Шекспир Вильям - Буря

Вильям Шекспир

Буря

Источник текста: У. Шекспир - Буря.

Переводчик: Л.А. Мей.

Издание книгопродавца Н.Г. Мартынова. Полное собрание сочинений Льва Александровича Мея в 5 т., Том 4.

Типография товарищества "Общественная польза", С.-Петербург, 1887 г.

OCR, spell check и перевод в современную орфографию: Эрнест Хемингуэй

Действующие Лица:

Алонзо, король Неаполя.

Себастиан, его брат.

Просперо, законный герцог Милана.

Антонио, его брат, похититель миланского престола.

Фердинанд, сын неаполитанского короля.

Гонзало, честный и старый неаполитанский советник.

Адриан, неаполитанский вельможа

Франциско, неаполитанский вельможа

Калибан, безобразный невольник, дикарь.

Тринколо, шут.

Стефано, пьяница-ключник.

Шкипер, Подшкипер и матросы.

Миранда, дочь Просперо.

Ариель, дух воздуха.

Ириса, Церера, и Юнона, Нимфы, Жнецы, духи.

Прочие духи, подвластные Просперо.

Сцена: сначала мере и на нем корабль: потом -- необитаемый остров.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
НА КОРАБЛЕ.

Буря. Удары грома и молния.

(На палубу входят Шкипер и Подшкипер.)

ШКИПЕР.

Подшкипер.

ПОДШКИПЕР.

Здесь, хозяин! что надо?

ШКИПЕР.

Всё ладно: перетолкуй с матросами, да правь половчее, а не то сядем на мель... Живо! Живо!

(Уходит.)

(Входят матросы.)

ПОДШКИПЕР.

Не робей, сердечные! Крепче, крепче сердечные! Берись! Берись! Марсели! Долой! Слушать хозяйского свистка!.. Бушуй теперь на просторе, пока ветра хватит!

(Входят Алонзо, Себастиан, Антонио, Фердинанд, Гонзало и другие).

АЛОНЗО.

Любезный подшкипер, будь внимательнее... Где хозяин? Расшевели своих людей.

ПОДШКИПЕР.

Я бы вас попросил оставаться внизу.

АНТОНИО.

Подшкипер! где хозяин?

ПОДШКИПЕР.

Разве не слышите, где? Не мешайте нам -- оставайтесь в своих каютах: вы только помогаете буре.

ГОНЗАЛО.

Перестань, молодец, сердиться!

ПОДШКИПЕР.

Когда море перестанет. Прочь отсюда! Бояться что ли волны королевского имени? В каюту: молчать и не мешать нам.

ГОНЗАЛО.

Хорошо; но помни -- кто у тебя на корабле.

ПОДШКИПЕР.

Никого, дороже меня самого. Вы советник: посоветуйте же, если можете, стихиям смолкнуть и смириться, мы ни до одной веревки не дотронемся, буди во всем ваша власть. А если не можете, благодарите, что так долго еще прожили, и ждите в каюте беды, коль приключится... живей, сердечные!.. Долой с нашей дороги, говорю!

(Уходит.)

ГОНЗАЛО.

Этот малый внушает к себе большое доверие: мне кажется, что кому быть повешенным, тот не утонет. Сдержи же свое слово, благая судьба, и пусть посуленная ему веревка будет нашим канатом, -- а корабельные нам слабая подмога. Если уж он не рожден для виселицы, -- дело наше плохо.

(Уходит.)

(Подшкипер возвращается).

ПОДШКИПЕР.

Долой грот марс! Легче! Ниже, ниже! Трави канат. (Внизу крик). Да подохните вы все! Завыли, что неслышно ни бури, ни команды.

(Входят опять Себастиан, Антонио и Гонзало).

Как, опять? Что вас сюда тянет? Нам от дела отступиться что ли, и тонуть. Или вам самим захотелось пойти ко дну?

АНТОНИО.

Язву тебе в глотку, брехун, богохульник!

СЕБАСТИАН.

Цыц, пес! Волочайкин выродок, нахальный крикун! Мы меньше тебя боимся утонуть.

ПОДШКИПЕР.

Так маневрируйте сами.

ГОНЗАЛО.

Я поручусь за него, что он не утонет, -- будь корабль слабее ореховой скорлупки и точи из себя воду, как плакса девчонка.

ПОДШКИПЕР.

Лавируй, лавируй! Отдай оба паруса!.. И опять в море! В море отваливай!

(Входят мокрые матросы).

МАТРОСЫ.

Всё пропало! На молитву! На молитву! Всё пропало!

ПОДШКИПЕР.

Как? Неужели уж нашим губам приходится застынуть?

ГОНЗАЛО.

Король и Принц на молитве -- присоединимся к ним: их участь наша участь.

СЕБАСТИАН.

Я потерял всё терпение!

АНТОНИО.

У нас грабительски отнята жизнь по произволу пьяниц.

Мерзавец этот!.. Если бы давно уж

Ты утонул и десять раз прилив

Влился тебе в гортань!

ГОНЗАЛО.

И ничего!

Он не утонет, а повешен будет,

Хотя б всё море до последней капли

Клялося поглотить его...

(Внизу невнятный крик).

О, Боже!

Мы ударились о камень! Мы ударились о камень!

Простите жена моя и дети! Прости, мой брат! Мы разбились о камень, разбились, разбились!

АНТОНИО.

Потонем с кораблем.

СЕБАСТИАН.

Простимся с ним.

(уходит).

ГОНЗАЛО.

Теперь я отдал бы десять миль моря за десятину земли: дрок ли растет на ней, вереск ли, всё равно. Да: будь что будет, а умереть мне хотелось бы сухоткой!

СЦЕНА ВТОРАЯ.

НА ОЧАРОВАННОМ ОСТРОВЕ ПЕРЕД ПЕЩЕРОЙ ПРОСПЕРО.

Входят: Просперо и Миранда.

МИРАНДА.

Своим искусством, дорогой родитель,

Заставили вы дикую волну

Реветь, как зверь: теперь ее смирите.

Всё небо словно черную смолу

Льет на море, а море хлещет в небо

И вырубает из него огонь.

О, как же я страдала вместе с теми,

Чьи видела страданья!.. И корабль,

С пловцами благодарными, конечно,

Изломан в щепки!.. О. их крик ударил

Мне прямо в сердце... Бедные погибли!

Будь божеством могучим я, скорее

В земную глубь я море вогнала бы,

Чем поглотить дозволила б ему

Корабль и с ним трепещущие души...

ПРОСПЕРО.

Миранда, будь спокойна, не тревожься:

Уверь свое растроганное сердце,

Что никого несчастье не постигло.

МИРАНДА.

Ужасный день!

ПРОСПЕРО.

Беды не приключилось.

Я эту бурю поднял для тебя,

Мое дитя родное, дорогое!

Ты про себя еще не знаешь, кто ты

И про меня не знаешь -- что я был

Поболее когда-то, чем Просперо,

Владелец этой маленькой пещеры

И твой отец.

МИРАНДА.

А более узнать

И в мысли мне не приходило.

ПРОСПЕРО.

Время

Узнать тебе и больше. Помоги мне

Снять мантию волшебную.

Вот так (снимаешь мантию).

Пусть здесь лежит символ моей науки...

Утешься же и слезы оботри.

Твое участье истинное вызвал

Ужасный вид крушенья корабля;

Но я своим искусством так устроил,

Что ни души единой не погибло,

И волоска не выпало у тех,

Чей смертный крик на корабле тонувшем

Ты слышала... Садись же, ты должна

Узнать о многом...

МИРАНДА.

Заводили часто

Вы речь о мне, и вдруг смолкали снова,

И я терялась попусту в догадках

От ваших слов: Нет, подожди, не время!

ПРОСПЕРО.

Час наступил: так слушай со вниманьем.

Припомнишь ли ты время, перед тем

Как мы в пещере этой поселились?..

Но думаю: тебе невступно было

Три года...

МИРАНДА.

Сэр, я помню это время.

ПРОСПЕРО.

А почему? Другой был дом, иль лица?..

Ты мне скажи: какой предмет иль образ

Напечатлелся в памяти твоей?

МИРАНДА.

Всё это так давно и так далеко,

Что кажется мне грезой, а не былью...

Вот: не было ль когда-то у меня

Иль четырех, или пяти прислужниц?

ПРОСПЕРО.

И более, Миранда! Только странно,

Как ты могла запомнить? Что еще

Перед тобой встает из темной бездны

Минувшего? Когда ты не забыла

Про это время, так должна припомнить,

Как мы сюда попали?

МИРАНДА.

Нет, не помню.

ПРОСПЕРО.

Двенадцать лет прошло с тех пор, Миранда,

Как твой отец был герцогом Милана,

Владыкою могущественным.

МИРАНДА.

Сэр,

Вы разве не отец мне?

ПРОСПЕРО.

Говорила

Мне мать твоя, честнейший образец

Невинности, что ты мне дочь, Миранда!

А твой отец был герцогом Милана,

И ты была наследною принцессой,

Ни более, ни менее.

МИРАНДА.

О, небо!

Какое же несчастье увлекло

Оттуда нас? Или, быть может счастье?...

ПРОСПЕРО.

То и другое, милое дитя:

Несчастье нас изгнало, а счастье

Направило наш путь на этот остров.

МИРАНДА.

О, у меня облилось сердце кровью,

При мысли, что напомнила я вам

Былое горе, забытое мною!..

Но далее, родитель мой, прошу вас...

ПРОСПЕРО.

Мой брат родной Антонио, твой дядя, --

Заметь, как брет коварен может быть! --

Он, после лишь тебя одной, любимой

Всех более на свете мною, он

Кому правленья вверил я кормило

Над герцогством миланским, а тогда

Оно других владений было выше,

И герцогом миланским был Просперо

Всечтимый за любовь свою к искусствам

И погруженный в таинства науки.

Так он, мой брат и твой коварный дядя...

Ты слушаешь?

МИРАНДА.

Не проронила слова.

ПРОСПЕРО.

Раз изучив, -- как расточать награды

И как на просьбы отвечать отказом,

Кого унизить, а кого возвысить,

Чьи замыслы строптивые смирить,

Антонио искусно пересоздал

Всех преданных и верных мне людей:

Иль изменил их прежний образ мыслей.

Иль, говорю, совсем их создал вновь.

Всему урядчик -- голоса придворных

Настроил он на тон ему любезный,

И словно плющ, ползучими листами

Сокрыл и ствол у дуба он и зелень...

Ты слышишь ли?

МИРАНДА.

Поверьте, сэр!

ПРОСПЕРО.

Заметь же,

Пренебрегая суетою мира,

Отдавшися вполне; уединению

Старался я обогатить свой разум

Познаньями, -- и стали мне дороже

Они любви общественной, а это

И навело на злые мысли брата:

Доверье безграничное мое

В нем вызвало не меньшее коварство.

И вот мой брат, вполне распоряжаясь

Не только что доходами казны.

Но всем, что власть моя могла доставить,

Как человек, твердивший беспрестанно

Всем ложь, одну и ту же, напоследок

Поверил ей, и возмечтал и сам,

Что он и вправду полноправный герцог,

А не случайный представитель власти,

И с каждым днем в нем жажда властолюбья

Росла, росла... Ты слушаешь, Миранда?

МИРАНДА.

Рассказ ваш, сэр, от глухоты излечит.

ПРОСПЕРО.

Чтоб не было завесы между ролью,

Им игранной так долго за другого,

И между тем, кого он представляет,

Антонио решается похитить

Миланскую корону: мне, бедняжке,

По мнению его, довольно было,

За герцогство моей библиотеки...

Он счел меня к правленью неспособным

И с королем Неаполя вступился

В такой союз, что будет ежегодно

Он дань ему выплачивать признаньем

Себя его вассалом, подчинить

Его венцу миланскую корону,

А вместе с ней и бедный мой Милан,

Не знавший ига чуждого дотоле.

МИРАНДА.

О, небеса!

ПРОСПЕРО.

Заметь же их условье

И самое событие: ужели

Антонио мне брат родной, скажи?

МИРАНДА.

Великий грех мне -- бабку заподозрить

В каком-нибудь преступке. Зачастую

Худых детей на лоне непорочном

Лелеет мать.

ПРОСПЕРО.

А вот само условье:

Король, мой враг старинный, просьбе брата

Склонил свой слух, а просьба состояла

В том, чтоб король за дань и за присягу

Из герцогства изгнал меня с семьею,

А мой Милан и герцогскую власть

Вручил ему. Антонио. Изменой

Собрали войско; темной полуночью

Врат отпер сам миланские ворота

И в тьме ночной сторонники коварных

Изгнать меня с тобою поспешили,

А ты кричала.

МИРАНДА.

Боже милосердый!

Не в память мне, как я тогда кричала;

За то теперь готова я рыдать!

И на глаза мне слезы навернулись

От вашего рассказа.

ПРОСПЕРО.

Слушай дальше.

Я по порядку перейду к тому,

Что нас теперь с тобою занимает,

А иначе рассказ мой надоел бы.

МИРАНДА.

Зачем они тогда нас не убили?

ПРОСПЕРО.

Прямой вопрос, девица, и невольно

Я сам его своим рассказом вызвал.

Они боялись, милая (так сильно

Любил меня народ), и не дерзнули

Запечатлеть свою измену кровью,

А нежною ее прикрывши краской.

Ну, словом: нас они пихнули в лодку.

И отвезли на несколько миль в море

До остова полугнилого бота,

Без мачты, без снастей и парусов.

Его и крысы даже поневоле

Покинули... В него-то нас с тобою

И втиснули, оставя тщетным воплям

И вздохами сливаться с ревом моря

И с ветрами; но ветры отвечали

На каждый вздох наш стоном дружелюбным.

МИРАНДА.

Увы! Каким я бременем была

Тогда для вас!

ПРОСПЕРО.

Была ты херувимом Хранителем!

Ты райски улыбалась,

Когда я лил убитый горем в волны

Потоки слез горючих; светлый образ

Ты придала мне мужество и силу --

С моей судьбой бороться до конца.

МИРАНДА.

Но как же мы спаслися?

ПРОСПЕРО.

Провиденье --

Оно спасло! У нас припасы были:

И пищей и водою нас снабдил

Неаполя вельможа благородный

По имени Гонзало; на него

Возложено изгнанье наше было...

Благодаря ему мы получили

Белье, одежды, ткани дорогие

И всё, что нам необходимо было

Тогда и что нам после пригодилось...

Его ж вниманью был я одолжен

И книгами моей библиотеки

Ценимыми дороже мной престола Неаполя.

МИРАНДА.

О, если б я могла

Его увидеть!

ПРОСПЕРО.

Я теперь кончаю.

Ты не вставай, дослушай всё спокойно...

Мы прибыли с тобой на этот остров

И здесь-то я, учитель твой прилежный

Такое дал тебе образованье,

Какого нет ни у одной принцессы,

Уроками бесплодно отягченной.

МИРАНДА.

Вознагради за это вас сам Бог!..

Но я бы вас, родитель, попросила,

(И просьба задушевная моя),

Чтоб вы сказали: для чего вы бурю

Над бездной моря подняли?

ПРОСПЕРО.

Дослушай.

Случайно и как будто странно даже

Слепое счастье всех моих врагов

На берег наш направило: об этом

Предведенье мое мне повестило,

А также и о том, что на зените

Моем взошла счастливая звезда,

И что стеречь ее я должен зорко,

Когда хочу воспользоваться счастьем.

Теперь тебе и прекратить вопросы

И спать пора: покойный отдых нужен

Тебе, дитя, и знаю я наверно,

Что, кроме сна, ты ничего не можешь

И выбрать...

(Миранда засыпает).

Ну! скорей, слуга мой верный,

Скорей ко мне, скорее, Ариэль!

(Появляется Ариэль).

АРИЭЛЬ.

Привет тебе, владыка мой могучий

И господин всевластный! Что прикажешь!

Лететь иль плыть? В огонь ли окунуться

Иль пронестись на кудреватых тучах?

Твой Ариэль и все его готовы

Служить тебе.

ПРОСПЕРО.

Исполнил ли ты дух,

Мои веленья в точности?

АРИЭЛЬ.

Исполнил,

И бурею слетел я на корабль.

То там, то здесь, на деке, у кормила

Во все каюты проливал я пламя,

А иногда дробился я на части!

На марсе я, на реях, на бугсприте

Горел и вдруг всё пламя воедино

Сбирал опять... Что молнии Зевеса

Предвестницы карательного грома,

Перед моей грозой? Заколебались

Подводные чертоги от ударов

Моих перунов серных и от треска

У самого Нептуна задрожал

В руке трезубец страшный.

ПРОСПЕРО.

Досточтимый

И смелый и доверенный мой дух:

Ты подвигом похвальным не увлекся?

АРИЭЛЬ.

Нет. Но поверь, что ни одна душа

Отчаянья и ужаса горячки

Не избежала; только моряки

Осталися; все прочие гурьбою

В кипучий омут кинулись стремглав,

Спасаяся от пламени, и первый

Сын короля, наследный Фердинанд.

Не волоса, а словно бы осока

На голове его поднялись дыбом,

Когда он в море бросился и крикнул:

"Ад выпущен и дьяволы все здесь".

ПРОСПЕРО.

Всё это так, всё было бы прекрасно,

Да берег-то далеко ли был?

АРИЭЛЬ.

Подле.

ПРОСПЕРО.

И все они, мой Ариэль, спаслися?

АРИЭЛЬ.

Не выпал ни единый волосок.

На платьях их не только нету пятен,

Но на воде они их поддержали

И сделались свежей чем были прежде...

Затем, как ты приказывал мне сам,

На острове разбросил всех я порознь.

Сын короля -- его я в одиночку

На остров твой доставил и оставил

В укромной бухте... грустный и унылый

Сидит, скрестивши руки и вздыхает.

ПРОСПЕРО.

А что ж скажи корабль-то королевский

И моряки и остальной весь флот?

АРИЭЛЬ.

Корабль стоит на якоре спокойно

В глубокой бухте, где когда-то, в полночь

Меня послал ты собирать росу

На острова Бермудские. Матросы

По люкам все попрятались и спят

Отягчены усталостью и чарой.

А прочий флот, хоть был рассеян мною,

Соединился снова и плывет

К Неаполю с известием печальным,

Что видели и гибель корабля,

И короля особы венценосной.

ПРОСПЕРО.

Ты, Ариэль всё выполнил прекрасно;

Но ждет тебя еще другое дело...

Который час?

АРИЭЛЬ.

Да за полдень уже есть.

ПРОСПЕРО.

И кажется, что на две склянки. Время

Мы с пользою потратим до шести.

АРИЭЛЬ.

Ты, стало быть, мне что-нибудь прикажешь.

Но, если я еще трудиться должен,

Позволь тебе напомнить обещанье...

ПРОСПЕРО.

Какое дух? Ты, кажется, не в духе?..

Чего же ты желаешь от меня?

АРИЭЛЬ.

Свободы.

ПРОСПЕРО.

Как! До срока?.. Ни полслова!

АРИЭЛЬ.

Прошу тебя припомнить: я служил

Тебе, как мог, -- и верою, и правдой,

Не лгал, и не обманывал, служил

С охотою и без упрека... Ты

Мне посулил за это год неволи

Убавить.

ПРОСПЕРО.

Что? А разве позабыл ты, --

От скольких мук избавил я тебя?

АРИЭЛЬ.

Нет.

ПРОСПЕРО.

Позабыл... И будто труд тяжелый

Тебе нырнуть на тинистое дно

Волны соленой или пронестися

На резвом ветре севера верхом,

Иль углубиться в земляные жилы

Когда мороз скует их серебром?

АРИЭЛЬ.

Не трудно, сэр!

ПРОСПЕРО.

Ты лжешь, созданье злое!

А помнишь ли про гнусную ту ведьму,

Про Сикоракс, согбенную годами?

АРИЭЛЬ.

Нет, сэр!

ПРОСПЕРО.

Забыл... Где родилась она?

АРИЭЛЬ.

В Алжире, сэр!

ПРОСПЕРО.

Вот видишь ли. Я должен

Тебе, мой дух, напомнить каждый месяц

О том, чем был у ней ты: И нельзя:

Ты очень уж забывчив. Из Алжира

Ее изгнали за такие чары,

Каких и слух людской не переносит,

И ежели оставили ей жизнь,

Так потому лишь. Правда?

АРИЭЛЬ.

Правда, сэр!

ПРОСПЕРО.

Лишь потому, что ведьме синеглазой

Пришла пора... С чудовищным ребенком

На этот остров кинули матросы

Ее тогда, а ты, слуга мой верный,

Как сам себя усердно величаешь,

Ты был рабом у Сикоракс тогда.

Но, нежный дух, её велений гнусных

Ты исполнять не в силах был: за это

При помощи потемных адских сил,

Она тебя, и в ярости и в гневе

Забила в расщеленную сосну.

Двенадцать лет ты высидел в темнице,

А в это время ведьма умерла

И не сняла с тебя жестокой кары,

И ты стонал так жалобно и часто,

Как мельничьи колеса на ходу.

И не было обличья человека

На острове, тогда, коль не считать

За человека сына старой ведьмы,

Чудовища...

АРИЭЛЬ.

Я знаю Калибана.

ПРОСПЕРО.

Ты знаешь, дух забывчивый? конечно:

Теперь рабом мне служить Калибан.

Но лучше всех и каждого ты знаешь,

Как я тебя избавил от мучений.

Ты так кричал, что волки и медведи

Тебя в сердцах суровых пожалели.

И Сикоракс была не властна

От лютого мучения избавить

Тогда тебя: я только мог один;

Одна моя наука раздробила

Сосну, и ты теперь опять на воле.

АРИЭЛЬ.

Благодарю, владыка мой!

ПРОСПЕРО.

Но если

Ты на меня хоть раз еще заропщешь,

Тогда я дуб маститый разломаю

И ты в его утробе узловатой

Двенадцать зим провоешь.

АРИЭЛЬ.

Извини,

Владыка! Я готов твои веленья

Исполнить все, -- насколько хватит силы.

ПРОСПЕРО.

И исполняй... Два дня мне послужи,

А после я пущу тебя на волю.

АРИЭЛЬ.

Неужели, владыка! Что ж мне делать?

Скажи мне сам, владыка: что мне делать?

ПРОСПЕРО.

Преобразись ты в нимфу водяную,

Но видим будь мне только одному.

Преобразись скорее и вернись.

(Ариэль уходит.)

Проснись, голубка! ты спала довольно:

Проснись!

МИРАНДА.

Меня, родитель, обессилил

Таинственный рассказ ваш...

ПРОСПЕРО.

Позабудь же

Ты про него... Пойдем искать вдвоем

Где Калибан, мой раб, не отвечавший

Ни разу мне на зов мой добрым словом.

МИРАНДА.

Он злой; его я видеть не хотела б.

ПРОСПЕРО.

А без него нельзя нам обойтися

Он истопник наш, колет нам дрова

И служит нам с тобой... Эй Калибан!

Эй, ты, комок из глины, отзовися!

КАЛИБАН (из пещеры.)

У вас ведь дров довольно.

ПРОСПЕРО.

Выходи,

Я говорю: помимо дров есть дело...

Эй! да ползи ты что ли, черепаха!

(Входить Ариель в образе водяной, нимфы.)

Прелестное виденье!.. Ариэль,

Нагнися: я шепну тебе...

АРИЭЛЬ.

Владыка,

Всё сбудется по слову твоему.

(уходит).

ПРОСПЕРО.

Что ж, мерзкий раб, что ж, дьявола исчадье

Прийдешь ли ты?

КАЛИБАН (входит.)

Ох, если б на обоих

На вас заразой канула роса,

Что мать моя на вороновы перья

Со ржавого болота собирала!

Ох, если б зюд-эст вам пахнул на тело

И оба вы опухли!

ПРОСПЕРО.

Так-то ты?..

Ну, будь теперь уверен, что с полночи

Колотье под бок дух тебе захватить,

И домовые будут, что есть мочи,

Тебя давить, и будешь весь ты в ранах

Сплошных как сот, и каждая из ран

Тебя пчелы язвительней ужалит.

КАЛИБАН.

Да я хочу обедать... Этот остров

Мне мать моя по смерти завещала,

А ты его заграбил. Первый раз,

Когда пришел, пришел ты мне по нраву:

И угостил водою с соком ягод,

И научил как называть светила

Большое и меньшое, что родятся

То днем, то ночью. Я тебя за это

Любил тогда, и показал весь остров,

И пресные ключи, и соляные,

Бесплодную и плодовую землю.

Будь проклят я за это, и обрушься

Всё чарованье матери моей

На голову тебе: и скорпионы

И жабы все, и все нетопыри!

Теперь я твой единственный невольник,

А прежде был я сам -- себе царем.

Меня в мешок скалистый ты упрятал,

А остров мой себе взял...

ПРОСПЕРО.

Лживый раб!

Ты только и понятлив на побои,

А доброты не можешь и понять.

Тебя, урода, с состраданьем принял

Я в хижину свою, и что же вышло?

На дочь мою ты зверски покусился.

КАЛИБАН.

Ого! Ого! Жаль -- мне не удалося,

А то бы калибанчиков порядком

На острове твоем я расплодил.

ПРОСПЕРО.

Раб мерзостный! К добру ты неспособен

И только зло одно тебе с руки.

Мне стало жаль тебя; я постарался

Осмыслить ум твой речью человека

И каждый час я вразумлял тебя,

Что этот вот -- предмет зовется так-то,

А этот -- так, а без меня дикарь,

Ты передать не мог своих же мыслей

И только каркал, да рычал... И что же?

Напрасно мысль твою одел я словом:

Не впрок тебе пошла моя наука,

Взяла свое проклятая порода,

И от тебя с невольным омерзеньем

Бежали все. И был я справедлив,

Когда тебя в скалистую пещеру

Я запер. Ты иной темницы стоишь.

КАЛИБАН.

Да говорить ты выучил меня --

Спасибо; я теперь наверно знаю,

Как проклинать! Пусть огненная рожа

За речь твою, спалит тебе всё тело!..

ПРОСПЕРО.

Помет колдуньи! Убирайся вон,

И дров неси скорей... Не огрызайся,

Не пожимай плечами, а не то

Вот не исполни только приказанья,

Я корчами в конец тебя измучу,

И кости все тебе переломаю,

И зарычишь ты у меня так страшно,

Что дикий зверь в дуброве содрогнется.

КАЛИБАН.

Нет, нет! Уж ты пожалуйста...

(в сторону.)

Невольно

Повиноваться должен я ему:

Его наука так сильна, что даже

Сам Сэтебос, бог матери моей,

Преклонится пред нею.

ПРОСПЕРО.

Убирайся ж!

(Калибан уходит.)

(В отдалении показывается Фердинанд и перед ним Ариэль, невидимый играет на лютне и поет)

АРИЭЛЬ (поет.)

Сюда, на желтый наш песок!

Стих ветерок.

Сплетайтесь в дружный хоровод,

А духи вод

Вас будут страстно целовать

И припевать...

Чу!

(Вдали припев: Боуф! Воуф!)

Лают псы сторожевые,

Слышу оклики ночные

Это петел на току

Спел заре кукареку.

ФЕРДИНАНД.

Откуда эти звуки? Прямо с неба?

Или с земли?..

Апрель, 1862.

Примечания.

Помещенный здесь перевод первого действия "Бури" был найден в бумагах покойного Льва Александровича Мея, посвятившего этому труду почти последние минуты своей жизни. Лев Александрович долго изучал Шекспира и приступил к воспроизведению одной из величайших трагедий величайшего поэта Англии, как вдруг смерть остановила его поэтическую деятельность... Перевод был доведен только до того места, где Ариэль поет свою вторую песнь.

Надеемся, что нашим читателям будет приятно познакомиться с этим образцовым переводом из великого Шекспира, впервые напечатанным в то время, когда еще не успел замолкнуть шум празднеств в память трехсотлетней годовщины его рождения, огласивших недавно Стратфорд-на-Эвоне и отозвавшихся во всем образованном мире. (Примечание редакции Модного Магазина.)