ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ ШЕКСПИРА.
ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО
Н. КЕТЧЕРА,
выправленный и пополненный по найденному Пэнъ Колльеромъ,
старому экземпляру in folio 1632 года.
ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧИТСЯ.
ЦѢНА КАЖДОЙ ЧАСТИ 1 P. СЕР.
ВЪ ТИПОГРАФІИ В. ГРАЧЕВА И КОМП.
ОТЕЛЛО,
ВЕНЕЦІАНСКІЙ МАВРЪ.
Герцогъ Венеціи.
Брабанціо, сенаторъ, отецъ Десдемоны.
Граціано, братъ Брабанціо.
Людовико, родственникъ его.
Отелло, Мавръ.
Кассіо, лейтенантъ его.
Яго, поручикъ его.
Родриго, венеціанскій дворянинъ.
Монтано, прежній правитель Кипра.
Шутъ, служитель Отелло.
Герольдъ.
Дссдсмона, дочь Брабанціо и жена Отелло.
Эмилія, жена Яго.
Біанка, венеціанская куртизана.
Сенаторы, Дворяне, Офицеры, Вѣстники, Музыканты, Матросы, Служители и другіе.
Мѣсто дѣйствія въ началѣ въ Венеціи, а потомъ на островѣ Кипрѣ
Родр. Нѣтъ, что ни говори, мнѣ все-таки больно, что ты, Яго, располагавшій моимъ кошелькомъ какъ своимъ собственнымъ, зналъ объ этомъ.
ЯГО. Да ты не хочешь выслушать меня. Еслибъ мнѣ когда-нибудь, хоть только приснилось что-либо подобное -- презирай меня.
РОДР. Ты увѣрялъ, что ненавидишь его.
ЯГО. Гнушайся мною, если это не такъ. Три весьма важные сановника Венеціи, желавшіе доставить мнѣ мѣсто его лейтенанта, ухаживали за нимъ не мало; а я, клянусь честью, я знаю, чего я стою. Я вполнѣ заслуживалъ этого мѣста; но онъ, влюбленный въ свою гордыню, въ то, что разъ задумалъ, долго отыгрывался напыщеннымъ пустословіемъ, страшно напичканнымъ военными терминами, и наконецъ, отказалъ наотрѣзъ, сказавъ, что выбралъ уже лейтенанта. И кто жь этотъ избранный? великій ариѳметикъ, какой-то Микель Кассіо, Флорентинецъ, обрекшій уже себя на служеніе смазливой бабенкѣ, никогда не водившій эскадрона въ поле, знакомый съ боевымъ порядкомъ не болѣе какой-нибудь прядильщицы; книжная теорія, о которой и сенаторы въ тогахъ могутъ разсуждать не хуже его, болтовня безъ всякихъ практическихъ свѣдѣній -- вотъ всѣ его воинскія доблести. И онъ избранъ; и я, показавшій уже себя на Родосѣ, на Кипрѣ и въ другихъ странахъ, какъ христіанскихъ, такъ и языческихъ -- лишенъ вѣтра, обогнанъ счетчикомъ; цитирникъ лейтенантъ, а я -- да поправитъ это Всевышній -- остаюсь поручикомъ его мавританства.
РОДР. Клянусь, я бы лучше хотѣлъ быть палачемъ его.
ЯГО. Дѣлать тутъ нечего: такова ужь служба. Повышаютъ по ходатайству и особой милости, а не по старому порядку, по которому второй наслѣдовалъ первому. Теперь, суди самъ: обязываетъ ли меня хоть что-нибудь любить Мавра?
РОДР. Такъ я и не служилъ бы ему.
ЯГО. О, успокойся. И служу ему, чтобъ услужить себѣ. Не всѣмъ быть господами; не всѣмъ и господамъ имѣть вѣрныхъ служителей. Есть, конечно, не мало почтительныхъ, ползающихъ глупцовъ, которые, любя подлое рабство, работаютъ себѣ на своихъ господъ, какъ ослы, изъ одного только корма, и затѣмъ, когда состарѣются, выгоняются изъ дома. Въ палки этихъ честныхъ олуховъ. Но есть и такіе, которые, отличаясь нормами и манерами угодливости {Въ прежнихъ изданіяхъ: Who, trimm'd in forms and visages of duty... По Колльеру: Who, learn'd in forms and usages of duty...}, ни на минуту не забываютъ о себѣ; которые, угождая господину кажущейся услужливостью, обдѣлываютъ свои собственныя дѣла и, устроивъ ихъ какъ слѣдуетъ, угождаютъ уже только себѣ. Вотъ въ этихъ есть толкъ; къ этимъ-то принадлежу и я. Да, любезный, будь я Мавръ -- я не былъ бы Яго; это такъ вѣрно, какъ то, что ты Родриго. Служа ему -- я служу только себѣ; любовью и долгомъ, видитъ небо, я только прикрываю мои собственныя цѣли, потому что обнаружить внѣшними дѣйствіями настоящую сущность моего сердца -- значило бы выложить его на ладонь, да и отдать на расклеваніе галкамъ. Я не то, что я есть.
РОДР. Какъ будетъ счастливъ проклятый губанъ, если и это сойдетъ ему съ рукъ!
ЯГО. Зови, буди отца; гони его за нимъ, отравляй радость его, кричи на весь городъ, возбуждай родственниковъ. Пусть онъ живетъ въ благодатномъ климатѣ; мучь мухами; пусть онъ добился величайшаго счастія -- тревожь всевозможными непріятностями, чтобы хоть чѣмъ-нибудь да омрачить его.
РОДР. Вотъ домъ отца. Я разбужу его.
ЯГО. Буди крикомъ такъ же громкимъ, такъ же страшнымъ, какъ тотъ, который поднимается при пожарѣ, вспыхнувшемъ въ беззаботное ночное время въ многолюдномъ городѣ.
РОДР. Брабанціо! синьоръ Брабанціо!
ЯГО. Проснись! проснись Брабанціо! Воры! воры! воры! Смотри за домомъ, за дочерью, за сундуками! Воры! воры!
Брабанціо выглядываетъ въ очно.
БРАБ. Что значитъ этотъ страшный крикъ? Что такое?
РОДР. Синьоръ, всѣ ли ваши дома?
ЯГО. Заперты ль двери?
БРАБ. Къ чему эти вопросы?
ЯГО. Синьоръ, васъ обокрали; одѣньтесь скорѣе. Сердце ваше надорвано; вы лишены половины души вашей. Въ этотъ самый часъ, въ это самое мгновеніе старый, черный баранъ губитъ вашу бѣлую овечку. Спѣшите, спѣшите! разбудите набатомъ храпящихъ гражданъ -- иначе сатана сдѣлаетъ васъ дѣдомъ. Спѣшите, говорятъ вамъ
БРАБ. Что вы, съ ума что ли сошли?
РОДР. Почтенный синьоръ, неужели вы не узнали меня по голосу?
БРАБ. Нѣтъ; кто ты?
РОДР. Родриго.
БРАБ. Негодяй, я запретилъ тебѣ шататься около моего дома, сказалъ на прямки, что дочь моя не для тебя -- и ты, обезумѣвъ отъ ужина и одуряющихъ напитковъ, изъ глупаго храброванія являешься нарушать покой мой.
РОДР. Синьоръ, синьоръ --
БРАБ. Но ты увидишь, что, по сану и по вліянію, которымъ пользуюсь, мнѣ не трудно заставить тебя горько поплатиться за это.
РОДР. Выслушайте меня, почтенный синьоръ.
БРАБ. Что толкуешь ты о кражѣ, о ворахъ? вѣдь мы въ Венеціи; мой домъ не уединенная мыза.
РОДР. Повѣрьте, я пришолъ не съ злымъ умысломъ.
ЯГО. Синьоръ, видно вы изъ тѣхъ, которые не позадумаются отказаться и отъ Бога, если этого потребуетъ дьяволъ. Насъ привело сюда желаніе оказать вамъ услугу, и потому вы принимаете насъ за мошенниковъ; вамъ, вѣрно, хочется, чтобъ варварійскій жеребецъ случился съ вашей дочерью, чтобъ у васъ были ржущіе внуки, чтобъ иноходцы были вашими братьями, а рысаки племянниками.
БРАБ. Это что еще за нечестивецъ?
ЯГО. Человѣкъ, пришедшій къ вамъ съ вѣстью, что ваша дочь и Мавръ заняты теперь составленіемъ животнаго о двухъ спинахъ.
БРАБ. Бездѣльникъ!
ЯГО. Сенаторъ!
БРАБ. Ты отвѣтишь за это; тебя, Родриго, я знаю.
РОДР. Синьоръ, я отвѣчаю за все. Позвольте только спросить: по вашему распоряженію и мудрому согласію -- которое я почти долженъ предполагать -- отправилась ваша прекрасная дочь, въ эту глухую полночь, безъ всякой охраны, кромѣ подлаго наемнаго гондольера, въ грубыя объятія сладострастнаго Мавра? Если это извѣстно вамъ, сдѣлано съ вашего согласія -- мы, разумѣется, нанесли вамъ не малое оскорбленіе; но если неизвѣстно, то и простой здравый смыслъ скажетъ, что вы негодуете на насъ несправедливо. Не думайте, чтобы я, забывъ всякое приличіе, сталъ шутить и издѣваться надъ вами такъ дерзко. Повторяю, ваша дочь -- если тутъ нѣтъ вашего согласія -- провинилась страшно, пожертвовавъ долгомъ, красотой, умомъ и богатствомъ льстивому, безпутному бродягѣ {Въ прежнихъ изданіяхъ: Tying her duty, beauty, wit and fortunes In an extravagant and wheeling stranger... По Колльеру: Laying her duty, beauty, wit and fortunes On an extravagant and wheedling stranger...}. Убѣдитесь скорѣй собственными глазами; найдете ее въ ея комнатѣ, или въ вашемъ домѣ -- предайте меня, за обманъ всей строгости законовъ Венеціи.
БРАБ. Огня! свѣчей!-- разбудить всѣхъ служителей!-- Все это такъ сходно съ моимъ сномъ; о, Боже! и одна уже мысль о возможности этого убиваетъ меня.-- Огня, говорятъ вамъ! огня! (Удаляется отъ окна.)
ЯГО. Теперь, прощай. По мѣсту, которое я занимаю, мнѣ неприлично, да и невыгодно выступать свидѣтелемъ противъ Мавра, чего не миновать, если останусь. И знаю, что сенатъ, не имѣя возможности найти другаго, столь искуснаго предводителя для предстоящей войны за Кипръ -- не пожертвуетъ имъ ни въ какомъ случаѣ: ограничится какимъ-нибудь выговоромъ; поэтому, несмотря на то, что я ненавижу его какъ муки ада, по настоящему положенію дѣлъ мнѣ нельзя еще не выбрасывать флага любви, разумѣется только кажущейся. Веди отца къ Стрѣлку {The Sagittary -- квартира въ арсеналѣ начальствующихъ флотомъ и войсками республики. На воротахъ его и теперь еще видна фигура стрѣлка съ натянутымъ лукомъ. Нѣкоторые изъ коментаторовъ полагаютъ, что это названіе гостинницы со стрѣлкомъ на вывѣскѣ.}; тамъ вы навѣрное найдете его, и со мною. Прощай. (Уходить.)
Выходитъ Брабанціо, сопровождаемый Служителями съ фонарями.
БРАБ. Правда, правда; она бѣжала, и нѣтъ для меня въ грядущемъ ничего, кромѣ горя.-- Гдѣ видѣлъ ты ее, Родриго?-- О, несчастная!-- Съ Мавромъ, говоришь ты?-- Кто же захочетъ быть отцомъ?-- Какъ узналъ ты ее?-- О, какъ страшно обманула она меня!-- Что сказала она тебѣ?-- Еще факеловъ! будите всѣхъ моихъ родственниковъ!-- И ты думаешь, что они обвѣнчались?
РОДР. Думаю, синьоръ.
БРАБ. О, Боже!-- Какъ вышла она?-- собственная кровь измѣнила!-- Отцы, не вѣрьте отнынѣ лживому благонравію дочерей вашихъ!-- Нѣтъ ли какихъ особенныхъ чаръ, которыми обманываютъ юность и дѣвственность? Скажи, Родриго, не читалъ ли ты чего подобнаго?
РОДР. Читалъ, синьоръ.
БРАБ. Позовите брата.-- О, зачѣмъ я не отдалъ ее за тебя!-- Раздѣлимся: одни сюда, другіе туда.-- Но, можетъ быть, ты знаешь, гдѣ найти ее и Мавра?
РОДР. Знаю; пошлите за стражей.
БРАБ. Веди же, прошу тебя. Я вызову, вытребую въ случаѣ нужды, подкрѣпленіе изъ каждаго дома.-- Давайте скорѣй оружіе; бѣгите за дозоромъ.-- Идемъ, добрый Родриго; я вознагражу тебя за труды твои.
Входятъ Отелло и Яго, сопровождаемые Служителями съ фонарями.
ЯГО. На войнѣ я убивалъ, конечно, людей; но обдуманное убійство противно моей совѣсти. Иногда мнѣ недостаетъ даже и необходимаго жестокосердія. Разъ десять собирался я пырнуть его въ бокъ --
ОТЕЛ. И хорошо, что удержался.
ЯГО. Онъ хвасталъ, употреблялъ, говоря о васъ, такія оскорбительныя выраженія, что, при всемъ моемъ мягкосердіи, я едва сдержалъ себя. Но скажите, обвѣнчаны вы? Не забывайте, что старый маньифико {Magnifico -- титло венеціанскихъ сенаторовъ.} любимъ всѣми, что въ этомъ случаѣ голосъ его дважды такъ же могущественъ, какъ голосъ герцога; онъ разведетъ васъ, подвергнетъ любому изъ наказаній, которыя законъ, усиленный его вліяніемъ, предложитъ ему на выборъ.
ОТЕЛ. Пусть даетъ полную волю своей ярости. Услуги, оказанныя мною республикѣ, перекричатъ всѣ жалобы его. Узнаютъ -- если увижу, что хвастанье даетъ почетъ,-- что я царскаго происхожденія, что я и безъ сенаторской шапки могу имѣть притязаніе на счастье даже и такъ великое, какъ То, котораго достигъ. О, Яго, не люби я Десдемоны, я и за всѣ сокровища моря не разстался бы съ вольной холостой жизнью.-- Что это за огни спѣшатъ сюда?
ЯГО. Это раздраженный отецъ съ родственниками. Лучше, еслибъ вы удалились.
ОТЕЛ. Нѣтъ, не намѣренъ я скрываться; мои заслуги, мое званіе, моя безукоризненная совѣсть оправдаютъ меня вполнѣ.-- Они?
ЯГО. Нѣтъ, клянусь Янусомъ, не они кажется.
Входитъ Кассіо, и нѣсколько Служителей съ фонарями.
ОТЕЛ. Это служители герцога и мои лейтенантъ. Доброй ночи, друзья! что новаго?
КАСС. Герцогъ кланяется вамъ и проситъ пожаловать къ нему какъ можно скорѣе, сію же минуту.
ОТЕЛ. Не знаете для чего?
КАСС. Получены, если не ошибаюсь, вѣсти съ Кипра и, судя по всему, весьма важныя. Съ галеръ прибыли въ эту ночь, одинъ за другимъ, покрайней мѣрѣ съ дюжину вѣстниковъ; многіе изъ сенаторовъ разбужены и собрались уже у герцога. И за вами былъ тотчасъ же отправленъ нарочный, но онъ не нашолъ васъ дома; узнавъ объ этомъ, они разослали искать васъ по всему городу.
ОТЕЛ. Хорошо, что вы встрѣтили меня. Я только скажу нѣсколько словъ въ этомъ домѣ, и сейчасъ же отправлюсь съ вами. (Уходитъ.)
КАСС. Что у него за дѣла тутъ?
ЯГО. Въ эту ночь онъ взялъ на абордажъ прекраснѣйшую сухопутную галеру; признаютъ призъ его законнымъ -- счастіе его составлено.
КАСС. Я не понимаю тебя.
ЯГО. Онъ женился.
КАСС. На комъ?
ЯГО. На --
Что жь, идете, генералъ?
ОТЕЛ. Идемъ.
КАСС. Вотъ и еще послы за вами.
ЯГО. Это Брабанціо.-- Берегитесь, генералъ; онъ не съ добрымъ умысломъ.
Входятъ Брабанціо и Родриго, сопровождаемые Дозоромъ и Служителями съ фонарями.
ОТЕЛ. Эй вы, стойте!
РОДР. Синьоръ, это Мавръ.
БРАБ. Схватите разбойника! (Съ обѣихъ сторонъ обнажаютъ мечи.)
ЯГО. Это ты, Родриго! милости просимъ, я къ твоимъ услугамъ.
ОТЕЛ. Вложите свѣтлые мечи ваши -- вѣдь они заржавѣютъ отъ росы.-- Почтенный синьоръ, вы больше выиграете вашими сѣдинами, чѣмъ оружіемъ.
БРАБ. О, подлый воръ, куда спряталъ ты дочь мою? Проклятый, ты околдовалъ ее, потому что -- ссылаюсь на все одаренное смысломъ -- есть ли какая возможность, чтобъ дѣвушка столь скромная, прекрасная и счастливая, чувствовавшая столь сильное отвращеніе къ замужству, что отказала первымъ красавцамъ нашей республики, чтобы такая дѣвушка -- еслибъ не было тутъ колдовства -- рѣшилась подвергнуть себя всеобщему посмѣянію, бѣжать изъ родительскаго дома въ закоптѣлыя объятія чудища, способнаго внушать не любовь, а ужасъ? Суди меня весь міръ, если не ясно, какъ день, что ты дѣйствовалъ на нее гнусными чарами, что ты восторжествовалъ надъ ея неопытной юностью снадобьями, ослабляющими разумъ.-- Я хочу, чтобъ это было изслѣдовано; оно правдоподобно, осязательно для разумѣнія, а потому я и беру, задерживаю тебя, какъ всесвѣтнаго обманщика, какъ человѣка занимающагося непозволительнымъ, запрещеннымъ законами чернокнижіемъ. Возьмите его! не щадите, если будетъ противиться.
ОТЕЛ. Сдержите руки, какъ вы, преданные, такъ и вы, враждебные мнѣ! Будь моей ролью ратованіе, я сыгралъ бы ее и безъ суфлера.-- Куда хотите вы, чтобъ я шолъ къ отвѣту за то, въ чемъ обвиняете меня?
БРАБ. Въ тюрьму, пока не потребуютъ къ законному суду.
ОТЕЛ. Исполнивъ ваше желаніе, мудрено было бы мнѣ исполнить желаніе герцога, который прислалъ за мной своихъ служителей по дѣлу, касающемуся республики.
1 сл. Да, почтенный синьоръ, герцогъ собралъ совѣтъ; я увѣренъ, посылали и за вами.
БРАБ. Какъ! совѣтъ въ такую пору? Ведите жь его туда. И мое дѣло не бездѣльное; самъ герцогъ и всѣ мои товарищи не могутъ не вступиться за меня, какъ за себя; будемъ спускать и такія дѣла -- рабы и язычники сдѣлаются нашими властелинами.
Герцогъ и Сенаторы сидятъ за столомъ. Нисколько Офицеровъ и Служителей стоятъ въ глубинѣ сцены.
ГЕРЦ. Въ этихъ извѣстіяхъ есть однакожь разногласіе, заставляющее сомнѣваться въ совершенной достовѣрности ихъ.
1 сен. Дѣйствительно они не совсѣмъ согласны. Мнѣ пишутъ о ста семи галерахъ.
ГЕРЦ. Мнѣ о ста сорока.
2 сен. А мнѣ о двухъ стахъ; но, разноглася въ числѣ, въ которомъ при такихъ донесеніяхъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: As in these cases, where the aim reports... По Колльеру: As in these cases, with the same reports...} часто ошибаются, всѣ они говорятъ однакожъ, что флотъ турецкій и что онъ идетъ на Кипръ.
ГЕРЦ. Дѣло очень возможное; я и не убаюкиваю себя разногласіемъ въ числѣ -- вѣрю, напротивъ, главному и потому опасаюсь.
МАТРОСЪ (За сценой). Эй, вы! ведите меня прямо къ нимъ!
Входитъ Офицеръ съ Матросомъ.
ОФИЦ. Посланный съ галеръ.
ГЕРЦ. Что новаго?
МАТР. Синьоръ Анджело приказалъ передать Сенату, что турецкій флотъ идетъ на Родосъ.
ГЕРЦ. Что скажете объ этой перемѣнѣ?
1 сен. Что это вздоръ, что это противно здравому смыслу; это штуки, чтобъ сбить насъ съ толку. Возьмите только въ разсчетъ, что Кипръ для Турокъ гораздо важнѣе Родоса, что завоеваніе его гораздо легче, потому что не укрѣпленъ, почти совсѣмъ лишонъ средствъ къ оборонѣ, которыми Родосъ, напротивъ, такъ богатъ, и вы поймете, что Турки не будутъ такъ глупы, чтобъ промѣняли главное на второстепенное, чтобы, пренебрегши предпріятіемъ легкимъ и выгоднымъ, пустились на опасное, не представляющее никакихъ выгодъ.
ГЕРЦ. Да, не можетъ быть, чтобъ онъ шолъ на Родосъ.
ОФИЦ. Вотъ и еще вѣстникъ.
ВѢСТ. Почтенные и благородные синьоры, Оттоманы, плывшіе къ Родосу, соединились, въ недальнемъ отъ него разстояніи, съ другимъ флотомъ.
1 сен. Такъ я и думалъ.-- А не знаешь, какъ великъ этотъ другой флотъ?
ВѢСТ. Кораблей въ тридцать; за тѣмъ они повернули назадъ и поплыли прямо уже на Кипръ.-- Синьоръ Монтано, вашъ вѣрный и доблестный служитель, посылаетъ вамъ эту вѣсть и вмѣстѣ съ тѣмъ проситъ дать ей полную вѣру.
ГЕРЦ. Итакъ несомнѣнно, что они собрались на Кипръ.-- Не въ городѣ ли Маркъ Лючезе?
1 сен. Онъ уѣхалъ во Флоренцію.
ГЕРЦ. Напишите ему отъ насъ, и не откладывая, чтобы онъ возвратился какъ можно скорѣе.
1 сен. Вотъ и Брабанціо съ доблестнымъ Мавромъ.
Входятъ Брабанціо, Оттелло, Яго, Родриго и Офицеры.
ГЕРЦ. Храбрый Отелло, намъ необходимо отправить тебя сейчасъ же противъ нашихъ общихъ враговъ, Оттомановъ.-- (Брабанціо) Я и не замѣтилъ васъ -- здравствуйте, почтенный синьоръ; намъ такъ нуженъ вашъ совѣтъ, ваша помощь.
БРАБ. А мнѣ ваша. Простите старику, благородный герцогъ -- не долгъ и не вѣсть о важныхъ государственныхъ событіяхъ подняли его съ постели; заботы объ интересахъ республики не трогаютъ меня, потому что мое собственное горе такъ сильно и неукротимо, что поглощаетъ всѣ другія, нисколько не ослабѣвая отъ этого.
ГЕРЦ. Что съ вами?
БРАБ. Моя дочь! О, дочь моя!
ГЕРЦ. Умерла?
БРАБ. Для меня; она обезчещена, похищена, обольщена чарами, снадобьями гнусныхъ знахарей; потому что, не бывши ни уродомъ, ни слѣпой, ни безсмысленной, безъ колдовства она не могла впасть въ такое чудовищное заблужденіе.
ГЕРЦ. Кто бы ни былъ, лишившій такими гнусными средствами вашу дочь разума, а васъ -- дочери, я открою кровавую книгу закона, и вы сами, по вашему разумѣнію, выберете строжайшее наказаніе; не пощажу даже и роднаго сына моего.
БРАБ. Благодарю. Виновный здѣсь -- это Мавръ, котораго, какъ вижу, вы потребовали сюда по государственному дѣлу.
ГЕРЦОГЪ И СЕНАТОРЫ. Какъ это жалко!
ГЕРЦ. (Мавру). Что скажешь ты?
БРАБ. Ничего, или, что все сказанное мною справедливо.
ОТЕЛ. Доблестные и почтенные сенаторы, добрые и благородные повелители мои, что я увезъ дочь этого старика -- это справедливо; справедливо и то, что я женился на ней; но только этимъ и ограничивается вина моя. Я не краснобай, не мастеръ составлять витіеватыя фразы мира, потому что эти руки, съ семи лѣтъ до настоящаго мгновенія, если исключить послѣдніе девять мѣсяцевъ праздности, работали только на поляхъ покрытыхъ шатрами. Изъ всего, что происходитъ въ этомъ мірѣ, я могу говорить развѣ только о войнахъ и битвахъ, и отъ того, говоря за себя самъ, едва ли съумѣю скрасить свое дѣло. Какъ бы то ни было, съ вашего позволенія, я разскажу вамъ просто, безъ всякихъ прикрасъ, весь ходъ любви моей: какими снадобьями, какими наговорами, какими чарами -- вѣдь меня обвиняютъ и въ этомъ -- привлекъ я къ себѣ дочь его.
БРАБ. Дѣвушка такъ робкая, до того скромная и тихая, что краснѣла при каждомъ движеніи, и она -- на перекоръ природѣ, лѣтамъ, отечеству, состоянію, всему -- влюбилась въ то, на что даже и взглянуть боялась. Допустить, что такимъ образомъ и совершенство можетъ заблуждаться на перекоръ всѣмъ законамъ природы,-- можетъ только поврежденный или вполнѣ обезумѣвшій; это объяснимо только чарами хитраго ада. И потому еще разъ утверждаю, что онъ дѣйствовалъ на нее снадобьями, воспламеняющими кровь, или питьями, наколдованными для той же цѣли.
ГЕРЦ. Утвержденіе не есть еще доказательство. Подкрѣпите ваше обвиненіе свидѣтельствомъ по положительнѣе, по опредѣленнѣе этихъ жалкихъ догадокъ, этихъ призрачныхъ вѣроятій.
1 сен. Говори же, Отелло. Справедливо, что ты отравилъ и подчинилъ себѣ чувства этой дѣвушки тайными, непозволительными средствами, или это произошло, напротивъ, вслѣдствіе исканій и убѣжденій, естественнымъ образомъ соединяющихъ души?
ОТЕЛ. Прошу васъ послать за нею къ Стрѣлку; пусть она сама разскажетъ все въ присутствіи отца. Увидите изъ рѣчей ея, что я виновенъ -- лишите меня не только довѣрія и сана, который даровали мнѣ, но и самой жизни.
ГЕРЦ. Привесть сюда Десдемону.
ОТЕЛ. Яго, проводи ихъ; ты знаешь, гдѣ она. (Яго уходитъ съ нѣсколькими изъ Офицеровъ.) А между тѣмъ, я разскажу вамъ такъ же откровенно, какъ бы исповѣдывалъ грѣхи мои Богу, какъ я пріобрѣлъ ея любовь и какъ самъ полюбилъ ее.
ГЕРЦ. Разскажи, Отелло.
ОТЕЛ. Отецъ ея любилъ меня; часто приглашалъ къ себѣ, часто заставлялъ разсказывать исторію моей жизни, годъ за годъ: осады, битвы, приключенія пережитыя мною, и я разсказывалъ все со дней дѣтства до мгновенія, въ которое онъ пожелалъ этого. Тутъ, разумѣется, приходилось говорить объ опасностяхъ, о несчастіяхъ, которымъ подвергался на моряхъ и на сушѣ: какъ въ проломѣ ускользнулъ отъ смерти, бывшей отъ меня на волосокъ,-- какъ былъ взятъ въ плѣнъ жестокимъ непріятелемъ и проданъ въ неволю, и какъ за тѣмъ освободился;-- о томъ, что видѣлъ въ моихъ странствованіяхъ: о громадныхъ пещерахъ, о безплодныхъ пустыняхъ, о страшныхъ пропастяхъ, объ утесахъ и горахъ возвышавшихся до неба, о Канибалахъ пожирающихъ другъ друга, объ Антропофагахъ, о людяхъ, у которыхъ головы ниже плечь {Вѣроятно, что Шекспиръ заимствовалъ это изъ Радейгова описанія Гвіаны, вышедшаго въ 1596 году.}. Разсказы эти очевидно нравились Десдемонѣ, потому что всякій разъ, когда домашнія занятія отзывали ее -- что случалось нерѣдко -- она кончала ихъ на-скоро, тотчасъ же возвращалась, и съ жадностью внимала рѣчамъ моимъ. Замѣтивъ это, я улучилъ благопріятную минуту и искусно далъ ей возможность попросить меня разсказать ей всѣ мои странствованія, которыя она слышала только урывками, безъ всякой связи. Я согласился, и не разъ, когда передавалъ какое-нибудь бѣдственное событіе моей юности, глаза ея орошались слезами. Когда я кончилъ, она наградила меня за трудъ мой цѣлымъ міромъ вздоховъ; клялась, что это странно, удивительно странно и вмѣстѣ трогательно, невыразимо трогательно,-- что желала бы лучше не слыхать этого и, несмотря на то, хотѣла бы, чтобъ небо создало ее такимъ человѣкомъ. Она благодарила и просила меня, если у меня есть другъ и этотъ другъ влюбленъ въ нее -- научить его только такимъ разсказамъ о себѣ: что этого будетъ уже достаточно, чтобъ пріобрѣсти любовь ея. Воспользовавшись этимъ намекомъ, я объяснился. Она полюбила меня за то, что я перенесъ столько опасностей; я полюбилъ ее за участіе. Вотъ всѣ мои чары. Но вотъ и она; пусть она сама засвидѣтельствуетъ это.
Входятъ Десдемона и Яго со свитой.
ГЕРЦ. Такой разсказъ, я думаю, увлекъ бы и мою дочь. Добрый Брабанціо, что дѣлать, примиритесь съ тѣмъ, чего уже не поправишь. Вѣдь и изломаннымъ мечемъ все-таки лучше дѣйствовать, чѣмъ кулаками.
БРАБ. Прошу васъ, выслушайте ее. Скажетъ, что хоть на половину содѣйствовала этому сближенію -- да отяготѣетъ надъ головой моей проклятіе, если скажу что-нибудь въ укоръ этому человѣку.-- Подойдите, синьора. Знаете ли, кому изъ всего этого благороднаго собранія обязаны вы наибольшимъ повиновеніемъ?
ДЕСД. Батюшка, я знаю, что здѣсь долгъ мой раздваивается. Вамъ я обязана жизнію и воспитаніемъ; и жизнь и воспитаніе научили меня уважать васъ. Вы повелитель моего долга, потому что я дочь ваша; по вотъ мой мужъ, и я прошу позволенія быть преданной ему столько же, сколько была предана вамъ мать моя, когда предпочла васъ отцу своему.
БРАБ. Богъ съ тобой!-- Я кончилъ.-- Перейдемъ теперь, если угодно вашей свѣтлости, къ дѣламъ республики.-- Лучше еслибъ у меня былъ пріемышъ, а не родная дочь.-- Подойди, Мавръ; я отъ души вручаю тебѣ то, что, еслибъ ты не овладѣлъ уже имъ, отъ души оторвалъ бы отъ тебя. Но твоей милости, сокровище, я радъ, что у меня нѣтъ другой дочери, потому что твой побѣгъ сдѣлалъ бы меня тираномъ: я заковалъ бы ее въ цѣли.-- Я кончилъ, благородный герцогъ.
ГЕРЦ. Позвольте же мнѣ произнести, какъ бы вашими устами, нѣсколько словъ или изрѣченій, которыя послужатъ влюбленной четѣ какъ бы ступенями или лѣстницей къ достиженію вашего расположенія. Когда нѣтъ уже никакой помощи -- сознаніе несчастій во всемъ объемѣ его кончаетъ и грусть, которая до сихъ поръ поддерживалась надеждою. Оплакивать горе миновавшее -- вѣрнѣйшее средство накликать новое. Когда то, чѣмъ грозитъ судьба, неотвратимо -- терпѣніемъ мы насмѣхаемся надъ ея несправедливостью. Улыбкой ограбленный похищаетъ кое-что и у вора, тогда какъ тотъ, кто предается безполезнымъ жалобамъ, обворовываетъ самого себя.
БРАБ. Такъ предоставьте жь Кипръ Туркамъ; мы не лишимся его, пока будемъ въ состояніи улыбаться. Легки эти изрѣченія тому, кто не обремененъ ничѣмъ, кромѣ извлекаемаго изъ нихъ утѣшенія; но каково же переносить и эти изрѣченія и горе тому, кто уплату грусти долженъ занимать у бѣднаго терпѣнія. Всѣ эти изрѣченія, равно пригодныя какъ для услажденія, такъ и для огорченія -- двусмысленны. Слова всегда слова; и до этого не слыхалъ я еще, чтобъ растерзанное сердце уврачевывалось когда-нибудь черезъ ухо.-- Прошу, перейдемъ къ дѣламъ республики.
ГЕРЦ. Многочисленный турецкій флотъ поплылъ къ Кипру. Тебѣ, Отелло, извѣстнѣе, чѣмъ кому-либо, средства обороны этого острова. Конечно, мы имѣемъ уже на немъ вполнѣ доблестнаго военачальника; но общественное мнѣніе, этотъ неограниченный властелинъ успѣха -- вѣруетъ въ тебя болѣе, и потому тебѣ придется омрачить блескъ твоего новаго счастія, отправленіемъ въ тревожную и опасную экспедицію.
ОТЕЛ. Почтенные сенаторы, тиранъ-привычка давно уже преобразовала для меня кремнисто-булатное ложе войны въ трижды взбитую пуховую постель. Труды и невзгоды, признаюсь, имѣютъ для меня даже особенную прелесть. Я готовъ отправиться противъ Мусульманъ, и потому, съ чувствомъ полнѣйшаго къ вамъ уваженія, прошу о приличномъ распоряженіи насчетъ моей жены: о назначеніи ей жилища, содержанія и прислуги, сообразныхъ съ ея рожденіемъ.
ГЕРЦ. Если хочешь -- она можетъ жить у отца.
БРАБ. Я не согласенъ на это.
ОТЕЛ. Ни я.
ДЕСД. Ни я; живя въ домѣ отца, находясь постоянно у него на глазахъ -- я постоянно раздражала бы его. Свѣтлѣйшій герцогъ, удостойте меня благосклоннаго вниманія, ободрите милостивымъ словомъ мою неопытность.
ГЕРЦ. Чего хотите вы, Дездемона?
ДЕСД. Что я полюбила Мавра для того, чтобъ жить съ нимъ -- я доказала уже всему міру моимъ безогляднымъ поступкомъ: тѣмъ, что не убоялась бурной будущности. Вѣдь именно своимъ призваніемъ онъ и покорилъ мое сердце: лице Отелло я видѣла въ его духѣ, и его славѣ, его подвигамъ посвятила я и душу и судьбу мою. А потому, благородные сенаторы, оставите меня здѣсь молью мира, тогда какъ онъ отправится на воину -- вы лишите меня именно того, за что я люблю его, и тяжко будетъ мнѣ въ его отсутствіи. Позвольте мнѣ ѣхать съ нимъ.
ОТЕЛ. Позвольте, почтенные сенаторы. Богъ свидѣтель, я прошу объ этомъ нисколько не въ угоду моей чувственности, не изъ увлеченія юношескимъ пыломъ, давно во мнѣ угасшимъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: Nor to comply with heat the yovng affects In my defunct... По Колльеру: Nor to comply wi' the young effects of heat (In me defunct). }, не для собственнаго удовольствія, а для того, чтобъ не огорчить ее отказомъ. И да сохранитъ васъ небо отъ мысли, чтобы важное и великое дѣло ваше хоть сколько-нибудь пострадало отъ того, что она будетъ при мнѣ. Нѣтъ, если когда-нибудь беззаботныя забавы крылатаго Купидона ослабятъ лѣностной нѣгой мое соображеніе, оцѣпѣнятъ мою дѣятельность и испортятъ тѣмъ самымъ возложенное на меня порученіе -- пусть бабы обратятъ шлемъ мой въ горшокъ, пусть слава моя подвергнется всѣмъ поруганіямъ, какія только возможны!
ГЕРЦ. Рѣшите сами: оставаться или ѣхать ей съ тобою. Дѣло требуетъ величайшей поспѣшности; ты долженъ отправиться въ эту же ночь.
ДЕСД. Въ эту ночь?
ГЕРЦ. Да.
ОТЕЛ. Я отправлюсь.
ГЕРЦ. Въ девять часовъ утра мы соберемся здѣсь опять. Ты оставишь кого-нибудь изъ твоихъ подчиненныхъ; съ нимъ мы пришлемъ тебѣ полномочіе и все, что, кромѣ того, будетъ нужно.
ОТЕЛ. Я оставлю моего поручика. Онъ человѣкъ честный и вѣрный; ему поручаю я привезти и жену мою, и все, что найдете нужнымъ переслать ко мнѣ.
ГЕРЦ. Итакъ рѣшено.-- Желаю вамъ всѣмъ покойной ночи.-- (Брабанціо) А вамъ, почтенный синьоръ, позвольте замѣтить: не лишена добродѣтель обаянія красоты -- вашъ зять далеко не такъ чёренъ, какъ прекрасенъ.
1 сен. Прощай, храбрый Мавръ! будь счастьемъ Дездемоны.
БРАБ. Смотри за ней, Мавръ, смотри хорошенько; она обманула отца -- можетъ обмануть и тебя. (Уходитъ съ Герцогомъ, Сенаторами, Офицерами и другими.)
ОТЕЛ. Жизнью ручаюсь за ея вѣрность!-- Честный Яго, я долженъ поручить тебѣ мою Десдемону; попроси твою жену, чтобъ она не оставляла ее, а за тѣмъ, пріѣзжай съ ними, при первомъ удобномъ случаѣ, ко мнѣ.-- Идемъ, Дездемона; только часъ могу я посвятить тебѣ и нужнымъ распоряженіямъ. Что дѣлать -- надо покориться требованіямъ времени. (Уходитъ съ Десдемоной.)
РОДР. Яго!
ЯГО. Что скажешь, благородная душа?
РОДР. Какъ ты думаешь, что я теперь сдѣлаю?
ЯГО. Отправишься спать.
РОДР. Утоплюсь.
ЯГО. Утопишься -- я разлюблю тебя. Къ чему это, глупая голова?
РОДР. Глупость -- жить, когда жизнь мученье; лучше умереть, если смерть врачуетъ.
ЯГО. Что за дичь такая! Вотъ четыре ужь седмилѣтія поглядываю я на бѣлый свѣтъ, и съ тѣхъ поръ, какъ получилъ способность различать благодѣяніе отъ оскорбленія -- не встрѣтилъ еще ни одного человѣка, умѣющаго любить себя. Да я скорѣй обмѣняюсь своей человѣчностью съ любой обезьяной, чѣмъ утоплюсь изъ любви къ какой-нибудь цесаркѣ {Guinea-hen -- цесарка, а въ переносномъ смыслѣ -- публичная женщина.}.
РОДР. Что жь мнѣ дѣлать? Признаюсь, мнѣ даже стыдно, что я такъ врѣзался, а на то, чтобъ преодолѣть себя -- не хватаетъ добродѣтели.
ЯГО. Добродѣтели? вотъ вздоръ-то! быть тѣмъ или другимъ зависитъ отъ насъ самихъ. Наше тѣло -- нашъ садъ, а садовникъ его наша воля: захотимъ ли засѣять садъ этотъ крапивой или салатомъ, исопомъ или тминомъ,-- вздумаемъ ли украсить однимъ родомъ растеній или разными,-- рѣшимъ ли, по безпечности, запустить его, или, по заботливости, обработать рачительно -- сила и распорядительная власть на все это въ нашей волѣ. Еслибъ вѣсы нашей жизни не были снабжены чашкой разума для уровновѣшиванія чашки чувственности -- кровь и пошлость нашей природы довели бы насъ до безумнѣйшихъ послѣдствій; но вѣдь у насъ есть разсудокъ для прохлажденія кипучихъ страстей, для укрощенія животныхъ побужденій, необузданныхъ похотей, а потому и заключаю, что то, что ты называешь любовью -- не больше, какъ побѣгъ или отпрыскъ.
РОДР. Не можетъ быть.
ЯГО. Не больше, какъ похоть крови и потворство воли. Полно, будь мужемъ; утопишься! топи кошекъ, да слѣпыхъ щенятъ. Я объявилъ уже себя твоимъ другомъ; я въ самомъ дѣлѣ привязанъ къ тебѣ крѣпчайшими канатами, и никогда еще не могъ быть такъ полезнымъ тебѣ, какъ именно теперь. Наполни кошелекъ свой деньгами, отправляйся на войну, измѣни лице искуственной бородой, кошелекъ же набей потуже. Невозможно, чтобы любовь Десдемоны къ Мавру продолжалась долго -- наполни жь кошелекъ свой,-- ни его къ ней; начало ея было довольно бурно, увидишь, и конецъ будетъ такой же -- наполни только кошелекъ свой. Эти Мавры удивительно непостоянны -- наполни жь кошелекъ свой хорошенько;-- кушанье, которое теперь кажется ему слаще саранчи {Саранча почиталась въ Тонкинѣ лакомымъ блюдомъ.}, вскорѣ сдѣлается для него горче колоцинтовъ. И она измѣнится по юности; пресытится имъ -- увидитъ тотчасъ же, какъ ошиблась въ выборѣ. Ей необходима будетъ перемѣна; да, необходима, а потому наполни кошелекъ свой.-- Хочется ужь погубить себя -- губи, покрайней мѣрѣ, путемъ попріятнѣе утопленія. А денегъ добудь какъ можно больше. Если пустосвятство и бренныя клятвы бездомнаго Мавра и хитрой Венеціянки не пересилятъ смышленности Яго и цѣлаго ада -- она будетъ твоей, и потому добудь денегъ.-- Утопиться! что въ этомъ толку? лучше быть повѣшену, насладившись, чѣмъ утопиться, ничего не достигнувъ.
РОДР. Но могу ль я быть увѣренъ, что успѣхъ не обманетъ надеждъ моихъ?
ЯГО. Положись ужь на меня.-- Ступай, добывай денегъ.-- Я часто говорилъ тебѣ, говорю и теперь, и всегда буду говорить -- я ненавижу Мавра; имѣю достаточныя на это причины -- имѣешь ихъ и ты. Соединимся жь, чтобъ отмстить ему общими силами; удастся тебѣ приставить ему рога -- ты этимъ, разумѣется, доставишь себѣ удовольствіе, да и -меня потѣшишь. Многое, что теперь сокрыто еще въ утробѣ будущаго -- откроется въ непродолжительномъ времени. Отправляйся жь, запасайся деньгами. Завтра мы поговоримъ объ этомъ пообстоятельнѣе. Прощай.
РОДР. Гдѣ жь мы завтра увидимся?
ЯГО. Приходи ко мнѣ.
РОДР. Непремѣнно приду.
ЯГО. Ну, прощай. Да смотри же, Родриго --
РОДР. Что?
ЯГО. Ни слова болѣе объ утопленіи; слышишь?
РОДР. Я раздумалъ. Я заложу всѣ мои земли.
ЯГО. И прекрасно; набивай кошелекъ свой какъ можно туже. Прощай. (Родриго уходитъ.) -- Вотъ такъ-то всегда дѣлаю я глупца кошелькомъ моимъ; тратить время съ такими болванами изъ одной только забавы -- позорить мою опытность.-- Мавра я ненавижу; поговариваютъ, что онъ замѣнялъ меня на моемъ брачномъ ложѣ; можетъ-быть это и вздоръ, но въ такихъ случаяхъ, я и по подозрѣнію дѣйствую такъ же, какъ дѣйствовалъ бы по очевидности. Онъ во мнѣ увѣренъ. Тѣмъ легче успѣть. Кассіо красивъ собою -- что еслибъ?-- Занять его мѣсто, и вмѣстѣ съ тѣмъ имъ же и оперить мой замыселъ -- вѣдь это была бы мастерская продѣлка!-- Подумаемъ, какъ бы это?-- Увѣримъ, черезъ нѣкоторое время, Мавра, что Кассіо слишкомъ ужь коротокъ съ женой его. Онъ какъ бы созданъ для возбужденія ревности, для обольщенія женщинъ; Мавръ же до того простодушенъ и довѣрчивъ, что считаетъ честнымъ человѣкомъ всякаго, кто только вздумаетъ прикинуться имъ: его такъ же легко водить за носъ, какъ и ословъ.-- Такъ, такъ; зачатіе свершилось -- адъ и ночь выведутъ на свѣтъ это чудовищное порожденіе.
Приморскій городъ на островѣ Кипръ.
Входятъ Монтано и два Офицера.
МОНТ. Не видно ль чего съ мыса?
1 оф. Ничего; сильно ходятъ еще волны, и между ними и небомъ ни одного паруса.
МОНТ. Страшно бушевалъ вѣтеръ и на землѣ; никогда еще не потрясалъ онъ съ такой жестокостью бойницъ нашихъ. Если онъ такъ же неистовствовалъ и на морѣ -- не выдержать никакимъ дубовымъ ребрамъ натиска цѣлыхъ горъ влажной стихіи; что-то услышимъ мы?
2 оф. Что турецкій флотъ разсѣянъ. Чтобъ убѣдиться въ этомъ, стоитъ только выдти на опѣненный берегъ; ревущіе валы кажется бьются съ тучами, бичуемая бурей зыбь вздымаетъ чудовищную гриву къ самому небу и хлещетъ водою въ сверкающую медвѣдицу, какъ бы желая затушить стражей вѣчно недвижнаго полюса. Никогда не видалъ я еще моря въ такомъ страшномъ возмущеніи.
МОНТ. Да, если турецкій флотъ не скрылся въ какую-нибудь гавань -- онъ погибъ; нѣтъ возможности выдержать такой бури.
3 оф. Вѣсти, вѣсти, синьоры! война кончена. Бѣшеная буря такъ отпотчивала Турокъ, что имъ поневолѣ пришлось отказаться отъ своего предпріятія. Одинъ изъ венеціянскихъ кораблей видѣлъ крушеніе и гибель большой части ихъ флота.
МОНТ. И это вѣрно?
3 оф. Корабль этотъ -- онъ собственно веронскій -- сейчасъ вошолъ въ гавань, и Микаель Кассіо, лейтенантъ воинственнаго Отелло, уже на берегу. Самъ же Мавръ, назначенный сюда правителемъ, еще въ морѣ.
МОНТ. Я душевно радъ этому назначенію; онъ вполнѣ достоинъ его.
3 оф. Но Кассіо, хотя и обрадовалъ насъ вѣстью о гибели Турокъ, въ сильномъ безпокойствѣ; онъ молитъ о сохраненіи дней Мавра, отъ котораго его отбила свирѣпая буря.
МОНТ. Да сохранятъ его боги; я служилъ подъ его начальствомъ -- онъ настоящій полководецъ. Пойдемте въ гавань: взглянемъ на прибывшій корабль, поищемъ глазами и Отелло въ дали, гдѣ небо сливается съ зыбью.
3 оф. Да, идемте; теперь каждую минуту надо ожидать новыхъ прибытій.
КАСС. Благодарю храбрыхъ этого воинственнаго острова за сознаніе достоинствъ Мавра.-- О, да защититъ его благое небо отъ грозныхъ стихій! я отбился отъ него въ самое ужасное мгновеніе.
МОНТ. Хорошъ ли корабль его?
КАСС. Корабль его крѣпокъ, а кормчій опытенъ и знающь; поэтому-то надежда и не умерла еще во мнѣ -- ждетъ, напротивъ, скораго изцѣленія. (За сценой слышны крики: Корабль! корабль!)
Входить четвертый Офицеръ.
КАСС. Что значатъ эти крики?
4 оф. Городъ опустѣлъ совершенно, а на берегу стоятъ толпы и кричатъ: корабль! корабль!
КАСС. Предчувствіе говоритъ мнѣ, что это корабль правителя. (Пушечные выстрѣлы.)
2 оф. Салютуютъ! Вѣрно, покрайнѣй мѣрѣ, что это дружескій.
КАСС. Прошу васъ, синьоръ, узнайте кто прибылъ и дайте намъ знать тотчасъ же.
2 оф. Сію же минуту. (Уходить.)
МОНТ. Скажите, женатъ нашъ правитель?
КАСС. Какъ нельзя удачнѣе -- на женщинѣ, которая оправдаетъ всѣ восторженныя описанія, всѣ преувеличенія молвы, которая превзойдетъ всѣ каракульки хвалебныхъ перьевъ, потому что въ самомъ дѣлѣ соединяетъ въ себѣ всѣ возможныя совершенства.
Второй Офицеръ возвращается.
Ну что? кто?
2 оф. Какой-то Яго, поручикъ правителя.
КАСС. Невозможно скорѣе и счастливѣе. Самыя бури, разъяренныя волны, ревущіе вѣтры, подводные камни и мели, эти скрытые враги, коварно подстерегающіе безвинный киль -- какъ бы понимая красоту, измѣнили смертоносной природѣ своей, давъ божественной Десдемонѣ возможность прибыть сюда благополучно.
МОНТ. Кто же эта Десдемона?
КАСС. Та самая, о которой я сейчасъ говорилъ вамъ: повелительница нашего доблестнаго повелителя. Онъ поручилъ ее храброму Яго, и Яго опередилъ наше ожиданіе покрайней мѣрѣ цѣлой недѣлей.-- О, всемогущій Юпитеръ! сохрани Отелло, наполни паруса его своимъ мощнымъ дыханіемъ, дай ему возможность осчастливить эту гавань гордымъ кораблемъ своимъ, укротить тревогу любви въ объятіяхъ Десдемоны, оживить упавшій духъ нашъ новымъ пыломъ, успокоить весь Кипръ!-- О, посмотрите!
Входятъ Десдемона, Эмилія, Яго, Родриго и свита.
Сокровище корабля уже на берегу! Преклоните передъ ней колѣна, Кипріоты.-- Привѣтствуемъ васъ, синьора! да будетъ передъ вами, за вами -- да окружаетъ васъ благословеніе Божіе со всѣхъ сторонъ!
ДЕСД. Благодарю, благородный Кассіо. Что скажете вы мнѣ о моемъ мужѣ?
КАСС. Онъ не пріѣзжалъ еще; знаю только что здоровъ и скоро будетъ здѣсь.
ДЕСД. Я боюсь однакожь.-- Какъ разлучились вы съ нимъ?
КАСС. Страшная борьба небесъ съ волнами раздѣлила насъ -- (За сценой слышны снова крики: Корабль! корабль!) Слышите? корабль. (Пушечные выстрѣлы.)
2 оф. Онъ привѣтствуетъ цитадель -- это тоже дружескій.
КАСС. Узнайте поскорѣй, кто пріѣхалъ. (Одинъ изъ Офицеровъ уходитъ.) -- Здравствуй, поручикъ. (Эмиліѣ) Здравствуйте, синьора.-- (Цѣлуя ее) Ты не сердись, Яго, что я такъ вольничаю; въ нашей сторонѣ это позволяется, какъ простая вѣжливость.
ЯГО. Желалъ бы, синьоръ, чтобъ она угощала васъ губами такъ же ревностно, какъ меня языкомъ; вамъ скоро прискучило бы это.
ДЕСД. Помилуйте, да она совсѣмъ не говорлива.
ЯГО. О, черезъ-чуръ говорлива; я убѣждаюсь въ этомъ всякій разъ, когда разбираетъ охота спать. При васъ, дѣло другое, она на время утягиваетъ языкъ въ сердце и ругаетъ меня только мысленно.
ЭМИЛ. Не знаю, какъ ты можешь говорить это.
ЯГО. Полно, полно; вы вѣдь картинки внѣ дома, колокола въ спальняхъ и гостиныхъ, дикія кошки въ кухняхъ, святыя, когда оскорбляете, чертовки, когда оскорблены, шутихи въ хозяйствѣ и хозяйки въ постелѣ.
ДЕСД. Стыдитесь клеветать такъ безбожно.
ЯГО. Я не клевещу нисколько; все это сущая правда -- иначе я Турокъ. Вы встаете забавляться; ложитесь -- работать.
ЭМИЛ. Ну, тебѣ ужь не поручу я сочинять похвальное мнѣ слово.
ЯГО. И хорошо сдѣлаешь.
ДЕСД. Что сказали бъ вы обо мнѣ, еслибъ вамъ привелось писать хвалебное мнѣ слово?
ЯГО. Нѣтъ, прекрасная синьора, увольте меня отъ этого; вѣдь я умѣю только злословить.
ДЕСД. Попробуйте.-- Послали кого-нибудь въ гавань?
ЯГО. Какже, послали, синьора.
ДЕСД. Мнѣ грустно; я стараюсь обмануть себя притворной веселостью.-- Ну-съ, что бы вы сказали?
ЯГО. Я ужь думаю объ этомъ, да изобрѣтательность-то моя льнетъ себѣ къ мозгу, какъ птичій клей къ сукну, и не вырвешь ея изъ головы, не вырвавъ вмѣстѣ и мозга и всего.-- Но вотъ кончаются однакожь потуги моей Музы, и она разрѣшается такъ: умна она и прекрасна -- умъ ей на пользу, краса же во вредъ.
ДЕСД. Превосходно! Но что если она дурна и умна?
ЯГО. Дурна и умна -- съумѣетъ подъ стать своей дурнотѣ красавца сыскать.
ДЕСД. Часъ отъ часу не легче.
ЭМИЛ. А если глупа и прекрасна?
ЯГО. Да глупой краса развѣ бываетъ, когда самая глупость дѣтей ей добываетъ?
ДЕСД. Все это старыя, пошлыя прибаутки, придуманныя для забавы глупцовъ въ тавернахъ. Какую жь жалкую похвалу придумаете вы дурной и вмѣстѣ глупой?
ЯГО. Нѣтъ до того дурной и вмѣстѣ глупой, чтобъ не дѣлала глупостей прекрасной и вмѣстѣ съ тѣмъ умной?
ДЕСД. Какая безсмыслица! худшую вы удостоили наибольшей похвалы. Какъ же стали бъ вы хвалить женщину въ самомъ дѣлѣ заслуживающую похвалъ, женщину, которая, въ сознаніи своего достоинства, смѣло могла бы вызвать на нихъ даже самое злословіе?
ЯГО. Женщина прекрасная и не тщеславная, владѣющая даромъ слова и не болтливая, богатая и не расточительная на наряды, подавляющая свои желанія и при сознаніи, что можетъ желать,-- переносящая и забывающая оскорбленія даже въ гнѣвѣ и при возможности отомстить, имѣющая на столько ума, что никогда не промѣняетъ голову трески на плесъ семги, умѣющая мыслить и скрывать что думаетъ, не оглядывающаяся на волокитъ ее преслѣдующихъ -- да, такая женщина, если только такая существуетъ, годилась бы --
ДЕСД. На что?
ЯГО. На вскармливаніе глупцовъ, да на разливку пива.
ДЕСД. О, какое глупое заключеніе!-- Не учись ничему у него, Эмилія, хоть онъ и мужъ твой.-- Скажите, Кассіо, можно ли быть такимъ безстыднымъ, безсовѣстнымъ оцѣнщикомъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: and liberal counsellor... По Колльеру: and liberal censurer...}?
КАСС. Онъ высказываетъ прямо что думаетъ, синьора; я увѣренъ, что воинскими доблестями онъ скорѣй пріобрѣтетъ ваше расположеніе, чѣмъ образованностью. (Разговаривая, отходитъ съ Десдемоной въ сторону.)
ЯГО. (Про себя). А, онъ беретъ ея руку,-- прекрасно; шепчитесь, шепчитесь,-- для меня достаточно уже и этой паутинной ткани, чтобъ поймать хоть бы и такую огромную муху, какъ Кассіо. Да, улыбайся ей -- я опутаю тебя твоей вѣжливостью. Оно такъ: ты сама любезность, но если эти продѣлки лишатъ тебя твоего лейтенантства -- лучше не цѣловать бы тебѣ такъ часто трехъ пальцевъ своихъ; а ты вотъ и опять принимаешься за то же, чтобъ показать свою ловкость. Превосходно; поцѣловано отлично -- право, отлично. Ну, опять пальцы къ губамъ -- желалъ бы, для твоего же счастья, чтобъ они обратились въ клистирныя трубки. (Трубные звуки за сценой.) -- Это Мавръ; я знаю звуки трубъ его.
КАСС. Въ самомъ дѣлѣ это онъ.
ДЕСД. Поспѣшимъ ему на встрѣчу.