит скорби тень,

Что светлость трона покрывает;

В сердцах светает теплый день.

Какое радостно стеченье! --

Монарх при утре лет своих,

При утреннем звезды явленье,

180 Времен при утре годовых,

Как солнце в знак Овна блаженный,

На пол небесный трон восшел;

Или как Ангел воплощенный,

На царствие подлунно сел.

Се девственна весна сретает! --

Несет к Царю из роз венки!

В подножье трона низлагает

Фиалок, ландышей цветки! --

Росс! -- что слабеть? -- одушевися!

190 Взойди на прежнюю степень!

Возвеселись! возвеселися!

Минула ночь; -- на троне день!

Все те орудия священны,

Что довершали славный путь,

ПЕТРОМ Великим углубленный,

Теперь воззванны паки суть.

Монарх в жилища тьмы вселяет

Праматернего духа свет.

Мессия, мнится, в нем сияет;

200 Он в тайный ад луч быстрый шлет.

Земной ад ужас Божий внемлет,

Где свет едва бывал знаком;

Торжественный луч тьму объемлет;

Дух жизни паки веет в нем,

Отец слезящих чад сретает;

Друг слышит томный друга глас;

Супруга мужа прижимает, --

В восторге перлы льет из глаз.

К отцу младенец подбегает;

210 Чуть узнает, -- и на щеках

Румянец утренний играет.

"Ты ль здесь? -- где был! -- какой был страх!" --

Так нежное дитя немтует

И трогает браду отца,

Темничну отрасль, -- и целует.

Тут тают кровные сердца.

Вотще толпы смертей играют

По изобретенным гробам;

Висящи косы ни я рек? -- восхощет Бог,

На ломкой оси мир шатнется,

А Твой престол, Святый чертог, --

Сион -- во век не потрясется.

Творец! -- и здесь, -- и здесь Твой храм;

Сафирный свод небес палящих,

60 Мне мнится, -- приклонен сюда;

Стопы его -- древа столетни;

Курение -- цветы Альпийски;

Симфония -- хор птиц в дубах;

Красивость -- пестрота в цветах,

А верх камнистый, возвышенный

Являет жертвенник священный.

70 К Тебе, -- к обители Твоей

Приближиться с дрожаньем смею

И в немтованьи песни сей

К Тебе, Отец, -- благоговею..."

Оставь свои холмы блаженны,

Божественна моя камена! --

Пусть будет Чатырдаг священный,

Сей дивный слепок естества,

Твоим любимым храмом песней! --

Здесь зришь ты в ясном глазо-еме1

Весь край вечерней сей страны,

Окрестны горы осененны

И их вершины униженны,

80 И Евпатории равнины,

И три шумящие пучины,

Которые небесный свод,

Спустя эмалевые край,

Объемлет, слившись в цвет един.

Все прелести сии открыты

Тебе в единой точке зренья.

Уже другой здесь воздух веет,

Всегда прохладен, чист, яснеет.

Ты, смежный черпая эфир,

90 Главой касаясь небесам,

Гордыню нову ощущаешь

И мнишь, что самый небожитель

Тебе в сии минуты друг.

Где ж те надменны облака,

Которых высоте ужасной

И их косматому лицу

Внизу дивится сын долины? --

Они теперь уже не странны;

Они, как тень, -- как тонкий пар,

100 Влачатся мимо глаз твоих,

В мозгу закруги не рождают.

Ты видишь здесь под небом рощи;

1 Можно, кажется, сим словом определительнее назвать горизонт.

Там, на Яильских высотах

Дубравы на брегах Салгира

Широки листья потрясают;

Здесь белотелая гробина,

Пахуча липа, гибка верба

Струят врачебное куренье;

А там широкоствольны буки

110 И вязы, с важностью стоящи,

Спускаются к подошве ниже.

Уже трехсотая весна

В их дышет разрезных листах,

Подобно как в дрожащих легких.

В их тени былия целебны --

Проломник1, черный сладко-коренъ2,

Серебряник, наперсник камней3,

Горящий звездо-цвет4, подлески5 --

Лелеются в роскошных ложах;

120 Здесь с белым буквица листом6,

Избрав проталину в снегах

И ране всех растений зрея,

Всегда предшествует весне;

А там густый многоголовник7,

Выставливая из ущелий

Свои головки красно-цветны,

Венчает каменно чело.

Там денежник8, уединясь,

Растет с сокольим перелетом.

130 Какие там еще былины,

Альпийских летораслей роды,

Прозябли средь чужей вершины?

Но воздух черпают родной.

Какие бисеры слезящи

Дрожат на гибких их листочках? --

Но капли бисерны сии,

Паря из чашечек пушистых

И в тихи куревы претворшись,

К небесным сводам возникают.

140 Не их ли длань зари роняет?

Не их ли бдящий месяц видит?

Не их ли солнце утром крадет?

1 Androface villosa.

2 Polypodium vulgare.

3 Сие белолиственное былие растет на поверхности камней.

4 Aster Alpinus.

5 Violette.

6 Prime-- vere.

7 Asplendium trichomanoides.

6 Thlaspi saxatile.

Здесь под густыми теньми древ

В утесы барсук полосатый1

Тяжелый шаг свой напрягает.

Ему служила темна ночь

Для похищения добычь;

Но яркий свет его вгоняет

В расселины глубоки гор.

150 Там дики кони ветроноги

Или сайгаки кривороги2,

Столь нежны к вольности своей,

Ристают то по крутизнам,

То мчатся по пустым степям.

Как тщетно ловчий умышляет

Настигнуть легких тварей сих,

Коль стрел быстрее ноги их? --

А здесь ветвистороги серны

С утеса скачут на утес

160 Через вершины непомерны;

Иная, рогом зацепясь

За ветвь иль за отрог скалы,

Висит в отчаянье! -- несчастна! --

Се здесь свистит свинец удачный, --

К тебе летит сквозь листья злачны!

Смотри! -- как тамо величавый

1 Blereau; сих зверей число там не велико.

2 Antilop, или Hircus recuruis Cornibus.

Орел залетный белоглавый1,

Крутых вершин Альпийских сын,

Подъемлясь с тяжкой ветви дуба,

170 Взор быстрый к солнцу простирает! --

Зри! -- там другий сребристоперый

Египетский пришлец и гость2

Главу подъемлет желтокожну

И бурными звучит крылами! --

Какая бы из птиц дерзнула

Толь гордо, толь парить отважно,

Как их ширококрылый царь? --

Лишь белый лунь и коршун смеют

Гордиться пред толпою горлиц

170 Иль пред станицею грачей.

Таков и россов царский Гений,

Великий Цезарь полуночный,

Пред сонмищем владык других! --

Таков и Пиндар быстроточный

Перед толпой певцов иных! --

Небесна твердь -- стихия их;

Их дух превыше человека;

Их реет жизнь обонпол века.

1 Vautour des Alpes.

2 Le perinopter.

Меж тем как седоперый сыч

190 С огромным филином при корнях,

Смеживши взор, при свете дремлют,

Красивоперая регчанка,

Пламенногруда дщерь утесов1,

Исторгшись из подземных гнезд,

И златоглазый дикий гоголь,

Баклан и хищный хохотун2,

И сипоголосый с ним шипун3

Полощутся в морских зыбях

И ищут рыб неосторожных

200 Меж острых и густых осок;

А там стада колпиц, гусей,

Пустыно-любных журавлей

И белых легких лебедей

Парят над морем длинной цепью.

1 Tadorne; anas tadorna. -- Горная утка, вся белая; голову и шею имеет сизую, а грудь желто-красную. -- Живет в земле.

2 Grand-goe-land; larus, Canus Major, Commun gull.

3 Cigne; Anas, Cygnus; Swan.

Всё здесь на высоте яснеет;

Здесь, здесь эфирну жизнь имеет;

Здесь всяко чувство крылатеет;

Но между гор в глубоких долах,

Где в темных тенях дремлют дебри,

210 Где лютик втайне созревает1,

Росой медвяной умащен,

Еще зияют чада нощи;

Еще туманы неки спят.

Иные же из них не скоро

Свое подъемля тяжко чрево,

Подобно езеру седому,

Хребта часть нижню омывают,

И сквозь прогалины тесняся,

Жемчужные кидают капли

220 На листвия дремучих древ.

Но в те угрюмы, мрачны дни, --

Когда сын Троев, Водолей,

Исчерпав ароматный сок,

Небесны силы угощает;

А божества, возвеселясь,

Пируют в выспреннем Олимпе, --

Здесь долу бурный сын Эола,

Расторгши цепи, вылетает

Из глубины полнощи мрачной

230 И, чрез равнины нагоняя

Чреваты снегом облака,

Хребты пушит, кусты пушит

И Флоре издали грозит

Своим челом железо-льдистым.

1 Rununculus acris.

Нередко облако иное,

В те даже дни, -- когда Телец

Толчется юными рогами

В златую цепь весны цветущей

И май бальзамный за собой

240 Ведет на злачные поля, --

Нередко, утром пробегая

Скалы лесисты полосой,

Хребты препоясует средни

Пушистым поясом сребристым.

Меж тем -- как нижние древа,

Облиты голотью кристальной,

Качают перевязи снежны, --

Леса, растущи на вершинах,

В цветущем торжествуют злаке

250 Над зимней тучей ниц ползущей.

Тут пресмыкается зима

По дольней стороне хребта

И бледну мантию влечет

Позадь с оплечьем седо-рунным,

Тогда -- как в полном блеске день

Над нею светит на вершинах,

Гордясь алмазным ожерельем.

Сто сажен токмо разделяют

Полночный мрак с полдневным светом,

260 Холодну зиму с теплым летом.

Коль разновидно ликовствует

Природа в образе игры? --

То тихо на лугах смеется,

То исполинствует в горах,

То в нежных сгибах червя вьется,

То в воздухе парит орлом,

То преливает ярко злато

В каймах различных облаков,

То вдруг густой ложится тенью

270 По мшистым скатам земле логов.

Коль любопытно созерцать

По косогорам каменистым

Бегущи целы ночи теней,

Спущенные от туч густых?

Коль любопытно созерцать

Скалы, Палат-горе подвластны,

И те растущие холмы,

Приосененны темной чащей,

Отколь ключи гремучи бьются

280 Всегда с журчанием немолчным?

Я слышу долу рев глухой

Подобный грому за горой! --

То рев ручьев и водопадов,

Катящихся отселе вниз

По раковинам разноцветным! --

Здесь зрю я Зую, Бештерек,

Индал, Булганак и Бузу к,

Что прыгают с крутого камня

Пенистой шумною стопой

290 И, дале по кривым стезям

Платном блестящим расстилаясь,

Сквозь тень развесных черноталей

Или сгущенных чернокленов

В Сиваш тлетворный упадают,

Над коим вьется смрадный пар

И душит чувствие пришельца.

Кристальна урна там Салгира

И плодотворныя Альмы,

Крутящая струи на полнощь

300 Сквозь рытвины между хребтов,

Сквозь рощи ильмов и ясеней,

Сначала в снеги облеченна,

А после в волны растопленна,

В прозрачном мчит сребре богатство;

А темноводный Кара-су,

Снегов похитив половину,

От сей вершины седоглавой

Бежит и множит плод с Салгиром

По злачным острова долинам,

310 Где жирные бразды, согреты

Созвездием благопоспешным,

Колебются волнистой нивой

Среди воздушного дыханья

И ободряют праздный плуг,

Чтоб он грядущею весной

Под благотворною звездой

Еще понудил круторогих

Тельцов разверсти ложесна

Всеобщей матери земли.

320 Не видишь ли, моя камена,

Как тамо в утучненных долах

Пестреют жирные овощи? --

Там прохладительная спаржа,

Здесь краснокожные фасоли,

Там сочны яблоки любовны1,

Здесь бадиджан2 и кукуруза3

Под небом благодатным зреют.

Все здесь найдет владыка дому,

Что требует роскошный вкус.

1 Pomme d'amour; Solanum Lycopersium.

2 Mayenne, ou Melongene; Solanum melongena.

3 Ble'de Turquie; Zea-maye.

330 Излучисты сих вод брега

Гордятся пестрыми садами,

Где разнородные древа,

Обремененные плодами,

Готовят общий пир в то время,

Когда крылата в небе Дева

Держаща пук златых колосьев

Низводит дни потливой жатвы.

Там многоплодная Альма,

Кабарта и шумлива Кача

340 Текут под тенями златыми;

Потом, омывши землелоги,

Уходят в мрачно лоно бездны

И рассекают черну зыбь.

Чего брега их многоцветны

Из тучных недр не производят? --

То шелковицы, наклоненны

От полных кровоточных гроздов,

То с желто-цветными плодами

Изящны сливы, сочны груши

350 И красноцветные гранаты,

И дики миндали растут,

То тучны лозы винограда

С багроточивыми кистями

Взбираются с пещаных гряд

И дружно вьются окрест древ,

Объемля нежно стволы их;

И повители также им

В сих оборотах подражают.

Там черный бедренец1, там кервель2,

360 Плакун3 и с ним сине-головник4,

И там красавица трава5,

В которой Рима дщерь прелестна

Помощницу себе находит

Во оживленьи красоты;

Там разнородны прозябенья

То пышный и изящный вид,

То с пользой врачевство дают.

Когда бы мне в красах теряться,

То б мог я взоры простирать

370 От Ифигениина мыса6

До Карадажской высоты7;

Но Чатырдаг и две Яилли,

А из долин Темпийских милых

Бейдара, Ялта и Судак

Сильней удерживают мысли.

1 Pimpinella magna.

2 Cerfeuille; Scandix Cerefolium.

3 Salicaire; Lithrum Salicaria.

4 Panicault, ou chardon à Cent tête.

5 Красавица трава, бешеные шишки, beladonna, atropa beladonna. Имеет темно-красные, мохнатые и усыпительные листы, а ягоды черно-лоснистые и ядовитые. -- Италианки делают из нее умывание.

6 Сей мыс подле Георгиевского монастыря.

7 Сия гора, так называемая здесь Карадаг, стоит подле Феодосии, или Кефы.

Водимый шумом я протоков

Достигну ль тех ключей шумящих,

Отколь бежит Акар с Баллой! --

Ключи Акарски среброточны1,

380 Исторнувшись из самых уст

Седой главы крутой скалы,

Отвесным бурным водопадом

Стремглав стремятся прямо в бездну.

Они, по падям меловым

И по рассеянным кораллам

Взвивая к тверди легку росу

Иль дробные дожди туманом,

Подолы злачны омывают

И южный берег утучняют.

1 Источники Акар-су с верху каменистого утеса более 150 сажен падают прямо вниз.

390 "О нимфы! дщери сих ключей,

Живущие при свежих урнах! --

Как? -- вы из сих густых туманов,

Клубящихся под осью солнца,

Из сих высоких облаков,

Где сей крутый утес скрывает

Нахмуренно свое чело,

Вы скачете в пучину прямо

И не страшитесь ничего! --

Сколь легки, смелы должны быть

400 Кристалловидны ваши ноги,

Которые летят с высот,

Не запинаясь за отрог;

Что ж побуждает вас к сему?

Какая сила гонит вас?

Или найти вы не могли

Спокойнейшего водоската,

Где вы в студеных бы струях

Свои сребристы ноги мыли? --

Иль поспешаете спасаться

410 От Аполлоновой руки,

Которая, с горящей тверди

Сквозь полости воздушны меща

Янтарные снопы лучей,

Палит ваш лик толико нежный? --

Так, -- слышу вас печальный стон

Среди потоков их шумящих

И зрю, как ваши стопы бьются

Об остры камни, о кораллы;

Вас Феб преследует; -- стремитесь!

420 Стремитеся с высот ужасных!

Как легки, смелы должны быть

Кристалловидны ваши ноги?"

Пусть ниц опустится мой взор

По сей серебряной стремнине! --

Ужасна, милая стремнина!

По ней сребро гремит и мчится,

Когда с горы огромна сосна,

Воспитанна под облаками,

Отторженна быв силой вихря,

430 С ея рамен падет в юдоль,

Какое сверху вниз пространство

Чрез ток мгновенно пролетает

Тогда ветвистый остов сосны?

Картина страшной быстроты! --

Так, мнится мне, представить можно

Стопы бессмертных быстролетны.

О суевер! -- когда ты смотришь

С глубоких долов в первый раз

На ниспадающее диво,

440 Не можешь ли тогда помыслить,

Что божество ключей Акарских

Нисходит Ялту осчастливить?

Здесь я остановлюся мало

В прекрасной Ялтовской долине,

Где быстры два сии ручья,

Ведя изгибом за собой

Крутые красны бережки,

Сады и нивы орошают;

Хребты, обстав сию долину,

Полкругом пред лицем пучины

450 Приморску брега часть смыкают

И в виде сем на высоту

Идут уступами лесными,

Где вечная зелена ночь

Лежит на скатах каменистых,

Средь коих кедровидны сосны,

Качая на сучках тяжелы

Красночешуйчаты плоды,

Пускают сребряную смолу

И благовонный пар над долом, --

460 Средь коих гордые каркасы1

Далече в высоту подъемлют

Свои главы густоветвисты.

Там в знойные часы приморцы

На плоских высотах Яильских

Находят вешнюю прохладу,

А пажить их стада спокойну,

От оводов, слепней свободну,

Подобно как испански овцы

На Астурийских высотах.

470 По влажным бережкам ручьев

Орешники долговетвисты

И стройны тополы сребристы

Под небом вечно разогретым

Стоят зеленой колонадой,

Где отдых и приятна нега

Под тень пришельца призывают;

И где, красуясь милым цветом,

Миндаль, гранаты и маслины

Пленяют вкус плодом изящным.

1 Micocoulier; celtis orientalis.

480 Куда ни обращу я слух,

Везде журчание гремуче

Меж говорливыми ручьями;

Везде стопа шумяща нимфы

Слышна, стучаща по кораллам.

Вотще горящий Аполлон

Истоки знойны проливает;

Сии струи хранят безвредно

Хлад зимний средь студеных вод.

Но что за сей стеной утесной,

490 За сей расколотой горой? --

О путник! коль стоишь на теме

Сея ужасныя вершины,

Кинь взор оттоле в оба края!

Что узришь ты в то время?

Два рая страшно разделенны

Утесным неким адским мостом.

Ты зришь ли, как сей мост туда

Идет отлогостью уступной

И как нисходит он сюда

500 Отвесною крутой стеной?

Спускался ль ты когда с отвагой

По оной лествице ужасной,

Что по утесной сей стене

Как бы из облак вьется к низу?

Не чувствовал ли ты загруги,

Когда по омрачным ступеням,

Пробитым в каменном ребре,

Переставлял ты робко ногу?

Ты не обык; -- почто ж идти?

510 Здесь горный, осторожный конь,

Привычный к облачным путям,

Твой вождь, и друг, и колесница.

Ты острану зришь пропасть, ад;

Но коль спустился ты счастливо,

То должен зреть ты рай Темпииский;

Ты видел Ялту, был в сем рае; --

Се первый Темпе Херсонисский!

О как природа здесь ужасна,

Строга, кичлива и прекрасна! --

520 Но какова за сей стеной,

За сей расколотой горой?

Ах! можно ли забыть тебя,

Честь песни, лучший глаз предмет,

Темпииский в Таврии дол вторый,

Бейдарский рай уединенный? --

К твоим пределам приближаясь,

Стремлюся выше, -- паки ниже,

И дале -- снова выше, -- выше --

Между истоков, осененных

530 Орешником, кизилом диким,

В сие то время вображаю,

Что я уже под самым небом.

Вершины, мнится мне, покрыты

Не рощами, а муравами;

Смотреть ли с сих вершин на долы?

Дол, кажется, тогда усыпан

Не рощами, но мелким злаком.

Таков средь гор сих глазомер!

Там мнится, быв под самым небом,

540 Все смертное позабываю

И долу мир весь оставляю;

Но ниспускаясь в дол Бейдарский,

Вновь смертное, мне мнится, вижу,

Небесное позабывая.

Но что? -- сквозь мрачны тени вязов;

Сквозь тени тополов развесных,

Орешников, гробин, кизилов

Спустяся, вдруг я нахожу

В величьи скромном рай земный.

550 Какие милы встречи там?

Там видишь дружные два древа,

Которые объемлясь вместе

Стоят на двух стопах надежных,

Но под одним зеленым кровом;

Там в сумрачны часы мелькают

Спокойны звездочки в ложбинах1,

И малосильными огнями

Вечерний путь мой осветив,

Мне мнится, сыплют свет сухий;

560 Там следуют раины горды,

Стоящие в безмолвьи страшном

Над челами древес кудрявых.

Это светящиеся червячки.

Благословенна буди вечно,

Долина красоты счастлива,

Собранье прелестей отличных

И неких ужасов природы,

Фессалии бесценный образ!

Коль еллинские барды пели

Фессальски лепоты издревле,

570 Едва ль их песнь не относилась

К Бейдарским пышностям твоим?

Здесь, -- здесь незримый Ангел мира,

Тебя объемля, веет вечно;

Тебя опоясуют всюду

Высоки каменны утесы,

Где на приморских высотах

Всегда спасительны светочи

Горели в древни бурны ночи

Для заблужденных мореходцов.

580 Здесь в тишине Торгу m шумящий,

Из чресл утеса выпрядая,

То уклоняется от гор,

То, пробежавши луг дугой,

Вновь приближается к горам;

В толь своенравном извиваньи

То моет злачную долину,

То инде прячется под камни,

То инде он одушевляет

Игривость мельничных колес;

590 А тамо -- Черный ток в углу

Выходит хладною стопою

Из Царской серыя скалы

Меж Толаком и Оксен-сыртом;

Ниспадши камни орошая,

Еще в струях твердит то счастье,

Что некогда небесный взор

ЕКАТЕРИНЫ освятил

Уединенный Оксен-сырт,

Сей новый блещущий Олимп,

600 Отколь великая богиня

По стропотям Толакским зрела

Примерную сайгаков резвость,

Одушевленну скорость ног,

Цеплянье за отроги страшны

И их чрез бездны скок пернатый.

Окинь страну живейшем оком!

Ты зришь в окружности безмолвной

Рассеянные скифски веси,

Лежащи в тишине глубокой

610 То при подошвах гор внизу,

То по равнинам их хребтов,

Где луноглавые мечети

И камелны чалмы подъяты --

Надгробны знаки мурз, пашей --

При водомещущих ключах

Из-за раин белеют гордо.

Там смуглы чада камней диких,

Враги мятежных козней света,

В блаженной простоте живут;

620 Но редко скифянки стопа

По злаку печатлеет след;

Лишь под ревнивым покрывалом

Выходит, -- вновь бежит в гарем...

Когда же вздумаешь взойти

На Сактикское возвышенье,

Сию изящну точку зренья,

Все краше узришь, -- удивишься.

На сем приятном возвышеньи

Волшебна область алчных взоров

630 Распространяется живее;

Оглянешься, -- и за тобой

В востоко-северной стране

Почти на равной высоте

Садовы рощи, разделясь

На угловату неку полость,

Картинну кажут перспективу;

Вперед посмотришь, -- пред тобой,

В приятном виде раскидавшись,

Парельска рощица синеет.

640 Отсель, -- с сей точки глазо-емной,

С сей высоты средо-долинной,

Где, мнится, мог бы царь вселенной,

Сложа свой скипетр, обитать

Иль простоте помочь природы

Богатой силою искусств, --

Сама природа предлагает

Уклонну, -- гладкую прогулку

Туда, к тенистому Парелю,

Где разны древеса гордятся

640 Бесчисленных родов плодами

И где в близи -- по землелогу

Меж шелковицей и айвой

Развесистый орешник страшный1

Далече мещет сильны тени

И в ужасе стоит священном.

По ветвям древа растяженным

Птиц тысячи сидят рядами

И лик ведут разноязычный;

Издавна там четы гнездятся

650 И хищных сонмов не страшатся.

Сие там древо знаменито! --

Под тению его ужасной

Сто глав могли бы опочить,

Как под наметом сенолистным,

Как под шатром благоуханным.

Какие непостижны виды

В час утренний и в час вечерний

Испытный взор еще обрящет

На сем долины возвышеньи? --

670 Едва в прогалины утесов

Лиющесь золото лучей,

Проникнув с силою победной,

Косой чертою упадает

На сопротивные хребты,

Тогда -- явится вдруг очам

Единственна картина здесь.

Вотще с утра висят туманы,

Доколе расточит их полдень;

Вотще над сумрачной долиной

680 Они в вечерний час слоятся;

Лучи светила, озлащая

Иль вдруг насильно облекая

Их в некий сребро-синий цвет,

Ткут из паров воздушных легких

Прекрасны седьмицветны нити.

Какое зрелище бесценно? --

То пурпурны, то изумрудны,

То хрисолитны переливы

В воздушных полостях играют

690 Между ясенными тенями,

Среди орешников, средь тутов,

Среди раин высокоглавых.

1 Говорят, что сей орешник в год приносит до 50 000 орехов, известных под именем грецких.

Какая живопись природы? --

Меж тем как резвится она, --

Все здесь спокойно, все молчит;

Ручей в изгибах лишь журчит;

Иль птичка в листьях свиристит;

Иль там елень, сей горный житель,

Летит по чреслу гор отважно

700 И легкою ногой стучит

О звучный каменный отрог;

Или бузинная свирель,

Одушевленная устами,

Устами страстными, простыми

Под тенью дышет груш, кизилов.

Возможно ль, чтоб когда борей,

Исторгшись из пещер полнощи,

Ворвался в сей прекрасный рай,

Где юные всегда часы

710 И нежнокрылы ветерки

Рукою верной рассыпают

Красы спокойны Елисейски! --

Сей рай отвсюду огражден;

Борею вход тут возбранен;

Но иногда -- дерзает он

В прогалины хребтов разверсты,

Хребтов, лежащих друг на друге,

Взглянуть с своим челом железным.

Он воет иногда ужасно;

720 И рай -- дрожит, уныл и бледен;

Прекрасные древа трещат;

Раина гнется и крушится;

Мятели пышут из-за гор;

Крутятся вихри серебристы,

Бегут по выям древ стенящих

И мещут с крыльев дики зимы;

Рай погребается в сугробах.

Но тут юг теплый, вылетая,

Не долго вихрям дуть дает;

730 Три дни -- вот царство там зимы!

Все растопляется, -- и вновь

Темпийски прелести смеются.

Забудешь ли, веселый странник,

По крайней мере день един

Дышать в эдемской сей долине?

Ей! -- бывши в ней единый день,

Весь век помыслишь в ней дышать.

Она обильна чащей древ

Иль вертоградных, или диких;

740 Обильна долами, лугами,

Ущельями и гор ручьями;

Везде цветуща и прелестна,

Страшна, приятна, горделива,

Пленительна, кротка, кичлива,

Очаровательна, грозна,

Спокойна, завсегда удельна,

Непресекаема путями,

Прохладна и тогда ж -- паляща

750 По разному ея уклону,

По разным высоты чертам

И положения ея;

Се краткий образ свойств долины!

Се дол вторый Темпийский в Таврий!

Благословенна буди вечно,

Счастливая красот долина;

Собранье прелестей отличных,

Почтенных ужасов природы,

Фессалии тенистый образ!

Благословенна буди вечно!

760 Как длинен Парфенитский мыс,

Лежащий тамо над пучиной? --

Возвысив свой хребет лесистой,

В своем паденьи самом зрится

Еще стоящею горою

И будто выпуклистый свод,

Подъяв чернокристальну грудь,

Покрыту черепом блестящим,

Растет из шумной глубины.

Хотя подземные перуны

770 Изрыли глыбами его;

Но чрез сие природа в нем

Для зодчего соорудила

Такое редко вещество,

Каким гордится в зданьях Рим1;

Но тамо! -- где Ламбатски горы

В уединении стоят,

Природа, разбудя Вулкана,

Стремнистые сковала гробы,

Где руды неизвестны спят;

780 А подле Урсовских хребтов

Содейством той же перемены

Чистейший воспитала кварц.

1 Во всей Италии, а особливо в Риме употребляют для строения камень, называемый пеперино. На сем мысе также оной примечается.

Пловцы! -- когда в пути пенистом

Взираете с морских зыбей

На сей полдневный брег гористой,

Вы, мнится, видите тогда

То хижины, то зданья царски;

Нет, -- то скалы обширны

Прямостоящие, стремнисты,

790 Изрыты, обнаженны, странны,

Как бы столпами иль вратами

Под неким кровом со стенами.

Здесь много сих волшебств найдете;

О сколь приятно заблужденье?

Но я теряюсь в океане

Различных переменных видов.

Здесь пресекается мой взор

На самом том же перерыве,

Который цепь сего хребта

800 В пространстве знатном разделяет

Меж западом и меж востоком.

Пускай мой утомленный взор

К стране восточной обратится;

И пусть отдохнет облегчен

На тишине других позорищ;

Я видел исполина гор;

Увижу исполина древ;

Я видел Чатырдаг меж гор;

Увижу меж древес раину;

810 Тот все утесы презирает;

Сия же сосны превышает.

Переходя Ускютски долы,

Где под целебными тенями

Блестящих скапидарных древ1

Природа редкости питает

Среди одров слоистых стланцов,

В которых рудослов находит

Сокровища остроконечны

И каплющие хрустали,

820 Какими столь давно восток

Пленяет страстный взор Европы, --

Я зрю еще два длинных мыса,

Из коих первый внутрь пучины,

Подобно как бы полуостров,

Простер высоки рамена,

Где смерти дом, стражница древня2,

Теперь в развалинах лежит, --

Стражница, где лежащи кости

И черепы напоминают

830 О той бесчеловечной власти,

Которая, людей злосчастных

От самыя крутой вершины

В ея пучину низвергая,

Не проливала слез о том,

Что там несчастны раздробленны

То без руки, то без ребра,

То с сокрушенными ногами

Дышали, -- не хотя дышать,

А в гладе стон свой возвышая

840 К отверстой высоте столпа

И тратя стон в глухих стенах,

Снедали первого по силе

И вместо благодарных чувств

В толь страшном подкрепленьи сил

Свирепу проклинали парку,

Что с злобною она насмешкой

Еще нить жизни их щадила

От острия суровых ножниц; --

Бесчеловечная пощада!..

1 Terebenthe, ou Pistachier Sauvage. Сие дерево дает бальзам, похожий на меккской.

2 Во времена ханов бросали в сию башню с самого верха живых пленников или преступников.

850 О странники! -- когда случится

Сии места вам преходить,

Не позабудьте посмотреть

Сию плачевную стражницу,

Где жизнь боролась долго с смертью? --

Там узрите вы с содроганьем

Еще белеющи добычи

Жестокой времени секиры;

Еще услышите вы там

Стенящи волны у брегов

860 О страшной гибели несчастных;

Пролейте там горючи слезы! --

Потом взор грустный отвратя

Направьте далее свой путь!

Там узрите другой вы мыс,

Что, в твердь еще подъемлясь выше

И простираясь дале в волны,

Скрывает башни сей позор.

Сколь страшен был сей башни вид,

Столь мил за мысом дол цветущий.

870 Ах! -- Там иной сияет рай?

За ним увидите средь скал,

Подъемлющих чертой отвесной

Железо-красные верхи,

Блаженное жилище Флоры,

Блистающий престол Помоны,

В прекрасном Афинее1 Темпе

Иль Фессалийский третий дол.

1 Афиней, так названный в нынешнее время город Судак, где лучшие сады в целой Таврии находятся.

Мне мнится, что природа хитра,

Намереваясь отдалить

880 От моря страшные хребты,

На то сей дол уединила,

Чтоб Мала Азия цветуща

В толь малый угол преселилась.

Она решилась; -- гром ударил,

Взревел в подземном лоне клокот;

Хребет сей скрыпнул, -- отступил;

Тогда долина вдруг открылась,

Куда Натолия богата

Со всеми прелестьми вселилась.

890 Здесь рай цветущий, огражденный

С страны единой полукругом

Гребнистой каменной стены,

С другой -- лазоревою бездной,

Здесь говорливые ручьи

С журчанием ключей гремучих

И щебетаньем разных птиц,

Здесь мне велят остановиться.

Сей рай природою не предан

Строптивости полночных бурь

900 И своенравию времен.

Бузина, груша, черноклен,

Шиповник, вересклед, крушина,

Глод, терн, шептала, гордовина

И прочие кусты с шипами,

Безмолвно окружая рай,

Для путешественников служат

Предместием гостеприимным,

А от пернатых, хищных татей

Густой, колючею оградой.

910 Да, -- должно здесь остановиться,

Пленяться, -- заблуждать, -- дивиться.

Здесь райские места красивы,

Потоки свежи, журчаливы,

Злак нежен, птички говорливы,

Одушевлен камнистый сонм;

Здесь дышет все; -- но что мне в том,

Коль нет сердечной здесь подруги;

Нет суженой моей -- Сашены:

Без ней не красен самый рай;

920 Без ней смеющись вертограды

Не могут в грудь вдохнуть отрады;

Без ней уныл весь райский край;

Природа, -- а с природой сердце

Без ней -- уединенны ноют.

Но -- должно здесь остановиться

И без нея -- смотреть, -- дивиться.

<ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ>

Содержание

Судацкие, или Афинейские сады. -- Разные древа, цветы, виноград. -- Напоминание красавицам. -- Изящный вид горной стороны с моря. -- Мысли о трудолюбии.-- Обращение к маетностям г. <Мордвинова>

Восхить, Помона благолепна,

Леполанита солнца дщерь,

В сии уединенны тени,

В сии прекрасные Лицеи,

Где сквозь листы различных древ

И многих кущей наклоненных

Блистает разноцветный плод! --

Пусть я почию в томной неге

При корне Вавилонской ивы,

10 Которой гибки, нежны ветви

С зубчато-бледными листами

Дугою клонятся к земле,

Иль под висящими плодами

Черешней, вишней, слив и груш,

На коих дикий виноград,

Объемля ветви до вершин

И их приятный блеск сугубя

Своим сиянием багровым,

Растет без попеченья сам!

20 Иль где кудрявый можжевельник,

Исшедши из песчаной почвы,

Стоит под видом кипариса1

И пар дает благоуханный;

Но кипарисна тень его

Не представляла мне бы смерти! --

Иль тамо, где сквозь тень блистают

И милу зелень возвышают

Золотокожны абрикосы,

Айвы, пушисты брусковины2,

30 Душисты смоквы и маслины,

Где устилающие дол

Кишнец3, гвоздика и кипрейник4,

Что очищает вредный пар,

Где каперсы кровоточивы5,

Шалфей, что в раскаленный воздух

Далече мещет пар врачебный,

Приятный пчельник, балзамины

Курений облак разверзают! --

Пусть в сих пуховиках

40 Прелестной Флоры опочину,

Где никогда другой Аконтий5

Роптать не может на природу,

Что нет румяного плода,

На коем начертал бы клятву

Своей любезной для прочтенья.

1 Он называется также артыш (Savine, junipeus Sabina). -- Листы похожи на кипарисные.

2 Дикие персики; Amygdalus Persica.

3 Coriandrum.

4 Epilobium.

5 Caprier; Capparis Spinosa.

6 В древние времена был один пригожий молодой грек с острова Цея, но бедный, по имени Аконтий, который, сильно влюбясь в некоторую красавицу знатной породы, именем Кидиппу, уже обрученную другому, и не предвидя желаниям успеха, написал на яблоке от имени ея клятву в том, что она клянется пред Дианою дать руку одному Аконтию; потом в храме сей богини в день праздника, улуча время, неприметно бросил оное к ней на грудь; неосторожная красавица схватывает яблоко, читает, вздыхает; клятва непременна пред толь строгой богинею, какова Диана; ибо всегда, как скоро приступала к браку с тем, кому уже прежде была обручена, была мучима лихорадкой, пока не избавилась от болезни, вышед за Аконтия.

Какой роскошный пир цветет

Для самых насекомых здесь!

Ты, проницающая воздух

Крылами светлыми пчела!

50 Ужели долго будешь виться

В воздушной тонкой пустоте!

Нет, -- ты спускаешься к цветам

И похищаешь лучши соки.

Не ропщут нежны дщери солнца,

Что ты их сладку кровь пиешь, --

Ты, мравий! -- как в лучах крутишься,

Поднявшись с бархатца теперь!--

Давно ли видел я тебя

Во мраке брения ползуща

60 Меж плежущей твоей дружиной! --

Сия картина пременилась.

Ты стар был, -- ноги ослабели;

Природа щедрая, снабдив

Подпорой в слабости тебя,

Вложила живость юных дней,

Взрастила крылошки из спинки;

Теперь подъемлешься, -- крутишься,

Гордишься над жилищем прежним! --

О таинство природы мудрой!

70 Ты, легкий сын росы, -- кузнечик!

Ты сидя ножками звенишь,

По стебелькам былинок скачешь,

Пьешь росу, пьешь ты злачный сок, --

Нет беспокойств иных; -- сверчи!

Вы, чада рощей и садов!

Любезны пеночки, синички!

Вы, иволги золотоперы!

Вы, зяблицы, чижи зелены!

Чиликайте трелисто в листьях,

80 Настроя горлышки свои!

Но солнце в половине неба.

Се зной из тверди начинает

Струи кипящи ниспускать

И из растений извлекать

Бальзамный дух в тяжелом паре! --

Пусть буду шествовать по теням,

Где остроглавые раины,

Как самодержицы ветвисты,

Главою дубы превышая

9 И стебли к тверди простирая,

Вершину кончат обелиском!

Иль где восточные меспили1

И дики финики2 растут!

Иль где фисташи краснолистны,

Жемчужны капли источая,

Дают бальзам неоцененный,

Что по своей целебной силе

Драгой ценою достается

1 Azerolier du Levant; Mespilus Orientalis.

2 Дикие финики, или, лучше, курьма; Plaqueminier; diospiros lotus. Листы сверху темно-зелены, а снизу бледно-пушисты.

100 Из дальной Мекки иль из Хио.

Еще бы с большим восхищеньем

Я мог гулять под тенью лавров;

Но лавр, вечнозеленый лавр,

На коем ягоды багровы

Дают врачам целебно масло,

Уже давно уединился

Под мирны стены деревень.

Счастливый Митсхор и Алупка

Покоятся в тенях его.

В таком благоуханном царстве,

110 Где Нимфа, Флора и Помона

В тени растущих виноградов

Вкруг Вакха, ухватясь, ликуют,

Возможно ль не играть в свирель?

Везде растут; везде пьют луч

Червлены Вакховы плоды

На берегах иных потоков,

Бегущих в северных равнинах,

Вокруг сребристого топола

Иль осокоревых древес,

120 По гибким ветвям извиваясь

И восходя то к их вершинам,

То паки к корням нисходя,

Иль расстилаясь по долинам,

Или взбираясь на утес.

Я видел то, -- я видел всюду

Сию природы резву роскошь.

Там, -- где струи Салгира томны

В теченьи сякнуть начинали

И где цветущи открывались

130 Сады князей сарматских в долах, --

Я здравие и свежесть пил

Из ключевых сребристых струй.

Я зрел в одном пути вечернем

При берегах Альмы тенистых,

Что извивалися далече,

Прелестну тихую долину,

Где горделивые раины

Под ясной твердию стояли

И вертограды охраняли,

140 Как бы на страже великаны.

Сколь многие из сих раин

По сгибистым чертам пути

Еще издалека не редко

Выглядывали на меня

Из-за хребтов косых камнистых?

Подобну видел я долину

При берегах студеной Качи.

Ночь хладна и тиха была.

Одни бессонливые сычи

150 В тополовых густых тенях

Там жалобно перекликались

До самых утренних минут.

Какая сладостна дремота

Под сей высокою раиной,

Что осеняла жалки, страшны

Развалины мурзы жилища? --

Час утренний рассыпал розы;

Станицы птиц к востоку мчались;

Я пробуждаюсь, -- окрест вижу

160 Орешник, утром озаренный,

Над коим всё еще стоит

Зеленый страж, задумчив, горд,

Сей величавый столп раинный.

Так здесь роскошствует природа.

Но при Белъбеке тихо-шумном,

Что меж холмами извивался,

Еще пред изумленным взором

Долина длинна и прекрасна

Открылася навстречу мне.

170 Там от одной страны холмы,

Покрытые нагбенным лесом,

А от другой все обнаженны

Представились моим очам.

Какие долу дремлют чащи?

То темны вязы, то гробины,

То ильмы, то тенисты клены.

Меж ними тополы гордятся

Своим прямым сребристым станом.

На лоснящихся их листах

180 Сребро дрожаще отливает

При солнце каждую минуту.

Там плющ, иль дикий виноград,

Ревнуя их густому злаку,

По ветвям крадясь святотатски,

Их жизнь и кровь их задушает,

Жизнь благодетелей своих,

И сам тщеславно простирает

Свой некий своенравный злак.

Садоводители! -- вы спите;

190 Почто сначала вы не тщитесь

Изгнать из злачного гражданства

Сих вредных, хищных, странных членов,

Сих своевольных повителей? --

Они, объемля чресла древ,

Их тонки жилы подавляют

И самый дух их умерщвляют.

Стесненны древеса, повесив

Подобо-длинны ветви ниц,

От облежания томятся;

200 Однак еще спускают свой

Навес зеленый над путем,

Еще с усердием радеют

Прикрыть своей густотенистой,

Своею благотворной дланью

Пришельцево чело от зноя.

Но в сих местах, -- в сих землелогах,

Где дикая природа спеет,

Красуется жезл Вакхов в силе.

Я зрел, -- так, -- я повсюду зрел

210 Роскошны жертвенники Вакха,

А паче на брегах сих токов;

Я зрел плоды его душисты,

Каких Шамкания надменна

Не в силах лучше произвесть.

Везде встречались олтари

Сего румяна божества,

Доколь рукав, что в Ахтиаре,

Пресек своею глубиною

Ряд теней Елисейских сих,

220 А с ними -- Вакховы плоды,

Растущи при потоках сих.

Но здесь, в долине Афинейской

Они всегда под светлым кровом

Лучей отвесных пред полуднем,

Из недр песчаных выходя,

Между широкими листами

Лелеясь, не боясь полнощи,

Качают полносочны грозды.

Прохладны, животворны росы

230 Воспитывают, совершают,

А солнца смешенны лучи

Благим наитием своим

Багрец приготовляют в соках

И кравчему в разборе вкус.

Вы, розоперые дрозды

И темноцветные скворцы,

Здесь превитающи в тенях!

Стремитеся отселе вдаль!

Здесь лакомство вам стоит жизни;

240 Ни милый цвет, ни мило пенье

Не защитит дней ваших кратких;

Летите в горные леса

От сих стрегомых вертоградов!

Пускай осенняя свирель

Дождется радостных часов,

Как под созвездием Весов

Исполненных златым плодом

Возвысит в песнях цвет багровый

Созревших гроздов винограда!

250 Что слышу? -- грудь моя дрогнула;

Я слышу треск в лесу раин.

Как ярко выстрел сей раздался!

Знать, бедной птицы кровь лиется!..

Почто ты, страшный гул, твердишь

Сии смертельные разы

И тщишься повтореньем треска

Меня уверить о убийстве? --

Ты возмущаешь глас камены;

Она клянет звероподобну

260 Бесчеловечность человека...

Когда светообразна Дева1

С крутым полетом знойных дней

Успеет года труд сокрыть;

Весы на равных чашах взвесят

В одной снопы, в другой туман;

А поздо-цвет2 меж бледным злаком,

Тюльпаном выходя, предскажет

Грядущу пасмурную осень, --

Тогда, возлюбленный Филипс3,

270 Певец британския Помоны,

Живописующий природу

В ея прелестной простоте! --

О! -- если бы я мог играть

В свирель приморску толь же нежно,

Как ты певал в своих садах!

О! если бы! -- но глас мой слаб,

А ты, -- а ты всегда велик;

Тогда учи осенним песням

Меж тем как пухлый сын Семелин4,

280 Плющем власистым увенчанный,

Со мной омоет рдяну голень

В широкой савроматской кади,

Червленым соком обагренной,

Куда роскошна осень сыплет

Из кошниц полносочны грозды! --

Но если дух живый возникнет

Из искрометных струй вина,

Тогда как кравчий подносить

Начнет из рук своих багровых

290 Сосуды, полны крови Вакха,

И в тихом вечеру осеннем

Веселья круговая чаша

Ходить попеременно будет

Вкруг сельского стола простого,

В крови проснется спящий пламень

И будет тонко пресмыкаться

По нежным мозговым волокнам,

То, Вакх, не мни, чтоб я забыл,

Тебе всесожигая жертву,

300 Принесть другую тихим нимфам!5

Ты пламенен, а нимфы хладны;

Две жертвы, вкупе растворенны,

Не помрачат душевных чувств;

Тогда пускай лесные силы

Среди кустарников нагих

Воспляшут на стопах косматых

И, выгружая острый сок,

Возвысят в топоте три-скок

На звонком косогоре брега

310 В хвалу кишмиша белосочна

Иль асмы крупной багроцветной6,

Котора в оживленных мыслях

О розовых устах напоминает,

К каким в то время мыслим с жаром

Свои уста мы прилепить.

1 Знак зодиака, показывающий август месяц.

2 Colchique; Colchicum Autumnale.

3 Английский стихотворец.

4 То же, что Вакх.

5 Под именем нимф здесь действительно разумеется вода.

6 В Таврии много и других родов хорошего винограда; но сии два рода, кишмиш и асма, в Судацких садах самые лучшие и крупные.

Ах! -- сколь не редко здешни тени

В часы роскошны приглашают

К себе аркадских пастухов

И миловидных их пастушек? --

320 Но тут ни Дафнисов аркадских,

Ниже прекрасных Амарилл,

Иль их цариц сердец не видно.

Лежит божок румяный праздно

Под тенью топола иль вербы;

Сам капли слез горючи льет,

Рукою влажны очи трет.

Там брошен полный стрел колчан;

А здесь изломан лук повержен

С беззвучной дряхлой тетивой.

330 Любовь печальная чуть дышет,

Не резвится, или не пишет

На древе строк заветных сердца,

Или в часы вечерни лета

Из рук отважных не кидает

На полну белу грудь пастушек

Благоуханных васильков

И мелкоцветных гиацинтов,

И незабудочек прелестных,

Иль сельских и простых румян!1

1 Herbe au vipère; Echinum vulgare. -- Сим цветком поселянки румянятся.

340 Здесь скифски смуглые селяне

Сидят с угрюмыми челами

Под тенью сочных виноградов.

Их гурии прелестны, -- правда;

Но розы уст, багрец ланит

И алебастровые груди

Под кисеею погребают

И возраст часто сокрывают

В своей ревнующей симаре1;

Хотя полвека бы пробило,

350 Но их морщины б, утаясь

Под анатольской аладжей2,

Сокрыли б надпись: "Помни Смерть!"

А вместо бы того шептали:

"Младый Мурза, не ошибись!

А если -- кровь кипит, -- влюбись!"

Иль заключенные сидят,

Как бы Данаи в медных башнях,

Под стражею скопцов в гаремах3.

Им неизвестны те беседы,

360 Где с недостатком совершенство

Открыто в просвещенном мире;

Лишь мыльня в вкусе азиатском

Роскошным служит им гульбищем,

Свиданья местом и бесед.

Живые, резвы, нежны дщери

Давно подавленной Эллады

Возобновили б век Аркадский,

И каждая из них могла

Лице представить пылкой Сафы

370 Или Эринны и Праксиллы,

Или какой бы ореады

С полуоткрытой нежной грудью;

Но что суть Греции сыны? --

Рабы лишь ревности безумной,

Исчадья токмо Симонидов,

Анакреонтов, и Вионов,

И Теокритов, и Фаонов.

спадают;

220 Дух пагубы тончает там;

Там отмыкаются укрепы;

Там ржавы вереи скрыпят;

Там с костью свыкшися заклепы,

Спадая с дряхлых ног, звучат.

Добычи смерти простирают

На солнце умиленный взгляд

И с ужасом назад взирают

На свой художественный ад;

Чудятся, -- в радости немеют;

230 Признательность поет сквозь слез;

Природы мышцы крылатеют;

В ея полете прежний вес.

Се! человечество ликует!

Невинность возвращает честь!

Свободу совесть торжествует,

Достоинство стрясает персть,

И все гласят: "Облобызаем

Десницу ангельску Царя

И всяко утро пусть вещаем:

Да будет вечер, как заря!"

22. ГИМН АЛЕКСАНДРУ I

12 марта 1801 года

От вечных льдов, от вод полночных

До Араратской вышины,

От солнечных дверей восточных

До славной Праги глубины,

Народы разны, восклицайте!

"Се АЛЕКСАНДР престол и скиптр приял!

Он Царь, -- он небом Царь обетованный;

С ним век Астреин, вновь призванный,

В часы весенни воссиял! --

10 Фемида паки здесь приникнет

С нагою истиной с небес,

А Клия с ликами воскликнет

Средь отголосистых древес.

Полимния в гитаре говорливой

Поющий дух свой вознесет к звездам,

Возвысит жребий свой счастливой

И скажет о себе векам.

Весна! -- неси венки зелены!

Неси! -- вот трон! -- вот твой олтарь!

20 На троне -- Ангел воплощенный, --

Любезный полвселенной Царь".

От Колы до полей Тифлисских,

От росских западных долин

До вод далеких Аласкийских

Различных глас племен един.

Разнословесные языки!

Возвысьте глас! возвысьте лики!

"О АЛЕКСАНДР! -- ты стран сих Гений -- Царь;

Ты Царь не всех пределов света;

30 Твоя держава -- полпланета;

Но вящий твой в сердцах олтарь.

Сердечны струны! -- стройте, стройте

Свой гармонический язык

И в слух столетий новых пойте,

Коль в АЛЕКСАНДРЕ Бог велик".

Монарх! -- се глас полупланеты! --

Се также из среды певцов

Во тьме столь выспренни предметы

Немтует муза меж громов! --

40 Она трепещет и слабеет;

Но тайных во груди словес

Сокрыть в восторге не умеет, --

Лишь капли льет отрадных слез...

23-25. МОНАРШАЯ
ПОПЕЧИТЕЛЬНОСТЬ О ЦАРСТВЕ

<1>
ВЫГОДЫ ВОЙСКА

Монарх! -- не Гений ль ты венчанный,

Когда твой ранних свет часов,

Твой полдень, вечер недреманный

Ничто, -- как жертва лишь трудов? --

Такой день -- всю жизнь образует

И тихий вечер предсказует.

Когда ты нощию не дремлешь,

В высоких помышленьях бдя,

И у себя покой отъемлешь,

10 При свете мудрости сидя,

Как чад полнощи не спокоишь,

Когда им так блаженство строишь?

Уже все вои восприяли

Иную жизнь в груди своей,

Какой доселе не дышали.

В их жилах кровь кипит живей;

В их сердце бьется ново рвенье,

В их мышцах ново ощущенье.

Се! -- там училище блистает,

20 Где бурный Марс, водим тобой,

Твоих героев наставляет,

Как мерно шествовать на бой!

Там во ученье совершенно

Искусство брани претворенно.

Уже охота благородна

Отныне будет им вождем;

Уже стремительность свободна

Управит пламенным мечем.

Сам Царь-отец их оживляет;

30 Смерть им ничто, -- не ужасает.

В возврате солнца двадесятом

Годичный луч престанет рдеть

На шлеме витязя пернатом;

И хоть охотный меч иметь

Еще желал бы опыт славы!

Довольно; -- мстил он честь державы.

Потом -- гордыня благородна,

Хвала и лавр поверх власов,

Язык побед и честь народна

40 Его проводят в прежний кров,

Где с чадами супругу милу

Оставил во слезах унылу.

Хотя несчастная не мнила

Под кровом сим его узреть;

Но вдруг печаль бы позабыла,

В восторге стала бы неметь;

Его зря в шлеме, -- усмехнется;

Прижмет чад к сердцу, -- сердце бьется.

Тут скажет он средь исступленья:

50 "Вот гром, что смерти глас твердил

На страшных тех полях сраженья,

Где Месть, паря на раме крил,

Чело стигийско в тучи взносит

И казни на противных просит!

Меж треснувших развалин темных,

Уснувших трупов вечным сном

И между льдин согнивших бренных,

Где ржавеет ветшалый гром, --

Она клянется мстить во веки,

60 Доколе дышут человеки.

Клянется -- и шишак объемлет

Она с улыбкой адской, злой;

Клянется -- и рукой колеблет

Во мраке дымный факел свой.

Вот гром, -- твердит сей старый воин, --

Который чести был достоин!

Он покарал врагов без меры

И, паром крови их покрыт,

Отмстил честь царства, славу веры;

70 Он ныне из раба творит

От страхов вольного героя

И именитого из воя".

Так витязь восхищенный скажет

И, снявши шлем, -- в своем челе

Число и цену ран покажет;

Потом в темнеющем угле

Поставит гром надолго скромный

И успокоит чресла томны.

В то время юноши, откроя

80 Печати пламенных заслуг,

На сердце бьющемся героя,

Почувствуют живейший дух,

Слова его уразумеют,

В кипящих персях впечатлеют;

Не будут ужасаться боле

Перун на рамена приять,

Чем серп зубчатый в тихом поле;

Не боле будут ужасать

Катящися на осях громы,

90 Чем плуг кривый, средь глыб влекомый.

Конечно, -- польза звать их станет

К снопам, желтеющим в браздах;

Но коль защиты слава грянет,

Они явятся в тех полях,

Где смертный звук толь миру нужен.

Монарх! -- и Марс с Иридой дружен.

<2>
УСПЕХ МОРСКИХ СИЛ

Монарх! -- ты Царь мудролюбивый;

Не на единых ты полях

Остановляешь взор ревнивый;

Твой взор летит в седых морях,

Где лес крылатый сосн скрыпучих,

Гордясь твердыней страшных сил,

Бежит среди валов гремучих

И алчет ветров недром крил.

Ты зришь; -- вкруг их вершин отважный

10 Перунов с сизым дымом луч,

Секущий пар на тверди влажный

И мрачны кровы черных туч,

Отныне будет извиваться,

Подобно молнии крутой,

И против чуждых стрел вращаться,

Чтоб дать удар свой роковой!

Вернейши покатятся громы

Средь Бельта и Эвксинских вод;

Враждебны содрогнутся сонмы,

20 Сжимая страх, -- безумья плод.

Се окрыляя ум твой зрелый

На суше к торжествам перун

Живит полеты флотов смелы! --

Монарх! сколь нужен и Нептун!

<3>
БДИТЕЛЬНОСТЬ О ВНУТРЕННИХ ДЕЛАХ

Монарх! -- в гражданской тверди ясной,

Где суд в сумрачные часы

Из облака рукою властной

Спускает звонкие весы,

С тобою истина возникнет,

Сумнений тьму и ков проникнет.

Щадя бессильных и убогих

И скудородных жизнь храня,

Она мстит горький жребий многих,

10 Драгой ценой их кровь ценя,

И будет столь же неизменна,

Как в Полюсе звезда возженна.

А милость, -- как роса живая,

Что каплет с утренних небес,

На нивы жаждущи стекая,

Из томных в горести очес,

Простерши сердобольны длани,

Исторгнет каплющие дани.

Исторгнет радостные токи

20 Из глаз невинности простой,

Терпящей терния жестоки.

Тогда серебряной струёй

Признанья слезы устремятся

И розы -- лицам возвратятся.

Ты бдишь; -- и се шумят в широких

Златые кол осы полях!

Се нивы всходят на высоких

Тучнеющих везде холмах,

Как усыренные ливаны,

30 Волнистой зеленью венчанны!

Монарх! -- Рифеи оснеженны

Твой суд и милость возвестят;

Кавказ и Чатырдаг почтенный

Дотоле правду возгласят,

Доколе солнце в небе рдеет,

Доколе месяц серебреет.

26-28. МОНАРШАЯ
ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ К ПАМЯТИ
СЛАВНОГО ПОБЕДИТЕЛЯ ФРАНЦУЗОВ

Майя 1 дня 1801 года

Тебя, Суворов незабвенный,

Монарх в металле сем воззвал,

Дабы вождь трех царств несравненный

В металле сто веков дышал.

Герой в героях возвышенный!

Триех держав архистратиг!

Сын молнии! кумир вселенной! --

Сойди с пределов громовых! --

5 Как майский зефир в дол слетает,

Так ты в сей Марсов луг сойди! --

Любовь твой зрак одушевляет

Для будущих веков в меди;

Невидим -- видим быть в ней станет

И в глубину сердец заглянет.

Сын грома и кумир веков!

Сойди с превыспренних холмов!

Как тихий май, в сей луг сойди! --

Отсель в меди дышать начнешь;

Но в ней ли вечность обретешь? --

Нет, -- вечно проживешь в груди.

29. ВЫСОЧАЙШАЯ ВОЛЯ
К ДОВЕРШЕНИЮ НОВОГО
АДМИРАЛТЕЙСТВА
НА МЕСТО
БЫВШЕЙ ГАЛЕРНОЙ ВЕРФИ,

последовавшая при случае спуска корабля
Гавриила 1802 года, в октябре

И там, -- где чтили все ничтожным,

Все суетным, -- все невозможным,

Зрит ныне изумленный свет,

Как в бездну мчится мыс лесистый,

Отважно делит вал сребристый.

Бог бездны высит свой хребет.

Еще пред лицем ПЕТРОВЫМ,

Пред росским сим Тифисом новым

Там дебри, преклоня главы,

10 Преобращались в флоты юны

И новые несли перуны

За шумно поприще Невы.

Но только лишь светильник скрылся,

Дух рвенья к пользе охладился,

Померк блистательный предмет;

Там без души все мертво стало,

Там в древню все ничтожность пало;

Там все себя не познает.

ПЕТР зрит, -- гремит в зарях порфирных,

20 Подобно Зевсу с гор сафирных:

"Как? -- где, предвидя знатну цель,

Судил я строить флоты новы,

Там все труды пропасть готовы,

Там гроб, -- где оных колыбель! --

Но разве росс меня забудет,

Забывши мой глагол: да будет! --

Не мню; -- в потомстве глас жив мой".

Так тень божественна вещая

И вдруг ко сферам возникая,

30 Раздала глас свой громовой.

Великий ПЕТР! -- Ты прав в глаголе;

Где все мертвело в топком доле,

Там ныне здания стоят,

Хранилища, сокровищ полны;

Где берег омывали волны,

Там ныне корабельный скат.

Дубравы тамо низложенны

Вновь дышут, бывши возрожденны;

Там зиждут чудеса велики

40 Перст творческий и перст живой;

Покорствуют там вещи дики

Под жизнодательной рукой.

Что веком разве бы свершилось,

То вмале вновь осуществилось.

Столь важно бдеть и день и ночь,

Нестройну смесь устроить тщиться,

Идти вперед, не совратиться

И мужеством судьбу премочь.

Ах! ПЕТР премудрый! ПЕТР Великий!

50 Еще сумнящись духи дики

Небытия желают там,

Где ты давно изрек: да будет!

Но мудрость ли себя забудет

И не откроет силы нам?

Так, -- мудрость с трона восклицает,

Что край сей боле возблистает

И что приспеет скоро час,

Как новы горы здесь родятся,

Со ската в влагу покатятся,

60 Прострут торжественный свой глас.

Настал, -- настал сей час; -- глас грянул,

И дух сомнения увянул.

Кто верить до сего не мог,

Тот сам зрит, как гора ужасна

Бежит до бездны безопасна,

Как гору подхватил вод Бог.

Бежит; -- дух мужества1 слетает,

И сквозь осенний пар блистает,

И зыблет молнию мечей! --

70 Но на кого? -- ужель Тифоны

Еще колеблют в бурях волны? --

Дух! -- будь кормы блюститель сей!

1 Гавриил, по имени коего назван новоспущенный первый корабль в сей верфи, значит на еврейском языке дух мужества.

Промчи ты имя АЛЕКСАНДРА

Чрез Таг, чрез Нил, чрез зыбь Меандра!

Греми, что он пример царей,

Что исполинскими стопами

Грядет Праматери следами,

Что он достоин олтарей!

Он, зря событность польз чудесну,

70 Как храм твой, с славой вникнул в бездну,

Решил сим лучший рок местам;

Он рек: "Пусть брег гранит связует,

Обляжет вкруг, препоясует

И посмеется вод зыбям!"

Небесный дух! -- когда у (брега)

Взревет Тифон, -- грянь из ковчега! --

Рази! -- карай! -- казни! -- ах! нет...

Внуши, что трон Царя священный

Блестит, не в громы облеченный,

Но в радужный покоя свет!

30. МОНАРШЕЕ ШЕСТВИЕ В МОСКВУ
ДЛЯ ТОРЖЕСТВЕННОГО КОРОНОВАНИЯ

Священна буди мне отныне

Денница северных небес!

Ты, рдяный луч пустив в пустыне

Сквозь тусклый полунощи свес

Лапонски мраки убеляешь,

Рифейски снеги воспаляешь.

Какие там небесны строи

Сквозь ночь, лежащу на холмах,

Бегут, как пламенные вой,

10 В крылатых рдеющих рядах! --

Ужель теснится свет восточной

Сквозь темный занавес полночной?

Порфирные столпы, возникши

От шатких моря льдистых гор

И Юга спящего достигши,

Как дебрей огненных собор,

Остановляются, -- зияют, --

Сбегаются, -- и все сверкают.

Гора Аланска1, цепенея,

20 Облекшися в багряный свет,

Подъемлет к облакам живея

Червлено-снежный свой хребет,

Где рдеют реки серебристы,

Где рдеют боры древ пушисты.

1 Сия гора названа Аланскою, или Алаунскою, потому что древние называли жителей сих мест аланами, а после рокс-аланами, или росс-аланами, ныне же россиянами. Она не что иное, как широкая и возвышенная плоскость, составляющая Московскую, Смоленскую, Тверскую и Тульскую губернии.

Сын сей горы среди полнощи

Вспрянувши зрит огней столпы,

Румяный снег, огнисты рощи;

Он зрит -- и чтет черты судьбы

В мелькающем лучей сраженьи,

30 Гадает -- и правдив во мненьи.

Но столь ли б в ясной славе встала

Над сею высотой заря,

Когда бы не знаменовала

Сиянье нового Царя,

Который сам на сей вершине

В зарях явится славы ныне?

Зри, сын Аланския вершины!

Кто будет на брегах Москвы,

Пришед с Балтийския пучины,

40 Алмазный сыпать луч с главы

Сквозь мрак, что осенил пустыни

По смерти северной богини?

Познай! се внук ея бесценной

Торжественно почтить грядет

С своей Супругой несравненной

Сей древний, -- славный сей хребет,

Потом простерть сиянье в целы

Полувселенныя пределы!

Он млад; -- что рек я, изумленной?

50 Уже судьбы святый совет,

Что зиждет степенью блаженной

Премудрому небесный свет

Тогда, -- как в поздный род отыдет,

Теперь его стопам предыдет.

Еще тогда -- как год, седевши,

Путем туманным ускользнул

В развалины веков истлевши, --

Когда, -- о если б я минул

Сих горьких чувств в часы веселий, --

60 Его усопшу Бабку зрели;

Когда она под темным сводом

Почила, -- ах! навек уснув

С уснувшим равно ветхим годом,

Когда надежда, проблеснув

В сердцах пылающих несчетных,

В ударах гласа громометных;

Когда на крыльях он законов

На верх престола возникал, --

Тогда -- надежду миллионов

70 В сердцах дрожащих ободрял.

И оправдал, что упованье

Не изменяет в обещанье.

Он оправдал, что превитают

Благие паки в нем отцы,

Что паки ныне воскресают

Блаженства нашего творцы...

В небесной стройности слиянны,

С ЕКАТЕРИНОЙ ПЕТР воззванны.

Монарх! -- будь утром росоточным,

80 Как в сумраках восточный свет!

Пусть жемчугом странам полночным

Роса щедрот твоих падет,

Падет на тополы тенисты

И на подлески их душисты!

Да утвердится на престоле

Незыблемо стопа Царя! --

Се утренюет в лестной доле

Твоя порфира, как заря!

Корона, как звезда высока,

Багреет посреде востока!

31. ВЫСОКОТОРЖЕСТВЕННЫЙ
ДЕНЬ КОРОНОВАНИЯ
ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ

сентября 15 дня 1801 года в Москве

Huc ades, imponam tibi -- coronam; hanc amor,

hanc virtus, hanc tibi iura dabunt.

Гряди, Монарх, да воссияет

В венце величества глава!

Тебе, -- тебе его вручает

Любовь, доброта и права.

Светись сквозь утренни туманы

В огнистом пурпуре, -- восток!

Пролей янтарный свой поток

На долы и холмы песчаны! --

Отныне будешь ты священ.

Твой розовый венец, денница

И боготканна багряница,

Блестяща вкруг твоих рамен,

И облак, что изобразует

10 Прекрасну над тобою сень,

Сынам России предсказует

Торжественный в полнощи день.

Не Гений ль, мнится, солнцезрачной,

Одеян в розовый твой свет,

С сребристой арфою течет

По высоте твоей безмрачной? --

Не Он ли празднество часов

В гармоньи сладкой возглашает

И звучным гласом проницает

20 Слои жемчужных облаков? --

Не перед Ним ли сотрясаясь

Пары, как легкий дым, бегут

И, в тонкий воздух растопляясь,

На крыльях зефиров текут?

Бездушны тени, -- чада нощи,

В последни потускневши раз,

Летят далече в ясный час

То в бездны гор, то в темны рощи.

Ужасна птица тьмы ночной,

30 На крутизне стражницы бдяща

Или на куполах сидяща,

Познала час свой роковой.

Се кони Солнцевы стремятся,

Сквозь твердь огнистый сыплют дождь,

В зодиак новый быстро мчатся;

Едва их держит светлый вождь.

Сей вождь, с гордыней отвращая

От недр небесной Девы зрак,

Стремится в дожденосный знак;

40 Из пылка лона вылетая,

Крылатых нудит он коней;

Но, образ зря плодов царицы,

Стягчает пламень колесницы,

Летит в объятия, чтоб с ней

На пире осени багровой,

Держа в весах румяный плод,

Торжествовать в природе новой

Зачатый семеносный год.

Всё тихо; -- громы умолкают;

50 Орел Зевесов зрит покой;

Лишь над излучистой Москвой

Станицы лебедей летают.

Из самых бранных облаков

Перуны, тайно протяженны,

Сжимаясь, влагой напоенны,

Отпрянули в среду паров.

Все тихо; -- нет ни бурь, ни брани

Между Беллониных сынов;

Помона плещет в белы длани,

60 И Марс храпит среди снопов.

Как? -- слышу гром! -- что прерывает

Сии блаженные часы? --

Иль в гневе Зевс потряс власы

И в молниях в сей дол слетает?

Иль то бурливой Иры сын,

Любитель громозвучных браней,

Опять ревет из тьмы гортаней,

Как многозевный исполин? --

Нет; -- гром торжественный внимаю; --

70 Моя грудь бьется; -- он парит.

Еще гремит; -- я содрогаю; --

Я восхищаюсь; -- он летит...

Владычица градов блаженных,

Москва! -- возникни до небес!

Не Марс спешит и не Зевес

На верх холмов твоих священных;

Но шествует Марии сын,

Паллады внук прекрасна вида,

Праправнук россов Озирида

80 На высоту твоих вершин.

Отверзи взор свой изумленной

И зри, кто средь зарниц над ним,

Как Зевс с Минервой ополченной,

Над Телемаком молодым?

С ним идут божества воззванны;

С ним ПЕТР, ЕКАТЕРИНА с ним.

Они блестят лучем тройным,

С благой его душей слиянны,

Где, зря себя как третий луч,

90 Беседуют с его душею.

Так, -- если свет двух звезд струею

Падет в светоприемный ключ,

То, мнится, в нем они глядятся,

И, с скачущим сребром слиясь,

Огни сугубы их катятся,

Кипящим пурпуром струясь.

Бессмертный сонм доброт сердечных,

Подруг божественных владык,

Как некий серафимский лик,

100 В зарях над ним сияет вечных

И дух его боготворит.

Щедрота, мудрость возвышенна,

Любовь -- и правда неизменна

В нем образ Бога нам дарит.

Хотя оне и оттеняют

Друг друга разною ценой;

Но тем яснейший отражают

Свой свет единая к другой.

Какие лестные прозренья

110 Вослед доброт небесных сих

Представились в очах моих? --

Афина в виде ополченья,

Арахна, спорница в уме,

Церера с пуком златокласным,

Ермий с жезлом своим ужасным,

Нерей, сидящий на корме,

Урания с компасом верным,

Фемида, неба чиста дщерь,

Текут за нами следом мерным;

120 Вот царски спутники теперь!

Гряди, Монарх, с сим светлым ликом!

Гряди! -- Се Промысл Божий сам,

В путях непостижимый нам,

В совете сокровен великом,

Вручил тебе российский трон,

Чтоб ты, порфирою одетый,

Был Гением полупланеты! --

Се ныне Сам предыдя Он

С стопами дух твой воскрыляет

130 В подобный небеси твой храм

И тайной дланью развевает

Святое знамя Веры там.

"Гряди, -- рек Веры глас блаженный, --

Гряди под сей высокий свод,

Где праотцев твой славный род

Порфиры принимал священны;

Где рвением они дыша,

Мое лишь имя прославляли

И тем себя возвеличали! --

140 Твоя подобна им душа;

Она державствовать достойна

Средь душ, как средь духов Творец;

Порфира славы ей пристойна,

Пристоен света ей венец.

На кипарис сложи печали,

Чтобы лучи венца при сем

На царственном челе твоем,

Как свет полярный, возблистали,

Да утренюет, как заря,

150 Твоя порфира царска ныне,

Да станет, -- станет во святыне

Торжественно стопа Царя!

Сияй! -- будь утром благодатным!

Рассей тех облаков собор,

Что кроет мраком седьмикратным

Слезящий Утешенья взор!"

Какое торжество небесно?

Какой неоцененный час? --

В восторге дух; -- немеет глас;

160 Я вижу зрелище чудесно! --

Там -- юный Царь наш с торжеством

С своей супругою драгою

Небес невидимой рукою

Творится россов божеством;

Премудрость с правдой возвышает

Венец, как солнце, над главой,

Где бог незримый полагает

Свое селенье, -- образ свой.

Се Царь с Царицей образует

170 Двух Гениев венчанных нам!

В нем обитает бог сердцам,

В нем Бог нам Ангела дарует.

Как солнце свой владычний свет

Луне прелестной уделяет,

Так он ей славу сообщает,

Да луч она второй лиет.

Она -- чертог его любови;

Ея лик -- светлый мир красот,

Отличность Августейшей крови,

180 Душа -- гармония доброт.

Так Ангел в небе вознесенный,

Что высшей одарен ценой

Любви и мудрости святой,

Парит, на вечность облеченный

В одежду пламенну свою,

Блистающу живым рубином,

И носится над низшим чином,

Где дух отличность зрит сию;

Но в степени сей уступает

190 По мере лепоты своей

И облеченный лишь летает

В одежду света иль лилей.

Что внемлю паки, изумленный?

Еще торжественнее гром.

Стрельницы в пламени живом

Рыгают громы возвышенны;

Повсюду треск, повсюду блеск;

Повсюду слышны шумны клики,

Как сонмы бурных вод велики;

200 Повсюду слышен стройный плеск.

Из уст, восторгом упоенных,

Едва в весельи льется глас;

Лишь сердце в чувствах воскрыленных

Творится языком у нас.

О радость, -- радость многоценна;

Небесна искра, сладость дней,

Эдемских легка дщерь полей,

В млечную ризу облеченна! --

Почто не усугубишь ты

210 Своих даров волшебных ныне?

Почто почиеши в долине?

Изыдь из райской красоты! --

По стогнам сим одушевленным

Любезный рай свой насади

И осклабленьем вожделенным

Россиян души услади!

Пусть струны зазвучат сердечны!

Пусть на ланитах капли слез

Дрожат из радостных очес!

220 Пусть сладки мысли быстротечны,

Подобно сребряным лучам

Луны над тьмою, разлиются!

Пусть гулы в мире раздаются,

Что Царь в венце сияет нам,

Что небо мир с ним разделяет,

Свои весы ему дает,

Перун свой на враги вручает

И что мы зрим в полнощи свет!

Уже божественный служитель

230 Курит Царю и небесам;

Уже сердечный фимиам

Жжет мудрый, воин и властитель.

Там юноша младый в летах

И нежна с ним отроковица,

На коих розова денница

С стыдливостью цветет в щеках;

Вдали прилежным ищут оком

Помазанника и отца;

Находят в зрелище высоком;

240 В восторге бьются их сердца...

Здесь дряхлый старец ликовствует,

Что шаткою ногою сам

Отцов ступает по гробам,

В зеницах тусклых показует

Последний жизненный свой луч.

Так луч на западе мерцает,

Когда он поздо проницает

Сквозь кущи из косматых туч.

Лишь он Монарха созерцает,

250 Слеза отрад в очах висит;

Улыбку прежню призывает

И в исступлении гласит:

"Се ныне с миром отпущаешь

Меня, Владыко, в мир иной!

Я ныне сретился с тобой;

Ты упованье совершаешь;

В тебе найдут отца сыны,

Невинность -- щит, и блеск -- заслуга,

А мудрость -- Августейша друга.

260 Все счастьем сим оживлены,

Что славой истинной считает

Благим быть россов божеством,

И будет, -- будет, как ты чаешь;

А я -- в гроб сниду с торжеством..."

О сколько радость вдохновенна! --

Но ты, во вретище своем

И в черном покрывале сем

Толь пренебрежно облеченна,

Дщерь тьмы, тоскливая печалъ\

270 Почто в сей робости смятенной

Из храмины уединенной

Взираешь слезным оком вдаль?

Почто сей ныне вздох глубокий

Вздымает томну грудь твою? --

Теперь бессилен рок жестокий

Подъять железну длань свою.

Не зришь ли солнца? -- выдь из мрака!

Надежда ли умерша спит? --

Восстанет вновь и воспарит,

280 Как феникс, в юном цвете зрака.

Железо ли гнетет? -- падет;

Иль смерти, над тобой висящи

И видом стропотным грозящи,

Скрежещут? -- все, как тень минет.

Твой тихий день уже светает

В счастливом обороте сем,

Где истина любовь сретает

С прелестным девственным лицем.

Зри! -- кто в оливном облаченьи

290 В лице богини там спешит? --

Не ей ли с розовых ланит

В дань каплют слезы в умиленьи?

Не к ней ли жмутся сонмы чад?

Так, -- те на лоне почивают,

Сии из персей извлекают

Врачебный сок драгих отрад.

Не страх, не слабость, не кичливость

Сопутствуют богине сей;

Но сострадательность, правдивость

300 И царственна любовь при ней.

Зри! -- луч богини бесприкладный, --

Как мысль, -- далече тьму сечет

И радужной чертой течет

В твой ранний гроб ужасный, хладный!

Сретай ее! -- она идет;

Как? -- ты сумнишься! -- ты немеешь! --

Или гранитну грудь имеешь? --

Воззри! -- она сюда грядет;

Ей имя -- милость беспримерна;

310 Она сестра любви святой,

Подруга АЛЕКСАНДРА верна.

Лобзай с порфирой скиптр златой!

Помазанник! -- так росс ликует,

Горящим чувством окрылен,

И новым духом оживлен,

Пресветлыи день твой торжествует.

Священ державе Твой венец;

Твоя держава полпланета;

Ты божество судьбы полсвета,

320 И вкупе Ты благий отец.

Се Клия с ликом, вслед текущим,

Уже к звездам стремит полет,

Чтобы воспеть векам грядущим

Престола животворный свет!

Престол Твой будет непреложен,

Подобно как Кавказ второй,

Что, черпая эфир живой,

Стоит издревле бестревожен;

Столетье каждое пред ним

330 Как атом трепетный, мелькает

И только мимо пролетает

С своим фиалом роковым.

Ревут ли окрест бури яры?

Перун ли при челе гремит?

Смеясь векам, -- презрев удары,

Еще незыблем он стоит.

32. ВСЕРАДОСТНОЕ СРЕТЕНИЕ
ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ

по торжественном Их короновании
в Москве, октября

Salve vera Jovis proies, decus addite divis,

et nos et tua dexter adi pede sacra secundo.

Virg. Aeneid. L. VIII.

Радуйся, истинная отрасль Юпитера, радуйся,

богоподобная краса! -- спеши к нам во

благоденствии! прибуди на благопоспешных

стопах к твоим святилищам!

Готово сердце вдохновенно

С сияньем утра воспевать,

Готово сердце воскриленно

И взор стопы Царя сретать! --

Заря восходит светолучна;

С зарей восстану также я.

Восстани, арфа сладкозвучна!

Восстани, слава ты моя!

О тишина обетованна,

10 Лиюща жизни ток во грудь!

Краса держав боговенчанна!

Отсель священна сердцу будь!

Се Самодержец избирает

Твою возлюбленную сень,

Да в ней Россию обручает

Тебе в блаженный славы день!

Твои одни ему священны

Победы тихи над душей;

Не из костей сооруженный,

20 Из маслин -- мил ему трофей.

Пусть под туманом засыпает

Теперь в дремоте естество!

Пусть влажны крылья потрясает

Осенних ветров божество!

Пусть рощи томные немеют

И на дремучих их главах

Тенисты листвия желтеют!

Пусть Гений прясть престал в лугах

Из сочных жилочек цветочек

30 И роет гробы для семен,

Чтоб по зиме восстал росточек,

Из пестрой ткани соплетен!

Пусть леторасли издыхают,

Сосуды зерен испразднив,

И в обще лоно рассыпают,

Где греется зародыш нив

И года точная основа, --

Где жизнь, -- не смерть есть листопад, --

Как мир, что древле силой Слова

40 В стихиях девственных зачат.

Пускай Церера воздыхает,

Что светоносный вождь планет

Ея объятья презирает,

Что с ним Помона пир дает

В роскошны осени дни позды,

И в (гордой) пышности своей,

Держа в Весах багровы грозды,

Начнет торжествовать над ней!

Но мы весну и в осень срящем,

50 И новолетье тишины,

Век новый в царстве мы обрящем

И в естестве росток весны.

Не сам ли вождь планет небесный,

Вступя в Весы, вещает нам,

Что суд и милость равновесны

Полночным жизнь дадут странам?

Ты, кою вечно провождает

Неправда, месть, убийство, смерть,

Перед которой содрогает

60 Вселенная и горня твердь!

Ты, коя, в тучи возлетая

На черных ропотных крылах

И Стиксово чело вздымая,

Смерть ближним молит в облаках!

Ты ль средь развалин потускневших

Уснувшей жизни медным сном,

Меж желтых черепов истлевших,

Где ржавеет зарытый гром,

Клянешься вызывать все силы,

70 Всех адских сих бичей лихих,

Пока биются жизни жилы

И кончат бой у ног твоих?

Клянешься, -- шлемом покрываешь

Чело, ископанно в громах,

Клянешься, -- и в кохтях шатаешь

Косматый пламенник в зыбях,

И с фурией, -- своей подругой, --

Минервы труд ты вержешь вмиг,

Что был вершен времен услугой,

80 Что в поте перст веков воздвиг.

Твоя ль рука ниспровергает

Число толиких редких чуд,

Где весь гармония сбирает

Своей небесной силы труд?

Так, -- ты, земного ужас рода,

Луга волшебны скрыла те,

Где девственна еще природа

Хранилась в полной чистоте;

Где непорочность неистленна,

90 Еще блюдя свой цвет прямой,

Еще не бывши уловленна

Искусства сетью золотой, --

Прелестным ковам покорилась

И, в сердце ощутя яд вдруг,

Навеки пояса -- лишилась;

О брань! умри -- убей свой дух!

Умри! нет воплей с стоном слезным:

Уже кумир сей ада спит; --

О если б сном уснул железным! --

100 Он спит; -- геенна с ним храпит

Во глубине косматой нивы;

С ним молкнет потушенный гром;

Лишь, мнится, в долах сосны, ивы

И мшистый вздрагивает холм.

От медной брани колесницы

Помост по стонам не дрожит;

Она, низвершись близ бойницы,

С нагнутой осию лежит.

Где брани бурной и жестокой

110 С стопой копытистою конь? --

Лег конь ея к траве глубокой

И тушит ратный свой огонь.

Где бранные доспехи звучны?

На ветвях маслины висят

И искры мещут златолучны? --

Где шлем, где щит ея лежат?

Где копий сноп? -- где меч широкий?

Он нивы меряет предел,

На ниве режет след глубокий,

120 И серп на меч его насел.

Не знать ни вихрей в поле пыльных,

Ни серных облаков густых,

Ни топоту копыт насильных,

Ниже потоков потовых

Поверх хребтов лихой стадницы;

Ни струй кровавых не видать;

Ни смертных свитов из стрельницы,

Ниже хрипений не слыхать.

Сам Зевс багреющей десницей

130 Не мещет в раскаленный свод

Катящихся громов с зарницей.

Сверкнул; -- и вновь средь горних вод,

Превыше небеси висящих,

Со громоносной птицей он,

Свившись во облаках дождящих,

Возник почить на тихий трон.

О тишина благословенна! --

Так при тебе почиет край;

Так усыпляется геенна;

140 Так веет в край наш сладкий рай.

Осенне солнце тускло ныне;

Но тщетно, разлиясь, туман

Мрачит его в своей пучине.

Мне мнится, -- дух весны воззван.

В сии часы неоцененны,

Как с нимфой пастырь на лугах,

Свиряя, нежно восхищенный,

В плющевых прыгая венках,

Дни сельски празднует блаженны, --

150 Полнощи слава, -- россов свет

В пределы паки восхищенны

Петрополя теперь течет.

Петрополь! облекися в радость!

Того взыскует торжество,

Взыскует долг, восторга сладость

И благоденства существо.

Упейся чувствием небесным!

Простри объятья! -- се идет!

Спеши! -- сретай с лицем прелестным! --

160 Се Ангел с скипетром грядет!

Грядет Помазанник в сияньи,

Как утро тихия весны,

Которое, исшед в блистаньи,

Среди восточныя страны

Льет розовой своей рукою

Струистый пурпур пред стопой

Иль щедро сыплет за собою

Свой жемчуг в дол и холм крутой.

Се Он во славу облеченный! --

170 И се Она! -- прими ты их,

Как Авраамов дом почтенный

Приял в сень Ангелов благих!

Пади лицем -- и, умиленный,

Лей ток из радостных очес! --

Се шествуют боготворенны! --

Возникни духом до небес!

А ты, сребристыми власами

Венчанна мать иных градов,

Мастита многими веками,

180 Но не согбенна от веков!

Ты, что Монархов воздоила

И многих во гробах блюдешь,

Сама средь урн подъемлешь крыла

И в орлей юности цветешь!

Москва! -- колико ты блаженна,

Что видела в своих стенах

Царя в порфиру облеченна,

С державой, скипетром в руках?

Ты блеск познала сей не слухом;

190 Познала полным оком зря.

К тебе я прелетаю духом,

Да зрю венчаема Царя.

Зрю, -- втайне благодать святая

Венец возносит -- над челом,

В порфиру мышцы облекая,

Творит владыку божеством.

ЕЛИСАВЕТА разделяет

Богоподобие Царя,

В Нем большу сердца часть вмещает,

200 В Нем большую часть славы зря.

Царь солнце нам изображает;

Царица, как луна, блестит;

Он Ей свет славы уделяет;

Она сей тихий свет вторит.

Ея особа несравненна

В прекрасных нежных племенах

Лишь в божество непретворенна,

Как бесподобная в женах.

Ея в державе перст водимый

210 Твоей, Царь, мужеской рукой

Отныне облегчит носимый

Жезл силы царственный Тобой;

Рассыплет розы жизни в поле,

Оливны тени распростет,

Сирот и вдов внимая доле,

Утешит, оградит, спасет.

Тобой Паллада и Астрея,

И Муза вкупе оживут,

И, в дни покоя крылатея,

220 Все три вернейшу цель найдут.

Тогда, -- как суд Весы звенящи

Ниспустит в смутные часы,

Не будут, как листы дрожащи,

В сумненьи заблуждать весы.

Компас -- планет соперник правый --

К полнощи клонит путь верней,

Где трон, как полюс величавый

Все силы суши и морей

И души к славе привлекает,

230 Или, как феб, со всех сторон

Миры подвластны соглашает

Под свой могущества закон.

Гремящи лиры строить станут

Всегда согласный свой язык,

И в слух земной планеты грянут,

Сколь Титов дух в тебе велик,

Сколь пламенно ты мудрых любишь,

Сколь много ты златых венцов

Прямым достоинством сугубишь,

240 И зрищь точнейший вес умов.

Воззришь, -- и с правдой суд небесной,

А правда с благостью святой,

В гармоньи сретяся прелестной,

Лобзаться станут меж собой;

Мир снидет, яко дождь идущий,

На тихи шелковы поля,

Или как облак, капли льющий,

Да усырится вся земля;

А милость, яко луч приятный,

250 Что сыплет с утренних небес

В долины свет свой благодатный, --

Из отягченных тьмой очес

Исторгнет каплющие дани

И распрострет тогда свои

К злосчастным сердобольны длани,

Чтоб лить врачебные струи.

Воззришь, -- и радостные тоны

Из уст невинности простой

Сквозь воздыхания, сквозь стоны

260 Составят гимн умильный свой;

Признанья слезы сотрясутся

В дань благотворности твоей;

В ланитах розы разовьются,

И сердце заиграет в ней.

Воззришь, -- и из долин глубоких

Чело поднимут древеса,

А на хребтах холмов высоких

Откроют нивы чудеса,

Как кедроглавые Ливаны,

270 Что в древности гордясь собой

До облак высились венчанны, --

Умножат плод сторичный свой.

Столь Титов дух твой многоплоден,

Что если б чрез предел ступил:

То был бы с током Волги сходен.

Сей росский ежегодно Нил

Чрез край всю урну выливает

И, усыря разливом вод

Долины дальни, -- умножает

280 Смеющийся с цветами плод.

Почто столь томно солнце ныне,

Что слезное чело его,

Рассыпав по седой пустыне

Луч желтый света своего,

Вдруг паки слабые зеницы

Скрывает в облачный подзор

И, будто кровом плащаницы,

Туманный отирает взор?

Теперь весне подобна радость;

290 Как майских рос тончайший ток,

Слезится, -- но слеза во сладость;

Иль, как порхливой голубок

Средь гор и долов в май, -- порхает.

Так, -- блеск, мольба, гром, плесков жар

Небесны своды проницает

И разбивает мглу и пар.

Там в исступлении глубоком

Взирает на тебя любовь;

Но зрит еще несытым оком;

300 Еще в груди пылает кровь;

Здесь истина с лицем неложным

Вернейше в перст перо берет,

Да в летопись векам возможным

Тебя, как божество, внесет.

Уже я зрю в лучах спиральных

Блестящу царскую зарю;

Разлитые в пределах дальных

Струи лучей повсюду зрю.

Темнейша Росской часть державы,

310 Отдвигнутая в даль к морям,

Не смеет скрыть сиянья славы,

Не отсверкнуть не смеет нам.

Когда утесы возвышенны

Сквозь льды лапонские блестят;

Тогда ж сияют оснеженны

Рифей, Кавказ и Арарат;

Когда Таврически вершины

И Днестр в златом венце горят;

Тогда ж у тихия пучины

320 Кыхтак и Афагнак блестят.

Монарх! -- толь лестны для блаженства

Бесценны качества твои,

Толь сильны меры совершенства

И чертежи ума сии

Каких венцов достойны вечных?

Каких достойны даней суть?

Каких курений жертв сердечных? --

Все то лишь ощущает грудь...

Гряди в Петрополь, гость венчанный,

330 И лей от утра мирных дней

Престольный свет в концы пространны

До западной зари своей! --

Бог чувствам и дыханью внемлет,

Жизнь нравственну твою любя;

Ни уснет ввек, ниже воздремлет

Храняй престол твой и тебя.

ПЕТР начал века круг средь молний;

ЕКАТЕРИНА, круг верша,

Сребрила звенья, блеском полны;

340 А ты, -- душами их дыша, --

Как Ной, вступя в век новый мира,

(Возможно,) озлатишь его.

О Сый, благослови с эфира

Венец столетия сего!

Доколе катится над нами

Горяще солнце средь колес;

Дотоле трон сей над главами

Под сводом северных небес

Да льет живительно сиянье,

350 А мудрость с опытом, как щит,

Как марморное основанье

Твердыню трона сохранит.

Доколь луна сребриста мещет

На здешни горы свет млечной,

Дотоль пусть слава трона блещет;

А милость ток прольет златой

И говорящими струями,

Лелея в росских дух сынах,

Проникнет хижины с градами,

И скажет: "Бог земный -- Монарх!"

33. ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ДЕНЬ СТОЛЕТИЯ
ОТ ОСНОВАНИЯ ГРАДА СВ. ПЕТРА1

МАЙЯ 16 ДНЯ 1803

1 Известно, что С.Петербург заложен в начале прошлого века, т.е. <1>703 года, на таком месте, где по низкой и топкой почве казалось бы невозможным построение столь прекрасного города, каков он ныне.

Кто там, подобная деннице

В венце горящем над главой,

В величественной багрянице

Блистает в славе над Невой!

Столетня юность с красотою,

С улыбкой важность в ней цветет;

В деснице дань она несет

Богоподобному Герою.

Не призрак ли я зрю теперь?

10 Нет, -- зрю Петрополя я дщерь.

"Сто лет, потомки восхищенны! --

Так дщерь престольна вопиет, --

Сто лет уже, как град священный

Возник из тьмы ничтожной в свет.

И кто? какой сей дух небесный,

Дух приснопамятный в веках,

Одушевя недвижный прах,

Воздвигнул стены столь чудесны?

Нимврод! -- Орфей! -- иль Озирид!

20 Нет, ПЕТР -- полночный наш Алкид.

О полубог полувселенной,

Живый востока в высоте!

Сойди! -- Сойди с горы священной!

Се возрожденный в лепоте

Взывает росс в гремящем лике!

Се дышет он хвалой к тебе

И славу воздает судьбе,

Как первозданный, -- в шумном клике!

О тень! -- божественная тень!

30 Да будет свят навек сей день!

В сей день, толико мне желанный,

Праправнук Августейший твой,

Небесным сердцем одаренный,

Екатерины внук драгой,

Предыдя в блеске славы ратной

Потомственным твоим полкам,

Велит торжествовать громам.

Вдруг гром в полках гремит трикратный;

Вдруг миллионом повторен:

40 "О Петр! -- живи! -- ты нам священ".

Живя ты в вечности, -- в том мире,

Живешь еще и в сих веках;

Ты жив в громах, -- жив в тихой лире,

Ты жив в державе, -- жив в душах,

Ты в чувствах вечен и негиблем.

Так памятник твой свеж и юн;

Храм грома, -- там горит перун;

Храм славы, -- он вовек незыблем;

Храм мирных муз, -- тебя он чтит.

50 Великий! --всё тебя твердит...

Дивятся царства изумленны,

Что столь огромный сей колосс,

На зыбкой персти утвержденный,

Через столетие возрос.

Вселенной чудо, храм Дианы

Для блеска и твердыни сил

Три века с златом поглотил;

А здесь не храм -- но град державный,

Престол полмира, через век

60 На степень доблести востек.

Гордящась чистыми струями,

Препоясующа сей град

Нева, чуждаясь меж стенами,

Мне мнится, хочет течь назад;

Чело зелено воздымая

Из-под волнистых кровов вод

И разверзая влажный свод,

Недоумеет, -- взор вращает.

Вдруг глас раздался волновой,

70 И гул помчался над водой:

"Как? -- Стены предо мною ныне!

Ужель в стенах бегут струи?

Мне кажется, -- в иной долине

Пустынны я вела край.

Доселе сосна, ель тенисты

Гляделися в моих водах;

Досель теснились в жидкий прах

Граниты стропотны, лесисты,

Где волчий взор в дубраве рдел,

80 Как огнь в зелену ночь горел.

А ныне там, -- где скромно крались

Рыбачьи челны близ брегов,

С бесценным бременем помчались

Отважны сонмища судов.

Ермий, сей купли вождь, со славой

Развешивая легкий флаг,

Меж полюсами на зыбях

Летит с гордыней величавой,

Летит то с Севера на Юг,

90 То с Запада в восточный круг.

Досель страшились робки боты

Предать себя речным водам,

А ныне ополченны флоты

С отвагой скачут по морям;

Кипящу бездну рассекают,

Хребет царя морей нагнув,

И, звучны своды вод давнув,

Пучину славой наполняют.

Но кто виновник их побед? --

100 Сей ботик1 -- их почтенный дед..

1 Сей ботик был выставлен на стопушечном в тот день корабле в воспоминание того, что он первый подал великому Государю великую мысль о флоте за сто лет назад.

Доселе дебри где дремали,

Там убран сад, цветет Лицей;

Где мертвенны утесы спали,

Там, из могилы встав своей,

Скудели в зданиях багреют;

Где ил тонул под серым мхом,

Там прянул водомет сребром;

Там куполы в огне краснеют;

Там стогны в мрачну даль идут

110 Или стражницы твердь секут.

Бессмертный! -- кто тебе подобен!

Зевесов иль Филиппов сын

С тобой равняться б был удобен

Иль Цезарь, римский исполин!

Их памятник -- бесчеловечность;

А ты -- урок дал естеству; --

Так ты подобен божеству;

Ты пройдешь целу славы вечность,

Подобно как Нева меж рек", --

120 Рек Невский Гений и потек.

Так, россы! -- зрите ль, что вершины

Надменных гор перед Петром

Поникнувши легли в долины

И пали в страхе ниц челом, --

А тамо, где долина крылась,

Возникнул холм, напружа дол,

И холм в блестящу твердь взошол? --

Так точно гордость низложилась,

А дар души из тьмы воззван,

130 Ценен, -- возвышен, -- осиян.

Се там хранилища закона

В священном ужасе стоят!

Се там Паллады, Аполлона

И муз святилища блестят,

Где усмирял он древню дикость

И злобу стер, где змий шипел,

Где самый рок он одолел,

Открыл души своей великость

И всё, -- едва не всё возмог,

140 Как полпланеты полубог.

Се храмина1, чертог законов,

Отколе боголепный глас

Решил судьбину миллионов;

p>1 Симара есть верхнее платье татарских женщин.

2 Аладжа -- материя турецкая.

3 Гарем есть половина дома, определяемая для жительства магометанки.

О вы, любезны росски нимфы,

На коих облеченна в снег

380 Природа на челе и груди

Взрастила вечные л ил ей,

На коих дышущие розы

В ланитах и устах прекрасных

Дают законы росским Марсам!

Колико бы прелестен был

Сей милый Херсонисский Темпе,

Когда бы кровомлечный цвет

Лиц ваших здесь всегда блистал?

Румянец ваш и вздох любовный

390 Здесь равно б мог пленять сердца...

Ах! -- сколько смертный тот счастлив,

Кому сей вздох и сей румянец

Признался б в сих тенях Темпийских,

Что ваше сердце ощущает,

Что вы умеете избрать

Любви приятнейши места! --

Или, -- но умолчу ли я? --

О миловидная Сашена! --

Все звезды в севере блестящи,

400 Все дщери севера прекрасны,

Но ты одна средь них луна;

Твои небесны очи влажны

Блестят -- как утренние звезды;

В твоих живут ланитах алых

Улыбки нежныя весны;

А розовые поцелуи

В устах любезных расцветают;

Но грудь; -- о ты, тениста Скромность,

Вещай своим языком лучше! --

410 Колико б в сих садах блистали

И возвышали их цветы

Твои красы и ясны очи? --

Ты здесь конечно бы нашла

К своим услугам всю природу;

Здесь для тебя бы извлеченны

Из тайных жил хребтов металлы

Растопленные клокотали,

Преобращаясь в перстни, в кольца;

Здесь для тебя б в слоях кремнистых

420 Прозрачны капали кристаллы,

Готовя пышный блеск челу;

Здесь есть черепокожны желви1,

Живущие в ущельях черных

Камнистого морского брега,

Которы бы рукой искусства

В зубчаты гребни превратились,

Что русы убирать власы;

Здесь для тебя бы хитры черви,

Питающися пряным злаком

430 На Эски-крымских шелковицах2

Чрез драгоценну смерть свою

Уборы шелковые ткали;

Здесь капля б, некогда ниспадши

Из влажных облаков в коралл,

К твоим услугам онемела,

Простыла бы и пожелтела,

А после в пышном ожерелье

Сверкала жемчугом драгим.

Но ах! -- когда бывало в жизни,

440 Чтоб бдительна моя Сашена,

Подобно как моя камена,

Полудни в утро променяла,

Чтоб сим нарядом заниматься? --

Кто сумневается о том,

Что все прелестны и блестящи

Произведения природы? --

Нет, -- милая Сашена, нет;

Ты их живее и милее

В любезной простоте своей;

450 Ты, вставши с мягка ложа здесь

И с небрежением надев

На плеча белые одежду,

Тотчас летела б в Афиней,

Встречала бы восход светила;

Приморски ветерки, резвяся

В твоих каштановых кудрях,

Сгоняли бы с твоих зениц

Мечтанья остального сна;

А нежныя любви утехи,

460 Толпясь, вокруг тебя теснились;

Тогда, скажи, Сашена, мне!

Не лучше ли я при тебе

Дышал бы на свирели здесь? --

Ах! -- ты весьма робка! -- к чему?

Страшишься ль скорпионов неких?

Страшишься ль аспидов ты мнимых?

Не бойся, милая! -- они

На неприступных высотах

Живут в расселинах глубоких;

470 Глава их гибка, полосата,

С острочешуйчатою кожей

Весьма, -- весьма не часто здесь

Выглядывает из норы

И выставляет пестру спину

Иль шахматное, пего чрево.

Ужли страшишься желтшейных

Иль светлосерых ты ужей,

Иль желточревных длинных змей,

Или мохнатых пауков,

480 Или червей сороконожных,

Иль тех железоцветных жуков,

Что ослепляют иногда

На несколько дней взор пришельца

Своею жидкостию острой,

Разлитой по воздушной зыби? --

Не бойся, милая, -- не бойся!

Они вредить тебе не смеют,

Напасть безвинно не умеют;

Они все кроются в ущелья.

490 Твои прекрасны ноги могут

Ступать спокойно по цветам

И по зеленым тем долинам,

Где труд прилежный обещает

Весь истощить богатства рог.

Ах! милая! -- твоим бы взором

Искусства муз и рук дела,

Которы здесь еще немеют,

Могли конечно оживиться.

1 Черепахи.

2 Таковые шелковицы более растут в Эски-Крыме, или Старом Крыме.

Иноплеменник! -- путник! -- зритель!--

500 Направь сюда стопы и зри! --

Се три подобия Темпийски,

Где самовластная природа

Умела щедро расселить

Все Малой Азии красы

Под твердью благорастворенной.

Они, от Форуса начав,

До долов Коза и Отуза

Вдоль брега южного лежат

Перед утесами полкругом.

510 О вы, российски аргонавты]

Когда сечете черну бездну,

Ужли не будет любопытства

Простерти взор с страны пучины

И обозреть сей южный брег,

Исполненный чудес прелестных,

Который в пышности предстанет? --

Здесь вы дышать уже начнете

Азийским воздухом отменным;

Здесь Анатолия другая,

520 Иль Мала Азия цветуща

Возникнет вдруг пред вашим оком

С прекрасным, теплоносоным небом,

С журчанием Меандров мелких,

С картинными меж гор лугами,

С висящими лесами в тверди,

Со златоплодными садами,

С игрой природных водометов.

Тогда -- как Водолей находит

Замерзши иногда струи,

530 Или тогда -- как станут Рыбы1

Под сводом ледовитым плавать, --

Здесь леторасли, посмеваясь

Времен прещеньям своенравным,

Зимою образуют лето;

Здесь бела буквица целебна,

Весенние шафраны нежны

С отвагой юности живой

На косогорах возникают,

И дубы мужественны в бурях

540 В седое зеленеют время

И твердостью своей гордятся,

Чела зимы не устрашаясь.

1 Под словами Водолей и Рыбы здесь разумеются знаки месяцов, генваря и февраля.

Там лавр вечнозеленый, стройный

Бессмертной славе подражает

Владык российских несравненных;

Здесь мироносная олива,

Смоковница, гранатно древо,

Каркас восточный1 и курьма2,

Остатки древних садоводцев,

550 Влекут взор, вкус и обонянье;

Там манноносная ясень,

Шалфее-лиственный ладонник,

Сумах3, душистый скипидарник;

Здесь нард4 и скаммонея вкупе

Готовят сокровенны пользы;

Там Малой Азии пришельцы,

Древа слабительны5, пузырны6,

А здесь древа клубничны тучны7,

Что в высотах приморских скал,

560 Храня свои листы зелены

И рдяною корой гордясь,

В очах селян всегда смягчают

Угрюмое чело зимы, --

Все, все сии древа изящны

Открыто всюду возрастают.

Орешники благоуханны,

Кизил, черешня, вишня, слива

Обычны рощи составляют

В приморских усыренных долах,

570 А каперсов кусты обильны

Без сеющей руки растут

В природных парниках близ моря.

Садовы, дики винограды

Наперерыв то вьются в верх

По возвышенным древесам,

То опускаются на низ,

То вновь подъемлются, цепляясь,

И с бековиною цветущей8

Самоохотно устрояют

580 Качающись беседки неки

Или цветущи плетеницы;

Но хитрая рука искусства

Ни мало неприсущна здесь.

1 Celtis orientalis.

2 Diospiros Lotus.

3 То же, что кожевенное дерево.

4 Valeriana Nardus.

5 Emerus.

6 Colutea.

7 Arbutus andrachne.

8 Vitalba.

С страны единой вид прекрасный

И вкупе грозный и ужасный

Теряющихся в тверди гор

И треснувших огромных скал;

С другой же тучны вертограды,

Естественные водометы

590 И многошумны водопады,

Повсюду прыгающие быстро

Сребристыми дугами с облак,

А там -- необозрима даль

Бурелюбивого Эвксина

Изобразуют толь живые

И толь пленительны картины,

Каких ни хитрый пейзажист,

Ни острый сам перспективист,

Ниже воображенья сила

600 Во всем жару своем парнасском

Не в силах с живостью объять

Иль смелой кистью начертать;

Тут быть, -- тут зреть, -- тут ощущать

Со всеми чувствиями должно.

Простая жизнь нагорных скифов

Добросердечных, неразвратных,

Живущих в райских сих долинах --

Их хижины землей покрыты,

Полу-иссеченные в камне

610 По горным безопасным скатам,

Почти невидимы за чащей

Древес окружных многолистных, --

Стада их козлищ и овец,

Рассеянны в хребтах безмолвных,

И слышимый лишь звук свирели

Между пасомых стад под тенью, --

Все, все изображает здесь

Златое время естества,

Какое некогда бывало

620 В Фессалии, -- в Темпийских долах;

Все здесь вливает в грудь любовь

К простой пустыне, к сельской жизни.

Ты, -- бич племен, ужасна брань,

Что столько исказила мир! --

Ты, ухищренное коварство!

Ты, роскошь, праздность -- мать пороков,

Одноутробных чад своих,

Что царствуют среди столиц! --

Вы здесь не можете возвысить

630 Обманчивой главы своей;

Прочь!-- прочь отсель; -- вы здесь враги;

Все, -- кроме вас, -- обрящут здесь

Мир, -- благо, -- пользу, -- жизнь златую,

Художник, -- рудослов, -- певец,

Мудрец, -- списатель, -- фармацевтик, --

Друид, -- пустынник и любовник, --

Пастух, -- философ, -- самодержец, --

Несчастный и счастливый смертный, --

Все здесь найдут изящну область

640 Для чувств, для сердца, для души, --

А некие из них -- по свойствам

Быв очарованны природой,

Быв осененны миром божьим,

Среди уединенных гор

Решатся кости положить, --

Меж тем -- как трудолюбной дланью

Могли б усыновить конечно

Полуденной Европы чад

Иль Малой Азии породы

650 Прекрасные, -- полезны, -- нужны

И плодовиты прозябенья.

Судьба! -- благоволи о сем!

Неутомимая прилежность!

Дщерь нужды! -- мать открытий важных!

Тебе сопутствуют конечно

Труд, пот и изнуренье сил;

Но ты, -- ты ключ всех благ житейских

И опытов благоуспешных.

Вотще без помощи твоей

660 Мы носим семена искусств

В уме глубоко вкорененны;

Вотще находим мы запасы

Разлитые по всем частям

Неизмерима вещества;

Сонливость в мраке погребает

Все благости сии ростки.

Ах! -- в сей стране природа щедра

Во всех роскошствует трех царствах;

Но без тебя плоды сих царств

670 Из рук ея простых исходят;

Одна она о них печется.

Ты здесь еще не воцарилась

И томности не пробудила;

Еще с довольным напряженьем

Механика не двигла сил,

Чтоб земледелье увеличить,

Чтоб здешни горы ископать;

Ах! -- Неужель вотще в сердцах

Глубоких каменистых гор

680 Тучнеет мыльная земля1,

Чем агнчее руно космато

Бывает чище и нежнее;

Чем дщери страстные Агари

Смягчают, нежат, омывают

Свои эвеновы власы? --

Ужли вотще кристаллы каплют

Среди расселин утлых гор?

Ужели яишовы породы

Таятся бесполезно в темных

690 Пределах южного хребта! --

Ужли бесплодно истлевает

Слоисто гибкое стекло2

В горах над небольшим Стамбулом3,

Ужли на берегах Воспорских,

На сих жилищах пеликанов,

Из сланых родников кипящих

Вотще крутится горно масло,

Которо в хижинах сарматских

В часы вечерние осенни

700 В светильниках горит возженно

И прогоняет скучну тьму?

Ужли на острове туманов,

В земле Фанагорийской тучной,

Над коей в пламенные дни

Подъяты из окружных вод

Висят паров густых озера

И долговременных туманов

В прохладу долов, в тук лугов

И в прок меспилевых древес?4

710 Ужли пучинны жерла тщетно

То черну изрыгают нефть,

То инде чисту вытопляют

И серны холмы возвращают! --

Как? -- рудокоп еще молчит!

Ужли вотще цветы целебны

И здравы былия растут?

Ужли душа напрасно гибнет

В трилистном злаке донника,

В веронике и ангелике,

720 И в риндере новооткрытом5,

И в цветогроздном фитолакке6,

Сем выходце американском, --

В плодах вечнозеленых лавров,

В ясенях и фисташках пряных,

В нетленных тисах, бузинах,

В пузырном древе иль акаций!7

1 На пути от Карасу-базар к Судаку при деревне Суксу, также близ Инкермана есть горы, где добывается сукноваляльная глина, не уступающая в доброте английской.

2 Слюда.

3 Турки называют Кафу малым Стамбулом.

4 Nesslier; Mespilus pyrocantha.

5 Rindera tetraspis; недавно найдена.

6 Morelle a grappes; phytolacca decandra.

7 Colutea arrborescens.

Чего б искусна пересадка

Или прививка не родила? --

Но ботанист и фармацевтик

730 Не ведает, проходит мимо;

А вас, красавицы, лишает

Бальзамных драгоценных масл,

Толь дорого из дальня Кипра

С трудом великим вывозимых

Для умащения кудрей.

Ужели солкие растенья

Готовят тщетну снедь для агнцов,

Которых сонм уже редеет? --

Ужли зелены домы всуе

740 Растут для шелковых червей?

Почто шумящи пчел рои

Сосут из лучших былий сок,

Коль мед их в прахе погибает?

Почто крылатые пришельцы

Из дальних гнезд дубрав Азийских,

Иль от брегов зеленых Нильских,

Или с крутых вершин Альпийских

Здесь часто горы посещают,

Когда зоологист сего

750 Не ведает, -- проходит мимо?

Неутомимая прилежность,

Дщерь нужды, -- мать открытий важных,

Богатств источник неоскудный!

Чего бы силою твоей

Природа здесь не даровала

В сугубой щедрости своей

Для всех Аконтиев, Кидипп! --

Она готова; -- лишь подпоры

От рук искусства ожидает.

760 Да, -- неки из усердных

Россиян мудрых простирают

К природе вопиющей длань;

Но кто с толиким рвеньем духа

Лелеять может здесь природу,

Как ты, трудов ея помощник,

Знаток цены ея, N...?

Когда воспламененный Сирии

Часы горящи низведет,

Ты ищешь теней благотворных

770 Для оживления досугов

На берегах Эвксина, Качи

Иль в Афинейских вертоградах;

Как там ты шествуешь безмолвно

По тучным долам и в дубравах!

С коликим услажденьем сердца

Остановляешься при холме,

Отколе прыгая стремглав,

Струи сребристы говорливы

Являют прямизну блестящу

780 Твоих спокойных, тихих ходов,

Где над подлесными древами

Бесчисленны полки раин,

Как Исполины меж пигмеев,

На разных дальних расстояньях

Вздымают гордые главы,

Где ты под тенью злачной ночи

Проходишь философский мир,

В котором возникают цепью

Бесперерывны чудеса

790 Пред кротким оком мудреца,

Иль обращаешь взор плененный

К утехам сельского ты мира,

Где год беременный желтеет,

Где труд его цветет и зреет;

С каким? -- с каким ты восхищеньем

Приятный шум трудов внимаешь? --

С каким весельем созерцаешь,

Что на твоих браздах зеленых

Растут сторичные плоды

800 И нудят к щедрости Плутуса,

Которого с стуженьем сердца

В полях ты молишь непрестанно?

Но если все твои сады,

Твои желтеющие нивы

Плодом сугубым чреватеют,

То сим обязаны они

Твоим лишь бдительным очам.

Да, -- все поля твои прелестны;

И нивы тучны все окрестны;

810 Здесь дышут райски земелелоги;

В садах щебечут птиц стада;

Ключи несут в струях здоровье;

Все здесь прекрасно; -- все здесь мило;

Но что мне в том? -- здесь все уныло;

Чего-то нет, -- подруги нет...

Тебя, Сашена, -- сердца свет! --

Не красны без тебя здесь нивы,

Ни вяз, ни Вавилонски ивы,

Ни лики птиц не говорливы;

820 Природа, -- а с природой сердце

Уединенны без тебя.

<ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ>

Содержание

Сила полуденного зноя. -- Горячий ветр. -- Желание быть при хладных увалистых горах. -- Убежище от жара в пещерах. -- Вид праха и костей. -- Размышление при сем. -- Отдых двух кадизаделитов, которые в сии места преселились и сделались пастухами. -- Их песни.-- Встреча с спящим шерифом. -- Изъяснение его в песнях о древности Таврического полуострова.

Уже колеса раскаленны

Пламенноносного светила

Над головою возвышенны

Вертятся в крутизне полден;

Горящи с них струи текут

Огнепалящим водопадом

На темя томное мое.

Вотще взор в землю поникаю

И помощи там ожидаю;

10 Кипящие пары, бегу щи

Из скважин преющей земли,

Над коей тонкие частицы

Волнистою струей мелькают,

Надежду гонят прочь далече

И возмущают размышленье.

В лугах открытых прозябенья

До корня жгомы упадают.

Не слышен звук косы кривой;

Косец бежит в вертеп сырой

20 Или ложится в хладну тень

Душистыя скирды высокой.

На мертвом поле все молчит;

Кузнечик токмо лишь сверчит.

Все птицы в кущи улетают;

Один орел, разинув нос

И длинну дуба ветвь потрясши,

Крылами быстро рассекает

Жегому зноем поднебесну

И проницает область света?

30 Стада в Салгире погруженны

До половины все стоят.

Елени быстры, дики серны,

Рогами подпирая ветви,

Бегут под сосны иль в ущелья;

Но на безлесистых степях,

Где нет ручьев, -- скудеют урны,

Как страждет тамо естество?

Огромный буйвол, слабый меск,

Верблюд двухолмный подъяремный,

40 Стоя при кладезях глубоких1,

Где исчезает в взорах влага,

Терпенье часом измеряют,

Пока из бездны хладны воды

Самих их силой извлекутся,

Чтоб утолить гортань горящу.

Ручьи катящися из скал,

Своих не достигая устий,

На половине сякнут тока;

Вотще желают с нетерпеньем

50 Препрыгнуть знойны перелески

И течь под тенью темных буков.

Увы! -- природа удрученна

Трепещет в полдень, -- страждет в зное.

Но не единый зной в стране

Свое упорство возвышает;

Другий в стихиях демон мести

Летит среди осенних вихрей.

Какой тогда горящий ветр

От тех пределов восстает,

60 Которые лежат далече

Меж южным и вечерним краем?2 --

Вотще, напыщившись, Эвксин

Волною тщится остудить

Шумящий в воздухе сей пламень.

Он в лоне хлада носит зной.

Ужели от горнил небесных

Здесь толь же огненная буря

И толь же смертоносна дует,

Какая-- свирепеет там,

70 Где славны Киры подавали

Законы Азии подвластной,

Где сын Филиппов доказал,

Что он Аммонов также сын,

Где царствовали Шах-Аббасы

В объятиях спокойных мира,

Где Кулыханы разъяренны

В себе открыли тех бичей,

Каких Бог сил послал на землю

Карать трепещущи народы? --

80 Нет, -- буря в сей стране

Того вреда не производит,

Как на полях восточных дальних.

Пустыни терпеливый сын,

Верблюд не столь страшится жажды,

Как под чертою светоносной,

Где средь песков каленых сохнет

Гортань его от пылких вихрей.

Вотще колена он сгибает,

Чтоб бурна полоса прошла

90 Безвредно над челом его;

И он, и всадник погибают

С пришествием палящей смерти;

Но здесь коликое пространство

Сей ветр над бездной протечет?

Колику меру зноя должен

От хлада моря уменьшить!

И в сем счастлив наш Херсонис. ..

А там, -- а там в сии часы,

Как здесь кипяща сила рдеет,

100 Там, где пламенноструйно солнце

Отвесными лучами жжет

Под знойным поясом живущих,

Что ощущает естество? --

Не можно выразить тех мук,

Какие чувствует там грудь!--

Что в том, что горы возвышенны,

Восшед к экваторским вершинам,

Из недр своих ключи струят

И злато в их струях крутят!

110 Последне счастье -- что с собою

Паляще солнце над главою

Из утренних выводит врат

Для прохлажденья зноя ветр! --

Но счастие сие -- надолго ль?

Что в том, что в Сеннаарских долах

Млеко и меды самородны

На мхах пушистых протекают

Иль на равнинах Абиссинских

Пески златые искры мещут?

120 Или, где Нил, владыка рек,

Крутясь из двух исходищ мрачных

В горящей области Гояма

И озеро прошедши светло

В гордящейся красой Дамбеи,

Течет через пески сыпучи,

И вдоль Нубийских диких гор,

Клубя валы из полной урны,

Багрит Цереры юный плод!

Что в том, что в искрометном свете

130 Голкондские блестят алмазы

И слезного Потоза руды,

Где жили мирны чада солнца? --

Что пользы в рощах благовонных,

Иль в злате, иль в кости,

Когда затворено там небо? --

Там раскаленна медиа твердь

И степь обширная железна

Лишь в жажде, голоде мертвеют,

А пылки стрелы Аполлона

140 Приносят пламенную смерть.

1 Поблизости Кезлова есть колодези глубиною до 50 саженей с чистою пресною водою.

2 Сей жаркий ветер случается осенью и всегда дует от пределов Персии через море.

Непобедимый, сильный зной!

Ах! -- воздержися в сей стране

И каплей пламенных не лей

На страждущу мою главу!

Конечно, -- лют в дни зимни мраз;

Но ты еще его лютее,

И я отсутствия зимы

Гораздо меньше бы желал,

Чем приближения ея.

150 Куда сокрылся ветр полночный?

Ты, коего природа щедра

Послала в непреложный дар

Сей области благословенной,

Когда, -- когда ты изменял?

Стремись!-- от севера стремись!--

Лети, -- дели в долине силу

И силой воздух остуди!

Не тщетно ли я воздыхаю

И с сокрушеньем вспоминаю

160 Осенни тихи те часы,

Когда в других крутых климатах

Туманы, бури и дожди

Вкруг солнечных колес виются,

А здесь тогда погода тиха

При благотворной теплоте

Зовет на шелковы луга

Или на усыренны горы,

Там, где шафран напоминает

Еще весенни красоты,

170 Где резвых бабочек четы

Еще любовь возобновляют,

Еще натура в них играет

И, с ризы Флоры сняв узоры,

Разрисовать их крылья тщится?

Не тщетно ль призываю нощь?

Она далече отстоит;

А час жарчайший близок, -- близок!

Что может отвратить власть солнца,

Которая поля открыты

180 В разливе знойном потопляет? --

Она неукротима -- пусть!--

Я в недрах гор могу сыскать

Остаток утренней прохлады.

О ты, ужасный Агермыш!1 --

Как хладен тонкий воздух твой! --

Как воет над тобою ветр,

Из грозной исторгаясь хляби?

Ты зришь всегда перед собой

С своей дымящейся вершины

190 Три в бурях ропщущи пучины;

Меж их Боспорский полуостров

Лежащ к востоку протяжен;

А долу средь развалин дряхлых

Давно седеющий Крым древний.

Давно он ветх, давно оставлен;

Но тучные луга и нивы

Всегда волнуемы зефиром,

И многоцветны вертограды

Еще юнеют каждый год,

200 Еще лилеи белы2 дышут

И посреде пустынь смеются;

Там тутовые древеса3

Раскидывают те листы,

В которых драгоценный червь

Свое питает бытие

И, испуская нежный шелк,

Между трудами умирает;

Нет, -- он лишь токмо засыпает

И, шелковый расторгши гроб,

210 На юных крыльях воскресает;

Там, -- там уже я зрю его

Секуща тонку жидкость света

Над гробом, тканию обвитом!

Как драгоценен гроб его? --

Он есть блестящий тот источник,

Отколь сокровища идут,

Для мудрого щиты от громов4,

Для нимф уборов цветны горы.

1 Гора с увалом близ Старого Крыма.

2 Сии лилеи только там растут.

3 Тут, или шелковичное дерево.

4 Известно, что электрическая сила не проницает шелковой материи.

О сколь блажен тот, кто восходит

220 Сквозь чащу ивовых кустов

На верх твой гордый, Агермыш,

Восходит сим горящим часом,

Чтоб насладиться хладом тем,

Который из бездонной хляби

Между иссунутыми выспрь

В твое отверстие скалами

Студеным ветром дышет с шумом;

Он благородно презирает

Нелепы мысли савроматов,

230 Что, мня быть царству там духов,

Трепещут приступить туда;

Тенар ли там? -- иль Ингистан1,

Где вечный лед, где вечна ночь,

Где мразный тартар обитает? --

Он всходит смело -- и тогда

Сидит в тени близ края бездны,

Иль миновав крутые горы,

Стоящи как отвесны стены,

Где черный Кара-су течет, --

240 Взбирается на ту громаду,

Где величайша страшна бездна2,

Устланна камнем изнутри

Меж остроголыми слоями,

Стоящими столпообразно,

Спускаясь вниз крутым утесом,

Ледник вмещает самородный;

Там по отшествий мразных дней,

Когда растопит дух весны

Лежащу зиму на вершине,

250 Обрушиваясь токи в бездну

Внизу находят новый мраз,

Немеют, стынут, леденеют

И вечну утверждают зиму,

Куда ни солнце в знойны дни,

Ни теплый ветр не навещает.

Но как приступит он теперь

К сей страшной пропасти горы? --

Он не отважный Эмпедокл,

Не Плиний и не дерзкий Курций.

260 С сей высоты враги Гирея

Полками вержены вниз были;

И кто, -- какая бы судьба

От жалости дала крыле,

Которые бы поддержали

Несчастного в полете смертном? --

Летит стремглав лишенный чувств;

Тут воздух пружится и свищет;

Подпора слабая! -- несчастный

Летит и рассекает вихри;

270 Падет на камни; бледны кости

Разметанны дробятся врозь;

Смерзающаясь кровь валит;

Дрожащий брызжет мозг по камням;

Весь вид рассыпан человека;

Вот он? -- ужасная картина!

1 Слово татарское, значущее ад.

2 Отверстие сего величайшего увала на одном высоком утесе близ Карасубазар в окружности около 40 сажен.

Но да проникну в мрак густый,

Где свет отсутствует дневный

Среди расселин углубленных

Хребтов крутых уединенных!

280 Красуйтесь, благотворны тени,

И вы, прохладные навесы,

Вы, столповидные раины,

Почтенны дубы старолетны

И дремлющие сосны, буки,

Венцы холмов приосененных,

И вы, обители пророков,

Певцов, гимнософистов, магов,

Платоников, друидов, бардов!

Красуйтеся, священны храмы,

290 Чертоги мыслей вдохновенных!

В сии палящие минуты

Весьма мою пленяет душу

Уединенна ваша тень!

Почто ж я медлю? -- се пещеры,

Где, мнится, от начала мира

Прохладна мрачность водворилась

И вечну заключила дверь

Текущему с эфира зною!

Ужасны, как разверсты тучи,

300 Керманские вдали хребты;

Не видно никаких стезей

По каменистым крутизнам,

Кроме следов коней сарматских,

Которые одни умеют

Пробраться равновесным шагом

По тем ужасным крутизнам,

Отколе взоры непривычны

По скату, как крутой стене,

В глубоку пропасть упадая,

Мутятся и дрожат в закруге.

Бесчисленные пустоты

В утробах тощих гор темнеют! --

Но там еще красы сокрыты;

Там свежие ключи журчат;

В стенах блистают острациты,

Кораллы, гладкие грифиты

И черепы морских червей.

Прошед Бахчисарай цветущий,

Почиющий среди долины

310 В садах ясминных, виноградных

Под тению хребтов навислых,

Надменных разнотою древ,

Проник бы я и в те пещеры,

Что там темнеют в высоте,

На коей дремлющий Мангуп

Теперь в развалинах плачевных

В остатках вертограда спит;

Иль в Тяпикермански вертепы,

Зияющие из горы,

330 Подобной круглому столпу;

Но ради утомленной песни

Один предмет душею будет:

Многопещерный Инкерман,

До облак мрачных восходящий

Стремнистым и крутым утесом,

Где естество, трудящесь вечно,

Как праздности всегдашний враг,

Рождает в целых горных пряслах

Селитряное вещество

340 И, тем снедая их,-- готовит

Иные роды пользы нам.

Где перст, с вершины сквозь скалу

Прорыв далекодонный кладезь1,

Открыл в глубоком недре ключ

И где иссек в едином камне

Столпы, купели, олтари,

Изображенья и беседки.

1 В бывшей Инкерманской крепости на горной вершине, более 50 сажен идущей снизу до верху, был удивительный колодезь; но теперь до половины завален.

Еще кипит час лютый зноя.

Ах! -- убежим в един вертеп

350 И исцелим томящусь грудь

Врачебной тению под сводом!

Высок, -- весьма высок утес;

Но высота не возбранила

Пучины чад усыновить

К расселистым твердыням камней;

А как? -- когда? -- недоумею.

Се -- в толще стен их каменеют

Различные животных виды!

Там каменный я вижу стол,

360 А здесь подобие седалищ.

Какое зрелище? -- и здесь

Дышали древле племена! --

Здесь виден выдолбленный жолоб,

Водохранилищем служивший,

Куда из тайных родников

Текли струи для напоенья;

А тамо в впадинах стены

И на помосте сем в наш рост,

Или в природную сажень,

370 Сквозь землю смурую желтеет

То череп с челюстью зубчатой,

То голень, то изрыты ребра.

О страшный вид! -- о мрачны гробы,

Где прах почиет бездыханный! --

Там спят ли чада сей пащеры? --

Да, -- тамо спят они мирнее,

Чем жнец, почиющий на дерне!

Ах! -- может быть, сие чело

Вмещало Ангела ум тонкий!

380 Ах! -- может быть, лежит тут сердце,

Пылавшее огнем небесным! --

А тамо -- может быть, простерты

Отважного героя мышцы! --

Быть может, -- некто Ибрагим,

Анахарсис или Гирей

В сей черной впадине согнил.

Увы! -- ни дружеска слеза,

Ниже девические вздохи

Еще не проводили в гроб;

390 Ни позлащенная резьба,

Ни надпись здесь не вопиет

О имени, -- о днях его.

Он спит неведом; -- что в том нужды? --

Его блаженство некрадомо.

Но кто бы тут ни опочил,

Уж рання птица никогда

Не будет пробуждать его

От каменистого одра;

Ни утро глаз не освежит;

400 Ни вечеряющее солнце

Не вызовет его из мрака

Под тиху тень смоковниц тучных

Сидеть на свежем маёране.

Сия уединенна урна

Уже не воззовет опять

Дыханья в прежнее жилище.

И самый -- ах! и самый червь,

Который поядал их персть,

Стал пылью рухлой, -- стал землей.

410 Так я под мрачным свесом свода

Уединенно размышлял.

Унылость сладостна, разлившись

В меланхолической душе,

Все внешни чувствия объяла.

В сих мыслях далее простерши

Стопы дрожащи по пещерам,

Я вдруг услышал к удивленью

Вдали отзывистых углов

Божественную неку стройность;

420 То, кажется, был глас гитары.

"Итак, -- я изумясь помыслил, --

Не я один пещер сих гость;

Се! -- тамо, мнится, тени ходят

И шумный воздух разделяют! --

Иль духи из гробов восстали

Для посещенья старых мест? --

Иль пробудился спящий гул,

Сын камени, -- сын древних песней? --

Но что такое вижу там? --

430 Там отдыхают пастухи

И отдых пеньем услаждают! --

Чу! -- как один играет там

На звонкой, сладкострунной желви\1

Как быстро говорливы персты

Перебегают по струнам? --

Вот! -- где рука языком служит!

Вот! -- где волшебство мусикии

Влечет к себе плененный дух! --

Пусть ближе стану я туда

440 И буду в тишине внимать!--

Какая томна песнь!.. но стройна!"

1 Желвь, старинное, первообретенное музыкальное орудие, деланное из черепашьей кости, которое римляне называли testudo, что значит черепаху.

1 кадизаделит1

1 Кадизаделиты, род стоического толка между магометанами. Они чрезмерно важны и строги во всем; те же из них, кои живут близ Венгрии, во многом согласны с христианами и читают Библию на славянском языке. См. Английской словарь г. Бейля. Сии давно поселились в Таврии и провождают пастушескую жизнь.

Сирена! -- прочь с опасным гласом! --

Ты дышешь адом; -- не дыши!

Пусть здесь я воспользуюсь сим часом,

Здесь зрю училище души,

Где Ангел смерти непрестанно

Сквозь мрак крылами веет тайно.

Паситесь, агнцы! вы в тенях

На маёранных муравах!

450 Пускай я здесь дышу прохладой! --

Паситесь вы! -- а ты, зной лютый, --

Не смей теперь с высот проникнуть

В сии священнейшие мраки!

Я воспою безмолвно царство

И прах сих праотцев почивших;

Они еще и по кончине

Здесь учат горных пастухов.

Так, -- праотцы сюда в дни мира

Ходили тайнам поучаться;

460 Сюда ходили забывать

Все то, что к миру пригвождало.

Но днесь все здесь отверстый гроб;

Все мысль мою остановляет.

Начав с последнего полипа

До человека мертво все.

Возможно ли открыть причины,

Почто здесь горы разрушались?

Почто водныя чада бездны

Поднявшись с камнями слепились

470 В едину меловую плоть

И плоть составили утесов.

О коль сей странен образ смерти! --

Но коль и страшен для сердец?

Ах! -- где моя Замбека? -- где?

Сей голос был бы ей ужасен;

Однак она бы, притаясь

Там под смоковничным кустом,

Вторила бы, как нежно эхо,

Подвигнутое песни силой:

480 Что не поешь, мой друг, мой милой!

Что нашей не поешь любви?

Сию, -- сию песнь обнови? --

2 кадизаделит

О странник? -- прииди сюда

Учиться мудрости в пещере! --

Твой путь еще не совершен;

Твой дом отсель еще не виден.

Сядь, честный странник! -- отдохни

На сей коралловой скамье!

А если хочешь, то усни! --

490 Здесь кости брата твоего

В глубокой тишине лежат.

О! -- видишь ли ты здесь фиалку

При входе в храмину растущу

Под тем кизиловым кустом?1

Сей нежный образ краткой жизни,

Чело склоня свое от зноя,

Мне мнится, зною вопиет:

"Оставь меня! -- не жги меня!

Не жги, -- о смертоносный зной! --

500 Пускай небесная роса

Кропившая меня чрез ночь

Еще мою главу омоет! --

Уже близка минута та,

Когда должна увянуть я;

А ветр подует и развеет,

Как перья по пескам сыпучим,

Листы поблекшие мои.

Сегодня в полной красоте

Меня в сем месте странник видит;

510 Заутра возвратится он;

Его глаза меня здесь взыщут

Под самым тем густым кустом,

Которой украшала я;

Но тщетно будет взор искать..."

1 Кизиловое деревцо приносит ягоды весьма похожие на барбарис по цвету, несколько по вкусу и статности, но только гораздо крупнее, так как и Крымская рябина.

Ах! -- где моя Сульмена? --

Я ей сказал бы: ты, Сульмена,

Во всем подобна сей фиалке; --

Но как могу сказать сие? --

То было б многих слез ценой;

520 Она сквозь слезы б повторила

Звук песни сей постылой:

Почто крушишь меня, мой милой! --

Цепь нежну сладких дней храня,

Ах, милой, -- не слези меня!

Оба

Так, -- ввек не будет сей фиалки;

Где Флоры дщерь? -- где сын Минервы?

Вотще между костями странник

Миртисы иль Стилъпона взыщет;

Нет знаков, кои бы сказали,

530 Где их глава лежит бесценна.

Тут слезы по его ланитам

В потоках долу покатятся.

О! пусть они осеребрят

Своей струей сей дикой камень,

Где брат его смиренно спит

До утра -- утра вечной славы,

Замбека и Сульмена! там,

Где будете в числе вы гурий.

Так пели горны пастухи,

540 Как вдруг является тут старец

И с ним возлюбленный питомец.

О! Это самый тот Омар,

Шериф, почтеннейший тот старец,

Которого я видел

При свете утреннем молящась!

Он спал при каменной скамье;

Но звук пресек последний сон,

Который пролетал над ним.

"Мир вам и песням, чада гор! --

550 Сей старец с чувством возгласил, --

И здесь еще есть плоть и кровь;

Кто вы? -- любезны чада плоти!"

Кадизаделиты

Мы пастухи.

Шериф

Отколе вы?

Кадизаделиты

Вот там внизу лежит селенье,

Где я и он живем в двух кущах!

Благое небо -- кущей кров;

Цветуще поле -- их помост;

Вокруг покой, -- внутри любовь;

У нас визирских нет гаремов;

560 Ах! -- мы двумя любимы нежно,

Замбекой -- я, Сульменой -- он,

Любимы нежно; -- что же больше?..

При сем сердечном слове: нежно, --

Мурза вздохнул, -- вздохнул двукратно;

Он вспомнил Цульму -- и вскричал:

"И мне так должно быть счастливым;

Ах! как счастливы вы? -- скажите,

Кто вас учил так петь приятно?

Не брат ли лунный, или солнце?"

1 кадизаделит

570 Природа, -- так, -- одна природа.

Другой

Однако мы, в летах младых

В Элладе и Аравии быв,

Учились и познаньям неким;

Но им природу предпочли.

Шериф

Песнь ваша стройна и разумна;

Ах! -- как пленительна она!

Как проницает спящи чувства!

По цели сих приятных песней

Вы зритесь пастыри и мудры.

Кадизаделиты

580 Не искушай хвалой, почтенный старец!

Но просим -- удостой ответом,

Отколе ты? -- и как названье?

Шериф

О пастыри, какая лесть при гробе? --

Слыхал я песни -- там искусство,

А здесь природа водит персты! --

Да будут здравы ваши персты;

Так мира гражданин нельстивый,

Шериф, уставший в странствий жизни,

Желает вам во всем успехов;

590 Но вы меня не обвиняйте

В толикой слабости плотской!

Оба

Ах! -- можно ль то помыслить?

Ты, статься может, издалека!

Шериф

Я, возвращаяся из Мекки,

Спешу в дом матери моей;

Но сила зноя разлиянна

Принудила меня искать

На сей коралловой скамье

Для томных стоп отдохновенья.

600 Лишь воздал я благодаренье

К ближайшим небесам Аллы,

Мои изнеможенны кости

Почувствовали свой покой,

Почувствовали силу песней;

Вы вопрошаете о мне! --

Я вам поведаю сейчас,

Кто я? -- отколе? -- и куда? --

Внимайте мне! -- и ты, Селим!

Тебе давно я дал обет

610 Поведать в некий час досужный,

Где было утро дней моих

И как грядущую ко мне

Я встречу смертну нощь мою;

О нощь -- ужасная, -- необходима!

"Шериф почтенный! -- рек Мурза, --

Пусть смертна мысль других тревожит

Среди очарований дней!

Но не тебя; -- она стон умножит

Лишь в том, кто забывает смерть.

620 Тобой, -- тобой я научен

Из мыслей не терять ее.

Так, -- ты с тех пор, как вел меня

В Мединский град от сих пределов,

Досель отсрочивал вещать

Историю своих дней мирных;

Вещай нам ныне! -- час благий;

Се я -- и пастухи внимаем!"

"Тебе известно, -- отвечал

Шериф с глубоким воздыханьем, --

630 Что я в Натолии цветущей

Приял начальное дыханье;

Там свежу юности слезу

Я испустил среди пелен.

Вот, где моих дней утро было! --

Светильник благости Аллы

В сем утре так сиял на мне,

Как нынешний востока луч.

Достигши точки полудневной, --

Как под отеческим призором

640 Искусствам бранным научался, --

В меридиане дней моих,

Избрал себе я жребий браней

Во славу веры и Пророка;

Давно и сей огонь погас;

Всему предел, -- всему -- свой час;

Свет опытов открыл мне взоры;

Я обратил их в вечны горы;

Я посвятил себя Алле.

Я все презрел начала Аты1;

650 Оне нелепы, смехотворны.

Он бог среди своих дервишей,

Но мерзок мудрости в очах;

Он хитр в понятиях и ловок,

И вдруг безумен, богомерзок;

Искусно он лице представил

Перед лицем Темир-Аксака.

Зарывшись в землю до главы,

С растрепанной брадой, власами

И с сжатыми притом глазами

660 Среди своих дервишей грязных,

Полунагих, разноревущих,

Перед очами Тамерлана

Он будто мудро бормотал,

Как прорицалище ужасно;

Умел в свой плод преобратить

Вопросы самые Героя

И отвечал ему счастливо;

И что ж? -- Герой тогда дивился

И покивал главою токмо...

670 Ученики его мне льстили

И славили премудрость Аты;

Я все презрел начала Аты;

Прибегнул к муфтию; -- о счастье!..

1 Абдул Ата был начальник натольских дервишей, современник Тамерланов. Сей герой, видя его зарытого до ушей, а учеников его полунагих в рубищах, изображающих голосом какого-нибудь животного, спросил: "Так ты-то новый бог животных?" -- "А разве ты не господин земли?" -- сей отвечал. "Да хотя и так, -- сказал Герой, -- но земля в сравнении неба менее камышка моего перстня в размере с самым кольцом; дивно ли, что я царь сей песчинки?" -- "Ну так чудно ли, что я бог видимых тобою животных на сей песчинке?" -- подхватил Ата.

Великий муфтий, райский вождь,

По мудрости... избрал меня

Наставником брегов Эвксинских.

Я стар; -- лишась давно супруги,

Пишась любви залогов верных,

Оставлен лучшими друзьями;

680 Что должен делать я иное?

Я поспешал в сии места,

Которы праотцы премудры

Стопами древле освящали;

Спешил повергнуть там печали,

Какими страждет грудь моя,

Потом -- отсель отъити с миром;

Но вдруг Пророка тень во сне

В едину нощь вещала мне:

"Шериф! твой Праотец услышал

690 Твою усердную мольбу;

Еще светило отступило

Назад на двадесять степеней;

Еще Алла к твоей дней мере

Приумножает двадцать лет.

Гряди -- и обозри всех верных

На стропотных брегах Эвксина

И средь Таврических вершин!"

Тут, в изумлении воспрянув,

Я пред Аллой поверг чело.

700 Тогда мне осмьдесят лет было;

Но с приобщением других

Познав в стопах я новы силы,

Спешил святой налог исполнить.

Я шел по берегам Эвксина

И нес собой Пророка глас

До бурных Меотийских вод,

Где Джамбулукски, Эдишкульски

И Эдизански, Аккермански

Станицы процветали в славе;

710 И наконец -- прешед Кавказ

И шую Миуса1 страну,

Где многозлачная пустыня

Покрыта снежною кавылью,

Что стеблем зыблет помавая

Всегда вершинки сед оперы

И домы тысяч птиц хранит,

В сей знаменитый Херсонис.

Тут я познал глубоку древность

720 Сего камнистого предела;

Учился нравам и умам;

Сердца к Пророку привлекал

В угодность призраку его.

Но все его предлоги сильны

Имели слабый здесь успех:

Я тысячу нашел в пути

Сильнейших бедствий и прещений.

Потом, тебя узрев, Мурза,

Услышал я с восторгом духа,

730 Что ты меня избрал в отца.

Се холм еленей! -- здесь, Мурза,

Я в первой раз тебя узрел.

Ты одолел себя -- и, брак

Отсрочив, -- убедил меня,

Чтоб Магометовы останки

Вторично посетить в Медине.

Се! -- наконец мы паки здесь!--

Но я третичный путь приму

И там близ Праотца умру.

740 Увы! -- последний жизни год!.."

Пришел с пророческим уставом

1 Река, впадающая в Азовское море.

"Премудрый старец! -- рек Мурза.

(Мурза сам в мудрости наставлен.) --

Да будет благ святый твой путь!

Да будет спутником тебе

Хранитель Ангел, Страж небесный,

И оградит тебя от стрел,

Летящих в тьме и сени смертной! --

Когда достигнешь в третий раз

Сея священныя Медины,

750 Дерзну ли заклинать еще

Тебя я именем Пророка,

Чтоб тамо ты принес мольбу,

Да буду здрав душей и телом,

Да нивы каждый год мои

Произведут сторичный плод

И зрелый виноград прольет

Багровы токи пенных соков? --

Но ты, Шериф, не возбрани

Младому юноше спросить!--

760 Когда Алла велел тебе

Идти в сей славный Херсонис,

Почто ты не избрал других

Путей кратчайших для сего? --

Я зрел на чертежах вселенной

Ближайший путь сюда чрез море.

Не страшно ли для дряхлых дней

Прейти камнистые хребты,

Прейти Донские берега,

Где некогда Орфей печальный1,

770 Что прежде из грубейших скал

Извлечь умел потоки слез,

Сам плакал средь глухих пустынь,

Оплакивая невозвратну

Потерю милой Эвридики,

Подобно нежной Филомеле,

Лишенной бедного птенца? --

Не страшно ль проходить то место,

Где ратоборцы полуночны

Столь часто шумны движут стопы

780 По пламенным стезям Алкида,

Который некогда исторг

Злосчастна узника из цепи,

Привязанна к горе Зевесом,

Где Прометей уже не моет

Слезой Кавказского хребта;

Уже умолк стенанья глас,

Который меж пустых утесов

Столь часто, -- столько долго выл".

1 Кн. IV о земледелии. -- Виргил<ий>.

"Сын мира! -- старец отвечал, --

790 Что быть спасительнее может

В юдоли мрачной жизни сей,

Как преломленные лучи

Собрав из посторонних светов

И в точку их соединя,

Чистейший свет из них устроить,

Потом -- к себе его присвоить,

Да светит в нравственном он мире.

Но собирать их -- лучше там,

Где нет обманчивых паров

800 Или огней гнилых и ложных.

Ах! мой Мурза? -- как нужны знанья,

Которы странник почерпнет

Из разных душ иноплеменных?

Но только -- должно быть пчелой,

Избрать сок чистый из всего.

Что дальности? -- они лишь страшны

Для нежных сибарита стоп.

Мы все пришельцы -- ты и я;

Вселенна -- поприще для нас;

810 Отечество не здесь, -- но там...

Да, -- мог бы я избрать конечно

Кратчайшую стезю в Эвксине.

Известно, Отколе не единый раз

Пылал перун, сопутник славы,

Карал вражду внутри и вне;

Отколь престолам, -- царствам, -- мне, --

Векам -- твердилися уставы!

Се славы колыбель! -- о росс!

150 Чудись, как в славе ты возрос!

1 Известный всем домик Петра Великого.

О Первый Петр! во всем ты первый;

Хоть кратко факел твой светил,

Но твой праправнук, внук Минервы,

В себе его возобновил;

А ты, -- ты в климатах безвестных;

Се гроб! -- тут спит твой прах;

Тут торжествую -- во слезах.

Ужасна тень! -- зри с гор небесных!

Се дань на гроб сердца кладут! --

160 И благодарны слезы льют!

Но, о премудрый основатель!

Одних ли сих творец ты стен?

Одних ли сих чудес ты здатель?

Народ тобою сотворен;

Народ -- трофей в трофеях главный!

А ты -- России всей творец.

О росс! благословляй венец

Петровых стен столетья славный!" --

Так дщерь Петрополя рекла

Часть вторая

Браноносные и миролюбивые
Гении России,
или
Герои Севера
в лаврах и пальмах

Ulis campusque forumque

Serviat, hi pacem cruda que bella gérant.

Ovid. Eleg. VIII. V. 57.

Иным то бурная война,

То мирной сени тишина;

Другим судилище иль поле

Назначено в сей жизни долей.

Овид. Элег. VIII. Ст. 57.

34. НА НОВЫЙ ГОД КО ВСТУПАЮЩЕМУ
В ПУТЬ ЖИЗНИ И ПОДВИГА

Летит сын вечности пернатый,

Летит на юных крыльях год;

Шумит -- и, жребием чреватый,

Рождает в мире оборот;

Вокруг перуны сокровенны

Без треску мчатся не зажженны.

Так крадется стрегуще время,

Как скромный тать в глубоком мраке!

Там, -- в небе он, колеса движа

10 И меж дрожащих звезд полков

Космату к нам комету ближа,

Что рдела за десять веков,

Знакомит мир сей, тьмой объятой,

С сей дикой странницей брадатой,

Дабы рассеять изумленье.

Так страшен времени полет!

А здесь -- моря переливая,

Сдвигает сушу в перелив,

Иль море в сушу прелагает;

20 Иль, Этны в небесах стопив,

В дожде камнистом их свергает1;

Иль в безднах молнию пускает,

Велит сверкнуть Зевесу в аде.

Так своенравен дней полет.

1 Уже писано было в ведомостях о дождях каменных.

Одни престолы выспрь возносит;

Другие вержет в дол глухой;

Одних царей с рабами косит

Неумолимою рукой;

Других он с пастухом рождает,

30 На лоне счастия качает;

Из ничего -- выводит нечто.

Так дней могуществен полет!

О! сколь необоримо время?

Сколь мощен всякий новый год?

Имея в чреве зрело бремя,

Родит с великим малый плод.

И ты, -- и ты в природе сущей

Дохнул, -- стал перстью, слезы пьющей;

Вступил в обитель искушенья.

40 Толь сильно время и природа).

Но ты в снотворной колыбели

Ни коловратности небес,

Ни гласа грома, ни свирели,

Ни в бездне воющих чудес,

Ни в царствах ведра, ни ненастья,

Ни диких своенравий счастья

Среди пелен не зрел, -- не слышал.

Вот, каковы тогда минуты!

Теперь -- ты все то понимаешь,

50 Что в море мира восстает;

Страстей движенье ощущаешь,

Как некий странный бег комет;

Как страсть одна другую клонит

И в сердце тьму за тьмою гонит;

Теперь ты в поприще! -- путь доброй! --

Но сколь страстей сих мрачно время?

Светает, -- там уже светает!..

Смотри на полночь ты со мной! --

Восток на Севере блистает;

60 Там, -- там в заре найдешь покой.

Пусть семя страсти возникает!

Пусть кровь сей стебель согревает!

Лишь нужен добрый вертоградарь;

И се! -- при корени секира!

Ах! -- всё ли море поглощает,

Над коим мгла висит, как свод? --

Ужели тьма судьбы зияет

Пожрать с надеждой юный год? --

Еще ль восстанут бури мира? --

70 Но се! -- при корени секира! --

Страшишься ль возраста страстей? --

Душевный Исполин -- лишь призрак.

Се первый зодчий и строитель

Ходяй, как в суше, среди вод,

Твой пастырь, -- вождь, -- души учитель

Простер к тебе в сей новый год

Сквозь внутренние вихрей брани

Свои пастушеские длани!

Он твой восток, -- судьбы властитель;

80 Дай руку пастырю свою!..

Дай руку! -- Ей! сквозь бури мира

Проложишь столь же верный шаг,

С коликим усыпленьем мира

Ступил ты в первый мира праг;

Сколь тихо было в колыбели,

Столь тихо снидешь к общей цели...

К какой же, -- храбрый мой сподвижник?

К могиле матерней -- и дале...

35. НАДПИСЬ Г. МО<РДВИНОВ>У

Ступай на твердь честей, любезный Исполин!

Закруги не страшись! -- Ты правды скромный сын.

36. ОБРАЗ ЗИЖДИТЕЛЬНОГО ДУХА1

1 Сие произведение напечатано было в Собеседнике <1>78<4> года; ныне поправлено.

Какое божество в сей дольний мир нисходит

И окрест стран его повсюдный взор обводит? --

Горящий пламенник держа в своих руках,

Он сыплет новый свет в темнеющих местах;

Ничто не кроется; пред светом тьма трепещет;

Все обнажается, когда свет высший блещет.

И кто виновником толь чудных перемен?

Кто сей, которому мир внемлет, изумлен,

Которого меж звезд потомство помещает

10 Иль в твердом марморе навек одушевляет?

Вещает Клия мне, что это горний дух,

Кого шлют небеса преобразить сей круг.

Он там творит народ, где пустота велика;

Там сушу с зеленью, где жидь и степь лишь дика;

Там долы жирные, где цепь лишь голых гор.

Здесь претворяет в град иль в весь пустынный бор,

А там огромные выводит в зыбь кормила,

Где прежде лодия пловцам еще претила

Ступать по тропикам, круг полдней рассекать

20 И в Юг с полуночи через моря скакать.

Он в малом образе, как Вышний Всемогущий,

Который иногда, над тусклой смесью сущи,

В прекрасной стройности из оной мир исторг

И славы Своея устроил в нем чертог.

Он кроткой шел стезей противу зол ужасных,

Когда правления корабль славян злосчастных

Мятежный зев крамол готов был поглотить

И целый Север с ним в глухой ночи сокрыть.

Чрез старца1 мудрого, как счастье преходило,

30 В варяжских витязях он сорудил кормило,

Которо повело корабль в тот тихий путь,

Где древние следы блаженства видны суть.

Сим духом двигнут был Владимир велемочный,

Когда с небес призвал он Веру в край полночный,

Что древле суетной мечтой был обольщен

И пренебесныя надежды был лишен.

1 Гостомысл -- новгородский посадник, старейшина, или сенатор.

Он, вздохам Севера чрез двести лет внимая,

Сломил рога луны, пятой их попирая,

И право, коего росс нагло был лишен,

40 Он паки возвратил, стряхнув ярмо с рамен.

Он в Иоанне был, царе непреборимом,

Тогда, -- как он покрыл Восток огнем и дымом.

Печальна Волга, кровь давно крутя врагов,

Уже снесла ее в Хвалынску зыбь валов.

Но чей сияет дух средь теней сих спокойных?

Петра, -- Петра, кому нет в силе хвал достойных,

В котором чудеса чудесный дух явил

И зверобразов всех в людей переродил.

Три шага, -- и конце наш Геркулес вселенной;

50 Одной стопой попрать строй готов разъяренной,

Другой рога луны сжимая обуздать;

Одной рукою скиптр Сармации давать,

Другою галлов бить на их границах смертно,

И все вдруг, -- значит быть в концах вселенной верно.

Сей дух так действен был, как майско дуновенье,

Что лишь по зимним дням сквозь серо испаренье

И сквозь серебряны дожди сквозить начнет,

Земля во младости из мрака восстает.

Сей самый дух, зря в тьме блудящий Север льдистый,

60 Возвысил в дремлющей полуночи свет чистый.

Грядущий помнит род, что оный новый бог --

Многоочитый бог -- творил, творить что мог.

Не сей ли божеский зрим дух в ЕКАТЕРИНЕ,

Что, благоденственным полкругом правя в чине,

Закон дала ему, -- в законе дышет мать.

О если бы к ней смерть не смела приступать! --

Но ежели она возникла в вечный круг,

То в внуке дух ея, -- в нем божеский сей дух...

Возможно ль, чтоб сей дух исчезнул, мгле подобно? --

70 Нет, -- эхо дел летит в грядущий век удобно.

Ни современная в том зависть не претит,

Ни будущее зло, -- ничто не воспятит,

Как дух сей в поздный род нисходит и гремит.

Тьмы обаянных душ он тамо собирая

И памятник себе среди их воздвигая,

Живет в восторгах их, хотя б и свергнул прах;

Деянья в бытии, хоть сам он в небесах.

Но что вещать? -- Гремят, -- гремят средь нас владыки,

Что, в дни свои сверша намеренья велики,

80 Еще поднесь живут, еще гласят в наш слух,

Коль тот блажен предел, где солнцем светит дух!

37. СЛАВА РОССИЙСКИХ ИРОЕВ

с <1>787 по <1>791 год
подвизавшихся на войне1

1 Сия пиеса и две следующие были напечатаны в разные времена; ныне поправлены.

Do their beating breasts demand the strife,

And thirst of glory quells the love of life.

A poem to the Duke of Marlborough

Дрожащи их сердца себя превозмогают

И жаром к вечности жар к жизни погашают.

Песнь герцогу Марлбруху

Вотще Цибела воздыхает,

Пред Марсом токи слез лия;

Вотще рукой остановляет

Кроваво острие копья,

Моля, чтоб грады спас стенящи

И села, в ужасе дрожащи,

Которых пепел, возносясь,

Давно меж вихрями крутится

И с дымом с вихрями клубится,

10 Над ними тучей разлиясь.

Он, взор спокойный обращая

На дым и пламя падших стен,

Мечем насмешливо сверкая,

Летит на страшну месть племен;

Задумавшись в тоске немеет,

Пред ним Цибела цепенеет,

Что он, мольбы ея не вняв,

Бежит на подвиги кровавы

И мещет взоры величавы,

20 Над бледным миром длань подъяв.

Едину стопу на Эвксинских

Бурливых ставит он водах,

Другую в Севере на Финских

Под вихрем ропщущих волнах,

Иль -- обе тяжко воздымает,

Златую жатву попирает

И топчет тучный злак в лугах,

Где, зря Церера след строптивый,

Что бурный бог проторг сквозь нивы,

30 Звенящий вержет серп в браздах.

За ним Ирой меж смертями,

Как пчел рои меж роз летят,

Мечьми махая, как серпами,

К ужасной жатве все спешат;

Их вопль те песни оглушает,

Что жнец на ниве воспевает;

Их быстро бурный конь бежит

И топчет ниву позлащенну,

Что, преклоня главу смятенну,

40 Дрожит от топоту копыт.

Каких я воев ратоборных

Вблизи Очаковских зрю стен?

Как смело на срацин упорных

Несут перуны меж рамен?

Свирепость мразов забывая,

Но пламень в сердце соблюдая,

Сжимают алчной смерти зев,

Перуном косу растопляют,

К стенам по трупам возникают,

50 Являя в серных вихрях гнев.

Там зрится мне душею воев

Привыкший к молниям Репнин;

Как Марс, ристает средь Ироев,

Не содрогаяся стремнин;

С ним Меллер грозны громы мещет,

Как Зевс во мрачных тучах блещет;

Всех прежде к верху стен градских

Волхонский с Горинем взлетают

И смерть всех прежде обнимают,

60 Что на стенах сретала их.

Где Сакен! -- Сакен благородный,

Что, меж злокозненных врагов

Избравши в смерти путь свободный,

Трофей возвысил средь валов?

Считая смертью жизнь в неволе,

А смерть сочтя бессмертьем боле,

Сам мещет огнь в громовый прах;

Лишь розовый перун вспыхает,

Он в вихре пламенном взлетает,

70 Сретает славу в небесах.

Уже и Витязь величавый1,

От западных внимая стран

Отзывам полуночной славы

И ими быв очарован,

К водам Эвксинским поспешает,

По росской чести поборает

И, северный перун прияв,

Суда срацински низлагает,

То в плен влечет, то сожигает,

80 На твердь дымящусь их взорвав.

1 Принц Нассау-Зиген.

Кого там черный дым скрывает,

Пред коим смерть сама дрожит,

Пред коим выть позабывает

Стенящий во слезах Коцит! --

Се тот, что Кинбурн ограждает

И ковы Порты разрушает! --

Се тот, что Рымны берега

С кровавым долом уравняя

И в казнь железо претворяя,

90 Вращает ниц луны рога1.

1 На щите, или гербе князя Италийского графа Суворова-Рымникского представляется между прочими луна, обращенная рогами книзу.

Как Зевс, перуны изгибает

Среди бледнеющих срацин,

Как вихрь пыль легку, развевает

Он их средь дебрей и равнин;

Хотя под громом отдыхает,

Но казнь еще приготовляет.

Так лев и тигр по битве злой

Друг против друга разъяренны

Лежат, расшедшись утомленны,

100 И паки возжигают бой.

Уже круг пламенный катился

Обонпол дремлющей земли;

Гассан на длинну тень валился1,

От россов крояся в дали;

Вотще Коран он ублажает,

Вотще Пророка возвышает

И помощи от Мекки ждет;

Все суетно; -- Гассан немеет,

Скрежещет, -- рвется, -- свирепеет

110 И в злобе дерн сырой грызет.

1 Ляссан-паша, турецкий визирь.

В бурливу Рымну погруженны

Несутся трупы на конях,

Чалмы, с зловерных глав сраженны,

Клубятся на крутых зыбях;

Верблюды под ярмом стенают,

Со всадниками погрязают,

В пучине бурной, бьясь стократ.

Феб зрит трофей, -- и величаво

Склоняет он чело кроваво

За рдеющий вселенной скат.

38. ЗАВОЕВАНИЕ ОЧАКОВА И БЕССАРАБИИ

Не от полудни ль тучи рдяны

Поверх Эвксинских вод летят?

Не грозны ль молнии багряны

С ужасным блеском в них гремят? --

Но в тучах гром орлы внимают,

Превыше облак возлетают,

И против стрел сих роковых,

Что с треском в воздухе скакали

И им смертями угрожали,

10 Свой двигли гром в кохтях своих.

Сколь часто россы низлагали

Агари дерзостных сынов?

Сколь часто в бездну их свергали

С Эвксинских страшных берегов?

Сколь часто флоты их смятенны,

От серна праха воспаленны,

Превращены все были в прах,

Которым бурный ветр играя

И дики свисты испуская,

20 Давно развеял на зыбях.

Ни мраз, ниже борей шумящий

Не силен россов охладить;

Их твердый дух, их дух горящий

Велит в стенах врагу отмстить;

Ирой не в снегах, на рати

Готовы лучше смерть вкушати;

Подвигнув громы средь колес

Они стремнины презирают,

К стенам Очакова ступают,

30 Неся с собой железный лес.

Пред ранними еще часами,

Как мир во сне был погружен,

Очаков росскими громами

Был в робком страхе поражен;

Очаков стон пустил безмерной;

Раздался стон в пучине черной,

Где чуды в диких снах своих,

Громовым треском возбужденны,

Верхи зря моря освещенны,

40 Подъялись к кровам волн седых.

Тогда зажженный прахом серным

Сей град дым серый издыхал,

Что, вьясь меж башен клубом черным,

Как туча, город покрывал;

Там стены лишь одне белеют,

От ясной молнии бледнеют;

Там смерть в дыму с своей косой

Ристает, алчный зев имея,

И с ней Мегера, свирепея,

50 Бежит и зыблет факел свой.

Чрез косу смерти скачут вой,

Вращая в пепел всё и тлен;

Летят крылатые Ирой

На крутизну гремящих стен;

Надежда и судьба теснятся

И рядом с воями стремятся.

Среди расседшихся громад,

Средь серных туч, дождей свинцовых

По выям агарян суровых

60 Ступают россы в гордый град.

Прешла царица звезд, бледнея;

И солнце меж колес златых,

Эфиром чистым пламенея,

Верхи открыло стен градских.

Тогда томяся град злосчастный

И вздох пуская в час ужасный,

К отважным россиян стопам

Чело печально повергает

И томный глас к ним простирает,

70 Дабы простить его сынам.

Объемля россы град покорной,

Который в гордости не мнил,

Чтоб верх чалмы своей упорной

Пред сильным Севером склонил,

Чалму с главы его снимают

И шлем Паллады надевают.

Тогда, шум брани прекратя,

Богиню мудру призывают

И к ней в восторге возглашают,

80 К полнощи взоры обратя:

"О дщерь, Юпитером рожденна! --

Се меч кровавый твой лежит,

И жертва с ним лежит сраженна!

Се твой неразрушимый щит! --

Еще эгид не повредился,

И меч еще не притупился;

Но мы, сей страшный щит сокрыв

И меч вложив окровавленный,

Почием мало утомленны,

90 Всегда готовы к брани быв!

Когда сии толпы строптивы

Еще воздвигнут бурну брань

И, надымая дух кичливый

Еще прострут коварну длань,

Богиня! -- будь присущна с славой! --

Имев твой щит и меч кровавой,

Луну фракийскую пронзим.

Час бьет; -- Олимп наклоним,

За Истр1 Громову мглу пригоним

И Византию сокрушим".

1 Истр -- древнее наименование Дуная.

39. ПОБЕДЫ В БЕЛЬТЕ И ФИНЛЯНДИИ

Как? -- может ли тот вождь Ироев,

Грядущих тот кумир времен,

Князь волн, -- морских дух боев,

К бессмертным быть не сопричтен?1 --

Тот, что седины забывает,

И гордость готов низлагает? --

Увы! -- уснул глубоко -- он...

Но что? -- с трофея в гроб вступает,

На вечных лаврах засыпает;

10 Его Европа внемлет стон...

1 Покойный Грейг, российский адмирал.

Какой еще там старец важной

Спешит за ним по бездне вслед? --

Не тот ли, кто стезей отважной

Великих осьмь пучин прошед,

Проникнул смело непроездны

Всех дале ледовиты бездны?1 --

Он, сохраня в сединах жар

И опытом блистая строгим,

За брань возженну златом многим

20 С мышц вержет мстительный удар.

3 Г. Чичагов, другой российский адмирал. Давно уведомляют, что он, ехав к арктическому полюсу, был уже под 84 градусом.

Морские хитро строя громы

Среди готландских он валов,

На крылиях орла несомый

Разит скрежещущих врагов,

Которые, недоумея,

Бегут пред россом, цепенея;

Но гот лишь меч еще воздвиг,

Он, дерзостных врагов постигнув,

Морские громы все подвигнув

30 По Бельту рассыпает их.

Перед вселенной постыжденный

Вблизи эстонских берегов,

Гот правил парус напыщенный

Котлинских испытать валов;

Но там он Крюйза обретает

И нову смерть себе сретает.

Сей Крюйз, -- как каменный утес,

Смеясь валам внизу пенистым,

Разит валы хребтом кремнистым,

40 Взвивая брызги до небес.

Вотще туман их защищает

И тайный путь дает судам;

Вотще гот ветрила вверяет

Неверным воздуха парам;

Дрожат их, обуяв, тристаты,

В заливе Выборгском прижаты.

Там он троякой смерти ждал

И умолял Борея боле;

Борей приспел; -- что медлить доле? --

50 И гот пол-флота потерял.

Не тщетно ли Плутус фракийский

Налоги тяжки обложил

На Африку, страны Азийски,

Чтоб дождь златый с туч южных лил

И поливал поля вечерни,

Чтоб вывесть лавры вместо терний?

Ах! -- всуе готов богатит,

Дабы, на россов шед войною,

Давили тягостью двойною.

60 Дрогнет ли с Богом наш Алкид!

Чему еще враги чудятся

Среди лесистых Финских гор? --

Денисова низринуть льстятся,

Но страшный чувствуют отпор.

Лукавы вымышляют ковы,

Чтоб в плен увлечь его суровый,

И тучу пуль пускают вдруг;

Он, свист и цель их презирая

И их удары предваряя,

70 Телами готов кроет луг.

Так торжествует брань кровава

Носясь по Бельтским зеркалам;

Так пламенеет в храме слава

По Финским реюща скалам.

Алкид наш по трофеям скачет,

А готский зверь в ущельях плачет.

Но, о Зевесов славный сын,

Питомец мудрости! -- Доколе

Зияет смерть в волнах и в поле! --

Смири! -- Да будет мир един!

40. МИР СО ШВЕДАМИ

1790 года августа 3 дня

Постой! -- Довольно в ратном поле

Гремел ты звуками желез;

Теперь умолкни на престоле!

Усни! -- Сокрой огонь очес

И верзи пламенник злосчастный,

О Марс, земным странам ужасный! --

Я петь не буду крови ток,

Дымящись грады, граждан бедность,

Их членов трепет, лиц их бледность

10 И гаснущих дней грозный рок.

Давно слезящая Цибела,

Колена робки преклонив,

Моление к тебе имела,

Дабы, те слезы ощутив

И погасив перун горящий,

Семейства пощадил стенящи,

Где мать в унынии сидит,

Вопя над детскими костями;

Где бледная вдова слезами

20 Супружний в ранах труп кропит.

Когда довольно утучнился

Твой алчный меч в крови врагов;

Когда довольно утомился

От бранных твой эгид трудов;

Еще ль меча ты не влагаешь

И серп от жатвы похищаешь? --

Нет; само небо не гремит;

Но мнится, -- паче сожалеет,

Что юношей число скудеет,

30 Что редко на земли их зрит.

Смотри! -- владетель морь, летая

Среди коралловых колес,

Стремнины влажны озирая,

Зрит дымных мачт повсюду лес;

Зрит ветры всюду разъяренны

И волны, ветрами смятенны;

Он, хмуря свой лазорный взор,

Трезубцом бури прогоняет,

Морщины моря расправляет,

40 Кропит пенистых ропот гор.

Сварливый самый враг не сносит

Твоих пылающих зениц;

У храбрых россов мира просит,

Потупившись пред светом ниц;

Мечу и силе их дивится,

Глубоких ран своих стыдится

И, доли не стерпя своей,

Дверь Янусову затворяет

И тяжкий створ едва сдвигает

50 На крюках, покровенных ржей.

Где мысли, гот, твои кичливы,

Чтоб в спорной доблести успеть? --

Когда надежды несчастливы,

Забудь победами шуметь! --

Судеб прещеньем устрашенный

И слез струями орошенный,

Лобзай благотворящу длань

Богини той победоносной,

Против которой ты, поносной,

60 Воздвигнул святотатску брань!

Когда гремяще поле ратно,

Где жатва для меча растет,

Тебе явилось неприятно,

Что дождь златый туда нейдет,

Что дождь златый из туч фракийских,

Из дальних климатов азийских

При Бельте лавров не кропит,

Да минет ввек твой дождь свинцовый!

Да минет облак с ним громовый! --

70 За то наш мстил тебе Алкид.

Ты, вынудить отчаиваясь

Сребро чрез лесть из тучных стран

И за утесы удаляясь,

Вздыхаешь от постыдных ран! --

Там братии трупы зришь сраженны,

В ручьях кровавых погруженны! --

Здесь сил морских ты зришь урон,

Остатки коих в Бельте яром

Российским загнаны ударом

80 На робких ветрилах в Карлскрон.

Усни, о буря ополченна!

Усни средь дебрей и пещер!

Се в блеск Ирида облеченна,

Нисшед сквозь дождь от ясных сфер,

Над Финскими двумя холмами

Став седьмицветными стопами,

Вещает: "Россы! мир даю!" --

Вдруг россы: "мир, мир", -- повторяют,

Угрюмых бурь не ожидают,

90 Тушат горящу месть свою.

Сколь часто в бурны дни ходила

Красавица в тоске к брегам,

Где мужа в шлеме проводила

На произвол седым волнам? --

Но лишь Ириду усмотрела,

Тогда от радости немела,

Что с лавром к ней супруг летит

И, нежно сжав ее руками, --

Спешит ей пышными словами

100 Врагов трусливость изъяснить.

Минули те минуты мрачны,

Как лютая грозилась смерть

Широко зев раздвинуть алчный

И разом россов всех пожерть;

Уже в полях труба немеет

И к смерти звать уже не смеет;

Лишь нежная свирель зовет

В леса тенисты и прохладны

Внимать пастушек глас отрадный

110 И мирный песней их предмет.

Не рыщут в нивах кони бранны,

Не топчут топотом копыт

Полей златых дары венчанны,

Над коими Церера бдит.

Их шуму кроткий жнец не внемля,

Из рук богини серп приемля,

В зеленыя бразды идет,

Где мозг и кровь от убиенных

Местясь в колосьях позлащенных

120 Тучнейшей влагою течет

Спешите, воины, спешите

Из-за вечерних островов!

Мечи в серпы преобразите!

Вас ждет венок и дар лугов;

Но прежде в храм летите славы,

Где, свой сложа перун кровавый,

Что готские суда потряс

И их нанес удар гордыне, --

Божественной ЕКАТЕРИНЕ

Торжественный возвысьте глас!

41. КОНЕЦ ВОЙНЫ ПРИ ДУНАЕ1

1 Сия пиеса и последующие за нею две изданы были в свет особо. Теперь поправлены.

Нет тучи; -- зрелище преходит;

Над бурным Бельтом гром молчит;

Сквозь тучи мир дугу выводит,

И дождь железный не шумит.

Дождь не шумит, -- а гром внимаю! --

Где ж гром? -- Подвигся он к Дунаю;

О если б я перуном мог

Изобразить перуны южны,

Щиты срацинские недужны

10 И раздробленный лунный рог!

Расступишься ль, Дунай смущенный,

Чтоб россы по твоим волнам

Пришли, мечами ополченны,

Пожать мечами лавры там!

Се ружей ржуща роща мчится! --

Измаил дрогнет, -- твердь мрачится.

На огненных мечей концах

Дрожащий свет перуна блещет,

И вторократно он трепещет,

20 Отсверкивая на стенах.

Там стимфалиды, возлетая,

Носами медными ревут

И, в кольцах дым из них рыгая,

Луны рога на башнях рвут;

Валятся кровью окропленны

Полмесяцы, оттоль сраженны,

И средь багровых стогн лежат,

Попранны бурными стопами.

Но, ах! -- кто пал там пред стенами?

30 Давно лишенный Меллер чад.

О племя, доблестью блестяще

При Праге золотом небес

И ратны стрелы долу зряще,

Как малый искрометный лес! --

Ты рано в вечность возлетело

И града жребия не зрело;

Се град, пыша гееннским ртом,

Твердыней дикой оградяся,

Пред россом лег, в крови бияся

40 Изрытым молнией челом!

Довольно, -- муза распаленна! --

В пределах молний, где парит

И трубит слава воскрыленна,

И громом гром своим вторит,

Доколь багровые туманы

Покров спускали в Юге рдяный,

Ты изумляла нас трубой;

Мы слышали то звуки славы,

То брани громы величавы,

50 То яркий глас иройский твой.

Когда теперь ты столь блаженна,

Что на челе Рифейских гор

Сидишь и зришь не возмущенна

Перунов долу бранных спор,

Играющих пред очесами

Кривыми под стопой стрелами,

Сама же пьешь ты солнца блеск

И над собой зришь твердь спокойну;

Прими в десницу арфу стройну!

60 Смягчи сей песнью молний треск!

"О ты, Юноною рожденный

В железных мира временах,

В ужасны громы оболченный,

Носящий смерть на раменах! --

Твое дыханье бурно рдеет

И пылким вихрем свирепеет

В полдневных дальних облаках;

Твоею бурей вдохновенный

Сын смерти, смертью ополченный,

70 В стремнинах реет и волнах.

Но зришь ли, что, перед тобою

Колена робки преклонив,

Земля, терзаема войною1,

Вздыхает, кровь с слезой излив? --

Ея чело судьбу являет;

Венец скудельный гром сражает;

Зеленой ризы красоты,

Покрыты бледностию, вянут

И, мнится, -- вечно не восстанут;

80 Кто сих премен виною? -- Ты.

Так, -- правым ты огнем волнуешь

Средь льдистых гор горящий дух;

Ты громом их препоясуешь,

Да двигнут горделивый Юг,

Смеясь судьбы стрелам грозящим,

Смеясь смертям, в дыму парящим.

Но, о строптиво божество,

Тронись Цибелы ты мольбами!

Тронися слез ея словами!

Щади дрожаще естество!"

1 Баснословы представляют обыкновенно Землю в виде богини под именем Цибелы; и потому земля здесь приемлется в лице.

42. ПОБЕДНАЯ ПЕСНЬ 1793 ГОДА

T's time shearth the sword and spare mankind.

Пора сокрыть мечи и смертных пощадить.

Аддисон

Вложи свой страшный меч блестящий

Во опустевшие ножны!

Увей оливой гром разящий

Среди пылающей войны!

Сокрой на веки щит свирепый

Среди расселин диких гор,

Сокрой во хладные вертепы

Сверкающий свой быстрый взор

И ввек оттоль багряной длани

10 Не износи, -- о ангел брани!

Коль ратно поле ты мятежно

В кладбище слезно превращал

И кости воинов небрежно

Под мшистым дерном разметал;

Коль претворял Дунай стенящий

Во слезоструйный Ахеронт

И вздохами в Коцит шумящий

Преобращал ты черный понт,

Ужели ты не утолился

20 И кровию не упоился?

Зри! -- сколько там бугров плачевных

В полях возникло пред тобой,

Где средь тоски и мук душевных

Печаль, томимая судьбой,

Покровом бледным осененна,

Скитается, как томна тень,

И где вдовица огорченна,

Ходя по дернам в знойный день

Иль при лучах луны дрожащих,

30 Костей супружних ищет спящих.

Там всюду плевел безполезной

На место класов израстал,

Где в колеснице ты железной

Средь жирных нив ни пролетал.

Страшилище! -- где ни касался

Ты бурною стопой своей;

Во мрачный гроб преобращался

Там твой торжественный трофей,

Трофей, из трупов соруженный,

40 Слезами сирых омовенный.

Ах! -- Кто же гроб в трофей вменяет

И учит парок прясти нить?

Пред кем Коцит позабывает

В своей стенящей урне выть;

И кто, Харону издеваясь,

Омытой в Стиксов струй пятой

Безвредно топчет, осклабляясь,

Враждебных трупов холм крутой? --

Когда на россов взор возводим,

50 В нем торжество себе находим.

Он острием по праву блещет,

Когда Палладой к мести зван;

Он молнию по праву мещет

Карать перуном агарян,

Которых счастьем обольщая,

Гордящийся Юсуф1 спешит

Перелететь валы Дуная,

Чтоб наш удар предускорить;

Репнин путь ранее приемлет,

60 Смеется ветрам -- и не дремлет.

1 Тогдашний турецкий визирь.

Средь нощи, теньми покровенной,

Где бледный месяц погружал

Чело сребристо в мрак сгущенной,

По стропотным стезям летал

На крыльях молнии подъятой

Между Ироями Репнин

И, славой быв внушен пернатой,

Достиг ужасных тех стремнин,

Где слышны клики сопротивных

70 И топот их коней строптивных.

Пускай гиганты возлагают

На холмы сто иных холмов!

Пускай, прелыценны, забывают

Небесных мщение громов! --

Зевес блестит с высот священных,

Палящий зыбля молний сноп,

И из утесов растопленных

Чрез грозный гром им строит гроб.

Так всякой росс срацин карает;

80 Так с гор гигантов сих свергает.

Там внемлю ядер свист в стремнинах;

Там дымны зрю столпы в полках;

Там вьются молнии в вершинах

Во искривленных полосах;

Там мещутся не с опрометом

С вершин драконы на орлов;

С лукавым и живым полетом

Стремясь гремят с крутых холмов;

Но року быв порабощенны,

90 Возмогут ли стоять сраженны?

Возмогут ли превысить лживы

Мечты сновидящей луны

Чертеж Ироя, ум счастливый

И дух особый средь войны? --

Вотще толпа врагов гнездится

В колеблющихся тростниках:

Свинец российский с свистом мчится,

Жужжит в дрожащих камышах,

Он, глав ища, камыш взрывает

100 И турков, как камыш, сражает.

Тьмы турков, молнией гонимы,

Бегут, теснясь, и мещут меч;

На крыльях ужаса носимы,

За Гирсов ломятся утечь;

Брат солнца1 всуе уповает

Рабов судьбы остановить;

Он, сам быв рока раб, не знает

Надежды с роком съединить;

А наш Ирой превыше рока

110 Попрал полмесяц и пророка.

Но если пять крат облекалась

Земля в весенние цветы

И кровью пять крат обагрялась,

Пишась блестящей красоты,

Колико пало под мечами

Отважных юношей число?

Колико верных меж врагами

Под громом в страшный гроб сошло?

Увы! -- трепещет слезна лира! --

О сниди, мир, блаженство мира!

43. ПОЛНОЕ ТОРЖЕСТВО МИРА

того же года

Безмолвны тени, осиянны

Превыше сфер на небесах,

Бессмертным лавром увенчанны

За пролиянну кровь в полях! --

Ужа над вашими гробами

Паряща слава на зыбях

Покрыла звучными крылами

Почиющий ваш в мире прах;

Природа прах почтит слезою;

10 Но мужество -- почтит хвалою.

Вы рано к тверди удалились

От соподвижников своих

И долу здесь не насладились

Воззванным миром между их;

Но снидьте, тени присносущны!

Вы снидьте к ним во облаках

И, ныне быв им соприсущны,

Приближьтесь с арфами в руках!

Воспойте с ними мир бесценный! --

20 Се ныне бог уснул военный!

Уснул сей дышущий смертями

На мягком лоне Девы той1,

Что чреватеет меж полями

Осенней жатвою златой;

Уснул он в те ж часы блаженны

И скрыл чело в густых снопах,

Как готы мир блюсти священный

На западных клялись брегах;

Но око он одно смыкая,

Другим взирал на край Дуная.

30 Под сим Зодиаком прекращалась война.

Бог бурный спит; -- и мир, проснувшись,

Грядет на радужный свой трон;

Пред ним гром бледный, изогнувшись,

Летит, и следом слышен стон;

Ревуща туча умолкает;

Ирида, в тверди веселясь,

Чело его дугой венчает;

Тут нимф поющих слышен глас;

Сам Зевс с Олимпа приникает,

40 На мир, осклабяся, взирает.

Косматый не виется пламень

По распадающим стенам,

И в башнях не чернеет камень,

От молний опаленный там;

Нигде грозы не видно бранной;

Лишь тихие часы теперь,

Низвед покой от сна воззванной,

Смыкают с треском Яна дверь;

Скрыпит, сдвигаясь в диких звуках,

50 Упругий створ на ржавых крюках.

Он спит; -- Дамон уже не внемлет,

Что стонет гром обон-пол гор;

Но, седши в луг, свирель приемлет;

На нимфу кинув нежный взор,

Дамон свирелит, -- не страшася,

Чтоб молнией гонимый враг

Вздымал, в ужасных стогнах мчася,

Столбами под собою прах;

Но зрит одних жнецов с серпами

60 Между шумящими снопами.

Он спит; -- Церера не вздыхает,

Что пламенною он стопой

Средь нив путь рдяный пролагает

И рушит на полях покой;

Она зовет к себе Морфея,

Дабы он бога усыплял

И, средь пушистых недр лелея,

Его сном вечным обуздал,

Да паки сын ея1 тучнеет

70 И в злате больше не скудеет.

1 Плутус, бог изобилия и богатства.

О если б к счастью было можно,

Чтоб бурный бог сей вечно спал!

В сем мире мир бы непреложно

Престол алмазный основал;

Но он, бессмертен пребывая,

Алкает крови ввек племен

И часто, сон перерывая,

Изъемлет меч свой из ножен,

Да уснет Марс с своей гордыней

Пред северной сердец богиней!

44. ЧЕСТЬ ПОБЕДИТЕЛЮ
ЗА ДУНАЕМ ПРИ МАЧИНЕ

к<нязю> Н<иколаю> В<асильевичу> Репнину

Sic itur ad astra.

Так к небесам парит.

Где краски? -- где та кисть, чтоб начертать счастливо

В картине пламенну, бурливу, шумну рать? --

Где то перо, чтоб я тебя, Репнин, мог живо

В дымящихся полях, как Марса, описать?

О если бы преобратилось

В пернат перун -- перо сие! --

О если б в молнию прелилось

Горяще чувствие мое!

Я знаю, -- скромный дух ниже имен надменных,

10 Ни хвал от чуждых уст не ищет напыщенных;

Но самым тем велик, -- велик в самом себе;

Я знаю; -- и могу ль дать больший блеск тебе?

Где свой есть сонм доброт блестящий;

Там кисть была б всегда слабей.

Дозволь, чтоб я полет дрожащий

Простер за славой в след твоей!

Когда над ратными полями облак черный

Перуны извергал и клубом вил дым серный;

Где вызывал на прю Мессию Лжепророк

30 И чаял превозмочь насильно сильный рок,

Не ты ль под грозными громами

На шумных крылиях парил?

Под резким треском, под стрелами

Не ты ль Исмаила сразил?

Когда чревата смерть метальными плодами

Из строя рыщет в строй гигантскими стопами

И, воев низложа несчетный в долах сонм,

Стремится наметать из трупов в поле холм,

Не там ли смерть вострепетала

Пред страшный щит твой приступить?

30 Не тщетно ль там косой блистала,

Чтоб острый меч твой притупить?

Не ты ли при брегах летя лиманских к граду

С сынами молнии чрез рвы, через преграду,

Кровавую луну с крутых полден сломил,

Сломил и лук, и щит, град гордый низложил?

Ах! -- можно ль скрыть ту мысль правдиву,

Что там, как молния, твой меч

Проник геену душ строптиву,

40 Узлы змия успел рассечь?

Не ты ли росский гром над роком возвышая

Создал себе трофей по ту страну Дуная,

Вселив великий страх среди фракийских стран,

Разбив несметны тьмы сварливых агарян?

Еще в смятеньи цепенеет,

Ударом огромлен, Манин;

Еще Дунайский брег бледнеет

От молнии твоей, Репнин!

Возможно ль описать? -- возможно ль все представить? --

50 Быть должно Репниным, чтоб Репнина прославить;

Чтоб изъяснить, сколь он в трудах неутомим,

В коликих ужасах ужасен, нерушим!

Когда Германия радеет

Тебя столетиям предать,

Моя ли слаба кисть успеет

Тебя, Репнин, изображать?

Когда сармат и скиф, фракианин бурливый,

И вольнодумный галл, британец горделивый, --

Европа воздала тебе всю должну честь

60 И имя в летопись твое потщилась внесть,

Могу ль, имев толь робки крилы,

В хвале вселенну превышать?

Имевши муравьины силы,

Могу ль в соколий след дерзать?

Я лишь скажу, что ты рок самый превышаешь

И многозвездных стран уже ты достигаешь;

Верь! -- быстро воспаришь на пылких крыльях муз,

Доколе с бреньем дух блюдет еще союз;

А если смерть бесчеловечна

Тебя отъемлет от живых,

Верь! -- мирный гроб твой слава вечна

Покроет тенью крил своих.

45. ЛАВР РОССИЙСКОГО
АДМИРАЛА ЧИЧАГОВА

при славном отражении шведского флота
майя 2 дня 1790 года1

1 Сии стихи особо напечатаны были добровольным иждивением Его Пр<евосходительства> Ив<ана> Ив<ановича> Ш<увало>ва. Ныне с переменами издаются.

Румяны Близнецы, блистая,

Целебный низливают май,

С землею небо примиряя,

На землю с неба сводят рай.

Везде природа торжествует;

Везде с улыбкою ликует;

Любовь, обнявшись нежно с ней,

Венчанна розой выступает,

Трояким царством обладает --

10 Эфиром, морем и землей.

Там резвятся меж облаками

Зефиры тихо меж собой;

А здесь меж мшистыми холмами

Струя сливается с другой;

Там гибкий древо плющ объемлет,

И жизнь в его тени приемлет;

Здесь Дафнис, пламенем горя,

Прелестну нимфу лобызает;

Все, -- все любви закон внимает --

20 Земля и небо и моря.

Но что за буря возмущает

Любви роскошно торжество? --

С брегов вечерних вылетает

На шумных крыльях божество;

Там готы тайно примечают,

Что им бореи поборают;

Эстонский флот алкая стерть,

Надувши ветрила, несутся;

Лишь волны с стоном, пенясь, бьются;

30 Предыдут им и страх и смерть.

Рекли: "Еще ль орел двуглавый

Отважных львов дерзнет терзать?

Еще ль потомки их кровавы

Его не могут упитать?

Пойдем! -- Пренебрежем судьбину!

Дадим удар в главу едину!

Трикратный мы удар дадим! --

Когда же тако ополчимся,

Сию главу сломить потщимся,

40 Легко другую раздробим!

О други! -- верьте, что сарматы

Противу наших сих судов

Имеют меньше флот в трикраты

Вблизи эстонских берегов;

И сколько мал числом он зрится,

Столь к бою не готов стремится.

Лишь сей рассеем иль сожжем,

Другой сразим, как прах смятенный;

Пойдем, как львы воспламененны!

50 Густава имя вознесем!"

План хитр; -- но, готы, берегитесь,

Дабы мечтою не был он! --

Коль все за вас, -- скорей стремитесь

Прелестный оправдать свой сон!

Стремитеся, враги строптивы,

Исполнить замыслы кичливы!

Вы россов можете карать,

Отпору слабому смеяся

И превозмочь числом их тщася,

60 Спешите жребий испытать!

Вдруг готски львы, рыкнув, скакнули,

Из медных жерл рыгая смерть;

И страшно челюсти зевнули,

Чтоб россов вдруг могли пожерть;

Орлы российски не страшатся,

Что Исполины к ним валятся,

Наводят свой перун на них;

Сам Зевс в то время изумился,

Что смертный в бога претворился,

70 Бросая гром из рук своих.

Тогда день майский потемнился,

И смрадный жупел над водой,

Как сизо облако, клубился,

Как гром меж тьмой сражал другой;

Железный с свистом град пустился,

Кровавый дождь в судах разлился;

Там эхо в грозный час одно

Ответом громким оглушало

И полчища морских чуд гнало

80 В песчаное пучины дно.

Ничто россиянам не вредно;

Ни ветр, противный грому их,

Ни их число судов, столь бедно,

Не препинало действ морских;

Пускай не верят горделивы,

Чтоб россы были прозорливы! --

Но тиряне ль одни в волнах

Зелены лавры похищают?

Иль меньше россы созидают

90 Себе трофеев на валах?

Возможно ль, чтоб, тройной бросая

Тогда на наш удар один,

Упал к ногам, от ран вздыхая,

Иноплеменный Исполин?1 --

Как? -- готы при вернейшем плане

В постыдном должны быть обмане? --

Льзя ль верить? -- Но, хитрец! -- познай,

Как росска молния блистает,

В каких излучинах сверкает,

100 И их по ранам измеряй!

1 Принц-Карл, так называемый шведский корабль о 64 пушках, тогда взятый в плен.

Смотри! -- се тень встает блаженна,

Сокрыв -- в приморской урне прах,

Успехом россов оживленна,

Усмешку кажет на устах! --

Чья, готы, тень сия летает?

Кто сей главою помавает? --

Не вас ли бил доселе он?1 --

Но тень довольна, -- тень светлеет...

Пусть урна персть ея лелеет! --

110 Не смейте больше рушить сон!

1 Г. Грейг, бывший славный российский адмирал, который после победы над шведами 1788 года скончался и погребен в Ревеле.

Тогда суда их побежали

За славой ропотной вослед;

На дряхлых ветрилах умчали

За Вулъф недужный свой хребет,

Не о победе ликовствуя,

Лишь ветр попутный торжествуя,

Что, с южных вылетевши стран,

Стыд гордых готов прохлаждает

И с грустным шумом провождает

120 Целить болезнь их скорбных ран.

Угрюмая гроза престала;

И серна туча над водой,

В последний раз свившись, пропала;

Нигде не видно мглы густой;

Лишь чисты небеса яснеют,

В прозрачной глубине синеют,

И паки майский день цветет;

Меча крестьянин не пугаясь,

Еще на плуг свой опираясь,

130 Бразды по ниве вдоль ведет.

Зеленовласые наяды,

Не грозный слыша рев громов,

Но песнь победы и отрады,

Смеются готам меж валов;

К заливам тихим приплывают

И в дружном лике восклицают:

"Доколе будет лавр венчать

Твои седины драгоценны,

Тебя мы, -- Чичагов почтенный, --

140 Немолчно будем величать.

Мы чаем, -- враг еще воздвигнет

В пучине мачт ужасный лес;

Но бог морей его постигнет

С тобой средь сребряных колес;

И Тубалкаин1, в Этне рдея,

Бессмертия тебе радея,

Еще морский перун скует,

В горниле раскалит отлично

И в Стиксе погрузит сторично,

Да враг сторично твой падет".

1 То же, что Вулкан; но так называться может правильнее.

46. ПАМЯТНИК МОРСКОМУ ГЕРОЮ Г. ГРЕЙГУ

О дух, превыше звезд парящий,

Страны эфирны проходящий!

Склони к унылой песни слух,

Что мне вдыхает скорбный дух!

Ты песйи сам предмет; -- что ни вещаю,

Что в лире здесь ни возвышаю,

Лишь повторяю грома звук,

Что в Бельте ты кидал из рук.

Как тамо желты львы рыкали

10 В сумраках западных брегов? --

Как там, крутя концы хвостов,

Зубчатый зев свой разверзали

И, в алчности рыгая смерть,

Стремились россов всех пожерть?

Но россы, Грейгом ободренны,

Алкида духом оживленны,

Расторгли страшны зевы их

И, лавр держа в руках своих,

В блестящий славы храм вступали,

20 И тамо звук ея внимали;

Ах! -- с звуком вняли смертный звон! --

Се Грейг, что готов величавых

Карал среди валов кровавых,

Что, свой провидя страшный час,

Как Зевс, всю молнию потряс,

Металл, как град, на них пуская,

И сам, как туча, протекая.

Не враг свой меч в него вонзил;

Удар судьбы его сразил;

30 Незыблем он средь ядр жужжащих,

Бессмертен средь смертей грозящих;

Увы! -- бессмертный в гробе что в Колхиде дикой,

Или Менгрелии лесистой,

Где распаленная царевна

Открыла древле путь сквозь пламень

Пришельцу милому к руну,

Всегда десница смерти машет,

И в ясный день, и в мрачну ночь.

820 Там все напоминает

О смертоносных чарованьях

Колхидянок злоухищренных,

О неких пламенных дождях,

Об огнедышущих волах,

О тенях, о мечтах Гекаты.

Кто там не пал на половине

Своих отважных предприятий?

Кто тамо с самой высоты

Путей своих не низвергался? --

830 Но кто же из шерифов смеет

Не точно глас Аллы исполнить?

Уже я не страшуся смерти.

Я, сколько мог, -- исполнил долг.

О! если б милосердно небо

Вложило в дряхлые стопы

Еще еленя быстроту!

Еще притек бы я счастливо

До тех источников живых,

Где утолил бы жажду сердца

840 И оживил и плоть, и кровь.

Но вы скажите, чада мира!

Что ваших песней сих виной?

Не отрекитесь мне в ответе!"

1 кадизаделит

Ты мира гражданин! -- кто б ни был,

Хоть житель каменных пещер

Или отшлец из Аравии? --

Ты кратко о себе поведал;

Но если ты великодушен,

Позволь беседовать еще!

850 Я шел здесь мимо сей горы

И вел под тень утеса стадо;

Кипящий зной взял полну власть

Над нами, как и над тобой,

И в сих убежищах принудил

Искать прохладной тишины

И для себя, и ради стада.

Остановились мы в сем месте,

Чудилися и размышляли;

Я в первой юности своей

860 В Элладе и Аравии быв,

Учился древности сих царств;

Однак -- совсем недоумею,

Почто является мне все,

На что здесь взор ни обращу,

Единой темною гробницей? --

Сии висящие скалы,

Сии упадши ниц вершины,

Сии кораллы, толь высоко

С морскими гадами подъяты

870 И превращенны в утлы камни,

И сей лежащий бренный прах

В глубоких каменных гробах,

Где кость и череп пожелтели, --

Все слезные сии предметы

Скрывают от меня причину

И в исступленье лишь приводят.

Но все сии добычи смерти

Меж тем вдохнули в сердце песни;

Вот! -- что заставило нас петь

880 В недоумении душевном! --

Пусть ясный глас твой рассечет

Сей мрак густый, туман сумненья! --

Повеждь!-- я первый буду слушать!

2 кадизаделит

О просвещенный муж! -- ты знаешь

Страну твоих единоверцов;

Ты знаешь древность Херсониса;

Поведай нам, кто тамо спит!

Я здесь, -- в убежище прохлады

Зрю каменно лишь царство смерти;

890 И что причиною? --

Шериф

Друзья? --

Я мню, что серный воздух зреет

Теперь к ужаснейшей грозе.

Смотрите вы, как твердь чернеет

Сквозь каменны сии ущелья! --

Укроемся от бури здесь!--

Тогда дерзнем под самым громом

Открыть бытийственные книги;

Луч молнии осеняет нам

Все мрачны древности черты! --

900 Вы успокойтесь от вопросов!

Поведаю, как чада плоти

Нашли себе в горах сих гроб! --

Но вы читали ль древни свитки?

Нашли ли в книгах бытия,

И еллинских, и аравийских,

Нашли ли имя Херсониса

И созерцали ль здешню древность?

Не созерцали! -- так внимайте!

Внимайте словесам Шерифа! --

910 И ты, -- ты также, мой Мурза;

Тебе урок последний будет,

В котором пользу ощутишь

Не только здесь, -- и в саму вечность...

Оба кадиз<аделита>

О солнцев внук! -- о наш мудрец!

Наставник нежный, друг сердец!

Мурза

Повеждь, глава души моей!

Шериф

Здесь неки мудры жили древле;

Сколь часто, как сословье их

В гармонии соединялось, --

920 Их мысли, их небесны гимны,

Горящи жертвы их сердец,

Проникнув каменны навесы

Или коралловы навесы,

На крыльях огненных парили

До горних царств инфендармазских1,

Средь мирных дней их бытия

Все их беседы мудры были;

Все их беседы непрестанно

Между горами отзывались,

930 Доколе не уснули в гробе.

Желаете ль, да повторю

Те гимны, кои мудрецы

О древнем бытии певали,

Чтоб лучше вам познать начала?

1 Инфендармаз, на турецком, добрый дух, ангел.

Оба

Желаем, солнцев внук! мы сами,

Чтоб познакомить нас с отцами.

Шериф

Но уступите на минуту

Пустынную гитару вашу! --

Да, -- некогда и я играл

940 Священны песни на горах;

Тогда внимали духи камней,

Внимали древеса и тени!

Шериф берет из рук их гитару и начинает играть и петь таким образом:

"Сойдите, -- духи светоносны! --

О звезды невечерней тверди!

Сойдите с облаков златых

И вейтесь над гробами сими,

Где бренна ваша риза тлеет! --

О будьте соприсущны песни,

Которую вы пели в мире,

950 Котору я хочу пропеть!--

Рассейте тусклы мраки здесь!

Рассейте мраки всех сумнений! --

Вы, бурны ветры, не шумите!

И вы, смоковницы, молчите,

Приосеняющи пещеру,

Да ясно песнь мою услышат

Пришельцы мирныя юдоли! --

Пришельцы! -- разумейте слово

С начала до конца его!

960 Еще от крови громодержца

Неборожденны полубоги

В долинах мира не дышали;

Еще не волновался в них

Тончайший ихоръ -- кровь небесна;

Волоты, из земли исшедши1,

Не возметали в твердь утесов,

Чтоб трон перунов потрясти;

Алкид не проходил вселенной,

Чтоб от земли живых изгнать

970 Племен строптивых и преступных;

Свирель Орфея не будила

В ущельях диких камней спящих;

Скалы по скатам не скакали,

Чтоб в храмы града сами клались,

И в сладки гласы не слагались

Меж дебрей диких клики ликов,

Как сей цветущий полуостров

Таился в области Нептуна.

1 Так называлися великаны в древней России.

Уже в экваторских холмах

980 И африканских высотах

Кипела зноем алчна суша?

Но здесь во мраке древних лет,

Где ныне зрим сады и нивы,

Еще ревел седый Эвксин;

Еще бурливой бог пучины

На страшных бегемотах ездил;

Еще Нерея резвы дщеры

Коралловым чесали гребнем

Зелено-синие власы.

990 Все зримые стези Фетиды,

Все зримые следы подмоев,

Служащи недром винограда,

Все зримы сребрены озера,

Ключи и кладези солены,

Растения и земли солки --

Все вразумляют песнь мою,

Что в глубине седых веков

Сереброногая Фетида

Из бурной урны извергала

1000 Разливны волны в Херсонисе.

Там, где елень и заяц ныне

Между дубов высоких скачут,

Тюлень, дельфин, огромный кит

Играли меж подводных скал;

Там, где гнездится куропатка,

Плескал морской волной осетр.

Все страшные сии вершины

И величайший Чатырдаг

Лишь были малы острова;

1010 А прочие из них служили

Твердынею подводных камней

На гибель древним мореходцам;

Вот Херсониса колыбель!"

Здесь песнь свою Шериф пресек

И тако пастухам вещал:

"О чада, не сумнитесь в том,

Что я изрек и что реку! --

То книги бытия вещают.

Се! -- новые колена песни,

1020 Которым будете внимать!--

Вы онемеете, услышав

В подземном царстве чудеса,

Когда в течении времен

Дымящийся Вулкан звучал

И в пылких жупелах пылал

Под ржущим дном хребтов дрожащих".

Тут, сильный глас возвысив, пел,

Как страшна острога Нептуна

Была бессильна воспятить

1030 Вулкана искрометным млатам;

Колико толща расседалась,

Поджженная огнем подземным;

Колико крат хребты громадны

В утробах выли и ревели,

Тогда как тайны руды с серой,

Скипясь, как волны, клокотали;

Тогда как огненные вихри,

Подъемлясь из бездонных жерл,

Подобные снопам палящим,

1040 И над горами извиваясь,

Весь полуостров озаряли;

Тогда как смерчи1 с бурой мглой,

Объяв воздушну тонку область,

Огнисты капли ниспускали

И свод небесный очерняли;

Иль как нарывы рдяны, зрея,

Расторгшись, лаву разливали

И, током пламенным покрывши

Багровы косогоры скал,

1050 Стремились огненной рекой

По бледным долам и полям

И, пременяяся в цветах,

Бежали с смертью наряду.

Тогда ни зданье, ни оплот,

Ни насыпи, ни крепкий град

Не возбраняли бегу их.

Кусты иль рощи предстояли?

Вода иль камни им встречались?

Все похищали, -- все снедали

1060 И во мгновенье претворяли

То в горьку извязь, то в крушец2,

То в мелкий пепел или в золу.

Тогда, -- тогда природа взвыла

И судорожный вид явила.

1 То же, что мрачная непогода, или безведрие; слово старинное, но лучше нововведенного чужого.

2 То же, что металл.

Он пел, как горы представляли

Сих пылких вихрей страшный холм;

Как бойки молоты ковали

Среди горнил подгорный гром.

Тогда, катясь, подземный трус,

1070 Подобно как бы шар Перуна,

В глухих клубился глубинах

И, длинный рев пуская вдоль

Под шаткими хребтами гор,

Верхи твердынь ниспровергал;

Тогда гора широкозевна,

Горевшая близ Кара-су,

Где меж торчащими слоями,

Как меж оплотами зубов,

Снегов буграми ныне полна

1080 Спускается обширна бездна,

Во мрачный ужас облекалась;

А царство ада, Агермыш,

Сокрыв в себе безмерну хлябь

До неизвестной глубины,

Где вечна ночь престол воздвигла,

Где суеверье грубых скифов

Бесов жилище полагает, --

Из адска чрева изрыгал

Столпы дымов, столпы огней

1090 И рдяный тверди свод калил.

Он пел, как в Балуклавском крае

Хребты подверглись превращеньям,

То, раздвигаясь пополам,

Составили стремнины страшны,

То, раздробленные, повиснув,

Поникну л и над бездной инде,

То, низвергаяся в пучину,

Легли в ея водах ребром;

В ребре скудель железна рдеет;

1100 А инде по местам пестреют

Марморовидные каменья

Со шпатовыми полосами;

Иль инде хрустали сверкают

Среди извилистых расселин;

Или чернеет инде пемза,

Иль серный колчадан блистает

С винисатыми хрусталями,

Иль разлиянная лежит

Родов разнообразных лава;

1110 Твердеет лава, -- но мирволит

Душе былин среди долин,

Где красноцветный амарант1

Поднесь глубит сквозь толщу корень

И где базальты слоеваты

С рассеянным по них шерлом

Гнездясь, -- богатство обещают.

1 Amaranthe, ou fleur de jalousie; Amaranthus Caudatus.

Он воспевал хребты приморски

И их разметанны скалы;

Упоминал утес близ Ялты

1120 С увалом, полным дробных камней;

Как он среди громовых стрел

Пышал горючими дождями;

Как, громко треснувши в вершине,

Обрушился в свою же пасть;

Как мыс при Парфенитской веси,

Отвесной прежде быв горой,

Потом упадши в глубину

И плотною облившись лавой,

Рассек далече бездну вдоль;

1130 Как становидный Чатырдаг,

Чреватый ныне вечным льдом,

Свой страшный пламенник бросал

На подчиненные хребты;

Его же острочелы братья

Дробились дольними громами;

Как два пригорка обгорелы,

Стоящи вместо врат к Ускюту,

Подобны круглым двум столпам

Иль меденогим тем волам, --

1140 Что препиралися с Язоном,

Свои отверзши красны пасти, --

Хранят запекшусь в них горючесть.

Он воспевал ключи приморски

Поверх Эникальских высот,

Отколе бьется горно масло;

Коснулся также мест Таманских,

Отколе с черной нефтью ил,

Исторгшись, наращает холмы,

Имеющие круглый стан,

1150 Из коих, в виде пузыря

Подъемлясь, темно-сера жидкость

На все страны вокруг лиется.

Он им представил живо в песни,

Как там -- на острове Туманов1 --

Пылал огнем надутый холм,

Отколе стопленные камни,

Высоко с дымом возметаясь,

Фанагорийцов устрашили? --

"Какой громоподобный треск, --

1160 Вещал он им, как самовидец, --

Какой многогортанный рев

Внезапно поразил их ухо? --

Горючий воздух постоянный,

Теснясь в подгорном сем горниле,

Давно искал путей обширных,

Искал, -- но их не находил;

Он вдруг напружился, -- проторгся --

И чрез разрыв гортани горной

Раздал громовый звук разящий.

1170 Огонь, как слитых молний сноп,

Подъявшись из жерла на твердь,

Окрестны озарил места,

Тамань -- лиман Темрюкский, -- Керчь;

Ревущий клокот с серым дымом --

Сопровождал позор сей страшный;

Потом, как из сосца кипяща,

Отколе хлынули шесть токов

С горящим пепловидным илом

И разлились путем нестройным

1180 Поверх окрестныя страны2.

1 Ныне он называется Тьмутаракань; так как уже, кажется, исследована сия истина в точности.

2 1794 года в феврале одна небольшая гора на Тамане открыла извержение свое с огнем, дымом и выгарками, подобными камнеобразным слиткам или мелким отрывкам какой скалы.

Он пел -- и кончил песни тем,

Что Зевс чрез сей закон ужасный

С хромым обручником Венеры,

Нептуна жилы подсуша

И претворяя воду в землю,

Спустил Эвксински воды ниже

И, силою возвысив горы,

Открыл здесь юный полуостров

Во образе амфитеатра,

1190 Подобно миру из Хаоса,

Подобно новым островам,

Возникшим из морской утробы,

Меж тем -- как всем уже известно,

Что неки древни Атлантиды

Погрязли в сердце океана.

Он не забыл к сему прибавить,

Что все черепокожны гады,

Немые желви и кораллы,

Не могши следовать тогда

1200 С высот за матерней стихией,

Когда она скатилась с гор,

В чужей стихии погреблись;

Что все печальны чада моря,

Которых жизнь была дотоле

Лишь к черепу прилеплена,

Нашли средь черепа свой гроб.

Вода, что прежде оживляла,

Лишь только с гор спустилась долу;

То горный воздух их убил,

1210 Их прежню жизнь окаменил

И в бледный мел переменил.

Он также повторил при сем,

Что после, -- как с одной страны

Скалы, сдвигаясь с оснований,

Шли силой некоей вперед,

Над морем стали и нависли, --

Источники с другой страны,

От горних ниспадая ребр,

А с ними быстры волны с моря,

1220 Под основанья гор вторгаясь,

Разили их стопы насильно.

Подмытая земля глубоко

В приморских поясах ослабших

Приметно оседала в даль.

Кто зреть желает все сие,

Тот пусть прострет на Мухолятку

Или Кучук-кой взор испытный! --

Давно ли в сем печальном месте

Пространство страшное долины,

1230 Подмыто сильной дланью вод,

Содвинулось от основанья,

Пошло -- и стало в лоне моря? --

Немые стены скифских зданий,

Стада, -- сады -- и цветники,

Как на невидимых колесах

Переселились в чужду область;

Но в самом месте сем остались

Еще высоки два утеса;

А тамо -- на другом конце

1240 Полдневного хребта над морем,

Там, -- где Алушта и Кур-озен

В уединении лежат, --

Тогда же громы подземельны

При общих трусах1 пророптали.

Отлогие твердыни гор,

Простерты по длине брегов,

Дрогнули, -- треснули, -- расселись;

Уже теперь отважный всадник,

Чрез скаты преходя неверны,

1250 Бледнеет на пути опасном.

Но Зевсов гром и млат Вулкана

Еще не умолкал и в суше,

Доколе родники горючи,

Уже в последний поздый век

В горах иссякнувши под льдами,

Свирепствовать переставали.

"Так пели жители пещер! --

Шериф воскликнул наконец, --

Так пели -- и молились небу,

Да не возбудит паки бурь".

1 В сих местах Таврии таковые природы явления 1786 года февраля 10 случились, когда во многих местах Европы, а наипаче в Венгрии чувствуемо было землетрясение.

<ПЕСНЬ ПЯТАЯ>

Содержание

Продолжение шерифовой повести, где он извещает о населении полуострова скифами, греками и генуэзцами. -- О боготворении Дианы.-- О ея храме, где была жрицею дочь Агамемнона, Ифигения. -- О приключении брата ея, Ореста.-- О склонности ея к другу его, Пиладу. -- О последствии сего приключения. -- О набеге татар. -- О завоевании Таврии оружием их. -- О бедствии островлян и горных затворников.-- О судьбине одного из сих. -- И напоследок о присоединении Херсониса к Российской державе. -- Приличное заключение, где изъясняется беспристрастное желание России счастия и от нея просвещения для настоящих и будущих обитателей сего полуострова. -- Признательное приветствие пастухов.

Еще стояли пастухи

Безмолвственны подле Омара,

Как марморы иль истуканы

Полуживые близ Орфея,

С прижатыми ко груди дланьми;

Лишь видно, -- что под дланьми вздох

Подъемлет бьющуюся грудь.

Камена! -- как ты согласишь

Звук тихий робкия свирели

10 Со гласом скифского Орфея! --

Коль он... пусть песнь твоя отдохнет

И внемлет чувствам пастухов!..

1 кадизаделит

Шериф! вся песнь сия дивна;

Лишь Гений Таврии так может

О бытиях сего предела петь,

О первозданном веществе,

О первобытной тьме, висевшей

Над бездной влажной, всеобъемной,

О росте гор, о жизни былий,

20 О трусах, об огнях подземных.

Но продолжай нас вразумлять,

Как после здесь открылась суша? --

Отколь вступили племена? --

Какие мужи христиански

Оставили телес останки,

Рассыпанны в сих темных падях?

2 кадизаделит

Какие мужи агарянски!

Какие тамо чалмоносцы

Лежат под сводами в долинах,

30 Где возвышаются на кровах

Высоки каменны турбаны

И где сидя печальны враны

Зловестны клики раздают?

1 кадизаделит

Не мудрецы ли спят какие?

Ученые Анахарисы,

Арастусы или Флатуны?1

1 Магометане называют греческих философов, Аристотеля Арастусом, а Платона Флатуном.

2 кадизаделит

Или Девлеты там сраженны?

Или Гирей погребенны?

Иль неки славны Челебеи?

Шериф

40 Любезные! -- скажу и то, --

Как огнь с водою кончил спор, --

Здесь не были долины пусты.

Нептун, Цибеле уступя

Таимый в бездне сей удел,

К странам полудни отступил.

Открылись горы, -- дол расцвел;

Брега обсохли, -- Марс ступил;

Стихий картина пременилась;

Другая жизнь, -- другая страсть

50 Уже дышать здесь начинает.

Пусть взор испытныи углубится

В глубоку древности пучину,

Отколе тридесять два века,

Свои колеса обернувши,

На шумных осях прогремели,

Как древле славны аргонавты,

Пучину черну рассекая,

Познали полуостров сей!

Уже над ним гремела слава,

60 Когда Язон на корабле,

Наполненном полубогами,

В Колхиду ехал за руном;

В то время жили в сих горах

Суровы киммеры1, иль тавры,

Под кровом лишь одной природы.

Издревле жители здесь дики

По свойству обоготворяли

Колчаноносную богиню,

Двурогу Фебову сестру,

70 Которую в Колхидском царстве

Под именем Гекаты страшной

Медея ночью призывала.

Ей храмы были соруженны

На каменных столпах высоких2,

Где страшный истукан ея

Не утверждался на подножьи,

А белокаменный пред нею

Стоящий жертвенник ужасный

Свой преждебывший цвет терял,

80 Он кровью был омыт всегда.

Сей страшный жертвенник всегда,

Убивством странных пресыщаясь,

Дымился от кровавой влаги;

Но -- что чуднее должно быть --

Безбрачна и младая жрица

Сии производила жертвы.

Пришелец всякий должен пасть,

Мечем девичьим закалаем.

В то время божества и смертны

90 Сего предела убегали.

Таков он был в те древни веки.

1 По имени сих киммеров, или цимбров, назван сей полуостров Крымом.

2 Овидий в письме с Черного моря, кн. III.

Я здесь хощу поведать вам,

Какое дружбы торжество

Единожды в сем страшном храме

Открылось меж ведомых к жертве.

Сие есть дело знаменито

В Таврическом пределе сем.

Во дни ужасного Фоанта,

Который некогда толь грозно

100 Страною сею обладал, --

На Гераклейском Херсонисе

Стоял на возвышенном мысе

Ужасный храм Дианы строгой;

Куда по воздуху явилась

Прекрасна дщерь Агамемнона,

Что Ифигенией зовут1.

Бытийственны вещают книги,

Что Фива2, сжаляся над нею,

Когда за отческий проступок

110 Она в Авлиде ухищренно

Была ей в жертву ведена,

Отъяла от ножа ее;

Внезапу тут исчезла жертва;

Но вместо лишь ее предстала

Прекрасна серна подведенна.

Богиня принесла сюда

На крыльях легких облаков

Спасенну дщерь Агамемнона.

Фоант, чудясь судьбам богов,

120 Определил ее навек

Священницею в храме сем.

Сия пелопская девица

Чрез много лет производила

Рукою токмо принужденной

Сии плачевны жертвы в храме.

1 Эврип<ид>, Ифигения в Таврии. Цицерон о дружестве. Овидий в элегии, кн. IV.

2 Диана, богиня лесов и ловли.

Колико крат при бледном свете

Толико чтимой здесь богини

В часы вечерние сумрачны

На мысе возвышенном тамо,

130 Среди гробов ходя -- иль сидя,

Как бы пустынница невольна,

Она вздыхала о судьбе

Своих печальных, странных дней

И часто на Эвксин взирала,

С волнами вздохи посылала?

"Ужасная страна, -- дом смерти! --

Так Ифигения вопила, --

Какой безвестный, хитрый демон

Привлек меня в страну сию? --

140 О боги! -- что всё значит в жизни?

Здесь гробы страшные чернеют! --

Печальны артыши отвсюду

Унылой тенью покрывают

Сии могилы -- ужас жизни;

Кто сим сопутствует предметам?

Кто вящий посетитель их? --

Зловещи птицы, -- хищны звери,

Нощелюбивая сова,

Удод, и вран, сопутник гроба,

150 Кукушка, сыч, и хищный ястреб,

Или с огнистым оком волк,

А с ними, -- о судьбина! -- я...

Там кости, черепы белеют;

То знаки здешних жертв плачевных,

Бесчеловечных, -- но священных...

Колико смертных пало здесь

От острия ножа священна? --

И что ж? -- всегда от рук девицы, --

От принужденных рук по долгу...

160 О звание святое, -- страшно! --

Почто в Авлиде отдаленной

Не кончились мои дни жертвой? --

Я никогда, -- так, -- никогда

Не убивала б дней чужих

Невольною своей рукой...

Ах! -- помню, как я приступала

К ужасной жертве в первый раз;

Я помню, как дрожаща грудь

Несчастного Лизандра билась

170 Под смелою моей рукой;

Как ала кровь из ней струилась

И обагрила весь помост.

Его любезная Праксилла

Тогда была не в силах зреть

Позорище святое, -- люто;

И наконец -- подле Лизандра

Бездушна пала на помост...

О боги! что вы мне велите?

К чему вы призвали меня? --

180 Обеты юношей злосчастных

И страшный долг мой совершать!--

Лить кровь -- подобных агнцов мне!..

Я вас не разумею, боги!..

Чем быть орудием мне смерти

Толиких юношей невинных,

Конечно, лучше б надлежало

Быть покровительницей дней

Толико драгоценных смертных;

Теперь же, -- боги! -- я должна

190 Орудием быть лютой смерти

Ведомых в жертву, -- и каких? --

Каких людей? -- того не знаю, --

Быть может, -- брата иль отца! --

О мысль ужасна! -- сердце бьется! --

Увы! -- что ж делать буду я? --

Но против воли поклоняюсь

Веленью твоему, -- богиня,

Сурова в чистоте Диана!"

Так Ифигения вздыхала

200 И долг с слезами исполняла.

Ея предчувствие при жертвах

На деле после оправдалось.

Вы удивитесь, пастухи,

Излучистым путям судьбы;

Внимайте только странну повесть!

Во время жречества ея

Единожды два юных грека

К камнистым сим брегам приплыли

На ветроносной лодие;

210 Они, быв возрастом равны,

Хотя два тела составляли,

Но в чувствах, склонностях и мыслях

Единый дух образовали.

Один из них, терзаем быв

Неистовством ужасных фурий

За некие свои деянья,

Желал свою очистить совесть

В едином храме сем ужасном.

Тогда сарматы, зря пришельцев,

220 Хватают с радостию дикой,

Их вяжут ужем и ведут

Пред жертвенник неумолимый;

Стекающийся двор Фоантов

Насытить взор, привыкший к крови,

Нетерпеливо ждет позора.

Несчастны с связанными дланьми

Стоят поникнув средь народа

Перед кровавыми столпами,

Меж коих красный огнь пылает

230 И жертв в объятья ожидает.

Священница кропит водой

Плененных греков перед жертвой;

Готовится к священнодейству;

Приемлет в длань резец блестящий;

Увенчивает их власы

Растущим горным диким злаком;

То мещет скорбный взор на них,

То тайный трепет ощущает;

Воззрит ли на Ореста? -- жалок;

240 На Пилада? -- невинен, -- мил;

А оба зрятся ей любезны;

Но на последнего простерши

Взор горестный и вкупе страстный,

Роняет слезу потаенну...

Не знает, как решить их жребий;

Не знает, как решить свой долг;

Потом -- вещает умиленно:

"Простите, юноши, вы мне,

Что я готовлюсь к страшной жертве!

250 Я не сурова, как вы мните;

Здесь, где введен обряд кровавый,

Я обязалась исполнять

Сей страшный долг священнодейства.

Но вы отколь? -- какого града? --

Какая столь корма бессчастна

Направила ваш путь сюда?"

Так в лютый час вещала им

Благочестивая девица,

И вдруг, из уст услыша их

260 Отечества именованье,

С биеньем сердца познает

В них обоих единоградцев.

"Один из вас, -- она вещала, --

В сем месте по святым обетам

Пасть должен непременной жертвой;

Другой пусть вестником отыдет

В отеческу свою страну

И возвестит о происшествий!"

Тут первый, жертвуя собою,

270 Велит другому ехать в дом;

Но сей упорствует, -- скорбит

И хочет сам быть тою ж жертвой.

Один другого убеждает

Соблюсть дни собственны свои;

Один с другим наперерыв

В стяжаньи смертной чести спорит;

Всегда во всем согласны быв,

В сем случае лишь не согласны.

Один согласен был на то,

280 Чего другой и сам хотел,

Но сей желал того с упорством,

На что не склонен первый был;

И так о смерти оба спорят.

"Нет, мой любезный Пилад! -- нет;

Ты не умрешь, -- вещал Орест,

На жрицу кинув нежный взор, --

Так, правда, -- я желал бы жить,

Дабы ее, -- ее любить".

Орест сие вещал не вслух,

290 Но к слуху тихо приклоняся.

"Ах, Пилад, -- знаешь ли? -- люблю, --

Пред смертию открыться можно, --

Люблю сию девицу милу,

Я ощущаю тайно божество,

Что движет сердце к ней мое;

Но ты живи! -- ты не умрешь;

Ты обладай прекрасной сей,

А я -- умру; мой долг умреть..."

"Ах! мой возлюбленный! мой друг! --

300 Вещал тогда унылый Пилад,

Склоняся также к уху тихо

И сам взглянув на жрицу страстно, --

Ах! друг, прости мне! -- перед смертью

Открытость в совести -- есть долг;

И я -- еще хотел бы жить

Для сей -- для сей девицы милой;

Как жизнь -- ея любил бы я;

Затем и жизнь еще мила;

Я ощущаю неку силу,

310 Влекущую к богине милой;

Но другу -- посвящаю жизнь;

Живи, -- живи еще, любезный!

Владей навек ея рукою!

А я, -- я за тебя умру..."

"Не спорь!-- я за тебя умру", --

Возвыся глас, Орест вещал.

Оба громко перед народом

Мне чувство умереть велит;

Честь, -- совесть, -- дружба -- все гласит.

Орест

Ты совестию непорочен;

320 А я -- где я от фурий скроюсь?

Живи! -- люби! -- а я -- умру.

Пилад

Мне дружба и любовь всесильна

Пасть жертвой за тебя велят.

Оба

"Мне боги умереть велят;

Ты видишь, как они манят!"

"Не спорь!-- мне должно жертвой пасть

От сей руки -- священной".

Оба, вырываясь, вопиют:

"Прости!" --

Так юноши любезны

Вели сей страшный дружбы спор.

330 Сей узел бы не разрешился,

Когда б сама судьба всемощна

Не поспешила разрешить.

Прекрасна жрица с изумленьем

Внимала долго их толь странну

Решимость нерешиму дружбы;

Меж тем успела приготовить

С подробностями некий свиток,

Который к брату был начертан;

Потом, -- взирая на Ореста,

340 Вещает с томным воздыханьем:

"Послушайте, -- друзья почтенны!

Я вижу в вас необычайный,

Неслыханный пример любви;

Вы оба, -- так, -- вы оба редки,

Достойны лучшей доли, чести;

Тужу, -- но кто-нибудь из вас

В сем месте по святым обетам

Сей час быть должен скорой жертвой,

И кто-нибудь один из вас

350 Отыдет вестником в отчизну

И свиток сей -- вручит там брату...

Ну! -- кто решился? -- час приспел".

Сказав, развертывает свиток.

О чудно -- действие судьбы! --

Орест бросает взор -- и зрит

Свое начертанное имя.

"Небесны силы! -- восклицает, --

Возможно ль? -- жрица! -- ах! познай! --

Почто препровождаешь свиток? --

360 Но льзя в жертве -- брата зреть?"

"Как? -- ты, -- ты, брат! -- Орест! -- возможно ль?

Ты ль, бедный мой Opecml -- мой брат?

Ужели, -- ах! -- ужели, Фива,

Мои вздыханья наконец

Проникли страшный твой престол? --

О буди! -- буди ввек священна!"

Так жрица вопияла тут,

Но глас в ея гортани умер;

Священный нож из перстов пал;

370 Ток слезный градом покатился.

Потом, друг друга обнимая

И силе рока удивляясь,

Благословляли строгу Фиву.

Все зрители недоумели,

Безгласны были и дивились

Толь сильной дружбе, как богине.

Позорище остановилось

На всеторжественном признаньи

Божественного действа рока.

380 Народ чувствительный ликует,

Расходится, -- дивится Фиве.

И сам Фоант в то время понял,

Что сердце каменно в нем тает.

Уже тогда склонялся день;

Вечерни тени нисходили

На тощий жертвенник Дианы.

Освобожденные друзья,

Чудяся сами силе рока,

Диане воспевают песни.

390 Тогда под тению вечерней,

Как все уже в покое было,

Связуясь новою любовью,

Уединяются на мыс.

Каких бесед, каких вопросов,

Каких вестей взаимных тамо

Ни излилось из уст в свободе? --

Здесь Ифигения находит

В себе жизнь нову, новы чувства

И вопрошает: "Возвести!

400 Орест дражайший, возвести! --

Ах! -- сердце бьется, как помышлю,

Что брата бы -- должна была

Сестра --Диане в честь -- убить!

Но возвести теперь мне вкратце!

Еще ль наш жив отец великий?

Еще ли мать жива? -- сестра, --

Дражайшая моя Илектра?"

"Ах, Ифигения! -- почто? --

Орест ей отвечает в скорби, --

410 Почто сие повелеваешь?

Ужасны фурии опять

Во груди оживут моей...

Отец мой умер -- не под Троей,

В Мицене, -- о судьбина люта! --

А мать моя -- забыла долг;

Эгист, -- любимец -- и злодей;

Долг был отмстить им -- сей рукой...

Долг был отмстить, -- я каюсь, -- боги! --

Любезная! -- не принуждай

420 Вещать мне! -- повесть не кратка".

"О брат мой! -- жрица возопила, --

Что хощешь ты сказать? -- дрожу! --

Меня объемлет пламень некий! --

Спеши окончить страшну новост "

"Как ты в Авлиде, -- рек Орест, --

Была на жертву ведена,

Кто мнил, чтоб ты жива осталась?

Всяк верил, что ты пала в жертве;

Все добродушные рыдали.

430 О всемогущи небеса!

Какою мрачностью густою

Вы кроете судеб изгибы? --

Сие жрецам открыто лучше.

Не помнишь ли, где я воспитан? --

Воспитан при дворе Фокейском,

Где сей достойный сердца Пилад

Стал другом мне, -- вторым стал мною.

Сколь дружба велика моя,

Столь страсть неистова была,

440 Любовь ужасна к Гермионе, --

Надменный Пирр, -- младый герой, --

Ахилла славного сын славный,

Был также мой соперник страшный.

От падших стен великой Трои

Он возвратясь в Эпирску область,

Спешил взять руку Гермионы.

Как можно снесть удар толикой? --

Я сам страдал по Гермионе,

Страдал мучительной любовью.

450 В тоске, в отчаяньи жестоком

Я вторгся в брачный храм священный,

Постиг -- и пролил там -- кровь Пирра,

А Гермионой -- овладел;

Но что? -- извне увидев рай,

Внутри себя нашел я ад.

Ах! -- с самыя отца кончины,

По смерти Клитемнестры, -- Пирра,

Ужасны адски силы гнали,

Терзали, рвали грудь мою.

460 Тогда Оракул возвестил,

Чтоб в очищенье чувств моих

Лететь на парусах -- сюда.

Вот! зри, как рок играет мною? --

Сей Пилад, -- друг мой, -- всё оставил,

Оставил свой Пелопский двор,

Чтоб не оставить лишь меня;

Он всё со мною разделял,

Во всём, -- во всём вторый был я...

Он истинной любви достоин,

470 И больше, -- больше, чем любви;

Он и твоей любви -- достоин;

Ах! -- если б вздох признался твой!.."

"Так, -- Ифигения почтенна,

Достойна жертв сердечных жрица! --

Тут Пилад прерывает речь, --

Так, -- он мой друг, -- вторый есть Пилад,

Мне мнится, -- непременны парки

В минуты нашего рожденья

Как бы умыслили согласно

480 Одну нить жизни нашей прясть.

Я разделяю все с Орестом;

Я разделяю саму жизнь;

Я умереть готов с Орестом,

Кровь, -- кровь одна струится в жилах;

Мое же сердце, -- о любезна, --

Принадлежит к нему, -- к тебе!"

Сказал -- и воздохнул он втайне.

При сих словах лице девицы

Покрылось утренним румянцем.

490 Она бросает взгляд любви

На Пилада -- второго брата;

Ея внимание к нему

Оживлено любовью было.

Орест, немного помолчав,

Беседу заключает сим:

"Да, -- здешний царь бесчеловечный,

Зверообразный сей Фоант,

Циану претворя в тиранку,

Столь целомудренну богиню,

500 Облек престол ея во ужас;

Он ненавистник человеков;

Забыв права гостеприимства,

Велел нас влечь под тяжку стражу,

Карать и умертвить для жертвы! --

О кровопийца, -- плотоядец! --

Пусть я решился умереть, --

Но умереть непринужденно? --

При слабостях моя невинность

Всегда торжествовать должна;

510 Уже намеренья меня

Оправдывают пред богами.

Сестра любезна! ты и я

В судьбине дней друг с другом сходны.

Та ж самая богиня грозна,

Которая спасла тебя,

Спасла меня теперь от жертвы.

Погиб бы я, -- о страшны боги!

И от кого? -- от рук сестры! --

Как обливается грудь кровью? --

520 Конечно, -- или гнев богов,

Иль суеверие людей

Располагает слепо нами.

Уже ты руку заносила...

И тот же час меня познала.

О благодетельность небес!

Они удар свой отвратили;

Они прочли мою всю совесть;

Они теперь повелевают

Страну очистить от чудовищ,

530 От суеверья, -- от Фоанта, --

От гнусных жертв, -- убийств кровавых.

Уже Диана внемлет нам;

Ей лучший храм не здесь, -- то правда;

Богиня требует не нашей,

Но лютого Фоанта крови...

Блестящи звезды светят нам,

Благоприятствуют рукам;

Что медлить? -- боги помавают;

Ночь благодетельна; -- пойдем?"

540 Так кончил речь свою Орест.

Священница вручает нож,

Который заносила в храме

На жертвенно закланье брата.

"Спеши, мой брат! -- она взывала, --

И сим железом освященным

Отмсти дракону в багрянице!

Отмсти бичу странноприимства!"

Орест и Пилад, ополчася,

Покрыты тайным мраком нощи,

550 Вступают в царские чертоги.

Фоант во сне -- уснул сном вечным.

Тут Ифигения, Орест

И Пилад, вечный спутник их, --

Собрав сокровища, сколь можно,

И взяв драгой кумир Дианы,

Как оскверненный здесь убийством,

Сокрытый парус направляют

Чрез бурные Эвксински волны

К брегам отеческим пелопским.

560 Брега с улыбкою объемлют

Особ бесценных по возврате;

Всё торжествует, -- всё в восторге.

Кумир Дианы в лучшем храме,

Невинной кровью неомытом,

Постановляется со славой.

Там Пилад получает в век

Прекрасной Ифигений руку,

И где Орест среди торжеств,

С богами примирясь сердечно,

570 Совокупился с Гермионой

И приобщил к стране миценской

Наследно царство Гермионы.

Вот! -- чем сей древ л е полуостров

Хвалиться мог и ныне может! --

Давно, -- давно Атрида кровь

Деяньями блистала здесь.

Чудесна юношей любовь

Велику славу обрела

Меж самой дикою толпой.

580 Все скифы, несмотря на грубость,

Почувствовали добродетель,

Почтили верность сих друзей.

Но в те ужасны мрачны веки

Все было грубо, все кроваво.

Однако греки, преселясь,

Предел сей много просветили.

Краса ионических градов,

Источник первых мудрецов,

Дееписателей преславных,

590 Отечество Фалесов мудрых

И велеречивых Аспазий,

Милет, надувши парус шумный

И истощив из недр своих

Довольное число племен,

Сей дикий край одушевил

Несметных сонмами семейств1.

От сенолиственных брегов

Крутоизлучиста Меандра

И от полей, приосенненых

600 Верхами Латмы возвышенной,

Где в тихие часы ночные

Богиня чистоты, Диана,

Олимпа гордость забывая,

В объятьях пламенных лобзала

Прекрасного Эндимиона,

Бегут ионически кормы

И роют черны зыби рвами,

Дабы на-западных пустых

И южных Таврии брегах

610 Селенья многи утвердить

И славу там распространить.

1 Hue quoque Mileto missi venere Coloni. Ovid. Eleg.

И здесь Милет свои селенья основал. Овид. Элег.

Милетяне успели в сем.

А выходцы из Ириклии,

Приморского Вифинска града,

Простерли далее успехи.

Прекрасный в древности Херсон

Был знатный плод их хитрых рук

И корень их цветущей славы.

Он все тогда иные грады

620 Могуществом превосходил.

Сей самый град в последни веки

Отважный мудрой Ольги внук,

Подобно Марсу, поразил;

Но дружба и любовь его

Там примирили с Византией',

А Вера, дщерь Царя царей,

Усыновила к Божеству.

Все пышные плоды искусства

И славны памятники вкуса,

630 Что Иония в градах своих

На диво строила векам,

И чем природа благотворна

Обиловала каждый год

На злачных берегах Меандра,

Все то сюда переселялось.

Там хитрою рукой искусства

Столпы до облак воздвигались

И своды в тверди расширялись,

Блистая мармором, муссией,

640 Или повапленны природой.

Ключи, оставивши подземность,

Дивились новому пути;

В воздушных проходя каналах,

Сребром струились наконец

Из стен в чертогах богача

И освежали гордый терем.

Тогда чудиться надлежало

Скал дышущих немому виду,

Где острый истощил резец

650 Возможное свое искусство

И твердый камень претворил

В живые жилы, в мягку плоть.

Там сонмы греческих Ироев,

Тезеев или Геркулесов,

Стояли в важной тишине;

А неки грозны Диомиды,

Бузирисы, Антеи буйны,

Страшилища племен земных,

В белейшем марморе паросском

660 Сумрачно морщили чело;

Но их красавицы любезны,

Аспазии и нежны Сафы,

Миртисы иль живые Фрины

Еще дышали страстью в камне,

Еще повелевали ими.

Восточной Таврии страной

Воспорски греки обладали;

Пантикапеум, иль Воспор1,

Их главный был цветущий град.

670 Но дики скифы, обладая

Страною внутренней ея,

Нашествием опустошали

Селенья греков знамениты.

Воспорцы помощи искали

В царе Понтийском, Митридате.--

Сей славный сопротивник римлян,

Не редкий бич царей вселенной,

Все скифски полчища изгнав,

Воспорско царство основал.

680 Места, где царствовали жены,

Где девы побеждали сильных

И дерзостных богатырей,

И седоглавого Кавказа

Высоки снежные хребты,

Отколе Фазис2 и Гипанис3

В валах ревут и в Понт падут,

И часть восточна Херсониса

Вмещались в царстве Митридата.

Но несмотря на цвет времен,

690 Воспорцов зависть ополчила

Кровавы руки на соседов,

Переселенцов милезийских.

1 Ныне Керчь.

Bosporos et Tanais Superant, Scythicaeque paludes,

Vixique satis noti nomina pauca loci. -- Ovid.

2 Ныне Фас-реон.

3 Ныне Кубань; так же, как и Буг, назывался прежде Гипанисом.

Сарматы, готы и аланы,

Одни последуя другим,

Местами сими обладали;

Потом владетели Фракийски,

Самодержавцы Византийски,

Отъявши силой власть у них,

Присвоили к себе всю область;

700 Но гунны, венгры и козары,

И половцы в толпах несметных

Срывали часто те плоды,

Что византийцам созревали.

Уже четвертый век проходит,

Как Генуя цветуща в силе

Лишилась пристаней Понтииских.

В столетии дванадесятом

Она, пучиной овладев

И всеми пристанями Понта,

710 Свои селенья утвердя

По Херсонисским берегам

И знатну основав торговлю

По всем брегам восточным Понта,

Высоки стены созидала

На обладаемых пределах.

Там сильная рука искусства

Взносила также в твердь столпы

В подпору тех обширных сводов,

Под коими тогда решились

720 Дела восточныя торговли.

Там пышны стены и помосты,

Воздвигнуты из сосн приморских,

Подобных кедрам благовонным,

Иль из орешников слоистых,

Гордилися резьбой узорной;

Там мармор чистый флорентийский

Под тонкой ловкостью резца

Преобращался в нежно тело

И начинал почти дышать

730 Во образе Энеев, Нум

Иль Фиекс, дожей Генуезских.

Чрез долгий век брега сии

Цвели богатством, тишиной

И славой над водой гремели,

Как вдруг то из степей Гобейских,

То из расселин гор Кавказских

Суровые потомки скифов,

Монгалы в виде жадных пругов1

Между Сивашем и Эвксином

740 При звуке бубнов и щитов

Столпились, -- взвили пыль, -- подъялись

И дале в поле полетели.

Уже в пустынях Меотийских

Давно колеса медны Марса

Ревели меж седой ковы лью;

Давно коней бурливых ржанье

И топот ропотный копыт

В утесах звучных отзывался.

Уже давно там бранны трубы

750 Со треском резким раздирали

Покровы черны туч густых.

Останки мшисты тамо ставок2,

Что росские орлы нашли

Во дни великого Петра,

Еще напоминают ясно

О страшном том биче востока,

Под коим, как под тяжким богом,

Кавказский громко лед трещал,

И кой, на сих пустых степях

760 Еще храм славы созидая

На счет великодушных скифов,

Забыл тогда, что он сын грома

И внук всемощного Сатурна.

Под шумным треском молний бранных

Прияв в объятия свои

Фалестру, дышущую страстью3,

Царицу мужественных жен,

Явил в себе лишь человека,

Рожденного Олимпиадой;

770 А зря, что славы тих полет

Укором важным скифов мудрых

К их лучшей славе остановлен,

Явил в себе Филиппа сына

И Стагиритова4 питомца.

1 Пруги, или саранча.

2 Птолемей полагал в Азовской степи некие ставки Александра Македонского.

3 Говорят, что амазонки жили по близости рек Дона и Фермодона. Курций пишет о свидании Фалестры, их царицы, с Александром в гл.5.

4 Так назван Аристотель по месту.

Настал сей год -- ужасный год

Для островлян, для чад сих камней.

Меж Черным и Гнилым морями

Монголы, ворвавшись потопом,

Все, что ни встретили в пути,

780 Пожгли, посекли, потребили;

Что давный труд и что торговля,

И что муз чистый дух и вкус

В градах дотоле оживляли,

Все их мечем умерщвлено.

Коликие полки легли

В сии несчастны дни в долинах?

Коликой кровью обагрились

Обороняемы права? --

Так лавы пламенный проток,

790 Исторгшись из горы ревущей,

Бежит и губит, что ни встретит;

Найдет ли зданье заключенно? --

Остановляется при нем

И обегает вкруг его;

Потом, поднявшися на верх,

Все связи в пепел превращает

И, вторгшись внутрь горящих стен,

Пресуществляет в уголь все;

Постигнет ли древа высоки? --

800 Он их обтекши преломляет;

Иль в долах встретит тяжки камни? --

Влечет с собою тяжки камни

И в извязь претво спит;

С ним купно бранный гром молчит;

Геройско пламя погасает;

Пригробный факел лишь пылает.

Где рвал он лавры средь побед,

Там кипарис уже растет.

Бессмертен он -- и спит под дерном,

Там, -- где во гневе Бельт безмерном

40 Шумливые валы влечет

И о края камнисты бьет;

Где царь морей шум волн внимает,

В бурливом чреве рев смиряет,

Да обретет себе покой

Под хладным дерном сей Герой;

Там, -- где наяды, приплывая,

Власы зелены распуская,

Спешат в серебряных слезах

Омыть его бесценный прах.

50 О росс! -- твой долг сей гроб унылый,

Сей гроб приморский посетить,

Где Марсов жар, геройски силы

Единый час мог погасить;

И льзя ль там воям не вопить?

Ах! -- только, как брега цветущи

Начнут венчати Бельт ревущий,

Не раз в тоске Герой придет

И слезы там свои прольет.

Пред урною уединенной,

60 Плачевной рощей осененной,

Он будет томно воздыхать

И горестны слова вещать:

"Сей муж, под шлемом поседевши,

Но юным сердцем пламеневши,

Тогда как угрожала смерть

Нить жизненну его претерть,

Толь грозно в готский флот сгущенный,

В главы судов их напыщенны

Бросал свой смертоносный гром,

70 Что зрелся неким божеством,

Что смерть сама его страшилась

И против готов обратилась;

Где! -- где сей муж? -- под камнем спит! --

Поблекший лавр вблизи лежит;

Там спят перуны, леденея;

Здесь бранная труба, немея,

Молчит, склонясь на мавзолей;

Лишь стонет вихрь и воет в ней.

Где? -- где сей муж? -- где Витязь сей?

80 Не плачь, Герой! -- сей камень хладной

Не есть знак скорби безотрадной;

Сей камень, бессловесен быв,

Тебе благовестит: он жив!"

47. ЧЕРНОМОРСКИЕ ТРОФЕИ, ИЛИ
ПАРАФРАСТИЧЕСКИЕ СТИХИ
ПРЕДВОДИТЕЛЮ СИЛ ЭВКСИНСКИХ

на трикратное поражение турецкого флота
<1>791 и <1>792 годов,
почерпнутое из мыслей некоторого самовидца...

Престань Меркурия лобзать, Нептун бурливый! --

Престань! -- Приходит час, как Иры сын кичливый

Распространит в водах Эвксинской глубины

Бессмертных чад Креста и бурных чад Луны.

Уже пылает кровь кипяща в агарянах

И чает обрести прохладу в россиянах-,

Уже яд зависти живит их алчный взгляд

Против счастливыя страны полночных чад;

Их очи, масличны зря ветви, свирепеют,

10 Что толь давно в кохтях орлиных зеленеют.

В числе несметных толп облекшися они

Аравским серебром в обложенны брони,

Хватают жадною мисирску сталь рукою

И, медный гром катя натолъский пред собою

Под страшной тению косматых их хвостов,

Готовят месть и смерть для северных орлов.

Одни, подвигнувшись через Дунай шумливый,

Валятся множеством в Очаков горделивый;

Другие, укрепя Анап на злейшу брань,

20 Воздвигнули от сна и дремлющу Кубань;

А прочи, на судах из Эллеспонта мчася

И в устий, где Днепр в Эвксин падет, тесняся,

Стремнистое чело Кинбурна мнят сотреть

И вскоре Таврии хребтами овладеть.

Россия, внемля звук трубы везде военной,

Своих Ираклов шлет против Луны смятенной.

Вихрь серный Сакена трофеев знаком был,

Как турков полчища то в зыбь, то в твердь пустил;

Но град Очаковский тьмы воев изрыгает

30 И их на острый мыс Кинбурна отряжает.

Суворов, сретя их, перуны устремил,

С песками потоптал, в пучине потопил.

Их флот, без разума в лимане сотесненный,

Привел в движение младый Херсон смущенный;

Но гром там был готов; сей гром, открывши блеск,

В руках Де-Зигена простер смертельный треск;

Турецкие суда огнями окружает;

Ины в Нептуновы пределы низвергает,

Другие выспрь стремит, вращая в прах и тлен;

40 Иль с тьмами буйного народа вземлет в плен.

Еще не рдел сквозь тьму денницы свет червленой,

Как громом наконец Очаков раздробленной

Мятется в гордости и, стон раздавши свой,

Падет пред сильною Потемкина стопой.

Российские орлы, толь крепки дав удары,

Чрез Днестр в Дунай несут свой мести пламень ярый;

Там веслы Рибаса, рассекши те струи,

Что брег печальныя Румелий омывают,

Наводят шумом страх, гром мещут на край

50 И зелень кровию срацинской обагряют.

О муза! -- возвести средь черных волн позор,

Где в пламени ревут хребты пенистых гор!

Что медлить? -- Ушаков, как пард воспламененный,

Вспрянув от тех брегов, где херсонисски стены, --

Приводит юный флот российский в должный строй

И, крест подъяв на нем ученика Христова,

Что древле освятил край Таврии стопой,

Летит сквозь страшную Эвксина хлябь крутова;

Он ищет там врага; -- сыскал; -- и ясно зрит,

60 Что близ Меотского пролива он стоит;

Тотчас перунами суда их привечает

И прочь с седых валов Эвксина прогоняет.

Срацины в полчище ужасном кораблей

Влекутся с робостью под громом в Гаджибещ

Стремящийся Герой во след их гром пущает

И знаменитый их корабль один пленяет1;

Другой же пламени крутому предает

И с воями с него начальника берет.

Он агарянский флот весь в море рассевает

70 И с знатным пленником путь в Таврию вращает,

Где, бывши увенчан лавровым он венцем,

Приносит небу дань с торжественным лицем.

1 Турецкий корабль, называемый Капитания.

Бендеры, гордую свою главу склоняя,

Перед Потемкиным поверглись, воздыхая.

Пред ним лежат в крови Анап и Измаил,

И той же доли ждет во страхе Ибраил.

Срацины на земле везде изнемогают;

Но силы на водах еще усугубляют.

Лишь взвеяло средь волн Пророчье знамя их,

80 Они, воздвигшися, как стадо чуд морских,

И черноострыми брадами помавая,

При Варне строятся, месть люту изощряя.

Страж флота в Таврии, вождь мореходных чад,

Отважный Ушаков в пучину мещет взгляд;

По зыблемости вод еще подозревает

И хитрые пути противных проникает.

Они грузят густой толпою тощий флот;

Из трех частей земли влекут лихой народ,

Из дальней Африки, или из части Южной,

90 Что флот терзать обык Ермия безоружной,

Что кажет цвет стальный иль бурый в лицах цвет,

Или оливковый на челых смуглый свет.

Но наш Герой, то зря, как неко провиденье,

Не трусит против тьмы поставить флот в строенье;

Он правит до краев Румелъских быстрый бег,

Где, рок предчувствуя, печальный воет брег.

Летят кормы в водах и роют вал упругий,

Под дубом воет вал и стонет от натуги.

Герой наш полчище врагов несчетно зрит,

100 Которое вблизи Калакрии стоит,

Зеленых тению их флагов покровенно1

И рдяностью чужих багровых осененно2.

1 С зелеными флагами турецкие корабли под начальством старого капитан-паши.

2 С красными алжирские корабли под управлением алжирского флотоначальника Сейт-Али, вызванного турками в помощь с тем, чтоб он, взяв в ведение и турецкие корабли, совершенно разбил российский флот.

Лишь только он успел отторгнуть с брега их,

Срацины, отрубя все верви с котв своих,

Пустились в глубину с свирепостью слепою;

Но Витязь, выиграв там ветр перед собою,

И тотчас приведя свой флот в ужасный ряд,

Летит за ними вслед, стесняет тьму громад.

Иные, меж собой столкнувшися, крушатся

110 И у брегов своих найти спасенье тщатся;

Другие ж, не смотря на то, чредятся в строй

И в россов мстящий гром прицеливают свой.

Корабль, играющий пенистою волною1

Под сильной витязя отважного стопою,

Алжирца гордого2 старается достичь,

Что, избран Портой быв, как страшный россов бич,

Ведет срацинский флот с собой сквозь бури сланы.

Наш Витязь, видя свой, готов дать новы раны,

Знак повелительный ему тогда открыл,

120 Дабы из всех судов перуны он пустил.

1 Корабль, называемый Рождество Хр<истово>.

2 Алжирской адмирал Сейт-Али.

Вотще их тигры мнят вцепиться над водами

В российские суда железными кохтями;

Отважный Ушаков сам наперед спешит

И вдруг Селимова наперсника1 крушит.

Он, щоглы со снастьми с его судов сбивая,

И африканцов тьмы в пучину низвергая,

Столь странный дал удар начальнику сему,

Что челюсть с долею брады -- отторг ему;

Довольно времени космата часть парила

130 И как блудящая комета проходила.

Два флота гибнут вдруг тогда у агарян;

Тьмы тел ложатся их лазорных в лоно стран;

Суда, опомнясь, их теснятся в сонм мятежный,

Но их опять обстал флот росский неизбежный.

Жаль! -- жаль, что вскорости скрывает солнце зрак,

И спорить начинал с вечерним светом мрак.

1 Тот же Сейт-Али.

Сей мрак способствует к спасенью побежденным;

Одни бегут к стенам Стамбула изумленным,

Иль крадутся к брегам, иль в сланой бездне мрут;

140 Другие в рай летят, где гурии их ждут.

Разгневанный Герой, на сумрак негодуя,

Делит с весельем гнев и ропщет, торжествуя,

На принужденный бег достойных казни чад,

Что скрытием одним избавится спешат.

Тогда к пристанищу он парус направляет,

И близ Мизеврии, где Фарос, отдыхает;

Меж тем легчайшие послов отряды он,

Чтоб мелким их судам конечный дать урон,

Одни из оных жжет, другие же пленяет,

150 А прочие на мель песчаную сажает.

Отчаянны враги с них мещутся на брег

И, по крутым горам свой простирая бег,

Взыскуют живота в вертепах темных, мшистых

Или в расселинах глубоких, каменистых.

Герой наш к Варне1 взор свой бдительный стремит

И об оставшихся судах турецких мнит.

Недовершенной он победы не желает

И как орел туда путь быстрый направляет,

Дабы рассыпать их иль всех во плен ввести,

160 И вкупе город сей приморский потрясти.

1 Турецкая крепость при Черном море.

Но что? -- Бежит к нему вдали срацинско судно;

Там белый веет флаг -- сие Герою чудно;

"Мир! мир, россияне! -- вопил в восторге враг, --

Довольно лавров вам в полях и на водах!"

Еще б Герой желал умножить россов славу;

Но небо паче мир, чем брань живит кроваву.

Венчанный Витязь наш победных славой дел

Обратный емлет путь в Таврический предел,

Где будут ввек стоять перуны соруженны,

170 Через Эвксин в чело Стамбула устремленны,

Дабы страшились впредь Исмаила сыны,

Когда б хотели быть на брань возбуждены.

Россия! -- Коль таких героев ты имеешь

И дарованья их оценивать умеешь,

Еще подобных им под громом воспитай

И столь живых духов на брань одушевляй!

48. ПЕСНЬ БЛАГОДАРСТВЕННАЯ ГРАФУ СУВОРОВУ-РЫМНИКСКОМУ

от награжденного за военную услугу

Сын молнии, одушевленный

Геройским мужества огнем,

В ком Марс с Палладой сопряженны

Живут в сиянии своем,

Кто с сердцем твердым, благородным

В отличну славу земнородным

В день брани тьмы полков срацин

Между огней, меж пуль свистящих,

Меж ядер, меж мечей блестящих

10 Средь ратных низвергал долин!

Тогда -- как громкий труб звук бранный

На битву больше не зовет

И всюду мир, давно желанный,

Свой скипетр масличный несет,

Тогда -- как меч твой пресыщенной

Обвит оливою зеленой;

Владычица полночных стран

С престола на тебя взирает,

Щедрот избыток изливает,

20 Твоих признавши цену ран.

Еще из климатов полночных,

Как зефир, глас несется в Юг;

Глас рек: "Смиритель стран восточных!

Я знаю меру всю заслуг,

Что ты в дни брани оказуешь,

Что ты в дни мира образуешь;

Твой путь тернист и преткновен;

Число твоих ран твердо знаю;

Седины зрю, как шлем снимаю;

30 Почий на лаврах усыплен!

Тебе, -- отважный вождь героев,

России честь, Стамбула страх! --

Тебе известен подвиг воев,

С тобою текших на полях;

Тебе я власть ниспосылаю,

Тебе я право поручаю

Отличием того почтить,

Кого твой опыт избирает".

Глас рек; -- Герой наш поспешает

40 Монаршу в деле мысль открыть.

Лобзаю жребий мой блаженной,

Что сих в чреду меня включил,

Что сверх надежды вожделенной

Усмешку нежну мне явил.

О победительный воитель

И паче мой благотворитель! --

Тобою ныне счастлив я;

Что ж я воздам ЕКАТЕРИНЕ?

И что тебе воздам я ныне? --

50 Недоумеет мысль моя...

Где кисть? -- где кисть, чтоб изразила

В чертах мой благородный жар?

Велика чувствований сила;

Но больше их мне бесценный дар.

Герой! -- Живи в столетьях дальных!

Но должен не в одних похвальных

Ты летописях обитать;

В устах героев, быть имущих

В позднейших временах грядущих,

Ты должен сто веков дышать.

49. ПОСЛЕДНЯЯ ДАНЬ СЕРДЦА ГРАФУ РУМЯНЦОВУ-ЗАДУНАЙСКОМУ

Гряди, тень славна, вслед за нею, --

Вслед за богинею своею!1 --

Гряди превыше всех телес

По ту страну млечных небес,

Где ново небо осиянно,

Вратясь в гармоньи непрестанно,

Как движущася кругла сень,

Приосеняет вечный день;

Где, устранясь несовратимо,

10 Приосенясь природа мглой,

Со трепетом проходит мимо

Последних солнцев мир живой;

Где пламенны полки героев,

Владык премудрых, славных воев

И где велика россов мать, --

Богиня их возникла вспять! --

Ах! -- Как твое дыханье томно

В долине гасло суеты! --

Но лавров ты пожал довольно;

20 Почий на вечных лаврах ты!

Дщерь песни! -- Стань на гроб Героя!

1 Кончина ЕКАТЕРИНЫ II последовала незадолго пред смертию славного сего полководца.

Пой слезно, арфы ключ престроя!

Пускай среди надгробна воя

Дрожащая слеза течет

И искрой сребряной падет!

Пусть вздохи сердца истощатся

И в томно пенье превратятся!

Ах! -- Он, подобно как сумрак,

В вечерний час по дни иссяк

30 И погрузился в ночь, -- ночь вечну,

Забвенья в бездну бесконечну! --

Где брани муж? -- где мужа длань

Ужасная, как грозна брань? --

Где меч толь быстрый, -- как перуны

Секущи в тверди тучи бурны? --

Где мышца, что, как медян лук,

Простерла всюду смерти звук? --

Дщерь песни! -- Нет уже его!

Как? -- разве слава онемела

40 И разве больше не гремела,

Когда сидел он, снявши шлем,

Под гетским бедным шалашем1,

Отколе он, как Велисарий,

Взирал, как бился новый Марий;

Отколь в геройских он слезах

Взирал на спящие в полях

Оружеборцов кости тленны --

Трофеи ветхи битв его;

Отколь печально усмехался

50 Угрозам рока своего.

Свершилось все, -- уже умчался

Рок грозный в бездну от него.

Дщерь песни! -- Нет уже его...

1 Геты -- древнее имя жителей Молдавии, или Валахии.

Великость духа несравненна

Всем добродетелям священна.

Полночны браноносцы в нем

Свой находили щит и шлем.

Хоть век, дотоль воспламененный,

Был -- век, к покою преклоненный,

60 Как мрак вечерний пол-зажженный;

Но странник и порой ночной,

Узревши месяц, осененный

Мглы тонкой флеровой пленой,

Еще сквозь флеры посребренны

Вождя во бледном свете ждет.

О ратники! -- Скажите ныне,

На что вы, видя сей предмет

И зыбля меч рукой в пустыне,

Другой на взор спускали шлем,

70 Как он сидел под шалашем? --

На то ль, чтоб скрыть ключи слез в нем?

Ах! -- ратники еще рыдают,

Как Велисарья вспоминают!..

Да, -- слезы всяк о нем прольет! --

Дщерь песни! -- Велисарья нет!..

В сем старце небо-вдохновенном,

В сосуде ветхом, -- но почтенном,

Величественный, бодрый дух,

Тогда -- как он в гражданский круг

80 Лучи лил опытов потребны

Или тогда -- как мир врачебный

На берегах Днепра вкушал

И в сельских тенях отдыхал, --

Сей дух еще звездой восточной

Являлся силе полуночной, --

Сей дух, презревши хлад костей

Еще рдел пылкостью своей,

Открыв чертеж для рати всей;

Как светоч в томности над гробом

90 Последний сыпал свет лучей

И, дмясь в мелькании особом,

Водил героев до Варшавы,

И там трофей означил славы.

Куда исчез звезды сей свет? --

Дщерь песни! -- ах! -- звезды сей нет!..

Дщерь песни! -- Нет его конечно;

Нет сына молнии! -- Нет вечно! --

Нет Велисария сего,

На ком седины осребренны

100 С оттенкой лавра своего,

Царями многими почтенны

Вершили восемьдесят зим;

Глава его под шлемом славным

Сиянием блистала равным;

Кагулъский лавр -- есть лавром главным;

Глава бессмертна стала сим;

А ныне... возлежит в покое! --

Дщерь песни! -- Плачь по сем Герое! --

Он спит! -- ах! ступит ли нога

110 Еще когда нибудь подобна

На бурны Петровы брега? --

Ах! -- Будет ли так стать способна,

Как страшным он ступал мечем? --

Плачь, песни дщерь! -- ах! плачь по нем!

50. ОДА СОЧИНЕННАЯ СЛАВНЫМ Г. БУАЛО ПРОТИВ АНГЛИЧАН1

1 Сия ода сочинена сим знаменитым французским стихотворцем на случай возмущения англичан под хитрым руководством Кромвеля против несчастного короля Карла I, который был обезглавлен поносным образом. Она переведена с французского подлинника.

Как? -- Сей, в злодействе ослепленный

И царской кровью обагренный,

Претворши трон в позорный вид,

Сей мнит народ, что Бог, держащий

В деснице огнь и гром разящий,

Плачевну жертву не отмстит!

Его простерши флот ветрилы,

Презрев и звезд, и ветров силы,

Вселенной хощет обладать

10 И мнит, что царства изумленны,

Его отвагой устрашенны,

Должны им власть морей отдать.

Примите, галлы, грозны громы!

Развейте в прах кровавы сонмы

Врагов, разрушивших закон! --

Победа их зовет; -- теките

И буйный сей народ поприте,

Дабы отмстить позор корон!

Пусть море меж двумя мирами1

20 Зреть будет трупы меж волнами,

Носимы волею судьбы! --

Уже Нептун, веселья полный,

Зрит китов северных сквозь волны

Корысти ищущи толпы.

1 Пролив между берегами Франции и Англии отделяет как бы два мира.

Давно убийцы венценосцев

С подпорой наших вероломцев

Багрили долы многократ

И, в степи грады претворивши

И наших тук нив попаливши,

30 Жгли даже тростники у блат.

Но вскоре в сих лугах блестящих

Их кровь, лиясь в струях кипящих

И наглу дерзость посрамив,

Потерю нашу наградила;

Лишь персть их трупов утучнила

Бразды зеленых наших нив.

51. ОТЗЫВ БУАЛУ ПРОТИВ ФРАНЦУЗОВ1

1 Сия ода сочинена на российском языке в подражание г-ну Буалу против французов точно на такой же случай, на какой он прежде писал против англичан.

Как? -- В вольных мыслях исступленный

Претворши в лобно место трон,

Людвига жертвой оскверненный,

Разрушивши святый закон,

Народ сей мнит, что Бог, грядущий

Средь тайных бурь на месть крамол,

Невинну кровь отмстить имущий,

Не снидет в молниях в сей дол!

О ты, британцов укорявший,

10 Умолкни ныне, Буало!

Ты б в дни сии, из гроба вставши,

Покрыл стыдом свое чело;

В потомках видя теж позоры,

В каких британцов обличал,

Ты б галлам сделал те ж укоры,

Что в песни против них вещал.

Ужель вам, галлы, не довольно,

Как Людвиг новой ваш закон

Крепил среди мечей невольно,

20 Когда в слезах чел клятву он,

Чтоб быть крамольникам слугою? --

Да, -- не довольно; -- он заклан;

Супруга тою же судьбою

И весь Бурбонов род попран.

Где равновесия уставы,

Что вы обыкли учреждать

В Европе ради вашей славы,

Чтоб тайно ею обладать? --

Одни расторглись паутины,

30 Плетете тысячу других;

Меж вас родились Исполины;

Питала Эвменида их.

Не вы ли насадить успели

Повсюду бунта семена? --

И правда -- семена б созрели

Во исполински времена.

Вы скрытые пружины тщились

Равенства в царствах заводить;

Вы всяких мер искать решились

40 Венчанных в мире глав губить.

Вы Альпы с Этной захватили

И тем, кого вы равным злом

В веках минувших укорили, --

Куете тайно явный гром.

Ах! -- сих ли ожидать нам должно

От просвещения плодов? --

Сие наук блистанье ложно.

Устав небесный не таков.

О боги века! -- воспалите

50 С престолов в громе должну месть

И общей молнией отмстите

Отъемлемую вашу честь! --

Вы, россы! -- зрите ли во гневе

Кипящий смертоносный яд

В терзаемом Европы чреве,

Что сам варит безбожный ад?

Еще Людвига кровь дымится

И к вам о мщеньи вопиет;

Еще страдальца тень томится

60 И скорбный сей дает увет:

"О братия, -- цари! -- восстаньте! --

Карайте Исполинов сих! --

Восставьте славу трона! -- гряньте! --

Спасите братиев своих!"

52. ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ ПАТРИОТУ

г. а<дмиралу> М<ордвинову>

Небесна Дева рассыпает1

Плоды пред солнцем на полях,

Что луч небес одушевляет,

Что дождь живит в златых браздах;

А ты, -- которой нежна длань

Оливы сеет плодовиты, --

Ты, -- коей радость часто в дань

Слезою катится с ланиты, --

Богиня -- и сестра любви, --

10 О милость! -- ты в живой крови

Кипящу разливаешь радость;

Раскинув счастия цветы

И полня упованья сладость,

Ты оживляешь душу, -- ты.

Се здесь, из царственна устава

Блаженство черпая, сердца

Приветствуют: да будет слава

Источнику благ до конца!

1 Церера, или знак августа месяца, во время коего признание милости изображаемо было в сей песни.

Так в дебри низменной, тенистой

20 Источник под благой звездой1

При Буге в глубине стремнистой

Бежит и ток лиет живой

Сквозь камышки, пески омыты,

И, мчась в тени густых калин,

Живит коренья их сокрыты,

Коренья верб или бузин.

Ни море утрення тумана,

Ни с крутизны холма песчана

Упадша на источник тень

30 Его сребра не возмущает;

Врачебный ключ и ночь и день

Стопою легкой пробегает

Под мглою теней и паров

И нежит красоты брегов.

1 Спасский ключ на берегу Буга близ города Николаева.

Ах! -- что щедроте благородной,

Что может заградить ей путь,

Когда она рукой свободной

Бальзам вливает в бьющусь грудь,

В сей корень жизни и страстей,

40 Надежды, страхов и скорбей?

Как? -- милый ключ не забывает

И ту фиалку оросить,

Котору жребий заставляет

Под тенью диких тернов жить!--

Теперь фиалка оживленна

Поникши взносит вверх листы

И, в новых силах укрепленна,

Приемлет новы красоты.

В ея челе веселом, мнится,

50 Благодаренья знак слезится;

Тогда пришлец сюда спешит,

Садится при ключе кристальном;

Он пьет в нем жизнь, -- фиалку зрит,

Что в виде зрел вчера печальном;

Он зрит и чести долг творит.

Ах! -- можно ль, чтоб, себя изъемля

Из сонма оживленных чад

И сладкий милости глас внемля,

Отрекся б я обобызать

60 Ту жребия, благую руку

С потоком благодарных слез,

Что облегчить надежды муку

Ко мне склонилася с небес, --

Склонилась с счастьем примирить

И вновь ему усыновить?

Небесно девять крат светило

В блестящий Девы знак входило

И согревало девять крат

Надежду в томном сердце стывшу;

70 Теперь исчез надежды хлад.

Ах! -- можно ль, зря ее ожившу,

Не ощутить в груди биенье

И сладко некое движенье?

О Небо! -- Если внемлешь ныне

Вещанию души моей,

Пусть в тихой живота долине

Лампады кроткий свет твоей

Здесь долго, -- долго озаряет

То драгоценное чело,

80 Где прозорливость обитает

И полное доброт число;

Где та пружина отскокнула,

Что тайным действием своим

Фортуны колесо вернула,

Дала круг лучший дням моим;

А Лира, -- Лира благодарна, --

Гордыня Феба лучезарна, --

Котора с трепетом гласит

Тавр<ид>ы в мерах изложенной,

90 Еще пусть громче зазвучит

В моей руке обвороженной

Вновь напряженною струной

Под новой счастия звездой!

53. ЖЕЛАНИЕ ЛЮБИТЕЛЮ ОТЕЧЕСТВА1

1 Сии стихи сочинены вместо опыта римских дактилей на российском слове; случай их был при начале осени.

Лето паляще летит;

Молния в туче немеет;

Осень на буре висит;

Риза туманна сизеет.

Брови навислы ея

Иней на долы кидают;

Голые рощи, слезя,

Вздохи шумящи выводят.

Злачны цепочки падут;

10 Травка ложится и сохнет;

Кролики в норы бегут;

Спящая мошка не дохнет.

Мила весна! -- Ты повей!

Все при тебе поновится;

Будет опять все живей,

В зелени одушевится.

Пусть и твое, прозябая,

Счастье еще оживет

Или, туман презирая,

20 Весну свою призовет,

Чтобы морозы унять,

Страшные робкой надежде,

Чтобы муравку поднять

В новой зеленой одежде!

54. ПЕСНЬ ЕМУ

Кедр Байкальский торжествует

С остролиственным челом

И спокойство знаменует

Неизменным ввек венцом.

Кто на кедр ни взглянет,

Умиляться станет.

Царь державныя полночи

Свыше на престол призван;

Царь победны мещет очи,

10 Возвеличен и венчан.

Кто не умилиться?

Кто не восхититься?

Кедр далече простирает

По лугам прохладну тень;

Хор пернатый прилетает

Отдыхать там в знойный день;

Тополь там живее;

Ландыш там свежее.

Царь счастливый полнощи

20 Сень доброт далече шлет, --

В дол и холм, -- в кусты и рощи;

Всюду милостей зрим след;

Все там торжествует;

Дуб и злак ликует.

Буря ль свет дневный отъемлет?

Зной ли в воздухе кипит? --

Кедр не слабнет и не дремлет;

Кедр неколебим стоит;

С ним кусты ликуют,

30 В бодрости ревнуют.

Ты во бденьи подражаешь

Полуночному Царю;

Жертву бденью посвящаешь

День и вечер и зарю.

Се теперь мы сами

Видим то меж нами!

Се души твоей доброты,

Все высокие дела,

Все великие заботы,

40 Все заслуги без числа

Стали незабвенны,

Стали оживленны!

Кедр доколе осеняет,

Тополь жизнь находит там;

Царь доколе оживляет,

Ты находишь плод трудам;

Коль же ты успешен,

Жребий мил, утешен.

Будь успешен, муж высокий,

50 И живи для блага всех! --

Будь счастлив! -- С тобою токи

Будем черпать мы утех.

Так здесь чувство дышет;

Так здесь сердце пишет.

55. СОНЕТ НАГРАЖДЕННОМУ ПАТРИОТУ

а<дмиралу> М<ордвинову> окт<ября> 10 дня

Не soon the race of spotless glory run.

Thomson

Вольное переложение

Он славы степени поспешно протекает,

Но беспорочность всю в теченьи соблюдает.

Томсон

Катись, светило золотое,

Теперь в полуденный конец! --

Уже на севере другое

Явило благости венец.

Немей, клубящась над холмами

Зима туманна, мати туч!

Немей! -- Уже под облаками

Сюда проникнул теплый луч.

В луче сем многи видят радость;

10 Но больше ты познал в нем сладость?

М<ордвинов>, -- здесь ты князь морей1.

Кто здесь был водоповелитель?

1 Слово адмирал значит князь, или властелин моря, так, как Посидон, или Нептун. -- Сей Патриот был первый, который получил сию честь на Эвксинских водах.

Кто первый черных струй властитель?

Ты, -- моря князь! -- здесь флаг развей!

56. НАДПИСЬ ЕМУ

Не более твой век, как только в половине;

Но твой высокий дух нашел все то в судьбине,

Чего достоинства природные тебе

И свойства требуют в хвалу и честь себе.

5 Иной красуется лишь счастьем и чинами;

Но кто бы так из них умел владеть сердцами,

Как ты, М<ордвинов>? -- ты один владеть умеешь;

Еще живи сто лет! -- Еще ты в том успеешь.

57. ХОРЫ ДЛЯ ПОЛЬСКОГО В ЧЕСТЬ ЕМУ ЖЕ

Хор

Для того ль дышать мы стали,

Чтоб в одном труде вздыхали? --

Разве в мраке туч

Радужный не зрится луч!

Трио

Тень без света -- вечна мука;

Труд без неги -- сердца скука,

А без розы шип -- лишь терн.

Хор

Кто чело забот мятежно

Миртами увьет толь нежно? --

10 Разве ты увьешь! --

Ты, М<ордвинов>, сень прострешь!

Трио

Ты, нося дел важных бремя,

Тщишься выбрать нам в то ж время

Сень из роз, -- но без шипов.

58. ЧУВСТВОВАНИЕ ПРИ УДАЛЯЮЩЕМСЯ ПАТРИОТЕ1

1 Сии стансы сочинены в 1799 году.

Добра виновно зло; -- но жало сколь ни больно,

Чем зависть любит лучших б<ос>ть;

Великосердия в твоей груди довольно

Простить безропотно и злость.

Пе<тр>ов к нему же

Там, -- где среди священной сени

Тебя ждет мудрость и покой, --

Забудь всё то, что мрачный Гений

Теперь навеял за собой! --

Прости ему за то достойно,

Что паки в сень грядешь спокойно!

Где б ни был ты, -- при бреге ль Буга!

Иль при Эвксинских берегах?

Иль мирного искал досуга

10 В Байдарских иль иных садах,

Куда свой правишь путь пустынный

Чрез цепи гор и долов длинны;

Где ты среди зеленой нощи

Ясеней, тополов, раин

И златоплодной тучной рощи

При корне шиферных вершин

Мир любомудрия сретаешь

И чудеса в нем созерцаешь;

Иль там, -- где мещешь в восхищеньи

20 Прилежный и хозяйский взор

На сельский мир в уединеньи,

Красующийся между гор,

Когда чреватый год желтеет

И труд его цветет и зреет?

Поверь, поверь -- где б ты ни крылся,

Но свет души и в тьме блестит;

Сей черный Гений лишь потщился

По буре тихость возвратить;

Он тем судьбину примиряет,

30 Дверь Янусову затворяет.

Твоя лодья, устав в стремленье,

Что в буре плавала забот,

Чрез бурно севера дхновенье

На пристань прежнюю течот.

Там ты отдохнешь, муж почтенный;

Там ощутишь покой бесценный.

Но не забудь ту лиру томну,

Которой благодарный дух

Тебе сопутствует в сень скромну,

40 Тебе, -- отец и музы друг! --

Так, -- всяк отца в тебе теряет...

Ах! -- здесь слеза в очах сверкает...

59. ВОЗЗВАНИЕ ПАТРИОТА К ВАЖНЕЙШИМ ПОДВИГАМ1

1 Сии стансы сочинены 1801 года в честь сему ревнителю отечества.

Паки пламенный твой Гений

Пред престол из тьмы восстал;

Паки дух, -- как свет сквозь тени, --

Из-под спуда возблистал.

В те часы, как уклонялся

Ты к Таврическим холмам,

И к пустынным устранялся

Скромным мудрости теням,

Благодарная камена,

10 С арфой за тобою шед,

В провожаньи сокрушенна,

Истину гласила вслед:

"Какова б тебя ни крыла

Меж холмов глубока тень;

Но доброта б ночь пронзила

И познала бы свой день;

Между звезд звезду отличну

Ночь не может укрывать;

Луч сечет тьму седьмеричну;

20 Свет ея далече знать..."

Так, -- она правдива ныне;

Равноангельный МОНАРХ,

Зыбля факел по пустыне,

Видит Гения в тенях;

Видит Перлу сокровенну,

Видит опытность во мгле,

Видит мудрость удаленну

И тебе -- дает крыле...

Воспари, камена смела!

30 Меценат -- есть Феникс твой.

Ты его в Тав<ри>де пела;

Вновь теперь его воспой.

60. ВЫСОЧАЙШАЯ МИЛОСТЬ

г. Г<ерингу>, ц<ейхмейстеру> Ч<ерно>м<орского> а<дми>р<алтейства>1

1 Сия пиеса и многие из следующих были изданы в особенном отделении. Все они имеют предметом честь деяний миролюбивого Гения.

От северной зари отпрянув,

Монарший тихий луч слетел

И, в Буг златой струею канув,

Проник пустынный сей предел.

Проник он синий берег моря

И -- на твоем челе горит;

В сердцах разгнав туманы горя,

Биеньем нежным их живит.

Не втуне царский луч зарею

10 Спустился на твое чело;

Он отсверкнет двойной струею

На некое сердец число.

Тогда сердца одушевленны

Воскликнут Имн веселый сей:

"Сын отечества, спеши в блаженный

Полу день славы и честей!

Чем дале ты в степенях высших,

Тем драгоценней будешь ты;

Коль вспомнишь о степенях низших

20 И к ним приникнешь с высоты.

Стоишь ли ты на половине

Сей громкой лествицы честей? --

Долг мудрых -- взор спускать к долине

И помнить образ прежних дней;

Тогда в движениях нежнейших

Начнут в нас сгибы трепетать

И после полдней сих славнейших

Златого вечера желать".

61. ГЛАС ХРАНИТЕЛЯ ДУХА АКАСТОВА

Майя 19

Гений кроткий, ниспускаясь

На крылах зари с небес,

Алой розою венчаясь,

Мне приятну весть принес;

Гласом майского зефира

Так шептал он утром мне:

"Что молчит семейна лира?

Иль о сем не знаешь дне? --

Или дух твой ниспадает!

10 Или грусть тебя снедает? --

Как? -- воспев блаженны дни

Всей любезныя семьи,

Вдруг холодно умолкаешь,

Вдруг ты лиру покидаешь? --

Рано так еще простыть

И отца семьи забыть.

Знай! -- тогда, как выступали

Ландыши в лесах густых

И головки подымали

20 Из пелен своих млечных,

Добрый твой Акаст родился,

Чтобы солнце созерцать,

Добрый муж в сей путь пустился,

Чтоб другим добро рождать.

Перестань для сей отрады

Чужды песни составлять

Иль для некой серенады

Кисть уел ужну расправлять!--

Пой его рассвет дней мирных!

30 Пой без ложных тонов лирных!

О певец, певец! -- внимай

И на лире отвечай!"

Внемлю, Гений, я, конечно,

Ты за чем ко мне притек;

Внемлю, божество сердечно,

Справедливый сей упрек.

Если собственный мой Гений

Мне о дни его таил,

То, коль при его рождений

40 Сам ты с тайным имном был

И -- как дух его совместный --

Лучший в нем вмещаешь дар, --

Поспеши же, дух небесный,

За меня излить сей жар

И гласи чистосердечно:

"Дух, цветя, растет твой вечно,

Как врачебный тихий май!--

Вот мое желанье лестно,

Каково не всем известно!"

62. ХОРЫ ДЛЯ ПОЛЬСКОГО

в честь ему

Не ужасну брань, не громы,

Каллиопа, прославляй! --

Составляй веселы сонмы!

В мире счастье воспевай!

Ныне вечность уделяет

День торжественный сердцам,

Так как бездна уступает

Синюю струю рекам.

III

О бессмертна! -- пой день мирный!

10 Раздавай по стогнам глас!

Пой того, кто чтит звук лирный,

Чтит весы и чтит компас!

Трио

Ты, Аггел, -- смертных радость,

Чашу здравья наполняй! --

Без тебя нам ядом -- сладость;

Без тебя -- мученьем рай.

63. ХОР ДЛЯ ПОЛЬСКОГО

в честь ему же

НА ГОЛОС: ВЕСЕЛЯСЬ СРЕДИ ПОКОЯ

О богиня ликов стройных,

Торжествуй, скачи, играй

И средь сих теней спокойных

Развивай прелестный рай!

Восплещи младой рукою!

Воздымай высоку грудь

И назначь лета стопою!

Другу муз подругой будь!

Трио

Ангел мира низлетает

10 От превыспренней страны;

Час небесный водворяет

Посреди сей тишины.

64. СТАНСЫ ПРАЗДНЕСТВО ЛЮБИТЕЛЯ МУЗ

В ту минуту драгоценну,

Как прелестных нимф собор

Чтит судьбу твою священну;

Как прекрасных граций хор

Разны жертвы возжигает

И, любовью упоен,

В исступленьи возглашает:

Пе<тр>, будь блажен!

В ту минуту вожделенну,

10 Как простых ты бардов зришь,

Песнь поющих протяженну,

О какой едва ли мнишь, --

Я за нимфой вслед прелестной

Робко издали влечен,

Тщусь возвысит глас совместной:

Пе<тр>, будь блажен!

Скрыть не могши восхищенья

Посреди сих милых жертв,

Заключаю сим я пенье:

20 "После нынешних торжеств

Преходи путь счастья, -- славы,

Чтоб твой дух был восхищен,

В здравом теле дух был здравый!

Пе<тр>, будь блажен!"

Пусть живущий с Серафимом

Светозарный Ангел твой

Молит зримого в незримом,

Чтоб ты тихою стопой

Шел по розам в жизни сладкой,

30 Тернием не уязвлен,

Как в долине мягкой, сладкой!

Пе<тр>, будь блажен!

Пе<тр>, милуй музу нежну,

Что нелестно чтит тебя,

Не корысть прозря надежну,

Но любовь твою любя!

Милуй в песни огнь разлитый,

Чем я ныне распален!

Услади рок музы скрытый

И пребудь блажен!

65. НЕБОЛЬШАЯ ОГНЕННАЯ ПОТЕХА,
ИЛИ
СИМВОЛ ЖИЗНИ РЕВНИТЕЛЯ ОТЕЧЕСТВА

Так, П<етр>, имя возвышенно

Твое в рассыпчивых звездах

Возникнет к тверди несумненно,

Как бы на пламенных крылах;

Ах! -- если бы оно средь блеска

И среброогненных дождей,

Среди торжественного треска,

Среди пурпуровых путей

Достигло тех границ небесных,

10 Где покровитель твой святый,

Живущий на полях прелестных,

Кого названье носишь ты,

В отце духов и упованье,

В источнике живых лучей

Бессмертно черпает сиянье

И светлость невечерних дней!

Но блеск огней в игре известен! --

Подобно славе и честям,

Подобно уст златых словам,

20 Подобно жизни, -- он прелестен;

Как огнь потешный, -- жизнь парит, --

Парит и, вспыхнув, -- исчезает;

Но я тебя б желал сравнить

С орлом, что быстро проницает

Сквозь молнии, сквозь мрак небес,

Парит с отвагой роковою

У самых солнечных колес,

А после -- с важной тишиною

Спускается к земле, -- к покою.

66. ЗЕРЦАЛО ДЕЯНИЙ ПОДВИГОПОЛОЖНИКА

Из гор Сарматских крадясь скромно,

Осокою венчанный Буг,

На урну опираясь томно,

Сребро пенисто гонит в Юг; --

Сребро бежит одушевленно.

Коль образует он зерцало,

Где виден чистый лик небес,

Жемчужно облак покрывало

Иль мачт крутых бегущий лес,

10 Тогда -- идет он тихо в бездну.

Так, П<етр>, и лета волнисты,

Из самой колыбели шед,

Влекут с собой часы струисты

И крадут за собою след,

Не возвращаясь к колыбели.

Коль жизнь являет вид прелестный,

Где вечности таится тень,

Как в мелкой капле свод небесный,

То рано ль, поздно ли наш день

20 Живой струей помчится в вечность.

Но коль твои лета стремятся,

Как тихие ключи в лугах,

Или, как здравы токи, мчатся

К целенью странника в путях,

Тогда -- живи ты доле, П<етр>!

Дай видеть в днях твоих блаженных

Небес намеренье, предмет

И ощущать в делах бесценных

Цель мудрости и правды свет,

30 Спокойство ближнего и пользу!

Признательны сердца желают,

Да Гении над днями бдят,

Да дни ко благу процветают

И в твердь не прежде улетят,

Как в их насмотримся зерцале.

67. БЕСЕДА МЕЖДУ ПЕВЦОМ И ЭХОМ

о благоденствии почтенного
по любви к ближнему

Певец

-- Скромный Гул! -- Разлей отзывы,

Кто сей славит день счастливый?

Кто? -- иль ныне П<етр> рожден?

Гул

-- -- он, он.

Певец

-- Открывая очи бренны,

Зрел ли май он современный?

Зрел ли, как тюльпан багрел?

Гул

-- -- да, -- зрел.

Певец

Перва как слеза катилась,

10 Пелена слезой кропилась,

Гул! -- Тут что ты говорил?

Гул

-- -- вторил.

Певец

Если жизнь его бесценна

Цепь любви к другим священна,

Повторишь ли лесть тогда?

Гул

-- ах! никогда.

Певец

Сын пустыни! Что ж в глубоких

Долах и холмах высоких

Будешь ты теперь вторить? --

Гул

20 -- благодарить.

Певец

Но чтоб дни текли бесслезно,

Что же тут ему полезно,

Как он зрит еще сей мир?

Гул

-- мир, мир.

68. СЫН ОТЕЧЕСТВА
УДАЛЯЮЩИЙСЯ
ИЗ ХЕРСОНИСА НА ПОКОЙ

в свои маетности

Исторгшись из-за гор камнистых,

Где спят пустынные часы,

Среди развалин диких, мшистых,

Где лучши естества красы

В уединенном мраке дремлют;

Где Ифигений никогда

Оресту с Пиладом не внемлют, --

Стремись теперь!стремись туда!

Туда, -- где мир и блага многи

10 Твоих наследственных полей,

Тень материя, домашни боги,

Все ждут присущности твоей! --

Возжги ты там лампаду паки,

Которую толико крат

Унылы покрывали мраки,

А божества без жертв стоят!

Ах! Сколь блажен ты, что желанье,

Которо дале гор, морей

Перелетало в упованье, --

20 В пределах отческих полей

Ты ныне средоточить будешь,

Велико в малом заключать;

Стремленья лишние забудешь,

Чтоб токмо в родине дышать;

Стремясь в сии поля прелестны,

Куда мир с простотой зовет!

Стремись туда! -- Пусть страж небесный

Теба отселе проведет,

Где ты -- иль вслед Эндимиону

30 Предпримешь верно мудрый путь,

Иль по Гименову закону...

Довольно; -- дружбы не забудь!

69. К ПРИРОДЕ ПРИ КЛЮЧЕ НА БЕРЕГУ ИНГУЛА

в поместье Акаста1

1 Сия пиеса прежде разделения своего на части была двоекратно издана и принята с лестным одобрением. Теперь она вновь исправлена и приведена в некоторый род облегчительного порядка.

Мать существ боговенчанна,

Первородна дщерь небес,

Свыше светом осиянна,

Тайна сила всех телес,

Сила действ их и страданья,

Сила жизни и дыханья!

Если ты в странах эфирных,

В многозвездных небесах,

В пламенных кругах обширных,

10 На земли и на морях,

Даже и в мирах возможных

Ищешь тронов непреложных;

Если хощешь, чтоб свобода

Под простой твоей стопой

От сафирного шла свода

К безднам равной чередой, --

Пусть владеешь ты вселенной

С волею непринужденной!

Если ж инде оставляешь

10 Своенравье средь труда

И закон свой покоряешь

Нашей воле иногда,

Пусть на малый час, природа,

Здесь минет твоя свобода!

Пусть сей ключ новорожденный,

Что из берега журчит,

Чрез иной путь учрежденный

В сад Акастов побежит

Между диких роз душистых,

30 Между глодов, груш тенистых!

Здесь твоей свободы доля

Ввек бы суетна была;

Здесь торжественна неволя

Драгоценна и мила;

Лучше вольности бесплодной

Иль нестройности свободной.

Ах! как мило видеть будет,

Что сей первенец брегов,

Изумясь, средь уз забудет

40 Прежню вольность меж цветов!

Нет, -- едва лишь забывает,

Паки вольность обретает.

Он, из плена вырываясь,

С новой жизнью потечет;

С черным илом не мешаясь,

Серебро из уст прольет

Неоскудными струями

Между тучными браздами.

Он прольет корысть богату

50 По Акастовым грядам

И, спускаяся по скату,

Корни освежит древам;

Освежит камыш шумящий,

Побежит в Ингул кипящий1.

1 Ингул, небольшая река в окрестностях города Николаева, впадающая в Буг.

В розовы часы денницы,

Как туман с Ингула вдруг

Вид сокроет багряницы

И обляжет весь округ,

Серо море распрострется;

60 Морем сгиб реки пожрется.

Ключ исчезнет пред очами

В сих ползущих облаках,

Не осветится лучами,

Крояся в густых парах;

ряет их

Или в кристалл цветов различных,

Доколе, не нашед добыч,

Погаснет -- и на месте станет,

И в ярости своей простынет.

Но генуэзцы осторожны

В те скорбны дни свои селенья

810 Забралом твердым оградили.

Монгалы дики не могли

Оплотов их поколебать.

Приморски замки укрепленны

И пристани, сооруженны

Рукою сильной на брегах,

Стояли в тишине беспечной;

Кафа, столица их торговли,

Еще цвела под кровом их;

Еще Меркурий рассекал

820 Стопой крылатой зыбь Кафинску

И по брегам летал Понтийским

В спокойном обороте года;

Летал бы, -- но отважны чада

Скитавшейся в степях Агари,

Воздвигши пылких янычар

И заключа все бранные позоры,

Какие прежде здесь бывали,

Позором пламенным лютейшим,

Покрыли тенью бунчуков

830 И долы, и хребты сии.

В то время самовластны ханы,

Железны отрасли Аттил,

Потомки грозных Чингисханов,

Потомки лютых Тамерланов

Лишь были данники Стамбула.

Так славный полуостров лег

Под звучною пятой Магмета.

Природа, резвая дотоле

На сих горах, на сих лугах,

840 Оцепенела, -- побледнела

Под бледной сению луны.

Жаль крымских прав, -- конечно, жаль!

Но честь моих единоверцов

Велит признать меча их славу.

Известно, что народы здешни

Издревле в образе Гекаты,

Поставленном в пустых распутьях,

Сию луну боготворили,

Что древле страшная Медея,

850 С небес низведши в колеснице,

Сгоняла солнцевых коней,

Удерживала токов бег,

Сдвигала с мест скалы и дебри

И, мчася по погостам страшным

С растрепанными волосами,

Сбирала кости из гробов

И в разных заклинаньях выла.

Не се ли повод был к тому,

Что агаряне взяли в герб

860 Луну, богиню древних страшну,

Под строгой властию которой

Природа воздыхала здесь.

О сколь ужасна перемена

Во всем была во дни их буйств! --

Тогда ни виноград, ни смоквы,

Ни персики, ни абрикосы

Природных вкусов не имели.

Что в том, что осклаблялось

В долинах тихо естество? --

870 Насилье также усмехалось.

Вотще взирал несчастный житель

На нежный пух брусквин душистых,

На цвет червленый абрикосов,

На темный и густый багрец

Приятных слив и винограда;

Все стало горько; все постыло;

Все грозды крыли яд змиев

Иль аспидов лютейшу желчь.

Миртиллы, --Дафнисы, --Леандры

880 Оплакивали похищенье

Своих Коринн и Амарилл;

Не вились кудри на главах;

Упал румянец на щеках;

В часы веселы кудри вьются;

В часы веселы зрак цветет;

Мирт гибкий не венчал их чел;

К чему? -- пастушки все в оковах,

А робки пастухи бежали

В уединенны гор пещеры,

890 Неся отчаянье туда

И быв затворниками тамо,

Соделывались мудрецами.

Вот повод сих пустынолюбцов! --

Три страшных века проходило,

Как здесь природа содрогала

В горах, пещерах и долинах,

Пронзаема Гекаты рогом.

Отшельцы здесь два зла сретали.

Нередко подземе льны трусы,

900 Шатая треснувшие горы,

Сынов сих камней подавляли,

Тогда как осенью они

Плоды румяны собирали

Иль жали в гнете виноград;

Нередко ж скифы простирали

Неумолимый свой кинжал

В сии пещеры потрясенны,

Тогда когда сии несчастны

Себя беспечными там чли.

910 Сколь часто из злодейских рук

Перун сверкал в пещерах сих?

Сколь часто там стенали жертвы,

Поверженные под перуном?

Се! зрите кости на помосте! --

Последний то пустынник был;

Ах! -- был отчаянный пустынник...

Зло выше гор неслось -- то правда;

И он -- едва не пал в смерть вечну;

Однак восставлен от паденья;

920 Он примирился с вечной жизнью.

Вот как! -- когда вокруг сих гор

Срацински копия блистали;

А он, несчастный, -- умирал,

От глада, -- жажды умирал;

Чего? -- каких ужасных слов

Из уст своих не отрыгал? --

Внемлите, что вещал тогда

В един от сих печальных дней,

Взирая слезными очами

930 На прах предместников своих:

"Так точно... скоро я умру...

Нисходит, -- ах! нисходит вечер

Моих несчастных также дней,

В которых свет очей погаснет.

Увы! -- когда ж сей сумрак будет

И дни мои на век покроет? --

Покроет он, -- а что потом? --

Уснуть, -- и вечно не восстать? --

Но ах! -- какая ж пустота,

940 Где я в безвестности исчезну

От ковов зависти лукавой,

От смертоносных всех наветов,

От своенравий наглой силы

Где все дремоты жизни слезной, --

Печаль, -- заботу, -- нужду, -- жажду

В ничтожном мраке погружу? --

Картина темна, -- но любезна! --

Почто же медлит меч срацин!

О! -- ежели злый рок коснит

950 Найти меня, -- и в яром гневе

Ударить прямо на чело, --

Я сам, -- я сам найду его,

Постигну, -- поспешу навстречу...

Нет в самых небесах руки,

Что от положенного зла

В сей горькой жизни бы спасла! --

Нет оной, -- слышу лет колеса;

Я слышу -- бич небесный воет!.."

Сказал, -- и с громом потряслась

960 Под ним растреснувшись гора.

Тут засверкал в очах его

Сквозь слезы некий дикий огнь;

И он, -- прияв в дрожащи персты

Гранитный изощренный нож,

Наднес его на бьющусь грудь;

А ради бодрости ужасной,

Подобно лебедю при смерти

На тихих берегах Меандра,

Он в исступленьи возгласил

970 Последню гибельную песнь:

"Вот пропасть!-- вижу здесь ее;

Здесь вечная ничтожность, -- благо!

Туда я поспешу, -- что медлить?

Там -- скроюсь от всего на веки;

Там, -- где светило восходяще

И возвращающись луна

Туман тлетворный извлекают

И пьют пары густые бренья, --

Там буду спать, -- как позабыта

980 Во всей природе вещь ничтожна, --

Доколе кровь оземленится

И израстит волчцы и лютик,

А череп голыя главы

Во прахе смуром побелеет;

Увы! -- когда Судья небес

Из грозной тверди воззовет

К сим трепетным костям шумящим,

Едва ль в сей день они услышат

Творящего Господня гласа? --

990 Едва ль душа моя услышит

Всемощный сей глагол: восстани!

Иль животворный звук трубы? --

Быть так! -- я уничтожусь вечно...

Забуду, что я был, -- и буду, будто не был;

Кто зритель? -- никого здесь нет;

Пусть бури сопроводят к смерти!

Воздушны силы! -- яры бури!

Завойте в звонких сих пещерах,

Вертите флюгеры на башнях,

1000 Гасите факелы у жертв!

А ты, -- ты, черна птица ночи,

Запой теперь мне смертну песнь!--

Я слышу парок томный шум;

Я слышу, как они за мной

При гаснущей лампаде жизни

Спешат окончить скучну нить

И горький труд свой услаждают

Пророческим унылым пеньем.

Какое адское согласье!

1010 Так, -- слышу; се они поют?

"Звучите, ножницы железны,

И кончите судьбу творенья, --

Несчастного сего творенья! --

Нет более уже надежды,

Чтоб дряхлу пряжу продолжать;

Уже устала Клота прясть.

Позволь, Зевес! -- и нить прервется.

Звучи, железо! -- рви нить жизни?"

Увы! -- я слышу песнь сию,

1020 Я слышу адский приговор.

Всемощна, -- сильная судьба! --

О если бы я заблуждал! --

О если б ты была теперь

Тем первым божеством благим,

Которого давно ищу,

Дабы отсель меня исхитить!--

Поведай мне! -- я в ту ж минуту

Охотно пред тобой повергнусь;

Уже язык мой окончал

1030 Всю повесть дней моих плачевных.

Богиня! -- убивай! -- вот грудь!

Вот век мой под твоим ударом!

Пусть вечна ночь забвенья снидет

С своею тьмою седьмиричной

И поглотит мой черный век! --

Се нощи дверь!се одр готов! --

Он тесан из бессчастных камней;

Там лягу, -- лягу я конечно,

И пусть пыл иной паки буду!

1040 Пусть буду сим: ничем! -- Саддок!1 --

Что я, несмысленной, изрек? --

Я слышу бурю, -- дух мятется".

1 Саддок, еврейский скептик и начальник саддукеев.

Так умствовал несчастный сей!

Внезапу нечто прошипело,

Подобно молнии сквозной,

В обвороженный слух его.

Ему то чудилося бурей;

Он мнил, -- не пар ли то горящий?

Иль воздух запертый в пещере,

1050 Движеньем тела запаленный? --

Его объемлет хладный пот;

В крови по жилам ходит мраз;

Власы вздымаются на нем;

Он вне себя, -- он цепенеет,

Он паки видит, -- слышит нечто --

Там в мраке, -- в темном дальном своде.

Тут он, собрав последни силы,

Дерзает тако возопить:

"Что б ни было сие, -- пойду,

1060 Пойду на глас сей роковой! --

Что здесь меня остановляет? --

Ужель? -- ужель мечты виются?

Ужели призраки восстали? --

Кто ты, -- ужасно бытие?

Мечта ли ты? -- иль божество? --

Иль Гений гор? -- иль Ангел неба? --

Иль дух сих праотцев лежащих? --

Сын камени! -- откройся мне!

Рассей воображений мрак!"

1070 "Остановись, души убийца!" --

Так светозарный Ангел тут

Под мрачным сводом загремел;

Пустынник, огромленный гласом,

Стоит недвижим, как гранит,

Но возвращает смысл и внемлет:

"Остановись, души убийца!

Тебе Отец духов глаголет;

Почто ты тонешь в глумных мыслях?

Познай! ты человек, -- ты перстен;

1080 Но сам себе ты неизвестен.

Будь проклято твое желанье,

С которым чаешь -- быть ничем!

Вещественный сын бренной плоти! --

Как? -- ты желаешь -- быть ничем).

Что ж значит: быть ничем, -- ответствуй! --

Но ты не можешь отвечать...

Конечно, -- должно все истлеть,

Что смертного остаться должно,

Что в долг стихии поручили

1090 И будут требовать назад;

Истлеть в гниющей персти тела,

Где дом тебе -- земля сырая,

Имущая в прохладном лоне

Тебя качать в глухих дремотах;

Где брат твой -- неусыпный червь,

Сестра же -- ночь, глубока ночь.

Вот все, что значит: быть ничем!

Но ты, -- ты мыслящий теперь,

Духовный человек, -- сын неба, --

1100 О важной сей статье судящий, --

Кому бессмертна матерь -- вечность,

Кому и брат и друг -- есть Ангел,

Кому сестра, подруга -- слава!

Куда ты мнишь полет свой взять? --

В безвестный круг, -- в бескровно царство, --

В духовну область тех умов,

Которые там, -- там сияют? --

Но как ты мог возмнить, что здесь,

Где бренны кости спят сии,

1110 Сокрылось совершенно все? --

Сии останки человека

Суть только дряхла оболочка,

Однак не самый человек.

Премирный человек смеется

Кривому лезвию косы,

Пределам места, временам.

Он умирает, -- без сумненья;

Но возрождается опять.

Он в мрачную падет могилу,

1120 Но паки восстает оттоле.

Отечество его есть -- небо,

А достояние -- сам Бог.

Сей человек неборожденный, --

Сия бессмертна самобытность1

И боготочная струя,

Простясь навек с земною пылью,

Взирает с неким омерзеньем,

Как в ветрах прах его крушится,

Взирает, -- отвращает зрак;

1130 А сам, -- как небо-парна сущность,

Втекает в удаленну вечность.

Но ты ль, -- сын персти, -- мнишь проникнуть,

Чего не знает плоть и кровь?

Ты ль мнишь, что создан ты во гневе,

Что ты рожден лишь для земли,

Земли страданья и терпенья? --

Как? -- разве то совсем не разум,

Чрез что теперь о сем ты судишь!--

Твой разум, -- разум есть порука

1140 В бессмертии твоей души.

Тот, кто возможет все творить,

Распространяет бытие

Свое с другими существами.

Производить и сохранять,

Но никогда не разорять --

Могущества есть высша сила;

Она не действует над тем,

Чего меж бытиями нет.

Отец духов не есть Бог мертвых;

1150 Он Бог, -- Он Бог есть вечной жизни.

Итак, -- еще ли ты отчаян?

1 Substantia.

Ответствуй мне еще, сын неба!

Имеешь ли ты срок довольный

Все страсти в жизни покорить

И в добродетели чистейшей

Установить мятущусь душу,

И, прежде нежели умреши,

По всем степеням перейти

От совершенства к совершенству,

1160 И наконец -- достигнуть цели? --

Возможно ль, -- чтоб безмерно мудрый

Соделал славные творенья

Для низкой цели, -- жизни сей? --

Ужли он будет веселиться,

Создав умы несовершенны,

Единым их скоротекущим,

Хотя разумным бытием? --

Как можно в жизни сей достигнуть

Пределов точных совершенства?

1170 Дух шествует без остановки

До высоты своей природы,

Но шествует он так, что крайних

Ея концев не достигает,

Подобно той черте, что ближе

К другой во всю стремится вечность,

Но никогда сойтись не может.

Сие безмерно возрастанье

Познанья, -- славы, -- совершенства, --

Сей непрестанный переход

1180 От силы к силе и доброте,

От доблести одной к другой, --

Сей дальновидный духа путь,

Конечно, Божеству угоден,

Когда Он пред собою зрит,

Что тварь возлюбленна Его

На целу вечность расцветает

И ближе шествует к Нему

По высшим степеням подобья.

Так, -- дух твой в лучшем небосклоне

1190 Узнает точку совершенства.

Сам первозданный Элоа,

Что человеческой душе

Теперь здесь зрится божеством,

Весьма подробно понимает,

Что будет в вечности вращаться

Тот круг, где человека дух

Быть должен столь же совершен,

Каким он зрится сам теперь.

Ах! -- как же ты, злосчастный сын,

1200 Дерзнул желать толь беззаконно,

Да сократится краткость дней,

Где дух твой не успел еще

Уроков первых изучить? --

Предайся лучше Провиденью!

Молчи, -- учись, -- терпи, -- покорствуй --

И жди удара! -- но не так...

Не состоит в твоей он воле..."

Так Ангел рек... и вдруг сокрылся.

"Небесный юноша! -- ах! ты ли? --

1210 В слезах тогда пустынник рек, --

Ты ль Божий страж души моей? --

Почто толь скоро ты летишь?

Какой ты свет теперь открыл? --

Ах! -- как я в мыслях мог забыть,

Что Божеский закон всевечен;

Что он же есть во всей природе;

Что, миновав его, -- падешь;

Лишь шаг, -- и в вечну смерть падешь;

Как мог забыть, что он есть меч,

1220 Что, обращаясь кругозорно1

Поверх главы, шумит немолчно;

Что, если б кто воздвиг главу

Превыше кругозора, -- ужас...

Что перескок? -- незрелый шаг;

Желав безвременно удара,

Не враг ли я сего закона? --

Так, -- я не властен в сем ударе;

Терплю, доколе существую;

Никто завесы не разверзет,

1230 Котора покрывает вечность.

И сама просвещенна мысль

В своей стезе молниевидной

Должна иметь стократный отдых,

Чтобы постигнуть вечный круг?

Едва ль язык мне Серафима

Довлеет описать сей круг?

А мне закон велит созреть

И приготовиться в сей круг.

1 Горизонтально.

Но прежде, нежели отыду,

1240 Да обнажу все сгибы сердца

Пред выспренними небесами! --

О Боже! -- кто я пред Тобой?

Что бытие мое Тебе? --

Ничто, -- а Ты, -- а Ты мне все.

Ты Бог и в самое то время,

Когда мои издавна кости

Не будут кости человека.

Но нека нравственная жажда,

Неутолима никогда,

1250 И нечто, реюще вперед

И алчущее совершенства, --

Дух мой, способный черпать небо,

С Тобой соединиться должен.

Сие, -- сие мне Ангел рек;

Сие теперь я познаю;

А без сего б -- я не желал

Быть создан, -- видеть день и солнце.

К Тебе, -- о Боже! -- возвращаюсь

Из глубины юдоли слезной;

1260 Тебя ищу, -- к Тебе взываю;

Коль не было б в Тебе любви,

То нет ея во всех мирах,

То жизнь дана лишь на мученье,

То вечно должно быть несчастну;

Увы! -- дерзну ль сказать теперь? --

Нет блага в небе, -- нет Тебя!..

Но если Ты любовь всевечна

И Ты одеян в кроткий свет,

То Ты еси, -- и я -- блажен.

1270 О Боже! -- Ты единый знаешь

Небес движенье, -- древ паденье;

И хоть малейший некий червь

Падет со шелковичной ветви,

То Ты, меж песней Серафимов

Его низлет печальный слыша,

Спасаешь на всемощных крыльях;

Тогда сему дивится Ангел

И цепенеет самый ад;

О Боже мой! -- не загради

1280 Твоих всеслышащих ушес

Пред тем, -- который без Тебя

Падет в отчаянье ужасно! --

Ах! -- подкрепи меня, Всесильный,

И примири мой дух с Собой,

И, из ничтожности изринув,

Мне возврати крыле бессмертны!

Ты, мравий, под стопой ползущий!

Почто бежишь от рук моих? --

Творец мой тот же, что и твой;

1290 Природа вызывает в твердь

И для меня, и для тебя

Едино розовое утро;

Ползи по длани сей спокойно!

Я стану созерцать тебя

И мыслить, -- нет ли внутрь тебя

Какого поученья мне

Или подобия со мной;

И ты -- увы! и ты, мой друг,

Состареешься, мне подобно;

1300 Получишь крылошки, -- но бренны;

А я бессмертия крыле;

Не так ли? -- но я сам собою

Доволен быти не могу,

Что позже я тебя, мой друг,

Созрею к вечной, страшной жатве.

Ты должен постыдить меня

И укрепить во мне надежду.

Ах! -- как предстану я туда? --

Явися предо мною, -- время

1310 Прекраснейшее в целой жизни! --

Явися, юность! -- ах! Создатель!

Я громко изреку сие;

Пусть слышат Ангелы Твои! --

Достоит ли раскаяваться

О юных днях моих прошедших?

Ты управлял тогда стопами,

Скользящими в долине мира;

Прости мне, Отче дней моих,

Когда не все шаги стремились

1320 На пользу сердца моего! --

Ты благ, -- я смерти жду спокойно;

Но столько живши -- заблуждать!--

Где, мравий! ты, что пресмыкался

По сей сухой моей руке! --

Где ты, бессмертия учитель!

Ты паки скрылся в неизвестность,

В свою блаженну неизвестность.

Се одр! -- Се сад, где прах наш тлеет,

Где кровь запекшаяся зреет,

1330 Где семя плоти к славе спеет,

Да к жатве вечности возникнет! --

Тут буду я лежать дотоле,

Доколь вертится мир, -- потом,

Потом проснуся в новом мире,

Что не вертится никогда;

Кто ж? -- кто меня туда проводит?

Солнцеобразна дщерь Сиона! --

Броня и щит от молний Божьих!

Полдневно истинно светило!

1340 О кротка, благодатна Вера,

Которая одна в то время,

Как все истлеет, -- твердь совьется,

Растопятся миры горящи,

Или, отвсюду приходя,

Они низринутся все в чашу

Спущенных от небес весов,

Взгремят и звон произведут,

Сребру подобящийся звон,

Провозвещающий суд Божий,

1350 Одна ты в ризе боготканной,

Одна ногой попрешь своей

Луны дымящуюся персть

И прах курящийся Урана,

Сатурна, Марса и Венеры!

Будь спутницей моей туда,

Туда, -- в ту дверь безвестной бездны,

Котору сильна смерть отворит!"

Так размышлял тогда пустынник,

Бальзам отрады ощутив;

1360 Но он не долго после жил.

Сарматский некий злый пастух, --

Увы! -- совет лишь раздражил

И был ценою живота, --

Пастух сразил его копьем;

Страдалец воздохнул -- и лег.

Вот плод насилия сарматов\

А таковых -- исчислить невозможно,

Вот что причиной сих гробов

И сих пустынных мудрецов!

1370 Да возвеличится вовек

Престол великий полунощи! --

Коликократно он смирял

Сих хищных и продерзких тигров,

Которые, из мрачных лыв

В стадах суровых исторгаясь,

Ристали по градам, -- вертепам

И похищали тьму добыч;

Добычи ж -- безоружны зайцы;

Корысть их -- были смирны агнцы;

1380 Они не стригли их руна;

Но целу кожу отторгая,

Их плоть дрожащу поядали

И тем их пажить оскверняли.

Так зубы зверски здесь терзали

И обесчадили весь остров.

Как сын Агари, в честь полнощи

Я не сказал бы ничего;

Но благородна власть ея

Всегда возмет над югом право.

1390 Коликократно Белый Царь

Прощал сии толпы продерзки,

И исторгал из тесных уз

Зависимости раболепной,

И даровал им вольность? -- что ж?

Неблагодарность и раздор

Еще стигийскую главу

Из праха к тверди поднимали;

А крамола еще таилась

Во мрачности густой плевы.

1400 Расторгнуть, -- надлежит расторгнуть

Сию столь стропотну плеву,

Чтоб крамола не разродилась.

Се горька казнь во всеоружий

От дальних северных пределов

На бурных шествует стопах.

Почтенный старец, Долгоруков,

Под тению знамен священных

Покрыв свои седины шлемом,

Карает буйные сердца:

1410 Он старческу свою десницу

Воздвигнул, как десницу смерти;

Тут мнилося, что сами звезды,

Спустясь в горящих колесницах

На помощь орлосердым россам,

Шли в жаркий бой противу тавров;

Тогда мечи молниевидны

По выям бегали упорным,

Свистали, гнулись, секли, рдились;

Снопами выи с плеч катились.

1420 Тут с ревом падал скифский Марс;

Железны зубы псов его

От громов росских сокрушались,

А пламенных коней копыта

На праге смертном притуплялись.

Но то начало только было.

Любимец счастья несравненный1,

Гремящей славы редкий сын

Все то с успехом совершает.

Его блистающая мышца

1430 Не ино что, как медян щит.

Направя молнию меча,

Он бури грозны отвращает,

Крамольников уничижает,

И полуостров осеняет

Прохладной тенью крыл орлиных,

И именем Царицы славной

Весь наполняет Херсонис.

1 Покойный кн<язь> Потемкин.

Ты ль, -- ты ль, Великая в владыках!

Нисходишь с высоты престола,

1440 От моря шествуешь до моря

И взорами одушевляешь

Сии долины и хребты,

Богоподобная Царица? --

Так, -- ты предел сей освятила.

Да будет трон твой боголепен,

Покрытый половиной неба,

Имущий в твердую подпору

Блестящих пятьдесят столпов,

Имущий стражами всегда

1450 Премудрость, -- верность, -- прозорливость!

Пускай в единый край его

Аврора сыплет луч алмазный

Тогда, как край другий его

Вечерне солнце озаряет!

Пусть третий полнощь облекает

Меж тем, когда четвертый край

В полуденном блистает свете;

Да тако трон твой вечно зрит

Сии четыре виды суток,

1460 Превозвышаясь над семью

Зерцалами морей глубоких,

Стоя незыблемей и тверже,

Чем величавый Чатырдаг

Или Кавказ, покрытый снегом,

Иль седоглавый Верхотур! --

И кто тебе противостанет? --

Кто не признает предержащей

Твоей высокой власти силу?

Тебе всегда щиты готовы;

1470 Гора Кавказска и Рифей

Надвинут медные хребты

И зазвучат стопой железной.

Но ах? -- где севера Царица? --

Во гробе; лейтесь слезы скорби! --

Но внук, -- но внук ея Великий

Объемлет Росскую державу

И полпланету озаряет;

Приемлет жезл правленья, -- милость

Стремится через полпланету

1480 Струей небесной в мрак темниц

Иль в хижины заслуг забвенных;

Приемлет меч, -- и правосудность,

Как молний луч, туда пронзает,

Где роскошь с леностью гнездилась;

Уходит роскошь, -- бдит порядок;

Да будет Царь благословен!

Уже теперь ни савромат,

Ниже Исмаила сын буйный

Не поколеблет здесь покоя.

1490 Где древле Херсонисский град

На бреге процветал стремнистом,

Пучинородный там залив,

Во внутренность брегов просекши

Глубокие другие втоки,

Затишну пристань составляет

Для росских флотов ополченных;

Там исполины воскрыленны,

Имущи семьдесят гортаней,

Под тению навислых камней

1500 Безмолвствуют в покое мира;

Но в брань торжественно ревут

И, роя ребрами валы,

Рыгают смерть из медных жерл.

Тогда зеленые дриады,

Что были души брянских сосн

Или дубов днестровских твердых,

Объемля сестр своих, наяд,

Сих душ Эвксинских черных вод,

Бегут и пенят грозну бездну;

1510 Бегут и, зыбию играя,

Секут упругую пучину,

Провозглашая смерть врагам.

Другие громы отдыхают

На высоте брегов понурых;

Нет, -- все устремлены стоят

Через пенисты черны волны

Против чела столицы гордой.

Коликократ орлы отважны

Терзали злобных тех драконов,

1520 Которы, тщетно исторгаясь

Из тьмы Фракийских мрачных гор

И вьясь под орлими когтями,

На воздух изливали яд? --

Чесма те раны вспоминает,

Что в ней произвели они.

Едва упела их забыть,

Как вдруг опять подновлены

Среди Эвксина и на суше.

Кому сей случай не известен,

1530 Могли ль срацины устоять

Близ Меотийского пролива?

Могли ль они под Гаджибеем

Соблюсть пернатых исполинов,

Как гнал их росский ярый гром,

Стремясь из крепости крылатой,

Котора волны рассекала,

А под ребром ея дубовым

Бурливые валы завыли.

Ни смуглы азиатски вой,

1540 Ни чада Африки кипящей,

Ни хищный мстительный алжирец

Не защити лися от грома,

Которой россы непрестанно

Метали в черные их чела

И непрестанно побеждали.

Лишь Дакия1, как поле Марса,

Пожравши трупы агарян

И упоенна кровью их,

Тучнеет токмо в землелогах.

1550 Чего не делал тамо меч,

Когда верховны воеводы

Полночных, грозных, стройных сил

Крутили в пламенных кругах

Свои ужасные десницы,

Десницы яростной судьбы? --

Чего не делали доселе

Безбрачны рыцари отважны

Фанагорийских берегов

Иль славна острова Туманов?

1560 Надеясь, что Воспорский край

Оплотом полным ополчен,

Соединяся в дружну рать,

Вселяют ужас непрестанный

В восточные пределы Понта,

Где прежде жили героини,

Подобно им, безбрачны девы,

Где ныне зверонравны сонмы

Гнездятся меж гранитных скал.

1 Молдавия.

По таковых победах громких

1570 При таковых защитах твердых,

При сих стенах одушевленных

Возможно ль, чтобы Херсонис

Не благоденствовал вовек? --

Все то, что замыслом Эллады

И Генуи трудолюбивой

Оживлено и рождено

И что бурливыми толпами

Сокрушено, -- умерщвлено,

Все возродится, -- оживет.

1580 Конечно, -- там, где процветают

Альпийски леторосли нежны,

Гельвеция вторая будет,

Там мир с обилием, обнявшись,

Лобзаться будут меж собой;

Там в тишине блаженных дней

Миртиллу Дафниса не скажет:

"Миртилл! -- ах! -- как ты посмуглел?

Ты долго в поле брани рдел;

Военный бой красы сгубляет;

1590 Как ныне белое лице

Миртилла моего любезна

От солнца в поле загорело?"

Но если б росски Геркулесы,

Одушевленные Минервой,

Ступая на сии хребты,

Здесь лики водворили муз

И преселили в мирны сени

Столетни опыты Европы

На помощь медленной природе,

1600 Тогда бы гордый Чатырдаг

Меонией прекрасной был;

Салгир -- чистейшей Иппокреной;

Тогда исполнился бы тот

Период славный просвещенья,

О коем беспримерный ПЕТР

Пророчески провозвещал;

Бессмертны б музы совершили

Столь дивно странствие свое

И эллиптический свой путь

1610 Скончали б там, где начинали.

Из знойного исшед Египта

В Элладу, на брега Эгейски,

И поселясь при гордом Тибре,

Тамизе, Таге и Секване,

Дунае, Реке и Неве,

Обратный путь бы восприяли

И возвратилися в источник.

Тогда бы новые Омиры,

Сократы мудры и Платоны

1620 На горизонт наук возникли

И потекли бы, как светила,

По новому порядку лет.

О -- будь благословенна, полночь!

Вот -- что, как старец беспристрастный,

Я должен был сказать в честь россов! --

Но да почиют с миром тени!

И мы, -- и мы отыдем к ним.

Прощайте, пастухи! мир вам!

Мир вам средь тихих сих холмов!

1630 Да веет вечно дух любви!

"О! -- венценосны существа,

Парящие в сии минуты

Над спящим вашим прахом в мире! --

Пребудьте соприсущи музам,

Которы некогда приидут

В сию обитель размышленья

И будут так, как вы, парить

Торжественно на крыльях мыслей

В неизмеримые пространства,

1640 Где вы наследье обрели! --

Теперь простите! -- но и я

Сейчас -- иль завтра свижусь с вами...

О вечность, -- непостижна вечность!

О духи! -- будьте здесь присущи!

Приходит час сей". -- Тут умолк.

Умолк; -- а кроткая камена,

Плененна сладким гласом старца,

Еще внимать в то время чает

В своем обвороженном слухе

1650 Звенящий сладостный сей глас;

Но тут Шериф уже простился,

Отшед -- как Ангел-посетитель.

Камена будто неки видит

Подобны молнии черты

И буквы пламенны во мраке;

Читает их -- и печатлеет

Внутри своих кипящих персей;

Потом, прияв цевницу нежну,

Которая досель молчала,

1660 Провозглашает песнь восторга.

"Будь ввек твое священно имя,

Сын гласа, -- гость пещер и гор!

Да снидут с высоты скорее

Сии минуты вожделенны,

Как будем паки повторять

Беседы будущие мудрых

И громко восклицать векам!"

Шериф с Мурзой спешит с горы.

Палящий зной остановляет

1670 Свой ключ кипящий над главой.

Но черны облака спускают

Над ними тень свою прохладну;

Они к убежищу стремятся.

Меж тем усердны пастухи,

Отшельцов величая сих,

И само эхо пробудили,

Которо песнь твердило их.

1 пастух

Будь в век благословен, сын неба,

Сын гурии бессмертно-юной!

1680 Да поспешат с седьмого неба

Те райские минуты снити,

Как Белого Владыки имя

На разных языках в сих долах

Немолчно будет пето в веки! --

А вы, -- немеющие кости! --

Сокровища гробов печальны!

Неведомы останки тел! --

Дождитеся зари небесной,

Котора после снов глубоких

1690 Пробудит вас, -- потом восстанет,

Как воссияет новый мир! --

ЭХО

Мир...

2 пастух

О вы, -- оземлененны члены!

Чьи б ни были? -- Омара, -- шейха,

Или ужасного Мамая! --

Пусть отдыхаете до дня,

До общаго всем дня суда,

Как в свет одеянный Пророк

Вас паки соберет из персти

1700 Под животворну ризы сень!--

Какая ж сень? не нощи ль тень? --

ЭХО

День...

1 пастух

Замбека! -- можно ль здесь сказать? --

Замбека! -- ты живи еще! --

Но если нека есть печаль, --

О! пусть она бежит далече! --

И ты вздыхаешь иногда: --

Увы! -- где свет без тусклой тени? --

Тогда возможно ли страшиться? --

1710 Тогда не смерть -- она лишь к злым

Во образе Мегеры сходит;

Но Гений кроткий, -- светоносный

Возьмет тебя рукою нежной

И в вечных недрах Эмпирея

Твою печаль преложит в нектар.

Там, -- там на тихом лоне неба

Тебя лелеять будет мир,

Чтоб ты забыла желчь и горечь,

Что пило страждущее сердце;

1720 Ты внидешь в млечный вертоград!

ЭХО

В вечный град...

2 пастух

Сульмена! -- ты еще должна

Счастливой жизнью наслаждаться;

Но ежели б какая горесть

Стесняла белу грудь твою, --

О! -- да не будет сей тиранки! --

То ты должна ли унывать,

Когда не смерть, -- но тихий Инг[

Возьмет тебя за белу руку

1730 И ризу гурии наденет

На плеча мраморны твои.

Там, -- на седьмой степени неба

Все горести, -- как ты избранной

Наперсницей Пророка будешь.

1 Инг, у магов Ангел.

ЭХО

Забудешь.

"О сын Афетов! -- он примолвил, --

Уже отселе скрылся старец.

Пойдем! -- оставим место страшно!

Уже довольно прохладились

1740 Под свесом сих студеных сводов,

Где тень глубокая густеет

В отсутствии от солнца вечном.

Стада нас ждут, -- бери свой посох! --

Вот лествица! -- ужели жар" --

ЭХО

Доселе яр?

Сказал -- и вышел из пещеры;

За ним последовал сопутник;

Лишь эхо их твердит шаги;

Но я, -- я долго б пробыл здесь.

1750 Ступайте вы, -- Агари чада! --

Здесь хладен мрак сгущенный, -- правда;

Но он торжествен и священ;

Люблю чертог небесных мыслей

И глубину уединенья.

Да, -- подлинно душе священны

Сии места уединенны;

Все тихо здесь, -- все здесь приятно;

Но -- если бы была подруга...

Моя любезная -- Сашена...

1760 С подругою небесны кровы

Еще б небеснее казались;

С ней вдруг я два бы неба видел;

Едино в ней, -- другое вне...

Меж тем -- как я здесь размышляю,

Вдруг мельк! -- какой сребристый луч

Блеснул в отверстие пещеры

И, в воздухе дрогнув трикраты,

Кривой рассек тьму полосой,

И обнажил пещерны гробы;

1770 Еще луч мельк!.. потом в глуши

Рев некий низом пророптал;

Потряс весь воздух, -- вдруг в стенах

Толпы слепых нетопырей

Вострепенулись, -- запорхали;

Что их полет стремит? --

ЭХО

Гремит!

<ПЕСНЬ ШЕСТАЯ>

Содержание

Гроза над Таврическими горами. -- Разные перемены во время ея. -- Молния и треск громовый. -- Надежда караибов, или таврических евреев, при сем. -- Мольба к небесному громовержцу. -- Многократное повторение громовых ударов с толиким же возблистанием. -- Воспоминание Рихмана, смертельно пораженного громом. -- Беседование при сем Ломоносова.-- Дождь и буря. -- Повал хлеба на пашне. -- Плач земледельца в сем случае. -- Перемены на море. -- Отшествие грозы. -- Последственное движение остальных туч между горами. -- Радуга. -- Оживление и возобновленный труд растений. -- Радость животных. -- Прогулка и купанье татарской княжны Цульмы. -- Печальное ея ожидание любезного Селима, молодого татарского мурзы. -- Наступающая красота вечера. -- Она мало значит без сердечной подруги.

Гремит, -- отколе важный глас?

Из коей дальней тверди рев

В глухих отзывах здесь вторится

И подтверждает неба гнев?

Отколе весть толь грозна мчится?

Возлюбленна моя камена!

Трепещет ли твоя здесь арфа?

Ах! -- ты робеешь в грозный час

Поведать торжество небес!

10 Почто робеть? -- Пусть нова нощь,

Нависнув тамо -- над горами,

Надутым тяготея чревом,

Покров свой черный развивает

И тусклым ликом помавает!

Ужасна нощь, -- но лучший час

Для возвышенных чувств и мыслей!

Зри! -- как там дикий пар сизеет

И стелется между горами!

Зри! -- там еще ужасна мгла

20 Над той синеющей дубравой

Растет, -- густеет, -- выспрь идет!

Се тот зловредный прах клубится,

Который зноем извлечен

Из сокровеннейших одров,

Где тайны руды спят во мраке,

Где воздух тайный, смертоносный,

Облегши темны минералы,

В покое роковом висит

И ждет путей, чтоб вспыхнуть с треском!

30 Се ключ, отколе прах исходит!

Он к темю сих хребтов влечется,

Сокрытый пламень заключая,

Сседается, -- тучнеет, -- вьется

И, лик светила закрывая,

Сиянье помрачает дня!

В сей грозной, безобразной туче

И самый мрак чермнеет, рдеет,

Сокрыв в себе источник бедствий,

Сия ужасная громада,

40 Эфирным спором раздраженна,

В бурливых вихрях брань вжигает.

Летят противны ветры в тверди

Спирают тучи меж собою;

Но долу все еще спокойно;

Безмолвье мрачно, роковое

В юдоли царствует плачевной;

Лишь в тощих, шумных камышах

Мне чудится в сей страшный час

Органный некий тихий звук;

50 Зефиры грозных бурь, трепеща

И зыбля сетчатые крылья,

Лишь только шепчут меж собой

И, крылышком касаясь струн,

Чинят в сей арфе некий звон;

Лишь только слышен дикий стон,

Из сердца исходящий гор,

Предтеча верный сильной бури.

Он долу с ропотом катяся,

Без ветру горны рощи ломит,

60 Без ветру листвия щепечут

На ветвях тополов высоких.

Зри там! -- вдали, -- в долине илем,

Вблизи Салгирского потока

Не престает пред гласом неба

Со страхом неким преклоняться!

Сей стон пронзает черный понт,

Мутит с песками темну бездну.

Стада дельфинов выпрядают

Из под чернеющих зыбей;

70 В волнах, как в шатких колыбелях,

Играют, прыгают, ныряют;

Ключи воды соленой бьются

Из водометных их ноздрей;

Вокруг колеблемых судов

Они резвяся, предвещают

Пришествие грозы ужасной.

Вдруг с страшным шумом пыль воздвигшись

То клубом, то крутым столбом,

То легкой некой серой тучей,

80 И степь и стогны поглощает;

Летят разметанные скирды,

Крутясь на крыльях урагана.

Несчастный путник цепенеет

И, в пыльном вихре задыхаясь,

В лощину перву повергаясь,

Глаза руками зажимает,

Насильны слезы отирает

И ждет, как небо прояснится.

В утробе мельниц возвышенных,

90 Стоящих гордо над пустыней,

Гремит механика сильнее

И плод Цереры превращает

Мгновенно в мелку снежну пыль;

Там жернов, средь колес ревущий,

Вертится быстро, мещет искры;

Отвислы их крыле широки

От напряженья бурных вихрей

Быстрейшей силою крутят

Горизонтальный оборот.

100 Воздушны жители слетают

Стремглав в глубокие юдоли;

Их быстрому полету крыльев

Попутны ветры помогают;

Едва бурелюбивый вран

Тогда дерзает воспарять

Среди сумраков неизвестных.

Стада, остановляясь с страхом,

На гневны мещут небеса

Слезами очи окропленны.

110 Бледнеющие пастухи

Под блещущьми кругами молний

Бегут, накинувши на плеча

Убого рубище свое,

В ближайшу кущу опрометом;

Но ежели ее находят

Наполненную пастухами,

То под навислостыо скалы

Покрова ищут для себя.

И я, -- я также уклонюсь

120 Под сей камнистый, грозный свес

И буду ожидать чудес...

Се! -- там в окрестностях селенья

Шум раздается вещих птиц,

То гогот гуся, то крик врана!

Се! -- петел громко возглашает!

Конечно, сей печальный вестник,

К пределам обратясь грозы,

Провозвещает неба гнев

И слезный час страданья твари!

130 Се! -- петел повторяет весть!

Конечно -- между сил небесных

Совет ужасный заключен,

Чтоб бури с громом покатить

Под рдяным троном Иеговы\

Все, -- все теперь недоумеет,

Дрожит, -- трепещет -- и немеет;

Но вдруг внезапный быстрый блеск

Сверкнул -- и дальний юг рассек.

Чем гуще мрак, тем блеск ярчее.

140 Не таково ли светоносно

Горящих царство Херувимов?

Не се ли тот объемный миг,

Что мещет в дольний мир с эфира

Всевидящее страшно око!

Но ах! -- в одно ли место мещет?

Нет -- там и здесь, -- спреди и с тылу

Иль вдруг меня вокруг объемлет;

Куда ж теперь бежишь, несчастный?

Куда укроешься от ока,

150 Что, в быстрых молниях блистая,

Тебя преследует повсюду?

Чу! там гремит! гремит протяжно!

Какие бурные колеса

Ревут по сводам раскаленным?

Не тьма ли молотов колотит

В горнилах тверди углубленных?

Или теперь природа страждет?

Или грядет Судья вселенной

С своим лицем молниезрачным?

160 О караибы! -- вы кого

При храминах отверстых ждете?

Того ль, что в молниях багряных

И в громе от страны восточной

На ваш камнистый снидет холм1

И в вашем шумном синагоге

Откроет вам в себе Мессию,

Который возвратит Салим

И Соломоново блаженство?

Сего! -- так это царь от мира;

170 А сей есть Судия небес,

Который ваше заблужденье

Единой молнии чертой

Довлеет в миг един рассечь!

1 Джуфут-кале, так называемая жидовская крепость, построенная на одной высокой горе в Таврии близ Бахчисарая, где живут евреи, во многом отличные от польских.

"Ужасен глас Твой, Судия!

Глагол Твой дольний мир колеблет.

Тебе предыдет сонм огня;

Зодиак чресла вкруг объемлет,

А мрак и буря за Тобой;

Ты в ужас облечен такой,

180 На ветреных крылах несешься;

Какой же приговор, -- о Боже,

Ты робким тварям изречешь,

Сим червям немощным и слабым?

Ужели Ты -- небесный Отче,

Который потрясаешь сферы,

Колеблешь словом твердь без меры,

Которого единый взор

Средь самой чистоты души

Провидит черноту сокрыту,

190 И что? -- в святом зрит существе

Духов шестокрылатых тьму, --

Ужель перуны устремишь

В пылинки малы, оживленны

Твоей любовью бесконечной,

На коих Ты среди перунов

Осклабленным лицем взираешь?

Нет, паче громовым ударом

Ты рассекаешь гордый дуб,

Чем нежный и смиренный мирт.

200 Ах! горделивый человек!

Ты, что одеян в власть пустую,

Совсем не знающий того,

О чем ты более уверен,

Ты, что перед лицем небес,

Подобно как уранг-утанг1

Тщетою токмо раздраженный,

Мечты пустые представляешь,

Что Ангелов приводят в слезы, --

Страшись пылающей десницы!

210 Сей глас, ревущий в черной туче,

Гремит для стропотных сердец

И в них вселяет бледный трепет;

Тебе же, о душа невинна,

Языком кротким Серафима

Мир, тихий мир средь бури шепчет;

Душа! не содрогайся в буре!

Содрогнется ли тот, кто чист?

Подвигнется ли тот, кто прав?

Хотя б ревуща пала твердь

220 В развалины вселенной дымны, --

Сей дух неустрашим пребудет.

О! -- пощади тогда меня,

Неизреченный Судия!

Се! здесь колена преклоня

И с томным содроганьем сердца

Лобзаю ризы Твоея

Воскраия огнеобразны!

Я трепещу звучать на арфе;

Но Ты позволь хотя с дрожаньем

230 Взыграть на арфе страшну песнь".

1 Род большой обезьяны, совсем похожей на человека.

Еще черта мелькает сиза!

Едва мелькнет -- зияет туча

И вдруг сжимается опять,

Сжимается -- зияет паки

И протягается, объемлясь

Огнепалящим всюду морем.

Уже от ската Чатырдага

И от других стремнистых гор

К соседним скатам стук отдавшись,

240 И многократно отражаясь,

Несчетны делает углы

В своих быстротекущих звуках.

Чу! гул троякий, пятеричный!

Он подлинный перуна глас

Твердит в твердынях долго, долго.

Когда совокупит в едино

Все звуки меди в дольнем мире,

То все они, совокупленны

Против него, -- лишь суть жужжанье.

250 Еще блестит, еще гремит!

Вторый -- и третий раз блестит!

Вторый -- и третий раз гремит!

Свет кровы мрака раздирает;

Гром долу робкий мир сдавляет...

Вдруг твердь трещит -- и с тверди вдруг

В тьме стрел иль в тьме сребристых дуг

Слетел стремглав смертельный блеск;

В тьме выстрелов сей резкий треск

Рассыпался над головой!

260 Вот гул меж гор завыл двойной!

Промчался в долах с стоном вой!

Безбожный! изувер! куда?

Под каковые темны своды

Теперь укрыться татьски чаешь?

Ты скрыт, но мрачна мысль твоя

Видна и в ночь пред оком неба.

Давно ль ты утверждал безумно,

Что Бог быть должен Бог любви

Для буйственных твоих желаний

270 И быть лишь токмо милосердым;

Или -- располагать Себя

По воле суетной твоей,

Чтоб ты в злосердьи был свободен?

Как? -- должен Он забыть премудрость!

Он должен пременить любовь,

Всевечную любовь к порядку!

И Свой святый закон предать

Презренью твоему, кощунству,

Глумленьям диким вольнодумства!

280 Он должен скипетр преломить!

Весы правдивы сокрушить!

Он должен погасить перуны!

Иль -- уступить тебе их, червь!

А для чего? -- Чтоб между тем

Ты мог бесстрашно лобызать

Предерзкие свои желанья

И необузданные страсти!

Чтоб, бывши ты безумным богом,

Махал перунами по воле,

290 Блистал -- свет солнечный мрачил,

И в мире злейши зла творил?

Постой, несчастный своенравец!

Се освещает молний луч!

Зри суетный чертеж ты свой!

И коль твоя душа бесстудна,

То научись бледнеть заране!

Се Судия! -- Вострепещи!

Где новый Кромвель!-- Где Спиноза!

Где новый Бель! -- О, как ты бледен!

300 В тебе трясется кажда кость!

Ты ту минуту чтешь счастливой,

В котору огненна стрела

Шипящей некоей змией

Перелетела мимо взора!

Смотри еще! К чему бледнеешь

От бледной молнии ниспадшей?

Или внутри тебя иный

Шипит перун -- разяща совесть?

Се покатилась над челом

310 Горяща колесница мщенья!..

Глаголы грозны Бога сил

Сверкают на ее колесах;

Чу! звукнула средь туч!.. но ах!

Но ах! -- всегда ль удар ее

Прицелен на чело злодея?

Коликократ неосторожна

Невинность гибла от нея?

Несчастный Рихман! пусть моя

Слеза на мшистый гроб твой канет!

320 Давно Урания рыдает

И ропщет втай на громовержца,

Что сей ее питомец нежный

В ее очах был поражен.

Та ж самая эфирна сила,

Которой в царство он вникал

С живой отвагой мудреца,

Похитила его к себе.

Природа, мнится, клав его

В младенческую колыбель,

330 Серо море всё глотает;

Ключ и блеск и брег скрывает.

Но для слуха то приятно,

Что сквозь бездну сих паров

Отзовется урна внятно

70 Из-под каменных оков,

Рассекая мглу свею

Говорливою струею;

И что нимфа быстроточна

В токе скачет, -- ток кипит, --

Что гортань ея немолчна

Немо в камышках твердит,

Неки лья слова сребристы

Сквозь сии протоки чисты;

Но лишь море выспрь умчится,

80 Феб проглянет в небесах;

Пурпур огнен покатится

В живоносных сих водах,

Где откроется счастливо

Нимфы торжество шумливо.

70. ДОСУЖНЫЙ ТРУД И ВОСХИЩЕНИЕ АКАСТА

при будущей картине сего ключа

Лишь Акает от сна воспрянет

В драгоценный свой досуг,

Тут увидишь, как он станет

Свой пленять и взор и слух,

Ходя окрест вод священных,

Светом утра озаренных.

Узришь, как для прохлажденья

Он покорный ток сберет,

Чтобы силою давленья

10 Возвышался водомет;

Чтоб кристальными стопами

Прыгал ток меж древесами;

Чтоб Помоны плод румяный

Был кристаллом окроплен;

Чтобы розоны багряны,

Чтоб иссоп был оживлен;

Чтоб не вяла там гвоздика,

Пряный чобр, фиалка дика.

Узришь, как он прививает

20 Черен к стволу вишней, слив,

Ветхи ветви очищает

С тернов, тополов и ив,

Чем их силу понуждает,

Да в растеньи преспевает;

Иль в тени новосаждений,

Книгу он раскрыв времен,

Странствует в воображеньи

По морям мирских премен

Иль по бездне углубленной

30 Ветхой древности почтенной;

Иль грядет в сумраках злачных

Вновь очищенных купин,

Где растет в удольях мрачных

Чаща глодов, гордовин,

Ежевики и бузины,

Терна, груши и крушины.

Может быть, Луцинда нежна,

Главна часть души и нег,

Спутница всегда прилежна

40 Стоп его и мыслей всех,

Примет равное участье

В безмятежном сельском счастье;

Где лишь чувство оживляет

Тихо-бьющись их сердца

И сокровища вливает

В их беседы и слова;

Где средь сельских их советов

Вкус один -- душей предметов.

Тут Акает, или гуляя,

50 Иль остановясь в тенях,

Прелести прочтет, вздыхая,

В голубых ея очах,

Где мир кроткий обитает,

Где лишь скромный огнь блистает;

Где он черпает ту живость,

Сердца нежного предлог,

Ту безмолвну говорливость,

Тот божественный восторг,

Чем любовь лишь награждает

60 Тех, -- которых ублажает.

Тут, -- обняв розо-лилейну

Грудь, -- с ней сядет на траву

И от страсти утомленну

К ней уронит он главу,

А чрез поцелуй и смехи

Кончит сельские утехи.

О счастливые супруги!

Пусть три чисты сестры там1

В вожделенные досуги

70 Вас ведут по тем местам,

Где роскошны сельски виды

Взору вашему открыты;

1 Грации.

Где лишь души ваши нежны

Мещут в недра естества

Всё, чем грады льстят мятежны;

Так, как древле божества

Нисходили в Рай прелестный,

Оставляя Град небесный!

Нет градским сребристым узам

80 Жертвы в райской сей тиши;

Лишь открытость, -- нежность к музам

И веселие души

Сельски виды оживляет

И блаженство возвышает.

Можно ль, чтобы огорчилась

Мудрость строгая тогда,

Если б жертва воскурилась

При ключе сем иногда

Нимф и муз веселых чину

90 И Семелы гордой сыну?1 --

1 Вакх, бог вина.

Нимфа сей вдовы священной

Лишь на малый скроет срок

Мудрости чело почтенной

Под зеленый свой венок,

Чем главу свою венчает,

Русы кудри оттеняет.

Муза пламенна не минет

Ироических часов,

Как с высот Олимпа сдвинет

100 Всех О мировых богов,

Сладкой ихорь1 принимая,

Кровь небесну воспевая.

1 Тончайшая кровь богов у Омира; следственно здесь ихорь значит кровь Бакха, или сок виноградный.

Но Семелы чадо нежно,

Божество пиров, утех,

Столь быть должно безмятежно,

Каковым богиня нег

В дни его невинны зрела

И, вздохнув, впервые млела;

Каковым она, в тенистой

110 Ходя роще и лугах,

В гроте Низы1 каменистой

Обрела его в цветах,

Спящего средь роз душистых

И среди плющей власистых!

1 Гора в Индии.

115 Столь невинен да явится

Сей воспитанник гиад! --

Разве, -- разве покорится

Воле нимфы1 в час отрад

И растворит в чаше пира

Шутку с сладостию мира?

1 Здесь нимфа совершенно значит ключевую воду.

71. УМОЛЕНИЕ ПРИРОДЫ ПРИ НОВОМ ИСТОЧНИКЕ

Матерь!-- Ты ль себя забудешь,

Нежно чад своих любя? --

Разве мачихою будешь,

Коль с насмешкой погубя

В среброногом сыне силы,

Иссушишь его все жилы?

Коль в кристальной колыбели

Он исчезнет иль умрет,

Оскудея средь скудели,

10 (Прежде, нежель в путь пойдет,)

Прежде, нежель агнец летом

Придет пить пред водометом.

Ах! Ужель источник тайной

Станет, крадучись, бежать

В мере песни сей случайной

И лишь временно звучать

По струнам сим для забавы

И гремучим быть без славы?

Разве только в вображеньи

20 Будем бег его искать;

В лоне муз иль в умозреньи1

  Мнимый гул его внимать? --

Нет, -- пусть в бреге существует,

В недрах матери ликует.

1 Нельзя оставить без некоторого замечания сих статей, в коих некоторое сумнение до сих пор изображается. Оно основательно было, потому что безуспешество в действии ключа и предприятии хозяина совершенно предугадано, как уже впоследствии и открылось.

Мать существ боговенчанна,

Первородна дщерь небес,

Дщерь любезна, постоянна,

Тайна сила всех телес,

Сила действа и страданья,

30 Сила жизни и дыханья!

Здесь стою я, -- здесь вздыхаю, --

Здесь, где томно бьет ручей,

Я к тебе весь день взываю

Над слезящей сей струей;

Если грудь твоя пространна

Всем твореньям невозбранна;

Коль от груди многоточной

Чада благ насущных ждут;

Если жизненной сок прочной

40 Существа из ней сосут;

Ах! Склони ты грудь пенисту

В колыбель сию сребристу!

Пусть сей ключ в часы рассвета,

Иль как полдень зной прольет,

Иль как поздная планета

Свет мерцающий зажжет, --

Пусть он новыми стезями

Резво скачет меж кустами!

Пусть Акастовы в нем члены

50 Силу здравия найдут!

Пусть из сей врачебной пены

Свежи дни ему блеснут,

Столь же тихи, беспечальны,

Как струи ключа кристальны!

72. К ЛЮБИТЕЛЬНИЦЕ ПРИРОДЫ И МУЗ НА ГОСТЕПРИИМНОЙ ЕЯ ДАЧЕ

Встаньте, встаньте, ореады,

Дщери легкие холмов!

Встаньте, музы и дриады,

Из зеленых вы домов!

Киньте там дремоты дики!

Составляйте легки лики!

Здесь Луцинда торжествует;

Здесь Луцинда вам одна

К бытию путь указует;

10 Здесь среди красот она, --

Как над облаком денница, --

Тихих теней сих царица.

Се при пурпурном сумраке

Кротких вечера часов

Здесь она в прелестном зраке

Зиждет жертву чувств и слов

На смеющейся долине

В дань за дань Акасту ныне!

Выдь, Задумчивость, из света!

20 Нет там дружбы; -- всё беда;

Здесь ты в рубище одета

Найдешь отдых завсегда;

Лишь бальзам отрад польется,

Ты испьешь; -- грусть улыбнется.

Так, Луцинда! -- ты достойна

Обладать страною сей;

Без тебя б была нестройна

Благовидность сих теней;

Без тебя б здесь Лира млела

30 И Гармония мертвела.

Пусть румянцем испещренны

Баргамоты зрелы тут

Или с вербой вяз священный

Вкус, красу и сень дают!

Но где нет тебя -- там мука;

А где ты -- смеется скука.

Здесь ты взглянешь -- и небесный

Расцветает в чаще край;

Здесь ты ступишь -- и прелестный

40 Живописный дышет рай;

Усмехнешься -- всё живеет;

Замолчишь -- и всё немеет.

Молвишь речь, -- древа щепечут,

А зефиры, встрепенясь,

Оживленные зашепчут

И хотят сказать в тот час:

"Ты владей темпийской долей

В сельских негах с полной волей!"

Но дщерь солнцевг. вещает

50 В честь лицеев новых сих:

"Лучший час мне наступает

Петь гостеприимство их.

Хоть язык мой изнеможет;

Сердце в пении поможет".

73. К ПОКРОВИТЕЛЬНИЦЕ ОБЩЕГО БЛАГОРОДНОГО УВЕСЕЛЕНИЯ В НОВЫЙ ГОД

Что слышу я? -- Седый крылами год махнул

И, перья дряхлые сложа, вздремал, -- уснул;

А юный гордый год, восстав из вечной бездны,

Летит в вселенну, -- в твердь, -- в пределы многозвездны

И солнцев пламенник подносит ближе к нам,

Чтоб зиму растопить и жизнь дать сим странам.

М<ордвино>ва! -- Час бил; -- за ним отзвался новый;

За ним сто уст тебе открыть восторг готовы;

Но верь!-- Единое в них сердце говорит,

10 Единым пламенным желанием горит,

Чтоб с нежностью к тебе год новый усмехался

И тек бы в тишине, без бури окончался!

Не смел бы горьких слез из темной урны лить;

Не нагло парка бы крутила жизни нить.

Пусть грубый нелюдим в уныньи истлевает!

Пусть взор презорчивыи в храм вкуса простирает,

Где мир с утехою, невинность с простотой

Теснятся вкруг тебя, вступают в лик с тобой;

Где скромны грации венок из роз сплетают

20 И, строя хоровод, чело твое венчают! --

Мы здесь, покорствуя законам естества,

И благо жизни сей чтя даром божества,

Не должны ль томный дух отшелъническ оставить

И вкусу нежному сердечный трон поставить? --

Мы знаем -- не везде сей жизни путь тернист;

Когда не гладок здесь, то ровен там и чист;

Мы знаем -- не всегда должна быть твердь ужасна;

Бывает мрачна твердь, -- бывает твердь и ясна.

М<ордвинова>! -- Сие собранье посетив

30 И щедростью своей его ты оживив,

Колико мрачностей присутством отвращаешь,

Колико милы дни ты впредь нам обещаешь? --

Прими здесь чувствия от нас нелицемерны,

Как излияния чистейшие усердны! --

Они из многих уст, как токи вод, текут;

Но ключ один, -- они в благой душе живут.

74. ХОРЫ

для сего увеселения в то же время

О богиня игр волшебных,

Возвышайся, возникай,

Питие утех целебных

С алых перстов изливай!

Снидьте с радостным полетом

В сень вечернюю, часы,

Как нисходит знойным летом

Ток вечерния росы!

Здесь сыны утех блаженных

10 Созерцают ночью день

И среди забав бесценных

Составляют райску сень.

Тщетно зимние туманы

Тьмят веселья цвет румяный.

Божество утех! Играй!

Пусть блеснет в сей жизни рай!

75. ХОРЫ ДЛЯ ПОЛЬСКОГО

в честь вождя морских сил, г. <Мордвинова>

1 Хор

Божество пучины черной!

Зри во славе здесь бессмертной,

Зри великого в мужах!

Уступи ему лазорный

Скипетр и Эвксин покорный! --

Он глава в твоих волнах.

Трио

Он подвиг, он труды свершает,

Как Геркулес, как Исполин;

Он честь народа умножает;

10 Он должен вод быть властелин.

2 Хор

Взвейся, слава, выше молний

И эфир собой наполни,

В рог трубя сребристый свой! --

Простирайте вы, тритоны,

В шумны волны громки тоны,

Что Нептун у вас иной!

Трио

Он музам друг; он честь народу,

Он мудрости отличный сын;

Чтит истину и чтит природу;

Он должен вод быть властелин.

76. ПОХОД ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА В СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ

Польской на голос: Гром победы

Хор

Звук полночных громов мчится

В средиземных глубинах;

Не срацин карать он тщится;

Росс их друг и вождь в водах.

Встань, тень Рима и Эллады!

Встань -- и северу чудись!

Трио

Там, где флоты пламенели

При Чесменских берегах, --

Там опять орлы взлетели,

10 Но не им, -- а галлам в страх.

Встань, тень Рима и Эллады!

Встань -- и северу чудись!

77. ОТДЫХ МАРСА В ВЕСЕЛОМ СОБРАНИИ

Другой Польской на тот же голос

Хор

Пусть шумит волной огнистой

Марс кровавый на морях!

Здесь звучит струею чистой

Сребрян мира ключ в сердцах.

Прочь, ты, буря! прочь, забота!

Смейся, радость, смейся, мир!

<Трио>

Не гордись булатным ныне,

Божество войны, (мечем)!

Гром смягчится твой в долине,

10 Где утехи бьют ключем.

Прочь, ты, буря! прочь, забота!

Смейся, радость, смейся, мир!

78. ЛУЧШИЙ ДЕНЬ В ГОДУ АКАСТА1

Гремит перун -- питомец Феба,

Глагол Зевеса, -- вестник неба! --

Камена! -- Грянь за Зевсом вслед! --

Ты дщерь его -- сомненья нет;

Блесни, чтоб в чаше токи лет

Явили благодатный свет!

Се Зевс сверкнул! -- И быстро свет стекает

Туда, -- на дно -- чрез сребряный перун,

Трубой небесной с облак подтверждает

10 С желаньем нежно чувство лирных струн,

Чтоб каждый был Акастов день бесценной

Уделом сладким вечности блаженной.

Акаст! -- Так муза вопиет

Под ревом бурь и вихрей грозных;

Так тихи дни тебе поет

Под громом туч молниеносных.

1 Сие писано было действительно во время летней грозы, когда был день Акастова празднества и угощения.

79. ПОКРОВИТЕЛЮ И ЛЮБИТЕЛЮ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ г. М<ОРДВИНО>ВУ1

1 Покровитель, упоминаемый здесь, учредил в сей стране казенную книгопечатню, чего тут дотоле, еще не бывало.

При многошумном устье Буга

Бесшумный лик счастливых муз

Обрел себе по сердцу друга;

Обрел -- и заключил союз.

Уже язык их звучный будет

Отсель греметь в позднейший мир;

Потомок здешний не забудет,

Кто жил, -- кто строил струны лир.

Уже компас, весы и лира

10 Переселятся жить в листах;

А сын брегов под тенью мира

Живой глас узрит в письменах.

Приморски музы! Открывайте

Пред общий взор свои сердца!

Оливой с розами венчайте

Бессмертья вашего творца!

80. К КОРАБЛЮ 74-ПУШЕЧНОМУ

спущенному 1794 года в Херсоне1

Ступай в объятия Фетиды серебристы!

Неси меня, -- где путь Язону был открыт2,

Где солнцевы врата и дом златый стоит;

Иль -- где Гесперские растут леса тенисты!

Пусть снидет Хронов сын от горних стран с громами,

Дабы присутствием Минервин труд почтить,

И в сердце сопостат меж черными волнами, --

Доколь сей труд живет, -- ударами твердит,

Сколь прозорлив над сим трудов был покровитель,

И сколь искусен был и будет сорудитель.

1 Сей корабль строен был под начальством Его Высокоп<ревосходительства> Н<иколая> С<еменовича> М<ордвинова> трудами к<орабельного> м<астера> К<атасанова>.

2 Сочинитель сей надписи в то время сам спускался на сем корабле.

81. ПЛАЧУЩАЯ НИМФА РЕКИ ГИПАНИСА ПРИ КОНЧИНЕ СЛАВНОГО ВОЖДЯ СИЛ ЭВКСИНСКИХ

Содержание

Бугея, нимфа сей реки, видит с берегу разные

суда в печальном образе и сетует, дриада набережных

вязовых рощей Ульмея застает ее в сем положении

и участвует в горести; но тогда морской

предсказатель, Нерей, приплывает из Эгейского

моря в сию реку, предвещает и утешает.

Туманов утренних моря,

От силы знойный паря,

В палящей тверди исчезали,

Струистым паром задрожали;

Вдали синеет томный лес;

Поля открыты пламенеют;

Одне пещеры там темнеют,

Прохладный ниспустя навес.

Уже наяды не находят

10 Среди кипящих струй утех;

Они иль в бездну глубже сходят

Иль удаляются на брег, --

На брег крутой, сенолесистый,

Где в резвой пляске хор дриад

Внимает Пана глас трелистый

Иль эха полнозвучный склад.

Меж тем как по лесам дриады

Вкушают отдых и покой,

Зеленочелые наяды

20 Ныряют в глубине речной.

Кто, -- кто от них там убегает,

От дна реки наверх взлетает

И бледной дланью выжимает

Из тростниковых токи влас!

Она спешит на брег тенистый,

Где куща томну сень дает, --

Садится, -- кудри рвет волнисты

И в алебастрову грудь бьет.

30 Тут слезы нежны истекают

Из глаз смарагдовых ея,

Жемчужной влагой орошают

Прибрежный злак сего ручья.

Опершися на пень вязовый,

Зрит мрачный вид судов суровый

И начинает разговор

С собою: "Где ж утех собор?

Где делось время прежней славы?

Где те кристальные пути,

В которых зрели мы забавы? --

40 Их нет, -- их боле не найти.

Что ныне сделалось с тобою,

Гипанис, томный Борисфен!

Я слышу стон лишь под тобою;

Я зрю -- ты в мрачность облечен.

Тритоны в волновой одежде,

Как в час веселый было прежде,

Уже не трубят в звонкий рог;

И сам седой их страждет бог.

Все, -- все, мне кажется, минется...

50 Ток слез моих с избытком льется;

Но глас мой становится нем;

О горе -- лейся ты ручьями! --

Кому, -- кроме меня, -- ты чуть?

Здесь дриада вязовых древес, по имени Ульмея,

подслушивает, подходит к плачущей и вмешивается

в ея тоску.

Ульмея

Как? -- здесь Бугея! -- ты, любезна!..

Скажи! -- какая участь слезна

Тебя крушится нудит тут?

Твои зеницы побагрели;

Ланиты в пламени горят;

Власы зелены поседели;

60 По плечам брошенны лежат;

Из желви гребень твой точоный

Там кинут -- в утлых камышах;

Скажи! -- почто вздыханья, стоны

Столь часто слышны в сих местах? --

Почто здесь сохнешь от кручины?

Откройся, для какой причины,

Забывши родину, мой друг,

Грустишь одна -- и без подруг.

Бугея

Сама ты ведаешь, Ульмея;

70 Всегда ль лазурь на небесах

Яснеет в тишине синея?

Всегда ль на облачных краях

Жемчуг и золото яснеет?

Всегда ль равнина бездн седых

Зерцало гладкое имеет?

Всегда ли чист кристалл на них?

Ты знаешь, что не редко мчится

С полуночи бурливый дух;

Среди стальных колес стремится

80 И возмущает тихий юг;

Он тучные холмы шатает,

Он кедры с корнем исторгает;

Он Хаос возрождает тут,

Где бури воют и бегут,

На медных рыщут колесницах

И сыплют дробный огнь в зарницах,

Меж тем как бездны восстают.

Увы! участница тоски!

Как должных слез не проливать? --

90 Средь сей вздыхающей реки

Вовек утех мне не видать!

Ты видишь там кормы крылаты,

Покрыты страшной чернотой;

То гробы, мнится мне, чреваты

Орудиями смерти злой;

Ты видишь парусы там бледны;

То, мнится, тени пеплоцветны,

Надуты яростию туч

И гневом реющей полнощи,

100 Отколь бежит далече луч,

Что, сквозь туманны мчася рощи,

Чрез голые холмы скользит

И в тихие страны летит.

Нет, -- видно, вздохи будут вечны;

Знать, -- вечно пить струи мне желчны.

Не слышишь ли удодов клик

И вранов горестный язык,

Что там по реям превитают? --

Мне мнится, всякая волна

110 Свершает тамо погребенье,

Где в прежни ясны времена

Смеялась радость и веселье.

Ужли кого глотает вал! --

Как? -- Борисфен могилой стал! --

Ульмея! -- вот картина мрачна!

Ужасно при гробах мне жить!--

Картина страшна, -- смертно-зрачна!

Ужасно к ним мне приступит!

Ульмея

Жаль, жаль, что лютый рок осилил;

120 Что дом тебе твой опостылел! --

Ужли таков сей будет край? --

Жаль, милая! -- но продолжай!

Бугея

Я прежде восхищалась зреньем,

Как ключ Гипанский шумно бил;

Как легким чрез скалу паденьем

Дуги серебряны крутил;

Я зрела, как суда веселы,

На ветрилах надутых мчась,

Как лебеди пушисто-белы,

130 В Эвксин летели в шумный час;

А мы за сими ушлецами,

Как ласточки, гналися вслед;

Лишь смехи слышны меж кормами,

И наш был хохот им в ответ.

В то время их хребты стальные

Являли жатвы цвет златый

Или лилеи цвет млечныя,

Или тирянский багрец густый,

И будто бы полки сребристых

140 Иль златолиственных лесов

Виясь бежали средь пенистых

Гипанских радостных валов;

Их разноцветна тень пестрелась

В невозмущенных глубинах;

В зерцале наших нимф гляделась,

Бежа им вслед в витых столпах.

Ах! -- там мы вод вождя видали;

То лавр, то мирт чело на нем

Попеременно оттеняли;

150 Я с ним купалась в токе сем...

Ульмея! -- помнишь бой в лимане;

То с дивийми богов был бой

В горящем инеев тумане;

То в тучах спор был громовой;

Тогда сии перунны рощи

Не гробы, не призраки нощи

Казалися в себе самих,

Но славные трофеи их,

Которы сильно потрясали

160 Узийский1 холм с седых валов;

Суда срацински превращали

В гробницы собственных громов;

Тогда под гордыми стопами

Трофеев скачущих с громами

Пылала в дыме глубина,

Крутя кроваву пену с дна.

Ты помнишь, как лимански волны

Дотоле слез и крови полны

Под игом стропотных врагов,

170 В своих пучинах с стоном выли;

Они давно поверх хребтов

Ярмы срацинские носили,

Но свободится не могли

От изуверов сих азийских,

Что с тяжестью на них легли,

Доколе на судах российских

Язоны новы притекли

И огнь сквозь воды пронесли.

1 То же, что очаковский.

180 Тогда лишь молнии полночны

От сих торжественных судов,

Ударили в кормы восточны!

Враги от мстительных громов,

Дрогнув, -- метались, упадали,

Тонули, мчались, исчезали.

Бич огненный шумел везде;

Суда их молния снедала,

Тела их глубина глотала;

Не знать тиранов сих нигде,

И на речных сих берегах

190 Утехи прежни, мир, забава,

Краса, свобода, блеск и слава

Открылись в радужных лучах;

Увы! -- надолго ль быстра радость

Меж нимф разлила жизни сладость?

Она дотоль могла блистать,

Доколе вождь успел дышать;

А ныне -- как не возрыдаю? --

А ныне я вождя струй сих

По прежнему не ощущаю

200 В младых объятиях моих.

Лик светлый флотовидной рощи

По своенравию судьбы

Приял печальный образ нощи,

Где ужасов живут рабы.

Се дебрь влечется средь тумана,

Одета в вретище иль креп,

Иль в перья зловещуна, врана,

Сказующего рок свиреп.

Вот -- так в Фессалии веселой

210 Однажды несчастливый вран,

Имев, как горлица, вид белой

Или, как гусь, крыле и стан,

За Коронису изгнан, бедный,

Из стада белых птиц, став черный,

Где ж? -- где ты, милый мой, теперь?

К тебе сих вод взывает дщерь!--

Увы! -- любезный мой не внемлет,

С кем я резвилась в сих струях! --

Знать, ввек в гробницах сих он дремлет!

220 Ах! всё, -- всё хладно в сих местах.

Там бледны ветрила вздыхают,

Что основателя нет их;

В них ветры шепчут и вещают,

Что прежний вождь отшел от них;

Где ж милый мой? -- в гробах глухих!..

Да, -- вижу, что сия премена

Не случаем была слепым;

Да, -- здесь судьбина сокровенна

Совсем идет путем иным.

230 Всемощны жребия закона

Ту цель имели, чтоб суда

Без их вождя сквозь сиры волны

Чернели вретищем всегда;

Так, -- тщетно по вожде вздыхаю

И здесь ищу его я след! --

Могу ль сыскать? -- почто ж рыдаю? --

Далече он, -- его здесь нет...

Ульмея

О бедная моя Бугея!

Конечно, -- долг грустить, вдовея;

240 Но ах! -- ты грустью таковой

Отъемлет также наш покой.

Бугея

Да, -- да, несчастная Ульмея!--

И ваш, -- и ваш не лестен рок.

Древа, где дух ваш, цепенея,

Не движась, спит, как мерзлый ток,

Древа сии, объемлясь братски,

Жить вкупе чаяли всегда;

Но лишь секиры святотатски

Сверкнули, -- помнишь ли, когда? --

250 Зелены братья всколебались;

Раздался вой меж их тотчас;

Тогда, из их сердец гонимы,

Как вихри, существа их шли

И были за власа влачимы

Сперва на брег, -- потом в струи;

Лишь счастье то, что все в то время

С водными дщерьми посестрясь

Составили едино племя,

А их тела, в зыбях носясь,

260 Прияли оборот другой,

Но столь же милый и живой;

Живой! -- но ах! -- теперь тускнеют?

К чему ж толь страшный вид на них?

Все наши нимфы не умеют

Смыть смерть и гробны пятна их.

Ульмея! коль теперь сменяют

На пепельный янтарный цвет,

Лилейный в враний претворяют,

То пусть и дух иной живет!

270 Пусть довершат! -- Пусть все утехи

Плачевный понесут урон!

Пусть в вздохи превратятся смехи,

Улыбка в плач, а песни в стон!

Скажи сие подругам верным!

Уверь, что черные суда

Идут на вкус пучинам черным!

Вран врану милый друг всегда.

Вот горьких слез моих причина!

Помысли! -- льзя ль не плакать мне?

280 Была приятная година;

Тогда мы зрели властелина;

А ныне -- черны веют дни!

Нет ведра, -- бури лишь одни.

В сию самую минуту показывается вдали седовласый

старец, выходящий из-под волн и отпрыскивающий

от себя водную росу; он едет на дельфинах и

подплывает к самому берегу. Бугея продолжает.

Но кто в лазоревом хитоне

Сюда спешит поверх зыбей?

Под ним крутится бездна в стоне;

Над ним вертится вихрь ярчей;

Скажи, Ульмея, кто?

Бугея

Нерей;

Коль я не ошибаюсь, -- сей

290 Эгейской древний житель бездны,

Седый пророк.

Нерей

Мир вам, любезны! --

Да будет радость в сих странах!

Бугея

Какая радость здесь? -- нет силы,

Посол морей, вещать мне! -- ах!

Когда б ты знал наш рок унылый!

Нерей

Я зрел в полуденных водах

Бегущи здешние кормилы;

В них каждый Исполин стокрылый

Гремел в торжественном огне;

300 Что ж вы тоскуете одне? --

Ты -- и твоя в слезах подруга! --

Бугея! ах! -- откройся мне!

Ты зришь во мне пророка, -- друга.

Бугея

Почтенный меж богов пророк!

Я не напрасно проливаю

В сем грустном месте слез поток;

Сам видишь, в чем я унываю:

Ты видишь образ здесь гробниц,

Не прежний громких вид бойниц.

Нерей

310 Я вижу сам суда здесь черны;

Их ветрила не ино что,

Как вретища какие смертны.

Бугея

И так винишь ли плач за то,

Что мрак в волнах сих ощущаю,

Что смерть вождя воспоминаю? --

Ах! -- прежней славы нет в судах! --

Я часто от сестер из круга

Хожу здесь плакать на брегах;

И ни одна со мной подруга

320 Моей печали не делит;

Лишь жду одна здесь со слезами,

Не пременится флота вид,

Дабы сестрам моим печальным

О сей премене предъявить

И чтобы токам сим кристальным

Приятный путь возобновить.

Увы! -- того не обретаю! --

Все носит здесь ужасный вид.

Вещай же, чем отныне чаю

330 Отца и сестр увеселить? --

Увы, пророк! -- всегда ль яснеет

Лице лазоревых небес? --

Приходит ветр, и свирепеет,

И воздух помрачает здесь.

Нерей

Но знай, что не всегда темнеет

Лице лазоревых небес;

Приидет час, -- и прояснеет;

И рассмеется брег и лес.

Как? -- разве солнце отречется

340 Свет тихий паки возвратить!

И разве север век мятется!

Нет, дщерь моя! -- забудь то мнить

И верь, что ты увидишь снова

Драгого в миртовом венце;

Обнимешь... более ни слова;

Ты рай найдешь в его лице.

Полярный Белый бог возлюбит

Блестящий радостью венец;

Он сильный свет свой усугубит,

350 Чтоб мрак сей восприял конец;

Полубогам он не желает

Глубить в реку сей лес гробов;

Трофеи светлы назначает,

Чтобы носились средь валов.

Не сетуй, дщерь моя любезна!

Не сетуй! -- минет доля слезна!..

При сих словах Нерей укрывается от глаз;

дельфины приемлют его на себя и удаляют в

Эгейское море, дабы возвестить о том в

Средиземных водах северным пришельцам.

Ульмея

Отри, сестра, потоки слезны!

Льсти нет в Нерее, -- он пророк;

Теперь все слезы бесполезны.

360 Ужли же своенравный рок

Торжествовать не перестанет?

Ужли Нереев глас обманет?

Ужли сей мрачный флота вид

На вечну горесть превратит

Веселье прежних дней прекрасных

И рай наш в тартар зол ужасный? --

С полночи выдет иногда

Вновь перекатная звезда...

Пойдем к сестрам и, сколько хочем,

Меж тем попляшем, похохочем?

82-96. КЕНОТАФИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ПОДВИГОПОЛОЖНИКАМ

1. НИЗЛОЖЕННОМУ ПЕТРОМ ВЕЛИКИМ СЕВЕРНОМУ АЛЕКСАНДРУ

Здесь -- новый ужас мира спит;

Возглавьем Курция имеет1.

Как? -- ныне Марсов сын молчит,

Сей полубог во прахе тлеет,

Что, быв под громом весел, резв,

Топтал Цереру с Вакхом в поле,

Чтоб сына Зевсова быть боле!2 --

Но что? -- душей едва быв трезв...

В казнь челюстям времен суровым

Он стал -- трофеем ввек Петровым.

1 Карл XII, не выпуская из рук, читал для лучшего себе примера любимую им Курциеву Историю жизни Александра Македонского.

2 Александр Македонский был сын Филиппов, но называть себя велел сыном Юпитера, как известно.

2. СООРУДИТЕЛЮ АРТИЛЛЕРИЙСКИХ ОРУДИЙ В ХЕРСОНЕ

Когда б рог славы онемел

В хвале Стр<уговщико>ва дел,

То медь, им в гром преобращенна,

Против срацинов обращенна,

Не умолчала бы о нем1; --

Но если б был и гром сей нем,

То нам сей камень возвещает,

Кто по трудах здесь отдыхает.

1 Вылитые тщанием сего именитого мужа орудия для Черноморской артиллерии делают ему довольную честь и славу.

3. ЕМУ ЖЕ

Прости, -- прости, Стр<уговщико>в!

Пусть медный гром твоих трудов,

Разя средь черных вод врагов,

Твердит, кто ты был в дни таков!

4. ОТЦУ АКАСТА

Вот, здесь отец мой спит! -- пришлец, остановись!

Здесь прах лежит его; здесь горько прослезись!

Оплачь его со мной, потомству возвещая,

Что Г<ерин>г, некогда сим градом управляя1,

Спасал его от орд, прославил тем свой век;

Пылал он, как Герой, -- погас, как человек.

1 Умерший, быв комендантом в Елисаветграде, многократно спасал оной от татарских набегов, а прошлого 1769 года скончался и там погребен. Монумент с надписью поставлен над ним <1>790 года.

5. ДРУГАЯ ЕМУ

Кто слезный памятник Герою сорудит,

Который, некогда сим градом управляя,

Скончал со славой век, толпы врагов сражая,

А ныне под простым зеленым дерном спит?

Кого же более подвигнет здесь судьбина? --

О Г<ерин>г! -- никого, кроме стеняща сына...

6. К ПРАХУ ЗАЩИТНИКА

Отеческая тень! -- давно душе твердишь,

Что не оплакана над гробом сим скорбишь,

Что знака дел твоих еще не воздвигаю

И имени отца векам не возвещаю,

Который бытие бессмертием венчал,

От зависти крамол бессильных защищал.

О Шв...! окропись теперь моих слез током

И с тверди на меня воззри довольным оком!

7. ОТ ТЕНИ ОТЦА К СЫНУ

Постой, мой сын! постой! -- ты знаешь несомненно,

Чье тело здесь лежит во мраке погребенно!

Дополни сына долг залогом вечным, твердым!

Напомяни в слезах потомкам добросердым,

Что страждущих отец, -- что твой отец здесь спит

И новой ждет зари, как сон сей пролетит.

8. К ПРАХУ ДВУХ БРАТЬЕВ, БЛИЗНЕЦОВ

Здесь в тишине они лежат! --

В...! -- здесь воздыхайте!

Два брата, -- две надежды спят, --

Надежды всей семьи; -- рыдайте!

Семнадцата весна цвела

В чертах их юного чела;

Одна родила их утроба;

Один сокрыл их камень гроба.

Их души -- к Близнецам летят!1

Тела -- здесь в тишине лежат!..

1 Сии два брата умерли в майе.

9. К Г. РСНСКМ

О путник! -- видишь ли сей камень,

Под коим волею насильно чрез перун

Изъятый рано муз и нимф угаснул пламень?

Ах! путник! плачь со мной! -- он был... был юн.

10. К ФЛНВ

Пришлец ли ты? -- остановися,

Над сей могилой проелезися!

Увы! там друг мой вечно скрыт,

С ним бедность и злосчастье спит,

Но он был добрый, просвещенный, --

Престань от слез, пришлец смущенный!

11. СУДЬБА ОБИДЧИКА

Послушай, плачущий! -- прости ему! -- ты знаешь,

Что ты поправшего тебя здесь попираешь.

12. Г. Л...ВУ. IMPROMPTU

Вот жертва должности священной,

Поверженна внезапным сном!

Он спит; -- и сон невозмущенной

Не обретет конца потом;

Но с ним восстанут все доброты,

Смиренье, честность и щедроты;

Прах здесь, -- а те -- на небесах.

Друзья! -- вы лучше сами зрите

И лучше долг ему дадите! --

А мне не можно... во слезах!..

13. К БРАТНЕМУ ПРАХУ Г. ПОДГ... ЦИ

Прости, любезный брат, навеки!

Ты здесь сложил в могиле прах,

Как все земные человеки;

Ты лег не в Марсовых полях;

Увы! -- вся жизнь есть -- поле ратно,

Где пал твой цвет дней невозвратно.

14. К УМЕРШЕМУ ВЕСНОЙ БЕДНОМУ ЮНОШЕ

Неведом в страшной спит пустыне,

Где мрачны рвы, изрыты в ряд,

Грозят блистающей гордыне,

Увы! -- и кротости грозят.

Сравним ли мы его судьбину

С судьбиной пышных богачей?

Сколь разную пред ним кончину

Имеет блещущий злодей!

Там шумный звук косы летает

10 В стократных вздохах по странам,

А здесь -- столь тихо он вещает,

Что слышен малым лишь друзьям.

Богач, и в гробе ополчаясь

На смерть, -- под мармором лежит,

А бедный, -- надписи лишаясь,

В безвестности под дерном спит.

Увы! -- ни юность многоценна,

Ни дарованья, ни красы

Не защитили тела тленна

20 От лезвея кривой косы.

Зима проходит, -- Феб спускает

Свою лампаду ближе к нам,

И нежный Зефир возвещает

Восстанье дремлющим вещам.

Еще природа воскресает;

Еще в трех царствах жизнь горит;

Но в нем -- лампада погасает;

Весна его не оживит!

Друзья! -- отрите слезны токи!

30 Весна небесна воззвала,

Да там ея красы высоки

Душа его обресть могла.

15. К ПРАХУ ПОЧТЕННЕЙШЕГО И ЛЮБЕЗНЕЙШЕГО М<О>Ж<АЙ>СК<О>Г<О>

Был в бреньи дух, -- дух милый по делам,

По свойствам сердца, по уму, по знанью;

Как некий Аддисон -- по дарованью1;

Отколе шел он, -- ныне паки там...

1 В Англии был славный Аддисон, статский секретарь, философ, поэт и благоразумный критик.

97. БАЛЛАДА
МОГИЛА ОВИДИЯ, СЛАВНОГО ЛЮБИМЦА МУЗ

Овидий! ты несправедливо желаешь включить бича своего

в лик небожителей; заточение твое научает нас, достоин ли

он всесожжении за свою великую неправоту? --

Без существенной вины отщетив тебя от отечества,

он еще старался прикрыть свою месть, и небо допустило

ему соделать тебя несчастным за ту единую слабость,

что ты безмерно ублажал его. Надлежит быть весьма

жестокосерду, чтоб у отечества отъять самый редкий

ум, какой токмо бывал когда-либо в Риме, и проч.

Лингенд в элег<ии> об Овидии

Там, -- где Дунай изнеможенный

Свершает путь бурливый свой

И, страшной тяжестью согбенный

Сребристой урны волновой,

Вступает в черну бездну важно,

Сквозь бездну мчится вновь отважно.

Морские уступают волны;

И шумны устия пути,

Быв новым рвеньем силы полны,

10 Чтоб ток природный пронести,

Простерши полосы там неки,

Бегут к Стамбулу, будто реки.

Остановлюсь ли тамо ныне

Близ Темесварских страшных стен,

Где в окровавленной долине

Австриец лег, Луной сражен,

Где мыл он кровью в ужас света

Победные стопы Ахмета!1

1 При конце семнадцатого века австрийцы в том месте были турками разбиты. Сие происходило 1669 года.

Ужели томна тень Назона

20 Ту музу совратит с гробов,

Что с воплем горестного стона

Спустя осьмнадесять веков

Оплакать рок его дерзает --

Там, где он в персти исчезает?1

1 Весьма достоверно, что Овидий погребен в сей стороне; ибо Темесвар есть тот самый древний Томитанский город, о коем он так часто упоминает в элегиях своих.

Нет, -- тень любезна, тень несчастна!

Не возмущу твоих костей;

Моя камена тихогласна;

Пусть по тоске и мраке дней

Они с покоем сладким, чистым

30 Почиют под холмом дернистым!

Ужасны были Томски стены

Сии Назоновым очам!

Все тихо; взоры заблужденны

Среди пустынь окрестных там

Искали долго и прилежно

Того, кто пел любовь толь нежно.

Передо мной то вяз нагбенный,

То осокорь, то ильм густой

Вздымалися уединенны

40 И осеняли брег речной.

Тогда впадал я неприметно

В различны мысли опрометно.

"Всесильный! -- так тогда я мыслил, --

Какой в сем мире оборот?

Кто древле в вображеньи числил,

Чтоб спел когда ума здесь плод?

Здесь жили геты, здесь те даки,

Что члись за страшные призраки.

Рим гордый с Грецией не мыслил

50 В дни славы, мудрости, побед,

Чтоб те долины, кои числил

Жилищем варварства и бед,

Своих злодеев заточеньем,

Отозвались парнасским пеньем.

Не мыслил, чтобы мужи грозны

Ума хоть искру крыли здесь,

Чтоб пели здесь зоны поздны,

Чтоб чуждые потомки днесь

Назона в арфе прославляли

60 И слезны дни благословляли.

О горда древность! -- ты ль забыла,

Какие чувства и права

Сама ты в дни Орфея чтила? --

Поныне камни иль древа

В твоих бы жителях мы зрели,

Когда б их музы не согрели.

Ты ль в шумной пышности забыла,

Что в Ромуловы времена

Людей железных воздоила,

70 Что дики в чувствах племена

И грубых хищников станицы

От поздной взяли свет денницы.

Япетов сын1 во мрачность века

Не из скудели ли сырой

Сложил чудесно человека? --

Ифест не из руды ль земной?

Девкалион влагал жизнь в камень,

Орфей в дубравы духа пламень.

1 Прометей.

Не славьтеся, Афины с Римом,

80 Что вам одним лучи даны,

Другие ж в мраке непрозримом! --

И здесь, -- и здесь возрождены

Свои Орфеи, Амфионы,

Энеи, Нумы, Сципионы.

Все те сарматы, геты, даки,

Что члись за каменны главы, --

Сквозь тьму времен, сквозь нощи мраки

Такой же блеск дают, как вы;

Такие ж ныне здесь Афины;

90 Такие ж восстают Квирины.

Почто вы хвалитесь в гордыне,

Коль ваши чада суть рабы,

Коль ваши странны внуки ныне

Лишь данники срацин -- рабов судьбы? --

Цари вселенной напыщенны

Во узах -- ныне искаженны.

Как? -- разве тем вы возгремели

И отличились много крат,

Что Гениев губить умели?

100 Пророк афинский, -- ты, Сократ!

Ты, Туллий! -- ты, Назон! -- проснитесь,

За рвенье музы поручитесь!"

Так я беседовал, унылый;

Тогда был вечер; и, спустись,

Роса легла на холм могилы;

Роса слезилася ложась;

Над холмом облако дебело

Во злате пурпурном висело.

Вдруг глыбы потряслись могильны,

110 И ров зевнул со тьмой своей;

Крутится сгибами столп пыльный,

Внутри я слышу стук костей;

Кто в виде дыма там? -- немею;

Я трепещу, -- дышать не смею...

Тень восстает; -- все вкруг спокойно;

И кажда кость во мне дрожит;

Еще туманяся бесплодно,

Слеза в глазах ея висит,

Что в дол изгнания катилась,

120 В печальных дактилях струилась.

Из уст еще шумит вздох милый,

Что воздымал дотоле грудь;

Я слышу тот же глас унылый,

Что в песнях и поныне чуть;

Но слезы -- лишь туман кручинный;

А вздох и глас -- лишь шум пустынный.

Тут тень гласит, как звук вод некий

Иль шум тополовых листов:

"Чей глас, -- чей глас, что в поздны веки

130 Стремится с Бугских берегов1,

Чтобы вздохнуть над сею перстью

И ублажить плачевной честью?"

1 Сии стихи сочинены во время бытности в Николаеве.

Певец

Я, -- дух несчастный, дух любезный!

Я здесь, унылый твой сосед,

Пришел излить потоки слезны.

Ужли твой взор пренебрежет

Толико дань сию священну,

Чтоб персть твою почтить бесценну?

Назон

"Я несчастлив!" -- ты мыслишь тщетно;

140 Где тот, что столько крови пил,

Пред кем мой взор лишь неприметно

Без умышленья преступил? --

Увы! -- почто мой взор стремился?

О если б он тогда ж закрылся!

Так, -- век ваш мудро обличает,

Что мстителя Назон сего

В число полубогов включает,

Кумиром милым чтя его,

И им же изгнан сам навеки;

150 Так, -- правильны веков упреки!

Что ж сам обрел потом он боле,

Прогнав меня до сих брегов?

Чистейшу ль совесть на престоле?

Благословенье ли веков? --

В венце он так же заточился,

Как я в чужих песках укрылся.

Иулий -- страшный бич вселенной --

Лишь пал, -- он, как преемник, вздул

Опять перун тот усыпленный,

160 Что дух ревнивый окунул

В струи бича племен кровавы,

Чтоб обновить иной род славы.

Крутится кровь мужей реками;

Вдали патриции дрожат;

Дух Рима дрогнет меж стенами;

По стогнам головы лежат;

А чрез сии стези кровавы

Достиг он трона страшной славы.

Тогда вселенная искала,

170 Чтоб он был вечно потреблен,

И грозный час тот проклинала,

Когда на свет он был рожден;

Но лишь схватил он скиптр железный,

Иное возопил мир слезный.

И правда, -- он переродился;

Тогда счастливый мир хотел,

Чтоб Август вечно утвердился,

Чтоб Август смерти не имел;

Из тигра агнец был в то время;

180 А сим -- сдержал блестяще бремя.

Таков был Цезарь; что ж Октавий,

Который поглотил весь свет?

Его ест тот же червь и мравий,

Что и на мне теперь ползет;

Его лишь точит в мавзолее,

Меня под дерном, -- что лютее?

Там спорник Зевса цепенеет;

Его перун между костей,

Покрытый плесенью, немеет

190 И не блеснет опять с зарей.

Не плачь, певец эонов поздных!

Прешла времен сих буря грозных.

Престол Октавия ужасный

Ничто, -- повапленный лишь гроб,

Где вызывает галл опасный

Из странных Брута -- род утроб.

Но смертный в силе блещет тщетно;

Ночь всех равняет неприметно.

Не плачь, певец эонов поздных!

200 Среди небесных я долин

Не зрю ни властных взоров грозных,

Ни от любимцов ложных вин,

Ниже зависимости студной

От их улыбки обоюдной.

Не плачь!-- пусть воин соплеменный,

Пусть росс Назонов топчет прах,

Срацинской кровью омовенный! --

Но дух мой -- юн на небесах...".

Так призрак томный рек -- и скрылся,

210 Лишь лист тополовый забился.

Прости, дух милый, дух блаженный!

Росс чтит твой прах, твои стихи;

Твои все слезы награжденны;

Ты будешь выше всех стихий.

Судьба! -- ужли песок в пустыне

Меня засыплет так же ныне?

98. ЗАПРОС НОВОМУ ВЕКУ

Всесильного крылатый вестник,

Столетья ветхого наследник! --

Все слышали гром страшных врат,

Как ты влетал чрез них шумливо

В сию вселенну горделиво,

Все -- небо, дол земный и ад.

Повеждь, какие нам блестят

Надежды на челе сих врат?

Ужасны выли непогоды

10 Средь царств и мира и природы;

Ужасны, -- видим сами то;

Но что знаменовали? -- что?

Тогда, -- как бурная вселенна,

Крамольной бранью возмущенна,

Ложилась в мирну сень уже, --

Природа встала в мятеже.

Там бездны, преступя пределы,

Еще в то время усумнилась

О слезном бытии его;

Лишь усумнилась, -- парка хитра

Сокрылася в железном пруте1.

Но Ломоносов, друг его,

Не так несчастлив был тогда,

Как тот, в чьем опыте ужасном

Судьба свое скрывала жало

И токмо шага ожидала;

Он самый жребий превозмог;

340 Прешедши философский мир,

Достиг святилища природы.

Немногие пределы крылись

В безмерной области наук

От взоров пламенных его.

Ах! как он в сердце восхищался

При испытании эфира,

Когда шипящие лучи,

Одеянны в цветы различны,

Скакали с треском из металла?

350 "Скор быстрый шаг бегущих ветров, --

Так он в то время рассуждал, --

Еще быстрее ветр эфирный!

Он, быв от точки отражен

И быстро преносясь по тверди,

Летит мгновенно в точку зренья;

Вторый -- и третий раз блестит!

Вторый -- и третий раз гремит!

Но звук эфирный, ветром данный,

Подобно как бы луч звенящий,

360 Слои воздушны потрясая

И дале круг свой расширяя,

Слабейшим шагом в слух течет.

Смотри! -- сверкнул эфирный луч!

Вторый -- и третий раз блестит!

Вторый -- и третий раз гремит!

Смотри! -- как сребрян вихрь крутится

Змиеобразною чертой!

С какой чудесной быстротой

Из сжатой в жидку часть стремится!

370 Здесь он в стремлении шумит,

Шипит, -- трещит -- и твердь разит;

А глас далек, -- приходит -- поздо,

Уже гроза на крыльях ветра

Сюда сокрытый пламень мчит,

Который скоро покорит

Себе дрожащий здешний воздух;

Перун чертится полосами

По растяженным черным сводам;

Се! сто небесных тяжких млатов

380 Готовы свой удвоить стук!"

1 Известно, что г. Рихман, профессор Санкт-Петербургской академии, убит громом при испытании электрической силы.

Так мыслил северный мудрец;

Вдруг грянул гром, -- а ты,

О неисследная судьбина!

А ты, достойный плача Рихман,

Печальной опыта стал жертвой!

Потрясся тут, вострепетал

Сердоболящий Ломоносов1,

Как зрел бездушного тебя.

Философ долго был в безмолвии;

390 Потом он тако возопил:

"Гром грянул, нет на свете друга!

Как пал почтенный мой герой,

Герой премудрости, природы?

Ужели он повержен тако?

Немилосердая судьба!

Какая мстительная зависть

Тебя сей час вооружила

Толь смертоносным острием,

Чтоб юный опыт погубить

400 В зародыше еще лишь нежном?

Иль ты сочла ужасным долгом

Давить Алкида в колыбели?

Да, в мудром зришь всегда Алкида;

Но возмужалы мудрецы

Как на тебя, Мегера, смотрят?

С усмешкой, -- с безмятежным духом;

Страшился ли тебя Франклин,

Иль Мушенброк, иль Эйлер славный,

Как тайный океан эфира,

410 Разлитый в глубине природы,

С отважной грудью измеряли?

Нет, -- дух их столь же страшен был,

Как самый их предмет -- эфир.

Они открыли вход безвестный

В незримый океан эфирный

И верный дали нам компас,

Чтоб истинных стезей держаться

И править тонкой силой сей.

Вотще безумец вопиет

420 Противу мудрых покушений;

Вотще слепец сей нарицает

Предерзким и безбожным делом

Багряну Зевсову десницу

Удерживать среди ударов.

Но ах! когда надежда наша

Еще постраждет в пеленах,

То горе! -- юна дщерь небес,

Урания любезна! -- горе!..

Но я уже позабываюсь,

430 Что воздыхаю при тебе,

Моя божественная муза!

Предвижу, что рассеешь скоро

Отчаяние наше мрачно

И в пламенеющие духи

Влиешь бальзам надежды верной.

Доколе дышат мудрых сонмы,

Ты будешь в зрелость приводить

Расцветши опыты сии

И будешь разверзать ядро,

440 Сокрытое в густой коре...

Но Рихмана на свете нет!

Здесь прах его лежит бездушен;

Здесь драгоценные остатки,

Где некогда был дух эфирный!

В нем поражен мой друг, мой спутник

И жрец священныя натуры.

Кто паки воззовет дух жизни

В его обитель пораженну?

Кто мне сопутствовать дерзнет

450 По страшной глубине познаний?

Кто мне подаст благую руку

Тогда, как буду погрязать

Еще не в вымеренной бездне

Или скользить по длинной цепи,

Которая ведет от червя

До пламенного Серафима?

Его на свете больше нет!

О! -- пусть сия горяча капля,

После дня жертва нежной дружбы,

460 Его останки оросит

И некогда на мрачном гробе

Взрастит печальны гиацинты!1

Тогда, -- тогда плачевны музы

На камне сядут над могилой,

Пожмут друг другу нежны персты,

Заплакав, скажут: Ах! -- как жаль!"

1 См. письмо Ломоносова к г. Ш<увалову> о исследовании громовой силы и участи профессора Рихмана.

Так северный мудрец вещал,

Мудрец с состраждущей душой

Вздохнул -- и опыт продолжал;

470 Высокий дух не ужаснулся

Прещения судьбы сокрытой.

Ужель такой же рок постигнет

И здесь кого в сей мрачный час?

Небесны силы! -- удержите

Сию гремящую десницу!

Вдруг дождь шумящий с сильным градом,

Стуча по звучным скатам гор,

Потопом целым ниспадает

Из недр разверстых облаков.

480 Крутятся вихри дождевые

Средь бурь, бушующих на небе.

Взвиваются от твердых скатов

Седые брызги легким дымом.

Уже от влаги все потускли

Вершины меловых хребтов,

А в селах низки кровли хижин

И пыльны стогны покровенны

Шумящими везде ручьями.

Но пламенник неукротимый

490 Среди дождей еще не гаснет

И, новы силы напрягая,

Мелькает ярко над пустыней.

Бледнеют чресла облаков

От ярого лица огней;

Бледнеют бедра гор камнистых,

Покрытые до половины

Спустившимися облаками,

И пламенеет дождь косый,

Лиющийся в холмы пустынны.

500 Сии небесные мечи

То рассекают мрак змией,

То рассыпаются звездами,

То вьются гибкой полосой,

То в образе вождей2 огнистых

Иль пламенного водопада

В пустыню ниспадают вдруг.

Но гром, кругом перебегая,

Подобно раскаленным ядрам,

И всюду в силах разделясь,

510 Зарницей рдяной освещает

Вершины горды Чатырдага

Или огнями опаляет

Чело космато Лгермыша.

1 Баснословы говорят, что гиацинт являет на листах своих буквы, начертанные горестию Аполлона. Ибо сей бог нечаянно убил юношу Гиацинта, из грови коего вырос цветочек под сим именем, со изображением в составе жилочек горестного восклицания чрез греческое междуметие, которое значит: увы! увы!

2 То же, что попросту вожжи.

Се! там высокая раина,

А здесь твердокоренный дуб.

Там бук развесистый, печальный,

А здесь приморска темна сосна,

Перуном боевым Зевеса

Отторжены от твердых скал,

520 Расщепленны иль обнаженны,

Как голы остовы, стоят!

Лишь ясени одни врачебны,

Артыш пахучий, краснотелый,

Сребристый топол, тис зубчатый --

Одни безвредно зеленеют.

Под ними ландыши, подлески

Слезятся, -- но цветут спокойно;

Лишь ветр головки наклонил.

Стада, быв встречены грозою,

530 В оцепенении простерты

Лежат, как некий сонм бездушный;

Сребристорунны кротки агнцы

В своем невинном, мнится, взоре

Еще живеют, размышляют.

Верблюд двухолмный, изумленный

Стоит, колена преклонив;

А грозный вол и страшный буйвол

Лишь морщит дикое чело.

Кто здесь не может содрогнуться

540 Под звуком молний смертоносных?

Где? -- где моя Сашена нежна?

Сашена! как ужасно видеть

Во гневе горни небеса

И цело естество в страданьи!

Когда б ты здесь со мною быв,

Внимала рев трубы небесной,

При звуке коей и камена

Принуждена, дрожа, молчать, --

Могла ль ты здесь сидеть бы долго?

550 Твой лик смеркался бы, как небо,

А взор дождям сим подражал;

Зря слезы агнцев возмущенных,

Зря бледных пастухов, бегущих

Под сгибами перунов быстрых,

И зря паденье нив и древ,

Ах! как бы ты тогда смутилась,

Заплакала... и скрыла слезы!

Но я тогда б тебе сказал:

"Сашена! -- ах! -- и ты здесь плачешь!

560 Ты плачешь, как ключи кипят,

Слезишься, как жемчуг катится,

Поди, Сашена, в тот шалаш!

Стихии буйные, бунтуя,

Еще в смятеньи раздирают

И твердь, и дольний мир, и тартар;

Укрой себя от гнева неба!

Поди, Сашена, в тот шалаш!

Укройся от бегущих бур "

Но что оратай ощущает,

570 Живущий на брегах Салгира,

Тогда, как видит он во страхе,

Что тученосна буря губит

Труд, стоивший толиких вздохов?

Ах! то его лишь сердце скажет.

Шумит над нивой грозна буря,

Ложится нива перед бурей,

Вершинки нежны златокласны

Пшеницы бледной упадают,

Он зрит -- и зрак свой отвращает.

580 С небес шумливый дождь стремится;

Из глаз его ток слез катится;

Из гор со свистом вихрь дует;

Из груди тяжкий вздох исходит.

"Чем, правосудный наш Создатель, --

В слезах взывает он тогда, --

Чем Ты толико раздражен,

Что днесь последнюю отьемлешь

Подпору нашу бытия?

Се! -- жертва, падша под рукой

590 Твоей несносной бури ныне!

Восстанет ли она? -- когда ж?

Нет, -- корень в жертве преломлен;

Нет, -- не восстанет никогда.

Тебе угодна, видно, Боже,

Сия несчастна жертва нивы.

О, неиспытанны судьбы!

Воистину толика буря

Не что, как лишь твоя десница,

Хотяща явно наказать

600 Меж нами скрытого злодея!

Где сей преступник, что грехами

Небесно мщенье разбудил

И нас подвергнул той же доле,

Какой единый он достоин?

Где он? -- Пусть мщение небесно

Низвергнется в преступно сердце!

О сердцеведец! -- что я рек!

Мне сердце восклицать велит,

Что Ты велик в улике зол,

610 Велик и в лике благостыни.

Не знаем ли, небесный Отче,

Что Ты насущный хлеб даешь,

Что Ты те долги нам прощаешь,

Какие должны мы прощать другим?

Кто, -- Боже, кто из земнородных

Не препинается о камень?

Где злак без плевелов бывает?

Святейший часто упадает.

Сотрудники! -- не воздыхайте!

620 Преклоньте вы со мной колена!

Пролейте слезную мольбу

К Тому, который в бурном вихре

Грядет сейчас над нашей нивой!

Он милостив; Он наградит

Потерю, недостатка матерь".

Так сельский старец вопиет

И слезы градом испускает.

Повсюду буря перемены

Творит в сию минуту новы.

630 Пусть обращу я токмо взор

На треволнение Эвксина\

Валы стремятся друг за другом,

Напружа выи горделивы.

Девятый вал хребтом горы,

Напыщившись, валит из бездны

И прочи зевом поглощает;

Нахлынув на песчаный брег,

Взбегает, -- пенится, -- ревет

И, на далеко расстоянье

640 Расстлавшись полотном седым,

Разится о подошву гор;

Тут, взвивши новый дождь дугами,

Назад седой тыл обращает,

Пески и камни похищает,

Но вдруг встречает вал другой;

Здесь страшну должно зреть картину:

Они, сцепяся с равной силой,

Спираются, -- ревут, -- клокочут

И виды чужды представляют,

650 Где, мнится, естество грозит,

В возможны ужасы одето,

Там резвится оно -- играет,

Я зрю, что с их обеих стран

Прозрачные выходят своды,

Или рассыпчивы навесы,

Или лазорные снопы,

Растут -- и вдруг опять падут.

Уже кораблик1 не дерзает

Из бездны выникнуть в верх вод,

660 Чтобы, природное свое

Препончато подняв ветрило,

Прогулку произвесть по зыби;

Ему тончайший ветр сподручен;

Теперь он носится, склубясь,

Внутри пучины волей бури;

Он ждет, доколь придет час гнева

И возвратит ему минуты,

Природным силам соразмерны

И опытам его приятны.

670 Но там, на лоне волн носясь,

Корабль, как легкая кора,

Стократно черпает и пьет

Закраинами горьку бездну;

Там отроки, цепляясь крепко,

Бегут то вниз, то вверх по вервям,

Главой касаясь волн гребням.

От ужасов таких ревущих,

Мне мнится, смерть сама б проснулась;

Но отроки сии отважны

680 Иль спят спокойно, иль играют,

Надеждой усыпленны в бурях.

1 Есть морское небольшое животное, называемое Nautilus, или корабле-образец, который при хорошей погоде выплывает на поверхность воды, вытягивает из своей спины некоторый род природного паруса и по ветру как бы едет по воде.

Свирепая гроза проходит;

Далече слышен рев ея;

Рассеянные облака,

Быв легче, бродят, как стада,

Нестройно по лицу небес.

Но некие последню влагу

Туманом долу ниспускают.

Одно из них сюда влечется,

690 Чревато тягостною влагой;

Уже столь низко тяготея,

Готово скоро ниц упасть;

Оно лишь пояс гор объемлет,

Но их главы не досязает.

Я здесь, -- в сем облаке сижу

И, мнится, в влаге утопаю.

Вся нижня часть хребтов покрыта

С их рощами туманной влагой.

Сей голый каменный отрог

700 От мокрой густоты темнеет;

Но белая глава его

В венце сияет светозарном;

Лишь жадный взор сквозь дробный дождь

С венца рассыпчивый луч ловит.

Мне мнится, зрю вокруг себя

Дождливу иль туманну осень;

Но сквозь сию ползущу осень

Зрю над собой восшедше лето.

Полночный ветр, от сна восставши,

710 Для очищенья мрачной тверди

Остаток гонит низкой тучи,

Из урны пасмурной ея

Последни капли истощает,

Которы в ней еше скрывались.

Уже к хребту она валится;

Хребет остановляет урну;

Она, упора не терпя,

Тогда, как час уже приспел

Низвергнуть долу влажно бремя,

720 Рекою дождь свой источает.

Какая здесь игра природы!

Тогда, как в сей стране скалы

Господствует и дождь и мрак,

По ту страну блистает солнце

И зной кипящий парит воздух;

Одна стена лишь отделяет

От темной нощи ясный день,

От осени горяще лето.

Но зрелище уже свершилось.

730 Лишь редки капли краплют с кровли

Пустынной хижины на землю.

Пространна твердь, чистейшим сводом

Над тихим полем воздымаясь,

Эмаль лазорну представляет.

Омытый Феб, спустяся с полден,

Лучи косые мещет в мир

С своих пылающих колес.

Се! -- радости прекрасный пояс,

Семью цветами испещренный,

740 В завет погибели минувшей

Препоясует те равнины,

Которые еще по буре

Во влаге моются кристальной.

Там узорочная Ирида

На стебли прозябаний нижет

Алмазны зерна в тишине,

Здесь, -- остроумный Ломоносов,

Списатель таинств естества!

Сии растопленные тучи,

750 Влечась против лица светила,

Тебе в дождях явили призму

И в поясе желто-зеленом

Те показали нити света,

Которых седмеричны роды

Ты столько тщился развязать.

Теперь природа оживленна

После страданья отдыхает

И осклабляется в покое.

Колико ни был страшен ветр,

760 Но он развеял мглу густую;

А сила тонкого эфира,

Столь часто рассекая твердь,

Сожгла тлетворные пары,

Что расстилались над горами,

Над блатным тростником зловонным

И над Сивашскими водами.

Теперь стал воздух чище, -- легче,

И возвратилась тишина;

Лишь только легкий ветерок

770 Не перестал в кустах шептать;

А злак среди долин живее;

Лишь капли в нем блестят слезой

И моют нежны стебельки.

В фиалках, васильках душистых,

В иссопе и подлесках нежных

Синеет лучше цвет небесный;

Алее в розах и гвоздиках

Заря румяна торжествует;

Желтей в подсолнечниках гибких

780 Играет солнца луч златый;

Ясней в лилеях поражает

Млечных белизна облачков.

На них блистает пестра ткань,

Из сочных жилочек сплетенна.

Какой различных красок ливень

Блистает посреди полей!

Неподражаема работа

Таинственных духов природы!

Те юны гении прелестны,

790 Что прежде в темной поднебесной

Густые мраки развивали,

Теперь, туманы соклубляя,

То в глубины безвестны носят,

То в сих удолиях зеленых

Из тонких жилочек прядут

Цветочкам свежие листы.

Почто сижу? -- Пойду отсель

И буду черпать чистый воздух!

Как все по грозной буре живо!

800 Вокруг меня под самым слухом

Жужжат толпящиеся мошки;

В своем пронзительном согласьи

Несметны гласы издают;

В глазах рисуются стада

То быстрых ласточек, то горлиц,

То жаворонков свиристящих;

В дубах торжественно открылась

Симфония певиц небесных.

С каким весельем на омытых

810 Дождями легких белых крыльях

В час летний лебеди летают!

Как резво каменки прелестны

И розовы дрозды порхают

Между сгущенных шелковиц!

Их междорамия блестящи

Сребром и златом отливают

Среди играющих лучей;

Мычание тельцов и юниц

С блеяньем агнцев съединилось;

820 С какою радостью безмерной

Бегут они щипать толпами

Траву в долине усыренной!

Какое врачество! -- Прохлада

В сии спокойные часы

В струях студеных погружаться,

В струях, где крепки мышцы римски,

Что строили трофеи горды

На преклоненной вые мира,

Училися порабощать

830 Себе пространные пучины!

И правда, -- существа в них черплют

Иное чувство, жизнь и силу.

Кто там под сено-листным сводом

Раин высоких, тутов, ильмов,

Подобная Сусанне скромной,

Спешит к живому водоему?

То Цульма, благородна дщерь,

Краса и честь княжен Тавридских,

Стройна, как мирт, -- легка, как серна,

840 Спешит искать в струях прохлады.

Покров сереброцветный веет

Над Цульминым сокрытым оком

И тысячу красот таит.

Но ветерок летит, дерзает,

Отмахивает сей покров;

Вдруг тайны красоты, блеснув,

Как скромны призраки, украдкой

Друг за другом выходят вьявь.

Отважный зефир! если ты

850 Свевал покров какой девицы,

Видал ли где-нибудь ресницы

Длиннее, как у милой Цульмы!

Видал ли ты с лилеей розу

Такую, как в ланитах Цульмы!

Видал ли ты в садах Авроры

Толь светлую жемчужну росу,

Какая с Цульминых ушей

Волшебной силою висит?

Видал ли взор -- иль грудь толь белу,

860 Толь нежну, милу, как у Цульмы!

Вот здесь она! -- смотри! -- идет!

Прекрасный лик младых подруг

Вокруг ее теснится дружно.

Купальня, полная воды,

Кипит, -- блестит, -- шумит, -- зовет

Сих нимф стыдливых в влажны недра.

Тут -- робко Цульма озираясь,

Последню ризу низлагает;

Какой красот вид обнажился!

870 Какой мир прелестей открылся!

Подруги разделяют с ней

Девичьи резвости невинны.

В струи сребристы погружая

Стыдливые красы свои,

Руками влагу рассекают,

Играют, -- плещутся, -- смеются.

Здесь Цульма, освежась в водах,

Выходит и спешит облечься.

Купальня хладна защищает

880 От силы солнечного зноя,

Однак -- еще не прохлаждает

Во груди Цульмы знойной страсти.

Тоскливость тайная снедает

Давно томящусь грудь ее.

Она, задумчива, безмолвна,

Взирает часто в край полдневный.

Подруги примечают вздох,

Подруги тщатся напрерыв

Ее грусть песнью облегчить,

890 Но тщетно -- Цульма не внимает.

"Нет, милые мои подруги!

Вы пойте лучше песнь такую,

Где б был предметом путь Селима!

Ах! -- где? -- где дышет он поныне?

Ушлец драгой! -- Как без него

С минуты горестной разлуки

Уныло сердце растерзалось!

Увы! не оковала ль крепко

Надина в Азии какая

900 Навек? -- Быть может; трепещу!..

Что я сказала? -- Нет, -- ах! -- нет!

Мурза любезный, постоянный

Столь тверд, как Магометов щит;

Селим не изменит ввек Цульме".

Здесь Цульма быстрый взгляд кидает

И как бы ждет кого с страны.

"Но нет его, -- она вскричала.

Нет милого еще СелимаХ

Ах! -- не увидите ль его?

910 Скажите, милые подруги!

Коль вы увидите, -- скажите!

Пророк великий! -- возврати

Селима в здравии ко мне

И в свежей юности цветущей!

Молю тебя, -- ах! -- что мне делать?

Подруги! -- пойте лучше песнь

На горестный отъезд Селима

Или -- надежду воспевайте!

Я буду вам вторить; -- запойте!

920 Предмет сей сроден сердцу..."

Лик подруг

Прекрасна, мила дщерь небесна,

Богиня кроткая сердец,

Светильница души прелестна, --

Надежда! -- где? -- где твой венец?

Цульма
(одна)

Ты настояще услаждаешь

Грядущим благом в наших днях;

В цветах плоды ты созерцаешь,

Ты усмехнешься -- и в полях

Цветуща зелень оживает;

930 И там -- Селим ко мне предстанет...

Лик подруг

Прекрасна, мила дщерь небесна,

Богиня кроткая сердец,

Светильница души прелестна, --

Надежда! -- где? -- где твой венец?

Цульма
(одна)

Ты за слезу любви пролиту

Готовишь тысячу утех;

Живишь красавицу забыту

И кажешь издали успех;

Коль сердце днем мое мертвеет

940 Волшебных ради грез твоих,

Оно еще ласкаться смеет

Средь тишины часов ночных.

Лик подруг

Прекрасна, -- мила дщерь небесна,

Богиня кроткая сердец,

Светильница души прелестна, --

Надежда! -- где? -- где твой венец?

Цульма
(одна)

Ты избираешь сон мне здравой,

И я -- с улыбкой величавой,

Довольна утром, пробужусь

950 И в радости вострепенусь,

Что хоть во сне его узрела;

А что в душе бы я имела,

Когда б -- теперь -- в саду -- он был?

Лик девиц

Прекрасна, -- мила дщерь небесна,

Богиня кроткая сердец,

Светильница души прелестна, --

Надежда! -- здесь, -- здесь твой венец.

Так нежная Мурзы невеста

Всяк день под тенью вертограда,

960 Или в убежищах пещерных,

Иль при купальнях в тишине

Часы печальны услаждала

И возвращалась в дом с надеждой,

С надеждой зреть возврат мурзы\

Но там -- какие смуглы чела

Мелькают на брегах реки?

Конечно, -- зной еще и долг закона

К водам прохладным призывают

Стопы сарматски по грозе.

970 Пускай сарматы утомленны

Струи Салгирски рассекают

Своими тусклыми руками!

Меня явления вечерни

Зовут во храм красот сумрачных.

Явленья вечера прекрасны,

Когда со мной Сашена ходит,

Когда она с зарею спорит.

Да, утром поле, пенье птиц,

В полудни тень пещер и сосн

980 И хладный родников кристалл,

А в вечер тихий брег морской

"И пурпурный закат над зыбью,

Конечно, -- всякому приятны;

Но мне -- Сашена завсегда.

Без голубых очей ея,

Без вишневых устен ея

Ни чистая лазурь небес,

Ни луг, ни пенье птиц поутру,

Без русых вьющихся кудрей

990 И без каштановых бровей

Ни тень, ни цветники в полудни,

Без розовых ея ланит,

И без ея блистанья взоров

Ни поздний пурпур в море зыбкий,

Ниже вечерняя звезда

Очаровать меня не могут, --

Лишь ты, Сашена! -- ты мне все.

<ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ>

Содержание

Дщерь песни! -- Се молчит гроза!

Нет бури! -- тихий час катится;

Владыка грома примирился

И хощет с тверди слух склонить

К твоей вечерней томной арфе.

Воспой прекрасный вечер сей,

Который скоро, -- скоро снидет

На Херсонисские холмы!

Уже горящее светило

10 С высокого полудни свода

К помосту запада спускает

И, кажется, тогда при каждой

Степени нисходяща дня

Свой увеличивает круг.

(Мятущиеся) облака,

Сбираяся веселым сонмом,

Готовятся великолепно

Его на ложе проводить

И с пышностию окружают

20 Престол его вечерний тихий.

От низких облака краев

Лучи, златыми полосами

Ниспадши, косо ударяют

В вершины рощей Амфитриты;

Но пред пурпуровым лицем

Лучей, возникших из-за гор,

Еще едина влажна туча

Прозрачны сыплет капли ниц.

Мне мнится, огненный там дождь

30 Нисходит на холмы вечерни.

Как тамо протяжен мелькает

Сквозь раздвоенный верх утеса

В пылинки воплощенный луч?

Он тянется, как тонка нить,

Блистающая ярким златом,

Но ударяясь в косогор,

Отсверкивает на другом.

Как он играет в рдяном свете

На стропотном скалы конце, --

40 Мерцает, -- гаснет, -- умирает? --

Так жизнь, -- как слабая свеща

Или как тонкий пар в лучах,

Средь игр дрожит -- и погасает.

Уже светило, ниспустившись,

Чело багрово омывает

В Атлантской озаренной бездне.

Его торжественно лице,

Подобно как алмазный щит,

В зерцале плавает лазорном,

50 Меж тем как подлинник, склонясь

И половиною единой

В волнах кипящих окунувшись,

Являет токмо нам полкруг.

Се! -- край един чела он кажет

И вдруг, в последний раз взглянув,

Совсем погрузнул в глубине! --

Одни его власы червлены,

Подъяты вверх на горизонт,

Стремят лучи на высоту

60 Из-под земнаго рдяна ската.

Смотри в вечерни облачка! --

Колико разных там цветов,

Злато-румяных, -- рудожелтых, --

Багровых, сизых, фиолетных

В смешении непостижимом? --

Какая Химия могла бы

Подобны краски растворить

Для хитрой кисти живописца?

Одно искусное перо

70 Или живое вображенье

Лишь может верно начертать

Сии природные картины.

Спускаяся с сего хребта,

Я зрю уединенны веси

Средь тихих усыренных долов,

Где савроматы обитают

Под кровом кроткия природы;

Вечерни ветерки играют

И тихи свисты испускают

80 По шумным кровель тростникам;

Последний рдяный свет скользит

По бледным стволам камышей.

Томящиеся пастухи

Влекутся с горных перелесков,

Ведя к спокойнейшим загонам

Стада, наполненны млека.

Они свиряют протяженно

На светлозвучных камышинах.

Их поздные унылы песни,

90 Дыша из шумных их сопелей,

По горным рощам раздаются.

Здесь отроки из шалашей

Бегут на шатких к ним стопах,

Чтоб встретить агнцов утомленных.

Иной ведет за рог козла,

Который, споря с малой силой,

Упорствует детей насилью;

Другой дерзает с легким скоком

На мягку спину агнца сесть.

100 Так все стада свой кончат день!

А тамо подле хижин низких

Сидят и юноши, и старцы.

Простосердечие и честность,

Толь славимая в древних скифах,

Еще видна в сих поселянах;

Вечерни кроткие часы

Сопровождают их беседы;

Последни повествуют с жаром,

А первы слушают усердно.

110 Все то, что древность сообщила,

Что брань и подвиги кровавы

В своих или чужих землях

Произвели для славы века

И что по Азии пути

Открыли странствующим в Мекку, --

Все в разглагольствий их не скрыто.

Я с удовольствием взираю

На собеседников сих сельских.

Се! -- старец окружен сидит

120 И бледной дланью помавает!

Уже в густой браде его

Седины сребрены блистают;

Брада его, как белый лен,

Немалу груди часть покрыла.

Все внемлют словесам его;

И кажется, их жадны взоры

Висят на старческих устах.

Я приближаюся туда;

И что ж? -- я познаю Шерифа.

130 Омар по опытам своим,

По многим странствиям в востоке

За мудреца теперь почтен;

Какая ж важная причина

Толь важному его движенью? --

В устах его тогда шумела

Надута речь о славной Мекке;

Шериф в то время поучал:

"Селим, -- любезный мой Селим\

140 Се наконец мы совершили

Свой трудный, -- свой священный путь!

Ты сей уже исполнил долг;

Иди в дом матери твоей,

Так как и я к отцам отыду! --

Спеши, утешь возвратом матерь!

А я -- останусь здесь на время;

Мне долг беседовать с друьями,

Благодарить Аллу, -- потом...

Спеши ж обрадовать свой дом!

Пусть вечеря и ложе там

150 Ждут наших утомленных членов!

Ты узришь мать и всех друзей;

Тебе объятия простерты

Прекрасной Цульмы, -- будь счастлив!

Ты много раз вздыхал о ней...

Я радуюсь, что ты успел,

Толь ранню страсть преодолев,

Исполнить чувствие к святыне.

Теперь не поздо быть счастливым;

Ты любишь Цульму! -- выбор верен;

160 Сын мой! -- она тебя достойна.

Не медли сочетаться с нею!

Да будет брачный одр покоен,

Доколе смертного не узришь!

Пока живу еще, -- с тобой

Я разделю вечерню радость.

Спеши в отечески поля,

Где ожидает все тебя --

Любовь залогов сердца нежных, --

Любовь родства, -- любовь любезной --

170 И самыя природы сельской

Усердье, труд и простота.

Молися! -- скоро с тверди Мекки

Сойдет роса на холм Мурзы! --

Иди! а я -- здесь час пребуду".

Шериф обращается к простодушным жителям деревни и говорит:

"Я сам, -- я сам, друзья, был там;

Я видел страшны чудеса

В сей богошественной земле,

Клянусь брадою, чудеса.

Тот славный камень, что при Праге

180 Дверей святого храма виден,

Сколь многие творит целенья? --

Весь Оттоманский Порт, Каир,

Тунис, Марокко и Алжир,

Арабы, мавры и берберы,

Персиане и все татары

Свидетельствуют славу камня.

Восток и дальний юг приемлют

От корене сего плоды.

Блажен, кто в жизни однократно

190 Коснется сих священных прагов.

Но горе! горе тем, что в жизни,

Имев дух леностный, -- дух томный,

Не отлагают всех сует,

Чтоб быть в сем граде треблаженном,

Где каждый верный музульманин

Благословенье получает;

Где каждый будет облегчен

От трудной тяготы грехов.

Сие благословенье неба,

200 Которо силой превосходит

Благословенье тучных гор

И вечных лепоту холмов,

Нисходит только там с избытком.

Ни глад в пути, ни нагота,

Ни хищники, ни люты звери

Не долженствуют отвлекать

От тех благословенных мест,

Где токмо благодать живет.

Кто сих препон страшиться будет

210 И не поклонится в Медине

Пророку Божию, -- то горе!

Он вечно будет отдален

От недр пророческих его".

"Но ты слыхал ли, -- вдруг тут некто

Шерифа прерывает речь, --

Слыхал ли точно ты, Шериф,

О страшной буре в тех местах?

Вещали нам о ней вот как!

Вихрь огнен, -- ад подгнел его;

220 От юга дышет вихрь, -- он страшен

И рвется попалить священный

Огнем проклятым вертоград.

Там некий хитрый лжеучитель1

В последний век сей проявился.

Он окружен дружиной страшной;

Его клевреты буйны, мрачны;

Вокруг их адский жупел рдеет;

И храм, и Магомет премудрый,

Тень Божия, -- наперсник неба,

230 Им приняты за суету.

Ему уже сто двадцать лет.

О мой Алла! -- как ты дозволил,

Чтоб он толико лет число

Употребил в толико зло? --

Так нам вещают все;

Но ты, я чаю, лучше знаешь;

Ты был там, видел и познал".

1 По недавним ведомостям было известно, что в Аравии открылся сей человек, который, опровергая весь закон Магомета, привлек уже к себе многие тысячи арабов; но после того ведомости больше не говорят, сколь далеки его успехи ныне. Наместо его еще недавно также явился некто Вехаб, или Вааб, в большой силе и гораздо опаснее прежнего; однако и сей убит тайным образом.

Шериф

Так, -- друг любезный! -- я то знаю;

Я зрел сего шайтана в теле.

240 О! -- проклят буди оный день,

Когда Ингистана тень сия,

Сын лжи, -- язык бесов родился! --

Отец его был лютый тигр\

А сей есть скимен; вы же агнцы.

Я знаю то уже давно;

И для того хочу излить

Противоядный мой увет,

А паче в ваше слабо сердце,

О нежны юноши скудельны! --

250 Сей Шейх-Гуяби -- (так зовется) --

Столь хитр и столь пронырлив,

Что потрясется твердый мармор,

Закона мармор, -- самый Муфтий.

Слова его суть мед и сот,

Но остры, яко тонка бритва.

Глас сладок, яко мусикия,

А взор, -- как звезды близнецов;

Но дух, -- как тусклой лик луны,

Провозвещающий час бури;

260 Лице его, -- лице пророка;

Но в стропотной груди его,

Друзья! -- Геенна страшна ржет!

Вам должно знать хулы жестоки,

Какие он уже отрыгнул

Среди тех сонмов нечестивых,

Которых сей лукавый изверг

Уже во множестве стяжал;

Вам должно знать, чтоб вы не впали

Тогда, как я отсель отыду,

270 В ров гибели и заблужденья.

О бурно море, не шуми!

О буйна буря, не бушуй!

Пусть токмо кроткий дышет ветр

И от полудни глас несет

На легких крылиях своих! --

Да слышат глас долины чада!

Се! -- страшный глас сюда несется,

Как вихрь сквозь звонкую трубу! --

Внемлите же, -- долины чада,

280 Что гнусный изрыгает ад

Устами сына льсти и лжи!

"Открыто небо, -- он ревет, --

Да будет общая мечеть! --

Пророк -- да будет лишь природа,

Вещающая об Алле,

Едином духе всех движений!

Се! -- истинный закон, -- клевреты,

Который должно исповедать!--

Как? -- злоковарный сын Абдаллов

290 Во имя сильного Аллы

Дерзнул Корану покорить

Восточные долины злачны,

Полуденны поля песчаны

И западны хребты высоки! --

Так он им точный путь открыл! --

Нет, нет, -- он паче поглумлялся

Над непостижным Существом,

Чем чистое о Нем понятье

Невеждам аравийским дал.

300 Нет, -- не любовь, -- не мир небесный,

Не вдохновение, -- но меч,

Но сила, -- ухищренье, -- слава

Деяний сих пружиной были.

Возможно ль, чтоб Алла премудрый

Такой Коран нам начертал,

Где буквы будто бы Аллы,

А мысль и страсти человека

И пылкие мечты араба! --

Возможно ль, чтоб из глубины

310 Премудрости непостижимой

Текли плоды нелепы мозга?

Совместно ль, чтоб всевечна милость

Нисшла в толико низку слабость,

Чтоб вместе с правосудьем стала

Пред похотию смертных ползать;

Иль сделав совесть палачем

И вечною души геенной,

Меж тем бы рай духов создала

Жилищем плоти сладострастной? --

320 Совместно ль небо наполнять

Златым, хрустальным, изумрудным

Или серебряным эдемом?

Увы! -- согласно ль со Всеведцем,

Чтоб дух Аллы слетал с небес

Клевать в ушах Пророка зерна?

Друзья любезны! -- Кто из вас

В Дамаске голубей не знает,

Которы, быв приучены

Носить в другие грады письма,

330 Вернейшими гонцами служат? --

Так чудно ль, что Алла Магметов

К ушам его был приучен? --

Однако мнят, что тем Алла

Пророку таинства вдыхал.

Вот хитрый как простым играет! --

Законодатель, возбраня

Наукам вход к своим невеждам

И в западны страны отгнав,

Не те ль намеренья имел,

340 Чтоб в мраке замыслы укрыть

И, закрепя таким узлом

Нелепы правила закона,

Закрыть глаза простых народов

От тайных хитростей своих?

Клевреты! -- се ли путь небесный? --

Он есть собранье тех же басней,

Какие древняя Эллада

Во дни Орфеев и О миров

Похитила от финикиан

350 Или от мудрецов Мемфиса.

Ах! -- кто у них не похищал

Отростков в новый свой цветник?

Бог всюду царствует в сем мире;

Бог всюду подает законы --

Бесчисленным кругам блестящим

На четырех концах небес,

В пространствах, -- в бесконечных безднах

И в сем млечном пути эфира,

Исполненном несчетных звезд;

360 Но каковые то законы? --

Не плод пера или чернил.

Алла открыл всем общу книгу.

Еще со времени Хаоса

Простер златой натуры свиток.

Пусть всяк читает буквы там!

Друзья! -- вот самая та книга,

Где буквы не черты, -- но вещи,

Где имя писано Аллы

Красноречивыми вещами! --

370 Закрой все книги, все писанья!

Читай природу! узришь Бога;

Ты узришь рамена Его.

Воспитанный ум будет светом,

А любомудрие вождем.

Друзья! -- все рукотворны храмы,

Все изобретенны обряды

Лишь паче отдаляют нас

От истинного существа,

От высочайшего Аллы.

380 Там видны чувств и рук дела.

Но богозданна -- высота,

И глубина, и широта, --

Вот мир! вот истинна мечеть!--

Послушайте! -- и человек

Есть малый мир, -- но храм великий,

Одушевленная мечеть.

Сей храм, сей храм будь свят Алле! --

Пламенно-звездный свод небес, --

Высоки Тавруса вершины,

390 Поля цветущи аравийски

И чисто сердце человека --

Вот настоящий храм его! --

Они, -- они нас приближают

К святилищу его чудес.--

Какое ж должно быть по сем

Еще другое откровенье? --

О Ты, единый, вездесущий!

Расторгни тьмы покров Магметов!

Яви свет истины в востоке!" --

400 Так окаянный льстец трубил,

Муж с хитрым и лукавым сердцем, --

В устах его Гоморра ржала.

Слова его ужасны, -- правда;

Но вы мужайтесь, -- правоверны! --

Что славимая им натура? --

Что любомудрие его? --

Лишь пар светящийся при блатах.

Что гордый разум человеков? --

Лишь слабый свет, -- неверный вождь;

410 Он часто ползает у ног

Какой-нибудь Фатимы гордой

Иль своенравного паши.

Друзья! брегитесь!-- то соблазн.

Ах! -- малое поползновенье

Лишит вас тени ризы той,

Чем посреди огней в день судный

Пророк покроет музульман

И их спасет от Ингистана.

Брегитесь пременять закон,

420 В котором праотцы дышали! --

Не верьте ложному ученью! --

Коликих каплей крови стоит

В законах кажда перемена? --

Да будет вечный вождь Пророк!

Да ввек над вами он сияет,

Как огненный в пустыне столп! --

Вот -- заповедаю что вам! --

Я верю, -- если звезды грели

Язычника студену веру,

420 То Шейх-Гуябиев закон

Ничто, -- как лютик1 ядовитый,

Который лишь для козлищ годен;

Так можно ль, чтобы ваша вера

Простужена была от солнца,

Кому брат первый -- Магомет!

1 Лютик, растение ядовитое для всех животных; но по чрезмерной холодности для козлов в горячках лекарственно и питательно.

Ей! братья! наш закон есть дух.

Небесна твердь сия прейдет,

Истлеет небо, -- будет ново;

Его ж пребудет вечно слово;

430 А сей крамольник злый, -- возможно ль? --

Дерзает истребить его!

Но знайте, сколь Алла всеведущ! --

Он видит все, -- Он слышит все.

Он столь всеведущ на престоле,

Что если б черный муравей

На самом марморе темнейшем

Нам неприметно пресмыкался,

То бы Алла его увидел

И топот ног его услышал.

440 Он слышит тихий сердца бой;

Он слышит крови нашей ток;

Извилины страстей предвидит

И тайны обороты мыслей.

Ах! -- не предвидит ли в вас мыслей,

Лишь только б мнили вы скользнуть?

Ах! -- не предвидит ли всех козней

Сего злодея, изувера?

Не слышит ли шагов коварных

Сего злобожного араба!

450 Не возгремит ли Он с небес? --

Сих много будет Тааджалов,

Сих нечестивейших отростков.

Не столько их Восток рождает,

Сколь темный Запад производит;

А Запад -- ближе к Ингистану;

Или, сказать по-европейски,

Плутон, царь запада туманный

Иль низшей мрачной части мира,

Воспитывает изуверов.

460 Друзья! -- и самый Сын Марии,

Великий сей законодатель,

Великий Царь царей всех белых,

Что обладают ныне вами,

Соединясь с Сагеб-Земаном1,

На пламенных явится тучах

И Тааджала поразит.

Столь он противен всем пророкам

И всем творцам святых законов!"

1 Магометане верят, что при кончине мира приидет пророк Сагеб-Земан и купно со Христом победит Тааджала, который у них то же, что Антихрист.

Сказал Шериф, -- и вдруг повергся

470 На трепетны свои колени.

"Алла! -- так возопил от сердца, --

Алла! -- я не умру, доколе

Не поразишь Ты скимна громом;

О Всемогущий мститель!-- грянь

И громом порази злодея,

Да верных наших музульман

Не приведет в погибель люту!

Но Ты, -- Ты лучше знаешь время,

Когда исторгнуть дух его".

480 Сказал сие -- и вдруг упал.

Работа чувств перестает;

Боль судорожна нападает;

Так ревность пламенна бушует.

Сарматы изумленны мнили,

Что дух Аллы объял его,

Подобно как пророка их;

Чрез две минуты жизнь открылась;

Шериф вещает паки томно:

"Алла! -- так посещаешь верных;

490 Но свят Алла! -- конечно свят! --

Все дивны суть дела твои.

Не рано сей недуг приспел

Меня похитить от живых.

Ты в сей преклонный вечер жизни

Благоволил, да ныне я

Коснуся прагов освященных,

Вводящих в храм -- чертог небес.

Будь ввек благословен отныне? --

Коль радостно, что в нову юность

500 Я скоро, -- скоро облекусь? --

Уже я слышу глас волшебный

Светлейших солнца нежных гурий,

Зовущих на седьмое небо,

Чтоб в мягких отдыхать диванах

Средь винных и млечных ручьев,

Где ни мятежей, ни коварств,

Ни ложных мудрований нет;

Где нет во времени премен,

Ни запада, ниже востока;

510 Но истина и вечный мир

Сияет в радужных лучах...

Ах! коль я грешен? -- можно ль льститься? --

О братья! -- повторяю вам,

Что скоро я не буду видеть

Красы вечерней сей зари.

Быть может, -- час придет такой,

Когда она в отраду тени

Рассыплет свой алмазный блеск

В темнеющих углах могилы;

520 Но что? -- какая польза мне?

Се! -- перва немощь, -- первый червь,

Предтеча вечности, -- враг жизни,

Вонзив кровавую главу

В мою распадшуюся плоть,

Уже ползет в застывших жилах! --

Тогда и ту ослабшу ногу,

Котора в мире колебалась,

В отверсту занесу гробницу,

Где погрузилася одна.

530 Ах! -- медленно уже вратится

На оси треснувшей своей

Лет поздных томно колесо...

Вы видите ли горлиц там,

Пред западным лицем светила

Из теплых вылетевших гнезд,

Воркующих на ветхой кровле? --

Вы видите -- их вмиг не будет;

Оне исчезнут в синеве.

О! -- скоро с стоном разрушится

540 Телесна храмина моя,

В которой горлица тосклива,

В слезах взирая непрестанно

В ея решетчатую дверь,

Мнит скоро выпорхнуть на волю.

Ах! близок час сей, как душа,

Подобно горлице стенящей,

Возьмет полет свой, -- а куда?.."

Тут старец, орошен слезой,

Умолк, -- а юноши и старцы

550 Твердили весь увет его

И впечатлели внутрь сердец;

Но дряхлы жены, обаянны

Арабского словами гостя,

У коих сгиб морщин рисует

Печать печальну: помни смерть! --

С немым почтеньем приступили

Лобзать края его одежды;

Ни пыль, ни грязь не отвращали

560 Благоговейных уст от ризы.

В сих тихих нравственных беседах

Селяне горных деревень

Часы вечерни провождали,

Пья сизой дым из трубок длинных,

Доколь на западе заря

Мерцая стала потухать;

Уже внутрь хижин запылало

Огнище посреди помоста,

Питаемое горным маслом,

Вкруг коего они, сидя,

570 Пропели свой акшам-римас1,

Но наш Шериф изнеможенный

Не мог, как прочие, сидеть.

Он на ковре лежал узорном;

Потом, подъяв свою главу,

С печальным вздохом возгласил:

"Где верный посох мой! --

И он устал; подайте мне!

Подайте бедный посох мой!

Уже довольно он служил;

580 С ним я окончу драмму жизни! --

Ты, отрок! -- подойди ко мне! --

И поведи меня туда, --

На оный мшистый скат горы! --

Там я в сей час, -- избранный час,

Ах! -- может быть -- уже в последний

Приятным наслаждуся видом

Сей потухающей зари,

Сего мерцающего неба,

Сих хороводных ясных звезд;

590 Потом, -- приникнув, обращу

Слезящий взор на общу матерь,

Сырую землю, -- где усну, --

На сей врачебный сумрак света,

Любезну зелень прозябений! --

Ах! -- вы -- оставьте здесь меня! --

Ушел ли мой Мурза! -- он в доме!" --

Так рек Шериф -- и был спокоен;

Но он, как тихий пламень, гас.

1 Молитва магометан по захождении солнца.

Уже Мурза распростирает

600 В объятиях единокровных

Сиянье радости домашней.

Мать нежная его объемлет;

В нем милого пришельца лобжет,

Драгого сына в нем находит,

Исполненна душевной пищи;

Второго видит в нем Шерифа

И льет потоки слез отрадных.

"О сын мой, сын любезный мой! --

Так вопияла мать счастлива

610 С слезящей некоей улыбкой, --

Благодарю Пророка ныне,

Что осенил он жребий сына;

Благодарю его за счастье...

Ах! сын мой! -- как утешишь ты

Свою слезящу ми л у Цульму!

Она и день и ночь вздыхала,

Страдала, млела, тосковала;

О сколько слез она лила? --

Как усладишь ея минуты?

620 Как совершишь ея надежды? --

Поди! -- спеши обнять ее!

Ты заслужил уже ее;

Ты руку с сердцем заслужил;

Поди! -- спеши обнять ее!

Но где Шериф, -- твой путеводец,

Сей твой достойнейший наставник?"

Мурза

Он там, -- он там, -- я приглашу;

О мать, почтеннейшая мать,

Ты мне теперь благословляешь

630 Обнять прекрасную, -- о счастье! --

Так, -- и Пророк благословил

Священный мой союз сердечный;

Глотали целые уделы;

А здесь источников скупых

20 Глубоки долы обнажились;

Меж тем как рыб стада теснились

На ветвиях кустов густых,

Открылись памятники скрыты,

Труды седых веков забыты.

Там странны гласы в облаках

В полнощи ухо поражали;

Здесь горы в каменных дождях

На землю с тверди ниспадали.

Ужель в природе оборот?

30 Или великий новый год! --

Ужели божества природы

Забыли долг обычный свой? --

Чудитеся, земные роды! --

Брань в небе! -- тамо Марс земной

Бросает грады каменисты; --

Перун, что был непостижим,

Теперь довольно изъясним.

Не стрелы ль грома те кремнисты,

Что тайно древний Зевс метал,

40 Чем правильно парод считал? --

Вулкан из Этны выступает,

Оставя труд подземный свой,

Озера, реки иссушает,

Где, утомленные тоской,

Вздыхают горько нимфы бедны,

А нереиды на брегах

Тоскуют по отчизне, бледны,

Не в силах быв дышать в полях.

В природе бунт, -- мир в мире дышет;

50 Над западом дуга цветет;

И на брегах Секваны пишет

Таинственный Король расчет

Иль зиждет, может быть, мир новый;

То скажет век, -- мы внять готовы;

Но в севере краса чудес,

Мудрец в Монархе добрый, юный,

Строптивы удержав перуны,

Блюдет полувселенной вес.

Но, о судеб посол небесный,

60 Надолго ль радости дуга

Хранит над миром цвет прелестный

И пестрая ея нога

Стоит над мирными холмами?

Ах! -- сколь далеко б дух наш шел,

Хотя природа временами

И забывает свой предел?

99. ПРЕДЧУВСТВЕННЫЙ ОТЗЫВ ВЕКА

Сын мой! -- сын праха! -- сын юдоли!

Ты видишь, -- видишь, что и в самом

Смятении вещей теперь,

В порыве самом естества,

Ум человеческий не дремлет,

Мятется, реет, мчится вдаль,

Одолевает век -- меня --

И ищет новых царств себе

По ту страну времен парящих,

10 Где ждет его венец бессмертный.

Нетерпеливый, -- бодрый ум,

Ум самовластный, ум державный,

Перестает отныне строить

В отвагу мысленные замки;

Собрав сил меры седьмеричны,

Стремится чрез предел обычный.

Се начинает человек

В небесной высоте дышать!

Он с зноем мразы проницает,

20 Он в тверди климаты пронзает,

К колесам солнечным дерзает.

Под ним Земля -- как муравейник1.

1 Здесь предметом воздушный шар.

Ревнуя умственному взору,

Что видит он миры незримы,

Взор бренный странствует отважно

По отдаленным высотам,

Существенны миры находит

В эфирных чуждых областях1.

Там он встречает над главой

30 Вселенны новы величайши;

А здесь -- вселенные малейши

В безвестном мраке под стопой2.

1 Гершелевы телескопы.

2 Микроскоп.

Тут он летает в мелком мире;

А здесь -- в пучину не вступая,

Пронзает страшну даль пучины;

Без стоп в юдоли вод нисходит

И близит блещущи потери1.

1 Изобретение пелагоскопа.

Там слабо око, ополчаясь,

Сражается со глубиною

40 И пользою венчает подвиг;

А здесь стопа отважна ходит

По бурной зыби, как по суше,

Без крыл, -- без лодии, -- без чуда1.

1 Пробочная фуфайка.

Там дух в уединеньи реет,

А здесь пред светом крылатеет.

Ужасны подвиги его! --

Се ветха область издыхает!

Растут из праха царства новы;

Падет личина Магомета;

50 И что ж? -- в пророке аравийском

Пред светом обнажился -- льстец;

Теперь ступая с бурливым блеском

На лжесвященну персть его,

Иной стоит -- и сталью машет.

Меж тем -- как тамо силой чуждой

Возобновляется Мемфис

И манит в тьму своих развалин

Рыть некий драгоценный тлен,

Сокровище умов ветшало,

60 Иль извлекаются насильно

Из седьмеричной ветхой ночи

Ужасны духи древних римлян, --

Здесь венценосный Гений россов

Благий дух предков вызывает

И скипетром златым счастливит

Очарованну полпланету.

Вот, сын мой, сколь велико рвенье

Недремлющего ныне духа,

Сего бессмертна чада света

70 И небожителя во бреньи! --

Ты хочешь знать, к чему еще

Сей полу-ангел, дух во прахе,

В ристалище своем блестящем

При мне поступит ныне дале

Или какие впредь надежды

В прозримой дальности блеснут? --

Ты зришь, что он стремится вечно

От совершенства к совершенству,

От одного довода реет

80 К другим бессмертия доводам,

Как светозарная черта

Неусыпляемой зарницы

В торжественных явленьях нощи

Летит, туда же протяженна,

Отколе низлетает быстро; --

Ты зришь, что мыслящее существо

Бежит со мною совокупно,

Бежит далече, -- неусыпно,

Меня он выпередить тщится;

90 И правда -- времени смеется,

Хоть плоть ему и уступает.

Вот что вещает небо мне!

Тогда, -- как миролюбный плуг

В браздах по тридцати веснах

Отсвечивать при солнце будет, --

Блудящий пламенный мир некий,

Как странник тверди огневласый,

Сойдет в сию долину неба

И сблизится тогда с землей1.

100 Что, сын мой? -- ты бледнеешь, -- тщетно;

Не лучше ль ободряться чувством

И той гадательною мыслью,

Что сей небесный посетитель

Провозвестит земле средь молний

Премудрости и славы полдни?

Или какой Кумеин век

Восставит на холмах вселенной?

Не будет ли едино стадо

Под пастырем единым в мире?

110 Иль будет снова в Византии

Из-под срацинских рук Рим новый

Или на западе Рим древний?

Не новые ли Сципионы

И вседержители ужасны

По средиземным глубинам

Помчатся с громом в кораблях?

Иль паки грозны Ганнибалы

Из глубины гробов возникнут

И ступят на утесы Альпов?

120 Или с Платонами Афины,

С Периклами, с Ареопагом

Прейдут в Сармацию на диво?

Гордяся крыльями моими,

Мудрец не может ли достигнуть

До врат последних естества?

Иль оного исходищ первых?

И наконец -- дерзнет в пучину? --

Оттоль с отвагой пронесясь

Среди огнистой колесницы,

130 Коснется, может быть, -- Престола,

Где предстоит, поникши долу

И персты робкие сложа,

Всех мать -- природа много-груда, --

Вдали безмолвная судьба, --

Пространство, -- долгота, -- движенье,

Иль вес, иль мера и число,

Порядок, сила, красота

И наконец -- духов различных жребий;

Тогда, -- так, -- и тогда постигнет

140 Непостижимого! -- но ах!

Предместник мой -- минувший век --

Его свидетель покушений;

Мудрец едва не приближался

К пределам тайным естества;

И вдруг, увы! -- как человек,

Нашел себя в ужасной бездне

И в ту ж минуту меж великих

Двух бесконечностей безмерных.

1 Давно пишут, что в 1835 году комета будет подходить близко к шару земному.

Дух должен быть героем сильным,

150 Когда потребна человеку

Всемерная возможность сил

Быть совершенным человеком,

Чтоб человека же познать,

Познать себя, -- всего себя.

Ах! что ж потребно мудрецу? --

Ему быть должно? -- быть божеством,

Дабы уведать Божество

Или в зачатьи -- естество?..

И самый ангел воплощенный,

Невтон -- бледнеет изумленный,

Остановляяся меж сих

Двух бесконечностей ужасных,

И ощущает омрак в духе,

Непостижимый, неисследный.

Перед его же страшным троном

Природа робко мимо идет, --

Не разделяет вечных прав

С иным совместником каким;

Он всю оставил мрачну тайну

170 Единому себе, -- себе...

А может быть... но ты трепещешь!--

Не содрогайся, сын мой, ныне!

Но лучше сим великим чувством,

Великой мыслью сей дыши! --

Дух человеческий бессмертен;

Он сроден вечно простираться

По тайной лествице до края,

Хоть край -- бежит от взоров вечно.

Ты жди, как я, -- иль мой наместник,

180 Иной громопернатый вестник,

Поставим на вратах времен

Надежды светоносный факел! --

Тогда питай сие предчувство,

Что колесо природы скрыто

Великий обращает год,

Что в плоти серафим иной,

Иль Петр, или Екатерина,

Другой Невтон, и Локк другой,

Или другой здесь Ломоносов

190 Торжественной стопою внидут

В врата Кумеиных времен;

А может быть -- переселится

Восток и Юг чудесно в Север;

Не отрицай сих чувств -- и жди,

Как путник на брегу морском!

Часть третья

Игры
важной Полигимнии,
забавной Каллиопы
и нежной Эраты,
или
Занимательные часы
для души и сердца
относительно священных
и других дидактических песней
с некоторыми эротическими чертами
и домашними жертвами
чувствований

Багрянородным, браноносным и миротворным Гениям страна Полночи обязана торжественным рассветом своим. -- Лучи сея северной денницы озаряют не воздух, но души. Оне отражаются в их излияниях, -- в их чувствованиях, -- в их чертах. -- Соотчич! -- ты здесь слышишь глас Меониды, озаренной сим рассветом, и, конечно, находишь в слабом отсвечивании зари некоторые оттеняющие пятна; но где певица изнемогает, -- ты награди силы ея снисхождением, -- усмешкою благосклонности!

100. РАЗМЫШЛЕНИЕ О СОЗДАНИИ МИРА

почерпнутое из первой главы Бытия1

1 Сие размышление издано было в (1)784 году; теперь исправлено снова. Это первое в жизни произведение моей музы и первая дорога к Парнасу, особенно показанная ей нынешним героем российской поэзии М<ихаилом> М<атвеевичем> Х<ерасковым>.

Отверзи тайну дверь, предвечность довременна!

Отверзи! -- се душа, восторгом упоенна,

Воздвигнувшись с того телесного одра,

Где снится токмо ей волшебных мечт игра,

Огнистые свои крыле распростирает

И, как эфирный вихрь, внезапу выникает

В страны предвечности, неведомы умам,

Где свет -- Трилучный Свет сиял собою сам,

В безмолвии своем величество скрывая

10 И блеск божественный по бездне разливая.

Подобно молнии крылатой проницая

Тот длинный ряд веков, который в мраке весь

От страшной протяжен предвечности до днесь,

Паду я в Океан, -- в бездонном море влаюсь;

Не зря брегов, дрожу, -- не зря себя, теряюсь

И не могу открыть сомкнувшихся очей

При блеске огненных над бездною лучей.

О Дух пророческий, -- Дух, Богом воздоенный!

Повеждь, не здесь ли сей Творец уединенный?

20 Не здесь ли оное всесильно Божество,

Пред кем зачатое трепещет естество?

Се тот великий Бог, который созерцает

Все то в Себе, чему родиться подобает! --

Се первородный свет денницу предваряет!

Се образ Он существ несозданных чертит,

И будущее их движенье умозрит! --

Он в смертном Бога зрит, с величеством грядуща,

И червя видит в нем, извилиной ползуща,

Он зрит тогда же все; -- бесплотных мир духов,

30 Чудяся чертежу вещественных миров,

Едиными усты воскликнул песни хвальны:

Трисвят Наченший мир! трисвят Пребезначальный! --

И я, -- я также был включен в чертеж небес!

О Творче! приими ток благодарных слез!

Лишь зарево сие дел Божьих просияло;

То вдруг из ничего быть нечто начинало;

Но нечто -- не мечта, а вещества зачало.

Не может наш язык того изобразить

Или подобием хоть слабо изъяснить

40 Открытого сего толь чудного явленья,

Толь чудно в вечности возникшего творенья.

Се в тайной мрачности сокрыто вещество!

Се в чреве Хаоса лежаще естество,

Вокруг объемлемо всеродною водою,

Над коей вечна ночь, исполненная тьмою,

Как черный занавес опущенный висит,

Где Слово, от Отца родяся, все родит!

Там семена существ ростки свои пускают;

Сии ростки плоды на ветви разделяют.

50 Стихии спорные, не зная прав своих,

Вооружаются против себя самих.

Где горе-носный огнь, волнуяся, краснеет,

Там зыблющась вода, тесняся, вкупе рдеет;

Где вержется земля иль где бугром лежит,

Там воздух рвет ее и вихрем в бездну мчит;

Иль вдруг -- все три одну, иль трех одна разит.

Сей спор в зародыше дотоле поревался,

Пока творящий Дух над ним не разливался.

Он, зыбля жизненны крыле меж тусклой тьмой

60 И молнии быстрей летая над водой,

Грел мира яйцо, где все еще смесилось;

Образовал росток, -- согрел, -- оно раскрылось.

Любовь втекает в смесь, и смесь приемлет чин;

Дыханье первое -- хвала вине всех вин,

Что животворною усмешкой оживляла

И миру мудрое движенье даровала.

Тогда, сменивши тьму, среброобразный свет

Покрытой твари тьмой и род и вид дает.

Вода отчасти в твердь возникнула парами,

70 Отчасти, ниц склубясь, осталась меж брегами

Иль, верзясь сонмищем в обширный тощий зев,

Пустила в пропасти ужасный стон и рев.

Бугристые поля, открыв безводну сушу,

Сокрыли в зелени растущей неку душу.

Здесь к тверди мшистый холм подъемлет верх крутой;

А тамо дол лежит, покрытый муравой;

Здесь дремлет в тишине дремучий лес тенистый,

Где отголос немый твердит воздушны свисты;

А тамо с крутизны сребристый ключ бежит

80 И, роя новый путь, в траве младой журчит;

Но под твердынями подземность отверзалась,

Из коей грозна ночь с угрозой исторгалась

И предвещала тем о горестных часах,

Как, споря с жизнью, смерть преобратит нас в прах.

Внезапу звезд полки чредились в небе синем,

Где любопытный свой мы только взор ни кинем.

Бог тяжесть нужную вложил в то время в них

Для равновесия и для движенья их.

Все к средоточию систем своих стремятся;

90 Все паки отразясь от оного далятся;

Планеты феб влечет, а те его влекут.

Сей силой все миры порядочно текут.

Сей тайный механизм простейший, но чудесной

Являет, сколь премудр Перст силы пренебесной.

Се рдится там восток! се фебу путь отверзт!

Феб первый шаг дает, -- и шаг его сто верст;

Он будто исполин течет над горним сводом,

Проходит полдней круг, спускаясь с важным ходом.

Здесь новый предлежит в вечерней бездне вид.

100 Когда светило дня вблизи над ней висит,

В ней зрится солнца лик тогда огнеобразный

И плавает в зыбях, как круглый щит алмазный,

Меж тем как подлинник, скрывая от очей

В пучине пламенных чело своих лучей,

Вдруг погружается в червленый океан;

Вдруг скрылось зрелище! -- влечется выспрь туман;

На холмы всходит тень; валы в водах чернеют,

И косные пары вокруг брегов синеют.

Луна, как сребрян серп, пуская бледный свет,

110 Выходит посреди блистающих планет;

Пред нею катится вечерний круг Венеры,

А прочи вкруг его пустились хором сферы.

Лишь было первое движенье сих телес,

Ударил час, -- но звон его тогда ж исчез;

А время -- сколь легко вперед, -- вперед бежало?

Еще тогда оно плачевно повторяло,

Что мы всегда его теряя будем жить,

Забыв, как вдруг судьба прервет животну нить.

Беспечный смертный, зри! -- се времени зачало!

120 Но вечно ли оно теченье восприяло?

Пары, подъятые лучами, выспрь текли,

Знаменовали брак и неба и земли;

Пернатый лик, паря меж тонкими парами,

Открыл симфонию свою под небесами.

Какое зрелише явилося в тот час,

Егда "да будет" рек творящий сильный глас?

Одушевленный прах с восторгом в поле рыщет;

Прах ржет в лице коня, в долине пищи ищет.

Двуветвистый елень, покрытый серым мхом,

130 Отрясши персть, летит к ключу иль в злачный дом;

Там бурный лев, скакнув из сей скудели чермной,

Пустил торжественный свой рев по роще темной;

Там шаткий холм идет, иль сей огромный слон,

Являет блеск ума, чтит утром солнце он;

Там, полживотным быв и полземлей, тигр дикий,

Отверзши зев, пустил в пустыни первы рыки;

Там мелка персть бежит; там прах ползя сипит;

Там крылатеет пыль; перната пыль жужжит.

Великий Боже! так Ты их от сна подъемлешь

140 И песнь сквозь пурпурну зари завесу внемлешь.

К восторгу Ангелов боготворится прах;

Прах дышет; -- первенец, любимый в небесах,

Духов чистейших друг блаженный, -- несчастливый,

Царь мира воспрянул, дух горний ощутивый,

И в злачных утренних лугах себя узрел;

О сколь тогда премудр из персти он исшел! --

Поставлен быв меж стран земных и меж небесных,

Он стал узлом существ духовных и телесных;

В нем вмале мир вмещен со всею высотой,

150 Со всею глубиной, со всею широтой.

Свирепа дщерь греха, смерть мир не посещала;

Едва лишь оного край тронуть дерзала:

Внезапу с скрежетом скользила от краев

И погружалась в тьму, от света цепенев.

Но племена -- ах! все ль зрят Божию в нем славу?

Все ль утвержденну зрят в нем творческую державу?

Все ль помнят, в каковой невинности он был,

В коль низку мрачность он себя уничижил?

Да будет проклято желанье душетленно,

160 С которым он дерзнул изведать запрещенно! --

Сей любопытства дух, толь сродственный женам,

Наследствен сделался подобным их сердцам.

Будь гордость проклята, что оный дух живила

И равным Богу быть творению внушила.

Ах! полу-ангел стал прещение судить

И чаял оного источники открыть;

Тут воля, возмутясь, ко мраку устранилась

И ложною добра прикрасой ослепилась.

Сей обоюдный меч, что в зло употреблен,

170 Всесильным мог бы быть конечно потреблен;

Но если так, -- то дух в ничто повергнуть должно;

Он духа существо; отъять его не можно;

Сей самой гибкий змий, в страны виющись две,

Представил благом зло; скрыл жало во траве

И, утаивши смерть глубоко в мирте тесном,

Уверил о драгой цене в плоде прелестном.

Толь гласу сладкому змииной воли той

Несчастный внял, увы! -- вкусил плод роковой.

Вот распечатанный златый сосуд Пандоры,

180 Отколе разлились по миру зол соборы!

Тогда горящий яд кровь здраву распалил,

По нежным удам тлю, по жилам желчь разлил;

Сын гибели, зря студ и наготу телесну,

Бежал себя; куда? -- везде зрел месть небесну;

Лишь токмо он познал, что страшно преступил;

Тогда и мрачный грех в вселенную вступил;

Тогда ужасна нощь лице земли объяла,

Где над холмом рая месть в молниях зияла;

В природе ж плачущей вдали чрез гром роптала;

190 Где гордо сатаны приявши грех лице,

В сотканном из змиев косматых сам венце,

На бурных, стропотных страстей крылах шипящих,

Осклабяся, парил в удолиях стенящих;

Едва, -- едва тогда средь томной тишины

В тайнейшем семени злосчастныя жены

Остался будущей надежды блеск слабейший

Предозаряющий на небо путь светлейший.

В сосуде не она ль Пандоры крылась ниц,

Как вылетели зла в толпе ужасных лиц,

200 Как страшный Стикс взревел, спустились в ад ступени

И черновласые завыли бледны тени?

Увы! на сем шагу он встретил смерть с косой,

Что прежде в бездне лишь скользила роковой

И в гармонический мир внити не дерзала;

Родился грех; увы! -- смерть целый мир объяла.

О скольких ангельских шаг оный стоит слез,

Через который вдруг в очах Эдем исчез!

Бессмертье умерло; краса телес затмилась;

Смутилася земля, -- природа вся растлилась.

210 Растлилась; -- но еще судьбами Божества

Связуются досель три царства естества.

Стихийная земля, храня законы меры,

Вступает в область руд союзом масл и серы,

Где, новы степени крушцов она прошед,

Восходит злата в чин, приемлет солнца свет;

Чрез чудны горны льны, чрез камни слоеваты

Преходит в область трав и в лик дерев косматый;

Чрез трифелъ, жидкий висе, через тримелл власист,

220 Чрез чувственну траву и чрез полип ветвист

Она живых существ в пределы выникает,

Где, в разные делясь разряды, дух являет,

Где разны склонности, где разный видим нрав;

Но в разноте един премудрости устав;

А сколько звен еще от червя до словесных?

От сих до горних мест и сонмов пренебесных?

Ум слаб, -- мы список зрим лишь вечности един;

И в нем мечтаем мы нестройный некий чин;

Каков же подлинник? -- то Серафим лишь знает;

Но и тогда свой лик крылами покрывает.

230 Живоначальный Дух, что древле осенил

Природу юную покровом нежных крил! --

Простри небесный луч в ум, мраком покровенныи,

Дерзнувший осязать предвечный трон священный!

Он немощен; -- но Ты сподобь, да внемлет он

В юдоли тихий глас, -- коль выспренен Сион.

101. ПРОГУЛКА В СУМЕРКИ, ИЛИ ВЕЧЕРНЕЕ НАСТАВЛЕНИЕ ЗОРАМУ

Уже в проснувшемся другом земном полшаре

Светило пламенно ночных тьму гонит туч;

А мы из за лесов едва в сгущенном паре

Зрим умирающий его вечерний луч.

Какая густота подъемлется седая

К горящим небесам с простывших сих полей!

Смотри! почти везде простерлась мгла густая,

И атмосфера вся очреватела ей!

С востока ночь бежит к нам с красными очами;

10 Воззри сквозь тень на блеск красот ея, Зорам!

Хоть кроет нас она тенистыми крылами,

Но яркие огни, как искры, блещут там.

Не искры то, -- миры вращаются спокойно,

Которы столько же велики, как Земля.

Когда из недр они Хаоса вышли стройно,

С тех пор еще текут чрез пламенны поля.

Но нам судьбы гласят, что некогда потонет

Дрожащая Земля в пылающих волнах

И бренна тварь, огнем жегомая, восстонет

20 Да из коры своей изыдет, сверзя прах.

Увы! -- тогда луна, которой луч заемной

По тусклом своде в ночь безоблачну скользит,

Зря судорожну смерть и вздох соседки чермной,

Сама начнет багреть и дым густой явит.

Ах! скроет, -- скроет тьма прекрасное светило

В те самые часы, когда б с небес оно

Еще в мир страждущий сиянье ниспустило? --

Ужель и всем мирам погибнуть суждено!..

Постой, Зорам! -- ты ль мнишь, что мир так исчезает? --

30 Не мни! -- то действует всевечная любовь,

Что грубый с мира тлен сим образом спадает;

Подобно Фениксу наш мир возникнет вновь.

Но знай, что есть един незримый круг верховный,

Который выше всех явлений сих ночных,

В который существа должны лететь духовны

Сквозь облачны пары на крылиях живых!

102. ПОЛНОЩЬ

Открылось царство тьмы над дремлющей вселенной;

Туман, что в море пал, луною осребренной

Подъемлется над сей ужасной глубиной

Иль пресмыкается над рощею густой,

Где тени прячутся и дремлют меж листами;

Как разливается он всюду над полями?

О мрачна нощь!-- отколь начало ты влечешь?

От коего отца иль матери течешь?

Не ты ль седая дщерь тьмы оной первобытной,

10 Котора некогда взошла над бездной скрытной

Лелеять нежныя природы колыбель? --

Так, -- черновласая Хаоса древня дщерь,

Ты успши дня труды покоишь и теперь;

Ты дремлющий полкруг под тению качаешь;

Увы! -- ты так же взор умершего смыкаешь.

О нощь!-- лишь погрузишь в пучину мрака твердь,

Трепещет грудь моя, -- в тебе мечтаю смерть;

Там зрю узлы червей, где кудри завивались;

Там зрю в ланитах желчь, где розы усмехались.

20 Одр спящего -- и гроб бездушный -- все одно;

Сон зрится смертию, -- смерть сном, и все равно.

Се полнощь! -- тихо всё; луна с среды нисходит

И к западным водам Плиад с собой уводит.

Здесь силюся возвесть я полусонный взор

На крыты бледным мхом хребты дремотных гор.

Луна сребрит пары, что из могил восстали

И человеческ вид в лучах образовали;

Его ли слышу глас? -- иль шепчет ветр из рощи? --

Нет, -- здесь язык шумит, -- язык невнятный нощи.

30 Двенадцать бьет; вся тварь вокруг меня молчит;

Грех спит ли? -- мудрость бдит! -- и, можно ль? -- зависть бдит!

Но труд, -- невинность, -- все почиет под тенями;

Лишь кличут совы там с огнистыми очами.

Воздушно озеро сседаяся бежит;

Сверкает молния, -- и твердь вдали гремит.

Селитряный огонь восток весь озаряет

И сумрачных холмов вершины убеляет.

Кто тамо посреде восточных туч грядет?

Не страшный ль Судия с собою рок несет? --

40 Предыдет огнь Ему, а следом кровы мрачны;

Лице Его блестит, как образ солнцезрачный;

Вся риза в молниях волнуется на Нём

И препоясана зодиаком кругом;

Он быстро в мир грядет, и Сам стопой сафирной

Пронзает в выспренних странах помост эфирной.

Се в час полунощи грядет

Жених, одеян в страшный свет! --

Блажен тот раб, его же срящет

Готового в небесный брак;

50 Несчастен же, кого обрящет

Поверженна в унылый мрак! --

Блюди, душе моя смущенна,

Да сном не будет отягченна

И вечной смерти осужденна;

Но, воспрянув от сна, гласи:

"О Трисвятый! -- воззри! -- спаси!"

Еще ль душа, в мечтах несвязных погруженна,

Еще ли в узах спит стозвенных задушенна? --

Восстань!-- возжги елей и созерцай чертог,

60 Где ждет тебя жених -- твой Судия, -- твой Бог!

О ты, надеяйся на будущи годины,

Забывый строгое условие судьбины,

Сын неги, -- ищущий бессмертья в днях своих!

Вострепещи, когда познает сей жених,

Что масло во твоем скуделышке скудеет

И огнь живый небес внутри тебя мертвеет!

Ты буйствен, -- ты не мудр, -- проснись!-- ступай со мной!

Открою, где чертог премудрость зиждет свой;

На мшистых сих гробах, где мир небесный веет! --

Ступай! -- учись! -- гроза прешла, -- луна багреет...

103. УТРО

Се Цинтия власы сребристы в море моет!

Тьма с светом спор ведет; -- ветр утра тихо воет; --

Но тамо -- луч зари восточну твердь разит;

Паров надутых зыбь едва вверху висит;

Она падет на злак в подобий слез жемчужных;

Проснулася в лесах симфония окружных;

Дыханье всякое песнь утренню поет:

Тебе вся славы честь, явившему нам свет!

Се идет свет почтить на гору слон стремнистый!

10 А там в свой путь грядет в степи вельблюд холмистый,

И червь -- и человек спешат в стези волнисты! --

Сын грации! -- проснись!-- уже проснулся день;

Ты спишь, -- а в естестве открылась Божья тень.

Моя душа связней по снах несвязных мыслит

И с трезвым чувствием дела Иеговы числит;

Десницу розову в Его деннице зрит;

Горящий лик Его в светиле дня горит;

Его живительны уста в зефирах дышут,

А персты мудрые черту для солнца пишут.

20 Так истинный мудрец в пределах естества,

Как на горе Пророк, зрит рамо Божества;

Не слыша слышит звук стопы Его безмерной;

Не видя зрит Его колеса в туче черной.

О ты, пылающий лик Божий, -- вождь планет!

Когда сиял странам подземной половины,

Где соплеменный мир подобно нам живет;

Спеши же озарить и наших рощ вершины,

Да любомудрие прострет свой взор орлиный,

Да всяка ныне плоть, из бездны тьмы восстав,

30 И утренню зарю во сне облобызав,

Всеобще возвестит из гроба тел восстанье

И присносущного светильника сиянье! --

104. ВЕСЕННИЕ МЫСЛИ ПРИ ПОВОРОТЕ СОЛНЦА

К другу Зораму

Катися к северу, прекрасное светило!

Катися! -- без тебя все мрачно и уныло;

Твой низкий с южных стран простертый косо луч

Не в силах разогнать у нас холодных туч;

Он, будто притуплён морозным, бурным духом,

Едва блестит в окно жилища моего

Через увешанный кустарник снежным пухом,

Что ветви голые раскинул близ его.

Зорам! -- ты видишь, что от сих гор оснеженных

10 Феб мещет к нам огни зениц воспламененных;

Поди! -- встречай! -- к тебе небесный гость идет,

Благословение с собой полям несет

И жизнь в своих лучах земле приготовляет;

Полночным жителям дни ясны предъявляет;

Но знай, что токмо их он жатвой одарит,

То южную страну греть паки поспешит.

Любезный друг! -- приметь ты в нем вселенной друга!

Приметь, как каждый год течет он в круг из круга,

Дабы, согрев один, он мог согреть другой! --

20 Он злачну леторасль в живых лучах лелеет;

Жизнь дышет сквозь листы, растет и зеленеет, --

Вот образ благости! вот твой пример прямой!

Ах! -- радуйся, когда светильник сей блистает,

И плачь, когда туман от нас его скрывает!

105. ОСЕННИЕ МЫСЛИ О ЧЕТЫРЕХ ВОЗРАСТАХ

К нему же

Се осень серая несет часы унылы!

Се в тусклой густоте слоистых мокрых туч

Бегут порывчиво с полночи бурны силы

И закрывают в тьме отлогий солнца луч!

За ней покатится на льдах зима седая;

Но мерзлый дух ея дух Божий расточит;

И вдруг осклабится потом весна младая;

А лето знойное за нею пролетит.

Зорам! -- и к нам пришла сей жизни осень краткой! --

10 Где та весна, когда в нас детский дар горел?

Как жаль, что бабочка зажгла в тебе огнь сладкой? --

Ты в куст за ней летел, -- упал -- и вновь летел.

Тут был ты мотыльком, -- тут сердце пламенело;

Вдруг лето младости, жар новый принося,

На красных крылиях к тебе тогда летело;

Ты бросил бабочку, -- за счастьем погнался.

Сменив огонь любви и молнию пуская,

К восторгу всех гремел ты славою своей,

И будто бы орел, сам гром ея внимая,

20 Ты паче воспарить старался над землей.

Сколь лестно счастие? -- но что? -- лишь вихрь бурливый;

Волнует море он; -- но тем не веселись,

Что мещет с лодией за облака бурливы! --

Он полумертвого назад повержет вниз.

Бушует он в горах; -- он дуб с холма хватает

И с корнем рвет его, пуская дикий свист! --

Но что ж на иву он нападши погибает? --

Она внизу холма, -- и цел в ней каждый лист.

Зорам! -- лишь ты узнал нетвердость летней славы;

30 Се осень мужеских годов к тебе пришла! --

Не воздыхаешь ли, что вешние забавы

И летний жар в тебе весь осень пожрала?

Спеши пожать поля! -- се плод они родили!

Я чаю, клал весной ты в сердце семена

И пестры бабочки в куст миртов не манили!..

Но где плоды, и где златые времена?

Несчастный! -- все теперь затеи уж постылы;

Морщины на челе глубокие лежат;

Ах! как оне тебе при зеркале не милы?

40 Нет, -- их усмешками красотки не спрямят.

Уже теперь грустить в сем мире начинаешь;

Не дивно; ты войдешь не медля в новый круг;

Но не стени, что ты свой прежний жар теряешь!

Днесь должен ощущать жар к вечности твой дух.

Озрись!-- се за тобой стоит, дрожа от хлада,

И в тыл толчет жезлом та дряхлая зима,

Котора серебрит власы земного чада! --

Тогда, -- тогда пожрет все дни уныла тьма.

Тогда отчаемся навеки дней прекрасных;

50 О горе нам! -- тогда седины подтвердят,

Что вечность важная ждет у дверей ужасных;

Седины смерти знак; -- седины гроб сулят.

Ты плачешь, что забыл схватить утехи неки;

Сколь поздно плачешь ты, -- зря быстрой их полет? --

Среть лучше ту весну, не числятся где веки,

Где дни -- суть неба дни, где вечных полдней свет!

Не узришь на земле сея весны блаженной,

Пока небесный луч тебя не озарит,

А благотворна смерть твоей темницы бренной,

60 Где дух твой чистится, -- косою не истнит.

Ах! -- успевай молить, да веки сотворивый

Ниспослет от небес во мрачно сердце свет!

Тогда, -- тогда душей взыграй, Зорам счастливый!

Се душ Отец -- тебя в мир прежний воззовет!

106. СУДЬБА ДРЕВНЕГО МИРА, ИЛИ ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП1

1 Сия была напечатана в (1789) году; теперь поправлена.

Я зрю мечту, -- трепещет лира;

Я зрю из гроба естества

Исшедшу тень усопша мира,

Низверженну от Божества.

Она, во вретище облекшись,

Главу свою обвивши мхом

И лактем на сосуд облегшись,

Сидит на тростнике сухом.

О древних царствах вспоминая,

10 Пускает стон и слезный ток

И предвещает, воздыхая,

Грядущу роду грозный рок.

Она рекла: "Куда сокрылся

Гигантов богомерзкий сонм,

Который дерзостно стремился

Вступить сквозь тучи в Божий дом?

Куда их горы те пропали,

Которы ставя на горах,

Они град Божий осаждали?

20 Они распались, -- стали прах.

Почто из молнии зловредной,

Как вихрь бурлив, удар летит

В средину колыбели бедной,

Где лишь рожденный мир лежит?

Ужели звезды потрясаяй

Лиет млеко одной рукой,

Другою, тучи подавляя,

Перуном плод пронзает свой?

Увы! -- о племена строптивы! --

30 Забыв, кто мещет в бурях град

И с грозным громом дождь шумливый,

Блуждали в мыслях вы стократ!

Блуждали; -- и в сию минуту

Отверз он в гневе небеса

И, возбудив стихию люту,

Скрыл в бездне горы, дол, леса.

Тогда вторая смесь сразилась;

Вторый Хаос вещей воззван;

Вселенна в море погрузилась;

40 Везде был токмо Океан.

Супруг Фетиды среброногой,

Нахмурив свой лазорный взор,

Подъял вод царство дланью строгой

Превыше Араратских гор.

Тогда тьмы рыб в древах висели,

Где черный вран кричал в гнезде,

И страшно буры львы ревели,

Носясь в незнаемой воде.

Супруги бледны безнадежно

50 Объемлются на ложе вод;

С волнами борются, -- но тщетно...

А тамо -- на холме их плод...

Вотще млечной он влаги просит;

Свирепая волна бежит, --

Врывается в гортань, -- уносит --

Иль о хребет, рванув, дробит.

Четыредесять дней скрывались

Целленины лучи в дождях;

Двукратно сребряны смыкались

60 Ея рога во облаках.

Одна невинность удержала

В свое спасенье сильну длань,

Что бурны сонмы вод вливала

В горящу злостию гортань.

Хотя десницею багряной

Отец богов перун метал

И, блеск и треск по тверди рдяной

Простерши, небо распалял;

Хоть мира ось была нагбенна,

70 Хотя из туч слетала смерть, --

Невинность будет ли смятенна,

Когда с землей мятется твердь?

Ковчег ея, в зыбях носяся,

Единый мир от волн спасал,

А над другим, в волнах смеяся,

Пенисту бездну рассекал.

Не грозен молний луч отвесных,

Ни скал, -- ни стромких скал край, --

Сам вечный кормчий сфер небесных

80 Был кормчим зыблемой ладьи.

Меж тем -- как твари потреблялись, --

Явился в чистоте эфир;

Лучи сквозь дождь в дугу соткались;

Ирида вышла, -- с нею мир.

О Пирра! -- пой хвалу седящу

На скате мирной сей дуги!

Лобзай всесильну длань, держащу

Упругие бразды стихий!

Но, о Ириды дщерь блаженна!

90 Страшуся о твоих сынах!

Их плоть умрет, огнем сожженна,

Как прежде плоть моя в волнах.

Когда смятется в горнем мире

Пламенно-струйный Океан,

Смятутся сферы во эфире,

Со всех огнем пылая стран.

Пирой, Флегон, маша крылами

И мчась меж страждущих планет,

Дохнут в них пылкими устами,

100 Зажгут всю твердь, -- зажгут весь свет.

Там горы, яко воск, растают

От хищною лица огня,

Там мрачны бездны возрыдают,

Там жупел будет ржать, стеня.

Не будет Цинфий неизменной

Хвалиться юностью своей,

Ни Пан цевницей седьмичленной,

Ни Флора блеском вешних дней.

Крылатые Фемиды дщери

110 Взлетят к отцу в урочный час,

Небесные отверзут двери, --

Отверзут их в последний раз.

Лишь глас трубы громорожденной

С полнощи грянет в дальний юг,

Язык умолкнет изумленной,

Умолкнет слава мира вдруг.

Героев лавр, царей корона

И их певцов пальмовый цвет,

Черты О мира и Марона --

120 Все их бессмертное умрет.

Как влас в пещи треща вспыхает,

Как серный прах в огне сверкнет --

И, в дыме вспыхнув, -- исчезает,

Так вечность их блеснет, -- и нет...

Едино Слово непреложно

Прострет торжественыи свой взор

И возвестит из туч неложно

Последний миру приговор.

Меж тем -- как в пламени истлеет

130 Земнорожденный человек,

Неборожденный окрылеет,

Паря на тонких крыльях ввек.

Падут миры с осей великих,

Шары с своих стряхнутся мест;

Но он между развалин диких

Попрет дымящись пепел звезд.

О мир, в потомстве обновленный!

Внемли отеческую тень,

Сказующу свой рок свершенный

140 И твой грядущий слезный ден " --

Изрекши, -- скрылася тень мира;

За нею вздохи вслед шумят;

Из рук падет дрожаща лира, --

Я в ужасе глашу: Бог свят!

107. ТОРЖЕСТВЕННОЕ ВДОХНОВЕНИЕ НОЧИ1

1 Издано было в 1789 году; теперь с прибавкою переправлено.

Сквозь серые пары кропящи

Вершины острые древес,

Рассыпала свой блеск дрожащий

Вечерняя звезда с небес.

Грядет богиня к нам смиренна

Имуща черные власы,

Безмолвной тенью окруженна,

Несуща кроткие часы.

Она на мрачный трон вступает,

10 Где прежде был ея супруг,

И жезл свинцовый простирает

На спящий оный полукруг,

Над коим, окружен мечтами,

Летает плавно тихий сон,

И над сомкнутыми очами

Пушисты крылья зыблет он.

Ты, упоенный мглой седою

Туман, висящий на холмах!

Повергнись ниц перед луною,

20 На бледных едущей конях;

Да будут изумленны очи

В ужасных небесах летать,

Да будут в ризе темной ночи

Узоры дивны созерцать!

Но что меня обворожает? --

Слух обаян; что слух разит? --

Как? -- небо страшно воспевает!..

Средь сфер Урания звучит!..

Выводит в седьмиструнной лире

30 Гармоньи гордой чудеса!..

Божественна песнь в вышнем мире.

Я зрю поющи небеса!..

Се зрится Дева здесь, паряща

На пестрых крылиях своих

И желтый пук в руке держаща

Колосьев зрелых золотых!

Там виден жертвенник священный,

Отколь восходит дым густой,

И вместо искр он позлащенны

40 Выносит звезды за собой.

Здесь две Медведицы бурливы,

Под коими в седых снегах

Катает с стоном вихрь шумливый

Кавказы льдистые в зыбях.

Сии-то звезды освещают

Порфиры северных царей

И силы в души их вливают

Премочь борьбу стихий, -- рок с ней.

Там виден Эридан глубокий,

50 Крутящ струи из мелких звезд;

Но к югу зрится Пес жестокий,

Тиран индийских знойных мест;

Здесь виден с конскими ногами

Лук напрягающий Стрелец;

Там блещет седьмию звездами

Супруги Вакховой венец.

Но ах! -- какие там сверкают

Еще миры? -- миры миров? --

Какою славой окружают

60 Богиню сих ночных часов? --

Быть может, -- рдясь в странах безвестных

От миробытия луч их

Из дальних толь пустынь небесных

Еще до нас и не достиг.

Кто там на мрачный холм восходит,

Гордяся знаньем выше мер,

И взор насмешливый возводит

На обращенье горних сфер? --

Глумясь над Божеским уставом

70 Он ищет чертежа для звезд

И в разуме своем нездравом

Миры переставляет с мест1.

1 Таков, говорят, был один из гишпанских королей Альфонз.

Совместник Божий! -- ты ль дерзаешь

Всесильного бессильным счесть? --

Ты плоть и кровь, -- и ты ли чаешь

Свой ум пред Божьим превознесть? --

Почто ж миры не померкают,

Чтоб ночь в тьме вечной углубить,

И солнцы вниз не упадают,

80 Чтоб землю в пепел превратить?

Почто там Сирии в Индий рдеет

И, в Песьих крояся устах,

Страной Арктура не владеет,

Чтоб лето было в зимних днях?

Почто с червлеными рогами

Не идет к нам Телец златой,

Как зрим прелом мы под Весами

Меж осенью и меж зимой?

Почто в жестокие морозы

90 Не зрим цветущих мы лугов

И с кистьми виноградны лозы

Не зреют посреди снегов? --

Почто в утесы не сожмутся

Струи сребристы в знойных днях

Иль робки агнцы не пасутся

Наместо пажитей на льдах?

Вещай, полбог! -- ты ль примечаешь

Ошибки неки средь небес!

Иль ты души не обретаешь

100 Среди сих пламенных колес?

Иль выше Серафима чаешь

Похитить неприступный трон? --

Но ты молчишь, -- не отвечаешь!--

Где ж новый бог сей? -- дремлет он.

Ах! -- если дерзким рвеньем дышешь

Несовершенства там найти

И с новой мудростью предпишешь

Узорнее звездам пути,

Дерзай сперва против природы! --

110 Потом -- ставь умственный твой щит! --

Се пламенны она доводы

С кругов небесных в ночь стремит!

Ты спишь, под миртом усыпленный

На нежных персях Мессалин;

Проснись и зри неизреченный

В созвездиях блестящий чин! --

Еще ль тебя остановляет

Краса ничтожныя мечты?

Проснись!-- се нощь тебе являет

120 Важнейши в тверди красоты!

Так, -- спит, мечтой обвороженный;

И от него сокрыт тот дух,

Что, с естеством соединенный,

Вращает оси звезд вокруг!

Он спит, -- а нощь уже скрывает

Горящие тела в волнах;

Так гроб его да научает

Читать судьбы на небесах!

Царица мыслей возвышенных,

130 Гоняща вихрь дневных сует,

Пленяющая просвещенных

Согласьем сладостным планет! --

Колико души те блаженны,

Что, вдохновенны быв тобой,

Читают буквы впечатленны

В сей тверди, -- в книге сей златой?

О нощь!-- когда ты над холмами

Ниспустишь черный свой покров

И в славе выведешь над нами

140 Собор катящихся миров,

Открой мне лествицу чудесну

К земле спущенну с горних мест,

По коей, мысль имев небесну,

Восходит мудрый выше звезд!

Меж тем -- как Цинфий светозарный,

Имущ златый лук на плечах,

Распустит волосы янтарны

На Нильских над землей полях, --

Я буду зреть и восхищаться,

150 Как мудрый выше звезд идет,

Иль буду кротко научаться

Сопровождати песнь планет.

А ты, -- задумчива Геката,

Заемлюща лучи для нас

От славы блещущего брата

И от его червленых влас,

Сходящая в навес тенистый

Эндимиона лобызать

И в тишине лучи сребристы

160 На лик его распростирать!

Колькрат свои рога блестящи

Ты будешь в полный круг смыкать;

Коль крат твой будет свет дрожащий

Поверх морских зыбей скакать;

Внемли с превыспреннего мира

Полуночным моим мольбам!

Сойди ко мне от стран эфира

Учить божественным хвалам!

108. ЦАРСТВО ВСЕОБЩЕЙ ЛЮБВИ

Еще вкруг солнцев не вращались

В превыспренних странах миры,

Еще в Хаосе сокрывались

Сии висящие шары,

Как ты, любовь, закон прияла

И их начатки оживляла.

Как дух, разлившись в их ростках,

Могущество твоей державы

От древности свои уставы

10 Хранит доселе в сих мирах.

Из бездны вышедши ужасной,

Собор небесных сих светил

Был смесью вновь бы несогласной,

Когда бы ты лишилась сил;

Ты, зыбля стрелы воспаленны,

В пределы мещешь отдаленны.

Огонь столь много их кует

Что ты творенье все пронзаешь,

Когда всенощно пролетаешь

20 Великий свет и малый свет.

Миры горящи соблюдают

Закон твой в горней высоте;

Вертясь вкруг солнцев, побуждают

Чудиться стройной красоте.

Не ты ль их водишь хороводом?

Не ты ль их правишь мирным ходом?

Коль в седьмитростную свирель

Спокойный тамо Пан играет,

То не тебя ль изображаем

30 С согласьем выражая трель?

Не ты ль в природе сопрягаешь

И мужеский и женский пол?

Не ты ли -- тайный созидаешь

В вещах дву-родных свой престол?

Где вьются виноградны лозы,

Где две друг к дружке жмутся розы,

Где птички вьют гнездо весной,

Где отрок матерь обнимает, --

Не твой ли пламень обитает

40 В красе их связи таковой?

Любовь!-- ты царствуешь повсюду

И строишь дивны красоты;

Ты дышишь в бытиях -- внутрь-уду;

Ты симпатической четы

Внезапно руки соплетаешь;

Ты в их усмешках обитаешь;

Ты блещешь в взорах чад своих;

Ты в них глубоко воздыхаешь;

Ты в нежных звуках вылетаешь

50 Из дышущих свирелей их.

Коль сладко зреть тебя душою

Сияющих душ в тишине?

Совокупленные тобою,

Едину точку зрят оне;

Их каждый в жизни шаг измерен,

Как звездный путь, -- тих, строен, верен.

Единогласный их собор

Невинность падшу восставляет;

О ней их сердце воздыхает,

60 О ней слезится нежный взор.

Но древний змий, покрытый мраком,

Когда из бездны той ползет,

Где он, лежа с угрюмым зраком,

В груди клуб зол ужасных вьет

И в чреве тартар возгнещает,

Да в жупелах его рыгает, --

Тогда идет он с злобой в мир;

Он рвет друзей, супругов узы;

Он рушит всех вещей союзы,

70 Он свет отъемлет, тьмит эфир.

Туманы, бури, громы, волны --

Тифоны суть, что в мир он шлет;

Мы также туч и громов полны;

И сих Тифонов он мятет.

Он в нас и в видиму природу

Пускает грозну непогоду.

Издревле на лице небес

Зев адский ненавистью дышет;

Он, вихрь пустив, весь мир колышет

80 И в нас творит стихий превес.

Кто ж? -- кто опять тогда устроит

Мятущесь в бурях естество?

Кто вновь мир малый успокоит?

Конечно -- мирно Божество.

Любовь!-- везде ты управляешь;

Когда усмешку изъявляешь,

Ты мрачны тучи отженешь,

Ты воспаришь над облаками

Иль в поле купно с пастухами

90 Воспляшешь, в хоровод пойдешь.

Но что в тебе велико, дивно? --

Таинственная цепь твоя

Влечется в силе непрерывно,

Как к морю некая струя,

От мошек -- малых тел пернатых --

До горних сил, -- шестокрылатых, --

Поникну ль в дол? -- там зрю твой мир;

Воззрю ли на среду вселенной, --

Мир малый? -- в нем твой огнь священный,

100 Взойду ль на твердь? -- там твой эфир.

О дщерь, -- от влаги первобытной

Рожденна прежде всех планет,

Дающа жизнь природе скрытной,

Когда в пути своем течет,

И строюща в груди возжженной

Рубиновый престол бесценной!

Когда ты в полной чистоте,

Тогда, любовь, вовек пребуди

Живым бальзамом нежной груди!

Твой трон меж Ангел и -- в чете.

109. ОБУЗДАННЫЙ ЮПИТЕР, ИЛИ ГРОМОВЫЙ ОТВОД

Зевес, с престола свергши Хрона,

Который громом не грозил,

В свободе своего закона

Страны эфирны покорил.

Лишь глас его по тверди грянет,

Всяк полубог благоговел;

Лишь глас до страшных бездн достанет,

Всяк земнородный цепенел.

Его багреющу десницу

10 Безбожно б было удержать,

Как он, пустив из туч зарницу,

Стремится гордость покарать1;

Но что ж? -- не Я видел тень его святую.

Теперь я поспешу к бесценной,

К душе, -- к сей Цульме несравненной.

Что остается? -- все свершилось;

Сама душа во мне спешит.

Любезна мать, вели устроить

Все брачные обряды нужны!

640 Пускай светильники возженны

Пылают с радостным движеньем

В чертогах брачныя любви!

Все ль родственники в храме?

Все ль торжествует? все ли дышет?

Пойду я к ней! -- но ах! возможно ль? --

Учителя недостает...

Пойду к нему сперва; он нужен;

Он дух моих часов блаженных;

Пойду, -- прерву его беседу".

660 Мурза бежит и зрит Шерифа,

Готового на некий путь,

И застает сии слова:

"Я токмо отдохну, -- вещает

Сей старец, несколько осклабясь

И встав, -- объемлет посох свой, --

А успокоя дух и плоть,

Я скоро возвращуся к вам.

Ах! -- как болезнует душа,

Что мне теперь, -- Мурза любезный,

660 Участником не можно быть

В твоем священном торжестве!"

"Ты, -- ты оставишь нас, Шериф! --

Вещает с нежностью Мурза, --

Нет, -- ты не должен нас покинуть;

Какая радость брака будет,

Которую не возвышает

Отец, -- учитель, -- друг, -- мудрец? --

Увы! -- Шериф! -- я трепещу!.."

"Не бойся, мой Селим, -- пресек речь старец, --

670 Я в теле здрав еще теперь

И чаю радость разделить...

Но есть теперь желанье тайно,

Чего мне выразить не можно;

Бог, -- Бог зовет, зовет меня на гору;

Яви покорность мне ты в сем! --

Дай мне единому глас сердца

Вознесть Отцу души и жизни!

Сей час мне дорог, -- невозвратен;

Иль ты не можешь без меня

680 С своею Цульмой ликовать? --

Желаю получить тебе

Вернейшу руку от нея! --

Вот! -- что мое желает сердце!

Да снидет Божеская тень

На долгоденствие твое;

Сие благословенье неба

Превыспренностью превосходит

Все тучны в Таврии холмы;

Супруг ты будешь, -- буди нежен!

690 Не столь две плоти, сколь две души

В едино тщись совокупить!--

Ты буди в милости подобен

Хашему -- другу всех убогих!

Вельможа славный сей в востоке

Четыредесять врат имел

В забралах дома своего;

Но ни едина не была

Возбранна бедности стенящей;

А ты, едину дверь имев

700 Не заключенну от убогих,

Яви щедроты разну цену!

Без ропота и без киченья

При малом, -- не богатом брашне

Укруг последний, данный бедным,

Как сорок величайших кошниц

С пшеницею или плодами.

Так буди к бедным сердоболен

И не забудь всего того,

Что сердце вопиет мое!

710 Твоя же нежная подруга

Да уподобится супруге

Святого мужа, Ибрагима! --

Тогда -- все узрите Эдем;

Но время, -- я иду на гору".

Так рек он и повлекся к скату.

Остановись еще, заря! --

Ликуйте, сребреные звезды,

И выводите полный месяц! --

Играйте, ветерки вечерни!

720 О сладкопевец, соловей,

Запой теперь ты брачну песнь!

Се, юноша любезный, -- нежный

Идет в украшенный чертог! --

Кто там, прекрасна, как луна,

Покрыта дымкой, стройна станом,

Опершись на плечо его,

Идет так скромно, благородно?

То Цульма, -- свет очей Мурзы...

Возможно ль, чтобы черна горесть

730 Летала над главами их? --

Какая туча смеет грянуть?

Какая грусть теперь дерзнет

Смутить веселые минуты? --

Уже вечерний пир шумит.

Пирян всех лица расцветают;

Все божества забав летают.

Там быстро скачет Терпсихора;

Там носит Именей свой факел.

Церера ставит сладки яства,

740 Помона ставит плод душистый

С багровым соком нежной асмы1;

Все весело, и все цветет;

Но тут и мрак, где полный блеск.

1 Асма лучший виноград из красных во всей Таврии.

От ужаса обмерший отрок

В гостиницу вбегает бледен

И вопиет прерывным гласом:

"Не ждите более Шерифа).

Не придет в брачный пир учитель...

Сидя на косогоре долго

750 Взирал на небо -- и вздыхал!

Потом, увы! -- без чувств повергся

И более не пробуждался".

Не столь перуны огромляют,

Как страшные сии слова.

Шум радости стал воплем слезным;

Тогда и само горно масло

В лампадах с треском зашипело.

"О Магомет! -- Мурза рыдает, --

Как можно ликовать тогда,

760 Когда учитель гибнет наш?

Увы! -- когда жених здесь скачет,

Учитель наш жених стал гроба.

Пойдем! -- отложим торжество! --

Какая радость в горький час?"

Печальны гости прибегают

И зря простерта вопиют:

О бедный наш Омар! -- о бедный!

От сих рыданий дух Шерифа

Как будто паки возвратился.

770 Он томны очи отверзает

И слабым гласом им вещает:

"Глубокий сон, -- железный сон,

Друзья, -- меня одолевает.

Ах! знать на вечность засыпаю.

О чада, -- приступите все! --

И ты, -- Мурза! -- почто ты плачешь?

Все так же уснете, как я;

Не сетуйте, -- дражайши дети! --

Вы пели свой акшам-римас;

780 А я в последний раз скончал

Сию вечерню песнь священну.

Вы божество благодарили,

Что день спокойно провели;

А я благодарю за то,

Что тихий жизни день свершил;

О мой Мурза! -- се запад дней!

А ты в сей запад начинаешь

Восход супружественных дней;

Как жаль, что сон мой роковой

790 Смутил блеск радости твоей! --

Воспомни мудрецов Мемфиса*.

При пире их всегда лежали

Умерших кости на столах.

Хотя дышу в последний час,

Но да не всуе я дышу! --

Не сетуй, -- буди мудр ты так,

Как мудры жители Мемфиса*.

Вот что, -- пока дышу, -- вещаю!

Ты завтра узришь Божье солнце;

800 Но я, -- я больше не узрю;

Уже -- над оком ночь висит, --

Ночь вечная висит, -- увы! --

Моя жизнь -- также закатилась.

Но ах! -- Алла не позволяет,

Чтоб в третий раз сходить в Медину

И там близ праотца почить.

А после встать -- к рассвету славы...

Но заклинаю вас -- Пророком;

По крайней мере -- пренесите --

810 В Натолию -- мой бедный -- прах!

Сие лишь только мне приятно,

Что, где из персти я исшел, --

Там -- паки в персть -- пойду родную;

Ах! -- я -- уже слабею, -- млею;

Вот! час приспел новорожденья!

Прощайте! -- и пребудьте верны

Алле -- и Белому Царю! --

Никто другой, -- лишь он един

Да будет вашею главой!

820 Познайте, что его щитом

Ограждена терпимость вер!

Скажите то же чадам вашим

И вспомните -- когда -- о мне! --

Ах! -- как -- редеет в сердце -- бой?

Се -- смертный -- мрак! -- о вечна ночь!

Алла! -- при-ми мой -- дух! и -- о-о --"

Сказал! -- и отвратясь лицем

Простерся, -- воздохнул -- и умер.

Бесчисленные токи слез,

830 Пролиты по его кончине,

Гораздо были изобильней,

Чем наполнявшая вода

Тот драгоценный водонос,

В который праотец его

Главу лишь внедрил на минуту;

Он ощутил в одну минуту,

Что на седьмом он пробыл небе

Уж несколько пресветлых лет.

Вещают, что при сем Мурза

840 Провозгласил в хвалу Шерифа

Прекрасную надгробну речь.

Туда ж приспевши пастухи,

Что были в горных с ним пещерах,

Приусугубили свой плач

И так оплакивали смерть

Сего достойного слез друга:

1 пастух

О дщерь Киммерии! -- кого? --

Кого ты ищешь? -- нет его! --

Нет пастыря сердец сего! --

850 Злосчастна дщерь страны блаженной!

Зри! -- кто на скате там лежит? --

Омар, -- наставник твой почтенной!

Там слава музульманов спит.

Как! -- как Шериф сей мир оставил?

Как пал бессмертный? -- плачь о нем!

Но он -- долг странника исправил;

Да будет вечный мир на нем!

2 пастух

О сын Измаила! -- внемли! --

Когда иных персть иссушенна

860 Погибнет, в вихрях расточенна,

Восхитись от лица земли, --

Его -- пребудет имя верно,

В сердцах измальтян бессмертно;

Он памятен столетьям всем;

Да будет вечный мир на нем!

1 пастух

Когда дождемся мы рассвету;

Когда заутра первый луч

Падет к останкам сим из туч,

Проводим по его завету

870 Их в лоно матерней земли!

Сие уста его рекли;

Да будет вечный мир над ними!

2 пастух

Се дружбы долг лежит меж нами,

Чтоб и усопшим мы друзьям

Осталися еще друзьями! --

Сей жертвы требует он сам;

Се он из гроба к нам взывает!

Дух с тверди зрит и помавает!

Да будет духу вечный мир!

Мурза

880 Итак, друзья, и вы, пришельцы!

Оставим слезное рыданье!

Но завтра, -- как румянец утра

Украсит облака над морем

И оживит холмы и дебри, --

Положим мармор здесь, как знак

Шерифовой святой кончины! --

О вождь мой! -- ты того достоин,

Достоин памятников лучших;

Да будет вечный мир с тобой!

890 Так кончилось рыданье горько;

Вещают, что в наставший день

Мурза, во бденьи ночь проведши

И брачну радость отложа,

В часы ночные токмо тщился

Собрать сокровища понятий,

Изящных мыслей, выражений --

И возгласил прекрасну речь

В печальном провожденьи гроба.

Муллы и знатоки Корана

900 Сему дивились велеречью;

А добры музульманки с ними

Излили реки слез усердных.

Но здесь -- я око отвращу

От столь плачевного позора

И возведу спокойный взор

На перву степень трона нощи.

<ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ>

Содержание

Образ сумерек. -- Тени ханов. -- Горячий морской ветр.-- Местопребывание рыб. -- Ловля их -- весенняя и осенняя.-- Деятельность ночных и других сим подобных существ.-- Соловей. -- Бдительное сострадание. -- Не меньше того и зависть. -- Явления воздушные. -- Нравственное извлечение из песнотворения. -- Имн Царю Царствующих

Смотри! -- как сумрак восприемлет

Обыкновенный свой престол

В тенистом нашем кругозоре1,

И кажется, что торжествует

Умершего Шерифа смерть.

Увы, -- Омар, -- и ты скончал

Урочно странствие свое! --

Хоть ты, свое считая рвенье

Священным, препинался много;

10 Но добрый путь тебе, -- Омар!

Оставь пещися храбрым россам,

Пещися мудрому Царю

О соплеменниках твоих,

О коих столько ты болел!

Победам россов вслед течет

Мир вечный, -- долу здесь и там.

Ты спишь и не проснешься завтра;

Твоя ночь гроба -- вечна ночь;

А здесь -- ночь мира начинает

20 Свинцовым скиптром помавать.

Ея ужасну мановенью

Покорствуют различны тени:

Одне нисходят с верху скал

И длинной мантией своей

Далече покрывают долы;

Другие, цвет имея грубый,

Идут не скоро созади.

Мне мнится, -- с ними восстают

Из праха грозны тени скифов.

30 Там тени странствуют шерифов;

Там ходят призраки Фоантов

Или ужасных Митридатов,

Или растрепанных Медей,

Или Фалестры копьеносной? --

Здесь тень является Мамая,

Что, зверским оком озираясь,

Терзает с стоном грудь власату,

Где раны те еще горят,

Которые впечатлены

40 Десницей страшною Донского2,

Тогда как с грубою гордыней

Сей зверь, из Перекопа мчась,

Хотел в Куликовских долинах

Несчастных россов подавить;

А тамо вьются над гробами

Угрюмы тени Мубареков,

Мурат-Гиреев и Салметов.

Ужасны тени сих мужей! --

Их смуглы, кажется мне, чела

Покрыты преисподним мраком...

Их черны взоры не находят

Своих потомков на хребтах.

Как воют там они в скалах? --

Какие страшные стези

В равнинах горных пролагают? --

Касаясь бисерной росы

Сухими перстами своими,

Следы ужасны оставляют

В страх утреннему пастуху.

1 Так переведен горизонт; но я осмелился в первых песнях перевесть его глазо-ем, или обзор, что, кажется, не ближе ли означает силу термина?

2 Великий князь Димитрий, проименованный Донский по случаю славной победы над Мамаем, был отец и утешитель бедной тогда России.

60 Но что? -- какой свирепый ветр

Еще от моря восстает1? --

Он с юга дует и шумит,

Подобно быстрой, жаркой буре! --

Как стонут южные брега?

Как здесь качается сей лавр

С опущенными вниз листами? --

Как там ручьи трепещут в падях

От сей внезапныя тревоги? --

Я ощущаю зной -- он жжет

70 Тогда, как должно охладиться;

Я слышу тяжкий дух -- он душит,

Тогда как должно освежиться;

Но серный пар сей давит чувство.

Ах! -- знать, еще в пучине скрыты

Подземны вещества горючи!

Они, парами из-под бездны

В сумрачную исшедши твердь,

Разносятся по долам бурей.

К тебе, -- природа благотворна,

80 Хвалу возносит житель здесь,

Что знойный вихрь преходит скоро,

Что сей воздушный демон мести,

Едва гортань разинет знойну,

Сжимает и смыкает паки.

Зри! -- тамо в отдаленном юге,

В краю сумрачна горизонта

Еще в полкругах некий гром

Чертит сребристые бразды;

Но рев уже не слышен прежний.

90 Зарница не гремит над нивой.

Здесь все спокойно, -- все молчит.

1 Около южных берегов Таврии в сумерки бывает с моря пресвирепый ветр, подобный шквалу, отменно горячий и тяжко пахучий; но он скоро утихает.

Се! -- пролегает путь к брегам! --

Я темный путь туда приемлю

И зрю вдали кустарник малый

Иль пастуха, идуща с моря,

Высоким длинным великаном

Или густым столпом тумана.

Но златоперых щур соборы,

Любители зари последней,

100 Парят вблизи приморских гор

И, зыбля крылошки зелены

Над темной спинкою своей,

Прохладный сумрак рассекают,

А желты шейки протягая,

Еще поют пискливым гласом

Свободу от дневнаго зноя.

Какая тишина в водах? --

Они, как зеркало, стоят.

Когда с Кафинских берегов

110 Взираешь на равнину моря,

Тогда печальны стены града

Рисуются в стекле пучины

Во образе развалин зыбких

И слезную в слезах Фетиды

Картину в сумрак представляют.

Как тамо рыбы выпрядают

И, сделав в воздухе полкруг,

Тотчас опять стремятся в бездну?

Лишь за собою оставляют

120 Кругов морщины по водам.

Там рыбы ханские, пеструшки,

При свете звезд или луны

Выставливают в быстром ходе

Из зыби черно-пеги бедра,

Или султански рыбы тучны1,

Которых вес в роскошном Риме

Равнялся с весом серебра,

Пурпуровой блистают кожей

Сквозь чешую свою прозрачну.

130 Но как Овен нетерпеливый,

Расторгнув топотом своим

Покровы снежные зимы,

Откроет кроткий месяц роз

И выведет из зимних хлевов

Стада блеющи в царство Флоры,

Иль как печальный Скорпион

Ниспустит над пучиной гладкой

С небес туманные завесы

И длинную осенню ночь

В трояком мраке углубит,

140 Тогда пронырливый рыбак,

Приметив в воздухе покой

И в море чаемую тихость,

Пускается с подсветом в бездну.

Горящий пламень, проницая

Далеко в тиху глубину,

Огнисту башню протягает,

По жидким вьющуюсь зыбям.

Тогда, -- под скромным как веслом,

150 Сверкая, резвый пурпур скачет,

Обманутые чада моря,

Стремясь на роковой сей огнь,

Бывают жертвою плачевной.

Рыбак неумолимый, ждав

Сего с дрожаньем потаенным,

Уже давно раскинул сеть,

С колеблемой лодьи восклоншись,

Во вред сим вод простым народам.

1 Ханские и султанские рыбы так называются от татар по отменно хорошему вкусу и виду.

Тогда кефаль среброчешуйна

160 И остроносый жирный скомбер,

В последний раз пером плеснув

Средь матерней своей стихии,

В жестокой попадают плен.

Уже в грядущую весну

Не будут с братьями чинить

Периодический свой ход

К Дунайским устьям быстротечным

Или через пролив Стамбула

В Архипелажскую пучину,

170 А после паки возвращаться

При днях осенних в зыбь Эвксин.

У тихих сих блестящих вод,

Где свод небес изображен,

Как в ясном некоем зерцале,

Служащим эхом для цветов,

И где все яворы прибрежны,

Наклонши в зыбь власы зелены,

Являются во глубине

Бегущими рядами быстро, --

180 Я всюду зрю безмолвный мрак

И всюду кротки тени нощи.

Лишь в злаке шелковиц густых

Среди приморских вертоградов

Не дремлют токмо листо-липки1

И тонким гласом сон наводят.

Они, из усыренных долов

Взбираясь в мрачный час по древу

И к тылу листвий прилипая,

Всю темну ночь поют до утра.

190 Меж тем как под густой гробиной,

Качаясь, белоперый сыч

На ветви томно восклицает

И в целу нощь окрестны долы

Тоскливой песнью оглашает,

А в злачной густоте аржанца2

Бродящий рябоватый крастель

С зарею тусклой раздает

Клик громкий по холмам пустыни, --

Горящи светляки в садах3

200 Свой тусклый факел возжигают.

Как слабо отгоняют тьму

Сии толь дробные огни,

Сии трубчатые светочи,

Которыми песок морский

И тучный злак везде усеян

То посреде сырых ложбин,

То средь брегов, покрытых влагой? --

С какою радостью виющись

Ночные бабочки над полем

210 По свойственному им влеченью

Стремятся к слабым сим светочам! --

Смертельна радость!-- ах! -- сколь часто

На самом полету бывают

Лишь жертвою нетопырей,

Что, выпорхнувши из среды

Кафинских дремлющих столпов

Или осиротевшей веси,

Их жадным поглощают ртом?

1 Род очень малых и очень легких лягушек, которые, прицепясь к листам дерева, всю ночь кричат. Голос их не противен и несколько похож на сверчка, но громче. Оне больше подходят к травяным кобылкам, или стрекозам.

2 Род травы, похожей видом на рожь.

3 Светящиеся червяки.

Но все сии ночные виды

220 Еще не сильны обаять

Моих полувздремавших чувств

С такою силою живою,

Как доброгласье соловья.

Как нежно тамо Филомела

Под тению раин высоких

Ночную восклицает песнь? --

Чу! -- как немтующий сей гул,

Колена песни повторяя,

Волшебной трели подражает! --

230 Вот! -- то воздушное зерцало,

Что, преломя лучи звенящи,

Хотя неверно, но приятно

Утесам смежным их собщает!

Пой! -- пой! любезная певица,

Наставница моей камены! --

Пой в славу нощи, -- в честь любви!

Сия приятна нощь одета

Не в зимню ризу грубой волны

Или стигийской черной ткани,

240 Но в мантию пушисту, легку,

Которая не заграждает,

Не подавляет, -- но разносит

Твой громкий голос по долинам.

Тебе прекрасная звезда,

Тебе Венера прекатна, --

Дщерь нощи, -- дщерь пучины внемлет.

Ах! как пленяюсь я лучем

Ея мигающих очей, --

Когда из-за холмов камнистых

250 Она дрожащий сыплет свет

И сладостны часы любви

Низводит в осененный мир? --

Пой! -- пой, любезная певица,

Во славу нощи, в честь любви!

Все дремлет, -- токмо две печали --

Печаль состраждущих сердец,

Печаль завистливых сердец, --

Покровом бледным осененны,

Одни теперь бессонны стонут.

260 Ах! -- обе факел возжигают,

И обе слезы испускают;

Но перва ангельски льет слезы,

Другая Стиксовы крутит

Иль крокодиловы слез токи.

В слезах печали благородной

Играют божески лучи

И милосердья райски слезы

О жребии несчастном ближних;

В слезах последней огнь крутится,

270 Огнь смертна факела ея,

Что зыбля завсегда она,

Скрежещет ржавыми зубами,

Дрожащи движет сини губы,

Глотает внутрь мяса змиины;

Терзается, что счастлив ближний,

Сокрыты вымышляет ковы,

Чтоб возмутить огнем тлетворным

Блаженные соседа дни,

То приписуя те пороки,

280 Каких совсем он не имеет,

То устрояя ложну славу

В оклеветание его;

А слава, -- кто того не знает? --

Широкие имеет уши,

Подобно так, как сильный страх

Великие глаза имеет.

Ах! -- зависть льет на пуховике

Ночные слезы и о том,

Почто судьбина не сравнила

290 Ее с отважным Геркулесом

Иль с сыном славного Филиппа,

Или с Адонисом, иль с Крезом! --

Ах, -- гнусная Алекта в плоти!1 --

Доколе прогорит твой факел?

1 Фурия.

О небо! -- ниспусти все ветры

И погаси сей страшный факел! --

Пускай не дремлет лишь премудрость

И ищет благодатны меры,

Чтоб зависти пути пресечь,

300 Обезоружить мышцы ей

И радости бальзам влиять

Заутра в удрученно сердце! --

Премудрость скромна, -- благородна;

Ея благотворенья тихи

Подобны облачной росе,

Что падают с небес в молчаньи.

Как назову такое сердце? --

Источник слезоструйный благ,

Отколе капли сожаленья,

310 Отрада, благость и веселье

Во грудь злосчастному текут.

Меж тем премудрость созерцает

Явленье в тверди с восхищеньем,

Что суеверие считает

Злым знамением для вселенной,

И заключает некий рок

Для сел, градов и сильных царств.

Сии блудящие огни,

Сии горящие змии

320 Спадают с небеси отвесно

Или летят горизонтально

В чудесных видах перемен.

Сия комета быстротечна

Бежит, -- стремится в бездну солнца;

Но возвращаяся назад

Из страшного пространства неба

Спускается в сей дольний мир

И увеличенным хвостом

Дрожащу землю осеняет.

330 Сармат! -- чрез тридцать лет, -- внемли! --

Чрез тридцать лет она скатится1

Из дальних небеси пустынь.

Предтеча ей -- торжествен ужас;

Сопутник -- океан огнистый;

А след -- цель поприща чудесна.

Она и древле посещала

В час грозный Цесаря последний

И мрак спускала над крестом...

Она, -- она зардеет вновь.

340 Тогда помыслят, что падет

На первый Чатырдагский верх;

Но верх сей перед ней пылинка.

Она страшна, -- кого ж страшит? --

Порок, -- слепое суеверье

И зависть, крадущу средь ночи

Сон сладкий у самой себя.

Но важна мудрость, дщерь Зевеса,

Что чувствует в сей важный час?

Она превыше всех сумнений

350 Сего пришельца поздравляет

И видит токмо в сем предмете

Обычный оборот звезды,

Которая, как и другие,

Вратится в длани Провиденья.

Восток, полудень, поздный вечер

Не есть ли солнца путь урочный?

Почто ж сей путь не страшен нам? --

Почто ж его палящий зной

Ключей студеных не страшнее

360 Для дышущих под вечным зноем,

Под пламенем лучей отвесных?

1 В 1835 году большая комета возвратится близко к земле, как полагают.

Но, о камена! -- кончи песнь!--

Ты общи зришь теперь красы,

Какие вся вселенна зрит,

А Херсонисский лучший день

От нас теперь закрылся в мраке.

Престань, престань петь летний день!

Уже завеса ниц упала.

Тобою, кротко размышленье,

370 Хощу теперь я заключить? --

Твоею перевязью легкой

Хощу венчать я томну песнь.

Я целый день принес на жертву

Приморской арфе в Херсонисе.

Я пробежал, -- хотя небрежно, --

Под Херсонисским небом поле

Явлений, не воспетых россом.

380 Пусть строгий суд и нежный вкус

Простит мои поползновенья! --

Должна ль отвага оставаться

В притворе храма Аполлона! --

И должен ли порыв души

Слабеть и медлить при труде,

Что кроет музы нову силу?

Моя сопутница, камена,

Поутру в орошенных долах,

А в полдень на горах прохладных

390 Дорически вдыхала песни.

Теперь последнюю вдыхает.

Пусть песнь, -- как размышленья дщерь,

Еще в последний раз проникнет

Небесный свод сквозь тьму висящу

При всходе сребреной луны! --

400 Природа днем пленяла много,

Как белокура нека нимфа;

Теперь еще пленяет больше,

Как черновласая девица.

Природа, как моя Сашена,

Котора в ясный день являет

Одно блистание лица,

А в тихие минуты ночи

Тайнейши прелести свои.

Се! -- там, в восточной стороне,

Темно-янтарный холм обширный

Растет из-за стеклянной бездны! --

Как тамо протяжен ко мне

Свет зыблется по бездне длинный? --

410 Какое серебро струится

В упадшем, -- мнится мне, -- в пучину,

Волнистом, светлом сем столпе?

Я зрю в торжественном безмолвьи

Сначала полукруг великий;

Велик он; -- тонкий сей туман

Обвод кровавый расширяет;

Кровав он; -- стелющийся пар

В нем бледный цвет переменяет.

Ce! -- целое луны чело! --

420 От сребреных ея лучей

Бледнеют мшистые холмы,

Бледнеют белы стены башней,

Бледнеют куполы мечетей.

Ах! -- пусть она дню подражает? --

Но день, -- сей день не возвратится! --

Где делось розовое утро? --

Где слава полдней? -- пролетела.

Чу! -- бьет час нощи! -- вот бой крови,

Сатурновой бой быстрой крови! --

430 Вот мера настоящей жизни! --

Что наша жизнь? -- мелькнувший день!

О сколь тиха заря дней юных! --

В сем утреннем сумраке зрим

Предметы токмо в половину.

Но внутренняя раздражимость1

Уже приемлет царство в сердце.

Она канал есть легкий жизни;

Она теченьем правит соков;

А как? -- все то тогда сокрыто.

440 Что чувствуем, того не знаем;

Поем, -- как утренние птицы,

Не зная радости причины,

Играем, -- как младые агнцы,

На шелкову идущи пажить,

Не зная, встретится ли волк? --

Слезимся, -- как роса воздушна,

Что лишь напыщится, -- исчезнет.

Ни пылка страсть, ни тихий разум

Листков своих не развивают

450 И кроют их еще в пукете.

Увы! -- где ж дни сии блаженны? --

Как сон минули, -- а невинность-

Повязка с скромных глаз спадает,

И в чувствиях рассвет белеет.

1 Irritabilis, Reïtz -- дражимость, или раздражимость.

Бурливый вихрь страстей слегка

Шипеть в то время начинает.

Любовь раскладывает огнь,

Чтоб остру стрелу раскалить

И в жилах кровь воскипятить.

460 Та тиха искра, что в очах

Во время юных дней сияла

И чистый огнь лишь возвещала,

Теперь уж пламенем пылает.

Горящий взор перелетает

С предмета на другой предмет.

470 Не милы сверстники младые,

С кем игры прежде разделяли.

И самая вернейша дружба

Свои права тогда теряет.

Не милы те поля открыты,

Где прежде игры ожидали.

Уединенных рощей тень

Убежищем любимым стала;

И кто свидетель страсти нашей,

Которая тогда снедает? --

Свидетель токмо лес и тени.

Ни музы, ни Минерва мудра

Не отвлекут от мест печали

В бессмертные свои объятья.

480 Лишь знанья занимали мозг,

А сердца -- не коснулись музы;

Любовь, -- любовь владеет им;

Тогда пылающее сердце

При чтении лишь нежной песни

В честь некиим бровям прелестным

Подобится плавильной пещи;

Во груди зной; -- так что же медлить?

"Где ты, прекрасная? -- где ты?

В каких пределах обитаешь?

490 Какое нас делит пространство?

Хотя не знаю я тебя!

Но симпатия потаенна

Уже давно знакомит нас;

Уже давно соединились

Пылающие наши души.

Приди ко мне, -- сужденна нимфа!

Приди! -- узнай, как сердце тает?"

Так в страсти мы тогда взываем;

Глаза для сердца клада ищут;

500 Глаза встречаются, -- и с кем?

С той самою заветной нимфой,

Что стоила толиких вздохов;

Потом усмешки, -- речи, -- клятвы;

Когда препоны нет к союзу,

Все укрепляет нежну страсть;

Кто ж прочего потом не знает?

Тогда сбираем мы фиалки,

Гвоздики пестры, розы алы,

Чтоб русы увенчать власы

510 Возлюбленной своей Эрринны

Или украсить с нежным вкусом

Цветами полну грудь ея;

Тут мним, что розы и фиалки

Гораздо менее цветущи,

Чем нежное лице ея,

И запах их не столь душист,

Как тихое ея дыханье.

Ах! коль приятны дни любви! --

Но если бурны ураганы

520 Ужасной ревности восстанут,

Увы! -- тогда мы все клянем,

Клянем и самый день рожденья.

Так мирт цветет; се! -- лавр растет! --

Что медлить? -- время лавры жать!--

Уже блистают над главой

Часы кипящи пылких лет;

Другая страсть в крови пылает;

Палящий чести зной горит

И возжигает скромный дух, --

530 Забыв, что токмо в сердце должно

Искать блаженство непреложно,

Преследуем иное счастье

По стромким оного скалам;

Но часто лишь его рамена

В мятежном мире уловляем;

Хотя бы на брегах Невы,

Хотя бы на брегах Эвксина,

Или в златых песках Востока,

Или в златых ливийских сушах,

540 Или в голкондских рудокопнях

За ним гнались мы опрометом:

Когда усмешки не покажет;

Все суетно; -- оно летит,

Как молния летит оно

И слепо на главу падет;

Где ж чаще? -- там, где лесть ползет

И с нею наряду идет;

И на кого же? -- на раба,

Кому, -- как страстная блудница,

550 Слепою жертвуя любовью,

Дает свою бесстыдну руку,

Роскошно разверзает лоно.

Однако -- гонимся за ним,

Хотя лишь зрим его рамена.

Тут мы на Марсовы поля,

Где зыблется кровавый пламень,

Где кровожадная Мегера

Ужасный факел потрясает, --

Бежим, себя позабывая;

560 Раздастся ль тамо пушек гром? --

Восторг военный дух объемлет;

Сверкнет ли длинный копьев лес? --

Бежим в сию железну рощу;

Подставит ли смерть остру косу? --

Мы скачем бодро через косу;

Или спешим лице представить

В шумящем зрелище градов? --

Кипяще рвенье нас выводит

На горизонт в гражданском мире.

570 Как славно быть планетой там,

Где блещут все плоды олив!

Или грядем в уединенье, --

Преследуемы в прочем славой, --

Открыть всю сродностъ чрез перо? --

Внутрь-уду пробудяся жар,

Возженный некогда едва

Бессмертным духом чистых муз,

Но затушенный вихрем страсти,

Воспламеняет паки душу

580 И проницает поздный век,

Хотя б не разгорелся ныне.

Природа доставляет краски;

Вкус очищает тонку кисть;

А слава шепчет, -- как зефир,

О тех веселых шумных плесках,

Что при суждении картин

В позднейшем мире возгремят.

Но ах! -- сколь часто удается

Ступить тогда на верхню степень,

590 Когда неумолимо время

Точить железо начинает? --

Сколь часто на главу седую

Венец лавровой надеваем,

И кажется, что только с тем

Возносим на трофей блестящий

Одну очарованну ногу,

Чтобы с слезами проливными,

Или с параличем сильнейшим

Другую водрузить во гроб.

600 Так мы в полуденны часы

Кипящей нашей средней жизни

Стремимся к выспренним звездам;

Взбираемся до замка славы.

Хотя гора ея стремниста,

Как Чатырдаг или Кавказ;

Хоть дышуща ея труба

Пустые буквы в воздух мещет;

Но мы идем, -- скользим, встаем

И иногда -- туда восходим.

610 Восходим, -- тут ты, сибарит,

Просиживаешь целы ночи

Под светлостью ночных лампад

За лакомым столом в чертоге;

Тут ты, от счастья охмелев

И быв любовью упоен

Среди своих прекрасных Фрин,

В себе не помнишь человека

И мыслить о себе дерзаешь,

Как бы о новом божестве;

620 Тут ты сидишь надмен, -- а там

Невидима десница пишет

На марморной твоей стене

Печальну меру живота

И час небеснаго суда;

А там -- торжественный гнев неба

Уже катает грозны громы

Под рдеющим Судьи престолом.

Как? -- ты бледнеешь, новый бог! --

Ты изменяешься в лице!

630 Ты тщишься преложить сии

Черты небес чрез ложный толк;

Ты тщишься ради ободренья

Под шумом Вакховых знамен,

Под тенью шепотливых миртов

Уста у совести зажать!--

Не беспокойся! -- приговор

Уже произнесен на небе.

О небо! -- все сии деянья,

Которых образы блестящи

640 В очах земли велики суть,

Перед тобою -- что такое? --

Извилины неважны червя

Иль блудные шаги греха.

Ах! -- кто б из человек не пал?

Кто б был всегда неколебим?

И мудрого стопа неблазна

Нередко подле рва скользит.

Где ж точный человек найдется? --

Ответствуйте мне, мудрецы! --

650 Вотще ты, чудный Диоген,

Его на торжищах искал;

Фонарь твой вечно не погаснет;

Весь мир ничто, как маскерад.

Нет в мире ни одной души,

Котора бы, подобно небу,

От дерзостных нашествий облак

Не помрачалась никогда.

Сия душа, -- сей протяженный

Светильник столповидный с неба,

660 Луч, сыплющий в юдоль плачевну,

Всегда ли чист -- и не тускнеет

От мглы, из моря исходящей? --

Ах! -- часто пятна пристают

На чресла пламенны его;

Но ты, -- о милосердо небо! --

Женешь их духом уст своих

И радугой его венчаешь.

По буре устаем в пути;

Зной, -- гром и молния паляща

670 Свирепствовать перестают.

Мы ищем тишины в тенях;

Горящий дух внутри хладеет;

Тогда пришедши важна Мудрость

И с нею Опытность седая

Снимает с глаз завесу мрачну

И, радужный развивши пояс,

Нас с строгим небом примиряет,

И рдяным перстом указует

На вечеряющий день жизни.

680 В то время шествуем ли в роще?

Идем ли по полям зеленым?

Идем ли на холмы кладбища? --

Там слышим воздыханье мира;

Там зрим развалины его

И сгнивший механизм его.

Здесь зришь источенные мышцы

И ноги лжебессмертных Марсов;

Там попираем прах и кости

Блистательных любимцов счастья,

690 В которые еще поныне

Сиротски слезы проникают;

Здесь плачешь над сухой ланитой

И грудью некоей Астарты,

Где прежде лилии белели,

Где прежде розаны дышали;

Но только лишь краса исчезла,

Все лилии сии потускли,

Все розаны сии поблекли.

Так дщерь весны в саду цвела,

700 Раскинувши свои листочки,

Как гибки длани, благовонны;

Ее лелеяли зефиры,

Поили тихие дожди,

А красили лучи небесны;

Тогда -- любезна дщерь весны

На тонком стебельке прямом

Головку нежно поднимала

И всех пленяла и манила;

Все отроки ее любили;

710 Она божественна, -- вопили;

Все девушки ее хвалили;

Она прекрасна, -- говорили;

Но лишь могуща кисть природы

Толико прелестей в цветочке,

Толико света перемен

Преобразила в темну смесь,

И дщерь весны бездушна пала;

Тогда ни отроки не любят;

Она божественна, -- не вопят;

720 Тогда ни девушки не хвалят;

Прекрасный цвет, -- не говорят.

Здесь видишь челюсть сибарита,

Там топчешь ребра великанов

И черепы полубогов.

Ах! -- где корона с митрой были,

Там из червей венец плетется;

Где роза на щеках алела,

Там черный муравей влечется.

Да, -- важны были полубоги;

730 Их все страшились, как елени;

Теперь на мшистых их могилах

Елени, -- дики козы скачут.

Единый нежный друг несчастных,

Кому стихия -- есть любовь,

В ком дышет жизнь одной любовью,

Кончает поприще спокойно;

Его брада белеет поздно;

Глаза зрят тихий запад дней;

А если он во гроб нисходит,

740 То гроб ничто, -- как лишь трофей.

Но злый, -- сын пагубы, -- завистник

Рассыплется не погребен.

Тогда его ужасны кости

Вовеки не обрящут гроба,

Но будут ввек в степи белеть

И ввек на знойном солнце тлеть;

Поросший васильками холм

Над ним не будет возвышаться;

Не станет устрашенный путник

750 Сидеть на диком сем холме;

Но, отвратясь, минует кости,

Что будут спать железным сном.

Но что же тамо извлекает

Из наших глаз нежнейши слезы? --

Се! -- персть почиющая присных

Или сотлевший тот убрус,

760 Который покрывает чела

Отцев, -- супруги, -- друга, -- милой...

Убрус священнейших залогов,

Которой я лобзал в слезах

При длинном похоронном звоне! --

Как сей предмет остановляет?

Как быстро душу проницает!

С каким внушением сильнейшим

Напоминает о кончине?

Когда приходит кто из них

В сию гостиницу почить

И посох у дверей бросает,

Ах! -- что тогда мы ощущаем? --

770 При бое той дрожащей меди,

Что башни на стенах стенает

И смертный стон свой протягает,

Мы тотчас слышим: помни смерть! --

Какое строго поученье! --

Мы слышим тайный парок труд

Над нитью жизни человеков.

Когда дыхание втекает

В скудельной Прометея труд,

То парки, взяв тончайший лен,

780 Вертят крутящееся древко

И начинают свой урок

С пророческою сею песнью:

"Крутись, мое веретено!

Пряди! пряди! -- Лампада жизни

Уже засвечена от неба:

Пряди судьбину существа,

Явившегося ныне в мир! --

Почто сия скудель слезится? --

Или предчувствует беды

790 И горьки токи пота с кровью? --

Крутись, -- мое веретено!" --

Так сестры тут поют рожденье,

А небеса дивятся твари,

Произведенной ими в гневе;

Но только лишь скудельный труд

Теряет огнь и распадает,

Дабы опять преобратиться

В бездушну прежнюю скудель,

Тогда поют почтенны сестры

800 Иную роковую песнь:

"Престань, веретено, вертеться

И прясть судьбину вещества! --

Вот -- скоро дряхла нить порвется!

Ах! -- так преходит слава дня;

Ночь вечна крадется из бездны,

Чтоб заступить престол его.

Атропа! -- где твое железо? --

Увы! -- коликие страданья

Сын крови должен перенесть,

810 Доколе стричь начнет сестра? --

Престань, веретено, вертеться!"

Нить кончится; -- а вы, любезны

Залоги бьющегося сердца!

Вы, после бурь стремясь к покою,

Залогом становитесь гроба.

Мы видим, -- чувствуем сие.

О! -- если б после грозных бурь

И наших дней был запад чист!

"Что до меня, -- вещает здесь

820 Космополит -- и зритель мира, --

Когда судьбина не покажет

Усмешки лучшей, как сия,

То пусть в блаженном равновесьи

Мое содержит бытие! --

Пускай огонь страстей в душе

На три степени жар опустит!

Гордыня! -- любочестье! -- гнев!

Забота! -- суета! -- все страсти!

И ты, -- раболюбиво счастье! --

830 Я научился ведать ваши

Обманы, ласки и насмешки.

Да уничтожат бурный приступ

Сии крутые вихри ада

Ко входу моея души!

Да снимут страшную осаду

Сии тиранны дерзки с сердца! --

Кляну я всех сирен коварства!

Кляну я все плоды Гоморры\ --

Но пусть в челе и сердце свет

840 Не погасает никогда! --

Пусть совести моей свобода

Никем отъемлема не будет!

Но быв всегда мне соприсущна,

Отгонит всякий страх теснящий

И духу даст златые крылья! --

А Феб не возбранит мне в лире

И держит над главой лампаду! --

Тогда-то мир и радость духа

Моей стихиею пребудут.

850 Тогда ко мне в долину снидет

Хотя малейша тень Эдема

С блаженной высоты востока.

Но коль блудящие огни,

Что путника в обман приводят,

Черту покажут ложну света

И нарисуют в точке зренья

Светильник суетной надежды;

Или предскажут гнев судьбы,

Который дни мои отравит;

860 Друзья оставят, -- ах! -- оставят;

Тогда пусть дух благий Сократа,

Мне шепчущий: Познай себя! --

Ведет по слезной сей долине

Разумно до предела дней!

И разве, -- разве быв водим

Я богомудрием и Юнгом,

В час некий буду созерцать

Одними Томсона очами

Прекрасно царство сельских видов! --

870 Тогда в гостинице спокойно

Оставлю верный жезл -- и лягу,

И там помажусь, -- уврачуюсь

Спасенья вечного елеем.

И тако я умру безвестно

От дому матери далече! --

Тогда -- и та из звезд малейших,

Под коей некогда родясь,

Дышал я на земле живых, --

Какое б тайное влиянье

880 На всю мою жизнь ни имела, --

Не будет озарять меня,

Не будет даже вредной силы

Иметь на тлеюще чело

И на рассыпавшися перси;

Я ввек сию звезду забуду.

Сопутники моих дней юных

Искать меня повсюду будут,

Но не найдут уже меня.

Они последуют стезям,

890 Проложенным моей стопой;

Пожмут друг другу теплы руки,

Мое воспомнят бедно имя

И, в перси бья, возопиют;

Но гласа их я не услышу;

Я лягу близ пучины черной;

Я в желтой персти здесь усну,

Где ясные мои глаза

Навек засыплются песками;

Закроется студена грудь

900 Сосновыми сырыми дсками.

А ты, подруга сердца нежна,

С которой было б все здесь мило, --

В лугах, лесах, горах и долах, --

Без коей здесь -- увы! умру, --

Ты, может быть, переживешь;

Конечно, -- ты живи! -- еще живи! --

Ах! -- не закроешь глаз моих!

Ты не оплачешь!-- я усну, --

Усну в пустыне, не оплакан

910 Никем! -- слеза из глаз катится;

В слезе моей дрожит луна,

Как мала сребрена звезда! --

О скорбна мысль!-- здесь устаю;

Здесь томну арфу повергаю".

ИМН ЦАРЮ ЦАРСТВУЮЩИХ

К Тебе, -- которого премирный

И вечно непреложный дух

Колеблет твердь и дол обширный, --

Там движет многозвездный круг,

А здесь ось мира нагибает,

Кавказы, -- Альпы претирает;

Твердыни в бездну низвергает;

Под солнцем топит гор утес;

Иль -- высит, или ниц склоняет

10 Тяжелый дольних царствий вес! --

К Тебе, -- Царю земных царей, --

Воззвав, -- колена преклоняю

И томну арфу повергаю

Из длани трепетной моей.

Се Херсонис благословенной!

Что ныне он? -- что древле был?

Он некий малый мир в вселенной,

Над коим некогда парил

Твой дух, -- сей вождь небесных сил,

20 Когда он, яко плод зачатой,

Во мраке первобытных дней

Зрел в бездне черных вод чреватой;

Когда Любовь, -- всех жизнь вещей, --

На крыльях голубя летала

Над нежною его пленой

И в тихом чреве согревала

Животворящей теплотой.

Согрела, -- он из бездн изникнул

В прелестном, пышном виде вдруг,

30 Как бы позорищный полкруг;

А Ты, -- а Ты над ним воздвигну л

Блаженства пурпурну зарю

Калифам, -- капам и ЦАРЮ...

Твой перст творящий, благостынныи

Во изобильи находил

Сии леса гостеприимны;

Твой перст чудесный воздоил

Сии цветущи вертограды,

Сии багряны винограды,

40 Сии смоковниц древеса,

Сии высокие раины

И доброплодные маслины,

Сребристых тополей леса,

Гробины, кедры, буки, тисы,

С бессмертным лавром кипарисы.

Но в тот ужасный век седой,

Как, потеряв он век златой, --

Увы! -- в железный низвергался,

Где в первый раз металл раздался,

50 Где вся растлилась плоть и кровь,

Где в злость перелилась любовь,

Где бранным рдело всё недугом;

Брат стал не братом, -- друг не другом;

Где на безропотных главах

Оливные венцы бледнели,

А изверги в литых бронях

Противу ближних свирепели

И с быстрой молнией мечей

В доспехах крепких, громозвучных

60 На братиев, -- отцев, -- детей

Полились в долах злополучных, --

В сей век, -- родивший дику брань, --

Твоя багреющая длань,

Потрясши огненный сноп молний,

Сии хребты шатнула дольни

Во основаниях своих,

Шатнуло дно песчано их;

Воздвигла трусы в царстве темном,

Что, в чреве заревев подземном,

70 Зевнули, -- горы пали в гроб;

Иль -- быстро разлияла всюду

Иноплеменников потоп,

Что, вдруг исторгшись изнутрь-уду

Кавказских седоглавых гор,

Кровавый произвел позор.

Когда ж во славе обновился

Тот светлый полдень тишины,

Тот век блаженный покатился

Поверх холмов сея страны,

80 Как примиренны небеса

Излили благодатный ток

На горы, долы и леса,

На берег, камни и песок, --

Твое вседетельное Слово,

Чтоб бытие воздвигнуть ново,

Здесь водрузило с лепотой

Краеугольный камень свой,

Да не подвигнутся священны

Сии незыблемы хребты.

90 Но как в владыках несравненный,

Сын мира, -- неба, -- правоты, --

Внук Ольги мудрой и прелестной, --

По тьме увидел свет небесной,

Твое, -- предвечная Любовь, --

Влиянье ощутил с струями,

Где возродил он плоть и кровь

Пред Херсонисскими брегами, --

Ты, Боже, погасил навек

Подземный пламенник средь бездны;

100 Ты ржущим там горнилам рек:

Не прейдете предел железный!

Перуны раздраженны там

Крутых брегов не потрясали,

А дики свары по полям,

Зажегши факел, -- не ристали;

Тогда лук сильных изнемог;

Тогда вражды сотерся рог.

Ах! -- время в мире скоротечно

Картины пременяет вечно! --

110 Вещь кажда век имеет свой;

Гнездящесь зло во тьме густой

Еще свое чело вздымало;

Еще те вежды разжимало,

Что, только слабо воздремав,

При первом открывались зове;

А хитроокий грех, восстав,

Желал прохлады в общем крове;

Князь тьмы, -- плотоугодный князь,

Преторгши с небесами связь,

120 Лелея песнью грех нечистой,

Носил его в груди пушистой.

редко низвергает

И собственный священный храм,

Бесценный труд веков сгубляет,

Увы! -- невинность бледну там.

1 Древние язычники назвали бы того безбожником, кто хотел бы удержать Юпитера в бросании грома; да и христиане не меньше того; ибо почитают, что гром, случающийся иногда в нечаянную казнь преступникам, есть действие всесильных и неисследимых судеб; а того не знают, что, как не только позволительно, но даже повелено отвращать пожары и потопы и спасаться от землетрясения, так должно рассуждать и о грозе. Здесь отвращение силы громовой не значит сопротивление правосудию небесному; ибо не все ли равно руке Божией наказывать порок теми ли приключениями или воздушной грозой?

Когда вихрь огненный снедает

Дымящийся на веки град,

Иль буря, иль потоп глотает,

20 Иль трус его свергает в ад;

О буи! -- неужель безбожно

Сии напасти отвращать?

Не той же ли деснице можно

Чрез них злодеев покарать?

Коль наши дни благословенны,

Где мрак сей древности исчез? --

Здесь червь уносит просвещенный

Перун из рук отца богов;

Здесь он не громы в небо мещет,

30 Чтоб царство огненное взять,

И, как гиганты, не трепещет

Эфирны силы обуздать.

Не страшно, коль Зевес разженный

Разит пустынных гор хребет

Иль в виде братиев Елены

Сосновы щоглы он сечет1;

Иль в каплях сшедши досязает

Дальнейшие тела в полях,

Иль бог сей в ветрах умирает,

30 Иль рассыпается в дождях.

1 Народ справедливо думает, почитая за хороший признак и за безопасность от грома, когда увидит наверху колоколен или мачт яркий свет, называемый Кастор и Поллукс. -- Г. Эйлер.

Гнездясь ли на эфирном троне1,

Что в полостях малейших тел

И в тонком воздуха скрыт лоне,

Упорство вяще бы имел?

Или в слабейшу часть вторгался,

В эфире руша равновес,

И в пылких вихрях с треском мчался

С одной в ину страну небес?

1 Эйлер говорит, что источник электрической силы находится в некоем жидком и тонком огненном веществе, известном под именем эфира, который подобен воздуху, но в тысячу крат реже и упруже. Сей рассеянный повсюду эфир гнездится в малейших скважинах тел, где самый воздух быть не может, и даже в скважинах самого воздуха. Он наподобие ветра по причине большей упругости и тонкости переносится с чрезвычайною быстротою в несжатое место, производит движение и тонкий огненный вихрь в виде черты. Тогда-то и бывают сии электрические явления; а потому электрическая сила есть разрушение равновесия в эфире.

Во гневе ль страшном воздымая

50 Горящие власы свои

И с стран восточных возглашая

Мгновенно в западны краи1,

С разящим блеском и шипеньем

На нежность нападал существ

Иль с тайным разрушал стремленьем

Метальных плотностей веществ?

1 Известно, что звук грома доходит до ушей в секунду чрез 1000 футов, и потом уже бывает он слышен, т.е. по возблистании молнии спустя сию секунду.

Но мудрость, Зевса в сеть железну1

На высоте гор заключа,

Оттоле чрез подземну бездну

60 Без наглости гигантской мча,

В Нептунов синий край свергает;

И тем, -- дерзнув на божество,

Невинных тысяч дни спасает,

Брежет дрожаще естество.

1 Здесь разумеются железные прутья или также толстые железные и остроконечные сверху шестики, кои поставляются на высоких местах при нашествии громовых туч, которых скважины бывают во время жаров наполнены эфиром, так как и других летающих паров, и даже скважины самого воздуха особливо в знойное время. Потом от них протягиваются железные цепи под землею к какому-нибудь пруду, озеру или реке.

Там по расселинам бесчетным

Его упругость раздробив,

Творит удар гремящий тщетным;

Там бог немеет, стон пустив.

Тогда нисходят вновь блаженны

70 Часы Сатурновы в сей свет,

Где злато иль металл бесценный

Зевеса в вред нам не влечет.

Так, -- он ужасны стрелы мещет;

Он воспаляет тучный пар;

Но что? -- пред червем он трепещет1,

Остановляет свой удар;

С трудом в сеть шелкову впадает;

Когда ж падет, он тамо спит;

Его червь крепко обуздает;

80 Пред червем ветхий бог дрожит.

1 Известно, что сухой воздух, равно как и стекло, смола, все смоляные тела, сургуч, сера, а особливо шелк, плод червя, имеют запертые скважины в себе. Во всех сих по видимому слабых и маловажных веществах сии скважины столь крепко заперты, что эфирная сила, невзирая на чрезвычайную свою проницательность, тонкость, быстроту и упругость, должна с великим трудом входить в оные, а вселясь туда, так же должна с продолжительным и непонятным трудом выходить.

Так мала большу вещь смиряет;

Так крокодила ихневмон,

Прогрызши чрево, умерщвляет;

Крота трепещет страшный слон;

Механика простою властью

Громады в плен влечет холмов;

Мудрец железа тонкой частью,

А червь сетьми отца богов.

110. ГЛАС НОВОЛЕТИЯ К ВЕНЦЕНОСНОЙ БЛАГОСТИ

Anni tacite labentis origo

Solus de superis qui tua terga vides,

Dexter ades ducibus!

Ovid.

Двенадцать бьет; -- и вдруг небесной

Привратник зрит, что рок отверз

Средь нощи дланию чудесной

Кристальну дверь златых небес;

Грядет, -- грядет туда год томно,

Седые распустя власы;

Его сопровождают скромно

Послушны вестницы, часы.

Он, дряхлостью обремененный,

10 На лоне вечности возлег;

Легли с ним бури усыпленны;

Утих подземных молний бег;

Но вкупе с ним сквозь дверь летели

Мольбы полнощи к небесам;

Сердца на небе пламенели,

И Бог богов внимал их сам.

Нет бурь; мир токмо на престоле.

Еще отверста тверди дверь;

Вдруг юный год несет оттоле

20 Судьбу вселенныя теперь.

Монарх! -- мы живо ощущаем,

Сколь много блага зиждешь ты;

Мы ясно ныне созерцаем

На росском троне скиптр златый.

Но что еще? -- надежды новы

Сияют нам в твоем лице;

Еще, -- еще лучи готовы

Сердцам блистать в твоем венце.

Пускай природа совершает,

30 Как мнят, свой некий переход,

В чем в бытиях нас убеждает

Игравший миром старый год!

Пусть ищет бледный дух испытный

В развалинах мемфийских, -- в тле

Премудрости отрывки скрытны,

Остатки света в дряхлой мгле! --

Но ты, ты паче воззываешь

Твоих отцев премудрых дух;

Ты для полмира открываешь

40 Блаженства светлый новый круг.

О Янус, -- полубог двуглавый,

Небес привратник! -- отнеси

Сии надежды к трону славы,

Где внемлет их Бог небеси!

Неси курения сердечны!

Подвигни милость во Творце,

Да слава, сила, блага вечны

Отсвечивают нам в венце!

111. ПЕСНЬ НЕСЧАСТНОГО

на новый год к благодетелю

Without shelter from the blasts

in vain we поре the tender plant.

Akenside

Звукнул времени суровый

Металлический язык;

Звукнул, -- отозвался новый

И помчал далече зык.

Снова солнцы покатились

По палящим небесам;

Снова шумны обратились

Времени колеса там.

Будьте вновь благословенны,

10 Земнородны племена!

Будьте паки восхищенны,

Как и в прежни времена.

Пейте в полной чаше радость!

Пейте здравия струи!

Ощущайте жизни сладость!

Украшайте дни свои!

Мне судьбина отреклася

Бурю жизни отвратить;

Знать, -- она еще клялася

20 Горьку желчь свою разлить.

Рок, о рок, -- почто толь рано

Ты мне желчь подносишь в дар?

Неужель на свежу рану

Свежий мне даешь удар?

Где для горькой раны срящу

Врачество в грядущий год?

Где? -- в каких сердцах обрящу

Против грозных туч отвод?

Муж состраждущий, -- муж кроткий!

30 Если лиры моея

Внял ты некогда глас робкий,

Ах! -- к тебе спешу вновь я;

Обратися, муж великий!

Се ударил новый час!

Пусть часы живешь толики,

Сколько благ лиешь на нас!

Пусть трех персты парк суровых

Жизни нить твоей прядут

Из шелков драгих и новых

30 И ей крепость придадут!

А когда еще тобою

Тяжкий рок мой не забыт,

Ах! -- не поздо мне с судьбою

Мир тобою заключить.

Коль не поздо, -- в новом годе

Не пролью я новых слез;

После бурь в другой погоде

Осушу их средь очес.

112. К ДРУГУ НА ЕГО НОВЫЙ ГОД

Бежит и храмлет год -- год старый;

Пал в бездну, -- лег и воздохнул;

С паденьем слышны лишь удары;

И твой, -- твой год туда ж скользнул.

Вдруг в мир год новый низлетает,

Восстав из бездны вечных дней;

И твой -- оттоле ж выникает

С фиалом желчи иль сластей.

Молюся паркам я суровым,

10 Чтоб жизни тверду нить твоей

Из шелка пряли с златом новым,

Как зачали в год новый сей.

И<косо>в! -- не молю, чтоб в мире

Ты жил Мафусаилов век,

Но так, как рок велит, ты в мире

Прожил, как точный человек.

Желать немного жить -- безбожно,

И долго жить во зле -- беда;

Жить несколько -- во вкусе -- должно;

20 Вот и довольно жить тогда!

Но долго ль будешь жить? -- иль кратко? --

Сей день употреби на вкус!

Целуйся с Эпикуром сладко!1

Он мил, -- против судьбы не трус.

1 Жаль, что правила сего философа худо перетолкованы. Он не искал блаженства и спокойствия в бочке Диогена или в каменных правилах стоика Зенона.

Меж тем -- как зал твой озарится

В вечерний час по шумном дни,

И Вакхово лице зардится;

Тогда -- певца воспомяни!

113. НА ТАКОЙ ЖЕ СЛУЧАЙ АПРЕЛЯ 22 ДНЯ

Пусть двутонныя лиры,

Лиры нежной и шумной

Гул отзовется!

Помнишь, -- в бурны часы,

Как на крыльях холодных

Год прилетел,

Год, который ударил

Люстр седьмой в половине

В жизни моей, --

10 Ты мне в милую почесть

Пел на сребреной лире

Стройную песнь.

Можно ль, чтоб<ы> забыл

Тем же пламенем я

В флейте дышать?

Можно ль, чтоб не родила

Гул свой лира твоя

В лире моей?

Гул, -- стремися по долам!

20 Возгласи мне теперь

Юный ты год!

Как он в бездне лежал;

Как он, перерывая

Вечные цепи,

Мчался к тверди палящей

И с другими годами, --

Что прокатились

Тихо над головою

Друга и человека, --

30 Мнил съединиться;

Как с усмешкою хитрой,

Дал<е> чая лететь,

Вдаль полетел;

Как в пути скоротечном,

Видев тайну небес,

Благоговел1;

Видел истинно солнце

Сквозь пригробные узы,

Вострепетал;

40 Пал он к гробу, немея,

Крылья вдаль протянул;

Крылья немели;

И весеннее солнце

Там ему показалось

Тусклой пылинкой;

И тюльпаны румяны,

И фиалки душисты,

Мнится, увяли.

Гул! -- шепни мне теперь,

50 Как сей год, встрепеняся,

Возликовал;

Как гордился надеждой,

Что сквозь твердь полетит

Краше и ловче,

Как он к другу порхал,

Как вокруг головы

Перья шумели;

Как меня уверял,

Что мой друг, начиная

60 Поприще ново,

Будет мил и любезен,

Будет друг, -- человек,

Истинно Он!

Прочь, свирепые духи!

Прыгни с музою, Вакх!

Звукни ты, гул!

1 Под сим разумеется время Пасхи.

114. ПЕРВЫЙ ЧАС ГОДА

К другу И<косову>

Час бил; -- отверзся гроб пространный,

Где спящих ряд веков лежит;

Туда протекший год воззванный

На дряхлых крылиях летит;

Его туманы провождают

И путь слезами омывают;

Коса во длани не блестит,

Но, смертных кровью пресыщенна

И от костей их притупленна,

10 Меж кипарисами висит.

Сын вечности неизьясненной,

Исторгнувшись из бездны вдруг,

Крылами юности снабденной,

Слетает в тусклый смертных круг;

Фемиды дщери воскресают

И пред лицом ее играют;

Весна усопшие красы

Рассыпать перед ним стремится

И вместо вихрей вывесть тщится

20 Спокойны в январе часы.

Она с улыбкою выходит

Из храмины своей пустой,

Дрожащих зефиров выводит

На хладный воздух за собой;

Но, взор одеждой закрывая

И паки в храмину вступая,

Стенет, что скинуть не могла

Толь рано с древ одежд пушистых

И погрузить в слезах сребристых

30 Зимы железного чела.

Грядет сын вечности священной,

Исполн влияния планет,

И жребий мира сокровенной

Во мрачной урне он несет;

Пред ним Ирой с щитом робеет,

И червь у ног его немеет;

К кривому острию косы

Душа правдива лишь смеется.

Не ропщет, что перестрижется

40 Нить жизни в скорые часы.

Иной рыдает иль трепещет,

Что изощренно лезвее

Уже над головою блещет,

Готово поразить ее;

Другой, стоя вдали, вздыхает

И робки взоры простирает

На нового небес посла,

Железную стрелу держаща,

О роковой свой брус точаща,

50 Дабы пронзить его могла.

Колики смертны почитают

Сей новый год себе бичем

И сколь не многи обретают

Вождя к спокойной смерти в нем!

Но если я твой одр суровый

Слезой омою в год сей новый

И ты -- в свой темный гроб сойдешь,

Возможно ль, ах! -- при смерти люты

Иметь тебе тогда минуты? --

60 Любезный друг! -- ты лишь уснешь.

Когда же парки уважают

Тобой боготворимых муз

И ножниц острие смягчают,

Да не прервется наш союз, --

Тогда скажу я, восхищенный:

"О Феб, Латоною рожденный!

Еще дай новых нам годов,

Да мы продлим дни в дружбе нежной,

Доколе век наш безмятежной

Не осребрит на нас власов!"

115. К РУССКОМУ ЛУКУЛЛУ НА ТОТ ЖЕ СЛУЧАЙ

Еще с седой главы снимает

Часы крылаты бог веков,

Еще он тихо пресыпает

Упадший ниц песок часов,

Что прежде часто Вакх веселый

Душистым соком окроплял

И, тем дав ход песку тяжелый,

Всю плавность времени отъял.

Но бог пернатый снова ставит

10 На темя лысое часы;

С угрюмой скромностию правит

Блестяще лезвие косы;

Он ждет, чтоб ты песок в них влажный

Минервы светом оживил

Иль, возвратяся в храм муз важный,

Парнасским жаром оживил.

Смотри! -- как скоро пролетела

На крыльях розовых весна,

Когда твоя душа имела

20 На пищу нужны семена?

Не лето ль ныне то бурливо,

Где опыт, -- ум -- и духа свет

Ведут с страстьми сраженье живо?

Увы! -- тотчас и то минет.

Грядут сумрачны дни осенни,

Где должен ты все то собрать,

Что сеял в юны дни весенни;

А там готовься гроб тесать,

Где перестанет Хрон суровый

30 Весенним причудам внимать;

Увы! -- не станет в годы новы

Твоих Эротов грудь трепать.

116. ХИТРОСТИ САТУРНА,
ИЛИ
СМЕРТЬ В РАЗНЫХ ЛИЧИНАХ

Сурова матерь тьмы, царица нощи темной,

Седяща искони во храмине подземной,

На троне, из сухих составленном костей,

Свод звучный топчуша обители теней

И вместо скипетра железом искривленным

Секуща вкруг себя туман паров гнилой,

Которым твой престол весь зрится окруженным

И сквозь который зрак синеет бледный твой!

Се! -- от твоей стопы река снотворна льется

10 И устьем четверным в мятежный мир влечется,

Да в четырех странах вселенныя пройдет!

Навислые брега, где кипарис растет,

Бросают черну тень в нее с хребтов нагбенных;

Не зефиры в нее, но из расселин темных,

Где начинался ад, подземный дует дух

И воет в глубине, смущая смертных слух.

О мрачна смерть!-- ты здесь, конечно, пребываешь;

Ты здесь ни солнечных красот не созерцаешь;

Ни шлет сюда луна серебряный свой свет,

20 Когда торжественно исходит меж планет;

Скажи, -- всегда ль ты к нам летишь средь тучи темной,

Как, быстро вырвавшись из храмины подземной,

Распростираешь в твердь селитряны крыле

И, косу прековав в перун еще в земле,

Удары гибельны с ужасным ревом мещешь

И светом роковым над дольним миром блещешь? --

Всегда ли ты ревешь в чугунную гортань

И там, -- где возгорит на ратном поле брань,

Рыгаешь в голубом дыму свинец свистящий

30 И рыцарско дробишь чело сквозь шлем блестящий? --

Всегда ли ты спешишь кинжал очам явить,

На коем черна кровь кипящая курится? --

Нет, -- не всегда в твоей руке металл тот зрится,

Которым ты стрижешь столь явно смертных нить.

Богиня! -- пагубен твой смертным вид кровавый,

Но пагубней еще им образ твой лукавый,

Когда, переменив на нежны ласки гнев

И тонко полотно батавское надев,

Лежишь в пуховике, опрысканном духами,

40 И манишь щеголя волшебными руками;

Или, сиреною исшедши из зыбей

Для уловления со златом кораблей,

Ты испускаешь глас, что в звуке сколь прекрасен,

Столь внемлющим его смертелен и опасен;

Иль, умащенные когда власы имев,

Одежду, сшитую на нову стать, надев,

Взяв в руку трость и пук цветов приткнувши к груди,

Спешишь, где с нимфами распутны пляшут люди,

Где в купле красота, где уст и взоров студ,

50 Где Вакха рдяного Эроты в хор влекут;

Здесь, смерть!-- здесь ужас твой меж миртов хитро скрылся;

Увы! -- любовный вздох во смертный претворился, --

Во слезы пук цветов, -- в кривую косу трость;

На кости сохнет плоть, -- иссунулася кость!--

Цветы и порошки зловонной стали гнилью,

Одежда вретищем, а нежно тело пылью.

117. ТВОРЕНИЕ МИРА

Перевод с франц<узского>

Предвечный вечное молчанье оставляет;

Он хощет мир создать; Он ввек хотел того;

Никая плоть внутри Его не начинает,

Но начинает все лишь токмо вне Его.

Круги небес ничто, -- как сонм несовершенный;

Земля лишь мрачна смесь мятущихся начал.

"Да будет свет!" -- Он рек; -- и бысть сей свет священный,

Который мрак густый Хаоса разогнал.

О день, -- о первый день, когда сей свет родился!

10 Проистечение блестяще Божества,

Чистейший света ключ, что вечно устремился

Живить и украшать всю область естества!

К Тебе, свет истинный, огонь неугасимый,

Сиянье вечное! -- к Тебе стремлю вопль мой!

О Светов Свет! -- простри в тот Хаос неключимый,

Что мой объемлет дух, луч свыше ясный Свой!

О смертный! -- покорись! разрушить не сумнися

Сии миры, что ум твой вольно сотворил!

Для Моисея в том отречься не стыдися,

20 Что вымыслил Декарт и что Невтон открыл!

Какое зрелище! -- какой позор чудесный,

Когда внезапу выспрь возвысясь сонмы вод

И зыбью влажною заняв страны небесны,

Изобразуют там обширный синий свод.

Кто держит оный свод? -- Тот, кто мог над главами

Повесить бездны вод, подъятых из морей,

Кто выспрь возносит их и ставит с облаками,

Кто вновь низводит их для жаждущих полей.

Да нас возлюбит Он! да нас Он препитает

30 И благодать из рук обильну в сердце льет,

Смягчает оросив, проникнув одождяет

И силу доблести всегда душе дает!

Блажен, кто сей росой огнь жажды утоляет,

Кто черпает струи из сей реки живой,

Которая высот священных достигает,

Дабы опять вступить в источник вечный свой!

Но воды разлиясь лице земли покрыли,

Да изобилие красою служит ей;

Ревущие моря валы свои клубили

40 По бренью легкому сухой стихии сей.

Се час приспел воде во узах заключиться!

Отверзлась страшна хлябь; -- вотще вода шумит;

Господь изрек -- она стремглав туда стремится;

Разверзшаясь земля объять ее спешит.

О леторасль!-- не ты ль ей служишь лепотою?

Растите, древеса, растения и плод!

Ах! коль прекрасна бы земля была собою,

Когда б соблюл свои права невинный Род?

Днесь быв осуждена питать преступно племя,

50 Сия земля стенет в молчании прося,

Чтоб свергнула скорей с себя поносно бремя,

Столь долго оное неволею нося.

О светлый естества родитель и питатель!

Тебе предшествовал уже и плод и свет;

Что не изыдеши? -- Премудрый светодатель

Еще тебя из тьмы Хаоса не зовет.

Да узрится Его величество в блистаньи!

Се во чреду Тебя воззвал всесильный Бог!

Гряди по всем странам в спасительном сияньи!

Гряди на трон златый, чтоб править днем ты мог!

Ты ль, солнце? -- Ты ли здесь? -- твой свет неистощимый

Мрачит светильник тот, что в область нощи дан;

Перед тобою звезд полки неизочтимы

60 Рассыпавшись бегут, подобно как туман.

Великий Бог! -- таков пред светом сим явленным

Мой слабый ум в часы сиянья своего! --

Несчастен, кто себя лучам вверяет бледным

Толико слабого светильника сего!

Меж тем -- как роды рыб безгласных разделяют

Пространные моря и реки меж собой, --

Подобны твари им, -- птици лики, -- воспевают,

В воздушной области полет направя свой.

Се с равной спешностью теперь распростираясь,

70 Рожденны граждане в тончайших жить странах,

И все природными веслами укрепляясь,

Плывут иль в воздухе, или в морских волнах.

О юная земля! -- коль чудно вижу племя?

Ползите, бегайте на персях существа!

Откройте власть Того, кто мудр во всяко время

И столь же Всемогущ в деяньях естества!

Да узрится конец Создания великий!

Так, Творче! -- час приспел решити Твой совет;

Что мыслить? -- Хощет вся вселенная Владыки;

80 Твое величество важнейший в том предмет.

Ты образуешь персть, -- и в персть сию Ты дышешь;

Исходит человек; -- и Ты на нем тогда

Свои черты рукой непостижимой пишешь!--

Ах! -- можно ль, чтоб оне изгладились когда?

Се, хощешь Ты царя всея земли поставить!

Но хощешь, чтоб над ним един Ты высшим был;

Ужель, быв от земли, он мог Того оставить,

Кто над землей Его владыкой учинил?

Свершилось все; -- и Ты осклабяся взираешь

90 На разнородные созданны существа;

Ты сей прекрасный мир, -- сей труд свой созерцаешь

И нежной чтишь его улыбкой Божества.

Но будет час Тебе угоднейшей, важнейшей,

Как Сын Твой снидет в мир омыть его в крови,

Омыть сей грешный мир в крови Своей святейшей

И посвятить Тебе его, -- как труд любви.

118. ЧУВСТВОВАНИЕ К ПРЕБЛАГОМУ БОГУ СВ. АВГУСТИНА.

Из письма г. Говеля с англ<ийского>1

1 Г. Говель пишет к одному приятелю таким образом: "Я преложил сие изречение бл. Августина в парафрастический имн. Зная столь гармоническую душу, какова ваша, посылаю к вам оной для вашего инструмента". Здесь Автор начинает самой имн и далее говорит: "Что касается до меня, любезный Филадельф, то как я люблю тебя чистосердечно, хочу сказать искренно. Коль скоро испытываю движения моего сердца, то чувствую, что люблю Создателя моего в тысячу крат более, нежели его боюся. Кажется, что игла души моей наполнена притягательною силою магнитной добродетели, которая, будучи верховным благом ея и истинным средоточием счастья, движет ее непрестанно. Что ж касается до боязни, то здесь на земле нет ни одной вещи, которой бы я страшился более, нежели себя. Мне известно, каковы нелепости, вкоренившиеся во мне, равно как и неистовство желаний и помыслов. В этом случае могу сказать не обинуясь, что боюся больше самого себя, нежели беса или смерти, сей виновницы ужасов. -- Бог да охранит нас всех и приведет к последней обители чрез терние мятежной жизни: прости!"

О Боже! -- как мой жар сердечный, --

Тот жар, который Ты, Предвечный,

Внутрь-уду мог воспламенить,

Словами можно изъяснить? --

Един сретаю образ верный

Открыть в восторге жар безмерный,

В котором древний Августин,

Питая огнь в себе небесный,

Глаголы возвещал чудесны,

Касаясь глубины судьбин:

Хотя б был я небес правитель;

А Ты бы смертным был, Зиждитель;

Но я Тебя бы столь любил,

Что свой престол бы уступил;

Ты был бы вечно всемогущий;

А я -- остался б смертный сущий.

Возможно ль более любить? --

Прости, но дух мой исступленный

Возникнув в круг столь возвышенный,

Дерзнул предел свой преступить.

119-144. ДУХ ЕВРЕЙСКОГО ВЕНЦЕНОСНОГО БАРДА

Вольное преложение с разных иноязычных лучших переводов

<ПСАЛОМ> 11

1 Порядок числ здесь такой же, какой положен в славенском переводе.

Блажен, кто к сонмам нечестивых

Не идет в гибельный совет,

Гнушается путей строптивых

И злохулительных бесед,

Его лишь волю услаждает

Един божественный закон;

Он мысли все в закон вперяет,

Отмеща днем и ночью сон.

Он, яко древо насажденно

10 При токах среброструйных вод,

Блюдет злак свежий неизменно,

Дает во время тучный плод.

Но грешных сонмы нечестивы

Ничто, -- как токмо легкий прах,

Что возметая вихрь бурливый

В верх мчит, вертит, крутит в зыбях.

И так в день судный посрамится

Смятенный нечестивых дух,

И беззаконник -- не включится

80 Во светлый праведников круг.

Господь наш токмо призирает

На правые стези благих

И в страшном гневе погубляет

Стопы строптивы токмо злых.

<ПСАЛОМ> 8
ВЛАДЫЧЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

Иегова! -- коль Твое чудесно

Во всех вселенныя концах

Святое имя пренебесно,

А паче в горних небесах!

Из уст младенцев млеко-ссущих

Обык Ты славу совершать

Перед лицем врагов могущих,

Дабы сим дух их покарать.

Когда зрю твердь неугасиму,

10 Твоих произведенье перст,

Луну, рукой Твоей водиму,

И гармонический лик звезд;

Что ж? -- что же человек есть бренный,

Которого Ты столь ценишь,

И что от брения рожденный,

Кого своим Ты сыном чтишь?

Ты часть малейшую оставил,

Чтоб он лишь не был божеством;

Но Ты сверх мер его прославил,

20 Украсив ангельским венцом.

Поставя естества владыкой,

Ты всё во власть ему вручил;

Над тварью малой и великой

Царем его Ты сотворил.

Не токмо скот, -- и звери дики,

Чешуйны чада глубины,

Воздушных птиц парящи лики

Руке его подчинены.

Иегова! -- коль Твое чудесно

30 Во всех вселенныя концах

Святое имя пренебесно,

А паче в горних небесах!

<ПСАЛОМ> 17
НА СЛУЧАЙ ИЗБАВЛЕНИЯ ОТ САУЛА

Иегова, крепость и покой!

Колико Ты возлюблен мной?

Иегова, Камень непреложный,

Надежда, твердость, славы Бог,

Стена, заступник мой неложный,

Оплот мой и спасенья рог!

Сей Бог, к которому в смиреньи

Взываю сердцем и душой,

Сей Бог в печали и стуженьи

10 Спасает от десницы злой.

Хотя шумящи смерти стрелы

Вокруг меня простерли страх;

Врагов потопы злобны, смелы

Зияли поглотить в волнах;

Хоть адски скулы раскаленны

Готовились меня объять,

И смерти сети разложенны

Готовились меня запять;

Но я в толь скорбные минуты

20 Вздохнул -- и к Господу воззвал;

Господь мой глас в толь жребий лютый

С высот святого храма внял.

Мой вопль молитвы умиленной

Достиг Божественных ушес;

Дошел к Нему мой вздох смиренной;

Господь услышал стон с небес.

Тогда вселенная, шатнувшись,

Вострепетала, -- потряслась;

Хребты камнисты, содрогнувшись,

30 Взревели, в чреве возмутясь.

Се! -- Сам Иегова раздраженный,

Клубя густой дым пред Собой,

Перуны мещет раскаленны

Из длани Своея святой.

Средь ярких углий Он горящих

Являя пламенный Свой зрак,

Склоняет свод небес палящих,

Сгущает под стопами мрак.

Сидя на раме Херувимов,

30 Несется в грозных облаках

И, мглу перед собой вья дымов,

Летит на ветреных крылах.

Там облачные темны воды,

Как кровы, вкруг Его текут,

А тучи, как дымящись своды,

Как движущись шатры, идут.

Лишь блеск лица Его открылся,

Вдруг тьма рассыпалася туч,

Вдруг звучный град из них пустился,

50 Вдруг засверкал от углий луч.

Тогда Бог сил средь колесницы,

Взгремел, -- простер по тверди треск,

Рассеял силою зарницы

Весь град и углий яркий блеск.

Он стрелы огненны бросает;

Сечется твердь; мятется град;

Стократ Он громы повторяет;

Бледнеют углия стократ.

В сей страшный час, когда ярится

60 В пристутствий Господа гроза,

Когда из уст Его крутится

Дыханье бурно в небеса;

В сей час пучины вод открылись,

Пролив источники дождей;

В сей час, расседшись, обнажились

Вселенной основанья всей;

Тогда, -- тогда Он, призирая,

Из многих вод меня ивлек

И, от врагов освобождая,

70 Отъял от злости человек.

Хотя они в ужасно время

Возвергли из свирепых рук

На слабые рамены бремя;

Но Бог меня изъял из мук.

Я высшей силой Иеговы

На тихо поле изведен;

Я вражьи все расторг оковы,

Я благостью Его спасен.

Господь возмездием достойным

80 Мою невинность наградил

И воздаянием пристойным

Моих рук чистоту почтил.

Я в сердце сохранял уставы,

Что мне Всевышний предписал

И, путь блюдя пред Богом правый,

Пути противны отвергал.

Держа закон пред очесами,

Я заповеди сохранял

И, тщась быть чист пред небесами,

90 Всегда пороки устранял.

И так возмездием достойным

Господь невинность наградил

И воздаянием пристойным

Моих рук чистоту почтил.

Ты с преподобным преподобен,

К душам правдивым сам правдив,

К душам незлобным сам незлобен,

К строптивым же сердцам строптив.

Зане Ты кротость душ смиренных

100 Спасаешь сильною рукой,

А гордое чело надменных

Ты низлагаешь в прах гнилой.

Ты мне светильник возжигаешь,

Иегова! -- Ты мой вечный Бог;

Ты горним светом расточаешь

Висящу мрачность надо мной.

Тогда я с помощью святою

Рассыплю силы, ополчен,

И смело прескочу с тобою

110 Ужасные стремнины стен.

Господень путь не изменяет;

Иеговы праведен обет;

Кто в нем надежду полагает;

Того он щит; того спасет.

Кто, -- кроме страшного Иеговы,

Иное в мире божество? --

Кто в мире есть создатель новый,

Как не всесильно существо?

Он, силою препоясуя,

120 На правый путь меня ведет

И, стопы серны мне даруя,

Меня на мшистый холм несет.

Он слабый перст мой научает

На ярый бой, на бранный звук;

Мои Он мышцы направляет,

Да напрягу железный лук.

Ты, -- Ты мне с неба простираешь

Безвредный щит спасенья Свой,

Ты сильной дланью подкрепляешь,

120 Да возвеличуся Тобой.

Ты очищаешь расширенный

И гладкий путь моим стопам,

Дабы плесне изнеможенны

Мои не охрамели там.

Тогда врагов постигну в поле,

Преследую и погублю,

И вспять не возвращусь дотоле,

Доколе их не истреблю.

Я так их поражу рукою,

140 Что не возмогут вновь восстать;

Они все будут под пятою

В пыли поверженны лежать.

Ты длань мою вооружаешь,

Дабы восставших покорить;

Ты предо мной их тыл вращаешь,

Чтоб суету их посрамить.

Они на помощь призывают;

В поборстве нет им никого;

Они к сил Господу взывают;

150 Ответа нет ни одного.

Я их, -- как в вихрях прах насильных,

Взовью, развею и истню;

Как брение на стогнах пыльных,

Сотру, поглажду, разженю.

А Ты, -- от бурных толп избавя,

Изъяв от ярости судьбы,

Главой племен меня поставя,

Приводишь чуждых мне в рабы.

Мне чужды чада покорились,

160 Признав меня главою их,

Те чада, -- что отмстить грозились,

Повержены у ног моих.

Да будет жив Иегова в веки!

Да будет Бог благословен!

Да будет днесь пред человеки

Мой щит, мой Бог превознесен!

Тот Бог, который, отмщевая,

Народы многи в власть мне дал,

Который, в гибели спасая,

170 От мужа грозного отъял.

И так возвышу велегласно

Тебя, Иегова, средь язык

И имя воспою ужасно,

Коль Ты чудесен, коль велик;

В коликой славе возникая,

Давида славой Ты облек,

Помазанну явил благая

И семени его вовек?

<ПСАЛОМ> 18
БОЖИЕ ВЕЛИЧЕСТВО В МИРЕ

Небесна твердь провозглашает

Господней славы лепоту;

Эфир премудрость возвещает

И подлинника высоту.

Горящий ли день нощь сменяет

Иль день погасший мрачна нощь? --

День дню глаголы отрыгает;

Гласит нощь нощи вышню мощь.

Нет в них звучащего языка,

10 Не слышно никаких словес;

Но проповедь гремит велика,

И глас их внятен средь небес.

Вратящися колеса звездны

Повсюду правильной чертой

Глаголют истину сквозь бездны

Над всей подсолнечной страной.

Там солнце, как жених прекрасный,

От брачного одра спешит

Или, как исполин ужасный,

20 Урочный путь прейти летит.

С одних пределов отдаленных

Он мчась в предел небес иной,

Огней луч мещет раскаленных;

Тогда всё чувсвует сей зной.

Таков закон святый, неложный,

Открытый к жизни душ Творцом;

Его уставы непреложны

Творят младенца мудрецом, и проч.

<ПСАЛОМ> 22
ПРОМЫСЕЛ БОЖИЙ

Господь, -- мой пастырь доброзрачный,

Все нужды предваря мои,

Ведет меня на паствы злачны,

Где тихие текут струи.

Он, ложный путь мой отвращая,

Ведет меня прямой стезей

И, томный дух мой оживляя,

Сияет в милости Своей.

Хотя б я шел в юдоли смерти,

10 Грозящим ужасом покрыт;

Не может зло меня пожерти,

И смерти сень не устрашит.

Не устрашит, -- коль пастырь нежный

Со мной присутствует всегда

И кажет путь мне безмятежный

Отеческим жезлом тогда.

Он мне трапезу устрояет

Пред гибельным лицем врагов;

Главу елеем умащает

20 И полну чашу подает.

Так милостью возвеселюся

Небесной все дни живота,

Доколе в горний дом вселюся,

Где вечна дышет красота.

<ПСАЛОМ> 28
ВСЕМОГУЩЕСТВО

Признайте в Боге Всемогущем, --

Богорожденны племена,

Признайте в Боге присносущем

Честь, силу, славу, чудеса!

Возвысьте пение согласно

Святому имени Его

И, зря величество ужасно,

Повергнитесь перед Него!

Глас Господа средь бурь летает,

10 Средь шума ропщущих зыбей;

Бог славы громы низвергает,

Бог ходит по волнам морей.

Глас бурный Господа стремится,

Ужасной крепостью снабжен;

Глас сильный Бога всюду мчится,

Небесной силой утвержден.

Глас Божий кедры преторгает;

И кедры скрипнувши трещат;

Ливански кедры низлагает;

20 Древа вверх корнями лежат.

Ливан и Сарион истнятся,

Как робкие тельцы в лугах,

Как юнцы, онемев, крушатся

Единороговы в лесах.

Глас сильный Бога прерывает

Палящие столпы огней;

Сей глас пустыни возмущает,

Трясет Каддийских твердь степей.

Сей обнажает глас дубравы;

30 Еленей сонм оттоль женет;

Но имени его дань славы

Пусть всяк во храме принесет!

Иегова в небесах сидящий

Содержит власть морей и рек,

Един Господь есть предержащий

И царствует от века в век.

Иегова племенам избранным

Свое могущество дарит;

И миром чад своих желанным

Благословляет и живит.

<ПСАЛОМ> 41
НА СЛУЧАЙ АВЕССАЛОМОВА ВОЗМУЩЕНИЯ

Как серна, жаждой утомленна,

К потокам с воплями течет;

Так рвением душа разженна

К Тебе, мой Боже, вопиет.

Се! к Богу жаждет дух мой в теле,

К сему бессмертному Творцу!

Когда ж к Нему пойду отселе?

Когда явлюсь Его лицу?

Коль скоро страшна мысль приходит:

10 Где Покровитель, -- где Бог твой? --

То в плаче день и ночь уходит;

Питаюсь день и ночь слезой.

Я, в чувствах сердца пламенея,

Воспоминаю завсегда,

Как, в радости благоговея,

Входил меж сонмов в храм тогда;

Входил, восторгом оживленный,

Во храм священный Божества,

Песнохваленьем восхищенный

20 И шумным гласом торжества.

Но ах! -- почто, душа смятенна,

Почто уныла ты в сей час?

Будь, -- будь надеждой оживленна!

Я славлю Господа; -- Он Спас.

Творец! -- тогда, как дух мой в стоне

Поколебался, -- пал, -- уныл, --

Я при Иордане и Гермоне

Тебя поспешно вобразил;

Тогда, -- дождей как хляби звучны

30 Погнали волну за волной,

Взревели в токах зыби тучны,

Насытиться зияя мной.

Бог живота обыкновенно

Днем милости Свои дает,

Да тщимся нощию смиренно

В молитвах умиленных петь.

Увы! -- восплачу перед Богом,

Почто заступник мой забыл,

Почто хожу я в вопле многом,

40 Когда всю лютость враг излил;

Когда сей злобный враг, терзая

Состав костей и членов мой

И в яром гневе посрамляя,

Вещает мне: где, -- где Бог твой?

Но ах! -- почто душа смятенна! --

Почто уныла ты в сей час!

Будь, -- будь надеждой оживленна!

Я славлю Господа; -- Он Спас.

<ПСАЛОМ> 45

Бог щит, -- Бог щит наш нерушимый

И слава вечная для нас;

Помощник наш неутомимый

И покровитель в скорбный час.

Хотя б шатнулась твердь вселенной

Во основаниях своих;

Хотя б верхи скалы смятенной

Погрузнули в сердцах морских;

Хотя б пучины так ревели,

10 Что горы б двиглись оттого;

Но мы тогда б не цепенели

И не страшились ничего.

Где в мире град Богоугодный,

Где дом Всевышнего стоит;

Там тихий ток, сребру подобный,

Священный град сей веселит.

Сей град святый не возмутится;

Сам Бог среди его живет;

Бог благовременно потщится

20 Предохранить его от бед.

Как глас Его взгремит великий,

Шатнутся бледны царства вдруг,

Смятутся робкие языки,

Растопится земный весь круг.

Сей в бурных бранех Всемогущий

И наших праотцев сей Бог

Вовек нам будет Бог присущий

И твердый щит, и славы рог.

Придите, смертны изумленны,

30 И зрите чудо Божьих дел,

Колико Он неизреченны

Явленья в мире произвел!

Он грозны брани прерывает

В дальнейших сей земли краях,

Лук ломит, копья сокрушает

И колесницы жжет в огнях.

Престаньте -- и познайте с нами,

Что Бог единый токмо сей

Высок над дольними странами,

40 Высок над поднебесной всей.

Сей в бурных бранех Всемогущий

И наших праотцев сей Бог

Вовек нам будет Бог присущий

И твердый щит, и славы рог.

<ПСАЛОМ> 48

Услышьте слово, земнородны!

Внушите, с долом высоты,

Вельможи, вы, и низкородны,

Сыны богатств и нищеты!

Я излию из уст ученье,

Что образует мудрый дух;

Открою в арфе тайно мненье

И к притче преклоню мой слух;

Почто во времена злосчастны

10 Страшиться горькой тесноты

Тогда, как бедствия ужасны

Преследуют мои пяты?

Те, кои счастье полагают

Во изобилии своем

И в тьме богатства заключают

Весь блеск и славу в мире сем,

Друг друга искупить не могут,

Не могут в небе откуп взять;

За душу цены не помогут,

20 Чтобы бессмертье покупать;

Чтоб, никогда не устрашаясь,

Конечной гибели понесть

И чтоб, нетленьем наслаждаясь,

В сей жизни вечность приобресть.

Известно, -- мудрый умирает,

Другим стяжанье уступя;

Безумный также погибает,

Богатство за другим крепя.

Пусть мнят, что домы будут вечны

30 И что в грядущи времена

Их зданья будут бесконечны;

Землям даны их имена.

Но все они в час смерти злобный

Исчезнут с пышностью пустой

И бессловесным в том подобны,

Что гибнут, -- все губя с собой.

Хотя обычаи такие

Все по себе безумны суть,

Однак наследники слепые

40 Еще по сим стезям идут,

Пусть гибельная челюсть ада

Злосчастных сих на век пожрет!

Пусть смерть их всех, как сонмы стада,

Своим железом упасет!

Пусть праводушный обладает

До утра пышностию их!

Пусть блеск их в гробе обветшает

И будет гроб чертог для них!

Но Жизнодатель мой избавит

50 Мой дух от тяжких адских уз

И в вечности меня прославит,

Включив мой дух к Себе в союз.

Почто смущаться, что тучнеет

Богач, стяжаньем напыщен,

Что он надменный дом имеет,

Сияньем славы окружен!

Когда расставит смерть пленицы,

Он в гроб не возмет ничего;

И блеск по ту страну гробницы

60 Не может проводить его.

Пускай они в сей жизни краткой

Себе лишь тщаться угождать

И песнью нежной, льстивой, сладкой

Любимы страсти ублажать!

Всю прелесть мира позабудут,

Сойдут к теням отцев своих

И никогда уже не будут

Из гроба зреть лучей дневных.

Все знатные и худородны

70 Безумствуют в чести пустой

И бессловесным в том подобны,

Что гибнут, -- все губя с собой.

<ПСАЛОМ> 49

Се! -- Бог богов речет во громе:

Да соберется род земный

От дальнего востока в сонме

До мрачной западной страны!

Се! -- от священного Сиона,

Где блещет непостижный свет,

Где лепота не гибнет трона, --

Се! от Сиона Бог грядет!

Грядет наш Бог! -- кто усомнится? --

10 Пред ним ужасный огнь горит,

И пламя бурное крутится,

И буря зельна вкруг шумит.

Он свыше небо потрясенно

И долу землю призовет,

Дабы судити непременно

Во страхе поднебесный свет.

Да соберутся благочестны

Ко мне на страшный сей совет,

Все те, с которыми известный

20 О жертвах положен завет!

Се! -- силы горние внимают,

И видят таинство судьбин,

И пред вселенной изъявляют,

Что Бог есть Судия един!

"Внемли! -- внемли, народ избранной! --

Тебе реку, Израиль мой! --

Когда вещаю в силе бранной,

Знай! -- Бог тебе вещает твой!

Не в жертвенных Я приношеньях

30 Тебя намерен обличить,

И не в горящих всесожженьях

Тебя намерен Я судить.

Я восприять не пожелаю

Из дому твоего тельцов,

Ни взыскивать не полагаю

От тучных стад твоих козлов.

Все звери суть мои дубравны,

Живущие в густых лесах;

Все чувствуют законы равны

40 Скоты, пасущися в лугах.

Все птицы без числа небесны

Мою едину знают власть,

И все животны повсеместны

Всевышню ощущают часть.

Взалкаю ли Я, утомленной?

Не буду в том тебя молить;

Мой, -- Мой есть круг сея вселенной

И все, что можно в ней найтить.

Ты мниши ли, что насыщаюсь

50 Я мясом юнчим иногда?

Иль кровию упоеваюсь

Несчастных козлищ? -- никогда.

Пожри Мне жертву благодарну!

Пожри чистосердечну дань!

Возвысь дух к трону лучезарну

И с сокрушеньем тамо стань!

Тогда, -- тогда в день скорби лютый

Ты призови Царя всех сил!

Я в те ж спасу тебя минуты,

60 Чтоб ты и впредь Меня так чтил!"

Потом, обращися очами,

Господь к злочестному речет:

"Почто твердишь всегда устами

Мои уставы и завет?

Но в самом деле отвергаешь

Ученья силу моего,

Глаголов дух позабываешь,

Не исполняя ничего?

Когда ты татя созерцаешь,

70 Ты совокупно с ним течешь;

Прелюбодея ль примечаешь!--

Ты с ним в сообщество идешь.

Уста свои ты расширяешь

В едину пагубу и зло;

Языком же своим сплетаешь

Ужасно сетей злых число;

Сидя, на брата ты клевещешь,

Отъемля у него покой,

И на того ты стрелы мещешь,

80 Кто вкупе порожден тобой.

Ты все то вольно содеваешь;

А Я молчу, -- терплю грех твой;

Терплю; -- и ты воображаешь,

Что также сходен Я с тобой.

Но скоро в гневе Я наставлю

И обличу тебя во всем;

Я все твои грехи представлю

Пред собственным твоим лицем.

И так сие да разумеют

90 Все те, кем ныне Бог забыт!

От мщения да цепенеют,

Быв без надежды, без защит!

Тот истинно лишь Мне угоден,

Кто в жертву сердце принесет;

Тот будет от беды свободен,

Кто сим святым путем идет".

<ПСАЛОМ> 54

Внуши! -- Творец неизреченный!

Прими печальную мольбу!

Дозволь, чтоб глас мой умиленный

Излил в слезах мою судьбу!

Уже враги ожесточенны

Гортаньми страшными ревут;

Зломыслием одушевленны,

Лукавы ковы мне куют.

Уже печально сердце бьется

10 В трепещущей груди моей;

Страх смерти по костям лиется

И стон влечет из груди сей.

О! если бы я голубины

Пернаты крылия имел!

Я, сей избавившись пучины,

В пустыню тиху полетел;

Далече бы я устранился

И водворился средь полей;

Так, -- я скорей бы устремился,

Чем всех воздушных бег зыбей, -- и проч.

<ПСАЛОМ> 64

Тебе -- в Сионе песнь священну

Достоит, Боже, воспевать

И в тишине мольбу смиренну

С сердечным жаром возвышать.

Твой слух молитва возбуждает;

К Тебе приступит всяка плоть;

Хоть страшный грех нас премогает;

Но Ты прощаешь грех, -- Господь!

Блажен, -- блажен тот муж избранный,

10 Кто, быв Тобою вожделен,

Грядет чрез двери невозбранны

В чертог Твой благостью снабден.

По равнодушности отменной

Ты, Боже, милуешь нас всех;

Ты щит един сея вселенной

И дальних берегов морских.

Ты силой горы укрепляешь Тогда, -- тогда всемстяща длань

Еще сводила звезды в брань;

Еще месть средь колес сверкала,

Еще жезл медный простирала

И богомерзких поражала.

Высокоцарствуяй! -- ужель

Сия волниста колыбель, --

Сия пениста зыбь пучины,

130 Где в юности сей край почил,

Вновь двигнет шумные стремнины,

Со дна с песком подымет ил

И будет гробом водосланым,

Где погребется и умрет,

Покрывшись сводом волн пространным,

Сей брег, сей дол и сей хребет!

Ужели кровожадна свара,

Дщерь ада, -- Ктезифона яра, --

Еще покатит средь колес

140 Булатных копьев звучный лес?

Ах! -- удержи еще, Всесильный,

Бразды сея судьбы строптивны! --

Мятежны бури предвари!

Продли дугу Ты хризолитну,

Сей желтый пояс ниц простри

И чресла препояшь холмов

Блаженством мирных дней возможных!

Расторгни ухищренный ков

Исчадий Галлии злобожных,

150 Друзей строптивых агарян, --

И мышцей предвари всевластной

Ужасных правил их обман,

Да шум Секванских волн опасной

Не отзовется в сих брегах

И не промчится в сих хребтах!

Благоволи -- да Ангел мира

Над каждым здесь холмом парит

И, светом озаря эфира,

На здешних долах водворит

160 С блаженством тишину любезну!

Да лиры златострунной гул

Проникнет долы, горы, бездну

(И никогда бы не уснул);

Да всюду громко раздается,

От Коза к Форусу прострется

И тамо -- ввек твердить клянется

Любовь толь сильну, -- яко смерть,

Орестов, -- Пиладов, -- чад дивных,

Которых рок грозил пожерть, --

170 Сих двух душ слитых, неразрывных!

Да ключ богатой лихвы, -- труд, --

На плуг облегшись искривленный,

Ведет бразды нив углубленны

В цветущей тишине минут

И чреватеющей природе

Различным семенем плодов

Даст руку помощи в свободе,

В тенях блистающих садов!

Но паче здесь, Царь сил небесных!

180 Владычество возобнови

Сиона дщерей благовестных,

Надежды, -- Веры -- и Любви! --

Да Истина, -- как солнце вечно, --

Среди блаженной сей страны

Стоит незыблемо, беспечно

На сгибе суетной луны!

О Ветхий деньми! -- Всемогущий!

Воззри с осклабленным лицем!

Храни во всякий век грядущий,

190 Изникший сей из бездн Эдем! --

Да Херсонис в святом восторге

Ввек славословит и поет

Твое в нем имя, -- как в чертоге, --

Доколе россам лавр цветет!

Дополнения

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В "РАССВЕТ ПОЛНОЧИ"

259. ДАНЬ БЛАГОТВОРЕНИЮ

Его Высокопревосходительству господину

адмиралу и разных орденов кавалеру Николаю

Семеновичу Мордвинову, милостивому государю

и благотворителю с благодарнейшим сердцем

приносит

Семен Бобров. Марта 4 дня 1802 года.

Вотще тюльпан в долине спит,

Коль на чело его склоненно

Скатился с тверди Маргарит,

Подъяв чело одушевленно;

Как в злачном храме, он в долине

Приносит тонкий фимиам

Багряной утренней богине.

Благотворитель!-- я тобой

К блаженству ныне примирился

10 С жестокосердою судьбой,

Твоей душой одушевился.

Денница мне -- твоя душа;

Она своей росой целебной,

В очах ток слезный осуша,

Врачует мой недуг душевной.

И духи жизненные вспять

Моей камене обращает,

Да пламя Фебово опять

По томным жилам в ней взыграет.

20 О сердце! -- биться не престань

В горящих чувствах бестревожно,

Доколе парка непреложна

С тебя известну взыщет дань.

260. АНГЕЛ БАГРЯНОРОДНОГО ОТРОКА, 8 НОЯБРЯ

Salve vera Joves proies!

Virg

В пространстве голубого свода,

Где воздух пламенный горит,

Где возвышенная Природа

Зря вечность над собой, -- молчит;

Где свет млечной, сей путь пространной,

Подобен чаще искр слиянной, --

Кто зыблет, как комету, шлем

И, огненным маша мечем,

Виющимся среди десницы,

10 Парит на крылиях денницы? --

Не дух ли, что блюдет

Души и жизнь и свет?

Он быстро область света рдяну

Полетом молнии сечет,

И за собой звезду багряну

По розам утренним ведет.

Звезда с душею -- в мир призванна,

Сквозь мглу полярного тумана

В соборе Августейших звезд

20 Течет -- и в мраки дальних мест

Дожди златые в искрах мещет,

Сама улыбкой юной блещет.

Чудесная краса! --

В ней персть и небеса...

Спустяся над Невой сребристой,

Глядится в синих зеркалах;

В них сыплет огнь, -- и огнь струистой,

Резвяся, скачет на водах,

Туманы дальны разженяет,

30 Разлиты морем вкруг страны,

И Финский воздух позлащает

Поверх спокойной глубины;

Лишь пурпурны струи играют

И нимф на игры вызывают.

Здесь изумлен стою,

Картину зря сию...

Кто ж сей? -- кто образ сей ужасной,

За кем огня струя бежит

В подобии звезды прекрасной?

40 То дух, -- чад света вождь и щит; --

Гнев Иеговы в челе сверкает;

Перун горит на раме крил;

Меч Элои в руке пылает;

Пред ним дрожит мир черных сил;

Он тьме за свет издревле мститель;

Он Михаил, -- он зла казните ль;

Он Божья длань суда,

Длань силы; -- но звезда! --

Звезда! -- то отрок Августейший

50 Багрянородный Михаил,

Которого сей вождь святейший

Объемлет ныне сенью крил

И равно-ангельный влагает

В младые перси жизни дух,

И здравых сил бальзам вливает,

Да некогда, -- храня полкруг,

Он мстит, как вождь сей, сонмам злостным

Мечем суда молниеносным.

Сколь луч надежды мил

60 В тени небесных крил!

Луч мил в тени! -- о нимфы юны,

Возникните из Финских вод!

Вздымайте свод сереброструйный!

Звучите белой дланью в свод!

И вы, -- с своих холмов приспейте,

Стыдливы музы, в шумный лик!

Вы стройтесь, пойте, в длани бейте!

Се Отрок в торжестве возник!

О дщери солнцевы! воспряньте,

70 Ударьте в лиры, в трубы гряньте,

Сколь ныне день блажен,

Сколь лестен, сколь священ!

261. НАДГРОБНАЯ НАДПИСЬ РОССИЙСКОМУ ЧАПМАНУ1

А<лександру> С<еменовичу> К<атасанову>

Кого среди гробов ты ищешь, странник слезный?

Он здесь -- безгласен спит; но там -- немолчны бездны,

Эвксин и шумный Бельт векам возопиют,

Из чьих стремились рук в пучины их бурливы

5 Бойницы в казнь врагам крылаты, горделивы.

То К<атасано>ва ума и славы труд...

Увы! -- Сей Чапман наш нисшел во мрак гробницы

В тот день, когда узрел он первый луч денницы2.

1 Чапман был в Швеции знаменитый строитель кораблей, главный начальник верфей и, так сказать, систематик и усовершитель корабельной архитектуры.

2 Он скончался в самый день рождения своего; надгробный памятник с надписью, усердием почтенной его супруги, поставлен на Смоленском кладбище.

262. ВОСПОМИНАНИЕ ГР<АФА> ВАЛ<ЕРИАНА> АЛ<ЕКСАНДРОВИЧА> ЗУБОВА ПРИ ЕГО МОГИЛЕ

О ратник! -- зришь ли гроб в пустыне?

Кто там уединенно спит --

В тени древесной -- при пучине, --

Под дерном, -- мирным сном покрыт? --

Ах! -- утрення заря с востока

Не взглянет на него заутра!...

Ты плачешь; -- многие вздыхают,

По нем льют реки из очес,

Друг другу персты пожимают;

10 Источник их различен слез.

Любовь, -- отрада, -- нежность плачут,

И благодарность -- там слезится.

Слезится; -- здесь ли плакать должно?

Здесь дань сия не вместна их;

Сей гроб -- прибежище возможно

Печальных, скорбных, немощных;

Сей гроб -- гостиница уставших,

В пути тернистом изнемогших.

Коль твой клеврет над сею перстью

20 Покоит томное чело;

Сняв шлем, -- простясь с кровавой честью,

Целит несметно ран число;

То благодетеля гробница

Есть лучший знак его бессмертья.

Знак, небу и земле любезной;

Гром гаснет, -- лавр истлеет там,

Нет гроба лишь душе небесной.

Но кто он? -- Знаем ли сердцам?

Чья тень над гробом сим? -- Ты видишь;

30 Сей животворный глас? -- Ты слышишь.

"Несчастный! -- нет при гробе лести;

Я друг еще за гробом твой;

Я не искал пустыя чести;

Сердца -- вот памятник весь мой!

Ваянье, надпись, своды гроба

Не мне, -- то пища взоров чуждых.

Но я под смертной даже тенью

Хочу мглу светом оживить,

А гроб -- гостеприимной сенью.

40 Спеши туда стопы омыть!--

Пусть в .бурях борются другие!

Ты ляг на гроб мой, отдохни!"

Услышал ли ты, ратник честной,

Что дух благий вещает нам?

Се Ангел, дух любви небесной

Из гроба вопиет векам! --

Он, быв вельможа -- человек,

Он был Ирой -- друг человека;

Не тот Ирой, что созидает

50 Холмы трофеев из голов,

Что свой кумир сооружает

Рукою смерти средь веков

Или на счет другого жизни

За гробом имя покупает;

Но кто чертеж доброты пишет

И строго ценит дни других;

Что до минут последних дышет

Любовью к жизни немощных,

Кто к ним из гроба длань возносит;

60 Вот наш Ирой, по ком слеза!..

Блистал ли царедворцев в сонме?

Он паром их не заражен;

Стоял ли на закружном холме?

Он омраком не возмущен;

Он был крылатым Трисмегистом

Божественной Афины россов.

Когда цари с концев вселенной

Стекались с скорбной царств судьбой

Пасть пред Афиной несравненной,

70 Он был Полярною звездой,

Что кажет мореходцам путь,

Меж вихрей прочих звезд не движась.

Стремился ль он в врата железны

Среди висящих южных скал,

Что строго смотрят с облак в бездны,

И царство камней проницал,

Где сын Филиппов, как Зевесов,

Разил перуном полвселенну;

Где Севера творец1 возникнул

80 Сквозь степь Магога2 на Кавказ,

Дремучих стран слонов достигнул,

Где царство Кирово потряс,

Исторг ключи блестяща царства

И вечной славою покрылся?

1 Петр Великий.

2 Вообще страна скифов, гуннов, татар и пр.

Пред ним бледнели эламиты1,

Упали тьмы несчетных сил,

Дрогнули горы ледовиты;

Сам Кир пред ним -- склонил бы тыл;

И те ж ключи, что ПЕТР им отдал,

90 В руке ироя возблистал.

1 Персиане.

Но милый блеск победы новой

Души иройской не растлил;

Не столь священ венец лавровый,

Сколь масличный ей тамо был;

Счастливая рука железа

Блистала, -- но не тьмила сердца.

Стремился ль в рыцарской отваге

С восточных к западным странам,

К полям сарматским, к шумной Праге!

100 Он стал ногой бесстрашной там,

Где адова рука ужасно

Махала вкруг его во мраке.

Воздвиг ли тамо Марс перуны

Сокрыто из крамольных стен,

Отколе наш сей витязь юный

Ударом первым был сражен? --

Но что? -- одной стопой в могиле,

Другой остался в мире к благам.

Средь бранных туч и в мирной сени

110 Он славы истинной искал.

Он многих -- всех был добрый Гений;

Таким же и за гробом стал;

Не в суетных мечтах был нежен,

Но в пользах ближнего священных.

Таков был Зубов -- муж бессмертный,

Сей друг других, сей братии брат,

Сей сын отечества усердный,

Сей дух хранитель солнца чад1.

Его наследье -- светла вечность;

120 Но грех -- не лить нам слез надгробных.

1 Музы и все дети Аполлона.

Так; -- грех не лить нам слез надгробных,

Но грех -- не отереть и слез;

Его гробница -- пристань скорбных.

Ах! утрення звезда с небес

Его заутра не возбудит...

Но вместо оной -- вечно солнце...

263. ПЕСНЬ ЭПИТАЛАМИЧЕСКАЯ НА БРАК ВЫСОЧАЙШИХ ЛИЦ

Never from thes hour to part,

well live and love so true.

Oliver Goldsmith

С сего часа мы будем вечно

Друг с другом жить, любить сердечно.

Оливер Голдсмит

Не в эфирные чертоги

Пылкий Гений мой парит,

Где ликуют в славе боги,

Где Зевес им пир творит;

Где рукой бело-румяной

Миловидный Троев сын

Им подносит нектар рдяной,

Как велит небесный чин;

Или где с душей прелестной

10 Юный бог любви и нег,

Утвердя союз чудесной,

Дышет вечностью утех;

Где сердца небесны рдеют, --

Пьют кипящую любовь,

Бьются, бьются, -- млеют, млеют

И струят эфирну кровь.

Нет, -- Олимп теперь склоненный

Блещет средь Петровых стен,

Здесь повеял рай блаженный,

20 Здесь мой Гений восхищен...

Здесь в величестве сияет

Светлый сонм богов земных;

Карл Марии покоряет

Нежно сердце в сонме их.

Вдруг с огнем летит в чертоги

Златовласый Именей.

Все сретают гостя боги

С умиленною душей.

"Боги и богини мира!

30 Разверзайте вы свой дух!

Снова два луча с эфира

В светлый ваш вливаю круг...

Се любви Чета высока

Во чреду богов течет! --

Слава дивной силе рока! --

Величайтесь!-- он их шлет".

Рек он; вдруг из стран перуны

С торжеством блеснув звучат;

С ними слышны лирны струны,

40 С ними и сердца гласят.

Се величественны лицы

Зрят священну цепь меж них,

Зрят связуемы десницы

И величат участь их!

Так как там, -- где горни лицы

На Олимпе пир дают,

Диевы две юны птицы

Огнь любви у трона пьют;

Там с улыбкой нежной боги

50 Двоицу пернату зрят,

Зрят лобзанья их, восторги

И бессмертьем их дарят.

Ты, -- что царства поглощаешь, --

Хрон, -- седое божество,

Что всечасно устрашаешь

Трепетное естество!

Прочь отсель с железом мрачным!

Прочь!-- иль косу притупи,

Или пламенником брачным,

Если можно, растопи!

264. УСПОКОЕНИЕ РОССИЙСКОГО МАРОНА

Как тихо день его, -- как скромно

К вечерней клонится стране,

А лира солнцева -- как томно

Поникши млеет в тишине? --

Алански музы! -- воздохните!

Но сей остаток века поздной,

Тогда -- как вечность предстоит,

Блестя сквозь сумрак, стражей грозной,

Еще денницы луч вторит;

10 Мир Божий веет в запад жизни.

Заря вечерня потухает;

Но свет пурпуровый ея,

Как утренний еще играет;

И пламенна его струя,

Как луч сквозь мглу восточный, льется.

Сей сумрак тихий, но унылый

Вдыхает мне тоску и страх,

Что скоро свет сей прейдет милый;

Но в Амфитритиных лесах

20 Еще я слышу соловья.

Таков при старости маститой

Российской наш Марон прямой,

Блестящий, нежной, сановитой;

Каков же был он дней весной?

Каков в полудни лет своих?

О россы! был ли столь счастливый

С Петровых славных дней меж вас

Парнасский витязь терпеливый1,

Как сей, -- возникший на Парнас,

30 Сей бард, -- сей Гений солнце-родный,

1 Подлинно между дарами поэта считается потребным великая терпеливость, или так называемая у римлян longanimitas, чтоб сочинять долгое время и со всею исправностию важные эпопеи. Таков и наш российский Марон. Всякое же лирическое творение по надлежащему есть плод вспыльчивого и непродолжительного восторга, хотя и он сам по себе драгоценен.

Так, -- многие певцы умеют

Блистать в полуночной стране;

И все их песни пламенеют;

Но крылатеют ли оне

К престолу небеси -- толь живо?

Когда он трогал струны лирны

И петь мир нравственный желал;

Какая мудрость!-- свет эфирный

Игру его одушевлял?

40 Как дух его поет! -- что внемлет?

Когда он брал трубу священну

Петь небо благодати нам,

Склонившесь древле к Борисфену,

Или российской славы храм,

Воззванный из развалин слезных,

Какое вышне вдохновенье

Гремящий глас его живит?

Какое мужество и бденье

Толь важны жертвы пламенит

50 Владимиру и Иоанну !

Гул пения сквозь мрак, туманы

С брегов Москвы сперва летел,

Проник до Рейна и Секваны,

Над их струями восшумел

И там очаровал сердца.

Там Гений и его Помпилий

С Эгерией творцов в суде

Сияние красот открыли,

Подобно Северной звезде,

60 Гораздо ране Флориана1.

1 За несколько лет перед сим французский Меркурий, рецензируя Флорианова Нуму, приводит российского сочинителя также Нумы; не зная, по-видимому, ни имени, ни дарований сего последнего, а судя о нем только по немецкому переводу, хотя с некоторою сбивчивостью, говорит к чести его так: "В Германии выдана в свет одна эпическая поэма, как перевод с российского языка, под таким же заглавием, как и у г. Флориана, Нума Помпилий. Немецкий, либо иперборейский сочинитель, не имея навыка к таким изворотам, к каковым сродны некоторые из наших одноземных писателей, взял себе за правило следовать во всех отношениях характеру своего героя, занятому из беспристрастного Плутарха. Жаль, что г. Флориан не ведал сего источника; он мог бы почерпнуть из него многие идеи и присвоить их к изящному своему перу. Конечно, не легко переложить на наш язык главные черты сей иностранной поэмы, где Нума описывается восходящим в Капитолию и упраздняющим целеров; но г. Флориан умел бы извлечь некоторые места о весталках, равно как и о нимфе Эгерии. Сверх того, что сие последнее отношение имеет не простые и необыкновенные места нравственности, видна еще там отважность, возвышенность и глубокомыслие; там действующее лице говорит о Религии, как друг истины, а о Политике, как друг свободы. Г. Флориан без сумнения принял бы себе в пример сие чужеземное произведение и переселил бы красоты оного во втором или -- если б для сего недоставало времени -- в третьем издании своего Нумы".

Сим он пленил и дебрь и камень;

Он многим бардам в грудь вложил

Небесный песнопенья пламень;

Он многих в мраке пробудил,

О лестный жребий! -- и меня...

Я долго в юности безвестной

Еще во тьме себя не знал;

Мой спящий Гений в сфере тесной

Едва ль когда б из ней восстал;

70 Он век лежал бы в прахе скрытый.

Я слышу лиры звук могущий,

Дотоль непостижимый мне;

Я слышу глас, меня зовущий

К яснеющей вдали стране;

Тут дух мой реет из под крова...

Тогда Марон сей мне явился

Аланских песней божеством;

Никто, -- лишь он с улыбкой тщился

Мне указать небесный холм;

80 Он сгиб души моей раскрыл.

Так, -- я сперва ему обязан,

Коль мой соотчич внемлет мне;

И чести знак мне им показан,

Коль не стыдит чело мое

Священных ветвей от дубравы.

Где ж он? где бард сереброчелый,

Где сладкогласный Феба жрец,

Что пел весною Филомелой,

В полудни жизни, как мудрец,

90 А в вечер гласом лебединым!

Где он? -- не там ли, в сени мирной,

Где Аполлон вечерний спит? --

Он там; и прежний голос лирный

В последний раз уже звучит;

Но он и в сумрак дней пленяет.

Так лебедь бела воспевает,

Как смертный час свой ощутит,

Крыле сребристы опускает,

В последни на Меандр глядит,

100 Гнет выю, -- млеет, -- издыхает.

И он -- пел кротко, но сердечно

И дань душевную исторг;

Потом уснет, -- как лебедь, вечно;

О Феб мой! -- приими весь долг, --

Что я имею, -- песнь и слезы...

265. НАДПИСЬ НА КОНЧИНУ КАМЕР-ФРЕЙЛИНЫ ЕК... М... Ж...,

умершей на 18 году возраста

Вчера, как роза, я цвела во славе, в силе.

Сегодня час приспел; -- и ввек увяла я.

Заутра мать с сестрой придут к моей могиле,

Поищут розы сей, но не найдут ея...

Восплачут; но вотще? -- дух розы в горнем свете

И ждет иной зари, чтоб спеть в нетленном цвете.

266. НА КОНЧИНУ Г<ОСПО>ЖИ ЯК<ОВЛЕ>ВОЙ

от отцовского лица к детям

Вот, дети, гроб ея -- гроб матери бесценной!

Крушитесь вы по ней! -- я в скорби изнемог;

Источник слез моих среди тоски иссох;

Подруги больше нет, -- нет сей главы почтенной! --

Ах, чада! -- кто без ней ко груди вас прижмет?

Кто в хладном сиротстве у сердца вас согреет? --

Но Тот, -- что врановых птенцов младых жалеет,

Хотя воззвал ее, -- ток ваших слез отрет.

267. НА СМЕРТЬ H.H.

Я чувствую в душе урон подруги милой;

Пришлец! -- и ты с душей, -- и ты вздохни по ней!

А мой источник слез иссяк над сей могилой;

Она прешла, -- с ней все... кроме любви моей...

268. ИМН ВЕНЕРЕ1

1 Сей имн почитается мастерским произведением славной греческой стихотворицы Сафы. Он переложен с лучших переводов, особливо с латынского и английского.

Многопрестольна, несравнена,

Зевеса дщерь, краса небес,

В улыбках нежных ухищренна,

Гордящась прелестьми очес!

К тебе, Киприда, припадаю;

Смягчи тоску, чем я страдаю!

Ты нежно иногда внимала

Мой томный вопль, мой страстный глас,

Как я твою власть ублажала;

10 Услышь меня еще сейчас!

Сойди, владычица блаженна,

В сиянье лепот облеченна!

Оставя кров отца священный,

Сходила прежде ты с небес;

Парящи горлицы1 впряженны

Несли тебя среди колес;

Я зрела, как они слетали,

Крылами сизыми махали.

1 На других языках здесь запряжены воробьи.

Ты, сшедши с легкой колесницы,

20 Птиц быстрых отлуча потом,

И в виде выспренней царицы

Вещала с ласковым челом:

"Почто еще ко мне взываешь?

Иль новый ропот повторяешь?

Какое рвенье беспокоит?

Могу ль мятеж сей укротить?

Кто сей тиран, кого достоит

Моим могуществом смирить?

Кто люту страсть в тебе умножил?

30 Скажи мне, Сафо! -- кто встревожил?

Твоих ли недр он убегает?

Сам скоро за тобой пойдет;

Твои ль дары пренебрегает?

Сам жертвовать тебе начнет;

Он хладен. -- Скоро возгорится,

Твоим веленьям покорится".

О нежна мать сердец преданных!

Еще молю, присущна будь!

Смягчи огней свирепость тайных!

Ослабь мою стесненну грудь

И дай мне все, чего дух жаждет,

Чем сердце пламенное страждет!

269. ПАРАФРАЗИС ПЕРВОЙ ПЕСНИ ЕВРЕЙСКОГО ПЕВЦА В ПОЛЬЗУ МОЛОДОЙ ЖЕНЩИНЫ

Соч. г. Попия

Блаженна та в женах супруга,

Что к светским глупостям нейдет,

Не клонит к грешным песням уха,

Не сетует, что цугу нет.

Супруг ей тщится угождати,

Употребляя день и ночь,

Чтобы любовь ей доказати,

Чужих прелестниц гонит прочь.

В ней самый сладкий плод созреет;

Супруг же паче процветет;

10 Сия жена во всем успеет,

Что ни творит, пока живет.

Не тако вероломки блудны,

Питающи желанья студны;

В блаженстве сем им части нет;

Ртуть мозг и кости их пожрет.

Но дщери чистые и скромны

Супругов добрых обретут;

Растленные же дряхлы, томны

В больнице с срамом согниют.

270. ПЕСНЯ С ФРАНЦ<УЗСКОГО>

In vino veritas ets.

В вине вся истина живее, --

Пословица твердит давно;

Чтоб чарка нам была милее,

Бог истину вложил в вино;

Сему закону покоряюсь;

И я за питуха сочтен;

Все мнят, что я вином пленяюсь;

Но нет, -- я истиной пленен.

Все мнят, что сроду я охоты

10 К наукам скучным не имел

И, чтоб пожить мне без заботы,

Я ставлю прихотям предел;

Всяк думает и в уши трубит,

Увидевши меня в хмелю:

Он в рюмке лишь забаву любит;

Нет, братцы! -- истину люблю.

Всяк думает, что пламень страстной

Подчас мое сердечко жжет

И что молодки только красной

20 Для счастья мне недостает;

Так; подливаю и с молодкой;

И все шумят, что я хочу

Искать утехи с сей красоткой;

Эх, братцы! -- истины ищу.

271. НАДПИСЬ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ
ПРОФЕССОРУ СКУЛЬПТУРЫ Ф<ЕДОТУ> ИВ<АНОВИЧУ> ШУБИНУ

Сын хладныя страны, где Гении восстали,

Где Ломоносовы из мрака возблистали, --

Из россов первый здесь резцом чудотворил

И видом дышущих утесов изумил;

Земные боги в них мир новый ощущали;

Рим и Болония в нем Гения венчали;

Екатерины дух, что нам открыл закон,

Воззрел, и под его рукою мрамор дышет,

Где, мнится, божество еще нам Правду пишет1.

10 Но сей наш Прометей, сей наш Пигмалион,

Бездушных, диких скал прямой животворите ль,

Природы друг и сын, искусством же зиждитель,

В ком покорителя она страшилась зреть,

А с смертию его боялась умереть, --

Сам спит под камнем сим, но к вечной славе зреет,

Доколь наставница -- Природа не истлеет.

1 Около половины прошлого века он был посылан из Академии художеств во Францию, откуда был посылан в Рим, где достоинством опытов своих обратил внимание многих знатоков, и между прочим герцога Глочестерского и графа Орлова в бытность их тамо, и сделан членом Болонской академии. По возврате в Россию он многие продолжал работы, удостоен милостей Екатерины II; наконец сию государыню представил из мрамора в виде законодательницы; сам же скончался в майе мес<яце> сего года. -- Он был единоземец Ломоносова и первый из россиян скульптор.

272. СТИХИ К НЕКОТОРОЙ ИЗЯЩНОЙ ВОКАЛЬНОЙ МУЗЫКЕ
В С<АНКТ> П<ЕТЕР>БУРГЕ

Не сам ли Цинтий вечно-юный1,

Оставя в тверди лирны струны,

На семь певцов себя делит

И стройным хором здесь гласит? --

Не он, -- но сонм один отличный,

Семь Цинтиев в себе вместив,

Единство в целом сохранив

И сливши лик свой седьмеричный,

Гармонию небес разлил

И в дольнем храме твердь открыл.

1 Известно, что Цинтий, Кинфей, или Аполлон, бог музыки и гармонии.

273. ГОД К ВЕЧНОСТИ

Anni tacite labentis origo,

Dexter ades ducibus.

Ovid

Крылатою покрытый славой

При томном дней своих конце,

С осанкой доброй, величавой,

С улыбкой важной на лице,

Исполн корыстьми недра тощи,

Сын бездны, ветхий деньми год

Свершает путь; час бьет полнощи;

Отверзся в тьме сафирный свод;

Посол туда, -- с ним дщерь Фемиды.

10 Вокруг главы его сребристой

Перун излучистый шипит,

А за стопой его стремнистой

Огнистая черта бежит

И, мнится, скрывши огнь громовый,

Или растопит зимний хлад,

Иль таинства откроет новы,

Иль будущих деяний ряд, --

Таков последний путь его.

Сын смертный матери бессмертной

20 Созвездий крайний круг сечет,

Несет в устах отчет ей верной,

Сжав томны крылья, -- предстает.

"Внемли, -- вещал он в изумленьи, --

Вращаясь с вихрем горних тел,

Я быстрым оком все движеньи

Блестящи в дольнем мраке зрел,

Как зыби инея под солнцем.

Я зрел в природе разны дивы,

Дождивши камни зрел с небес,

30 Без треску молнии игривы.

Но столь блистательных чудес,

Какими в дни мои последни

В полях вечерних росс блистал,

Ни я, ни мой предместник прежний

Досель нигде не созерцал.

О мать!-- Ты знаешь славу россов.

Мне мнится, -- звезды, пробужденны

В пустынях не беси судьбой,

Иль вышни силы, окрыленны

40 Огней троякой быстротой,

Сошли на запад в буре бранной,

Иль сам нисшел Отец веков,

Колебляй молний сноп багряной, --

Сам Бог ста в сонмище богов

Судить их в буре? -- се деянье!

Из праха до земного бога

Возникший быстро счастья сын,

Надмен могуществом, Магога,

Как хищник средь чужих долин,

50 Обвив перуны мглой коварства,

Блеснул; -- и дщерь паннонска зрит

Ужасный их изгиб средь царства,

Немеет, -- зыблется, -- дрожит

И в сердце чувствует змию...

Но там, -- ты зришь, -- где обольщенна

Сия владык несчастна дщерь,

Поруганна и расхищенна,

Как трость пустынная теперь

Шатаяся на бреге Истра,

60 Клянет в тоске лишь вранов весть, --

Стопа возникла россов быстра,

Воздвигла в вихрях ярых месть;

И галл сгибается, -- бледнеет.

Тогда -- как средь миров окружных

Я вел коней звезды дневной

К полнощи от пределов южных,

Казалось, -- счастье с сей звездой,

Воздев туда десницу мстящу

И к росским обратясь сынам,

70 Вернуло ось свою блестящу

От знойных поясов к снегам

Во гневе к тем, с усмешкой к сим.

Возможно ль? -- новы Бренны в злости,

На вихрях счастья своего,

Стремились тьмами против горсти,

Как сильных пять на одного;

И росс, -- и росс с бронею веры

Один против пяти летит! --

Где были дивны толь примеры?

80 Но истина сие твердит;

Я зрел ее при свете молний.

Я зрел, как без громов помчались

Верхи железных росских рощ,

Проникли, -- лавром увенчались.

Так в мразной тверди в мрачну нощь

Ряды полос огнистых яры,

Сих хладных молний без громов,

Ударом отразя удары,

Пронзают строй других столпов,

90 Багровым ливнем кроя снеги.

Пусть демон ярости б утроил

Молниеносных толщу стен;

Но росс шагнул, -- поверг, расстроил,

Махнул, -- и толща прах и тлен

Под дланию его булатной.

Где савроматски их толпы?

Где их тристаты в силе ратной?

Легли, как бледные снопы;

Я мимо шел, -- и се не бе!..

100 Нет, -- токмо Гении едины

Должны с орлиным сердцем быть,

Чтоб в тьмах полеты ястребины

Одною горстью потребить;

Я вижу их, -- один, пылая,

Как Леонид, возносит длань,

Другой, как Фабий, направляя

К вернейшей славе бурну брань,

Связует с мудростию доблесть.

Иной сквозь дробный дождь свинцовый

110 Мчась с смертью рядом, как Алкид,

Из рук врагов рукой багровой

Исторгнув знамя, с ним парит;

Другой, как в некоей пустыне

Зря четырех волков набег,

И, кажется, грозя судьбине,

Разит троих; -- четвертый в бег...

И сам в строю без шума славы.

А тамо, -- где дружина ратна,

Пишась главы своей в вождях,

120 Шаталась, -- как лодья злосчастна,

Носима без кормы в волнах, --

Вдруг витязь некий крылатеет,

Как из-под трупов иль гробов,

Взывает к ней -- и с нею реет

Сквозь весь железный лес врагов,

Где ждал его в конце венец.

Не так ли бурная стремнина

Бежит сквозь зыбкий нивы строй? --

Гордилась нива златовыйна

130 Перед волчцами высотой;

Но сын Рифейских гор бурливый,

Созвав бегущи тучи врозь,

Как вал, ворвался в чащу нивы,

Взревел, летел, промчался сквозь;

И нива -- вся лежит за ним.

Что вижу? -- брань сильнее пышет

Под западной звездой в огне; --

За ней ад серным прахом дышет;

На бледном скачет смерть коне.

140 Но кто в сумраке пламенеет,

Как в шлеме огнен Херувим? --

Пред ним, мне мнится, рок немеет,

Согнулась люта смерть пред ним;

Над ним луч радужный разлит.

О Мать!-- не меч, не бури бранны,

Но мир, щит царствам, тихий свет

Приносит Гений сей венчанный;

О равно-ангельный полет! --

Но чтобы пред лицем вселенной

150 Дуга сияла мирна впредь,

Се Ангел россов ополченной

Был должен в буре возгреметь!

Пред ним, -- за ним -- и в нем Бог сил.

В нем Бог; -- с ним россы полубоги;

Где он, -- там всяк из них Ллкид;

Всяк сын Зевеса грозный, строгий;

Всяк гидру растерзать спешит.

Чего их грудь, их мышца медиа

На поприщах не премогла?

160 Холмы ли ржут? иль воет бездна?

Иль шепчет в дебрях крамола?

Копья не склонят, вспять не пойдут.

Гроза путей, стихий бурливость,

Змии в дали и под стопой,

Союза томного строптивость,

Громов измена, с гладом бой --

Се гибельны скалы подводны! --

Но гнев стихий, Магога ков,

Геены клокот, бездны грозны

170 И василисков тайный лов --

Удержат ли спартанско рвенье?

Нет, -- не в долине сладострастной

И не в пушистом недре нег,

Но в долах смерти, где ужасной

Под ухом стонет Стикса брег, --

Там дух сих Леонидов зреет;

Любовь толь крепкая, как смерть,

Под бурей их сердца лелеет

И через косу в звездну твердь

180 Уносит их на крыльях славы.

Ужасная судьба! -- нет боле

Претекших рыцарей веков;

Суворовых нет в ратном поле;

Они сокрылись в вечный кров.

Но там, где АЛЕКСАНДР душею, --

Любовь из праха их зовет;

Пускай отцы легли с бронею!

Наследный-дух их не умрет;

Бренн горд; -- но есть еще Камиллы.

190 О вечность, -- зри, кто блеском ложным

И кто прямым здесь озарен!

К тебе несу с отчетом должным

Героев росских честь имен;

Те, кои с тучей громовою

Возникли из среды огня, --

Се вкупе здесь уже со мною!

О Мать!-- прими их и меня!..

Но доблесть их -- венчай, блюди в сынах!

А ты, преемник, в путь готовый!

200 Коль солнца пламенных коней

По безднам сквозь пары багровы

Над тусклой поведешь землей,

Да паче ось его блистает

В небесных радужных лучах,

Чем мещет бури, чем мерцает! --

Или в свинцовых вновь дождях

Ударит гром!.. о грозный Гермес!"

Так рек посол седый, согбенный

И в лоно Матери упал;

210 Дрогнули крылья утомленны,

И следом вихорь пророптал;

Преемник с ревностью крылатой,

Внимая старческий глагол,

Спешит надеть свой шлем пернатой

И вдруг с дождем сребристым в дол

Летит, -- и круг времен гремит.

274-276. ОТРЫВКИ ИЗ САФЫ

Блажен, как жители небесны,

Тот, кто всегда с тобой сидит,

Всегда твой слышит глас прелестный,

Всегда усмешки милы зрит,

Улыбки ясным дням подобны!

Оне другого восхищают;

Но мне смертельны -- рвут мой дух;

А как уста мои вещают:

Нейдет, еще нейдет твой друг;

10 Тогда едва дышу, немею;

Тогда язык мой цепенеет;

То в жилах тонкий огнь бежит;

То свет в очах моих тускнеет,

Иль над челом туман висит,

Иль в скуке шум глухой жужжит.

То пот холодный выступает,

То дрожь объемлет весь состав;

Бой жил себя позабывает;

Сухой травы бледнее став,

20 Я вяну, -- млею, -- обмираю...

Уже вечерняя звезда во тьме блистает

И прочих жителей к работам призывает;

Но мне, любезна мать, никак не можно прясть;

Лютейшая мое терзает сердце страсть.

Блистающих Плиад уводит

С собой сребристая луна;

Настал полночь; -- час проходит;

А я -- еще сижу одна...

277. ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЬ1

1 Сия песня ничто иное, как весенняя жертва для души мною почитаемой.

Еще крутится вихрь сребристой

И зимню вьюгу вновь зовет;

Он звал; -- и вдруг росой зернистой

На злак проталины падет;

Се веет девственна весна!

Начав с пылинки светлокрылой

До полу-ангельских существ

Как бы по тьме ночной унылой

Среди естественных торжеств

10 Всяк смысл и сердце воспрядает.

Начав от ландышей душистых

До гордого царя лесов,

До Несторов седо-ветвистых

Дух жизни реет сквозь покров

В эфирных быстрых переливах.

Все дышет вновь; -- Любовь цветами

Живит зарю и роз листки;

За сими, мнится, мотыльками

Крылаты гонятся божки

20 Иль прыгают с мычащим стадом.

Чу! -- там слышна в дубравной сени

Симфония -- сердец язык!

Из птиц сильнейший в песнопеньи

Пернатый управляет лик

Среди берез сереброкорых.

Все дышет миром; -- слава лета

Еще в млечном ростке лежит

Иль, в ризу молний не одета,

В гробах под инеями спит,

30 Хоть часто узы рвет и в весну.

Но зри, коль быстро жизнь дыханий

От грубой персти над тобой

Течет от пламенных созданий!

С какой усмешкою живой

Любовь связует цепь Природы!

Стихии ею примиренны,

Мне мнится, заключают бой;

Сыны времен -- часы блаженны --

С венчанной розами главой

40 Текут плавней под сводом неба.

Без ней бы все себя забыло;

Без ней в составе естества

Все б пусто, все ничтожно было;

Без ней мы мертвы вещества;

С ней гении, пророки-боги...

Так, с ней и ты весной, в дни юны

Язык богов к себе призвал;

Эфир проникнул в лирны струны;

Ты песнь из сердца извлекал;

50 Ты пел -- о росский Монтегю!1

1 Милорд Монтегю был покровитель английских певцов и сам не меньше знаменитый певец; он много сочинял изящных стихов, и между прочим поэму о сражении Воинском. -- Кажется, смело можно сделать некоторое сравнение между сим милордом и моим благодетелем.

Я слышал звук красноречивый,

Когда ты пел времен полет,

Полтавский гром и меч счастливый;

Я зрю еще, как кисть дает

Германским гениям, оттенки.

Весна прешла, -- но летом зрится

В тебе полдневный Аполлон;

Аланска муза тем гордится,

Что, шед с тобою перед трон,

60 Умела сблизить лиру с скиптром.

Она в порфире, как денница,

Летит туда с престола день,

Где рыщет диких коз станица,

Где сокол прячется под тень,

Где долго был бы гроб талантам1.

1 Известно, что ныне назначены университеты в отдаленнейших пределах Российской империи, как то в Тобольске и пр.

А ты, как Феб, -- тех чад лелеешь,

Что дышут воздухом весны;

Как Феб, -- умы негреты греешь

И гениев средь глубины

70 С улыбкой майской освещаешь.

Ах! -- сей лишь песнью не пленишься,

Где нет весенней жизни той,

Которой ты в других дивишься...

Но будь, -- будь Монтегю ты мой!

И я -- тем буду, чем другие...

278. ОСЕННЯЯ ПЕСНЬ СЕТУЮЩЕГО НА БЕРЕГАХ БУГА 1794 ГОДА

В черны тучи облеченна,

Осень хлад с собой несет

И, туманом покровенна,

Тяжкие часы влечет.

Я таким же тусклым мраком

На юдоли сей покрыт,

Вижу между бледным злаком

Смертный блеск косы сокрыт.

Мельпомена воспрещает

10 Мне в юдоли сей плясать;

Кинуть лиру заставляет,

Чтоб на флейте воздыхать.

Рок, о рок! -- почто сурову

Рано желчь приносишь пить?

Рок не внемлет; -- желчь готову

Поспешает в сердце влить.

Проклинаю день рожденья,

Как я первы слезы лил,

И, как видно, для мученья

20 Я в юдоль сию вступил.

Ни покрова, ни прохлады

Не сретаю я ни в чем,

Ни надежды, ни отрады,

Ни насущной силы днем.

Выду ль на берег? -- тоскую,

Как тоскует Буг в волнах?

Бугу в буре я ревную;

Вою в горе при водах.

30 Выду ль в поле я с тоскою,

Чтоб размыкать скуку дней?

Зарастает подо мною

Чисто поле полыньей.

Воззову ль к отцу веселий,

Чтоб найти отраду в нем?

С ним лишь чувствия тупели;

Тьмился дар души совсем.

Горе мне! -- ни луг зеленый,

Ни камнистый Бугский брег,

Ни ли(д)ийский бог червленый

40 Не дают прямых утех.

Все, в чем музы мне клялися,

Тигров всадник сей пресек.

Тигров всадник! -- удалися!

Удалися ты навек!

Но увы! -- коль хмуря очи

Рок улыбкой не блеснет;

Пусть среди житейской ночи

Дух мой в вечну ночь пойдет!

279. ПЕСНЯ, ЛЮБОВНАЯ СВИРЕЛЬ1

1 Сия песня переведена с французской известной песни под названием: O ma tendre musette etc. Мера почти та же соблюдена.

О нежный глас свирели!

О глас любви моей,

Что в нежной хвалишь трели

Красу Лизетты дней!

Свирель! ты много льстила

Надеждою пустой;

Так пой неверность милой,

Мою же верность пой!

Любовь и пламя страстно

10 В очах ея блестит;

Я мнил, что огнь согласно

В ея душе горит.

Но в утро дней Лизетте

Забава токмо льстит;

Увы! она во цвете --

И может изменить.

Сей глас, в обманах гибкий,

Всего мне был милей;

Хоть речи и улыбки,

20 И все изменно в ней.

Но мной она владеет;

И я б желал,-- увы!

Пусть нежность лишь имеет,

А меньше красоты!

О нежный глас свирели,

Утешь печаль души,

Пой мне Лизетту в трели!

Надежду мне внуши!

Я зрю ее прекрасной,

30 Прекрасной всякой раз;

Виню свой рок несчастной,

Люблю же -- всякой час.

280. ОТЪЕЗД ЛЮЦИНДЫ ИЗ УКРАИНЫ1

Тужите, слезные дриады,

В ночной тени густых лесов!

Тужите, томны ореады,

В уединении холмов!

Так, -- вас Люцинда покидает;

Она всю власть отселе впредь

Над теньми вашими слагает

И все Природе отдает2.

Ваш собеседник, гул, не станет

10 На глас Люцинды отвечать,

Простонет -- и стонать престанет;

Он будет млеть, -- а вы рыдать.

Пойдете ль вы в тоске глядеться

С брегов в стекло Гипанских вод?

Но вы не можете смотреться;

Слеза из глаз в кристалл падет.

Вот, -- вот спешит она! -- вздохните!

Спешит она с драгой семьей,

Ах! -- может быть навек; простите

20 И сиротейте после ней!

Простите, душиньки лесные,

И оставайтесь без нее!

Она летит в места иные,

Где восприяла бытие;

Где кров -- и лучша сень судьбины

С улыбкой ждет ея к себе.

Теки, Люцинда, из долины

К полярной царственной звезде!

Теки в страну свою родную,

30 Где в славе Невский ток живой

Ведет сквозь тень стражниц густую

Прекрасный берег за собой!

Пусть в тайне вождь и страж небесный

Тебя к брегам сим поведет!

Пусть он проложит путь прелестный

И нить пути и дней стрежет!

1 Сия печальная песня положена на музыку и играна на гитаре.

2 Под именем Люцинды одна почтенная дама имела действительно на берегах Буга род небольшой мызы с садом, окруженным лесками.

281. ПРИБЫТИЕ ЛЮЦИНДЫ

Снова, -- снова торжествуют

Нимфы чисты Финских вод;

Снова скачут и связуют

Легкой дланью хоровод

В честь тебе, Люцинда!

Здесь с улыбкой ощущаешь

По тумане ясный свет;

Кровных, ближних обнимаешь,

Что тебя чрез столько лет

10 В круг свой ожидали.

Ты навек уже забудешь

Горестный, пустынный край,

А всечасно здесь зреть будешь

В дружнем круге милый рай

И блаженство жизни.

Разве неки тени ночи

На мгновение сойдут

На твои небесны очи

И унынье наведут,

20 Если вспомнишь Бугский брег;

Если вспомнишь ты в кручине

Гроб, где прах сыновний скрыт,

Гроб, стоящий в той пустыне,

Где до утра сын твой спит1;

Тут слеза скатиться.

Но не сетуй! -- цвет алеет

На унылых тех холмах,

Где сладчайший сон лелеет

В гробной люльке мирный прах;

Мир небесный праху!

1 В самом деле сын ея, будучи около трех лет от роду, в том краю умер и с крайней горестию там погребен.

282. ПОЛЬСКОЙ1

1 хор:

Пой, мой дух блаженный,

Пой сей день бесценный!

Мой предмет драгой

Ныне друг с судьбой.

2 хор:

Мой предмет любезной

В радости бесслезной.

1 трио:

Не слеза здесь вместна,

Но усмешка лестна;

Здесь любовь и мир

Строит счастью пир.

2 трио:

Нежна роза вянет,

Коль роса не канет;

Вей с росой зефир!

Вей с любовью мир!

1 Сей польской в Николаеве во время бала игран был в <17>97 году на роговой музыке с певчими. Он по содержанию не важен, но замечателен по тому, что самая Люцинда, о коей выше сказано, сочиняла музыку, к которой мною применена после мера стихов сего содержания.

283. СЕЛИМ И ФАТЬМА. ДРЕВНЯЯ БЫЛЬ

Подражание Маллетовой английской балладе
Генрих и Эмма1

1 Г. Лейер превел английскую балладу на французский язык стихами, а Руссо, его друг, положил на музыку.

Среди долины, окруженной

Байдарской каменной скалой,

В густой бакше уединенной1

Невинность крылась и покой;

Там матерь жизнь вела смиренну,

Котора лишь того ждала,

Чтоб, дщерь оставивши блаженну,

От мира с миром отошла.

Прелестна Фатъма удивляла,

10 Сама не знав, своим умом;

В мурзах знатнейших страсть вселяла;

В подругах ревность со стыдом;

Вдруг к ней младый Селим подходит, --

Пленяет, -- льститься, -- сам горит;

Лишь только нежный взор возводит;

Приемлет лавр, -- но не тягчит.

1 Бакша -- то же, что приятная садовая окрестность. Таковых прелестных окрестностей довольно почти по всему Таврическому полуострову, а наипаче в достойной примечания Байдарской долине.

Любезна Фатьма не краснеет

Толь чисто сердце получить;

Селим той мысли не имеет,

20 В чем целомудрие претит.

Но ах! -- отец сребролюбивой

Претит вступит Селиму в брак

С девицей бедной, несчастливой,

Богатство коей -- ум и зрак.

Отеческой ,

Могуществом быв окружен,

Ты рев морей обуздаваешь,

20 Кротишь бунт волн и бунт племен.

Ты земнородных изумляешь

Явленьями на небесах;

Ты рдяной пурпур разливаешь

В вечерних, -- утренних зарях.

Ты, о земле сей промышляя,

Чтобы обильней утучнить,

И чисты токи пролагая,

Печешься пищей нас снабдить.

Ты, свыше землю утучняя,

30 Бразды ея росой кропишь,

Или дождями увлажая,

Ростки семян плодотворишь.

Венец Ты лета украшаешь,

Лья милости небесный свет,

И где стопы ни простираешь,

Венчаешь благами Свой след.

Там сено-злачные пустыни

Готовят паствам тук и мед,

А холмы блеском благостыни

40 Препоясуют свой хребет.

Там злачны пажити прекрасны

Стадами покровенны суть;

А в долах нивы златокласны

Глас нежный песней раздают.

<ПСАЛОМ> 67

Да взникнет Бог! -- да Бог восстанет!

И расточится враг Его;

Да возблистает длань!-- да грянет!

И побежит враг от Него.

Как дым тончайший исчезает,

Так богомерзкий гибнет в прах;

Как воск в огне свирепом тает;

Так расточится Божий враг.

Но праведны возвеселятся

10 На лоне Божества святом;

И радостию насладятся

При восхищении живом.

Воспойте Бога всеблагого!

Воспойте имя вы Его!

Превознесите Всесвятого

В восторге сердца своего!

О смертные! -- превознесите

Того, кто правит твердь небес!

Его в Иегове имя чтите!

20 Пролейте радостных ток слез!

Он сирых всех Отец есть нежный;

Он вдов, стенящих в жребьи злом,

Защитник и покров надежный

И Бог в селении святом.

Он Бог, который водворяет

Отшельников в прямый покой

И узников освобождает

Своею сильною рукой.

Одни мятежники злосчастны

30 Лишь населяют те места,

Где степи сухи и опасны

И где бесплодна широта.

Творец! -- Когда Ты пред сынами

Иакова во славе шел;

Когда пустынными полями

Рукою пастырской их вел,

Тогда весь мир поколебался

И небо испустило дождь;

Там Бог Израилев являлся;

40 Там Бог Синайский сам был вождь.

Ты, Боже, свыше орошаешь

Наследной наш предел дождем

И благостыней оживляешь,

Когда дни зноя будут в нем.

Там, -- там обилие вселяешь

По многой благости Своей

И тем убогих наделяешь

В стране благословенной сей.

Господь во брани нерушимой

50 Ужасно слово возвестит

О силе войск необоримой

Чрез благовестников Своих.

Тогда цари в войне смятутся;

И вся прервется связь меж них;

А те, что в доме остаются,

Всю разделят добычу их.

Хотя б они в полях почили

И междорамьям голубей

Серебряным подобны были,

60 Где золото блестит струей;

Но если Царь наш от Сиона

Царей низвержет в прах и тлен,

Тогда Сион светлей Селмона,

Где верх высокий оснежен.

Холм Божий, -- холм есть утучненный;

Сей холм есть плодоносный холм;

Что мните, горы усыренны?

Се! холм, где Бог имеет дом;

Где Господу вселенной сродно,

70 Как в храмине священной, жить,

Где Вездесущему угодно

На вечность целую пребыть!

Его колеса многократно

Счисляются единой тьмой,

А тьмами тем неоднократно:

Он в них сходил в Синай святой.

О Боже! -- Ты горе взникаешь

И узников Ты рушишь плен;

Упорных даже одаряешь,

80 Чтоб Ты был ввек благословен.

Да возвеличится Всевечный

Благотворящий наш Отец!

Да будет хвален Бесконечный

Спасенья нашего Творец!

<ПСАЛОМ> 71

О Боже! -- высшей правотою

Царя младого награди

И сына царского святою

Своею истиной снабди!

Он должен Твой народ любезный

Судить по истине святой;

Он должен бедных жребий слезный

Судить со всею правотой.

Тогда пусть горы восхищенны

10 Народу тишину явят! --

Пусть холмы, миром осененны,

Пред ним всю правду возвестят!

Он разберет судьбину многих

Несчастных подданных своих

И защитит людей убогих,

Смирит клеветников их злых.

Тогда начнут Тебя страшиться

От рода в род все племена,

Доколе солнце продолжится

20 И доле, чем течет луна.

Он будет, яко дождь идущий

На покрывают, злак поля;

Иль яко облак, капли льющий,

Да окропится вся земля.

В его дни истина восстанет,

И правда с миром процветет,

Доколе месяц быть престанет,

Престанет лить сребристый свет.

Его велика власть промчится

30 От моря до морей иных,

И слух о нем распространится

От токов до концев земных.

В то время изумленны дики

Повергнутся в его ногах,

И все враждующи языки

Его полижут в страхе прах.

Морей и островов владыки

Дары богаты принесут;

Арабы, Савские языки

40 Неоцененну дань дадут.

Все царие и властелины,

Преклоншись, пролиют мольбы,

И всех иноплеменных сыны

Пойдут к нему навек в рабы.

Он, бедных жалобам внимая,

Избавит их от грозных бед,

А беззащитных призирая,

От тесной нищеты спасет.

Щадя бессильных и убогих

50 И скудородных жизнь храня,

Отмстит обиды, ковы многих,

Драгой ценой их кровь ценя.

Он будет жить; -- к нему прострутся

Арабски злата горы в честь;

Всегда о нем мольбы прольются;

Всегда потщатся дань принесть.

В то время будут возвышаться

Златые класы на горах

И, как ливан, плод волноваться,

60 Как сельный злак, цвести в градах.

Его пребудет имя вечно,

Доколе солнце луч лиет;

Почтенно имя в бесконечно

Потомство слава пронесет.

Через его благословенны

Колена будут все стократ;

И все страны иноплеменны

Драгое имя ублажат.

Да славят Божество всемочно

70 И дольний мир, и небеса;

Он Бог Израилев; -- Он точно

Единый зиждет чудеса.

Да ввек Господь благословится!

Да славят имя вышне всяк;

Да слава ввек о Нем твердится;

По всей земле! -- да будет так!

<ПСАЛОМ> 79

О Ты, пасый в сем мире дольнем,

Как агнцов, Яковлих сынов,

А там -- седяй во свете горнем

На раме пламенных духов!

О Пастырь наш! -- вонми! -- возникни!

Воздвигни силы Ты святые

Пред чадами Ефрема здесь,

Вениамина, Манассия!

Гряди, небесный Пастырь, днесь!

10 Явись и помощь нам подай!

Иегова! -- возврати спокойство

И паки всех нас примири!

Смири меж нами неустройство

И светом зрака озари! --

Тогда, -- тогда спасемся мы!

О Боже! дивный в силах бранных!

Доколе будешь раздражен

На сих рабов Своих избранных,

Которых дух толь сокрушен,

20 Которы раболепно молят?

Ты, желчным хлебом нас питая,

Слез полной мерою поишь

И, в срам соседам выставляя,

Ты нас посмешищем творишь

И поруганием врагам.

Иегова! -- возврати спокойство

И паки всех нас примири!

Смири меж нами неустройство

И светом зрака озари!

30 Тогда, -- тогда спасемся мы!

Ты, из Египта преселяя

Священный, Боже, виноград

И всех языков истребляя,

На место их устроил сад

И виноград сей насадил.

Лишь путь ему уготовляя,

Бразды ему Ты проложил;

Он, корни в землю углубляя,

Повсюду их распространил

40 И недра всей земли наполнил.

Его обширны тени хладны

Покрыли горы средь полей,

А ветви злачны, кедрам равны,

Простерли розги до морей

И отрасли до дальних рек.

Почто же, Боже всемогущий,

Оплот его Ты так расторг,

Что ныне всяк мимоидущий

В конец его расхитить мог

50 И основанье потрясти?

Дубравны вепри разъяренны

Текли его опустошать,

И звери все уединенны

Стремились сад сей раскопать,

Стремились юный злак пожрать.

О Боже! -- примирися с нами!

Приникни с горней высоты!

Воззри, носимый облаками,

На виноград сей, Боже, Ты,

60 И попеченье приими!

Восстави лозы винограда,

Что насадила длань Твоя! --

Се! молят юные их чада,

К Тебе на небо вопия:

Восставь нас! -- Ты нас сам избрал.

Се! -- в яром пламени пожженный

Весь сад раскопан, расхищен!

Твоим он гневом отягченный

Погибнет, будет истреблен

70 В прещеньи Твоего лица.

Да будет длань Твоя присуща,

Избранным племенам покров!

Да снидет сила всемогуща

На человеческих сынов,

Которых сам Ты утвердил!

Мы от престола не отступим;

И коль от бурь нас сохранишь,

К Тебе с смирением приступим;

Коль мертвый дух наш оживишь,

80 Твое мы имя призовем.

Иегова! -- возврати спокойство

И паки нас Ты примири!

Смири меж нами неустройство

И светом зрака озари!

Тогда, -- тогда спасемся мы!

<ПСАЛОМ> 83

О! коль возлюбленны селенья

Твои, великий Боже, суть!--

Все духа моего движенья

Лишь токмо клонятся в сей путь;

Так, -- весь мой дух от жара тает,

Желая внити в Твой чертог;

И плоть и сердце воззывает

Туда, где царствует мой Бог.

Счастливый врабий обретает

10 Жилище теплое в древах;

И нежна горлица свивает

Гнездо спокойное в стенах;

Там нежна мать предохраняет

Неоперившихся птенцов;

Так Твой олтарь меня пленяет,

Небесный Отче, Царь миров!

Блаженны, кои обитают

В Твоей обители святой

И непрестанно возвышают

20 Престол хвалами вечный Твой!

Блаженны, кои полагают

Могущество в Тебе одном

И токмо в сердце помышляют

О выспренних стезях в Твой дом!

Когда они преходят мрачну

Юдоль плачевну средь полей,

Юдоль находят многозлачну,

Исполненну живых ключей;

А водоемы скудоводны

30 Обильны влагою дождей,

Что в тук юдоли многоплодный

Текут из облачных зыбей.

Они, надеждой укрепленны,

Все будут в силе преспевать,

И все в Сионе, восхищенны,

Пред Богом будут предстоять.

О Боже сил непостижимый, --

Услыши вопиющий дух!

Иаковль Боже невместимый,

40 Склони Божественный свой слух!

Заступник вечный, благосердый, --

Внуши молению сему!

Простри Ты взоры милосерды

К Помазаннику Своему!

Единый день в селеньи вечном

Решуся лучше я провесть,

Чем в мире бренном и конечном

Дней слезных тысячу пренесть.

При праге кровов пренебесных

50 Желал бы лучше я пребыть,

Чем в пышном здании злочестных

Среди дремот роскошных жить.

Господь есть солнце правды вечной;

Он твердый, нерушимый щит;

Он благостию бесконечной

И честью чад Своих дарит.

Нет блага, коего смиренны

Не смели б у Творца просить;

О Боже жизни! -- коль блаженны

Надеющись с Тобою жить!

<ПСАЛОМ> 90

О ты, что в мире обитаешь

Под тихой сению небес,

Что дни спокойны провождаешь

Под стражей Божеских очес!

Чти Господа покровом твердым,

Отцем и Богом благосердым!

Он сам от сети ловчих злостной

Тебя десницей оградит;

Он сам от язвы смертоносной

10 И от ударов сохранит;

Как осенит тебя крылами,

Почиешь ты под их тенями.

Как истина Его святая

Тебя отвсюду окружит;

Свое оружье простирая,

Твой дух от страхов оградит;

Тогда ты будешь безмятежен;

Покой твой будет ввек надежен.

Тогда не можешь содрогнуться

20 Ни грозных ужасов ночных,

Ни стрел летящих ужаснуться

Во времени часов дневных,

Ни язвы в мрачности ходящей,

Ни в полдень встречи злой грозящей.

Хотя бы вкруг тебя ошую

Едино тысящи число,

А по страну твою десную

И десять тысящь бы легло;

К тебе ничто не прикоснется,

30 Никое зло не нанесется.

Тогда беспечными очами

Ты люту будешь видеть месть,

Которую злодеи сами

В твоих очах должны понесть;

Ты в Боге узришь упованье,

Прибежище и окончанье.

Возможно ль, чтобы зло какое

Тебя дерзнуло потребить

Иль пораженье роковое

40 Дерзнуло твой состав сгубить;

Коль Бог духов ниспосылает,

Стрещи тебя повелевает?

В то время Ангел будет в длани

Тебя носить, тебя хранить,

Чтоб ты не мог об остры камни

Стопы преткнуть и повредить;

На гидру, аспида наступишь

И льву с драконом зев притупишь.

Сей муж, -- Бог о тебе вещает, --

50 Чистейшим сердца своего

Ко мне усердием пылает, --

И так всегда спасу его,

Когда он Мне себя вверяет,

Когда Мое он имя знает.

Вопросит ли Меня муж правый? --

Я отзовусь тогда ему; --

Иль воззовет к престолу славы?

Я ухо приклоню к нему;

Услышу крови в нем движенье

60 И во груди его биенье.

Я в люты дни его печали,

Что мраком горестным своим

Его смущать бы душу стали,

Всегда присущей буду с ним;

Изму его, -- вовек прославлю

И жизни долготу пробавлю.

<ПСАЛОМ> 92

Господь, Владыка непостижный,

Облекшись в крепость, в лепоту,

Весь мир сей создал неподвижный

И твердый в вечну долготу.

Но Твой престол, -- когда мир тленный

Рождался, в бездне погружен,

Уже блистал, сооруженный,

И презирал круги времен.

Пусть реки шум свой простирают!

10 Пусть долу бурные моря

Ревущи волны воздвигают! --

Но что сильнее их Царя? --

Все бури страшны и чудесны;

Но Ты -- и Твой высокий трон

Ужаснее ревущей бездны,

Сильнее бурь, грознее волн.

Твои свиденья неизменны;

Твой вечен, -- верен Твой глагол;

Да будет просносущ священный

Чрез целу вечность Твой престол!

<ПСАЛОМ> 96
НА СЛУЧАЙ ЗАВЛАДЕНИЯ ЗЕМЛЕЮ

Иегова царствует великий, --

Да радуется шар земный!

Да веселятся все языки,

Все острова и все страны!

Он, в бурны тучи облеченный

И препоясан грозной тьмой,

Престол имеет утвержденный

Судом и вечной правотой.

Ему предшествуя, пылают

10 Биющись пламенны столпы

И отовсюду попаляют

Врагов свирепые толпы.

Лишь молния Его проснулась,

Сверкнув в хранилищах небес;

Вселенна бледна содрогнулась;

Завыла бездна; треснул лес.

Растопленны утесы тают,

Как воск, иль как слезящий лед;

Они Иегову ожидают;

20 Се! Судия земли грядет!

Небесны силы возвещают

Его всевечну правоту;

Языки мира созерцают

Всевышней славы лепоту.

Да постыдятся все во сраме,

Которы истуканов чтут! --

Надменны быв в кумирном храме,

Пред Богом боги все падут.

А ты, Сион, гора небесна,

30 Внемли сие и веселись!

И ты, дщерь Яковля прелестна,

Судьбами Бога восхитись!

Един Он токмо Царь верховный

Над шаром видимым земным;

Пред Ним все боги суть бессловны,

И все кумиры прах пред Ним.

О мужие боголюбивы, --

Гнушайтесь сих злобожных мест!

Всегда хранит Господь правдивый

40 Дни правых от неправых перст.

Тем токмо горний свет сияет,

Которы праведно живут;

Тех токмо радость озаряет,

Что чистым сердцем Бога чтут.

О мужи праведны! -- взыграйте,

Исполненные божеством,

И имя Божье повторяйте

Во храме Вышнего святом!

<ПСАЛОМ> 98

Иегова воцарился в чине;

На Херувимах Он сидит;

Да вострепещет весь мир ныне!

Да движется земля, дрожит!

Иегова наш велик в Сионе;

Мир мал пред Его лицем;

Высок на пламенном Он троне;

Земля низка под небесем.

Да будет хвально и преславно

10 Ввек имя страшное Твое,

Которое, Тобой избранно,

Священно мира Судие!

<ПСАЛОМ> 107

Готово сердце вдохновенно,

Готово днесь Тебя воспеть,

О Божество неизреченно,

Доколе буду пламенеть.

Восстани ныне, слава шумна,

С трубою звучною своей!

Восстани, арфа златострунна!

Проснися, глас моих гуслей!

Лишь розова заря, блистая,

10 Отгонит нощи глубину,

Я, одр и сон свой оставляя,

Тебя, -- Иегова, петь начну!

Тебя, которого безмерны

Щедроты суть превыше звезд,

А истины уставы верны

Касаются эфирных мест.

Тебя пред всеми я странами

На звучной арфе воспою

И пред земными племенами

20 Возвышу я хвалу Твою!

Возникни, Боже всемогущий,

На чреслах горних облаков!

Пусть славы гром Твой присносущий

Звучит среди земных концов! -- и проч.

<ПСАЛОМ> 113

Когда Израиль свобожденной

Из варварских стран Хама шел;

Колена с почестью священной

Иуде отдали престол.

Когда сквозь бездну он стремился;

Вся бездна раздалась под ним;

Священный Иордан дивился

И вспять потек к ключам своим.

Там горы, как овны, взыграли;

10 Холмы тряслись, как Агнцов сонм;

Верхи Синая содрогали

Перед Божественным судом.

Какой же силой расступились,

Вы, глубины, -- ты, Иордан? --

Почто вы, горы, возмутились

И ты, Синай, поколебан? --

Холмы и токи! -- трепещите!

Здесь Бог Израильский течет;

О смертные! -- сюда воззрите!

20 Повергнитесь!-- се! Он грядет!

Се Он гремит! -- природа стонет;

Скала ключи кипящи бьет;

Твердыня в пенных токах тонет;

Вода и огнь Иегову чтет. -- и проч.

<ПСАЛОМ> 132

О! сколь прекрасно и приятно

Жить братиям в любви своей?

Согласье столь же благодатно,

Как драгоценнейший елей,

Что со главы струею чистой

Течет к Ароновой браде,

Потом на ризы край пушистой

Стекает плавно по чреде;

Согласье сходствено с Гермонской

10 Жемчужной тихою росой,

Что на чело горы Сионской

Нисходит утренней порой,

Где Бог свое благословенье

На цел у вечность утвердил,

Где Бог, -- надежда -- и спасенье,

Навеки жить благоволил.

<ПСАЛОМ> 136

Средь Вавилонских ив тенистых

Повесив арфы во слезах

И седши при струях сребристых,

Рыдали мы на берегах,

Воспоминая о священных

Холмах Сионских расхищенных.

Но те, которы столь поносной

Понудили нас плен терпеть,

Смеясь судьбине нашей злостной,

10 Велят веселу песнь воспеть;

Они вещают нам: взыграйте

И песнь Сионску воспевайте!

Как нам без скорби петь возможно

20 Господню песнь в стране чужей? --

Пусть паче будет ввек ничтожно

Искусство все в руке моей,

Коль ты, Сион, гора священна,

Пребудешь в мыслях мной забвенна!

Пусть вечно мой язык безгласный

Прильпнет к гортани во устах,

Когда тебя, Салим злосчастный,

Забуду в чуждых сих странах;

Когда тебя наречь не смею

Утехой первою моею!

Воспомни, Боже, идумеев,

Которы, сильно ополчась

Разрушить царство иудеев,

Простерли яростный сей глас:

Расторгнем их для общей славы!

30 Прольем потоки их кровавы!

О дщерь надменна Вавилона,

Которой равный рок грозит! --

Блажен, из твоего кто лона

Исторгнув чад, за нас отмстит,

О камни плоть их раздробляя

И камни кровью обагряя!

<ПСАЛОМ> 138

О Господи! -- Ты испытуешь

И всякий ведаешь мой путь;

Ты ведаешь и предписуешь,

Когда сидеть, когда вспрянуть;

Ты тайны мысли человека

Уже предвидишь издалека.

Ты мне стезю определяешь,

Когда ходить, когда возлечь;

Ты виды все располагаешь,

10 И то, что мой язык изречь

Еще не положил словами,

Ты, Боже, зрел уже очами.

Ты, знав, что минуло за мною

И что я встречу пред челом,

Создал меня Своей рукою

И руку мне даешь потом;

Сие познанье толь чудесно,

Что моему уму не вместно.

Куда могу я уклониться

20 От духа сильного Творца?

Куда могу я устраниться

От вездесущего лица? --

Взойду ль на небо? -- там властитель;

Сойду ль во ад? -- там повелитель.

Возьму ли крылья утра легки

И рдяной облекусь зарей,

И полечу в края далеки

Неведомых поднесь морей? --

И там рука Твоя наставит;

30 И там десница мной управит.

Помышлю ль, что могу укрыться

В глубоку тьму, в сгущенну тень? --

Ах! -- тьма во свет преобратится,

И нощь блеснет, как ясный день;

Ничто в нощи не утаится; --

И мрак и свет не различится.

О Боже! -- Ты, что обладаешь

Моею внутренностью всей,

Котору дивно Ты слагаешь

40 Во чреве матери моей!

Прими признанье благочестно,

Что создал толь меня чудесно! --

Уже моей душе известно

Твоих творенье дивных дел;

Когда, связуем быв чудесно,

Я тайно в низкой персти зрел;

Не скрылось от Тебя нимало

Во мне земных костей начало.

Когда мои начатки тела

50 Еще не были свершены;

Уже ты видел образ дела;

Все члены, быв утверждены

В свои часы, Тобой сочтенны

И в книгу живота включенны.

Ах! -- сколь во мне неизъяснимы

Твои расположенья дел,

И сколь они неисчислимы? --

Когда б я их счислять хотел,

То б счет их вечно возвышался, --

60 А я еще б в Тебе терялся.

О Боже! -- если злотворящих

Извержешь от земли людей,

То пусть Твоих очес грозящих

Бегут все мужие кровей,

Что, промысл оскорбя хулами,

Гордятся студными делами!

О Боже! -- сколь я ненавижу

Всех ненавидящих Тебя? --

Когда я с горестию вижу,

70 Что сей хулой срамят себя,

Тогда они и мне противны

И первы мне враги строптивны.

О Боже! -- испытуй подробно,

Движенья духа разыскуй!

Познай меня благоутробно!

Все чувства тайны истязуй!

И зри! -- когда пути суть ложны,

То покажи пути мне должны!

<ПСАЛОМ> 147

Хвалите сильного Иегову!

Приятно Господа хвалить;

Приятно песнь хваленья нову

К отцу всех светов возносить.

Господь Салим нам созидает,

И всех Израильских сынов

В него он вкупе собирает

Рассеянных со всех концов.

Сей жизнодатель наш врачует

10 Их сокрушенные сердца

И нежной дланью превязует

Горящи раны без конца.

Он, -- Он единый токмо знает

Несметное число звездам

И всех их мудро нарицает

По их природным именам.

Велик Господь непостижимый,

Велик в могуществе святом;

Премудр Господь неизъяснимый

20 В правлении миров прямом.

Возносит Он сердца смиренны,

А грешных низлагает в персть;

Воспойте песни вдохновенны!

Возвысьте в арфах Богу честь!

Он твердь палящу облекает

В молниеродный тучи мрак

И твердь земле приготовляет,

Да на холмах прозябнет злак.

Он нежны снеди насаждает

30 На тучных пажитях стадам;

Взывающим к Нему метает

Крупицы врановым птенцам.

Но Он цены не поставляет

Ни в силу дерзостных коней,

Ниже довольство полагает

В крепчайшей голени мужей.

Лишь те, которы соблюдают

В душе священный страх к Нему,

На милость вышню уповают,

40 Те лишь угодны суть Ему.

О ты, -- Салим, любезный Богу!

Возвысь на струнах хвальный звон!

Воздай хвалу Иегове многу,

Подобный небесам Сион!

Он свыше вереи скрепляет

Твоих священных тихих врат;

Среди тебя приосеняет

Твоих благословенных чад.

В твоих пределах водворяет

50 Возлюбленную тишину;

Пшеничным туком насыщает

Твою блаженную страну.

Лишь токмо послешь слово сильно

С престола в дольний круг земной;

Летит веление стокрыльно

Через пространство с быстротой.

Он снег пушистый посылает,

Как сребряно руно, с небес,

Как бледный пепел посыпает

60 Туманный иней, мглу на лес.

Он голоть, как укруги, мещет;

Когда же лютый мраз явит,

В то время кто не вострепещет?

Кто против мраза постоит?

Речет -- и лютый мраз немеет;

Растопится кристальный град,

Дхнет дух Его -- и ветр завеет,

И легки росы зашумят.

Сей Бог в беседах открывает

80 Судьбы лишь Яковлим сынам;

Но сих Он тайн не вверяет

Другим языческим странам.

145-151. ПРЕЛОЖЕНИЕ НЕКОТОРЫХ ДУХОВНЫХ ПЕСНЕЙ

1
ОТЧЕ НАШ. ПЕСНЬ ИЗ КЛОПШТОКА

О Ты, -- о Нем же горний круг

И мой возрадуется дух! --

Зане Ты сам, Ты вечен сам!

Господь, Господь!о мой Отец!

О мой Отец!

Превыше детских наших хвал

Твое величество гремит;

Святые, в ком любовь горит,

Не изрекут, коль Ты велик,

10 О вечный Бог!

Ты Царь; -- и кто иной, как Ты?

Твоя держава -- целый мир;

Владычествуешь, как Отец;

Даждь чрез Христа Христов нам мир!

Ты примирен.

Открывый нам благую часть

Через Него, что хощешь Ты,

О Любящий! -- да будет власть

На небе и земле Твоя,

20 О Отец любви!

Средь малых жизненных потреб

Будь с нами, -- даждь нам хлеб!

Ты из любви шлешь плоти скорбь,

Дабы устроить сердце в нас;

Блюди Ты нас!

Оставь проступок, нас любя,

Что, Отче, раздражил Тебя,

Как мы прощаем брату долг

К свободе от укор его!

30 Будь милосерд!

Ослаби искушенья жар

И свой возжги в нас, Боже, свет,

Как тьма греховна ужаснет

И скроет мрак от нас Твой зрак,

Источник благ!

Спаси, спаси нас, Боже наш,

От всех сих бед, от всех сих нужд!

Сподоби, чтобы в смертный час

Смягчить Твой дух и внити в мир,

40 О верный вождь!

В Твоей земле и в небесах

Глас славы Твоея гремит;

Ты жизни и блаженства Бог

От века в бесконечный век;

Хвала Тебе!

2
ИЖЕ ХЕРУВИМЫ

Херувимов вображая,

Тайно в чин возникнув их

И с восторгом припевая

Трисвятый великий стих

Троице животворящей,

Троице живоносящей, --

Мы житейско отложим

Всяко ныне помышленье

И земное удалим

10 Всяко ныне попеченье;

Да подымем всех Царя

Выше небеси паря,

Чинми Ангелов носима,

Неприступного незрима!

Хвалим Бога!

3
ПЕСНЬ БОЖЕСТВЕННЫЯ МАРИИ

Лук<а>, гл. 1, ст. 46.

Величит дух Мой изумленный

Непостижимо Божество,

И славит ум Мой восхищенный

Неизреченно Существо,

Спасающее человека.

Се! -- вечный Бог, -- Бог всемогущий

Своей рабы смиренье зрит!

Се поздный род, се век грядущий

Меня отныне ублажит

10 И славу Мне провозгласит!

Сей Вечный свыше озаряет

Меня величества лучем;

Сей Бог, что ум наш превышает

В великом имени Своем,

Смиренномудрым милость шлет.

Сей Бог державу созидает

Ужасной мышцею Своей;

Он сильной дланью расточает

Высокоумие мужей

20 Надменных во своей гордыне.

Он со престолов низлагает

Сильнейших на земли царей;

Он благодатно возвышает

Попранных в нищете людей

Из дола в степень высоты.

Он благ обильем исполняет

Злосчастных алчущи сердца;

Он тучных в тощих претворяет

И всех убожит до конца

30 Богатых златом пресыщенных.

Он ныне, милость вспоминая,

Сынов Иуды посетил,

Как предкам, благость обещая,

Он Аврааму возвестил

И семени его до века.

4
НЫНЕ ОТПУЩАЕШИ

Ныне с миром отпущаешь

По глаголу Твоему;

Ныне Ты мне позволяешь

Зреть спасенье самому

5 Уготованно Тобою

Всем языкам для покою;

Се! очами вижу свет,

Коего вселенна ждет,

Вижу славу вожделенну,

Для Израиля явленну!

5
ЧЕРТОГ ТВОЙ ВИЖДУ

Чертог Твой вижду украшенный,

О Спасе мой неизреченный!

Там вижду -- выше облаков,

Превыше Ангельских умов;

5 Но я -- не зрю одной надежды,

Не имам брачныя одежды,

Да вниду в светлый Твой чертог;

О Светодавец, -- Велий Бог!

Даждь ризу светлу мне духовну!

Спаси, -- очисти тьму греховну!

6
СЕ ЖЕНИХ ГРЯДЕТ!

Се днесь Жених в полнощь грядет

Одеян в лепоту и свет!

Блажен тот раб, его же срящет

Готового в небесный брак!

Злосчастен же, кого обрящет

Поверженна в унылый мрак.

Блюди, душе моя смятенна,

Да сном не будешь удрученна

И к вечной смерти осужденна!

10 Но, воспрянув от сна, гласи!

О Боже Трисвятый! спаси!

7
ВСКУЮ ОТРИНУЛ МЯ ЕСИ?

Почто Ты, Свет незаходимый,

Небесный отвратил Свой зрак?

Почто покрыл неотвратимый

Главу несчастну -- чуждый мрак?

Но я молю Тебя, Зиждитель;

Еще меня Ты обрати,

И к свету слов Твоих, Спаситель,

Направи все мои пути!

152. ВОСТОРГ ПРИЯВШЕГО МЕССИЮ СТАРЦА

Иегова! -- Ты ли сам вещал,

Что я не сниду в смертну сень,

Доколе не настанет день,

Когда б я живо созерцал

Помазанника в пеленах

И, взяв в объятья восхищенны,

Держал Его в своих руках,

Являя сим восторг священный?

Се ныне с миром отпущаешь

10 Раба по словесам Твоим!

Се днесь умреть мне позволяешь!

Днесь сниду я к отцам своим! --

Уже свет поздный глаз сумрачных

Спасение в лице днесь зрит,

Что со престолом светлозрачных

В юдоль плачевную спешит;

То солнце правды, Бога света,

И вечна Ангельска совета,

Что всех языков озарит;

20 Ту славу вечну, вожделенну,

Что тихо свыше осенит

Страну Салима изумленну.

153. УМИРАЮЩИЙ ХРИСТИАНИН К СВОЕЙ ДУШЕ

Соч<инение> г. Попе1

1 Сия ода, сочиненная в подражание известным изречениям, произнесенным от императора Адриана к душе за несколько минут пред его кончиною, столько же высотою мыслей превосходит подлинник, сколько христианский закон язычество. Вот слова сего Государя!

Ma petite ame, ma mignonne,

Tu t'en va donc, ma fille, et Dieu sache, où tu va;

Tu pars seulette, et tremblottante; Helas!

Que deviendra ton humeur folichonne?

Que deviendra tant de jolies ébats?

Се Божья часть огня, -- се искра пренебесна

Исходит из сего узилища телесна!

Игралище надежд и страха и сует!

Тебе торжествовать минута настает

Над бренным естеством во славе бесконечной

И воспарять в страны, где свет сияет вечной!

Внемли сим ангельским сладчайшим словесам:

Гряди, возлюбленна сестра! гряди ты к нам! --

Смятенье тяжкое все чувства обымает;

10 Я более теперь себя не познаю;

Ночь сыплет в слабые зеницы мглу свою;

Огнь жизненных духов из тела вылетает;

Я престаю дышать; -- я начал цепенеть;

Как! -- дух мой! -- неужель то значит умереть?

Земля бежит, -- земля далече исчезает,

И небо предо мной дверь светлу отверзает;

Там серафимским мой разится пеньем слух;

О дайте, -- дайте мне парение свое!

Се! быстрым я стремлюсь полетом в вышний круг!

О гроб? -- где твой трофей? -- где жало, смерть, твое?

154. УМЕРЕННОСТЬ В ЖИЗНИ

Ода двенадцатилетнего Попе. С англ<ийского>

Блажен тот, кто желанья простирает

Не далее наследственных полей,

Кто лишь природным воздухом желает

Дышать в стране своей;

Кому млеко стада, хлеб пашни тучны,

Руно дают в одежду агнцы в дар,

Огонь дают древа в дни зимни скучны,

Прохладу в летний жар;

Блажен, кто тамо жизнь ведет спокойно,

10 Часов пернатых плавный зря полет;

Он телом здрав, в его душе все стройно;

Он кротко век живет;

Он сладкий сон с трудами сопрягает;

А ежели с невинностью покой

Ему утехи мирны предлагает,

Он мыслит сам с собой.

Так должен жить и я безвестно, скрыто;

Умру, чужой слезой не орошен,

И надписью не будет то открыто,

Где буду погребен.

155. ВЕСНА

С англ<ийского>. -- Соч<инение> одной англичанки

Целую, божество небесно,

Блаженный твой от юга путь;

Молю, да подкрепишь чудесно

Мою биющусь томно грудь,

Да песнь не строю в слабой неге,

Когда с весельем всяка плоть

При тающем сребристом снеге

Дань должну платит каждый год.

10 Избегнувши от мразной силы,

Тебя лобзает всякий цвет;

Меж ними первый ландыш милый,

Как божество, в красы одет;

Одела так его природа, --

В млечных выходит пеленах,

Чтоб твоего проречь прихода

И царства тишину в полях.

Там жаворонок, оживая,

Вспорхнул -- и в воздух воспрянул;

Глас в разных звуках напрягая,

20 Пустынный вызывает гул

Из храмины его безвестной.

Красавица! -- что слышишь вкруг?

Что слышишь ты в стране окрестной?

Люби! -- или крепи свой дух!

Янтарный феб распростирает

Огнь всюду божеский с небес,

Леса и кущи оживляет,

Родит чад новых от древес.

Протоки, свергнув узы льдисты,

30 Равнины злачны освежают,

И отражая свет струистый,

Его лучи благословляют.

Повсюду дышет пробужденный

Дух благотворных ветерков;

Вновь холм и долы испещренны

Природных разнотой цветков;

Но наша юность удаленна,

Увы! -- к нам паки не придет;

Ни песнь, ни феб, ни тень священна

40 Весны сих дней не воззовет.

Луч солнца ясный, животочный

От нас дремоты все женет

И паки в час зовет их срочный.

Сколь поздно ловим поздный свет,

Как в бездну он спешит ниспасти?

Сколь поздно сетуем о дне,

Как он уже не в нашей власти

И погублен сует в волне?

О сколь блажен тот, кто возводит

От дола к тверди бодрый взор,

Надежду за труды находит

По ту страну небесных гор,

Где никогда не свирепеет

Нахмуренно чело зимы,

Где завсегда весна багреет,

Где солнце вечно, где нет тьмы.

156. ЗИМА

С англ<ийского>

О ты, -- которой власть включает

В кристальных леторасль цепях, --

Зима! -- се зефир воздыхает,

Узнав, что кроткий гул в лесах

Свой тихий шепот прекращает

И что ему не отвечает! --

Он жалобы от отроков

С живым прискорбием внимает

И нежну флору вызывает

10 Роскошствовать среди лугов.

К тебе, -- седых снегов царице, --

Он весть торжественну несет,

Что в те часы, как в колеснице

Паляще солнце потечет,

Сопутники его вздыхают

И томну просьбу простирают,

Да с мышцы ты сложа своей

Теперь одежды серебристы

И сняв с природы узы льдисты,

20 Возобновишь права ты ей.

Уже горящее дня око

С негодованьем зрит во мрак

Твое неистовство жестоко;

Весна, желав, -- чтоб новый злак,

Былинки нежны усыпленны

И сном цветы обремененны

Рассыпались среди полей, --

Наскучившись своим терпеньем,

С пустынническим исступленьем

30 Бежит их храмины своей.

Меж тем как злачной снеди в поле

Стада телиц и агнцов ждут,

Там, не терпя отсрочки боле,

Подлески вверх из бразд идут,

И ландыш между их клянется,

Что вскоре сон им пресечется;

Там вместе, кажется, схватясь,

Пастушка скромна с верным другом

Идут зеленым мягким лугом,

40 Птиц нежной песнью веселясь.

Идут в размере сокровенном

Впреди счастливою четой

И на ковре одушевленном

Заводят пляску с простотой;

Прохладны производят рощи

Мечтательну тень злачной нощи,

Кристальны чистые ручьи

И токи быстрые прозрачны

Бегут с паденьем в долы злачны

50 И гонят шумные струи.

Коль меж вратящимись кругами

Могущественных солнцев свет

Животворящими лучами

Зачатье года воззовет,

А дням веселие любезно,

Зима! -- пускай чело железно,

Что столь угрюмым кажешь ты,

Пускай твое чело смягчится

И нам к утехе погрузится

60 В сребристы слезы теплоты!

Пускай окрестности цветущи

Пленяют восхищенный глаз!

Пускай красы в полях присущи

Провозгласит зефир у нас! --

Но если тверди зной горящей,

Зной Песией звезды палящей

Начнет персть алу иссушать,

То, на тебя хоть негодуем,

Но зноя меньше долженствуем,

Чем хлада твоего, желать1.

1 В английском подлиннике сии последние три стиха полнее изъяснены таким образом:

Хотя смертные и ропщут на твое присутствие;

Но когда бывают утомленны сильным зноем,

Тогда они должны меньше желать отсутствия твоего,

нежели возвращения.

157. ОДА К БЛАНДУЗСКОМУ КЛЮЧУ

Из Горац<ия>. С лат<инского>

О ты, Бландузский ключ кипящий,

В блистаньи спорящий с стеклом,

Целебные струи точащий,

Достойный смешан быть с вином!

Заутра пестрыми цветами

Хочу кристалл твой увенчать,

Заутра в жертву пред струями

Хочу козла тебе заклать.

Красуясь первыми рогами

10 И в силе жар имея свой,

Вотще спешит он за козами

И с спорником вступает в бой;

Он должен кровь свою червлену

С тобой заутра растворить,

И должен влагу он студену

Червленой влагой обагрить.

Хоть Песией звезды горящей

Суровый час и нестерпим,

Но ты от силы сей палящей

20 Под хладной тенью невредим;

Волы под игом утружденны,

Стада бродящи на полях

Тобой бывают прохлажденны,

В твоих находят жизнь струях.

Ты будешь славен, ключ счастливый,

Достоин вечныя хвалы,

Как воспою тенисты ивы,

Обросши тощу грудь скалы,

Отколь твои струи прозрачны,

30 Склонясь серебряной дугой,

С отвагой скачут в долы злачны

И говорят между собой.

158. ДОВЕРЕННОСТЬ ПЕРСИАН К КУЛЫХАНУ

Парафраст отрывка, переведенного с грузинского одним...

Кулыхан

Когда в руках моих сей жребий несравненной;

Пройду я с вами все концы сея вселенной;

Но если бы судьба иной вид приняла,

То пусть солгут черты вам моего чела!

Войско

Ты Божья тень; когда б под тенью сей счастливой

Сокрылся сам орел, в предчувствиях правдивой,

Блаженство верное обрел бы он себе.

Лишь токмо повели! -- последуем тебе!

Ты мздою жертвуешь; -- мы жертвуем собою.

Чего же трепетать!-- пойдем, -- пойдем с тобою?

Да оправдятся те священные черты,

Что на своем челе в огнях являешь ты!

159. ГЕНЕТЛИАЧЕСКИЕ СТИХИ1

к почтеннейшей г. Г<еринг>

1 Сии стихи и многие из последующих за ними были прежде издаваемы. Теперь выходят пересмотренными и поправленными.

Девять с неба лун сребристых

Сыпали дрожащий свет;

Но еще с высот огнистых

В персти искры неба нет;

Искра неба не спустилась,

И надежда не свершилась.

"О три личная богиня! --

Так зовет боляща мать, --

Мати матерей, Луцина!

10 Ниспошли мне благодать!

Увенчай мне совершенно

Лун сие число священно!"

Девять кротких лун минули,

Окончали тихий ход;

Небеса тогда блеснули;

А душа, облекшись в плоть,

Искрой божества слетела,

И надежда в ней созрела.

В ту минуту плод сей нежной,

20 Первый свой занесши шаг

На вселенной праг мятежной,

Оросил слезою праг,

Так, как Флоры сын с росою

Всходит майскою зарёю.

Ах! -- почто ты, сын любезный,

Над своею пеленой

Сыплешь свежи перлы слезны? --

Путь твой далее, чем мой,

Где отдашь судьбе услужну

30 Сердца дань сию жемчужну.

Опытом живым я знаю,

Сколько пало слез не раз;

Но тебе не пожелаю,

Чтобы первы перлы глаз,

Как Авроры слезны токи,

Значили мрак дня глубокий.

Будь лишь сыном драгоценным

Матери, -- отцу теперь!

Будь ты братом незабвенным

40 Ближних, -- братьев -- и сестер!

Будь ты гражданин -- или воин!

Кратко: будь небес достоин!

Там увидим, что, хоть нежна

Плоть восплачет иногда, --

Искра неба безмятежна

Усмехнется завсегда;

А в очах, -- как средь зерцала,

Дух заметится сначала.

Ты теперь уже покоишь

50 Душу матери, -- отца;

Но тогда восторг удвоишь

И утешишь их сердца,

Что возник им сын достойный,

Так, как мирт в долине стройный.

Ты ж, -- боляща матерь ныне!

Зри семьи возникшу честь!

Зри надежду, бьющусь в сыне!

Зри, как поспешит расцвесть

В нем улыбка меж слезами,

Как Ирида меж дождями!

Нежна матерь!-- пусть пред нами

Усмехнешься ты устами!

160. ВЫБОР ЖЕРТВЫ

для почтенной и любезной дамы в летнее время

Чем почтить тебя мне ныне,

Нежных жен краса и честь?

Что в девятерном муз чине

Лучшего найду принесть?

Что б такое жертвой было,

Что богине будет мило,

И жреца покажет жар?

Разве Флоры дар!

Выду, -- выду в чисто поле

10 Зреть отборных род цветков;

Стану рвать цветки дотоле,

Как похищу всё с лугов;

Роза и лилея мертвы

Для богини б были жертвы;

То лишь преходящий жар...

Иль Помоны дар?

Выду в сад, овощей полный,

Дорогих искать плодов;

Припаду к ногам Помоны;

20 "О владычица садов! --

Я скажу ей, -- умилися!

В честь достойнейшей склонися!"

Ах! -- и то бессильный дар;

Или музы жар?

Вниду, -- вниду я в священный

Солнца юного тот храм,

Где я пел твой род бесценный,

Где пел милых; -- но и там, --

Но и там сыскать не можно

В честь тебе куренье должно,

Что вещало б точный жар; --

30 Разве сердца дар!

Ах! -- нашел, -- нашел, что должно

Мне тебе в сей день принесть;

Не цветы дарить лишь можно,

Не плоды, не песни в честь;

То лишь жертвы преходящи,

Взору, вкусу, мыслям льстящи;

А для сердца -- сердца дар,

Чувства чистый жар.

Чувства, -- чувства изливаю,

40 Наилучшая в женах!

Благ существенных желаю

И желаю не в словах.

О судьбы! -- мольбу свершите!

Жизни нить ей позлатите!

Вот и жертва! -- вот мой жар?

Вот мой сердца дар!

161. НАПОМИНАНИЕ СОСЕДУ
ПРИ ОТЪЕЗДЕ ЕГО
В ПОЛУДЕННЫЙ КРАЙ РОССИИ

Прости! -- прости, сосед почтенный! --

Ты ныне скроешься от нас

За Крымски горы отдаленны;

И может быть -- в последний раз,

За Крымской твердью, -- за горами

Ты узришь новы красоты,

Пространство узришь между нами;

Но нас -- ужли забудешь ты?

Хотя в таком уединеньи

10 Помона даст пышнее пир;

Но не услышишь в сем селеньи

Ни наших гласов, ниже лир.

Ты скажешь, воздохнув глубоко:

"Ничто без дружбы их не льстит;

Расстанье с ними мне жестоко;

Здесь дух мой пустоту лишь зрит;

Не льстят мне здесь ни алы розы,

Ни плод цены не подает,

Ниже кишмиш1, ни абрикозы;

20 А что? -- моих друзей здесь нет".

Сосед! -- мы зрели дух твой дружный

Среди бесед -- в вечерний час;

Клянись, что дружбы глас услужный

В тебе не скроется от нас.

Но коль за дикими горами

Цвет дружбы твоея падет

И меж камнистыми брегами

Окаменеет -- иль умрет;

Тогда -- прости, сосед почтенный!

30 Ты точно скроешься от нас

За Крымски горы отдаленны,

И может быть -- в последний раз...

1 Известно, что в полуденном поясе России этот род винограда почитается лучшим.

162. ДРУЖЕСКОЕ ПРОВОЖАНИЕ
В СЕВЕРНЫЙ КРАЙ РОССИИ

Ступай к брегам Невы прелестным,

И не забудь нас, милый, там!

Пускай лишь сердце будет вместным

Навек хранилищем друзьям!

А мы тебя не позабудем, --

Ручаемся, -- в том верны будем.

Украйна -- дикая пустыня,

Не мать, -- но мачиха тебе;

Не мать и нам; -- пусть благостыня

10 Даст крылья лишь твоей судьбе!

Ступай! -- не мачиху приметишь;

Но матерь в Ингрии ты встретишь.

Последний пир твой уверяет,

Каков ты, -- всех твоих друзей:

Церера на столе блистает;

Смеется Вакх средь хрусталей;

Но ах! -- на дне зрю слезы тайны...

Прости! -- прости же, друг избранный!

163. ПОСЛЕДНЕЕ ПРОЩАНИЕ

Ты едешь; -- горестно расстаться

С тобою нам, любезный друг;

С поверенным души прощаться --

Расстроить значит стройный дух;

5 Ты будешь тамо, -- где пернаты

Желанья вновь слетятся вмиг, --

Там, -- где блаженство, -- мир, -- пенаты

И тени ждут отцов твоих;

Ах! -- коль себе подобен будешь,

То нас -- там верно не забудешь.

164. ПРИЕМ ХОЗЯИНА,

ужасной власти

Селим не мог против-стоять;

Не мог против-стоять и страсти;

Отходит, -- но спешит опять,

Не к Фатьме, но в местах окрестных

30 Он учащает тот лужок,

Где Фатьма из очей прелестных

Пускала нежных слез поток.

Нередко при луне унылой

Внимала, как Селим клянет

Близ сада ночью рок постылой

Дотоле, как заря взойдет.

В сей тяжкой и несносной доле --

Любить -- и друг друга не зреть, --

Не видя он надежды боле,

40 От скорби начал в жизни млеть.

Селим в очах отца томимый

На ложе роковом лежит;

Старик, отчаяньем крушимый,

Хотел своей ошибке мстить,

Но поздно; "Небо, чтимо мною, --

Селим вопил, -- меня зовет...

Дозволь еще узреться с тою,

В любви к которой меры нет!.."

К одру любезного предмета

50 Девица с трепетом идет

И, зря, -- что гибнет прелесть цвета, --

Без чувств на одр его падет.

Их разлучают; он страшиться;

Очами ищет Фатьму вкруг

И как бы вечно вверить тщится

В ея объятия свой дух.

По сем смятении жестоком

Она приходит в смысл опять,

Сидит в молчании глубоком;

60 Однак -- надежды не видать;

Она обратный путь приемлет

При грустных сумерек часах,

В окрестностях мечети внемлет

Тоскливый клик сыча в тенях.

Влечась сквозь сень раинной рощи1,

Мнит слышать по стезе своей

Гонящусь тень во мраке нощи;

"Прости, прости!.." -- вещает ей

Глас умирающий призрака,

70 Который, мнится, прицеплен

К стопам ея во время мрака

И, кажется, одушевлен.

1 Известно, что это род высоких осокоревых деревьев, которые представляют вместе и величественный и несколько печальный вид. Некоторые путешественники, смотря на них издали, ошибкою почли их за кипарисы.

Вдруг с ужасом она внимает

На минарете1 врана глас,

Что сердцу Фатьмы возвещает

Любезного последний час.

Тогда -- в шалаш свой поспешает,

Стучится, побледневши, в дверь;

"Свершилось, мать моя! -- вещает.

80 С возлюбленным... и мной теперь!.."

1 Минарет, род турецкой или татарской колокольни, или сзывной башни.

Лишь только к Прагу приступила,

Где тщетно мать зовет ея;

Упала к прагу, -- взор закрыла,

Как жертва страсти своея.

Сии любовники толь страстны

Обнявшись к гуриям1 летят;

Гроб увенчал их жар несчастный;

Селим и Фатьма -- вместе спят.

1 Магометанский рай содержит красавиц, называемых гуриями. Думать надобно, что сие слово происходит от греческого kore, девица. Есть и немецкое слово, похожее на сие имя; но оно значит непотребную девку.

284. К ПРАХУ ИВ<АНА> П. ЯНЖУЛА М<ИХАЙЛОВСКО>ГО

Быв добр, -- быв тих, -- быв мил душей

И быв достоин многих дней,

Он рано лег, сражен косою1;

Ах! -- в полдни крылась ночь; мраз цвет убил весною;

Но Сый весною дней зрел жатву добрых дел,

Воззвал с среды пути; -- и Янжул отлетел.

1 Сей любезной молодой человек по знанию своему в фармацевтике, а особливо по добрым качествам сердца своего действительно заслуживал лучшую участь и долговременнейшую жизнь. Кончина его последовала от нервозной лихорадки сего года в апреле на самой Пасхе. Памятник ему поставлен на кладбище в большой Охте.

285. ПОХОДНЫЙ БОЙ

Ступайте, ратники полночны!

Ступайте! -- громы вас зовут.

Пред вами три вождя всемочны,

Как огненны столпы, идут.

Кто против мышцы их восстанет?

Рекут скале ли: устранись!

Скала, как быстра лань, воспрянет;

Рекут воде ль: оземленись!

И бурна бездна мостом будет,

10 Безмолвна бездна зыбь забудет.

Пред вами Веры щит творящий;

Природа ль непокорна ей?

Пред вами дух Надежды бдящий;

Венец ли не блеснет зарей?

Пред вами дух Любви пернатый;

Отечества ль смутится взор?

За вами -- те ж вожди крылаты;

Летят, -- и легионы гор

Живят и движут за собою;

20 Смеются горы треску молний.

Алански высоты маститы,

Утесы Финских берегов,

Кавказы древни сановиты,

Рифейских страшный ряд хребтов --

Се позади оплот камнистой,

По вашим движимый следам!

Бог дышет в их груди кремнистой;

Се новые возникли там

Пожарский с Мининым из мрака!

30 Перун и злато предков с ними.

Враг тот же, росские герои!

Но в больших гордости мечтах.

Давно ль он спорил с вами, вой,

Во славе первенства в полях?

Тогда как ваш клеврет безратный,

Не могши с вами рядом стать,

Пред ним склонил перуны хладны,

Вступил он с вами в пылку рать.

Что ж? враг при силах седьмеричных

40 Не мог быть равен с вами в духе.

Уже Титан сей подавляет

Стенящий юг одной рукой,

Другую с факлом протягает

На полнощь, вызывая в бой;

Сквозь яры взоры выникает

Глубока мысль о общем зле;

Несытость челюсть расширяет;

Тьмы ковов в дерзостном челе;

Развалины -- улыбок пища;

50 Опустошенье -- след его.

Его станицы тьмой полчатся

В вечерних зыблемых полях;

Поля вечерние дымятся,

Крутя умершей славы прах;

Там вихри огненны высоко, --

Высоко вьются над страной;

Там скорбь, отчаянье жестоко

О мести молит вас одной.

Туда, российски броненосцы!

60 Туда! -- да будет там им гроб!..

Не в чуждой области, как прежде,

Где всяк из вас сретал их шесть,

Скудел и в снеди и в одежде,

И всяк соблюл геройства честь;

Но в рубежах своих полчитесь

Не чуждых кровы подкрепить,

А за себя уже стремитесь

Столетию славу подтвердить;

Ваш вождь не чуждый -- соплеменный,

70 Под бранным шлемом поседевший...

Ужели Святославов древних,

Камиллов, Друзов росских кровь1

Не протекает в жилах верных,

И не возжет их духа вновь?

Ужли тех умер дух бессмертный,

Пред кем Зевеса <сын> бледнел2,

Дрожал Абдуллов сын3 зловерный?

Нет, россы! Он в вас жив и цел;

Премена лишь одних имен,

80 А дух превыше всех времен.

1 Пожарского и Трубецкого можно назвать Камиллами; а Суворова Друзом, проименованным Германиком по многим отношениям.

2 Читатель, под сим именем разумея Александра Македонского, будет также разуметь подражателя его Карла XII.

3 Магомет, а под именем его и все султаны.

Надменность галла! -- Ратоборцы!

Кто Бренн был? кто Надир такой?

Как бури, мчатся мироборцы:

Хрипели тьмы под их пятой;

Кровавоструйны Эриданы1

Клубили жертвы их в волнах;

Дрожали Рима истуканы;

Моголы низвергались в прах;

Но где бичи? -- среди трофеев

90 Нашли себе ужасный гроб.

1 Так названы несобственно реки: По в Италии и Гангес в Индии.

Быть сильну слабостью противных,

Высоку низостью иных,

Ужасну робостью унывных,

Велику малостью других,

Обезоружить облеченных

В кольчугу самодвигов их,

Наемных, -- златом обольщенных, --

Се ложный подвиг татей сих!

Се хищных торжество ничтожно,

100 Что губит имя лишь деянья!

Но кто воинствен в поле прямо?

В ком столь незыблемы столпы?

Кто храбр без татьских козней тамо?

Чья грудь, чьи мышцы, чьи стопы

Считают бунт стихий забавой?

По сим чертам единых вас

Вселенна признает со славой.

Един во всей вселенной глас:

"Ужасен страх; но страх вас ниже;

110 Ужасна смерть; вы смерти выше".

Перуны на перуны быстры,

Удар стремнистый на удар,

Изгиб на их изгиб волнистый:

Се лишь обычный спора жар!

Но с мудростью решимость, ревность,

С единством доблесть, дух живой,

С любовью выше смерти верность, --

Се на врагов оплот прямой!

А в сем вы, россы, несравненны

120 С народами во всей вселенной.

Сей дух, дух твердости, дух веры,

Дух росса, дух царя, Бог сам

Врагу ль попустит выше меры,

Чтобы столетней славы храм,

Чтобы основы благ различных,

Чтоб стены наших олтарей

Дымилися от молний хищных?

Един ли век в черте своей

Возникшу славу ограничит?

130 Не выше ль всех она времен?

Нет! вижу в ваших взорах пламя,

В сердцах кипяще рвенье, месть;

В челе решимость, правды знамя;

Вы грудью оградите честь

Престола, олтарей священных,

Судьбину дев, сынов и жен

И гробы праотцев блаженных!

Успех над тем ваш несомнен,

Кто лиц одних похитил царства,

140 Но царства не стяжал сердец...

Пусть он опустошеньем блещет!

Пусть он, как тигр, на наш предел

Неистовые взоры мещет!

Из облак тигра зрит орел...

Перуны адские крылаты,

Змеяся окрест вас, сверкнут;

Снопы их стрел спадут зубчаты;

Но духа в вас не потрясут;

Грудь ваша -- есть отвод громовый,

150 А грудь врага -- цель ваших громов.

Ужасна гидра седьмиглава!

Страшилище из бездн ползет;

Крутится выя величава;

Смерть в каждом зеве; кто дерзнет?

Идет, -- идет сын Диев смело;

В очах надежды огнь горит;

В деснице древо устарело;

Он гидру зрит; разит, крушит;

Еще главы растут на ней;

160 Дробит последню... гидра пала.

Какая слава! Ясно слышу

В веках ея стократный звук;

Какие там венцы, я вижу,

Блистают, ваших ждут лишь рук?

Никто сей гидры многоглавой

Не смел, не силен был сразить;

Но вас венец сей ждет со славой;

В вас всяк Алкид, -- готов отмстить;

И змий изрыгнет с ядом жизнь,

170 И будет снедью хищным птицам.

О ратники великодушны!

Ступайте! слышите ли гром?

За вами новые послушны

Оплоты с пламенным челом;

Пред вами огнен столп в пустыне;

В нем Гений ваш, Бог сил идет.

Весь мир на вас взирает ныне;

Весь мир от вас судьбины ждет;

Весь мир сомстит вам, соревнует,

Соратует, -- соторжествует...

286. К ПАТРИОТАМ ВЕЗДЕ И ВО ВСЯКОМ.

На случай маниф<еста> от 20 ноября сего года

Проснитесь, Гении России!

Проснитесь, праотцы, в сынах!

Воздвигните священны выи

Из гроба в поздных сих веках!

Се АЛЕКСАНДР вас вызывает

Любови гласом из гробов!

Он вас, -- он вас узреть желает

В душах отечества сынов!

Почто небесный огнь Алкея

10 Теперь певца не оживит,

Или спартанский дух Тиртея! --

Певец подвигнул бы гранит...

Что зрю? -- Пожарские маститы

И с ними Минины встают;

Черты в челе их сановиты;

Их глас священ; се вопиют!

"Потомки! неужли век паки

Сарматов и Орды Златой!

Они ль змеятся вновь сквозь мраки?

20 Мужайтесь в ревности прямой!

Когда нас окружали бездны,

Не ужас кости леденил;

Но скорбь любви, -- рок общий слезный,

Геройства жар скалы живил.

Тогда сокровищ холм сребристый,

Отцев щиты сквозь пыль и прах,

Герои, как рои огнисты,

Из пепла выникли в бронях.

Ваш век блистает ими боле;

30 Любовь с величеством сидит

На торжествующем престоле;

Она полсвета ополчит.

Не холм сребра, -- Рифей услужный

Перед ея стопой падут;

Не рой, -- но легионы дружны

С востока и с полден пойдут.

Что медлить!-- та же в вас струится

Великих предков славна кровь;

Дух тот же самый пламенится;

40 В сердцах сыновних та ж любовь.

Попустит ли сей дух державы,

Чтоб Мать склонясь толиких стран

На урну вековыя славы,

Слезой омыла горесть ран?

Или, -- о рыцари маститы! --

Чтоб слезный сын и бледна дочь,

Объемля гроб ваш, мхом покрытый,

Вздыхала при луне всю ночь?..

Или, -- чтоб ваша обреченна

50 Подруга нежная сердец, --

О юны вой, -- быв плененна,

Позором стала наконец?

Нет, -- ваша грудь -- щит медный, россы! --

Всемощна Вера и любовь

Речет: подвигнитесь, колоссы!

И галл пигмеем будет вновь..."

Так вопияли тени славны

И скрылись, -- где ж? -- в сердца прешли.

Восстаньте, Минины воззванны!

60 Дни вашей славы рассвели...

287. РОССЫ В БУРЕ, ИЛИ ГРОЗНАЯ НОЧЬ НА ЯПОНСКИХ ВОДАХ

Illi robur et aes triplex

Circa pectus erat, qui...

Nec timuit praecipitem Africum...

Nec tristes Hyades, nec rabiem Noti, etc.

Horat

Слонова кость и медь тройная

Отважну крыла грудь того,

Который, в область волн дерзая,

Ни Африки порывных бурь,

Ни гибельных гиад плачевных,

Ни ярых ветров полудневных

Не устрашался среди бездны.

Горац<ий>

К РОССИЙСКИМ МОРЕХОДЦАМ

Вам, соревнователи Колумбов, Гам, Дреков, Аксонов, Куков и Перузов, -- вам, которые, может быть, совершили обширнейший круг водошествия, нежели они, которые, начав от Бельта до Камчатских вод, обтекли целую вселенную и едва под самым созвездием Арктура не сблизили конец плавания с началом оного, -- вам, российские мореходцы, которые проникли неведомые дотоле воды, проливы и острова, победили ужасы стихий, презрели все угрозы Эола и Нептуна с неслыханною отвагою к пользе и славе Отечества, -- вам посвящаю сию слабую дань воображения сердца. Знаю, что вы достойны Мантуанской музы, воспевавшей некогда многотрудное плавание Троянского князя -- благочестивого Энея; но надеюсь обресть между вами любителей песнотворства, которые не откажутся внять собственной славе из немтующих уст Финского певца.

Последний луч небес вечерних,

Упадши в зыбь Японских вод,

Брегов коснулся дальних, черных

И вспять скользнул по гребням волн;

Скользнул -- и вдруг угас до утра,

Как молний скоро-вратный луч.

Из бездн над бездной ночь нависла;

Туман осенний в клубы свился;

Все тихо по местам окрестным.

10 Но там -- как тать -- в дали сумрачной

С страны мерцающей восточной

Гроза подъем лет дикий лик...

Вдруг бури грозный гул завыл

Из дальних сводов царства вод;

Се знак сраженья бездны с небом!

Бледнеют, мнится, сами боги;

Их самый вестник крылоногий

Оставя должность, крылья сжал

И скрыл чело свое во тьме1.

20 Ужли то знак его посольства

Поведавший Зевеса волю? --

Безмолвный ужас все объемлет;

Един отец богов не дремлет;

На бурях, как на конях, едет;

Главой блестящей разделяет

Темно-холмисты сонмы туч.

1 Прошлого 1804 года 19 сентября, когда наши мореходцы, объехав свет, отправлялись из Петропавловской гавани в Японию и уже за два дни назад, т.е. 16 числа, видели берега оной, и от них направили путь к Диеменсову проливу, -- барометр на корабле Надежде предвещал худую погоду; почему они, спустив браспреи, брамстенги, зарифили марсели. Ветр усиливался; они, закрепив все паруса, осталися под штормовыми стакселями; но шкоты и лееры их, не вытерпев, сильно изорваны были; тогда уже наши плаватели нашлися только под маленьким бизанью. Опасность отчасу более. В 9 часов вечера сей самый барометр так упал, что чрез три часа совсем не видно было ртути. По сей причине полагают, что барометр может прибавлен быть еще на один дюйм. Таковое сокрытие ртути предвещало необычайную перемену воздуха. Наши мореходцы подлинно претерпели тогда столь ужасную бурю, что прежде их едва ли самые славнейшие мореплаватели -- Кук, несчастный Перуз и прочие -- выдерживали подобную. Ночь, тучи, гроза и сильные противные ветры составляли ужасы ея. Говорят, что тогда брызги волн, превратяся в росу или в некий густой туман, наполняли всю атмосферу. -- Известие очевидца г-на Ратм<анова>, вытерпевшего с прочими сию необычайную бурю.

Все чада дрогнули Природы,

И горня твердь, и дольни воды.

Косматые снижаясь тучи,

30 Бегут над ропщущей пучиной,

Подобно черным воям Ада.

Какое зрелище чудесно?

Валы не гнут своих гребней

Обыкновенными хребтами,

Но, в мгле воздушной разлетись

И в пыль туманну превратись,

Высоко реют над пучиной.

Паряща влага обнимает

Весь тьмой исполненный обзор.

40 Иль твердь влечет упорну бездну,

Иль бездна, мнится, твердь влечет,

Иль обе зрятся вдруг слиянны.

Се новый Хаос восстает!

Там -- в горних -- рдеющая длань

Громодержителя во мраке

Сечет густые облака;

Здесь -- долу -- сильна длань Ифеста

Среди ночныя темноты

Снопы огнисты низвергает

50 Из полостей Камчатских сопок,

Из чрева дымных Ксимских гор.1

1 В то же время мореходцы, держась оконечности острова Ксимо, прошли к нему неизвестным дотоле проливом и там видели стога вулканических гор, дымившихся и изрыгавших пламя.

Толь грозна ночь была в востоке,

Когда российские Колумбы

Боролись с бурей в море чуждом;

Когда Страшилище воздушно

Исторгшись из Восточных гор

Смутило царство тихой бездны1,

Подвигло Нангасакски воды

И там, схватив кормы, как хищник,

60 Ударило их адской дланью;

Суда легли на брег разбиты;

Когда с ним вкупе трус подземный

Потряс Японские брега,

Поставил корнем вверх древа,

Низверг и зданья, и людей,

И трепетный Нипон шатнул;

Толь грозна ночь была в Востоке!

1 Восточное море называется также и Тихим. -- Наши мореходцы по приезде к берегам Японии узнали, что во время сей самой бури происходило там сильное землетрясение, от коего разрушилось великое число домов и погибло множество жителей. Голландские корабли, стоявшие у Дезило в прекрасной Нангасакской гавани, сорваны с трех якорей и брошены на подветренный берег. Жители не запомнят столь ужасной перемены в природе и дивятся, каким образом русские плаватели могли вытерпеть оную и уцелеть.

Вы, что вселенну обтекали,

Что в неизвестные страны

70 И в пагубны пути дерзали,

Бесстрашны росские сыны!

Ужели вы средь чуждых вод,

Где грозная эфирна сила

Тифонов буйных пробудила,

Ужели вы должны погибнуть

От дому матери далече?

Иль вы стремитеся в отваге

В Фетидины пещеры смерти

По гибельным стезям Перуза!1

80 Ах! там ли гроб ваш должен быть,

Где вы хотели сорудить

Бессмертны Памятники Славы?

Как? -- разве кротка Урания,

Что спутницею вам была, --

И Майн сын, торговли бог,

Что к вашей цели был вождем,

Ведут к могилам водостланым!..

1 Заверить можно, что первые россияне удачно выдержали столь ужасный порыв двух стихий, в коем участвовали, конечно, и другие две. Поныне удивляются, что Куком вытерплен сильный шторм около Новой Зеландии; но в записках его видно, что барометр не был ниже двух последних делений; а мы три часа почти совсем не видали его. -- Не думаю, что славнейший из мореходцев Ла Перуз выдержал шторм, подобный претерпенному нами; но если выдерживал, то, как говорят, вскоре и погиб со всем своим экипажем. Слова того же г-на Ратм<анова>.

Се старший бездны сын валит! --

Я зрю хребет его подъятый;

90 Валы косматы покрывают

Гребнистое чело его;

Свинцовые стопы шумят,

Как Этны внутрь своих подошв;

Разложисты и цепки когти

Плеснут, -- и в плеске реет смерть;

Гортань, как алчна пропасть, разом

Сто диких рыков отрыгает.

Се зрю его перед собою!

Он выю сильну напрягает;

100 Он быстро скачет чрез корабль;

Он край единый отторгает

И сим же ивернем огромным

Другие члены отрывает;

Се зрю его на корабле!

Он вдруг вторгается туда,

Куда гостеприимна длань

Совсем его не приглашала

И где покой един назначен;

Он, все презрев, -- покой крушит,

110 Все рвет, иль давит, иль дробит.1

Неустрашимые! -- я вижу

Зияющу под вами бездну;

Кто вас спасет, великосерды!

Се гроб отверст! -- Ад в нем клокочет;

Се с вами я держусь за вервь!

Но вал бурливый рвет его;

Се с вами я объемлю щоглу!

Но щогла, -- слышите ль? -- трещит.

Се вихри хищные, схвативши

120 Надуты ветрила упруги,

С стремнистой рыстью, с резким свистом

Рвут, -- реют, -- треплют и терзают,

И расторгают их на полы.

Раздранны вретища, повиснув,

Полощутся на вервях всуе.

Иль не страшитесь вы сего?

Иль вы надеетесь еще!

Вы равнодушны меж гробами;

Вы лишь дивитесь меж трудами

130 Порывам дерзким сына бездны;

Обозреваете спокойно

Нелепое чело его

И пасть клокочущу его.

Вас делит лишь от смерти дека;

Но смерть от духа далека;

Небесны силы вас стрегут.

1 В то время ветер дул с Оста в самой силе; волны, ударяясь о корабль, часто перескакивали через оной; одним валом сорвало с ростар лисель с его рейками, бросило на подветренной шкафут в сетку, которую, даже с железными секторами выломив, унесло в море; также прикрепленной в железных цапах на руслинях запасной рей был оторван. -- Другой жесточайший вал, ударив в подветренную боковую галлерею и выломив как ее самую, так и часть гака-борта, ворвался в капитанскую каюту, куда и нахлынуло воды выше колена. Сей наглый гость все, что ни было привязано, или оторвал, или раздавил. Два бота, прикрепленные на бизань-руслинях, раздроблены были от него; подветренной борт вырван из своих заклепов; вахтенный офицер брошен от безань и грот-мачты; но, к счастию, он успел ухватиться за леер. -- Свидетельство того же очевидца.

Сыны Нептуна, мнится, сами,

Не могши вас преодолеть,

Сложив вину на бога ветров,

140 С унылым воем признаются,

Что никогда они не смели

Сынам Великого владыки,

Владыки мощной Полунощи,

Изрыть в морских долинах гроба

Иль, нагло их суда похитив,

Ударить о брега камнисты;

Что если царство вод смятенно

Не в силах их принять со дружбой;

То не они виновны в том,

150 Но область бурных их соседей,

Восточных стропотных дыханий,

Которые; наруша мир,

Вломились в влажны их долины

И возмутили чад лазорных

Против полуночных пловцев.

Неустрашимые! -- я вижу;

Вас чтит и небо, чтит и бездна;

Вас чтит судьба и сами боги.

В сем вы превыше Ла Перузов;

160 Возможно ль было духу пасть?1

Не слышите ли? -- полночь бьет;

Се из-за гор Рифейских дышет

Вечерний равносильный дух!

Он послан в помощь вам богами.

Какая чудная премена?

Восточны ветры вспять бегут,

И область вод -- в своих пределах.

Тогда богов крылатый вестник,

Из тьмы безвестной выникая,

Чело сребристо показует2,

Подъемлет бодрые крыле,

И глас Зевеса извещает:

1 Наши мореходцы действительно сохранили тогда присутствие духа, я соболезновал только о том, что ветр дул прямо на берег.

2 Около полуночи к общей радости поднялся противный ветр и задул прямо с берега; а в то время и барометр опять показался; ртуть, которой столько времени было не видать, час от часу возвышаясь, предвещала хорошую погоду.

"О вы, страшилища воздушны,

Смутители небес и моря!

И ты, несытый изверг бездны,

Глотающий корысти суши!

Умокните и мне внемлите!

Так Бог богов глаголет вам:

Доколь дерзаете теснить

180 Сынов Великого монарха?

Доколь им будете претить

В путях всеобщей славы, пользы?

Чрез них я то хочу открыть,

Что кроется в пределах мира

Или в святилищах природы;

Чрез них хощу я возвеличить

Моей Урании полет;

Хощу соединить торговлей

Пределы тихих вод восточных

190 С брегами бурных бездн полночных.

Вы ль, -- вы ль дерзаете отъять

Мою, -- ея -- и россов славу?

Познайте! -- слава АЛЕКСАНДРА,

Как добродетель, -- мне любезна, --

Иль тем еще вы недовольны,

Что вы Виллогбия внезапу

Сковали льдистою рукой1,

Что Куку смертной бурей мстили

И что Перуза поглотили? --

200 Иль тем еще вы недовольны,

Что ныне корабли Батавски

Отторгнувши насильно с котв

На брег повергли, поразили? --

Что вижу я? -- все боги низши

В движеньи, ропоте, смятеньи! --

Они восстали с вами вкупе.

Эола видя в лютой брани

И вод царя в мятежном буйстве,

Ифеста ль вижу также в пепле,

210 Кующа молнии зубчаты,

И с ним циклопов средь горнил,

Подъемлющих тяжелы млаты! --

Не попущу сей крамоле...

1 Кавалер Гуг Виллогби посылан был от королевы Елизаветы с первым кораблем для открытия прохода к Северо-Востоку; но он при вступлении в царство вечных льдов в самые минуты трудной службы своей замерз, или, лучше, оледенел со всем экипажем. Сие приключение столько же относится к ужасной силе стихий, сколько несчастная судьба Перуза и самое происшествие, выдержанное нашими мореплавателями.

Тогда -- как ратны братья россов

На Западных полях карают

Тебе подобна, -- изверг бездны, --

Сии среди Восточных вод,

Толь смело препираясь с вами,

Воистину премогут вас;

220 Но вы не победите их;

Клянуся вечностью и Стиксом,

Не победите духа их.

Я сотворю их грудь подобной

Гранитному хребту Рифея,

Которая средь бурь ужасных

Усильям вашим посмеется.

О необузданные чада!

Противясь рвенью АЛЕКСАНДРА,

Противитесь мне -- сыну Хрона.

230 Я научу вас покоряться

Отцу богов -- и духу россов.

Бегите, буйные, бегите

С студом в свои вертепы мрачны!".

Так вестник именем Зевеса

Изрек к страшилищам морей.

Внезапу волны обратились,

И ветры дружески за ними.

Денница тиха рассмеялась

Сквозь слезы радости жемчужны

240 И рдяный пурпур покатила

По утренним струям пучины;

Морские чуды заныряли;

Дельфины из-под зыбких кровов

До половины выпрядали;

Лишь их кипящий след сребреет.

Открылись злачные брега,

Осенней роскошью гордящись;

Увы! -- открылися на них

Стези пространны грозных трусов

250 И новыя могилы лепот...

Коль чудно действие стихий?

Там, где маститый, зрелый год

С поникшею главою млеет,

Где осень на брегах желтеет,

Бездушна леторасль бледнеет,

Которой жизнь едва висит

На слабой жилке, ветви гибкой, --

Малейше воздуха движенье,

Малейша капелька дождя

260 Срывает с ветви дряхлый лист;

А здесь, -- где горные хребты,

Веков рукою воздоенны,

Главой касались облаков

Или где здания фарфорны,

Трудом столетий соруженны,

Смеялись челюстям времен, --

Сильнейшие перунов тверди,

Сильнейши преисподни громы

Могли шатнуть их основанья,

270 Потрясть кремнисты их сердца,

Изрыть их чела оснеженны,

Столетни истребить труды

И низложить твердыни горды.

Но росс под падающим небом,

На воздымающейся бездне,

Средь вод, спирающихся с твердью,

Среди развалин влажных моря,

Среди сражения стихий,

При буре, естество мятущей,

280 Подобно как бы при легчайшем

Движеньи воздуха тончайшем,

Неколебим и невредим;

Кто ж вождь его средь бурь!-- Бог сил;

И росс -- в пристанище ступил.

288. НОВОЕ ОДОБРЕНИЕ КОММЕРЦИИ В ТАВРИИ 1806 ГОДА

Природы дивный сын, о Чатырдаг1 священной!

С тех пор, как ты подъял чело из бездны темной,

У стоп своих ты рой богов и смертных зрел,

Зрел подвиг Гермеса2 и в славе поседел;

Но зрел ли ты когда, чтоб вестник сей чудесной

На лучших крылиях летал по поднебесной?

Меж тавров, кимвров, грек и Генуи детей,

Или воинственных потомков Чингисхана,

Кто был хранитель-дух торговли чад Явана?3

10 Констанциев ли сын4, Магмет или Гирей!

Они ль обилья рог в Тавриде истощали?

Они ли благ струи с престолов изливали?

Нет, исполин седый! нет, дивный столб небес!

Ты ныне только зришь событность сих чудес;

Ты ныне выше стал, -- стал великан плечистый;

Отдай же с плеч своих цветы и дуб тенистый,

Чтоб Белому Царю венец из них соплесть,

Который Гермеса с тобой возвысил честь.

А слава, -- что благих чтет Гениев издавна,

20 Увидев, что рука назначила державна

В парении ему счастливейший успех, --

Да возлетит в громах на твой холмистый верх

И возгремит оттоль в концы земли трубою,

Коль АЛЕКСАНДР велик щедротою прямою.

1 Известная в Крыму высочайшая гора.

2 Гермес, или Меркурий, бог-покровитель торговли.

3 Чада Явана -- греки, происходят от сего патриарха, сына Ноева; а страна Иония обязана ему своим именем.

4 Константин Великий и все его преемники малое обращали внимание на Черноморскую торговлю.

289. ГЛАС ОСКОРБЛЕННОЙ ДРУЖБЫ ПО СМЕРТИ NN
К БЛАГОРОДНОМУ АЛКИДУ N.

Тебе, любимец, друг Паллады,

Глас музы незнаком моей;

Но ей знакома святость правды,

Живущая в душе твоей;

Знаком ей дух, богам угодный,

В делах и чувствах благородный,

Зарей сияющий в тебе.

Я, как Сократ Алкивиада,

Не так как Тимон, муж лихой,

10 Люблю тебя, друзей отрада,

Друзей и истины герой.

Язона сродник ты достойный,

Но больше сердцем однокровный,

Язона ты знавал; -- мир праху!

Вот гроб его уединенный

В священной тишине стоит,

Сей гроб, где купол осененный

Из-за дерев густых блестит;

Сей гроб, где дружба огорченна

20 Досель крушится, возмущенна,

И тень благословляя -- плачет!

Что песнь моя? -- ты знаешь боле,

Кто был Язон, -- как сердцем мил;

Имев друзей, вторый был в доле,

Не так как Дионисий был,

Но так как брат и друг усердный.

Ах! -- умер брат и друг сей верный;

И дружба -- все с ним погребла.

Ты помнишь, как по нем вздыхали

30 Иные, скрыв личиной взор;

Да, -- подлинно они рыдали;

Потом, -- о подлость, злость, позор! --

Из рдяных глаз их адска сила

Исторгла слезы крокодила;

И слезы дружбу уязвили!

Тогда злословье, зависть с мщеньем,

Принявши гнусный образ змей

В изгибах разных и с шипеньем

Излили яд в его друзей.

40 Тут дружба не могла злосчастна

Спастись от жала их опасна;

Звала Язона тень -- вотще.

Вотще невинность защищалась

Эгидом скромности своей;

Толпа завистных ополчалась

Бросая стрелы с ядом к ней.

Ах, мой Герой! ты сам свидетель,

Как пострадала добродетель, --

Гонимая в изрыту бездну.

50 Ты зрел искусство хитрой злобы;

Ты зрел в ея усмешках цвет;

Но ад горит среди утробы,

В душе геена бурна ржет.

Ея титаны, чада гнусны,

В ударах мщения искусны:

Куют перун, но не гремят.

В тот даже час, как зеленеет

С оливой мирт на их главе,

Под миртом кипарис темнеет;

60 В тот час, как на своем челе

Черты любови выставляют

И жалость с лаской изъявляют, --

Кинжал свой прячут под полой.

В тот час, как слезы проливают

И даже как богов с небес

С усердным видом призывают,

Пускают яд свой из очес;

Богам в обмане изменяют

И вдруг -- с кинжалом нападают

70 На имя, счастье и спокойство.

Ах! горе, если нет в то время

Отважныя руки такой,

Чтобы сие змеино племя

Гордящесь гребнем над главой,

Виющеся в глухой ложбине,

В пестро-чешуйчатой личине

Могла сразить, -- спасти невинность!

Язона нет; -- кто ж может скорбных

Покрыть щитом его друзей

80 От крамолы чудовищ злобных

И шлем сорвать гребнистый змей?

Здесь сильны лишь одни Алкиды,

Сыны Паллады и Фемиды.

Какой восторг! -- Алкид возникнул.

Алкид такой в тебе открылся,

Великий по душе своей;

К родству и злу не пристрастился,

Но сострадал к судьбе друзей,

Которых славу столь обидно

Язвила фурия бесстыдна;

90 А ты, -- ты гидру низложил.

Теперь сей изверг ядовитый

Лежит свернувшись, лижет ил;

Серпы зубов его разбиты;

Невинных грызть нет больше сил;

Цена, покой, права священны

Уже вновь дружбе возвратенны,

Ты заградил уста сей гидры.

Хоть дружба, лавром осененна,

В нем тщится слезы скрыть тоски,

100 Что будучи вождя лишенна,

Лишилась дружеской руки;

Но, быв утешена тобою,

Мешает с радостной слезою

Торжественны свои улыбки.

Алкид! -- сия хвала без лести;

Не презри чувства моего!

Ты большия достоин чести,

Но не могу изречь всего;

Я, токмо эху дел внимая,

110 Дух благородный обожая,

Тебя, Герой мой, величаю.

290. ПОСТОЯНСТВО МУЗЫ. К ДРУГУ АКАСТУ

Ужли моя гитара скромна

В углу покрыта пылью спит?

Ужли еще безмолвна, томна,

В присутствии любви молчит?

Ах! прежде так она дышала

И так свой голос возвышала,

Что Бугский брег внимать любил1

И часто, -- часто ей вторил.

Нет, мой Акаст! -- Хоть не похоже

10 Здесь небо на Херсонску твердь;

Но дух и сердце музы то же

И может тот же глас простерть.

Твой милый Гений тот же ныне;

Почто же здравия богине,

Гигее песней не поем

И радости не призовем?

1 Сочинитель некогда с своим другом находился вместе на берегах Буга.

291. ПЕСЕНКА НЕВИННОЙ ДЕВУШКИ

Пой, пеночка, певица нежна!

Ты всем довольна; -- нет забот;

Листочик -- кровля безмятежна;

Там зной не жжет, -- дождь не сечот.

И я пою, -- и я немтую

Любовь моих весенних дней;

Не мирты, -- лилии целую;

Тут зной не жжет; -- тут нет дождей.

Пой, пеночка, под тихой тенью!

10 Любовь подруги пой своей! --

Любовь одна награда пенью;

За вздох получишь радость в ней.

И я пою, -- но не вздыхаю;

Дамоны не тревожат дней;

За пенье только ожидаю

Улыбки метери моей.

Не пой же, пеночка прекрасна!

Любовью ты награждена;

Пусть я пою весной!.. несчастна! --

20 И мне готовит рок она.

292. ШЕСТВИЕ СКИПЕТРОНОСНОГО ГЕНИЯ С ПОЛУНОЧНЫХ
ПРЕДЕЛОВ РОССИИ К ЗАПАДНЫМ МАРТА 15 ДНЯ 1807

Tempus erit, cum vos, orbemque tuebitur idem.

Ovid. Fast. L.I. V.529.

Грядет весна; -- и жизни Гений

Летит на северны холмы,

Летит из облачныя сени,

Подъемлет дол из смертной тьмы

И торжествует над зимою,

Над хищницею сельских прав.

Вотще стихии зло-мятежны

С ужасной наглостью мятут

И твердь, и дол, и сини бездны;

10 Вотще строптивы вихри вьют;

Дубравы с корнем исторгают

И жизнь былинок убивают.

Грядет весна; -- и купно с нею

Приходит Судия стихий.

Коснется ли рукой своею?

Воздушные ея враги

Бегут во глубину полнощи,

Трепеща от лица его.

Воззрит ли? -- племена природы

20 Из сени смертной восстают;

Дхнет дух его; -- и быстры воды,

Преторгши льдисту цепь, текут.

Таков сей Судия эфирный,

Таков сей миротворец мира.

Хотя стихии браноносны

Еще возобновляют брань;

Но сей Озирид светоносный

Приемлет их бразды во длань,

Смиряет их порыв вначале

30 И утверждает Флоры трон.

Хотя зима рукою медной

Еще дерзает леденить

Денницы ранни слезы бледной

И снежной мглой часы темнить;

Но вдруг немея пред Судьею

Бежит -- и бурных чад уводит.

Оне, царице ледо-челой

С роптаньем покорясь тогда,

Спешат в вертеп оледенелой,

40 Уносят свой позор туда

И пред горящими часами

Не кажут больше глав косматых.

Тогда титаны ледовиты

Перед царем планет слезясь,

Падут во глубины открыты,

Теряются в струях носясь;

Чуть видны стропотны их мышцы

Полурастопленны лучами.

Тогда холмы чело зелено

50 Возносят к выспренней стране

И сверху видят отраженно

Чело в струистой глубине,

Куда соперники их льдисты,

Низверженны, как в гробе, млеют.

Тогда дубравы обнаженны,

Стенящи томны купины,

Долины, вьюгой расхищенны,

Вдруг внемлют духу тишины

И кроткому часов полету,

60 С усмешкой девственной парящих.

Гряди, царица дней блаженных!

Гряди! -- стихии согласуй

И над толпами бурь смятенных

Во славе кроткой торжествуй! --

С тобой долины наши мирны,

С тобою паствы обновяться.

О росс! -- весенний, живоносный

Феб с юга к северу течет;

Но твой, -- твой Гений венценосный

70 С полнощи к западу грядет,

Да в западе проникнет тучи

Своим сиянием всемочным.

Отечество в любви желает,

Да обожаемый отец

Ежеминутно превитает

Близ преданных ему сердец, --

Полет орла бесценен, важен;

Но для птенца разлука скорбна.

Так чада повсечасно алчут

80 Очей любезного отца;

Коль видят их, -- сердца их скачут;

Не видят их, -- дрожат сердца.

Толь вожделен отец семейства,

Милующий своих детей!

Но ведают, что в том же праве

Еще сыны и братья их,

Которые в полях ко славе

Стрегут покой домов своих;

Он должен, как весенне солнце,

90 Одушевить и сих сынов.

Грядет он; -- агнцам невозможно

Пастись на пажитях своих

В часы весенние спокойно,

Коль пастырь от ограды их

Не отженет зверей грозящих

Жезлом, несущим жизнь и смерть.

Чтоб тигров кровожадных, лютых

Отгнать -- иль сокрушит вконец,

Потребна твердость стен сомкнутых,

100 Единство молний и сердец.

И се скипетроносный пастырь

Спешит на пажить в ужас тиграм!

Вотще мятежны изуверы,

Гордясь обширностию плеч,

Мечтают выше сил и меры

Содвинуть горы, -- твердь облечь.

Герою ль ложному дерзать,

Где Бог, -- где Вера зиждут чудо?

Се Гений наш богоподобный,

110 Как Судия стихий, -- как Зевс,

Понес свой меч молниеродный,

Весы свои туда понес,

Да тем очистит твердь от туч,

А сими рок решит вселенной!

Гряди! -- гряди, Отец героев!

Как Бог среди богов, восстань!

Воспламени сынов и воев!

Слей их в единой дух на брань!

Слиянье душ -- и их движенье --

120 Чуднейше любви творенье.

Тогда они с содружным жаром

На жатву славы полетят

И гармоническим ударом

Геенны сына поразят,

Низложат, -- и судьбину мира

Свершат, как новы Озириды.

Отец! -- да будет страж небесный

Сопутником в твоих путях!

Да бури расточит окрестны

И по торжественных громах

Во образе звезды вечерней

130 Провозвестит покой вселенной!

293. НА РЯБИНОВОЕ ДЕРЕВЦЕ,

выросшее само собою из бронзового
лаврового венца, что на монументе
Румянцова-Задунайского,
на Царицыном лугу

Природа, мати чад послушных!

Велишь -- и жизни тайный дух,

На легких крылиях воздушных

В металл и прах стремится вдруг.

Велишь -- два царства сопрягутся,

В металле семена растут;

Из меди силы жизни льются

И в злачных стеблиях цветут.

Возможны ли сии премены?

10 Все можешь ты, о мать вещей!

Се выник первенец зеленый

Из медных недр рукой твоей.

Власы чела его тенисты,

Мне мнится, в образец берут,

Метальный хладный лавр ветвистый;

Но сами, в кудри вьясь, растут.

Быть может, выдет в сем растеньи

Многоветвистый Нестор впредь,

Который может без сомненья

Угрозы бурь, веков презреть.

Природа, мать существ несметных!

20 Ты отдыхаешь много лет,

Чтобы Румянцовых бессмертных

Еще произвести на свет.

О Всемогущая! -- ты млеешь:

Ужель иссяк источник твой? --

Нет, -- не в одних сынах радеешь, --

Везде; -- и сей блеснет Герой.

Средь бранных бурь, в часы Громовы,

30 Принявши подлинник в пример

И в памятник венец лавровый,

Возникнет он превыше сфер.

294. ЦАХАРИАС В ЧУЖОЙ МОГИЛЕ1

1 Сказывают, что известный немецкий писатель Цахариас, или Захарий, возвращаясь некогда домой в глубокую ночь через кладбище, упал нечаянно в вырытую могилу. Не рассудив выбраться из сего ночлега, остается он в нем. Но пробудясь при звуке колокола и почувствовав то ужас, то уныние, выходит тотчас оттуда, спешит домой, садится за перо и в первом жару изображает сии чувствования стихами: Weich eine Nacht! -- умея же играть на фортепиане, кладет их на музыку, достойную своего предмета. Вот почему дано оглавление сей песни. Переводчик тщился по возможности сохранить не только смысл и силу выражений, но и самую меру подлинных стихов, дабы можно было пользоваться готовою музыкою.

Какая ночь!

Толь грозно никогда не падала с небес;

Толь грозно не было еще вкруг гроба здесь.

О мать земля! здесь прах почиет тех,

В прохладе недр твоих,

Которых мир столь много прнебрег,

Лишь небо высит цену их.

Но что за громкий тамо звон?

Сквозь воздух стонет он.

Я слышу меди стон,

10 Я слышу, к смерти будит он!

Восстань, душа!

Почто тебя объемлет трепет вновь?

Ах, сей ли гроб твой взор мятет,

Где ляжет токмо плоть и кровь?

Ты, что во мне и жизнь и свет!

Куда отсель,

Как я уже престану быть?

Престану быть! --ужель!

20 Ум содрогается -- уже не быть!

Желанье злейшее могил!

Желанье без надежд! Кто влил,

Кто мог тебя внутрь сердца влить?

Уже не быть!

Ах! как болезнует отчаянная грудь!

Всемощна грусть!сильнее смерти грусть!

Я, робкой скорбью сокрушенный,

Лежал у гроба распростерт,

Твоим мерцаньем устрашенный,

30 О бесконечна смерть!

Я зрел, отчаян в бездне мрачной,

Хаоса пред собой престол

И слышал шум стремнины алчной;

Уже и в зев ничтожства шел...

Но вдруг небесный глас к покою

Нисшел от высоты

И рек: "Не в гневе создан Мною,

Не в вечну жертву гроба ты;

Нет -- не страшись! Твой дух живый взнесется,

40 И то, что тлен рассыплет в персть,

Из персти паки воззовется

Во славу, в вечну честь!"

295. К МЕРКУРИЮ

Подражание Горацию

Атланта внук сладкоречивый,

Что в мрачной древности веков

Преобразил сердца строптивы

Уставом игр, и силой слов,

5 И лирою, что ты обрел.

Тебя Зевес в небесны кровы

Приял, чтоб быть послом богов;

И весть твоя, как луч громовый,

Сквозь мраки мчится облаков --

10 Из тверди в ад, из ада в твердь.

Сам пастырь звезд благообразный,

Быв пастырем среди лугов,

Вотще чинил угрозы разны

Тебе за скрытие тельцов;

15 Ты видел вместо их улыбку.

Погиб бы ране царь Фригийский,

Когда б он без тебя пошел

С дарами в грозный стан Ахивский;

Но ты его безбедно вел

20 Сквозь пламенную рать Атридов.

Чистейши души в свет из нощи

Не смеют без тебя парить;

Ты властен лики теней тощи

Златым жезлом своим водить --

О Маин сын! -- будь славен вечно.

296. К Г<ОСПОДИНУ> Г<ЕРИН>ГУ НА КОНЧИНУ ЕГО СУПРУГИ МАРИИ Н.

Тогда как час утех отважно

На резвых крыльях поспешал,

Чу! -- смертный колокол протяжно

На башне в полночь простонал.

Тогда как Ангел покровитель1

Хотел с лазурью свет простерть, --

Се новый Ангел твой хранитель

Парит сквозь тьму и мрачну смерть.

1 Ея смерть случилась пред имянинами ея супруга.

Ты зришь, -- се тень твоей Марии

10 Из нощи гроба выспрь летит!

Се перед ней дрожат стихии!

Се над тобою тень блестит!

Священна стража! -- муж прискорбной!

Нет сей Люцинды дорогой;

Но все она еще с тобой,

Как некий охранитель скромной.

Ах! прежде ты сей день сретал

С улыбкой, с поцелуем нежным;

Часы забвенья оживлял;

20 Теперь сретаешь с оком слезным

Среди ужасной пустоты;

Теперь ты в гробе прах лобзаешь,

Детей с тоскою обнимаешь

И с плачущими плачешь ты.

Не внемлешь ли? -- Се тень вещает:

"Не плачь, супруг, и мне внуши.

Коль смерть мой образ похищает

Из глаз одних, -- не из души;

Коль я живу в груди сострастных,

30 Коль в сердце я живу твоем,

В чертоге драгоценном сем:

Супруг! -- живи ты для несчастных!

Живи ты для моих детей

И пальмой кипарис увей!"

297. КЛАДБИЩЕ

(из Клопштоковых од)

Как тихо спят они в благом успеньи!

К ним крадется мой дух в уединеньи;

Как тихо спят они на сих одрах,

Ниспущенны глубоко в прах.

И здесь не сетуют, где вопль немеет!

И здесь не чувствуют, где радость млеет!

Но спят под сенью кипарисов сих,

Доколь от сна пробудит Ангел их.

О если б я, как роза, жизнь дневная,

10 В сосуде смертном плотью истлевая,

Да рано ль, позно ль тлен отыдет в тлен,

Здесь лег костьми моими погребен.

Тогда при тихом месячном сияньи

С сонувством друг мой мимошед в молчаньи,

Еще б мне в гробе слезу посвятил,

Когда б мой прах слезы достоин был.

Еще б один раз дружбу вспомянувши,

В священном трепете изрек, вздохнувши:

"Как мирно он лежит!" -- мой дух бы внял

И в тихом веяньи к нему предстал.

ВАРИАНТЫ РАННЕЙ РЕДАКЦИИ

загл. Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонисе. Лирико-эпическое песнотворение Николаев, 1798

<Посвящение> <нет>

"Живейшим солнцем озаренна..." <нет>

вм. "Предварительных мыслей" <Посвящение>

ВИЦЕ-АДМИРАЛУ МОРДВИНОВУ

Ваше Высокопревосходительство!
Милостивый Государь!

Вот некоторое изображение Таврии! -- воззрите на него и услышьте предварительный суд о нем! начало сего плода возрастом своим обязано еще первому Вашему обозрению сего полуострова. Неоспоримо, что многие мысли здесь уже не новы и давно известны; но сыщется ли в природе вещь, которая бы когда обладала телом совсем новым и отменным от своего естественного? разве одно исчадие природы. Покрой одежды различен; а сущность в наготе своей всегда постоянна. Сей одежды требовала самая вводная повесть о магометанском мудреце, который составил из утра, полудня и вечера для воспитанника своего нравственную жизнь человека; свойство же азиатских бесед подкрепило мое намерение, хотя и оно не новое; не меньше и Гений старожителей Таврических к тому споспешествовал. Всякому известно, что вместо того было бы сухое и скучное описание красот Таврического дня, если бы тут лица, не взирая, что они худо или хорошо вым

учиненной его благодетелю,
посетившему новый дом его

Я слышу, -- камни оживленны

В сем новом здании твердят,

Чьей силой были подкрепленны

И в чьей руке подпору зрят;

5 Они до своего паденья,

Или до моего истленья

Не перестанут говорить,

Кому мой долг благодарить.

165. БЛАГОДАРНОСТЬ
ОБЯЗАТЕЛЬНОМУ СЕМЕЙСТВУ

Вчера, -- вчера я зрел небесный

В пустыне сей расцветший край;

Вчера узрел я, что прелестный

Лишь тамо веет новый рай,

Где образ ваш блистает.

Что я воздам тебе достойно,

Чета драгая, за прием?

Что мог бы я найти пристойно

Доброте вашей дань при сем?

10 Душа моя немеет.

Коль ни молчание в пустыне,

Ни ужас Таврских бездн и скал

Изгладить не могли доныне

К вам нежных чувств, и чистых хвал,

И всех сердечных жертв;

То -- как при милом разлученье

Бесчувственно я скрыть бы мог

За толь любезно угощенье

Свой благодарнейший восторг?

20 Нет, -- не умрет восторг...

Хотя б от вас далече, милы,

Случилось мне в беседах быть;

Но все беседы мне постылы,

Где я дерзнул бы вас забыть,

И охладеть в душе.

О небо! -- обрати вниманье,

И удостой минутой той,

Чтоб снова я имел свиданье

С любезной, -- милой сей четой! --

Теперь -- увы!.. простите!..

166. ПОУЧЕНИЕ ОДНОЙ ДЕВИЦЕ ПРОТИВ БОГАТСТВА

Богатство! -- что в тебе такое?

Ты лестно низким лишь душам,

Что, тлея в мертвенном покое,

Цены не ощущают там,

Где я все благо обретаю,

Всё благо в мере полагаю.

Ты тем лишь составляешь радость,

Которым в свете никогда

Невнятна сердца нежна сладость;

10 Кто ж внял глас сердца иногда,

Не может тот гореть тобою,

Металл, блестящ пустой красою!

Не ты ль причина тех несчастий,

Что терпят многие сердца,

Горящие в невинной страсти?

Не ты ли с брачного венца

Сиянье часто потемняешь

И жизнь слезами отравляешь?

О если бы к тебе в сем мире

20 Никто влеченья не имел! --

В каком бы век наш сладком мире

На тихих крыльях полетел;

Текла бы наша жизнь прелестна,

Как свежая роса небесна.

Отец скупый шумихе в жертву

Не отвлекал бы сына прочь,

Ни мать не предала б полмертву

Массифному кумиру дочь;

Они лишь с теми б сопрягали,

30 Кого сердца в любви избрали.

Увы! -- таков ли свет сей ныне?

Льзя ль нам златого века ждать?

Не в нашей власти то, -- в судьбине;

Осталось токмо нам молчать,

Златой век в злате проклиная,

Стесняя дух и втай вздыхая.

О если б было мне возможно

Своей судьбою управлять,

На горду внешность -- так, как должно, --

40 Сердечны качества менять!--

Тогда б -- желанье увенчалось, --

А счастье -- с гробом улыбалось.

167-177. НЕКОТОРЫЕ ПРАВИЛА ДЛЯ СЕРДЦА И УМА

Спеши, природы сын, с собой трудиться,

Пока сияет утро дней еще

И жизненна твоя лампада рдится! --

Смеркнется; -- и тогда твой труд вотще...

Чтобы Незримого узреть,

Твой долг -- себя уразуметь,

Потом -- в себе Его смотреть.

О Боге лучшее то мненье,

Что Он, -- как в теле дух, -- в творенье.

Всё мрачно будет вне тебя,

Когда не вникнешь внутрь себя.

Знав центр души -- сея струи небесной,

Стремися прямо в твердь чертой отвесной.

Легко философ торжествует

Над прежним и грядущим злом;

Но настоящее ликует

Над самым твердым мудрецом.

Чтоб время сохранять, тверди ты каждый раз

Важнейший в жизни сей вопрос: который час]

Сколь можно, ты прямей линею дней черти,

Чтоб в вечность самую прямой чертой идти!

Всё счислишь, смеряешь -- и ты найдешь конечность;

Две выше мер и числ: безмерность, -- вечность.

Велик в злодее свет наук великом;

Велико сердце без ученья в диком.

Сколь добродетель ни прекрасна,

Однак -- без скромности напрасна;

Не значит ничего едина без другой,

Так как раскрытый спирт весь плод теряет свой.

178. СТИХИ Г<ОСПОДИ>НА ВОЛЬТЕРА НА ЕГО ПОЕЗДКУ ВО ФЛАНДРИЮ

С франц<узского>

О берег, кровию героев омоченный,

Беллоной лютою повсюду расхищенный,

Пространный воев гроб, имущий вечный мрак!

Гораздо для меня приятней дикий знак

5 Рассыпанных рукой богини цветоносоной,

Чем плод кровавых битв, плод жатвы смертоносной.

О боги праведны! -- еще ль кровь должно лить

И сей Симойский брег для веси обагрить?

Ах! -- что великим быть мнят смертны ослепленны,

То малым мудреца чтут очи просвещенны.

179. НЕМЕЦКАЯ КЕНОТАФИЯ ДОБРОМУ КВАНДТУ

Здесь смертных друг лежит и бедных покровитель;

Богатств он не копил, -- он был благотворитель.

Прохожий! -- ты его при жизни не знавал;

Здесь добрый Квандт лежит, -- довольно я сказал;

Когда же знать его жизнь больше пожелаешь,

Тогда и сам о нем со мною возрыдаешь.

180. ИНОЙ ОПЫТ ЕМУ ЖЕ

Пришлец ли ты? -- тебе никем то не открыто,

Сколь честен был тот муж, чье тело здесь зарыто,

И сколько в пятьдесят лет сил употребил,

Чтоб бедный был счастлив -- и всяк счастливый был?

Но знай, что добрый здесь почиет гражданин,

Благочестивый Квандт, святый християнин.

181. СЛЕЗЫ БЕДНОСТИ

Тронися участью злосчастного дитяти,

О коем в дряхлости заботится отец!

Увы! -- они себя не знают, чем питати,

Кроме лишь милости состраждущих сердец.

Тронись их жребием! тронись их роком злостным!

Се вопиют они о помощи к тебе! --

Один подвержен был всю жизнь трудам несносным;

Другой же сил к трудам не чувствует в себе.

Почувствуй бедствие и счастие их строго!

10 Тронися участью дитяти и отца!

Увы! -- осталося им хлеба в снедь немного,

Который им дают болящие сердца.

ПОЛЕЗНЫЕ ИГРУШКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ

182. СЕМЕЙСТВЕННАЯ ЖЕРТВА ОДНОМУ ДОМУ

Не первая весна нисходит

Живить моей камены жар;

Не раз ея рукою водит

И песенный вдыхает дар,

Да пред тобой блистает.

Не первая весна венчает

Твою высоку к ней любовь,

В дань коей муза возжигает

Струящуся в восторге кровь

10 И жертвенник домашний.

Пусть он курится пред тобою!

Пусть обнажит сердечный жар!

Пусть будет мил он простотою,

Как майский благовонный пар!

Воззри, семья любезна!

183. К ОДНОМУ ДИТЯТИ

Колыбель ты оставляешь;

Не питаешься млеком;

В дальний путь ты поспешаешь;

Вступишь в новый круг потом.

О дитя! -- ты расцветаешь;

Цвет раскинулся уж твой;

Тихий зефир ощущаешь

Ты теперь своей весной.

Ах! -- не иди, где свет прельщает!

10 Ты не должен там идти;

Там сирена воспевает;

Но в Сион ищи пути!

Добродетель призывает

К сей святой горе спешить;

Вера крылья обещает,

Чтоб туда тебе парить.

Ты, посеявши весною,

Будешь в осень насыщен;

Пищей запасясь благою,

Вечно будешь ты блажен.

184. К МАЛЕНЬКОМУ ДРУГУ ШВ.

О друг мой маленький, друг милой!

Мне жаль, что в участи постылой

Мой томный глас

Теперь несилен;

Однако жар еще обилен

И в томном сердце не погас.

Невинность детская простая

Стенящу музу извинит;

Хотя она, изнемогая

10 В словах, слаба, чтоб вслух гласить;

Но скорбь свою забуду

И петь, сколь можно, буду.

Нельзя, чтоб в слабости моей

Мне не разнить при песне сей;

Но ты улыбкою своей,

Играя на руках в день сей,

Меня одобришь -- я то знаю.

Ты в радости немтуешь, чаю,

А я на арфе припеваю;

20 Но детское теченье слов

Милее подлинно стихов.

Скажу лишь то: "Ступай в почтенный,

Дитя, -- отцовский добрый след!

Любезна мать тебя зовет,

Чтоб сделать шаг по нем священный;

Тогда -- тогда, мой друг,

Сорвешь ты лавр растущий,

В Сионе завсегда цветущий;

В тебя прейдет отцовский дух..."

185. К ОДНОЙ ТРИНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОСПИТАННИЦЕ

в генваре

Кони Солнцевы! -- спешите

Ближе, ближе снова к нам

И скорее призовите

Дух весны к седым лугам!

Солнце млеет; солнце внемлет;

Вдруг сквозь снеги рдеет год

И к весне опять приемлет

В вихрях сребряных свой ход.

Вот! -- летит весна крылата

И в ростке венок несет!

Вот! -- уже тринадесята

И твоя весна цветет! --

Расцвела он конечно! --

10 И в душе цвети, -- друг мой!

Ах! -- весну душевну вечно

Любит Бог и Ангел твой.

186. МАЛЕНЬКАЯ ЖЕРТВА ДВУМ ЛЮБЕЗНЫМ ДОЧЕРЯМ1

Милы дети! -- вот вам ныне

Что приносит сердце в дар!

В нем горит, как в сей бузине,

Искренний и чистый жар.

Милы дети! -- не слезитесь!

Будьте веселы в сей год!

Сей бузиной насладитесь!

Там для вас и в зиму плод.

Распускайтесь, расцветайте,

10 Как весной сей кустик цвел!

Вырастайте, созревайте,

Как он красным летом зрел!

Будьте в век душой прелестны,

Так как в колыбель вы шли!

Дух ваш будет -- цвет небесный;

Мир не рай -- долина тли.

Ангел с вами! -- он собою

Ограждает, -- в вас живет

И лелеет вас к покою;

20 Ах! пусть вас навек брежет?

Вот, что вам родитель нежный

И любезна хочет мать,

Чтоб вы жили безмятежны, --

Не боялись умирать!

1 Сия жертва принесена была в виде бузинного деревца, освященного и украшенного перевязьми и позолоченными овощами, как водится в немецких семействах, дек<абря> 25.

187-188. ДВЕ АПРЕЛЬСКИЕ УТРЕННИЕ ПЕСЕНКИ ИМ ЖЕ

Драгоценный мой цветочик!

Сам ты вышел утром дня;

Выкинь первый свой листочик!1

Улыбнись!-- утешь меня

В толь прекрасну пору,

О ты, сладость взору!

Дочь любви! -- без гроз и молний

В люльке зришь зарю свою;

Пусть же счастье также в полдни

10 Нянчит и поет баю

Матери на радость,

Многим ближним в сладость!

1 Сему дитяти тогда минул первый год от рожденья.

Встань, дитя, сим утром ясным! --

Уж семьсот тридцатой раз1

Над твоим челом прекрасным

Всходит солнышко сейчас

И с зарей румяной, ясной

Пурпур с златом над тобой, --

Над головкой бел-атласной,

Розовой лиет рукой.

1 Сие вычисление значит, что дитяти тогда минуло два года.

Уж другой раз здесь гуляет

20 С пуком роз младой апрель

И тихонько выступает

Перед детску колыбель.

Он в венце своем червленом,

К люльке наклонясь, зовет,

На ковре светло-зеленом

Погулять любезну ждет.

Спишь ты, друг мой! -- встань с постели,

Чтоб отечески уста

С поцелуем порадели,

30 Чтоб твоих дней красота,

Как алмаз, всегда блистала,

Чтоб тебя сим утром мать

К груди бьющейся прижала,

На руках начав качать!

Встань из сонной колыбели,

Мила крошечка, теперь

И послушай глас свирели,

Как природы нежна дщерь!--

Дай собой налюбоваться!

40 Подари улыбкой нас!

Лепетаньем дай пленяться

И приятным взглядом глаз!

Хоть и часто слезки льются;

Хоть сердечко бьет ток, ток;

Но уста уже смеются,

Приголубь лишь на часок!

Сохнут слезы; -- в миг румяны

Роза и лилеи тут

Сквозь минутные туманы

40 На тебе опять цветут.

Как родился ты на свете,

Два раза тюльпан краснел;

Два раза в молочном цвете

Ландыш под кустом белел;

Но твои лилеи снежны

Пусть цветут в лице всегда!

Пусть весны сей Ангел нежный

Не отойдет никогда!

Ах! -- послушай ты, любезна!

50 Не сказать ли? -- век придет,

Где подует буря слезна;

Страсть смутит душевный свет, --

Тут -- прости, твой век блаженный;

Тут -- прости, весна и рай! --

Ах! -- бреги сгиб сердца бренный!

Не слабей! -- не унывай!

Ты спеши к Творцу в молений,

Чтобы мирна скромность дел,

Скромность уст и помышлений

60 В сердце ставила предел,

Как царица б, управляла

Подданной толпой страстей,

Чтобы вся жизнь протекала

Тихой сребряной струей!

Ты теперь уже прекрасна;

Можешь и теперь пленять;

Но невинна, -- не опасна;

Льзя еще -- поцеловать;

А тогда -- один взгляд нежный

70 Кинет вечну цепь на грудь;

Внутрь услышишь бунт мятежный,

А рассудок -- позабудь!

Но покуда не достигнешь

Пламенных годов таких

И покуда не возникнешь

К знойным полдням лет своих,

Можешь немтовать, резвиться

И сказать: "Хочу гулять,

В третью весну веселиться,

80 Либо в куколки играть".

Я ж -- скажу тебе неложно

С чистым сердцем и душей:

"Жить не три весны, -- сто можно

С золотой душей твоей, --

Лишь стремись к небесной цели

Столь же завсегда мила,

Сколь невинна в колыбели,

Милый ангел, -- ты была!"

189. РОЖДЕНИЕ РОЗЫ

Любовь тебя, прекрасна роза,

На белый вывела сей свет;

Любовь от гроз и от мороза

Тебя, лелея, сбережет.

Всходи же, роза ты любезна!

Владычицей цветов всходи,

Чтоб Флора, -- мать твоя бесслезна, --

Тебя прижала ко груди!

Чтоб поливал живой водою

10 Тебя с улыбкой твой отец! --

Ах! -- пусть он с радостной слезою

Найдет в тебе надежд венец!

190. ВОСПРИЯТИЕ РОЗЫ ОСОБОЮ ТОГО ЖЕ ИМЕНИ

Любезна роза! -- орошайся

Священной влагою теперь

И боле, -- боле возвышайся! --

Отныне ты небесна дщерь.

Что зрю? -- Тебя ли обнимает

Другая роза в цветнике? --

Тебя ль она качает

На бело-мраморной руке?

Почто слезишься, роза нежна? --

10 Рассмейся лучше и блистай,

Как светла звездочка небесна,

И старшей розе подражай!

Она твоим дням мать вторая;

Будь столь прелестна, дорогая,

Будь столь во всем скромна,

Будь столь нежна,

Подобно как она.

191. К МИЛОЙ ДЕВОЧКЕ

Ты ль Ангел, в тело облеченный,

Немтуешь ныне утром дней? --

Твои ль усмешки зрю бесценны? --

Так, милая! -- ты Ангел сей.

Любезна ты, как Ангел нежный,

И носишь имя ты его;

Моли его, чтоб безмятежный

Рай сшел к тебе через него!

Бог -- Ангелов Отец святейший;

10 Он их хранит в самом себе;

Он всех существ отец нежнейший;

Отец Он -- также и тебе.

192. СЕРДЕЧНЫЙ ПОДАРОК КЛАРИНЬКЕ НА ИМЯНИНЫ

Пусть Ангел твой,

Как нимфа в речке,

К твоем сердечке

Найдет покой!

193. РОЖДЕНИЕ ЛИЛЕИ

Сама любовь тебя, лилея,

Произвела на белый свет;

Сама ж она тебя, лелея,

Взрастит, вспоит и сбережет.

Всходи, жемчужная лилея! --

Как снег, белей! -- как мирт, расти,

Чтоб Флора, мать твоя, лелея,

Тебя прижала ко груди

И дни твои дотоль хранила,

10 Как осень желтая с косой

Еще к тебе не наступила

Сыграть последний опыт свой.

194. ОТЕЧЕСКИЙ ПОЦЕЛУЙ САШЕ В ОТСУТСТВИИ

Где, радость!-- где ты, радость наша? --

Далече ты, -- далече, Саша,

От груди отческой моей.

Ах! как завидна часть такая

Счастливой матери твоей,

Что, в токе радостных слез тая,

Тебя жмет к сердцу своему? --

А я -- еще томлюсь желаньем;

Еще завидую сему;

10 Она улыбкой и лобзаньем

Любуется теперь твоим;

А я -- лобзаю лишь заочно,

Доволен быв мечтаньем сим,

Что нежна мать исполнит точно,

В чем я теперь не в силах сам.

Так, -- милая! -- теперь ты там,

Где твой в восторге дед почтенный,

Где бабка, вспомнив мать в себе,

Где в теток граций претворенны

20 Сугубят ласковость тебе,

К дрожащим персям прижимают,

Лелеют, нежат и лобзают.

Ты каждый день, -- нет, -- каждый час

Прелестным зрелищем им служишь

И золотом им всякой раз;

Спишь иль не спишь!-- цветешь, не тужишь.

Но ты, моя сердечна дщерь,

Еще не чувствуешь теперь

Цены всех их забот прилежных,

30 Любви, усердья, взоров нежных;

Ты им должна б благодарить,

Должна все сердце обнажить;

Но ты еще в заре дней рдяной,

Где роза, -- а не плод румяной.

Меж тем и в свете сей зари

Теперь ты им благодари

Хотя улыбкой, хоть лобзаньем

Или приятным лепетаньем! --

Твоя усмешка, нежный взор,

40 Твое простое немтованье,

Твое невинно целованье

Заменят красный разговор.

А как ты вырастешь и будешь

В раскрытом цвете полных чувств,

Тогда ты верно не забудешь

Воздать им всем, -- но без искусств,

Чем ты обязана им стала

В часы златые юных лет,

Как бабка внучку обнимала,

50 Ласкали тетки, нянчил дед.

Ах! возвратись, сердечна сладость,

Мой птенчик, горлик мой, скорей! --

Жду, -- жду тебя, бесценна радость,

На лоне матери твоей.

А ты, хранитель Ангел, вей

В пути над дщерию моей!

195. К НОВОРОЖДЕННОМУ

Бегите, хладны тени ночи!

Бегите! -- пусть дитя сквозь тень

Увидит свет, откроет очи

И ощутит сей майский день,

Сей день толико драгоценный,

Когда родился дед почтенный1.

Какая здесь игра судьбины? --

И внук, и сребровласый дед, --

Мне мнится, -- в час единый

10 Прияли бытие; -- ах! нет;

Один, -- как поздный злак, -- седеет,

Другой, -- как майский цвет, -- юнеет.

Почтенный дед и бабка! -- зрите

Потомка своего в сей час! --

Целуйте и слезу отрите,

Доколе сердце бьется в вас!

Он скоро, -- скоро усмехнется

И к сердцу вашему прижмется.

20 И ты, отец! -- ты носишь ныне

Птенца родного на руках;

Ты зришь надежду в милом сыне.

Пусть зреет плод в твоих очах!

Пусть образуется он боле,

Пусть свет увидит в лучшей доле!

А ты, -- родившая, -- забуди

Страданье матерне свое!

Прижми теперь к дрожащей груди

От радости дитя сие!

Оно -- залог твоей любови

И нежный плод взаимной крови.

1 Рождение сего младенца случилось в 12 часов пополудни в майе месяце, когда и его дед одного с ним имени празднует день своего рождения.

196. НА СМЕРТЬ СЕГО ЖЕ САМОГО МЛАДЕНЦА,

случивш<уюся> в 17 день после его рождения

Нет дитяти! -- нет; -- светило

Лишь семнадцать дней свершило,

Вечна ночь покрыла свет,

И его -- на свете нет.

Сетуй, сетуй, дед унылый!

В гробе свет твой, внук твой милый.

Он уж там не усмехнется,

К груди больше не прижмется;

Он лежит, как бледный цвет,

10 И с зарей не оживет.

Сетуй, бабка, в скорби слезной!

Нет сей розы, -- нет любезной.

Ах! -- отец, прискорбный ныне,

Чаял зреть надежду в сыне;

Чаял некогда в пути

В нем сопутника найти.

Сетуй! -- плач, отец печальный!

Сын пошел -- в путь вечный, дальный...

Нежна мать лишь скорбь забыла,

Как тотчас опять уныла;

Видит мертвый майский цвет,

Видит, -- стонет, -- к сердцу жмет.

Сетуй, матерь!-- сетуй в стоне!

Нет уже цветка на лоне...

Колыбель -- его гробница;

Жизнь -- и вечер, и денница;

Ах! -- коль краток к гробу шаг? --

Спи спокойно, милый прах! --

Там, -- ты там от сна воспрянешь

И к Отцу духов предстанешь.

197. КРАТКОВРЕМЕННОСТЬ КРАСОТЫ

Ах! роза бедная, -- жизнь одного часа! --

Ты, Стелла, роза та; -- лишь цвет -- твоя краса1.

1 На английском языке также изъяснено:

Ah! hapless Roze, the lustre of an hour!

Thou, Stella, art the roze, -- the Beauty's but a flower.

198. ОТ СЕСТРЫ К СЕСТРЕ В ДЕНЬ АНГЕЛА

Любезная моя сестрица! --

Как радостно, что Ангел твой,

Подобно в розах как денница,

Крылами веет над тобой?

Возможно ль мне сокрыть движенье?

В нас кровь одна с тобой кипит;

Одно в груди у нас биенье;

Сестра ли чувство утаит?

Любезная! -- прими мир вечный

10 И век счастливый торжествуй! --

А мне -- позволь мой жар сердечный

Излить тебе чрез поцелуй.

ПОГУДКИ МОЕЙ КАЛЛИОПЫ

199. ВЫКЛАДКА ЖИЗНИ БЕСТАЛАННОГО ВОРБАБА1

При бреге Котросли глубокой,

Там -- близко, где, как бы устав,

Она, в стезе своей широкой

Услуги многи показав,

В тени стражниц златовершинных,

В средине стен высоких, длинных,

Для расцветающих искусств,

Для вкуса, разума и чувств

Ложится в лоно Волги славной

10 На дне песчаном отдыхать

Иль купно с ней стопою равной

Стремится дале утекать, --

Там -- Ворбаб в мрачности родился,

Там он увидел первый день;

Без славы цвел -- играл, резвился;

Его дни крыла тиха тень;

Там сном его летела младость;

Там он невинну пил лишь радость.

Лишь Волжский берег девять раз

20 Мелькнул во злаке мимо глаз,

Судьба велела удаляться;

Как горько с родиной расстаться!

Мой друг! -- позволь мне повторить!

Позволь сквозь слезы пошутить!

Прости, прости, священна Hepal2

Мала твоей воды мне мера.

Чуть начал ум мой расцветать,

Я стал иной воды жаждать;

Я с божеством стихов столкнулся,

30 С Эвтерпой миленькой смигнулся;

Чтоб сделать ливером умов,

Она меня из рук кормила,

Водой Смородины? поила,

Давала тук чужих голов.

Лишь мыслей утро рассветало,

Другое пламя запылало,

И страсти начали бродить;

За счастьем к Бельту ну катить!

Но там -- мог счастья тыл схватить,

40 Спешил к брегам Эвксинским черным;

Не там ли счастье, мнил, живет;

Слетал туда -- и тамо нет;

Весь прок нашел в Пегасе верном.

Он был послушен мне -- я сел,

Хоть не всегда -- я с ним летел,

И что на ум взошло -- я пел;

С зарею часто восставая,

За туалетом муз сидел,

А в тихий вечер, унывая,

50 Я на луну зевал, смотрел;

Когда варганными крылами

Кузнечик марш бил меж цветами,

Я славу ночи пел стихами.

Но все то -- чувств неверный шквал,

Пружина лишь души незрелой,

Сей самобытности неспелой;

А к зрелости -- весь век мой мал;

Он мал -- и поскакал поспешно,

Ах! -- так ползет в гроб жизнь моя,

60 Как в Волгу Котросли струя.

Что ж в жизни прочно? Что успешно?

Почту ли юны дни зарей?

Там чувства то ж, что сумрак дней;

Почту ли полднем средни лета?

Там рдеет страсть -- луч гаснет света;

Почту ли вечером век поздный,

Там все потерпит жребий грозный;

Там чувство, -- страсть, -- ум -- все падет.

Знать, вся лишь жизнь -- еще рассвет,

70 А полдня истинного нет.

О небо! -- там уже доспею;

Там -- в важной вечности -- созрею...

1 Это некоторый мой знакомец, пересказавший мне краткую свою историю.

2 Ростовское озеро.

3 Москва-река.

200. К КОРАБЛЮ

О ты, носимое жилище меж волнами

И обитаемо среди морей людями! --

Тобою новые страны обретены;

Тобой антиподы безвестны найдены,

Что древни мудрецы пустыми называли

И, рвением слепым разженны, утверждали:

"Как могут там дожди долины напоять?

Как может тамо быть небесна благодать?

Там должно ниц ходить живущим головами;

10 Там должно небесам вращаться под стопами;

Там должен океан весь вылиться в эфир;

И словом: должен пасть противоножныи мир".

Корабль!-- с тобой нашед Америку подземну,

Мы знаем, что земля досель плоска была,

А ныне -- сделалась, как шар, она кругла;

С тобой достигли мы меж льдами к царству темну;

С тобою были мы в блаженных островах,

Где нектарный песок родится в камышах,

Где резвые божки клюют его в пирах;

20 С тобою острова Канарские открыли,

Где души древних в мзду амврозию варили.

Так, -- мы, нашед с тобой языческий Эдем,

Когда ж империю Плутонову найдем? --

Корабль!-- исчезни здесь!-- в тебе нет нужды боле;

Харон на лодке нас свезет во мрачно поле;

Бессмертный сей гребец в ландкарте адской там

Веслом покажет, что найти осталось нам.

201. К СЛОВУ ЗАВТРА

Как утро вечера гораздо мудренее,

То всякой завтраком и кормит нас скорее.

Придем ли к должнику, чтоб долгу попросить?

"Заутра, -- скажет он, -- прошу ко мне придтить".

Заутра лишь придем, -- попотчует он чаем;

С сим завтраком домой идем и блага чаем.

Придем к подьячему и просим о себе.

"Заутра, -- скажет он, -- доложат о тебе".

И так столь мила речь, чрез долго время дляся

10 И в вечность наконец бездонну превратяся,

Глотает всё в себе и время, и дары,

Чины, сокровища, и лакомы пиры.

Когда ж, -- когда же речь заутра прекратится? --

Тогда, -- как во вчера оно преобратится.

202. К ЖЕНИВШЕМУСЯ НА ЗИМЕ
ЛЕТ СВОИХ СЕДОНЕГУ
НА ВЕСНОЛЕТНЕЙ ДЕВИЦЕ
ВСКОРЕ ПОСЛЕ ПАСХИ

Снежны вихри превратились

В тихи вешние ручьи,

С гор в долины покатились,

Пред собой гоня струи.

Проходи, зима ты снежна!

Поспешай, весна ты нежна!

О любовь!-- ты всюду дышешь,

Дышешь в роще, -- средь полей,

И законы верны пишешь,

10 Где сойтись струе с струей.

Там струя струю встречает,

Капля в каплю упадает.

Тают иней пушисты,

Тает снег, и тает лед,

Растопляяся в ток чистый;

Тает милый наш сосед.

Зефир розаны целует;

И сосед ему ревнует.

О любовь!-- ты растопляешь

20 В старике замерзлой дух,

И как капли съединяешь

Старика с девицей вдруг;

Он как зефир вылетает,

И по флоре воздыхает.

Расправляются морщины;

Зрится живость во очах;

Блещут сребрены седины,

И усмешки на щеках.

Удалися, старость хладна!

30 Ты в сии часы досадна.

Поднялись навислы брови,

Поднялись уже дугой,

Означая в черной крови

Резву радость и покой.

Старо сердце холодеет;

Но краса невесты греет.

Сивы волосы над оком,

Как усы, уж не висят;

Лишь седины неким клоком

40 Из ноздрей во тьме глядят.

Тщетна тут щипцам работа;

Вырастут -- опять забота.

На челе хоть снег не тает,

Но в груди геена ржет,

Где любовь, как печь, пылает, --

Точно, как на Этне лед

Сверху лоснит, будто камень,

А внутри клокочет пламень.

Се прекрасну Мессалину

50 Мой старик во храм ведет;

Предает там ей судьбину;

Пред Эротом кости гнет;

Душу собственну теряет,

Как другая заступает.

Смерть слепая начинает

Со слепой любовью бой;

Темна туча стрел летает

Над седою головой;

Но любовь одолевает

60 И лихую смерть толкает.

Там в предхрамии с Сатурном

Стал бороться Именей,

И заводит в гневе бурном,

Так как с Турном бой Эней.

Чуть Сатурн не побеждает;

На два шага -- отступает.

Все вопили, что в могилу

Скоро наш старик сойдет;

Нет, -- старик, хотя чрез силу,

70 Гнясь дугой, в чертог бредет.

Грации за ним хохочут,

Брачну седину клокочут.

Там, -- где прежде паутины

Были красотой в углах, --

Новые висят картины

Для подружки на стенах.

Всё в покое расцветает,

Все иной вид принимает.

О старик! -- Плутус без счоту

80 Злато на пир выдает.

Знай же, что Сатурн Эроту

Завтра крылья острижет;

Холостые засмеются;

Из тебя -- слезы польются.

203. ПРЕВРАЩЕНИЕ БАХУСА В ДИОГЕНА1

Вчера вошел я в кабинет,

Где странный мой сосед живет;

Он был тогда в наряде новом

И в виде несколько суровом;

Но я, по дружбе пошутив,

Надменности его не льстив,

Сказал: "Пунцовый сын Семелы!

Куда! -- куда девался ты!

В тебе нет прежней толстоты;

10 Ты чахнешь; -- ты не в прежней мере;

Иль снова Низы ты в пещере?

Иль снова хочешь брань начать,

Чтоб Индию завоевать?

Иль снова ты законы пишешь?

Иль в сфере Урании дышешь?"

Сосед

Да, -- друг мой! -- всё уже прошло;

Ты видишь важное чело;

Все бешенство мое погасло;

И я -- теперь уж стал, как масло.

20 Вакх -- тигров всадником лишь был;

Он исступленью не учил;

Он силой меру лишь открыл;

А я -- предавшись, как от глада,

Насильным спиртам винограда,

Был точно тигр в душе своей;

Теперь -- ты агнца видишь в ней...

Надолго ль? -- только сумневаюсь;

На мудрость токмо полагаюсь...

Сказал -- и вдруг в моих глазах

30 Чудесный тирс, что носит Вакх,

В трость книжника преобратился;

В перо ствол тирсов претворился,

Плющ в кисть, в чернильницу стакан,

Покал в часы, а Вакхов дчан

В пустую бочку Диогена...

Спасительная жизни смена!..

1 Один приятель подал мне мысль о сем в письме таким образом: "Скажу вот что о нынешнем состоянии сего странного человека! Увы! жилище его совсем переменилось. Трон Бахусов, делавший стенам его толикую красу, теперь опрокинут, и чаша с нектаром, которым сие божество и усердные жрецы его столь часто услаждались, -- расшиблась. Уже там не поют: веселяся в чистом поле. Никто почти из прежних жертвоприносителей не посещает его; все изменили, -- бесчувственные! -- теперь сухая философия поселилась в обитель сию, и храм Бахусов превратился в Диогенову бочку. Одно другова стоит. Пухлый эпикуреец -- и грозный циник -- какая мена? Я написал бы стихи на такое чудесное превращение; но то беда, что не знаю дороги к Парнасу. Прошу вас на сей случай сделать, что только взглянется, и проч. Гл.".

204. К ВАКХУ В СВЕТЛУЮ НЕДЕЛЮ

О если б чувства усыпленны

И адским мраком покровенны

Возможно было воскресить

И высшим светом озарить,

Тогда б к лобзанью мы спешили,

Друг друга обнимать любили,

И тех богов бы воскресили,

Которых Бог богов низверг

В кромешну мрачную темницу,

10 Претворшись в светлу сам денницу,

А в вечну тьму претворши тех; --

Тогда б и Вакха -- душ отраду,

Что служит жизнью винограду,

Не можно было нам забыть,

И чтоб его не воскресить; --

Но мы б сказали: душ отрада,

Душа растуща винограда! --

За то что мы тебя из тьмы

Для толь священных дней воззвали,

20 Не сделай, чтобы в ад попали, --

Как сам ты некогда, -- и мы!

205. ПРОТИВ САХАРА

Любезно лакомство Венеры,

Камыш Канарских островов,

Желчь негров, неги сласть без меры,

Враг пчел, друг неких птиц и псов!

Не ты ль стихию вскипяченну

С приправой хинского листа

Для вкуса строишь услажденну

И манишь лакомы уста?

Не ты ли водку умягчаешь

20 Рассыпчивым своим песком,

Позыв в желудке умножаешь

На многи брашна за столом?

Не ты ль зимою подслащаешь

Передвоенный виноград,

А летним знойным днем влагаешь

Свою приятность в лимонад?

Ты в вафлях клетчатых блистаешь,

Смеешься в каше, в пирогах

И в пудинге, как снег, сияешь.

20 Ей! -- ты душа в таких вещах.

Но если нервы в нас слабеют

И власть свою скорбут берет,

Иль зубы от тебя чернеют,

Противный дух из уст идет;

За сладостью твоей небесной

Зловонье адско вслед летит:

Что я скажу? -- О нектар лестный!

В тебе сокрытый яд лежит.

То мало; -- коль за подлу цену

30 Невольник черный быв продан,

Отводится к позорну плену

От африканских милых стран;

Когда, лишась супруги верной

Иль в чадах -- нежных, милых чад,

Идет, окован в грусти черной,

И в сердце чувствует весь ад;

Идет под тяжкими бичами

Над тростником свой век кончать,

Труд мочит кровью и слезами,

40 Чтоб вкус Европы щекотать;

И наконец -- он умирает,

Чтоб сластолюбью услужить,

Затем -- что без того не знает

Оно мудрейших мер открыть;

Что я тогда скажу, смущенный?

Не сахар -- сладкий яд мы пьем,

В слезах и поте распущенный;

Не нектар -- кровь несчастну льем.

Не лучше ль нектар надлежало

50 Искать нам в свекле1 иль в пчелах?

Пчела в защиту носит жало,

А беззащитный негр -- в цепях.

Китай с аравскими странами

Не дорожился бы травой

Или пряжеными бобами2;

То вымысл роскоши пустой.

Как стыдно золотому веку

Железным варварством блистать

И к вечному наук упреку

Причудливый вкус щекотать!

1 Известно, что ныне делают сахар из свеклы, и преимущественно в Московской губернии, как недавно писали в ведомостях.

2 Конечно, меньше бы нужды было в чае, так как в России одобряются вместо его лучшие растения; то же самое сказать можно и о кофе, ибо ныне нашли полезнейшую замену его.

206. ЧЕСТЬ РУССКОМУ ПИВУ

О жезлоносец, -- Вакх зовомый,

На рысях с тиграми везомый! --

Как? -- тот ли славы твоея венец,

Что, мир прошедши по конец,

Ты Индии достиг огнистой;

Что ты в Аравии камнистой

Жезлом из камня ключ извел;

Что ты в овне Зевеса зрел

И что в пустыне отдаленной

10 Народам дал закон священной? --

Нет, -- также в винограде ты

Открыл им дивны красоты...

Но меньше ль можешь быть великим,

Когда на пользу нравам диким,

В сосуд с кипящим пивом лья

Огнь мирный жизни своея,

Родишь там смехи и погудки,

Открытость чувств и остры шутки

Иль быстру дружбу и любовь,

20 А в хладном старце греешь кровь!

О Вакх, -- душа утех игрива!

О русского родитель пива! --

Мне нужда в бытии твоем;

Броди ты в погребе моем,

Где пиво мартовско хранится

И выдти из заклепов тщится! --

Я скоро друга своего

На день рожденья моего

Звать буду крепкое пить пиво

30 И угощать его на диво.

О бог! -- коль лютых рысей ты кротишь

И тигров с барсами творишь

Во время пира тихими овнами,

Обуздывая их браздами,

Иль умеряешь в жилах жар

И тем смиряешь наглость свар!

То ярый хмель лишь вознесется

И вкруг тычины перевьется,

Из сих хмелин тебе я в честь

40 Венок потщуся новый сплесть;

Но если в тигров агнцов смирных

Преобратишь в трапезах пирных,

То, быв в сосуде роковом,

Умри, -- умри в зачатии самом!

207. НРАВСТВЕННАЯ АРИФМЕТИКА ДЛЯ ИМЯНИННИКА

Исчисли и сложи минувших лет число,

Которое поднесь с рожденья протекло,

И вычти времена, что сон и грех отъемлет! --

Сколь много лет, угодных небесам? --

Я мню, что больше сих, -- о том ты знаешь сам.

Мой друг! -- еще судьба тебе с усмешкой внемлет

И хочет умножать число годов твоих.

Дай Бог тебе, -- дай Бог, чтоб вышла сотня их;

Но также не забудь, на что делить их должно,

10 И не забудь принять веселый вечер сей

В число делителей для радости своей! --

Сие для дружества безгрешно и возможно.

Вот ты какой урок на новый год возьмешь,

Что в гробе наизусть ты некогда прочтешь

И что в могиле твой отец уже читает,

Но тщетных о себе твоих слез не желает.

208. К ПРЕСМЫКАЮЩИМСЯ ЗА НАШИМ ПИНДАРОМ

Куда? -- куда ползете, гады? --

Иль чаете взойти на холм,

Где Пиндар, меща орли взгляды,

Парит в эфир, гремит, как гром? --

5 Вы, орлих крыл его лишаясь,

Не должны ль вечно упадать

Иль, под горою пресмыкаясь,

При громе Пиндарском квохтать?

209. СУДЬБА СЛАВНОГО КУКА

Кто обозрел весь мир? -- Кук славный;

Кого любили дики, зверонравны? --

Его; -- и что же? -- он им так был мил,

Что труп его им вкусен был.

210. СЕРДЕЧНОЕ ЛЕКАРСТВО

Клариса с Сильвией пошла к ручью гулять

И в первой раз еще осмелилась сказать,

Что чувствует внутри боль некую ужасну

Похожу на нарыв иль язву там опасну.

Клариса говорит: "Мой свет!

Ахти, как у меня сердечко заболело!

А от чего? -- тебе откроюсь смело;

Вчера я видела... его... но ты молчи!

Не это ли любовь? -- дай, дай совет! -- смягчи!

10 Ты знаешь, как лечит " -- А Сильвия в ответ:

"Знать, -- светик, милого чего-то захотело;

От этого оно и заболело;

Чем ранилось, -- так тем же и лечи,

И без меня сама себя смягчи!"

211. К СТАРО-ЮНОЙ БЕЛИНДЕ

Белинда милая приехала на бал,

Куда ее сосед, веселый рыцарь звал.

Тут все шептали с другом друг:

"Какая это к нам явилась вдруг? --

Она статна, -- мила, -- ей, право, двадцать лет".

"Неправда, -- на ухо шепнул я одному, --

Ей слишком сорок лет, -- свидетель я тому..."

Где ж прочи двадцать лет?.. Их скушал туалет1.

1 Не худо здесь обнаружить знаки огорчения г. Белинды. Она, прочитав сей эпиграф, написала ответное письмо таким образом: "К чему вы, господа издатели, выдумываете такие нелепые эпиграфы на наш счет? -- Это ни на что не похоже. Какая нужда вам до таинств нашего туалета? Скажите, вить вы право пишете ложь и вздор. Конечно, это одна выдумка ссорливой вашей головы. Вы для забавы, занимаясь такими безделками, порочите только прекрасной, невинной пол. По чести скажу, для чего не запретят выдавать и такие негодные надписи? -- Какой-нибудь бессовестной насмешник намарает стишонки, а простодушные читают их и от доброго сердца хохочут над лучшею половиною человечества! Эй! усовеститесь заблаговремянно! -- поздно будет, когда мы сами вооружимся против вас и привьем к вашим лбам... желаю вам от искренности великодушно помириться с нами. Белинда".

212. ВЕЧЕРИНКА

На небе ни одной не видно было сферы;

На небе не было блестящия Венеры,

Кроме густых паров, кроме ужасных туч;

Но в зале виден был Венерин ясный луч;

Там бледную луну и мелки звезды зрели;

Там боги светлые с богинями горели;

Луна на жестяном подсвечнике была,

А звезды по краям разгнутого стола.

Могу ль забыть тот пир, о друг мой, друг бесценный,

10 Где ты мне подносил напитки несравненны?

Кто? -- я! -- чтоб я тот пир не мог воспоминать,

Где три красавицы, -- о небо! -- мне ль молчать?

Лишь вспомню, то всю кровь, не знаю что, волнует.

Не больше Абелард, как повесть нам толкует,

Волненья сильного в груди своей имел,

Как Элоизу он лишь в первый раз узрел.

Одна хвалилася высоким ростом ровным,

Подобна быв во всем тем женщинам огромным,

О коих Гулливер у Свифта говорит

20 И кои в пазухе могли его носить;

А две кубическим хвалились ростом низким,

Подобны карлицам, к земле на палец близким,

Которых Гулливер с иголку полагал.

У первой милый вид, что головы вскружал,

Что мину изъявлял невинную, простую,

Бородка выдавшась, рожденна к поцелую,

Улыбочка весны, аврора на щеках

И томность летняя, приятная в глазах, --

Вот тот прелестной блеск, которой от Венеры

30 Стремился ослепить наш карлин взор без меры! --

А те две -- Боже мой! -- при влюбленных глазах,

При росте маленьком всегда приподнимали

Огромную в своих величину носах

И ими даже нас, гигантов, задевали;

Однак... дышало все любовию от них

И романической красой веков златых.

Для них ужасный был гром славных менуетов,

И вязанки для них разложены квартетов:

Ах по мосту мосту и новой казанок.

40 Изрядная игра, -- изряден был игрок.

Но после музыки мы то ли прокричали? --

Уж то-то пострадал, крехтевши, бедной бас,

И скрипки маленьки за ним же верещали, --

Другая музыка тогда была у нас.

Почти была полночь; мы в фанты заиграли;

В счастливейших руках от глаз кольцо скрывали;

И кто возьмет его, счастлив, счастлив бывал.

Хозяин пуще всех его от милой ждал;

Наместо лишь его другие получали;

50 Хоть три раза кольцо тогда в игре теряли,

Но фантов множество успели мы набрать.

Тогда, закрыв в платке, их стали разбирать;

Хозяин был готов с дрожаньем потаенным

Лить кофе с молоком, для уст драгих сваренным,

Иль мерять алых лент три дюжины аршин;

И правда, -- поскипел в губах Венерин сын.

Смех долго был; но чем прервалася забава?

По залу пронеслась тогда несчастна слава,

Что кучер сих госпож в лоб тёмну закатил

60 И не имеет уж отвезть их больше сил.

Что делать!-- вдруг сосед к их счастью извещает,

Что он красавицам услуги предлагает:

"Извольте, госпожи, в мою карету сесть!

Вы слышите; петух уж утро выкликает;

А я вас посажу и утром на насесть" .

Слова не в стать; но и сия нужна была им честь.

И так прелестницы сокрылися с красами;

Погасли звезды все с своими ночниками;

Луна потухнула, от слюны захлебнясь;

70 Уж боги не кричат, в поварню завалясь;

И Вакх, мужик хмельной, в буфете не воюет;

Мыслете пишет лишь и часто пол целует;

Церера сытая пред печкою не танцует;

В Камчатке солнышко сияло средь полден,

А я лишь в первые был грезы погружен.

213. ЛОЖНАЯ ТОСКА
насмешливой красавицы
по Эскулапиевом исчадии

От сна ли утром пробуждаюсь?

Иль в вечер к сну я приближаюсь?

С утра огонь в душе горит,

А сердце с вечера не спит.

Увы! -- ни свет не утешает,

Ни тьма души не усыпляет;

Мне ночь ничто -- как шумный день;

А шум дневной -- как ночи тень.

При свете и при тьме страдаю;

10 Ищу врача, -- не обретаю.

О новый Боергав!-- из всех

В тебе одном ищу утех;

К тебе лишь, свет мой, пламенею

И, как цветок, в разлуке тлею.

А ты, жестокой, удалясь

Лишь только на короткий час,

Покинул всё -- меня покинул,

И ты, как тень, с отъездом сгинул.

Ужли ты, слова не храня,

20 Нарочно умер для меня? --

Иль ты, бесчувственный, суровый,

Нашел себе дом райский новый?

Иль страшна та пришла пора,

Что в красных берегах Днепра

Тебя сковала ввек Цирцея,

Либо какая Дульцинея?

Нет, -- лютый тигр души моей!

Не знаешь ты меня, -- ей! ей!

Презревши мой несчастный пламень,

30 Ты стал не человек, а камень.

Яви себя! -- скорей яви!

Или... в отчаянной любви

Сей пишущей рукою грозно,

Хоть возвратишься ты, -- да поздно,

Тебя пером я уколю,

Увы! -- чернилами скроплю.

214. УВЕЩАНИЕ ДЯДЬКИ
к долгоспящей воспитаннице Лаисе

Все пробудилось; -- а Лаиса,

Еще моя Лаиса спит! --

Так, -- спит... любезная, проснися!

Ах, жаль, что полдней ты часы

В минуты утра претворяешь,

Что ты среди пуховиков

Драгое время подавляешь.

"Беги, -- вещаешь ты, -- беги

Отселе на девять шагов!

10 Наставник! Мне ли чтешь урок?

Читай его ты сельским нимфам!"

Красавица! Твой нежен слух;

Еще того нежнее сердце;

Сей тон разнит, -- для слуха скучен.

К чему мне сельских нимф учить? --

В красах их царствует природа,

С приятной простотой свобода;

В твоих -- искусство и наука;

Тех ночью сладкий сон питает,

20 А утро в ниве застает;

Тебе ночь днем, заря же ночью,

А полдень утром для нарядов;

Тогда луч солнца, тщетно силясь

Проникнуть сквозь твои подзоры,

В тканье теснится, -- устает.

К чему лежат сии громады

Поверх твоих столов уборных? --

Ужели все сие на то,

Чтоб дня другую половину

30 Пожертвовать на стол уборный?

Ах! Тщетны все сии убранства,

Цветы и краски от искусств;

Почто природу обижать?

Ты не прекрасна ль без того?

Поверь!-- все лучше обожают

Красу в природной чистоте

И тайну прелесть в простоте;

Один твой взор, -- одна слеза

Определяет рок плененных

40 И предписует образ дел.

Какая же другая помощь

Нужна естественным красам?

Все рук дела, -- картины их

Меня лишь больше отдаляют

От торжествующей природы.

Смотри на лилии и розы!

Похитили ли белизну

От пережженного свинца

Или кармин от червеца,

50 Дабы листочки поваплять? --

Теперь на милых сих цветочках

Не зерна жемчугов блистают;

Авроры капельки сверкают;

Смотри, какой наряд на них!

А! -- ты украдкой проглянула

И вновь -- с усмешкой взор сомкнула!

Лукавая усмешка! -- вижу.

Ты хочешь спать еще -- ха! ха!

215. К СКРОМНОЙ ЛУКРЕЦИИ, НО НЕ ВО ВСЕМ

Лукреция! -- какая скромность,

Какая иноческа томность

Твоими чувствами владеет?

В очах сияет тишина;

Зрачок не катится твой вкось

К прекрасным молодым мужчинам;

Их прелесть -- трын трава тебе;

Твой слух, как воском, залеплен

От страстных звуков мусикии,

10 Или от пения сирен,

Иль от любовных изъяснений;

Ты мудрость только слушать хочешь;

Не обоняешь никогда

Даров душистых нежной флоры;

Ни роза, ни фиалка больше

Не нежат чувства обонянья;

Твоя двухолмна бела грудь

Не воздымается от вздохов;

Не песенник в твоих руках,

20 Путь ко спасению всегда;

Не веер одувает грудь,

Но четки бьются ышлены, сколько-нибудь не отживляли сего сочинения тенями своими.

Творение сие писано белыми стихами. -- Но я не воспящал себе, если равнозвучие выходило само собою на конце. Славнейшие английские писатели, Мильтон, Аддисон, Томсон, Экензайд, также и немецкие, Клопшток и другие, презрели сей готической убор стихов. Правда, слух наш, привыкший к звону рифм, не охотно внимает те стихи, на конце коих не бряцают однозвучные слова. Мне бы казалось, что рифма никогда еще не должна составлять существенной музыки в стихах. Если читать подлинник господина Попия, то можно чувствовать доброгласие и стройность не в рифмах, но в искусном и правильном подборе гласных или согласных букв, употребленных кстати в самом течении речи, что и служит согласием музыкальных тонов. Бесспорно, что наш язык столько ж иногда щедр в доставлении рифм, как италианской, после которого и признается он вторым между приятнейшими языками в Европе; но кто из стихотворцов, хотя несколько любомудрствующих, не ощущает тяжести их, ради которой он принужден лучшую мысль и сильнейшую картину понизить или ослабить и, вместо оживления, так сказать, умертвить ее? ибо рифма, часто служа будто некиим отводом прекраснейших чувствий, убивает душу сочинения.

Благодарение судьбе просвещения, что некоторые из наших отважных умов согласились на то, чтобы оставить сей образ готической прикрасы! -- но то сожаления достойно, что они в сем случае из одной крайности поскользнулись в другую. Начав употреблять дактило-хореи, ясно показали, что они едва еще по-видимому вникли в точные законы римской древней меры; как же? У них в стихе весьма часто бегут короткие буквы перед двумя или тремя согласными, которые бы всегда требовали предыдущую стопу долгую. Признаюсь, что храня правило легкости в течении слова, я не осмелился последовать таковому недостаточному примеру в знании римской меры; кольми паче и не дерзал по образу некоторых смельчаков пуститься на дактило-хореические стихи с рифмами. Мне казалось, что тогда будет одно только скорое бряцание без силы и знания точных римских правил; почему я и рассудил, сколь было бы тягостно и вредно вплетаться в сии неразвязные оковы, из коих наконец надлежало бы с отчаянием вырваться! Римляне знали великую тонкость в стихотворческой музыке; напротив того, ныне мы, так мелко судя о сем искусстве, находим в своих руках токмо недостроенную римскую лиру, или арфу. Читая в праотце велеречия и парнасского стройногласия, Омире, а особливо там, где он в подлиннике изображает морскую бурю, раздирание парусов и сокрушение корабля, также читая и в знаменитейшем князе златословия и сладкопения, Виргинии, полустишие: -- Vorat aequore vortex; или в Горации сии плясовые стопы: ter pede terra, я тотчас чувствую чистое и свободное течение гласной буквы или короткой стопы, пред гласной же или одной согласной, либо долгой стопы, и вопреки тому; а наипаче тайную гармонию в благоразумном подборе буквенных звуков, чему конечно научает едино знание механизма языка. Словом: -- чрез самое произношение ощущаю действительно, каким образом шумит буря, крутится водоворот и корабль поглощается.

Отец российского стопотворения, просвещенный Ломоносов, в том показал самый лучший и поучительнейший опыт чрез стопы: -- Только мутился песок, лишь белая пена кипела; но сия образцовая легкость, согласие и чистота меры осталась, кажется, без всякого примечания и едва ли принята точно в примере чистых дактилей?

Мне скажут, для чего я после такого рассуждения не избрал лучше прозу? -- не спорю, что это было бы лучше. Но всегда ли парение парнасское в прозе терпимо, без коего я не мог обойтися здесь? менее ли также и в прозе нужна гармония, как и в стихах? Кому не известна Геснерова проза в прекрасных идиллиях или Фенелонова во французском Телемаке? Кто не почувствует превосходство ее в сравнении даже лучших стихов? -- Да не помыслит кто, что я дерзаю сим образом отвращать сотрудников от Парнасских их нарядов! Я единственно рассуждаю, что, избрав род четверостопных белых стихов и несколько в том подражая Тассу, писавшему Освобожденный свой Иерусалим четверостопными же, но с рифмами, стихами, имел то намерение, дабы себя облегчить от наемных уз и лучше дать ощутить меру сего, так сказать, почти прозаического стопостремления.

На сем-то основании построенное мною сие небольшое здание посвящаю Вашему Высокопревосходительству. Я ведаю, что вкус и разборчивость просвещенной души Вашей ничего такого не ищет в сей (простите мне сие выражение) готической штукатурке, в чем другие льстятся найти славу пиитического ремесла. Следственно, я уже и спокоен, когда сие безмолвие рифм не огорчит Вашего слуха и не заставит сожалеть о них.

Равным образом Вам не противны будут здесь некоторые вновь составленные слова. Вы сами уверены, что, многим вещам если не дать нового и особого имени, то невозможно их и различить с другими в свете вещами; -- а притом обыкновенные слабые и ветхие имена, кажется, не придали бы слову той силы и крепости, каковую свежие и с патриотическим старанием изобретенные имена. По равномерной причине я часто выводил отметки как ради известной точности и объяснения вещи, так и для избежания труда в продолжительных проверках, каковых бы требовали некоторые не весьма знакомые, там встречающиеся, собственные и существительные именования. Гораций без сей полезной и необходимой отваги, с какою он созидал новые определительные названия вещам, всегда бы находил бедность в своем языке. Сие, по моему мнению, одолжение языку гораздо простительнее, нежели ввод чужестранных слов без нужды, как то: рельеф, барельеф, мораль, натура и весьма многие тому подобные. Вам известно, с каким негодованием просвещеннейшие из англичан смотрят на то, если иностранные слова празднуют у них в чужом покрое; они тотчас их перерождают в собственные, хотя и весь их язык, правду сказать, почти заемной. Но мы, напротив того, в сем случае не жалеем еще быть учениками и сами не хотим сбросить с глаз своих повязки, чтоб быть учителями. Пренебрегши драгоценный вкус нашей древности, по крайней мере, в старобытных песнях или народных повестях и поговорках, не перестаем пресмыкаться в притворе знания своего и, никогда не растворяя собственных красок, пишем чужою кистию, и даже с кичливою некоею радостию употребляем чужие слова и вкус не только в чужой же одежде, но и свои родные одеваем на иноплеменничью стать. О! если бы поспешнее отверзлось собственное святилище познаний и вкуса!

Наконец должен я сказать, что примечаемая в сем творении, а особливо на конце оного, некая унылость пера, не будет угодна для многих весельчаков. Но если это ни что иное, как естественное действие обыкновенного оборота дня, которое тогда играет в чувствительной душе, то кто действительно чувствовал над собою силу утра, полдней, особливо же вечерних минут и ночных мраков, тот оправдает сей плод чувств и пера моего.

Дабы не утомлять более сим родом предуведомления, то я в заключение сего поспешаю открыть Вашему Высокопревосходительству, какое движение одушевляло и назидало сей образ труда моего. Может быть, он и не достиг бы посильной своей зрелости, которою при всем том и теперь еще можно хвалиться, если бы один из знаменитых животворителей оного не возрождал во мне толь нужного вдохновения во все течение сего труда. Я не меньше обязан в том побудительным желаниям и советам Его Превосходительства Петра Федоровича Геринга; почему и казалось мне, что тот, который содействовал силою советов сочинению, благоволил бы с равносильным влиянием сопроводить также и последствие оного. И так я льщусь, что благороднейшее сердце Ваше приимет с обыкновенной) снисходительностию сие излияние моего пера. Вы сей час услышите о сем и мольбу приморской музы моея; а я таковым приятием совершенно буду уверен, что не тщетна была та возможная корысть, которую во время первого обозрения скифской страны сея Вашим Высокопревосходительством взоры мои некогда приобрели, память соблюла, а воображение дополнило, и что сие конечно будет торжественнейшим знамением новых Ваших милостей, и усугубит продолжение того благодарного чувствования, с каковым быть непреложным правилом поставлю, доколе есмь,

Милостивый Государь!

ВАШЕГО ВЫСОКОПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА!

Преданнейший слуга

Сочинитель.

ВСТУПЛЕНИЕ

вм. "К единственному другу природы"

Здесь вопиющей музы глас

Взывает на приморской арфе.

Здесь те поет она предметы,

Что злато-пурпурна денница,

Что полдень, облеченный в зной,

Что поздны вечера часы

При пламенном влияньи Льва

В благоцветущем Херсонисе

Вдохнули в скромну грудь ея.

Услышь сей робкий глас! -- услышь!

Услышь, -- блаженный друг природы!

Благотворящая природа,

Котора на хребтах высоких,

На мшистых берегах Салгира,

Альмы, и Кара-су, и Качи,

И средь источников гремучих

Ликует в полной лепоте,

Дала мне красок пестроту,

Которыми я не забыл

Рисунок слабый оттенить

Твоих холмов и долов злачных,

Твоих зеленых вертоградов,

Твоих ключей сереброструйных,

Где очи бдительны твои

В спокойны иногда часы

Находят зрелище Помоны,

А драгоценные досуги

Златой сретают года труд.

Яви рисунку нежный взор

И усмехнися, -- друг природы!

Явишь, -- коралловы холмы,

Салгирские брега тенисты,

Благоуханные дубравы,

И величавые раины,

И сено-лиственные ильмы,

И помавающие сосны

С такой же живостию будут

В оттенках неких сей картины

Цвести, -- дышать, -- и возвышаться,

А резвые ключи гремучи

Такою же стопою будут

Скакать в шумящей песни мере,

Как в самом подлиннике пышном,

Неподражаемом, -- чудесном.

Хвались тогда своею долей,

Моя счастливая камена,

Что в благодетельной деснице

Твоей возможной кисти плод

Толико будет оживлен,

Толико будет награжден!

<ПЕСНЬ ПЕРВАЯ>

эпиграф Ille terrarum mihi praeter omnes Angulus ridet.

Horat

Все земли красоту являют,

Но той усмешкой не пленяют,

Как злачный сей предел.

Гораций

перед 1 Пускай Гельвеция блаженна1

Пленяет дщерей Меонийских

Вершинами хребтов Альпийских,

Покрытых вечной сединой,

Или зелеными брегами

Своих излучистых протоков

И сребро-зеркальной равниной

Пучинородного Лемана! --

Пускай Сатурнова земля,

Где Тибр и Эридан клубятся,

Возможны краски истощить

Для тонкой Аддисона кисти!

Пусть на брегах туманных Темзы

Воображенье Экензайда

Фессальскую долину ищет,

Обитель мирну сил лесных,

Где втайне нимфы с древним Паном

На сено-лиственных брегах

В часы златые ликовали! --

Я в Херсонисе многохолмном

Под благодатным небосклоном,

Где и тогда, как Водолей

В других пределах обретает

Окованный свой льдом сосуд,

Нередко веет дух весны,

Нередко ландыш изникает,

Уединясь в млечных долинах,

Или на стланцовых вершинах

Найду Гельвецию с хребтами,

Найду Сатурнову страну,

Темпийские луга найду.

1 Ср.: Херсонида, К единственному другу природы, ст. 1-113.

Доселе ни едина муза

Не строила здесь звонкой арфы;

Быть может, -- ни един проток,

Ни ключ кипящий не струит

Гремящей песни краснопевца

И не бежит в небесной мере,

Какую чувствуем в стихах.

Ах! -- может быть, давно иссякли

Иные реки не воспеты.

Ключи их мертвы, -- онемели;

А лоно тоще, -- неключимо;

Но божеским искусством музы

Иссякшие журчали б вечно; --

Быть может, -- ни одна гора,

Ни холм чела не возвышает,

Ни лес, венчающий их злаком,

Ни благолепный вертоград

Своих древес не воздымает,

Которы были бы воспеты

Устами пылких песнословов.

Живущий горный дух в скалах

Еще не повторяет гласа

Девяточисленных сестер,

Прекрасных дщерей Мнемозины.

Блаженна будет муза та,

Котора испытает силы,

Чтобы с успехом возвеличить

В живых очах племен грядущих

Сии бессмертные протоки,

Сии утесы и поля,

Сии ключи, сии моря!

Они бессмертны; -- иль давно

Мы очевидно созерцали,

Как несравненная в царях,

Великая ЕКАТЕРИНА,

Подобно просвещенной Ольге,

Подобно внуку мудрой Ольги,

Стопой священной их почтила

И светом взоров озарила? --

Бессмертны, -- коль бессмертный ПАВЕЛ

На столь прекрасные картины

Холмы и тучные долины

Воззрит еще живейшим оком.

Сладкопоющая камена! --

Вдохни мне Аддисона силу!

Дай насыщенно вображенье

Чувствительного Экензайда

И Томсона, -- жреца природы,

Дорический напев и строй!

А ежели они изъяли

Тебя из готфских тех сетей,

Что своенравна рифма ставя,

Тебя столь часто нудит падать;

Дерзну ль сии расторгнуть узы,

Что здесь доныне носишь ты? --

Дерзну ли лучший путь открыть

Тебе в дыхании свободном

И гладки проложить стези,

Дабы удобнее протечь

С тобою поле новых зрелищ,

С тобою поприще красот? --

Сладкопоющая камена! --

Восстань!-- изыди из оков!

вм.1-73 Как ясно там заря алеет? --

Какие розы пламенеют

Средь сих пустынь, -- средь сих пучин

Между шумящих тростников,

На коих спят, с небес ниспадши,

Седые нощи облака? --

Но чада естества не все

Из моря вышли смутных грез;

Еще не все они встречают

Пришествие царя светил.

Недремлющие соловьи

И бдительны бессмертны музы

В тени Лицеев многоцветных

Одни возносят ранни песни: --

Одни толпящись караваны

Среди излучистых дорог

Влекут со скрыпом плод торговли;

Верблюды, вознося главу,

Небыстрым, -- но широким шагом

Пути дневные сокращают;

За ними сильные тельцы

Ступают медленно, -- но твердо

И движут горы на колесах

Под буковым своим ярмом.

Заря белее, -- блеск алее; --

Огнистее горят тенисты,

Владыку ждущи, облака.

Бегут пред ним и утопают

Средь бездны света бледны звезды.

Выходит на конях эфирных

Среди колес румяных день; --

Час утра бьет; -- колеса быстро

Крутятся на туманных осях.

Се! -- златопламенно чело

Подъемлется из-за холма, --

Чело великого Царя!

Се! в полной лепоте исходит,

Одеян в огненну порфиру,

Жених из брачного чертога! --

Из-под янтарного венца

Вздымаясь к верхним облачкам,

Рисуются живой картиной

В объеме пробужденна взора --

Вокруг алмазной колесницы,

Сопровождаемой куреньем,

Бегут восточны ветерки.

Златые полосы скользят

Между зубцов Кавказских гор

И, протягая нити света

Сквозь здешни тихи перелески,

Сгоняют спящи тени прочь

С тополевых листов сребристых;

А тамо, где уединенны

Пустынных храмин стены дремлют,

Дым ранний, серым вьясь столбом

И кровы мшисты покрывая,

Крутит его в туманну твердь

Иль стелется в сырой долине.

Все восстает теперь из тьмы.

Лишь нежна токмо роскошь спит;

Страшась простуд от ранних рос,

Отвсюду заключает ложе

110-111 Статьи от умиленных песней

Сопутствуют и провождают.

вм. 112-153 "О солнце! -- Магомета брат!

Горяще в куполах Медины!

Когда серебряный полмесяц

Прешедшей ночи освещал

Благоуханны кипарисы,

Не сетовали кипарисы,

Как в неких жалостных странах

Они слезятся над гробами;

Но осребренные лучами

Веселый шум распространяли,

Что персть святую осеняют,

Почиющу в небесном мире.

Лик Божий! -- озари теперь

Великого пророка гроб

И те священные поля,

Где под бесценными стопами

Во дни младенчества его

Иссопы, розы и тюльпаны

Ежеминутно возрастали! --

Там были мы, там зрели небо.

О братья! все мы получили,

Мы получили благодать.

О путь!-- о путь наш! сокращайся!

178 С каким восторгом несказанным

вм. 179-183 Высокогруды наши жены

И черновласы наши сыны,

И чернооки наши дщери,

Измаила прекрасны чада,

Из врат, столь долго заключенных,

С простертой встретят нас рукой

И излиют на наши чела

Благоуханный сок алоя? --

О путь!-- о путь наш! сокращайся!"

Ходил в священный Меккский храм,

Вдруг сей младый Мурза, восстав,

Остановляет мысль его

И, персты к персям приложа,

Почтенье воздает ему.

вм. 239-240 "Уже давно я дал обет1

Тебе поведать в некий час,

Где было утро дней моих

И как висящу надо мной

Я встречу смертну нощь мою? --

А ты, -- я знаю, -- лучше хощешь

Теперь уведать жизнь мою".

1 Ср.: Херсонида, песнь IV, ст. 609-840.

"Шериф почтенный! -- рек Мурза, --

Пусть смертна мысль других тревожит

Среди очарований жизни! --

А мне -- она не так страшна.

Тобой, -- тобой я научен

Из мыслей не терять ее.

Но ты с тех пор, как вел меня

От сйх пределов в Меккский храм,

Досель отсрочивал поведать

Историю своих дней мирных".

"Тебе известно, -- отвечал

Шериф с глубоким воздыханьем, --

Что я в Натолии любезной

Начальное приял дыханье.

Там свежу юности слезу

Среди пелен я испустил.

Вот! -- где моих дней утро было!

Светильник благости Аллы

В сем утре так сиял на мне,

Как нынешний востока луч.

Достигши точки полудневной,

Как под отеческим призором

Искусствам бранным научался,

В меридиане дней моих

Избрал себе я Марса богом

Во славу веры и Пророка;

Но ныне пламень сей погас.

Всему есть собственное время.

Свет опытов открыл мне взор.

Я посвятил себя Алле.

Великий Муфтий, -- райский вождь,

По мудрости -- избрал меня

Наставником брегов Эвксинских.

Я стар; -- лишась давно супруги,

Лишась любви залогов верных,

Оставлен лучшими друзьями,

Что должен делать я иное? --

Я поспешал в сии места,

Которы праотцы премудры

Стопами древле освящали;

Спешил повергнуть там печали,

Какими страждет грудь моя;

Потом -- отсель отыти с миром; --

Но вдруг пророка тень во сне

В едину нощь вещала мне:

-- Шериф! твой праотец услышал

Твою усердную мольбу;

Еще светило отступило

Назад на двадесят степеней,

Еще Алла к твоей дней мере

Приумножает двадцать лет.

Гряди! -- и обозри всех верных

На стропотных брегах Эвксина

И средь Таврических вершин!

Тут, в изумленьи воспрянув,

Я пред Аллой поверг чело.

Тогда мне осьмьдесять лет было;

Но с приобщением других,

Познав в стопах я новы силы,

Спешил святой налог исполнить.

Я шел по берегам Эвксина

И нес с собой Пророка глас

До бурных Меотийских вод,

Где Джамбулукски, Эдишкульски,

И Эдизански, Аккерменски

Станицы процвели во славе,

И наконец, -- прешед Кавказ

И шую Миуса страну,

Где многозлачная пустыня

Покрыта снежною ковылью,

Что стеблем зыблет, помавая

Всегда вершинки седоперы,

И домы тысяч птиц хранит,

Пришел с пророческим уставом

В сей знаменитый Херсонис.

Тут я познал глубоку древность

Сего камнистого предела,

Учился нравам и умам,

Сердца к пророку привлекал

В угодность призраку его.

Но все его предлоги сильны

Имели слабой здесь успех:

Я тысячу нашел в пути

Сильнейших бедствий и прещений.

Потом тебя узрев, -- Мурза,

Услышал я с восторгом духа,

Что ты меня избрал в отца.

Се холм еленей! -- здесь, Мурза,

Я в первой раз тебя узрел.

Ты одолел себя -- и, брак

Отсрочив, убедил меня,

Чтоб Магометовы останки

Вторично посетить в Медине.

Се! -- наконец мы паки здесь!--

Но я третичный путь возьму

И там близ Праотца умру.

Увы! -- последний жизни год!"

"Премудрый старец! -- рек Мурза

(Мурза сам в мудрости наставлен), --

Да будет благ святый твой путь!

Да будет спутником тебе

Хранитель Ангел, -- Страж небесный,

И оградит тебя от стрел,

Летящих в тьме и сени смертной! --

Когда достигнешь в третий раз

Священныя сея Медины,

Дерзну ли заклинать еще

Тебя я именем Пророка,

Чтоб тамо ты принес мольбу,

Да буду здрав душей и телом,

Да нивы каждой год мои

Произведут сторичный плод,

И зрелый виноград прольет

Багровы токи пенных соков? --

Но ты, -- Шериф! не возбрани

Младому юноше спросить:

Когда Алла велел тебе

Идти в сей славный Херсонис,

Почто ты не избрал других

Путей кратчайших для сего? --

Я зрел на чертежах вселенной

Ближайший путь сюда чрез море.

Не страшно ли для дряхлых дней

Прейти камнистые хребты,

Прейти Донские берега,

Где некогда Орфей печальный,

Что прежде из грубейших скал

Извлечь умел потоки слез,

Сам по глухим вопил пустыням,

Оплакивая невозвратну

Потерю милой Эвридики,

Подобно нежной филомеле,

Лишенной бедного птенца? --

Не страшно ль проходить то место,

Где ратоборцы полуночны

Столь часто шумны движут стопы

По пламенным стезям Алкида,

Который некогда исторг

Злосчастна узника из цепи,

Привязанна к горе Зевесом,

Где Прометей уже не моет

Слезой Кавказского хребта; --

Уже умолк стенанья глас,

Который меж пустых утесов

Столь часто, -- столько долго выл".

"Сын мира! -- старец отвечал, --

Что быть спасительнее может

В юдоли мрачной жизни сей,

Как, преломленные лучи

Собрав из посторонних светов

И в точку их соединя,

Чистейший свет из них устроить,

Потом -- к себе его присвоить,

Да светит в нравственном он мире.

Но собирать их -- лучше там,

Где нет обманчивых паров

Или огней гнилых и ложных.

Ах! мой Мурза! -- как нужны знанья,

Которы странник почерпает

Из разных душ иноплеменных? --

Конечно, -- должно быть пчелой

И брать сок чистый из всего.

Что дальности? -- они лишь страшны

Для нежных сибарита стоп.

Мы все пришельцы -- ты -- и я;

Вселенна -- поприще для нас;

Отечество не здесь, -- но там...

Да; -- мог бы я избрать, конечно,

Кратчайшую стезю в Эвксине.

Известно, что в Колхиде дикой

Или в Мингрелии лесистой,

Где распаленная царевна

Открыла древле путь сквозь пламень

Пришельцу милому к руну,

Всегда десница смерти машет,

И в ясный день, и в мрачну ночь, --

Там все напоминает

О смертоносных чарованьях

Колхидянок злоухищренных,

О неких пламенных дождях,

Об огнедышущих волах,

О тенях, о мечтах Гекаты.

Кто там не пал на половине

Своих отважных предприятий? --

Кто тамо с самой высоты

Путей своих не низвергался? --

Но кто же из шерифов смеет

Не точно глас Аллы исполнить? --

Уже я не страшуся смерти.

Я, сколько мог, -- исполнил долг.

О! если б милосердо небо

Вложило в дряхлые стопы

Еще еленя быстроту!

Еще притек бы я счастливо

До тех источников живых,

Где утолил бы жажду сердца

И оживил бы плоть и кровь.

288 Истоки знойны испускает

334 <нет>

350 Подъемлют бодрое чело

353 В тиши глубокой меж горами

363 <нет>

367 Свой крик коленчатый выводит

388-408 <нет>

410 Меланхолическая грусть

421 Пни голы -- не его ль следы?

425-452 <нет>

457 Где час горящий прибежит

484-497 <нет>

501 Сафирной тверди достигают

506 Едва одно не составляют

508 На темно-серых их концах

510 Восходят выше предо мной

517 <нет>

519-520 Которы кажутся пред ним

Ползущими буграми токмо!

534-546 Свое заносит черно око

В обитель жителей эфирных.

Другой вблизи его утес,

Противный видом и челом,

Венчан скуделью темно-красной,

Восходит острыми столпами

В пределы тверди возвышенной,

Но тех высот не достигая,

Куда возникнул Чатырдаг,

Как меньший старшему ревнует

549-578 <нет>

вм. 579-582 Но две сии скалы высоки,

Как две подпоры Херсониса

Или как два столпа ужасны,

Поддерживая свод небес

584-588 <нет>

<ПЕСНЬ ВТОРАЯ>

1-4 Как нежно! -- Как прекрасно здесь

Сей горный жаворонок скромный,

На белых крылошках порхая,

Трелит пустынну песнь свою!

вм. 10-70 Доселе естества десница,

Переменяясь в видах дел,

Лишь втайне разверзала силу;

Но здесь, -- средь сих ужасных гор,

Она подобна исполинской.

"Неизглаголанный! -- Велик,

Велик ты в целом естестве.

Твоя блистает красота

Среди долины безмятежной

В млечной лилее, в алой розе.

Твой тихий благодатный глас

В зефирах шепчет тонкокрылых,

Порхающих в лугах цветущих.

Твое дыхание прохладно

В тенистых веет купинах;

Но здесь величество Твое,

Твое могущество и слава

В священном ужасе исходят

Среди камнистых сих громад;

Твой всемогущий глас глаголет

В сих сено-лиственных дубах;

Твой дух взывает громогласно

В сих, -- сих свистящих вихрей силах,

Сражающихся между гор.

И кто на высоте ужасной

Не ощутит Твоей стопы, --

Что, шествуя сквозь мрачны тучи,

Звучит, как пламенно железо?

Кто здесь Твоей не узрит славы?

Кто не услышит гласа в громе?

Ты дхнешь, -- и бук, и дуб столетний

Ложится корнем вверх косматым.

Взгремишь, -- и каменна скала

Дрожит, -- трещит и ниспадает.

Блеснешь, -- и страшный сей хребет

В своем металльном основаньи

Растопится, -- сгорит, -- исчезнет,

Как воск от ярости огня,

Как в тверди облако дебело,

Проникнуто лучами солнца,

Иль как блестящий снег, лежащий

На теме сей горы при зное.

Но что реку? -- лишь Ты восхощешь,

Шатнется мир на ломкой оси;

А Твой престол, -- Сион небесный,

Не поколеблется вовек.

Творец! и здесь, -- и здесь Твой храм,

Сафирный свод небес палящих,

Мне мнится, приклонен сюда;

Столпы его -- древа столетни,

Курение -- цветы Альпийски;

Симфония -- хор птиц в дубах;

Красивость -- пестрота цветов,

А верх камнистыи возвышенный

Являет жертвенник священный.

К Тебе, -- к Тебе я приближаюсь

И в немтований песни сей

Благоговею, -- Боже чудный!"

71-73 Оставь свои холмы любезны,

Божественна моя камена! --

Да будет Чатырдаг высокий

88 Всегда прохладен, здрав и свеж

92 И мнишь, что каждый небожитель

103 <нет>

117-119 Растущий сребряник на камнях,

Горящий звездо-цвет, подлески

С альпийским злаком прозябают

130-133 <нет>

140-142 Не их ли сыпала Аврора?

Не их ли месяц зрел в нощи?

Не их ли Феб уносит днем?

156-157 Сих легких тварей уловить,

Когда быстрее стрел их ноги?

160 Через ужасные вершины

164-167 Как часто здесь удачна пуля

Влетает в бьющуюся грудь!--

Смотри! -- как там орел кичливый,

Пушистошейный, белоглавый

176 Так гордо, так парить отважно

181-188 <нет>

197 И с ним шипун сипоголосый

205-207 Все здесь на высоте яснеет;

Все здесь являет бодрость духа

И тонкую эфира живость.

225 А божества, возвеселившись

234 Своим челом железо-хладным

259 <нет>

274-277 Спущенные их тучных туч?

Как любопытно на подвластны

Смотреть утесы Чатырдагу

И на растущие холмы

297 Кристальна урна здесь Салгира

298 <нет>

329 Что вкусна требует трапеза

331 Гордятся пестротой садов

337 Низводит дни приятны жатвы

349 Прекрасны сливы, сладки груши

355-356 И дружно вьяся окрест древ,

Объемлют нежно стволы их

вм. 362-361 Где дщерь Италии прекрасна

Достаточну находит помощь

Для умовения лица;

Там все такие прозябенья

Растут и врачевство дают.

368-375 <нет>

399 Сколь легки, смелы быть должны

421 Как легки, смелы быть должны

423-425 Пусть взор мой спустится на низ

По оной сребреной стремнине! --

Ужасна сребрена стремнина!

430 В сию стремнину упадает

432-433 Чрез ток ветвистый остов сосны

В единый миг перелетает?

437-440 О суевер! -- ты, зря впервые

Стремленье чуда с дальних долов,

Не мог ли бы тогда помыслить

462 Свои густоветвисты главы

468-469 <нет>

472 Маслины, тополы сребристы

477-479 <нет>

489-759 <нет>

777 Она, Вулкана разбудя

783-794 <нет>

806-809 Ты видел исполина гор;

Увидишь исполина древ;

Ты видел Чатырдаг меж гор;

Ты видишь меж древес раину

826 Где древня башня, -- смерти дом

828 Та башня, где лежащи кости

832-833 Которая, людей злосчастных

В ея утробу низвергая

846-847 Котора с злобною насмешкой

Еще нить жизни пощадила

851 Сии места вам проезжать

870 Ах! -- Тамо рай за ним сияет.

877 <нет>

898-926 <нет>

<ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ>

19 Растут без попеченья сами

39 Пусть в сих пуховиках цветущих

вм. 116--117 На берегах Альмы струистой,

Кабарты, Качи осененной

125-221 <нет>

224 Лучей отвесных в полдень ясный

227 <нет>

234 И кравчему заботу в пире.

238 Стремитеся отсель далече!

вм. 258--260 Тверди ты лучше глас камены!

275 Как ты в своих садах певал!

278 <нет>

279-282 Тогда спеши! -- ты, сын Семелин,

Плющем власистым увенчанный,

Омыть свою румяну голень

Со мною в савроматской кади

298 То ты не мни, чтоб я забыл

314 К каким в то время с жаром чаем

вм. 331-334 не резвится и не кидает

349-354 Хотя бы семьдесят лет было,

Но их морщины б утаили

Под анатольской аладжей

Стенящу надпись: -- Помни смерть!

А вместо бы того вещали:

Не ошибись, младой Мурза!

355 <нет>

385-386 Колико бы прелестней был

Таврический сей тихий Темпе

389-390 Здесь также бы румянец ваш

И вздох любовный мог пленять!

398 О миловидная Зарена! --

вм. 408--409 Но Грудь... --

Скромность, -- помоги!

440 Чтоб бодрая моя Зарена

441 <нет>

447 Нет; -- милая Зарена! нет

452 На плеча марморны одежду,

между 452 и 453 Чем прежде б заниматься стала?

455-458 Приморски ветерки резвились

В твоих каштановых кудрях

И остальные сна мечты

Сгоняли бы с твоих зениц

461 Тогда, скажи, Зарена, мне!

465 <нет>

468 <нет>

478 <нет>

481-485 <нет>

вм.487--489 Они все кроются под землю

И не умеют нападать.

492-494 И по долинам тем цветущим,

Где труд прилежный обещает

Весь рог богатства истощить!

495-652 <нет>

693 в горах над славною Кафою

706 Висят озера сильных рос

729 Но ботанист и врач сего

757 Для всех Аконтьев и Кидипп

760-761 Уже немало из усердных

Вельмож российских простирают

766 Знаток цены ея, М<ордвинов>

808-821 <нет>

<ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ>

вм.3-4 Над самою главой вертятся

8-9 Вотще я взоры поникаю

И помощи ищу в земле.

79 Карать трепещущих индиан

97 Блажен, -- блажен сей полуостров!

99 Когда здесь жжет кипяща сила

160 Осенни тихи здесь часы

164 Здесь тихо-веюща погода

170 Где бабочек живых четы

190 Три бездны, ропщущие в буре

222 Восходит в сей горящий час

255 Ни теплый ветр не посещает

276 Но да проникну в мрак глубокий

292 Моей душе благоугодна

336-341 <нет>

350 и исцелим болящу грудь

384 Быть может, -- некто здесь Орфей

415 Все внешни чувствия закрыла

417 Дрожащи стопы по пещерам

427 Иль пробудилось спяще эхо

429 Иду я; -- что же вижу там?

вм.442--445 Сирена! -- прочь с ужасной песнью!

Ты к злу наставница, -- сирена!

Здесь зрю училище для сердца

448-450 Паситесь, агнцы, под тенями

На майоранных муравах!

Пусть я дышу прохладой здесь!

473 Коль страшен ради нежных душ!

вм. 480--482 Ах! Мой милой!

Что не поешь любви? -- мой милой!

506-507 Листы поблекшие мои,

Как перья по пескам сыпучим.

вм. 522--524 Милой!

Ах! -- не слези меня! -- мой милой!

527-530 Вотще между костями странник

Какого Гераклита взыщет; --

Нет знаков, кои бы сказали,

Где лег сей мудрый Гераклит.

вм. 542-543 о небо! -- самый тот Шериф

592 Ах! -- может ли от нас то быть? --

605-840 <нет> {См.: Таврида, песнь 1.}

841 Но вы скажите, -- чада персти;

915 О наш возлюбленный отец!

917 Здесь древле мудры жили мужи

925 До горних тронов Херувимских

934 Чтоб лучше вам узнать причины.

937-942 <нет>

957 Пришельцы слезныя юдоли

999 Из бурной бездны выкатала

1001 Там где елень и барсук ныне

1007 Все те ужасные вершины

1023 Когда чрез несколько веков

1026 Под ржущим дном дрожащих гор

1043 Объявши облачную область

1059 Все похищали, -- все губили

1064 Являя судорожный вид

1066 Сии позоры пылких вихрей

1068 Подгорны громы средь горнил

1070 Как звучные шары Перуна

1075 Верхи твердынь опровергал

1114-1116 <нет>

1134-1135 А острочелый брат его

Был дольним громом раздроблен

вм.1153--1158 Он пел и тот горевший холм,

Отколь недавно тяжки камни,

В дыму высоко возметаясь,

Фанагорийцов устрашили.

1159-1180 <нет>

1186 Спустил Эвксин смятенный ниже

вм. 1193--1195 Меж тем, как неки Атлантиды

Погрязли в сердце океана.

1212-1250 <нет>

<ПЕСНЬ ПЯТАЯ>

3-5 Как марморы подле Орфея

Иль истуканы полживые

С примкнутыми ко груди дланьми

вм.11-12 Внемли же чувствам пастухов.

13 Шериф! вся песнь сия нова

21-23 Но продолжай поведать нам,

Отколе, -- как явилась суша, --

Сюда вступили племена?

37 Иль Девлеты там какие?

39 <нет>

вм.40-42 Конечно; -- я скажу вам все; --

Здесь не были долины пусты.

76 Стоял без всякого подножья

79-80 Природный цвет свой потерял,

Всегда быв омываем кровью.

95 Открылось от ведомых к жертве

99 Который некогда с грозою

вм.101-106 Прекрасна дщерь Агамемнона,

Что Ифигенией зовут,

Сюда по воздуху явилась.

126-205 <нет>

вм.211--283 По телу были токмо два;

Но в чувствах, склонностях один.

Неистовством ужасных фурий

Один из них терзаем быв

За некие свои деянья,

Хотел свою очистить совесть

В едином храме сем от них.

Ведут сих странников сарматы

Пред жертвенник неумолимый.

Священница кропит водой

Плененных греков перед жертвой.

Готовится к священнодейству,

Приемлет обнаженный меч,

Увенчивает их власы

Растущим горным диким злаком;

Потом вещает умиленно:

"Простите, юноши, вы мне!

Я не сурова, как вы мните;

Сей лютый долг священнодейства

Обязана исполнить здесь,

Где учрежден такой обряд;

Но вы отколь? -- какого града? --

Какая столь корма бесчастна

Сюда направила ваш путь?" --

Так говорит им в грозный час

Благочестивая девица,

И вдруг, из уст услыша их

Отечества именованье,

С биеньем сердца познает

В них обоих одногородцев.

"Один из вас, -- она вещала, --

В сем месте по святым обетам

Пасть должен непременной жертвой;

Другой пусть вестником поедет

В отеческу свою страну!"

Тут первый, жертвуя собою,

Велит другому ехать в дом;

Но сей упорствует ему

И хочет сам быть тою жертвой;

Всегда во всем согласны быв,

В сем случае лишь не согласны;

И так о смерти оба спорят.

Один согласен был на то,

Чего другой и сам хотел;

Но сей хотел того с упорством,

На что согласен не был первой.

284-328 <нет>

вм.329--373 Меж тем, как юноши прекрасны

Ведут сей общий спор любви,

Она развертывает свиток,

Который писан к брату был.

О дивно действие судьбы! --

Один из сих друзей в нем видит

Свое начертанное имя.

"Небесны силы! -- он всклицает, --

Возможно ль? -- жрица! -- ах, познай!

Но льзя ли в жертве -- брата знать?" --

"Как? -- ты -- мой брат, -- Орест; -- о Фива!

Ты ль, бедной мой Орест? -- мой брат! --

Се! -- наконец мои вздыханья

Проникли, Фива! -- твой престол!" --

Так жрица вопияла тут;

Но глас ея в гортани умер;

И слезы градом покатились;

Потом, друг друга обнимая

И силе рока удивляясь,

Благословляли строгу Фиву.

374-551 <нет>

вм.552--559 Что медлить?-- жрица и Орест,

И Пилад, юноша Фокейский,

Вернейший спутник сей Ореста,

Похитивши кумир Дианы,

Чтоб в лучших он стоял местах,

Направили сокрытый парус

К брегам отеческим Пелопским.

560-572 <нет>

584 Все было грубо и кроваво

612 А выходцы из Гераклеи

619 Он все тогда другие грады

657 Бузирисы, Антеи мрачны

659 В белейшем марморе восточном

670-671 Но скифы, внутренней страной

В сем полуострове владея

686 в валах ревут и в понт бегут

726 Там мармор чистый Парианский

731 Или старейшин Генуезских

765 Прияв в свои объятья нежны

789 Так пламенный проток лавы

803 И претворяет в извязь их

809-810 В те горьки дни забралом твердым

Свои селенья оградили.

вм.832--834 Потомки грозных Тамерланов,

Аттил и лютых Чингисханов

836 Так славный полуостров пал

842 Жаль Крымской вольности! -- то правда

898 Отшельцы здесь два зла встречали

914 Вы зрите кости на помосте?

917 Беда шла выше гор; -- то правда

947 Картина мрачна, -- но любезна?

вм.949--956 О! -- ежели рок злой коснит

Найти меня и в бурном гневе

Ударить прямо на меня,

Я сам, -- я сам найду его

И поспешу к нему на сречу! --

Нет в самых небесах руки,

Котора бы от зла спасла! --

Нет! -- слышу лишь колеса лет

вм.961--970 Тут засверкал в очах его

Сквозь слезы дикий огнь; -- и он --

Как исступленный возопил

971-996 <нет>

1010 <нет>

1017 Позволь, Перун! -- и нить прервется.

1035 И поглотит сей черный век!

вм.1070--1080 "Отчаянна душа! -- тут Ангел

Под мрачным сводом загремел; --

Тебе Отец духов глаголет:

Почто ты тонешь в глумных мыслях;

Ты заблуждаешь, -- человек! --

Ты неизвестен сам себе...

1116 <нет>

1127 Взирает с омерзеньем духа

1131 Взлетает в удаленну вечность

1151--1552 Итак, -- еще ли ты упорен?

Ответствуй мне теперь, сын неба!

1158 По степеням переходить

1168 Так как ты можешь здесь достигнуть

1172--1173 Но шествует он так, что к крайним

Ея концам не достигает

1177 Сие безмерно приращенье

1183 Конечно, Господу угоден

1191 Сам первозданный Херувим

1212 <нет>

1223 Превыше кругозора, -- горе!

1256--1257 А без сего -- я б не желал,

Чтоб создан был я солнце зреть.

1286 Мне возврати крыле бессмертья!

1288 Почто бежишь ты от меня?

1315 В прошедших юных днях моих

1350 Одна в одежде боготканной

1385 Да обесчадится весь остров!

вм.1400--1402 Ее расторгнуть надлежало,

Дабы опять не разродилась.

1403 Тут горька казнь во всеоружий

1416-1419 <нет>

1425 Но то начало только было.

1438 А ты, -- великая в владыках!

1444 <нет>

вм.1475--1477 Но сын,-- но сын Ея Великий

Га троне; -- лейте, нежны очи,

Восторга радостного слезы! --

Объемлет Он державу; -- радость

Полупланету озаряет...

1489 Покоя здесь не поколеблет

1499 <нет>

1532 Могли ль они под Аджибеем

вм.1544--1545 Бессмертным лавром увивали.

1559 <нет>

1570 И при таких защитах твердых

1583 И мир с обилием, обнявшись

1585 Тогда в блаженные дни мира

вм.1588--1589 Столь долго бывши в поле брани!

О черная богиня брани!

1605 О коем бесподобный ПЕТР

1620 На горизонт наук взошли

1628-1630 <нет>

1643 Сей час -- иль завтра; вечность! вечность!

1652 Отшел, -- как Ангел-посетитель

1668 Шериф с Мурзой идет с горы

1671 О, черны облака, спустите

1673 <нет>

между 1673 и 1674 Они идут; -- Шериф в пути

Вещает своему питомцу:

"Мурза! -- счастлив ты сей день будешь;

Счастлив на целу жизнь твою".

МУРЗА

Благодарю я за желанье! --

Но чем, -- отец! -- счастлив я буду?

ШЕРИФ

При нежной речи пастухов

О их возлюбленных особах

<Ты> не единый раз вздыхал; --

Признайся, сын мой! -- кто такая,

На кою целит грудь твоя? --

Ах! -- не на Цульму ли? -- ты мне

Об ней вещал -- и много плакал; --

Почто краснеешь?

МУРЗА

Ах! -- отец!..

ШЕРИФ

Я не виню твоей любви;

Но радуюсь, что ты успел

Толь ранне чувство победить,

Исполня чувствие к святыне;

Теперь не поздно быть счастливым;

Ты любишь Цульму; -- сочетайся! --

Как жив я, -- сочетайся с ней! --

Сын мой! -- она тебя достойна.

Да будет брачный одр покоен,

Доколе смертного не узришь!--

Пока дышу еще; -- с тобой

Я разделю вечерню радость.

Мурза во время сей беседы

Молчал, -- краснел -- и воздыхал;

Но старец был великодушен:

"Пойдем, -- вещал он, -- в те поля,

Где труд природы ожидает

Дождя небесной благостыни;

Mo лися! -- скоро с тверди Мекки

Сойдет роса на холм Мурзы!" --

Так собеседуя в пути,

Шериф с Мурзой сошел с утеса.

1674 Но благодарны пастухи

1679 Сын гурии присноцветущей!

1701 Какая ж сень? -- иль нощи тень?

1755--1763 <нет>

<ПЕСНЬ ШЕСТАЯ>

вм.1-5 Гремит; -- отколе важный глас? --

Из коей дальней тверди рев

Сюда в глухих несется гулах? --

Отколе весть небесна мчится?

10-12 Почто же так? -- пусть нова нощь,

Над сими свесившись горами,

Покров свой черный развивает!

13-14 <нет>

53-54 И крылышком коснувшись струн,

Чинят в моей звон некий арфе

118-119 Слезами очи окропленны

На гневны мещут небеса

121 Покрыты молнии кругами

137 Оборотясь к стране грозы

152 Не се ли тот блестящий миг

вм.184--188 Ужасен глас Твой -- Судия!

Глагол Твой дольний мир колеблет.

Тебе предыдет огнь и пламень,

А мрак и буря за Тобою.

196 Колеблешь словом твердь безмерну

234 Се! робки преклоня колена

вм.256--258 Все звуки меди в дольнем мире,

Совокупленные в едино

вм.261--269 Блестит второй и третий раз,

Гремит второй и третий раз.

Свет раздирает кровы мрака;

Гром давит долу робкий мир.

Вдруг твердь трещит, -- и вдруг из тверди

Слетел стремглав смертельный блеск;

В тьме выстрелов сей резкий треск

Рассыпался над головой.

270-271 <нет>

вм.272--323 Преступники дрожат, -- бледнеют

От бледной молнии ниспадшей,

От грозных гласов Судии

324-327 Но ах! -- всегда ль удар его

Прицелен на чело злодея? --

Коликократ неосторожна

Невинность гибла от удара?

вм.300--336 Давно Урания рыдает

О бедном сем своем питомце.

Та ж самая эфирна сила,

Которой в царство он входил

С отвагой редкой мудреца,

Его похитила к себе.

346 Как в смелом опыте того

350 Прошед он философский мир

366-367 <нет>

374-375 <нет>

379 Стремится в жидку часть из сжатой

393 О неисследны небеса! --

398 Узря бездушного тебя.

411 Или согласнее казалось

418 Иль тонкий Мушенброк и Эйлер

423 Как сей же самый вихрь эфира.

445 Влиешь бальзам надежды сладкой.

458 В обитель прежнюю его?

468 О! -- пусть сии горячи капли

480-481 Высокий дух не содрогнулся

От грозной ярости судьбы.

504 От красного лица огней

551-554 Где? -- где моя Зарена нежна?

Зарена! -- как ужасно видеть

Во гневе горни небеса

И страждущее естество? --

569 Зарена! -- ах! -- и ты здесь плачешь!

572 Поди, Зарена, в тот шалаш! --

577 Поди, Зарена, в тот шалаш! --

585-586 Лишь только буря засвистала,

То мягка нива ниц легла

592 Из гор со свистом буря дует

609 Котора хощет наказать

612 Разгневал сильно Божество

619 Велик в улике всех ты зол

624 Которыми нас обязуешь.

652 Тут взвив он новый дождь дугами

668-679 <нет>

703 Он пояс гор лишь обнимает

713 Лишь жадный взор сквозь дождь свистящий

723 Последни капли изливает

746 В эмаль лучи косые мещет

778 И воцарилась тишина

795-796 <нет>

827 Среди рассыпанных лучей

837 Что горды строили трофеи

841-979 <нет>

980-982 Но пусть сарматы утомленны

Своими смуглыми руками

Струи Салгирски рассекают

986 Когда со мной Зарена ходит

994-996 Но мне, -- Зарена завсегда.

Без голубых ея очей,

Без вишневых ея устен

1007 Лишь ты, Зарена! -- ты мне все.

<ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ>

8 Над Херсонисскими холмами

10 <нет>

вм.25-26 Но пред лицем пурпурным света

53-54 Полкруг нам токмо представляет.

Се! -- край един чела являет

77 Под кровом лишь одной природы

113 Произвели деяний славных

между 132 и 133 Мурза, который для него

Готовил вечерю и ложе,

Уверил прежде всех соседей,

Коль мудр и добр его наставник.

138-174 <нет>

181 Сколь многие цельбы творит?

184 <нет>

192 Имея дух ленивый, -- томный

210 И не поклонится при гробе

вм.214--239 <Продолжение речи Шерифа:>

Но ах! -- друзья! -- сказать ли вам? --

Вихрь огнен; -- ад подгнел его; --

От юга дышет он; -- он страшен

И рвется вертоград священный

Огнем проклятым попалить.

Я слышал, -- некий лжеучитель

В последний век сей появился.

И храм, и Магомет премудрый,

Тень Божия, -- наперстник неба,

Им приняты за суету.

241 Когда сия Шайтана тень

вм.243-249 Брегитесь, бедны агнцы, скимна!

298-299 Чем чистое понятье дал

О нем невеждам аравийским.

330 Хорошими гонцами служат?

369 <нет>

380-381 Там видны только рук дела.

Послушайте же! -- высота

407 Лишь пар, светящий при болотах.

461-469 <нет>

473 Владычествующих над вами

вм.476 и изувера поразит

Подобно так, как Тааджала.

479-483 <нет>

484 Алла, -- всесильный мститель! -- грянь!

490 Сказал сие -- и вдруг повергся

493 Так ревность пламенна играет!

500 Ты свят, Алла! колико свят! -

502-503 <нет>

505 Благоволил мне ныне сам

Коснуться прагов освященных

522 Ах! коль я грешен? -- как тем льститься?

по бедрам.

О нимфа! -- подлинно во всем

Скромна и сокровенна ты,

Непроницаема, -- однак...

216. К БОЛТЛИВОЙ И ОТКРЫТОЙ АСПАЗИИ, НО НЕ ВО ВСЕМ

Аспазия! -- как ты открыта

Во всех своих сердечных чувствах?

Твои ли перекатны взоры

С предмета на предмет не мчатся?

В делах любовных быв столь зорки,

Не выбирают ли чего?

Беда, беда, как невзначай

Они увидят гроб, -- кладбище! --

Твой слух по вечерам лишь жаждет

10 Любовных арий, -- изъяснений;

Оборони Бог, кто читает

И проповедует суд мира! --

Твой носик, пряностей желая,

Всегда пары вдыхает Флоры,

Пары кофейны, ананасны;

Твой ротик -- вечной страстью дышет;

В нем каждый день шумят согласно

Любовны песни и беседы,

И льется мед речей оттоле.

20 Чего? -- каких прекрасных тропов

В минуты две не вылетает? --

О неисследны небеса!

Аспазия чистосердечна,

Жива, со всех сторон открыта,

Приступна, -- но однак...

217. ОПИСАНИЕ НОЧИ

г. Драйдена с англ<ийского>

Умолкло естество; все вещи засыпают,

И горы дремлющи главами помавают;

Хор птичий песнь свою еще во сне твердит;

Ночная тень росой поблекший цвет кропит;

Тогда и роскошь спит; тогда и зависть спит.

218. ТА ЖЕ МЫСЛЬ НАИЗНАНКУ

Его же с англ<ийского>

Настала темна ночь; природа умолкает;

Работник первый сон приятной оставляет;

На цыпочках бежит на воровской свой путь,

Чтоб ключ из под голов хозяина стянуть;

5 Бледнеющий ночник в сосуде чуть мелькает,

И не светильня в нем, сосуд как бы сгорает;

Слуга на рундуках, качаяся, храпит;

Кухарка, вся в муке и поте, в креслах спит;

Карета также спит, телега то ж молчит.

219. РАЗНЫЕ НРАВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА

С англ<ийского>

"Подай красотку мне, -- Твангдилло вопиет! --

Кроме любви, ни в чем другом мне счастья нет".

"Бутылку дай, -- кричит сын Вакха краснорожей! --

Красоткам с мушками, с малеванною кожей

Копейки я не дам за их продажный яд".

Певцы в жару на верх Парнаса мост мостят,

А истину мудрец в колодце вырывает;

Гордец богатым быть иль быть в знати желает;

Любовник ищет ту, с которой разлучен;

10 Солдат бывает той удачей восхищен,

Что нескольких убьет иль город разорится;

Беспутная жена за щеголем тащится;

Но я, -- я, бедной, чем другим хвалиться б мог,

Кроме лишь злой жены и слишком длинных рог?

220. НАДПИСЬ Г. ПРИОРА К САМОМУ СЕБЕ

С англ<ийского>

Мне должно умереть, -- тебе в живых быть должно;

Ах! часом лишь одним с тобой равняться можно;

Вот сколь намеренье небесное неложно!

221. К БЕДНОСТИ ИОВА

С англ<ийского>

Как Иов должен был терпеть свой рок несносный,

Тогда, разрушив дом его, диавол злостный

В развалинах детей несчастных подавил,

А самого его здоровия лишил;

Но, чтоб обременить еще судьбу строптиву,

Оставил бес на зло еще жену брюзгливу.

222. НЕЖНЫЙ СУПРУГ

С англ<ийского>

Орфей шел в ад к жене, как уверяют нас;

Но где написано, красавицы, об вас,

Чтоб к мужу из любви жена во ад сходила

И из кромешных уз его освободила?

223. К СТИХОТВОРЦАМ

Соч<инение> Приора. С англин<ского>

Конечно, пусть сочтут стихов творцов глупцами,

Что может Бавий нам собою доказать;

Но если те ж слова наоборот сказать,

То льзя ли быть когда глупцам стихов творцами?

224. НЕ СОВСЕМ ПОХВАЛА ЖЕНЕ

С франц<узского>

Она чувствительна, умна,

Со множеством красот душевных

И милых качеств рождена;

Она сокровище доброт бесценных;

Но жаль!-- ах, жаль, что мне она --

Позволишь ли сказать? -- жена!

225. ОГРАНИЧЕННОСТЬ ВЛАСТИ УМА

С франц<узского>

Доселе бог ума толико славный

Неограниченно повелевал,

А ныне бедный скиптр его державный

Ничто, как скиптр уже удельный стал.

226. ПЕСНЯ ЗАСТОЛЬНАЯ

Бр. служащего

Вольный перевод с англин<ского>

Нет в нас пустых раздоров,

А крамолы ни следу;

Лишь долг и честь

Дни в мире весть,

Иль петь, иль весть беседу.

Лей вина

До полна!

Пусть пойдет столом вокруг!

Всем понятно,

Что стократно

Сердце веселит вино.

Мы станем наслаждаться

Без спеси и презорства;

Пусть с глупым плут

Свое поют!

Мы верны без притворства.

Лей вина

До полна! и пр.

Безумец коль о благах

Придворных воздыхает,

Лишим его

Вина сего;

Так лучше вкус узнает.

Лей вина

До полна! и пр.

Коль помещенный с нами

Наскажет вздор школьнова,

Мы примем так,

Что он дурак

И лишь знаток пустова.

Лей вина

До полна! и пр.

Весь свет еще во мраке;

Он тщится нас постигнуть;

Но тщетно мнит,

Как петь и пить,

И в наши тайны вникнуть.

Лей вина

До полна! и пр.

Так принесу же бочку;

Пусть посредине станет,

Как звон глухой

Испустит свой!

Наш брат на бочку взглянет;

Лей вина

До полна! и пр.

ЭРОТИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ И ИМ ПОДОБНЫЕ

227. РАЗДРАЖЕННЫЙ ПАСТУХ
НА НЕВЕРНОСТЬ ХЛОИ В НОВЫЙ ГОД

Ubi splendet, frangitur.

Где блеск, тут и треск; или:

Где тонко, там и рвется.

Русская пословица

Седыми увенчан снегами,

Паря на дряхлых крыльях, год

Летит эфирными путями

Сквозь огненный кристальный свод;

Колена пред отцем склоняет

И между прочим извещает,

Что Хлоя, честью быв красот,

Дамона с верностью целует

И что Дамон еще ликует

10 Без ревности по новый год.

Сие Сатурну он вещает,

Как вдруг с Олимпа новый год

С гордыней юности слетает

В тот круг, где смертный дышет род;

Он землю быстро озирает;

На Хлою смутный взор бросает

И весть ужасну к Хрону шлет,

Что прежня Хлоя, ставши новой,

К Дамону верному суровой,

20 Другому сердце продает.

Он мещет пламенные взгляды

На у бранны ея власы,

На новые ея наряды;

Он зрит -- и точит сталь косы;

Но, к счастью, вдруг свой взор отводит,

Искать таких же Хлой уходит,

Дабы толпы их замечать

И за уборными столами

Или между пуховиками

30 Средь миртов вдруг их наказать.

Неверная! -- иль ощущаешь

Огнь новый с новым годом ты?

Или прожить сей год ты чаешь,

Имея во главе мечты?

Ужли твоя любовь с красами,

Слепыми движима страстями,

Толико ж вечна, как душа? --

Нет, -- ветреность на час блистает;

Навек лишь чистота сияет,

40 Любовью райскою дыша.

Твоя прекрасная подруга

Амелия без слез умрет;

Она, любивши верно друга,

Пастушкой верной прослывет;

К ней смерть, -- как тихий дух, предстанет;

Тебя ж тирански мучить станет.

Задумчивый Дамон вздохнет,

И горький вздох его с тобою,

Чтоб ввек не дать тебе покою,

50 Подобно дыму, в ад пойдет.

Пусть сверстницы твою гробницу

Поставят в розовых кустах

И столь прелестную девицу

Омоют в горестных слезах!

Но верный твой Дамон несчастный

Произнесет слова ужасны:

"О вы, прядущи жизни нить!

Желал бы я, чтоб вы щадили,

И не жал ал бы, чтоб коснили,

Неверной Хлои дни сгубить".

228. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ ЛЮБЕЗНОЙ МАТЕРИ ПОСЛЕ РОДОВ

Ветры, спите, не шумите!

Сизы тучи, не гремите! --

Тихий день сей мне священ;

Тихий день сей величает

Наилучшая из жен;

Но еще не проницает

Сквозь недуг ея улыбка...

Матерь розы! -- ты родила

Розу в цветнике своем;

10 Свет сквозь тучи ощутила;

Ощутила ты Эдем,

Труд с утехой находя;

Но Гигея, в нем седя,

Так гласит тебе: "Будь здрава

Зри, -- какая здесь забава!

Зри, -- лилея там смеется!

Там фиалочка цветет;

Там выходит мирт, юнея;

Там слезится розы цвет,

20 Как заря, росой блестяща! --

Флора! -- зри свой сад прелестный!

Изъяви ж улыбки вид

Как из облак луч небесный!

Не всегда гроза шумит;

Не всегда страдать; -- будь здрава!"

Так Гигея; -- вдруг лилея!

Мирт, фиалки, розы цвет,

Маковки подняв живея,

Вопиют Гигее вслед:

30 "Пусть другие, суетяся,

Льстят богам или царям!

Мы величим, веселяся,

Милу нашу мать сердцам.

Коль утеху ей приносим,

Мы о саде нашем просим,

Чтобы цвет наш там не сох,

Чтобы вихорь там не дох.

Вихри, спите, не шумите!

Сизы тучи, не гремите!"

229. ЧУВСТВОВАНИЕ МИЛЕНЫ
ПРИ ВЫЗДОРОВЛЕНИИ
ЕЯ ПОДРУГИ ОТ ОСПЫ

Чуть рука плачевной смерти,

Проблеснув лучем косы,

Не решилася простерти

Жизнь твою и с ней красы;

Чуть болезнь твоя сурова,

Отворивши черну пасть,

Не была отмстить готова

Юности твоей в напасть.

Веришь ли, как я вздыхала

10 И как рок я кляла твой? --

Я тогда в слезах вещала:

"Рок, о лютый рок, постой!

Ты постой еще гневиться!

Лучше винных ты найди,

Чтоб на них одних озлиться!

А невинность -- пощади!

Пусть подруга дорогая,

Саша будет долго жить,

И в сей жизни расцветая,

20 Прелесть юну продолжит!

Пусть в устах подруги дышет

Поцелуй для уст драгих

И сердцам законы пишет

Среди роз румяных их!"

Так тогда я воздыхала;

Так тогда вещала я;

Так мольбу я проливала;

И мольба -- сильна моя.

Вдруг спасительна Гигея1,

30 Вняв живой моей мольбе,

Здравия тебе радея,

Мне шепнула о тебе:

1 Известно, что это богиня здравия.

"Не крушись, моя любезна,

Ты о Сашиньке своей!

Сколь мольба твоя ни слезна,

Но бесценна мне и ей.

Ангел, нежный страж девицы,

Не воздремлет никогда;

Он пастушки и царицы

40 Равно дни хранит всегда.

Скоро милая подруга

Весть велит тебе нести:

Ах! Милена! -- нет недуга;

Завтра Сашу навести!"

230. К ДВУМ ЛЮБОПЫТНЫМ ПОСЕТИТЕЛЬНИЦАМ
ХУДОЖЕСТВЕННОГО
МЕСТА В МАРТЕ

Не дщери ли небесной флоры

С жемчужных облачков летят?

Иль вместо флоры наши взоры

Живым сияньем здесь блестят? --

Примите ж жертву чувства,

И с нею плод искусства!

231. БРАЧНАЯ ПЕСНЬ ОТ МИЛЕНЫ К САШЕ

Когда в зеленый сад слетают

Весенни тихие часы;

Когда фиалки расцветают,

Облекшись в скромные красы,

Тогда весна их нянчит;

Тогда -- лишь флора их лелеет

Среди пушистых люлек их;

Один игривый зефир смеет

Качать на крылошках своих;

10 Иль -- нимфы нежат их;

Когда ж нагрянет лето знойно,

Уходит флора в влажный луг

И нимфа прячется спокойно,

Тогда -- является пастух,

Берет на грудь фиалку;

Стыдливая фиалка млеет,

Не дышет долго на груди.

Потом, -- о жребий! -- там же тлеет.

Теперь, о Сашинька, суди!

20 Суди моих слов силу!

Кому? -- Кому лишь ты любезна

Весной дней девственных была!

Ах! -- сколь весна была прелестна? --

Ты для подруг одних жила

И равно для меня;

Подруги видели подругу

Особенну в душе твоей;

А ныне -- лето, знать, что другу

Ты жертвуешь судьбой своей;

30 Знать, чувствует июнь...

Знать, сильный жребий обращает

Иным порядком жизни круг;

Знать, точка та дней наступает,

Где покидаешь ты подруг!

Прости, неверна Саша!

Желаю, чтоб жила ты доле

В счастливом круге сем, мой свет,

Чем сорванна фиалка в поле,

Что столь короткий час живет

40 На груди пастуха.

Прости! -- пусть Гимен погашает

Невинный детских жар утех!

Пусть новый факел зажигает!

Но чтоб, светя, еще берег --

Моей с тобой огнь дружбы!

232. ОТ НЕЕ ЖЕ К ДРУГОЙ ПОДРУГЕ

Пусть сребристый вихрь крутится

И ложится на поля!

Пусть еще ключ не слезится;

Дрогнет скованна земля!

Пусть струя с струей не льется,

Капля с каплей не сойдется!

Мир еще не ощущает

Брачныя весны любви

И в сердцах не согревает

10 Хлада общего в крови;

В узах небо, в узах бездна,

Но с тобой не так, любезна.

Но с тобой, моя драгая,

Суждено теперь судьбой,

Чтоб, на мразы не взирая,

Гимен огнь нес над тобой,

Чтоб блистал зимой бог брачной,

Как звезда на тверди мрачной.

Ах! -- поревновать ли доле? --

20 Ты делишь свой с милым рок;

Так, -- дели! -- хочу, чтоб доле

Жизнь твоя, как тихий ток,

В майских тенях протекала

И сребром бы отливала.

233. ЕЩЕ ОТ НЕЕ ЖЕ НА ПОДОБНОЙ СЛУЧАЙ

Уже и ты, -- уже и ты,

Моя подруга, сердцу мила,

Средь юности и красоты

В тот новый жизни путь вступила,

Которым я уже стремлюся

И лестным жребием хвалюся.

Ты руку с сердцем отдала

По нежному любви совету

И участь в жертву принесла

10 Навек любезному предмету.

Ах! -- Если в нем твоя награда,

Будь счастлива, дражайша -- Лада!

Уж чувствует моя то кровь,

Что я при сем тебе желаю;

К тебе богинь трех посылаю --

Здоровье, тишину, любовь.

Встречай, встречай богинь небесных,

Сопутниц в жизни сих прелестных!

Дружина! -- быстро ты слети

20 На Ладу-- милую, драгую,

А прилетевши, услади

Ея судьбину впредь благую,

Чтоб дни ея струились стройно,

Как тихий ключ, спокойно!

А вы, всесильны небеса!

Я умоляю вас сердечно,

Чтоб розы Ладиной краса

Цвела счастливо и беспечно;

Но если роза устареет,

То пусть душа навек юнеет!

234. К СОВОСПРИЕМНИЦЕ ДЕВУШКЕ

Долг первой матери -- долг жизнь младенцу дать;

Долг матери второй -- в нем Ангела создать;

Невинная! -- ты мать вторую представляешь;

Не сим ли первенство пред первой получаешь?

235. К НЕЙ ЖЕ

В твоих устах цветет, как розон, поцелуй;

Ах! -- кто сорвет его -- тот прямо торжествуй!

236-240. НАДПИСИ ПЯТИ ЛЮБЕЗНЫМ ДАМАМ

1. ГЕНР<ИЕТТЕ> А<ЛЕКСАНДРОВНЕ> М<ОРДВИНОВОЙ>

Богиня мудрости с богиней красоты

Чем в небе славятся -- то здесь имеешь ты.

2. Ан. С. К.

Пусть древность хвалится Дианой удивленна!

То вымысл; -- ты самой природой в том почтенна.

3. Ел. С. П.

Приятна взором ты, приятна ты душою,

Приятна ты умом: кто не пленен тобою?

4. МАР<ИИ> Ю<РЬЕВНЕ> Г<ЕРИНГ>

Что в свете милого натура сотворила,

То все в тебе одной толь стройно поместила.

5. Гр. В.

Так, -- роза милая -- владычица полей;

Но ты -- еще собой пленяешь нас живей.

241. ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ МИНУЛО ЕЙ

Цвети, цвети, лилея мила,

Прекрасна видом и нежна!

Уже твой образ оживила

Теперь пятнадцата весна

В лазоревом саду.

Пусть тихи зефиры играют

Средь счастливой твоей весны!

Пусть кротки тени обнимают

Тебя в прохладах тишины,

10 Чтоб ты пленяла взор!

Цвети, цвети, Пленира мила,

Прелестна и душей нежна! --

Уже твой возраст оживила

Теперь пятнадцата весна

С приятствами души;

Пусть грации невинны мещут

Лилею с розой на тебя!

Пусть Гении небесны блещут,

Сердечный образ твой любя,

20 И красны дни хранят!

242. МЕЧТАНИЕ В ЛЕСКАХ

Пленира! -- ах! и ты, Пленира!

И ты в лесочке здесь!-- постой!

Куда бежишь стопой зефира

Или как серна в лес густой?

Здесь нет волков, -- а тигр далече;

Лишь зайчик прыгает навстрече.

Не слышишь ли средь ив вздыханье

Качающихся горлиц сих,

Которых нежно воркованье

10 Вещает о любви лишь их? --

Чу! -- как там голубок воркует!

Чу! -- как о миленькой толкует!..

Пленира! -- что ты ощущаешь,

Когда сих птичек каждый день

На той же ветке примечаешь,

Под ту же зришь летящих тень

И те же, как ты здесь ступаешь,

Их нежны жалобы внимаешь?

Клянусь, что грудь твоя смятенна

20 Заныла б, кровью обольясь;

Или -- дрогнула непременно;

Что? -- не сказала ль бы тот раз:

"Чета в святой любви блаженна!

Чета в лесках уединенна!

Пример супружества любезной!

Сколь жребий ваш мне зрится мил!

Счастлив, счастлив, кто в страсти нежной

Всегда бы вам подобен был!

Быть вкупе -- ваше есть блаженство

30 И чистой страсти совершенство".

Постой, стыдливая Пленира!

Послушай ты меня! -- постой! --

Куда бежишь стопой зефира

Или как серна в лес густой?

Ты будешь сим примером вскоре,

И все -- пройдет девичье горе...

243. ПРОБУЖДЕНИЕ ЧУВСТВА НА ОДНОЙ УЕДИНЕННОЙ ДАЧЕ

Пленира! -- как бы ты вздыхала,

Тогда как в роще сей Миртид,

Узревши, где овечка пала,

И бьясь от язв, в песке хрипит,

Все перелески пробегает,

Остановляется, -- вздыхает?

Вообрази в сию минуту,

Как он, на посох опершись,

В тоске клянет судьбину люту

10 И, слезным током залившись,

О бедном плачет сем творенье

В последнем бьющемся томленье!

Внемли, как он вещает слезно! --

"Ах! -- если б прежде я пришел!

Она исходит кровью! -- бедна!"

С сим словом он бы онемел;

А ты -- ужли б не обомлела

И в горести не цепенела? --

Скажи, каков Миртид сей бедный,

20 Которого теперь бежишь? --

Он волк ли? -- ястреб ли зловредный?

Нет, -- в нем уже ты друга зришь,

С душой небесной человека,

Достойною златого века.

Ты плачешь об овечке бедной! --

Вот нежный тот язык сердец,

Каким в златый век, а не в медной

Любовь вещала! -- наконец

Прошел он в злой судьбине!

30 Пленира! -- говори им ныне!

Когда к овечке ты имеешь

С сердечной болью нежный долг;

О веке золотом жалеешь,

И иногда -- изменит вздох...

Ужли Миртида тем накажешь,

Что в вздохе ты ему откажешь?

244. ИЗЛИЯНИЯ ГОРЕСТНОГО СЕРДЦА К ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ПЛЕНИРЕ

Шестнадцать раз зима смятенна,

Крутяся над твоей главой,

Пленира ныне огорченна,

Спешит урочной сей порой

В любовь весенню растопиться,

Жемчужным облаком разлиться.

Спешит и дней твоих цветущих

Весну румяну растворить,

И нежны сгибы вновь растущих

10 Цветов в самой себе развить,

Чтоб их раскинуты листочки

Открыли зрелые цветочки.

Так, -- новый год твой расцветает

Тебе к блаженству и красе,

А мне уж он не позволяет

Зреть мира ни в одном часе;

В нем вихрь помчится в бесконечность;

Да, -- в нем вторая будет вечность.

Ах! Лида! -- всё весной дружится

20 И растопляется в любовь;

В тебе лишь сердце леденится;

В тебе лишь стынет ала кровь.

Не твой ли день? -- скажи: мирюся.

Не скажешь; -- небо! я страшуся.

Пусть так! -- но жаль, что там в долине

Еще фиалок не видать!

Сердечно я принес бы ныне

Букет тебе; -- но их не знать;

Прими хоть песенку в знак вечный!

30 Прими! -- в ней дышет жар сердечный.

Тогда, -- как горесть дней прервется

И в вихрях полетит мой прах,

Уже мое не отзовется

Название в твоих устах;

Быть может, -- дар сей не увянет,

Переживет -- и напомянет;

Быть может, -- бросив взор счастливый

Нечаянно ты на него,

Помыслишь: "Вот еще здесь живы

40 Остатки слабые того,

Кто не был иногда для казни

Достоин взоров, -- слов, -- приязни!"

А может быть, -- из сожаленья

Чтя столь печальные черты,

Прольешь ты слезы умиленья

И скажешь: "Как несчастен ты?

Жалею о тебе сердечно!"

И тут -- простишь меня конечно.

245. МАЙСКИЙ ДЕНЬ. К ПЛЕНИРЕ

С лазоревых небес горящих

В сей ясный день бальзамный май

На крыльях зефира блестящих

На землю тихо свеял рай

И вдунул жизни дух огнистый

В брега Ипаниса камнисты.

Там, -- там вдали давно синеют

Растущи купами лески;

Но ныне ярче зеленеют;

10 Пройду сыпучие пески;

Пройду чрез желтый скат в пустыне

В сей малый мир, зеленый ныне!

Там, -- где лежат брега зелены,

Уже торговля по волнам

Под кровом братиев Елены1

Курит Ермию фимиам;

Сын Майн, с облаком спускаясь,

Приемлет жертву, улыбаясь2.

Напрасно волны разъяренны

20 Ревут и мутят дно с песком;

Кормы, надеждой воскрыленны,

Стремятся в бездну за сребром;

За ними вслед, клубяся, дружной

Валится с пеной вал жемчужной.

Но где Миртид теперь? -- иль в поле?

Иль ищет майску жизнь в тенях

Или в богах весны? -- иль боле

В драгих Пленириных очах?

Там токмо зреть его с ней можно;

30 В зеленой ночи видеть должно.

Пленира! -- ты ли здесь? -- "Кинь взоры, --

Миртид вещает, слышу я, --

На живопись лугов, на горы

Или на шелковы поля! --

Ты зреть должна красы такие;

Утеха есть твоя стихия...

Пойдем! -- оставь заботам слезы!

Лесок твоей улыбки ждет;

Здесь есть пахучие березы,

40 Где я хоть зрел вчера бурь след

И слышал рев седой полнощи,

Гремящий посредине рощи;

Но ныне в тихой сей долине

В улыбке вижу естество?

Поди сюда! -- здесь, -- в сей равнине

Смеется майско божество!

Здесь сама роскошь нам священна,

Природой нежною внушенна.

Ты слышишь ли, как под стопою

50 Сей мягкий гнется мох твоей?

Любуясь нежною ногою,

Чуть-чуть противится он ей;

Недавно бисером слезился

И для тебя лишь освежился.

Поверь!-- тебе там расцветает

Тюльпан и расписной левкой,

И ландыш в перлах выникает

Из люльки своея млечной.

Вот юной Флоры воздыханье!

60 Вот зефира в цветах шептанье!

Тебе там песни филомелы

В раскатах и дробях гремят;

Тебе свистанья резки, смелы

Из нежна горлышка звучат;

Чу! -- гула хохотанье громко

Среди холмов раздалось звонко!

Тебе там жаворонок милый,

Сын мая и певец весны,

Трелит стихи свои унылы,

70 Незрим средь синей вышины;

Вот! -- здесь и бабочка порхает,

Как звездка, над тобой мелькает!

Ты зришь ли, как среди стремнины

Кристальной резвится любовь

И рыб подъемлет вверх пучины!

Сребро горит в них, -- рдится кровь;

Пусть тень от облак там ложится!

Но дщерь воды цветнее зрится.

Там, -- где, в ущельях с шептом льяся,

80 Под тропкой прячутся ключи

И где лишь бисеры, слезяся,

Алмазны сыплют с трав лучи, --

Кто с ветром взапуски стремится?

Пленира! -- посмотри, кто мчится!

Не зришь ли ты меж древ окрестных

В прекрасных дщерях нимф живых

Иль граций маленьких, прелестных,

А в резвых отроках младых

Божков бело-румяных, нежных,

90 Но неповинных, безмятежных.

А здесь -- приметь, как ходит томно

Под смурой тению пастух

И вслед любезной идет скромно;

Надеждой оперяет дух;

За ним вблизи Эрот лукавой

Бежит и мчит стрелу с отравой.

Пойдем! -- не там ли обитает

Невинность, мир и тишина?

Не там ли век златой блистает?

100 Не там ли райская весна? --

Ах! нет, -- не в ту цель сердце метит;

В очах лишь милой небо светит.

В тебе, -- в тебе сей май блаженный

Твердит мне, что златой был век,

Но не златым дождем растленный, --

В любви и простоте он тек;

Пленира! -- призовем невинный

Сей век хотя на час единый!"

1 Известно, что братья Елены суть те близнецы, называемые Кастор и Поллукс, которые означают месяц май.

2 Ермий, Гермес, или Меркурий, был сыном Май, по имени коей назван сей месяц, в которой римские купцы обыкновенно приносили ему в жертву свой капитал как богу торговли, отправляя корабли с товаром.

246. СЕРДЕЧНАЯ БОЛЕЗНЬ ПРИ СОВОСПРИЕМНИЧЕСТВЕ

Так, свет мой! -- ты, прияв со мною

Дитя чужее в нежну длань,

Невинну кажешь мать собою

И материю готовишь дань;

Сей долг и мил, и вдруг велик.

Никто не спорит, сколь прелестно

Сей раз сотрудницу принять

И сколь намеренье небесно

В младенце Ангела создать

10 Иль в диком камне стройный куб.

Но я, -- я сам уж должен ныне

Из юноши дитятей быть,

Везде вздыхать, -- здесь, -- в сей пустыне,

И детских слез потоки лить,

Небесны силы! -- вот мой рок!

Небесны силы! -- сей ли будет

В безвинных вздохах мне предел?

Ужели цвет свой луг забудет,

Когда лишь он позеленел?

20 Ужли не может доле цвесть?

Зависит ли от нашей власти,

Чтоб меру чувствам положить,

Пирамовой подобно страсти?

Нет, боги! -- должно жить;

Хочу еще быть человеком.

Вы сами дышете любовью;

Так дайте мне еще дышать!

Еще хочу я греться кровью;

Пусть тайно стану воздыхать;

Но не мешайте чувств законам!

247. ИДИЛЛИЯ. ПЛЕНИРА

Однажды в сумерки перед окном зимою

Пастух с пастушкою шутили меж собою.

Как эти на стекле прекрасны дерева?

Такие пастуха слова:

"Вот извивается кустарничек пушистый!

Вот нечто и еще, -- как будто холмик мшистый!

А вот и сосенка стоит нагнувшись здесь!

Пленира! -- помнишь ли, как быв в жару я весь,

Поцеловал тебя под сосною такою?"

10 "Любезный! -- с тех-то пор считаю жизнь прямою;

Да, -- этот поцелуй, который ты мне дал,

Как самый сладкий сот, в уста огнем втекал;

Нет; я люблю, -- люблю тебя безмерно".

"И я люблю, -- я все люблю в тебе... и верно, --

Так он с улыбкой говорит.

Смотри! -- какой прелестный тамо вид? --

Смотри! как бел снежок, покрывший все поля?

Но шейка для меня -- милее их твоя;

Вон! -- яблонь под окном стоит!

20 Она прелестны яблоки родит;

Но нежности твои, -- но груди наливные

Милее для меня, чем яблоки такие;

Ах! -- скоро ли, мой свет, дождемся мы весны,

И скоро ль вместе мы стада пасти должны? --

Вон тот! -- вон тот лесок, где стадо отдыхало!

Теперь без тени он, -- не манит он нимало;

Придет весна, -- тогда он будет зеленеть;

Приятной пустит дух, -- тут будет птичка петь;

А мы, овец в него пригнавши, -- сядем сами

30 И будем тамо все смеятся между нами;

Там станем говорить: "Как нам скучна зима?

Как грустно было все?" -- Ты ведаешь сама.

Спешат часы любви, -- спешит весны дыханье,

Вновь слышится меж уст дрожащих целованье;

Приближься, свет, ко мне! -- как я люблю тебя? --

Не рано и теперь потешить нам себя;

Так поцелуй меня, -- весну зимой любя!"

"Ну! -- эх! Дамон! -- см...отри! -- косынка ведь упала", --

Вздохнув, Пленира отвечала.

248. ИДИЛЛИЯ. УНЫЛЫЙ МИРТИД,

примечающий надежду в глазах пастушки
во время собственного ея праздника

Теперь сквозь свет зари багряный

Лежавши на лесках туманы

По синей тверди понеслись;

Теперь пернатые, взвившись,

Друг дружку томно поздравляют;

Теперь блеющи поспешают

Стада пастись на муравах;

Теперь не спит свирель в тенях;

Уж песни слышны на холмах.

10 Прекрасны, веселы и скромны

Часы пурпуровой зари!

Один Миртид в печали томный,

Седя на холмике вдали,

На арфе строя песню тайну,

Подругу грусти обычайну,

И свежесть черпая часов,

Излил такую душу слов:

Он берет арфу и поет.

"Как мил? -- как мил сей день прелестный! --

Но мне лишь горести совместны;

20 Мне сетовать лишь должно -- да;

Пусть Дида день сей торжествует!

Ах! -- пусть она весь век ликует!

Пусть радуется навсегда!

О Дида! -- будь счастлива вечно

И побеждай сердца конечно! --

Узрев тебя, кто устоит? --

Узрев тебя, -- кремнистый камень

Издаст красноречивый пламень;

Нет, -- все твою власть ощутит;

30 Живи победами венчанна,

Сама быв вечно постоянна!

О ангельское существо!

Царица сердца! -- не твое ли

Теперь грудь движет божество

И мне вдыхает песнь веселий!

Так, -- я пою, -- но вдруг немею

И гнева твоего робею".

Еще Миртид пропеть хотел,

Как вдруг пастушку он узрел,

40 Подобно как бы сын пустыни

Зрит с неба милый зрак богини.

Как май, тиха, как цвет, мила,

Чрез красно поле Дида шла.

Услыша на холме стенанье

Остановляется в молчанье.

"Кто вопит тамо, -- говорит, --

Кто имя там мое твердит? --

Или Миртид? -- что так ты скучен?

Не нимфой ли какой размучен?

50 Иль огорчен ты кем, певец?

На знаешь ли ты ключ сердец

И не вотще ли воздыхаешь? --

День ныне мой, -- ужли не знаешь? --

Иль мнишь, -- гневна я на тебя?

Напрасно мучишь сам себя".

Здесь Миртид сходит с холма.

Мирт<ид>

Так ты смягчилася, прекрасна!

Царица сердца вечно властна;

Как я доволен утром сим! --

Я не грущу: я прославляю

60 Все то, что только обожаю.

Вот Ангел твой с венцем златым

На розовых лучах слетает!

Я зрю его -- он средь зыбей

Тебя крылами осеняет

И нежно веет меж кудрей.

Не ощущаешь ли новейшей

В груди ты свежести чистейшей?

Растущая любови дщерь!

Ах! как прелестно ты теперь

70 В девичьей чистоте сияешь? --

Но ты взор милый отвращаешь

И презираешь дар сей мой! --

Достойнейшая жертвы Дида!

К чему такая строгость вида?

Ах! -- отложи гнев прежний свой!

Я здесь невинность обожаю;

Воззри! -- я жертву предлагаю.

Дида

Певец! -- как мне принять тот дар,

Где может быть подложный жар?

80 Как мне принять те пышны жертвы,

Где слышу звуки слов лишь мертвы?

Но коль и так почтишь зарю

Ты дней моих, -- благодарю.

Мирт<ид>

Сердечну, -- ах! сердечну, Дида,

Я дань несу, не блеск лишь вида;

Не презри арфы глас моей,

Хоть сердце во груди твоей

Витиеватей арфы стройной!

Не презри музы! -- сердце оной

90 Нередко бьется при красах;

Оно, -- оно в твоих глазах

Дрожит, как миртовый листочик;

Парнасской ведь растет цветочик

Не на песках, не на скалах,

А на нежнейших муравах.

Почтенная! -- не презри музы!

Презренье ей -- как тяжки узы;

Она бессмертием дарит

Твои достоинства любезны,

100 Меж тем когда твоя живит

Улыбка рок ея, толь слезный,

И равномерно ей сулит

Бессмертия небесный щит;

Ужли ж дух музы не спокоишь,

Улыбкою не удостоишь?

Твой самый Гений дорогой,

С небес дивясь судьбе такой,

С усмешкой зрит своей прелестной

Безгрешный музы плен, но слезной;

110 Ах! -- скоро тот наступит час,

Как ты оставишь наше поле;

Ужли ж оставишь в гневе нас

И нас не воспомянешь боле?

О! -- сколько стану в те часы

Стенать в струнах, лишась красы!

Тогда мой перст в слезах потонет;

Тебя же, -- горе мне! -- не тронет.

Дида

Толь жалкий глас, толь томный вид

Не тщетно ли меня разит? --

120 Мне жаль, что вид еще твой слезен!

Но коль мой взор тебе полезен,

В усмешке я не откажу.

Мирт<ид>

Яви усмешку, -- я прошу,

И ясно небо мне излей,

Что светится в душе твоей!

Ты сими обретешь красами

Победы вечны над сердцами;

Тогда, -- тогда б я прежний вздох

Прелить в движенье нежно мог

130 Иль -- в благодарные слез токи

За кроткие твои уроки.

Простри великодушну длань

На толь мою невинну дань

И мир скажи хоть не речами,

А токмо нежными очами!

Прости ошибки мне, прости!

Один мне милый взгляд -- прощенье;

Одна усмешка -- награжденье;

Пусть Бог живет в твоей груди!

140 Приор со Хлоей раз бранился1;

Но скоро после примирился,

Хоть нимфа такова, как ты,

Имеет лучши красоты,

Певец же, так как он, сильнее,

Чем я -- быв ниже и слабее;

Но если ты -- к звездам взлечу,

Себя в Приора превращу.

1 Приор, славный английский поэт, имел маленькую остуду с своей любезной Хлоей, подобно как Гораций с Лидией.

Дида

Когда в Миртиде нет тут лести,

То Дида -- знает цену чести;

150 Я не дика, -- мне мил покой;

Мирюся; мне священ день мой.

Мирт<ид>

Блаженный день!-- она тронулась!

Она мне нежно усмехнулась!--

Смотри! -- вот где с улыбкой взор!

Пляшите, нимфы! -- станьте в хор!

Возможно ль, чтобы нежна Дида

Всегда казала строгость вида? --

Как смотрит весело она?

Какая в взорах тишина?

160 Еще, -- еще теперь смягчися!

Еще, любезна, улыбнися!

При смутном взоре свет, как тень;

При радостном и ночь -- как день.

Прекрасная! -- теперь ты лестна,

Как майская роса небесна;

Мила, как роза во саду,

Мила, как лилия млечная,

Какой и в Темпе не найду.

Еще тебя я поздравляя,

170 Скажу: будь счастлива всегда!

Не зри несчастья никогда!

Живи с сих пор ты век не краткой

И будь душею арфы сладкой!

Ты можешь жизнь сейчас ей лить;

Но чем за то тебя почтить?

Здесь Миртид задумывается и как бы в нерешимости находится.

То сердце, что дрожит в весельи

И чувствует число побед,

Которы быстро столь успели

Оставить огненный в нем след,

180 Меж тем, когда ты торжествуешь,

Душам законы предписуешь, --

Меня не в силах научить,

Что в милу жертву подарить.

При сих словах Миртид осмеливается взять руку Диды и, поцеловав ее, продолжает.

О Дида, Дида! -- без препоны

Поднес бы я дары Помоны

Или Церерины плоды.

"Но не минутна ль жертва? -- скажешь ты.

Пусть сим почтут меня другие!"

Так, -- жертвы я возжгу иные;

190 Я приношу для дня сего

Бессмертье титла твоего,

И, чисты жертвы воскуряя,

Блаженства дням твоим желая,

Я сердце арфы отдаю

В девическую власть твою,

И сам паду без лести вида

К твоим стопам, о нежна Дида!

Дида

Миртид! -- я твой приемлю глас;

Но лучше слушать мне тот раз,

Коль сердце лишь твердит твое

Ученье скромное мое.

О! если бы Миртид постигнул

Себя -- и силу оных чувств,

Что слышны из девичьих уст! --

Тогда б -- далеко он проникнул...

249. ГРУСТЬ В РАЗЛУКЕ С ЛЮБЕЗНОЙ

О мысли, -- мысли вы печальны, --

Представьте вечера часы,

Как Дида скрылась в долы дальны

И унесла с собой красы!

Ах! -- как стесненно сердце млеет?

Как томный зрак с тоски бледенеет!

Да, -- я внимал ея веленье

Из алых уст в сей горький час,

Чтоб в толь несносном разлученье

10 Возвысить мне плачевный глас;

Ужли ж мне быть спокойну должно!

Ужли в свирель вздыхать не можно?

О горестны мои минуты,

Бичи ужасны томных дней!

В вас, -- в вас нашел я жребий лютый!

Как солнце скрылось под землей,

Увы! -- и Дида с ним сокрылась,

Подобно солнцу, закатилась.

Ах! Дида! -- правда ль, что избрала

20 Ты ввек убежище сие

И новой Элоизой стала,

Спеша в святилище свое?

Ужли прощанье вечно наше,

Тогда как ты стремишься к Саше!

Так, -- я дрожащими руками

Схвативши белу длань твою

Лобзал горящими устами,

И, боязнь ощутя свою,

Я мыслил, что лобзанье мило

30 В последний раз в ту пору было?

Так, -- Дида быстро улетает;

Пускается в пустынный путь;

Ни зной, ни хлад не устрашает,

Что будут дуть в прелестну грудь;

Не страшен ей ни ветр полночный,

Ни встречный бурный ветр восточный.

Я долго, -- долго, провожая

Слезящими глазами след,

Смотрел, -- и тайно воздыхая,

40 Ловил очами свой предмет;

Но слезный взор к моей кручине

Блуждал в мерцающей долине.

Сам видел я в то смутно время,

Как умалялся вид колес,

Несущих драгоценно бремя,

И видел, как сей вид исчез;

Он чуть, -- лишь чуть вдали мелькает;

Вмиг холм -- вид мелкий закрывает.

А в этот миг -- и луч склонился

50 В вечерни хладные струи,

И мрак с тенями в луг ложился,

Чтоб нимфы вовсе скрыть стези;

Так пусть же сумрак сей слетает

И в сердце сумрак умножает! --

Пусть тщетно рок оплачу ныне,

Коль сей цветок определен

Другой счастливейшей долине!

Знать, -- в гроб я с плачем осужден!..

Пусть одаль сферы сей вздыхаю,

60 Где в мыслях Ангела встречаю!

То Ангел;-- Дафны и Дориды

Блестят, как звезды, красотой;

Но в них не видно милой Диды;

Нет глаз тех; нет усмешки той;

Нет олтаря в груди желанной;

Чего-то нет, что несказанно...

Ах! -- всякая крушит разлука;

Разлука с другом -- жизни яд;

Но с девушкой, -- но с Дидой мука;

70 При ней всё рай; -- без ней всё ад.

Вот, пастухи! -- кого лишаюсь!--

Скажите, -- правильно ль теразаюсь?

Скажите, долго ли обратны

Колеса здесь не зашумят?

Ах! -- долго ли красы приятны

Опять меня не озарят? --

Спеши! -- спеши, сия минута!

А ты -- пройди, разлука люта!

Я первой выду -- и знакомых

80 Коней ретивых различу,

На крыльях ветерка несомых.

"Она, она, -- я возвещу, --

Она, любезная, явилась,

К богам домашним возвратилась!"

На вы, холмы, -- и вы, стремнины! --

Когда чрез вас она идет,

Преобратитеся в равнины!

Пусть под ея стопой растет

Фиалка с лилией душиста

90 И нежна мурава пушиста!

Вы, бурны кони, не дерзайте

Отнюдь смущать ея стезей

И пыльных вихрей не вздымайте

Во вред красам и в гибель ей! --

Богиня едет чрез равнины --

Богиня моея судьбины.

А ты, -- хранитель, дух небесный!

Будь стражем всех ея путей!

Заставь, чтоб птички лишь прелестны

100 В путях порхая пели ей! --

Мне смерть -- ея путь видеть слезной...

Но ах! -- не знать еще любезной!

250. ТОСКА ПО НЕЙ В УЕДИНЕНИИ

Прости, прости, драгая Дида!--

Уж я теперь навек лишен

Того возлюбленного вида,

Которым столько был пленен.

Уже не буду просыпаться

Теперь с надеждою такой,

Какой мог прежде наслаждаться,

Чтоб паки видеться с драгой.

Уже не буду я с тобою,

10 Как прежде, по полям ходить

Или в лесочках над рекою

Цветки рвать, бегать и шутить.

Уже не скажешь ты с улыбкой,

Чтоб я носил к тебе весной

Из роз пучок иль венчик гибкой

Для груди твоея драгой.

Не буду и упрек твой нежной

Девический отсель внимать,

Ни самый гнев -- но безмятежной --

20 С охотою претерпевать.

Ах! Дида! -- сладко мне бывало

И в гневе даже зреть тебя;

Сие мне ясно открывало,

Что огорчалась ты -- любя.

О! сколько раз внушить старалась

Мне скромность милую свою,

И сколько раз ты оскорблялась

За переменчивость мою?

Я всё забыл в путях злосчастных;

30 И вот! -- ужу наказан я! --

Уже не чуть сих уст прекрасных;

Лишь в месть осталась страсть моя.

Ты некогда клялась сердечно,

Чтоб год за дерзость в казнь молчать;

Любезная! -- не год, а вечно

Молчаньем можешь наказать.

О! -- проклят будь тот день рожденья,

Когда дала природа мне

Способность быстру ощущенья,

40 Чтоб таять в роковом огне!

Увы! -- на то ли я, несчастный,

Тебя увидел в первый раз?

На то ли в стены шел прекрасны,

Чтоб столько там найти зараз?

Как тяжко с гневной разлучиться,

А вечно к девушке гореть!--

О гроб! -- в тебе, знать, поселиться,

Чтоб вида милого не зреть!

Но что я вижу пред собою? --

50 Вид Диды! -- как он строг? -- вот он!

О призрак, страшный красотою?

Ты ль в груди обновляешь стон?

Ах! призрак! -- отлетай скорее,

Коль любишь ты еще себя! --

Мне мрачный гроб теперь милее:

Беги, чтоб я забыл тебя!

Как? -- мне забыть -- тебя, прелестна!

Я сам себе не откровен;

О Дида! -- красота небесна!

60 Прости ты мне! -- я изумлен.

Ты и тогда, -- когда забудешь

Певца девичьей красоты, --

Навек в моей душе пребудешь;

Последний вздох мой -- будешь ты.

Но я дерзну ль спросить, драгая? --

Помыслишь ли о мне когда,

Хоть жалость некую питая? --

Нет, -- может статься, -- никогда.

Чу! -- колокол звучит протяжно! --

70 Не смертный ли то звон зовет?

Кого? -- меня ль зовет он важно? --

Готов! -- се час разлуки бьет!

Да, -- я лишен драгого вида:

Беги, слеза, в моем пути! --

А ты, -- божественная Дида,

Прости! -- в последний раз прости!

251. ОТЧАЯННЫЙ ВОПЛЬ ВЛЮБЛЕННОГО МИРТИДА К МУДРЕЦУ

Увы! -- отец мой! -- я страдаю, --

Я рвуся, -- мучусь, -- унываю:

Сражен я от сердечных стрел;

Покой из груди улетел;

Уже мятется сердце страстно

И больше над собой не властно;

Где прежде тихий свет сиял,

Там огнь порывный запылал.

Я стал влюблен, -- я в жалком плене, --

10 Я в сей не тот уже премене;

Влюблен; -- в кого? -- дерзну ль сказать?

Я должен токмо обожать.

Довольно; -- я от страсти таю

И в лютой страсти сей питаю

Еще в себе лютейшу страсть --

Отчаяние; -- о напасть!--

Смущен молчаньем быв прекрасной,

Но страсти предан быв ужасной,

Я дни стремлюся прекратить

20 И вольность в гробе получить.

Отец и друг! -- се поспешаю!

К твоим объятьям прибегаю;

Ты зришь весь ад в моей груди;

Ты зришь; -- суди ж меня! -- суди! --

Но если тронешься вздыханьем,

Отчаяньем, -- тоской, -- стенаньем,

Ужли начнешь меня винить,

Как нравов бич в сей слабой части? --

Нет, -- ты начнешь меня судить,

30 Как нежный друг, в сей нежной страсти.

Друг мудрости! -- твой кроткий глас

Сильней софистов во сто раз;

Смири чудовище жестоко,

Гнездящеесь в груди глубоко! --

Иль дай меча мне своего

Из сердца истребить его! --

Иль сам цели те раны люты

И тихи возврати минуты! --

Цели! -- готова грудь моя;

Увы! -- смерть близко; -- вяну я.

252. ЛУЧШАЯ НАДЕЖДА МИРТИДА

О счастливые светилы,

Протекайте надо мной! --

Протекайте, горни силы,

В кротком мире над главой!

Вы зиждители волшебны

Драгой участи моей;

Вы, -- вы вняли глас душевный

Не в слепой любви, -- прямой...

Сашинька мне уступила

10 Руку с сердцем; -- что еще? --

Счастьем вечным наградила;

Сердце бьется; -- речь вотще.

Сердце кровью облилося;

Замираю -- цепь на нем;

Знать, в восторге млеть пришлося;

Знать, молчать -- теперь я нем.

253. УТЕШЕНИЕ ЕЙ

Завсегда ли небо тьмою

Покрывает тихий свет?

Завсегда ли грусть с тоскою

В сердце тронутом живет?

Ты вчера -- я зрел -- крушилась

В чем-то, Сашинька моя,

И, как солнышко, сокрылась;

Тут -- остался в мраке я.

Ах! -- уныние напрасно;

10 Все оно, как тень, минет;

Будет день наш -- будет ясно;

И любовь -- всё превзойдет.

Если небеса сияют

В голубых очах твоих,

Ах! -- почто их облака смущают? --

Пусть яснеет мир средь их!

Пусть в очах судьба бесслезна

Дни мои распределит! --

Лишь внемли, моя любезна,

Что нам сердце говорит!

254. СЛАДКОЕ ОПРАВДАНИЕ ПРЕД НЕЮ

Не вини меня, драгая,

Что я медлю поспешить

И тебе свой долг явить!--

Не сия вина, -- другая.

Те, -- которые не знают,

Сколько тягостно терпеть,

Что к тебе нельзя лететь, --

Хладнокровно мне внимают...

Сашинька! -- как оперюся

10 И как кр

548 Исчезнут в синеве.

между 559 и 560 Не менее тогда почтили

Мурзу, -- Омарова питомца.

576 И в хижинах тогда возжгли

595 Там я в сей час, -- в прекрасный час

вм.606--662 Идите в храмину сию

И торжествуйте брак Мурзы!

Уже светильники возжженны

Пылают радостным движеньем

В чертогах брачныя любви.

663-665 Тут старец, несколько осклабясь,

Встает -- и свой объемлет посох.

"Я токмо отдохну, -- сказал...

679 "Не бойся! -- старец речь пресек,

вм.682-684 Но есть теперь во мне особо,

Что выразить я не могу;

Оно меня зовет на скат

700-701 <нет>

725 Так рек он, -- и повлекся.--

768 "О Боже мой! -- Мурза рыдает,

784 Ах! знать я скоро ввек усну.

814 Увы! --Алла не позволяет

между 822 и 823 Скажите им, что в бодром ПАВЛЕ

Бессмертный ПЕТР встает из мертвых

484 Приусугубили свой стон

вм.856-899 1 ПАСТУХ

О дщерь Киммерии цветущей? --

Кто там лежит на мшистом скате? --

Краса и слава музульман! --

Как? -- как оставил мир Омар,

Омар любезный и почтенный? --

Он кончил странствие навеки! --

Покой его душе да будет!

2 ПАСТУХ

О сын Исмаила! -- внемли! --

Когда других иссохший прах

Развеется в шумящих вихрях,

Тогда его пребудет имя

В сердцах исмаильтян бессмертно; --

Покой его душе да будет!

1 ПАСТУХ

Сие долг службы обязует,

Чтоб и усопшим мы друзьям

Осталися еще друзьями.

Он сей лишь жертвы с нас взыскует;

Покой его душе да будет!

МУРЗА

Итак, друзья, и вы, пришельцы!

Оставим пение толь слезно --

И подкрепим себя мы сном! --

Но завтра, -- как румяно утро

На рощи спустится сосновы,

Положим мрамор здесь, -- на месте;

А там воздвигнем монумент! --

О вождь мой! -- ты того достоин! --

Покой твоей душе да будет!

901-912 <нет>

<ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ>1

1 Седьмая и восьмая песни "Херсониды" составляют в "Тавриде" одну седьмую песнь.

14 О коих столько ты тужил!

20 Свинцовый скипетр потрясать.

42 Мамай, из Перекопа мчась

158 В вред сим простым народам вод.

171-172 В осенни мрачны дни в Эвксин.

При тихих сих водах блестящих

175 Что служит эхом для цветов

220-221 Еще не сильны разбудить

Моих теперь вздремавших чувств

263-264 Другая Стиксовые токи

Иль крокодиловы крутит.

271 Который, зыбля непрестанно

276 И вымышляет тайны ковы

287 Но зависть льет на пуховик

293-294 Алекта воплощенна! -- долго ль? --

Ах! -- долго ль прогорит твой факел?

330-339 <нет>

340 Тут, -- мнится, что она падет

345-346 И зависть, у самой себя

Средь ночи крадущую сон.

353 Котора так, как и другие

365-367 А вид Таврического дня

От нас теперь закрылся в мраке.

Престань же петь сей летний день!

371 Твоею перевязью твердой

381 Простит мои здесь преткновенья

вм.385-386 Дрожать и медлить при труде,

Что кроет новы тоны муз,

Еще не порожденны инде?

397 Как белокурая красотка

400 Природа, как моя 3арена

406-407 Обширный холм -- темно-янтарный

Под тихой бездною растет!

410-412 Какое серебро струится

В волнистом светлом сем столпе,

Упадшем, -- мнится мне, -- в пучину?

435 Но нужная внутри Дражимость

483-487 Тогда пылающее сердце

Подобится плавильной пещи

При чтении лишь нежной песни

В честь некиим бровям прелестным.

Нужна подруга; -- что же медлить?

497 Ах! -- веришь ли, как сердце бьется?

510 Возлюбленной своей Лаисы

523-531 Се! -- Мирт расцвел! -- се! -- лавр растет! --

Что медлить? -- время лавры жать!--

Уже блистают над главой

Кипящие часы лет пылких

Другая страсть в крови пылает;

Палящий чести зной горит

И раскаляет скромный дух.

Забыв, что истинно блаженство

Внутрь сердца трон свой основало

551-552 Дает свою роскошну руку

И разверзает нежно лоно

630-631 Ты тщишься ЛОЖНЫМ ТОЛКОМ СЛОВ

Сии черты небес изгладить!--

691 Сиротски слезы проливают

721 Она прекрасный цвет, -- не вопят.

750 Сидеть на страшном сем холме

758-759 Отцев, -- супруги -- иль любезной, --

Или залогов сердца, -- или друга

771 Которая на башне стонет

797 Дабы опять преобразиться

833-834 Ко входу моея души

Сии крутые вихри ада!

876-885 <нет>

901-908 <нет>

911 Дрожит как сребреная точка!

вм. "Имна Царю царствующих"

ИМН

К Тебе, -- которого всесильно

И непреложно мановенье

Колеблет основанья мира,

Колеблет тяготу Кавказов,

Возносит или клонит долу

Весы тяжелы дольних царств, --

К Тебе, -- Царю земных царей! --

Преклонше робкие колена

Во ужасе благоговейном,

Дрожащу арфу повергаю

Из длани трепетной моей!

Се!-- Херсонис благословенный! --

Что древле был он? -- что теперь? --

Ничто, -- как малый мир в вселенной.

Твой живоносный дух парил

Над полуостровом сим юным, --

Когда он древле в черном чреве

Кипящей бездны созревал;

Твоя пернатая Любовь

На крыльях нежных голубиных

Летала над пленой его

И теплотворной тенью их

Его в пучине согревала; --

Согрела; -- он из мрачной бездны

С гордыней юности исшел

Во образе амфитеатра;

А Ты, -- а Ты покрыл его

Пурпуровой денницей счастья.

Твоя десница благостынна

Во изобильи насадила

Сии тенистые леса

И многоцветны вертограды,

Сии багряны винограды

И исполинные раины,

Сии смоковницы роскошны

И доброплодные маслины,

Сребристы тополы и тисы

И присноцветну зелень лавров.

Но в те ужасны времена,

Когда он из златого века,

Увы! -- в железный низвергался,

Где звукнул в первой раз металл,

Где плоть и кровь у всех растлелась,

Где брат не брат -- и друг не друг,

И где на кротких чадах мира

Оливные венцы бледнели;

А изверги в бронях ужасных

Или в доспехах громозвучных

Противу братии ополчались;

Твоя багреюща десница,

Потрясши зыбкий молний сноп,

Поколебала в основаньях

Сии камнистые хребты,

Воздвигла долу тяжки трусы,

Что, в царстве заревев подземном,

Глотали утлы чресла гор;

Или повсюду разлияла

Иноплеменников потоп,

Исторгшийся из темных недр

Кавказских седоглавых гор.

Когда же кротко покатился

Тот светлый полдень тишины,

Тот век блаженный над холмами,

Как примирении небеса

Спустили благодатну росу

На злачные сии долины;

Твое ж вседетельное Слово

Во основаньи утвердило

Краеугольный камень свой,

Дабы вовек не потряслись

Сии незыблемы скалы;

И как в владыках бесподобный, --

В войне и мире велемудрый

Внук Ольги мудрой и прекрасной,

Одеян в пренебесный свет,

Твое, -- предвечная любовь!--

Влиянье ощутил в струях

На Херсонисских берегах.

Ты, -- Боже! -- погасил навек

Среди клокочущих горнил

Сей пламенник подземных бездн;

Перуны раздраженны тамо

Крутых брегов не потрясали;

А люта свара не махала

Свой факел, бранию возженный,

Среди трепещущих полей;

Тогда лук сильных изнемог;

Тогда врагов сотерся рог.

Но время скоропреходяще

Картины в мире пременяет;

И кажда вещь свой век имеет; --

Гнездящееся зло во мраке

Еще те вежди разжимало,

Которы, быв сомкнуты слабо,

При первом зове отзывались;

А хитроокий грех, восстав,

Прохлады взыскивал себе.

Князь тьмы, -- плотоугодный князь

Носил повсюду и лелеял

Его в своем пушистом лоне.

Тогда, -- тогда десница мести

Еще своим бичем свинцовым

Богопротивных поражала.

Высокоцарствуяй! -- ужель --

Сия пениста колыбель,

Сия клокочущая бездна,

Где в юности сей край почил,

Воздвигшись паки, заревет

И будет водосланым гробом,

В котором некогда взрыдают

Сии скалы, сии долины? --

Ужели кровожадна свара

Возвысит меж сарматских полчищ

Еще железный копьев лес? --

Ах! -- удержи еще

Бразды бурливой сей судьбы! --

Простри дугу ты хризолитну!

Простри с высот свой желтый пояс

И препояши чресла гор

Невинной радостью и миром? --

Расторгни ухищренны ковы

Исчадий изуверных галлов,

Друзей злобожных агарян,

И предвари высокой мышцей

Конец строптивых правил их,

Да шум кровавых волн Секваны

Не отзовется в сих брегах! --

Благоволи, -- да Ангел мира

Над каждым холмом воспарит

И, сенью крыльев оградя,

На здешних водворит долинах

Возлюбленную тишину! --

Да лиры златострунной гул

Раздастся меж холмов зеленых

И дивно дружество твердит

Гостей чудесных Херсониса,

Ореста с Пиладом любезным

И славу чад Агамемнона!

Да труд, -- источник полной лихвы, --

На искривленный плуг облегшись,

Ведет бразды всегда по нивам

И чреватеющей природе

Различными плодов родами

В тенях цветущих вертоградов

Десницу помощи подаст! --

Но паче же, -- небесный отче! --

Восстанови святое царство

Трех дщерей горнего Сиона,

Надежды, -- веры -- и любви! --

Пусть истина, -- как солнце правды, --

Свою поставит вечну стопу

На сгиб мечтательной луны!

О Ветхий деньми! -- удостой

Навеки сей счастливый край

Божественной своей усмешкой

В благословенны ПАВЛА дни,

Да Таврия в восторге духа

Тебя в нем славословит вечно!

ПРИМЕЧАНИЯ

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

Альтшуллер 1964 -- Альтшуллер MT C.C. Бобров и русская поэзия конца XVIII -- начала XIX в. // XVIII век. Сб.6. Л., 1964. С. 224-246.

Альтшуллер 1977 -- Альтшуллер MT Поэтическая традиция Радищева в литературной жизни начала XIX века // XVIII век. Сб. 12. Л., 1977. С. 113-136.

Альтшуллер 1988 -- Альтшуллер MT Semyon Bobrov and Edward Young // Russian Literature tri-quarterly 21. Ann Arbor, Ardis Publishers, 1988. P. 129-140.

БГ -- ж-л "Беседующий гражданин". СПб., 1789.

ДНВ -- Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец. Эпическое творение Сем<ена> Боброва. Ч. 1-2. СПб., 1807-1809.

ДЮ -- ж-л "Друг юношества". М., 1807-1815.

Зайонц 1985 -- Зайонц Л.О.Э. Юнг в поэтическом мире Боброва // Учен. записки Тартуского ун-та. Вып. 645. 1985. С. 71-85.

Зайонц 1992 -- Зайонц Л.О. К символической интерпретации поэмы С.Боброва "Таврида" // Учен. зап. Тартуского ун-та. Вып. 882. 1992. С. 88-104.

Зайонц 1995 -- Зайонц Л.О. От эмблемы к метафоре: феномен Семена Боброва // Новые безделки. Сборник статей к 60-летию В.Э. Вацуро (Новое литературное обозрение. Научное приложение. Вып. VI). М., 1995-1996. С. 50-77.

Коровин 2004 -- Коровин В Л. Семен Сергеевич Бобров. Жизнь и творчество. М, 2004.

Крылов 1822 -- Кр<ылов A.A.> Разбор "Херсониды", поэмы Боброва // Благонамеренный. 1822. Ч. 17. No 11. С. 409-429; No 12. С. 453-465.

Левин 1990 -- Левин Ю.Д. Английская поэзия и литература русского сентиментализма // Левин Ю.Д. Восприятие английской литературы в России. Л., 1990. С. 134-230.

Лицей -- ж-л "Лицей за 1806 год". СПб.

Мартынов 1804 -- <Мартынов И.И.> Рассмотрение книги "Рассвет полночи" // СВ. 1804. Ч. 2. Апрель. С. 30-41.

Невзоров 1810 -- <Невзоров М.И.> Живописные и философские отрывки из сочинений г. Боброва // ДЮ. 1810. No 6. С. 62-162.

Паллас 1795 -- Краткое физическое и топографическое описание Таврической области, сочиненное на французском языке Петром Палласом<...> и переведенное Иваном Рижским. СПб., 1795.

Поэты 1790-1810 -- Поэты 1790-1810-х годов / Сост. Ю.М. Лотмана и М.Г. Альтшуллера, вступ. ст. Ю.М. Лотмана. Л., 1974 (Б-ка поэта, большая серия).

ПТ -- ж-л "Покоящийся трудолюбец". М., 1784-1785.

ПЦТ -- Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Споры о языке в начале XIX века как факт русской культуры ("Происшествие в царстве теней, или судьбина российского языка" -- неизвестное сочинение Семена Боброва) (1975) // Успенский Б .А. Избранные труды. М, 1994. Т. 2. С. 331-567.

ПЭЮ -- Плач Эдварда Юнга, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмертии, в девяти песнях помещенные; с присопокупление двух поэм: 1) Страшный суд, 2) Торжество веры над любовию, творения сего же знаменитого писателя (Перевод А.М. Кутузова с немецкого). Ч. 1-2. 2-е изд. М., 1785.

РГАВМФ -- Российский государственный архив Военно-морского флота (СПб.).

РГАЛИ -- Российский государственный архив литературы и искусства (М.).

РГИА -- Российский государственный исторический архив (СПб.).

РНБ -- Российская национальная библиотека (СПб.).

РП -- Рассвет полночи, или Созерцание славы, торжества и мудрости порфироносных, браноносных и мирных Гениев России с последованием дидактических, эротических и других разного рода в стихах и прозе опытов Семена Боброва. СПб.: Тип. И.Глазунова, 1804. Ч. 1-4.

СВ -- ж-л "Северный вестник". СПб., 1804-1805.

Таврида -- Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонисе. Лирико-эпическое песнотворение, сочиненное капитаном Семеном Бобровым. Николаев: Черноморская Адмиралтейская типография, 1798.

Талия -- "Талия, или Собрание разных новых сочинений в стихах и прозе". Кн. 1. СПб., 1807.

Цветник -- ж-л "Цветник, издаваемый А.Измайловым и А. Бенитцким". СПб., 1809-1810.

ХЕРСОНИДА, или Картина лучшего
летнего дня в Херсонисе Таврическом.
Лирико-эпическое песнотворение.
Вновь исправленное и умноженное

1-я ред.: Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонисе. Лирико-эпическое песнотворение, сочиненное капитаном Семеном Бобровым. Николаев: Черноморская Адмиралтейская типография, 1798. -- 278 с.

Замысел поэмы возник в 1792 г., когда Бобров сопровождал Н.С. Мордвинова, назначенного председателем Черноморского адмиралтейского правления и командующим Черноморским флотом и портами, в его первой инспекторской поездке по Крыму. "Таврида" стала одним из первых изданий николаевской типографии, организованной С.И. Селивановским в 1796 г. (см. No 79 и примеч.), и первоначально была посвящена Мордвинову (в посвящении автор между прочим указывал: "Начало сего плода возрастом своим обязано еще первому Вашему обозрению сего полуострова..."). Многие сведения о природе Крыма Бобров почерпнул в книгах К. Таблица (Физическое описание Таврической области. СПб., 1785) и П.-С. Палласа (Краткое физическое и топографическое описание Таврической области... / Перевод с фр. И. Рижского. СПб., 1795), причем не лишенный художественных достоинств текст последнего он местами довольно точно перелагал в стихи (в "Херсониде" см. в особенности песнь I, ст. 484-497; песнь III, ст. 476-485, 501-509, 535-630; песнь IV, ст. 1221-1250). В литературном отношении Бобров опирался на традицию английской дидактико-описательной поэмы (Дж. Аддисон, Дж. Филипс, М. Эйкенсайд). Важнейшим для него образцом стала поэма Дж. Томсона "Времена года" ("The Seasons", 1726-1730). По примеру второй ее части -- "Лето" ("Summer") -- "Таврида" построена как описание одних летних суток (июльских). Реминисценции из Томсона отмечались уже первыми критиками поэмы и становились предметом внимания исследователей (см.: Крылов 1822. С. 411^13; Левин 1990. С. 198-201). При этом Бобров отступил от классических образцов жанра, введя повествовательный сюжет о шерифе Омаре и мурзе Селиме, возвращающихся в горное крымское селение из паломничества в Медину, что, по замечанию A.A. Крылова, сообщает его поэме "характер, совершенно отличный от обыкновенных описательных поэм, и несколько приближает ее к роду повествовательных стихотворений" (Крылов 1822. С. 416). Усматриваются в поэме и черты масонских путешествий или -- шире -- мистической литературы "духовных паломничеств" (см.: Зайонц 1992; Зайонц Л.О. Пространственная вертикаль тело-душа-дух в ландшафтных моделях Семена Боброва // Wiener Slawistischer Almanach. Bd. 54 (2004). S. 79-92; Пиксанов H.К. Масонская литература // История русской литературы. М.; Л., 1947. Т. 4. Ч. 2. С. 77). Для современников значение "Тавриды" во многом определялось тем, что это был первый (и оставшийся единственным) в русской литературе законченный опыт оригинальной описательной поэмы.

Изданная в Николаеве "Таврида" до выхода РП в Москве и Петербурге была мало известна. Единственный известный отклик принадлежит А.Н. Радищеву (в его поэме "Бова", 1799), которому Бобров, видимо, переслал книгу в Немцово (см. примеч. к песни II, ст. 16-70). И.И. Мартынов еще в 1804 г. с сожалением констатировал, что "и ныне многие из первоклассных наших читателей исключают сие творение из списка покупаемых ими книг и не удостоивают прочтения" (Мартынов 1804. С. 33). Первая рецензия на "Тавриду", принадлежащая ученику Мартынова И.Т. Александровскому (СВ. 1805. Ч. 5. Март. С. 301-311), появилась, когда из печати уже вышла вторая ее редакция -- "Херсонида".

Недолгую славу Боброву принесло именно издание "Херсониды" -- второй, значительно переработанной и дополненной редакции поэмы (здесь ок. 9000 стихов, тогда как в "Тавриде" -- ок. 7500) (об отличиях двух редакций см. во второй статье в разделе "Дополнения"). Часть тиража вышла без указания, что поэма составляет четвертую часть РП. В продажу поэма поступила в начале нового 1805 г. и была встречена апологетическими рецензиями Н.П. Брусилова (Журнал российской словесности. 1805. Ч. 1. No 2. С. 113-120) и Л.В. Неваховича (СВ. 1805. Ч. 8. Август. С. 144-159; здесь содержится небольшая полемика с И.Т. Александровским). "Херсонида" была поднесена Александру I (видимо, при посредничестве М.Н. Муравьева), и 21 марта 1805 г. автор был пожалован перстнем стоимостью 700 рублей (РГИА. Ф. 468. Оп.1. Ч. 2. Ед.хр. 3922. Л. 212). М.И. Невзоров в год смерти Боброва перепечатал "Предварительные мысли" (кроме первого и трех заключительных абзацев), отрывки из песен II (ст. 71-270), III (ст. 378-398), VII (ст. 431-752) и весь "Имн Царю царствующих" (Невзоров 1810. С. 113-158), а в следующем году -- заключительные строки V песни (ст. 1764-1776) и отрывки из VI песни (ст. 1-169, 241-271, 308-327, 482-548, 638-756) ("Описание грозы г. Боброва" // ДЮ. 1811. No 10. С. 100-124). И в дальнейшем "Херсонида", несмотря на сложившуюся неблагоприятную литературную репутацию автора, пользовалась определенным признанием. Гимн Творцу из II песни поэмы (ст. 16-70) переводился на английский и французский языки (см.: Bowring J. Российская антология. Speciment of the Russian Poets. L., 1821. P. 147-150; Saint-Maure E.-D. Anthologie russ... P., 1823. P. 126-127). Интерес к поэме выказывали А.С. Грибоедов, В.К. Кюхельбекер и А.С. Пушкин (реминисценции из нее обнаруживаются в "Бахчисарайском фонтане", "Евгении Онегине" и некоторых стихотворениях -- см. примеч. в наст. изд.). Пространный разбор "Херсониды", принадлежащий A.A. Крылову, появился в "Благонамеренном" за 1822 г. (Крылов 1822). Прежде всего как автор этой поэмы Бобров фигурирует в историко-литературных трудах Н.И. Греча ("Опыт краткой истории русской литературы". СПб., 1822), В.Т. Плаксина ("Руководство к изучению истории русской литературы". 2-е изд. СПб., 1846) и В.Н. Аскоченского ("Краткое начертание истории русской литературы". Киев, 1846). О языке "Херсониды" см.: Петрова З.М. Заметки об образно-поэтической системе и языке поэмы С.С. Боброва "Херсонида" // Поэтика и стилистика русской литературы. Памяти акад. В.В. Виноградова. Л., 1971. С. 74-81.

В оригинальном издании нумерация песен "Херсониды" есть только в оглавлении. В кратком содержании песен разночтений между оглавлением и основным текстом не находится (за исключением сокращенных написаний слов).

<ПОСВЯЩЕНИЕ>

Ст. 5-6. ...где чада славились Атрида... -- Орест и Ифигения, отпрыски Агамемнона, сына Атрея. Об их приключениях в Тавриде см. в песни V.

Ст. 7. ...где предок Твой увидел свет... -- Имеется в виду крещение св. князя Владимира в Херсонесе (Корсуни) ок. 988 г.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ МЫСЛИ

Сие творение писано белыми стихами. -- "Таврида" была первым на русском языке оригинальным сочинением в эпическом роде, написанным без рифм, чем и была вызвана необходимость нижеследующей апологии белого стиха. Предшественниками Боброва были лишь В.К. Тредиаковский, обосновавший использование безрифменных дактилохореических стихов в "Тилемахиде" (1766) принципиальными соображениями, и Я.Б. Княжнин, ради заработка белыми стихами переложивший "Генриаду" Вольтера (1777). Бобров мыслит себя прежде всего в русле английской и немецкой эпической традиции, о чем свидетельствует приводимый им ниже список авторов, пренебрегших "готический убор стихов", т.е. изобретенную в варварские времена рифму (В. Шекспир, Дж. Милтон, Дж. Аддисон, Дж.Томсон, М.Эйкенсайд, Ф.-Г. Клопшток). Имевшееся в 1-й ред. поэмы упоминание "Освобожденного Иерусалима" Т. Тассо здесь снято, видимо, из-за его малой уместности в рассуждении о достоинствах белого стиха.

Если читать подлиник самого Попия... ~ ...не в одних рифмах... -- Все стихотворения А. Попа с рифмами. Тем важнее указать, что "доброгласие и стройность" его стихов состоит не только в них.

Бесспорно, что наш язык столько же иногда щедр в доставлении рифм, как италианской ~ ...рифма почти всегда убивает душу сочинения. -- В словаре Н.Ф. Остолопова этот абзац процитирован с попутным замечанием, что Бобров здесь пишет "сам ли по себе или в подражание Тредиаковскому" (Остолопов Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии. СПб., 1821. Ч. 3. Статья "Рифма").

Один из таковых парнасских слово-судителей... -- В.К. Тредиаковский, выступавший против рифмы в предисловии к "Аргениде" (1751) и в "Предъизъяснении об ироической пииме" (предисловие к "Тилемахиде", 1766). Ср.: "Привыкшие к рифме да благоволят быть уведомлены, что она есть игрушка, выдуманная в готические времена, и всеконечно постороннее украшение стихам" (Аргенида, повесть героическая... СПб., 1751. Ч. 1. Предуведомление); "Согласие рифмическое отроческая есть игрушка, недостойная мужских слухов. Вымысл сей оледенелый есть готический, а не еллинское и латинское, благорастворенным жаром блистающее и согревающее окончательство" (Предъизъяснение об ироической пииме // Критика XVIII века. М., 2002. С. 213).

Так поступал Флориан в некоторых своих образцах прозаических поэм... -- Пасторальные романы Ж.-П. де Флориана "Галатея" (1783), "Эстелла и Неморен" (1788) и др., написанные ритмизованной прозой, включают стихотворные фрагменты (песни).

La Rime est une esclave, et ne doit qu'obéir. -- Цитата из "Поэтического искусства" Н. Буало (I, 30).

Начав употреблять дактило-хореи, ясно доказали, что они едва еще ведают точные законы римской древней меры. -- Речь снова идет о Тредиаковском, изобретателе русских дактило-хореев (аналог античного гекзаметра), и написанной этим размером "Тилемахиде". К 1798 г. известен только еще один случай использования дактикло-хореев: стихотворение М.Н. Муравьева "Роща" (1777, опубл. 1798). Нижеследующие упреки в отступлении от "точных законов древней римской меры" относятся, видимо, к каким-то стихам в "Тилемахиде" и напоминают о разборе этой поэмы в последнем разделе "Памятника дактилохореическому витязю..." А.Н. Радищева (1801-1802, опубл. 1806). Давно существует предположение, что под криптонимом Б. здесь выведен не кто иной, как Бобров (см.: Радищев А.Н. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 395).

...дактило-хореические слоги с рифмами... -- есть у Тредиаковского в "Аргениде" (1751): "Гроб, победитель, зришь и лютых раскаяний виды! / Дважды мрет, кто себе смерть по достоинству мнит. / Ты ж однак удержи в уме заклинаний обиды, / Так же и речь, душам коя спокойство чинит...". В своей статье "О древнем, среднем и новом стихосложении российском" (1755) он привел эти стихи как пример "героэлегиаческих дактилохореических гексаметров" (Критика XVIII века. М., 2002. С. 176).

Сулица -- копье.

Vorat aequore vortex -- "поглотила морская пучина (водоворот)" (Вергилий. Энеида. I, 117).

Ter pede terra -- "трижды ногой о землю" (Гораций. Оды. III, 18: 16).

Только мутился песок, лишь белая пена кипела. -- Пример русского "гексаметра" из "Письма о правилах российского стихотворства" М.В. Ломоносова (1739).

Кому не известна Геснерова проза в прекрасных идиллиях или Фенелонова во французском Телемаке! -- Почти все идиллии С. Геснера (как и его пасторальный роман "Дафнис", 1756, и поэма "Смерть Авеля", 1758) написаны ритмизованной прозой. В России они пользовались большим успехом и в 1770-1780-х годах неоднократно переводились на русский язык (см.: Данилевский Р.О. Россия и Швейцария: Литературные связи XVIII-XIX вв. Л., 1984. С. 54-58, 92-95, 99-101). Знаменитый роман Ф.Фенелона "Приключения Телемака" (1693-1694, изд. 1699) считался непревзойденным образцом французской прозы. На русский язык он переводился трижды (переводы А.Ф. Хрущева, 1724, изд. 1747; И.С. Захарова, 1787; Ф.П. Лубяновского, 1797-1800). Тредиаковский создал его стихотворное переложение -- "Тилемахиду" (1766).

...суетный ввод многих чужестранных слов без нужды... -- Осуждая иностранные заимствования, Бобров выступает сторонником А.С. Шишкова, однако противопоставляет их не "славенским" речениям, а неологизмам -- "с патриотическим старанием" изобретенным именам. Примеры типичных галлицизмов, принадлежащих щегольскому наречию (азард, фрапировать, пикировать и др.), в 1-й ред. отсутствовали. Бобров из осужденных им самим заимствований довольно широко пользуется словом "натура", в том числе в "Херсониде". Ниже см. типичный образец нового слога: "трогает чувствительную душу". Подробней о взглядах Боброва на проблему иностранных заимствований в языке см. в работе Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского (ПЦТ).

Забывать вовсе коренный, матерний славенский язык... и т.д. -- Этот фрагмент, отсутствующий в 1-й ред., появился под влиянием книги А.С. Шишкова "Рассуждение о старом и новом слоге российского языка" (СПб., 1803).

...скифской страны... -- В древности Крым населяли скифы.

К ЕДИНСТВЕННОМУ ДРУГУ ПРИРОДЫ

Обращено к Н.С. Мордвинову, владевшему имением в Байдарской долине в Крыму. Об этом имении идет речь в III песни поэмы (ст. 763-813), где Мордвинов именуется "помощником" "трудов природы".

Ст. 1-9. Пускай Гельвеция блаженна... и сл. -- Швейцария, воспетая в поэме А.Галлера "Альпы" ("Die Alpen", 1729) и некоторых идиллиях С. Геснера. Леман -- Женевское озеро в Швейцарии.

Ст. 11-14. Пускай Сатурнова держава... и сл. -- Италия, красоты которой изображал Дж.Аддисон в поэме "Письмо из Италии лорду Галифаксу" ("Letter from Italy to lord Halifax", 1701). Боброву принадлежит прозаический перевод этой поэмы. См.: Письмо из Италии к лорду Галлифаксу 1701 года // Иппокрена, или Утехи любословия. 1801. Ч. 8. С. 40-51 (без подписи) (ср.: Отд. рукописей РНБ. Ф. 247. Т. 38. Л. 149-154).

Ст. 15-21. Пусть Темзы на брегах туманных... и сл. -- В Лондоне, где М. Эйкенсайд сочинил поэму "Удовольствия воображения" ("The pleasures of imagination", 1744; 2-я ред. 1757).

Ст. 73-79. ...ЕКАТЕРИНА с полбогами... светом взоров озарила. -- Екатерина II в 1787 г. совершила путешествие в Крым через Перекоп, посетив Карасубазар, Бахчисарай, Ласпи и Севастополь. Прежде нее из русских властителей Крым посещали княгиня Ольга по пути в Константинополь в 957 г. и внук Ольги, князь Владимир, принявший крещение в Херсонесе ок. 988 г. Ольгой возрожденной Бобров именует Екатерину II в одном из стихотворений на восшествие на престол Александра I (No 12).

Ст. 76 ...Ольги просвещенной -- т.е. принявшей крещение в Константинополе. Ср. об этом эпизоде в "Повести временных лет": "И крести ю цесарь с патриархом. Просвещена же бывши, радовашеся душею и телом" (Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1. СПб., 1997. С. 110).

Ст. 88-89. Томсона... дорический напев и строй -- здесь "дорический" употребляется в том же значении, что "Donc" y Томсона, т.е. сельский, простой, безыскусный (см. в его "Временах года": Autumn. L. 3, 4).

Ст. 91 ...готфcкой сети... -- т.е. обязательной рифмовки. См. "Предварительные мысли" и примеч.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

В "Тавриде" первая песнь предварялась эпиграфом из оды Горация (II, 6: 13-14; перевод: "Этот уголок мне нравится больше других земель"). В "Херсониде" Бобров снял эпиграф.

Ст. 70-77. Лишь нежна роскошь токмо спит... и сл. -- Ср. во "Временах года" Томсона:

Falslely luxurious, will not man awake;

And, springing from the bed of sloth, enjoy

The cool, the fragrant, and the silent hour,

То meditation due and sacred song?

(Summer. L. 67-70)

Ct. 97. Там зрю в сгущеннейших толпах... и сл. -- Ср. рассказ о возвращении мусульманских паломников из Мекки в Тавриду в прозаическом сочинении Боброва "Полезное странствование Челебея" (Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 2. С. 63-66). Обычай паломничества к святым местам здесь трактуется как вредный предрассудок, присущий непросвещенным народам.

Ст. 158-159. Кто там сидит на белом камне подле младого человека... -- Вопрос предваряет появление главных героев поэмы -- шерифа Омара и мурзы Селима. Шериф -- почетное прозвание потомков пророка Мухаммеда. Мурза (искаженнное эмир-заде, т.е. потомок эмира) -- представитель знатного татарского рода. Шериф Омар, как видно из дальнейшего, происходил из Малой Азии, а в Крыму поселился во второй половине жизни. Омар и Селим возвращаются из паломничества в родное селение последнего в горной части Крыма. В первой их беседе -- предчувствие близкой смерти шерифа, которая случится в конце дня в VII песни поэмы.

Ст. 162. ...с главой открытой пред востоком... -- В "Происшествии в царстве теней" Бобров процитировал строку неточно: "с главой открытой пред восходом". Далее следует комментарий, вложенный в уста Ломоносова: "...это ошибка историческая. -- Турки, Персиане и Арабы никогда, ни перед кем не снимают с головы чалмы, или турбана, особливо под открытым небом" (ПЦТ. С. 481).

Ст. 256-262. Как быстро ласточка летает... и сл. -- Ласточка, летающая вокруг Омара, предвещает его кончину в конце дня, переход в иной мир, к загробному блаженству.

Ст. 263. Пойду я к гладкой той равнине... и сл. -- Обозрение Крыма Бобров начинает с его восточной оконечности -- Керченского полуострова. "Слано-кристальные озера", описываемые ниже, -- это соленые озера по низменному степному побережью Азовского моря.

Ст. 334-335. Лоскутник тучный, иль курай, приносит лакомство овцам... -- Ср.: "...лоскутник (centaurea) нескольких родов, из которых один, называемый татарами курай, служит главною пищею овцам" (Даллас 1795. С. 48).

Ст. 351. ...слезы матери Мемнона -- утренняя роса.

Ст. 445. Нет здесь сужденной мне Сашены... -- В "Тавриде" возлюбленная автора именовалась Зареной (от "заря"). Здесь переименована в соответствии с именем супруги Боброва -- Александра (брак был заключен незадолго до 1804 г.).

Ст. 484-497. Твои слои, листам подобно и сл. -- Ср.: "И так все сии слои как бы обрезаны направлением берега и явственно видны в приморских утесах, подобно как в книге листы или в библиотеке книги. Они действительно суть такая книга, в которой испытатель естества весьма много найдет того, что может послужить к изъяснению состава нашего земного шара и происхождения внешних слоев" (Паллас 1795. С. 5). (Впервые отмечено в брошюре: Люсый А. Первый поэт Тавриды. Симферополь, 1991. С. 11.)

Ст. 549-568. Во мраке древности забвенной... и сл. -- Речь идет о гигантомахии -- восстании гигантов ("богомерзких исполинов"), огромных чудовищ с длинными волосами и бородами и со змеиными хвостами вместо ног. Они штурмовали небо, бросая огромные скалы и горящие стволы деревьев, но были побеждены олимпийскими богами с помощью Геркала.

Ст. 559. Угонзали -- укрывались.

Ст. 561. Пыщил -- вздымал.

Ст. 570. ...бог хромый -- Гефест, бог огня и кузнечного ремесла.

Ст. 572. ...однооки дивы -- циклопы, помощники Гефеста.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Ст. 16-70. "Неизглаголанный! -- велик... и сл. -- В начале XIX в. этот гимн Творцу пользовался большой известностью. Его разбору посвящена большая часть статьи Л.Н. Неваховича "Мнение о разборе 2-й песни Тавриды" (СВ. 1805. Ч. 8. Август. С. 144-159). Г.Р. Державин в первой части "Рассуждения о лирической поэзии, или об оде" (опубл. в 1811 г.), привел ст. 42^5 этого гимна как пример "краткости" "в слоге возвышенном" (см.: Державин Г.Р. Избр. проза. М, 1984. С. 300). A.A. Крылов цитировал ст. 42-63 как пример стихов Боброва, носящих на себе "печать истинного вдохновения", и комментировал их следующим образом: "Читая сей отрывок, я не обращаю внимания на слог Боброва: замечаю не слова, но мысли; замечаю жар лирический и прекрасные картины" (Крылов 1822. С. 427-428). Английский перевод гимна ("Adress to the Deity") вошел в антологию Дж. Бауринга (Bowring J. Российская антология. Speciment of the Russian Poets. L., 1821. P. 147-150); французский ("Le poète au Chatirdach") -- в антологию Э.-Д. де Сен-Мора (Saint-Maure E.-D. Anthologie russ... P., 1823. P. 126-127). Очевидно, именно с этим гимном Творцу, воспетым на вершине Чатырдага (точнее, с соответствующим ему текстом 1-й ред.), связано одно из упоминаний Боброва в поэме А.Н. Радищева "Бова" (1799) (стихи 143-147):

Чатырдаг, гора высока,

На тебя, во что ни станет,

Я вскарабкаюсь; с собою

Возьму плащ я для тумана,

А Боброва в услажденье.

Ст. 54-55. Но что я рек? -- восхощет Бог, на ломкой оси мир шатнется... -- Эти строки стали предметом небольшой полемики. И.Т. Александровский осудил эпитет "ломкий", показавшийся ему "умаляющим всемогущество Божие" (СВ. 1805. Ч. 5. Март. С. 308). Л.Н. Невахович доказывал его уместность: "Если бы певец Тавриды сказал просто: мир шатнется, а более ничего, то переход от вещей малых, каковы окрестности Чатырдага, был бы весьма не соразмерен пространству, какое представляется воображению нашему под словом мир, т.е. вселенной... <...> Возможно ли бы было после того чувствовать и кстати ли сказать: стопы его древа столетны и проч.? какое падение! какая невместность! -- мы более уже не видим Чатырдага, а пустоту или хаос разрушенной вселенной. Но сочинитель Тавриды иначе чувствовал. <...> Под словом мир разумеет он только земный шар, что означается чрез имя оси, и притом ломкой, каковое прилагательное, приводя на память слабую и ничтожную сторону земного шара, умаляет его чрезвычайно в наших мыслях: какое множество идей возбуждается вдруг! Сочинитель также не говорит: мир разрушится. Ибо между разрушением земного шара и разрушением горы существует непомерное пространство; а сказав шатнется, умаляет он чудесное действие над обитаемою нами планетою и приводит его в некоторую степень соответственности и подобия с картинами, представляющимися ему" (СВ. 1805. Ч. 7. Август. С. 156-157). Ст. 61-64. Стопы его -- древа столетни... и сл. -- Этот фрагмент Бобров позднее обыграл в описании ада в поэме "Древняя ночь вселенной":

Толь страшна область вечной тьмы,

Колико подражать ни тщится

Творений Божьих царству в славе;

Но все там хульно, все превратно.

Там мрачный свод -- железно небо;

Светила -- Этны огнепальны;

Гармония -- проклятья вечны...

(ДНВ. Ч. 2. Кн. 1.С. 21).

Ст. 198. Обонпол -- по ту сторону.

Ст. 216. ...подобно езеру... -- единственный у Боброва случай использования ц.-слав. формы слова "озеро".

Ст. 222. ...сын Троев, Водолей... -- Согласно одному из вариантов мифа, Ганимед был вознесен на небо в виде зодиакального созвездия Водолея.

Ст. 311. ...созвездием благопоспешным -- Льва, под знаком которого происходит действие поэмы.

Ст. 468^69. ...испански овцы на Астурийских высотах. -- Ср.: "...сии прохладные всегда равнины столько же могут быть способны к содержанию хорошего рода животных, носящих руно, сколько Астурийские горы пригодны для испанских овец" (Даллас 1795. С. 54).

Ст. 489^90. Но что за сей стеной утесной, за сей расколотой горой? -- Видимо, имеется в виду зубчатая вершина Ай-Петри, с которой открывается панорама Южного берега Крыма от горы Аюдаг на востоке до горы Кошка у Симеиза.

Ст. 501-514. Спускался ль ты когда с отвагой... и сл. -- В "Происшествии в царстве теней" Боброва есть комментарий этого отрывка, вложенный в уста Ломоносова: "Тут описывается утесистый хребет, разделяющий Ялтовскую долину от Бейдарской. -- Видно, что сочинитель знаком с прелестями природы; но как сообразить следующее его представление? Он сперва изображает путешественника стоящим на вершине приморского хребта; спрашивает его, взбирался ли он или спускался ли с нее по выбитой горной лестнице в долину? -- и потом вдруг говорит: но коль спустился ты щастливо, -- как будто уже путешественник при глазах автора сошел с горы вниз. -- Значит ли это исправность в картине? Если бы сказано было: но коль ты спускался когда-нибудь с горы, то бы дело было получше" (ПЦТ. С. 481-482).

Ст. 538. Глазомер -- горизонт (неологизм Боброва).

Ст. 595-597. ...взор ЕКАТЕРИНЫ освятил уединенный Оксен-сырт... -- во время ее путешествия по Крыму в 1787 г.

Ст. 687. Хрисолитны -- золотисто-зеленые, по цвету соответствующего драгоценного камня.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Ст. 41-45. ...где никогда другой Аконтий роптать не может на природу, что нет румяного плода... и сл. -- Аллюзия на строки из "Скорбных элегий" Овидия (III, 10, 73-74; перевод С.В. Шервинского: "Нет тут сочных плодов, и Аконтию не на чем было б / Клятвы слова написать, чтобы прочла госпожа"). Миф об Аконтий и Кидиппе, изложенный в авторском примечании, известен из двух посланий, присоединявшихся к "Героидам" Овидия как письма XX и XXI.

Ст. 60. Плежущей -- ползущей.

Ст. 70-74. Ты, легкий сын росы, -- кузнечик! и сл. -- Аллюзия на "Стихи, сочиненные по дороге в Петергоф..." М.В. Ломоносова, являющиеся вольным переложением XLIII оды Анакреонта "К цикаде".

Ст. 212-214. Я зрел плоды его душисты, каких Шампания надменна не в силах лучше произвесть. -- Ср.: "Часть сей страны, наипаче лежащая по течению Качи и Бельбека, весьма свойственна к произращению винограда и доставляет такое легкое, острое и приятное вино, которое часто бывает подобно Шампанскому и которое бы могло быть еще превосходнее от хорошего приуготовления и от времени" (Даллас 1795. С. 49).

Ст. 269-315. Тогда, возлюбленный Филипс... и сл. -- Имеется в виду Джон Филипс и его поэма "Сидр" ("Cyder", 1708), рассказывающая об изготовлении сидра и восхваляющая его достоинства. Написанная в подражание "Георгикам" Вергилия, без рифм, поэма позднее сама послужила образцом для многих английских описательных стихотворений. Упоминание этой поэмы в описании сбора винограда и изготовления вина вполне уместно.

Ст. 282. ...в широкой савроматской кади... -- т.е. в давильне для винограда.

Ст. 304-308. Тогда пускай лесные силы... возвысят в топоте три-скок... -- аллюзия на оду Горация (III, 18), обращенную к Фавну, богу-покровителю полей и стад. Заключительную ее строку (ter pede terram) Бобров цитировал в "Предварительных мыслях" к "Херсониде" как образец "плясовых стоп".

Ст. 323-336. Лежит божок румяный праздно... и сл. -- Процитировано в статье A.A. Крылова для иллюстрации мысли, что Бобров "приносил иногда жертвы Грациям и переменял важный тон своей лиры на игривый и нежный" (Крылов 1822. С. 457^58).

Ст. 330-332. Любовь... не пишет на древе строк заветных сердца... -- Мотив любовных надписаний на дереве восходит к XVIII идиллии Феокрита. Об истории этого мотива в русской литературе см.: Николаев С.И. Имя на дереве (из истории идиллического мотива) // XVIII век. Сб. 22. СПб., 2002. С. 46-65.

Ст. 350-352. ...их морщины... сокрыли б надпись: "Помни Смерть!" -- Возможно, к этим стихам восходят известные строки в романе Пушкина "Евгений Онегин", заключенные оборванной цитатой из Данте ("...с ужасом читал / Над их бровями надпись ада: / Оставь надежду навсегда". -- Глава 3, строфа XXII). Помни смерть -- ставшее крылатым выражением приветствие ордена траппистов (Mémento mon). (Ср. песнь VII, ст. 562-565.)

Ст. 357-358. как бы Данаи в медных башнях под стражею скопцов в гаремах. -- Аллюзия на строки из "Науки любви" Овидия (III, 415-416; перевод М.Л. Гаспарова: "Скрой Данаю от глаз, чтобы дряхлою стала старухой / В башне своей, и скажи, где вся ее красота?") Ст. 358 использован Пушкиным в "Бахчисарайском фонтане" ("...Под стражей хладного скопца / Стареют жены"). В письме от 1-8 декабря 1823 г. к П.А. Вяземскому, недовольному неприличием выражения, он прямо указал на источник заимствования и связал его с принципиальными рассуждениями о языке литературы: "Меня ввел в искушение Бобров: он говорит в своей "Тавриде": Под стражею скопцов гарема. Мне хотелось что-нибудь у него украсть, а к тому же я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе"). Этот эпизод неоднократно обсуждался исследователями, впервые -- в заметке H.A. Энгельгардта "Пушкин и Бобров"(Новое время. 1900. No 8855, 21 октября. С. 6), однако параллель с Овидием не была замечена.

Ст. 367. ...возобновили б век Аркадский... -- т.е. идиллический век невинной и чистой любви.

Ст. 399-401. Все звезды в севере блестящи... но ты одна средь них луна. -- Сравнение восходит к фрагменту Сапфо ("Звезды близ прекрасной луны тотчас же / Весь теряют свой яркий блеск, едва лишь / Над землей она, серебром сияя, / Полная, встанет" -- перевод В.В. Вересаева) (Бобров позднее неоднократно обращался к переложениям из Сапфо: см. No 268, 274-276 и примеч.). Эти стихи часто указываются как возможный источник строк в "Евгении Онегине": "У ночи много звезд прелестных, / Красавиц много на Москве, / Но ярче всех подруг небесных / Луна в воздушной синеве" (глава 7, строфа LI) (впервые отмечено П.О. Морозовым в комментариях к изд.: Пушкин А.С. Соч.: В 5 т. СПб., 1912. Т. 3. С. 284).

Ст. 475. ...шахматное, пего чрево... -- И.Т. Александровский ошибочно прочел эти эпитеты как одно сложное слово "шахматно-пегий", отметив его среди неудачных изобретений Боброва (см.: СВ. 1805. Ч. 5. Март. С. 308). Из его статьи оно попало в эпиграмму П.А. Вяземского "Быль в преисподней" (1810). М.И. Невзоров, перепечатывая соответствующий отрывок из "Херсониды", сопроводил строку Боброва примечанием: "Не на сие ли выражение ссылаясь, г. сочинитель Были в преисподней написал между прочим: Се я, певец ночей, шахматно-пегий Гений! и проч. Но я, представляя отрывок сей суждению читателей, оставляю им самим делать заключение: стихотворец ли здесь подлежит осмеянию или сочинитель эпиграммы?" (Невзоров 1810. С. 140).

Ст. 476-485. Ужель боишься желтошейных... и сл. -- Ср.: "Ехидны там весьма редки и водятся только в равнине, так же как и ужи. Желтопузик, который длиною бывает почти в сажень, более других находится по горам. <...> Из числа самых обыкновенных там насекомых суть большие вредные сороконожки, живущие везде под камнями. Тарантул и ядовитый паук (Phalangium araneoides) здесь гораздо реже, нежели в других местах. Между развалинами скал, лежащих по Южному берегу, находят в великом числе скорпионов малого роду и некоторый род жуков чрезмерной величины, блестящего наподобие полированной стали цвету, которые на несколько футов от себя бросают столь едкую жидкость, что ежели она попадет в глаза, то лишает на несколько дней зрения" (Даллас 1795. С. 63-64). A.A. Крылов, не знакомый с источником этого отрывка, поэмы иронизировал: "В одном месте, приглашая свою подругу в Крым, он уговаривает ее не бояться ядовитых животных и между тем представляет ей такой подробный отчет об них, который может испугать не только робкую красавицу, но и всех читателей со вкусом" (Крылов 1822. С. 460).

Ст. 501-509. Се три подобия Темпийски и сл. -- Ср.: "Я приступаю теперь к описанию самых прекрасных долин, составляемых утесами высоких гор и лежащих полукругами наподобие амфитеатров вдоль Южного берега, начиная от Форуса даже до долины Коза и Отуза. Оне наслаждаются таким же климатом, какой в Анатолии и Малой Азии, так что в них зима едва чувствительна" (Паллас 1795. С. 54-55).

Ст. 523. ...Меандров мелких... -- здесь: извилистых рек.

Ст. 535-630. Здесь бела буквица целебна... и сл. -- Ср.: "Белая буквица и весенние шафраны появляются там в феврале, а иногда и в генваре, на дубе же часто листы бывают всегда зелены. <...> Там, подобно славе бессмертной Обладательницы (Екатерины II. -- В.К.), всегда зеленеющий лавр, столь счастливо растущий вместе с мироносною маслиною, смоковное и гранатное дерева, каркас, курма, остатки, может быть, древнего садоводства греков, манноносная ясень, скипидарное и кожевенное (сумах) дерева, ладонник, имеющий шалфейные листы, пузырное, слабительное и клубнишное Малой Азии дерева растут везде на открытых местах. Наипаче последнее, которое находится на самых утесистых приморских скалах, как своими прекрасными всегда зеленеющими листами, так и красною корою толстого своего пня служит в зимнее время лучшим для них украшением. Грецкой орешник и другие плодоносные дерева весьма обыкновенны в находящихся по сим долинам лесах, или, лучше сказать, их леса бывают ничто иное, как природный плодовитый сад. Там во многих местах морских берегов изобильно растут каперсовые кусты, которые никогда не были сеяны. Дикой и насажденной винограды наперерыв вьются вверх по весьма высоким деревам, потом опускаются вниз и опять поднимаются, и вместе с расцветающею буковиною составляют цветочные соплетения и беседки без всякого употребления к тому искусства. С одной стороны прекрасный и вместе приводящий в ужас вид, какой представляют возвышающиеся даже до облаков горы и разрушившиеся чрезвычайно скалы; а с другой -- сады с весьма изобильною зеленью, естественные водометы и водопады, текущие со всех сторон, наконец необозримая отдаленность, представляемая морем, делают сии долины такими живейшими и пленительнейшими картинами, которых самое высокое стихотворческое воображение не может ни представить себе, ни описать. Простая жизнь добродушных нагорных татар, которые обитают в сих райских долинах; покрытые землею их хижины, которых половина высечена в камне, лежащем по скату гор, и которые почти не видны за чащею листов окружающих их дерев; стада козлов и небольших овец, рассеянные по бокам стоящих посреди безмолвия скал, и раздающийся только между оными звук пастушьей свирели; словом, все изображает здесь златый век природы, все вливает любовь к простой, сельской и уединенной жизни. Сии места возрождают привязанность к свету, который ужасы войны, отвратительное свойство лукавого обхождения и роскошь, распространившаяся в больших городах, вместе с свойственными великим обществам пороками делают почти несносным оставившему светские суеты просвещенному человеку" [Даллас 1795. С. 55-57).

Ст. 694-695. ...на берегах Воспорских, на сих жилищах пеликанов... -- т.е. на берегах Керченского полуострова, где водятся пеликаны.

Ст. 763-813. Но кто с толиким рвеньем духа... и сл. -- обращение к Н.С. Мордвинову, владевшему имением в Байдарской долине.

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Ст. 8-23. Вотще взор в землю поникаю... и сл. -- Ср. во "Временах года" Томсона:

In vain the sight, dejected to the ground,

Stoops for relief; thence hot-ascending steams

And keen reflection pain. Deep to the root

Of vegetation parched, the cleaving fields

And slippery lawn an arid hue disclose,

Blast Fancy's blooms, and wither even the soul.

Echo no more returns the cheerful sound

Of sharpening scythe: the mower, sinking, heaps

О'er him the humid hay, with flowers perfumed;

And scarce a chirping grasshopper is heard

Through the dumb mead.

(Summer. L. 437-447)

Ст. 70-79. ...где... Киры... сын Филиппов... Шах-Аббасы... Кулыханы... и сл. -- т.е. в Иране. Правившие там в разное время Кир, Александр Македонский, Аббас I Великий и Надир-шах прославились как жестокие завоеватели.

Ст. 78. Бог сил -- многократно встречающееся в псалмах выражение, обычно в качестве обращения (например: "Господи Боже сил, доколе гневаешися на молитву раб твоих?" -- Пс 79: 5).

Ст. 85. ...под чертою светоносной -- т.е. в районе экватора.

Ст. 115-126. ...в Сеннаарских долах... на равнинах Абиссинских... Или, где Нил... в... области Гояма... в... Дамбеи... вдоль Нубийских... гор... -- Все эти африканские географические названия заимствованы из "Времен года" Томсона, где они возникают в иной последовательности. Ср.:

...Shoot o'er the vale of Sennar; ardent climb

The Nubian mountains, and the secret bounds

Of jealous Abyssinia boldly pierce.

<...>

...Rieh king of floods! o'erflows the swelling Nile.

From his two Springs in Gojam's sunny realm

Pure-welling out, he through the lucid lake

Of fair Dambea rolls his infant stream.

(Summer. L. 750-752, 805-808).

Ст. 130. Голкондские... алмазы -- т.е. индийские. Государство Голконда в XVI-XVII вв. славилось своими алмазами.

Ст. 136-137. Там раскаленна медна твердь и степь обширная железна... -- Ср.: "И будет небо над главою твоею медяно и земля под тобою железна" (Втор 28: 23); "...и положу небо вам аки железно и землю вашу аки медяну" (Лев 26: 19).

Ст. 147-149. И я отсутствия зимы гораздо меньше бы желал, чем возвращения ея. -- Ср. в переведенном Бобровым с английского стихотворении "Зима" (No 156).

Ст. 232. Тенар -- мыс на юго-востоке Пелопонесса, где был вход в царство мертвых, через который вошел туда Геракл (12-й подвиг).

Ст. 258-259. Эмпедокл... Плиний... Курций... -- погибшие в "пропастях": Эмпедокл, по преданию, бросился в жерло Этны; Плиний Старший погиб при извержении Везувия; Марк Курций, когда в Риме разверзлась пропасть и боги требовали того, в чем сила Рима, бросился в нее на коне с оружием, воскликнув: "Что может быть сильнее доблести оружия!", после чего пропасть закрылась.

Ст. 286. ...обители пророков, певцов, гимнософистов, магов, платоников, друидов, бардов! -- здесь: рощи и пещеры. Гимнософисты -- индийские мудрецы, жившие нагими в лесах. Маги -- зороастрийские жрецы и астрологи в древней Персии. Платоники -- последователи Платона, собиравшиеся в Академии в пригороде Афин (вероятно, здесь смешана с окруженным садом аристотелевским Лицеем). Друиды и барды -- жрецы и песнопевцы у древних кельтов. Упоминание последних -- дань увлечению Боброва "Песнями Оссиана" Дж. Макферсона (см. ниже примеч. к ст. 495-514).

Ст. 315-316. ...острациты... грифиты... -- "Острациты, или окаменелые устрицы, редки, но чрезмерной величины и тяжести, и притом различных родов. Совершенно окаменелая особливого рода устрица... и грифит суть самые именитые из числа сих окаменел остей" (Паллас 1795. С. 30).

Ст. 373-393. О страшный вид! -- о мрачны гробы!.. и сл. -- Весь отрывок (особенно со ст. 378) является близким подражанием "Элегии, написанной на сельском кладбище" Т. Грея. Мотивы этой элегии прослеживаются и в других стихотворениях Боброва (см. No 95 и 297).

Ст. 380-381. Ах! -- может быть, лежит тут сердце, пылавшее огнем небесным}. -- Ср. в "Элегии..." Грея: "Perhaps in this neglected spot is laid / Some heart once pregnant with celestial fier..." (L. 49-50).

Ct. 384-385. ...Ибрагим, Анахарсис или Гирей... -- В "Элегии..." Грея этим трем именам соответствуют также три имени: Гампден, Милтон и Кромвель (L. 61-64).

Ст. 495-514. Сей нежный образ краткой жизни... и сл. -- Ср. в переведенных Е.И. Костровым "Песнях Оссиана" Дж. Макферсона: "Цветок склоняет свою головку при дыхании зефира и, кажется, говорит ему: "Неблаговременный зефир! Оставь меня в покое, позволь мне прохлаждать главу мою в росе небесной, которою ночь меня окропила. Минута, в которую я должен увянуть, близка, и ветр рассеет по земли иссохшие мои листы. Заутра звероловец, видевший меня в полной моей красоте, возвратится сюда: взоры его будут искать меня на поле, которое украшал я собою; и взоры его не найдут уже меня..."" (Оссиан, сын Фингалов, бард третьего века... М, 1792. Ч. 1. С. 343 ["Берратон"]). Подражание отметил Н.П. Брусилов и прокомментировал его так: "Хотя г. Бобров подражал в сем случае Оссияну; но какой хвалы достойно такое подражание!" (Журнал российской словесности. 1805. Ч. 1. No 2. С. 116117).

Ст. 526. Где Флоры дщерь! -- где сын Минервы? -- Эту строку иронически комментировал A.A. Крылов: "Кажется, что Минерва не имела супруга, а Зефир был только любовником Флоры. Невежды-пастухи шутят над девственными богинями самым обидным образом" (Крылов 1822. С. 422). У Боброва, однако, это лишь перифрастические именования пастушки Миртисы и философа Стильпона (см. ст. 528).

Ст. 535-536. ...где брат его смиренно спит до утра -- утра вечной славы. -- Вероятно, реминисценция из известной эпитафии Н.М. Карамзина (1792): "Покойся, милый прах, до радостного утра!". Ср. также No 281, ст. 23-24.

Ст. 605-840. Вы вопрошаете о мне... и сл. -- Весь этот пространный отрывок, заключающий, как кажется, важные автобиографические подробности (см. ниже), в "Тавриде" отсутствует.

Ст. 649-673. Я все презрел начала Аты...он бог среди своих дервишей... и сл. -- Речь идет об одном из суфийских братств, возникших в XII-XIV вв. (перс, "дервиш", т.е. нищий, бродяга, -- синоним араб, "суфий"). Ученик (мюрид) в этих братствах беспрекословно подчинялся учителю (шейху). Шериф Омар, как видно из дальнейшего, состоял в таком братстве, но оставил его, после чего по велению константинопольского великого муфтия был направлен в Крым. Поскольку Омар в поэме часто лирически отождествляется с автором, здесь можно усмотреть туманный намек на отношения Боброва с московскими масонами и обстоятельства его перевода на юг России.

Ст. 656. ...перед лицем Темир-Аксака. -- Анатолию (Малую Азию) Тимур покорил 1400-1403 гг., когда и мог иметь место описанный в авторском примечании эпизод.

Ст. 674. Великий муфтий -- глава мусульман в Османской империи (шейх-уль-ислам).

Ст. 738-739. Но я третичный путь приму и там близ Праотца умру... -- Намерение Омара совершить третье паломничество к гробу Мухаммеда в Медину останется неосуществленным (он скончается в конце дня в Тавриде, см. песнь VII).

Ст. 746-747. ...оградит тебя от стрел, летящих в тьме и сени смертной. -- Ср.: "Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия..." (Пс 90: 5-6); "Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси..." (Пс 22: 4); "...во тме и сени смертней..." (Пс 106: 10; и др.). Ст. 768-776. ...Донские берега, где некогда Орфей печальный... и сл. -- В "Георгиках" Вергилия (IV, 508-512, 517) рассказывается, что Орфей, вторично утративший Эвридику, блуждал в гиперборейских льдах, по снежным степям Танаиса, т.е. Дона, и плач его был подобен стенанию Филомелы, утратившей птенцов.

Ст. 780-788. ...по пламенным стезям Алкида... и сл. -- Речь идет об освобождении Гераклом Прометея, прикованного к Кавказским горам. Стенанья глас, т.е. стоны Прометея, терзаемого клевавшим его печень орлом, слышали проплывающие аргонавты.

Ст. 807. Сибарит -- избалованный роскошью человек (от названия др.-греч. колонии Сибарис в Южной Италии).

Ст. 813-825. Известно, что в Колхиде дикой... и сл. -- Речь идет о колхидской царевне Медее, "распаленной" страстью к "милому пришельцу" Язону. С ее помощью он запряг в плуг огнедышащих медноногих волов царя Ээта и засеял поле зубами дракона, а затем похитил Золотое руно. О ворожбе Медеи и ее мольбах к Гекате рассказывается в "Метаморфозах" Овидия (VII, 74-99, 180-294).

Ст. 960-961. ...от крови громодержца неборожденны полубоги... -- герои, рожденные от связей Зевса со смертными женщинами (Геракл, Персей и др.).

Ст. 964. Ихорь -- в греч. мифологии прозрачная кровь богов.

Ст. 965. Волоты -- так здесь названы гиганты, восставшие на олимпийских богов и побежденные ими с помощью Геракла.

Ст. 1114-1115. ...где базальты слоеваты с рассеянным по них шерлом... -- Ср.: "Лежащий слоями базальт, с рассеянным по нем шерлом, находится весьма в немногих местах, как то в Балаклаве, между Фору сом и Мухоляткою, поблизости Кикенеиса и Гурзуфа" (Даллас 1795. С. 19).

Ст. 1159-1180. Какой громоподобный треск... и сл. -- Речь идет о грязевом извержении на Таманском полуострове в феврале 1794 г., подробно описанном П.-С. Палласом (см.: Паллас 1795. С. 39-46).

Ст. 1221-1250. Подмытая земля глубоко... и сл. -- Ср.: "...от подмытия, которое текущие источники делают в стланцовых поясах, оседает вниз на знатное расстояние земля, как при подошве приморских утесов, так и на берегах самого моря. Во многих местах видны весьма давние сего оседания признаки, особливо между Мухоляткою и Кучук-Койем. Но самый новейший сей пример, случившийся уже по приобретении Крыма, виден в той же самой деревне Кучук-Койе, где великое пространство лощины, подмытой текущею водою, содвинувшиеся со своего места с садами и бывшими на нем домами, подалося в самое море. На сем месте видны теперь два возвышенные утеса, от которых осевшая вниз часть сей лощины отделилася <...>. Во время сего явления природы, случившегося 10 февраля 1786 года, когда во многих местах Европы, особливо в Венгрии, чувствуемо было землетрясение, подобное оному происшествие было примечено на другом конце хребта Таврической области между Куру-Озеном и Алуштою, где и теперь простирающиеся вдоль берега скаты гор весьма мало отверделы и наполнены опасными трещинами, через которые лошади со всадниками переходят с некоторым родом ужаса" (Даллас 1795. С. 24-25).

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Ст. 73-80. Ей храмы были соруженны... ~ Он кровью был омыт всегда. -- Вольное переложение отрывка из "Писем с Понта" Овидия (III, 2, 49-54; перевод 3. Морозкиной: "Там и по нынешний день есть храм, и четыреждыдесять / К мощным колоннам его в гору ступеней ведут. / Здесь, повествует молва, небесный кумир находился; / Цело подножье е ылья получу,

Тотчас, -- тотчас полечу

И с тобою -- обоймуся.

255. ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ЧАС ЛЮБВИ МИРТИДА

в конце июля

Так точно; -- и небесна Дева,

Гордяся в красоте своей

Плодом весеннего посева,

Спешит объять светильник дней,

Как друга сердца своего.

И ты, -- и ты, моя любезна,

Подобно ей, в красе цветешь;

Подобно ей, зрела, прелестна;

Ах! -- ты с улыбкою прижмешь, --

10 Дрожа прижмешь -- кого! -- о счастье!

Как сердце бьется? -- час стремится

Пред олтарем с тобою быть,

Где клятвы глас наш возвестится

Быть верным, -- пламенно любить!--

О Небо! -- услади наш жребий!

256. ДУШЕГРЕЕЧКА МИРТИДА

Руку с сердцем принимая,

Я с тобой рок обожал;

Сердце к сердцу прижимая,

Я в восторге трепетал.

Но еще ты не открыла

Тайны сердца своего,

И не все ты осушила

Слезы взора моего.

Коль же скоро обнажила

10 Тайну груди предо мной!

Ах! -- какую возвратила

Ты утеху и покой.

Прочь, остудные внушенья!

Я навеки вас кляну;

Прочь, снедающи сумненья!

Я лобзаю тишину.

Что в наветах? -- их не трушу;

Победил уже их я;

Ты мою согрела душу,

20 Душегреечка моя!

Приложи ты руку милу

На мою грудь теплу вновь!

И почувствуй страсти силу,

Что лелеет в сердце кровь!

Свет холодно рассуждает

О судьбе младой четы;

Что о ней ни заключает,

Сквозь стекло лишь зрит мечты.

Пусть парит наш страж небесный

30 Там, где только ты и я! --

Дай же поцелуй прелестный,

Душегреечка моя!

257. НЕБОЛЬШОЕ ТЕРПЕНИЕ МИРТИДА

О природа, мать любови!

Для чего в жару минут, --

Как в моей кипящей крови

Силы страсти восстают, --

Для чего ты отнимаешь

Тайный ключ желаний тех,

Где толь нежно сокрываешь,

Как Пандора, сохраняешь

Цель надежды и утех? --

10 Разве ключ сей обновляешь!

Разве тем приготовляешь

Нежной страсти дальний путь!--

Но увы! -- как ноет грудь? --

Где к победам бы стремится,

Там мне должно, -- ах! беда!

Тылом с поля обратиться;

Знать, -- терпеть, -- терпеть тогда, --

На луну роптать всегда!..

Дополнения

РАННИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ

загл. ДРАММАТИЧЕСКАЯ ПЕСНЬ

Отд. изд. НА КОНЧИНУ ЕКАТЕРИНЫ II

(1797) В ТРЕХ ЯВЛЕНИЯХ

Эпиграф (нет)

После загл. Содержание

В 1 оплакивается кончина несравненной Государыни.

Во 2 открывается утешение и надежда.

В 3 изображается радость при воцарении ПАВЛА I.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Хор

1-82 Плачь!-- плачь, Россия изумленна!

Бей в перси, область пораженна!

Вздыхай, Кавказ! стони, Рифей!

Почт лить реки? -- слезы лей!

Ты, бездна льдиста, расступися

И в слезно море расстопися! --

Увы! -- погас в полнощи свет! --

Нет здесь царицы вашей; -- нет!

Трио

Как ясно лучезарной

Звезды полярной

Над вами свет горел? --

Как ясно свет царицы

Огнем денницы

Над вами пламенел? --

Хор

Увы! -- туман с седой росою

Покрыл сребристый лик слезою

Звезды полночной средь небес;

Увы! -- сень смертна с током слез,

Как влажна ночь на холм пустыни,

Спустилась на чело богини.

Трио

И так Астрея оставляет

И все с собою в гроб скрывает!

О росс! -- вздыхай!

И так нет Северной богини!

Нет больше мудрой Героини!

О росс! -- рыдай! --

Квартетто

О росс! -- она не все скрывает;

Се! дух благий сквозь гроб блистает!

Се! -- матерь свет чрез сына льет! --

Астреин в ПАВЛЕ дух живет.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Хор

Прости, -- божественная тень!

Прости до славныя зари,

Где добрые с тобой цари

Зреть будут невечерний день!--

Мы видели твой вечер ныне;

Ах! -- видели в слезах сей час...

Но уступи нам утро в сыне! --

Се! -- новый свет возник у нас! --

Трио

Не вечен вечера сумрак;

Не вечно слезный час мерцает;

Надежда в ПАВЛЕ светлый зрак,

Как солнце, в норде возвышает.

Хор

Сын Астреин! -- воссияй!

Облекися в багряницу!

Озари полночный край

И яви с росой денницу! --

Трио

Ах! -- не плачь, не плачь, Россия!

Лей потоки слез иные,

Слезы радости живые! --

Скоро, -- скоро возблистает

В первых перлах злак полей;

ПАВЕЛ Первый украшает

Царски мышцы, как зарей,

Багряницею своей.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ

Хор

Днесь в червленую одежду

ПАВЕЛ облечен грядет

И с усмешкою надежду

В полном свете к нам ведет.

Трио

О надежда! -- осклабляйся!

ПАВЕЛ шествует на трон,

И при первом шаге он

Пишет милостей закон.

О надежда! -- возвышайся!

Хор

Славься, ПАВЕЛ и МАРИЯ,

До вечерния зари

И струи лучей живые

От престола к нам простри!

Славься, Августейше племя,

И умножь ПЕТРОВО семя,

Как на небе путь млечный,

В честь и славу сей страны!

Трио

Север, вечер, юг, восток! --

Осушите слез поток!

Не слезитесь, бездны льдисты!

Не стони, Рифей камнистый!

Не крушись, крутый Кавказ!

В норде новый свет вы зрите;

Горы! -- двиньтесь и скачите!

ПАВЕЛ Первый -- Царь у нас.

загл. НОЧЬ МАРТА 1801 ГОДА

Автограф

ИРЛИ

7 Как тайны ветры над водою

25-28 Встают из бездны тучи хладны;

Сгущают в небе темноту;

Как вранов мчатся сонмы гладны

Сквозь тусклу тверди высоту.

37 Слезится втайне и багреет

между 47 и 48 Ты видишь образ нощи сей.

50 Когда над Цесарем шипела

52 Когда под сим же зодиаком

54-55 Он зрел зарю -- и вечным мраком

Покрылся в Капитольи он...

79 Чей слышится во мраке вздох? --

80 О рок? -- проснись!-- се час, -- час лютый

82 Не слышишь ли в сии минуты

85 Не ведаешь ли, для чего?

88 Того, кому в недавны лета

92-95 Того уж нет; и Смерть, касаясь

До трона хладною стопой,

Хватается, не содрогаясь,

Железной за него рукой.

96 Таков, Россия, век сей новый

101 Вдруг фиалом возгремел

105 В гармоньи новой по зыбям

109 Носимые в лучах денных

111 Вздрогнувши исчезают вмиг.

112 Се власть веков необоримых

120-139 Так шар огнистый в час сумрачный,

Топленой меди сыпля свет,

Выходит из-за рощи злачной;

И, мнится, холм и дол сожжет;

Но дальних гор он не хватая,

Летит, шумит, кипит в зыбях

И, дождь огнистый рассыпая,

Вдруг с треском гибнет в облаках.

Так; -- нет его... он познавает

В деннице ранний Запад свой;

Он со[л]нца здесь не созерцает,

Он оставляет прах земной.

"Прости, -- он рек из гроба, мнится, --

Прости, Россия! -- Се конец...

Пусть в Александре вам родится

Благий отечества отец!" --

загл. ОДА ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ

Архив графов Мордв. ВЕЛИЧЕСТВУ

ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМУ ГОСУДАРЮ

И САМОДЕРЖЦУ ВСЕРОССИЙСКОМУ

АЛЕКСАНДРУ ПАВЛОВИЧУ

НА СЛУЧАЙ

БЛАГОПОЛУЧНОГО СПУСКА

110-ПУШЕЧНОГО КОРАБЛЯ,

ИМЕНУЕМОГО "ГАВРИИЛОМ",

ПРИ КОЕМ СЛЕДОВАЛА

ВЫСОЧАЙШАЯ ВОЛЯ

ДОВЕРШИТЬ И УТВЕРДИТЬ

НОВОЕ АДМИРАЛТЕЙСТВО

ОКТЯБРЯ 3-го ДНЯ 1802 ГОДА

С глубочайшим благоговением посвящает

верноподданейший Семен Бобров, Государственной

Адмиралтейств коллегии переводчик коллежский асессор.

1-2 И там, где чтилось все ничтожным,

И суетным, и невозможным

4-5 Как мчится в бездну мыс лесистый,

Счастливо делит вал сребристый

8-9 Пред росским Озиридом новым,

Там рощи, преклоня главы

13-24 Но вскоре, как душа сокрылась,

К порядку ревность охладилась;

Исчез торжественный предмет,

Все без души там мертво стало,

Все в прежний хаос свой ниспало,

Все там себя не узнает.

Здесь Петр вещал в зарях порфирных,

Подобно Зевсу с гор сафирных:

"Как? где, предвидя важну цель,

Судил я строить новы флоты,

Там ныне странны обороты --

Там гроб, где флота колыбель.

между 24 и 25 Престали там кормы отважны

Катиться ныне в бездны влажны;

Там лишь развалины висят,

Иная мшистый кров склоняет,

Другая землю раздавляет,

Ища могилы среди блат.

27 Ах, вспомяни потомок мой

34 Стоят, хранилища удобны

36 Там зиждут корабли, там скат.

40-42 Секира и резец живой;

Там жизнь приемлют вещи дики

Под механической рукой.

между 42 и 43 Теперь не в тысяче, как прежде,

Но во сте здравых рук к надежде

Счастливейших плодов стократ

Блестят орудия прекрасны,

Со вкусом, чисты, прочны, ясны,

И малым большее вершат.

43-48 Что в двадцать лет бы совершилось,

То вмале вновь осуществилось.

Столь важно царску мысль хранить

И с сею мыслью в путь стремиться,

Нестроину смесь устроить тщиться,

И труд трудами победить.

54 И света не откроет нам?

55 Так, мудрость с трона возвещает,

Что брег сей паче воссияет

64-66 Тот зрит, что днесь гора ужасна

Бежит в пучину безопасна --

Несет громаду бездны бог.

77 Грядет Праматери стезями

79-84 Хваля всесильную судьбину,

Что твой ковчег нисшел в пучину,

Открыл сокровище он нам;

Он рек: "Да брег гранит связует,

Облегши брег препоясует

И посмеется вод зыбям!"

85 Небесный дух! когда у брега

90 Но в радужный спокойный свет

загл. ДЕЙСТВИЕ И СЛАВА ЗИЖДУЩЕГО ДУХА

Собеседник.

1784

вм. 1-81 Чудясь деяниям, с трудами сопряженным

И с поражающим успехом совершенным,

Вопросим, кто их быть причиною сужден?

Кто тот, которому мир внемлет, изумлен?

Восток, Юг, что от нас пучины отделяют,

И Запад с Севером согласно отвещают,

Что изумляет их деяньями тот дух,

Кого шлют небеса для перемен в сей круг;

Что тамо истина сидит со важным зраком,

Где прежде из людей сосала кривда кровь;

Что мудрость кроет там путь одаль мягким злаком,

Где грубость двигала навислу страшну бровь;

Что там великие построены кормила,

Где прежде лодочка пловцам еще претила

Ступать по тропикам, круг полдней рассекать

И с Севера на Юг чрез зыбь морску шагать;

Что там град пышный, где была пустыня дика,

Что тверда суша там, где жидь была велика,

И жирны долы там, где высилась гора.

Не зрим ли, что тому дух зиждущий вина?

Он в свете действует, дух яко всемогущий,

Который некогда, над тусклой смесью сущи,

Во пышной стройности из оной мир исторг

И тягостный чрез то ей причинил налог.

Он кроткою стезей шел против зол нежданных,

Когда правления корабль славянов бранных

Пороков черный зев готов был поглотить

И купно Север с ним в глухой ночи сокрыть.

Чрез мудра старца он, зря, что блаженство сбыло,

В варяжских витязях соорудил кормило,

Которо повело корабль в тот тихий путь,

Где старые следы их счастья видны суть.

Сим духом двигнут был Владимир велемочный,

Когда с небес призвал он веру в край полночный,

Что древле был пустой мечтою обольщен

И благодатныя надежды был лишен.

Он, вздохам Севера трехвековым внимая,

Сломил рога Луны, пятой их попирая,

И вольность, коей росс неправо был лишен,

Навеки возвратил, стряхнув ярмо с рамен.

Он в Иоанне был, царе необоримом,

Что горду встока часть сразил огнем и дымом.

Печальна Волга, кровь надменную крутя,

Давно ее снесла во славные моря.

Но чий сияет дух средь теней сих спокойных?

Великого ПЕТРА, кому нет хвал достойных,

В ком чудотворный дух чудесная явил,

Кто затверделы льды цветами украсил.

Се дух благий! Он был, как Бога дуновенье,

Которо по зиме сквозь серо испаренье,

Сквозь мрак колюч и сквозь дождь сребряный лишь дхнет,

Тогда исходит к нам златообразный свет.

Он, зря печальной мглой объятый Север льдистый,

Открыл средь мрачныя полуночи свет чистый.

Грядущий помнит род, что оный новый бог,

Соделал во живых и что впредь сделать мог.

Сей образ божеский мы зрим в ЕКАТЕРИНЕ.

Он столь величествен в сей северной богине,

Что, мощию своей объяв почти полсвет,

Преобращает все и вид другой дает.

Она, премудрости законы изливая

И счастье подданных повсюду созидая,

Готовит памятник незыблемый себе.

Се Присносущего род сущий на земле.

Ея дух зиждущий царей всех превосходит

И в удивление собой весь свет приводит,

И миром и войной везде она славна

И Богом к счастию россиянам дана.

Но что ж? ужель все то внезапу исчезает?

Нет. Эхо громких дел потомства даль пронзает.

Хоть современная в том зависть и претит,

Дух к роду поздному грядет и там гремит.

Он обаянных душ тьмы тамо собирает

И всеми оными, пружина как, играет:

Его единый миг им служит во закон.

Не сим ли Обелиск сооружает он?

Но тем всегда ль, рекут, свет поздый награждает?

Как?... разве мало, что он свет перерождает?

Поверьте, что сей дух не умрет, свергнув прах,

Труды его при нас, хоть сам он в небесах.

Се вам свидетельство, полночных стран владыки!

Они, сверша свои намеренья велики,

Живут еще поднесь, оставя вечной слух.

Блаженна та земля, где есть творящий дух.

37, 39, 41, 42, 43.1

1 Эти пять стихотворений первоначально составляли одну пространную оду.

загл. СЛАВА РОССИЙСКИХ ИРОЕВ,

Отд. изд. ОЗНАМЕНОВАВШИХ СЕБЯ В ТЕЧЕНИЕ

1793 1788 ПО 1792 ГОД. ПОБЕДНАЯ ПЕСНЬ

<37>

9 Давно дым с искрами клубится

15-16 Пред ним Цибела цепенет,

Сраженная тоской немеет

23 Другую в севере на Двинских

29 Что бурный бог простер средь нивы

39-40 Что, преклоня главу смятенну,

Стенет от топоту копыт...

46 Но пламень в духе соблюдая

53-54 Как Марс, летит среди Ироев,

Не содрогаясь от стремнин

59 Всех прежде славну смерть вкушают

64-68 Трофей устроил средь валов

Почетши смертью жизнь в неволе,

А смерть бессмертьем числя боле,

Сам воспаляет серный прах;

Лишь жупел роковой вспыхает

73-80 В полнощи звук трубящей Славы

И звуком в море бывши зван,

К волнам Евксинским поспешает,

По росской славе поборает

И, северный перун прияв,

Суда срацински поражает,

То в плен влечет, то сожигает,

На твердь высоку их подъяв...

85-88 Се тот, что Кинбурн избавляет

И умысл Порты упраздняет;

Се тот, что, Рымны берега

С долиной низкой уравняя

94-95 Срацин средь дебрей у равнин;

Он меч для отдыха влагает

104-110 От россов скрывшися в дали;

Вотще Коран свой возвышает,

Вотще Пророка ублажает

И помощи от Мекки ждет;

Гассан тогда недоумеет,

Скрежещет, рвется и немеет

112 В Рымникски волны погруженны

114 Крутятся на седых зыбях

118-120 Сам Феб кровавый взор бросает

И свет вечерний уклоняет

За рдеющий Вселенны скат...

<39>

1-7 Как? -- может ли тот вождь Ироев,

Грядущих похвала времен,

Нептунов спорник, крепость воев,

В числе Ироев быть забвен?

Тот вождь, что старость забывает

И гордость гофов низлагает?

Увы!.. уже почиет он...

11-17 Кто средь Балтийский пучины

Грядет за ним отважно вслед?

Не тот ли, что достиг седины,

Великих осьм морей прошед,

Которому сам враг дивится,

Как он рассыпать их стремится,

Питая под сединой жар.

20-28 Свергает с сильных мышц удар.

Морские строя хитро громы

Среди готландских бурных волн,

На крылиях орла несомый,

Разит врагов, чиня урон,

Которые, недоумея,

Бегут пред ним оцепенея;

Но гоф лишь меч пред ним воздвиг,

Он в ярости врагов постигнув

31 У тихих ревельских брегов

41-50 <нет>

55-57 Поля вечерни орошая

И лавры гофов извращая?

Не тщетно ль гофов богатит

60 Не убоится наш Алкид!..

64-65 Но сильный чувствуют отпор;

Хоть хитры вмышляют ковы

77-80 <нет>

<1>

1-6 Вдруг туча северна проходит,

Над бурным Бельтом гром молчит,

Ирида мир на холм выводит,

И дождь железный не шумит.

Но в Юге что за гром внимаю?

Ужель подвигся он к Дунаю?

11 Раздайся ты, Дунай смятенный

15-16 Се ружий ржущий лес ступает,

Измаил стоном наполняет!

28 Попранны росскими стопами

30-51 Лишенный Меллер храбрых чад!

О племя храброе, стояще

При Праге золотом небес

И ратны громы долу зряще,

Как малый искрометный лес!

Хоть рано в вечность ты взлетело

И града жребия не зрело,

Но зри! Дыша геенским ртом,

Твердыней дикой оградяся,

Сей град пред россом лег, бияся

Изрытым молнией челом.

Возникни, муза распаленна,

В среду тех молний, где парит

И трубит Слава воскрыленна,

И громом гром своим живит!

Доколь багровые туманы

Покров спускают в Юге рдяный,

Трубу приемли всякий час,

Чтоб вкупе мы могли звук Славы

И брани громы величавы,

И твой внимать иройский глас.

Или когда ты столь блаженна

55-59 Играющих перед очами

Кривыми под тобой стрелами,

Сама пия лишь Фебов блеск

И зря над ними твердь спокойну,

Прийми во длань ты арфу стройну

62 В железнах страшных временах

67-75 В полденных дальних облаках,

Хотя летят тобой внушенны,

Твоим копьем вооруженны,

Ирой в море и полях.

Но зри!.. Цибела пред тобою,

Колена робки преклонив,

Стенет, томимая Судьбою,

Вздыхает, токи слез излив;

Ея чело печаль являет

81-84 Ты духом огненным волнуешь

Полночных воев бурный дух

И громом их опоясуешь,

Да потрясут надменный Юг

87-89 Но, о ужасно божество!

Тронись Цибелы ты слезами,

Тронися томными мольбами!

<42>

5-6 Сокрой навек Эгид свирепый

Среди ущелий диких гор!

9-10 И ввек оттоль стопы багровой

Не износи! о Марс суровой!

12 В кладбище слезно претворил

14 Под мшистым дерном ты сокрыл;

Коль преложил Дунай стенящий

18-20 Преобратил ты черный Понт:

Ужель еще не утомился

И кровью ты не упоился?

23 Где средь мучений всех душевных

30 Супружних ищет членов спящих!

34-40 Средь тучных нив ни пролетал!

Чудовище! где ни касался

Ты бурною ногой своей,

Во мрачный гроб преобращался

Там твой торжественный трофей,

Трофей, на трупах утвержденный,

Не к жизни смертных соруженный!

41 Скажи ж, кто гроб в трофей вменяет

47-61 С отвагой топчет, осклабляясь,

Враждебных трупов холм крутой? --

В Ироях росских то находим,

Когда на россов взор возводим!

Копьем росс право потрясает,

Когда Паллада правит им,

По праву громы извергает,

Разит срацин ударом сим!

Напрасно Порту обольщая,

Юсуф гордящийся спешит

Перелеть валы Дуная

И наш удар предускорить:

Репнин его путь предваряет,

Спешит и ветры презирает.

Средь нощи тенью облеченной

65 На крильях молнии несомый

67 И рвеньем пламенным жегомый

72 На холмы сто других холмов

75-120 Зевес, мятежем раздраженный,

Колебля молний сноп, гремит

И их утесы взгроможденны

Гробницей страшной им творит! --

Так россы агарян сражают

И с гор гигантов их свергают!

Там зрю дым синий на стремнинах

И внемлю ядер свист в полках,

Гремят там громы на вершинах

Во искривленных полосах;

Там турк не прежним опрометом

Летит на северных орлов,

С отважным и живым полетом

Лукаво мещет гром с холмов;

Но Року быв порабощенны,

Возмогут ли стоять смятенны?

Возмогут ли превысить льстивы

Мечты сновидящей Луны

Чертеж Ироя, ум счастливый

И дух великий средь войны?

Напрасно янычар гнездится

В шумящих дряхлых тростниках!

Туда свинец наш быстро мчится,

Свистит в дрожащих камышах;

Тростник валит, тростник взрывает

И турков, как тростник, сражает.

Уже срацины низложенны

Толпой в роскошный рай парят,

Где гурьи раны их разженны

Среди пуховиков целят;

Но гордый солнца брат темнеет,

Презревши рай земный, сераль,

Раб Рока, изумлен, немеет,

Надежды не предвидя вдаль;

А наш Ирой превыше Рока,

Попрал полмесяц и Пророка.

Но если шесть крат облекалась

Земля в прелестные цветы

И шесть крат кровью обагрялась,

Лишенна прежней красоты,

Колико ж верных под мечами

С врагами пало на полях!

Колико ратных меж кормами

Погрязло в яростных волнах! --

Дрожит Природа! -- млеет лира! --

О сниди, мир! -- блаженство мира!

<43>

6-18 Паряща Слава на крилах

Покрыла звучными крилами

Вот там почиющ бренный прах!

Хотя Природа возрыдает,

Ирой ваш прах возвеличает!

Вы рано к тверди удалились

От ратной братии своей

И долу здесь не насладились

Воззванным миром между ней! --

Сойдите, тени присносущны!

Сойдите к нам во облаках

И, бывши духом соприсущны,

Приближьтесь с арфами в руках!

21 О ты, что дышеши смертями!

24-32 Созревшей жатвою златой!

И вспомни, что в сие же время

В прешедший год ты лег в снопы!

В сии ж часы ты ратно бремя,

Сложивши, прековал в серпы,

Как россы с гофами мирились

И вечный мир блюсти решились.

Бог спит! -- и Мир, уже проснувшись,

Грядет на многоцветный трон!

35-40 Железный град оскудевает,

И кроткая его глава

Венчанна радугой блистает,

Вкруг пальмовы растут древа!

В снопах шумят там желты класы,

Там слышны нимф поющих гласы!

45-50 В кровавый рог не трубит Слава,

Зовуща к пламенной войне,

Не содрогается Держава

В своей прохладной тишине;

Лежат в пыли мечи багровы,

Лежат расторженны оковы!

вм. 51-70 Бог спит! -- Церера не вздыхает1,

Что пламенною он стопой

Средь нив путь огнен пролагает,

Но возвращает ей покой!

Она зовет к себе Морфея,

Дабы он бога усыпил

И, средь пушистых недр лелея,

Его в сон вечный погрузил,

Да паки сын ея тучнеет

И в злате больше не скудеет.

1 В РП эти две строфы поменялись местами.

Он спит! --Дамон уже не внемлет,

Что стонет гром обонпол гор;

Но, шедши в луг, свирель приемлет;

На нимфу мещет нежный взор,

Дамон поет, не примечая,

Чтоб молнией гонимый враг

Бежал, во ужасе вздымая

Средь поля под собою прах;

Но зрит одних жнецов с серпами

Между шумящими снопами.

71-74 О ежели бы было можно,

Чтоб бурный бог сей вечно спал!

Чтоб Мир в сем мире непреложно

Престол незыблем основал!

79-80 Да уснет он с своей гордыней

Навек пред росскою богиней!

загл. ОДА НА ВЗЯТИЕ ОЧАКОВА

Б Г. 1789

1-6 Уже от Юга тучи рдяны

Поверх Эвксинских вод летят;

В них блещут молнии багряны;

Перуны яры в них гремят;

Но в тучах гром Орлы внимают,

Превыше облак возникают

20 Тогда ж рассеял на зыбях.

30 Неся в руках железный лес.

39-40 И, зря верх моря освещенный,

Подъялись к верху волн седых.

53 Летят крылатые Герои

60 Ступая россы, идут в град.

65-66 Тогда томясь чрез час ужасный

И вздох пустивши град злосчастный

76 И шлем российский надевают

78 Палладу мудру призывают

84-85 Се твой несокрушимый щит!

Твой твердый щит не повредился

87 Но мы, твой твердый щит сокрыв

91 Когда ж сии толпы строптивы

95-100 Богиня! -- сниди к нам со славой!

Имев твой щит и меч кровавой,

С тобой луну меж туч попрем

И, новы тучи нагоняя,

Чрез море громы простирая,

Стамбул роскошный потрясем!

загл. ЭПИСТОЛА ЕГО СИЯТЕЛЬСТВУ КНЯЗЮ

Отд. НИКОЛАЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ РЕПНИНУ,

изд. ЗНАМЕНИТОМУ ПОБЕДИТЕЛЮ

1793 ЗА ДУНАЕМ ПРИ МАЧИНЕ

Эпиграф Sic itur ad astra. -- Horat.

Восходят тако к небесам.

Гораций

2-3 В картине пламенну в горящем Юге рать?

Где то перо, чтоб мог тебя, Репнин! я живо

5-7 О если бы переменилось

В пернат перун перо сие!

И в молнию преобратилось

12 Так можно ль кистию дать больший блеск т,ебе?

14-16 Там кисть была б моя слабей,

Но пусть я свой полет дрожащий

Простру за Славой вслед твоей!

17-29 Когда над ратными полями облак черный

Зияет в молниях и клубом вьет дым серный,

Где в люту прю зовет Мессию Лжепророк

И чает превозмочь насильно сильный рок.

Ты там под грозными громами

На крыльях огненных паришь;

Под резким треском, под стрелами

Сынов Исмаила разишь.

Когда чревата Смерть метальными шарами

Из строя рыщет в строй гигантскими шагами

И ищет, где родить из трупов в поле холм,

Повергнув воинов в долине целый сонм.

Там бледна Смерть сама трепешет

31 И всуе там косою блещет

35 Кровавую луну с градских вершин сломил

37-40 Могу ли скрыть ту мысль правдиву,

Что тамо, обнажив ты меч,

Сразил отважно месть сварливу

И новы злы успел пресечь?

44-48 Разбил несметны тьмы и гордость агарян?

Еще Дунайский брег немеет

От грома твоего, Репнин!

Еще от молний цепенеет

Бледнеющ в ужасе Мачин!

52-64 В коликих ужасах он смел, неустрашим.

Моя ли слаба кисть бы смела

Тебя, Репнин! изображать?

Когда Германия успела

Тебя пред светом величать;

Когда и самый скиф, фракианин бурливый,

И вольнодумный галл, британец горделивый,

Европа вся тебе сплетает должну честь

И имя в летопись твое желает внесть!--

А я, имев толь слабы крилы,

Могу ли выше воспарять?

Могу ль, имевши слабы силы,

В хвале Европу превышать?

вм. 65-72 Но ты гряди! -- гряди, о муза изумленна!

В блестящий Славы храм, куда наш вшел Герой!

Хотя б нашла его муз ликом окруженна,

Ты, с ними съединясь, Герою в честь воспой!

"Великий муж! -- всегда бываешь

На бранных ты велик полях;

Но коль оливу насаждаешь

В кровавых Марсовых лугах,

Тогда любезен ты и нежен

И в мирных тихих временах,

Как тихий зефир, безмятежен,

В цветущих веющий лугах!

Герой! -- Повесь перун средь стен!

Довольно враг тобой казнен".

загл. ОДА РОССИЙСКОМУ АДМИРАЛУ

Отд. И РАЗНЫХ ОРДЕНОВ КАВАЛЕРУ

изд ВАСИЛЬЮ ЯКОВЛЕВИЧУ ЧИЧАГОВУ,

1790 НА СЛУЧАЙ СЛАВНОГО ОТРАЖЕНИЯ

ШВЕДСКОГО ФЛОТА

У РЕВЕЛЯ МАЙЯ 2 ДНЯ 1790 ГОДА

1-6 Горящи Близнецы пылают,

Являя нам целебный май,

С землею небо примиряют,

Низвед на землю с неба рай;

В полях природа торжествует,

В лесах, уединясь ликует;

27 Флот Ревельский алкая стерть

32 Дерзнет отважных Львов терзать

42 Противу наших сил морских

44 У ревельских брегов своих

53 Коль все за вас стоит! -- стремитесь

55 Спешите вы, враги строптивы

61 Вдруг готфски львы свой рев пустили

63 Широки челюсти открыли

73 Как туча синяя, склубился

78-79 Немым ответом оглушало

И чуд морских стада сгоняло

83-84 Ни их число судов толь бедно

Не воспятило действ морских;

87-90 Ужель британцы лишь в войнах

Зелены лавры похищают?

Но меньше ль россы созидают

Себе трофеев на водах?

92 На росской лишь удар един

97 Умолкни! готфский гром, и знай

101-103 И се выходит тень блаженна,

Чей скрыт в приморском гробе прах,

Успехом россов восхищенна

107-110 Не он ли вас умел попрать?

Но тень уходит... исчезает;

Пусть в гробе с миром почивает!

Не смейте больше пробуждать!

120 Целить болезнь их горьких ран

129 На плуг свой опираясь

135-136 В залив спокойный приплывают

И все с тритоном возглашают

139 Тебя, -- о Чичагов почтенный

141-150 "Хотя бы враг еще подвигнул

Средь моря мачт сгущенный лес,

Сам бог морей его б постигнул

Среди коралловых колес;

И сам кто громы созидает,

Тебе бессмертия желает;

Тебе перун бы он вручил,

В горне подземном раскаленный

И в страшном Стиксе омоченный,

Чтоб ты противных низложил".

загл. ПАМЯТЬ О СЛАВНОМ ГРЕЙГЕ,

БГ. 1789 РОССИЙСКОМ АДМИРАЛЕ.

СОЧИНЕНО 1788 ГОДА НОЯБРЯ ДНЯ

вм. 1-14 О тень, превыше звезд паряща,

Страны ефирны преходяща!

Простри к унылой песни слух,

Что мой вещает скорбный дух!

Уже львы готские рыкали

И мрачны зевы отверзали,

От алчности рыкая смерть,

Стремяся россов всех пожерть.

21-27 Увы! -- я слышу смертный звон!

Наш Грейг повергся в вечный сон,

Тот Грейг, что готов величавых

Карал среди валов кровавых,

Что, свой предвидя смертный час,

Всю молнию свою потряс,

Металл, как град, на них пуская

И сам, как Зевс, их поражая!

30 Незыблем он средь ядр свистящих

32-33 Но он теперь во гробе спит,

С ним купно гром его молчит

38-39 Се на брегу почиет спящий,

Где Бельт, под вихрями стенящий

42 Но шум валов Нептун внимает

45-46 Под хладным камнем сей Герой;

Наяды, из зыбей взникая

вм. 50-83 Сколь часто, как брега цветущи

Венчати будут Бельт ревущий,

Пришед задумчивой Герой

Там будет лить ток слезный свой! --

Пред урной встав уединенной,

Плачевным видом покровенной,

Сколь часто будет он вздыхать

И горестны слова вещать:

"Сей муж, по шлемом поседевши,

Но юным духом пламеневши,

Тогда, как угрожала смерть

Животну нить его претерть,

Толь страшно во главы надменны

И готских мачт в леса сгущенны

Метал свой смертоносный гром,

Что неким зрелся божеством,

Что смерть сама его страшилась

И против готов обратилась.

Увы! -- где ж он? -- под камнем спит!

Поблекший лавр вблизи лежит;

Здесь спит перун оледенел,

А там труба его немея

Молчит склонясь на мавзолей,

Лишь вихрь стенет и воет в ней".

Но пусть сей Грейгов камень хладный

Исторгнет слезы безотрадны,

Он некогда, безмолвен быв,

Герою возвесит: "Он жив".

загл. "ПАКИ ПЛАМЕННЫЙ ТВОЙ ГЕНИЙ..."

Автограф РГИА

5 В ту минуту как склонялся

19-20 Дух сечет тьму седьмеричну; --

Зарево далече знать...

29-32 Воспари, Камена смела!

Меценат, как Феникс, твой;

Ты его в Тавриде пела;

Паки ублажай и пой!

69, 70, 711

1 Эти три стихотворения первоначально составляли одно.

загл. К НАТУРЕ. ПРИ КЛЮЧЕ Г. Г(ЕРИН)ГА

Нов. рус. лит. 1802

<69>

11-12 Даже в области возможной

Хощешь власти непреложной.

23-24 Пусть твоя минет свобода

Здесь на малый час, Природа!

42 Паки вольность возвращает.

44 С новой жизнию течет

50 На Акастовых грядах

52 Корни освежит в древах

59-60 Сера бездна расплывется,

В бездне сгиб реки совьется.

64 Кроясь в сих густых парах

74 Скачет в токе; -- ток кипит

76 Немо в камышках шумит.

79-84 Но лишь к тверди пар взовьется,

Феб проглянет в небесах,

Пурпур огненный прольется

В живоносных сих струях;

Нимфы торжество блаженно

Будет окрест их священно.

<70>

1-6 Тут Акает от сна воспрянет,

Тут ты узришь, как он станет

Услаждать и взор и слух,

Ходя вкруг сих вод священных,

Блеском утра озаренных.

10 Строить новый водомет

28 В море нынешних премен

48 Чувство есть душой предметов.

50 Иль сидя в густых тенях

54 И спокойный огнь блистает.

60 Тех, которых увенчает.

61-66 <нет>

67 О блаженные супруги!

75-78 Все, чем град ласкал мятежный;

Так, как древле божества,

Нисходя в Эдем прелестный,

Оставляли луч небесный.

91-96 Нимфа сей вдовы священной

Токмо скроет лик крутой

Важной мудрости почтенной

Под венок зеленый свой,

Что власы ея венчает

И главу ей украшает.

98 Героических часов

101 Рдяной ихорь принимая

114 И среди плющей пушистых.

<71>

1-6 Вот -- содействия какова

Ждем, Природа! от тебя.

Но ты будешь мать сурова,

Коль, с насмешкой погубя

Сребронога сына силы,

Иссушишь его все жилы.

16 Разве будет он звучать

31-33 Я к тебе весь день взываю,

Здесь, где томно бьет ручей,

Я к тебе весь день вздыхаю

37-39 Коль от персей многоточных

Чада благ твои все ждут;

Если соки жизни прочны

44 Иль как полдень зной лиет

51-52 Пусть среди врачебной пены

Долго дни его текут

загл. НАДПИСЬ К КОРАБЛЮ ПОСТРОЕННОМУ

Автограф РГИА ПОД НАЧАЛЬСТВОМ

ЕГО ВЫСОКОПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА

НИКОЛАЯ СЕМЕНОВИЧА МОРДВИНОВА

ТРУДАМИ КОРАБЕЛЬНОГО МАСТЕРА

КАТАСАНОВА В ХЕРСОНЕ

И СПУЩЕННОМУ НА ВОДУ

НОЯБРЯ 15 ДНЯ 1794 ГОДА

1-10 Ступай в объятия Нептуна серебристы!

Ступай, где первый путь Язону был открыт,

Где Солнцевы врата и дом златой стоит,

Где Амфитритины растут леса тенисты,

А ты, Зевес, сойди с Олимпа меж громами,

Чтобы присутствием Минервин труд почить

И между черными кипящими волнами,

Пока сей труд живет, разя врагов, твердить,

Коль прозорлив над сим трудом был покровитель

И коль искусен был и будет сорудитель.

100

загл. РАЗМЫШЛЕНИЕ НА ПЕРВУЮ ГЛАВУ

ПТ.1784 БЫТИЯ

вм. 1-235 Коль слабы те умы, которые заемлют

От низких средств крыле и путь туда приемлют,

Где кроется судеб ужасна глубина!

О коль трудна для них столь важная страна!

О глас пророческий, глас, Богом вдохновенный!

Ты силен слабый дух мой, тленом отягченный,

Воздвигнуть с дряхлого телесного одра,

Где присно льстит ему волшебных мечт игра.

Твоя едина мощь сие ядро свергает

И подает крыле, да взникнет и пронзает

Исчезшую ту даль предвечности святой,

Когда трилучный свет сиял самим собой,

Свой невечерний блеск по бездне разливая.

Ты зришь, мой дух! -- но что ты зришь, изнемогая?

Ужели ты предстал пред сильно Божество,

Кого трепещет все дрожаще естество!

Где веки? вспомни! -- где тот век, тебя родивший,

Отколе ты возник над рядом их паривши?

Безмолвствуй! -- или славь того, кого узрел --

Неизмериму ты пучину здесь обрел.

Се тот всесильный, кой в себе предсозерцает

Все то, что вдруг пред ним явится подобает.

Священный страх к себе безмолвство пригласил

И трисияющий престол с ним окружил.

Зри, дух мой! -- се уже явился сон ужасен!

И се бесплотных лик ниц пал пред ним безгласен!

Бог образы чертит несозданный тварей

И умозрит уже движение вещей.

Лишь зарево сие дел Божьих просияло,

То вдруг из ничего быть нечто начинало.

О! како возмогло толико чудо быть?

Возможно ль бренному хоть слабо изъяснить,

Как произникло то явленье велелепно?

Возможно ль с чем сравнить то дело боголепно?

Сравним ли мы сие явленье той мечте,

Что производит ум в безмолвной темноте?

Нет. Смело допустить сего нам невозможно,

Пустая бо мечта есть существо ничтожно.

Но что же оное созданно вещество,

Что из ничтожества исторгло Божество?

Там тварей семена ростки свои пускали,

И оные ростки им плод приготовляли.

Зачала всех вещей, не зная мест своих,

Вооружилися против себя самих.

Где гореносный огнь, волуяся, краснеет,

Там жидкая вода, занявши место, рдеет.

Где вержется бугром земля и где лежит,

Там воздух вихрем рвет ее и в бездну мчит.

Сей между ними спор дотоле продолжался,

Доколь Дух зиждущий по них не простирался.

Природа внемлет глас -- и вещи, ставши в чин,

С согласием поют причину всех причин,

Что животворной их улыбкой оживляла,

Что им движение известно даровала.

Тогда сменивший тьму открылся чистый свет.

Вода разделена и свой закон берет.

Одна простерлася над твердию высокой,

Другая разлилась по пропасти глубокой;

Сия стеклася в сонм, сей сонм разверз свой зев

И силу Вышнего гласит чрез шумный рев.

Равнины злачные производили сушу.

Их зеленение являло неку душу.

Здесь горы, тамо дол; здесь лес, а там поля.

Здесь катится река, а там ревут моря;

Твердыни здесь, а там подземность отверзалась,

Тьма смертная тогда ж из оной исторгалась

И возвещала тем о слезных тех часах,

Как споря с жизнью смерть преобратит нас в прах.

Внезапу Божий перст возжег на небе синем

Огни везде, куда свой бренный взор ни кинем.

Лишь было первое движенье сих телес,

Ударил час! -- Где ж он? -- тогда еще исчез.

А время -- сколь оно вдаль быстро побежало!

И кажется, тогда ж плачевно повторяло,

Что мы, всегда его теряя, будем жить,

Забыв, что промысл вдруг прервет животну нить?

Беспечный смертный! зри! -- се времени начало!

Зри! -- вечно ли оно теченье восприяло!

Пары, согретые лучами, ввыспрь текли,

Знаменовали брак и неба и земли,

Крылаты сонмища, виясь под небесами,

Вспевали разными песнь Богу голосами.

Рыстая дикий зверь в веселии познал,

Что в темных рощах жить ему Бог указал.

Рогатый там елень, из персти извлеченный,

С крутых холмов скакал с весельем в лес зеленый.

К восторгу Ангелов животворит Бог прах,

Прах двинулся, -- и сей во многих столь веках,

Что быть должны по нем, свою жизнь заключивший,

Сей первый воспрянул, дух горний ощутивши,

И на востоке средь утех себя узрел.

Внушите, коль премудр из персти он исшел?

С каким он чувствием зрел творческу державу,

Но племена -- ах! все ль зрят Божию в нем славу?

О ты, премирный дух, что всю животворил

Природу действием своих всемощных сил,

Излей свой теплый луч в ум, мраком покровенный,

Дерзнувший днесь предстать пред твой престол священный.

Он слаб -- споспешествуй, дабы внимати мог

Глас тихий в естестве, сколь мудр великий Бог.

101

загл. НОЧНОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

ПТ. 1785

8 И атмосфера вся одной покрыта ей.

вм. 9-12 Как расстилается она везде? ужели

Ненастье будет в ночь? Взгляни сюда, Гирсам,

Какие искорки сквозь тьму воспламенели?

Знай, что великие тела сверкают там.

13-16 Чудись, как в воздухе вращаются спокойно

Громады оные, велики как земля.

С тех пор, как мир исшел из Божеских рук стройно,

Сии шары текут чрез синие поля.

между Как шарики в крови (мы зрим то в малом мире)

16 и 17 Чрез жилы утлые, не падая, бегут,

Так круги светлые в обширном сем эфире

По жилам некиим не падая текут.

Магнитны оси их суть вечно нерушимы;

А мира механизм всегда пребудет тверд

И силы естества во век неистощимы,

Понеже сам Творец есть вечно милосерд.

Когда ж восхощет он, исчезнет все конечно;

Но провидение, но правота претит

Благому исчезать; а милосердье вечно

Могуществу его вес правильный творит.

17-36 Но что же значит то, что некогда потонет

Земля во пламени, и кажда вещь тогда

От ярости огня курясь восстонет, --

И мы, -- и мы с себя тлен свергнем навсегда?

Что то, когда луна, которой луч заемной

По тусклом своде в ночь безобласну скользит,

Зря гибель странную свой соседки черной,

Сама начнет багреть и дым густой явит?

Почто покроет мрак прекрасное светило

В то время самое, когда с небес оно

В мир страждущий свой блеск златой бы ниспустило?

Иль тело каждое погибнути должно?

Гирсам! ужель ты мнишь, что мир так исчезает?

Не мни -- то действует Зиждителя любовь,

Что грубый с мира тлен сим средством он свергает.

Мир феникс есть. -- Тогда он возродится вновь.

Но ведай, что един есть круг никем не зримый,

Который выше всех явлений сих ночных,

Который в век и век пребудет нерушимый,

Который вечно нов без прерождений сих.

Там сый Господь блажен среди лучей духоных

С блаженной верою -- блажен там каждый дух,

На крыльях веры сих достигши мест верховных;

И тот блажен, кто в сей грядет великий круг.

105

загл. ОСЕНЬ

ПТ. 1785

1-8 Се осень серая к нам ныне наступила!

Уже во множестве осенних мокрых туч

Бежит порывчиво с полночи бурна сила

И солнцев тмит с полдень простертый косо луч.

За осенью на льдах спешит зима седая,

Но мерзлый пар ея дух Божий расточит;

И улыбнется вдруг потом весна златая,

А лето красное за нею пролетит.

9 Светон! и к нам пришла сей жизни осень краткой

12 Ты в куст за ней бежа, схватить ее успел

17 Ты огнь любви сменил и, молнию пуская

27-29 Но ты не знал еще, что счастье вихрь игривый.

Волнует море он; однак не веселись,

Что мещет он тебя за облака бурливы,

Он полумертвого тебя ж низвергнет в низ.

Бушует он в лесу; он дуб с холма хватает

И с корнем рвет его, пуская дикой свист;

На сосну он напал, но что ж сам погибает?

Она растет в долу, и цел в ней каждый лист.

Светон, лишь ты узнал своей нетвердость славы

37-39 Несчастный! Се теперь тебе уже постыли

Затеи мира! Зри, как глубоко лежат

Морщины на челе и -- как они немилы.

41-44 Твоя невольная улыбка отвечает

Не так, как прежде, им -- в иной идешь ты круг,

Но не стени, что жар твой прежний исчезает;

Днесь должен чувствовать жар к вечности твой дух.

47-51 Что серебрит власы у земнородна чада!

Тогда все наши дни покроет скучна тьма.

Тогда отчаемся весенних дней прекрасных

Зреть паки... горе нам! седины возвестят,

Что вечность старая нас ждет близ врат ужасных.

54-55 Брегись сих горьких слез; познай другой предмет,

Ты можешь зреть весну, не числятся где веки

между Подобную весну наш первозданный видел,

56 и 57 В нем горний свет горел, и дух почил в нем блег,

Но лишь ступил не так, то промысл тем обидел.

Коликих ангельских слез стоит оный шаг?

57-60 Когда же узрим мы весну сию блаженну?

Тогда, как нас свет небесный осветит;

Как будем мудры мы, и как темницу бренну,

Где дух наш чистится, смерть нагла сокрушит.

между Тогда, когда краса телес чрез смерть пожерта,

60 и 61 Дотоле будет тлеть и составлять червей,

Пока Архангельска труба, с небес простерта,

Не возвестит земле весенних вечных дней.

61-64 Ах! успевай молить, да мир сей сотворивый

Неизглаголанный ниспослет вышний свет

В наш заключенный дух -- тогда, Светон счастливый,

Взыграй -- се в прежний мир тебя он воззовет.

106

загл. ОДА. СУДЬБА МИРА

БГ. 1789

25 Ужели Сферы потрясаяй

31 Блуждали! -- В саму ту минуту

34 Покрыл водой луга, леса.

43 Плескал моря десницей строгой

49-56 <нет>

62-63 В свое спасенье ону длань,

Котора сонмы вод вливала

67-68 Что с треском мчася в тверди рдяной,

Вершины горды опалял

77-72 Но Правда будет ли смятенна,

Когда ревут моря и твердь.

73 Ея ковчег в зыбях носяся

77-80 <нет>

81 Меж тем, как твари содрагались

94 Пламеноносный Океан

98-99 И пролетая меж планет

Дышати будут в них огнями

101-108 <нет>

113-116 <нет>

121-124 Как влас в пещи трещит, вспыхает,

Как серный прах в огне блеснет,

Крутится, с дымом исчезает,

Так огнь бессмертность их пожрет.

125-128 <нет>

129-131 Меж тем, как Мира плоть истлеет,

Истлеет бренный человек;

Душа чистейша окрылеет,

Паря на тонких крыльях ввек.

135 Она между развалин диких

141-144 Изрекши, скрылася тень Мира,

И вздохи восшумели вслед! --

Из длани упадает лира...

В безмолвии чту Творца планет...

107

загл. НОЧНОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

БГ. 1789

17-18 Исчезни с влагою седою

Туман, курящийся в полях!

21-24 Пусть я на ризе темной ночи

Узоры буду созерцать;

Пусть будут изумленны очи

В червленых небесах летать.

25-32 <нет>

37 А тамо жертвенник священный

го, хоть и пустое стоит. / Камень алтарный, что был по природе своей белоснежным, / Красным от крови людей сделался, цвет изменив").

Ст. 85-88. Безбрачна и младая жрица ~ Мечем девичьим закалаем. -- Ср. в "Письмах с Понта" Овидия (III, 2, 55-58; перевод 3. Морозкиной: "Женщина правит обряд, не знавшая факелов брачных / <...> / Должен был каждый пришлец пасть под девичьим ножом").

Ст. 98-559. Во дни ужасного Фоанта ~ К брегам отеческим пелопским. -- Изложение мифа об Ифигении в Тавриде. В примечании к ст. 106 Бобров назвал некоторые его классические источники: трагедия Еврипида "Ифигения в Тавриде", трактат Цицерона "О дружбе" (24) и "Скорбные элегии" Овидия (IV, 4: 63-82).

Ст. 101. Гераклейский Херсонис -- т.е. Херсонес Таврический, основанный выходцами из Гераклеи Понтийской ок. 422-421 гг. до н.э.

Ст. 101-102. На Гераклейском Херсонисе стоял на возвышенном мысе... -- Бобров располагает храм Дианы на мысе Фиолент у Георгиевского монастыря, основанного в IX в. Мнение, что именно сохранившиеся здесь развалины над почти отвесной скалой связаны с мифом об Ифигении, в конце XVIII в. было, видимо, общепринятым. Ср.: "По сходству расстояния, объявленного Страбоном, по соображению местоположения и по свидетельству господина Сестренцевича, признаем здесь мыс Партенион. Страбон... утверждает, что на нем стояло капище (Fanum), посвященное деве-предсказательнице, Ифигении (Virgo Demon.), с ее в нем изображением. Перед сим-то ужасным жертвенником тавры мнили утушать гнев неодушевленных своих кумиров кровию несчастных пленников. В сем-то святилище Орест с примерным наперсником Пиладом осуждены были на заклание, и здесь-то оная служительница богини, убежавшая из Аулиды от зверского снисхождения родителева и изощренного на нее резца немилосердого Калхаса, признав во страннике своего брата, в нежных объятиях отменила ему казнь" (Сумароков П.И. Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду. Ч. 1. СПб., 1803. С. 202-203). И.М. Муравьев-Апостол в своем "Путешествии по Тавриде в 1820 году" (СПб., 1823) оспорил эту легенду, на что в свою очередь возражал Пушкин в письме к A.A. Дельвигу в конце 1824 г. (отрывок из него был опубликован в 1826 г., а в 1830 г. включен в третье издание "Бахчисарайского фонтана"): "Георгиевский монастырь и его крутая лестница оставили во мне сильное впечатление. Тут же видел я и баснословные развалины храма Дианы. Видно, мифологические предания счастливее для меня воспоминаний исторических; по крайней мере тут посетили меня рифмы, я думал стихами". Далее Пушкин привел первые строки своего стихотворения "Чаадаеву" ("К чему холодные сомненья?.."), в котором обнаруживаются текстуальные переклички с поэмой Боброва (см.: Фомичев C.A. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция. Л., 1986. С. 82-83).

Ст. 122. Пелопская -- пелопонесская.

Ст. 231-232. Священница кропит водой плененных греков... -- Ср. в "Письмах с Понта" Овидия (III, 2,73; перевод З. Морозкиной: "Жрица гречанка водой очистительной их окропила...").

Ст. 382-383. И сам Фоант в то время понял, что сердце каменно в нем тает. -- Ср. в "Скорбных элегиях" Овидия (V, 9, 27-28; перевод С. Ошерова: "Видя, как свято Пилад арголидцу Оресту привержен, / Дружбой такой, говорят, сам восхитился Фоант").

Ст. 414-415. Отец мой умер -- не под Троей, в Мицене... -- Агамемнон был убит своей женой Клитемнестрой и ее любовником Эгисфом в Микенах, после возвращения из-под Трои.

Ст. 435. ...при дворе Фокейском -- т.е. в Дельфах.

Ст. 451^455. Я вторгся в брачный храм... и сл. -- Ср. с рассказом Ореста об убийстве Пирра в трагедии Ж. Расина "Андромаха" (действ. V, явл. 3), в свою очередь восходящим к фрагменту из одноименной трагедии Еврипида (ст. 957-1008).

Ст. 496-551. Да, -- здешний царь бесчеловечный... и сл. -- Объявление Фоанта тираном и виновником кровожадных обычаев тавров и последующее его убийство Орестом и Пиладом не имеют аналогов ни в одном из известных изложений мифа, согласно которому они просто бегут из Тавриды, похитив идол Артемиды (см.: Еврипид. Ифигения в Тавриде; Овидий. Скорбные элегии, IV, 4, 63-82; Письма с Понта, III, 2,43-96; и др.). Этот эпизод (отсутствующий 1-й ред.) полностью вымышлен Бобровым, чтобы напомнить об убийстве Павла I, выразив при этом свою лояльность оказавшимся у власти заговорщикам. Ср. его стихотворение "Ночь" (No 18) и примеч.

Ст. 572. Наследно царство Гермионы -- Спарта, где царствовал ее отец Менелай.

Ст. 587-612. Краса ионических градов... и сл. -- Речь идет о первых греческих поселениях в Крыму, основанных выходцами из Милета в VII-VI вв. до н.э. (Феодосия, Панти-капей, Керкенитида, Алупка и др.). Уроженцами Милета были философы Фалес, Анаксимандр, Анаксимен и гетера Аспазия.

Ст. 596 (примеч.). Hue quoque Mileto missi venere Coloni -- Овидий, "Скорбные элегии" (III, 9: 3).

Ст. 600. Латма -- гора в Малой Азии. В грот на ее вершине сходила Артемида целовать спящего Эндимиона.

Ст. 613-620. А выходцы из Ириклии... и сл. -- Выходцы из Гераклеи, города в Вифинии, основали Херсонес в конце V в. до н.э.

Ст. 621-627. Сей самый град... Ольги внук... поразил; но дружба и любовь его там примирили с Византией; а Вера... усыновила к Божеству. -- В ходе войны с Византией в 980-х годах князь Владимир Святославич захватил Херсонес, после чего был заключен мир. Ок. 988 г. Владимир получил в жену византийскую царевну Анну и принял крещение.

Ст. 639. Муссия -- мозаика.

Ст. 656-657. Диомиды, Бузирисы, Антеи... -- Фракийский царь Диомед, египетский царь Бузирис и ливийский великан Антей убивали чужеземцев, и за это сами были убиты Гераклом.

Ст. 666-692. Восточной Таврии страной Воспорски греки обладали и сл. -- Боспорское царство на востоке Крымского полуострова со столицей в Пантикапее (совр. Керчь) было основано ок. 480 г. до н.э. В конце II в. до н.э., при Митридате VI Эвпаторе, вошло в состав Понтийского царства, в I в. н.э. стало вассалом Рима. В конце III -- начале IV в. на Боспоре утвердились готы, и царство приобрело фактическую независимость. В результате войн в 1-й половине IV в. с "переселенцами милезийскими" (ст. 691-692), т.е. с подчиненным Риму Херсонесом, Боспорское царство потеряло все свои земли до Феодосии, а в 375 г. окончательно пало под натиском гуннов.

Ст. 668 (примеч.). Bosporos et Tanais superant Scythicaeque paludes, vixique satis noti nomina pauca loci. -- Овидий. Скорбные элегии. III, 4: 49-50 (перевод Н. Вольпина: "...Босфор, Танаис, Киммерийской Скифии топи, / Еле знакомые нам хоть по названью места").

Ст. 693-695. Сарматы, готы и аланы... местами сими обладали. -- Сарматы и аланы проникли в Крым в III-II вв. до н.э. и смешались со скифским населением. В середине III в. степную часть Крыма заняли готы, которые в IV-V вв. были оттеснены гуннами к южному берегу. Крымские готы известны до XVI в.

Ст. 696-699. ...владетели Фракийски, самодержавцы Византийски... присвоили себе всю область... -- Объектом византийской экспансии Крым стал с IV-V вв. В VI в. по велению императора Юстиниана были воздвигнуты военные укрепления по всему побережью от Херсонеса до Босфора. В 832 г. в Херсонесе был создан особый военно-административный округ под управлением стратига, назначаемого из Константинополя. С XI в. влияние Византии на полуострове стало ослабевать, а в XIII в. прекратилось.

Ст. 700-701. Гунны, венгры и козары, и половцы... срывали часто те плоды... -- Племена, в разное время совершавшие набеги на Крым. Хазары в 660-667 гг. захватили почти весь полуостров (кроме Херсонеса) и владели им до начала IX в. В X в. хазары покинули полуостров.

Ст. 704-734. Уже четвертый век проходит, как Генуя цветуща... и сл. -- Генуэзские колонии в Крыму существовали в XIII-XV вв.

Ст. 743. ...в пустынях Меотийских -- в приазовских степях.

Ст. 752. Останки мшистых тамо ставок, что росские орлы нашли во дни великого Петра, еще напоминают ясно о страшном том биче востока... -- Речь идет об археологической находке в городе Костенске (ныне село Костёнки) близ Воронежа в 1696 г. Тогда были найдены кости огромного размера, принадлежавшие, как выяснилось позднее, мамонтам. Петр I полагал, что это останки слонов из войска Александра Македонского, и направил для розыска особую экспедицию под руководством солдата Преображенского полка Филимона Катасонова. Позднейшие раскопки в Костёнках стали важнейшим источником сведений о жизни людей эпохи верхнего палеолита.

Ст. 763. ...внук... Сатурна -- Александр Македонский.

Ст. 765-766. ...прияв в объятия свои Фалестру, дышущую страстью... -- "У них (племени амазонок. -- В.К.) была царица Талестрис, правившая всеми живущими между Кавказом и рекой Фасис. Желая видеть царя (Александра. -- В.К.), она выступила за пределы своего царства... <...> На вопрос, не желает ли она просить о чем-нибудь царя, она, не колеблясь, призналась, что хочет иметь от него детей... <...> Страсть женщины, более желавшей любви, чем царь, заставила его задержаться на несколько дней. В угоду ей было затрачено 13 дней" (Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. М., 1993. С. 122-124 (VI. 5, 24-32)).

Ст. 770-774. А зря, что славы тих полет... и сл. -- Имеется в виду совет скифских послов Александру не слишком полагаться на свое счастье, не переходить Танаис (Дон) и не вторгаться в их земли. Александр ответил, что воспользуется и своим счастьем, и их советом, и все-таки перешел Танаис (Квинт Курций Руф. Ук. соч. С. 159-161 (VII. 8, 12-30; 9, 1)). Александр был учеником Аристотеля (Стагирита).

Ст. 775-797. Настал сей год -- ужасный год... и сл. -- Первый опустошительный набег монголов на Крым был в 1223 г., следующий -- в 1239 г. В 1242-1438 гг. Крым являлся улусом Золотой орды.

Ст. 798-830. ...генуезцы... свои селенья... забралом твердым оградили... и сл. -- Кафа (Феодосия), центр генуэзской торговли в Крыму, была обнесена 12-метровыми стенами с 26 башнями. Мощные крепости в конце XIII в. были возведены в Воспоро (Керчь) и Чембало (Балаклава). Генуэзские колонии в XIV в. неоднократно разрушались татаро-монголами (в 1307, 1395 и 1397 гг.), но неизменно восстанавливались. С генуэзским присутствием в Крыму покончили турки ("чада Агари"), захватив в 1475 г. Кафу и разгромив все города южного побережья Крыма.

Ст. 836-837. Так славный полуостров лег под звучною стопой Магмета. -- Т.е. Мехмеда II Завоевателя, при котором крымские ханы стали вассалами султана (в 1475 г.).

Ст. 849-857. ...древле страшная Медея ~ в разных заклинаньях выла. -- Имеется в виду рассказ о ворожбе Медеи и ее мольбах к Гекате в "Метаморфозах" Овидия (VII, 180-287).

Ст. 905. Скифы -- здесь: татары.

Ст. 914-1365. Се! зрите кости на помосте! ~ Страдалец воздохнул -- и лег. -- В этом вставном эпизоде об отчаянном пустыннике, по замечанию Ю.Д. Левина, "легко обнаруживаются идеи, почерпнутые из "Ночных размышлений" Юнга" (Левин 1990. С. 200). Аналогичный эпизод находится в поэме Боброва "Древняя ночь вселенной" (см.: ДНВ. Ч. 2. Кн. 4. С. 115-164).

Ст. 967-968. Подобно лебедю при смерти на тихих берегах Меандра. -- Ср. в оде М.М. Хераскова на восшествие на престол Александра I (1801): "Как лебедь на водах Меандра / Поет прощальну песнь свою...". См. также в особом посвященном Хераскову стихотворении Боброва "Успокоение российского Марона" (No 264).

Ст. 1040. Пусть буду сим: ничем! -- Саддок! -- Саддукеи не веровали в воскресение мертвых и будущую жизнь.

Ст. 1098--1107. Но ты, -- ты, мыслящий теперь... ~ Которые там, -- там сияют! -- Возможно, к этим стихам восходит начало незавершенной поэмы Пушкина "Таврида" (1822) (см.: Фомичев С.А. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция. Л., 1986. С. 83-84).

Ст. 1149-1150. Отец духов не есть Бог мертвых; Он Бог, -- Он Бог есть венной жизни... -- Ср. слова Господа, сказанные в увещание саддукеям: "...несть Бог Бог мертвых, но живых" (Мф 22: 32); см. также: Мк 12: 27; Лк 20: 38.

Ст. 1406-1425. Почтенный старец, Долгоруков... и сл. -- Речь идет о крымском походе русских войск под командованием князя В.М. Долгорукова 1771-1772 г., в результате которого Крым стал независимым ханством под покровительством России.

Ст. 1426-1437. Любимец счастья несравненный... и сл. -- О принятии Крыма в состав Российской империи было объявлено манифестом от 8 апреля 1783 г. В феврале 1784 г. была учреждена Таврическая область под управлением князя Г.А. Потемкина, "любимца счастья".

Ст. 1444. Так, -- ты предел сей освятила. -- Имеется в виду крымское путешествие Екатерины II в 1787 г.

Ст. 1448. Блестящих пятьдесят столпов... -- пятьдесят губерний, насчитывавшихся в Российской империи к концу царствования Екатерины II.

Ст. 1524. Чесма те раны вспоминает... -- Имеется в виду разгром турецкого флота в Чесменском сражении 1770 г.

Ст. 1530-1545. Могли ль срацины устоять близ Меотийского пролива? Могли ль они под Гаджибеем соблюсть пернатых исполинов... и сл. -- Имеются в виду победы, одержанные Черноморским флотом под командованием Ф.Ф. Ушакова на турками в Керченском и Тендровском сражениях в 1790 г. См. посвященную этим победам малую поэму Боброва "Черноморские трофеи..." (No 47) и примеч.

Ст. 1546-1549. Лишь Дакия, как поле Марса... и сл. -- Имеются в виду победы русских войск в войне с Турцией в 1787-1791 г. в Молдавии, Валахии и Бессарабии. См. посвященные этим победам особые оды Боброва (No 37-44) и примеч.

Ст. 1603-1623. Тогда исполнился бы тот период славный просвещенья, о коем... ПЕТР... провозвещал... и сл. -- Имеются в виду известные слова Петра I, сказанные 28 сентября 1714 г. при спуске на воду корабля "Шлиссельбург" в Риге: "Историки полагают древнее седалище наук в Греции; оттуда перешли они в Италию и распространились по всем землям Европы. <...> Это движение наук на земле сравниваю я с обращением крови в человеке: и мне сдается, что они опять когда-нибудь покинут свое местопребывание в Англии, Франции и Германии и перейдут к нам на несколько столетий, чтобы потом снова возвратиться на родину свою, в Грецию" (Голиков И.И. Деяния Петра Великого, великого преобразителя России. Т. 4. М, 1788. С. 373-374; ср.: Записки о Петре Великом и его царствовании Брауншвейгекого резидента Вебера // Русский архив. 1872. No 6. С. 1074-1075). Бобров описывает "эллиптический путь" муз из Египта в Элладу, затем через Рим (Тибр), Англию (Тамиза, т.е. Темза), Испанию (Таг, т.е. Тахо), Францию (Секвана, т.е. Сена), Австрию (Дунай), Германию (Рен, т.е. Рейн) и Россию (Нева) обращение их к Тавриде, где должна возродится Древняя Греция. Последнее, по мнению А.Л. Зорина, в России конца XVIII в. имело актуальный политический смысл: "Бобров вносит в... прорицания (Петра I. -- В.К.) в высшей степени существенные коррективы. Музам, собственно говоря, незачем покидать Россию и возвращаться к себе в Грецию, ибо русские в некотором, прежде всего религиозном, смысле и есть греки, а свою Грецию они уже обрели в Тавриде. В этой перспективе уже нет смысла и воевать за Константинополь, ибо идеальным воплощением Константинополя становится возрожденный Таврический Херсонес" (Зорин А. "Кормя двуглавого орла...". Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII -- первой трети XIX века. М., 2001. С. 120). Намеки на это странствие муз см. также в стихотворении No 99 (ст. 120-122, 192-193). Ст. 1641-1642 и сл. ...мир. -- ЭХО -- мир... и сл. -- Этот разговор с эхом приводится в словаре Н.Ф. Остолопова в статье "Ехо" с ироническим комментарием: "Из сего отрывка можно видеть, что Ехо г-на Боброва умело даже прибирать рифмы -- хотя сие и несообразно с принятыми правилами. Оно обязано только, как то бывает и в самой природе, повторять одни окончательные слоги. Ежели допустить подобную вольность, то услышишь наконец и такое Ехо, которое на вопрос "здоров ли?" будет отвечать: "К вашим услугам" (Остолопов Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии. СПб., 1821. Ч. 1. С. 529-530). Ср. стихотворение "Беседа между певцом и эхом" (No 67).

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

Ст. 17-29. Зри! -- как там дикий пар сизеет... и сл. -- Ср. во "Временах года" Томсона:

Behold, slow-settling o'er the lurid grove

Unusual darkness broods; and, growing, gains

The full possession of the sky, surcharged

With wrathful vapour, from the secret beds

Where sleep the minerai générations, drawn.

(Summer. L. 1103-1107).

Ст. 77-88. Вдруг с страшным шумом пыль воздвигшись... и сл. -- Процитировано в статье А. А. Крылова со следующим комментарием: "В сих стихах, конечно, недостает исправности слога и приятной гармонии, но они живописны" (Крылов 1822. С. 454).

Ст. 170. Караибы -- крымские татары, исповедующие иудаизм.

Ст. 220-231. Сей глас, ревущий в черной туче... и сл. -- Отрывок процитирован в статье А. А. Крылова для "доказательства... мнения, что Бобров имел решительное дарование к лирической поэзии" (Крылов 1822. С. 428-Ф29).

Ст. 324-327. Но ах! -- всегда ль удар ее прицелен на чело злодея? Коликократ неосторожна невинность гибла от нее! -- Во "Временах года" Томсона сходным образом вводится рассказ о Селадоне и Амелии, убитых молнией. Ср.:

Guilt hears appalled, with deeply troubled thought;

And yet not always on the guilty head

Descends the fated flash.

(Summer. L. 1169-1171).

В "Тавриде" заимствование очевидней (см. "Варианты ранней редакции").

Ст. 360-390. "Скор быстрый шаг бегущих ветров... и сл. -- Ломоносов излагает здесь собственную теорию атмосферного электричества (см. его "Слово о явлениях воздушных, от електрической силы происходящих", 1753). Ср. стихотворение Боброва "Обузданный Юпитер, или Громовый отвод" (No 109) и примеч.

Ст. 376-377. Смотри! -- как сребрян вихрь крутится змиеобразною чертой!-- Ср. в "Слове о явлениях воздушных..." Ломоносова: "Рассуждая кривизны и выгибы, которыми молния блещет, весьма за вероятное почитаю, что она спиральною линиею извивается; оттуду, по разному положению зрителей, выгибы, углы и кольца показываются".

Ст. 379. ...из сжатой в жидку часть стремится!-- Ломоносов объяснял движение воздуха разницей давления, а атмосферное электричество считал результатом трения движущихся воздушных частиц.

Ст. 394-395. А ты, достойный плача Рихман, печальной опыта стал жертвой. -- Г.-В. Рихман, друг Ломоносова, погиб во время опытов с "громовой машиной" 26 июля 1753 г. Гибель его описана в пространном письме Ломоносова к И.И. Шувалову от 26 июля 1753 г., содержащем просьбу позаботиться о семье покойного (это письмо упомянуто в авторском примечании к ст. 397).

Ст. 429-434. Вотще безумец вопиет... и сл. -- См. No 109 и примеч.

Ст. 486-489. Вдруг дождь шумящий с сильным градом... и сл. -- Ср. во "Временах года" Томсона:

Down cornes a deluge of sonorous hail,

Or prone-descending rain. Wide-rent, the clouds

Pour a whole flood...

(Summer. L. 1144-1146)

В статье А. А. Крылова процитированы ст. 486-509 со следующим комментарием: "В сем описании много естественности и живости; в некоторых местах приметно удачное звукоподражание природе" (Крылов 1822. С. 455-456). Ст. 539-548. Стада, быв встречены грозою... и сл. -- Ср. во "Временах года" Томсона:

Black from the stroke, above, the smouldering pine

Stands a sad shattered trunk; and, stretched below,

А lifeless group the blasted cattle lie:

Неге the soft flocks, with that same harmless look

They wore alive, and ruminating still

In fancy's eye; and there the frowning bull,

And ox half-raised.

(Summer. L. 1150-1156).

Ct. 621-624. Не знаем ли, небесный Отче, что Ты насущный хлеб даешь, что Ты те долги нам прощаешь, какие должны мы прощать другим! -- Парафраза слов молитвы "Отче наш" (Мф 6: 9-13)

Ст. 680-691. Но там, на лоне волн носясь... ~ Надеждой усыпленны в бурях. -- Эти стихи, по наблюдению Д.П. Ивинского, входят в "литературный фон" XI строфы пушкинской "Осени" (1833) (наряду со стихотворениями В.Г. Теплякова и А. Мицкевича) (см.: Ивинский Д.П, Пушкин и Мицкевич: История литературных отношений. М., 2003. С. 142).

Ст. 748-750. Се! -- радости прекрасный пояс... в завет погибели минувшей... -- Радуга стала знамением завета между Богом и живою тварью, что всемирный потоп более не повторится (Быт 9: 12-17). Ст. 757-765. Здесь, -- остроумный Ломоносов... и сл. -- Ср. во "Временах года" Томсона:

Here, awful Newton, the dissolving clouds

Form, fronting on the sun, thy showery prism;

And to the sage-instrueted eye unfold

The various twine of light, by thee disclosed

From the white mingling maze.

(Spring. L. 207-211).

Ломоносов, как и Ньютон, занимался теорией света и "тщился развязать" семь цветов радуги. В его "Слове о происхождении света, новую теорию о цветах представляющем" (1756) доказывалось, что существует не семь основных цветов, а три.

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

Ст. 179-180. ...славный камень, что при праге дверей святого храма... -- камень Каабы, находящийся в святилище в Мекке.

Ст. 282-399. "Открыто небо, -- он ревет ~ Яви свет истины в востоке!" -- Об этой проповеди аравийского лжеучителя см. в первой статье в разделе "Дополнения".

Ст. 289. ...сын Абдаллов -- пророк Мухаммед.

Ст. 564-565. Сгиб морщин рисует печать печальну: помни смерть! -- Ср. песнь III, ст. 360-362, и примеч.

Ст. 631. Поди! -- спеши обнять ее! -- А. А. Крылов отметил анахронизм этнографического характера в этих словах матери Селима: "Мурза лишь только возвратился в дом свой, лишь только увиделся с матерью -- и она тотчас посылает сына к его любезной Цульме. <...> Не думаю, чтобы такая французская живость была терпима мусульманами" (Крылов 1822. С. 425-436).

Ст. 714. Укруг -- укрух, мера зерна.

Ст. 721-722. ...да уподобится супруге святого мужа, Ибрагима -- т.е. Сарре, супруге Авраама.

Ст. 835-836. Се -- смертный -- мрак! -- о вечна ночь! Алла! -- прими мой -- дух! и -- о-о. -- Это натуралистическое изображение смертного стона шерифа в статье А.А. Крылова отмечено как недостаток, "...который у критиков называется ложною естественностью. <...> Весьма естественно и вероятно, что старец в минуту кончины не мог договорить последних слов, но очень странно смертные вздохи его перелагать в стихи. Это истина, но истина грубая и отвратительная. Она неприятным образом говорит нам о нашей слабости и ничтожестве..." (Крылов 1822. С. 460-461).

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

Ст. 21-59. Ея ужасну мановенью покорствуют различны тени... и сл. -- Ср. в IV песни поэмы М.М. Хераскова "Россияда" (1779), где рассказывается о явлении теней татарских ханов.

Ст. 332. ...чрез тридцать лет она скатиться -- речь идет о комете Галлея, новое появление которой ожидалось 1835 г.

Ст. 549-552. ...кому, -- как страстная блудница... роскошно разверзает лоно... -- Это рискованное сравнение, как и одно другое (см. выше ст. 400-404), вызвало замечание А. А. Крылова об общих особенностях стиля поэмы: "Замечу еще неблагородство некоторых мыслей и выражений, простирающееся иногда до отвратительного цинизма. Известно древнее сравнение Фортуны с женщиною знатного рода, которая иногда и рабов удостоивает свой благосклонности; Бобров повторил ту же мысль, но словами, почти неблагопристойными. Другое сравнение, в котором честь изобретения принадлежит ему самому, сравнение Природы с любезною его сердца -- еще грубее" (Крылов 1822. С. 463-464). При этом Крылов даже не стал цитировать стихи, а лишь дал сноску: "Не выписываю собственных стихов Поэта из уважения к моим читателям" (Там же. С. 464).

Ст. 595-599. Возносим на трофей блестящий одну очарованну ногу, чтобы... другую водрузить во гроб. -- Эти стихи перекликаются со строками из стихотворения памяти В.А. Зубова, потерявшего ногу при переправе через р. Западный Буг (см. No 262, ст. 108-109).

С. 621-622. ...невидима десница пишет на мраморной твоей стене... -- Вероятно, имеется в виду слова, таинственно начертанные на стене перед пирующим царем Валтасаром и предвещавшие ему скорую гибель (см.: Дан 5: 1-31).

ИМН ЦАРЮ ЦАРСТВУЮЩИХ

Ст. 148-155. ...ухищренный ков исчадий Галлии злобожных и сл. -- Имеются в виду происки революционной Франции. При первом издании поэмы в 1798 г., в обстановке готовящейся войны России с Францией, намек имел актуальный политический смысл.

Ст. 138.... дщерь ада, -- Ктезифона яра... -- Бобров имеет в виду Тизифону, одну из трех эринний, ошибочно смешивая ее имя с названием древнеперсидского города.

Ст. 167. Любовь толь сильную, -- как смерть... -- Ср.: "...крепка яко смерть любы..." (Песн 8: 6).

СТИХОТВОРЕНИЯ НЕ ВОШЕДШИЕ В "РАССВЕТ ПОЛНОЧИ"

259

Автограф: РГИА. Ф. 994. Оп. 2. Ед.хр. 7. Впервые опубл.: Поэты 1790-1810. С. 109. Адресовано Н.С. Мордвинову.

260

СВ. 1805. Ч. 5. Март. С. 332-335; подпись: С-ъ Б-въ. Посвящено дню ангела великого князя Михаила Павловича -- 8 ноября (в этот день празднуется Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных). Судя по тому, что в РП стихотворение не вошло, написано оно не ранее ноября 1804 г.

Эпиграф -- из "Энеиды" Вергилия (VIII, 301; перевод: "О истинная отрасль Юпитера!"); тот же эпиграф см. No31.

Ст. 58. ...мечем суда молниеносным. -- Ср. в оде Г.Р. Державина "На рождение великого князя Михаила Павловича" (1798): "И препоясал молний меч". Автор так комментировал эту строку: "В самый день рождения Михаила Павловича пожаловали его в фельдцейхмейстеры, то есть в начальники молнии российской, или артиллерии" (Державин Г.Р. Сочинения. СПб., 2002. С. 605).

Ст. 69. Дщери солнцевы -- музы.

261

СВ. 1805. Ч. 5. Март. С. 337-338; без подписи. Надпись, вероятно, была сочинена для надгробного памятника известного кораблестроителя А.С. Катасанова на Смоленском кладбище Петербурга (не сохранился). Бобров познакомился с Катасановым в начале 1790-х годов на юге, где тот служил на верфи в Херсоне до своего назначения директором петербургского Училища корабельной архитектуры в 1798 г. По возвращении Боброва в столицу знакомство их продолжилось. Трем кораблям постройки Катасанова -- "Святой Петр" (1794), "Благодать" (1800), "Гавриил" (1802) -- посвящены особые стихотворения в РП (см. соответственно No 80, 15, 16, 29). См. также стихотворения No 13-14, посвященные высочайшим указам, имеющим прямое отношение к служебной деятельности Катасанова.

262

СВ. 1805. Ч. 6. Апрель. С. 67-71; подпись: С-ъ Б-въ. В.А. Зубов скончался 21 июня 1804 г. При его жизни Бобров однажды обращался к нему с особым стихотворением (см. примеч. к No 289).

Ст. 65-66. Он был крылатым Трисмегистом... Афины россов -- т.е. посланником Екатерины II.

Ст. 72-90. Стремился ль он в врата железны... и сл. -- речь идет Персидском походе Зубова в 1796 г., прерванном после смерти Екатерины II воцарившимся Павлом I. Этот поход в стихотворениях Боброва упоминается неоднократно (см. No 1, 9, 20).

Ст. 79-80. Севера творец возникнул... на Кавказ... -- имеется в виду Персидский поход Петра I в 1722-1723 гг.

Ст. 82. Царство Кирово -- Персия.

Ст. 89-90. И те ж ключи, что Петр им отдал, в руке Ироя возблистал. -- Имеется в виду взятие Зубовым осенью 1796 г. Дербента, который в 1722 г. был занят самим Петром I.

Ст. 97-108. Стремился ль... к полям сарматским, к шумной Праге и сл. -- речь идет об участии Зубова в подавлении польского восстания и штурме Варшавы в 1794 г. Прага -- предместье Варшавы.

Ст. 108-109. ...одной стопой в могиле, другой остался в мире к благам. -- При переправе через р. Западный Буг в 1794 г. Зубов потерял ногу.

263

СВ. 1805. Ч. 6. Апрель. С. 72-74; подпись: Се-нъ Б-въ. Посвящено состоявшемуся в 1804 г. бракосочетанию великой княжны Марии Павловны и принца саксен-веймар-эйзенахского Карла Фридриха. На тот же случай ср. оду П.И. Голенищева-Кутузова "Ода на бракосочетание ея императорского высочества государыни великой княгиги Марии Павловны с его светлостью наследным принцем Саксен-Веймар-Эйзенахским Карлом Фридрихом" (СПб., 1804).

Эпиграф -- из баллады О. Голдсмита "Эдвин и Ангелина" ("Edwin and Angelina", 1765), вошедшей в его роман "Векфильдский священник".

Ст. 6. Троев сын -- Ганимед, сын троянского царя Троса (Троя) и нимфы Каллирои.

Ст. 47. Диевы две юны птицы -- чета голубков, посвященных Зевсу.

264

СВ. 1805. Ч. 7. Июль. С. 109-113; подпись: С-ъ Б-въ. Адресовано М.М. Хераскову, вероятно, по случаю выхода его дидактической поэмы "Поэт" (М., 1805), в начале которой содержатся аллюзии на "первое произведение музы" Боброва, посвященное творению мира (см. No 100 и примеч.). См. также с. 483 наст. изд.

Ст. 5. Алански музы... -- здесь: российские.

Ст. 19. ...в Амфитритиных лесах... -- т.е., видимо, на кораблях или верфях в порту (Бобров служил тогда в Адмиралтейств-коллегий).

Ст. 37. ...петь мир нравственный желая -- Возможно, намек на "Оды нравоучительные" Хераскова (1769).

Ст. 42-43. ...петь небо благодати нам, склонившесь древле к Борисфену, или российской славы храм, воззванный из развалин слезных... -- имеются в виду поэмы Хераскова "Владимир Возрожденный" (1786) -- о крещении Руси князем Владимиром и "Россияда" (1779) -- о покорении Иоанном IV Казани, которое для автора символизировало окончательное освобождение России от татаро-монгольского ига. Борисфен -- р. Днепр.

Ст. 55-56. ...его Помпилий с Эгерией... -- римский царь Нума Помпилий и его советница нимфа Эгерия, герои романа Хераскова "Нума Помпилий, или Процветающий Рим" (1768).

Ст. 60. Гораздо ране Флориана. -- Роман Хераскова вышел в свет почти за двадцать лет до одноименного романа Ж.П.К. Флориана ("Numa Pompilius...", 1786).

Ст. 60 (примеч.) ...французский "Меркурий" -- выходившая в Париже газета "Mercure de France".

Ст. 60. примеч. ...судя о нем только по немецкому переводу -- "Numa Pompilius oder Das blühende Rom. Aus dem Russland des Herrn von Cheraskoff" (St.-Petrsbourg, 1782).

Ct. 66. Я долго в юности безвестной и сл. -- Именно Херасков как-то содействовал первому выступлению Боброва в печати (см. примеч. к No 100).

Ст. 96-100. Так лебедь бела воспевает и сл. -- реминисценция из оды Хераскова на восшествие на престол Александра I (1801): "Как лебедь на полях Меандра, / Поет прощальну песнь свою, / Так я монарха Александра / При старости моей пою". Мотив восходит к диалогу Платона "Федон". Ср. в "Метаморфозах" Овидия (XIV, 430; перевод С.В. Шервинского: "Так, умирая, поет свою песню предсмертную лебедь"). Ср. также в "Херсониде" (песнь V, ст. 967-968).

265

СВ. 1805. Ч. 7. Сентябрь. С. 346; подпись: Боб. Адресат эпитафии не установлен. Вероятно, предназначалась для надгробного памятника.

266

СВ. 1805. Ч. 7. Сентябрь. С. 347; подпись: Боб. Эпитафия на смерть Мавры Борисовны Яковлевой (1783-1805), написанная от лица оставшегося вдовцом с семью дочерьми Сергея Саввича Яковлева (1763-1818), крупного промышленника, владельца заводов на Урале. Высечена на надгробном памятнике Яковлевой на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге. На барельефе саркофага из белого мрамора изображены гнездо с семью птенцами, ворон на дереве и мертвая птица. Текст надписи на памятнике (опубл.: Петербургский некрополь. СПб., 1914. Т. 4 (неточно); Русская стихотворная эпитафия. СПб., 1998. С. 393-394 (автор не указан)) содержит разночтения в шести строках из восьми:

Вот, дети, гроб ея -- гроб Матери почтенной!

Крушитеся по ней, -- а я уж изнемог;

Источник слез моих среди тоски иссох;

Подруги нет души, нет сей главы бесценной.

О чада сирые! Кто вас к груди прижмет?

Кто в слезном сиротстве у сердца вас согреет?

Но тот, кто врановых птенцов хранить умеет,

Воззвав ее к себе, ток ваших слез отрет!

Ст. 7. Но Тот, что врановых птенцов жалеть умеет... -- Ср.: "Кто же врану уготова пищу? Птичищи бо его ко Господу воззваша, облетающе брашна ищуще" (Иов 38: 41); "...дающему скотом пищу их, и птенцем врановым призывающим Его" (Пс 146: 9).

267

СВ. 1805. Ч. 7. Сентябрь. С. 347; подпись: Боб. Адресат эпитафии не установлен. Вероятно, предназначалась для надгробного памятника.

268

СВ. 1805. Ч. 8. Октябрь. С. 72-74; подпись: СБ. Вольное переложение знаменитого "Гимна Афродите" Сапфо, на русский язык в XVIII в. перелагавшегося неоднократно, в том числе А.П. Сумароковым (1758) и Г.Р. Державиным (1800, опубл. 1804). Переложение Боброва вызвало к поэтическому состязанию H.А. Радищева, который в следующей книжке журнала за подписью "-евъ" поместил свой перевод того же гимна: "Гимн Сафы" ("О дщерь властителя вселенной...") (СВ. 1805. Ч. 8. Ноябрь. С. 171-172; ср.: Поэты-радищевцы. Л., 1979. С. 372-373); эта публикация сопровождалась примечанием издателя И.И. Мартынова: "Помещаю для сличения с переводом сего же гимна, напечатанным в прошлом октябре месяце сего издания" (т.е. с переводом Боброва).

269

СВ. 1805. Ч. 8. Октябрь. С. 74-75; подпись: С. Б. Перевод стихотворения А. Попа "Roman catholic version of the first psalm for the use of a young lady" (1716).

270

CB. 1805. 4. 8. Октябрь. С. 75-76; подпись: С. Б....

271

СВ. 1805. Ч. 8. Октябрь. С. 76-77; подпись: С. Б-въ. Эпитафия известному скульптору Ф.И. Шубину, уроженцу Холмогор. Высечена на его надгробном памятнике на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге. Текст на памятнике (опубл: Русская стихотворная эпитафия. СПб., 1998. С. 394 (автор не указан)) содержит разночтения в 12 строках из 16:

Сын мразныя страны, где гении восстали,

Где Ломоносовы из мрака воссияли,

Из россов первый здесь в плоть камень претворял,

И видом дышащих скал чувства восхищал.

Земные боги в них мир новый обретали,

Рим и Болония в нем гения венчали.

Екатерины дух, что нам открыл закон,

Воззрел, и под его рукою мрамор дышет.

Богиня, кажется, еще в нем правду пишет,

Но сей наш Прометей, сей наш Пигмалион,

Бездушных, диких скал резцом животворитель,

Природы сын и друг, искусством же зиждитель,

В ком победителя она страшилась зреть,

А с смертию его страшилась умереть,

Сам спит под камнем сим и к вечной славе зреет,

Доколь наставница-природа не истлеет.

Ст. 9 (примеч.) ...он был посылан из Академии художеств во Францию и т.д. -- В Париже Шубин находился после окончания Академии художеств в 1767-1769 гг., в Риме -- в 1769-1772 гг. Герцог Глочестерский Вильям-Генрих, брат английского короля Георга III, в 1771 г. по рекомендации И.И. Шувалова заказал Шубину бюсты Алексея и Федора Орловых во время их путешествия по Италии. ...Сию государыню представил из мрамора -- имеется в виду скульптура "Екатерина II -- законодательница", изготовленная по заказу Г.А. Потемкина для Таврического дворца в 1789-1790 гг. Императрица одной рукой держит скипетр, другой указывает на раскрытую книгу. Ныне находится в Русском музее в Петербурге.

272

СВ. 1805. Ч. 8. Октябрь. С. 77-78; подпись: С. Б-въ.

273

Лицей. 1806. Ч. 1. Кн. 1. С. 3-10; подпись: -- --. Ода посвящена событиям антинаполеоновской кампании 1805 г., главным образом -- битве под Аустерлицем 20 ноября (2 декабря по н.ст. ).

Эпиграф -- из "Фаст" Овидия (I, 65-67; "(Янус двуглавый,) ты год начинаешь, безмолвно скользящий <...> будь благосклонен к вождям" -- перевод Ф. Петровского); тот же эпиграф (но без пропуска ст. 66) см. No 110.

Ст. 9. ...дщерь Фемиды -- одна их tpex Гор, дочерей Фемиды и Зевса, покровительниц времен года.

Ст. 39-41. ...вышни силы, окрыленны огней троякой быстротой, сошли на запад... -- Имеются в виду армии трех держав, сошедшиеся "в буре бранной" под Аустерлицем, -- Франции, России и Австрии.

Ст. 44. Сам Бог ста в сонмище богов... -- Ср.: "Бог ста в сонме богов, посреде же боги рассудит" (Пс 81: 1).

Ст. 48-49. Счастья сын... Магога... -- Наполеон.

Ст. 51. ...дщерь паннонска -- Австрия.

Ст. 64-79. Я вел коней звезды дневной к полнощи от пределов южных... и сл. -- В мае 1805 г. Наполеон совершал торжественное путешествие по Италии, а уже в сентябре был с войсками на Рейне.

Ст. 77-78. ...росс... один против пяти летит... -- Речь идет о Шенграбенском сражении 4(16 н.ст. ) ноября, в котором у французов было пятикратное превосходство в численности (30 тыс. против 6 тыс.).

Ст. 92. Молниеносных... стен -- т.е. снабженных артиллерией.

Ст. 93-95. Но росс шагнул, -- поверг... и сл. -- Речь идет, видимо, о вытеснении группы французов из Вишау передовым отрядом П.И. Багратиона 16 (28 н.ст.) ноября 1805 г.

Ст. 97. Тристаты -- военачальники.

Ст. 104-106. ...один, как Леонид... другой, как Фабий... -- Имеются в виду П.И. Багратион и М.И. Кутузов.

Ст. 109-111. Иной <...> из рук врагов <...> исторгнув знамя, с ним парит... -- Вероятно, речь идет о зяте Кутузова флигель-адъютанте Федоре Ивановиче Тизенгаузене, который со знаменем в руках повел расстроенный батальон и получил смертельное ранение.

Ст. 114. ...четырех волков набег... -- Силы французов под Аустерлицем были разделены на четыре части: корпуса Л.-Н. Даву (правый фланг), Н. Сульта (центр) и Ж. Ланна и И. Мюрата (левый фланг).

Ст. 116. Разит троих, -- четвертый в бег... -- Речь, видимо, идет о временном отступлении корпуса Даву под натиском русских войск под командованием Ф.Ф. Буксгевдена.

Ст. 122-134. Вдруг витязь некий крылатеет и сл. -- Вероятно, имеется в виду Дмитрий Сергеевич Дохтуров (1761-1816), командовавший 1-й колонной левого фланга союзников. Ему пришлось отступать, пробиваясь через позиции неприятеля, когда все его считали уже погибшим. За решительные и умелые действия Дохтуров был награжден орденом Св. Владимира большого креста.

Ст. 140-153. Но кто в сумраке... и сл. -- Александр I, находившийся во время битвы под Аустерлицем при войсках.

Ст. 165. Союза томного строптивость... -- Имеется в виду союз России с Австрией, распавшийся после поражения под Аустерлицем.

Ст. 177. Любовь толь крепкая, как смерть... -- Ср.: "...крепка яко смерть любы..." (Песн 8: 6).

Ст. 179-180. И через косу в звездну твердь уносит их на крыльях славы. -- Т.е. через "косу смерти". Ср.: "Чрез косу смерти скачут вой" (No 38, ст. 51).

274-276

Лицей. 1806. Ч. 1. Кн. 2. С. 12-13; подпись: Б. Вольное переложение фрагментов Сапфо: 1) фр. 2; 2) фр. 114; 3) фр. 94 (нумерация фрагментов по изд.: Anthologia lyrica Graeca. 2 vol. / Ed. E. Deihl. Lipsae, 1922-1925). Первый из трех переведенных Бобровым "отрывков" до него перелагался на русский язык многократно, в том числе А.П. Сумароковым (1755), В.К. Тредиаковским (1766), H.А. Львовым (1778), М.Н. Муравьевым (1778), Г.Р. Державиным (дважды -- 1794 и 1802), И.И. Мартыновым (1803) и Д.И. Хвостовым (1804); второй и третий -- только выпустившими особые сборники своих переводов из Сапфо И.И. Виноградовым ("Стихотворения Сафы". СПб., 1792) и П.И. Голенищевым-Кутузовым (То же. М., 1805) (ср. с более современными переводами последних фрагментов: 2) "О матушка! не в силах за станком сидеть я ткацким: / Мне сердце стройный мальчик покорил чрез Афродиту" -- перевод В.В. Вересаева; 3) "Уж месяц зашел; Плеяды / Зашли... И настала полночь. / И час миновал урочный... / Одной мне уснуть на ложе!" -- перевод Вяч. И. Иванова). Сразу за переложениями Боброва в журнале следовал перевод А. Тейльса под названием "Сафо" ("Счастлив, кто близ тебя вздыхает...") и с примечанием издателя И.И. Мартынова: "Помещаю для сличения с напечатанным выше переводом" (Лицей. 1806. Ч. 1. Кн. 2. С. 14). Е.В. Свиясов, ошибочно атрибутировав "Отрывки из Сафы" Н.И. Бутырскому (подпись "Б." во всех следующих номерах "Лицея" принадлежит только Боброву, к тому же в одном из фрагментов есть очевидное соответствие со строками из его стихотворения "Полнощь" -- см. ниже), верно заметил, что автор первого "отрывка" ("Блажен, как жители небесны...") "стремился если не перевести оду, основываясь на первоисточнике, то, по крайней мере, вырваться из шаблона наиболее известных французских вариантов перевода. Не решаясь восстановить в точности "геометрию" оды, он тем не менее сохраняет основные физиологизмы" (Свиясов Е.В. Сафо и русская любовная поэзия XVIII -- начала XIX веков. СПб., 2003. С. 154). 3, ст. 1-2. Блистающих Плиад уводит с собой сребристая луна... -- Ср. в оригинальном стихотворении Боброва "Полнощь": "Се полнощь! -- тихо все; луна с среды нисходит / И к западным водам Плиад с собой уводит" (No 102, ст. 22-23).

277

Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 2. С. 7-10; подпись: Б. Адресовано Михаилу Никитичу Муравьеву (1757-1807). Отношения с ним у Боброва завязались по возвращении последнего в Петербург через его давних знакомых по Московскому университету (Муравьев занимал должность попечителя университета с 1803 г.) или через литераторов Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, вхожих к Муравьеву. Видимо, именно он, будучи статс-секретарем у принятия прошений, представил Александру I "Херсониду" Боброва, за что тот 21 марта 1805 г. был пожалован перстнем стоимостью 700 руб. В ноябре 1805 г. Бобров посвятил Муравьеву литературно-полемическое сочинение "Происшествие в царстве теней, или судьбина российского языка", оставшееся неопубликованным при жизни автора (см. ПЦТ). "Весенняя песнь", по всей видимости, сознательно построена по образцу оды Муравьева "Весна. К Василию Ивановичу Майкову" (1775), где картина весеннего оживления природы заключается обращением к адресату как наставнику в поэзии "во знак чувствительной души".

Ст. 6-16. Начав с пылинки светлокрылой... и сл. -- Ср. с 7-й и 8-й строфами оды Муравьева "Весна".

Ст. 50. Монтегю -- Чарльз Монтегю, граф Галифакс. Бобров имеет в виду его стихи на сражение при р. Бойн в 1690 г. ("Epistle occasioned by his Majesty's victory in Irland", 1691).

Ст. 52-53. Ты пел времен полет, Полтавский бой и меч счастливый... -- Вероятно, речь идет о "поэме" Муравьева "Военная песнь" (СПб., 1774), впоследствии переработанной в три отдельные произведения ("Военная песнь", "Храм Марсов", "Ода на победы, одержанные российским оружием в продолжение первой турецкой войны"). Известно также, что в 1779 г. он начинал писать поэму "Полтавский бой", оставшуюся незавершенной.

Ст. 54-55. Я зрю еще, как кисть дает германским гениям оттенки... -- Вероятно, речь идет о переводах Муравьева с немецкого, в частности -- о раннем сборнике "Переводные стихотворения" (СПб., 1773), куда вошли переводы из П. Флеминга и Б.-К. Брокеса.

Ст. 58-60. Аланска муза тем гордится, что шед с тобою перед трон, умела сблизить лиру с скиптром... -- В 1785-1796 гг. Муравьев преподавал российскую словесность великим князьям Александру Павловичу и Константину Павловичу. В то же время, видимо, подразумевается посредничество Муравьева в представлении императору "Херсониды" в 1805 г.

Ст. 62-65. Летит туда... где долго был бы гроб талантам... -- Речь идет о деятельности Муравьева в должности товарища министра народного просвещения (с 1803 г.). В 1804 г. были открыты университеты в Казани и Харькове.

Ст. 72-73. ...нет весенней жизни той, которой ты в других дивишься -- Вероятно, отсылка к строкам из тогда еще не опубликованного, но известного в списках стихотворения Муравьева "К Музе" (1790-е; опубл. 1819): "Любимцам, Муза, ты Елизий сотворяешь / И щедро сыплешь вкруг сокровища весны!".

278

Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 2. С. 10-12; подпись: Б. Сочинено в Николаеве в 1794 г. С этим стихотворением перекликается вошедшая в РП "Песнь несчастного на новый год к благодетелю", написанная к новому 1795 г. (см. No 111 и примеч.).

Ст. 33-44. Воззову ль к отцу веселий... и сл. -- Обращение к Вакху (он же лидийский бог, тигров всадник), свидетельствующее о том, что пристрастие к горячительным напиткам имело в место в жизни Боброва и тяготило его. Лидийским богом Вакх назван, поскольку, согласно одному из вариантов мифа, после своих странствий вернулся в Грецию из Лидии (в журнальном тексте опечатка: "линийский").

279

Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 2. С. 12-13; подпись: Б.

280

Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 2. С. 13-14; подпись: Б. Адресовано М.Ю. Геринг по случаю ее переезда с мужем в Петербург (не позднее 1802 г.). Ср. No 162.

281

Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 2. С. 15-16; подпись: Б. Написано не позднее 1802 г. по случаю переезда четы П.Ф. и М.Ю. Герингов в Петербург. Рождению сына, о смерти которого в трехлетнем возрасте здесь говорится, Бобров в свое время посвятил особое стихотворение (см. No 159 и примеч.).

Ст. 23-24. Гроб... где до утра сын твой спит. -- Строки перекликаются с известной эпитафией Н.М. Карамзина 1792 г.: "Покойся, милый прах, до радостного утра!" (впервые отмечено в статье: Альтшуллер 1964. С. 232-233). Ср. также в "Херсониде" (песнь IV, ст. 535-536).

282

Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 2. С. 16; подпись: Б.

283

Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 3. С. 3-6; подпись: С... Б... Вольное переложение баллады Д. Маллета "Edwin and Emma" (1760). (В подзаголовке ошибочно указано название поэмы М. Прайора "Henry and Emma".) Действие баллады из средневековой Европы перенесено в среду крымских мусульман, герою присвоено имя одного из двух главных персонажей "Тавриды" (мурза Селим), стих упрощен (в оригинале сочетание четырехстопного ямба с трехстопным). Эту же балладу позднее переложил В.А. Жуковский, добавив мотив дочерней любви ("Эльвина и Эдвин", 1814; опубл. 1815). Боброву принадлежит прозаический перевод другой баллады Маллета -- "William and Margaret" (1724): "Вильгельм и Маргарита. Баллада. С англ." (СВ. 1805. Ч. 7. No 7. С. 94-97).

284

Лицей. 1806. Ч. 4. Кн. 2. С. 21; подпись: Б-ъ. Иван Янжул-Михайловский (ум. 1806) -- врач, переводил с немецкого книги по фармацевтике (последняя переведенная им книга вышла в 1803 г.). Надпись, вероятно, предназначалась для надгробного памятника.

285

Лицей. 1806. Ч. 4. Кн. 3. С. 3-9; подпись: Б...овъ. Ода посвящена выступлению русской армии в Пруссию в ноябре 1806 г.

Ст. 3. Пред вами три вождя всемочны -- монархи, входившие в 4-ю антинаполеоновскую коалицию: российский император Александр I, прусский король Фридрих Вильгельм III (1797-1840) и. шведский король Густав IV Адольф (1792-1809).

Ст. 35. Ваш клеврет безратный -- Австрия.

Ст. 41. Титан сей -- Наполеон.

Ст. 69. Ваш вождь не чуждый -- соплеменный... -- фельдмаршал Михаил Федотович Каменский (1738-1809), назначенный командующим русской армией в Пруссии 16 ноября 1806 г. и уже 14 декабря перед сражением под Пултуском сдавший командование Л.Л. Беннигсену. Ср. тот же мотив в оде Г.Р. Державина "На отправление в армию фельдмаршала графа Каменского" (1806): "О россы! вы не посрамитесь, / Природный вас днесь вождь ведет".

Ст. 76. Зевесов (сын) -- в журнальном тексте опечатка: "Зеве-сов Бог"; исправлено по контексту (см. авторское примечание).

Ст. 96. Самодвиги -- автоматы, бездушные механизмы. Этот неологизм собственного изобретения Бобров многократно использовал в "Древней ночи вселенной" (см.: ДНВ. Ч. 2. Кн. 3. С. 46, 71; Кн. 4. С. 176, 184, 189); здесь употреблен впервые.

Ст. 155. Сын Диев -- Геракл, одолевший Лернейскую гидру.

286

Лицей. 1806. Ч. 4. Кн. 3. С. 9-11; подпись: Б...овъ. Написано по случаю издания 16 ноября 1806 г. манифеста "О начатии войны с французами" (см.: Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 29. С. 865-866). (Дата в заглавии стихотворения неточна.) В стихотворении обыгрывается текст манифеста: "Россиянам, обыкшим любить славу Отечества и всем ему жертвовать, нет нужды изъяснять, сколь происшествия сии делают настоящую войну необходимою. <...> Наконец, Мы удостоверены, что все сыны Отечества, полагаясь на помощь Божию, на храбрость Наших войск, на известную опытность их предводителя, не пощадят ни жертв, ни усилий, каких любовь к Отечеству и безопасность потребовать могут". Заглавие стихотворения отсылало читателей к статье Боброва "Патриоты и герои везде, всегда и во всяком" (Лицей. 1806. Ч. 2. Кн. 3. С. 22-51), в которой утверждалось равенство сословий, по крайней мере -- в любви к отечеству (об этой статье см.: Коровин 2004. С. 84-86).

Ст. 9-12. Алкей... Тиртей... -- С их именами связывалось представление о гражданской поэзии. Тиртей, по преданию, однажды стихами воодушевил спартанских воинов на битву.

287

Отд. изд. СПб.: при имп. Академии наук. 1807. 15 с. Цензурное разрешение подписано И.И. Тимковским 10 мая 1807 г. (РГИА. Ф. 777. Оп. 1. Д. 23. Л. 83). В поэме рассказывается об одном эпизоде кругосветного плавания на шлюпах "Надежда" и "Нева" под командованием И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского 1803-1806 гг., а именно -- о том, как в 1 октября (н.ст. ) 1804 г. "Надежда", направляющаяся из Петропавловска-Камчатского в Нагасаки, была застигнута тайфуном у берегов Японии в районе мыса Чирикова. В записках Крузенштерна этот эпизод описывается следующим образом: "Бесстрашие наших матросов, презиравших все опасности, действовало в сие время столько, что буря не могла унести ни одного паруса. В 3 часа пополудни рассвирепела наконец оная до того, что изорвала все наши штормовые стаксели, под коими одни мы оставались. Ничто не могло противостоять жестокости шторма. Сколько я ни слыхивал о тифонах, случавшихся у берегов китайских и японских, но подобного сему не мог себе представить. Надобно иметь дар стихотворца, чтобы живо описать ярость оного" (Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах на кораблях "Надежде" и "Неве"... М., 1950. С. 278-279). Бобров с 1805 г. состоял на службе в Адмиралтейском департаменте при морском министерстве, ведавшем научными изысканиями и, в частности, делами экспедиции Крузенштерна-Лисянского, и, таким образом, являлся сослуживцем участников путешествия. После их возвращения ему наверняка довелось выслушивать рассказы моряков, а возможно, и пожелания прославить поход в стихах (см. выше замечание Крузенштерна). В примечаниях Бобров ссылается на рассказ участника экспедиции Макара Ивановича Ратманова (его дневник с описанием плавания "Надежды" хранится в Отделе рукописей РНБ).

Эпиграф -- из оды Горация (I, 3, 9-14; половина строки 10-й и строки 11-я и 13-я пропущены; ср. в переводе Н.С. Гинцбурга: "Знать, из дуба иль меди грудь / Тот имел, кто дерзнул первым свой хрупкий челн / Вверить грозным волнам: ему / Страх внушить не могли Африка злой порыв // В дни борьбы с Аквилоном, всход / Льющих ливни Гиад, ярости полный Нот").

К Российским мореходцам

Вам, соревнователи Колумбов, Гам, Дреков, Куков, Ансонов и Перузов... -- перечисляются известные мореплаватели: Христофор Колумб, Васко да Гама, Фрэнсис Дрейк, Джеймс Кук, Джордж Ансон, Жан Франсуа Лаперуз.

Камчатские воды -- Охотское и Берингово моря, в которых "Надежда" побывала в 1804 г.

Мантуанская муза... -- имеется в виду Вергилий и его "Энеида", в первой книге которой описывается кораблекрушение. Нижеследующая речь "вестника богов", обращенная к "страшилищам воздушным" (ст. 173-233), написана в подражание речи Нептуна к ветрам в "Энеиде" (I, 132-141).

Ст. 2. Японские воды -- Японское море.

Ст. 17. Вестник крылоногий -- Гермес (Меркурий).

Ст. 21 (примеч.). Диеменсов пролив -- пролив Ван-Димена.

Ст. 51. Ксимские горы -- вулканические горы на острове Цусима.

Ст. 55. Страшилище воздушно -- тайфун.

Ст. 58. Нангасакски воды -- залив у г. Нагасаки.

Ст. 59-61. И там, схватив кормы... и сл. -- см. примеч. к ст. 201-202.

Ст. 66. Нипон -- Ниппон (Нихон), крупнейший остров Японии, а также название Японии на японском языке.

Ст. 78. Фетидины пещеры смерти -- т.е. прибрежные скалы и морское дно.

Ст. 85. Майн сын -- Гермес (Меркурий), почитавшийся сыном Зевса и Майи, одной из дочерей Атланта.

Ст. 102. Ивернь -- щепка, осколок.

Ст. 117. Щогла -- мачта.

Ст. 143. Владыка мощной полу нощи -- российский император Александр I.

Ст. 163. Вечерний равносильный дух -- западный ветер.

Ст. 201-202. Корабли Батавски, отторгнувши насильно с коте и сл. -- речь идет о голландских кораблях, разбитых той же бурей в пристани Нагасаки. Котвы -- якоря.

Ст. 214-216. ...братья россов на западных полях карают тебе подобна... -- анахронизм: в сентябре 1804 г., когда "Надежда" претерпевала описываемую "бурю", Россия еще не вступила в войну. Бобров имеет в виду военные действия русской армии против Наполеона в Пруссии в 1806-1807 гг.

Ст. 250. Новыя могилы лепот -- т.е. вид, картина новой могилы.

288

Талия. С. 46-47; подпись: С. Бобров. В 1806 г. было издано несколько указов, имеющих целью увеличить оборот капиталов в Таврической губернии, в том числе два именных -- "О пожаловании льгот городу Феодосии" (6 апреля) и "О дозволениии инженерным командам крепостей в Тавриде, по южным границам и по линиям находящимся, заключать с подрядчиками контракты на выдачи сумм свыше 10 000 рублей" (19 мая) (см.: Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 29. С. 159 и 317). В стихотворении кратко перечислены основные моменты Крымской истории (подробней см. в V песни "Херсониды" и примеч.).

Ст. 1. Чатырдаг -- восхождение на Чатырдаг описывается во II песни "Херсониды".

Ст. 7-8. Меж тавров, кимвров и сл. -- перечисляются народы, в разное время заселявшие Крым. Тавры, кимвры (киммерийцы) -- племена, согласно греческим историкам, обитавшие в Крыму в первой половине I тыс. до н.э. Генуи детей -- генуэзские колонии существовали в Крыму в XIII-XV вв.

Ст. 8. ...потомков Чингисхана (ст. 8) -- т.е. монголов. Крым являлся улусом Золотой орды в 1242-1438 гг.

Ст. 9. ...чада Ивана -- Иаван (Яван), сын Иафета и внук Ноя, считается прародителем ионян (в примечании Бобров ошибочно именует его "сыном Ноевым). Ионией греки называли западное побережье Малой Азии.

Ст. 10. Констанциев сын -- Константин I Великий, римский император в 306-337 гг., сын императора Констанция I Хлора. При Константине прекратило свое существование Боспорское царство и влияние римлян в Крыму усилилось.

Ст. 10. Магмет -- Мехмед, имя нескольких турецких султанов. Бобров имеет в виду Мехмеда II Завоевателя, при котором крымские ханы стали вассалами султана (в 1475 г.).

Ст. 10. Гирей -- татарская династия Гиреев правила Крымом с 1443 г. до его присоединения к России в 1783 г.

Ст. 17. Белый Царь -- прозвание русского царя среди татар, неоднократно встречающееся в "Херсониде".

289

Талия. С. 48-52; подпись: 200. Предположительно, написано на юге не ранее осени 1793 г. В стихотворении речь идет о клевете, бросившей тень на друзей (или друга) покойного "Язона", родственника и друга "благородного Алкида", который сумел рассеять наветы. Очевидно, подразумеваются какие-то реальные обстоятельства. Скорее всего, это смерть Г.А. Потемкина ("Язона") в октябре 1791 г. и служебные конфликты между Н.С. Мордвиновым, командующим Черноморским флотом с февраля 1792 г., и фаворитом императрицы П.А. Зубовым, который в июле 1792 г. был назначен таврическим губернатором (см. ст. 93 с характерным курсивным выделением: "Серпы зубов его разбиты"). Последний пытался представить Мордвинова и его окружение противниками покойного Потемкина и его замыслов, чему, как следует из стихотворения, воспрепятствовал "благородный Алкид", который "к родству и злу не пристрастился" (ст. 87), т.е. В.А. Зубов, уже тогда прославившийся своими воинскими подвигами. Известно, что во второй половине 1793 г. братья крупно поссорились, и Валериан получил приказ покинуть Москву, где в это время для торжества мира с Турцией находился двор (этим торжествам посвящена большая ода Боброва, вышедшая отдельным изданием в том же 1793 г. -- см. примеч. к No 37). Таким образом, это стихотворение, обращенное к "Алкиду" -- В.А. Зубову, можно датировать второй половиной 1793 г. Публикацией стихотворения в "Талии" Бобров уже во второй раз -- после "Воспоминания гр<афа> Вал<ериана> Ал<ександровича> Зубова при его могиле" (No 262) -- отдавал дань памяти военачальнику.

Ст. 1. ...Паллада -- здесь: Екатерина II.

Ст. 8-10. Я как Сократ Алкивиада, не так как Тимон, муж лихой, люблю тебя... -- Ср. в "Сравнительных жизнеописаниях" Плутарха: "...Любовь Сократа была надежным свидетельством его (Алкивиада. -- В.К.) добрых природных качеств, которые философ усматривал и различал под покровом внешней прелести; опасаясь богатства и высокого положения, а также бесчисленной толпы сограждан, чужеземцев и союзников, осыпавших подростка лестью и знаками внимания, он старался, насколько мог, оградить его от опасностей, как берегут растение в цвету, дабы оно не потеряло свой плод и не зачахло" (Алкивиад, 4; перевод С.П. Маркиша); "...Однажды Тимон, человеконенавистник, встретив Алкивиада, который после громкого успеха возвращался из народного собрания в торжественном сопровождении целой толпы почитателей, не прошел, по своему обыкновению, мимо и не бросился в сторону, но направился прямо к нему, поздоровался и сказал: "Молодец, сынок, расти всех выше и выше -- громадным злом вырастешь ты для них всех!"" (Алкивиад, 16; перевод СП. Маркиша). Г.Р. Державин в оде на смерть Потемкина "Водопад" (1791-1794, опубл. 1798) уподоблял его "Алцибиаду", пояснив позднее, что сделал это "по роскошной жизни" его (Державин Г.Р. Сочинения. СПб., 2002. С. 590). Бобров же сравнивает с Алкивиадом Валериана Зубова, тогда еще достаточно молодого человека.

Ст. 12. Язон -- здесь: Г.А. Потемкин. Так же он назван у Г.Р. Державина в оде "На умеренность" (1792, опубл. 1798); строки "Пускай Язон с Колхиды древней / Златое сбрил себе руно..." позднее он пояснил так: "Под Колхидой разумеется Крым, а под Язоном князь Потемкин, приобретший его своей министерской расторопностью" (Державин Г.Р. Сочинения. СПб., 2002. С. 579).

Ст. 25-27. ...не так как Дионисий был, но так как друг и брат усердный... -- Ср. в "Сравнительных жизнеописаниях" Плутарха: "Он (Дионисий Старший. -- В.К.) не раз объяснял, отчего опасается друзей: они, дескать, люди разумные, а потому предпочитают сами быть тираннами, нежели подчиняться власти тиранна" (Дион, 9; перевод СП. Маркиша).

Ст. 73-76. ...змеино племя... в пестро-чешуйчатой личине... -- Ср. строки из описания аспида в "Херсониде" ("И выставляет пестру спину / И шахматное, пего чрево" -- песнь III, ст. 473-475), получившие известность благодаря эпиграмме П.А. Вяземского "Быль в преисподней" (1810).

290

Талия. С. 113-114; подпись: 200. Адресовано П.Ф. Герингу.

291

Талия. С. 114-115; подпись: 200.

Ст. 14. Дамоны -- от греч. daimones, демоны; здесь -- страсти, страстные порывы.

292

Талия. С. 196-200; подпись: С. Б-въ. Отд. изд. ("Парение венценосного Гения России с полуночных пределов к западным марта 15 дня 1807". СПб.: Тип. Ивана Глазунова, 1807. 8 с.) вышло чуть раньше: цензурное разрешение подписано И.И. Тимковским 24 марта 1807 г. (РГИА. Ф. 777. Оп. 1. Д. 23. Л. 55). Печатается по тексту "Талии". Написано по случаю отбытия Александра I в расположение русской армии в Пруссии. В действительности он направлялся в Мемель (ныне г. Клайпеда) для переговоров с прусским королем Фридрихом Вильгельмом III об условиях заключения мира с Наполеоном. Ср. написанное на тот же случай стихотворение Г.Р. Державина "Молитва по высочайшем отсутствии в армию его императорского величества 1807 года 16 дня" (1807).

Эпиграф -- из "Фаст" Овидия (I, 529; перевод Ф. Петровского: "Время придет, и одна будет власть над вами и миром").

Ст. 124. Геены сын -- Наполеон.

293

Стихи на случай выросшей ветки на монументе Румянцова-Задунайского июня 24 дня 1807 года. СПб.: тип. И. Глазунова, 1807. С. 3-4. (Под одной обложкой со стихотворением Е.И. Станевича "Стихи на случай выросшей ветви на венке, что на монументе Румянцова-Задунайского", с. 4-5.) Цензурное разрешение подписано И.И. Тимковским 5 августа 1807 г. (РГИЛ. Ф. 777. Оп. 1. Д. 23. Л. 118). К стихам приложено прозаическое пояснение: "Я не могу пройти без особенного удовольствия мимо обелиска, воздвигнутого Румянцова победам, взирая на ветвь, выросшую в венке, сделанном из меди сверх надписи: конечно, зернышко нанесено в него ветром или птицею; но сия случайная игра природы тем любопытнее и приятнее для сердца, что оно упало как нарочно в венок, д 44 Громады льдистые в зыбях

45-48 <нет>

52 Мучитель знойный южных мест

58 Еще соборища кругов?

вм. О ты! под миртом усыпленный

65-120 На нежных персях Мессалин!

Проснись и зри неизреченный

В созвездиях возженных чин!

Еще ль тебя остановляет

Краса ничтожныя мечты?

Проснись!-- Се нощь тебе являет

Важнейши в тверди красоты!

Скажи, земный червь!-- ты ль дерзаешь

Искать ошибок средь небес?

И ты ль души не обретаешь

Среди сих пламенных колес?

Почто ж миры не померкают,

Чтоб ночь могла темнее быть?

И солнцы вниз не упадают,

Чтоб землю в пепел превратить?

Почто в жестокие морозы

Не зрим цветущих мы лугов

И с кистьми виноградны лозы

Не зреют посреди снегов?

Почто в лед твердый не сожмутся

Струи потоков в знойных днях?

Иль робки агнцы не пасутся,

Наместо тучных паств, на льдах?

Но если твердо уповаешь

Пороки в Естестве найти;

И если ты исправить чаешь

Нестройные планет пути,

Готовься ж ты против Природы

Уставить умственный твой щит!

Се пламенны она доводы,

Как тучу стрел, с небес стремит!

121-128 Ты спишь, мечтой обвороженный,

И от тебя сокрыт тот Дух,

Что, с Естеством соединенный

Вращает оси звезд вокруг!

Ты спишь!-- а ночь уже скрывает

Горящие тела в волнах!

Спи! -- Гроб тебя да научает

Узреть судьбу на Небесах!

133-136 Колико Духи те блаженны,

Которы, с помощью твоей,

Читают буквы впечатленны

В покрытой тьмою тверди сей!

138 Тенистый спустишь свой покров

160 На зрак его распростирать.

108

загл. ОДА. ЛЮБОВЬ

ПТ. 1785.

1-110 Еще вкруг солнцев не вращались

В превыспренних странах шары;

Еще в Хаосе сокрывались

Висящие сии миры,

Как ты, Любовь, закон прияла

И их зачало оживляла,

Быв жизнию в их семенах.

Могущество твоей державы

Для Творческой великой славы

И в сих приметно временах.

Из бездны вышедши ужасной,

Собор эфирных сих светил

Был паки б кучей безобразной,

Когда б Любовь лишилась сил

И, взявши стрелы от Вулкана,

Не поражала сильно Пана.

Вулкан столь много их кует,

Что Купидон всю тварь пронзает,

Когда он быстро пролетает

Великий свет и малый свет.

Миры закон свой соблюдают

В пространной оной высоте,

Вертясь вкруг солнцев, побуждают

Чудится стройной красоте.

Любовь их водит хороводом,

Любовь их стройным правит ходом.

Там в седьми-тростную свирель

Рогатый вечно Пан играет;

Любовь планетну воспевает

Он чрез свою согласу трель.

В себе натура заключает

И мужеский и женский пол;

Любовь всеобща созидает

В вещах дву-родных свой престол.

Свились где виноградны лозы,

Где две сплелись друг с другом розы,

Где птички вьют гнездо весной,

Где отрок нежну мать целует,

Любовь всемирна показует

Возженный тамо факел свой.

Любовь! ты царствуешь повсюду

И зиждешь дивны красоты;

Ты движешь кажду вещь внутрь-уду,

Ты симпатической четы

Младые руки соплетаешь

И в их улыбках обитаешь;

Ты прелесть на грудях драгих

Для пастухов приготовляешь,

Ты нежнах звуках вылетаешь

Из сладостных свирелок их.

Как сладко зреть тебя душою

Сияющих душ в тишине!

Электризованны тобою,

Едину точку зрят оне.

Здесь каждый шаг их музыкален,

Измерен, строен, тих и хвален;

При розовой заре их хор

Усмешку ангельску являет;

С лучей полдневных собирает

Довольну снедь их орлий взор.

Но древний змий, обвившись мраком,

Когда ползет из бездны той,

Где ненависть с угрюмым зраком

Престол печальный строит свой,

Где враг сей с нею пребывает

И в жупелах ее рыгает,

Тогда идет он тихо в мир

И рушит всех вещей союзы;

Он рвет друзей, супругов узы,

Отъемлет свет и тмит эфир.

Все тучи, бури, громы, волны

Тифоны суть, что в мир он шлет;

Мы также туч и громов полны;

И сих Тифонов он мятет.

Он в нас и в видиму природу

Пускает грозну непогоду.

Издревле бо против небес

Зев адский ненавистью дышет;

Он, вихрь пустив, весь мир колышет

И в нас творит стихий превес

Но кто в сем случае устроит

В природе мир, покой, любовь?

Кто в человеке успокоит

Кипящу адской злостью кровь?

И там и здесь свет управляет.

Лишь чуть луч солнца воссияет,

Туман от света отженет,

Любовь вспарит над облаками

И в поле купно с пастухами

Воспляшет, в хоровод пойдет.

Как Солнце сердцем светоносным

Среди обширной тверди есть,

Так сердце солнцем живоносным

В тебе, мал мир, возможно счесть;

Оно в тебе лишь умудрилось,

То в чисто солнце претворилось,

Оно дарует мир в крови;

Оно бо действий всех пружина,

Оно согласия причина,

Рубиновый престол Любви.

Любовь, воды дщерь первобытной!

Доколе твой престол стоит,

Среди веще природы скрытной,

Дотоле все твой огнь живит;

Ты двух в едино составляешь

И в средоточие сливаешь.

Когда ты в полной чистоте,

Тогда, любовь, вовек пребуди

Живым бальзамом нашей груди,

Тебе престол готов в чете.

после Невинность ли мир оставляет

110 И, свергнув брение свое,

Ко Херувимам прелетает?

Я мню, и там ты для нее

Сладчайша из наград награда

И после горестей отрада.

Любовь, исчезнешь ли тогда,

Когда бы смерть меня скосила?

Ах нет -- твоя магнитна сила

Во мне пребудет навсегда.

111

загл. ПЕСНЬ НА НОВЫЙ ГОД

Автограф

РГИА

эпиграф <нет>

5-8 Паки сферы просветлели

Средь пылающих небес,

Паки новы зашумели

Времени круги колес.

вм. 13-16 ~ (тильда)

17-29 Мне судьбина отреклась

Бурю жизни отвратить,

Знать, она еще клялась

Горьку желчь свою пролить.

Рок! о рок! -- почто толь рано

Желчь ты мне подносишь в дар?

Неужель на свежу рану

Ты готовишь свеж удар?

Где ж для горькой раны срящу

Врачевство в грядущий год?

Где? -- в каких местах обрящу

Против грозных туч отвод?

Муж великий, мудрый, кроткий!

44 Чрез тебя мир заключить.

после 48 Во твоей Отца утробе

Побужденный ощущать

Балодарный дух и в гробе

Будет чувствием дышать.

114

загл. СТИХИ НА НОВЫЙ ГОД

БГ. 1789 К П<АВЛУ> П<ЕТРОВИЧУ> И<КОСОВУ>

3-4 Туда прошедший год, воззванный,

На дряхлых крылиях спешит.

7-8 Коса во оном не блестит,

Но смертных кровью утучненна

16 И пред лицом его играют

20 Спокойны в генваре часы.

35-36 Пред ним всяк смертный цепенеет,

И червь у ног его робеет.

38-39 Невинна лишь душа смеется,

Не стонет, что перестрижется

41 Один рыдает и трепещет

46 И робки взгляды простирает

48 Стрелу железную держаща

54-57 Дороги к мирной смерти в нем! --

Когда ж твой друг твой одр суровый

Слезой омоет в год сей новый,

Когда ты в темный гроб пойдешь

64 Чтоб дружбы нам продлить союз

68 Еще пусть будем в дружбе нежной

116

загл. ХИТРОСТИ СМЕРТИ

БГ. 1789

1-10 Сурова матерь тьмы, царица ночи темной!

Ты, искони седя во храмине подземной

На троне из сухих составленном костей

Стопами давишь свод обители теней,

И вместо скипетра железом искривленным

С размахов ты сечешь вокруг туман гнилой,

Которым твой престол весь зрится окруженным

И сквозь который ты лик синий кажешь свой.

От стоп твоих река глубока протекает

И устьем четверным в мир смертных сей впадает

18 Ты здесь ни солнечных красот не примечаешь

21-22 Скажи! всегда ль тебя мы слышим в туче темной,

Когда ты вылетев из храмины подземной

27-34 Всегда ли восприяв ты медную гортань,

Когда взгарается на ратном поле брань,

Рыгаешь в голубом дыму свинец свистящий,

Дробя геройское чело сквозь шлем блестящий?

Всегда ли хощешь ты кинжал очам явить,

На коем черна кровь кипящая курится?

Всегда ль в твоей руке металл тот страшный зрится,

Которым ты стрижешь животну смертных нить?

36 Но нет, -- опаснее им образ твой лукавый

40-44 И манишь щеголя коварными руками;

Или, сиреною исшедши из зыбей

Для уловления Уликса кораблей,

Ты испускаешь глас, который сколь прекрасен,

Столь внемлющим его бывает он опасен

49-50 Где красота в жару нескромный мещет взор,

Где Вакх с Венерою свершают свой сговор

вм. 55-56 Одежда вретищем, а нежно тело пылью,

Цветы и порошки зловонной стали гнилью.

154

загл. ОДА ДВЕНАДЦАТИЛЕТНЕГО ПОПЕ

БГ. 1789

3 Кто токмо лишь по смерть свою желает

6 Руно дают смиренны овцы в дар

9-10 Благословен, кто жизнь ведет спокойно,

Часов крылатых плавный зря полет

13 Он учится; а после отдыхает

157

загл. ОДА К БЛАНДУЗСКОМУ КЛЮЧУ

Зерк. света. 1787.

Моск. БЛАНДУЗСКОИ КЛЮЧ (ИЗ ГОРАЦИЯ)

журн.

1792.

3 Струи целебные точащий

Зерк.

света

5-6 Заутра юными цветами

5-6 Хочу твой образ увенчать.

Моск. Заутра пестрыми цветами

журн. Хочу твой образ увенчать

12 И с сверстником вступает в бой

Зерк.

света

12 С соперником вступает в бой!

Моск.

журн.

14 В тебе заутра растворить

20 Под тенью хладной невредим

Зерк.

света

21 Волы под игом утомленны

Моск.

журн.

24 Находят жизнь в твоих струях

Зерк.

света,

Моск.

журн.

26-28 В числе естественных чудес,

Зерк. Как воспою зелены ивы,

света Заросши утлый тот утес

26-28 Среди естественных чудес,

Моск. Как воспою тенисты ивы,

журн. Обросши тот пустой утес

31 Отважно скачут в долы злачны

Зерк.

света,

Моск.

журн.

202

загл. ОДА СТАРИКУ, ЖЕНИВШЕМУСЯ

БГ. 1789 НА МОЛОДОЙ ДЕВИЦЕ

В МАЙЕ МЕСЯЦЕ

вм. 6-7 Там струя струю встречает,

Капля в каплю упадает.

10 Где струе сойтись с струей;

вм. 11-12 Лишь воззришь на зиму снежну.

Вдруг весну выводишь нежну.

16-18 Тает и Беспут сосед.

Зефир Флору обнимает,

А Беспут лишь воздыхает.

19-24 <нет>

30 Ты теперь скучна, досадна.

35-36 Старо сердце застывает,

Но младое поджигает.

37-48 <нет>

49-54 Се! прекрасну Мессалину

Мой старик ведет во храм

И, хваля свою судьбину,

Сопрягается с ней там;

Чуть душа не вылетает,

Как другая заступает.

55-56 Смерть слепая начинает

Со слепым Эротом бой

60 И ревущу смерть толкая.

61-84 А в притворе со Сатурном

Стал бороться Именей

И заводит как бы с Турном

Подвиг рыцарский Эней.

Чуть Сатурн не побеждает,

Но с роптаньем отступает.

Все вопили, что в могилу

Наш Беспут уже сойдет;

Но, храня любовну силу,

Он с младой в чертог идет;

Грации их провождают,

Мирты перед них кидают.

Там, где прежде паутины

Делали красу в углах,

Новые висят картины

Для любезной на стенах;

Все в чертоге расцветает,

Все иной вид принимает.

О Беспут! Плуту с без счоту

Злато к пиру выдает;

Знай же, что Сатурн Эроту

Завтра крылья острижет.

Слезы из очей польются,

Холостые засмеются.

ПРИМЕЧАНИЯ

"Рассвет полночи" (РП) -- единственное прижизненное собрание стихотворений Семена Сергеевича Боброва (1763-1810). На момент издания в 1804 г. оно представляло автора во всей полноте его поэтического творчества. Первые три части РП составили стихотворения, четвертую -- поэма "Херсонида". Часть тиража "Херсониды" была отпечатана отдельно ранее второй и третьей частей и без указания, что поэма входит в РП. Поэтому на титульный лист настоящего издания вынесены два названия: "Рассвет полночи. Херсонида" (подробней см. во второй статье в "Дополнениях").

До настоящего времени стихотворения Боброва перепечатывались нечасто и только выборочно. Сразу после смерти поэта М.И. Невзоров перепечатал 14 стихотворений (некоторые неполностью) и отрывки из поэм "Херсонида" и "Древняя ночь вселенной" (ДЮ. 1810. No 6. С. 62-162; No 7. С. 10-42; 1811. No 10. С. 100-124) (указания на эти перепечатки есть в наших примечаниях). Три стихотворения и небольшой фрагмент "Тавриды" (первая редакция "Херсониды", изданная в 1798 г. в Николаеве) вошли в подготовленный Ю.М. Лотманом сборник "Поэты начала XIX века" (Л., 1961. С. 169-180 (Б-ка поэта, малая серия)). Самая значительная подборка -- 22 стихотворения (одно из них опубликовано впервые по автографу) и вся VI песнь "Херсониды" -- осуществлена М.Г. Альтшуллером и Ю.М. Лотманом в книге "Поэты 1790-1810 годов" (Л., 1974. С. 71-160 (Б-ка поэта, большая серия)) (примечания М.Г. Альтшуллера к этому изданию частично использованы нами в примечаниях). Отдельные стихотворения Боброва вошли в антологии "Русский сонет. XVIII -- начало XX века" (М., 1983. С. 23), "Петербург в русской поэзии (XVIII -- начало XX века)" (Л., 1988. С. 48-52), "Русская поэзия. 1801-1812" (М., 1989. С. 103-108, 232-233), "Русская литература -- век XVIII. Лирика" (М., 1990. С. 482-484). Небольшие фрагменты из поэмы "Древняя ночь вселенной" перепечатывались в журнале "Волшебная гора (Философия. Эзотеризм. Культурология)" (1996. Т. 5. С. 37-54). Девять эпитафий Боброва (из них две -- без указания автора) вошли в сборник "Русская стихотворная эпитафия" (СПб., 1998. С. 152-154, 393-394 (Новая б-ка поэта)). Наконец, 36 стихотворений, впервые увидевших свет после выхода РП в 1805-1809 гг., собраны и переизданы нами в качестве приложения к монографии о жизни и творчестве Боброва (см.: Коровин 2004. С. 219-286).

В настоящем издании РП воспроизводится без каких-либо изъятий. В "Дополнениях", в разделе "Стихотворения, не вошедшие в "Рассвет полночи"", помещены стихотворения, появившиеся отдельными изданиями и в периодике после выхода РП (все ранее .публиковавшиеся стихотворения автор включил в собрание), и одно известное только в автографе. В разделе "Ранние редакции и варианты" приводятся первые редакции и варианты известных ранних публикаций, автографов и списков (во втором томе приводятся варианты первой редакции поэмы "Херсонида"). В наше издание не вошла только пространная (более 750 страниц) поэма "Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец" (Ч. 1-2. СПб., 1807-1809). За этим исключением, настоящее издание фактически является полным собранием стихотворений Боброва. Сочинения и переводы в прозе (даже если оригинал в стихах) сюда не вошли. (Библиографию трудов Боброва см. в кн.: Коровин 2004. С. 205-218; или: Новое литературное обозрение. No 42. 2000. С. 420-429.)

Для упрощения отсылок введена отсутствующая в издании 1804 г. нумерация стихотворений, в том числе включенных в раздел "Дополнения". Введена также нумерация строк (в "Херсониде" она начинается в каждой песни).

Тексты печатаются с учетом особенностей авторской орфографии и пунктуации. Сохраняются написания, объяснимые функционально и не являющиеся при этом простым отражением орфографических и пунктуационных норм времени Боброва, в некоторых аспектах вполне устойчивых. Произведена замена неупотребительных ныне литер ("фита", "ять", десятиричное "и"), устранен "ер" в конце слов. В соответствие с современными нормами приведены написания слов естьли, щастье, истинна (сущ.), искуство, гостинница (однако сохранены написания олтарь и лодья); окончаний прилагательных в род. п. ед. ч. м. и ср. рода (-аго/-яго) и в им. п. мн. ч. (-ыя/-ия) (однако везде сохраняются форма местоимения ея, варианты окончаний прилагательных в им. п. ед. ч. м. р. -ой или -ый/-ий, выбор которых часто диктовался требованиями рифмы, и окончания прилагательных в род. п. ед. ч. ж. р. -ыя/-ия). Также в соответствие с современными нормами приведены чередование в корне -раст-/рост-- и написания рождать, покарять, ранятъ; чередование глухих и звонких согласных на стыке приставки и корня; слитное-раздельное написание слов с частицами и предлогами; дефисное-слитное написание сложных слов. Также по современной норме унифицированы написания верх/верьх, кладбище/кладьбище, сарацин/сарацын, однако сохранены варианты поздно/поздо, готы/готфы (при этом гоѳы везде передается как готы). Унифицировано написание некоторых крымских географических названий (например, написания Чатыр Даг, Чатыр-даг и Чатырдаг унифицируются по последнему варианту, также Бахчисарай и т.п.). Сохранены форма окончания в слове дышет, форма суффикса в словах цветочик и т.п. и написания течот, сечот, шлиот, восшол, встречающиеся только в качестве графической рифмы, а также все случаи использования буквы ё, иногда совершенно необходимой (например, в слове треньканье). По возможности упорядочен выбор прописных и строчных букв (в РП часто одно и то же слово в одинаковых контекстах в пределах одного стихотворения и даже одной строки может быть напечатано по-разному). С прописной буквы даны слова Бог, Божий и заменяющие их местоимения, если речь идет о едином Боге, а не о языческих богах или метафорических именованиях (из праха до земного бога). Сохраняется прописная буква в словах Ангел, Херувим и т.п., а также в словах Гений, Герой (Ирой), Исполин (но не в производных от них прилагательных). С прописной буквы даются слова, указывающие на определенных царствующих особ и членов их семьи (Царь, Монарх, Матерь, Внук и т.п.), но в производных от них прилагательных или в случае употребления тех же слов в расширительном значении -- со строчной (царская мышца, цари и царства их). Сохраняется прописная буква в этикетных именованиях (Их Императорские Величества, Августейшая семья и т.п.). Названия атрибутов монаршей власти даются со строчной буквы, как и в большинстве случаев у Боброва (трон, скипетр и т.п.). В ряде случаев сохраняется написание слова Феб со строчной буквы (например, планеты феб влечет, а те его влекут). Названия народов (и производные от них), месяцев года, Званий, чинов, должностей, литературных жанров, стихотворных размеров, родовые обозначения мифологических персонажей, во времена Боброва практически всегда печатавшиеся с прописной буквы, в нашем издании даются так, как это принято сегодня, т.е. со строчной (греки, французский, декабрь, адмирал, цейхмейстер, капудан-паша, идиллия, дактило-хореи, нимфы, ореады и т.п.). Прописная буква в названиях растений, животных, минералов и т.п., иногда встречающаяся в "Херсониде", не сохраняется. Названия знаков Зодиака, в РП везде напечатанные со строчной буквы, здесь даются с прописной (Дева, Весы и т.п.). Сохраняется прописная буква в производных от гидронимов (Бугский, Волжский и т.п.).

Общие особенности пунктуации времени Боброва (запятая при неповторяющемся союзе между однородными членами предложения, невыделение деепричастных оборотов или выделение их только в конце, невыделение определений с зависимыми словами в пост-позиции, двоеточие вместо запятой в оборотах если... то, когда... тогда и т.п., двоеточие и тире вместо одного двоеточия при вводе прямой речи и др.) не сохраняются. Тире, почти всюду в РП имеющееся в конце строф и в конце стихотворений, рассматривается как элемент графики издания 1804 г. и также не сохраняется. Индивидуальные особенности авторской пунктуации, не затрудняющие понимание текста, сохранены (это, например, частое употребление знаков "тире" и "точка с запятой").

Примечания к стихотворениям начинаются с указания на первую публикацию (почти всегда это первая редакция), имеющийся автограф или список. Если этого указания нет, значит таковые неизвестны, а стихотворение впервые опубликовано в РП (это касается подавляющего большинства стихотворений). Разночтения ранних публикаций, автографов и списков с текстами РП приводятся в разделе "Ранние редакции и варианты" (выходные данные источника здесь указываются сокращенно, полностью же -- в соответствующем месте примечаний). Варианты стихотворений, вошедших в раздел "Дополнения", даются в примечаниях.

Датировки стихотворений, впервые опубликованных в РП, являются в известной мере условными: Бобров обычно перерабатывал ранее написанные тексты в период подготовки издания к печати (так он поступил со всеми стихотворениями, ранние публикации которых известны, причем конечный вариант иногда весьма существенно отличается от исходного). Если датировать стихотворение, установить адресата, источник перевода и т.п. не удалось, отсутствие комментария, кроме особых случаев, не оговаривается.

Исторические, мифологические и библейские имена поясняются в аннотированном указателе имен в конце второго тома. Широко известные имена поясняются минимально.

Все даты, кроме особо оговоренных, приводятся по старому стилю. Библейские цитаты приводятся по ц.-слав. тексту так называемой "Елизаветинской Библии". Все указанные реминисценции из Э. Юнга впервые были отмечены в статьях Л.О. Зайонц и М.Г. Альтшуллера (Зайонц 1985; Альтшуллер 1988), реминисценции в "Херсониде" из "Времен года" Дж. Томсона и "Сельского кладбища" Т. Грея -- в работе Ю.Д. Левина (Левин 1990).

Отсылки к текстам настоящего издания даются со знаком No (например: No 97, ст. 215-216 -- это "Баллада Могила Овидия...", стихи 215-216); ссылки на "Херсониду" приводятся с указанием песни (например: песнь V, ст. 1-2). Без постраничных ссылок цитируются следующие издания: Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 1-10. М.; Л., 1949-1957; Радищев AM. Полн. собр. соч. Т. 1-3. Л., 1938-1952; Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. 1-16. М., 1937-1949; Вергилий. Собр. соч. СПб., 1994; Гораций. Собр. соч. СПб., 1993; Овидий. Собр. соч.: В 2 т. СПб., 1994; Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 2 т. М., 1994 (Лит. памятники); Эллинские поэты VIII--III века до н.э.: Эпос, элегия, ямбы, мелика. М., 1999; Prior M. Poems on Several occasions / Ed. by A.R. Waller. Cambridge, 1941; Thomson J. Seasons / Ed. by O. Zippel. London, 1908; Young E. Night Thoughts / Ed. by S. Cornfeld. Combridge, 1989.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

Альтшуллер 1964 -- Альтшуллер MT. С.С. Бобров и рус-ская поэзия конца XVIII -- начала XIX в. // XVIII век. Сб.6. Л., 1964. С. 24-246.

Альтшуллер 1977 -- Альтшуллер MT. Поэтическая тради-ция Радищева в литературной жизни начала XIX века // XVIII век. Сб. 12. Л., 1977. С. 113-136.

Альтшуллер 1988 -- Альтшуллер MT. Semyon Bobrov and Edward Young // Russian Literature triquarterly 21. Ann Arbor, Ardis Publishers, 1988. P. 129-140.

БГ -- журнал "Беседующий гражданин". СПб., 1789.

ДНВ -- Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец. Эпическое творение Сем<ена> Боброва. Ч. 1-2. СПб., 1807-1809.

ДЮ -- журнал "Друг юношества". М., 1807--1815.

Зайонц 1985 -- Зайонц Л.О. Э. Юнг в поэтическом мире Боброва // Ученые записки Тарту-ского ун-та. Вып. 645. Тарту, 1985. С. 81-85.

Зайонц 1992 -- Зайонц Л.О. К символической интерпретации поэмы С. Боброва "Таври-да" // Ученые записки Тартуского ун-та. Вып. 882. Тарту, 1992. С. 88-104.

Зайонц 1995 -- Зайонц Л.О. От эмблемы к метафоре: феномен Семена Боброва // Новые без-делки. Сборник статей к 60-летию В.Э. Вацуро (Новое Литературное

Обозрение. Научное приложение. Вып. VI). M., 1995-1996. С. 70-77.

ИРЛИ -- Институт русской литературы РАН (Пушкинский дом) (СПб.).

Крылов 1822 -- Кр<ылов A.A.> Разбор "Херсониды", поэмы Боброва // Благонамеренный. 1822. Ч. 17. No 11. С. 409-429; No 12. С. 453-465.

Коровин 2004 -- Коровин В Л. Семен Сергеевич Бобров. Жизнь и творчество. М., 2004.

Левин 1990 -- Левин Ю.Д. Английская поэзия и литература русского сентиментализма // Ле-вин Ю.Д. Восприятие английской лите-ратуры в России. Л., 1990. С. 134-230.

Лицей -- журнал "Лицей за 1806 год". СПб.

Мартынов 1804 -- (Мартынов И.И.) Рассмотрение книги "Рассвет полночи" // СВ. 1804. Ч. 2. Ап-рель. С. 40-41.

Невзоров 1810 -- <Невзоров М.И.> Живописные и фило-софские отрывки из сочинений г. Боб-рова // ДЮ. 1810. No 6. С. 62-162.

ПТ -- журнал "Покоящийся трудолюбец". М., 1784-1785.

Паллас 1795 -- Краткое физическое и топографическое описание Таврической области, сочиненное на французском языке Пе-тром Палласом... и переведенное Ива-ном Рижским. СПб., 1795.

Поэты 1790-1810 -- Поэты 1790-1810-х гг. / Сост. Ю.М. Лотмана и М.Г. Альтшуллера, вступ. ст. Ю.М. Лотмана. Л., 1974 (Б-ка поэта, большая серия).

ПЦТ -- Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Споры о языке в начале XIX века как факт рус-ской культуры ("Происшествие в цар-стве теней, или судьбина российскогоязыка" -- неизвестное сочинение Семе-на Боброва) (1975) // Успенский Б.А. Избранные труды. М., 1994. Т. 2. С. 331-567.

ПЭЮ -- Плач Эдварда Юнга, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмер-тии, в девяти песнях помещенные; с при-совокуплением двух поэм: 1) Страшный суд, 2) Торжество веры над любовию, творения сего же знаменитого писателя [Перевод А.М. Кутузова с немецкого]. 2-е изд. Ч. 1-2. М, 1785.

РГЛВМФ -- Российский государственный архив Военно-морского флота (СПб.).

РГАЛИ -- Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).

РГИА -- Российский государственный исторический архив (СПб.).

РНБ -- Российская национальная библиотека (СПб.).

РП -- Рассвет полночи, или Созерцание славы, торжества и мудрости порфиронос-ных, браноносных и мирных Гениев России с последованием дидактиче-ских, эротических и других разного ро-да в стихах и прозе опытов Семена Боброва. СПб.: Тип. И. Глазунова, 1804. Ч. 1-4.

СВ -- журнал "Северный вестник". СПб., 1804-1805.

Таврида -- Таврида, или мой летний день в Таврическом Херсонисе. Лирико-эпическое песнотворение, сочиненное капитаном Семеном Бобровым. Николаев: Черно-морская Адмиралтейская типография, 1798.

Талия -- "Талия или собрание разных новых сочинений в стихах и прозе". Кн. 1. СПб., 1807.

Цветник -- журнал "Цветник, издаваемый А. Измайловым и А. Бенитцким". СПб., 1809-1810.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПОРФИРОНОСНЫЕ ГЕНИИ РОССИИ

Первая часть РП вышла из печати ранее других -- в первые месяцы 1804 г. (в апреле уже появилась рецензия -- Мартынов 1804). Н.П. Брусилов в новогоднем обозрении 1805 г. назвал ее в числе семи "превосходных" русских книг минувшего 1804 г. (Журнал российской словесности. 1805. Ч. 1. No 1. С. 54) (кроме РП, названы "Анакреонтические песни" Г.Р. Державина, "Бахариана" М.М. Хераскова, "Древние российские стихотворения" Кирши Данилова, "Дополнение к рассуждению о старом и новом слоге российского языка" А.С. Шишкова, "Новый словотолкователь" Н.М. Яновского и "Сочинения" Н.М. Карамзина).

Эпиграфы -- из од Горация (I, 2: 49-50; IV, 5: 6-8; "Тешься здесь получать триумфы, / Зваться здесь отцом, гражданином первым" -- перевод Г.Ф. Церетели; "Лишь блеснет, как весна, лик лучезарный твой / Пред народом, для нас дни веселей пойдут, / Солнце ярче светить начнет" -- перевод Н.С Гинцбурга). Строки Горация, адресованные императору Августу, предваряют следующее посвящение императору Александру I.

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Гемисфера -- полушарие.

Сей Рассвет... должен заключать... четыре части и более... -- В пятую часть, которая так и не была издана, вероятно, планировалось включить прозаические сочинения и переводы.

Написано не позднее второй половины 1801 г.; текст дорабатывался после торжества столетия Петербурга 16 мая 1803 г. (см. ст. 288-290; ср. No 33 и примеч.). К началу 1802 г. ода уже была известна в Москве: вариацией двух ее первых строф является начало стихотворения Ф.П. Ленкевича "К другу моему на Новый год" (Новости русской литературы. 1802. Ч. 1. С. 27-28; см.: Коровин 2004. С. 59-60). "Столетняя песнь" принадлежала к числу самых известных стихотворений Боброва: И.И. Мартынов в рецензии на первую часть РП привел пространные из нее цитаты (Мартынов 1804. С. 34-37), а К.Н. Батюшков с первых строк этой оды начал речь Боброва в "Видении на брегах Леты" (1809). Неполная перепечатка (ст.84-230): Невзоров 1810. С. 80-85.

Ст. 36. Не ты ль, латинов обладатель? и ел. -- Беседа поэта с Янусом построена по образцу "Фаст" Овидия (I, 95-310). Строки из "Фаст" Бобров неоднократно использовал в качестве эпиграфов: см. No 110, 273, 292.

Ст. 68. Огнистый шар -- комета Галлея, прошедшая через перигелий в 1682 г. -- в год воцарения Петра I. Вторичное ее появление в 1758 г. предсказал Э. Галл ей.

Ст. 82-85. Тогда Россия в мрачный век в своей полнощи исчезала; "Да будет ПЕТР!" -- Бог свыше рек; и бысть в России Солнце света. -- Ср. в оде Ломоносова: "Уже народ наш оскорбленный / В печальнейшей нощи сидел. / Но Бог, смотря в концы вселенны, / В полночный край свой взор возвел, / Взглянул в Россию кротким оком / И, видя в мраке ту глубоком, / Со властью рек: "Да будет свет". / И бысть! О твари обладатель! / Ты паки света нам создатель, / Что взвел на трон Елисавет" ("Ода на день восшествия на всероссийский престол... Елисаветы Петровны... 1746 года", ст. 61-68). В обоих случаях обыгрывается библейский стих: "И рече Бог: да будет свет. И бысть свет" (Быт 1: 3). См. также примеч. к No 5.

Ст. 101-105. ...Гершель... учреждает... знакомство... с Ураном... -- Речь идет об открытии У. Гершелем планеты Уран в 1781 г.

Ст. 120. ...престол полмира оставляет. -- Речь идет о европейском путешествии Петра I в составе Великого посольства 1697-1698 гг.

Ст. 123. ...зрак раба прияв... -- В Великом посольстве Петр I числился под именем десятника второго десятка Петра Михайлова. Здесь это формальное умаление царя уподоблено вочеловечению Сына Божия; ср.: "...Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв" (Флп 2: 7).

Ст. 126-129. ...светильник... область нощи озаряет, и не объемлет тьма его... -- Ср.: "...и свет во тме светится, и тма его не объят" (Ин 1: 5).

Ст. 136-139. Летит в батавские селенья... в... Альбион... в паннонские владенья... в... Бурбонов... дом... -- Петр I с Великим посольством побывал в Голландии, Англии, Австрии и Франции.

Ст. 171-172. Он с ними крепко сокрушает наставников в войне своих... -- Ср. известный тост Петра I, произнесенный после Полтавской победы перед пленными шведскими генералами: "Я пью за здоровье ваше, яко моих учителей в военном искусстве" (Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России. М., 1788. Т. 3. С. 113). Ср. также в "Полтаве" Пушкина: "И за учителей своих / Заздравный кубок подымает" (песнь III).

Ст. 176. ...Августейша Героиня, из низкой сени что исшед, как пленница... к победоносцу предстает... -- Екатерина I, первоначально -- Марта Скавронская, дочь прибалтийской крестьянки, рано оставшаяся без родителей. В 1702 г. при взятии Мариенбурга была пленена русскими войсками, в 1703 г. стала фавориткой Петра I, а в 1712 г. -- его супругой.

Ст. 203. ...Первосвященник... -- В "Духовном регламенте" (1721) монарх объявлялся "крайним Судиею" Духовной коллегии, созданной взамен упразденного патриаршества, т.е. формальным главой Церкви. Бобров, возможно, имеет в виду, что Петр I тем самым лишний раз уподоблялся римским императорам, традиционно занимавшим должность понтифекса (верховного жреца).

Ст. 241. Рожденна с ангельской душою... -- императрица Ели-савета Петровна.

Ст. 251-252. Во дни ея не вопияла невинно пролиянна кровь... -- В царствование Елисаветы Петровны не применялась смертная казнь.

Ст. 278-280. Кавказ, Эвксин и Тибр бурливый, и с Вислою Архипелаг промчат ея трофеи в вечность. -- Имеются в виду Персидский поход В.А. Зубова 1796 г. (Кавказ), победы Ф.Ф. Ушакова на Черном море в русско-турецкой войне 1787-1791 гг. (Эвксин), Итальянский поход A.B. Суворова 1799 г. (Тибр), взятие им Варшавы в 1794 г. (Висла) и разгром турецкого флота в Чесменском сражении 1770 г. (Архипелаг).

Ст. 288-290. ...век Петрополя златый в громах прославлен АЛЕКСАНДРОМ. -- См. примеч. к No 33, ст. 32-37.

Ст. 306-307. Едва ль когда мой храм цветущий затворен был в минувший век? -- Двери храма Януса на Капитолии затворялись в дни мира.

Написано ок. 1800. Тематически связано с предшествующим стихотворением, а также с No 98-99, заключающими вторую часть РП. Ср. также No 34 и 110.

Ст. 8. ...век Сивиллин золотый! -- По пророчеству Кумской Сивиллы, вслед за железным веком в силу круговращения времен на землю должен вернуться золотой век. В знаменитой IV эклоге Вергилия ожидание его связано с установившимся после гражданских войн миром.

Написано по случаю торжеств столетия Петербурга 16 мая 1803 г., когда особо был почтен памятник его основателю (см. примеч. к No 33, ст. 32-37). В РП вместе со следующими двумя стихотворениями (No 4-5) образует единый цикл.

Ст. 7. ...именем здесь камень... -- Петр (греч. petros) значит камень.

Ст. 13-20. Пред ним подвиглись камни дики... и ел. -- Речь идет об основании Петербурга. В масонском словоупотреблении "дикий камень" означает непросвещенного человека.

Ст. 21-22. ...лес пред ним в плавучи замки ниспадает... -- Речь идет о кораблестроении.

Ст. 23-24. ...ток един с другим, дружася, в тесный брак вступает. -- При Петре I было начато сооружение Вышневолоцкого и Ладожского каналов.

Ст. 29. ...Он новый ввел в Россию век... -- С 1 января 1700 г. в стране было введено новое летоисчисление.

См. примеч. к No 3. Посвящено "Гром-камню", положенному в основание конного изваяния Петра I работы Э.-М. Фальконе (Медного всадника). Стихотворение находится в ряду аналогичных надписей других авторов. Самые известные принадлежат В.Г. Рубану: "Надписи к Камню-грому, находящемуся в Санкт-Петербурге, в подножии конного вылитого лицеподобия достославного императора Петра Великого" (1770, опубл. 1782) (одну из этих трех надписей процитировал Пушкин в примечаниях к поэме "Медный всадник"). В них "Чудесам Всемирным" -- египетским Пирамидам, Александрийскому столпу и Колоссу Родосскому -- предлагается "умолкнуть" и "смирить кичливый вид" перед этим камнем. Гром -- камень-монолит весом ок. 1600 т, найденный близ поселка Лахты. На медали, отчеканенной в честь его доставки и установки на Сенатской площади, выбита надпись: "Дерзновению подобно".

1-я ред. (текст см. в примеч. к No 8): "Бесподобному основателю просвещения в России. Подражание г. Попию" ("Драмматическая песнь на кончину Екатерины II в трех явлениях. Сочинение С... Б..." (СПб., 1797. С. 11)). Подражание стихотворению А.Попа "Эпитафия сэру Исааку Ньютону" ("Epithaph intended for Sir Isaac Newton"):

Nature and Natur's Lows lay hid in Night;

GOD said: Let Newton be! and all was Light.

Ср. "Попиевы стихи Невтону", опубл. за подписью Б**:

Сокрыт природы был во тьме закон и след;

Бог рек: чтоб был Невтон!.. и бысть повсюду свет.

(Чтение для вкуса, разума и чувствований. 1793. Ч. 12. С. 227).

См. примеч. к No 3.

Вероятно, написано в конце 1801 г., к 40-летию кончины императрицы Елисаветы Петровны (25 декабря 1761 г.).

Ст. 1. ...сень трофеев нова... -- В день смерти Елисаветы Петровны было обнародовано известие о взятии П.А. Румянцевым крепости Кольберг, под которой русские войска прежде два раза терпели неудачу.

Ст. 3. ...Озирида дщерь... -- Елисавета как дочь Петра I.

Ст. 4. ...Тифону смертный дать конец... -- т.е. прусскому королю Фридриху II, который в конце 1761 г. находился в отчаянном положении и даже помышлял о самоубийстве.

1-я ред.: "Драмматическая песнь на кончину Екатерины II в трех явлениях. Сочинение С... Б...". (СПб., 1797). -- (12 с). Единственный экземпляр находится в Библиотеке Академии наук (год и место издания не указаны, нет нумерации страниц); на титульном листе запись чернилами: "Из книг Петра Яновского, No 638"; на последней странице запись карандашом: "Legi in junii anno 1803". На картонном переплете под переписанным от руки заглавием дописана дата "1796" с вопросительным знаком, поэтому в "Сводном каталоге русской книги гражданской печати XVIII века" (Т. 1. М., 1963) 1796 год указан как год издания, что, однако, маловероятно, поскольку Екатерина II скончалась 6 ноября 1796 г., а Бобров тогда находился на юге. Возможно, "Драмматическая песнь" была приурочена к дню коронации Павла I 5 апреля 1797 г. На последнем развороте брошюры помещены "Две надгробные надписи ВЕЛИКОМУ ЦАРЮ и ВЕЛИКОЙ ЦАРИЦЕ":

I
Бесподобному основателю просвещения в России.

Подражание г. Попию.

Россия крылася в полнощи много лет;

Бог рек: да будет ПЕТР! -- и бысть в России свет.

II
Бесподобной Совершительнице оного в России.

Цари и Царства мира! -- приклонитесь! --

ЕКАТЕРИНА в гробе; -- прослезитесь! --

Первая из этих надписей вошла в РП в расширенном виде под заглавием "К гробнице великого просветителя России" (No 5), вторая -- с изменениями -- в "Две надписи Екатерине II" (No 10-11). Саму "Драмматическую песнь" для РП Бобров существенно переработал, изменив не только содержание (в частности, все, что относилось к Павлу I, сыну покойной императрицы, в новой редакции отнесено к Александру I, ее внуку), но и -- в нескольких строфах -- метрику, хотя количество стихов при этом не изменилось.

Эпиграф -- из оды Горация (I, 24: 1-3; перевод А.П. Семенова-Тян-Шанского: "Можно ль меру и стыд в чувстве знать горестном / При утрате такой? Скорбный напев в меня, / Мельпомена, вдохни..."). Эти строки использованы в качестве эпиграфа к оде М. Прайора "На прибытие Его величества в Голландию по смерти королевы в 1695" ("On his Majesty's Arrivai in Holland, after The Queen's Death. 1695"), откуда Бобров мог их позаимствовать.

Ст. 64-73. Славься, АЛЕКСАНДР, ЕЛИСАВЕТА... и ел. -- А.Х. Востоков приводил эти строки как редкий пример пятистопных хореев: "Кроме Тредьяковского стихов "Счастлив в мире без сует живущий", нашел я только у Боброва несколько 5-стопных хореических..." (Востоков А.Х. Опыт о русском стихосложении. Изд. 2-е. СПб., 1817. С. 50). В 1-й ред. "песни" соответствующие стихи были написаны обычным четырехстопным хореем. Обратиться при переделке стихотворения к экзотическому тогда размеру Боброва, скорее всего, побудило изменение имен царствующей четы, поскольку вообще метрические эксперименты у него редкость. Ср.: "Славься, ПАВЕЛ и МАРИЯ..." (1-я ред.) и "Славься, АЛЕКСАНДР, ЕЛИСАВЕТА..." (2-я ред.). Мария Феодоровна и Елисавета Алексеевна -- супруги Павла I и Александра I.

Написано в октябре 1799 или 1800 г. (месяц указан в авторском примечании; из содержания стихотворения очевидно, что написано оно в Петербурге, т.е. не ранее 1799 г., когда Бобров вернулся в столицу, и, судя по всему, еще в царствование Павла I). И.И.Мартынов в рецензии на первую часть РП процитировал несколько фрагментов из этой оды, сопроводив их восторженными комментариями и особо останавливаясь на лексических новообразованиях: "гореносные моря", "гроб водосланый", "кро-вомлечное лице", "светлолучный", "в одежде скорби слезошвенной" и др. (см.: Мартынов 1804. С. 38-41).

Ст. 25-32. По мышцам марморным и здравым... я познаю жену почтенну и мать мою... -- т.е. Россию; далее (ст. 49-272) следует ее речь. Оплакивающая смерть императрицы, Россия является также в оде В.П. Петрова "Плач и утешение России" (1796).

Ст. 30. ... кровомлечное лице. -- Ср. выражение "кровь с молоком".

Ст. 33. Остановясь у стен священных, где персть полубогов... -- у стен Петропавловской крепости, где покоится прах российских императоров начиная с Петра I (за исключением скончавшегося и погребенного в Москве Петра II).

Ст. 54. Тут спит, -- где спит Ея Супруг. -- Прах императора Петра III, прежде находившийся в Александро-Невском монастыре, был эксгумирован 8 ноября и погребен 18 декабря 1796 г. в соборе Петропавловской крепости вместе со свергнувшей его супругой.

Ст. 119-144. Вот здесь един между мужами... и cл. -- Скорее всего, имеется в виду Платон Александрович Зубов (1767-1822), последний фаворит Екатерины II, ее ближайший советник после смерти Г.А. Потемкина. Зубов выступал со множеством проектов, которые его противники считали необдуманными и фантастическими ("в уме клубя воздушны горы, в тьме ищет чертежам успех"); в 1795 г. его действия на переговорах о третьем разделе Польши едва не привели к разрыву между России и Пруссией, и казалось, что положение Зубова пошатнулось ("а он -- тут видит в бездну скаты"), но в том же году он выдвинул антитурецкий проект, одобренный Екатериной II и положенный в основу Персидского похода В.А. Зубова 1796 г. ("начал он вздымать чело"). Влияние Платона Зубова держалось почти исключительно на благосклонности императрицы, и ее смерть стала крахом для всех его начинаний ("блеск его заемный без царска солнца -- свет стал темный").

Ст. 159. ...тень олив и лавров... -- т.е. мира и славы.

Ст. 165-166. ...брань Кагульска... росс один там гонит пять... -- В сражении на реке Кагул 21 июля 1770 г. со стороны русских участвовало 27 тыс. человек, со стороны турок -- 150 тыс. Несмотря на пятикратное превосходство турок в численности, русские войска под командованием П.А. Румянцева обратили их в беспорядочное бегство.

Ст. 169. Се над Чесмой свет молний блещет! -- В Чесменском сражении 26 июня 1770 г. под фактическим руководством Г.А. Спиридова был сожжен почти весь турецкий флот.

Ст. 177-181. Вообразить ли Бельт... и сл. -- Речь идет о победах русского флота над шведским в 1790 г. в Ревельском (2 мая), Красногорском (23-24 мая) и Выборгском (22 июня) сражениях. См. No 39, 45 и примеч.

Ст. 183-184. ...в Эвксине... флот срацинский поражает. -- Речь идет о победах Ф.Ф. Ушакова на Черном море над турецким флотом в Керченском (8 июля 1790), Тендровском (28-29 августа 1790) и у мыса Калиакрии (31 июля 1791) сражениях. См. No 47 и примеч.

Ст. 185-192. Дунай, несмесными струями... и сл. -- Дунай впадает в Черное море, разделившись на три рукава. Далее речь идет о взятии A.B. Суворовым находящегося на Дунае Измаила 11 декабря 1790 г. См. No 41 и примеч.

Ст. 193-200. Представлю ль утро роковое... и сл. -- Речь идет о кровопролитном штурме и взятии Очакова 6 декабря 1788 г. См. No 38 и примеч.

Ст. 201-207. О Таврия! <...> Не обагрен в своих лугах, ты перед россом преклонился... -- Присоединение Крыма к России в 1783 г. произошло без военных действий.

Ст. 209. Представить ли в дыму Варшаву... -- Речь идет об усмирении A.B. Суворовым мятежной Варшавы в октябре 1794 г.

Ст. 211. ...кичливый савромат... -- то же, что "кичливый лях".

Ст. 214-215. Представить ли Дербент? -- твердит, твердит удары он Петровы... -- Речь идет о взятии Дербента В.А. Зубовым 10 мая 1796 г. после восьмидневной осады. В 1722 г. Дербент почти без боя был занят Петром I. Выражение "твердит удары" восходит к переложению "Энеиды" В.П. Петрова: "..Со моря волны яры / Во ребра оного (залива) твердя свои удары / Преламываются..." (Поэты XVIII века: В 2 т. Л., 1972. Т. 1. С. 366). Ср. No 80, ст.8.

Ст. 224, 272. ...жало смерти. -- Ср.: "Где ти, смерте, жало? где ти, аде, победа?" (1 Кор 15: 55).

Ст. 283. Тут тень, представши... -- тень Екатерины II. Далее следует ее речь, обращенная к России (ст. 297-392) и к Ангелу-хранителю страны (ст. 393-400).

Ст. 324-325. ...я внуков в пеленах лобзала и наконец -- их сочетала... -- Бракосочетания великих князей Александра и Константина Павловичей состоялись соответственно в сентябре 1793 и феврале 1796 г.

Ст. 339. ...тридесять пять трудных лет... -- именно столько лет длилось царствование Екатерины II.

Ст. 346. ...тебе Скрижали даровала... -- имеется в виду "Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения" (1767-1768). Скрижалями он здесь назван по аналогии со скрижалями Завета, данными Моисею на горе Синай (в следующих ст. 347-- 350 аналогия развивается). В других случаях Бобров называет "Наказ" "чертежом" (см. No 12, ст. 89, 92, 93, 179; No 21, ст. 41).

Ст. 371-372. ...пусть горьки вздохи ты с Царем во звуках погрузишь Беллоны... -- Вероятно, имеется в виду война с революционной Францией в 1798-1800 гг.

Ст. 387. ...маслина... -- эмблема мира.

Ст. 390. ...сеет... -- растопит.

10-11

Первая из этих надписей в другой редакции (текст см. в примеч. к No 8) под названием "Бесподобной совершительнице оного [просвещения] в России" входила в брошюру "Драмматическая песнь на кончину Екатерины II в трех явлениях. Сочинение С... Б...". (СПб., 1797. С. 11). Боги века -- монархи. Тридесять пять лет -- продолжительность царствования Екатерины II.

В стихотворении речь идет об убийстве Павла I в ночь на 12 марта 1801 г. и воцарении Александра I. В рассказе об отношениях Ольги, Святослава и сына Святославля (князя Владимира) содержится откровенный намек на Екатерину II, Павла I и Александра I ("Ольгой возрожденной" Екатерина II поименована также в "Херсониде": "К единственному другу природы", ст. 75). По построению (тень царственной бабки вещает внуку, что он должен стать наследником принципов ее правления, от которых отступил его отец) стихотворение аналогично оде "Торжественное утро марта 12 1801 года" (No 21), написанной, видимо, вскоре после переворота. В общем стихотворения "дублируют" друг друга, причем наиболее откровенные политические строки почти дословно повторяются (ср. No 12, ст.93-100, 132-141, 150-153 и No 21, ст. 41-48, 65-72, 221-224). Есть отдельные переклички со стихотворением на смерть Павла I "Ночь", где он назван "Варягом" (ср. No 12, ст. 1-4, 59 и No 18, ст. 1-16, 120-127 и др.). См. также примеч. к No 18.

Ст. 53. ...Фракийски горы... -- Балканы, где воевал Святослав; в то же время подразумевается Швейцарский поход A.B. Суворова (ниже, где упомянуты Тибр и Эридан, т.е. р. По, -- его Итальянский поход).

Ст. 70-75. ...не тень ли матери? -- Да удалюся! Духов согласных поищу! Зрю, как главою покивает и глумным оком зрит она! -- Слова отходящего Святослава напоминают о неприязненных отношениях Павла I с матерью Екатериной II, долгое время оттеснявшей его от престола.

Ст. 85-86. ...печенеги изобретали страшный ков... -- Святослав был коварно умерщвлен печенегами, устроившими ему засаду у днепровских порогов в 972 г. Здесь же явный намек на предательский замысел заговорщиков -- убийц Павла I.

Ст. 89. ...чертеж небесный... -- "Наказ" Екатерины II. Ср. No 9, ст. 346-350 и примеч.

Ст. 152-153. Пусть с костью свыкшиесь заклепы, с сухих спадая ног, звучат! -- Обыгрываются слова из Манифеста о коронации Александра I от 15 сентября 1801 г.: "...отвергнув ужасы тайной экспедиции, мы исторгнул и из заклепов ея все ея жертвы".

Ст. 168. ...Долгорукий... -- здесь имеется в виду Василий Владимирович Долгорукий (1667-1746).

Ст. 179. ...в холмах Аланских... -- т.е. на Среднерусской возвышенности.

Ст. 180-181. ...в Иулиане гибло пламя... Ты возроди! -- Император Юлиан Отступник пытался возродить язычество в Римской империи в ущерб христанству, ставшему при его предшественниках государственной религией. Святослав не последовал примеру своей матери Ольги, принявшей крещение в Константинополе, и оставался язычником. Павел I демонстративно отступал от принципов правления своей матери Екатерины II. Владимир, внук Ольги, стал крестителем Руси. Александр I в манифесте о вступлении на престол обещал править по "законам и сердцу августейшей бабки нашей, государыни императрицы Екатерины Великой". Т.о. возникает прозрачная по смыслу цепочка аналогий.

Написано по случаю выхода в 1798 г. положения об учреждении Училища корабельной архитектуры в Петербурге и Черноморского штурманского училища в Николаеве (вместо открытого в 1794 г. Морского кадетского корпуса). Первое из них возглавил А.С. Катасанов, к которому косвенно обращено несколько стихотворений Боброва (см. примеч. к No 261).

Ст. 21-22. ...Тифис, Каноп... Мнестей! -- легендарные кормчие.

Ст. 31-33. ...льдиста бездна полуночна... горы белых вод... черны воды... -- Мурманское (Баренцево), Белое и Черное моря.

Ст. 42. ...как львов, вас учатся карать... -- т.е. шведов, потерпевших ряд поражений от русского флота в русско-шведской войне 1788-1790 гг. См. No 39 и 45.

Ст. 64-65. ...где были... Гарольд, и Ваза, и Канут, Густав Адольф, и Карл... -- т.е. на Балтийском море. Имеются в виду Гаральд Строгий, Густав I Ваза, Канут Великий, Густав II Адольф и Карл Зюдерманладский.

Ст. 66-67. ...где под Гесперовой звездою Алкид постановил столпы... -- т.е. у Гибралтарского пролива (Геркулесовых столпов) и в Атлантике.

Ст. 68-80. ...где... Язон... Митридат... Орест... Овидий... Велисарий. -- Т.е. на Черном море.

Ст. 91-92. ...Ахиллес, конеправитель, что в устье Бугских плыл брегов! -- По верованиям древних, душа Ахилла после его гибели была перенесена на остров Левка в Черном море (Змеиный остров в устье Дуная), где он продолжал жить жизнью блаженных.

Ст. 96-98. ...Велисарий... кому в очах отъяли день... -- По распространенной легенде (противоречащей историческим известиям), Велисарий был отправлен в изгнание и ослеплен по приказу императора Юстиниана.

Ст. 99-100. ...Назона... тень, тоскующа при Истре! -- Т.е. при Дунае. См. No 99 и примеч.

Ст. 103-105. Над темным полюсом... зрите... кто там дерзает в бездны? -- Речь идет об экспедиции В.Я. Чичагова для отыскания Северного морского пути в 1764-1766 гг.

Ст. 108-110. ...посрамляет тот флот, что славой бы считал и римлянин, и еллин! -- Речь идет о поражениях, нанесенных русским флотом шведскому в войне 1788-1790 гг.

Написано по случаю учреждения весной 1800 г. Нового адмиралтейства на месте Галерной верфи, существовавшей с 1712 г. Подготовительные работы велись с весны 1797 г. под наблюдением А.С. Катасанова. Ср. No 29 и примеч.

Ст. 67. ...весельные суда... -- галеры.

Ст. 70. ...секир не чуть, -- безрук всегда. -- т.е. не слышен звук топоров, которые никто не берет в руки.

Ст. 82. ...потомок... -- император Павел I, правнук Петра I.

Ст. 109. ...вид судов готовят точных... -- уменьшенные модели кораблей, изготовлявшиеся на Галерной верфи.

Ст. 111. Под сими кровами Гигея... -- Речь, видимо, идет о больнице, учрежденной при верфи.

Ст. 123. Князь моря... -- адмирал (от араб, "амир аль бахр" -- владыка на море).

Ст. 131. Едва лишь третья низлетела... весна... -- Строительство Нового адмиралтейства началось весной 1797 г. и было завершено весной 1800 г.

Ст. 160. ...отечества Отец. -- Официальный титул Петра I, поднесенный ему Сенатом в 1721 г. (происходит от лат. Pater Patrios).

Ст. 176. ...Прадеда... -- т.е. Петра I, прадеда Павла I.

Написано, как и последующее стихотворение (No 16), по случаю спуска на воду 1 августа 1800 г. первого в России 130-пушечного корабля "Благодать" постройки А.С. Катасанова (заложен 25 февраля 1797 г.). Павел I, назвавший корабль в честь своей фаворитки Анны Петровны Лопухиной ("Анна" в переводе с евр. "благодать"), лично следил за его строительством и отделкой и присутствовал при спуске на воду.

Ст. 7. ...сафирных... -- сапфирных, т.е. голубых, небесных.

Ст. 13. ...внести не мир в сей мир, но брань... -- Обыгрывается евангельское речение: "Не мните, яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч" (Мф 10: 34); "Мните ли, яко мир приидох дати на землю? ни, глаголю вам, но разделение" (Лк 12: 51).

См. примеч. к No 15. Перепечатка: Невзоров 1810. С. 85-86.

Ст. 13. ...нажидая:.. -- ожидая.

Ст. 39-40. ...корабли мемфийски, секущи... Чермны волны... -- суда древних египтян на Красном море, через которое пролегал торговый путь в страну Пунт (Сомали).

Ст. 41. ...суда... тирски... -- суда древних финикиян, искусных мореплавателей, господствоваших на Средиземном море во II -- первой половине I тыс. до н.э.

Ст. 44-45. ...суда александрийски, как скачущие острова... -- необыкновенно крупные корабли, строившиеся в древней Александрии. Уже Александр Македонский возводил суда с 10 рядами весел, а при Птолемее IV Филопат-ре (221-205 гг. до н.э.), по свидетельству Плиния Старшего, было построено гигантское судно с 40 рядами весел (тессаконтера), возвышавшееся над водой на 22 м, длиной 120 м и шириной 17 м.

Ст. 47-50. ...суда... карфагенски, вкруг... Африки бегущих и вкруг... Гесперии и Альбиона. -- Речь идет об одновременно (ок. 525 г. до н.э.) предпринятых плаваниях карфагенян Ганнона (на юг вдоль северо-западного побережья Африки) и Гимилькона (на север вдоль северозападного побережья Европы к "Оловянным островам", т.е. Британским). Гесперия -- здесь: Пиренейский полуостров.

Ст. 51. ...Феномена... -- В "Происшествии в царстве теней..." (1805) Бобров это слово иронически обыгрывает как принадлежащее к щегольскому наречию: Галлорусс применяет его к Ломоносову ("...это феномен наших времен"), а Меркурий -- к самому Галлоруссу ("Исчезни отсюда, Галской феномен!") (ПЦТ. С. 472, 491). Здесь употреблено в паре с соответствующим русским словом: "явленье ново" (ст.54).

Ст. 76. ...волот... -- великан.

Стихотворение представляет собой заупокойный перечень славных деятелей русской истории. Последовательно названы древнерусские князья (Рюрик, Ольга, Святослав Игоревич, Владимир Святославич, Мстислав Владимирович, Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Мстиславы, Изяславы и Романы (см. примеч. к ст. 7-10), Василько и Володарь Ростиславичи, Всеволод Большое Гнездо, Дмитрий Донской), деятели Смутного времени (Шуйские, Романовы (см. примеч. к ст. 15-16) и князь Д.М. Пожарский), военные соратники Петра I (А.Д. Меньшиков, Б.П. Шереметев), отличившиеся громкими победами полководцы времен Анны Иоановны (Б.К. Миних), Ели-саветы Петровны (П.С. Салтыков) и Екатерины II (П.А. Румянцев, Н.В. Репнин), затем флотоводцы екатерининского царствования (Г.А. Спиридов, А.И. Круз, С.К. Грейг) и менее громкие имена погибших при исполнении воинского долга в русско-турецкую войну 1787-- 1791 гг. (генерал-поручики O.A. Вейсман и И.И. Меллер-Закомельский, произведенный в генерал-аншефа накануне гибели, бригадир И.П. Горич и капитан-лейтенант И.-Р. Остен-Сакен, произведенный в капитана второго ранга также накануне гибели). Таким образом, перечень организован одновременно по хронологическому и иерархическому принципам: сначала владетельные древнерусские князья, затем бояре Смутного времени, генералиссимус, генерал-фельдмаршалы, адмиралы, генерал-поручики, бригадир и капитан-лейтенант.

Ст. 1. ...Родриг, сей российский Август... -- Рюрик уподоблен римскому императору Августу как основатель русской монархии. По известной легенде, он являлся его потомком.

Ст. 2. ...Святослав, бич греков... -- Князь Святослав Игоревич, воевавший в Дунайской Болгарии в 967-971 гг., первоначально выступал в союзе с Византией, а с 970 г. стал их опасным врагом. По преданию, гибель его от рук печенегов была подстроена византийцами.

Ст. 3. ...святый вождь веры... -- святой равноапостольный князь Владимир, креститель Руси.

Ст. 4 ...Мстислав -- сей наш Ахилл... -- Князь тмутараканский Мстислав Владимирович проводил жизнь в беспрестанных войнах. "Повесть временных лет" рассказывает о его единоборстве с могучим косожским князем Редедей, что, видимо, вызывало у Боброва ассоциации с поединком Ахилла и Гектора.

Ст. 5. -- ...Ярослав -- зерцало правды... -- При Ярославе Мудром была составлена "Русская правда" (по мнению впервые обнаружившего ее В.Н. Татищева и др.)

Ст. 6. ...Мономах -- Атрид российский... -- Владимир Мономах успешно боролся с княжескими междуусобицами, а Агамемнон (Атрид) прекратил раздоры греческих царей, объединив их для участия в осаде Трои, что и позволило Боброву присвоить Мономаху такое именование.

Ст. 7-8. ...сыны его Мстиславы, златого корня ветви... -- потомки Владимира Монома абы возрастающею из него ветвию приосенить сии слова: Румянцова победам, во знак того, что победы сии украшаемы всегда были человеколюбием: ибо зернышко сие могло бы скорее упасть в другие изгибы, извивающейся около пирамиды гирланды, расположенной во многих извитиях несравненно ниже венка того, который один только и есть на всем обелиске. Кажется, что в наше время, когда ужасы войны умножились, когда человеколюбие казалось быть чуждым полководцам, природа хочет напомнить нам об оном, и для сего избрала памятник такого полководца, который ей и народам любезен. Евстафий Станевич" (с. 5-6). Евстафий Иванович Станевич (1775-1834) -- поэт, автор полемических сочинений в защиту "архаистов", впоследствии заметный член "Беседы любителей русского слова". На смерть П.А. Румянцева Бобров ранее написал стихотворение "Последняя дань сердца графу Румянцову-Задунайскому" (No 49). Обелиск, о котором идет речь, был воздигнут еще при жизни Румянцева архитектором В.Ф. Бренной в 1795 г. по повелению Екатерины II перед тогда же пожалованным фельдмаршалу домом на Царицыном лугу (Марсовом поле). В 1818 г. перенесен на Румянцевскую плошадь (пл. Т. Шевченко), где и находится по сей день. Поэтический отклик на выход брошюры со стихами Боброва и Станевича принадлежит А.А. Палицыну, служившему одно время адьютантом при Румянцеве: "Чувствование, излившееся вдруг при чтении прекрасных стихов на ветвь, выросшую на памятнике графа Румянцова Задунайского" (Русский вестник. 1808. No 2. С. 195-196). Ст. 5. ...два царства... -- растительное и неживой природы.

294

Цветник. 1809. Ч. 1. No 3. С. 356-359; подпись: С. Б-въ.

295

Цветник. 1809. Ч. 2. No 4. С. 3-5; подпись: Б.-ъ. Подражание оде Горация (I, 10). Незадолго до Боброва, в 1806 г., пытаясь имитировать размер подлинника, эту оду перевел А.Х. Востоков: "О краснобай Меркурий, внук Атлантов! / Ты диких был людей образователь; / Устам их подал речь, телодвиженьям / Приятну ловкость. // Ты будешь мной воспет, богов посланник, / Чрепаховую изобретший лиру; / Ты всё, что взглянется тебе меж шуток / Искусно крадешь! // Тебе, дитяте, грозно рек Аполлон: / "Не скрылась же татьба волов"... Но видя, / Что и колчан пропал с рамен -- от гнева / Прешел ко смеху. // Не чрез тебя ли мог Атридов гордых / Богатый обмануть Приам под Троей, / Сквозь вражий стан, сквозь все огни и стражи / Идущ к Ахиллу. // Благочестивых ты ведешь усопших / В поля блаженны -- легким сонмам теней / Претишь златым жезлом; любезен в Горних / И в Преисподних" (Востоков А.Х. Стихотворения. Л., 1935. С. 287).

Ст. 1. Атланта внук... -- Меркурий (Гермес) считался сыном Зевса и Майи, одной из дочерей Атланта.

Ст. 16-20. Погиб бы ране царь фригийский и сл. -- Гермес помог троянскому (фригийскому) царю Приаму невредимым проникнуть в стан ахейцев, вождями которых были Атриды -- Агамемнон и Менелай.

296

Цветник. 1809. Ч. 2. No 5. С. 198-200; подпись: С. Б-въ. Адресовано П.Ф. Герингу на смерть его жены Марии Юрьевны, случившуюся 26 июня 1807 г., за три дня до именин ее супруга (29 июня -- день святых первоверховных апостолов Петра и Павла).

297

Цветник. 1809. Ч. 2. No 6. С. 301-303; подпись: С. Б-въ.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН1

1 Аннотации даются только к встречающимся в текстах Боброва именам. Курсивом выделены номера страниц в примечаниях и статьях.

Аббас I Великий (1571-1629), шах Ирана с 1587 г., завоеватель II: 102, 541

Абеляр (Абелард) Пьер (1079-1142), французский философ I: 426, 633

Абдоллах (Абдалл, Абдулл), отец пророка Мухаммеда II: 235, 336

Авессалом (библ.), сын царя Давида, восставший на отца и погибший 1:324

Август, Гай Октавиан (Октавий) (63 до н.э. -- 14 н.э.), римский император с 27 г. до н.э. I: 72, 257, 258, 545, 562, 603; II: 446, 500

Август III: 576

Августин Блаженный (354-430), св. учитель Церкви, богослов и философ I: 322

Авраам (библ.), ветхозаветный патриарх, прародитель евреев и арабов; в мусульманской традиции именуется Ибрагимом I: 122, 372; II: 111,248

Аврелий Марк (121-180), римский император с 161 г., философ-стоик I: 86

Аврора (римск. миф.), богиня утренней зари; соответствует греч. Эос 1:383, 430; II: 37, 221,391

Агамемнон (Атрид) (греч. миф.), микенский царь, сын Атрея, брат Менелая, отец Ифигении и Ореста, предводитель ахейцев под Троей, по возвращении домой убитый женой Клитемнестрой и ее любовником Эгисфом I: 72; II: 9, 140, 145, 159, 366, 400, 424

Агарь (библ.), наложница Авраама, родившая ему сына Измаила, родоначальника арабских племен I: 149; II: 95, 167, 183

Аддисон Джозеф (1672-1719), английский поэт, журналист I: 162, 251, 577, 582; II: 11, 19, 22, 370, 376, 378, 449, 496, 521, 525, 528

Адонис (греч. миф.), возлюбленный Афродиты, убитый на охоте вепрем; из крови его расцветают розы, из слез Афродиты -- анемоны; часть года проводит в аду, часть -- на земле II: 264

Адриан Публий Элий (76-138), римский император с 117 г. I: 375, 623

Акаст -- см. Геринг П.Ф.

Аконтий и Кидиппа (греч. миф.), влюбленные с острова Кеос II: 75, 98,396

Александр I (1777-1825), российский император с 1801 г. I: 9, 26, 27, 36-38, 82, 84, 89, 92, 93, 101, 116, 484, 485, 545, 548, 552, 555-557, 568-574, 576, 605, 616; II: 7, 318, 339, 349, 351, 353, 443, 460, 467, 483, 496, 499-501, 504, 511, 512, 523, 529, 552, 569-571, 574, 577, 581

Александр Македонский, или Великий (356-323 до н.э.), царь Македонии с 336 г. до н.э., завоеватель Азии; сын Филиппа II и Олимпиады, объявлявший себя сыном Зевса I: 29, 245,560,574, 600; II: 164, 165, 336, 547, 557

Александр Невский (1220 или 1221-1263), великий князь владимирский с 1252 г. 1:85, 87, 568

Александровский И.Т. II: 464, 465, 476, 497, 522, 523, 532, 537

Алексеев М.П. I: 602; II: 458

Алекта (греч. миф.),одна из трех эринний, "никогда не успокаивающаяся" II: 264, 438

Алкей (кон. VII -- перв. пол. VI в. до н.э.), греческий лирик II: 339

Алкивиад (451^4-04 до н.э.), афинский государственный деятель и полководец, любимец Сократа II: 354, 580

Алкид -- см. Геракл

Альтшуллер М.Г. I: 535, 539, 541, 542, 564, 597, 602, 604, 610, 618; II: 430, 433, 449, 460, 467, 470, 489, 492, 493, 505, 518, 519, 573

Альфонс X (1221-1284), король Леонии и Кастилии с 1252 г., астроном I: 293

Аммон (егип. миф.), бог солнца, верховное божество Египта; отождествлялся с греч. Зевсом I: 86

Амфион (греч. миф.), обладатель чудесной лиры, полученной от Гермеса; вместе с братом-близнецом Зетом возводил укрепления вокруг Фив, звуками лиры заставляя камни, которые подносил Зет, ложиться на место I: 29, 32, 254

Амфитрита (греч. миф.), одна из нереид, супруга Посейдона I: 511; II: 220, 302

Анакреонт (ок. 570-478 до н.э.), греческий лирик II: 86, 535

Анастасевич В.Г. II: 482

Анахарсис, скиф царского рода, прибывший в Афины ок. 590 г. до н.э. и приобщившийся к греческой культуре II: 111, 141

Анна Иоанновна I: 567

Ансон Джордж (1697-1762), английский военно-морской деятель, совершивший в 1740-1744 гг. кругосветное плавание II: 342, 576

Антей (греч. миф.), ливийский великан, вызывавший на бой чужеземцев и убивавший их; был неуязвим, пока касался матери-земли, поэтому Геракл задушил его в воздухе II: 161, 403

Антонов А.С. I: 602; II: 497

Аполлон (Кинфей, Цинтий, Цинфий, Феб) (греч. миф.), бог солнца и прорицаний, покровитель муз I: 69, 87, 124, 132, 149, 197, 218, 231, 250, 277, 283, 289, 295, 314, 377, 378, 492, 495, 509; II: 42, 58, 60, 104, 143, 210, 218, 266, 280, 291, 298, 306, 312, 330, 361, 391

Арахна (греч. миф.), искусная рукодельница, вызвавшая на состязание Афину и превращенная ею в паука I: 109

Арон (Аарон) (библ.), брат Моисея, первый в череде еврейских первосвященников I: 362

Аристотель (Стагирит) (384-322 до н.э.), греческий философ II: 141, 165, 542, 557

Асклепий (Эскулап) (греч. миф.), бог врачевания I: 428

Аскоченский В.И. II: 453, 524

Аспазия (V в. до н.э.), греческая гетера, уроженка Милета, любовница Перикла I: 431, 432; II: 159, 162

Астарта (аккадск. миф.), богиня любви и плодородия; отождествлялась с греч. Афродитой II: 275

Астрея (греч. миф.), богиня справедливости, дочь Зевса и Фемиды, обитавшая среди людей в золотом веке I: 35, 36, 45, 92, 124, 480, 481

Атлант (греч. миф.), один из титанов, обитавший на крайнем западе и охранявший яблоки гесперид II: 366

Атрид -- см. Агамемнон

Атропа (греч. миф.), одна из трех мойр (парок), перерезающая нить жизни; "неизбежная" II: 279

Аттила (ум. 453), вождь гуннов, прозванный "бичом Божьим" II: 167,404

Афет -- см. Иафет

Афина (Паллада) (греч. миф.), богиня мудрости, рожденная из головы Зевса, покровительница наук и искусств I: 25, 26, 73, 84, 89, 108, 109, 124, 132, 151, 163, 185, 254, 496, 501; II: 297, 354, 356

Ахилл (Ахиллес) (греч. миф.), герой Троянской войны, сын нереиды Фетиды и царя Пелея I: 62, 72; II: 155

Ахмет Кеприлу (1635-1676), турецкий великий везир с 1661 г. I: 252

Бабкин Д.С. II: 437

Бавий (I в. до н.э.), бездарный стихотворец, высмеянный Вергилием и Горацием I: 434

Багратион П.И. II: 568

Бакх, Бахус -- см. Дионис

Барков И.С. I: 632

Батюшков К.Н. I: 546, 565, 581, 612; II: 428, 429, 471-477

Бауринг Дж. II: 452, 523, 532

Бейль (Бель) Пьер (1647-1706), французский философ, автор "Исторического и критического словаря" (1695-1697) II: 113, 205

Белавенец П.И. I: 578

Белинда, героиня поэмы А. Попа "Похищение локона" (1712) I: 424, 425

Беллона (римск. миф.), богиня войны. I: 51, 72, 108, 393

Бенитцкий А.П. I: 544; II: 466, 520

Беннигсен Л.Л. II: 574

Беньян Дж. II: 451

Берков П.Н. II: 465

Бион (Вион) Смирнский (кон. II в. до н.э.), греческий идиллик, подражатель Феокрита II: 86

Блок А.А. I: 628; II: 444

Блок Н.П. I: 628; II: 444

Богданович И.Ф. I: 636

Богданович П.И. II: 437

Боергав-Кау Герман (1705-1753), лейб-медик императрицы Елизаветы Петровны, главный директор Медицинской канцелярии. I: 428

Браиловский С.В. I: 573; II: 430

Бренна, вождь галлов, захвативший и разрушивший Рим в 390 г. до н.э. II: 315, 318, 336

Бренна В.Ф. II: 583

Брокес Б.-К. II: 571

Брусилов Н.П. I: 545; II: 466,496, 497, 543

Брут Марк Юний (85-42 до н.э.), глава заговора против Юлия Цезаря, один из его убийц I: 258

Буало-Депрео Никола (1636-1711), французский поэт I: 191, 192, 589, 590; II: 13,526

Бузирис (греч. миф.), египетский царь, приносивший чужеземцев в жертву богам, за что был убит Гераклом II: 161, 403

Буксгевден Ф.Ф. II: 568

Бурбоны, французская королевская династия в 1589-1792 гг. I: 193 Бутырский Н.И. II: 570

Ваза -- см. Густав I Ваза

Вакх -- см. Дионис

Василий IV Иванович Шуйский I: 564

Василько (Василий) Ростиславич (ок. 1062-1124), князь теребовльский с 1085 г., брат князя Володаря Ростиславича I: 73, 561, 563

аль-Ваххаб, Мухаммед ибн Абд (Вааб, Вехаб) (1703-1792), основоположник ваххабизма, религиозно-политического течения в Аравии, отвергавшего почитание святых и поклонение святым местам II: 233

Вацуро В.Э. I: 542; II: 477, 480, 519

Вейсман Отто Адольф (ум. 1773), генерал-поручик, командующий корпусом в армии П.А. Румянцева во время русско-турецкой войны; погиб 22 июня 1773 г., прикрывая отход русских войск от крепости Силистрия за Дунай I: 73, 561

Велисарий (505-565), византийский полководец I: 61, 62, 188, 189, 190, 542, 589

Венгеров С.А. II: 430

Венера (Киприда) (римск. миф.), богиня любви и красоты; соответствует греч. Афродите I: 419, 425, 426, 529; II: 137, 182, 262, 308

Вениамин (библ.), младший сын патриарха Иакова, родоначальник одного из двенадцати колен Израилевых I: 351

Вергилий (Публий Вергилий Марон) (70-19 до н.э.), римский поэт I: 117, 290, 540, 548, 572, 573, 583; II: 14, 124, 292, 301, 302, 359, 371, 448,527,535,544,561,577

Вересаев В.В. II: 537, 569

Вернадский Г.В. II: 431

Веспуччи (Веспуций) Америго (1451-1512), испанский мореплаватель, итальянец по происхождению I: 61

Виллогбий -- см. Уиллоби X.

Вильям-Генрих (1743-1805), герцог Глочестерский, брат английского короля Георга III II: 311, 567

Вион -- см. Бион.

Виргилий -- см. Вергилий

Виноградов И.И. II: 569

Владимир Святославич (ок. 962-1015), великий князь киевский с 980 г., св. креститель Руси I: 55, 143, 488, 556, 557, 561, 562, 576; II: 304, 435, 504, 525, 529, 549, 563

Владимир Всеволодович Мономах (1053-1125), великий князь киевский с 1113 г. I: 72, 567, 562

Воейков А.Ф. II: 454

Волков А.С. II: 437

Володарь Ростиславич (ум. 1124), князь перемышльский с 1192 г., брат князя Василька Ростиславича I: 73, 561, 563

Волхонский (Волконский) Сергей Авраамович (ум. 1788), князь, генерал-майор, погибший при взятии Очакова; погребен в Св.-Екатерининском соборе в Херсоне I: 147, 577

Вольпин Н. II: 550

Вольтер (псевдоним; наст, имя Аруэ, Франсуа Мари) (1694--1778), французский литератор I: 393; II: 476, 525

Востоков А.Х. I: 552; II: 466, 475, 482, 583, 584

Всеволод Юрьевич Большое Гнездо (1154--1212), великий князь киевский с 1173 г. и владимирский с 1176 г. I: 73, 567, 563

Вулкан (римск. миф.), бог разрушительного огня; отождествлялся с греч. Гефестом I: 175, 260, 522; II: 69, 132, 139, 393

Вяземский П.А. I: 625, 630; II: 427, 429, 475-478, 536, 537, 581

Габлиц К. II: 452, 521

Галифакс, граф -- см. Монтегю Ч.

Галлей Э. I: 546

Галлер А. II: 528

Гама Васко да (1469-1524), португальский мореплаватель II: 342, 576

Ганнибал (ок. 247-ок. 182 до н.э.), карфагенский полководец, враг Рима I: 78, 79, 264, 566

Ганнон I: 560

Гаспаров М.Л. II: 481, 536

Гассан-паша -- см. Хусейн, Дженазе

Гаральд Строгий (ум. 1066), король Норвегии с 1047 г., мореплаватель I: 61, 558

Геката (греч. миф.), богиня луны и ночной нечисти, покровительница колдовства; смешивалась с Артемидой и Селеной I: 295; II: 126, 143, 167, 169, 387

Гера (Ира) (греч. миф.), верховная богиня, супруга и сестра Зевса, мать Ареса и Гефеста I: 108, 179

Геракл (Алкид, Геркулес, Иракл) (греч. миф.), герой, сын Зевса и Алкмены, внук тиринфского царя Алкея, совершивший двенадцать подвигов; один из аргонавтов I: 60, 61, 81, 84, 129, 143, 154, 157, 176, 179, 229, 493; II: 124, 130, 161, 189, 208, 264, 316, 317, 339, 354, 356, 357, 386

Гераклит (ок. 540 -- ок. 480 до н.э.), греческий философ из Эфеса II: 398

Гердер И.-Г. 11:477,476

Геринг Мария Юрьевна (урожденная Гамен) (1768-1807), супруга П.Ф.Геринга с 1794 г., именуемая в стихах Боброва Люциндой (Луциндой) I: 220, 225, 382, 447, 595, 596, 625-628, 635; II: 326, 327, 329, 367, 444, 445, 508, 572, 573, 584

Геринг Петр Федорович (1760-1826), морской артиллерист и садовод-любитель, друг и покровитель Боброва, именуемый в его стихах Акастом I: 205, 206, 209-213, 216, 217, 219, 224, 246, 247, 508,594-597, 600, 601, 626-628; II: 357, 367, 373,444, 445, 482, 494, 503,504,508,573,581,584

Геринг Фридрих фон (ум. 1799?), отец П.Ф. Геринга, представитель саксонского рода, поступивший на русскую службу в 1757 г. I: 247, 600, 601; II: 444

Геркулес -- см. Геракл

Германик -- см. Друз Старший

Гермес (Ермий, Трисмегист) (греч. миф.), вестник богов, покровитель торговли и воровства, проводник душ умерших, изобретатель лиры I: 87, 109, 131, 182, 453; II: 297, 318, 353

Гермиона (греч. миф.), дочь спартанского царя Менелая и Елены; была помолвлена с Орестом, но взята в жены Неоптолемом (Пирром), а после его гибели стала женой Ореста II: 155, 159

Гершель Уильям (1738-1822), английский астроном, открывший в 1781 г. планету Уран I: 21, 261, 547

Геснер Соломон (1730-1788), швейцарский поэт, автор идиллий II: 15, 371, 488, 527, 528

Гефест (Ифест) (греч. миф.), хромоногий бог огня и кузнечного дела, сын Зевса и Геры I: 254; II: 344, 350

Гиацинт (греч. миф.), любимец Аполлона, случайно убитый им при метании диска; из крови Гиацинта вырос цветок его имени II: 210

Гигея (греч. миф.), богиня здоровья I: 66, 208, 440, 441, 442; II: 358

Гименей (Гимен, Именей) (греч. миф.), бог брака, крылатый мальчик со свадебным факелом в руке I: 215, 416, 444, 445, 532; II: 249, 300

Гимилькон I: 560

Гинцбург Н.С. I: 545, 613; II: 576

Гирей, татарская династия, правившая в Крыму в 1443-1783 гг. II: 108, 111, 142, 353, 579

Глазунов И.П. I: 543, 630, 634; II: 461, 473, 495, 498, 520, 581, 582

Глочестерский герцог -- см. Вильям-Генрих

Гнедич Н.И. I: 612; II: 428, 472

Говель -- см. Хоувелл Д.

Годофред -- см. Готфрид Бульонский

Голенищев-Кутузов И.Н. I: 625

Голенищев-Кутузов П.И. II: 460, 482, 562, 563

Голиков И.И. I: 547; II: 554

Голдсмит Оливер (1728-1774), английский поэт, прозаик, драматург II: 301, 563

Гомер (Омир) (ок. VIII в. до н.э.), греческий поэт, автор "Илиады" и "Одиссеи" I: 222, 290; II: 14, 190, 237, 371, 463

Гораций (Квинт Гораций Флакк) (65-8 до н.э.), римский поэт I: 11, 34, 381, 463, 501, 529, 540, 545, 552, 566, 583, 595, 604, 613, 624, 625, 637; II: 14, 16, 341, 366, 371, 372, 376, 442, 447, 475, 482, 500, 527, 529, 535, 576, 583.

Горич-Бенесевский Иван Петрович Большой (ум. 1788), бригадир, погибший при взятии Очакова, где был установлен памятник "Бригадиру Горичу"; погребен в Св.-Екатерининском соборе в Херсоне I: 73, 147,567,577

Гостомысл, легендарный новгородский старейшина, посоветовавший призвать варяжских князей на Русь I: 143, 576

Готфрид (Годофред) Бульонский (1060-1100), лотарингский герцог, один из вождей первого крестового похода 1096-1099 гг. и первый правитель Иерусалимского королевства I: 73, 563

Грей Т. I: 539, 601; II: 450, 542

Грейг Самуил Карлович (1736-1788), адмирал, командующий Балтийским флотом в начале русско-шведской войны 1788-1790 гг. I: 73, 152, 174, 176, 506, 507,567, 579, 585; II: 438, 439, 503

Греч Н.И. II: 523

Грибоедов А.С. II: 523

Гулливер, герой романа Дж.Свифта "Путешествия Гулливера" I: 426

Густав I Ваза (1496-1560), шведский король с 1523 г., основатель династии Ваза I: 61, 62, 558

Густав II Адольф (1594--1632), шведский король с 1611 г. I: 61, 558

Густав III (1746-1792), шведский король с 1771 г., инициатор русско-шведской войны 1788-1790 гг. I: 172, 585

Густав IV Адольф II: 574

Давид (библ.), царь израильский, пророк и псалмопевец I: 331

Даву Л.-Н. II: 568

Даная (греч. миф.), дочь аргосского царя Акрисия, который, устрашившись прорицания, что умрет от руки внука, заточил ее в медную башню; Зевс проник туда в виде золотого дождя, и Даная стала матерью Персея II: 85

Данилевский Р.О. II: 527

Девлет-Гирей (ум. 1577), крымский хан с 1551 г.; в 1571 г. сжег в Москву, а в 1572 г. потерпел поражение от русских войск в битве при Молодях II: 142, 400

Де-Зиген -- см. Нассау-Зиген К.

Декарт Рене (1596-1650), французский философ, физик и математик I: 319

Делиль Ж. II: 454

Дельвиг А.А. II: 547

Денисов В. I: 580

Денисов Федор Петрович (1738-1803), граф, генерал от кавалерии, отличившийся при штурме Очакова и в русско-шведской войне 1788-1790 гг. I: 154, 580

Державин Г.Р. I: 545, 565, 581, 584, 618; II: 428, 429, 449, 460, 466, 469, 482, 532, 561, 565, 569, 574, 580-582

Дерибас (Рибас) Иосиф Михайлович (1749-1800), адмирал, военный и государственный деятель испанского происхождения, участник русско-турецкой войны 1787-1791 гг. I: 180, 587

Диана (Фива, Цинтия) (римск. миф.), богиня луны, покровительница охоты и родов; отождествлялась с греч. Артемидой и Гекатой I: 130, 282, 447; II: 75, 140, 145, 147, 153, 154, 157, 158, 159, 160, 402, 403

Дий -- см. Зевс

Димитрий Донской (1350-1389), великий князь московский с 1359 г. и владимирский с 1362 г., победитель в Куликовской битве 1380 г. 1:73, 561, 563; II: 256

Диоген Синопский (IV в. до н.э.), греческий философ-киник I: 310, 417, 418, 630; II: 274

Диомид (греч. миф.), фракийский царь, кормивший своих лошадей мясом чужестранцев, за что Геракл бросил его самого им на съедение II: 161

Дионис (Бакх, Бахус, Вакх) (греч. миф.), бог вина и виноделия, сын Зевса и Семелы I: 221, 222, 245, 298, 310, 312, 315, 317, 388, 417-420, 422, 427, 433, 529; II: 78, 80, 81, 83, 274

Дионисий Старший (ум. 367 до н.э.), тиран Сиракуз с 405 г. до н.э. II: 354, 581

Дмитриев И.И. II: 442, 460

Долгорукий Василий Владимирович (1667-1746), князь, генерал-фельдмаршал, сподвижник Петра I, славившийся своей прямотой и честностью I: 58, 561

Долгоруков-Крымский Василий Михайлович (1722-1788), князь, генерал-аншеф, главнокомандующий русской армией в Крыму в 1771-1774 гг. II: 184, 553

Донской -- см. Димитрий Донской

Дохтуров Д.С. II: 568

Доценко В.Д. II: 444

Драйден Джон (1631-1700), английский поэт I: 432

Дрейк (Дрек), Френсис (1540-1596), английский мореплаватель II: 342, 576

Друз Старший (38-9 до н.э.), римский полководец, воевавший с германцами и прозванный Германиком II: 326

Дульсинея (Дульцинея), героиня романа Сервантеса "Дон Кихот" I: 428

Екатерина I I: 547; II: 500

Екатерина II (1729-1796), российская императрица с 1762 г. I: 25-27, 34, 38, 45, 47, 49, 52, 84, 105, 108, 127, 129, 144, 158, 186, 187, 266, 479, 491, 550-557, 561, 567-569, 571, 574, 576-579, 585, 588, 589, 605; II: 22, 63, 311, 378, 435, 478, 500, 501, 529, 534, 539, 553, 562, 566, 567, 580, 583

Елена (греч. миф.), спартанская царица, сестра братьев Диоскуров (Кастора и Поллукса), жена Менелая, похищенная Парисом и ставшая виновницей Троянской войны I: 301, 453

Елизавета I (1533-1603), английская королева с 1558 г. II: 350

Елизавета Алексеевна (1779-1826), российская императрица, супруга Александра 11: 37, 123, 552, 569, 571, 572

Елизавета Петровна (1709-1761), российская императрица с 1741 г. I: 33, 546, 548, 550, 561, 573; II: 500

Ермий -- см. Гермес

Ефрем (библ.), внук патриарха Иакова, второй сын Иосифа, родоначальник одного из двенадцати колен Израилевых. I: 351

Жихарев С.П. II: 428

Жуковский В.А. I: 625; II: 428, 468, 475, 477, 479-481, 573

Зайонц Л.О. I: 539, 542, 568, 569, 594, 611, 613, 614; II: 430, 433, 438, 451, 470, 471, 522

Захарий -- см. Цахариас

Захаров И.С. II: 528

Зевс (Зевес, Дий) (греч. миф.), верховное божество, владыка неба, сын Кроноса и Реи I: 21, 32, 72, 100, 107, 108, 121, 139, 147, 148, 154, 164, 167, 173, 177, 231, 245, 257, 260, 300, 301, 304, 420, 486, 497, 506, 511; II: 124, 137, 139, 172, 209, 212, 266, 297, 299, 300, 308, 317, 336, 338, 343, 349, 351, 362, 366, 386

Зенон из Китиона (333-263 до н.э.), греческий философ, основоположник стоицизма I: 310

Зорин А.Л. II: 554

Зубов Валериан Александрович (1771-1804), граф, генерал-аншеф, брат Платона Зубова, последнего фаворита Екатерины II; в 1789-1790 гг. принимал участие в русско-турецкой войне, в 1794 г. -- в подавлении польского восстания, в 1796 г. возглавлял Персидский поход русской армии I: 548, 553-555, 568, 593; II: 295-299, 482, 560, 562, 579, 580

Зубов П.А. I: 553, 554; II: 579

Иаван (Яван) (библ.), сын Иафета и внук Ноя, прародитель ионян (греков) II: 353

Иаков (Яков) (библ.), ветхозаветный патриарх, прозванный Израилем, родоначальник евреев I: 346, 350, 354, 359, 361, 366, 368, 372

Иафет (Афет) (библ.), один из трех сыновей Ноя, прародитель европейских народов II: 194

Ибрагим -- см. Авраам

Иванов В.И. II: 570

Ивинский Д.П. II: 557

Измаил (Исмаил) (библ.), сын Авраама и рабыни Агари, родоначальник арабских племен I: 80, 169, 184; II: 186, 253, 381, 416

Измайлов А.Е. I: 544; II: 466, 520

Изяславы -- Изяслав I Ярославич (1024--1078), великий князь киевский с 1054 г.; Изяслав II Мстиславич (1097-1154), великий князь киевский с 1146 г. (с перерывами); Изяслав III Давыдович (ум. 1162), великий князь киевский в 1155, 1157 и 1161-1162 гг. I: 13, 561, 562

Иконников B.C. II: 443

Икосов Павел Павлович (1760-1811), поэт, выпускник Московского университета, друг Боброва I: 309, 312, 527, 618, 619, 630; II: 437, 494

Илектра -- см. Электра

Именей -- см. Гименей

Иоанн IV Васильевич (1530-1584), великий князь московский с 1533 г., первый русский царь с 1547 г. I: 143, 489, 576; II: 304, 435, 563

Иов (библ.), ветхозаветный праведник, испытанный многими несчастьями I: 434

Ира -- см. Гера

Иракл -- см. Геракл

Ирида (греч. миф.), богиня радуги, посредница между богами и людьми I: 72, 89, 96, 157, 158, 167, 289, 384, 493; II: 218

Исмаил -- см. Измаил

Иуда (библ.), четвертый сын патриарха Иакова, родоначальник старшего из колен Израилевых, из которого произошли царь Давид и Сын Божий I: 361, 372

Иулиан -- см. Юлиан Отступник

Иулий -- см. Юлий Цезарь

Ифест -- см. Гефест

Ифигения (греч. миф.), дочь Агамемнона и Клитемнестры, сестра Ореста; когда корабли, идущие на Трою, остановились в Авлиде из-за отсутствия попутного ветра, Агамемнон, подчиняясь прорицанию и уступая требованиям войска, принес ее в жертву Артемиде, но в момент жертвоприношения богиня перенесла ее в Тавриду и сделала жрицей в своем храме; по велению царя тавров Фоанта она должна была приносить в жертву всех чужеземцев; от ее руки едва не погиб Орест, но брат и сестра узнали друг друга и, похитив деревянный идол Артемиды, бежали в Грецию I: 215; II: 57, 140, 145-159,401

Каллиопа (греч. миф.), муза эпической поэзии I: 208

Каменский М.Ф. II: 574

Камилл Марк Фурий (ум. 364 до н.э.), римский полководец, изгнавший галлов с их вождем Бренной из Рима в 390 г. до н.э. II: 318, 336

Каноп (греч. миф.), кормчий на корабле спартанского царя Менелая, брата Агамемнона I: 59

Канут Великий (995-1035), король Дании с 1015 г., Англии с 1016 г. и Норвегии с 1027 г., мореплаватель I: 61, 62, 558

Карамзин Н.М. I: 545, 597, 612, 625; II: 431, 436, 439, 442, 460, 469-471, 476, 478, 484, 517, 543, 573

Карл I (1600-1649), английский король с 1625 г., обезглавленный во время революции I: 191, 590

Карл XII (1682-1718), шведский король с 1697 г., противник Петра I в Северной войне I: 22, 61, 245, 600; II: 336

Карл Зюдерманладский (1748-1818), герцог, брат шведского короля Густава III, командовавший флотом в русско-шведской войне 1788-1790 гг.; с 1809 -- шведский король Карл XIII. I: 61, 558

Карл-Фридрих (1783-1853), принц саксен-веймар-эйзенахский, женившийся в 1804 г. на великой княжне Марии Павловне, дочери Павла I; с 1828 г. -- великий герцог II: 300, 562

Кастор и Поллукс (Полидевк) (греч. миф.), неразлучные братья-близнецы Диоскуры, братья спартанской царицы Елены, участники похода аргонавтов, покровители мореплавателей I: 73, 301, 453

Катасанов Александр Семенович (ок. 1737-1804), генерал-лейтенант (1801), кораблестроитель, построивший на верфях Херсона и Петербурга двенадцать линейных кораблей I: 232, 511,558-560, 571,598, 635; II: 294, 561

Катасонов Ф. II: 557

Квирин -- см. Ромул

Кидиппа -- см. Аконтий и Кидиппа

Кинфей -- см. Аполлон

Киприда -- см. Венера

Кир (ок. 599-529 до н.э.), основатель персидской державы I: 81; II: 102, 297, 547, 562

Клитемнестра (греч. миф.), жена Агамемнона, мать Ореста, Электры и Ифигении, убившая мужа и убитая сыном II: 156

Клия (греч. миф.), муза истории I: 92, 116, 142

Клопшток Фридрих-Готлиб (1724--1803), немецкий поэт I: 369, 627; II: 11, 368, 370, 476, 480, 488, 525

Клота (греч. миф.), одна из трех мойр (парок), прядущая нить жизни II: 172

Княжнин Я.Б. II: 525

Козленинов Т.Г. I: 580

Козловский М.И. I: 570

Кокрель А. II: 452

Колумб Христофор (1451-1506), испанский мореплаватель II: 342, 344, 576

Константин I Великий (272-337), римский император с 306 II: 353, 578

Константин Павлович, великий князь I: 555; II: 571

Констанций I Хлор (ок. 250-306), римский император с 305 г., отец Константина I Великого II: 353, 578

Коринна (ок. V в. до н.э.), греческая поэтесса II: 168

Коровин В.Л. I: 536, 542, 546, 565, 617; II: 431, 433, 460, 467, 492, 496, 498, 519, 575

Корониса (греч. миф.), нимфа, мать Асклепия, неверная возлюбленная Аполлона I: 239

Костров Е.И. II: 448, 543

Кочеткова Н.Д. II: 471

Крез (ок. 595 -- после 529 до н.э.), последний лидийский царь, славившийся своим богатством II: 264

Кромвель Оливер (1599-1658), вождь английской революции, лорд-протектор Англии с 1653 г. I: 191, 589; II: 205, 542

Кронос (Крон, Хрон, Хронос) (греч. миф.), один из титанов, сын Урана, отец Зевса; олицетворение времени I: 232, 300, 315, 413, 438; II: 301, 351

Круз (Крюйз) Александр Иванович (1727-1799), адмирал, командующий резервными Кронштадскими эскадрами во время русско-шведской войны 1788-1790 гг., одержавший победу в Красногорском сражении 23-24 мая 1790 г. I: 73, 153, 561, 580, 585

Крузенштерн И.Ф. II: 483-485, 575, 576

Крылов А.А. I: 542; II: 427, 429, 449, 450, 453, 458, 509, 519, 522, 523, 532, 536, 538, 543, 555, 557-560

Ктезифона -- см. Тизифона

Кук Джеймс (1728-1779), английский мореплаватель, возглавлявший три кругосветные экспедиции, в ходе последней из которых был убит и, по легенде, съеден дикарями на Гавайских островах I: 424; II: 342, 345, 350, 576

Кулыхан -- см. Надир-шах

Купидон (римск. миф.), бог любви, сын Венеры; соответствует греч. Эроту I: 522

Курций Марк (VI в. до н.э.), легендарный римский герой, бросившийся в пропасть ради спасения Рима II: 108, 542

Курций Руф Квинт (I в.), римский историк, автор "Истории Александра Македонского" I: 245; II: 165, 557

Кутузов А.М. I: 543, 610, 613; II: 431-433, 438, 520

Кутузов М.И. II: 568

Кювье Ж.-Л. I: 610

Кюхельбекер В.К. II: 429

Лабзин А.Ф. II: 432

Лаиса (IV в. до н.э.), коринфская гетера, имя которой стало нарицательным для обозначения кокетливой и изнеженной женщины I: 429

Ламарк Ж.-Б. I: 610

Ланн Ж. II: 558

Лаперуз (Перуз) Жан Франсуа де Галло (1741-1788?), французский мореплаватель II: 342, 345, 348, 350, 576

Латона (римск. миф.), мать Аполлону и Артемиды; соответствует греч. Лето. I: 314

Леандр (греч. миф.), юноша, влюбленный в жрицу Афродиты Геро и каждый день для встречи с ней переплывавший Геллеспонт; однажды во время бури ветер погасил огонь маяка, и Ленадр погиб, а Геро покончила с собой II: 168

Левин Ю.Д. I: 539, 542; II: 433, 448-450, 456, 519, 522, 552

Ленкевич Ф.П. I: 546; II: 466

Ленц Я. II: 431

Леонид (ум. 480 до н.э.), спартанский царь, погибший в битве с персами при Фермопилах II: 315, 318

Лефорт Франц Яковлевич (1656-1699), сподвижник Петра I I: 22

Лиднер Б. II: 488

Лингенд (Ленжан) Жан, де (1580-1616), французский поэт I: 251, 602

Лисянский Ю.Ф. II: 483, 575

Литтлтон Дж. II: 436, 437, 496

Лобысевич П.П. I: 598

Локк Джон (1632-1704), английский философ и политический мыслитель I: 266

Ломоносов Михаил Васильевич (1711-1765), ученый и поэт I: 266, 540, 546, 561, 565, 573, 578, 604, 616, 618, 632; II: 14, 196, 206, 208, 218, 311, 371, 427, 429, 435, 437, 452, 453, 466, 469, 494, 516, 527, 530, 534, 535, 556, 558,566

Лонгинов М.Н. II: 436

Лопухин И.В. II: 431

Лопухина А.П. I: 560

Лотман Ю.М. I: 535, 542, 572, 631; II: 430, 454, 468, 519, 528

Лубяновский Ф.П. II: 528

Лукреция, легендарная жена сенатора Коллатина, обесчещенная сыном царя Тарквиния Гордого и покончившая с собой, что послужило поводом к свержению царской власти в Риме; служит образцом супружеской верности и добродетели I: 431

Лукулл Луций Лициний (ок. 117-57 до н.э.), римский военачальник, славившийся богатством, роскошью и пирами I: 314

Луцина (римск. миф.), прозвище Юноны как покровительницы родов I: 383

Луцинда, Люцинда -- см. Геринг М.Ю

Львов H.А. II: 569

Людовик XVI (1754--1793), французский король с 1774 г., обезглавленный во время революции I: 192, 193, 194, 590

Люсый А.П. II: 531

Магмет -- см. Мехмед II Завоеватель

Магога (библ.), Гог и Магога, цари, которые, по пророчеству Иезикииля, придут для истребления Израиля и погибнут от Господа; символизируют предавшихся дьяволу земных царей II: 297, 304, 317

Магомет (Мухаммед) (между 570 и 580-632), основоположник ислама I: 262; II: 123, 223, 233, 234, 236, 239, 240, 250, 336, 380, 384,414, 530, 544, 558

Мазаев М. II: 430

Майков В.И. I: 632, 633; II: 483, 571

Майя (греч. миф.), нимфа гор, мать Гермеса I: 453; II: 346, 366

Макаров П.И. II: 468, 469

Макферсон Дж. II: 448, 542, 543

Маллет Дэвид (1705-1765), английский поэт II: 330, 479, 573

Мальборо Джон-Черчилль (1655-1722), герцог, английский военачальник I: 145

Мамай (ум. 1380), правитель Золотой орды, после поражения в Куликовской битве бежал в Крым, где и был убит II: 192, 256, 417

Манассия (библ.), внук патриарха Иакова, сын Иосифа, родоначальник одного из двенадцати колен Израилевых I: 351

Марий Гай (155-86 до н.э.), римский военачальник I: 188, 588

Мария-Антуанетта, французская королева I: 590

Мария Павловна (1786-1859), великая княжна, дочь Павла I, с 1804 г. супруга принца сексен-веймар-эзенахского Карла Фридриха II: 300, 562

Мария Феодоровна (1759-1828), российская императрица, супруга Павла 11: 88, 108, 482, 552, 569, 571

Маркиш С.П. II: 580, 581

Марлбрух -- см. Мальборо

Марс (римск. миф.), бог войны, сын Юпитера и Юноны; соответствует греч. Аресу I: 23, 51, 54, 73, 87, 94, 96, 99, 108, 145, 146, 155, 168, 177, 185, 230, 245, 249, 260, 491, 495, 503; II: 39, 86, 142, 160, 164, 182, 184, 188,272,275,298,383

Мартынов И.И. I: 542, 545, 546, 553, 566; II: 458, 459, 461-466, 478, 484, 496-498, 519, 522, 566, 569

Марон -- см. Вергилий

Мафусаил (библ.), ветхозаветный патриарх, проживший наибольшее количество лет I: 309

Мегера (греч. миф.), одна из трех эринний I: 150; II: 193, 208, 272

Медея (греч. миф.), волшебница, дочь колхидского царя Ээта, помогавшая Язону добыть золотое руно и ставшая его женой I: 61; II: 143, 167, 256

Меллер-Закомельский (Миллер) Иван Иванович (1725-1790), барон, генерал-аншеф (1790), артиллерист, участник Семилетней и двух русско-турецких войн; при штурме Очакова в 1788 г. командовал двумя колоннами и потерял сына; погиб под стенами турецкой крепости Килия; погребен в Св.-Екатерининском соборе в Херсоне I: 73, 159, 494, 561, 577, 581, 582

Мельпомена (греч. миф.), муза трагедии II: 303

Мемнон (греч. миф.), сын Эос (Авроры), погибший на Троянской войне; мать с тех пор проливает над ним слезы -- росу II: 37

Меншиков Александр Данилович (1673-1729), сподвижник Петра I, отмеченный множеством титулов; в 1725-1727 гг. фактический правитель России I: 22, 73, 561

Мерзляков А.Ф. II: 484

Меркурий (римск. миф.), вестник богов, бог торговли и воровства, изобретатель лиры; соответствует греч. Гермесу I: 179, 453; II: 167, 353

Мессалина Валерия (ок. 23-48), третья жена римского императора Клавдия; ее имя стало нарицательным для обозначения распутной женщины I: 294, 415, 521, 531

Мехмед II Завоеватель (Магмет) (1430-1481), турецкий султан с 1451 г., покоривший Константинополь и подчинивший себе Крымское ханство II: 167, 353, 552, 579

Меценат Гай Цильний (ок. 70-8 до н.э.), римский вельможа, покровитель Горация I: 25, 205, 508

Миллер -- см. Меллер-Закомельский И.И.

Милтон Джон (1608-1674), английский поэт I: 607, 609; II: 11, 378, 488, 525, 542

Минерва (римск. миф.), богиня разума, покровительница искусств и ремесел; соответствует греч. Афине I: 72, 108, 133, 232, 315, 511; II: 116, 189,269

Минин Захарьев-Сухоруков Козьма (ум. 1616), один из руководителей второго земского ополчения 1611-1612 гг. I: 58; II: 334, 340

Миних Бурхард Кристоф (Христофор Антонович) (1683-1767), граф, генерал-фельдмаршал, главнокомандующий Днепровской армией в русско-турецкой войне 1735-1739 гг.; в 1736 г. успешно действовал в Крыму, овладев Бахчисараем. I: 73, 561

Митридат VI Эвпатор (132--63 до н.э.), царь Понтийский со 113 г. до н.э., подчинивший себе Херсонес и развязавший три войны с римлянами (88-84, 82-80 и 74-63 гг. до н.э.); погиб в Пантикапее (в Керчи) в Крыму I: 61; II: 162, 163, 549

Михаил Павлович (1798-1849), великий князь, младший сын Павла I II: 293, 561

Михаил Феодорович, царь I: 564

Мицкевич А. II: 557

Мнемозина (греч. миф.), богиня памяти, мать девяти муз И: 21, 377

Мнестей (греч. миф.), спутник Энея, один из его кормчих I: 59

Можайский Тимофей Иванович (ок. 1760-1805), переводчик, соученик Боброва по Московскому университету I: 259, 602; И: 497

Моисей (библ.), пророк и законодатель еврейского народа I: 319

Мономах -- см. Владимир Мономах

Монтегю Чарльз (1661-1715), граф Галифакс, английский вельможа, финансист и поэт, покровитель Дж. Аддисона II: 19, 322, 323, 571

Мордвинов Николай Семенович (7.4.1754--1845), адмирал (1797), председатель Черноморского адмиралтейского правления и командующий Черноморским флотом и портами (1792-1799), вице-президент Адмиралтейств-коллегий (1801), министр морских сил (1802-1810); покровитель Боброва I: 63, 142, 194, 200, 201, 228, 232, 511, 576, 591-593, 596-598, 600, 617, 627; II: 74, 291, 369, 397, 442-446, 448, 484, 503, 504, 509, 521, 528, 540, 560, 579

Мордвинова Генриетта Александровна (урожденная Коблей) (1764-1843), супруга Н.С. Мордвинова с 1784 г. I: 227, 447, 596, 635; И: 445

Мордвинова H.H. II: 445

Мордовченко Н.И. II: 462, 466

Морозкина З. II: 546

Морозов П.О. II: 537

Морфей (греч. миф.), бог сна I: 168, 499

Мстислав Владимирович (ум. 1036), князь тмутараканский, младший брат Ярослава Мудрого, принявший участие в разгроме Хазарии и обложивший данью касогов (черкесов) I: 72, 561, 562

Мстиславы -- потомки Владимира Мономаха: сын Мстислав Владимирович (ум. 1132), великий князь киевский с 1125 г.; правнук Мстислав Ростиславич Храбрый (ум. 1180), князь смоленский с 1175 г. и новгородский с 1179 г.; праправнук Мстислав Мстиславич Удалой (ум. 1228), князь торопецкий I: 72, 562

Мубарек-Гирей, крымский хан, совершивший опустошительный набег на Русь в 1633 г. II: 256

Музей (греч. миф.), певец и предсказатель, ученик Орфея, распространивший в Аттике возвышенную жреческую поэзию I: 29, 32

Мур Т. II: 452

Муравьев М.Н. II: 467, 482, 483, 523, 526, 569-572

Муравьев-Апостол И.М. И: 547

Мурат-Гирей, крымский хан в 1677-1682 гг. II: 256

Мушенброк (Мюсхенбрук) Питер ван (1692-1761), голландский физик-экспериментатор И: 208, 411

Мюрат И. II: 568

Надир-шах (Кулыхан) Афшар (1688-1747), правитель Ирана с 1736 г., завоеватель I: 382; II: 102, 336, 541

Назон -- см. Овидий

Наполеон Бонапарт I: 566, 575, 605; II: 568, 574, 578, 582

Нассау-Зиген Карл Генрих Никола Отгон (1745-1808), принц германского княжества Нассау; в 1788 г. был принят на русскую службу с чином контр-адмирала; командуя гребной флотилией в 1788-1789 гг., одержал ряд крупных побед, в т.ч. при осаде и штурме Очакова в 1788 г.; в 1790 г., потерпев поражение от шведов, оставил службу I: 147, 180, 580, 587

Невахович Л.Н. П: 464, 465, 523, 532

Невзоров М.И. I: 535, 542, 546, 560, 573, 583, 584, 597, 615, 620, 622, 625, 627, 629, 630, 636; II: 431, 432, 445, 476-478, 493, 494, 509, 519, 523, 537, 538

Невский -- см. Александр Невский

Невтон -- см. Ньютон И.

Нептун (римск. миф.), бог моря; соответствует греч. Посейдону I: 23, 59, 63, 97, 179, 180, 191, 200, 229, 304, 506, 511; II: 41, 131, 132, 137, 142, 342, 348

Нерей (греч. миф.), отец нереид, нимф моря и водных источников I: 109, 233, 242-245; II: 131

Нестор (греч. миф.), старейший участник Троянской войны II: 320, 364

Николаев С.И. II: 536

Николев Н.П. II: 460

Нимврод (библ.), царь-охотник, при котором строилась Вавилонская башня I: 129

Новиков Н.И. И: 431, 432, 436, 442

Ной (библ.), ветхозаветный патриарх, спасшийся в ковчеге во время всемирного потопа I: 128; II: 353

Нума Помпилий, второй царь Рима; античная традиция время его правления относит к 715-673 гг. до н.э. I: 254; II: 164, 304, 305

Ньютон (Невтон) Исаак (1643-1727), английский ученый I: 265, 266, 321, 550, 606; II: 558

Овидий (Публий Овидий Назон) (43 до н.э. -- 17 н.э.), римский поэт I: 61, 62, 251-258, 306, 540, 546, 558, 575, 599, 602-604, 607, 608, 613, 616, 636; II: 143, 145, 160, 162, 312, 446-448, 503, 504, 535-537, 545, 546, 548-550, 552, 564, 567, 582

Одиссей (Уликс) (греч. миф.), хитроумный царь Итаки, герой Троянской войны, отец Телемака I: 89, 528

Озеров В.А. II: 469

Озирид -- Гор (егип. миф.), сын Осириса, покровитель царской власти, изображавшийся в виде крылатого солнца I: 22, 33, 108, 129, 485; II: 360, 363

Октавий -- см. Август

Олимпиада (IV в. до н.э.), мать Александра Македонского II: 165

Ольга (ум. 969), великая княгиня киевская, правившая в малолетство сына Святослава с 945 г.; приняла крещение в Константинополе I: 52, 55, 58, 72, 556, 557, 561; II: 22, 160, 286, 378, 422, 529, 549

Омар (ок. 591 или 581-644), второй мусульманский халиф, распространивший ислам на Ирак, Сирию, Египет и Ливию и разрушивший Александрийскую библиотеку II: 192

Омир -- см. Гомер

Орест (греч. миф.), сын Агамемнона и Клитемнестры, отомстивший матери за убийство отца; преследуемый фуриями, вместе с другом Пиладом оказался в Тавриде, где встретил свою сестру Ифигению I: 61, 62, 215; II: 140, 149-159, 288, 402, 403, 424

Орлов П.А. I: 631

Орлов-Чесменский Алексей Григорьевич (1735-1807), граф, генерал-аншеф, официальный командующий русской эскадрой в Чесменском сражении 1770 г. II: 311, 567

Орлов Ф.Г. II: 567

Орловский А. I: 571

Орфей (греч. миф.), певец и музыкант, покорявший своей игрой зверей, леса, камни и владык загробного царства, куда спускался за своей женой Эвридикой; один из аргонавтов I: 29, 32, 59, 63, 129, 253, 254, 434; II: 124, 131, 140, 237, 385, 397, 400

Осповат А.Л. II: 477

Остен-Сакен Иоганн Рейнгольд фон дер (ум. 1788), капитан второго ранга, произведенный в это звание накануне гибели; во время осады Очакова нес сторожевую вахту на дубель-шлюпке под Кинбурном; 20 мая 1788 г., запертый турецкими судами в устье Буга и не желая сдаваться в плен, отправил экипаж с флагом и документами на берег и взорвал себя вместе с судном, повредив множество неприятельских кораблей I: 73, 147, 180, 561, 578, 587

Остолопов Н.Ф. I: 602; II: 526, 554, 555

Оссиан (Оссиян), легендарный кельтский бард; ему приписан цикл поэм, созданных Джеймсом Макферсоном I: 62

Ошеров С.А. I: 603; II: 548

Павел I (1754--1801), российский император с 1796 г. I: 479-482, 551-553, 556, 557, 559, 560, 564-567, 569-571, 591, 593; II: 378, 416, 424, 443, 460, 500-502, 515, 548, 562

Палицын А.А. II: 465, 583

Паллада -- см. Афина

Паллас П.-С. I: 542; II: 452, 514, 519, 521, 531, 534, 535, 538, 540, 542, 545, 546

Пан (греч. миф.), бог пастухов и стад, а также лесов и рощ, где часто плясал с нимфами I: 233, 289, 297, 522, 523; II: 19, 376

Пандора (греч. миф.), обладательница чудесного сосуда, наполненного всевозможными бедствиями; когда она открыла крышку, все они вылетели на род людской, а на дне сосуда осталась надежда I: 276, 277, 476

Пашкуров А.Н. I: 565

Пегас (греч. миф.), крылатый конь; выбил ударом копыта на Геликоне источник Иппокрена, дающий вдохновение поэтам I: 411

Перикл (ок. 495-429 до н.э.), греческий политик, защитник демократии в Афинах I: 264

Перуз -- см. Лаперуз

Петр I Великий (1672-1725), русский царь с 1682 г., император с 1721 г. I: 19-21, 23-25, 27, 29, 32, 33, 37, 45, 49, 63, 64, 66, 83, 85-87, 90, 100, 101, 105, 108, 127, 129, 130, 132, 133, 143, 245, 246, 266, 482, 486, 491, 546-551, 553, 555, 559, 561, 564, 568, 571, 573, 574, 576, 606; II: 165, 189, 297, 300, 302, 403, 416, 435, 484, 486, 499-501, 505, 510, 551, 554, 562

Петр II I: 553, 564

Петр III I: 553

Петров А.А. II: 431, 436

Петров Василий Петрович (1736-1799), поэт I: 202, 553, 573, 574, 592, 597, 598, 600

Петрова З.М. II: 452, 524

Петровский Ф.И. I: 572, 616; II: 567, 582

Пигмалион (греч. миф.), царь на Кипре, скульптор, влюбившийся в сделанную собственными руками статую Галатеи, которая по его просьбе была оживлена Афродитой II: 311

Пиксанов Н.К. II: 522

Пилад (греч. миф.), друг и спутник Ореста в Тавриде I: 215; II: 140, 149, 150, 151, 155, 156, 158, 159, 288, 403, 424

Пиндар (ок. 518-442 до н.э.), греческий лирик I: 423, 632; II: 57, 427, 463

Пирам (греч. миф.), юноша, влюбленный в Фисбу; покончил с собой, думая, что возлюбленную растерзал лев I: 457

Пирой (греч. миф.), один из трех коней бога солнца I: 289

Пирр (греч. миф.), прозвище Неоптолема ("белокурый"), сына Ахилла и Дейдамии; он женился на Гермионе и был убит Орестом во время брачной церемонии в Дельфах II: 155, 156

Пирра (греч. миф.), жена Девкалиона; они были единственными людьми, спасшимися от потопа, и возродили человечество I: 254, 289

Писарев А.А. И: 462, 467

Пифагор (вторая пол. VI -- нач. V в. до н.э.), греческий философ, математик, религиозный реформатор I: 87

Плаксин В.Т. II: 493, 523

Платов М.И. I: 566

Платон (427-347 до н.э.), греческий философ I: 264; II: 141, 189, 564

Платон (Левшин), митрополит II: 436

Плиний Старший (23-79), римский писатель I: 560; II: 108, 542

Плутарх (ок.40-120), греческий писатель и историк I: 547; II: 304, 580, 581

Плутон (римск. миф.), бог подземного царства I: 413

Плутос (Плутус) (греч. миф.), бог богатства, изображавшийся в виде слепого старика или мальчика с рогом изобилия I: 154, 168, 416, 532; II: 99

Пожарский Дмитрий Михайлович (1578-ок. 1641), князь, один из руководителей второго земского ополчения 1611-1612 гг. I: 58, 73, 561; II: 334, 336, 340

Полигимния (Полимния) (греч. миф.), муза гимнической поэзии I: 13, 92

Поллукс -- см. Кастор и Поллукс Помона (римск. миф.), богиня плодов и плодовых деревьев, праздник ее справлялся в августе I: 108, 118, 219, 385, 386, 465; II: 24, 72, 74, 78, 82, 249, 375

Помпей Великий Гней (106-48 до н.э.), римский полководец, соперник Юлия Цезаря I: 32

Поп (Попе, Попий) Александр (1688-1744), английский поэт I: 33, 375, 376, 529, 550, 551, 623, 624, 632, 633; II: 12, 309, 370, 438, 439, 481, 525, 569

Попугаев В.В. II: 466

Посейдон (Посидон) (греч. миф.), бог моря I: 200

Потемкин Григорий Александрович (1739-1791), светлейший князь, тайный муж и соправитель императрицы Екатерины II во второй половине ее царствования I: 180, 181, 553, 577, 578, 583, 587-589, 598, 599; II: 184, 448, 504, 553, 567, 579-581

Прайор (Приор) Мэтью (1664-1721), английский поэт I: 434, 463, 540, 552, 623, 634, 636; II: 573

Праксилла (1-я пол. V в. до н.э.), греческая поэтесса II: 86, 147

Приор -- см. Прайор М. Прометей (греч. миф.), титан, сотворивший людей, похитивший для них огонь с неба и заточенный Зевсом в Кавказских горах I: 23, 254; II: 124, 278, 311, 386

Птолемей Клавдий (ок. 90-160), греческий ученый, астроном II: 164 Птолемей IV Филопатр I: 560

Пумпянский Л.В. I: 574; II: 430

Пушкин А.С. I: 540, 547, 549, 565, 573, 574, 628; II: 429, 447, 465, 469, 492, 523, 536, 537, 547, 548, 552, 557

Пушкин В.Л. II: 465

Радищев А.Н. I: 540,541, 602, 604, 631; II: 437, 442, 458, 518, 522, 527, 532

Радищев Н.А. II: 466, 565

Расин Ж. II: 548

Ратманов Макар Иванович (1772-1833), участник кругосветной экспедиции И.Ф. Крузенштерна на фрегате "Надежда" (1803-1806), оставивший ее описание в своем дневнике; вице-адмирал с 1829. II: 343, 345, 485, 576

Репнин Николай Васильевич (1734--1801), князь, генерал-аншеф, одержавший победу при Мачине в 1791 г. I: 73, 146, 163, 164, 168, 170, 496, 501-503, 561, 577, 582-584; II: 441, 503

Рибас -- см. Дерибас И.М.

Рижский И.С. I: 542; Ц: 519, 521

Рихман Георг Вильгельм (1711-1753), профессор физики, друг Ломоносова, погибший во время опытов с атмосферным электричеством II: 196, 205, 206, 207, 208, 209, 452, 556

Родриг -- см. Рюрик

Розанов И.Н. I: 573; II: 430, 453, 507, 509

Романы -- древнерусские князья: 1) Роман Мстиславич (ум. 1205), правнук Владимира Мономаха, князь владимиро-волынский с 1173 г. и галицкий с 1199, погибший в неравном бою с устроившими ему засаду поляками; 2) Роман Ольгович (ум. 1270), св., князь рязанский с 1258 г., замученный ордынцами I: 73, 561, 563

Романовы, династия, правившая Россией с 1613.1: 73, 561, 564

Ромул, легендарный основатель Рима и его первый царь; античная традиция относит время его правления к 753-715 до н.э.; в Риме обожествленный Ромул почитался под именем Квирина I: 254

Росинский А.М. I: 601

Рубан В.Г. I: 549

Румовский С.Я. I: 616

Румянцев-Задунайский Петр Александрович (1725-1796), граф, генерал-фельдмаршал, полководец I: 58, 73, 187, 550, 554, 561, 588, 589; II: 363, 364, 482, 503, 582, 583

Руссо Ж.-Ж. I: 637; II: 330

Рэмзи Э.-М. II: 436

Рюрик (Родриг), полулегендарный варяг, призванный вместе с братьями Синеусом и Трувором княжить над славянскими землями; летописи его княжение относят к 862-879 гг. I: 72, 561, 562

Саид-бей I: 588

Сакен -- см. Остен-Сакен И.-Р.

Салмет-Гирей -- имя двух крымских ханов: Селямет Гирей I (1608-1610) и Селямет Гирей II (1740-1744) II: 248

Салтыков Петр Семенович (1698-1772), граф, генерал-фельдмаршал; в 1759-1760 гг. командующий русской армией в Семилетней войне I: 73, 561

Сапфо (Сафо) (кон.VII-нач.VI в. до н. э.), греческая поэтесса I: 611; II: 86, 162, 308, 319, 481, 482, 537, 565, 569, 570

Сатурн (римск. миф.), бог золотого века, царствовал в Италии, куда бежал низверженный с небес своим сыном Юпитером; олицетворение времени; соответствует греч. Кроносу I: 305, 316, 416, 438, 531, 532; II: 165, 182, 268, 376, 377

Саул (библ.), первый израильский царь, гонитель Давида I: 325

Сафо -- см. Сапфо.

Свифт Джонатан (1667-1745), английский писатель I: 426, 633

Свиясов Е.В. II: 570

Святослав Игоревич (942-972), великий князь киевский с 945 г., самостоятельно правил с 969 г. I: 52, 55, 72, 556, 557, 561, 562, 566; II: 425, 502

Сегест (Сергест) (греч. миф.), спутник Энея, один из его кормчих I: 62

Сейит-Али (Сейт-Али), алжирский флотоводец, сражавшийся на стороне турок у мыса Калиакрии в 1791 г. I: 182, 183, 586

Селена (Целлена) (греч. миф.), богиня луны I: 288

Селивановский С.И. I: 597; II: 486, 521

Селим III (1761-1808), турецкий султан в 1789-1807 гг. I: 183

Семела (греч. миф.), родительница Диониса I: 221, 222, 417; II: 83, 403

Семенов-Тян-Шанский А.П. I: 552, 566

Сен-Мор Э.-Д. II: 523, 532

Сир Публий I: 635

Симонид Кеосский (ок. 556-468 до н.э.), греческий лирик II: 86

Скопин-Шуйский М.В. I: 564

Славен, легендарный прародитель славян I: 80

Соколов А.П. II: 486

Сократ (ок. 470-399 до н.э.), греческий философ I: 255; II: 190, 280, 354, 580

Соломон (библ.), израильский царь, сын царя Давида, славившийся мудростью и богатством II: 201

Сохацкий П.А. I: 595; II: 459

Спиноза Барух (1632-1677), голландский философ II: 205

Спиридов Григорий Андреевич (1713-1790), адмирал, фактический командующий русской эскадрой в Архипелаге во время русско-турецкой войны 1769-1774 г., одержавший громкую победу в Чесменском сражении в 1770 г. I: 73, 554, 561

Стагирит -- см. Аристотель

Станевич Е.И. II: 582, 583

Старк В.П. I: 628; II: 444

Степанов В.П. I: 618; II: 437

Стильпон, греческий философ из Мегары, учивший в Афинах ок. 320 г. до н.э. II: 116

Страбон. II: 547

Струговщиков Асон (ум. ок. 1798), секунд-майор, соорудивший за свой счет литейный завод в Херсоне и награжденный за это в 1792 г. крестом св. Владимира I: 246, 600

Суворов-Рымникский Александр Васильевич (1730-1800), граф, генералиссимус, полководец I: 58, 98, 148, 180, 185, 548, 554-556, 566, 568, 570, 577, 578, 587-589; И: 318, 336, 502, 503

Сульт Н. II: 568

Сумароков А.П. II: 566, 569

Сумароков П.И. II: 547

Сусанна (библ.), красивая иудеянка, оклеветанная старейшинами в нарушении супружеской верности II: 221

Сципион Африканский Старший (ок. 235-ок. 183 до н.э.), римский полководец, победитель Ганнибала I: 254, 264

Тааджал (Даджжал) (мусульм.), ложный мессия, искуситель людей, который воцарится в конце времен; соответствует Антихристу II: 241, 414

Тамерлан (Тимур-ленг, Хромой Тимур; ок. 1336-1405), восточный завоеватель II: 120, 121, 167,404

Тассо Торквато (1544-1595), итальянский поэт I: 563; II: 380, 525

Татищев В.Н. I: 562, 567

Тезей (греч. миф.), герой, победитель Минотавра; один из аргонавтов II: 161

Тейльс А. II: 570

Текелли П.Т. I: 587

Телемак (греч. миф.), сын Одиссея и Пенелопы I: 87, 108; II: 15, 371

Темир-Аксак -- см. Тамерлан

Теокрит -- см. Феокрит

Тепляков В.Г. II: 557

Терпсихора (греч. миф.), муза танца II: 249

Тизенгаузен Ф.И. II: 568

Тизифона (греч. миф.), одна из трех эринний, "мстительница за убийство" II: 287

Тимковский И.И. II: 575, 581

Тимон Афинский (V до н.э.), афинский мизантроп, собеседник Сократа II: 354, 580

Тиртей (VII в. до н.э.), греческий поэт, писавший в Спарте; автор гражданский элегий II: 339

Тит Веспасиан Август (39-81), римский император с 69 г., славившийся своей добродетелью I: 86, 124, 125

Тифис (Тифий) (греч. миф.), кормчий аргонавтов I: 59, 62, 100

Тифон (греч. миф.), чудовище, боровшееся с Зевсом за обладание миром и заключенное им под Этной; олицетверение разрушительного ветра I: 33, 102, 298, 524; II: 345

Томсон Джеймс (1700-1748), английский поэт I: 200, 539, 540, 592, 595; II: 11, 22, 281, 370, 378, 449, 450, 521, 522, 525, 529, 530, 540, 541,555-558

Топоров В.Н. II: 480

Тредиаковский В.К. I: 569, 626; II: 457, 474, 513, 525-528, 569

Трисмегист -- см. Гермес

Трой (Трос) (греч. миф.), троянский царь, отец Ганимеда, виночерпия на пирах богов II: 52, 299

Трубецкой Дмитрий Тимофеевич (ум. 1625), князь, один из руководителей первого и второго земских ополчений в 1611-1612 гг., претендент на трон на Земском соборе 1613 г. И: 336

Тубалкаин (библ.), сын Каина, изобретатель металлообработки I: 175

Туллий -- см. Цицерон

Турн (римск. миф.), царь рутулов, сраженный Энеем в поединке I: 416,531

Уиллоби (Виллогбий) Хью (ум. 1554), английский полярный мореплаватель, погибший во время зимовки на Кольском полуострове II: 349, 350

Уликс -- см. Одиссей

Уорбертон У. I: 623

Уран (греч. миф.), бог неба, отец Кроноса и титанов, свергнувших его II: 182

Урания (греч. миф.), муза астрономии I: 17, 59, 62, 87, 109, 291, 417; II: 206, 209, 345, 349, 410

Успенский Б.А. I: 543; II: 430, 468, 519

Ушаков Федор Федорович (1744-1817), адмирал (1799), флотоводец I: 180, 181, 183, 548, 554, 568, 586-588, 590, 596, 597; II: 503, 553

Фабий Максим Кунктатор (275-203 до н.э.), римский полководец, осторожно действовавший в ходе Второй Пунический войны и подготовивший победу над Ганнибалом II: 316

Фал ее (640-OK.562), греческий философ из Милета. II: 159

Фалестра (Талестрис), легендарная царица амазонок, имевшая связь с Александром Македонским И: 165, 256

Фальконе Э.-М. I: 549

Фаон, легендарный возлюбленный поэтессы Сапфо II: 86

Феб -- см. Аполлон

Фенелон Франсуа де Салиньяк де ля Мот (1651-1715), архиепископ, французский писатель I: 569; И: 15, 371, 527

Феникс (греч. миф.), птица, сжигающая себя на костре по достижении старости; из пепла ее рождался молодой Феникс I: 205, 508

Фемида (греч. миф.), богиня правосудия, мать Гор и Мойр от Зевса, изображалась с рогом изобилия и весами I: 87, 92, 109, 289, 313; II: 313,356

Феокрит (ок. 305-240 до н.э.), греческий поэт, основоположник жанра идиллии II: 86,536

Фетида (греч. миф.), одна из нереид, мать Ахилла I: 232, 287; II: 131, 258, 345

Фива -- см. Диана

Фиески -- знатный генуэзский род; заговор Джанна Луиджи Фиески (1522-1547) послужил сюжетом для трагедии Ф. Шиллера "Заговор Фиеско в Генуе" II: 164

Филарет (Романов), патриарх I: 564

Филипп II (ок. 379-336 до н.э.), царь Македонии с 359 г. до н.э., отец Александра Македонского I: 32, 132, 245; II: 102, 165, 264, 297

Филипс Джон (1676-1709), английский поэт II: 82, 449, 521, 535

Филомела (греч. миф.), дочь афинского царя Пандиона, превратившаяся в соловья II: 124, 254, 306

Флегон (греч. миф.), один из трех коней в колеснице бога солнца I: 289

Флеминг П. II: 577 Флора (римск. миф.), богиня цветов и садов I: 44, 289, 378, 383, 385, 402, 404, 414, 431, 432, 440, 443, 444, 455, 531; II: 52, 72, 75, 78, 105, 116, 259, 360

Флориан Жан-Пьер Клари де (1755-1794), французский писатель, автор пасторальных романов и повестей II: 13, 304, 305, 526, 564

Фоант (греч. миф.), царь тавров, у которого Орест и Ифигения похитили идол Артемиды I: 62; II: 145, 148, 153, 157, 158, 256

Фомичев С.А. II: 548, 552

Фонтенель Б. I: 623

Фортуна (римск. миф.), богиня счастья I: 197

Франклин Бенджамин (1706-1790), американский просветитель, естествоиспытатель и государственный деятель, изобретатель громоотвода I: 604, 616; II: 208

Фридман Н.В. I: 565 Фридрих II I: 550

Фридрих Вильгельм III II: 567, 582

Фрина (вторая пол. IV в. до н.э.), греческий гетера, увековеченная Праксителем в статуе Афродиты Книдской II: 162, 273

Хам (библ.), один из трех сыновей патриарха Ноя I: 361

Харон (греч. миф.), перевозчик умерших по водам подземных рек I: 163

Хвостов Д.И. II: 461, 474, 569

Херасков Михаил Матвеевич (1733-1807), поэт, прозаик, драматург I: 271, 545, 586, 607, 608, 629; II: 433, 434, 460, 467, 482, 483, 488, 493, 552, 559, 563, 564

Хоувелл (Говель) Джеймс (1594--1666), английский писатель I: 322, 619

Хрущев А.Ф. II: 527

Хусейн Газы I: 586

Хусейн Дженазе (Гассан-паша) (ум. 1789), верховный везир султана в 1789 г., потерпевший поражение от Суворова в битве при Рымнике в 1789 г. I: 148, 492, 578

Хрон, Хронос -- см. Крон

Цахариэ (Цахариас) Юст-Фридрих-Вильгельм (1726-1777), немецкий поэт II: 364, 449

Цезарь, Цесарь -- см. Юлий Цезарь

Целлена -- см. Селена

Церера (римск. миф.), богиня плодородия; соответствует греч. Деметре I: 87, 109, 118, 146, 167, 194, 245, 388, 427, 465, 499; II: 104, 199, 249

Церетели Г.Ф. I: 545

Цибела (Рея Кибела), фригийская богиня, великая матерь-земля; у греков считалась родительницей Зевса I: 145, 155, 161, 491, 495; II: 142

Цинтий, Цинфий -- см. Аполлон Цинтия -- см. Диана

Цирцея (греч. миф.), волшебница, превратившая спутников Одиссея в свиней. I: 428

Цицерон Марк Туллий (106-43 до н.э.), римский писатель и политик I: 255; II: 145, 546

Чапман Фредрик Хенрик (1721-1808), шведский кораблестроитель II: 294

Челебей, татарский воин, бившийся в 1380 г. на Куликовом поле с Пересветом II: 142

Чингисхан (1167-1227), монгольский хан, завоеватель II: 167, 353, 404

Чичагов Василий Яковлевич (1726-1809), адмирал, полярный исследователь, командующий эскадрами на Балтийском море во время русско-шведской войны 1788-1790 гг. I: 152, 171, 175, 504, 505, 559, 579, 580, 584, 585; II: 503

Шах-Аббас -- см. Аббас I Великий

Шварц И.Г. II: 431-433

Шекспир (Шекеспир) Уильям (1564-1616), английский поэт и драматург II: 11, 525

Шелехов Г.И. I: 571

Шервинский С.В. I: 575, 604, 608, 613; II: 535

Шереметев Борис Петрович (1652-1719), генерал-фельдмаршал, соратник Петра I. I: 73, 561

Шеффилд Дж. II: 496

Шиллер Ф. I: 572

Ширинский-Шихматов С.А. II: 472, 474

Шишков А.С. I: 545; II: 455, 468, 512, 528

ха: великий князь киевский Мстислав Владимирович (сын), князь смоленский и новгородский Мстислав Ростиславич Храбрый (правнук), князь торопецкий Мстислав Мстиславич Удалой (праправнук).

Ст. 9. ...Изъяславы велемудры... -- великие князья киевские Изяслав I Ярославич, Изяслав II Мстиславич и Изяслав III Давыдович.

Ст. 10. ...нерушимые Романы... -- Вероятно, имеются в виду князь владимиро-волынский и галицкий Роман Мстиславич, известный деятель Галицко-Волынской земли, коварно умерщвленный своим бывшим союзником князем Лешко Польским, и святой князь рязанский Роман Ольгович, замученный ордынцами за верность православию.

Ст. 11-12. ...Кастор, Поллукс россов -- Василий, Володарь... -- братья князья Василько и Володарь Ростиславичи были неразлучны и дружны, подобно близнецам Диоскурам -- Кастору и Поллуксу. Когда Василько был схвачен и ослеплен враждебными князьями, Володарь пошел на них войной, чтобы освободить брата. Когда Володарь оказался в плену у поляков, Василько отдал всю свою казну, чтобы выкупить его из неволи. Скончались они в один 1124 г.

Ст. 13. ...Всеволод с сынами... -- У Всеволода III Юрьевича Большое Гнездо было девять сыновей: Константин (1186-1218), князь ростовский с 1207 и великий князь владимирский с 1216; Юрий (1189-1238), великий князь владимирский в 1212-1216 и с 1218; Ярослав (1190-1246), великий князь киевский в 1236-1238 и владимирский с 1238; Владимир (1192-1227), князь переяславский в 1213-1215 и стародубский с 1217; Святослав (1196-1252), великий князь владимирский в 1246-1248, князь юрьев-польский в 1213-1228 и с 1248; Иван (1197-?), князь стародубский в 1237-1247; Борис; Глеб.

Ст. 14. ...росский Годофред -- Донской... -- Князь Дмитрий Донской защитил Святую Русь, отразив иноверные полчища Мамая в Куликовской битве 1380 г., а герцог Готфрид Бульонский, воспетый в "Освобожденном Иерусалиме" Т.Тассо, во время Первого крестового похода освобождал Святую землю от сарацин и занял Иерусалим в 1099 г.

Ст. 15. Где Шуйские? -- Вероятно, в первую очередь имеются в виду деятели Смутного времени царь Василий IV Иванович Шуйский (1552-1612), прежде своего воцарения в 1606 г. свергнувший Лжедмитрия I, и его племянник военачальник князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1586-1610), прогнавший от Москвы осаждавшего ее Лжедмитрия II в 1610 г.

Ст. 16. Где род Романовых великий? -- Прямая мужская линия рода Романовых пресеклась на внуке Петра I -- Петре II (1715-1730, император с 1727). Здесь, вероятно, имеются в виду защищавший целостность государства и чистоту веры патриарх Филарет (Феодор Никитич Романов, ок. 1555-1633) и его сын Михаил Феодорович (1596-1645), с избранием которого на царство в 1613 г. окончилось Смутное время.

Ст. 24. ...под тенью кипарисов... -- Кипарис -- символ смерти.

Автограф (1-я ред): "Ночь марта 1801 года" (Отдел рукописей ИРЛИ. Ф. 93. Оп. 3. Ед.хр. 137; под стихотворением подпись: "Семен Бобров"). Стихотворение является откликом на убийство Павла I в ночь с 11 на 12 марта 1801 г. По замечанию М.Г. Альтшуллера, здесь "содержится, хотя и робкое и завуалированное, осуждение государственного переворота 1801 года" (Альтшуллер 1964. С. 237). Однако в перекликающихся с "Ночью" стихотворениях "Глас возрожденной Ольги к сыну Святославлю" (No 12) и "Торжественное утро марта 12 1801 года" (No 21) царствованию Павла I -- вполне в духе полуофициальной пропаганды того времени -- дается в целом негативная оценка, а сам он представлен как тиран (ср. также мотив цареубийства в изложении мифа об Ифигении в "Херсониде": песнь V, ст. 496-551, и примеч.). Впрочем, политическая проблематика в "Ночи" особенно затемнена: грозные предзнаменования в ней говорят о кончине мире, но неясно, сам ли Павел I ("Варяг") угрожал его существованию, или эти явления сопровождали действия его убийц (см.: Коровин 2004. С. 60-67). "Ночь" тесно связана с религиозно-философскими стихами Боброва (No 102, 106 и др.) и стихотворениями на начало века (No 1, 98-99 и др.). Отмечались ее переклички с духовной одой М.В. Ломоносова (см.: Пашку ров А.Н. Некоторые грани возвышенного в русской философский оде: ("Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния" М.В. Ломоносова и "Ночь" С.С. Боброва) // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. СПб., 2003. С. 191-210). Возможно, "Ночь" Боброва оказала прямое влияние на "павловские" строфы в оде Пушкина "Вольность" (1817).

Ст. 1. Звучит на башне медь -- час нощи... -- Здесь и ниже, где возникает фигура Ангела смерти, использованы известные образы из "Ночных размышлений" Э. Юнга (ср.: "Я слышу -- час биет. Мы примечаем время по единой оного утрате; премудро поступил человек, дав колоколу язык. Я чувствую важный звук сей, якобы слова ангела" -- ПЭЮ. Ч. 1. С. 6-7). Очевидна перекличка с одой Г.Р. Державина "На смерть князя Мещерского" (1779), начало которой тоже восходит к Юнгу. Ср. зачины в других стихотворениях Боброва: "Песнь несчастного на новый год..." (No 111, ст. 1-2), "К г. Г<ерин>гу на кончину его супруги..." (No 296, ст. 1-2) и др.

Ст. 3. ...прядут лишь парки тощи... -- Это выражение (видимо, для создания комического эффекта) использовано в послании К.Н. Батюшкова "Мои Пенаты" (1811-1812): "Когда же парки тощи / Нить жизни допрядут..." (см: Фридман Н.В. Поэзия Батюшкова. М., 1971. С. 104; Коровин 2004. С. 141).

Ст. 12. ... с крыл зернистый мак летит. -- Мак -- один из атрибутов Морфея.

Ст. 33. Кровавая луна... -- Ср.: "...и луна бысть яко кровь" (Откр 6 : 12).

Ст. 48-55. Не такова ли ночь висела... и сл. -- Речь идет об убийстве Юлия Цезаря в мартовские иды (15 марта) 44 г. до н.э. в курии Помпея на Капитолийском холме. В словах "вдруг вечным мраком покрылся в Капитолий он" можно усмотреть натуралистическую подробность: Цезарь, увидев направленные на него кинжалы, накрыл голову тогой. Палатинская гора -- один из семи римских холмов, на котором волчица вскармливала Ромула и Рема; отсюда начиналась застройка города.

Ст. 80. Варяг... -- В другом стихотворении Павел I прямо соотнесен с князем Святославом Игоревичем (см. No 12 и примеч.).

Ст. 86. Еще, -- еще он ударяет... -- Удары колокола сливаются с действиями убийц Варяга и самого Ангела смерти, совершающего "страшный долг".

Ст. 92-93. ...смерть, толкаясь то в терем, то в шалаш простой... -- Ср. в оде Горация (I, 4: 13-14; перевод А.П. Семенова-Тян-Шанского: "Бледная ломится смерть одною все и тою же ногою / В лачуги бедных и в чертоги царей") (впервые отмечено: Мартынов 1804. С. 40). В 1-й ред. оды реминисценции из Горация не было.

Ст. 117. ...в Авзон, в Альпах возгремев... -- Имеются в виду Итальянский и Швейцарский походы A.B. Суворова в 1799 г.

Ст. 118. ...зиждя гром над Альбионом... -- Незадолго до гибели Павел I намеревался заключить союз с Наполеоном против Англии и направил казачьи полки под командованием М.И. Платова для поиска пути в Индию.

Написано на смерть A.B. Суворова 6 мая 1800 г. В своем Швейцарском походе 1799 г. он повторил опыт Ганнибала, перешедшего Альпы зимой 218-217 гг. до н.э. Ср. три надписи к памятнику Суворову (No 26-28).

Написано по случаю присоединения к России Картли-Кахетинского царства (Восточной Грузии) 18 января 1801 г. Прежде, по условиям Георгиевского трактата 1783 г., Восточная Грузия находилась под покровительством России. См. также переложенный Бобровым отрывок грузинского стихотворения (No 158).

Ст. 13-15. ...буду ввек стенать в пустыне. -- Кто даст мне горлицы крыле, чтоб я туда летела ныне? -- Ср.: "...кто даст ми криле, яко голубине? И полещу, и почию? Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни" (Пс 54 : 7-8).

Ст. 17-19. ...эламиты... скиф, сын диких скал... сын Исмаила... -- т.е. Иран, кавказские горцы и Турция. Последнее разорительное вторжение в Грузию предпринял иранский шах Ага Махмед-хан Каджара в 1795 г.

Ст. 33. ...Славена сын -- т.е. Российское государство. Славен -- баснословный прародитель славян, внук Иафета, упоминаемый в Новгородской летописи, которую изучал В.Н. Татищев.

Ст. 97. ...твой сосед... -- Имеретинское царство в Западной Грузии. Под протекторат России оно перешло в апреле 1804 г., а полностью было присоединено в 1810 г.

Ст. 99. Мингрелец с имертинцом... -- Мегрельское княжество в Западной Грузии пользовалось автономией. Окончательно присоединено к России только в 1867 г.

Ст. 101-102. ...в Эвксин Рионом покатятся... -- Имеется в виду р. Риони в Грузии, впадающая в Черное море близ г. Поти.

Ст. 117. Досель ты кланялась Луне... -- т.е. Турции.

Ст. 147. ...готски горы... -- здесь: Швеция.

Ст. 153. Царь россов, как Паллады сын... -- Павел I, как сын Екатерины II ("Афины россов"). Собственно Афина -- девственная богиня.

Ст. 156-158. ...Висла, Эридан, Везувий, Альпы, Океан, Кавказ, вершины Араратски... -- Имеются в виду взятие Варшавы А.В. Суворовым в 1794 г. (Висла), его Итальянский и Швейцарский походы в 1799 г. (Эридан, т.е. р. По, Везувий и Альпы), Средиземноморский поход Ф.Ф. Ушакова в 1798-1800 гг. (Океан) и Персидский поход В.А. Зубова 1796 г. (Кавказ, вершины Араратски).

Ода посвящена восшествию на престол Александра I в результате переворота в ночь на 12 марта 1801 г. и написана, видимо, вскоре после этого события. Аналогичное по построению стихотворение на тот же случай -- "Глас возрожденной Ольги к сыну Святославлю" -- дублирует содержание этой оды, вплоть до почти дословных повторений отдельных строф (см. примеч. к No 12).

Ст. 29-30. Гряди на трон, куда в дни премии вела тебя душа моя! -- Известно, что Екатерина II намеревалась передать престол Александру Павловичу в обход его отца.

Ст. 89-92. Тебя... приветствуют из сих гробниц; и Невский князь, и Петр Великий, и Я... -- Александр Невский покоится в соборе Александро-Невской лавры в Петербурге, Петр I и Екатерина II -- в соборе Петропавловской крепости.

Ст. 98-104. Перун и плуг с златой дермавой... и сл. -- Эту строфу прокомментировала Л.О. Зайонц: "В рассматриваемом случае предполагается изобрамение восседающего на троне монарха, окруженного аллегорическими фигурами Изобилия -- Церера, Военной славы -- Марс, Науки -- Урания, Правосудия -- Фемида, Торговли -- Гермес и Искусства -- Аполлон. <...> В стихах Боброва за номинативным планом выступает изобразительный: перечисленные в 1-м четверостишии предметы -- не что иное, как атрибуты богов, позволяющие дифференцировать их в изобразительном тексте: Марс -- перун, Церера -- плуг, Гермес -- Ермиев жезл, Урания -- компас, Фемида -- весы, Аполлон -- лира. Предполагаемое присутствие в картине фигуры монарха обозначается введением в нее одного из царских атрибутов власти -- златой державы. <...> [Строфа] читается как словесная проекция изображения, сконструированного по законам эмблемы" (Зайонц 1995. С. 52).

Ст. 127. ...Таврус... -- здесь: Таврические горы.

Ст. 133. Супруга ангелоподобна... -- Елисавета Алексеевна, супруга Александра I.

Ст. 134-136. ...сияет... усладит. -- Скорее всего, рифма здесь нарушена случайно, в результате наложения ранней (неизвестной) редакции текста, и вместо "сияет" следует читать "блестит", однако возможны варианты.

Ст. 137. ...Августейшая Мария... -- императрица Мария Феодоровна, супруга Павла I и мать Александра I.

Ст. 142. ...как будет в мире полумир... -- т.е. когда для России, заключающей в себе полмира, настанут мирные времена.

Ст. 161-164. Так в взорах Одиссея сына на сизом облаке с щитом голубоокая Афина в Зевесов возносилась дом. -- См.: Одиссея, I, 315-316; III, 371-372. Бобров, вероятно, вспоминает заключительный эпизод "Приключений Телемака" Ф. Фенелона (см. в "Тилемахиде" В.К. Тредиаковского: кн. 24, ст. 691-720).

Ст. 166-167. ...Воот, Медведицу стрегущ... -- северные созвездия Боотес и Большая Медведица.

Ст. 181. ...как солнце в знак Овна... -- т.е. в марте, когда воцарился Александр I.

Ст. 198. ...праматернего духа... -- т.е. духа бабки -- Екатерины II.

Ст. 199-200. ...Мессия, мнится, в нем сияет; он в тайный ад лун быстрый шлет. -- Очередная "игра в мыслях": как Сын Божий, сокрушив врата адовы, вывел оттуда души праведников, томившихся в ожидании Искупителя, так Александр I освободил из темниц безвинно заточенных туда Павлом I.

Ст. 223. ...там с костью свыкшися заклепы... -- см. примеч. к No 12, ст. 152-153.

Гимн посвящен восшествию на престол Александра 112 марта 1801 г. и служит прологом к следующему циклу стихов "Монаршая попечительность о царстве" (No 23-25).

Ст. 4. ...до... Праги... -- т.е. до Варшавы (Прага -- ее предместье), крайнего западного предела Российской империи.

Ст. 22-23. От Колы до полей Тифлисских... до вод... Аласкийских -- т.е. от Кольского полуострова до Грузии и до Аляски.

23-25

См. примеч. к No 22. Единый цикл из трех стихотворений с однообразным зачином-обращением ("Монарх!.."), воспевающих первые распоряжения Александра I относительно "войска", "морских сил" и "внутренних дел". В оригинальном издании даны без внутренней нумерации.

26-28

Надписи посвящены торжественному открытию 1 мая 1801 г. памятника А.В. Суворову (работы М.И. Козловского) на Марсовом поле. Отлить в бронзе конную статую полководца повелел еще Павел I в октябре 1799 г., но установлен памятник был уже по указанию Александра I, а в 1818 г. перенесен ближе к Неве.

1, ст.3. ...вождь трех царств... -- Суворов, имевший звание фельдмаршала (потом генералиссимуса) в России, в 1799 г. стал также фельдмаршалом Австрии (март) и Сардинского королевства (август). Ср. в следующей надписи: "Триех держав архистратиг" (ст. 2). Архистратиг -- военачальник.

Автограф (1-я ред.): "Ода Его Императорскому Величеству Всемилостивейшему Государю и самодержцу всероссийскому Александру Павловичу на случай благополучного спуска 110-пушечного корабля, именуемого "Гавриилом", при коем следовала высочайшая воля довершить и утвердить новое Адмиралтейство. Октября 3-го дня 1802 года" (РГИЛ. Ф. 1101. Оп. 1. Ед.хр. 231 ("Стихотворения Андрея Орловского и Сем-(ена) Боброва по поводу коронации Александра I и спуска корабля "Гавриил")); опубл.: Архив графов Мордвиновых. Т. 3. М., 1902. С. 684-688. Написано по случаю спуска на воду 110-пушечного линейного корабля "Гавриил" постройки А.С. Катасанова 3 октября 1802 г. Ср. No 14 и примеч.

Ст. 80. ...как храм твой... -- видимо, корабельный храм во имя Архангела Гавриила.

Ст. 81. ...решил сим лучший рок местам... -- т.е. предназначил этим берегам лучшую судьбу.

Ст. 85. ...у <брега>... -- В РП опечатка: "у гроба"; исправлено по 1-й ред.

Ода посвящена "торжественному шествию" Александра I и его супруги Елисаветы Алексеевны из Петербурга в Москву для коронации в начале сентября 1801 г. Из Петербурга они выехали 31 августа, в Москву прибыли 5 сентября. Торжественный въезд в древнюю столицу состоялся 8 сентября 1801 г.

Ст. 42. ...северной богини -- Екатерины II.

Ода посвящена коронации Александра I и Елисаветы Алексеевны 15 сентября 1801 г.

Ст. 65. ...Иры сын... -- бог войны Apec, сын Геры.

Ст. 77-79. ...Марии сын, Паллады внук... праправнук россов Озирида... -- Александр I -- сын Марии Феодоровны (супруги Павла I), внук Екатерины II и праправнук Петра I.

Ст. 205-208. О радость, -- радость многоценна... и сл. -- По замечанию Ю.М. Лотмана, эти строки близки к началу оды Ф. Шиллера "К радости" ("An die Freude") (см.: Поэты начала XIX века. Л., 1961. С. 57).

Ст. 253-264. Се ныне с миром отпущаешь... и сл. -- вариация на тему молитвы св. Симеона Богоприимца (Лк 2: 29-32). Ср. близкие к тексту переложения этой молитвы: No 148, 152.

Ода посвящена возвращению императорской четы после коронации в Петербург 19 октября 1801 г. (Москву они покинули 15 октября).

Эпиграф -- из "Энеиды" Вергилия (VIII, 301-302; перевод Ф. Петровского: "Праздник свой посети, громовержца истинный отпрыск, / К нам благосклонен пребудь, Олимпа новая гордость!").

Ст. 42. ... вождь планет... -- солнце.

Ст. 46. ...(гордой)... -- В РП напечатано "город".

Ст. 47. Весы -- зодиакальное созвездие, знак октября.

Ст. 134. ...со громоносной птицей... -- т.е. с орлом, одним из атрибутов Зевса.

Ст. 169-170. Се Он... и се Она! -- Александр I и Елисавета Алексеевна.

Ст. 184. ...в орлей юности... -- Ср.: "...обновится яко орля юность твоя" (Пс 102: 5)

Ст. 217-218. ...Паллада и Астрея, и муза вкупе оживут... -- т.е. наука, справедливость и искусства.

Ст. 320. Кыхтак и Афагнак -- острова у берегов Аляски, открытые и присоединенные к России Г.И. Шелеховым в 1783 г.

Ст. 335-336. ...ни уснет ввек, ниже воздремлет храняй престол твой... -- Ср.: ",..се не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля" (Пс 120: 4).

Ст. 342. ...(Возможно) -- В РП напечатано "возможность".

Ода посвящена торжествам столетия Петербурга 16 мая 1803 г. Неоднократно отмечалось, что с этой одой перекликается вступление к поэме Пушкина "Медный всадник" (1833) (впервые -- в кн.: Розанов И.Н. Русская лирика. От поэзии безличной к "исповеди сердца". М., 1914. С. 382-383). Перепечатка: Невзоров 1810. С. 88-94.

Ст. 25. ...взывает росс в гремящем лике! -- Ср. у Ломоносова в "Переложении псалма 145": "Я буду петь в гремящем лике..." (ст. 3).

Ст. 32-37. ...праправнук Августейший твой... предыдя... твоим полкам, велит торжествовать громам. -- Александр I 16 мая 1803 г. лично возглавлял марш гвардейских полков по Английской набережной к Сенатской площади, где по его команде войска салютовали памятнику Петра I (Медному всаднику). Ср. No 1, ст. 288-290.

Ст. 55-57. ...храм Дианы... три века с златом поглотил... -- одно из семи чудес света, храм Артемиды в Эфесе, воздвигнутый в VI в. до н.э. и восстановленный после пожара в конце IV в. до н.э.; располагался, как и Петербург, в низменной болотистой местности.

Ст. 71-74. Как? -- Стены предо мною ныне! Ужель в стенах бегут струи? Мне кажется, -- в иной долине пустынны я вела край. -- Ср. в оде Ломоносова: "В стенах внезапно укрепленна / И зданиями окруженна / Сомненная Нева рекла: / "Или я ныне позабылась / И с оного пути склонилась, / Которым прежде я текла?" ("Ода на день восшествия на Всероссийский престол... Елисаветы Петровны 1747 года", ст. 75-80). (Впервые отмечено в статье: Браиловский С. С.С. Бобров (Историко-литературный очерк) // Известия историко-филологического института кн. Безбородко в Нежине. Т. 15. Отд. 12. Нежин, 1894. С. 30.)

Ст. 81-110. А ныне там, где... и сл. -- Формула восходит к "Энеиде" Вергилия (I, 421); ср. в переложении В.П. Петрова: "Чудится вождь траян великолепью града, / Где прежде кущ был ряд, там здания громада" (Поэты XVIII века. М., 1972. Т. 1. С. 75). (Об использовании ее в русской поэзии применительно к С.-Петербургу см.: Пумпянский Л.В. "Медный всадник" и поэтическая традиция XVIII века // Пушкин. Временник пушкинской комиссии. Т.4-5. М.; Л., 1939. С. 4-98; там же см. указание на эти стихи Боброва как источник вступления к поэме Пушкина.) Ср. ту же формулу в стихотворениях Боброва "Установление Нового адмиралтейства..." (No 14) и "Высочайшая воля к довершению Нового адмиралтейства..." (No 29).

Ст. 100. Сей ботик -- их почтенный дед... -- Ботик Петра I во время торжеств 1803 г. был установлен на 110-пушеч-ном корабле "Гавриил" посредине Невы против Медного всадника. "Дедушкой русского флота" называл его сам Петр I.

Ст. 102. ..Лицей... -- здесь: вообще учебное заведение (первоначально -- сады вокруг Афин, где Аристотель основал философскую школу).

Ст. 105. ...скудели... -- здесь: глина, идущая на кирпичи.

Ст. 109. ...стогны... -- площади.

Ст. ПО. ...стражницы... -- башни.

Ст. 112. Зевесов иль Филиппов сын... -- Александр Македонский.

Ст. 153. ...Внук Минервы... -- Александр I, внук Екатерины II.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БРАНОНОСНЫЕ И МИРОЛЮБИВЫЕ
ГЕНИИ РОССИИ,
ИЛИ ГЕРОИ СЕВЕРА
В ЛАВРАХ И ПАЛЬМАХ

Эпиграф -- из "Любовных элегий" Овидия (III, 8: 56-57; перевод С.В.Шервинского: "[Пусть же хоть все заберут, -- ] и Марсово поле, и Форум; / Распоряжаются пусть миром и грозной войной...").

Написано не ранее 1801 г. Адресат не установлен. Судя по всему, это молодой человек, родившийся во время русско-турецкой войны 1787-1791 (см. ст. 83-84) и достигший совершеннолетия или поступивший на службу к моменту написания стихотворения.

Ст. 11-12. ...космату к нам комету ближа... -- Имеется в виду комета Галлея, которая должна была пройти через перигелий в 1835 г.

Ст. 21. ...в дожде камнистом их свергает... -- Ср. в стихотворении "Запрос новому веку" (No 98, ст. 27-28).

Ст. 29-31. ...других он с пастухом рождает... из ничего выводит нечто. -- Речь, видимо, идет о Наполеоне.

Ст. 63-64. Лишь нужен добрый вертоградаръ; -- и се! -- при корени секира! -- Сконтаминированы евангельская притча о смоковнице (Лк 13: 6-9) и слова Иоанна Крестителя: "Уже бо и секира при корени древа лежит: всяко убо древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает и во огнь вметаемо" (Мф 3: 10; ср.: Лк 3: 9).

Адресовано H.С. Мордвинову по случаю его возвращения на службу в августе 1801 г. (в отставке он находился с начала 1799 г.). См. No 59 и примеч.

1-я ред.: "Действие и слава зиждущего духа" (Собеседник любителей российского слова. 1784. No 12. С. 3-7; подпись: СБ.). Одно из первых стихотворений Боброва, значительно переработанное. Посвящено действию Промысла в истории России.

Ст. 19. ...круг полдней... -- экватор.

Ст. 29-30. Чрез старца мудрого... в варяжских витязях он сорудил кормило... -- Речь идет о призвании варягов на Русь по совету легендарного Гостомысла.

Ст. 34. ...призвал он Веру в край полночный... -- Речь идет о крещении Руси св. князем Владимиром.

Ст. 37. ...вздохам Севера чрез двести лет внимая... -- Речь идет о татаро-монгольском иге.

Ст. 42. ...покрыл Восток огнем и дымом. -- Речь идет о взятии Казани Иоанном IV, когда были подкопаны и взорваны стены крепости.

Ст. 44. Хвалынска зыбь -- Каспийское море.

Ст. 50-53. ...одной стопой попрать строй готов... и сл. -- Речь идет о деяниях Петра I -- победах над шведами в Северной войне, азовских походах и восстановлении на польском престоле Августа II в 1709 г. Указание на галлов неясно.

Ст. 68. ...в внуке дух ея... -- в Александре I, который в манифесте на восшествие на престол обещал править "по законам и по сердцу августейшей бабки... Екатерины Великой".

Первоначально это стихотворение вместе с No 39, 41, 42, 43 составляло одну пространную оду, изданную отдельно: "Слава российских Ироев, ознаменовавших себя в течение 1788 по 1792 год. Победная песнь. Сочинение Семена Боброва на случай торжества мира с Портою 1793 года сентября 2 дня" (СПб.: Тип. Вильковского, (1793)). 2 сентября 1793 г. была выбита медаль "В память Ясского мира 29 декабря 1791 года", проходили торжества мира и награждения участников русско-турецкой войны 1787-1791 гг. В данной оде речь идет об основных ее событиях: штурм и взятие Очакова 6 декабря 1788 г. (ст. 41-60), происшествия в ходе его осады (ст. 61-80), разгром А.В. Суворовым турецких войск при Рымнике 11 сентября 1789 г. (ст. 81-120).

Эпиграф -- из поэмы Дж.Аддисона "Поход" ("The Campaign. A Poem, to His Grâce the Duke of Marlborough, 1705". L. 270-271).

Ct. 21-23. Едину стопу на Эвксинских... другую в Севере на Финских... -- одновременно с военными действиями против турок Россия в 1788-1790 гг. вела войну со Швецией, пытавшейся захватить Балтийское побережье.

Ст. 52-55. ...привыкший к молниям Репнин... с ним Шеллер... -- Штурмующие Очаков войска были разделены на шесть колонн: четыре были отданы в командование Н.В. Репнину, две -- И.И. Меллеру-Закомельскому. Оба они были артиллеристами.

Ст. 58. ...Волхонский с Горичем... -- В донесении Потемкина Екатерине II о взятии Очакова от 7 декабря 1788 г. читаем: "Убит Генерал-Маиор Князь Волконский на ретраншементе и бригадир Горич на стене. Ой, как мне их жаль" (Екатерина II и Г.А. Потемкин. Личная переписка. 1769-1791. М., 1997. С. 329 (Лит. памятники)). Оба похоронены в Свято-Екатерининском соборе в Херсоне.

Ст. 61-70. ...Сакен... сретает славу в небесах. -- Речь идет о подвиге И.-Р. Остен-Сакена, упомянутом в письме Потемкина Екатерине II от 25 мая 1788 г.: "Как они (турецкие суда. -- В.К.) пришли, то стоящая на бранд-вахте наша дубель-шлюпка от Кинбурна лишь отвалилась, то за ней более тридцати разных судов кинулись. Командир оной капит(ан)-лейтенант Сакен, не могши более уходить, полетел с судном на воздух. Столь мужественная решительность заслуживает воздаяние его оставшим" (Екатерина II и Г.А. Потемкин. Личная переписка. С. 289-290). См. также: Белавенец П.И. Капитан 2-го ранга Иоганн Рейнгольд фон дер Остен-Сакен, известный больше под именем капитана Сакена. СПб., 1907.

Ст. 85. Се тот, кто Кинбурн ограждает... -- Суворов, разбивший турецкий десант на Кинбурнской косе 1 октября 1787 г.

Ст. 103. ...Гассан на длинну тень валился... -- Ср. в оде Ломоносова: "Мурза упал на долгу тень" ("Ода... на взятие Хотина 1739 года", ст. 73). Здесь имеется в виду Дженазе Гассан-nauia. -- верховный везир, предводительствовавший турками при Рымнике.

Ст. 111-112. В бурливу Рымну погруженны несутся трупы на конях... -- Из погибших в сражении турок большая часть утонула при беспорядочном бегстве через реки Рымник и Бузео.

1-я ред.: "Ода на взятие Очакова" (БГ. 1789. Ч. 2. No 5. С. 106-107; подпись: Сем. Бобров). Очаков после долгой осады был взят штурмом 6 декабря 1788 г.

Ст. 27. ...громы средь колес... -- пушки на колесах.

Ст. 61. Прешла царица звезд... -- т.е. скрылась луна. Обыгрываются два значения образа -- предметный (наступило утро) и аллегорический ("прешло" могущество "луны", т.е. Турции).

Ст. 75-76. ...чалму с главы его снимают и шлем Паллады надевают. -- Т.е. низвергают турецкое владычество и утверждают российское. Здесь и ниже Палладой, богиней именуется Екатерина П. В ст. 80-100 "вой" обращаются к ней с речью.

Ст. 100. ...Византию... -- здесь: Стамбул (ср. в 1-й ред).

См. примеч. к No 37. Речь в оде идет о победах русского флота в сражениях со шведами в 1790 г. -- Ревельском (2 мая), Красногорском (Стирсуддентском) (23-24 мая) и Выборгском (22 июня).

Ст. 3. ...князь волн... -- адмирал (слово происходит от араб. амир аль бахр -- владыка на море).

Ст. 8. ...с трофея в гроб вступает... -- CK. Грейг, командовавший Балтийским флотом в начале войны, скончался вскоре после одержанной им победы в Гогландском сражении 6 июля 1788 г., в ходе которого был пленен флагманский корабль шведов "Принц Густав" (см. стихотворение на его смерть No 46 и примеч.). На место Грейга после его смерти был назначен В.Я. Чичагов.

Ст. 15-16. ...проникнул... всех дале ледовиты бездны -- Чичагов в 1764 и 1766 г. возглавлял экспедиции по отысканию морского пути из Архангельска к Берингову проливу, впервые исследовал высокоширотные районы Арктики и остров Шпицберген.

Ст. 19. ...брань, возженну златом... -- Объявление Швецией войны России объяснялось подкупом со стороны Турции (ср. ст. 51-60 и No 40, ст. 64-67).

Ст. 31-32. ...постыжденный вблизи эстонских берегов... -- Ревельское сражение Происходило на рейде совр. Таллинна. Выше (ст. 21-30) речь шла об этом сражении, в котором русской эскадрой командовал Чичагов.

Ст. 34. ...котлинских... валов... -- На острове Котлин находится крепость Кронштадт, вблизи которого состоялось Красногорское сражение (русскими силами командовал А.И. Круз).

Ст. 45. ...дрожат их, обуяв, тристаты... -- т.е. дрожат, обезумев, их военачальники.

Ст. 47. Там он троякой смерти ждал... -- В Выборгском заливе шведский флот был блокирован с трех сторон Ре-вельской эскадрой Чичагова, Кронштадтской эскадрой Круза и гребными флотилиями Т.Г. Козленинова и К. Нассау-Зигена.

Ст. 49. ...Борей приспел, -- что медлить доле? -- Вырваться из окружения, хоть и с большими потерями, шведам помог свежий восточный (а не северный) ветер.

Ст. 51-60. Не тщетно ли Плутус фракийский... и сл. -- см. примеч. к ст. 19.

Ст. 63. Денисова низринуть льстятся... -- Речь идет о военных действиях на суше в Финляндии весной 1790 г., в ходе которых отличился полковник В. Денисов, находившийся под командованием генерал-майора Ф.П. Денисова. Последний среди отличившихся в сражении 22 апреля 1790 г. рекомендовал "войска Донского полковника Василия Денисова, который, получа в свое начальство лейб-казачью Донскую команду и все находящиеся в части его войска, столько изъявил отличности и мужества, что, находясь впереди всего отряда в беспрерывном с неприятелем огне со 2 часу пополудни до 5 часа пополуночи, наносил ему чувствительные удары, наблюдая все его движения" (Собрание всех помещенных в ведомостях обеих столиц с 1787 по 1791 год влючительно реляций о военных действиях против неприятелей Российской империи. М., 1791. Ч. 2. С. 92; см. там же о сражении 1 мая: с. 95-96).

Ода посвящена заключению Верелейского мира со Швецией 3 августа 1790 г.

Ст. 41-43. ...враг... у храбрых россов мира просит... -- Мир был заключен по инициативе Швеции.

Ст. 58. ...Богини... -- т.е. Екатерины II.

Ст. 65. ...дождь златый из тун фракийских... -- турецкое золото, побудившее шведов начать войну (см. No 39, ст. 19, 51-60).

Ст. 80. Карлскрон -- крупнейшая шведская военная гавань и военно-морская верфь.

См. примеч. к No 37. Речь в оде идет об осенней кампании 1790 г. на Дунае, завершившейся взятием Измаила 11 декабря 1790 г.

Ст. 2-6. ...над... Бельтом гром молчит... подвигся он к Дунаю... -- Военная кампания против турок на Дунае в 1790 г. началась после заключения Верелейского мира со Швецией (3 августа 1790 г.).

Ст. 15. Се ружей ржуща роща мчится! -- Эта строка, получившая известность благодаря сатире К.Н. Батюшкова "Видение на брегах Леты" (1809), явилась результатом сознательных исканий Боброва (ср. в 1-й ред.), пытавшегося звукоподражательно изобразить здесь ужасы войны. Ср., напр., у Г.Р. Державина в стихотворении "Осень" (1805): "Там в бледных туманах ржет нам война". Ср. также аналогичные обороты в других стихотворениях Боброва "К стенам Очакова ступают, неся с собой железный лес" (No 38, ст. 29-30), "Сверкнет ли длинный копьев лес? Бежим в сию железну рощу..." ("Херсонида", песнь VIII, ст. 562-563), "...без громов помчались верхи железных росских рощ" (No 273, ст. 82-83), "Лесятся стогны чащей копий..." (ДНВ. Ч. 1. Кн. 2. С. 178).

Ст. 21-22. Стимфалиды -- здесь: артиллерия.

Ст. 29-30. ...кто пал там пред стенами? Давно лишенный Меллер чад. -- И.И. Меллер-Закомельский получил смертельное ранение и скончался при осаде крепости Килия в октябре 1790 г. В 1788 г. он участвовал в штурме Очакова вместе с тремя сыновьями (Петр Иванович, 1755-1823; Егор Иванович, 1767-1830; Карл Иванович, 7-1788). Младший -- полковник Карл Иванович Меллер-Закомельский -- был там убит и похоронен в Свято-Екатерининском соборе в Херсоне. Отец погребен рядом с ним.

Ст. 47. ...ты изумляла нас трубой... -- речь идет о "военных" одах Боброва 1789-1791 гг. (No 39, 45^7).

Ст. 51-60. Когда теперь ты столь блаженна, что на челе Рифейских гор... и сл. -- Видимо, эти строки следует рассматривать как указание на то, что ода сочинена в Крыму. Рифейскими здесь названы Крымские горы.

Ст. 61. ...Юноною рожденный... -- бог войны Марс.

См. коммент. к No 37. Речь в оде идет преимущественно о сражении при Мачине 28 июня 1791 г., в результате которого турки подписали предварительные условия мирного договора в Галаце (см. No 44 и примеч.).

Эпиграф -- из поэмы Дж.Аддисона "Поход" ("Campaign", 1705).

Ст. 46. ...в Стиксов струй... -- т.е. в Стиксовых струях. Русский воин уподоблен Ахиллу, омытому водами Стикса и ставшему неуязвимым.

Ст. 56-59. ...Юсуф спешит перелететь валы Дуная... Репнин путь ранее приемлет... -- Речь идет о сражении при Мачине. Юсуф-паша собрал на правом берегу Дуная 100-тысячную армию, готовясь нанести удар по русским войскам, но Репнин опередил его, переправившись и напав первым. В ходе самого сражения Юсуф-паши при армии не было.

Ст. 96-98. ...в... тростниках... в... камышах... -- Местность при Мачине болотистая, поросшая камышом.

Ст. 104. ...за Гирсов ломятся утечь... -- Разгромленные турки, преследуемые русскими войсками, бежали по направлению к Гирсову, городку к северу от Мачина.

Ст. 112-113. ...земля... кровью пять крат обагрялась... -- Война с Турцией продолжалась пять лет (1787-1791).

См. примеч. к No 37. Речь здесь идет о торжествах в память Ясского мира, состоявшихся 2 сентября 1793 г.

Ст. 27-28. ...готы мир блюсти... клялись... -- имеется в виду Верелейский мир 3 августа 1790 г.

1-я ред.: "Эпистола Его Сиятельству Николаю Васильевичу Репнину, знаменитому победителю за Дунаем при Мачине" (СПб.: Тип. Вильковского, 1793). Особенно существенные различия с текстом РП в заключительных строфах, поскольку 2-я ред. создавалась уже после смерти Репнина (1801). В сражении при Мачине 28 июня 1791 г. русские войска под его командованием разгромили 100-тысячную группировку турок, собранную верховным визирем Юсуф-пашой. В результате турки вынуждены были прекратить войну, подписав с Репниным, заменявшим отсутствующего князя Г.А. Потемкина, предварительные условия мирного договора в Галаце 31 июля 1791 г. (подтверждены Ясским договором 29 декабря 1791 г.). Репнин за Мачинскую победу был награжден орденом св. Георгия 1-й степени. Перепечатка: Невзоров 1810. С. 94-97.

Эпиграф -- расхожее выражение из "Энеиды" Вергилия (I, 641). В 1-й ред. ошибочно приписано Горацию.

Ст. 19. ...вызывал на прю Мессию Лжепророк... -- имеются в виду магометане-турки, объявившие войну христианам-русским. М.И. Невзоров при перепечатке стихотворения сопроводил эту строку примечанием: "Святынею осторожно должно играть, по-моему, в воображении, потому что, часто весьма худо понимая, мы приноравливаем ее некстати" (Невзоров 1810. С. 95).

Ст. 32-34. Не ты ли при брегах летя Лиманских к граду... и сл. -- Речь идет о участии Репнина в штурме Очакова, когда он по поручению Потемкина командовал четырьмя из шести колонн, штурмующих город.

Ст. 42. ...трофей по ту страну Дуная... -- Мачин располагается на правом берегу Дуная.

Ст. 53-54. ...Германия радеет тебя столетиям предать... -- Вероятно, имеется в виду анонимное издание посвященной Репнину оды Державина "Памятник Герою" в Риге в 1791 г. с параллельными переводами на немецкий и французский языки. Публикация оды в "Московском журнале" была также анонимной, и Бобров тогда мог не знать о ее подлинном авторстве.

1-я ред.: "Ода российскому адмиралу и разных орденов кавалеру Василью Яковлевичу Чичагову на случай славного отражения шведского флота у Ревеля майя 2 дня 1790 года. Сочиненная Семеном Бобровым". (СПб., 1790). В Ревельском сражении 2 мая 1790 г., проходившем на рейде у современного Таллинна, Чичагов, командовавший русской эскадрой, одержал победу над шведской, вдвое превышающей ее по численности. Шведы потеряли два корабля, 150 человек убитыми и ок. 500 пленными (потери русских -- 8 человек). Линейный корабль "Принц Карл" был захвачен в плен.

Ст. 1. ...Близнецы... -- зодиакальное созвездие, знак мая.

Ст. 27. ...Эстонский флот... -- эскадра Чичагова именовалась Ревельской.

Ст. 41. ...сарматы... -- здесь: россияне.

Ст. 47-48. ...сей рассеем... другой сразим... -- Планы шведов уничтожить русский флот по частям (сначала Ревельскую эскадру Чичагова, затем Кронштадтскую эскадру А.И.Круза) были сорваны именно в результате Ревельского сражения.

Ст. 50. Густава имя вознесем! -- Речь идет о шведском короле Густаве III. Названный в его честь флагманский корабль "Густав III" в Ревельском сражении находился во главе шведской эскадры, получил серьезные повреждения и едва не попал в плен.

Ст. 87. ...тиряне... -- финикийцы, в древности господствовавшие на море; здесь: англичане (ср. в 1-й ред).

Ст. 93-94. ...упал к ногам... иноплеменный Исполин? -- Шведский линейный корабль "Принц Карл", потеряв управление, оказался слишком близко к русским судам и после 10-минутного боя спустил флаг.

Ст. 114. ...Вулъф... -- остров к северу от Ревеля.

Ст. 116-117. ...ветр... с южных... стран... -- Имеются в виду южный ветер, благодаря которому шведам удалось вовремя отступить, и поддержка Турции, побуждающей их продолжать войну.

1-я ред.: "Память о славном Грейге, российском адмирале. Сочинено 1788 года ноября дня" (БГ. 1789. Ч. 3. No 10. С. 88-190; подпись: Сем. Бобров). Первое стихотворение Боброва, посвященное военно-морскому деятелю. Адмирал С.К.Грейг, командуя в начале русско-шведской войны Балтийским флотом, нанес шведам поражение в Гогландском сражении 6 июля 1788 г. и успешно осуществлял блокаду Свеаборга. Выйдя живым из множества сражений (в том числе Чесменская битва 1770 г., где он командовал кораблем "Три Иерарха"), Грейг скончался от простуды осенью 1788 г. на корабле "Ростислав". Похоронен в Домском соборе в Ревеле, где по приказу Екатерины II ему была установлена гробница из белого мрамора.

Написано ок. 1791 г. Посвящено победам Ф.Ф. Ушакова на Черном море в 1790-1791 гг. По жанру принадлежит к малым эпическим поэмам, в которых по возможности точное описание сражения сопровождалось ссылками на слова очевидцев (одна из первых -- "Чесменский бой" М.М. Хераскова, 1771). Бобров кратко описывает Керченское сражение 2 июля 1790 г., в результате которого была отбита атака турецкого флота и сорвана высадка десанта в Крыму (ст. 53-62), и Тендровское сражение 28-29 августа 1790 г., в котором турки, отступившие от Керченского пролива к Гаджибею (совр. Одессе), были настигнуты Ушаковым, разбиты и преследовались до самого Босфорского пролива (ст. 63-72). Подробно описано сражение у мыса Калиакрии близ Варны 31 июля 1791 г., когда был разгромлен не только турецкий флот под командованием капудан-паши Газы Хусейна, но и пришедшие к нему на помощь алжирцы под командованием Сейит-Али (ст. 82-154). Именно после этого поражения султан, еще 28 июня 1791 г. разбитый и на суше при Мачине (см. No 42 и 44), приказал визирю поспешить с миром (ст. 161-164), предварительные условия которого были подписаны в тот же день (31 июля 1791 г.) в Галаце. "Предводителем сил Эвксинских", т.е. командующим Черноморским флотом, Ушаков был назначен 14 марта 1790 г.

Ст. 1-4. Престань Меркурия лобзать... и сл. -- Общий смыл: теперь уже не мирные торговые корабли, но военные суда россиян и турок распространит по Эвксину бог войны -- сын Иры (Геры).

Ст. 9-10. ...маслинны... ветви... в кохтях орлиных... -- мир, которым наслаждалась Российская империя прежде объявления ей войны турками.

Ст. 12-14. ...аравским серебром... мисирску сталь... медный гром... натольский... -- Имеются в виду провинции Осмайской империи: из Аравии поставлялось серебро, из Египта (Мисир, Мицраим) -- железо, из Анатолии (Малой Азии) -- медь для пушек.

Ст. 17-23. Одни... валятся... в Очаков... другие, укрепя Анап... воздвигну ли... Кубань; а прочи... чело Кинбурна мнят сотреть... -- В Очакове и на подступах к нему турки оборонялись от Екатеринославской армии под личным командованием Г.А. Потемкина. На Кубани и в Анапе защищались от атак отряда генерал-аншефа П.Т. Текелли. Попытка турок высадить десант на Кинбурнской косе и перейти в наступление была отбита А.В. Суворовым.

Ст. 27-28. Вихрь серный Сакена... и сл. -- Речь идет о подвиге И.-Р. Остен-Сакена (см. No 37, ст. 61-70 и примеч.).

Ст. 31-32. Суворов, сретя их... и сл. -- Речь идет о разгроме турецкого десанта под Кинбурном 1 октября 1787 г.

Ст. 33-36. Их флот... привел в движение... Херсон... но гром там был готов... в руках Де-Зигена... -- Речь, видимо, идет об отражении атаки турецкого флота в Днепровском лимане 16 июня 1788 г. гребной флотилией К. Нас-сау-Зигена.

Ст. 42-44. ...Очаков... падет пред... Потемкина стопой. -- 6 декабря 1788 г. после долгой осады Очаков был взят штурмом. Осадой руководил лично Потемкин.

Ст. 47. ...весла Рибаса, рассекши те струи, что брег... Румелий омывают... -- И.М. Дерибас, командуя гребной флотилией и казачьими лодками, в июне 1790 г. овладел батареями, защищавшими устье Дуная. Румелия -- древнее название восточной, прибрежной части совр. Болгарии.

Ст. 56. ...крест... ученика Христова... -- Андреевский крест на флаге российского флота. По преданию, св. апостол Андрей Первозванный проповедовал в Тавриде.

Ст. 60. ...близ Меотского пролива... -- т.е. Керченского. Меотийским озером древние называли Азовское море.

Ст. 66-67. ...корабль один пленяет, другой же пламени... предает и... с него начальника берет... -- Потоплен был 80-пушечный корабль "Капитания", а пленен -- 70-пу-шечный корабль "Мелики-бахри" с его командующим -- адмиралом трехбунчужным пашой Саид-беем (в авторском примечании неточность).

Ст. 71. ...увенчан лавровым он венцем... -- За Тендровскую победу Ушаков уже 16 сентября 1790 г. получил орден св. Георгия 2-й степени и 500 душ крестьян в Белоруссии.

Ст. 73-76. Бендеры... перед Потемкиным поверглись... пред ним лежат... Анап и Измаил... -- Бендеры сдались 3 ноября 1789 г., Измаил был взят 11 декабря 1790 г., Анапа -- в июне 1791 г. "Поверглись" они перед Потемкиным как главнокомандующим в этой войне.

Ст. 88-90. ...лихой народ из дальней Африки... -- алжирские пираты, нанятые турками.

Вероятно, написано на юге между 1791 и 1795 гг. от имени неизвестного лица, награжденного по представлению Суворова.

Вероятно, написано на юге в 1797 г. П.А. Румянцев-Задунайский скончался 8 декабря 1796 г. вскоре после смерти Екатерины II (6 ноября 1796 г.). См. позднейшее посвященное его памяти стихотворение Боброва (No 293).

Ст. 42-44. ...под гетским... шалашем, отколе он, как Велисарий, взирал, как бился новый Марий. -- В войне 1787-1791 гг. Румянцев, находясь Молдавии, командовал Украинской армией, но из-за разногласий с Потемкиным, главнокомандующим, не предпринимал активных действий, а в 1789 г. сдал командование и уехал в свою деревню близ Киева. Новый Марий -- Суворов, прославившийся на этой войне. Велисарием Румянцева называла сама Екатерина II.

Ст. 82. ...на берегах Днепра... -- В своем имении близ Киева Румянцев провел последние годы жизни.

Ст. 88. ...открыв чертеж для рати всей... -- При составлении плана антитурецкой кампании в 1787 г. Потемкин дипломатично обращался к Румянцеву за советом.

Ст. 92. ...водил героев до Варшавы... -- Во время Польского восстания 1794 г. Румянцев, оставаясь на Украине и формально начальствуя над войсками от Днестра до Минской губ., сосредоточил корпуса своей армии под командованием Суворова и снабжал его словесными наставлениями.

Ст. 101. ...царями многими почтенны... -- Румянцев, в частности, удостоился особых почестей от прусского короля Фридриха II в 1776 г.

Ст. 102. ...восемьдесят зим... -- неточность: Румянцев прожил только 70 лет (1725-1796).

Ст. 105. ...Кагульский лавр... -- самая славная победа Румянцева над турками при Кагуле 21 июля 1770 г.

Ст. 111. ...Петровы брега -- берега Дуная.

Возможно, написано одновременно с нижеследующим No 51 (см. ниже). Перевод оды Н. Буало "Ode sur un bruit qui courut, en 1656, que Cromwell et les Anglais allait faire la guerre à la France" (1656). Строфика оригинала сохранена. Ср.:

Quoi! ce peuple aveugle en son crime,

Qui, prenant son roi pour victime,

Fit du trône un théâtre affreux,

Pense-t-il que le ciel, complice

D'un si funeste sacrifice,

N'a pour lui ni foudres ni feux? и т.д.

Написано между январем и июнем 1799 г., когда Россия вступала в войну с революционной Францией (см. примеч. к ст. 41). Вариация на тему оды Н. Буало. Использована та же строфа (см. примеч. к No 50). Буало говорит о казни английского короля Карла I, Бобров -- о Людовике XVI, казненном по приговору трибунала 21 января 1793 г.

Ст. 18-20. ..Людвиг новой ваш закон крепил... в слезах чел клятву... -- 14 сентября 1791 г. Людовик XVI принес присягу новой конституции.

Ст. 23. ...Супруга тою же судьбою... -- Королева Мария-Антуанетта (1755-1793) была казнена по приговору трибунала позже мужа -- 16 октября 1793 г.

Ст. 25-27. ...равновесия уставы -- принцип политического равновесия в Европе, который не позволял слишком возвыситься какой-то одной державе. Этот принцип был ведущим в европейской политике XVIII в., упоминался в официальных международных соглашениях начиная с Утрехтского мира 1713 г. и активно эксплуатировался французской дипломатией.

Ст. 41. Вы Альпы с Этной захватили... -- Имеется в виду создание зависимых от Франции Гельветической республики в Альпах (1798-1803) и Партенопейской республики на континентальной части Королевства Обеих Сицилии (январь-июнь 1799). Последняя была низвергнута с помощью русского флота под командованием Ф.Ф. Ушакова: французы отступили, а в Неаполь вернулся союзный англичанам и русским король Фердинанд IV. Все это позволяет датировать стихотворение январем-июнем 1799 г.

Ст. 42-44. ...тем, кого вы... укорили ... куете гром. -- Войну Англии революционная Франция объявила 1 февраля 1793 г., сразу после казни короля.

Ст. 49. ...боги века -- здесь: европейские монархи.

Написано в августе 1799 г. Адресовано Н.С. Мордвинову, который выхлопотал разрешение на перевод Боброва в Петербург, куда он перебрался уже к ноябрю. Сам Мордвинов уже с конца января 1799 г. находился в отставке, а с конца марта того же года проживал в своем имении в Байдарской долине в Крыму.

Ст. 20 (примеч.). Спасский ключ на берегу Буга близ города Николаева -- протекал в селе Спасском, где находился загородный дом Мордвинова.

Ст. 35-36. Но что щедроте благородной... может заградить... путь... -- намек на неблагополучные обстоятельства самого Мордвинова.

Ст. 66-67. Небесно девять крат светило в блестящий Девы знак входило... -- На юге Бобров находился с 1791 г. (т.е. к 1799 г. девять лет), по этим строкам уточняется: не позднее, чем с августа.

Ст. 89. ...Тавриды в мерах изложенной... -- Имеется в виду поэма Боброва "Таврида" (1798).

Написано, вероятно, вскоре после предшествующего No 52, т.е. в 1799 г., "в начале осени" (см. авторское примеч.). Бобров тогда еще находился на юге, а Н.С. Мордвинов, которому адресовано стихотворение, -- в отставке и царской опале (намек на неблагополучные обстоятельства адресата в стихотворении очевиден). Редкий у Боброва метрический эксперимент.

Написано по случаю награждения Н.С. Мордвинова 5 апреля 1797 г., в день коронации Павла I, орденом св. Анны 2-й степени и 1000 душ крестьян.

Написано по случаю присвоения Н.С. Мордвинову звания адмирала 23 сентября 1797 г. (на Черноморском флоте это звание присваивалось впервые). Единственное у Боброва стихотворение в форме сонета.

Эпиграф -- из "Времен года" Дж. Томсона (Winter. L. 516).

56-57

Стихотворения написаны к одному из праздников в доме Н.С. Мордвинова (вероятно, к дню его рождения 7 апреля) еще до его отставки ("Ты, нося дел важных бремя..." -- No 57, ст. 12), т.е. не позднее 1798 г., но и не ранее 1794 г., когда он обосновался в Николаеве. Скорее всего, это 7 апреля 1794 г., когда ему исполнилось сорок лет ("Не более твой век, как только в половине..." -- No 56, ст. 1).

Написано по случаю отставки Н.С. Мордвинова в начале 1799 г. (26 января он был отставлен, а 12 марта сдал дела и удалился в свое крымское имение в Байдарской долине). "Бурно севера дхновенье" (ст. 33) и другие выражения прямо указывают на царскую опалу.

Эпиграф -- из "Оды Его Высокопревосходительству... Николаю Семеновичу Мордвинову" В.П. Петрова (1796); во второй строке эпиграфа опечатка: быть вместь бость (т.е. бодать); в третьей -- неточность (у Петрова "в груди твоей", а не "в твоей груди"). Список этой известной оды Петрова находится среди стихов других авторов (в том числе Боброва), посвященных Мордвинову (РГИЛ. Оп. 2. Ед.хр. 7).

Ст. 27-30. ...черный Гений... дверь Янусову затворяет. -- В 1799 г., когда были "сочинены сии стансы" (см. авторское примеч.), "Янусова дверь" затворилась лишь персонально для Мордвинова (еще до его отставки находившийся в его командовании Черноморский флот выступил в поход против революционной Франции). Возможно, имеются в виду события начала царствования Павла I: отзыв В.А. Зубова из Персии и отказ от планов на новую войну с турками, сторонником которой был Мордвинов.

Автограф (1-я ред.): "Паки пламенный твой Гений..." (РГИЛ. Ф. 994. Оп. 2. Ед.хр. 7. Л. 46; вверху листа надпись: "Его Высокопревосходительству Господину Адмиралу и Разных Орденов Кавалеру Николаю Семеновичу Мордвинову, Милостивому Государю на высочайшее воззвание к важнейшим государственным подвигам с признательнейшим чувствием и глубокопочитанием приносит преданнейший слуга Семен Бобров октября дня 1801 года"). Написано по случаю новых назначений Мордвинова в 1801 г.: вице-президент Адмиралтейств-коллегий (8 августа) и член императорского совета (15 сентября). Ср. No 35 и примеч.

Ст. 30. Меценат -- есть Феникс твой. -- Т.е. твой Меценат подобен птице Феникс, возрождающейся из пепла (ср. в автографе: "Меценат, как Феникс, твой").

Входило в несохранившийся сборник Боброва "Домашние жертвы, или Семейственные удовольствия" (Николаев, 1800). (В дополнительном томе "Сводного каталога русской книги гражданской печати XVIII в. 1725-1800" (Дополнения. Разыскиваемые издания. Уточнения. М., 1975. С. 65) он числится среди разыскиваемых изданий. Известно, что это книга небольшого формата.) адресована П.Ф. Герингу. Цехмейстером (начальником артиллерии) Черноморского флота с присвоением чина генерал-майора он был назначен в 1797 г. К этому событию, вероятно, и приурочено стихотворение.

61-67

Стихотворения написаны не позднее 1799 г. ко дню рождения П.Ф. Геринга, приходившемуся на 19 мая, и входили в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Разбор стихотворения "Зерцало деяний подвигополож-ника" (No 66) см.: Зайонц 1995. С. 58-59. "Беседа между певцом и эхом" (No 67) находит соответствие в V песни "Херсониды" (ст. 1678-1776).

Ст. 10. Покровитель твой святый... св. апостол Петр.

Ст. 1. Из гор Сарматских... -- здесь: Карпатских.

Входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано П.Ф. Герингу по случаю отъезда его из Крыма в имение близ Николаева (см. примеч. к No 69-71). Написано, вероятно, незадолго до его женитьбы (см. ст. 29-31), состоявшейся 2 февраля 1794 г. В том же году он перешел из береговой артиллерии в артиллерийский батальон Черноморского гребного флота с повышением в чине (подполковник), чему, видимо, предшествовал период длительного отпуска.

69-71

Эти стихи первоначально составляли одно стихотворение: "К Натуре. При ключе г. Г<ерин>га" (Новости русской литературы. 1802. Ч. 1. С. 69-80; подпись: Ббрв.; публикация сопровождалась примечанием издателя П.А. Сохацкого: "Это прекрасные горацианские стихи, сочиненные в окрестностях Николаева, где Природа столь скупа на ключи и источники; и потому стихотворец имел причину умолять о ключе и водопаде досточтимого своего благодетеля" -- с. 69; см. ниже другие его примеч.). Вероятно, в том же виде входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Предположительно датируется 1799 г. Стихотворения адресованы П.Ф. Герингу, владевшему имением при впадении Ингула в Ю. Буг близ Николаева, где он, судя по всему, постоянно проживал в 1794-1801 гг. и занимался садоводством. Луциндой именуется его супруга Мария Юрьевна. Тема домашнего ключа в новоевропейской поэзии восходит к оде Горация (III, 13), переведенной Бобровым (см. No 157 и примеч.). 69, Ст. 44. С новой жизнью потечет. -- В "Новостях русской литературы" строка сопровождалась примечанием Сохацкого: "Как натурально все это место о неволе и освобождении ручья!" (с. 71).

69, ст. 66. Ключ и блеск и брег скрывает. -- Примеч. Сохацкого: "Две строфы списаны точно с Натуры. Мы, кажется, воочию видим глазами утренний густой туман" (с 72).

70, ст. 12. Прыгал ток меж древесами. -- Примеч. Сохацкого: "Картина водомета прекрасная" (с. 73).

70, ст. 24. Да в растеньи приспевает. -- Примеч. Сохацкого: "Здесь и во многих местах видим мы любителя Томсона и натуры" (с. 74).

71, ст. 10. (Прежде, нежель в путь пойдет) -- В РП строка пропущена; восстановлена по 1-й ред.

Входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано М.Ю. Геринг -- Луцинде. Гостеприимная ее дача -- имение Герингов при впадении Ингула в Ю. Буг близ Николаева (см. No 69-71).

Ст. 49. ...дщерь Солнцева... -- лира, изобретение Аполлона.

Ст. 50. Лицей -- первоначально сады на окраине Афин, где Аристотелем была основана философская школа.

Входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано Г.А. Мордвиновой, посетившей новогоднее торжество, на котором присутствовал Бобров.

Входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. No 60). Написано по тому же случаю, что и No 73.

Хоры в честь Н.С. Мордвинова, являвшегося командующим Черноморским флотом с 24 февраля 1792 г. по 26 января 1799 г.

В стихотворении речь идет о Средиземноморском походе эскадры Черноморского флота под командованием Ф.Ф. Ушакова. Эскадра выступила в августе 1798 г., первые значительные победы на Ионических островах были одержаны в октябре 1798 г. (взяты острова Закинтос, Кефалиния, Лефкас, начата осада Корфы, сдавшейся 18 февраля 1799 г.). Стихи написаны, скорее всего, до отставки Н.С. Мордвинова с поста командующего Черноморского флота (январь 1799 г.).

Ст. 7-8. Там, где флоты пламенели при Чесменских берегах... -- Путь эскадры Ушакова пролегал через район Архипелага в Эгейском море, где в 1770 г. в Чесменском сражении был сожжен турецкий флот.

Написано по тому же случаю, что No 76. Марсом здесь, видимо, именуется Н.С. Мордвинов, под началом которого находился Ф.Ф. Ушаков (см. примеч. к No 76).

Ст. 8. ...<мечем>... -- В оригинальном издании опечатка: "булатным... бичем".

Входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано П.Ф. Герингу в 1799 г. (вероятно, по случаю дня его рождения 19 мая; см. No 61-67). Молниеносные тучи здесь, видимо, намек на начавшуюся войну с Францией, когда для самого Геринга, отправленного в отставку вслед за Н.С. Мордвиновым, наступили тихи дни. Отмечалась перекличка этих стихов со стихотворением Н.М. Карамзина "К Мелодору в ответ на его песнь о любви" (1795) (см.: Альтшуллер 1964. С. 232).

Адресовано Н.С. Мордвинову по случаю учреждения в 1796 г. в Николаеве типографии для нужд Морского кадетского корпуса (с 1798 г. стала называться Адмиралтейской). Возглавил ее С.И. Селивановский, приглашенный в Николаев по рекомендации В.П. Петрова. Перепечатка: Невзоров 1810. С. 97-98.

Ст. 9. ...компас, весы и лира... -- морское дело, юстиция и поэзия. Ср. в хорах к дню рождения Геринга: "Пой того, кто чтит звук лирный, чтит весы и чтит компас!" (No 62, ст. 11-12).

Автограф (1-я ред.): "Надпись к кораблю построенному под начальством Его Высокопревосходительства Николая Семеновича Мордвинова трудами Корабельного Мастера Катасанова в Херсоне и спущенному на воду ноября 15 дня 1794 года" (РГИЛ. Ф. 994. Оп. 2. Ед. хр. 7. Л. 5; внизу помета: "Соч. СБ."). Написано на юге по случаю спуска на воду в ноябре 1794 г. линейного корабля "Св. Петр" -- первого из четырех кораблей, построенных А.С. Катасановым в Херсоне. Мордвинов в это время был председателем Черноморского адмиралтейского правления, которому подчинялось и Херсонское адмиралтейство. Среди бумаг Мордвинова имеется небольшое стихотворение Петра Лобысевича на тот же случай: "Стихи на спуск корабля, построенного в 1794 году, спущенного 4 ноября в Херсоне" (см.: Архив графов Мордвиновых. Т. 2. СПб., 1901. С. 579).

Ст. 2. ...где путь Язону был открыт. -- Язон побывал на крайнем востоке греческой ойкумены (в Колхиде, "где солнцевы врата...") и на крайнем западе, в саду Гесперид.

Ст. 5. ...Хронов сын... -- Зевс.

Ст. 8. ...ударами твердит... -- т.е. повторяет. Заимствование (неявное в автографе) из первой песни "Енея" В.П. Петрова (ср.: "...Со моря волны яры / Во ребра оного [залива] твердя свои удары / Преламываются..." -- Поэты XVIII века: В 2 т. Л., 1972. Т. 1. С.366). Ср. No 9, ст. 214-215.

Ст. 9-10. ...покровитель... сорудитель -- соответственно Мордвинов и Катасанов.

Идиллия на смерть Г.А. Потемкина, основателя Черноморского флота, руководившего им в качестве главнокомандующего русскими войсками в русско-турецкой войне 1787-1791 гг. Он скончался 5 октября 1791 г. неподалеку от Ясс, похоронен в Херсоне 23 ноября 1791 г. Бобров в это время уже находился на юге.

Ст. 41-42. Что ныне сделалось с тобою, Гипанис, томный Борисфен? -- Имеются в виду созданные Потемкиным центры кораблестроения на Черном море -- Николаев в устье Ю. Буга и Херсон в устье Днепра.

Ст. 92-93. ...кормы... покрыты... чернотой... -- Речь идет о траурном убранстве кораблей.

Ст. 114. Борисфен могилой стал! -- Имеется в виду погребение Потемкина в Херсоне, в устье Днепра.

Ст. 124. ...ключ Гипанский... -- т.е. Гипанис (р. Южный Буг).

Ст. 151. ...бой в лимане... -- штурм Очакова 6 декабря 1788 г.

Ст. 209-214. Вот -- так в Фессалии веселой... и сл. -- Имеется в виду миф об Аполлоне и Коронисе (Корониде), изложенный в "Метаморфозах" Овидия (II, 534-632). Корониса изменила богу и была поражена стрелой, но Аполлон спас ее ребенка (Асклепия) и покарал белую птицу, выследившую Коронису и сообщившую об измене. Аполлон опалил белой птице перья, и они стали черными. Таково происхождение ворона.

Ст. 347. ...Белый бог... -- здесь: русский император.

82-96

Надписи сочинены в разное время, но большая часть, видимо, на юге в 1790-е гг. (по крайней мере надписи 2-7). В Петербурге (т.е. после 1799 г.) сочинена надпись 15. Кенотаф -- "Собственно значит пустая гробница. У древних называлась сим именем та гробница, которую они сооружали в память какого-либо умершего, о погребении которого не были они известны и коего тело нигде не найдено" (Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту. СПб., 1806. Ч. 3. С. 1137).

Надпись шведскому королю Карлу XII. В английской моралистической журналистике XVIII в. его часто в негативном контексте сопоставляли с Александром Македонским. См., напр., в отрывке "Приятный бред безумных...", переведенном Бобровым: "...страсти человеческие то же, что временные сумасбродства, и иногда бывают они весьма опасны в своих следствиях, начав с Македонского сумасброда до Шведского" (СВ. 1805. Ч. 7. Июль. С. 105).

2-3

Надписи Асону Струговщикову (ум. ок. 1798), соорудившему в 1792 г. на свой счет литейный завод в Херсоне и награжденному за это крестом Св. Владимира. В бумагах Н.С. Мордвинова сохранилось стихотворение В.П. Петрова "Надгробная Струговщикову":

Пресекла смерть его полезные дела,

Но славы дел его похитить не могла.

Струговщикова дел Россия не забудет,

Доколе поражать врагов в Эвксине будет

И им в устроенных к их гибели Штейнберг А.А. I: 609

Шубин Федот Иванович (1740-1805), скульптор, уроженец Холмо-гор 11:311, 556, 557

Шувалов Иван Иванович (1727-1797), граф, государственный деятель, основатель и первый куратор Московского университета, покровитель М.В. Ломоносова I: 171, 602; II: 208, 556, 567

Шуйские -- древний русский княжеский род. I: 73, 561, 564

Шульц В.К. II: 486

Эвридика (греч. миф.), жена Орфея, узница Персефоны II: 124, 386

Эвтерпа (греч. миф.), муза лирической поэзии I: 411

Эврипид (ок.480-406 до н.э.), греческий трагик II: 145, 548

Эгерия (римск. миф.), нимфа-прорицательница, тайная супруга и советница царя Нумы Помпилия II: 304, 305

Эгист (Эгисф) (греч. миф.), любовник Клитемнестры, соучастник ее в убийстве Агамемнона; убит Орестом с помощью Электры II: 154

Эйлер Леонард (1707-1783), швейцарский математик, физик и астроном; работал в России в 1731-1741 гг. и с 1766 г. I: 301, 604, 615, 676; II: 208, 411

Эйкенсайд (Экензайд) Марк (1721-1770), английский поэт I: 307, 618; И: 11, 19, 22, 370, 376, 378, 449, 521, 525, 529

Электра (Илектра) (греч. миф.), дочь Агамемнона и Клитемнестры, спасшая жизнь своего брата Ореста и помогавшая ему отомстить за отца II: 154

Элоиза, возлюбленная и жена Абеляра, разлученная с ним и заточенная в монастырь I: 426

Эмин Ф.А. I: 634

Эмпедокл (ок. 490-ок. 430 до н.э.), греческий философ II: 108,487,542

Энгельгардт Н.А. II: 430, 537

Эней (греч. римск.), троянский герой, основатель Италийского государства I: 254, 416, 532; II: 164, 342.

Эндимион (греч. миф.), красивый юноша, усыпленный богиней луны Селеной, чтобы сохранить ему вечную молодость I: 215, 296; II: 160

Эол (греч. миф.), бог ветров I: 63; II: 52, 342, 350

Эпикур (341-270 до н.э.), греческий философ I: 310

Эринна (вторая пол. IV в. до н.э.), греческая поэтесса, умершая 19 лет от роду II: 86, 263

Эрот (греч. миф.), бог любви, сын Афродиты и Зевса I: 315, 317, 415, 416, 456, 531, 532

Эскулап -- см. Асклепий

Юлиан (Иулиан) Отступник Флавий Клавдий (332-363), римский император с 360 г., гонитель христианства I: 58

Юлий (Иулий) Цезарь Гай (100-44 до н.э.), римский полководец и государственный деятель, добивавшийся высшей власти; убит заговорщиками I: 21, 29, 32, 74, 124, 257, 483, 566, 603; II: 51, 265, 502

Юнг Эдуард (1683-1765), английский поэт I: 539, 540, 541, 543, 544, 565, 610-614, 617; II: 11, 281, 427, 432, 433, 435, 438, 450, 456, 472, 478, 488, 518, 520, 552

Юнона (римск. миф.), царица богов, супруга Юпитера; соответствует греч. Гере I: 160

Юпитер (римск. миф.), верховное божество; соответствует греч. Зевсу I: 117, 151, 245, 300

Юсуф-паша Коджа (ум. 1800), верховный визир султана в 1786-1789 гг. и с 1790 г.; в 1791 г. формально командовал турецкими силами в сражении при Мачине (в действительности его не было при войсках) и подписал мирный договор в Яссах I: 163, 496, 582, 583

Яван -- см. Иаван

Язон (греч. миф.), предводитель аргонавтов, супруг Медеи I: 61, 62, 232, 246, 511; II: 136, 142, 354, 355

Языков Д.И. II: 467

Яков -- см. Иаков

Яковлев С.С. II: 564

Яковлева Мавра Борисовна (1783-1805), супруга уральского промышленника С.С. Яковлева И: 307, 564

Янус (Ян) (римск. миф.), двуликое божество входов и выходов и всякого начала -- года, месяца и т.п.; закрытие дверей в его храме означало конец войны I: 18, 27, 156, 167, 203, 307

Янжул-Михайловский Иван (ум. 1806), врач, переводил с немецкого языка книги по фармацевтике II: 333, 574

Яновский Н.М. I: 545

Япет (греч. миф.), один из титанов, сын Урана и Геи, отец титанов Атланта, Прометея и Эпиметея I: 254

Ярослав Мудрый (ок. 980-1054), великий князь киевский с 1019 г. I: 12, 561, 562

Яценков Г.М. И: 496

Akenside M. -- см. Эйкенсайд М.

Addison J. -- см. Аддисон Дж.

Bowring J. -- см. Бауринг Дж.

Goldsmith О. -- см. Голдсмит О.

Horatius -- см. Гораций.

Littlton J. -- Литтлтон Дж.

Marlborough -- см. Мальборо.

Ovidius -- см. Овидий.

Pope А. -- см. Поп А.

Prior M. -- см. Прайор М.

Saint-Maure E.-D. -- см. Сен-Мор Э.-Д.

Sheffild J. -- см. Шеффилд Дж.

Thomson J. -- см. Томсон Дж.

Young Е. -- см. Юнг Э.

Virgilius -- см. Вергилий.

громах

Твердит его труды на суше и в водах.

(Архив графов Мордвиновых. СПб., 1901. Т. 2. С. 600)

4-5

Надписи отцу П.Ф. Геринга -- Фридриху фон Герингу, погребенному, как следует из авторского примечания, в Елисаветграде (ныне Кировоград, Украина). Из татарских набегов на крепость Св. Елисаветы, в отражении которых он мог участвовать, самый значительный -- осада крепости 70-тысячным войском Керим-Гирея в начале 1769 г. В авторском примечании опечатка: "...прошлого 1769 года". Ни о 1779, ни о 1789 годах Бобров не мог сказать "прошлый", поскольку с П.Ф. Герингом познакомился не ранее 1791 г., когда оказался на юге. Вероятно, эти надписи входили в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60), где указание на "прошлый" 1799 г. звучало бы вполне естественно и откуда оно, видимо, и было с ошибкой перенесено в РП. Дополнение о том, что "монумент с надписью поставлен над ним 790 года", видимо, также следует рассматривать как опечатку, но уточнению эта дата не поддается.

6-7

Ср. стихотворение "К маленькому другу Шв." (No 184), адресованное, видимо, внуку "защитника" Шв.

Возможный адресат надписи -- Александр Матвеевич Росинский, печатавшийся в "Покоящемся трудолюбце" в 1784-1785 гг.

В оглавлении РП название полнее: "Судьба обидчика, или притеснителя".

Надпись сочинена по мотивам "Элегии, написанной на сельском кладбище" Т. Грея (1751). Ср. в IV песни "Херсони-ды" (ст. 373-393) и No 297.

В оглавлении РП название надписи полнее: "К праху почтеннейшего Т<имофея> Ив<ановича> Мож<айско>го". Переводчик Т.И. Можайский (ок. 1760-1805) учился в Московском университете, одновременно с 1783 по 1790 г. исполняя обязанности секратаря при кураторе И.И. Шувалове; в 1791-1796 гг. занимал должность генерал-аудитора в Адмиралтейств-коллегий, затем до 1799 г. числился при Герольдмейстерской конторе, в 1800 г. назначен в Апелляционный департамент обер-прокурором, с 1802 г. в отставке с чином действительного статского советника. Литературные труды его немногочисленны, самый успешный -- новый перевод "Детского училища" М. Лепренс де Бомон, опубликованный в 1792 г. и переиздававшийся в 1794, 1800 и 1809 гг. (см.: Антонов А.С. Можайский Т.И. // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. СПб., 1999. С. 295-296). С Бобровым его пути пересекались неоднократно: в университете, Адмиралтейств-коллегий и Герольдмейстерской конторе. Можайский скончался 19 июня 1805 г. (Петербургский некрополь. Т. 3. СПб., 1912. С. 154), что позволяет уточнить дату выхода из печати второй части РП.

Написано ок. 1798 г. Отмечались переклички с этим стихотворением в поэме А.Н. Радищева "Бова" (1799) (см.: Алексеев М.П. К истолкованию поэмы А.Н. Радищева "Бова" // Радищев. Статьи и материалы. Л., 1950. С. 191-192; Альтшуллер 1977. С.116). Из классических авторов Овидий -- самый цитируемый у Боброва (см. примеч. к "Херсониде" в наст. изд. и первую статью в разделе "Дополнения"). Судьбу римского изгнанника он сопоставлял с собственной (см. в особенности заключительные строки баллады). "Баллада -- стихотворение, принадлежащее к новейшей поэзии" (Остолопов Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии. СПб., 1821. Ч. 1. С. 58).

Эпиграф -- из стихотворения Жана де Ленжана (Lengend, 1580-1616) "Elegie pour Ovide".

Ст. 82-84. ...и здесь возрождены свои Орфеи, Амфионы, Энеи, Ну мы, Сципионы. -- Имеются в виду успехи соответственно в поэзии, градостроительстве, мореплавании, законодательстве и военном деле.

Ст. 85. ...сарматы, геты, даки -- народы, обитавшие в древности на Дунае. Гетов и сарматов Овидий неоднократно упоминает в "Скорбных элегиях".

Ст. 89-90. ...такие ж ныне здесь Афины... Квирины. -- Здесь имеется в виду богиня Афина как олицетворение мудрости и Ромул, основатель Рима, почитавшийся там под именем Квирина.

Ст. 120. ...в печальных дактилях струилась. -- Созданные Овидием в изгнании "Скорбные элегии" и "Письма с Понта" написаны дактилическими гекзаметрами и пентаметрами.

Ст. 127. ...тень гласит, как звук вод некий... -- Ср.: "...и глас Его яко глас вод мног" (Откр 1: 15).

Ст. 140. ...где тот, что столько крови пил, пред кем мой взор лишь неприметно без умышленья преступил? -- Император Октавиан Август, изгнавший Овидия из Рима в 8 г. до н.э. О причинах изгнания есть смутные намеки в "Скорбных элегиях". Бобров, возможно, вспоминает следующие строки: "Видел я, да -- но не знал, что увидел преступное дело, / Вся-то вина, что в тот миг были глаза у меня" (III, 5: 49-50, перевод С. Ошерова; ср. I, 6: 28; II, 103-104).

Ст. 157-180. Иулий -- страшный бич вселенной -- лишь пал... и сл. -- Речь идет о кровопролитных гражданских войнах, последовавших за смертью Юлия Цезаря в 43-31 до н.э. Победителем из них вышел Октавиан. После утверждения его принципата в 27 г. до н.э. в Риме надолго установился мир.

Ст. 195. ...где вызывает галл опасный... и сл. -- Видимо, речь идет об Итальянском походе Бонапарта 1796-1797 гг. Род Брута -- мятежники, республикацы.

Ст. 206-207. ...пусть росс Назонов топчет прах, срацинской кровью омовенный! -- Главные сражения русско-турецкой войны 1787-1791 гг. происходили в районе дельты Дуная, где Бобров располагает могилу Овидия.

Написано в 1801 или 1802 г. Составляет единый цикл с последующим стихотворением (No 99) и открывающими первую часть РП No 1-2. Отмечались переклички этих стихотворений с "Осьмнадцатым столетием" А.Н. Радищева (см.: Альтшуллер 1977. С. 114-124).

Ст. 13-15. ...бурная вселенна, крамольной бранью возмущенна, ложилась в мирну сень... -- Речь идет о войнах европейских держав с революционной Францией. Мир в Европе ненадолго (до мая 1803 г.) установилился после Лю-невильского соглашения Франции с Австрией (февраль 1801) и Лондонского перемирия (октябрь 1801), закрепленного Амьенским мирным договором (март 1802), что и позволяет датировать стихотворение (см.: Альтшуллер 1977. С. 119-120).

Ст. 21-22. ...рыб стада теснились на ветвиях кустов... -- Ср. в оде Горация (I, 2: 9-12; перевод Н.С. Гицбурга: "Стаи рыб стоят на вершинах вязов, / Там, где был приют лишь голубкам ведом...") и "Метаморфозах" Овидия (I, 296; перевод СВ. Шервинского: "Рыбу другой уже ловит в вершине у вяза").

Ст. 23. ...открылись памятники скрыты... -- Вероятно, речь идет о раскопках Помпеи, начатых в 1748 г.

Ст. 27-28. ...горы в каменных дождях на землю с тверди ниспадали. -- Ср. авторское примеч. к стихотворению "Запрос новому веку" (No 34).

Ст. 36-37. ...Перун... теперь довольно изъясним. -- Имеются в виду работы Б. Франклина, Л. Эйлера, М.В. Ломоносова и др. об атмосферном электричестве (см. No 109 и примеч.).

Ст. 41. Вулкан из Этны выступает... -- Извержения Этны имели место в 1799, 1800 и 1802 гг.

Ст. 49. В природе бунт, -- мир в мире дышет... -- См. примеч. к ст. 13-15 и 41.

Ст. 51-52. ...на брегах Секваны пишет Таинственный Король расчет... -- Видимо, намек на сложную политическую ситуацию в Европе.

Ст. 56. ...мудрец в Монархе... -- Александр I.

См. примеч. к No 98.

Ст. 49-54. ...падет личина Магомета... и сл. -- Видимо, речь идет о движении ваххабитов, отвергавших почитание святых. Возникшее в XVIII в., учение ваххабитов стало причиной кровопролитных войн и знаменем политической борьбы за объединение Аравии (см. авторское примечание в "Херсониде" -- песнь VII, ст. 224).

Ст. 56-59. ...возобновляется Мемфис... и сл. -- Речь идет о Египетской экспедиции Наполеона 1798-1801 гг., в состав которой входили ученые, проведшие первые раскопки в Египте и положившие начало египтологии (ср. No 110, ст. 33-36).

Ст. 60-62. ...извлекаются... ужасны духи древлих римлян... -- Вероятно, имеется в виду политическая терминология французской революции, восходящая к Древнему Риму.

Ст. 63-64. ...Гений россов благий дух предков вызывает... -- Вероятно, имеется в виду обещание Александра I в манифесте о вступлении на престол править "по законам и сердцу августейшей бабки... Екатерины Великой".

Ст. 97-99. ...странник тверди огневласый... сблизится тогда с землей. -- Речь идет о комете Галлея, которая должна была вновь пройти через перигелий в 1835 г.

Ст. 106. ...Кумеин век... -- золотой век, предсказанный Кумской Сивиллой. См. No 2 и примеч.

Ст. 120-122. ...с Платонами Афины... прейдут в Сармацию... -- Имеется в виду "странствие муз" -- их "эллиптический путь" из Греции в Италию, затем в Испанию, Францию и т.д. В конце концов, по предсказанию Петра I, музы должны водвориться в России (подробней см. в "Херсониде": песнь V, ст. 1603-1623 и примеч.). Сармация -- здесь: славянские земли, в том числе Россия.

Ст. 124-148. ...мудрец не может ли достигнуть... и сл. -- Речь идет о трудах Ньютона в области математики (мера, число и др.), физики (движенье, вес, сила и др.) и богословия (духов различных жребий и др.).

Ст. 160-163. ...Невтон... ощущает омрак в духе... -- Имеется в виду психическая болезнь Ньютона в 1693 г. (ср. ст. 143-148).

Ст. 192-193. ...переселится Восток и Юг чудесно в Север... -- См. примеч. к ст. 120-122.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ИГРЫ ВАЖНОЙ ПОЛИГИМНИИ,
ЗАБАВНОЙ КАЛЛИОПЫ
И НЕЖНОЙ ЭРАТЫ,
ИЛИ ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ ЧАСЫ
ДЛЯ ДУШИ И СЕРДЦА
ОТНОСИТЕЛЬНО СВЯЩЕННЫХ
И ДРУГИХ ДИДАКТИЧЕСКИХ
ПЕСНЕЙ С НЕКОТОРЫМИ
ЭРОТИЧЕСКИМИ ЧЕРТАМИ
И ДОМАШНИМИ
ЖЕРТВАМИ ЧУВСТВОВАНИЙ

100

1-я ред.: "Размышление на первую главу Бытия" (ПТ. 1784. Ч. 2. С. 1-5; подпись: СБ.). Первое известное сочинение Боброва, созданное или опубликованное при содействии М.М. Хераскова. Для РП текст радикально переработан и увеличен более чем вдвое (100 строк в 1-й ред., 235 -- в РП), собственно перестав быть "размышлением" только "на первую главу Бытия" (введена история грехопадения первых людей (ст. 141-209), изложенная в третьей главе Книги Бытия). В тексте РП появились аллюзии на "Метаморфозы" Овидия (I, 5-88) и "Потерянный рай" Дж. Милтона (книга VII). Размышления о грехопадении и состраждущей падшему человеку природе, вероятно, должны напомнить о поэме Хераскова "Вселенная, мир духовный" (1790), а заключительные строки -- о его известном переложении 64-го псалма "Коль славен наш Господь в Сионе". Все это наряду с прямым упоминанием имени Хераскова в авторском примечании должно подчеркнуть некоторую общность творческих устремлений двух поэтов. Херасков в свою очередь именно это стихотворение Боброва вспоминает в начале своей небольшой дидактической поэмы "Поэт" (М., 1805. С. 3-5). См. также переведенное Бобровым с французского стихотворение "Творение мира" (No 117).

Ст. 14. ...влаюсь... -- от ц.-слав. "влаяти" (волновать).

Ст. 18. ...Дух пророческий... -- Святой дух, глаголавший в пророках.

Ст. 31. ...едиными усты... -- выражение из иерейского возгласа на литургии: "И даждь нам единеми усты и единем сердцем славити...".

Ст. 47. ...Слово, от Отца родяся, все родит! -- Бог-Слово, второе лицо Святой Троицы. Ср.: "В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу: вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть" (Ин 1: 1-3); "И Слово плоть бысть, и вселися в ны, и видехом славу Его, славу яко Единородного от Отца, исполнь благодати и истины" (Ин 1: 14).

Ст. 50-51. Стихии спорные... вооружаются против себя самих. -- Ср. в "Метаморфозах" Овидия (I, 18-20; перевод СюВ. Шервинского: "Все еще было в борьбе, затем что в массе единой / Холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость, / Битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким").

Ст. 52. ...горе-носный огнь... -- здесь: возносящийся горе, вверх. Ср. в "Метаморфозах" Овидия (I, 26-27; перевод С.В. Шервинского: "Сила огня вознеслась, невесомая, к сводам небесным, / Место себе обретя на самом верху мирозданья").

Ст. 56. ... все три одну, иль трех одна разит. -- Речь идет о четырех стихиях: огонь, вода, земля, воздух.

Ст. 58-60. ...Дух... летая над водой... -- Ср.: "Дух Божий ношашеся верху воды" (Быт 1: 2).

Ст. 61. ...мира яйцо... -- По орфическим представлениям, из половинок мирового яйца явились небо и земля.

Ст. 87-94. Бог тяжесть нужную вложил в то время в них для равновесия и сл. -- Речь идет о гелиоцентрической теории движения планет.

Ст. 129-136. Двуветвистый елень, покрытый серым мхом... там бурный лев, скакнув из сей скудели чермной... там... тигр дикий пустил в пустыни первы рыки... -- Подражание отрывку из VII книги "Потерянного рая" Дж. Милтона: "Из бугра / Рождающего выпростался лев / До половины; лапами скребя, / Он туловища остальную часть / Освободил при помощи когтей / И, вырвавшись, как быдто из оков, / Косматой, рыжей гривой стал трясти. / Кротам подобно, ирбис, леопард, / И тигр, буграми почву разбросав, / Карабкаются из глубоких нор; / Из-под земли ветвистые рога / Олень проворный кажет..." (Милтон Дж. Потерянный рай. Возвращенный рай. Другие поэтические произведения. М., 2006. С. 206. Перевод А. Штейнберга). (Лит. памятники).

Ст. 133-134. ...слон являет блеск ума, чтит утром солнце... -- Слон, поднимающий хобот навстречу солнечным лучам, -- эмблема чистого благочестия (см.: Эмблемы и символы. М., 2000. С. 176-177 (No 422)).

Ст. 142. ...первенец, любимый в небесах... царь мира... -- первый человек, Адам.

Ст. 159-180. Да будет проклято желанье... и сл. -- Речь идет о грехопадении Адама и Евы, о нарушении ими запрета вкушать плоды от древа познания добра и зла (см.: Быт 3: 1-7).

Ст. 169. Сей обоюдный меч... -- свобода воли, данная человеку Творцом.

Ст. 195-198. В тайнейшем семени злосчастныя жены остался будущей надежды блеск... В сосуде не она ль Пандоры крылась ниц... -- Речь идет об обетовании, данном Еве при изгнании из рая (см.: Быт 3: 15). На дне сосуда Пандоры, из которого на род человеческий вылетели несчастья, осталась надежда.

Ст. 212-224. Стихийная земля, храня законы меры... и сл. -- Речь идет о происхождении царств неживой природы, растений и животных из единого источника ("стихийной земли") и об эволюции в них: от "масл и серы" -- до золота, от "горных льнов" -- до деревьев, от элементарных животных -- до человека (вероятно, Бобров опирается на эволюционные теории Ж.-Б. Ламарка и Ж.-Л. Кювье). Крушцы -- металлы; горны льны -- асбест; камни слоеваты -- известь, мел; жидкий висе -- выделения моллюсков; чувственная трава -- инфузории.

101

1-я ред.: "Ночное размышление" (ПТ. 1785. Ч. 4. С. 138-141; без подписи); вместо Зорама в 1-й ред. Гирсам (в Библии имя первого сына Моисея). Один из литературных источников стихотворения -- поэма Э. Юнга "Последний день" ("The Last Day", 1713), в прозаическом переводе А.М. Кутузова -- "Страшный суд" (СПб., 1777; вошло во 2-ю часть ПЭЮ); М.Г. Альтшуллер обращал внимание на следующие строки из кутузовского перевода: "Пламя восходит до облаков и досязает до небес. Солнце, луна, звезды и все вещи им сожрутся" (Поэты 1790-1810. С. 814).

Ст. 21-24. ...луна... начнет багреть... -- Ср.: "...и солнце бысть яко вретище власяно, и луна бысть яко кровь" (Откр 6: 12).

102

Стихотворение, по замечанию М.Г. Альтшуллера, "написано под сильным влиянием "ночной" поэзии Юнга" (Поэты 1790-1810. С. 817). Опыт интерпретации стихотворения как построенного по принципу "нарастания сакральности", как описания движения к храму и одновременно внутри храма (от притвора к алтарю) см.: Зайонц Л. Заметки о пространственной организации стихотворения С. Боброва "Полнощь" // Тезисы докладов конференции по гуманитарным и естественным наукам студенческого научного общества ТГУ. Русская литература. Тарту, 1985. С. 4-6.

Ст. 22-23. Се полнощь! -- тихо всё; луна с среды нисходит и к западным водам Плиад с собой уводит. -- Реминисценция из фрагмента Сапфо; полное его переложение см. No 276.

Ст. 34-36. Воздушно озеро сседаяся бежит... и сл. -- Речь идет о происхождении атмосферных электрических явлений.

Ст. 46. Се в час полунощи грядет... -- переложение тропаря, поющегося на утренях Страстной седмицы (см. примеч. к No 150 -- другому переложению того же текста). Ниже вспоминается евангельская притча о девах мудрых и неразумных (Мф 25: 1-12): "возжги елей", "масло... скудеет" и др.

Ст. 67. ...проснись! -- ступай со мной! -- Ср.: "Восстань же, пробудись и следуй за мной..." (ПЭЮ. Ч. 1. С. 193). У Боброва призыв "восстань!" был выше (ст. 59).

103

Стихотворение перекликается с описанием утра в начале I песни "Херсониды" (ст. 1-77).

Ст. 1. Цинтия -- здесь: луна.

Ст. 8. ...Тебе вся славы честь, явившему нам свет! -- парафраз иерейского возгласа на утрени: "Слава Тебе, показавшему нам свет!".

Ст. 9. Се идет свет почтить... слон... -- см. примеч. к No 100, ст. 133-134.

Ст. 21. ...как на горе Пророк, зрит рамо Божества... -- как Моисей на горе Синай, видевший Бога сзади, ибо нельзя видеть лицо Его и не умереть (Исх 33: 18-23).

104

Стихотворение приурочено к весеннему равноденствию 20-21 марта (н.ст.).

105

1-я ред.: "Осень" (ПТ. 1785. Ч. 3. С. 170-174; подпись: С.Б.); вместо Зорама здесь везде Гирсам (см. примеч. к No 101).

Ст. 11. ...бабочка зажгла в тебе огнь сладкой? -- "Бабочка есть знак глупости, легкомыслия, непостоянства, иногда души или сердца, плененного любовью. Бабочкины крылья значат любовь, игры, смех и забавы" (Эмблемы и символы. М, 2000. С. 49). Ср. ст. 16, 37.

Ст. 37. ...куст миртов... -- один из атрибутов Афродиты.

106

1-я ред.: "Ода. Судьба мира" (БГ. 1789. Ч. 1. No 4. С. 373-378; подпись: С. Бобров). Одна из самых известных од Боброва, о которой часто вспоминали его оппоненты. Цитата из нее содержится в стихотворении Н.М. Карамзина "Протей, или Несогласия стихотворца" (1798): "...Представь конец вселенной: / Небесный свод трещит; огромные шары / Летят с своих осей; в развалинах миры..." (Карамзин Н.М. Полн. собр. стихотворений. М.; Л., 1966. С. 245) (ср. ст. 132-133). Об этой же оде вспоминал К.Н. Батюшков в письме к Н.И. Гнедичу от 19 августа 1809 г.: "...поэт Сидор, что написал Потоп, а рыбы на кустах, ну уж гений!" (Батюшков К.Н. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 98-99). Сам Бобров, видимо, одой был доволен и фрагменты из нее использовал в "Древней ночи вселенной" в описании явления тени Колгуфы (см.: ДНВ. Ч. 1. Кн. 1. С. 140), поясняя при этом, что "сие наипаче место моего песнотворения не прикосновенно ни к каким образцам и может служить как бы отличительным неким почерком пера, сколь бы ни было оно слабо" (Там же. С. 6). Разбор текстуальных соответствий "Судьбы древнего мира" с "Ночными размышлениями" Э. Юнга в переводе А.М. Кутузова см.: Зайонц 1985. С. 73-76.

Ст. 2-12. Я зрю из гроба естества... и сл. -- Ср.: "Я зрю велику тень усопша мира: глава ее обвита грязным мхом и тростником, распростершись над пригробным сосудом своим, оплакивает она опустелые царства и утопших чад своих и в слезах своих предсказует конец другому миру, который в скором времени огнем истребиться имеет..." (ПЭЮ. Ч.2. С. 118).

Ст. 13-20. ...Куда сокрылся гигантов богомерзкий сонм... и сл. -- Речь идет о бунте гигантов, побежденных олимпийскими богами с помощью Геракла.

Ст. 41. Супруг Фетиды... -- здесь: Океан. Бобров смешивает Фетиду с Тефидой (Тетией) -- сестрой и супругой Океана.

Ст. 44. ...превыше Араратских гор. -- Ноев ковчег остановился на горах Араратских (Быт 8: 4).

Ст. 45-48. Тогда тьмы рыб в древах висели... буры львы ревели, носясь... в воде. -- Ср. в "Метаморфозах" Овидия (I, 296, 304; перевод СВ. Шервинского: "Рыбу другой уже ловит в вершине у вяза", "...волна льва рыжего тащит") и в оде Горация (I, 2, 9-10; перевод Н.С. Гинцбурга: "Стаи рыб стоят на вершинах вязов, / Там, где был приют лишь голубкам ведом...").

Ст. 57-60. Четыредесять дней скрывались Целленины лучи в дождях... -- При всемирном потопе дождь на землю лился сорок дней и сорок ночей (Быт 7: 12, 17). Целлена -- здесь: луна (Селена).

Ст. 84. ...Ирида вышла, -- с нею мир. -- Радуга стала знамением завета между Богом и живою тварью, что потоп более не повторится (Быт 9: 12-17).

С. 89. ...Ириды дщерь -- здесь: Пирра, супруга Девкалиона, прародительница человечества после потопа.

Ст. 97. ...Пирой, Флегон... -- кони в колеснице Аполлона.

Ст. 101-102. Там горы, яко воск, растают от... лица огня... -- Ср.: "Горы яко воск растаяша от лица Господня..." (Пс 96: 5); "...яко тает воск от лица огня, тако да погибнут грешницы от лица Божия" (Пс 67: 3).

Ст. 109-110. ...Фемиды дщери взлетят к отцу... -- речь идет о Горах, дочерях Фемиды и Зевса, которые отворяли врата неба и обеспечивали смену времен года.

Ст. 113. ...глас трубы громорожденной... -- Шесть ангелов трубным гласом возвестят бедствия перед самой кончиной мира, а седьмой -- "яко лета уже не будет" (Откр 8: 2-10: 6). Ср.: "...глаголаша седмь громов гласы своя" (Откр 10: 3).

Ст. 125. Едино Слово непреложно... -- Бог-Слово, второе лицо Святой Троицы.

107

1-я ред.: "Ночное размышление" (БГ. 1789. Ч. 3. No 12. С. 340-344; подпись: С. Бобров). Стихотворение "строится как своеобразное "мозаичное полотно", собранное из "осколков" юнговских образов" (Зайонц 1985. С. 80). Образ юнговской Ночи у Боброва распадается на два образа -- Ночи (ст. 1-14, 129-152) и Луны (ст. 153-168), между которыми распределяются ее аксессуары: "мантия-завеса" (mantle-drapery) и "серебряный венец" (starry crown) (см. об этом с примерами из "Древней ночи вселенной": Зайонц 1985. С. 81-82). Луна как Геката, покровительница чародейства (отождествляемая с Дианой, Селеной -- ст. 153-160), у Юнга не имеет соответствий. Ср. в "Херсониде" (песнь V, ст. 845-848 и сл.).

Ст. 11. Она на мрачный трон вступает, где прежде был ея супруг... -- Судя по контексту, ночь, заступающая день, или луна, сменяющая на небе солнце. В мифологической традиции между соответствующими персонажами нет таких родственных отношений.

Ст. 32. Я зрю поющи небеса!.. -- Подразумевается пифагорейская музыка сфер.

Ст. 33. ...Дева... -- зодиакальное созвездие, знак августа.

Ст. 41. ...две Медведицы... -- созвездия Большой и Малой Медведицы в Северном полушарии.

Ст. 49. ...Эридан... -- здесь: созвездие Эридан ("небесная река") в Южном полушарии.

Ст. 52. ...Пес. .. тиран индийских... мест... -- созвездие Большого Пса в Южном полушарии.

Ст. 54. ...Стрелец... -- зодиакальное созвездие, знак ноября.

Ст. 55-56. ...блещет седьмию звездами супруги Вакховой венец. -- Дионис (Вакх), женившись на Ариадне, подарил ей корону из семи звезд, обратившихся после ее смерти в созвездие Ариадны.

Ст. 81-82. ...Сирии... в Песьих... устах... -- звезда Сириус в созвездии Большого Пса, самая яркая на небе.

Ст. 83. ...страной Арктура... -- т.е. севером. Арктур -- самая яркая звезда Северного полушария.

Ст. 86. Телец -- зодиакальное созвездие, знак апреля.

Ст. 87. ...под Весами... -- Весы -- зодиакальное созвездие, знак сентября.

Ст. 145. ...Цинфий... -- здесь: Солнце.

108

1-я ред.: "Ода. Любовь" (ПТ. 1785. Ч. 4. С. 129-134; подпись: С.М.Н. Б.Б.Р.В.). Перепечатка текста РП. Невзоров 1810. С. 98-102.

109

Возможно, стихотворение создано в Петербурге в 1786-1791 гг. или даже ранее -- еще в Московском университете в 1784-1785 гг. В авторских примечаниях -- близкий к тексту пересказ фрагментов из кн.: Эйлер Л. Письма о разных физических и филозофических материях... / Пер. С. Румовского. Ч. 2. СПб., 1772. С. 271-281, 335-339 (письма 139, 140, 141, 154). Само стихотворение является поэтическим переложением указанных писем Л. Эйлера. Ср. также рассуждения об атмосферном электричестве, вложенные в уста Ломоносова в "Херсониде" (песнь VI, ст. 36-39). В 1780-1790-х годах громоотвод, изобретенный Б. Франклином в 1752 г., оставался спорной новинкой. В европейских ученых сообществах обсуждались правила его установки. Во Франции в 1784 г. с этой целью была создана специальная комиссия. В Англии эффективность громоотводов оспаривалась до 1788 г.

Ст. 21. ...Буи... -- безумцы.

Ст. 26-28. ...исчез... богов... -- Вероятно, рифма нарушена в результате наложения ранней (неизвестной) редакции текста, где "исчез" рифмовалось с "Зевес".

Ст. 61. ...без наглости гигантской... -- т.е. без "наглости" гигантов, штурмовавших небо.

Ст. 70. ...Часы Сатурновы... -- эпоха Сатурна, золотой век.

Ст. 82. ...Так крокодила ихневмон прогрызши чрево, умерщвляет... -- Древние считали, что ихневмоны убивают крокодилов, пробираясь к ним в глотку через открытую во время сна пасть и разрывая внутренности.

110

Написано на новый 1802 или 1803 год (в ст. 17 упомянут общий мир), перекликается с No 1 и 98-99.

Эпиграф -- из "Фаст" Овидия (I, 65-67; перевод Ф.И. Петровского: "[Янус двуглавый,] ты год начинаешь, безмолвно скользящий / Ты лишь один из богов видишь все сзади себя. / Будь благосклонен к вождям..."). Тот же эпиграф (но с пропуском ст. 66) см. No 273.

Ст. 12. ...утих подземных молний бег... -- Возможно, речь идет об извержении Этны в 1802 г.

Ст. 21. ...Монарх! -- Александр I.

Ст. 33-40. Пусть ищет бледный дух испытный... и сл. -- См. примеч. к No 99, ст. 56-59, 63-64.

111

Автограф (1-я ред.): "Песнь на новый год" (РГИА. Ф. 994. Оп. 2. Ед.хр. 7. Л. 15); текст стихотворения приложен к письму, адресованному Н.С. Мордвинову: "Ваше высокопревосходительство! Милостивый Государь! Между тем, как чада Парнаса уже давно поспешали возвеличить в стихах имн вашего высокопревосходительства, вящее рвение и усердие, не взирая, что поздно, при нынешнем случае пробудило дух мой, чтоб сие произведение воображения и сердца, пламенеющее особым чувствием, предложить милостивому взору вашего высокопревосходительства. -- Услышьте с обыкновенным благодушием притрепетный глас бедной и робкой моей Лиры; -- робкой, -- ибо долженствовал бы я самолично посвятить сию малую жертву; но -- унылая -- во всех родах нынешних вещей скудость к несчастию останавливает жертвующего, яко неимущего мер в пристойном образе предстать. -- Се препона вся! -- Да ходатайствует убо сама Муза за того, который первым благополучием почитает наименоваться всегда, Милостивый Государь! вашего высокопревосходительства всепокорнейший и всепреданнейший слуга Семен Бобров. Генваря дня 1795 года" (Там же. Л. 14). Письмо и стихотворение свидетельствуют о стесненных материальных обстоятельствах и душевном упадке Боброва в этот период (вероятно, он не получал официального жалования). Мордвинов не остался глух к его жалобам, и в том же 1795 г. поэт был "определен в штат" Черноморского адмиралтейского правления "к должности переводчика" (Послужной список РГИА). В стихотворении варьируются темы "Осенней песни сетующего на берегах Буга 1794 года" (No 278) (подробней об этом см.: Коровин 2004. С. 43-45). Отмечалось влияние на "Песнь несчастного на новый год..." "Ночных размышлений" Э. Юнга и "образно-лексической структуры" оды Г.Р. Державина "На смерть князя Мещерского" (см.: Альтшуллер 1964. С. 231). Ср. примеч. к стихотворению "Ночь" (No 18). Эпиграф -- из поэмы М. Эйкенсайда "Удовольствия воображения" ("The pleasures of imagination", 1744); перевод: "Без крова под ураганом тщетно мы надеемся на нежный росток".

112

Адресовано П.П. Икосову к дню его рождения. Судя по заглавию нижеследующего стихотворения, это 22 апреля.

113

Адресовано П.П. Икосову к дню его рождения, предположительно -- в 1802 г. Единственный у Боброва логаэд.

Ст. 8-9. ...люстр седьмой в половине в жизни моей... -- т.е. тридцать пять лет.

Ст. 10-12. ...ты мне в милую почесть пел... песнь. -- Речь, вероятно, идет об адресованном Боброву стихотворении Икосова "Письмо похвальное пуншу. К господину Н..., писанное от приятеля его в стихах" (СПб., 1789) -- шутливом подражании "Письму о пользе стекла" М.В. Ломоносова.

Ст. 37-38. ...видел истинно солнце сквозь пригробные узы... -- Ср. в песнопении из акафиста Страстям Христовым, исполняемого перед плащаницей в Страстную пятницу: "...заходящу Тебе во гроб истинному Солнцу Правды..." (икос 11).

Ст. 59-60. ...мой друг, начиная поприще ново... -- В мае 1802 г. Икосов уволился из Сената, где служил с 1781 г., "для определения к другим делам", а 31 декабря 1804 был зачислен на службу в Комиссию для составления законов (Степанов В.П. Икосов П.П. // Словарь русских писателей XVIII века. Л., 1988. Вып. 1. С. 352). Бобров в той же Комиссии числился с 16 апреля 1804 г.

114

1-я ред: "Стихи на новый год к П... П... И..." (БГ. 1789. Ч.1. No 1. С. 91-93; подпись: Сем. Ббрв). Адресовано П.П. Икосову.

115

В первых двух строфах (ст. 1-4, 9-12) подразумевается эмблематическое изображение времени (Сатурна, Хрона): "Сатурн, Божок времени, изображается крылатым стариком... с косою в руке и песочными часами на голове" (Эмблемы и символы. М., 2000. С. 41).

116

1-я ред: "Хитрости смерти" (БГ. 1789. Ч.2. No 8. С. 379-381; подпись: Сем. Бобров). Автопародию на заключительные строки стихотворения см. в "Превращении Бахуса в Диогена" (No 203).

117

Ср. оригинальное стихотворение Боброва о творении мира (No 100).

118

Переложение фрагмента из "Интимных писем" Джеймса Хоувелла ("Epistolae Ho-Elianae. Familiar Letters Domestic and Forren", 1645-1655).

119-144

Переложения псалмов (некоторых не полностью): Пс 1; 8; 17; 18: 1-8; 22; 28; 41; 45; 48; 49; 54: 1-8; 64; 67: 1-20; 71; 79; 83; 90; 92; 96; 98: 1-4; 107: 1-6; 113: 1-8; 132; 136; 138; 147. Вопреки собственному заявлению, что "порядок числ здесь такой же, какой положен в славенском переводе", Бобров в нескольких случаях указал номера псалмов по западной традиции (вместо 18-го псалма значится 19-й, вместо 67-го -- "68 или 67", вместо 71-го -- 72-й, вместо 79-го -- "79 или 80", вместо 83-го -- 84-й, вместо 90-го -- 91-й, вместо 96-го -- "97 или 96", вместо 138-го -- 139-й). Здесь нумерация приведена в соответствие с авторским указанием (так поступил и М.И. Невзоров, перепечатавший переложения псалмов 1, 18 и 49, -- см.: Невзоров 1810. С. 71-75). В одном случае исправлена ошибка в расположении псалмов, не имеющая композиционного значения (в оригинальном издании за псалмом 48 следует 54, затем 49 и 64). Из 26 псалмов, переложенных Бобровым, лишь 6 нигде (ни в еврейской, ни в греческой, ни в славянской Библии) не надписаны именем Давида (псалмы 45, 49, 79, 83, 113, 147), однако традиционно относятся к его эпохе или прямо говорят о нем (псалом 83). Видимо, это не случайность: Бобров, перелагая псалмы, рассматривал их как поэтические тексты одного автора, потому и дал соответствующий заголовок своим переложениям: "Дух еврейского венценосного Барда".

<Псалом> 17

Ст. 104-106. ...Ты мой венный Бог... надо мной. -- Скорее всего, рифма отсутствует в результате наложения ранней (неизвестной) редакции текста, и читать следует: "Ты Бог вечный мой".

<Псалом> 28

Ст. 21. Ливан и Сарион... -- горы Ливан и Сирион (Ермон). В славянской Библии Сирион не упоминается.

<Псалом> 67

Ст. 73-75. Его колеса... счисляются... тьмой... тьмами тем... -- т.е. Его колесницы исчисляются тысячами и тысячами тысяч (ср. Пс 67: 18).

<Псалом> 71

Ст. 39. ...Савские языки... -- аравийские или, по некоторым толкованиям, абиссинские.

145-151

Все переложения (кроме первого) -- из церковных песнопений.

1. Перевод стихотворения Ф.-Г. Клопштока "Das gebet des Herrn" (из сборника "Veränderte Lieder"), свободной вариации на темы Молитвы Господней "Отче наш" (Мф 6: 9-13). Перевод эквиметрический. Ср.:

Du, deß sich alle Himmel freun,

Auch meine Seele freut sich dein,

Daß du, du selbst, der ewig ist,

Herr, Herr! daß du mein

Vater bist! Mein Vater bist!

и т.д. (Klopstock F.G. Werke... Leipzig, 1804. Bd. 7. S. 290-292).

2. Переложение Херувимской песни, поющейся на литургии:

"Иже херувимы тайно образующе и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя".

3. Переложение Песни Пресвятой Богородицы (Лк 1: 46-55), поющейся на утрени: "Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем. Яко призре на смирение рабы Своея, се бо отныне ублажат Мя вси роди. Яко сотвори Мне величие Сильный, и свято имя Его, и милость Его в роды родов боящимся Его. Сотвори мне державу мышцею Своею, расточи гордыя мыслию сердца их. Низложи сильныя со престол, и вознесе смиренныя; алчущия исполни благ, и богатящиеся отпусти тщи. Восприят Израиля отрока Своего, помянути милости, якоже глагола ко отцем нашим, Аврааму и семени его, даже до века". Перепечатка стихотворения: Невзоров 1810. С. 76-77.

4. Переложение Молитвы св. Симеона Богоприимца (Лк 2: 29-32), читаемой в конце вечерни: "Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром; яко видеста очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей, свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля". Ср. свободную вариацию на тему этой молитвы: No 152 (ср. также No 31, ст. 253-264).

5. Переложение ексапостилария, поющегося на утренях Страстной седмицы: "Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя".

6. Переложение тропаря, поющегося на вседневной полунощнице и утренях Страстной седмицы: "Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, его же обрящет бдяща, недостоин же паки, его же обрящет унывающа. Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, Свят, Свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас". Ср. аналогичное переложение в составе стихотворения "Полнощь" (No 102, ст. 46-56).

7. Переложение ирмоса 5-й песни канона ко Святой и Живоначальной Троице, читаемого на воскресной полунощнице: "Векую отринул мя еси от Лица Твоего, Свете Незаходимый, и покрыла мя есть чуждая тьма окаяннаго, но обрати мя, и к свету заповедей Твоих пути моя направи, молюся".

152

Стихотворение от лица св. Симеона Богоприимца, принявшего на руки принесенного в храм Младенца Иисуса (см.: Лк 2: 25-35), включающее вольное переложение Молитвы св. Симеона (Лк 2: 29-32). См. No 148 и примеч. (ср. также No 34, ст. 255-264).

153

Перевод стихотворения А.Попа "The dying Christian to his Soul" (1712). Схема рифмовки первой и третьей строф сохранена, вторая удлинилась на две строки (стихам 9-12 перевода в оригинале соответствуют два стиха: "What is this absorbs me quite? / Steals my sense, shurs my fight..."). В авторском примечании до слова "язычество" следует точный перевод комментария У. Уорбертона: "This ode was written in imitations of the famous sonnet of Hadrian to his departing soûl; but superior mush superior to his original in sense and sublimity, as the Christian Religion is to the Pagan" (The works of Alexandre Pope... Together with the commentary and notes of Mr. Warburton. V. 1. Berlin, 1762. P. 81), далее -- принадлежащий Б.Фонтенелю французский перевод анонимного латинского стихотворения "Adriani morientis ad animum suam":

Animula, vagula, blandula,

Hospes, Comesque Corporis,

Quae nunc abibis in loca,

Pallidula, rigida, nudula?

Nec, ut soles, dabis joca.

Текст Фонтенеля Бобров приводит, вероятно, по одному из изданий стихов М. Прайора ("Poems on Several occasions", 1718; "Poetical Works", 1791; и др.), где он помещается рядом с его вариацией на эту тему. Стихотворение Попа на русский язык переводилось неоднократно как прозой ("Умирающий христианин к своей душе" // Полезное увеселение. 1761. No 1. С. 23-24; подпись: А.Н.), так и стихами: "Христианин, торжествующий при смерти" (Уединенный пошехонец. 1786. No 3. С. 150-12; без подписи), "Умирающий христианин к душе своей. Ода из сочинений г. Попе" (Приятное и полезное препровождение времени. 1796. Ч. 9. С. 297; подпись: А.Т.).

154

1-я ред.: "Ода двенадцатилетнего Попе" (БГ. 1789. Ч. 2. No 6. С. 170-171; подпись: Ббрв). Перевод стихотворения А. Попа "Ode on solitude" (1700?; авторское указание, что ода сочинена в двенадцать лет, считается недостоверным). Рифмовка и строфика оригинала сохранены. Ср.:

Нарру the man, whose with and care

A few patemal acres round,

Content to breathe his native air,

In his own ground. и т.д.

До Боброва стихотворение однажды перелагалось прозой: "Уединенная жизнь" (Полезное увеселение. 1761. No 1. С. 22-23; подпись: А.Н.).

157

1-я ред.: "Ода к Бландузскому ключу" (Зеркало света. 1787. Ч. 5. No 87. 27 августа. С. 564-565; подпись: Бобров); 2-я ред.: "Бландузской ключ (Из Горация)" (Московский журнал. 1792. Ч. 7. Кн. 2. Август. С. 111-112; подпись: СБ.; редакторская помета: Из Петербурга; на самом деле Бобров в это время уже находился на юге; вероятно, текст был передан Н.М. Карамзину между 15 июля и 8 августа 1790 г., когда он, возвращаясь из европейского путешествия, проездом находился в Петербурге и, возможно, встречался с Бобровым). Текст РП (3-я ред.) содержит разночтения с обеими ранними редакциями, причем в заглавии и ст. 21 Бобров вернулся к первому варианту. Переложение оды Горация (III, 13), ранее на русский язык не переводившейся (о влиянии этой оды на новоевропейскую поэзию см.: Голенищев-Кутузов И.Н. Гораций в эпоху Возрождения // Голенищев-Кутузов И.Н. Романские литературы. Статьи и исследования. М., 1975. С. 121-134). Мотивы этой оды Бобров развил в большом оригинальном стихотворении "К Натуре. При ключе г. Г<еринга>" (в РП разбито на три части: No 69-71). 3-ю ред. переложения (из РП) В.А. Жуковский перепечатал в "Собрании русских стихотворений..." (М., 1810. Ч. 1. С. 91-92), причем, с одной стороны, П.А. Вяземский упрекнул его за перепечатку "уродливейшего" перевода из Горация (Вяземский П.Л. Полн. собр. соч. СПб., 1878. Т. 1. С. 1), а с другой -- М.И. Невзоров посетовал на столь поверхностное внимание к поэту: "...нового вкуса судии <...> между всеми стихотворениями Боброва удостоивают только некоторого благосклонного внимания переведенную им с латинского из Горация Оду к Бландузскому ключу, и то, может быть, из почтения к Горацию, а не к Боброву" (ДЮ. 1811. No 10. С. 119).

159

Вероятно, входило в несохранившиися сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано М.Ю. Геринг по случаю рождения сына (предположительно осенью 1794 г.), который скончался в трехлетнем возрасте в Николаеве, где и был погребен (об этом узнаем из авторского примечания к не вошедшему в РП стихотворению "Прибытие Люцинды" -- No 281). Генетлиаческие стихи -- "Генетлиаческая есть поэма, рождением какия особы или днем рождения приветствующая. Материя сея поэмы есть радость о рождении, похвала фамилии, обстоятельства времени и места, знаки, бывшие прежде рождения. Заключается она желаниями или благополучною приметою, или поздравлением родителям" (Тредиаковский В.К. Способ к сложению российских стихов... (1752) // Критика XVIII века. М., 2002. С. 143).

160

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано М.Ю. Геринг.

161

Вероятно, написано в Петербурге уже после возвращения Боброва с юга, т.е. после ноября 1799 г. Адресат неизвестен.

162

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано П.Ф. Герингу. Ср. не вошедшее в РП адресованное М.Ю. Геринг стихотворение "Отъезд Люцинды из Украины" (No 280).

163

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Возможный адресат -- П.Ф. Геринг (стихотворение перекликается с несомненно адресованным ему No 68).

164

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Возможно, под "хозяином" (от лица которого написано стихотворение) имеется в виду П.Ф. Геринг, а под "благодетелем" -- Н.С. Мордвинов.

165

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано чете П.Ф. и М.Ю. Геринг.

167-177

Все стихотворные афоризмы перепечатал М.И. Невзоров (Невзоров 1810. С. 77-79), при этом 6-й ("Легко Философ торжествует...") и 10-й ("Сперва ты сердце воспитай...") сопроводил собственными примечаниями: "Какая неоспоримая истина, доказываемая ежедневными опытами гордых и ложных нынешних мудрецов и философов! Сии по Истории знают, разумеют причины падения и возвышения человечества и источник растления нравственности умных творений и, делая из того заключения, творят установления и законы для будущих времен и человеков, а в настоящем времени ни с собою, ни с домашними, ни с ближними вообще сладить не умеют!" (с. 78); "Правило сие и все предлагаемые здесь показывают, что Сочинитель имел понятие о истине или по крайней мере старался сколько-нибудь вникать в нее. Это самая истина, что без сердечного воспитания просвещение разума не значит ничего и все наши сочинения, сколько бы мы их ни написали, стихотворные или прозаические, будут не что иное, как только трень брень с бирюльками" (с. 79).

182

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Адресовано семейству П.Ф. и М.Ю. Геринг.

184

Ср. "кенотафические памятники" No 87-88, где речь идет об отце и сыне "ШВ.". "Маленький друг Шв.", видимо, представитель следующего поколения той же семьи.

186

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Стихотворение приурочено к Рождеству Христову. Адресовано двум дочерям П.Ф. Геринга (см. ниже).

187-188

Вероятно, входило в несохранившийся сборник 1800 г. (см. примеч. к No 60). Написано в апреле 1799 г. Адресовано двум дочерям П.Ф. Геринга. Вторая из них, родившаяся в апреле (см.: 2, ст. 10), -- это, очевидно, Наталья Петровна Геринг, в замужестве Блок (23.4.1797-1839), прабабка поэта Александра Блока (см.: Старк В.П. А.С. Пушкин. Родословные перекрестки с русскими писателями. СПб., 2000. С. 95).

189-193

Везде обыгрываются имена девочек: Роза (No 189-190), Ангелина (No 191, ст. 6), Клара ("ясная") (No 192), Лилия (No 193). Возможно, все они -- дочери П.Ф. Геринга, у которого, помимо Натальи, было еще пять дочерей (см.: Петербургский некрополь. Т. 1. СПб., 1912. С. 580).

194

Здесь речь идет о собственной дочери Боброва, родившейся в конце 1804 или в начале 1805 г. (в Послужном списке РГИА, составленном в апреле 1804 г., он еще указывал, что женат, но детей не имеет). Имя ребенка то же, что у жены Боброва, -- Александра. Перепечатка стихотворения: Невзоров 1810. С. 102-104 (здесь же указано имя жены поэта -- с. 137).

Ст. 19. ...в теток граций претворенны -- т.е. грации, "претворенные" в теток младенца.

195-197

Стихотворения образуют единый цикл на рождение и смерть младенца. Заключительное двустишие, переведенное с английского (No 197), резюмирует его содержание.

199

Стихотворение носит автобиографический характер. Вор-баб -- анаграмма фамилии автора.

Ст. 1-5. При бреге Котросли глубокой... где... она... ложится в лоно Волги... -- т.е. в Ярославле или его окрестностях. В "Россиаде" Хераскова Ярославль обозначен так же перифрастически: "От оных сила мест, как туча, поднялась, / Где Котросль с Волгою в средине стен слилась..." -- песнь VI, ст. 73-74). Место рождения Боброва известно только из этих строк; подтверждение находится в поэме "Древняя ночь вселенной": "Он был рожден на бреге Волжском..." (Ч. 2. Кн. 3. С. 218).

Ст. 19-34. Лишь Волжский берег девять раз... и сл. -- Эти строки следует понимать так, что в девятилетнем возрасте Бобров оказался в Москве. Далее идет речь о его обучении в Московском университете.

Ст. 38. ...за счастьем к Бельту ну катить! -- В Петербург Бобров переехал в 1786 г.

Ст. 41. ...спешил к брегам Эвксинским... -- На юге он находился с августа 1791 г.

Ст. 51. ...варганными крылами... -- Варган -- народный музыкальный инструмент.

200

Корабль на море в эмблематике обычно означает могущество наук и человеческого разума; см., например, подпись к одной из таких эмблем: "Тщанием и наукой все достигается" (Эмблемы и символы. М., 2000. С. 114. No 170). У Боброва, напротив, говорится о тщете человеческих усилий. Ср. аналогичный ход мысли в стихотворении неизвестного автора "К кораблю, источенному червями" (Архив графов Мордвиновых. Т. 2. СПб., 1901. С. 601-602).

Ст. 4. ...антиподы... -- живущие на противоположной стороне Земли.

Ст. 23. ...империю Плутонову... -- т.е. царство мертвых.

202

1-я ред: "Ода старику, женившемуся на молодой девице в майе месяце" (БГ. 1789. Ч. 2. No 5. С. 87-89; подпись: С. Бобров). Перепечатка текста РП: Невзоров 1810. С. 104-107.

203

Предположительный адресат -- П.П. Икосов. Криптоним Гл., которым подписано письмо "приятеля", возможно, принадлежит издателю И.П. Глазунову. Именно это стихотворение, скорее всего, послужило поводом для одной из эпиграмм П.А. Вяземского (1811): "Российский Диоген лежит под сею бочкой: / Тот в бочке прожил век, а наш свой прожил с бочкой" (Русская эпиграмма второй половины XVII -- начала XX в. Л., 1975. С. 267).

Ст. 7. ...сын Семелы -- Вакх (Бахус).

Ст. 11. ...иль снова Низы ты в пещере? -- На геликонской горе Низа (Ниса) на попечении тамошних нимф прошло детство Диониса, превращенного Гермесом в козленка, чтобы его не нашла гневная Гера.

Ст. 12. Иль снова хочешь брань начать, чтоб Индию завоевать? -- Дионис покорил Индию, несмотря на встречаемое сопротивление, научил ее народ виноградарству, дал ему законы и основал несколько больших городов.

Ст. 15. Иль в сфере Урании дышешь? -- Дионис, установив свой культ во всем мире, вознесся на небеса и занял место по правую руку Зевса.

Ст. 29-36. Сказал -- и вдруг в моих глазах... и сл. -- Автопародия на заключительные строки стихотворения "Хитрости Сатурна" (No 116).

204

Стихотворение приурочено к Светлой седмице после Пасхи -- времени сугубого веселия христиан.

205

Ведущий мотив стихотворения -- страдания чернокожих делателей сахара -- был популярен в кругу литераторов Вольного общества любителей словесности, наук и художеств и служил формой выражения антикрепостнических чувствований (см.: Орлов П.А. Поэты-радищевцы // Поэты-радищевцы. Л., 1979. С. 21-22). По замечанию Ю.М. Лотмана, некоторые строфы стихотворения звучат как прямая перекличка с "Путешествием из Петербурга в Москву" А.Н. Радищева (ср. в главе "Пешки": "...я, по похвальному общему обыкновению, налил в чашку приготовленного для меня кофию и услаждал прихотливость мою плодами пота несчастных африканских невольников"). Тот же мотив мог служить поводом к моралистическим раздумиям о свободе внутренней и внешней: "...так что ж свобода та? не то ль, что я не раб и не в Америке несчастный тот арапкой, сахар делая, без пищи и роздыха, в цепях, в слезах, в крови, взнося стон с воплем к Богу, кончины просит дней? ах, нет, совсем не то; свободен тот один, кой, ставя в ничто власть, нищету, молву, в добре преуспевает" (ПТ. 1785. Ч. 3. С. 76; без подписи). Однако у Боброва этот мотив входит в шуточное стихотворение, утверждающее пользу наук.

Ст. 22. ...скорбут ... -- цинга.

206

О деяниях Диониса см. примеч. к No 203.

208

Обращено к неудачливым одописцам -- подражателям "нашего Пиндара", т.е. М.В. Ломоносова.

211

Белинда -- героиня ирои-комической поэмы А. Попа "Похищение локона" ("The Rape of the lock", 1712). Ее имя стало нарицательным для обозначения щеголихи. "Приношением Белинде" открывался известный сборник непристойных стихотворений "Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова" (1760-80-е).

212

Единственный у Боброва опыт в жанре ирои-комической поэмы. О самом известном ее русском образце -- поэме В.И. Майкова "Елисей, или Раздраженный Вакх" (1771) -- здесь напоминают простонародные плясовые песни (ст. 39), фигура пьяного кучера, который "в лоб тёмну закатил" (ст. 59), и травестированные Вакх "мужик хмельной" и "Церера сытая" (ст. 71-73), враждующие у Майкова из-за ямщика Елисея.

Ст. 14-16. Не больше Абелард, как повесть нам толкует... и сл. -- Имеется в виду "История моих бедствий" Пьера Абеляра и его переписка с женой Элоизой, разлученной с ним и постригшейся в монахини (опубл. 1616). Их трагическая история стала источником многих литературных произведений, в том числе героиды А. Попа "Элоиза Абеляру" ("Eloisa to Abelard", 1717), неоднократно в XVIII в. перелагавшейся на русский язык с французских переводов.

Ст. 18-23. ...подобна быв во всем тем женщинам огромным... и сл. -- Речь идет о жительницах Бробдингнега и Лилипутии, описанных в "Путешествиях Гулливера" Дж. Свифта. Юная великанша Глюмдальклич действительно носила Гулливера за пазухой (ч. 2, гл. 2), а лилипуты были ростом с его палец (ч. 1, гл. 1).

213

Эскулапиево исчадие -- врач ("новый Боергав" -- ст. 11). Видимо, имеется в виду один из знакомых Боброва, проживавший в Херсоне ("на красных берегах Днепра" -- ст. 24).

Ст. 26. ...Дульцинея -- возлюбленная Дон Кихота из романа Сервантеса.

214

Лаиса -- имя коринфской гетеры V в. до н.э., ставшее нарицательным для обозначения кокетливой и изнеженной женщины.

Ст. 6-7. ...ты среди пуховиков драгое время подавляешь. -- Ср. в "Херсониде": "Лишь нежна роскошь... во глубине пуховиков часы драгие задушает" (песнь I, ст. 70-77).

215-216

Стихотворения составляют единый текст, общий его смысл: о женщине нельзя безошибочно судить по ее поведению. Порознь стихотворения говорили бы несколько об ином -- о том, что за внешней строгостью и добродетелью, возможно, скрывается кокетство (Лукреция), а за открытостью и обаянием -- внутренняя замкнутость (Аспазия).

215

Ст. 20. ...Путь ко спасению... -- неоднократно переиздававшаяся книга Ф.А. Эмина "Путь к спасению, или Разные набожные размышления, в которых заключается нужнейшая к общему знанию часть Богословия" (1770); одно из изданий вышло в типографии И.П. Глазунова в 1804 г.

219

...Твангдилло... -- персонаж английского фольклора (Twanky-Dillo), веселый кузнец.

220

Перевод эпиграммы М. Прайора "For my own Tomb-stone" (1718):

То Me 'twas giv'n to die: to

Thee 'tis giv'n То live:

Alas! one Moment sets us ev'n.

Mark! how impartial is the Will of Heav'n?

223

Перевод эпиграммы M. Прайора (1718):

Yes, every Poet is a Fool:

By Demonstration Ned can show it:

Happy, cou'd Ned's inverted Rule

Prove every Fool to be a Poet.

227

В первой строфе обычный у Боброва зачин новогодних стихотворений. Дамон, Хлоя, Амелия -- имена, употребительные в идиллиях и эклогах.

Эпиграф -- латинский текст -- фрагмент изречения Публия Сира (I в. до н.э.): Fortuna vitrea est; tunc cum splendet fran-gitur (Счастье -- стекло: блестя -- разбивается).

Ст. 57. ...прядущи жизни нить! -- парки.

228

Вероятно, адресовано М.Ю. Геринг по случаю рождения дочери Розы (см. ст. 8-9), которой посвящены стихотворения No 189-190.

229-231

Речь в этих стихотворениях идет о будущей супруге автора Александре ("Саша", "Сашинька") и ее подруге ("Милена"). См. примеч. к No 241-257.

234-235

Адресовано будущей супруге автора, вместе с которой он был восприемником при крещении некоего младенца. Ср. No 246.

236-240

Достоверно устанавливаются адресаты первой и четвертой надписей: Г.А. Мордвинова и М.Ю. Геринг, которым Бобров посвящал и другие стихотворения. Возможный адресат второй (Ан.С.К.) -- супруга А.С. Катасанова. Все надписи были перепечатаны М.И. Невзоровым (ДЮ. 1811. No 10. С. 122) как пример "стихотворных мелочей" Боброва, напоминающих опыты нынешних "модных писателей". Однако, замечает Невзоров, у них "Груши да Амины составляют все богатство стихотворного ума, а у Боброва таковые надписи между прочими его прекрасными стихотворениями так, как несколько капель в Каспийском море" (Там же. С. 123).

241-257

Стихотворения образуют связное повествование о развитии взаимоотношений Плениры (Диды) и Миртида, завершающихся браком, и носят явно автобиографический характер. Под именами Плениры и Диды выведена супруга автора, под именем Миртида -- он сам. Когда героиня отвечает согласием на брачное предложение Миртида, она уже прямо именуется "Сашинькой" (No 252-253). Стихотворение "Майский день. К Пленире" (No 245) перепечатывалось М.И. Невзоровым (Невзоров 1810. С. 107-113).

241

См. выше. В заглавии аллюзия на популярную песню И.Ф. Богдановича "Пятнадцать мне минуло лет..." (1773).

246

См. выше.

Ст. 10. ...в диком камне стройный куб. -- Отзвук масонской фразеологии.

Ст. 23. Пирамовой подобно страсти? -- Имеется в виду история Пирама и Фисбы, изложенная в "Метаморфозах" Овидия (IV, 55-166). Пирам закололся над окровавленной туникой возлюбленной, думая, что она растерзана львом.

248

См. выше.

Ст. 140. Приор со Хлоей раз бранился... -- Имеются в виду стихотворения М. Прайора "Ревнивая Хлоя" ("Cloe jalous") и "Лучший ответ ей" ("А better answer") (см. в неподписанном прозаическом переводе, возможно, принадлежащем Боброву: Иппокрена, или Утехи любословия. 1800. Ч. 7. С. 88-93). ...Подобно как Гораций с Лидией (авторское примеч.) -- имеется в виду написанная в диалогической форме ода Горация (III, 9).

249

См. выше.

Ст. 21-22. ...новой Элоизой стала, спеша в святилище свое? -- Имеется в виду героиня романа Ж.-Ж. Руссо "Юлия, или Новая Элоиза" (1761).

/dd>