Книговод

Гамлет, принц датский

Шекспир Вильям


  

ГАМЛЕТЪ,

ПРИНЦЪ ДАТСКІЙ.

ТРАГЕДІЯ

ВИЛІАМА ШЕКСПИРА.

Переводъ въ прозѣ съ Нѣмецкаго по А. В. Шлегелю

А. М. ДАНИЛЕВСКАГО.

ВИТЕБСКЪ.

1878.

Дозволено цензурою. С.Петербургь, 23 Сентября 1878 года.

Типографія Наслѣдниковъ М. Б. Неймана, Замковая ул., д. Цытрынко.

ПОСВЯЩАЮ

РОДНОМУ БРАТУ МОЕМУ ВИКТОРУ.

  
  

ПРЕДИСЛОВІЕ.

   Почти всѣ переводы Шекспира, существующіе въ нашей литературѣ, написаны бѣлыми стихами и доступны только для людей посвященныхъ въ область спеціально шекспировской, такъ сказать, литературы.
   Предпринимая перевести съ нѣмецкаго на русскій языкъ въ прозѣ трагедію Шекспира "Гамлетъ, Принцъ Датскій," я имѣлъ единственно въ виду передать эту пьесу въ такомъ видѣ, чтобы она была какъ можно болѣе доступна большинству читающей публики. Съ этой цѣлью я позволилъ себѣ, въ крайнихъ случаяхъ, излагать нѣкоторыя слова и фразы въ болѣе простой и краткой формѣ, какъ они изложены у Шлегеля; но, по возможности, слѣдовалъ буквально этому геніальному переводчику Шекспира, и льщу себя надеждой, что такой переводъ, какъ настоящій, если хотя отчасти передаетъ красоты одного только Шлегеля, будетъ для меня лучшей похвалой и наградой.
   Излишне было-бы писать родъ трактата о твореніяхъ Шекспира -- цѣлый отдѣлъ литературы созданъ но поводу твореній этого гиганта между поэтами. Я нахожу возможнымъ высказать нѣсколько только впечатленій, которыя на меня производятъ главныя лица этой лучшей, по моему мнѣнію и чувству, изъ шекспировскихъ трагедій.
   Всѣ лица созданы необыкновенно естественно, хотя говорятъ часто весьма искуственнымъ языкомъ; но это дань, которую и самъ Шекспиръ долженъ былъ заплатить своему вѣку.
   Полоній -- это старая придворная лиса; но ни въ какомъ случаѣ его нельзя представлять себѣ шутомъ.
   Король -- злодѣй въ полномъ смыслѣ слова, пользуется ловко своимъ положеніемъ, низкій въ душѣ человѣкъ; но отлично разыгрываетъ роль свою и, въ этомъ отношеніи, не уступаетъ даже Людовику XIV.
   Королева -- женщина характера деспотическаго, тщеславная, была бы чудовищемъ въ женскомъ родѣ, если бы не любовь къ сыну, которая придаетъ ей гуманность и даже прелесть, какая отражается въ ея материнскихъ чувствахъ къ Гамлету. Это львица, которая становится опасной, когда задѣваютъ ея первенца.
   Офелія, которой роль не въ полнѣ обрисована поэтомъ -- это прелестная роза, сорванная съ роднаго куста, которой первый шагъ на сценѣ говоритъ, что счастіе ея не на землѣ и что ее ждетъ преждевременная гибель, такъ поэтично описанная въ пьесѣ королевой.
   Наконецъ Гамлетъ добрая, честная и благородная въ высшей степени душа, окруженъ такими условіями и людьми, отъ которыхъ и болѣе сильная натура содрогнулась и падала бы духомъ, какъ и онъ. Кромѣ нерѣшительнаго характера, поэтъ не поскупился подарить своему герою и много другихъ слабыхъ сторонъ: Гамлетъ крайнѣ самолюбивъ и раздражителенъ, что свойственно всѣмъ слабымъ натурамъ; его поступокъ съ бумагами на кораблѣ совсѣмъ уже не рыцарскій. Но за то миѳическая фигура Гамлета изливается отъ времени до времени такими думами, за которыя этотъ типъ сдѣлался образцомъ героевъ всѣхъ трагедій въ мірѣ, любимцемъ самыхъ тонкихъ умовъ и вкусовъ; онъ озарилъ безсмертное чело Шекспира -- которымъ такъ давно и справедливо гордится Англія -- такими яркими лучами, которые исчезнутъ только тогда, когда изчезнетъ все высокое и изящное, присущее нашему духу.
  

А. Д.

  

ЛИЦА къ ГАМЛЕТУ, принцу Датскому.

  
   Клавдій, король датскій.
   Гамлетъ, сынъ прежняго и племянникъ настоящаго короля.
   Полоній, оберъ-камергеръ.
   Гораціо, другъ Гамлета.
   Вольтимандъ, |
   Корнелій, |
   Розенкранцъ, } придворные.
   Гильденштернъ, |
   Осрикъ, |
   Дворянинъ.
   Священникъ.
   Марцелло |
   } офицеры.
   Бернардо |
   Франциско, солдатъ.
   Рейнгольдъ, слуга Полонія,
   Фортинбрасъ, принцъ норвежскій.
   Духъ отца Гамлета, бывшій король Гамлетъ.
   Капитанъ.
   Посланникъ.
   Трупа актеровъ.
   Слуга.
   Гертруда, королева датская и мать Гамлета.
   Офелія, дочь Полонія.
   Придворные мущины и дамы, офицеры, солдаты, матросы, могильщики, посланцы и прочая прислуга.
   Мѣсто дѣйствія въ Гельзингерѣ; въ 4-й только сценѣ 4-го дѣйствія равнина въ Даніи.
  

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Гельзингеръ. -- Терраса передъ замкомъ.

Франциско на часахъ; Бернардо входитъ.

   Бернардо. Кто здѣсь?
   Франциско. Отвѣчайте мнѣ, остановитесь и скажите: кто вы!
   Бернардо. Многая лѣта королю!
   Франциско. Бернардо?
   Бернардо. Онъ самъ.
   Франциско. Вы приходите минута въ минуту на свои часы.
   Бернардо. Только-что пробило двѣнадцать; ступай спать, Франциско.
   Франциско. Спасибо за смѣну! Холодъ страшный, мнѣ что-то нездоровится.
   Бернардо. Все-ли было тихо?
   Франциско. Мертвая тишина.
   Бернардо. Ну, спокойной ночи! Если встрѣтишь моихъ товарищей, Гораціо и Марцелло, скажи имъ пусть идутъ скорѣе!
   Франциско. Мнѣ кажется, они идутъ. Стой! Кто идетъ?
  

Гораціо и Марцелло входятъ.

  
   Гораціо. Другъ здѣшней страны,
   Марцелло. Вассалъ датскаго короля.
   Франциско. Спокойной вамъ ночи!
   Марцелло. Будь здоровъ, храбрый солдатъ! Кто тебя смѣнилъ?
   Франциско. Теперь на часахъ Бернардо. Спокойной ночи! (Уходитъ.)
   Марцелло. Эй, Бернардо!
   Бернардо. Не вамъ спрашивать, вы отвѣчайте. А, и Гораціо здѣсь?
   Гораціо. Отчасти -- какъ постороннее лицо.
   Бернардо. Здравствуйте! здравствуйте, другъ Марцелло!
   Гораціо. Ну что, сегодня оно опять являлось?
   Бернардо. Я ничего не видѣлъ.
   Марцелло. Гораціо говоритъ, что это одно только воображенье и не-хочетъ вѣрить въ привидѣніе, которое мы видѣли два раза. А потому я пригласилъ его сюда, чтобы онъ былъ съ нами сегодня на часахъ съ тѣмъ, что, если снова прійдетъ явленіе, пусть убѣдится самъ и заговоритъ съ нимъ.
   Гораціо. Пустяки, пустяки! Оно не прійдетъ.
   Бернардо. Садитесь же и мы разскажемъ вамъ снова то, что видѣли двѣ ночи сряду, во что вы такъ упорно не хотите вѣрить.
   Гораціо. Хорошо, сядемъ, пусть Бернардо разсказываетъ.
   Бернардо. Прошлой ночи, когда таже самая звѣзда свѣтила, на томъ же мѣстѣ, гдѣ теперь горитъ, мы видѣли, Марцелло и я, въ то время пробило уже часъ --
   Марцелло. Тише! Стой! Оно идетъ опять!
  

Духъ входитъ въ латахъ.

  
   Бернардо. Точь въ точь образъ покойнаго короля.
   Марцелло. (къ Гораціо.) Ты ученый, поговори съ нимъ, Гораціо.
   Бернардо. Развѣ оно не похоже на короля? Взгляни на него, Гораціо!
   Гораціо. Совершенно похоже; я цѣпенѣю отъ ужаса и изумленія.
   Бернардо. Оно, какъ будто, хочетъ, чтобы къ нему заговорили..
   Марцелло. Гораціо, говори!
   Гораціо. (къ духу.) Кто ты, дерзающій являться по ночамъ, въ той благородной и воинственной одеждѣ, которую обыкновенно носилъ король покойный? Заклинаю тебя небомъ: говори!
   Марцелло. Оно оскорбилось.
   Бернардо,.Смотрите, оно уходитъ.
   Гораціо. Остановись и говори! Говори, я заклинаю тебя, говори! (Духъ уходитъ.)
   Марцелло. Оно скрылось и говорить не хочетъ.
   Бернардо. Ну, что скажете теперь Гораціо? Вы дрожите, поблѣднѣли: это немного побольше воображенія? Что вы думаете объ этомъ?
   Гораціо. Какъ Богъ святъ, я никогда-бы не повѣрилъ, если-бы не видѣлъ ясно собственными глазами.
   Марцелло. Развѣ не похоже оно на короля?
   Гораціо. Какъ ты на самаго себя. Точно такой-же панцырь былъ на немъ, когда онъ боролся съ гордымъ Норвежцемъ; такой-же видъ имѣлъ онъ тогда, когда въ пылу борьбы ударилъ тяжелой сѣкирой объ ледъ. Это что-то необыкновенное.
   Марцелло. Вотъ уже два раза такой воинственной походкой, въ это-же глухое ночное время, оно проходитъ мимо насъ.
   Гораціо. Навѣрно сказать, какое значеніе этого явленія я не могу, но, судя по всему, оно предвѣщаетъ нашему государству необыкновенное смятеніе.
   Марцелло. Садитесь-же, друзья; скажите мнѣ, кто знаетъ зачѣмъ такая грозная стража по ночамъ? Зачѣмъ день въ день льютъ пушки и закупаютъ военные снаряды въ чужихъ краяхъ? Зачѣмъ кипитъ работа на верфяхъ и народу не даютъ покоя ни по праздникамъ, ни днемъ, ни ночью. Кто объяснитъ мнѣ это?
   Гораціо. Я могу; покрайней мѣрѣ, какъ говорятъ. Послѣдній король, тотъ, котораго образъ только-что являлся намъ, былъ, какъ вы знаете, вызванъ на бой честолюбивымъ Фортинбрасомъ, королемъ Норвежскимъ; нашъ храбрый Гамлетъ (такимъ его весь свѣтъ считалъ) побѣдилъ Фортинбраса, который, въ силу заключеннаго договора, утвержденнаго закономъ и рыцарскимъ обычаемъ, съ жизнію потерялъ всѣ земли, перешедшія въ собственность побѣдителя. Нашъ-же король обязался, съ своей стороны, соотвѣтственную часть своихъ земель уступить Фортинбрасу, если-бы послѣдній остался побѣдителемъ. Такимъ образомъ земли Фортинбраса достались Гамлету. И вотъ теперь юный Фортинбрасъ, нося въ груди неукротимый пылъ и злобу, набралъ по всѣмъ угламъ Норвегіи толпу отчаянныхъ головъ, на все готовыхъ за хлѣбъ и воду и вздумалъ (что не безъ извѣстно и нашему государству) силою оружія отнять у насъ, утраченныя отцомъ его, земли. И вотъ чѣмъ можно объяснить наши вооруженія, вотъ причина усиленной стражи, необыкновеннаго движенія и тревоги въ государствѣ.
   Бернардо. Иначе нельзя и думать; вотъ почему, какъ разъ теперь и посѣщаетъ нашъ постъ это страшное видѣніе въ оружіи, похожее такъ на короля, виновника этой войны.
   Гораціо. Это всталъ прахъ, чтобы смутить глаза нашего духа. Когда Римъ, какъ пальма, гордо поднимался, передъ самымъ убійствомъ великаго Юлія, пустѣли гробницы, мертвецы въ саванахъ кричали и бродили по улицамъ цѣлыми толпами, Тогда являлись кометы съ огненными хвостами, выступала кровавая роса, солнце покрылось пятнами, влажная звѣзда, управляющая царствомъ Нептуна, затмилась, какъ будто въ день страшнаго суда. И вотъ, точно такія-же явленія грозныхъ событій (обыкновенно предвѣстники роковыхъ переворотовъ,) высланы теперь небомъ и землей противъ страны и нашего народа.
  

Духъ снова входитъ.

  
   Гораціо. Но тише! Оно опять идетъ. Я загорожу ему дорогу, хотя-бы пришлось погибнуть. Стой, привидѣніе! Владѣешь-ли ты языкомъ или только одними звуками: говори ко мнѣ! Нужно-ли совершить честное дѣло, которое можетъ тебя успокоить: говори ко мнѣ! Посвященъ-ли ты въ тайну судьбы страны, которую, можетъ быть, слѣдуетъ предупредить: о, говори! Зарылъ-ли ты въ нѣдрахъ земли награбленныя при жизни сокровища, вокругъ которыхъ вы, духи, какъ говорятъ, бродите послѣ смерти: скажи объ этомъ! Остановись и говори! (Пѣтухъ поетъ.) Останови его, Марцелло!
   Марцелло. Можно ли его ударить аллебардой?
   Гораціо. Руби, если не захочетъ остановиться!
   Бернардо. Оно здѣсь.
   Гораціо. Оно здѣсь.
   Марцелло. Оно ушло.
  

(Духъ уходитъ.)

   Мы оскорбили величественное видѣніе, расчитывая покорить его, съ помощью грубой силы. Оно неуязвимо, какъ воздухъ, и наши удары для него не болѣе, какъ оскорбительная шутка.
   Бернардо. Оно хотѣло уже говорить, но пѣтухъ, какъ разъ въ это время запѣлъ.
   Гораціо. И тогда оно исчезло, какъ грѣшное существо, испуганное для него ненавистнымъ звукомъ. Я слыхалъ, что пѣтухъ, подобно утренней трубѣ, пробуждаетъ своимъ громкимъ и яснымъ крикомъ бога дня; въ это-же время отовсюду: изъ моря, огня, земли и воздуха спѣшитъ блуждающій духъ и кроется въ свою обитель. Что это вѣрно, доказало намъ явленіе.
   Марцелло. Оно поблѣднѣло и изчезло при крикѣ пѣтуха. Говорятъ, что передъ праздникомъ Рождества Христова, ранніе эти птицы поютъ цѣлую ночь: тогда будто-бы ни одинъ духъ бродить не смѣетъ, ночи здоровы, не падаютъ зловѣщія свѣтала, русалки не поютъ и вѣдьмы не колдуютъ -- такое блаженное и святое это время.
   Гораціо. И я такъ слышалъ и отчасти этому вѣрю. Но смотрите: утро, одѣтое въ пурпуръ, уже занимается надъ росой высокаго холма. Оставимъ стражу, и я совѣтую разсказать все, что видѣли мы ночью, молодому Гамлету. Можно поклясться жизнью,что духъ, съ нами нѣмой, съ нимъ навѣрно будетъ говорить. Согласны-ли вы сказать ему объ этомъ, какъ требуютъ этого любовь и долгъ нашъ?
   Марцелло. Непремѣнно нужно сказать. Я знаю гдѣ мы его, навѣрно, найдемъ сегодня.
  

СЦЕНА II.

Государственная зала въ замкѣ.

Король, Королева, Гамлетъ, Полоній, Лаэртъ, Вольтимандъ, Корнелій, придворные чины и свита входятъ.

   Король. Хотя память о смерти Гамлета достойнаго брата нашего еще свѣжа, хотя сердце наше должно-бы скорбѣть еще и государство носить глубокій трауръ, но разсудокъ побѣдилъ на столько чувства, что мы среди глубокой о покойномъ скорби не позабыли и сами о себѣ. И такъ, мы, съ бывшей намъ сестрой, съ теперешней королевой и царственной вдовой, съ наслѣдницей воинственной страны, вступили въ бракъ. Съ притупленной радостью, соединили мы ясные глаза съ глазами влажными отъ слезъ, похоронное торжество со свадебнымъ пиромъ; мы положили, такъ сказать, на вѣсы по ровной долѣ и счастья и горя; мы не противурѣчили и мудрымъ совѣтамъ вашимъ, которыми вы надѣляете насъ такъ щедро. Благодаримъ за все! Теперь, вы знаете уже, что юный Фортинбрасъ, пренебрегая достоинствомъ и силой нашей, расчитываетъ, что, со смертью нашего блаженной памяти брата, государство разстроено и пришло въ упадокъ, Увлекаемый этой надеждой и корыстью, онъ шлетъ настойчиво къ намъ пословъ, и требуетъ возврата тѣхъ земель, которыя уступлены на законномъ основаніи его отцомъ нашему храброму брату. Вотъ что знаемъ мы объ немъ. Скажу теперь объ нашихъ планахъ и о цѣли настоящаго собранія. Дѣло вотъ въ чемъ: мы шлемъ письмо къ Норвежцу, къ дядѣ юнаго Фортинбраса, слабому, больному, едва-ли знающему о планахъ племянника, чтобы онъ остановилъ дальнѣйшее его движеніе, тѣмъ болѣе, что наборъ людей и содержаніе войска производятся въ его земляхъ. А потому посылаемъ васъ, храбрый Вольтимандъ, и васъ, Корнелій, съ поклономъ къ старому Норвежцу; уполномочиваемъ васъ вести переговоры съ королемъ, но не далѣе тѣхъ предѣловъ, которые изложены здѣсь въ этомъ документѣ. Прощайте, поспѣшите, какъ можно скорѣе.
   Корнелій и Вольтимандъ. Теперь, какъ и всегда, мы поспѣшимъ на сколько это будетъ возможно.
   Королъ. Въ этомъ мы не сомнѣваемся. Всего хорошаго въ пути сердечно вамъ желаемъ.

(Вольтимандъ и Корнелій уходятъ.)

   Ну, Лаэртъ, что скажете вы теперь? Вы, кажется, о чемъ-то просили: что это такое было, Лаэртъ? Дѣльно вы все можете сказать Датчанину и не будете даромъ словъ терять. Просите. Развѣ я вамъ отказывалъ когда нибудь, не ожидая даже просьбы? Не столько голова родная сердцу, рука не можетъ быть болѣе услужлива устамъ, сколько датскій престолъ благосклоненъ къ твоему отцу. Чего желаешь ты, Лаэртъ?
   Лаэртъ. Ваше Величество, позволенія возвратиться во Францію, откуда я, хотя охотно, явился въ Данію исполнить долгъ при торжествѣ; коронованія, но теперь мои чувства и мечты снова стремятся къ Франціи и ожидаютъ только вашего милостиваго разрѣшенія.
   Король. Позволяетъ-ли вамъ отецъ? Что скажетъ Полоній?
   Полоній. Государь, настойчивыми просьбами онъ вынудилъ у меня позволеніе, и я, наконецъ, къ своему почти противу воли данному, согласію, приложилъ печать. И я прошу, позвольте, Ваше Величество, пусть ѣдетъ.
   Король. Пользуйся-же благопріятной минутой: время твое и наслаждайся твоими дарованіями въ волю. А теперь, мой племянникъ Гамлетъ и мой сынъ --
   Гамлетъ. (въ сторону) Больше, чѣмъ родственникъ, но менѣе всего другъ.
   Король. Какъ, еще до сихъ поръ висятъ надъ вами тучи?
   Гамлетъ. Нисколько; но, какъ сыну, мнѣ кажется солнце блещетъ слишкомъ ярко.
   Королева. Брось уже, добрый Гамлетъ, мрачный цвѣтъ и посмотри на Данію веселымъ глазомъ. Не ищи постоянно съ опущенными рѣсницами благороднаго отца твоего. Ты знаешь, что это общій законъ для всѣхъ: что живетъ, должно умирать и стремиться отъ временнаго къ вѣчному.
   Гамлетъ. Да, королева, это общій законъ.
   Королева. Хорошо; почему же онъ кажется для тебя такимъ страннымъ?
   Гамлетъ. Кажется, королева? Нѣтъ: есть; для меня "кажется" не имѣетъ никакого значенія. Ни мрачное покрывало, добрая матушка, ни общепринятая траурная одежда, ни глубокій вздохъ стѣсненнаго дыханія, ни потоки слезъ въ глазахъ, ни лице, поникнувшее долу, ни какая тоска и грусть, ничто не можетъ дать понятія обо мнѣ; все это только кажется: все это можно и съ играть. Но то, что больше всего, что кажется -- ношу въ груди; остальное все -- одно только украшеніе и нарядъ печали.
   Король. Это прекрасно и дѣлаетъ честь твоему сердцу, Гамлетъ, что ты объ отцѣ такъ жалѣешь. Но ты знаешь, что и у отца твоего умеръ отецъ, у того тоже умеръ отецъ и, оставшійся въ живыхъ наслѣдникъ, долженъ, изъ дѣтскаго почтенія, надѣть на нѣкоторое время трауръ. Но упорно предаваться печали, это дѣло безбожнаго упрямства, скорбь не свойственная человѣку; указываетъ на волю непокорную небу, закоренѣлое сердце и мятежный духъ; показываетъ слабый и не совсѣмъ еще развитый умъ. О чемъ мы знаемъ, что оно не избѣжно, что оно обыкновенно, какъ одна изъ самыхъ обыкновенныхъ, осязаемыхъ чувствами, вещей: зачѣмъ-же такъ близко принимать ихъ къ сердцу? Полно-же! Это преступленіе противу неба, преступленіе противу мертвыхъ, преступленіе противу законовъ природы; противурѣчитъ въ высшей степени разсудку, котораго коренное ученіе -- смерть отцевъ, и который вѣчно взываетъ отъ первой смерти до послѣдней: "это должно быть такъ". Мы просимъ, бросьте безполезное горе и считайте насъ своимъ отцомъ; пусть знаетъ свѣтъ, что вы всѣхъ ближе къ нашему престолу и что болѣе сильной любви къ сыну никакой отецъ имѣть не можетъ. Что-же касается того, что вы хотите отправиться обратно въ Виттенбергъ, въ университетъ, это въ высшей степени противно нашимъ желаніямъ. Мы убѣдительно васъ просимъ остаться здѣсь подъ кроткимъ блескомъ очей нашихъ, какъ первый нашъ придворный, племянникъ, сынъ.
   Королева. Я надѣюсь, Гамлетъ, что ты не откажешь въ просьбѣ матери: пожалуста, останься съ нами, не уѣзжай въ Виттенбергъ.
   Гамлетъ. Охотно повинуюсь вамъ, королева.
   Король. Отлично; вотъ любезный и прекрасный отвѣтъ! Будьте, какъ мы сами въ Даніи! Пойдемъ, супруга! Эта добровольное и дружеское согласіе Гамлета развеселило сердце мое; и въ честь этого пусть сегодня громъ орудій возвѣщаетъ облакамъ о каждомъ веселомъ тостѣ, который провозглашаетъ Данія; когда-же король будетъ пить заздравный кубокъ, пусть загремятъ вмѣстѣ и небо и земля. -- Пойдемъ.

(Король, королева, Лаэртъ и свита уходятъ).

   Гамлетъ. О растопись, наконецъ, ты, слишкомъ крѣпкое мясо, исчезни и испарись, какъ роса! Или, если-бы Предвѣчный не установилъ законъ противъ самоубійства! О Боже, Боже! какимъ пошлымъ, ничтожнымъ и не пригоднымъ кажется мнѣ весь строй этого міра! Съ отвращеніемъ гляжу я на него! Это заглохшій садъ, въ которомъ выростаютъ сѣмена однѣхъ только сорныхъ и ядовитыхъ травъ. Нужно-же, чтобы случилось такъ? Два мѣсяца, какъ умеръ! -- Нѣтъ, это много; и двухъ мѣсяцевъ нѣтъ еще; такой превосходный монархъ! въ сравненіи съ которымъ этотъ -- все равно, что Сатиръ подлѣ Апполона; любившій мою мать такъ нѣжно, что кажется зефиръ небесный не смѣлъ-бы прикоснуться къ ея лицу. Небо и земля! Можно ли было думать? Она была такъ предана ему, что ея любви, казалось, и предѣла нѣтъ. Но въ одинъ лишь мѣсяцъ -- я не въ состояніи представить себѣ этого! Слабость -- имя твое, женщина! Въ какой нибудь короткій мѣсяцъ; прежде чѣмъ башмаки износились, въ которыхъ она шла за гробомъ моего отца, какъ Ніоба, вся въ слезахъ -- она, да она; о небо! Звѣрь безчувственный скорбѣлъ-бы болѣе -- обвѣнчена уже съ дядей; съ братомъ моего отца, который на него однако-же такъ похожъ, какъ я на Геркулеса: въ одинъ лишь мѣсяцъ! Прежде чѣмъ соль коварныхъ слезъ сбѣжала съ заплаканныхъ очей, она уже была женой другого! -- О, какая подлая поспѣшность броситься такъ скоро на ложе, оскверненное кровосмѣшеніемъ! Это ничтожно, изъ этого добра не можетъ быть. Сердце чуть не разорвется! потому что языкъ говорить несмѣетъ.
  

Гораціо, Бернардо и Марцелло входятъ.

  
   Гораціо. Да здравствуетъ Ваше Высочество!
   Гамлетъ. (къ Гораціо) Я радъ, что васъ здѣсь вижу: Гораціо -- если память мнѣ еще не измѣнила?
   Гораціо. Онъ самый, принцъ, и всегда вашъ бѣдный и покорнѣйшій слуга.
   Гамлетъ. Называйте меня своимъ добрымъ другомъ, замѣните первое названіе послѣднимъ. Что дѣлаете вы съ тѣхъ поръ, какъ пріѣхали изъ Виттенберга, Гораціо? (къ Марцелло) Марцелло?
   Марцелло. Ваше Высочество --
   Гамлетъ. Я очень радъ васъ видѣть. (къ Бернардо) Здравствуйте? (къ Гораціо) Серьезно, что привело васъ сюда изъ Виттенберга?
   Гораціо. Праздношатательство, мой принцъ.
   Гамлетъ. Пусть и врагъ этого объ васъ не скажетъ, вы никогда не въ состояніи убѣдить меня въ этомъ. Я знаю, что вы не любите жить праздно, Чѣмъ, однако-же, вы занимаетесь въ Гельзингерѣ? Вы еще здѣсь научитесь пьянствовать, пока уѣдете.
   Гораціо. Я пріѣхалъ на погребеніе вашего отца.
   Гамлетъ. Пожалуста, коллега, не издѣвайся надо мной; ты вѣрно пріѣхалъ на свадьбу моей матери.
   Гораціо. Дѣйствительно, мой принцъ, она что-то скоро послѣ того случилась.
   Гамлетъ. Экономія, Гораціо! Экономія! Печеніе погребальнаго пира пригодилось на закуску къ свадебному столу. Лучше-бы мнѣ на небесахъ встрѣтить злѣйшаго врага, чѣмъ пережить тотъ день, Гораціо! Мой отецъ -- мнѣ представляется, что я какъ будто вижу моего отца.
   Гораціо. Гдѣ, принцъ?
   Гамлетъ. Въ глазахъ моего духа, Гораціо.
   Гораціо. Я его когда-то видѣлъ, это былъ храбрый король
   Гамлетъ. Это былъ настоящій мужъ, въ полномъ значеніи этого слова: подобнаго ему никогда не увижу.
   Гораціо. Мой принцъ, я думаю, что я его видѣлъ прошлой ночи.
   Гамлетъ. Видѣлъ, кого?
   Гораціо. Мой принцъ, короля, вашего отца.
   Гамлетъ. Короля, моего отца?
   Гораціо. Успокойтесь и выслушайте внимательно, что я вамъ разскажу объ этомъ чудѣ, чему свидѣтелями были вотъ и они.
   Гамлетъ. Ради самого Создателя, разсказывай!
   Гораціо. Двѣ ночи сряду оба, Марцелло и Бернардо, стоя на часахъ, среди гробовой тишины, въ полночь, вотъ что видѣли: тѣнь, совершенно какъ вашъ отецъ, въ панцырѣ, вооруженная съ головы до ногъ, является передъ ними, идетъ мимо, медленно и величественно, трижды проходитъ передъ ихъ оцѣпенѣлыми отъ ужаса глазами и такъ близко, что чуть не задѣваетъ ихъ жезломъ; они-же, какъ-бы превратившись въ студень отъ страха, онѣмѣли и ничего не могли сказать. Съ ужасомъ, въ глубокой тайнѣ, они объ этомъ сообщили мнѣ. На третью ночь я былъ съ ними на стражѣ и тамъ, какъ они разсказывали, въ тоже время, въ томъ-же видѣ, буквально вѣрно, явилось привидѣніе. Я зналъ вашего отца, вотъ двѣ руки -- онѣ не такъ похожи другъ на друга.
   Гамлетъ. Гдѣ-же это было?
   Марцелло. На террасѣ, гдѣ мы стояли на часахъ.
   Гамлетъ. Вы ничего не говорили съ нимъ?
   Гораціо. Напротивъ, принцъ; но оно не отвѣчало; въ одно время, казалось, оно подняло голову и сдѣлало движеніе, какъ будто-бы хотѣло говорить: какъ вдругъ запѣлъ пѣтухъ и, при этомъ крикѣ, оно быстро ускользнуло и исчезло изъ нашихъ глазъ.
   Гамлетъ. Очень странно.
   Гораціо. Клянусь жизнію, благородный принцъ, это правда; мы считали долгомъ нашимъ объ этомъ сообщить вамъ.
   Гамлетъ. Это серьезное, серьезное дѣло, господа; оно начинаетъ меня тревожить. Вы сегодня на часахъ?
   Всѣ. Да, Ваше Высочество.
   Гамлетъ. Въ панцырѣ, говорите вы?
   Всѣ. Въ панцырѣ, Ваше Высочество.
   Гамлетъ. Съ головы до ногъ?
   Всѣ. Съ головы до ногъ.
   Гамлетъ. Не видѣли вы лица его?
   Гораціо. Напротивъ, шлемъ былъ поднятъ.
   Гамлеть. Какъ-же выглядѣлъ онъ, мрачнымъ?
   Гораціо. Его лице выражало скорѣе страданіе, чѣмъ гнѣвъ.
   Гамлетъ. Блѣдный или красный?
   Гораціо. Чрезвычайно блѣдный.
   Гамлетъ. Глаза его смотрѣли на васъ?
   Гораціо. Очень пристально.
   Гамлетъ. Какъ жаль, что я при этомъ не былъ.
   Гораціо. Вы бы навѣрно пришли въ ужасъ.
   Гамлетъ. Очень можетъ быть, очень можетъ быть. И долго оно оставалось?
   Гораціо. Сотню можно насчитать, не торопясь.
   Марцелло и Бернардо. Дольше, дольше.
   Гораціо. Когда я видѣлъ, это продолжалось не болѣе,
   Гамлетъ. Съ сѣдою бородой, не такъ-ли?
   Гораціо. Какую онъ носилъ при жизни -- черная съ просѣдью.
   Гамлетъ. Сегодня я буду самъ на часахъ; можетъ быть оно снова придетъ,
   Гораціо. По всей вѣроятности.
   Гамлетъ. Если оно явится въ образѣ моего благороднаго отца, я буду говорить къ нему, хотя бы самъ адъ поднялся и заставилъ меня молчать. Я прошу васъ всѣхъ: если вы до сихъ поръ ни кому не говорили объ явленіи, то и впредь сохраните эту тайну крѣпко; и, чтобы ни случилось ночью, знайте все про себя, но никому ни слова. За вашу любовь я не останусь у васъ въ долгу. Затѣмъ, прощайте! Между одиннадцатью и двѣнадцатью я прійду къ вамъ на террасу.
   Всѣ. Къ услугамъ Вашего Высочества.
   Гамлетъ. Вмѣсто услугъ, любите меня такъ, какъ я васъ люблю. И такъ, прощайте!

(Гораціо, Марцелло и Бернардо уходятъ).

   Гамлетъ. (одинъ) Духъ моего отца въ оружіи? Это не даромъ: я предчувствую какую нибудь гнусную продѣлку. Какъ-бы скорѣе ночь! А пока, будь покойна, душа моя! Подлыя дѣла, прикрой ихъ хоть шаръ земной, сами собой всплывутъ на верхъ. (уходитъ).
  

СЦЕНА III.

Комната въ домѣ Полонія.

Лаэртъ и Офелія входятъ.

   Лаэртъ. Мои вещи уже на кораблѣ. Прощай! И, когда будетъ благопріятный случай, не спи, сестра, и напиши объ себѣ.
   Офелія. Можешь-ли ты въ этомъ сомнѣваться?
   Лаэртъ. Что-же касается Гамлета и его любовныхъ пустячковъ, считай это мимолетнымъ настроеніемъ духа, броженіемъ крови, это фіялка еще въ цвѣтущей порѣ молодости, рано созрѣвшая, не постоянная, мила, но не прочна, ароматъ и удовольствіе одной минуты -- не болѣе.
   Офелія. Не болѣе?
   Лаэртъ. Иначе и не смотри на это! Природа стремится къ развитію не только величія и страстныхъ желаній нашего тѣла, но, вмѣстѣ съ этимъ храмомъ, быстро растутъ и внутреннія стремленія души и духа. Онъ, можетъ быть, тебя и любитъ: до сихъ поръ обманъ и коварство не оскверняютъ чистоты его намѣреній, но опасность въ томъ, что онъ не можетъ располагать собой. Онъ болѣе, чѣмъ кто другой, долженъ подчиняться судьбѣ своего рожденія. Онъ не можетъ, какъ обыкновенные люди, сдѣлать по волѣ своей выборъ потому, что отъ его выбора зависитъ безопасность и счастіе цѣлаго государства. Онъ самъ находится въ зависимости отъ согласія того политическаго тѣла, въ главѣ котораго стоитъ. Если онъ, какъ говоритъ теперь, и любитъ тебя, разсуди сама хорошенько, на сколько этому можно вѣрить, и можетъ ли онъ располагать словомъ и дѣломъ, въ виду основныхъ законовъ, которые требуютъ для браковъ царственныхъ особъ согласія Даніи. Подумай, какъ можетъ пострадать честь твоя, если ты будешь внимать слишкомъ довѣрчиво его пѣснямъ -- утеряешь сердце и невинность. Страшись этого, Офелія! страшись этого, дорогая сестра, скрой свои чувства далеко отъ соблазна страстей: самая цѣломудренная дѣвица нескромна тогда даже, когда передъ луной обнажаетъ прелести свои. Сама добродѣтель не властна противу козней! Червь подтачиваетъ вешнее дитя прежде, чѣмъ распустится цвѣтокъ и для самой ранней и свѣжей, какъ роса, юности, ядовитое дыханіе самое опасное. Будь же осторожна! Страхъ -- это безопасность наша. И, безъ врага, наша юность полна внутреннихъ волненій.
   Офелія. Достоинство такого прекраснаго наставленія я сохраню, какъ стража, въ груди моей; однако-же, любезный братъ, не поступай и ты подобно лицемѣру-проповѣднику, который указываетъ другимъ тернистый путь къ спасенію, а самъ, какъ наглый и пошлый сластолюбецъ, идетъ по цвѣтистой дорогѣ порока и издѣвается надъ собственнымъ своимъ совѣтомъ.
   Лаэртъ. О, этого не бойся! Однако мнѣ уже давно пора, -- но вотъ отецъ идетъ.
  

Полоній входитъ.

  
   Лаэртъ. Еще разъ благословеніе и еще разъ благополучіе мнѣ въ пути: случай предстоитъ удобный, еще разъ сказать: прости.
   Полоній. Еще здѣсь, Лаэртъ? Ай, ай! На бортъ, на бортъ! уже попутный вѣтеръ надуваетъ парусъ и тамъ тебя зовутъ. Вотъ тебѣ мое благословеніе --

(кладетъ руку па голову Лаэрта).

   и эти правила твердо помни: не говори все, что знаешь; ничего не дѣлай, необсудивши, какъ слѣдуетъ. Будь веселъ, но никогда не пошлъ. Испытаннаго друга прижми къ сердцу желѣзными цѣпями. Не позволяй себѣ жать руку первому встрѣчному. Берегись заводить ссору; когда-же это необходимо, поступи такъ, чтобы врагъ тебя боялся, Выслушивай всякаго, но не всякому разсказывай; принимай отъ всѣхъ совѣты, но сохраняй свое мнѣніе. Носи одежду дорогую, какую позволяетъ тебѣ карманъ, но не вычурную, богатую, но не пеструю: одежда часто объясняетъ человѣка. Ты ѣдешь во Францію, гдѣ любятъ щеголять одеждой и люди высшаго класса, отличаются изящными манерами и знаютъ въ этомъ толкъ. Не дѣлай долговъ, но не давай и въ займы; себя или друга погубить этимъ легко: долги ведутъ къ разоренію. Но прежде всего, будь вѣренъ самому себѣ, изъ этого вытекаетъ, какъ день изъ ночи, то, что никто въ тебѣ никогда не ошибется. Прощай! мое благословеніе да содѣйствуетъ тебѣ во всемъ!
   Лаэртъ. Остаюсь съ глубочайшимъ уваженіемъ къ вамъ, батюшка.
   Полоній. Тебѣ нужно спѣшить; иди, тебя ожидаютъ слуги твои.
   Лаэртъ. Прощай, Офелія, и помни то, что я тебѣ сказалъ!
   Офелія. Это останется въ памяти моей подъ крѣпкимъ замкомъ, а ты самъ возьми ключь отъ него.
   Лаэртъ. (къ отцу и сестрѣ). Прощайте! (уходитъ).
   Полоній. Что это такое, Офелія; о чемъ онъ тебѣ говорилъ?
   Офелія. Если позволите, о принцѣ Гамлетѣ рѣчь была.
   Полоній. Да, легокъ на поминѣ! Я слышу, что онъ съ нѣкоторыхъ поръ очень часто проводитъ съ тобою время и что ты сама въ обращеніи съ нимъ свободна и даже слишкомъ, можетъ быть, любезна. Если это такъ -- какъ говорятъ, хотя только для того, чтобы меня предостеречь -- я долженъ тебѣ сказать, что ты хорошо не понимаешь сама себя, какъ прилично это моей дочери и твоей дѣвичьей чести. Что такое между вами? скажи мнѣ правду!
   Офелія. Не такъ давно и не разъ онъ сдѣлалъ мнѣ признаніе въ склонности своей.
   Полоній. Вотъ какъ, склонность! Ты говоришь, какъ ребенокъ, неопытный въ такихъ щекотливыхъ дѣлахъ. И ты вѣришь этимъ признаніямъ, какъ ты ихъ называешь?
   Офелія. Я не знаю, батюшка, что я должна думать?
   Полоній. Такъ слушай-же: думай, что ты дурочка, что ты приняла его признанія за чистую монету, которая не имѣетъ никакой цѣны. Нѣтъ, веди себя умнѣе, въ противномъ случаѣ твоя глупость (чтобы не говорить по пустому) можетъ кончиться твоимъ позоромъ.
   Офелія. Онъ настойчиво увѣрялъ меня въ своей любви, какъ того требуетъ приличіе и честь.
   Полоній. Да, мало чего, что ты называешь это приличіемъ: вотъ выдумала что!
   Офелія. И въ словахъ своихъ клялся небомъ и всѣми святыми, мой милый батюшка.
   Полоній. Да, силки на куропатокъ! Я уже знаю, когда кровь кипитъ, какъ легко языкъ расточаетъ клятвы. Этотъ пламень, дочь моя -- болѣе блестящій, чѣмъ согрѣвающій и гаснущій уже въ самомъ обѣщаніи -- не принимай за огонь. Съ этой минуты, будь поскупѣе на эти невинныя свиданія; цѣни себя по больше и не будь готова являться на всякое востребованіе. Что-же касается лично къ принцу Гамлету, вѣрь ему такъ: онъ еще молодъ и что позволено ему, то не можетъ быть позволено тебѣ. Однимъ словомъ, Офелія, не вѣрь его клятвамъ: ибо они обманъ, не то, чѣмъ кажутся по наружности; это не больше, какъ заступники порочныхъ покушеній, которые поддѣлываются подъ благочестивые и священные обѣты для того, чтобы лучше обольстить. Разъ на всегда: ты должна тотчасъ распорядиться такъ, чтобы не убивать, по обыкновенію, время на разговоры съ принцемъ Гамлетомъ. Берегись, я тебѣ говорю; теперь ступай своей дорогой!
   Офелія. Слушаю, батюшка. (оба уходятъ).
  

Сцена IV.

Терраса.

Гамлетъ, Гораціо и Марцелло входятъ.

   Гамлетъ. Какой рѣзкій вѣтеръ и холодъ не стерпимый.
   Гораціо. Да, вѣтеръ пронзительный.
   Гамлетъ. Который часъ?
   Гораціо. Я думаю, скоро двѣнадцать.
   Марцелло. Двѣнадцать уже пробило.
   Гораціо. Въ самомъ дѣлѣ? Я не слышалъ; наступаетъ, значитъ время, когда обыкновенно проходитъ духъ.

(Трубы и залпы изъ орудій слышны за сценой).

   Что это значитъ, принцъ?
   Гамлетъ. Король кутитъ всю ночь, напившись до пьяна, какъ бѣшенный пляшетъ, и когда наливаетъ онъ рейнвейнъ и поднимаетъ тостъ, трубы и литавры торжественно гремятъ.
   Гораціо. Это такой обычай?
   Гамлетъ. Ну да; но по моему мнѣнію (хотя я здѣсь родился и воспитанъ такъ) этотъ обычай нужно-бы скорѣе бросить, чѣмъ слѣдовать ему. Наши оргіи прославили насъ во всѣхъ странахъ свѣта, насъ бранятъ и обзываютъ пьяницами; и дѣйствительно, эта страсть кладетъ позоръ на всѣ наши славныя и блестящія дѣла. Такая участь постигаетъ часто и отдѣльныхъ людей. Вслѣдствіе-ли врожденныхъ недостатковъ, которые ихъ позорятъ (хотя безвинно, потому что въ рожденіи своемъ никто не виноватъ), вслѣдствіе-ли слишкомъ горячей крови, которая переступаетъ предѣлы разсудка, или вслѣдствіе пороковъ, пріобрѣтенныхъ привычкой, которая часто покрываетъ ржавчиной блескъ благородныхъ нравовъ -- людей этихъ, говорю, заклейменныхъ самой какъ-бы природой, пусть будутъ добродѣтели ихъ чисты, какъ милосердіе неба и такъ много, сколько человѣкъ только можетъ ихъ имѣть -- молва не пощадитъ и одинъ порокъ покроетъ все заразой; такъ, гранъ дурного увлекаетъ вѣсъ всѣхъ благородныхъ достоинствъ въ собственный свой позоръ.
  

Духъ входитъ вооруженный.

  
   Гораціо. Смотрите, принцъ; оно идетъ.
   Гамлетъ. О, ангелы и духи безсмертнаго Бога, помогите!

(онъ стоитъ минуту, онѣмѣвши отъ ужаса).

   Духъ-ли ты блаженный, или діяволъ; приносишь-ли эфиръ небесный, илъ адскій паръ; коварны, или добры замыслы твои: приходишь ты въ такомъ непостижимомъ видѣ, но я буду говорить къ тебѣ; зову тебя Гамлетомъ, государемъ, отцемъ, королемъ Даніи: о, дай отвѣтъ! Пусть не погибну я въ слѣпомъ не знаніи! Напротивъ, скажи: зачѣмъ твои благочестивыя кости, принятыя въ царство смерти, расторгли саванъ гробовой? Зачѣмъ могила, въ которую ты опущенъ съ миромъ, раскрывши мраморную челюсть, выбрасываетъ теперь тебя? Чѣмъ объяснить себѣ, что ты, мертвецъ, закованный въ броню, вновь посѣщаешь лунное сіяніе и наполняешь тревогой ночи; зачѣмъ приводишь насъ, слѣпцовъ природы, въ такой невыразимый ужасъ, что набѣгаютъ мысли, которыхъ душа постичь не можетъ? Зачѣмъ? Скажи! Что должны мы дѣлать?

(Духъ зоветъ рукой Гамлета).

   Гораціо. Оно зоветъ васъ идти за нимъ, какъ будто хочетъ наединѣ сообщить вамъ что-то.
   Марцелло. Смотрите, какъ дружески оно зоветъ васъ куда-то въ даль, но не ходите съ нимъ!
   Гораціо. Не ходите, ни въ какомъ случаѣ.
   Гамлетъ. Оно не хочетъ говорить: такъ я пойду за нимъ.
   Гораціо. Не дѣлайте этого, принцъ!
   Гамлетъ. Чего-же тутъ бояться? Жизнь свою цѣню я менѣе булавки, а душѣ что можетъ оно сдѣлать, когда она такая-же безсмертная, какъ оно само? Оно опять зоветъ, я пойду за нимъ.
   Гораціо. А если оно васъ манитъ въ морскую бездну, принцъ, можетъ быть на грозную вершину той скалы, что виситъ надъ морской пучиной? И тамъ, принявши какой нибудь ужасный образъ, лишитъ разсудокъ силы и повергнетъ васъ въ безуміе? Подумайте! Мѣсто само собой наводитъ призраки отчаянія, когда глядишь оттуда въ морскую пропасть и слышишь ревъ бушующей волны.
   Гамлетъ. Оно все машетъ рукой. (къ Духу) Иди! я за тобой.
   Марцелло. (удерживая Гамлета) Не ходите, принцъ!
   Гамлетъ. Прочь руки!
   Гораціо. Послушайте насъ, не ходите.
   Гамлетъ. Судьба моя зоветъ и напрягаетъ малѣйшій нервъ, какъ жилы немейскаго льва.

(Духъ машетъ.)

   Оно машетъ снова: пустите, Ради Бога! (вырывается.) Я въ духа превращу того, кто вздумаетъ меня держать! Прочь, говорю! (къ духу.) Иди же впередъ! я слѣдую за тобой.

(Духъ и Гамлетъ уходятъ.)

   Гораціо. Онъ совсѣмъ ума лишился.
   Марцелло. Пойдемъ за нимъ! Намъ не слѣдовало-бы его слушать.
   Гораціо. Пойдемъ! Какой будетъ этому конецъ?
   Марцелло. Что-то не ладно въ королевствѣ Даніи.
   Гораціо. Можетъ быть Господь еще помилуетъ.
   Марцелло. Пойдемъ за нимъ.

(Всѣ уходятъ.)

  

СЦЕНА V.

Отдаленное мѣсто на террасѣ.

Духъ и Гамлетъ входятъ.

   Гамлетъ. Куда ведешь меня? Говори, я дальше не иду!
   Духъ. Слушай!
   Гамлетъ. Я готовъ.
   Духъ. Близится уже время когда мнѣ снова нужно погрузиться въ сѣрный и дымный пламень,
   Гамлетъ. О, бѣдный духъ!
   Духъ. Обо мнѣ не жалѣй, но внимательно слушай то, о чемъ я буду говорить.
   Гамлетъ. Говори! Долгъ мой -- слушать тебя.
   Духъ. И отомстить, какъ только ты услышишь.
   Гамлетъ. Что такое?
   Духъ. Я духъ твоего отца: осужденный на нѣкоторое время скитаться по ночамъ, а днемъ быть въ безднѣ вѣчнаго огня, пока не будутъ очищены грѣхи мои земные. Если-бы не запрещено было мнѣ открыть внутреннюю тайну моей темницы, я сорвалъ-бы завѣсу изъ такихъ вещей, самая малѣйшая изъ которыхъ сокрушила-бы душу твою, молодая кровь твоя оцѣпенѣла-бы въ жилахъ, глаза-бы выступили изъ черепа на выкатъ, растрепались-бы локоны твои и каждый волосъ сталъ-бы дыбомъ, какъ иглы у разъяреннаго ежа; но этого предвѣчнаго откровенія не постигнуть смертнымъ людямъ. -- Слушай, слушай, слушай! Если ты любилъ когда нибудь своего дорогаго отца --
   Гамлетъ. О, Боже!
   Духъ. Отомсти подлое и небывалое еще убійство его!
   Гамлетъ. Убійство?
   Духъ. Да, подлое какъ всякое убійство, но это злодѣйство -- неслыханное и противуестественное.
   Гамлетъ. Скорѣе разскажи объ немъ: на крыльяхъ, быстрѣе мысли, быстрѣе, какъ мечты влюбленныхъ, я полечу на мщеніе.
   Духъ. Ты кажешься душой готовъ: но развѣ-бы ты не содрогнулся и тогда, когда-бы ты былъ болѣе вялъ, чѣмъ жирная трава, гніющая на берегахъ рѣки Леты! И такъ, Гамлетъ, слушай: сказали, что будто-бы, когда я спалъ въ саду, меня ужалила змѣя; такимъ придуманнымъ разсказомъ о моей кончинѣ обмануто все царство; но знай, мой благородный юноша: змѣя, ужалившая и лишившая жизни твоего отца, носитъ теперь его корону.
   Гамлетъ. О, ты, мое пророческое предчувствіе! Мой дядя!
   Духъ. Да; онъ, развратный любодѣй, разрушилъ бракъ, волшебнымъ словомъ и коварствомъ (проклятое умѣнье соблазнять) увлекъ на грѣхъ наружно добродѣтельную королеву. О, Гамлетъ, какая это ужасная измѣна! Она измѣнила искренней любви моей, измѣнила клятвѣ, которую мы оба дали подъ вѣнцомъ и, безъ стыда, бросилась въ объятія преступника природой обиженнаго въ сравненіи со мной! Но какъ добродѣтель ничто прельстить не можетъ, предстань предъ ней порокъ, хоть въ ризѣ духовъ небесныхъ, такъ страсть, соединенная хотя-бы съ ангеломъ чистѣйшимъ, пресыщается наконецъ небеснымъ ложемъ и падаетъ въ развратъ. Но стой! Мнѣ кажется, я слышу, какъ утренній вѣтерокъ струитъ и сокращу разсказъ. Когда я спалъ въ саду, обыкновенно послѣ обѣда, подкрался дядя твой съ бутылкой бѣлены и влилъ мнѣ въ ухо ядъ: сокъ этой проклятой травы бѣжитъ, какъ ртуть, въ сосудахъ тѣла и претворяетъ въ воду кровь. Такъ было и со мной. И я, въ одно мгновеніе, какъ Лазарь, покрылся весь корой смертельныхъ струпьевъ. Такимъ образомъ во снѣ, убитый рукою брата, я вдругъ лишился жизни, короны и жены; безъ причащенія, исповѣди и соборованія, обремененный тяжкими грѣхами, предсталъ на страшный судъ.
   Гамлетъ. Это ужасно, ужасно! ничего не можетъ быть ужаснѣе!
   Духъ. Не потерпи, если въ тебѣ есть хоть капля здоровой крови, чтобы королевское ложе Даніи было-бы мѣстомъ кровосмѣшенія и сладострастія. Но какъ-бы ты ни вздумалъ приняться за это дѣло, не погуби души своей; не замышляй ничего противу матери; пусть судитъ ее небо -- въ груди ея и безъ того колючій тернъ. Прощай: мнѣ пора! Свѣтлякъ предсказываетъ, что близко утро: его мерцающій свѣтъ уже блѣднѣетъ. Прощай, прощай, прощай и помни обо мнѣ! (уходитъ).
   Гамлетъ. О, вы, всѣ силы небесныя! Земля! И что еще? Не вызвать-ли и адъ? -- Ну, полно! Стой, стой, сердце! Вы, жилы мои, не падайте тотчасъ, держите меня крѣпко и прямо! -- Помнить о тебѣ? Да, бѣдный духъ, я буду помнить, пока память будетъ здѣсь въ несчастномъ черепѣ моемъ. Помнить о тебѣ? Да, я вычеркну изъ листовъ воспоминанія всѣ мелкія исторіи, всѣ выраженія и всѣ образы, замѣченныя въ книгахъ, слѣды прошедшаго, пріобрѣтенные въ юности и наблюденіемъ; и твое велѣніе одно только безъ всякой недостойной его примѣси, должно жить въ мозгу моемъ: да, клянусь Богомъ! -- О, въ высшей степени недостойная и коварная женщина! О, злодѣй! презрѣнный, проклятый злодѣй! -- Памятную книжку сюда! Я долженъ это записать: что можно смѣяться, хохотать и быть однако-же злодѣемъ, по крайней мѣрѣ навѣрно знаю, что въ Даніи это возможно. (пишетъ) Тутъ стоите, вы, дядя! Теперь пароль мой слова: "Прощай, прощай и помни обо мнѣ!" Я поклялся въ томъ.
   Гораціо. (за сценой) Принцъ! принцъ!
   Марцелло. (за сценой) Принцъ Гамлетъ!
   Гораціо. (за сценой) Да сохранитъ его Господь Богъ
   Гамлетъ. (Рѣшительно про себя) Такъ пусть и будетъ!
   Марцелло. (за сценой) Го, го! Принцъ!
   Гамлетъ. Га, сюда ребята! сюда, соколы, сюда!
  

Гораціо и Марцелло входятъ.

  
   Марцелло. Каковы дѣла, Ваше Высочество?
   Гораціо. Что случилось, принцъ!
   Гамлетъ. О, чудеса!
   Гораціо. Сообщите намъ, дорогой принцъ.
   Гамлетъ. Нѣтъ, вы откроете тайну.
   Гораціо. Я никогда, клянусь небомъ, принцъ!
   Марцелло. Я тоже не скажу.
   Гамлетъ. Что вы скажете? Въ силахъ-ли душа человѣческая думать объ этомъ? -- Однакоже вы намѣрены молчать?--
   Гораціо и Марцелло. Да, клянемся небомъ, принцъ!
   Гамлетъ. Нѣтъ въ цѣлой Даніи злодѣя, который не былъ-бы въ то-же время и отъявленный негодяй.
   Гораціо. Не для чего было являться духу, что-бы сказать намъ только это.
   Гамлетъ. Дѣйствительно, вы правы. И такъ, безъ лишнихъ формальностей, я полагаю, пожмемъ другъ другу руки и разойдемся; дѣлайте, что хотите -- у всякаго есть къ чему нибудь призваніе и охота -- что касается меня, несчастнаго, я, если хотите знать, пойду молиться.
   Гораціо. Это одни извороты, слова безъ опредѣленнаго значенія, принцъ.
   Гамлетъ. Мнѣ сердечно больно, что вы обижаетесь. Да, мой дорогой, сердечно.
   Гораціо. Нѣтъ никакой обиды, принцъ.
   Гамлетъ. Но, клянусь св. Патрикомъ, есть обида, Гораціо, горькая обида. Что-же касается явленія, то я вамъ доложу, что это вполнѣ достойный уваженія призракъ. Любопытство узнать, что у меня съ нимъ за дѣло, преодолѣйте, какъ сами знаете. А теперь, мои дорогіе, насколько вы друзья, школьные товарищи, военные люди, не откажите мнѣ въ маленькой услугѣ.
   Гораціо. Въ чемъ дѣло, принцъ? Мы готовы.
   Гамлетъ. Ни въ какомъ случаѣ не говорите никому, что вы видѣли ночью.
   Гораціо и Марцелло. Никогда, принцъ!
   Гамлетъ. Хорошо, но поклянитесь.
   Гораціо. Честное слово, принцъ, я никогда не скажу.
   Марцелло. Я тоже даю честное слово.
   Гамлетъ. На мечѣ моемъ клянитесь!
   Марцелло. Мы уже клялись, принцъ.
   Гамлетъ. Не шутя, на мечѣ моемъ, не шутя!
   Духъ. (подъ землею) Клянитесь !
   Гамлетъ. Ага, мой другъ! и ты это говоришь? Ты тамъ, честнѣйшее существо? Такъ и быть -- послушайте товарища изъ подземелья -- и приготовьтесь исполнить клятву!
   Гораціо. Скажите клятву!
   Гамлетъ. Никогда не говорить того, что вы видѣли: клянитесь на мечѣ моемъ!
   Духъ. (подъ землею) Клянитесь!
   Гамлетъ. Здѣсь и тамъ? Перемѣнимъ мѣсто! -- Сюда, господа, идите и кладите снова руки на мечѣ моемъ: никогда не говорить того, что вы слышали, клянитесь на моемъ мечѣ!
   Духъ. (подъ землею) Клянитесь!
   Гамлетъ. Молодецъ, старый кротъ! Неужели такъ шибко роешь? О, превосходный минеръ! -- Еще разъ перемѣнимъ мѣсто, друзья!
   Гораціо. Клянусь солнцемъ, это необыкновенно странно.
   Гамлетъ. Такъ нужно и встрѣчать его, какъ встрѣчаютъ странника, пришедшаго издалека! На небесахъ и на землѣ есть болѣе такихъ вещей, о которыхъ вашей школьной мудрости и не снится, Гораціо. Но, будемъ продолжать! Здѣсь, какъ и передъ тѣмъ, клянитесь: (въ чемъ да поможетъ вамъ Господь) какъ бы странно я ни велъ себя, какимъ бы чудакомъ я ни притворялся на будущее время: если будете въ то время видѣть меня, ни сложеніемъ рукъ, ни качаніемъ головы, ни двусмысленнымъ словомъ, какъ напримѣръ: "да, да, мы знаемъ." -- Или: "мы могли-бы, если-бы хотѣли" -- Или: "да; если-бы мы могли сказать" -- Или: "между вами есть такіе, если-бы они только смѣли" -- и тому подобными темными намеками не откроете тайны, что вы знаете обо мнѣ что нибудь, что вы ничего подобнаго не сдѣлаете, въ чемъ да поможетъ вамъ Господь и милосердіе Его въ часъ скорби; вотъ въ чемъ клянитесь!
   Духъ. (подъ землею) Клянитесь!
   Всѣ. Клянемся!
   Гамлетъ. Миръ, миръ съ тобой, встревоженный духъ! И такъ, любезные друзья, прощайте, и на сколько можетъ такой бѣдный человѣкъ, какъ Гамлетъ, доказать вамъ свою любовь и дружбу, за этимъ, съ Божіей помощью, дѣло не станетъ. Пойдемъ; и объ одномъ только прошу -- никому ни слова! Насталъ хаосъ временъ: о, горе мнѣ, когда подумаю, что я рожденъ установить въ немъ порядокъ! Пора, пойдемъ всѣ вмѣстѣ!

(Всѣ уходятъ).

  

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Комната въ домѣ Полонія.

Полоній и Рейнгольдъ входятъ,

   Полоній. Отдай ему эти деньги и бумаги, Рейнгольдъ!
   Рейнгольдъ. Слушаю.
   Полоній. Но поступишь. ты весьма недурно, добрый Рейнгольдъ, если прежде, чѣмъ его увидишь, соберешь свѣдѣнія объ его поведеніи,
   Рейнгольдъ. Я тоже самое думалъ сдѣлать.
   Полоній. Вотъ это хорошо сказано! отлично сказано! Видишь-ли, прежде всего спроси ты мнѣ: кто есть изъ Датчанъ въ Парижѣ, кто, какимъ образомъ и какъ живетъ, съ кѣмъ и сколько проживаетъ; если ты такими окольными путями замѣтишь, что они знаютъ моего сына, то приступи поближе, пока не попадешь вопросами прямо въ цѣль. "Я то-же его знаю, хотя издалека; или такъ напримѣръ: "я знаю его отца, его друзей, отчасти и его самаго." Понимаешь-ли, Рейнгольдъ?
   Рейнгольдъ. Отлично понимаю.
   Полоній. "Отчасти и его;" но, можешь сказать, "что знаешь его мало и если это дѣйствительно тотъ самый, то онъ буянъ занимается тѣмъ и тѣмъ" -- послѣ того выдумай какой хочешь грѣшокъ, который будто-бы за нимъ водится; только не какой нибудь гадкій, который могъ-бы задѣть честь его; этого берегись; нѣтъ, такъ, какія нибудь буйныя, разгульныя выходки, свойственныя юности и свободѣ.
   Рейнгольдъ. Напримѣръ: играть.
   Полоній. Да; или-же, что онъ любитъ выпить, драться, буянить, вздорить, навѣщать гризетокъ -- это еще можешь сказать.
   Рейнгольдъ. Но это можетъ его позорить, баринъ мой.
   Полоній. Нисколько, душа моя, если ты съумѣешь дать дѣлу надлежащій видъ. Ты не долженъ представлять его такъ, какъ будто-бы онъ находится подъ вліяніемъ непобѣдимой страсти: не то я думаю; покажи его недостатки въ приличномъ свѣтѣ, что-бы они казались только недостатками свободы, взрывами пылкой натуры, волненіемъ неукротимой крови, которая властна всякаго вводить въ соблазнъ.
   Рейнгольдъ. Но, любезный баринъ --
   Полоній. Съ какою цѣлью ты долженъ это дѣлать?
   Рейнгольдъ. Именно, я-бы желалъ это знать.
   Полоній. Ахъ, какой-же ты! Мой планъ состоитъ вотъ въ чемъ и, какъ я думаю, это будетъ дудочка, на которую манятъ птицу: бросишь ты на личность сына небольшую тѣнь, какъ будто-бы онъ не безупреченъ -- замѣть хорошо! Если твой собесѣдникъ, котораго ты выпытываешь, будетъ знать что нибудь подобное о молодомъ человѣкѣ, будь увѣренъ, онъ такъ начнетъ: "любезный господинъ," или "другъ," или "мой почтеннѣйшій," какъ принято въ той странѣ называть и обращаться къ другимъ.
   Рейнгольдь. Отлично!
   Полоній. Послѣ того, какъ онъ это сдѣлаетъ: -- онъ сдѣлаетъ -- да, что-же я хотѣлъ сказать? Ахъ, чортъ возьми, я что-то хотѣлъ сказать. На чемъ я остановился?
   Реингольдъ. На словѣ: онъ такъ начнетъ.
   Полоній. На словѣ: онъ такъ начнетъ. -- Да, онъ начнетъ такъ: "я этого господина знаю хорошо, я видѣлъ его вчера, или очень недавно, или когда-бы тамъ ни было; съ тѣмъ и тѣмъ; и, какъ вы говорите, онъ велъ игру большую, тамъ видѣли его кутящимъ, тамъ подрался онъ за игрой въ мячь; или-же: "я видѣлъ, какъ онъ отправился въ веселый домъ" (желая сказать о домѣ терпимости) и тому подобное. -- Видишь-ли, какимъ образомъ, на ложную приманку, можешь поймать настоящую правду--рыбу; вотъ какъ мы, тонкій и просвѣщенный народъ, умѣемъ окольными путями, подкопомъ, съ помощью ворота, достигнуть прямо цѣли; такимъ образомъ, какъ я тебѣ совѣтую и учу, ты можешь узнать о сынѣ все. Я думаю ты понялъ, не такъ-ли?
   Рейегольдъ. Понялъ.
   Полоній. Ну, ступай съ Богомъ! Прощай!
   Рейнгольдъ. Мой добрѣйшій баринъ --
   Полоній. Самъ слѣди за его направленіемъ.
   Рейнгольдъ. Это я вѣрно сдѣлаю.
   Полоній. Да, чтобы онъ прилежно занимался музыкой!
   Рейнгольдъ. Слушаю.
   Полоній. Прощай!

(Рейнгольдъ уходитъ.)

  

Офелія входитъ.

  
   Полоній. Ну что, Офелія, что слышно?
   Офелія. Ахъ, любезный батюшка, я такъ испугалась!
   Полоній. Чего? Скажи, ради Бога!
   Офелія. Когда я шила въ своей комнатѣ, вдругъ принцъ Гамлетъ -- въ разорванномъ плащѣ, безъ шапки, въ грязныхъ и опустившихся чулкахъ; блѣдный, какъ рубаха, съ дрожащими колѣнями; съ лицемъ, полнымъ такой невыразимой скорби, какъ будто-бы онъ вырвался изъ ада для того, чтобы разсказать объ его ужасахъ, -- въ такомъ видѣ онъ вошелъ во мнѣ.
   Полоній. Съ ума сошелъ отъ любви?
   Офелія. Я не знаю; но боюсь, дѣйствительно, не отъ любви-ли?
   Полоній. Что-же онъ говоритъ?
   Офелія. Онъ схватилъ меня за руку и сжалъ крѣпко, послѣ того отклонился назадъ не болѣе, какъ на разстояніе руки. Другую же руку, приложивши вотъ такъ надъ глазомъ, столь пристально мнѣ смотрѣлъ въ лице, какъ будто-бы хотѣлъ писать съ меня портретъ. Долго стоялъ онъ такъ; наконецъ, пожавши слегка мнѣ руку, и, трижды покачавъ головой то въ одну, то въ другую сторону, такъ страшно и глубоко вздохнулъ, какъ будто-бы съ этимъ вздохомъ самъ онъ погибалъ. Послѣ того, онъ пустилъ меня и, обвернувши голову назадъ, не смотря куда идетъ, ушелъ и до послѣдней минуты глазъ не спускалъ съ меня.
   Полоній. Ступай со мной, ступай; я хочу вдѣтъ короля. Это вѣрное помѣшательство отъ неукротимой любви, которое приводитъ къ отчаянному рѣшенію, какъ и всякая другая страсть, которыя здѣсь подъ луной насъ мучатъ. Мнѣ жаль -- признайся, можетъ быть ты сказала ему передъ тѣмъ что нибудь слишкомъ непріятное?
   Офелія. Нѣтъ, добрѣйшій отецъ; я только, какъ вы приказали, отослала письма и запретила ему приходить.
   Полоній. Отъ этого онъ и помѣшался. Мнѣ жаль, что я его такъ плохо понималъ. Я боялся, что онъ только шутитъ и хочетъ тебя увлечь; ахъ, проклятая моя подозрительность! Намъ старымъ людямъ, повидимому, такъ свойственно съ нашими понятіями переступать за предѣлы, какъ часто случается молодымъ людямъ бытъ опрометчивыми. Нужно идти къ королю, пойдемъ! Скрыть передъ нимъ эту любовь гораздо опаснѣе для насъ, чѣмъ разсказать объ ней. Пойдемъ!

(оба уходятъ.)

  

СЦЕНА II.

Комната въ замкѣ.

Король, Королева, Розенкранцъ, Гильденштернъ и свита входятъ.

  
   Король. Здравствуйте, Розенкранцъ и Гильденштернъ! Мы не только желали очень видѣть васъ, но, нуждаясь въ вашихъ услугахъ, мы торопились пригласить васъ пріѣхать сюда, какъ можно скорѣе. Вы слышали уже о радикальной перемѣнѣ, какая случилась съ Гамлетомъ; я выражаюсь такъ потому, что онъ ни по наружности, ни по духу не похожъ на то, что былъ. Что-бы это могло быть, если не смерть отца, отъ чего онъ такъ забывается, я не могу понять. Я прошу васъ обоихъ -- такъ какъ вы съ дѣтскихъ лѣтъ съ нимъ воспитывались и близко знаете его характеръ -- останьтесь на нѣкоторое время при дворѣ, устройте разнаго рода развлеченія и при этомъ старайтесь разузнать и попасть на слѣдъ того, что-бы такое было, намъ неизвѣстное, отъ чего страдаетъ онъ и чему мы, безъ сомнѣнія, желали-бы помочь.
   Королева. Объ васъ, Господа, онъ часто говорилъ. Я навѣрно знаю, что никого онъ такъ, какъ васъ, не любитъ. Если вы хотите сдѣлать намъ большое одолженіе: пожалуста, не откажите остаться у насъ на нѣкоторое время -- на васъ вся наша надежда; награда-же за труды ваши будетъ вполнѣ достойна короля.
   Розенкранцъ. Вашему Величеству принадлежитъ власть и право скорѣе повелѣвать намъ, чѣмъ просить.
   Гильденштернъ. Повинуемся и готовы всѣ силы наши и услуги повергнуть къ стопамъ вашимъ -- располагайте ими, какъ угодно.
   Король. Спасибо, Розенкранцъ и любезный Гильденштернъ!
   Королева. Спасибо, Гильденштернъ и любезный Розенкранцъ! Немедленно навѣстите моего сына, онъ ужасно измѣнился. Проведите ихъ кто нибудь и укажите, гдѣ теперь Гамлетъ!
   Гильденштернъ. Дай Богъ, чтобы наше общество и наши старанія были ему пріятны и полезны!
   Королева. Далъ-бы Богъ, аминь!

(Розенкранцъ, Гильденштернъ и нѣкоторые изъ свиты уходятъ).

Полоній входитъ.

   Полоній. Ваше Величество, послы возвратились изъ Норвегіи, очень. довольные.
   Король. Ты всегда былъ отцомъ пріятныхъ извѣстій.
   Полоній. Не правда-ли? Будьте увѣрены, Ваше Величество, что я посвящаю всѣ силы мои и душу сперва Богу, а потомъ Божьею милостію моему королю. А теперь-то, я думаю, (не ужъ-то этотъ мозгъ не попадаетъ уже такъ вѣрно на настоящій слѣдъ дичи, какъ бывало прежде) что отыскалъ настоящую причину сумасшествія Гамлета.
   Король. О, скажите пожалуста скорѣе: это меня очень занимаетъ.
   Полоній. Сперва выслушайте пословъ; мой докладъ будетъ заключеніемъ, какъ дессертъ на большихъ обѣдахъ.
   Король. Вы сами сдѣлайте имъ честь и представьте ихъ.

(Полоній уходитъ).

   Онъ говоритъ, любезная Гертруда, что будто-бы открылъ источникъ болѣзни вашего сына.
   Королева. Я боюсь, что единственная причина этого -- одна: смерть отца его и наше скорое вступленіе въ бракъ.
   Король. Хорошо, мы испытаемъ его.
  

Полоній возвращается съ Вольтимандомъ и Корнеліемъ.

  
   Король. Здравствуйте, любезные друзья! -- Вольтимандъ, скажите, что привозите вы отъ нашего брата, короля норвежскаго.
   Вольтимандъ. Взаимный отвѣтъ на вашъ дружелюбный поклонъ и чувства. По первому нашему слову, послалъ онъ за племянникомъ и остановилъ наборъ солдатъ, который онъ считалъ приготовленіемъ къ войнѣ съ Поляками; но, узнавши обстоятельнѣе, онъ нашелъ, что затѣвалась экспедиція противъ Вашего Величества. Огорченный, что по болѣзни и по старости такъ обманутъ, онъ арестовалъ Фортинбраса, сдѣлалъ ему строжайшій выговоръ и заставилъ его дать клятву -- ни въ какомъ случаѣ не поднимать оружія противъ Вашего Величества. Обрадованный этимъ, старый король норвежскій назначилъ ему три тысячи червонцевъ содержанія въ годъ и уполномочилъ набранныя войска употребить въ дѣло противъ Поляковъ. (подаетъ граммоту) Здѣсь вотъ обстоятельная его просьба къ Вашему Величеству, чтобы вы соизволили разрѣшить переходъ черезъ ваши предѣлы на такихъ условіяхъ и гарантіяхъ, какія здѣсь изложены.
   Король. Мы на это согласны; въ свободное время прочтемъ, обсудимъ и отвѣтъ дадимъ. При этомъ благодаримъ васъ за успѣшные труды, отдохните и приходите обѣдать вмѣстѣ. Мы всегда рады васъ видѣтъ у себя!

(Вольтимандъ и Корнелій уходятъ).

   Полоній. И такъ, кажется, это дѣло благополучно кончилось. Государь и милостивѣйшая Государыня, разбирать здѣсь, что такое царское величество, что такое преданность, почему день -- днемъ, ночь -- ночью, время -- временемъ: это-бы значило и ночь, и день, и время терять напрасно. Такъ какъ сжатость есть душа остроумія, многорѣчивость -- тѣло и наружная прикраса, я постараюсь быть, какъ можно кратче. Вашъ благородный сынъ -- умопомѣшанный; умопомѣшаннымъ я называю его: ибо въ чемъ и состоитъ умопомѣшательство, какъ ни въ томъ, что человѣкъ дѣлается точь въ точь, какъ, умопомѣшанный? Но пусть будетъ такъ.
   Королева. Говорите больше толкомъ, поменьше вычурности!
   Полоній. Какъ честный человѣкъ, я нисколько не люблю вычурности. Умопомѣшанный онъ, это истина; что это истина, это жаль; и жаль что это истина. Однако, это безтолковая фигура; ну ее, я хочу безъ вычурности приступить къ дѣлу, и такъ, мы считаемъ его сумасшедшимъ; остается намъ изслѣдовать причину эффекта, или, правильнѣе сказать, причину дефекта, потому-что этому дефектъ-эффекту должна быть причина. И такъ, теперь дѣло состоитъ вотъ въ чемъ: судите сами! (вынимаетъ изъ кармана бумагу) У меня есть дочь; я имѣю ее, потому-что она моя; которая мнѣ, видите, по долгу послушанія, вотъ это передала; рѣшите и посовѣтуйте теперь. (онъ читаетъ).

"Божественной, идолу души моей, прелестной Офеліи."

   Это некрасивая рѣчь и грубое выраженіе; прелестный -- это выраженіе свойственное только необразованному классу людей. Но послушайте дальше: "Ея прекрасному и нѣжному сердцу эти строки" и т. д.
   Королева. Это Гамлетъ къ ней прислалъ?
   Полоній. Потерпите, милостивѣйшая государыня, я вамъ все доложу. (читаетъ) "Сомнѣвайся въ чистотѣ солнечнаго свѣта, сомнѣвайся въ блескѣ звѣздъ, сомнѣвайся можетъ-ли обманывать правда, но въ любви моей -- никогда. О, милая Офелія, я не умѣю писать стихами, я не владѣю искуствомъ размѣрять стопами мои страданія, но, что я тебя больше всего люблю, о, лучшая изъ всѣхъ, этому ты вѣрь. Прощай! На вѣки твой, дражайшая, пока эта машина-тѣло во власти моей.

Гамлетъ."

  
   По долгу послушанія, мнѣ это показала дочь и разсказала о его настойчивомъ ухаживаніи, въ какое время, какимъ образомъ и въ какомъ мѣстѣ это случалось.
   Король. Какъ, однако, она приняла его любовь?
   Полоній. Какого же вы мнѣнія обо мнѣ?
   Король. Что вы человѣкъ преданный и честный.
   Полоній. Я съ удовольствіемъ готовъ доказать это. Однако-же что-бы вы подумали, если бы я, видя начало этой горячей любви, (я ее замѣтилъ, нужно вамъ сказать, до того еще, когда мнѣ дочь сказала) что-бы вы подумали

ГАМЛЕТЪ

ПРИНЦЪ ДАТСКІЙ.

ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ АКТАХЪ

В. Шекспира.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО

П. П. Гнѣдича.

Съ сокращеніями согласно требованіямъ сцены.

МОСКВА.

Типо-литографія Высочайше утвержденнаго Товарищества И. Н. Кушнеровъ и Кo,

Пименовская ул., собственный домъ.

1892.

Дозволено цензурою. Москва октябрь 1892 г.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

  
                                                                         Въ Петербургѣ.           Въ Москвѣ.
   Король Даніи *)                                                  Г. Ленскій.                     Г. Горевъ.
   Гертруда, жена его, королева                              Г-жа Абаринова.           Г-жа Яблочкина.
   Гамлетъ, племянникъ царствующаго короля,
   сынъ Гертруды отъ перваго ея бра-
   ка съ королемъ Гамлетомъ                              Г. Далматовъ.           Г. Южинъ.
   Духъ короля Гамлета                                         Г. Никольскій.           Г. Миленскій.
   Полоній, одинъ изъ высшихъ государствен-
   ныхъ сановниковъ                                                  Г. Свободинъ.           Г. Правдинъ.
   Лаэртъ |                                                            Г. Аполлонскій.           Г. Багровъ.
   } его дѣти.
   Офелія, |                                                            Г-жа Томсонъ.           Г-жа Ермолова.
   Гораціо, другъ принца Гамлета                              Г. Черновъ.                     Г. Левицкій.
   Озрикъ, |                                                  Г. Дмитріевъ.           Г. Лошивскій
   Розенкранцъ, |                                                   Г. Сосновскій.           Г. Грессеръ.
   Гильденстернъ, } придворные                              Г. Корсакъ                     Г. Ленскій 2.
   Вольтимандъ, |                                                  Г. Осокинъ.                     Г. Славинъ.
   Корнеліусъ. |                                                   Г. Волковъ.                     Г. Лазаревъ.
   Марцелло, |                                                            Г. Глазуновъ.                    Г. Носовъ.
   } офицеры
   Бернардо, |                                                            Г. Новинскій.           Г. Гаринъ.
   Франциско, солдатъ                                        Г. Троепольскій.          Г. Никифоровь.
   1-й |                                                                       Г. Глазуновъ.                    Г. Лавровъ.
   2-й } комедіанты                                                  Г-жа Темирова.          Г-жа Таирова.
   3-й |                                                                       Г. Борисовъ.                     Г. Тарасенковъ.
   Фортинбрасъ, норвежскій принцъ                    Г. Корвинъ-Круковскій. Г. Арбенинъ.
   Рейнальдо, слуга Полонія                              Г. Рокотовъ.                     Г. Парамоновъ.
   Отшельникъ                                                  Г. Шемаевъ.                     --
   1-й |                                                                      Г. Варламовъ.           Г. Макшеевь.
   } могильщики
   2-й |                                                                      Г. Шаповаленко.          Г. Васильевъ.
   Капитанъ, изъ арміи Фортинбраса                    --                               --
   Придворный                                                  Г. Усачевъ.                     --
   Англійскій посолъ                                                  --                               --
   Матросъ                                                            Г. Степановъ.           Г. Политковскій.
  

Свита короля и королевы; свита Фортинбраса; дворцовая стража; дворъ; послы; матросы; народъ. Дѣйствіе -- въ Эльсинорѣ, въ Даніи.

  
   *) Имя Клавдія нигдѣ не повторяется въ текстѣ пьесы. Слишкомъ сомнительно, чтобы король назывался однимъ именемъ съ лакеемъ Клавдіемъ, о которомъ говорятъ въ IV актѣ, сц. 7, 40.-- Отсутствіе имени одного изъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ въ духѣ Шекспира: вѣдь и имя лэди Макбетъ намъ неизвѣстно.

Прим. переводчика.

Къ постановкѣ трагедіи "Гамлетъ".

  

Бутафорскій реквизитъ.

Актъ первый.

   За кулисами: колоколъ башенныхъ часовъ.
   Режиссеру -- пѣтухъ для пѣнія.
   По рукамъ: Франциско -- мечъ, копье и щитъ.
   Бернардо |
   } -- мечи крестовики и копья.
   Марцелло |
   Гораціо -- мечъ-крестовикъ и кинжалъ.
   Духу -- жезлъ, щитъ, мечъ, кинжалъ, шлемъ съ забраломъ.
   Гамлету -- черный мечъ, кинжалъ, записную таблетку съ карандашемъ, медальонъ на цѣпи.
   Королю -- мечъ и цѣпь съ драгоцѣнными каменьями; корона.
   Королевѣ -- цѣпь съ драгоцѣнными каменьями, корона, медальонъ.
   Полонію -- цѣпь съ каменьями; такой-же посохъ. Пергаментъ.
   Лаэрту -- мечъ и кинжалъ.
   Вольтиманду |
   } -- мечи.
   Корнеліусу |
   20--40 вельможамъ и сановникамъ -- мѣчи.
   20--50 солдатамъ -- копья, мечи, щиты.
   6 солдатамъ -- полные рыцарскіе доспѣхи; закрытыя забрала, наколѣнники, латы. (Разставить по бокамъ трона и у дверей.)
   Во второй картинѣ перваго акта -- два тронныхъ кресла и третье, ступенью ниже, для принца.
   Въ третьей картинѣ -- три кресла и столъ въ комнатѣ Полонія.
   Въ четвертой картинѣ: било для пушечныхъ выстрѣловъ за кулисами.
  

Актъ второй.

  
   Во второй картинѣ -- два кресла для короля и королевы и третье -- возлѣ стола съ противуположной стороны.
   По рукамъ: Полонію -- два свитка писемъ; распечатанное письмо.
   Гамлету -- книгу въ кожаномъ переплетѣ.
   Розенкранцу |
   } -- мечи.
   Гильденстерну |
   Рейнальдо -- вязаный кошель съ деньгами.
  

Актъ третій.

  
   По рукамъ: Офеліи -- евангеліе въ бархатномъ переплетѣ.
   3-му комедіанту -- кубокъ съ ядомъ.
   1-му комедіанту -- корону.
   2-му комедіанту -- женскую корону.
   Четыремъ пажамъ -- зажженные факелы.
   Восьми флейтщикамъ -- флейты
   Зажженная люстра и свѣтильники возлѣ сцены во время представленія. Лампа висячая спиртовая въ комнатѣ королевы.
   Въ сценѣ представленія: ложе на сценѣ; два тронныхъ кресла; одно кресло, на которое садится Полоній послѣ отказа Гамлета; одиннадцать табуретовъ для придворныхъ дамъ. Подушка бархатная для Гамлета.
   Молельня короля: кресло, столикъ и аналой.
   Комната королевы: два кресла и столъ.
  

Актъ четвертый.

  
   По рукамъ: Офеліи -- разные полевые цвѣты; на голову -- вѣнокъ; водяныя лиліи; крапива.
   Слугѣ -- три свитка. Въ двухъ -- текстъ по пьесѣ.
   На сценѣ: три кресла и столъ.
  

Актъ пятый.

  
   За кулисами: гробъ черный, покрытый чернымъ бархатомъ; на крышкѣ -- два бѣлыхъ вѣнка; колоколъ для погребальнаго звона.
   На сценѣ: въ могилѣ три черепа и мокрый песокъ.
   По рукамъ: Могильщикамъ -- двѣ лопаты, фонарь зажженный, два полотенца.
   Королевѣ -- вѣнокъ изъ бѣлыхъ цвѣтовъ.
   Дамамъ сопровождающимъ гробъ -- бѣлые вѣнки и букеты.
   8-ми факельщикамъ -- факелы.
   Послѣдняя картина.
   По рукамъ: Гамлету -- распечатанныя письма.
   Нѣсколькимъ придворнымъ -- бархатныя подушки съ рапирами.
   Четыремъ судьямъ (въ томъ числѣ Озрику) -- золотые жезлы.
   1-му пажу: подносъ съ серебрянымъ кубкомъ, украшеннымъ каменьями.
   2-му пажу: подносъ съ золотымъ кувшиномъ и двумя золотыми кубками.
   Свитѣ Фортинбраса -- походное вооруженіе, знамя, носилки изъ трехъ щитовъ, положенныхъ на копья.
   Озрику -- мечъ-крестовикъ.
   Фортинбрасу -- мечъ, кинжалъ, цѣпь съ каменьями.
   На сценѣ: два кресла для короля и королевы.
   За сценой: било для пушечныхъ выстрѣловъ.
  

Замѣтки для режиссера

  

Актъ первый.

  

Сцена первая.

  
   Ночь. Лунный свѣтъ. -- Въ концѣ картины -- розоватый тонъ разсвѣта.
  

Сцена вторая.

  
   До поднятія занавѣса -- датскій маршъ. Сцена освѣщена возможно ярче. -- При уходѣ двора, за кулисами -- маршъ.
  

Сцена четвертая.

  
   За кулисами- вѣтеръ. Пушечные выстрѣлы. Имъ предшествуетъ труба и барабанная дробь, но въ отдаленіи. -- Лунное освѣщеніе.
  

Сцена пятая.

  
   Предъ-утренняя розовая дымка. Въ концѣ картины -- яркая заря.
   Примѣчаніе. Желательно, между 4-й и 5-й картиной чистая перемѣна, или облачная завѣса, которая шла-бы на первомъ планѣ внизъ.
  

Актъ второй.

  

Сцена вторая.

  
   За кулисами -- трубный сигналъ о прибытіи комедіантовъ.
  

Актъ третій.

Сцена вторая.

   Передъ выходомъ короля -- датскій маршъ. -- Въ окнѣ, откуда Гамлетъ показываетъ облако Полонію,-- луна.
  

Актъ четвертый.

  
   Передъ выходомъ Лаэрта -- шумъ за кулисами,-- звонъ оружія, крики. Шумъ все увеличивается: имя Лаэрта, восклицанія; "Лаэртъ-король!" слышнѣе другихъ. Все время шумомъ за кулисами поддерживается впечатлѣніе народнаго бунта. Король окруженъ своей свитой, которая вбѣгаетъ одновременно съ придворнымъ, возвѣщающимъ о бунтѣ. Свита остается свидѣтелями первой сцены съ Лаэртомъ.
  

Актъ пятый.

Сцена первая.

   Вечерняя заря. Ко времени процессіи -- лунная ночь. Для ослабленія тяжелаго впечатлѣнія похоронъ и опусканія въ могилу гроба, можно, какъ это практиковалось въ Москвѣ, окружить могилу сплошнымъ кольцомъ подругъ Офеліи и придворныхъ. Подруги -- въ бѣлыхъ платьяхъ съ горящими свѣчами. Лѣвую половину сцены занимаетъ могила; правая -- переполнена эльсинорскими жителями,-- стариками, солдатами, женщинами и дѣтьми. Въ этой толпѣ -- Гамлетъ (не въ своемъ обычномъ платьѣ -- а въ томъ, которое онъ досталъ въ рыбачьей деревушкѣ, куда его высадили пираты).
  

Сцена вторая.

  
   Требуется точное соблюденіе словъ короля: "Пусть барабанъ оповѣститъ трубѣ"... и проч. Поэтому послѣ его тоста -- барабанная дробь, труба,-- и затѣмъ выстрѣлъ съ батареи. Маршъ Фортинбраса раздается послѣ словъ Гораціо -- "Здѣсь осталось еще немного въ кубкѣ",-- но онъ едва слышенъ въ началѣ. Когда Фортинбрасъ говоритъ: "На катафалкъ пусть принца вознесутъ, какъ рыцаря" и проч.,-- трупъ Гамлета поднимается на щиты. Фортинбрасъ обнажаетъ мечъ, знамя преклоняется, свита салютуетъ, звучитъ похоронный маршъ; Гамлета несутъ, высоко поднявши надъ головами.
  

Общія примѣчанія.

Актъ первый.

Сцена первая.

  
   1. Появляется Духъ.
   Переводчикомъ поставлено наименованіе Духъ вмѣсто обычнаго Тѣнь, такъ какъ, съ одной стороны, на жаргонѣ спиритовъ слово Духъ давно получило право гражданства, а съ другой -- болѣе чѣмъ странно, когда про величавый призракъ короля говорятъ: "вотъ она".
   2. Гораціо, ты человѣкъ ученый --
   Попробуй съ нимъ заговорить...
   Чтобы говорить съ загробнымъ жителемъ, по народнымъ повѣрьямъ, надо было знать языкъ заклинаній -- т. е. латинскій. Вообще, Шекспиръ строго придерживается народныхъ повѣрій: привидѣніе является у него послѣ полуночи, исчезаетъ при пѣніи пѣтуха и пр. Что касается повѣрія о рождественской ночи, то Прудонъ думаетъ, что Шекспиръ смѣшалъ въ данномъ случаѣ Рождество съ Воскресеньемъ Христовымъ.
   3. На немъ доспѣхи боевые,
   Въ которыхъ онъ съ норвежцемъ Фортинбрасомъ
   Когда-то бился...
   Спрашиваютъ, какъ Гораціо, однолѣтокъ Гамлета, могъ помнить, въ какихъ доспѣхахъ быть король, тридцать лѣтъ назадъ убившій норвежца? Но почему-же подвигъ короля не могъ быть увѣковѣченъ въ произведеніи живописи, а оружіе его не могло храниться въ арсеналѣ замка, какъ реликвія побѣды, давшей большія выгоды Даніи?
  

Сцена вторая.

  
   4. Первая фраза Гамлета, съ созвучіями словъ kin и kind безконечно варіироваіась комментаторами. -- Игра такого созвучія имѣла мѣсто въ трагедіяхъ до-шекспировскаго періода. Въ трагедіи Gorboduk 1561 года имѣется каламбуръ именно такого рода. Тождество англійскаго Kin съ нѣмецкимъ Kind, какъ это предлагаетъ Джонсонъ, едва-ли выдерживаетъ критику. Вѣрнѣе принять Kind въ смыслѣ прилагательнаго -- доброжелательный.
   5. Ясное созвучіе sоп и sun во второй фразѣ принца не оставляютъ сомнѣнія въ томъ, что желалъ сказать Шекспиръ. Но иные видятъ въ этомъ отвѣтѣ Гамлета прямое отношеніе къ старой англійской поговоркѣ: "up of heaven's blessing into the warm sun".--
   6. Знаменитое воскkицаніе принца: "Frailty, thy name is woman!" едва ли переводимо на русскій языкъ. "Frailty"-- соотвѣтствуя латинскому "fragilitas", французскому "fragilite" -- не имѣетъ соотвѣтствующаго русскаго термина. "Ломкость", "хрупкость", "непрочность",-- все это только отчасти передаетъ должное значеніе, сущность котораго заключается въ опредѣленіи отсутствія устойчивости въ предметѣ.
   7. Въ описаніи сдѣланномъ Гораціо -- появленія духа короля -- кроются драгоцѣнныя указанія для режиссера постановки этого появленія. Духъ проходитъ всего на разстояніи жезла, что у него въ рукѣ; онъ въ оружіи съ головы до ногъ, походка его медленна и торжественна; лицо блѣдно и печально; борода сѣдая съ просѣдью -- и пр;
  

Сцена третья.

  
   8. Многіе видятъ въ совѣтахъ Полонія, преподаваемыхъ Лаэрту, воспроизведеніе десяти правилъ лорда Burghley, хорошо извѣстныхъ во времена Шекспира. Но еще болѣе интересно сближеніе монолога Полонія съ завѣщаніемъ короля Якова I его сыну: "не будь ни спѣсивымъ, ни наглымъ; сохраняй важность, но sine factu; будь рѣшителенъ, но не упрямъ; выбирай себѣ въ товарищи по веселью только людей порядочныхъ" и пр.
  

Сцена четвертая.

  
   9. Первая фраза Гамлета указываетъ на позднее время года. Начало трагедіи совпадаетъ съ осенью. За два мѣсяца до свадьбы король спалъ въ саду,-- что смѣло могло соотвѣтствовать августу мѣсяцу. Поэтому зимняя декорація не противорѣчитъ тексту.
   10. Сегодня ночь неистовой попойки и пр.
   Въ переводѣ, приноровленномъ къ современнымъ требованіямъ сцены, странно было бы останавливаться на детальномъ выясненіи наиболѣе темныхъ мѣстъ текста. Но нельзя не указать на слово up-spring подвергшееся всевозможнымъ толкованіямъ. Иные видятъ въ немъ синонимъ "up-start", т. е. "выскочка"; другіе говорятъ -- что этимъ именемъ назывались гуляки и бражники; третьи видятъ въ этомъ родъ танца, нѣмецкій Hüp-fauf. -- Нужно-ли говорить, какое ничтожное значеніе имѣетъ up-spring въ сценическомъ текстѣ трагедіи?
  

Сцена пятая.

  
   11. Какимъ ядомъ отравилъ Гамлета коварный братъ? Иные желаютъ видѣть въ словѣ hebenon -- плоды чернаго дерева -- ebony. Но плоды чернаго дерева вовсе не ядовиты. О беленѣ-же влитой въ ухо писалъ еще Плиній (XXV, 4), увѣрявшій, что отъ этого мутится въ человѣкѣ разумъ.
   12. Гамлетъ: -- О, ужасъ! ужасъ! ужасъ!
   Нерѣдко эта фраза приписывается Духу. Но, идя по традиціямъ Гаррика и Сальвини, переводчикъ скорѣе готовъ приписать эту фразу Гамлету: не даромъ пользовались ею два вышеназванные геніальные создатели роли принца. Они превосходно разчленяли этимъ восклицаніемъ томительный монологъ Духа на двѣ половины.
   13. Гораціо. -- ...Тутъ нѣтъ
   И тѣни оскорбленія...
   Здѣсь игра на значеніи слова offence,-- оскорбленіе и преступленіе. Въ томъ же смыслѣ играетъ Гамлетъ этимъ словомъ въ сценѣ спектакля, когда король спрашиваетъ его о содержаніи пьесы.
   14. Вся сцена клятвы на мечахъ, по мнѣнію иныхъ изслѣдователей Шекспира, цѣликомъ заимствована изъ старой трагедіи того-же названія. Едва-ли это предположеніе выдерживаетъ критику, хотя безспорно, сцена клятвы на мечѣ, и обращеніе къ "старому кроту" занимаетъ по оригинальности тона исключительное мѣсто въ трагедіи.
  

Актъ второй.

  

Сцена первая.

  
   15. Почему послѣ разсказа Офеліи о появленіи у нея Гамлета въ такомъ неопрятномъ видѣ, Полоній восклицаетъ: "Да, это бредъ любви"? -- Отвѣтомъ на это можетъ служить дошедшее до насъ свѣдѣніе о принятой въ царствованіи Елизаветы модѣ -- ходить влюбленнымъ неряхами. -- Въ комедіи Шекспира "As you like it" (III, 2) подробно описывается такой обычай.
  

Сцена вторая.

  
   16. Гамлетъ:... ты торгуешь живою рыбой.
   Въ подлинникѣ -- "you are a fishmonger". -- Переводить "fishmonger" словомъ рыбникъ, а тѣмъ болѣе рыбакъ едва-ли возможно. -- Несомнѣнно принцъ намекаетъ на желаніе Полонія примирить его во что-бы то ни стало съ Офеліей. Изъ дальнѣйшаго разговора выясняется мысль принца, которая можетъ показаться безумной развѣ одному Полонію.
   17. Полоній. Что вы читаете, принцъ?
   Нѣкоторые исполнители Гамлета берутъ для этой сцены книгу съ крестомъ на переплетѣ, желая этимъ показать, что принцъ ищетъ поддержки въ религіи. -- Но религіозный Гамлетъ не можетъ въ такомъ случаѣ сказать, что въ книгѣ только "слова, слова и слова", и назвать автора плутомъ-сатирикомъ. Вѣрнѣе -- у него въ рукахъ философскій трактатъ классическаго автора.
   18. Гамлетъ. Когда-же дуетъ съ юга -- я отличаю сокола отъ цапли...
   Фраза, чрезвычайно смутно воспринимаемая современной публикой, и совершенно ясная для современниковъ Шекспира. Успѣхъ соколиной охоты зависитъ отъ вѣтра -- и судя по тому летятъ-ли птицы, руководствуясь вѣтромъ, къ солнцу, или отъ солнца -- охотникъ отличаетъ добычу отъ своего сокола.
   19. Гамлетъ. Когда еще въ Римѣ былъ Росцій актеромъ.
   Эта строка, точно такъ-же, какъ и послѣдующія строки о Іеѳаѣ -- пѣсни, а потому исполнитель роли принца обязанъ ихъ пѣть, а не говоритъ.
   20. Обращеніе Гамлета къ примадоннѣ -- обращеніе къ юношѣ актеру. При Шекспирѣ женскія роли игрались мальчиками.
   21. Гамлетъ. Ты явился въ Данію кичиться своей бородкой.
   И далѣе --
                                                     ...Кто оскорбитъ
   Меня рѣшится -- раскроитъ мнѣ черепъ
   Рванутъ за бороду...
   Все ото ясно указываетъ на гримъ исполнителя. Безбородое лицо принца ничѣмъ не можетъ быть мотивировано. Въ сценѣ съ могильщиками есть два указанія на лѣта принца: могильщикъ говоритъ, что онъ взялся за свое ремесло въ день рожденія принца, тридцать лѣтъ назадъ, а самъ Гамлетъ говоритъ, что помнитъ Іорика, двадцать три года тому назадъ умершаго.
  

Актъ третій.

  

Сцена первая.

  
   22. Монологъ "Бытъ или не бытъ".
   Переводчика усиленно обвиняли нѣкоторыя газеты за то, что слово bodkin переведено имъ словомъ шило, а не кинжалъ. Но несмотря на газетные доводы, переводчикъ не можетъ согласиться съ возможностью поставить кинжалъ тамъ, гдѣ дѣло идетъ объ униженныхъ и оскорбленныхъ, "потѣющихъ подъ грузомъ жизни", о тѣхъ пасынкахъ природы, у которыхъ шило или простая шпилька скорѣе будетъ подъ рукой, чѣмъ рыцарскій стилетъ. Основательность своего положенія переводчикъ подтверждаетъ первоначальной редакціей монолога "Быть или не быть" полный переводъ которой читатели найдутъ въ книгѣ г. Чуйко "Шекспиръ". -- Въ монологѣ этомъ переводчикъ тоже не нашелъ возможнымъ перевести bodkin иначе, какъ словомъ шило.
  

Сцена вторая.

  
   23. Полоній... Я изображалъ Юлія Цезаря; я былъ звѣрски убитъ въ Капитоліѣ...
   Спектакли въ университетѣ нерѣдко давались въ эпоху Шекспира, и Елизавета удостаивала ихъ своимъ присутствіемъ. Въ 1582 г. въ Оксфордскомъ университетѣ давали латинскую трагедію "Цезарь". Очевидно, въ ней была та-же авторская ошибка, въ которую впалъ и Шекспиръ въ своемъ "Цезарѣ" -- Юлія убивали въ Капитоліѣ.
   24. Представленіе "Мышеловки".
   Гдѣ-же въ текстѣ "Мышеловки" находятся стихи, которые обѣщалъ актерамъ вставить Гамлетъ? По превосходной трактовкѣ этой сцены Сальвини, они помѣщаются въ тѣхъ строкахъ, которые даютъ реплику восклицаніямъ Гамлета.
   25. Гамлетъ:... видите вы то облако, какъ оно похоже на крота и пр.
   Въ подлинникѣ поставлены: верблюдъ, хорекъ и китъ. Но на англійскаго зрителя гораздо болѣе дѣйствуютъ созвучія наименованій этихъ животныхъ "camel, weasel, whale", чѣмъ ихъ образы. По этому переводчикъ рѣшился замѣнить ихъ "кротомъ, китомъ и котомъ".
  

Сцена четвертая.

  
   26. Нужны-ли портреты королей-братьевъ къ комнатѣ королевы? Въ прежнее время, ихъ вѣшали на боковой или на задней стѣнѣ декораціи. Но артисту нѣтъ никакого разсчета вести столь важную сцену профилемъ, и тѣмъ паче спиной къ публикѣ. Нѣкоторые исполнители поэтому обратились къ двумъ медальоннымъ изображеніямъ. Но трудно себѣ представить, какъ миніатюра можетъ передать"осанку и поступь". Эрвингъ, играющій "Гамлета" въ оригиналѣ, ведетъ всю сцену безо всякихъ портретовъ, рисуя ихъ передъ мысленнымъ взоромъ королевы. Эрвингъ особенно въ этомъ случаѣ опирается на непосредственный смыслъ фразы: -- "look you now what follows", которая была бы слишкомъ чужда духу англійскаго языка, если бы дѣло шло о живописныхъ изображеніяхъ. -- Сальвини заимствовалъ отъ англійскаго трагика тотъ-же пріемъ игры.
   27. Гамлетъ: Что тамъ такое -- крыса?
   Рѣшительно непонятно, почему русскіе переводчики съ особеннымъ упорствомъ переводили rat словомъ мышь. Жирный, толстый, полупьяный, неопрятный король, какимъ онъ рисуется авторомъ, какъ нельзя болѣе удачно можетъ быть сравненъ съ крысой, а ужъ никакъ не съ юркой, маленькой мышью.
  

Актъ четвертый.

  

Сцена третья.

  
   28. Входитъ Офелія.
   Выходъ сумасшедшей Офеліи, къ сожалѣнію, до сихъ поръ играется съ сохраненіемъ нелѣпыхъ традицій. Вмѣсто того чтобы явиться въ придворномъ платьѣ и шляпѣ, дочь камергера приходитъ во дворецъ въ какомъ-то бѣломъ балахонѣ, съ распущенными волосами. Небрежность костюма, криво надѣтый, измятый, разорванный лифъ -- представляется рискованнымъ для исполнительницъ. Къ счастію, безсмысленное пѣніе подъ аккампанементъ оркестра практикуется теперь только по провинціальнымъ захолустьямъ.
   29. Офелія. -- Она вошла, потомъ ушла,--
                                 Дѣвицы нѣтъ теперь...
   Переводчикомъ нѣсколько смягченъ текстъ подлинника. Интересно сравнить это мѣсто, съ пѣсней Мефистофеля въ гетевскомъ Фаустѣ, почти дословно передающей тотъ же эпизодъ. Въ старой французской пѣснѣ, конца XVI столѣтія, тоже есть строки:
  
                                                     Elle y entra purcelle,
                                                     Grossette elle sorta...
  
   30. Офелія... дочь булочника обратилась въ сову...
   Извѣстный апокрифъ, въ которомъ разсказывается, какъ Христосъ зашелъ въ пекарню, и дочь булочника пожалѣла ему хлѣба, за что м была превращена въ сову.
  

Актъ пятый.

  

Сцена первая.

  
   31. Небезъинтересно опредѣлить, сколько времени проходитъ между актами Гамлета. Первое дѣйствіе захватываетъ одни сутки -- отъ начала одной ночи, до ночи и разсвѣта слѣдующаго дня. Между первымъ и вторымъ дѣйствіемъ проходитъ около двухъ мѣсяцевъ. Посольство успѣваетъ возвратиться изъ Норвегіи. Согласно разсказу Полонія, помѣшательство принца развивалось медленно, у всѣхъ на глазахъ. Въ первомъ дѣйствіи принцъ говоритъ, что со дня кончины отца прошло два мѣсяца. Въ третьемъ дѣйствіи, которое происходитъ на другой день послѣ втораго (пріѣздъ актеровъ и приказаніе завтра играть "Убійство Гонзаго"),-- Офелія говоритъ, что прошло уже четыре мѣсяца со времени смерти короля. -- Въ четвертомъ актѣ Гамлетъ уѣзжаетъ въ Англію и видитъ высадку войскъ Фортинбраса. Затѣмъ происходитъ столкновеніе корабля съ пиратами, высадка принца на берегъ, отправка матросовъ съ письмами къ Гораціо. Все это занимаетъ столько времени, что Лаэртъ успѣваетъ возвратиться изъ Парижа,-- а Фортинбрасъ къ концу пятаго дѣйствія -- покорить Польшу. Если предположить, что король умеръ въ августѣ (онъ спалъ въ фруктовомъ саду), то первое дѣйствіе происходитъ въ ноябрѣ,-- что соотвѣтствуетъ восклицанію Гамлета о холодѣ; второе -- въ концѣ декабря, что опять таки имѣетъ основаніе въ замѣчаніи Полонія: Принцъ, не довольно-ли вы были на воздухѣ". Въ четвертомъ дѣйствіи -- ранняя весна, что соотвѣтствуетъ Валентинову дню, о которомъ поетъ Офелія,-- и что совпадаетъ съ появленіемъ цвѣтовъ.
   32. Могильщикъ... Я молодъ былъ, любилъ и пр.
   Сравните пѣсню лемуровъ въ послѣдней части Фауста Гете,-- она почти дословно передаетъ шекспировскій текстъ: "Wie jung ich war und lebt' und liebt"...
   33. Гамлетъ:--... Я.
   Гамлетъ, наслѣдникъ датскаго престола... Восклицаніе понятное, если вспомнимъ, что Гамлетъ былъ нагой высаженъ на берегъ и явился въ Эльсиноръ въ платьѣ простолюдина. Онъ опасается (какъ осужденный на смерть) войти до наступленія тьмы въ замокъ,-- потому и бродитъ по кладбищу. Стража, загородившая ему доступъ къ мѣсту, гдѣ стоитъ король, легко вызываетъ вышеприведенное восклицаніе.
   34. Гамлетъ... пить уксусъ, крокодиловъ ѣсть и проч.
   Слово eisel одни принимаютъ въ смыслѣ уксусъ, другіе -- увѣряютъ, что это рѣка Yssel -- притокъ Рейна. Послѣднее толкованіе крайне нелѣпо. Причемъ тутъ Yssel -- и почему эту рѣчку зналъ Шекспиръ? Между тѣмъ пить уксусъ съ горя, чтобы получить чахотку и умереть -- это издавна было повѣріемъ въ Англіи.
   35. Заключительный монологъ Гамлета будетъ понятенъ только въ томъ случаѣ, если первая фраза будетъ отнесена къ Лаэрту, сравненіе съ кошкой -- къ матери, а съ собакой -- къ королю.
   36. Могильщики въ сценѣ на кладбищѣ -- въ сущности шуты. Они такъ и называются въ текстѣ Clowns.
  

Сцена вторая.

  
   37. Озрикъ... Лаэртъ изъ двѣнадцати схватокъ уступитъ вамъ болѣе трехъ ударовъ...
   Такъ какъ Лаэртъ несравненно лучшій боецъ чѣмъ принцъ, то условіе поединка уравнены: изъ двѣнадцати схватокъ Лаэртъ увѣренъ въ десяти ударахъ съ своей стороны, а король считаетъ, что Гамлетъ нанесетъ болѣе трехъ ударовъ и такимъ образомъ выиграетъ закладъ. На уравненіе силъ бойцовъ указываютъ слова принца -- "при условіяхъ имъ предложенныхъ я выиграю", и слова короля: "Лаэртъ учился и теперь еще прекраснѣе фехтуетъ, потому условія ваши уравнены".
   Поединокъ не долженъ быть скомканъ,-- всѣ семь схватокъ должны быть сдѣланы неторопливо. По шекспировской ремаркѣ оба противника готовятся къ бою, то есть, снимаютъ плащи, лишнее оружіе, подтягиваютъ пояса, пробуютъ шпаги и т. д. Послѣ салюта королю, начинается бой. Первый ударъ наноситъ Гамлетъ. Озрикъ говоритъ: "ударъ, ударъ, и очень ясный". Вторая схватка начинается послѣ словъ Гамлета -- "Поставьте кубокъ въ сторону". Ударъ снова наносится принцемъ. Лаэтръ сознается, что его задѣли. -- Третья схватка идетъ послѣ шутливаго подстреканья принца: "Ну, на третій разъ, Лаэртъ!" -- Эта схватка "въ ничью", согласно экспертизѣ Озрика. Послѣ словъ Озрика бойцы разгорячаются. Въ пятой схваткѣ, Лаэртъ ранитъ принца: она оканчивается восклицаніемъ Лаэрта: "Теперь попалъ". Согласно лучшимъ традиціямъ исполнителей, Гамлетъ, почувствовавъ въ груди незатупленный конецъ, а остріе,-- внезапно догадывается объ измѣнѣ. Онъ въ шестой схваткѣ, горячо наступая на Лаэрта, заботится только о томъ, чтобъ вышибить шпагу у противника. Лаэртъ -- совершившій уже преступленіе -- теряется, и поневолѣ беретъ предложенную рапиру противника. -- Седьмая схватка на сторонѣ Гамлета: Лаэртъ, видя, что онъ дерется противъ отравленнаго оружія, окончательно теряетъ самообладаніе и позволяетъ нанести себѣ ударъ.
   Сцена дуэли, прекрасно поставленная на сценѣ Малаго театра, именно своей торжественностью и реализмомъ усугубляла впечатлѣніе царственной драмы.
   38. Выходъ Фортинбраса необходимъ для равновѣсія авторскаго замысла. Мысль о молодомъ норвежскомъ принцѣ -- послѣдняя мысль Гамлета. Еще въ четвертомъ актѣ, глядя на его войска, онъ думаетъ:
                                 Быть истинно-великимъ,-- не возстать
                                 Безъ повода великаго,-- и биться
                                 На смерть, изъ-за соломенки ничтожной.
                                 Когда задѣта честь...
   И теперь, умирая, онъ говоритъ:
                                 Я предрекаю выборъ Фортинбраса
                                 На нашъ престолъ, ему передаю
                                 Я свой предсмертный голосъ...
   Фортинбрасъ -- однолѣтокъ Гамлету, даже старше его, такъ какъ отецъ его былъ убитъ тридцать лѣтъ назадъ. -- Эпитетъ "young"-- означаетъ скорѣй младшій, чѣмъ молодой,-- въ отличіе отъ отца Фортинбраса-старшаго. Эпитеты, примѣняемые и въ наше время къ царствующему дому.
   Въ "Гамлетѣ" поставлено три сверстника -- три представителя молодаго поколѣнія: Гамлетъ, Фортинбрасъ и Лаэртъ. Всѣ трое въ одинаковомъ положеніи: у нихъ убитъ отецъ, и они горятъ желаньемъ мести. Торжествуетъ одинъ Фортинбрасъ, у котораго мысль и дѣло -- одно и то же. Поэтому онъ, какъ достойнѣйшій, и занимаетъ мѣсто представителя власти.
  

П. Гнѣдичъ.

АКТЪ ПЕРВЫЙ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Эльсиноръ. Терраса передъ замкомъ.

Франциско на стражѣ.

Бернардо входитъ.

                                           Бернардо.
  
                       Кто тамъ?
  
                                           Франциско.
  
                                           Стой! Кто идетъ? откликнись!
  
                                           Бернардо.
  
                       Да здравствуетъ король!
  
                                           Франциско.
  
                                                               Бернардо?
  
                                           Бернардо.
  
                                                                                   Онъ.
  
                                           Франциско.
  
                       Вы во-время пришли.
  
                                           Бернардо.
  
                                                               Ужь полночь било,--
                       Ступай, ложись.
  
                                           Франциско.
  
                                                     Благодарю за смѣну: --
                       Ужасно холодно и на душѣ такъ жутко
                       Сегодня...
  
                                           Бернардо.
  
                                                     Все благополучно было
                       Въ твой караулъ?
  
                                           Франциско.
  
                                                     И мышь не пробѣжала.
  
                                           Бернардо.
  
                       Покойной ночи! Если по дорогѣ
                       Гораціо съ Марцелло встрѣтишь ты:
                       Они сегодня тоже въ караулѣ --
                       Сюда ихъ посылай.
  

Входятъ Гораціо и Марцелло.

  
                                           Франциско.
  
                                                               Да вотъ они!
                       Стой! Кто идетъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Свои...
  
                                           Марцелло.
  
                                                               Датчане!
  
                                           Франциско.
  
                                                                         Доброй ночи!
  
                                           Марцелло.
  
                       Прощай, мой милый. Кто тебя смѣнилъ?
  
                                           Франциско.
  
                       Бернардо. Доброй ночи!
  
                                           Марцелло.
  
                                                               Эй, Бернардо!
  
                                           Бернардо.
  
                       Ты здѣсь, Гораціо?
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Я за него. --
  
                                           Бернардо.
  
                       Ну, очень радъ. Марцелло добрый, здравствуй.
  
                                           Марцелло.
  
                       Ну, что-жь, видѣніе являлось ныньче?
  
                                           Бернардо.
  
                       Я не видалъ...
  
                                           Марцелло.
  
                                                     Гораціо не вѣритъ:
                       Онъ говоритъ, что это -- бредъ пустой,
                       Что дважды здѣсь являвшаяся тѣнь --
                       Лишь плодъ больной фантазіи -- не больше.
                       Я убѣдилъ его сюда придти,
                       Провесть всю эту ночь на стражѣ съ нами,
                       И если призракъ явится опять,
                       Пусть убѣдится онъ, что мы не лгали,
                       Пусть съ нимъ заговоритъ.
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Пустыя бредни!--
                       Не явится...
  
                                           Бернардо.
  
                                                     Гораціо,-- присядь...
                       Въ послѣдній разъ мою послушай повѣсть
                       О томъ, чему подъ-рядъ двѣ эти ночи
                       Живыми мы свидѣтелями были...
  
                                           Гораціо.
  
                       Я сѣлъ,-- сижу. Разсказывайте сказки.
  
                                           Бернардо.
  
                       Минувшей ночью, въ часъ какъ та звѣзда,
                       Отъ полюса на западъ, яркимъ блескомъ
                       Сіяла тамъ, гдѣ и теперь сіяетъ,
                       Я и Марцелло, только что на башнѣ
                       Пробило часъ... *)
                       {*) Ударъ колокола за сценой.}
  
                                           Марцелло.
  
                                                     Тсъ!.. замолчи, опять
                       Явился онъ.

(Является Духъ).

  
                                           Бернардо.
  
                                           То онъ -- король покойный...
  
                                           Марцелло.
  
                       Гораціо,-- ты человѣкъ ученый:
                       Попробуй съ нимъ заговорить...
  
                                           Бернардо.
  
                                                                         Ну, развѣ
                       Съ покойнымъ королемъ не схоже "это"?
  
                                           Гораціо.
  
                       О, сходство страшное!.. Холодный трепетъ
                       Всего меня охватываетъ.
  
                                           Бернардо.
  
                                                               Онъ
                       Желаетъ, чтобы съ нимъ заговорили.
  
                                           Марцелло.
  
                       Заговори, Гораціо...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Кто ты,
                       Пріявшій короля чудесный обликъ?
                       Зачѣмъ ты здѣсь въ таинственную полночь
                       Въ воинственно-прекрасномъ облаченьѣ
                       Блуждаешь... отвѣчай! во имя неба
                       Тебя я заклинаю...
  
                                           Марцелло.
  
                                                               Оскорбился
                       Твоею рѣчью онъ...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Стой, заклинаю!
                       Отвѣть, отвѣть мнѣ...

(Духъ исчезаетъ).

  
                                           Марцелло.
  
                                                               Онъ исчезъ, не хочетъ
                       Намъ отвѣчать.
  
                                           Бернардо.
  
                                                     Ты блѣденъ, ты дрожишь,
                       Гораціо... Что? это вѣдь побольше
                       Фантазіи болѣзненной?... Ты какъ
                       Теперь объ этомъ думаешь?
  
                                           Гораціо.
  
                       Клянусь -- я не повѣрилъ бы разсказу,
                       Самъ не увидѣвши...
  
                                           Марцелло.
  
                                                     Что -- развѣ не похоже
                       На короля?
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Какъ ты на самого
                       Себя! На немъ доспѣхи боевые,
                       Въ которыхъ онъ съ норвежцемъ Фортинбрасомъ
                       Когда-то бился...
  
                                           Марцелло.
  
                                                     Вотъ въ такомъ же видѣ,--
                       Два раза онъ, въ безмолвный часъ полночи,
                       Воинственною поступью проходитъ
                       Предъ нашей стражей...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Право, я не знаю
                       Что думать... Но явленіе такое,
                       Мнѣ кажется, должно знаменовать
                       Переворотъ грядущій въ государствѣ.
  
                                           Марцелло.
  
                       Присядемте, друзья. Скажите мнѣ,--
                       Что значатъ эти всѣ приготовленья:
                       Усиленный наборъ, литье снарядовъ
                       И пушекъ; безконечные обозы
                       Припасовъ боевыхъ, возня на верфяхъ,
                       Не знающая праздниковъ и ночи?..
                       Что это значитъ?...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Я тебѣ могу
                       Лишь повторить тѣ слухи, что идутъ
                       Среди датчанъ... Гамлетъ -- король покойный,
                       Чей образъ только что являлся намъ,
                       Былъ Фортинбрасомъ, королемъ норвежскимъ,
                       На поединокъ вызванъ... Нашъ король
                       Былъ храбростью своей извѣстенъ міру...
                       Норвежца онъ убилъ на поединкѣ,
                       И Фортинбрасъ съ своей земною жизнью
                       Земныя проигралъ свои владѣнья,--
                       Таковъ былъ ихъ взаимный договоръ,
                       Печатями и клятвами скрѣпленный.
                       И вотъ теперь наслѣдникъ Фортинбраса,
                       Отвагой необузданной пылая,
                       Набралъ войска бездомныхъ смѣльчаковъ,
                       Съ морскихъ прибрежій жалкое отрепье --
                       И хочетъ силой возвратить владѣнья,
                       По договору отданныя намъ. --
                       Вотъ это все -- и есть главнѣйшій поводъ
                       Воинственныхъ приготовленій нашихъ
                       И безпокойствъ и этихъ карауловъ...
  
                                           Бернардо.
  
                       Да, это такъ,-- зловѣщій призракъ въ полномъ
                       Вооруженьѣ -- подтверждаетъ ясно
                       Разсказъ Гораціо... король покойный --
                       Главнѣйшій поводъ будущей войны.
  
                                           Гораціо.
  
                       О, этотъ призракъ,-- какъ пылинка въ глазъ
                       Мнѣ въ душу зароненъ,-- и не могу
                       Теперь смотрѣть на міръ я также ясно...

(Духъ появляется).

                       Тс!.. Снова онъ... Смотрите... Вновь явился!
                       Остановись, обманчивая тѣнь!
                       Когда тебѣ дарована способность
                       Произносить слова, то говори...
                       Скажи!..
                       Быть можетъ, подвигъ искренній добра
                       Освободитъ блуждающую душу?
                       Скажи!
                       Быть можетъ, Даніи грозятъ несчастья,
                       Приходишь ты, чтобъ ихъ предотвратить?
                       Скажи!
                       Иль, можетъ быть, ты гдѣ сокрылъ богатства,
                       Неправедно добытыя при жизни,--
                       И потому на муку осужденъ?..
                       Скажи!..

(Поетъ пѣтухъ).

                                           Остановись и отвѣчай!...
                       Останови его Марцелло. --
  
                                           Марцелло.
  
                                                                         Ударить
                       Его копьемъ?...
  
                                           Бернардо.
  
                                                     Когда не хочетъ онъ
                       Остановиться, то ударь.--
  
                                           Марцелло.
  
                                                                         Онъ здѣсь!
  
                                           Бернардо.
  
                       Онъ здѣсь!
  
                                           Гораціо.
  
                                           Исчезъ! мы дурно поступили
                       Съ великимъ духомъ. -- Грубое насилье
                       Надъ нимъ напрасно было,-- это призракъ:
                       Какъ воздухъ, онъ неуязвимъ,-- удары
                       Копья,-- насмѣшка злая для него...
  
                                           Марцелло.
  
                       Пѣтухъ запѣлъ,-- и онъ исчезъ мгновенно;
                       Сказанье есть, что въ ночь на Рождество
                       Пѣвецъ зари поетъ всю ночь до утра,--
                       И въ тѣ часы видѣнья не блуждаютъ,--
                       Святая ночь безвредна и тиха...
  
                                           Гораціо.
  
                       Такъ говорятъ... и я, пожалуй, вѣрю
                       Теперь всему... Однако, вотъ и день.
                       Оставимъ караулъ. И мой совѣтъ:
                       Все видѣнное нами разсказать
                       Гамлету молодому *). Я увѣренъ,
                       Что этотъ духъ, нѣмой для насъ,-- съ Гамлетомъ
                       Заговоритъ,-- какъ думаете вы?..
                       Любовь и долгъ обязываютъ насъ
                       Такъ поступить...
                       {*) Въ смыслѣ младшему. Отца звали такъ-же какъ его.}
  
                                           Марцелло.
  
                                                               Да, непремѣнно, такъ.
                       Я знаю, гдѣ удобнѣе всего
                       Поговорить сегодня можно съ принцемъ!...
  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Тронный залъ.

Король, Королева, Гамлетъ, Полоній, Лаэртъ, Корнеліусъ, Вольтимандъ,--Свита *).

{*) До поднятія занавѣса на сценѣ датскій маршъ. Занавѣсъ поднимается при послѣднихъ тактахъ. Король и королева стоятъ на тронѣ. Послѣ словъ "Благодаримъ за все", королевская чета и принцъ садятся.}

  
                                           Король.
  
                       Хотя свѣжа у насъ въ воспоминаньѣ
                       Гамлета смерть,-- возлюбленнаго брата,--
                       Хотя прилично намъ и государству
                       Носить печаль на сердцѣ, слезы лить,--
                       Но все же въ насъ побѣду одержало
                       Благоразумье надъ природой,-- грусть
                       Разумнѣй стала: думая о братѣ,
                       Мы, въ то же время, мыслимъ о себѣ:--
                       И посему любезную сестру,--
                       А нынѣ королеву, вмѣстѣ съ нами
                       Дѣлящую труды правленья, мы
                       Съ подавленнымъ восторгомъ, улыбаясь
                       Сквозь слезы, веселясь на погребеньѣ,
                       На свадьбѣ плача, радости и горе
                       Одною мѣрой мѣряя, пріяли
                       Себѣ въ супруги; не гнушались мы
                       Совѣтовъ вашихъ. Столь охотно вы
                       Одобрили нашъ бракъ. Благодаримъ
                       За все.--
                                           Теперь о Фортинбрасѣ рѣчь
                       Мы поведемъ. Онъ слишкомъ мало цѣнитъ
                       Особу нашу, мнитъ, что брата смерть
                       Всю Данію разстроила и смуты
                       Въ ней поселила. Увлеченный бредомъ
                       Нелѣпыхъ правъ, онъ утруждать насъ вздумалъ
                       Посланіемъ о сдачѣ тѣхъ земель,
                       Которыя нашъ храбрый братъ, Гамлетъ,
                       На поединкѣ выигралъ съ его
                       Отца, закладъ поставивши взаимный;
                       Но дѣло не о немъ. Мы васъ собрали
                       Сегодня вотъ зачѣмъ. Мы шлемъ письмо
                       Больному дядѣ Фортинбраса (онъ
                       Не покидаетъ ложа, и едва-ли
                       Ему извѣстно, что творитъ племянникъ),
                       Мы требуемъ, чтобъ онъ остановилъ
                       Дальнѣйшее движеніе набора:
                       Въ его владѣньяхъ дерзкій Фортинбрасъ
                       Вербуетъ ополченье для похода...
                       И вотъ мы васъ, Корнеліусъ любезный
                       И Вольтимандъ, назначили послами
                       Въ Норвегію. Дальнѣйшихъ полномочій
                       Для личнаго веденья съ королемъ
                       Переговоровъ, кромѣ тѣхъ статей,
                       Которыя означены въ посланьѣ --
                       Вы не имѣете.-- Прощайте: скорый путь
                       Пусть будетъ вамъ путемъ къ наградѣ.

(Корнеліусъ и Вольтимандъ уходямъ.)

                       Ну, Лаэртъ,
                       Что ты сказать хотѣлъ? Ты говорилъ,
                       Что у тебя есть просьба къ намъ -- какая?
                       Что можешь ты просить, Лаэртъ, чего бы
                       Заранѣе тебѣ не обѣщали
                       Исполнить мы... Отецъ твой близокъ къ трону,
                       Какъ къ сердцу умъ, къ устамъ рука: чего-же
                       Желаешь ты отъ насъ?
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                               Я, государь,
                       У васъ просить осмѣлюсь дозволенья
                       Во Францію вернуться. Добровольно
                       Оттуда я пріѣхалъ, чтобъ свой долгъ
                       Святой исполнить въ день коронованья...
                       Теперь -- оконченъ долгъ -- и я сознаюсь:
                       Опять мои и мысли и желанья
                       Во Францію летятъ, и молятъ васъ
                       Объ отпускѣ...
                                           Король
  
                                                     Имѣешь ты согласье
                       Отца, Лаэртъ?-- Что говоритъ Полоній?
  
                                           Полоній.
  
                       Онъ этотъ отпускъ выжалъ изъ меня
                       Своими приставаньями,-- и я
                       Печатью неохотнаго согласья
                       Его желанье нынѣ утвердилъ.
                       Къ его мольбамъ я свой прибавлю голосъ,--
                       Позвольте, государь,-- пусть онъ уѣдетъ.
  
                                           Король.
  
                       Ну, если такъ, Лаэртъ,-- ты можешь ѣхать,--
                       Счастливый путь! Располагай своимъ
                       Досугомъ какъ угодно...
                                                                         Ну, а ты,
                       Возлюбленный нашъ сынъ и братъ по роду?
  
                                           Гамлетъ (про себя).
  
                       И сынъ, и братъ -- но не твоей породы!
  
                                           Король.
  
                       Все хмуришься отъ тучъ тяжелыхъ скорби?..
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, нѣтъ -- стою я слишкомъ близко къ солнцу.*)
                       {*) Въ подлинникѣ непереводимая игра созвучій -- sun -- солнце и son -- сынъ.}
  
                                           Королева.
  
                       Забудь печаль и сумрачныя тѣни,
                       Гамлетъ мой милый,-- дружелюбнымъ взоромъ
                       Взгляни на нашъ престолъ. Тебя мы любимъ,
                       Не вѣчно же искать, потупивъ очи,
                       Во прахѣ схороненнаго отца...
                       Вѣдь это такъ естественно и просто:
                       Все умираетъ, въ вѣчность переходитъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Да, королева, это очень просто! *).
                       {*) Commun -- имѣетъ двойное значеніе: обыкновенный, простой -- и пошлый, плоскій.}
  
                                           Королева.
  
                       А если это такъ, то почему же
                       Тебѣ все это кажется такъ страннымъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Мнѣ кажется? нѣтъ! Такъ оно и есть!
                       Я никакого кажется не знаю...
                       Ни черный плащъ мой, матушка, ни трауръ,
                       Ни вздохи сердца, ни потоки слёзъ
                       Обильные, ни видъ лица унылый,
                       Ничто изъ этихъ формъ и знаковъ горя
                       Понятія не дастъ вамъ обо мнѣ...
                       Вѣдь это все сыграть весьма не трудно,
                       И это все казаться тоже будетъ:--
                       Во мнѣ есть то -- что выше знаковъ скорби
                       И больше этихъ траурныхъ одеждъ!..
  
                                           Король.
  
                       Прекрасный и похвальный скорби долгъ
                       Вполнѣ присущъ, Гамлетъ, твоей натурѣ;
                       Но вспомни: вѣдь и твой отецъ когда-то
                       Лишился своего отца, который
                       И въ свой чередъ когда-то хоронилъ
                       Родителя... *) Оставшійся въ живыхъ
                       Обязанъ, долгъ сыновній исполняя,
                       Носить на сердцѣ скорбную печаль.
                       Но долгое, упрямое упорство
                       Въ такой печали -- это грѣхъ безспорный!
                       Такое горе -- недостойно мужа,
                       Такое горе -- означаетъ прямо
                       Небесной волѣ непокорство, сердце
                       Нетвердое, строптивый духъ, разсудокъ
                       Неразвитой и слабый. Ну зачѣмъ,
                       Изъ вздорнаго упрямства, принимать
                       Такъ близко къ сердцу то, что неизбѣжно,
                       Что такъ обыкновенно, и такъ просто?..
                       Стыдись, Гамлетъ! -- вѣдь это грѣхъ предъ Богомъ,
                       Грѣхъ предъ усопшимъ, грѣхъ передъ природой,
                       Безуміе! Вѣдь здравый смыслъ мирился
                       Съ потерею отцовъ всегда -- и каждый
                       Рѣшалъ -- отъ первой смерти на землѣ
                       До трупа охладѣвшаго сегодня: --
                       Такъ должно быть! Отбрось же эти вздохи,
                       Взгляни на насъ, какъ на отца, -- пусть знаетъ
                       Весь міръ, что ты ближайшій въ мірѣ къ трону,
                       Что мною ты любимъ такой любовью,
                       Какою любитъ лишь отецъ нѣжнѣйшій
                       Родного сына... Ты желаешь снова
                       Поѣхать въ Виттенбергъ и вновь учиться...
                       Но это несогласно нашимъ мыслямъ:
                       Тебя мы просимъ здѣсь, у насъ, остаться,
                       На радость намъ, -- лицомъ ближайшимъ къ трону,
                       Какъ нашъ любезный братъ и милый сынъ...
                       {*) Прямо можно переходить къ фразѣ: "Отбрось же эти вздохи".}
  
                                           Королева.
  
                       Не заставляй себя просить напрасно
                       Меня, родную мать... Тебя прошу я:
                       Останься съ нами -- въ Виттенбергъ не ѣзди...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Я буду вамъ во всемъ повиноваться...
                       По мѣрѣ силъ...
  
                                           Король.
  
                                                     Вотъ это -- превосходный
                       Отвѣтъ! подобно намъ, полезнымъ будь
                       Для Даніи!.. Пойдемте, королева!
                       Отвѣтъ Гамлета радуетъ намъ сердце,
                       И потому, пусть каждый тостъ заздравный,
                       Предложенный на пирѣ королемъ,
                       До облаковъ несется съ громомъ пушекъ,
                       А облака отгрянутъ громъ земной...

(Уходятъ всѣ, кромѣ Гамлета).

  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, если-бъ это мясо, эти кости --
                       Здоровыя и крѣпкія -- могли
                       Расплавиться, растаять и росою
                       Исчезнуть въ воздухѣ... Зачѣмъ Господь
                       Намъ запретилъ самоубійство? Боже!
                       О, Боже! какъ томительно, уныло,
                       Какъ гадко, плоско на землѣ... Вокругъ
                       Поля заглохшія, гдѣ сорнымъ травамъ
                       Лишь мѣсто есть,-- гдѣ грубый произволъ,
                       Какъ тернъ, глушитъ хорошіе посѣвы...
                       Чтобъ до того дойти! Со дня кончины
                       Всего два мѣсяца... нѣтъ, даже меньше --
                       Не два, а меньше... Дивный образецъ
                       Правителя-монарха,-- Аполлонъ --
                       Въ сравненьѣ съ этой гадиной... Такъ страстно
                       Онъ мать мою любилъ: онъ вѣтерку
                       Не дозволялъ ея лица касаться...
                       Опять встаютъ воспоминанья эти...
                       Зачѣмъ, зачѣмъ?
                                                     А какъ она
                       Его любила... съ каждымъ днемъ ея
                       Любовь росла, росла пышнѣй и шире...
                       И вдругъ -- спустя лишь мѣсяцъ... Нѣтъ, не надо,
                       Не надо думать!.. О, -- непостоянство --
                       Вотъ имя женщинъ!...
                       Какой-нибудь одинъ короткій мѣсяцъ...
                       Не износились башмаки, въ которыхъ
                       Она за прахомъ бѣднаго отца
                       Въ слезахъ, какъ Ніобея, шла... Зачѣмъ же,
                       Зачѣмъ она?.. О, Боже, -- тварь безъ чувства --
                       И та грустила-бъ долѣе!.. Она
                       За дядей замужемъ!.. -- за братомъ моего
                       Отца... Онъ такъ походитъ на него,
                       Какъ я на Геркулеса!.. Въ тотъ же мѣсяцъ!
                       Недавнихъ слезъ слѣды еще остались
                       Въ ея глазахъ -- она -- супруга дяди!..
                       Такъ радостно навстрѣчу преступленью
                       Самой спѣшить! Чего же ждать въ грядущемъ?
                       Скорби, душа, но все сноси безмолвно!..

(Входятъ Гораціо, Марцелло и Бернардо.)

  
                                           Гораціо.
  
                       Имѣю честь представиться...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Я радъ
                       Васъ видѣть, господа... Кого я вижу?
                       Гораціо!.. Ужель я ошибаюсь?..
  
                                           Гораціо.
  
                       Онъ самый, принцъ, всегдашній вашъ слуга...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Скажи: "мой добрый другъ",-- и я тебѣ
                       Отвѣчу тѣмъ же... Для чего ты здѣсь,
                       Зачѣмъ оставилъ Виттенбергъ?... Марцелло?
  
                                           Марцелло.
  
                                           Принцъ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Очень радъ тебѣ! Бернардо,
                       Здорово! Нѣтъ, серьезно: что тебя
                       Заставило покинуть Виттенбергъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                 Лѣнь, дорогой мой принцъ.
  
                                           Гамлетъ
  
                                                               Я не желалъ-бы,
                       Чтобы и недругъ твой сказать рѣшился
                       Такую вещь при мнѣ,-- и я тебѣ
                       Не вѣрю: ты клевещешь на себя;--
                       Гораціо,-- вѣдь ты не изъ лѣнивыхъ....
                       Какія у тебя дѣла бытъ могутъ
                       Здѣсь, въ Эльсинорѣ? Мы тебя научимъ
                       Запоемъ пить -- и только.
  
                                           Гораціо.
  
                                                                         Я пріѣхалъ
                       На похороны вашего отца.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Прошу, не издѣвайся надо мною,
                       Мой школьный другъ: я знаю, ты пріѣхалъ
                       На свадьбу матери моей....
  
                                           Г , или моя дорогая королева, Вашего Величества супруга, если-бы я при этомъ случаѣ игралъ роль мѣшка для писемъ или письменнаго стола, спокойный и тихій закрылъ глаза и хладнокровно смотрѣлъ-бы на эту любовь? Чтобы вы подумали? Нѣтъ, я поступилъ открыто и прямо сказалъ моей молодой красавицѣ: "Принцъ Гамлетъ, владѣтельнаго дома князь, слишкомъ для тебя высокоя чета; этого не должно быть" и тогда-же, я приказалъ ей, чтобы она прекратила съ нимъ всякія отношенія, не принимала ни посланныхъ, ни подарковъ. Она воспользовалась и послѣдовала моимъ совѣтамъ и онъ, отвергнутый, (какъ-бы это сказать покороче), впалъ въ тоску, потомъ началъ поститься, затѣмъ не спать, потомъ впалъ въ ослабленіе, потомъ въ разсѣянность, и такимъ образомъ, постепенно, дошелъ до сумасшествія, которымъ онъ теперь страдаетъ и всѣхъ смущаетъ насъ.
   Король. (къ королевѣ) Какъ вы думаете, можетъ быть и такъ?
   Королева. Очень можетъ быть; все возможно.
   Полоній. (къ королю) Хотѣлъ-бы я знать: замѣтили-ли вы когда нибудь, чтобы я, сказавши навѣрно: "это такъ", впослѣдствіи это было-бы не такъ?
   Король. Никогда, сколько я знаю.
   Полоній. (Указывая на свою голову и плечи). Голову отрубите мнѣ, если это не будетъ такъ. Когда я разъ напалъ на слѣдъ, непремѣнно добьюсь гдѣ правда, скройсь она, хоть въ самомъ центрѣ,
   Король. Нельзя-ли какъ нибудь въ этомъ точнѣе убѣдиться?
   Полоній. Вамъ извѣстно, что онъ цѣлые часы ходитъ то взадъ, то впередъ по галлереѣ.
   Король. Дѣйствительно такъ.
   Полоній. Я хочу послать дочь мою туда къ нему; станьте вы въ это время со мною за ковромъ и замѣчайте: если онъ ее не любитъ и не отъ того сошелъ съ ума, то пусть я не буду болѣе статсъ-секретаремъ, велите мнѣ тогда поле пахать и ходить за лошадьми.
   Король. Увидимъ.
  

Гамлетъ входитъ, читая.

  
   Королева. Смотрите, несчастный идетъ, скучный и читаетъ.
   Полоній. Не угодно-ли вамъ обоимъ будетъ уйдти отсюда, убѣдительно васъ прошу! Я тотчасъ къ нему подъѣду. Пожалуста позвольте!

(Король, королева и свита уходятъ).

   (къ Гамлету). Какъ поживаете, мой дорогой принцъ Гамлетъ!
   Гамлетъ. Слава Богу, хорошо!
   Полоній. Знаете ли вы меня, принцъ!
   Гамлетъ. Отлично. Вы рыбакъ?
   Полоній. Ну, нѣтъ, принцъ.
   Гамлетъ. Я-бы желалъ, чтобы вы были такимъ честнымъ человѣкомъ"
   Полоній. Честнымъ, мой принцъ?
   Гамлетъ. Да, милостивый государь, честнымъ быть въ этомъ мірѣ, это значитъ, быть выбраннымъ изъ десяти тысячъ.
   Полоній. Это сущая правда, принцъ.
   Гамлетъ. Потому что если солнце зарождаетъ червей въ дохлой собакѣ, божество цѣлуетъ падаль -- есть у васъ дочь?
   Полоній. Есть, принцъ.
   Гамлетъ. Не пускайте ее на солнце. Быть способнымъ къ рожденію считается благословеніемъ, но, чтобы такая благодать не досталась въ удѣлъ вашей дочери -- берегитесь, другъ.
   Полоній. Что вы хотите этимъ сказать? (въ сторону) Такъ и намекаетъ все на дочь мою. А меня сначала и не узналъ; онъ сказалъ, что я рыбакъ. Далеко зашелъ, очень далеко! Правду сказать, и меня точно также мучила въ молодости любовь, какъ и его. Поговорю съ нимъ еще. (громко) Что вы читаете, принцъ?
   Гамлетъ. Слова, слова, слова.
   Полоній. Но о чемъ это толкуютъ?
   Гамлетъ. Кто толкуетъ?
   Полоній. Я хочу сказать какого содержанія книга, принцъ.
   Гамлетъ. Клеветы, милостивый государь: тамъ какой-то плутъ-сатирикъ утверждаетъ, что будто у старыхъ людей сѣдая борода; лице ихъ покрывается морщинами, что изъ глазъ у нихъ течетъ клейкая амбра и смола, что у нихъ большой недостатокъ остроумія, а при этомъ у нихъ очень слабыя ребра. И, хотя я самъ въ этомъ искренно и твердо убѣжденъ; но я не нахожу удобнымъ выражать это на бумагѣ; вотъ и вы сами, милостивый государь, могли-бы сдѣлаться такимъ же старикомъ, какъ я, если-бы могли пятиться назадъ, какъ ракъ.
   Полоній. (въ сторону) Это уже сумасшествіе и даже систематическое. (громко) Не хотите-ли уже уйдти отъ вѣтра, принцъ?
   Гамлетъ. Въ мой гробъ?
   Полоній. Да, это значило-бы дѣйствительно уйдти отъ вѣтра. (въ сторону) Какіе меткіе иногда его отвѣты! Удивительно, что сумасшедшимъ случается часто понимать то, что не доступно здравому смыслу и уму. Я его брошу и тотчасъ постараюсь устроить свиданіе его съ дочерью моей. -- (громко) Ваше Высочество, извините, я покорнѣйше прошу разрѣшить мнѣ уйдти.
   Гамлетъ. Вы не можете ничего болѣе пріятнаго попросить у меня -- исключая жизни, исключая жизни.
   Полоній. Прощайте, принцъ!
   Гамлетъ. Скучные старые дураки!
  

Розенкранцъ и Гильденштернъ входятъ.

  
   Полоній. (Проходя мимо) Вы ищите принца Гамлета? онъ тамъ.
   Розенкранцъ. (къ Полонію) Да пошлетъ вамъ Господь Богъ всякое благополучіе, милостивый государь!

(Полоній уходитъ).

   Гильденштернъ. Многоуважаемый принцъ --
   Розенкранцъ. Дорогой мой принцъ --
   Гамлетъ. Любезные и дорогіе друзья мои! Что подѣлываешь, ты, Гильденштернъ? -- А, Розенкранцъ! -- Каково поживаете, товарищи?
   Розенкранцъ. Какъ маленькіе люди на этой землѣ.
   Гильденштернъ. Счастливы, потому что мы не черезъ мѣру счастливы; мы не баловни, не сидимъ на макушкѣ фортуны.
   Гамлетъ. Но однако-же вы и не подошвы сапогъ ея?
   Розенкранцъ. Нельзя сказать этого, принцъ.
   Гамлетъ. Такимъ образомъ вы пребываете тамъ, гдѣ ея поясъ, или же въ центрѣ ея щедротъ.
   Гильденштернъ. Говоря правду, мы съ нею въ близкихъ отношеніяхъ,
   Гамлетъ. На лонѣ богини счастія? О, какая удивительная правда -- она вѣтренная и легкаго поведенія женщина! Что слышно новаго?
   Розенкранцъ. Ничего, принцъ, развѣ то только, что свѣтъ сталъ честнымъ.
   Гамлетъ. Въ такомъ случаѣ наступаетъ день страшнаго суда; но ваша новость -- несправедлива. Позвольте васъ однако-же спросить: чѣмъ провинились вы, друзья, противъ фортуны, что она шлетъ васъ сюда въ темницу?
   Гильденштернъ. Въ темницу, принцъ?
   Гамлетъ. Данія и есть темница.
   Розенкранцъ. Такимъ образомъ и цѣлый свѣтъ тоже темница.
   Гамлетъ. Великолѣпная, въ которой много перегородокъ, норъ и карцеровъ. Данія -- одна изъ самыхъ гадкихъ.
   Розенкранцъ. Мы такъ не думаемъ объ ней, принцъ.
   Гамлетъ. Въ такомъ случаѣ для васъ нѣтъ темницы, такъ какъ все само по себѣ не бываетъ ни доброе ни злое, а зависитъ отъ того, какъ мы смотримъ на что. Для меня Данія -- темница.
   Розенкранцъ. Это зависитъ отъ того, что ваше честолюбіе превращаетъ ее въ темницу, она слишкомъ мала для вашего духа.
   Гамлетъ. Боже, меня можно-бы заключить въ шелуху орѣховую и я-бы считалъ себя королемъ обширнѣйшей области, если-бы меня не преслѣдовали несчастные мечты.
   Гильденштернъ. Эти-то мечты, на самомъ дѣлѣ, и есть честолюбіе, такъ какъ сущность честолюбія есть только тѣнь мечты.
   Гамлетъ. Мечта сама ни что иное, какъ тѣнь.
   Розенкранцъ. Безъ сомнѣнія, и мнѣ кажется, что честолюбіе чувство такого прозрачнаго и не уловимаго свойства, что оно само не болѣе, какъ тѣнь тѣни.
   Гамлетъ. Такимъ образомъ, наши нищіе -- тѣла, и наши монархи и прославленные герои -- тѣни нищихъ. Не пора ли намъ во дворецъ? Клянусь душей, я не въ силахъ резонировать.
   Розенкранцъ и Гильденштернъ. Мы оба къ вашимъ услугамъ.
   Гамлетъ. Ничего подобнаго не говорите, я не причислю васъ къ остальнымъ моимъ слугамъ; ибо скажу вамъ, какъ честный человѣкъ, моя свита отвратительна. Но, какъ друзей, равныхъ мнѣ, спрашиваю, что подѣлываете вы въ Гельзингерѣ?
   Розенкранцъ. Мы хотѣли только навѣстить васъ, ничего болѣе.
   Гамлетъ. Нищій, какъ я, я даже бѣденъ чувствомъ благодарности. Но я благодарю васъ и навѣрно, милые мои друзья, за мою благодарность не стоитъ дать и мѣднаго гроша. Развѣ за вами не посылали? Собственное-ли было ваше желаніе? Добровольный визитъ? Пожалуста, поступайте со мною честно. Такъ и быть! Ну, скажите-же!
   Гильденштернъ. Что мы должны сказать, принцъ?
   Гамлетъ. Что хотите -- исключая правду. За вами послали, сознаніе уже замѣтно въ вашихъ глазахъ, которые недостаточно лукавы, чтобы притворяться. Я знаю, что добрый король и королева за вами послали.
   Розенкранцъ. Съ какою цѣлью, принцъ?
   Гамлетъ. Это я долженъ узнать отъ васъ. Но заклинаю васъ именемъ нашей школьной дружбы, союзомъ нашей юности, нашей испытанной любовью и всѣмъ дорогимъ, чѣмъ могъ-бы болѣе искусный ораторъ, сильнѣе тронуть ваше сердце, скажите сами прямо: послали-ли за вами, или нѣтъ.
   Розенкранцъ. (къ Гильденштерну) Что скажете вы?
   Гамлетъ. (въ сторону) Такъ, я уже понимаю васъ. (громко) Если вы меня любите, признайтесь.
   Гильденштернъ. Принцъ, дѣйствительно за нами послали.
   Гамлетъ. Я вамъ скажу для чего; угадываю и предупрежу вашу измѣну, такъ что вы, неоткрывая на волосъ тайны, нисколько не погрѣшите противъ короля и королевы. Недавно -- не знаю почему -- я лишился всей бодрости духа, оставилъ всѣ мои обыкновенныя занятія и дѣйствительно такъ разстроенъ, что земля, это чудное строеніе, кажется мнѣ однимъ только пустыннымъ мысомъ; видите-ли этотъ великолѣпный куполъ, воздухъ, этотъ чудный небосклонъ, этотъ величественный сводъ, вытканный золотымъ огнемъ, все это кажется для меня только скопленіемъ испорченныхъ и заразительныхъ паровъ. Какое образцовое созданіе человѣкъ! Какъ благороденъ онъ по своему уму! Какъ безпредѣльны его способности! Какое достоинство и сила въ его образѣ и движеніяхъ! Сколько сходства въ дѣлахъ у него съ ангеломъ, въ помыслахъ съ Богомъ! Краса міра! Первообразъ всего живущаго! И что-же для меня значитъ эта квинтэссенція изъ пыли? Я не имѣю никакой охоты къ мущинѣ. (Розенкранцъ и Гильденштернъ смѣются) Къ женщинѣ тоже, хотя вы, кажется, сомнѣваетесь въ этомъ, судя по вашей улыбкѣ.
   Розенкранцъ. У меня въ мысляхъ ничего подобнаго не было, принцъ.
   Гамлетъ. Отъ чего-же вы смѣялись, когда я сказалъ, что я не имѣю никакой охоты къ мущине.
   Розенкранцъ. Я думалъ вотъ что: если такъ, то какой-же сухой пріемъ найдутъ у васъ актеры. Мы встрѣтили ихъ на дорогѣ; они ѣдутъ сюда, къ вашимъ услугамъ.
   Гамлетъ. Тому, который играетъ королей, я очень радъ; его величеству я воздамъ должную дань; странствующій рыцарь употребитъ въ дѣло копье и шлемъ; любовникъ не напрасно будетъ вздыхать; играющій чудаковъ доведетъ роль свою до конца; дуракъ будетъ смѣшить людей, чувствительныхъ къ смѣху; актриса пусть смѣло высказываетъ свои чувства, развѣ стихи для этого будутъ плохи. Что это за труппа?
   Розенкранцъ. Та самая, которая вамъ доставляла такъ много удовольствія -- столичные актеры.
   Гамлетъ. Почему-же они разъѣзжаютъ? Постоянное мѣстожительство выгоднѣе имъ, какъ для славы, такъ и для доходовъ.
   Розенкранцъ. Я думаю, что они перестали въ городѣ играть, вслѣдствіе послѣднихъ перемѣнъ, которыя тамъ случились,
   Гамлетъ. Пользуются-ли они тѣмъ-же уваженіемъ, какъ прежде, когда я былъ въ городѣ? Такъ-ли охотно ихъ и теперь посѣщаютъ?
   Розенкранцъ. Нѣтъ, навѣрно не такъ.
   Гамлетъ. Отъ чего-же? Развѣ они стали дурно играть?
   Розенкранцъ. Нисколько; ихъ достоинство и труды тѣ-же самые, но тамъ нашлось гнѣздо дѣтей, маленькихъ: птичекъ, которые немилосердно пищатъ напыщеннымъ слогомъ и за это имъ безпощадно аплодируютъ. Они теперь въ большомъ ходу и издѣваются надъ театрами обыкновенными (какъ называютъ они прочіе театры) до того, что многіе, носящіе шпаги, боятся гусинаго пера й едва осмѣливаются ходить туда.
   Гамлетъ. Не ужели это дѣти? Кто-же ихъ содержитъ? Плотитъ имъ жалованье? Не ужели они до тѣхъ поръ только останутся актерами, пока поютъ дискантомъ? Не скажутъ-ли они впослѣдствіи, когда сдѣлаются обыкновенными актерами (что очень вѣроятно, когда они ни къ чему другому не будутъ приспособлены) что писатели ихнихъ комедій дѣлаютъ глупость, заставляя ихъ самихъ декламировать противъ того, что ихъ ожидаетъ въ будущемъ?
   Розенкранцъ. Право, съ обѣихъ сторонъ было много шуму и толпа нисколько не стѣсняется возбуждать обѣ стороны къ дракѣ. Нѣсколько времени дѣло доходило до того, что нельзя было ни за что продать пьесы, если въ ней писатель и актеры чуть не вцѣплялись въ волоса другъ другу.
   Гамлетъ. Не ужели?
   Гильденштернъ. О, много ума было потрачено на это.
   Гамлетъ. И что-же, дѣти побѣждаютъ?
   Розенкранцъ. Безъ сомнѣнія, принцъ, они побѣдили актеровъ театра подъ фирмой: Геркулесъ съ земнымъ шаромъ на плечахъ.
   Гамлетъ. Впрочемъ, что тутъ удивительнаго: теперь мой дядя сталъ королемъ Даніи, и вотъ именно тѣ, которые ему строили рожу, пока жилъ мой отецъ, теперь плотятъ двадцать, сорокъ, пятьдесятъ, даже сто червонцевъ за его портретъ въ миніатюрѣ. Чортъ возьми, въ этомъ что то есть сверхъ-естественное, пусть бы философія чѣмъ нибудь объяснила это.

(звукъ трубъ за сценой),

   Гильденштернъ. Вотъ и актеры.
   Гамлетъ. Любезные господа, всѣ очень рады видѣть васъ въ Гельзингерѣ. Дайте мнѣ ваши руки! Вотъ такъ! Хорошіе манеры и комплименты необходимы, когда мы рады кого нибудь встрѣтить. Позвольте и мнѣ васъ привѣтствовать такимъ-же образомъ, что-бы мое обращеніе съ актерами (которое по наружности должно быть особенно вѣжливое) не показалось-бы болѣе вѣжливымъ, какъ съ вами. Вамъ рады, но мой дядя-отецъ и моя тетка-мать ошибаются.
   Гильденштернъ. Въ чемъ, мой дорогой принцъ?
   Гамлетъ. Я теряю умъ только при сѣверовосточномъ вѣтрѣ; но при южномъ я могу отличить колокольню отъ фонарнаго столба.
  

Полоній входитъ.

  
   Полоній. Здравствуйте, Господа!
   Гамлетъ. Слушайте, Гильденштернъ! -- и вы тоже -- на каждое ухо до одному слушателю: большой ребенокъ, котораго вы видите тамъ, не вышолъ еще изъ пеленокъ.
   Розенкранцъ. А можетъ быть онъ вторично народился, ибо говорятъ-же, что старики снова дѣлаются дѣтьми.
   Гамлеть. Я предсказываю, что онъ пришелъ сказать мнѣ объ актерахъ. Обратите вниманіе! -- Совершенно справедливо, милостивый государь: утромъ въ понедѣлъникъ тоже самое было, онъ былъ, точно ребенокъ.--
   Полоній. Принцъ, я хочу вамъ сообщить новость.
   Гамлетъ. Милостивый государь, я хочу вамъ сообщить новость. -- Когда актеръ Росцій былъ въ Римѣ --
   Полоній. Актеры сюда пріѣхали, принцъ,
   Гамлетъ. Пустяки, пустяки.
   Полоній. Какъ честный человѣкъ --
   Гамлетъ "Каждый ѣхалъ на своемъ ослѣ" --
   Полоній. Самые лучшіе актеры въ мірѣ для трагедій, комедій, исторій, пасторалей, пастораль-комедій, историко-пасторалей, для нераздѣльнаго дѣйствія, или для какихъ угодно длинныхъ поэмъ. Для нихъ Сенека не слишкомъ трагиченъ и Плавтъ не слишкомъ комиченъ. Сочинить или сказать что-нибудь экспромтомъ съ ними никто не сравнится.
   Гамлетъ. "О, Іеффай, судья израиля!" -- Какое сокровище ты имѣлъ?
   Полоній. Какое сокровище онъ имѣлъ, принцъ?
   Гамлетъ. Слушайте:
   "И прекрасную дочь онъ имѣлъ
   Онъ любилъ ее отъ души."
   Полоній. (въ сторону) Непремѣнно моя дочь.
   Гамлетъ. Не правъ-ли я, старый Іеффай?
   Полоній. Если вы меня зовете Іеффайемъ, принцъ, то я имѣю дочь, которую чрезъ мѣру люблю.
   Гамлетъ. Нѣтъ, не это слѣдуетъ заключеніе.
   Полоній. Что-же слѣдуетъ, принцъ?
   Гамлетъ. Да вотъ что:
   "Счастію, жизни конецъ
   Положилъ нашъ Творецъ."
   3атѣмъ вы знаете:
   "И случилось съ ней то,
   Что всѣмъ намъ суждено,"--
   Дальше вы можете сами узнать изъ перваго отдѣла святочныхъ пѣсней, а теперь, смотрите, идутъ люди, которые мѣшаютъ намъ продолжать разговоръ.
  

Четыре или пять актеровъ входятъ.

  
   Гамлетъ. Здравствуйте, господа, здравствуйте! -- Я радуюсь, что вижу васъ здоровыми. Здравствуйте, мои любезные друзья! Ахъ, старый другъ, какъ поистрепалось лице твое съ тѣхъ поръ, какъ я тебя видѣлъ въ послѣдній разъ! А что, ты и въ Даніи будешь ворчать на меня? Ахъ моя прекрасная молодая дама! Какъ люблю женщинъ, M-lle, вы поднялись къ небу на одинъ каблукъ выше съ тѣхъ поръ, какъ я васъ видѣлъ. Дай Богъ, чтобы вашъ голосъ, подобно старой монетѣ, не потерялъ своей звучности и прелести. -- Очень радъ васъ всѣхъ видѣть, господа! Мы тотчасъ пріймемся за дѣло, какъ французскіе фальконьеры, налетимъ на все, что встрѣтится на пути. Съиграемъ что нибудь! Покажите намъ обращикъ вашего искуства. Такъ и быть! Какую нибудь патетическую рѣчь.
   1-й актеръ. Какую рѣчь прикажете, Ваше Высочество!
   Гамлетъ. Я слышалъ однажды, какъ ты читалъ монологъ. Пьеса никогда не была поставлена на сцену, а если и была, то не болѣе однаго раза; и, сколько могу припомнить, она не понравилась толпѣ, для нее это было тоже самое, что свѣжая икра для простонародія. Но это была, по моему мнѣнію и по мнѣнію лучшихъ знатоковъ, превосходная пьеса: сцены въ ней распредѣлены правильно и задуманы весьма искусно и умно. Я помню, что кто-то сказалъ о ней, что въ стихахъ нѣтъ вовсе соли и перцу, чтобы придать мыслямъ болѣе остроты, что въ выраженіяхъ не было никакого желанія автора пользоваться прикрасами; но онъ считалъ ее написанной просто, столько-же со здравымъ смысломъ, какъ и пріятной и далеко болѣе красивой, чѣмъ прикрашенной. Въ пьесѣ этой одинъ монологъ мнѣ особенно нравился: это былъ разсказъ Энея Дидонѣ; въ особенности то мѣсто, когда онъ разсказываетъ объ убійствѣ Пріяма. (къ одному изъ актеровъ) Если вы помните, оно начинается этими строками: -- Постойте, постойте --
   "Жестокій Пирръ, какъ левъ гирканскій" -- Нѣтъ не такъ, я ошибаюсъ, но помню, что оно начинается Пирромъ. "Жестокій Пирръ, онъ, котораго мрачный мечь, черный, какъ замыслы его, похожій на ту ночь, когда сидѣлъ онъ внутри зловѣщаго коня -- убралъ теперь свой страшный ликъ варварскими гербами: съ головы до ногъ имѣлъ онъ видъ алой краски; какъ чудовище росписанъ былъ кровью отцовъ, матерей, дочерей и сыновей, осушаемый жаромъ пылающихъ улицъ, которыя освѣщали грознымъ и адскимъ свѣтомъ сцену убійства своего владыки. Распаленный огнемъ и злобой, обрызганный густою кровью, съ глазами, какъ-бы изъ краснаго камня, ищетъ бѣшенный Пирръ праотца Пріяма." -- Продолжайте дальше!
   Полоній. Ей Богу, принцъ, великолѣпно сказано -- благороднымъ тономъ, съ отличной выдержкой.
   1-й актеръ. "Скоро находитъ онъ его, но уже безсильнаго дать отпоръ врагу: его старый мечь не повинуется болѣе рукѣ и лежитъ невнимательный къ повелѣнію, тамъ гдѣ упалъ, Далеко не равномѣрный силами бросается Пирръ прямо на Пріяма и высоко взмахнулъ мечемъ, но отъ однаго только свиста ужаснаго меча падаетъ обезсиленный отецъ. И Троя, хотя уже бездыханная, содрогнулась отъ этого взмаха; ея поникшая долу башня, объятая пламенемъ, рушилась на землю и паденіемъ своимъ ужаснымъ оглушила Пирра: смотрите, мечь его, неумолимо падавшій уже на бѣлую, какъ молоко, царственную голову Пріяма, остановился въ воздухѣ, какъ будто окаменѣлый. Такъ стоялъ онъ, росписанное чудовище, въ недоумѣніи между силой и волей и не зналь, что дѣлать. Но, какъ часто, видимъ мы, бываетъ передъ бурей: тишина на небѣ, не подвижны облака, вѣтеръ не шелохнетъ, а внизу земля мрачная, какъ смерть -- вдругъ ужасный громъ разсѣкаетъ воздухъ; такъ и мщеніе, какъ-бы въ наказаніе за минуту замедленія, съ новой силой поднимаетъ на дѣло Пирра; и никогда не падали безпощаднѣе молоты циклоповъ на панцырь Марса, скованный какъ вѣчность, какъ удалъ теперь кровавый мечь Пирра на голову Пріяма. -- О, ты, коварная, какъ публичная женщина, богиня Фортуна! Вы, всѣ, боги великаго совѣта, лишите ее власти, изломаете спицы и ободъ колеса ея, и пусть скатится съ высотъ небесныхъ одна ступица въ бездонную пропасть ада."
   Полоній. Это слишкомъ длинно.
   Гамлетъ. Не мѣшало-бы отослать къ цырульнику и обрѣзать вмѣстѣ съ вашей бородой. (къ актеру) Пожалуста, продолжай! Онъ любитъ только фарсы или пошлые анекдоты, въ противномъ случаѣ засыпаетъ. Говори дальше, начинай о Гекубѣ!
   1-й актеръ. "Но кто, о горе! видѣлъ полунагую королеву"--
   Гамлетъ. Полунагую королеву?
   Полоній. Это хорошо; полунагая королева, хорошо.
   1-й актеръ. "Какъ бѣгала она, босая, и пламень могла-бъ залить ручьями слезъ; съ головой, прикрытой лохмотьемъ, гдѣ еще недавно сіяла царская корона; и, вмѣсто одежды, исхудалое и истощенное отъ горя тѣло было покрыто простыней, въ торопяхъ гдѣ-то схваченной: кто это видѣлъ, разразился-бы ядовитымъ гнѣвомъ противъ коварства богини фортуны. И если-бы сами боги взглянули въ ту минуту, когда она замѣтила, какъ Пирръ, жестоко позоря, рубилъ мечемъ супруга тѣло: первый взрывъ крика ея (для нихъ жизнь смертныхъ не совсѣмъ чужда) вызвалъ бы слезы изъ пылающихъ очей неба и чувство состраданія изъ сердецъ безсмертныхъ боговъ."
   Полоній. Посмотрите, развѣ не измѣнился онъ въ лицѣ, даже слезы на глазахъ? -- Пожалуста, перестань!
   Гамлетъ. Хорошо. Остальное разскажешь мнѣ послѣ, въ скоромъ времени. (къ Полонію) Милостивый государь, не угодно-ли вамъ позаботиться объ угощеніи актеровъ. Послушайте, примите ихъ хорошо, потому что они зеркало и краткая хроника нашего вѣка. Для васъ была-бы лучше дурная надпись на могилѣ, послѣ смерти, чѣмъ худая молва при жизни.
   Полоній. Ваше Высочество, я; буду обращаться съ ними по ихъ заслугамъ.
   Гамлетъ. Чортъ возьми, мой милый, гораздо лучше! Попробуйте обращаться со всякимъ по заслугамъ -- кого тогда не пришлось-бы побить? Обращайтесь съ ними, какъ требуютъ этого собственное ваше достоинство и честь: чѣмъ менѣе они этого стоютъ, тѣмъ болѣе можно будетъ оцѣнить вашу доброту и любезность. Возьмите ихъ съ собой!
   Полоній. Пожалуйте, господа!.
   Гамлетъ. (къ актерамъ) Идите за нимъ, друзья мои! Завтра должна быть съиграна пьеса. (къ первому,актеру) Послушайте, старый другъ, можете ли вы съиграть убійство Гонзаго?
   1-й актеръ. Можемъ, принцъ.
   Гамлетъ. Съиграйте его завтра вечеромъ. Я надѣюсь, что вы, если понадобится, можете выучить наизустъ монологъ, такъ около 12--16 строкъ, который я хочу сочинить и вставить въ пьесу? Не такъ-ли?
   1-й актеръ. Могу, Ваше Высочество.
   Гамлетъ. Отлично! (ко всѣмъ актерамъ) Идите за этимъ господиномъ, только, смотрите, не труните надъ нимъ! (Полоній и актеры уходятъ. -- Къ Розенкранцу и Гильденштерну) Мои добрые друзья, я прощаюсь съ вами до вечера: вамъ очень рады въ Гельзингерѣ!
   Розенкранцъ. Очень хорошо, принцъ.
   Гамлетъ. И такъ, идите съ Богомъ!

(Розенкранцъ, Гильденштернъ уходятъ).

   Теперь я одинъ. О, какой-же я негодяй и презрѣнный рабъ! Не удивительно-ли, что здѣсь актеръ, подъ вліяніемъ вымысла и страсти, созданныхъ воображеніемъ, по собственному только представленію, могъ настроить свою душу такъ, что лице его отъ волненія блѣднѣло и выражало ужасъ, глаза наливались слезами, голосъ замиралъ и вся его фигура, какъ-бы олицетворяла собой эти чувства. И все это волненіе изъ за пустяковъ! Изъ за Гекубы! Что ему Гекуба, что онъ ей? Изъ за чего тутъ слезы лить? Что, если бы онъ, какъ я, былъ призванъ на дѣло мщенія и это чувство было-бы единственной задачей его жизни: что-бы онъ дѣлалъ? Залилъ-бы слезами сцену; поразилъ-бы зрителей раздирающими душу словами; съ ума бы свелъ преступника; привелъ-бы въ такое смущеніе и трепетъ людей невинныхъ и не причастныхъ къ дѣлу, что могъ-бы даже лишить ихъ и зрѣнія и слуха. А я, робкій и малодушный бездѣльникъ, пресмыкаюсь, какъ шутъ въ чужомъ пиру, чуждаясь собственнаго дѣла, и не смѣю сказать одного слова, одного слова въ защиту короля, котораго открытымъ разбоемъ лишили собственности и драгоцѣнной жизни. Кажется, я не трусъ? Кто смѣетъ назвать меня негоднымъ? Ударить по головѣ? Потрепать за бороду и бросить въ лице клочки волосъ? Ущипнуть за носъ? Нахально уличать во лжи? Кто смѣетъ сдѣлать это? Но я, наконецъ, какъ будто-бы проглотилъ все это? Иначе нельзя и думать: я кротокъ, какъ голубь, гнетъ переношу безъ настоящаго ожесточенія; въ противномъ случаѣ, я давно-бы долженъ былъ бросить трупъ этого мерзавца, какъ падаль, на съѣденіе здѣшнимъ коршунамъ. Кровожадный и развратный негодяй! Безчувственный и сладострастный извергъ! -- Да, но какой-же я оселъ! Отличная храбрость, когда, будучи сыномъ дорогого замученнаго отца, когда небо и адъ зовутъ меня на месть, я только на словахъ, какъ публичная женщина, отвожу душу и довольствуюсь одними бранными словами, какъ какая нибудь поденщица или кухарка! О, какъ это гадко! Пора тебѣ на работу, голова моя! Да, да! Я слышалъ, что разбойники, присутствуя въ театрѣ на драматическихъ представленіяхъ, искуствомъ игры до того поражены бывали, что сами выдавали тайну своихъ преступленій: убійство, безъ языка, умѣетъ говорить какими-то магическими словами. Они должны съиграть передъ дядей что нибудь похожее на убійство моего отца. Я буду слѣдить за его глазами, я хочу проникнуть въ сокровенную тайну души его: дрогнетъ онъ -- тогда я буду знать, что дѣлать. Духъ, котораго я видѣлъ, можетъ быть дьяволъ, который умѣетъ облекаться въ разныя обольстительныя формы; да, и, можетъ быть, пользуясь моей слабостью и меланхоліей (на такой характеръ онъ имѣетъ сильное вліяніе) увлекаетъ меня на погибель. Я хочу добыть основаніе болѣе вѣрное. Пусть театральное представленіе будетъ силками, разставленными на совѣсть короля! (уходитъ).
  

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Комната въ замкѣ.

Король, Королева, Полоній, Офелія, Розенкранцъ и Гильденштернъ входятъ.

   Король. Чтоже, нельзя отъ него узнать никакими изворотами: что за разстройство, которое нарушаетъ спокойствіе его жизни такимъ ужаснымъ и опаснымъ безуміемъ?
   Розенкранцъ. Онъ говоритъ, что чувствуетъ себя разстроеннымъ; но не хочетъ ни за что сказать о причинѣ этого разстройства.
   Гильденштернъ. Онъ неохотно позволилъ испытывать себя, отдѣлывается, напротивъ, весьма искусно, когда мы хотѣли убѣдить его, что-бы онъ открылъ намъ настоящую суть дѣла.
   Королева. Какъ-же онъ васъ принялъ?
   Розенкранцъ. Какъ настоящій джентльменъ.
   Гильденштернъ. Однако-же онъ дѣлалъ надъ собой большое усиліе.
   Розенкранцъ. На собственные вопросы скупъ, на наши-же вопросы отвѣчалъ охотно.
   Королева. Звали-ли вы его на какое нибудь гулянье?
   Розенкранцъ. Случилось именно въ это время, Ваше Величество, что мы встрѣтили на дорогѣ актеровъ. Ему мы сказали объ этомъ и, кажется, онъ какъ-то особенно этому обрадовался. Они остановились здѣсь, недалеко отъ дворца, и, полагаю, что получили уже приказаніе играть для него сегодня вечеромъ.
   Полоній. Дѣйствительно такъ; онъ меня просилъ пригласить Ваши Величества послушать и посмотрѣть эту вещь.
   Король. Съ большимъ удовольствіемъ, я очень радъ, что онъ начинаетъ въ этомъ находить удовольствіе. Вы, любезные господа, воодушевляйте и подстрекайте его къ разнаго рода развлеченіямъ.
   Розенкранцъ. Мы очень рады, государь!

(Розенкранцъ и Гильденштернъ уходятъ.)

   Король. И ты уйди, любезная Гертруда; мы тайно направляемъ сюда Гамлета, чтобы онъ, какъ-бы случайно, могъ встрѣтиться здѣсь съ Офеліей. Мы съ отцомъ ея станемъ такъ, что будемъ все видѣть, сами не показываясь. Изъ этого свиданія мы постараемся замѣтить и разгадать: тоска-ли отъ любви причиной его скорби, или его мучитъ что нибудь другое.
   Королева. Ухожу, если вы этого требуете. -- Что касается васъ, Офелія, я бы только и желала, чтобы ваша красота была счастливымъ основаніемъ странностей Гамлета: въ такомъ случаѣ, я надѣюсь, что ваши добродѣтели подѣйствуютъ на него благотворно и возвратятъ ему разсудокъ, къ чести васъ обоихъ.
   Офелія. Я этого желаю, Ваше Величество. (королева уходитъ).
   Полоній. Прохаживайся здѣсь, Офелія! Государь, займемъ наши мѣста! -- (къ Офеліи) Читай, это будетъ благовиднымъ предлогомъ твоего уединенія. -- Въ этомъ отношеніи часто и мы сами не безъ грѣха -- много человѣкъ испытываетъ въ жизни -- набожнымъ лицемъ и мнимо благочестивыми дѣлами подслащаемъ хоть самого чорта.
   Король. (въ сторону) О, сколько въ этомъ правды! Какимъ острымъ бичемъ слова эти падаютъ мнѣ на совѣсть! Лице развратницы, подкрашенное искуствомъ, не столько возбуждаетъ отвращенія своими румянами, какъ мои дѣла, прикрытыя красными словами. О, тяжкое бремя мое!
   Полоній. Я слышу, онъ идетъ: спрячемся!

(Король и Полоній становятся за ковромъ).

  

Гамлетъ входитъ.

  
   Гамлетъ. Быть, или не быть -- вотъ въ чемъ вопросъ здѣсь: благороднѣе-ли переносить въ душѣ всѣ ужасы разъяренной судьбы, или, поднявъ оружіе противу моря золъ, погибнуть въ неравномъ бою. Умереть -- уснуть -- и только! -- и знать, что въ этомъ снѣ будетъ конецъ всѣмъ мученіямъ сердца и тысячамъ невзгодъ, доставшихся въ удѣлъ нашей жизни -- это и есть единственное и страстное желаніе нашего духа. Умереть -- уснуть -- уснуть! Можетъ быть погрузиться только въ мечты! -- Да, но въ томъ то и дѣло: какія будутъ тѣ мечты за гробомъ, когда мы бросимъ смертное наше тѣло? Вотъ что останавливаетъ насъ и служитъ основаніемъ тому, что наши бѣдствія переживаютъ цѣлыя столѣтія! Въ противномъ случаѣ: кто-бы снесъ насмѣшку и бичъ временъ, гнетъ сильнаго, обиды гордаго, муки отвергнутой съ презрѣніемъ любви, попираніе законовъ, высокомѣріе должностныхъ чиновъ и позоръ, которому подвергаются смиренныя заслуги передъ ничтожествомъ, если-бы каждый, по собственному желанію, могъ достигнуть покоя, съ помощью какой нибудь булавки? Кто-бы стоналъ и трудился въ потѣ лица, кто гнулъ-бы шею подъ бременемъ земныхъ невзгодъ? Но страхъ чего-то, что будетъ послѣ смерти -- въ той неизвѣданной странѣ, откуда путники никогда не возвращаются -- приводитъ волю въ такое ужасное смятеніе, что мы охотнѣе переносимъ неизбѣжныя бѣдствія наши, чѣмъ рѣшаемся летѣть къ другимъ, еще неизвѣданнымъ страданіямъ. Вотъ почему совѣсть дѣлаетъ всѣхъ насъ трусами; эта роковая мысль отравляетъ врожденное намъ чувство отваги; и подвиги наши, какъ-бы ни были полны энергіи и силы, сбитые съ пути идеей этой, теряютъ даже самое названіе подвиговъ.-- Тише! Прелестная Офелія. (къ Офеліи). Нимфа, помяни въ своихъ молитвахъ и мои грѣхи!
   Офелія. Какъ поживаете, принцъ, съ тѣхъ поръ, какъ я васъ такъ давно не видѣла?
   Гамлетъ. Всеподданнѣйше благодарю: хорошо.
   Офелія. Мой принцъ, у меня есть вещи, данныя мнѣ вами на память, я давно собираюсь возвратить ихъ вамъ; возьмите ихъ, пожалуста, теперь!
   Гамлетъ. Нѣтъ, никогда; я никогда ничего не давалъ вамъ.
   Офелія. Дорогой принцъ, вы знаете хорошо, что дарили, и при этомъ слова ваши были такъ сладки и душисты, что далеко увеличивали цѣнность вещей. Но ароматъ исчезъ -- возьмите ихъ назадъ: для благородной души, подарокъ теряетъ всякое значеніе, когда потеряно сердце дающаго. Вотъ они, принцъ!
   Гамлетъ. Ха, ха, ха! Скажите: вы добродѣтельны?
   Офелія. Милостивый Государь?
   Гамлетъ. Красавица-ли вы?
   Офелія. Что вы хотите этимъ сказать, Ваше Высочество?
   Гамлетъ. То, что если вы добродѣтельны и красивы, добродѣтель ваша не должна имѣть никакого сношенія съ красотой.
   Офелія. Мой принцъ, можетъ-ли красота имѣть лучшаго друга, какъ добродѣтель?
   Гамлетъ. Безъ сомнѣнія: потому что сила красоты скорѣе передѣлаетъ добродѣтель въ распутство, нежели сила добродѣтели сдѣлаетъ красоту себѣ подобной. Прежде это было немыслимо, а теперь время доказало, что это можетъ быть. Я любилъ тебя когда-то.
   Офелія. Дѣйствительно, мой принцъ, вы старались увѣрить меня въ этомъ.
   Гамлетъ. Ты не должна была мнѣ вѣрить: потому что добродѣтель не можетъ привиться къ нашему испорченному поколѣнію такъ, чтобы не оставалось въ немъ гнилаго вкуса. Я не любилъ тебя.
   Офелія. Тѣмъ хуже я была обманута.
   Гамлетъ. Ступай въ монастырь! Зачѣмъ хотѣла-бы ты рождать грѣшниковъ для свѣта? Я самъ могъ-бы назвать себя достаточно добродѣтельнымъ; но я могу обвинить себя въ такихъ вещахъ, что лучше-бы не родила меня мать моя. Я слишкомъ гордъ, мстителенъ, честолюбивъ, къ моимъ услугамъ столько преступленій, что у меня нѣтъ столько ума, что-бы ихъ придумать; нѣтъ столько воображенія, чтобы облечь ихъ въ формы; нѣтъ столько времени, чтобы привести ихъ въ исполненіе. И для чего-бы такимъ молодцамъ, какъ я, пресмыкаться между небомъ и землей? Мы отъявленные негодяи, всѣ: никому изъ насъ не вѣрь! Иди прямо въ монастырь! Гдѣ твой отецъ?
   Офелія. Дома, принцъ.
   Гамлетъ. Затвори двери за нимъ на замокъ, чтобы онъ нигдѣ, кромѣ дома, не разъигрывалъ роль дурака. Прощай!
   Офелія. Спаси его, милосердное небо!
   Гамлетъ. Если ты выйдешь замужъ, я даю тебѣ такое проклятіе въ приданное: будь непорочна, какъ ледъ, чиста, какъ снѣгъ, ты не уйдешь отъ клеветы. Иди въ монастырь! Прощай! Но если ты непремѣнно хочешь замужъ, бери дурака, потому что люди умные знаютъ слишкомъ хорошо, въ какія чудовища вы передѣлываете ихъ. Иди въ монастырь! и то скоро. Прощай!
   Офелія. Силы небесныя, исцѣлите его!
   Гамлетъ. Я знаю тоже хорошо ваши продѣлки съ румянами. Богъ вамъ далъ одно лице, а вы себѣ дѣлаете другое; вы ломаетесь въ танцахъ, сѣмените ногами, нарочно шепелявите, созданіямъ Божіимъ даете позорныя названія и притворяетесь, по глупости, дурочками, ничего не понимающими. Пойдите вы! Ни слова объ этомъ! оно свело меня съ ума. Я говорю, мы знать ничего не хотимъ о бракѣ: кто женатъ уже, всѣ, кромѣ одного, должны жить; прочіе должны остаться, какъ теперь, иди въ монастырь! (уходить).
   Офелія. О, какой благородный духъ разрушенъ! Глаза -- настоящаго царедворца, языкъ -- ученаго, рука -- героя, надежда и краса государства, зеркало нравственной чистоты, образецъ воспитанія, предметъ, достойный вниманія философа: все, все погибло! И я, самая несчастная и жалкая изъ женщинъ, вкусившая сладость клятвъ его, я вижу, какъ его благородный высоковластительный умъ дико звучитъ теперь, какъ разбитые колокола; этотъ чудный образъ, черты цвѣтущей юности, уничтожены безуміемъ: горе мнѣ, горе! что я видѣла когда-то и что вижу я теперь!
  

Король и Полоній входятъ снова.

  
   Король. Отъ любви? Нѣтъ, не туда онъ смотритъ; и то, что онъ говорилъ, хотя немного дико, но не похоже на безуміе. У него что-то на душѣ лежитъ, въ чемъ меланхолія его находитъ пищу; и, какъ я опасаюсь, оно можетъ разразиться очень опасно. Чтобы предупредить это, я на первыхъ порахъ придумалъ вотъ что: онъ долженъ тотчасъ уѣхать въ Англію съ порученіемъ потребовать неуплоченную дань. Можетъ быть море, новыя страны, разнообразіе предметовъ разсѣютъ это что-то, что лежитъ у него на душѣ, надъ чѣмъ сосредоточенная голова, дѣлаетъ его столь не похожимъ на самого себя. Что вы думаете объ этомъ?
   Полоній. Это принесетъ ему большую пользу, но все-таки, я думаю, начало и причина его тоски -- не бывалая еще любовь. -- Ну, Офелія? тебѣ не нужно говорить намъ, что принцъ сказалъ: мы все слышали. Ваше Величество, дѣлайте по вашему благоусмотрѣнію; если-же найдете возможнымъ, то позвольте пусть королева-мать послѣ театра, сама попробуетъ заставить его высказать ей причину страданія; пусть она откровенно съ нимъ переговоритъ: я хочу, если позволите, подслушать разговоръ ихъ. Если она ничего не добьется, пошлите его тогда въ Англію, или заключите куда нибудь, согласно вашему мудрому рѣшенію.
   Король. Такъ и слѣдуетъ сдѣлать: безуміе высокопоставленныхъ лицъ не должно ходить безъ стражи.

(Всѣ уходятъ).

  

СЦЕНА II.

Зала въ замкѣ.

Гамлетъ и нѣсколько актеровъ, не вполнѣ еще костюмированныхъ, входятъ.

   Гамлетъ. Пожалуста декламируйте, какъ я вамъ показалъ: легко и плавно; но когда вы будете драть горло, какъ многіе изъ нашихъ актеровъ, то я лучше согласился-бы, чтобы мои стихи прокричалъ какой нибудь уличный разнощикъ. Не рубите воздухъ безъ мѣры руками, такъ -- но все дѣлайте въ мѣру. И такъ, въ потокѣ, въ бурѣ и, какъ-бы сказать, въ пучинѣ вашей страсти, вы должны усвоить себѣ ту умѣренность, которая придаетъ ей мягкость. О какъ я киплю въ душѣ, когда какой нибудь ломовой, съ растрепанными волосами, парень, разрываетъ патетическія мѣста въ клочки, въ настоящія лохмотья, что-бы громомъ поражать уши партерныхъ пискарей, не понимающихъ по большей части ничего, кромѣ какой нибудь безсмысленной нѣмой пантомимы, или крика. Я въ состояніи велѣть такого парня, за его хвастовство, поколотить; это хуже всякаго тиранства. Прошу васъ, избѣгайте этого.
   1-й актеръ. Ваше Высочество, можете быть въ этомъ увѣрены.
   Гамлетъ. Не будьте слишкомъ робки, имѣйте собственное мнѣніе; старайтесь, что-бы тѣло-движеніе отвѣчало слову, а слово тѣло-движенію; въ особенности при этомъ вы должны обращать вниманіе, чтобы никогда не переступать естественныхъ предѣловъ простоты и скромности. Потому что все, что поднято на ходули, противно цѣли театральной пьесы, которой назначеніе всегда было, есть и будетъ быть зеркаломъ природы: добродѣтели -- показать свойственныя ей черты, позору -- собственный его образъ и отразить въ себѣ картину столѣтія со всѣми формами бытовыхъ предметовъ. Когда-же будетъ все натянуто, или обрисовано слабо, то, хотя невѣжда и можетъ разсмѣяться, но для понимающаго человѣка это не выносимо, а что находитъ дурнымъ послѣдній, то должно имѣть больше значенія, чѣмъ крикъ всей театральной толпы. О, какъ много актеровъ, которыхъ игру я видѣлъ и которыхъ многіе высоко цѣнили и именно тогда, что-бы не сказать лишняго, когда они не имѣли ни тона, ни вида ни христіанъ, ни язычниковъ, ни вообще людей; рисовались и ревѣли такъ, что мнѣ казалось, что какой нибудь батракъ срубилъ не уклюже людей, да и тѣ еще ему не удались: такъ безобразно они представляли человѣчество.
   1-й актеръ. Я надѣюсь, что у насъ этого почти что нѣтъ.
   Гамлетъ. О, пожалуста, совсѣмъ бросьте это! И тѣ, которые у васъ дураковъ играютъ, пусть не говорятъ болѣе того, что стоитъ въ ихъ роли: потому что между ними есть и такіе, которые, чтобы разсмѣшить толпу зрителей невѣждъ, сами смѣются, не смотря на то, что въ этотъ моментъ идетъ въ пьесѣ какой нибудь особенно-важный и серьезный пунктъ. Это ужасно гадко и доказываетъ жалкое честолюбіе, играющаго роль дурака. Ступайте и приготовьтесь! (актеры уходять) .
  

Полоній, Розенкранцъ и Гильденштернъ входятъ.

   Гамлетъ. (къ Полонію) Ну что, хочетъ король видѣть пьесу?
   Полоній. Да, и королева тоже, хотя-бы и сей часъ.
   Гамлетъ. Прикажите актерамъ поторопиться! (Полоній уходитъ), Не угодно-ли вамъ помочь имъ устроиться?
   Розенкранцъ и Гильденштернъ. Съ удовольствіемъ, принцъ. (оба уходятъ).
   Гамлетъ. (громко) Эй! Гораціо!
  

Гораціо входитъ.

  
   Гораціо. Я здѣсь, любезный принцъ, къ вашимъ услугамъ!
   Гамлетъ. Ты -- именно такой дѣльный человѣкъ, Гораціо, между людьми, съ которыми я когда нибудь могъ сродниться.
   Полоній. Мой дорогой принцъ --
   Гамлетъ. Но, не подумай, что я хочу польстить тебѣ. Изъ за чего-бы льстить, когда у тебя нѣтъ другого капитала, кромѣ энергіи духа, который тебя и кормитъ и одѣваетъ? Бѣдняку-то изъ за чего-же льстить? Нѣтъ, пусть сладкій, какъ медъ, языкъ лижетъ пошлое богатство, пусть гнутся гибкія колѣни тамъ, гдѣ пресмыканіе приноситъ пользу имъ. Послушай! Съ тѣхъ поръ, какъ душа моя получила свободу избирать и стала различать людей, она тебя избрала. За то, что ты какъ-бы не зналъ страданія, межъ тѣмъ какъ все терпѣлъ; за то, что ты и добро, и зло, посылаемыя судьбой, принималъ равнодушно: и благо тому у кого жаръ крови и разсудокъ такъ соединены, что онъ не служитъ для фортуны дудкой, издающей такіе тоны, какіе она ему укажетъ пальцемъ.. Дай мнѣ человѣка, котораго-бы страсть не дѣлала рабомъ своимъ, и я вознесу его, какъ тебя, въ глубинахъ души моей и сердца. -- Но довольно уже объ этомъ. Сегодня будутъ вечеромъ играть передъ королемъ пьесу; одна сцена будетъ подходить близко къ тѣмъ обстоятельствамъ, какія я тебѣ разсказалъ о смерти моего отца. Я прошу тебя, когда будутъ играть въ этомъ самомъ мѣстѣ, устреми всѣ силы души твоей на дядю: если тайное преступленіе при одной изъ тирадъ не обнаружитъ себя ни чѣмъ, значитъ это былъ духъ адскій, котораго мы видѣли, и мои видѣнія такъ мрачны, какъ кованныя латы Вулкана. Зорко слѣди за нимъ, мои глаза я прикую къ его лицу и по его выраженію сравнимъ и точно взвѣсимъ наши наблюденія.
   Гораціо. Хорошо, принцъ; я плачу за воровство, если онъ будетъ въ состояніи скрыть, или что нибудь ускользнетъ отъ меня за время представленія.
   Гамлетъ. Идутъ уже на представленіе, я долженъ казаться равнодушнымъ. Садись на мѣсто ! (Датскій маршъ. Трубные звуки).
  

Король, Королева, Полоній, Офелія, Розенкранцъ, Гильденштернъ

и другіе входятъ и садятся на мѣста.

   Король. Какъ поживаетъ нашъ племянникъ Гамлетъ?
   Гамлетъ. Превосходно, мой дорогой: какъ хамелеонъ. Питаюсь воздухомъ, начиняютъ меня обѣщаніями: каплуновъ этимъ не накормишь.
   Король. Я не знаю,какъ понятъ твой отвѣтъ, Гамлетъ; это не мои слова.
   Гамлетъ. И не мои-же. (къ Полонію) Милостивый Государь, вы когда-то, будучи въ университетѣ, игрывали на театрѣ: кажется, вы сами, какъ-то говорили объ этомъ.
   Полоній. Да, я игралъ, принцъ, и слылъ за хорошаго актера.
   Гамлетъ. И какія роли вы играли?
   Полоній. Я игралъ роль Юлія Цезаря: меня убили въ Капитоліумѣ; Брутъ убилъ меня.
   Гамлетъ. Это было съ его стороны брутально убить такого капитолійскаго теленка. (къ Розенкранцу) Готовы уже актеры?
   Розенкранцъ. Уже, принцъ, они ожидаютъ вашего приказанія.
   Королева. Иди сюда, милый Гамлетъ, сядь возлѣ меня!
   Гамлетъ. Нѣтъ, матушка, здѣсь есть магнитъ посильнѣе.
   Полоній. (къ королю.) Ого, замѣчаете-ли?
   Гамлетъ. Сударыня, можно-ли прилечь на вашихъ колѣнахъ. (садится у ногъ Офеліи.)
   Офелія. Нельзя, принцъ.
   Гамлетъ. Я разумѣю, приклонить только голову къ вашимъ колѣнамъ.
   Офелія. Это можно, принцъ.
   Гамлетъ. Не ужели-вы думаете, что у меня на умѣ какія нибудь нравоученія?
   Офелія. Я ничего не думаю,
   Гамлетъ. Прекрасная мысль -- лежать у ногъ дѣвушки.
   Офелія. Что это значитъ, принцъ?
   Гамлетъ. Ничего.
   Офелія. Вы какъ будто веселы.
   Гамлетъ. Кто? я?
   Офелія. Да, принцъ.
   Гамлетъ. Я дурачусь, какъ никто. Что можетъ сдѣлать человѣкъ болѣе пріятнаго, какъ не быть веселымъ? Вотъ посмотрите, какъ выглядитъ весело мать моя, а вѣдь отецъ мой умеръ, нѣтъ еще и двухъ часовъ.
   Офелія. Нѣтъ, уже четыре мѣсяца, принцъ.
   Гамлетъ. Такъ давно уже? Ну, такъ пускай-же чортъ ходитъ въ траурѣ: я хочу носить соболью шубу. О, небо! два мѣсяца, какъ умеръ н не забытъ еще! Такимъ образомъ есть надежда, что память о великомъ человѣкѣ переживетъ его полгода. Но, клянусь нашими милыми женщинами! онъ долженъ строить церкви, иначе никто и не подумаетъ о немъ, и съ нимъ будетъ тоже, что съ конькомъ, котораго надгробная надпись гласитъ:
   "Но, ахъ! но, ахъ!
   Забытъ конекъ, забытъ"
  
   (Играютъ на трубахъ, вслѣдъ затѣмъ пантомима). Король и королева входятъ, нѣжно обнимаютъ другъ друга. Она становится на колѣни и дѣлаетъ тѣлодвиженія, какъ-бы клянется въ любви. Онъ поднимаетъ ее и прижимаетъ голову къ ея груди; потомъ ложится на постель, усыпанную цвѣтами, и когда она увидѣла, что онъ спитъ, оставляетъ его. Вскорѣ послѣ того входитъ нѣкто, въ родѣ бурлака, снимаетъ съ него корону, цѣлуетъ ее, вливаетъ королю въ ухо ядъ и уходитъ. Королева возвращается, находитъ короля уже мертвымъ и дѣлаетъ тѣлодвиженія, выражающія ужасъ и горе. Отравитель входитъ съ двумя или тремя нѣмыми, и кажетъ видъ, что онъ будто съ нею убивается горемъ. Трупъ уносятъ. Отравитель заискиваетъ любовь королевы подарками; сначала она показываетъ видъ неудовольствія и отвращенія, кончаетъ тѣмъ, что соглашается на его любовь. Они уходятъ.
  
   Офелія. Что это означаетъ, мой принцъ?
   Гамлетъ. Это злодѣйскій шопотъ; означаетъ несчастіе.
   Офелія. Можетъ быть эта пантомима указываетъ на содержаніе пьесы.
  

Прологъ входитъ.

  
   Гамлетъ. Мы это узнаемъ отъ этого молодца: актеры ничего не могутъ скрыть, они все разболтаютъ.
   Офелія. Скажетъ-ли онъ намъ, что означаетъ эта пантомима?
   Гамлетъ. Скажетъ, онъ можетъ объяснить значеніе всякаго представленія, которое вамъ угодно будетъ ему представить. Не стыдитесь только представить и онъ не будетъ стыдиться сказать вамъ, что это означаетъ.
   Офелія. Какъ вы злы, какъ вы злы; я хочу слушать пьесу.
   Прологь. Для насъ и нашего представленія
   Всеподданнѣйше просимъ вашего снисхожденія.
   Гамлетъ. Что это: прологъ или надпись на кольцѣ?
   Офелія. Оно коротко, мой принцъ.
   Гамлетъ. Какъ женская любовь.
  

Король и Королева входятъ.

  
   Король. (на театрѣ) Тридцать разъ уже катитъ Аполлонъ на колесницѣ кругомъ земли и океана и тридцать лѣтъ уже, какъ, озаренная чужимъ лучемъ, луна вокругъ земнаго шара пляшетъ съ тѣхъ поръ, какъ любовь святая проникла въ сердца наши и Гименъ связалъ рука съ рукою насъ.
   Королева. (на театрѣ) Пусть солнце и луна свершатъ еще столько-же круговъ, прежде чѣмъ потухнетъ любовь наша. Но, къ несчастію, вы стали такъ холодны сердцемъ, такъ далеки отъ прежняго веселія и забавъ, что вы тревожите меня ужасно; но пусть, супругъ мой, мое уныніе нисколько не огорчаетъ васъ, ибо страхъ жены идетъ рука объ руку съ ея любовью: того и другого или слишкомъ много, или вовсе нѣтъ. Какъ сильна любовь моя, я доказала вамъ; она, какъ видите, равномѣрна страху. Чуть что нибудь пугаетъ сильную любовь и открываетъ ея силу въ самомъ ничтожномъ страхѣ.
   Король. (на театрѣ) Да, моя дорогая, я долженъ тебя оставить и то скоро: меня удручаютъ ослабѣвшія силы преклонной жизни. Ты будешь еще жить въ этомъ прекрасномъ мірѣ, любимая, въ почетѣ; и, можетъ быть, тотчасъ найдется, еще милѣе, второй супругъ --
   Королева. (на театрѣ) Остановись, остановись! Такая любовь ничто иное, какъ измѣна. За вторымъ мужемъ я прокляла-бъ сама себя; только та, которая убила перваго, можетъ искать второго.
   Гамлетъ. Это полынь.
   Королева. (на театрѣ) То, что называютъ вѣнцомъ второго брака -- не болѣе какъ низкая страсть расчета, но не любовь. Броситься въ объятія второго -- значитъ подвергнуть еще разъ смерти разъ умершаго мужа.
   Король. (на театрѣ) Я вѣрю, что вы теперь думаете такъ, какъ говорите, но часто нарушаемъ мы собственныя свои рѣшенія, Предположеніе точь въ точь, какъ память -- въ началѣ сильное, но со временемъ скоро слабѣетъ: какъ незрѣлые плоды висятъ на деревѣ сначала крѣпко, но падаютъ легко, когда созрѣютъ. Неизбѣжно и то, что всякій легко забываетъ уплатить то, что самому себѣ онъ долженъ. Гдѣ страсть была руководительницей нашихъ желаній, исчезнутъ и они, когда она сама исчезнетъ. Сильные порывы радости и горя сами себя лишаютъ собственной силы. Горе вопіетъ громко тамъ, гдѣ громко пируетъ радость, гдѣ горе исчезаетъ быстро, тамъ и радость легко впадаетъ въ уныніе. Постояннаго нѣтъ ничего на свѣтѣ: не удивительно, что съ счастіемъ проходитъ даже и любовь. Одинъ однако-же вопросъ еще не разрѣшенъ: слѣдуетъ-ли любовь за счастіемъ или счастіе за любовью. Падаетъ вельможа: смотрите, любимцы убѣгаютъ отъ него; возвышается бѣднякъ -- и враги дѣлаются друзьями. Любовь слѣдуетъ всегда за счастіемъ: кто не нуждается, у того вездѣ друзья, а кто въ нуждѣ обратится къ фальшивому другу, наживетъ себѣ тотчасъ врага. Но нужно кончитъ тѣмъ, чѣмъ я началъ: воля и судьба въ постоянной враждѣ между собою. Наши предположенія -- дѣло случая; намъ принадлежитъ только мысль, но цѣли рѣдко достигаемъ. Думай, что мужъ другой не возьметъ тебя, но какъ-бы мысль твоя не умерла-бы вмѣстѣ съ первымъ.
   Королева. (на театрѣ) Не дай, земля, мнѣ пищи! Небо -- свѣта! Не дайте мнѣ, день и ночь, ни радости ни мира! Превратитесь въ отчаяніе мои утѣхи и надежды, пусть для меня открыта будетъ одна только келія затворника! Пусть всякая омрачится радость, исчезнетъ то, что больше всего люблю, пусть всюду преслѣдуетъ меня несчастіе, если, оставшись разъ вдовой, когда нибудь я сдѣлаюсь женой!
   Гамлетъ. Какъ-бы она вскорѣ послѣ того не измѣнила своему обѣту --
   Король. (на театрѣ) Сильная клятва дана. Милая, оставь меня теперь; я усталъ и хочу отдохнуть, чтобы сократить сномъ время.
   Королева. (на театрѣ) Пусть сонъ услаждаетъ тебя и скорбь никогда не будетъ съ нами! (уходитъ.)
   Гамлетъ. (къ матери) Нравится-ли вамъ пьеса, королева?
   Королева. Мнѣ кажется, что дама дала слишкомъ сильную клятву.
   Гамлетъ. Да, но она сдержитъ слово!
   Король. (къ Гамлету) Вы слышали содержаніе пьесы? Нѣтъ-ли въ ней чего нибудь раздражительнаго?
   Гамлетъ. Нѣтъ, нѣтъ; они шутятъ, отравляютъ для шутки, малѣйшей раздражительности.
   Король. Какъ вы называете пьесу?
   Гамлетъ. Мышеловка. Почему такъ названа? Въ переносномъ смыслѣ. Пьеса представляетъ убійство, совершенное въ Фіеннѣ. Герцога зовутъ Гонзаго, его супругу Баптиста; вы тотчасъ увидите, въ чемъ состоитъ эта мошенническая продѣлка. Что это мѣшаетъ кому? Вашего Величества и насъ, имѣющихъ чистую совѣсть, это не касается. Покрытый струпьями пусть чешется, у насъ съ вами кожа здорова.
  

Луціянъ входитъ.

  
   Гамлетъ. Это извѣстный Луціянъ, племянникъ короля.
   Офелія. (къ Гамлету) Вы принимаете на себя обязанность хора, принцъ.
   Гамлетъ. О я желалъ-бы быть переводчикомъ межу вами и вашимъ милымъ, если-бы видѣлъ, что вы играете роль танцующихъ куколъ!
   Офелія. Вы колки, принцъ, вы колки.
   Гамлетъ. Стонать пришлось-бы много вамъ, пока-бы вы притупили мое жало.
   Офелія. Чѣмъ дальше, тѣмъ лучше и ядовитѣе!
   Гамлетъ. Такъ выбирайте сами себѣ людей но своему вкусу, (къ Луціяну) Начинай, убійца! Брось проклятые свои гримасы и начинай! Карканіе ворона реветъ о мщеніи --
   Луціянъ. Адскій замыслъ, сильный ядъ, руки готовы, время удобно, нѣтъ кругомъ ни души. Ты подлое питье изъ полуночныхъ травъ, орошенное троекратнымъ проклятіемъ Гекаты! Пусть чары и жестокая сила твоя бросятся въ эту минуту на здоровое тѣло!

(вливаетъ ядъ въ ухо спящаго)

   Гамлетъ. Онъ отравляетъ его въ саду, чтобы завладѣть царствомъ. Имя его Гонзаго; на лице происшествіе и написано превосходнымъ италіанскимъ языкомъ. Вы тотчасъ увидите, какъ убійца овладѣетъ любовью супруги Гонзаго.
   Офелія. (къ Гамлету) Король встаетъ.
   Гамлетъ. Не ужели? Развѣ онъ испугался фальшивой тревоги на пожаръ?
   Королева. (къ Королю) Что такое съ моимъ супругомъ?
   Полоній. (къ Гамлету) Прикажите кончить пьесу!
   Король. Дайте огня! Прочь отсюда!
   Полоній. Свѣчей, свѣчей, свѣчей!

(Всѣ уходятъ, кромѣ Гамлета и Гораціо.)

   Гамлетъ. Пусть здоровый скачетъ и смѣется,
   А раненый истекаетъ кровью;
   Одинъ заснулъ, другой не спитъ --
   Вотъ какъ на свѣтѣ все ведется.
   Развѣ талантъ играть и лѣсъ султановъ на шляпѣ, (если древнія права моего владѣнія будутъ разбиты) при этомъ пара пушистыхъ розъ на моихъ высокихъ сапогахъ не доставятъ мнѣ мѣста въ трупѣ актеровъ?
   Гораціо. Конечно, но на половинномъ содержаніи.
   Гамлетъ. Нѣтъ, на полномъ, такъ какъ
   Тебѣ извѣстно, мой Дамонъ,
   Отнявъ Юпитера престолъ,
   Вступилъ теперь на царскій тронъ
   Всесовершеннѣйшій -- сатиръ.
   Гораціо. Вы могли-бы легко подыскать риѳму.
   Гамлетъ. О, дорогой Гораціо, на тысячи бьюсь объ закладъ за слова духа. Замѣтилъ ты?
   Гораціо. Отлично, принцъ.
   Гамлетъ. Во время рѣчи объ отравленіи?
   Гораціо. Я за нимъ пристально смотрѣлъ.
   Гамлетъ. Ха, ха, ха! -- Музыку сюда! Пусть прійдутъ съ флейтами! -- Если король не дослушалъ пьесы, что-же дѣлать! можетъ быть -- она ему пришлась не по вкусу.
  

Розенкранцъ и Гильденштернъ входятъ.

  
   Гамлетъ. Музыку сюда!
   Гильденштернъ. Принцъ, позвольте доложить вамъ нѣсколько словъ.
   Гамлетъ. Хотя цѣлую исторію, милостивый государь.
   Гильденштернъ. Король --
   Гамлетъ. Ну, что такое съ нимъ?
   Гильденштернъ. Онъ удалился въ свои комнаты и чувствуетъ себя совсѣмъ плохо.
   Гамлетъ. Отъ пьянства, милостивый государь?
   Гильденштернъ. Нѣтъ, отъ разлива желчи, принцъ.
   Гамлетъ. Вы бы должны имѣть болѣе здраваго смысла и объявить объ этомъ врачу, потому что если я придумаю ему слабительное, у него отъ этого еще болѣе разольется желчь
   Гильденштернъ. Принцъ, поудержитесь пожалуста какъ нибудь въ словахъ и не посмотрите слишкомъ дико на мое порученіе.
   Гамлетъ. Я кротокъ, милостивый государь, говорите!
   Гильденштернъ. Королева, ваша мать, будучи ужасно огорчена, прислала меня къ вамъ.
   Гамлетъ. Я радъ васъ видѣть.
   Гильденштернъ. Нѣтъ, добрѣйшій принцъ, это только притворная вѣжливость. Угодно будетъ вамъ дать мнѣ разумный отвѣтъ, въ такомъ случаѣ я исполню порученіе вашей матушки; если-же нѣтъ, такъ извините, я уйду и дѣлу конецъ.
   Гамлетъ. Милостивый государь, я не могу.
   Гильденштернъ. Что, принцъ?
   Гамлетъ. Дать вамъ разумный отвѣтъ. Мой умъ больной. Но, милостивый государь, такой отвѣтъ, какой я могу дать -- къ вашимъ услугамъ; или лучше сказать, какъ вы говорите, къ услугамъ моей матушки; но объ этомъ довольно, и такъ, къ дѣлу. Моя мать, говорите вы --
   Розенкранцъ. Она говоритъ вотъ что: ваше поведеніе привело ее въ ужасъ и въ изумленіе.
   Гамлетъ. О, какой удивительный сынъ, который можетъ привести въ такое изумленіе свою мать! Не слѣдуетъ-ли чего за этимъ изумленіемъ матери? Говорите!
   Розенкранцъ. Она желаетъ поговорить съ вами у себя въ кабинетѣ прежде, чѣмъ вы уйдете спать.
   Гамлетъ. Мы повинуемся и хотя-бы она была 10 разъ нашею матерью. Есть-ли у васъ еще ко мнѣ какое дѣло?
   Розенкранцъ. Принцъ, вы когда-то меня любили --
   Гамлетъ. Я и теперь это дѣлаю, ссылаюсь на эти вотъ двое воровскихъ клещей!
   Розенкранцъ. Любезнѣйшій принцъ, что за причина вашей болѣзни? Нѣтъ никакого сомнѣнія, что вы сами себя лишаете свободы, если скрываете передъ своимъ другомъ вашу тоску.
   Гамлетъ. Милостивый государь, у меня нѣтъ въ виду никакихъ повышеній .
   Розенкранцъ. Какъ это можетъ быть, когда вы имѣете голосъ самого короля быть наслѣдникомъ престола королевства Даніи?
   Гамлетъ. Да, милостивый государь, но "покуда травка растетъ"-- говоритъ пословица не много устарѣвшая. (актеры входятъ съ флейтами) А, флейты! Дайте мнѣ одну. -- Я хочу спросить васъ на единѣ: (отводитъ Гильденштерна на сторону.) зачѣмъ кругомъ меня вы ходите, слѣдите за мной, какъ за звѣремъ, какъ будто-бы хотите заманить меня въ сѣти?
   Гильденштернъ. О, принцъ, насколько моя преданность слишкомъ смѣла, настолько моя любовь не лицемѣрна.
   Гамлетъ. Этого я хорошо не понимаю. Не угодно-ли вамъ съиграть на флейтѣ?
   Гильденштернъ. Принцъ, я не могу.
   Гамлетъ. Я васъ прошу.
   Гильденштернъ. Повѣрьте, что не могу.
   Гамлетъ. Я покорнѣйше васъ прошу.
   Гильденштернъ. Я не понимаю, какъ взяться даже за нее, принцъ.
   Гамлетъ. Это такъ легко, какъ говорить ложь. Положите пальцы на клапаны и отверстія, подуйте ртомъ въ флейту и она будетъ превосходно играть. Смотрите, вотъ какъ надо брать акорды.
   Гильденштернъ. Но это не въ моихъ силахъ вызвать какую-бы то ни было гармонію; я не владѣю этимъ искуствомъ.
   Гамлетъ. Теперь, слушайте, какое ничтожное твореніе вы хотите съ меня сдѣлать? Вы хотите на мнѣ играть; вамъ кажется, что вы владѣете ключемъ отъ моихъ акордовъ; вы хотите проникнуть въ сердце моей тайны, вы хотите меня испробовать отъ самой низкой до самой высокой ноты: и въ этомъ, вотъ здѣсь, маленькомъ инструментѣ есть много музыки, превосходный тонъ, однако-же вы не умѣете заставить его заговорить. Чортъ возьми! не думаете ли вы, что на мнѣ легче играть, чѣмъ на флейтѣ? Зовите меня какимъ хотите инструментомъ; вы можете, пожалуй, меня разстроить, но играть на мнѣ -- никогда!
  

Полоній входитъ.

  
   Гамлетъ. (къ Полонію) Здравствуйте, милостивый государь!
   Полоній. Ваше Высочество, королева желаетъ говорить съ вами и при тонъ немедленно.
   Гамлетъ. Видите вы вотъ тамъ облако, на видъ, чуть не верблюдъ.
   Полоній. Ей Богу, оно выглядываетъ совершенно, какъ верблюдъ.
   Гамлетъ. Мнѣ кажется, что оно похоже на хорька.
   Полоній. У него спина, какъ у хорька.
   Гамлетъ. Или какъ у кита?
   Полоній. Совершенный китъ.
   Гамлетъ. И такъ, я хочу отправиться къ моей матери, сію минуту (въ сторону) Они дурачатъ меня до того, что мое терпѣніе чуть не лопнетъ. (громко) Сію минуту прійду.
   Полоній. Я иду сказать ей объ этомъ. (уходитъ.)
   Гамлетъ. Легко сказать сію минуту. -- Оставьте меня, друзья!

Розенкранцъ, Гильденштернъ, Гораціо и прочіе уходятъ.

   Насталъ часъ ночи, когда домовые бродятъ, когда раскрываются могилы и самый адъ пышетъ въ міръ заразой. Теперь напился-бъ я горячей крови и совершилъ бы жестокія дѣла, на которыя съ ужасомъ взглянулъ-бы день. Тише! Пора къ матери. О сердце! не забудь, ты, созданныхъ природой чувствъ! Пусть никогда душа Нерона не поселится въ эту мощную грудь! Пусть буду я жестокъ, но не чудовище; буду только говорить о кинжалахъ, но не употреблю ихъ въ дѣло. На этотъ разъ будьте лицемѣрами, языкъ и, ты, мой духъ: какъ ни жестоко я буду укорять ее, но дѣломъ заклеймить слова мои не смѣй, душа ! (уходитъ)
  

СЦЕНА III.

Комната въ замкѣ.

Король, Розенкранцъ и Гильденштернъ.

  
   Король. Я больше терпѣть не могу, мы сами даже не безопасны, если его безуміе бродитъ на свободѣ. По этому будьте готовы: я прикажу немедленно изготовить грамоты и онъ долженъ слѣдовать съ вами въ Англію! Долгъ нашего сана не дозволяетъ, что-бы мы возлѣ насъ терпѣли опасность, которою грозитъ ежеминутно его безуміе.
   Гильденштернъ. Мы приготовимся. Это весьма благонамѣренный и священный страхъ, который воодушевляетъ и наполняетъ Ваше Величество, для того, чтобы сохранить души многихъ, многихъ людей,
   Розенкранцъ. Отдѣльное, частное лицо и оно всѣми силами и орудіями ума? должно защищать себя отъ гибели; тѣмъ болѣе духъ, отъ спасенія котораго зависитъ и покоится жизнь многихъ людей. Величество монарха не умираетъ одно; оно, какъ водоворотъ, увлекаетъ за собой все, что вблизи стоитъ. Это могучее колесо, укрѣпленное на самой высокой вершинѣ горы, на колосальныхъ спицахъ котораго прибиты и прикованы тысячи предметовъ: если оно падаетъ, то съ этимъ громаднымъ паденіемъ разрушается все, что окружаетъ его. Никто изъ королей не горевалъ когда нибудь одинъ, безъ общаго несчастія.
   Король. Прошу васъ, снаряжайтесь немедленно въ дорогу! Мы должны надѣть оковы на этотъ страхъ, который разгуливаетъ теперь слишкомъ свободно.
   Розенкранцъ и Гильденштернъ. Мы поспѣшимъ на сколько возможно. (уходятъ).
  

Полоній входитъ.

  
   Полоній. Государь, онъ идетъ въ покои своей матери. Я хочу стать за ковромъ, чтобы все подслушать; будьте увѣрены, она его хорошенько побранитъ, и, какъ вы сказали -- что сказано было очень умно -- непремѣнно нужно, чтобы посторонній свидѣтель, кромѣ матери, которая по природѣ пристрастна, подслушалъ-бы тайно ихъ разговоръ. Прощайте, государь! Прежде чѣмъ спать пойдете, я явлюсь и доложу Вамъ, что узнаю.
   Король. Спасибо тебѣ, любезный Полоній! (Полоній уходитъ). О, дѣло мое гнилое, смрадъ его достигаетъ неба, оно носитъ на себѣ первое и старѣйшее проклятіе: убійство брата! -- Молиться не могу, хотя духъ и воля одинаково влекутъ меня къ тому: преступленіе сильнѣйшее побѣждаетъ намѣреніе едва сильное и, какъ человѣкъ, которому предстоитъ два дѣла, стою въ недоумѣніи съ чего начать и бросаю оба. Какъ? если эта рука и всецѣло облита кровью брата: не ужели нѣтъ столько дождя въ милосердномъ небѣ, чтобы обмыть ее и сдѣлать бѣлою, какъ снѣгъ? Къ чему-же милосердіе, если грѣхъ будетъ вѣчно стоять передъ глазами? Но можетъ быть молитва имѣетъ двойную силу: предупреждать паденіе и испросить для павшаго прощеніе? Такъ и быть, подниму глаза на небо: преступленіе мое совершено. Но, увы, какой-же родъ молитвы возможенъ для меня? Прости мнѣ подлое убійство? Но это не возможно; за мной осталось все, что увлекло меня къ убійству: за мной корона, за мно ораціо.
  
                                                               Да, принцъ:--
                       Дѣйствительно, одно вослѣдъ другому
                       Такъ быстро шло....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Разсчетъ, разсчетъ, мой другъ:
                       Осталося отъ похоронныхъ блюдъ
                       Кусковъ холодныхъ много -- ихъ и съѣли
                       На свадебномъ обѣдѣ... Я скорѣе
                       Готовъ бы злѣйшаго врага увидѣть
                       Въ раю, чѣмъ эту свадьбу пережить...
                       Отецъ!... Мнѣ кажется, отца я вижу....
  
                                           Гораціо.
  
                       Гдѣ, принцъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                           Въ очахъ моей души....
  
                                           Гораціо.
  
                                                                         Его
                       Мнѣ приходилось видѣть, это былъ
                       Прекраснѣйшій монархъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               О, человѣкъ
                       Онъ былъ во всемъ значеньѣ слова... Мнѣ
                       Ужь не видать подобнаго ему.
  
                                           Гораціо.
  
                       Мнѣ кажется, его я видѣлъ, ваше
                       Высочество, вчерашней ночью.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Видѣлъ?
                       Кого?
  
                                           Гораціо.
  
                                           Я видѣлъ вашего отца,
                       Покойнаго монарха....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Какъ? Отца
                       Покойнаго?...
  
                                           Гораціо.
  
                                           Умѣрьте изумленье
                       На время, принцъ,-- и со вниманьемъ полнымъ
                       Послушайте разсказъ объ этомъ чудѣ,--
                       И вотъ они -- свидѣтели живые....
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, говори, скорѣе говори!
  
                                           Гораціо.
  
                       Двѣ ночи кряду, стоя въ караулѣ,
                       Среди невозмутимой тишины,
                       Бернардо и Марцеллъ имѣли встрѣчу:
                       Предъ ними вдругъ является видѣнье,
                       Въ оружіи отъ головы до ногъ
                       И схожее съ покойнымъ королемъ....
                       Оно идетъ торжественно предъ ними,
                       Всего на разстояніи жезла,
                       Что у него въ рукѣ... Три раза мимо
                       Величественно, медленно оно
                       Идетъ... Они, подавленные страхомъ,
                       И съ ужасомъ глядя на привидѣнье,
                       Ни слова передъ нимъ не проронили....
                       Таинственный разсказъ объ этомъ чудѣ
                       Былъ ими, наконецъ, повѣданъ мнѣ;--
                       На третью ночь я самъ пошелъ на стражу --
                       И ихъ разсказъ буквально, слово въ слово,
                       Былъ подтвержденъ: въ урочный часъ явилось
                       Видѣніе... Я вашего отца
                       Знавалъ: вотъ эти двѣ руки не больше
                       Одна съ другою схожи....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Гдѣ все это
                       Происходило?
  
                                           Марцелло.
  
                                                     На террасѣ, принцъ,--
                       Тамъ мы стояли стражей.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Говорили
                       Вы съ нимъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                           Я говорилъ съ нимъ, принцъ,
                       Но онъ молчалъ. -- Однажды, мнѣ казалось,
                       Что, голову поднявъ, онъ собирался.
                       Заговорить,-- но вдругъ запѣлъ пѣтухъ,--
                       И онъ исчезъ при первомъ звукѣ пѣнья...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Все это странно....
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Принцъ, все это правда,
                       Какъ правда то, что я живу... И мы
                       Сочли себя обязанными вамъ
                       Все передать объ этомъ....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Да... конечно....
                       Но это такъ меня смутило... Вы
                       Сегодня снова въ караулъ идете?...
  
                                           Всѣ.
  
                       Да, принцъ, идемъ....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Онъ былъ вооруженъ?
  
                                           Всѣ.
  
                       Вооруженъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                           Отъ ногъ до головы?
  
                                           Всѣ.
  
                       Отъ головы до ногъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Его лица
                       Вы, значитъ, не видали?...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Нѣтъ, его
                       Мы видѣли: забрало шлема было
                       Приподнято.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                           Что, онъ смотрѣлъ угрюмо?
  
                                           Гораціо.
  
                       Его лицо скорѣе выражало
                       Печаль, а не суровость....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Былъ онъ блѣденъ,
                       Иль нѣтъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                           Ужасно блѣденъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         И все время
                       Смотрѣлъ на васъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Все время.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         О, зачѣмъ
                       Меня тамъ не было!
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Видѣнье это
                       Васъ ужаснуло бы.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Весьма возможно,
                       Весьма возможно... Долго передъ вами
                       Оно стояло?
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Медленно считая,
                       До сотни можно было-бъ насчитать.
  
                                           Марцелло и Бернардо.
  
                       Нѣтъ, дольше, дольше.
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Въ этотъ разъ, при мнѣ,
                       Не дольше....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Борода его какая
                       Была: сѣдая, или нѣтъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Такая
                       Какъ и при жизни: темная, но въ ней
                       И сѣдина какъ соболь серебрилась....
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Сегодня я пойду на стражу съ вами,--
                       Быть можетъ, снова онъ придетъ...
  
                                           Гораціо.
  
                       Навѣрно!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       И если снова приметъ этотъ духъ
                       Покойнаго отца прекрасный обликъ,--
                       Я съ нимъ заговорю -- и цѣлый адъ,
                       Своей кромѣшной пастью не заставитъ
                       Меня умолкнуть.-- Я прошу васъ всѣхъ:
                       Когда вы до сихъ поръ хранили тайну
                       Видѣнія -- храните также свято
                       И въ будущемъ,-- и, что бы ни случилось
                       Сегодня ночью,-- думайте объ этомъ
                       Все, что угодно вамъ, но никому
                       Ни слова... Я сумѣю отплатить
                       За дружбу... До свиданья... Такъ смотрите...
                       Въ двѣнадцатомъ часу я буду тамъ.
  
                                           Всѣ.
  
                       Примите уваженье...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Нѣтъ -- любовь --
                       Я за нее любовью вамъ отвѣчу....

(Всѣ, кромѣ Гамлета, уходятъ).

                       Отца вооруженный призракъ!... О,--
                       Зловѣщая, мучительная тайна!...
                       Скорѣй бы ночь, скорѣй бы ночь настала!..
                       Ты, сердце, тише, тише,-- преступленье,--
                       Хоть будь оно сокрыто въ преисподней,
                       Когда-нибудь да выползетъ на свѣтъ!...
  

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Комната въ домѣ Полонія.

Входятъ Лаэртъ и Офелія.

  
                                           Лаэртъ *).
  
                       На кораблѣ багажъ мой. Ну, прощай,
                       Сестрица... При попутномъ вѣтеркѣ
                       Пиши ко мнѣ, и не лѣнись....
                       {*) Дорожный плащъ и шляпа.}
  
                                           Офелія.
  
                                                                         Ужели
                       Ты сомнѣваешься?...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                               Что до Гамлета,
                       И до его любовныхъ изліяній --
                       Смотри на это все, какъ на игрушку,
                       На мимолетную забаву, вспышку крови,
                       Какъ на весеннюю роскошную фіалку,
                       Душистую и нѣжную на мигъ,
                       На мигъ одинъ,-- не болѣе.
  
                                           Офелія.
  
                                                                         На мигъ,--
                       Не болѣе?
  
                                           Лаэртъ.
  
                                           Офелія, повѣрь
                       Тому, что я скажу. Тебя, быть можетъ,
                       И любитъ онъ теперь, и никакихъ
                       Намѣреній и помысловъ дурныхъ
                       Нѣтъ у него,-- но все-жь остерегайся!
                       Ты помни: санъ его высокъ, онъ волей
                       Своей располагать не властенъ,-- онъ
                       Рабъ своего высокаго рожденья
                       Не можетъ онъ, какъ каждый смертный, просто
                       Устраивать судьбу,-- его женитьба --
                       Покой и благоденствіе для края.
                       Невѣсты выборъ отъ народной воли
                       Зависѣть долженъ, сообразоваться
                       Съ ея желаньемъ.... Если будетъ онъ
                       Въ любви тебѣ признанья дѣлать,-- вѣрь
                       Ему, насколько можетъ онъ исполнить,
                       Какъ принцъ и представитель высшей власти,
                       Свои обѣты,-- а они въ предѣлахъ
                       Народной воли. Ты подумай только,
                       Какъ пострадаетъ честь твоя, когда
                       Ты склонишься довѣрчиво на клятвы,
                       Что онъ тебѣ нашептывать начнетъ....
                       Ты сердце разобьешь себѣ, утратишь
                       Ты чистоту свою, его порывамъ
                       Отдавшись необузданнымъ... Сестра,
                       Офелія!... Остерегайся, другъ мой!
                       Подалѣе отъ этой страсти!... помни,
                       Что страхъ -- вотъ лучшая твоя защита,
                       Что наша молодость сама себѣ
                       Опаснѣйшимъ врагомъ бываетъ часто.
  
                                           Офелія.
  
                       Твои совѣты добрые, Лаэртъ,
                       Моей души хранителями будутъ....

(Полоній входитъ.)

  
                                           Полоній.
  
                       Ты здѣсь еще, Лаэртъ? Стыдись, стыдись!
                       На палубу, на палубу скорѣй,
                       Ужь раздуваетъ вѣтеръ паруса,
                       Готово все!... Да будетъ надъ тобой
                       Мое благословенье. (Кладетъ руку на голову сына.)
                                                               Запиши
                       Ты въ памяти своей мои совѣты....
                       О томъ, что думаешь, ни слова никому
                       Не говори;-- но все, что хочешь сдѣлать,
                       Взвѣсь и обдумай прежде хорошенько.
                       Со всѣми ласковъ и любезенъ будь;
                       Испытаннаго друга тѣсной дружбой
                       Ты можешь смѣло приковать къ себѣ;
                       Но всякой встрѣчной и случайной дружбѣ
                       Не слѣдуетъ протягивать объятья.
                       Ссоръ избѣгать старайся сколь возможно,--
                       Но разъ вступивши въ споръ, -- держися твердо:--
                       Пусть знаетъ твой противникъ, съ кѣмъ ему
                       Пришлось поссориться...Всѣхъ слушать можешь,
                       Но говори съ немногими; совѣты
                       Отъ всѣхъ бери -- самъ не давай. Старайся
                       Рядиться, -- сколько позволяютъ средства,
                       Но безъ претензій -- пусть костюмъ твой будетъ
                       Скорѣй богатъ, чѣмъ пестръ... По платью часто
                       Въ иныхъ странахъ встрѣчаютъ человѣка;
                       Во Франціи всѣ высшія сословья
                       Глубоко понимаютъ толкъ въ нарядахъ.
                       Долговъ не дѣлай, не давай взаймы,--
                       Ты съ деньгами и друга потеряешь.
                       Заемъ собьетъ разсчетъ въ твоемъ хозяйствѣ.
                       И главное: будь вѣренъ самъ себѣ.
                       А будешь вѣренъ,-- слѣдствіе отсюда
                       Прямое выйдетъ,-- ясное, какъ то,
                       Что день идетъ за ночью,-- передъ всѣми
                       Ты будешь правъ всегда!.. Прощай, мой другъ.
                       Да укрѣпитъ мое благословенье
                       Совѣты эти...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                     Я отъ всей души
                       За нихъ благодарю васъ... До свиданья.
  
                                           Полоній.
  
                       Ну, время, время! Торопись, мой другъ,
                       Тебя ждутъ слуги!
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Ну, прощай, сестрица:
                       Не позабудь, что я сказалъ тебѣ....
  
                                           Офелія.
  
                       Твои слова въ моемъ замкнуты сердцѣ,--
                       Отъ сердца ключъ увозишь ты съ собой.
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Прощайте!

(Уходитъ.)

  
                                           Полоній.
  
                                                     Что такое
                       Онъ говорилъ, Офелія, тебѣ?
  
                                           Офелія.
  
                       О принцѣ разговоръ.
  
                                           Полоній.
  
                                                               А! кстати! Мнѣ
                       Передавали, будто онъ нерѣдко
                       Свободные часы съ тобою вмѣстѣ
                       Проводитъ, будто на свиданья эти
                       Ты очень и щедра и благосклонна....
                       Ну, если это правда (мнѣ сказали,
                       Чтобы предостеречь меня, не больше),
                       То я тебѣ замѣтить принужденъ,
                       Что ты не понимаешь, какъ держаться
                       Прилично дочери моей, и каждой
                       Порядочной дѣвицѣ... Говори
                       Всю правду: что такое между вами?
  
                                           Офелія.
  
                       Онъ мнѣ въ любви признанье сдѣлалъ.--
  
                                           Полоній.
  
                                                               Вотъ что!
                       Признаніе! А ты дѣвченкой глупой
                       И уши распустила на его
                       Признанье?..
  
                                           Офелія.
  
                                                     Я теперь не знаю, право,
                       Что думать мнѣ.
  
                                           Полоній.
  
                                                     Такъ я тебѣ скажу,
                       Что надо думать: ты, грудной младенецъ,
                       Его слова за чистую монету
                       Берешь? Повѣрь, что это не червонцы!
                       Признаніе!.. Одно ты признавать
                       Должна въ себѣ: достоинство свое,--
                       Не то... (вотъ слово-то пришлося кстати!)
                       Не то,-- меня признаютъ дуракомъ...
  
                                           Офелія.
  
                       Но онъ такъ скромно, такъ прилично мнѣ
                       Свою любовь высказывалъ.
  
                                           Полоній.
  
                                                                         Да, знаемъ
                       Мы эту скромность... Дальше!
  
                                           Офелія.
  
                                                                         Онъ, вѣдь, клятвой,
                       Онъ клятвой подтверждалъ свои слова!...
  
                                           Полоній.
  
                       Силки для перепелокъ!.. Знаю я,
                       Когда ключемъ кипитъ и бьется кровь,
                       На клятвы расточителенъ языкъ...
                       Все это -- вспышки, дочь моя,-- онѣ,
                       Повѣрь, хоть ярко свѣтятъ, да не грѣютъ,
                       И гаснутъ въ самый мигъ возникновенья...
                       Будь съ этихъ поръ скупѣе на свиданья,
                       Цѣни себя дороже просьбъ его...
                       Еще онъ молодъ,-- привязь, на которой
                       Гуляетъ онъ, куда твоей длиннѣе...
                       Все сводится, Офелія, къ тому,--
                       Чтобъ ты не уступала клятвамъ принца:
                       Ихъ цѣль -- обманъ.-- И вотъ въ концѣ концовъ
                       Тебѣ мое рѣшенье: не желаю
                       Я вашихъ встрѣчъ съ Гамлетомъ; и минуты
                       Съ нимъ потерять на разговоръ не смѣй!..
                       Я такъ хочу!.. Ты слышала? Довольно --
                       Иди!..
  
                                           Офелія.
  
                                           Я повинуюсь вамъ. (Уходятъ.)
  

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Терраса.

Входятъ Гамлетъ, Гораціо и Марцелло *).

{*) До ихъ выхода на башнѣ бьетъ полночь. За сценой вѣтеръ.}

  
                                           Гамлетъ.
  
                       А воздухъ щиплется... Ужасный холодъ.
  
                                           Гораціо.
  
                       Да, рѣзкій вѣтеръ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               А который часъ
                       Теперь?
  
                                           Гораціо.
  
                                           Двѣнадцатый въ исходѣ...
  
                                           Марцелло.
  
                       Ужь полночь било.
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Да? А я не слышалъ...
                       Такъ, значитъ, близокъ часъ явленья духа?

(За сценой трубы и пушечный выстрѣлъ.)

                       Что это, принцъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Король не спитъ:
                       Сегодня -- ночь неистовой попойки...
                       Едва онъ отхлебнетъ глотокъ рейнвейна
                       Какъ новый громъ изъ пушекъ и литавръ
                       Его тріумфъ надъ кубкомъ возвѣщаетъ.
  
                                           Гораціо.
  
                       Таковъ обычай?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Чортъ возьми, обычай!
                       Хоть я датчанинъ,-- но скажу открыто:
                       Его забыть честнѣе, чѣмъ хранить...
                       Пирушки эти намъ худую славу
                       Доставили повсюду: въ самомъ дѣлѣ,
                       Вѣдь эти кутежи пятнаютъ страшно
                       Всѣ подвиги, всѣ доблести датчанъ...

(Является Духъ.)

  
                                           Гораціо.
  
                       Вотъ онъ, смотрите, принцъ!..
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, силы неба, защитите насъ!
                       Ты -- чистый духъ, или проклятый демонъ,
                       Явился-ль ты посломъ зловѣщимъ ада
                       Иль вѣстникомъ небесъ, но въ образъ чудный
                       Облекся ты;-- тебя я называю
                       Отцомъ,-- Гамлетомъ, Даніи владыкой...
                       О, отвѣчай,-- въ мучительномъ сомнѣньѣ
                       Не оставляй меня... Скажи, зачѣмъ
                       Твой прахъ святой, опущенный въ могилу,
                       Покровы гробовые разорвалъ?..
                       Зачѣмъ ты снова, трупъ оледенѣлый,
                       Закованный въ доспѣхи боевые,
                       Стоишь въ лучахъ мерцающей луны,--
                       Ты ужасами эту ночь наполнилъ,
                       И мы, глупцы, трепещемъ и не знаемъ,
                       Что думать... Отвѣчай -- зачѣмъ? Къ чему,
                       Что дѣлать намъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Онъ васъ зоветъ къ себѣ,
                       Зоветъ идти за нимъ, онъ хочетъ съ вами
                       Наединѣ бесѣдовать...
  
                                           Марцелло.
  
                                                               Смотрите,
                       Какъ ласково зоветъ онъ васъ съ собою,--
                       Но не ходите, принцъ...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Нѣтъ, не ходите!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Онъ здѣсь не хочетъ говорить,-- за нимъ я
                       Пойду...
  
                                           Гораціо.
  
                                           Принцъ, не ходите,-- умоляю...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Чего бояться мнѣ?-- за жизнь мою?..
                       Мнѣ эта жизнь противна и ничтожна,--
                       А что моей душѣ онъ сдѣлать можетъ,
                       Когда она безсмертна, какъ онъ самъ!..
                       Меня онъ вновь зоветъ -- и я иду...
  
                                           Гораціо.
  
                       Но если онъ заманитъ васъ на море,
                       На ту вершину дикую скалы... *).
   {*) На основаніи этихъ словъ Гораціо, многіе полагаютъ, что духъ завелъ принца именно на скалу. Но Шекспиръ точно опредѣляетъ послѣдующее мѣсто дѣйствія: A more remote part of the Platform.}
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Онъ все зоветъ? Ступай! Я за тобою.--
  
                                           Марцелло.
  
                       Вы не пойдете, принцъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Прочь руки, прочь...
  
                                           Гораціо.
  
                       Послушайтесь, останьтесь!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Нѣтъ и нѣтъ!
                       Я слышу зовъ судьбы моей! Я мощенъ,
                       Я львиной силы полонъ... Онъ манитъ...
                       Прочь руки!.. прочь!.. Клянусь, я превращу
                       Васъ тоже въ призраковъ... Дорогу мнѣ, дорогу!
                       Иди... я слѣдую... (Уходитъ)
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Идемъ за нимъ!
  
                                           Бернардо.
  
                       Идемъ! (Уходятъ.)
  

СЦЕНА ПЯТАЯ.

Болѣе отдаленное мѣсто террасы *).

{*) Желательно, ради экономіи времени, чистая перемѣна, или хотя-бы облачная занавѣсь.}

Входятъ Духъ и Гамлетъ.

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Куда ведешь меня?.. Отвѣть -- я дальше
                       Нейду...
  
                                           Духъ.
  
                                           Внимай!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Я слушаю...
  
                                           Духъ.
  
                                                                         Ужь близокъ
                       Тотъ часъ, когда я долженъ возвратиться
                       Въ мучительный и сѣрный пламень ада...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, бѣдный духъ!
  
                                           Духъ.
  
                                                     Не нужно сожалѣній, --
                       Внимай тому, что я скажу тебѣ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, говори!.. Тебя я долженъ слушать...
  
                                           Духъ.
  
                       И долженъ отомстить, услышавъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                                   Какъ?
  
                                           Духъ.
  
                       Я -- твоего отца несчастный духъ,--
                       Я осужденъ блуждать ночной порою,
                       А днемъ томиться въ пламенномъ жерлѣ,
                       Пока грѣхи мои перегорятъ,
                       И тѣмъ очистятъ душу... Если-бъ тайны
                       Моей тюрьмы я могъ тебѣ повѣдать,
                       Твоя душа отъ одного бы слова,
                       Разорвалась, застыла-бъ въ жилахъ кровь,
                       Но нѣтъ: картины этихъ вѣчныхъ тайнъ
                       Не для земного слуха... Но внимай,
                       Внимай, Гамлетъ, внимай!.. И если ты
                       Когда-нибудь любилъ отца...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         О, Боже!
  
                                           Духъ.
  
                       Отмсти убійство подлое.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Убійство?
  
                                           Духъ.
  
                       Гнуснѣйшее! О, каждое убійство,
                       Конечно, гнусно... но убійство это
                       Неслыханно, чудовищно, ужасно!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Скорѣе говори, -- быстрѣе мысли,
                       Быстрѣе помысловъ любви безумной,
                       Я къ мести полечу.
  
                                           Духъ.
  
                                                     Да, ты отмстишь!..
                       Внимай, Гамлетъ!.. Коварный слухъ распущенъ,
                       Что я во время сна, въ саду плодовомъ
                       Змѣею былъ ужаленъ; слухомъ этимъ
                       Вся Данія обманута была...
                       Знай, благородный мой Гамлетъ, змѣя,
                       На смерть меня ужалившая, -- нынѣ
                       Въ моемъ вѣнцѣ надъ Даніей царитъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Мое пророческое сердце! -- дядя?
  
                                           Духъ.
  
                       Онъ чарами ума и дарованій
                       (Проклятіе уму и дарованьямъ
                       Рожденнымъ для соблазна!) онъ привлекъ
                       Къ позорному желанью своему,
                       Кровосмѣситель гнусный,-- королеву!..
                       Она такой всегда казалась чистой!..
                       Гамлетъ, Гамлетъ, -- какое это было
                       Паденіе!.. Моя любовь была
                       Такъ искренна, такъ свято-неразлучна
                       Съ обѣтомъ, даннымъ мной предъ алтаремъ...
                       Унизиться до этого злодѣя,
                       Столь бѣднаго природными дарами
                       Въ сравненіи со мною!..
                       Но вѣтерокъ пахнулъ... Разсвѣтъ сильнѣе...
                       Я принужденъ свою окончить повѣсть...
                       Я спалъ въ саду, и пользуясь затишьемъ,
                       Твой дядя, къ сонному съ отравой адской
                       Подкравшись, влилъ отраву эту въ ухо.--
                       Во мнѣ свернулась кровь, корою струпьевъ
                       Покрылся я, какъ язвой пораженный,
                       И разомъ, въ мигъ одинъ, рукою брата
                       Я былъ лишенъ и жизни, и вѣнца,
                       И королевы... Смерть меня скосила
                       Въ цвѣту грѣховъ, я не готовъ былъ къ ней,
                       Не причащенъ, не освященъ елеемъ,
                       Я, не сведя свои земные счеты,
                       Къ небесному отчету призванъ былъ...
                       Со всѣми прегрѣшеньями моими...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, ужасъ! ужасъ! ужасъ!
  
                                           Духъ.
  
                       Когда въ тебѣ хоть капля чувства есть,
                       Ты не потерпишь, чтобъ кровосмѣшенье
                       Подъ царскою порфирою гнѣздилось...
                       Но, начиная мстить,-- своей души
                       Не погуби напраснымъ преступленьемъ:
                       Не трогай мать,-- повѣрь, ее накажетъ
                       И Богъ и совѣсть...
                       Востокъ горитъ, -- прощай, Гамлетъ, прощай
                       И помни обо мнѣ!

(Исчезаетъ.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, силы неба и земли!.. Ну, что-же?
                       Ужь за одно взывать и къ безднѣ адской!
                       О, тише, сердце, тише...
                       Вы, нервы, не слабѣйте, поддержите
                       Меня теперь... Мнѣ помнить о тебѣ? --
                       Пока есть въ черепѣ моемъ сознанье,--
                       Тебя, несчастный духъ, я не забуду!..
                       Мнѣ помнить о тебѣ?.. Да, я сотру,
                       Я сглажу все въ моемъ воспоминаньѣ,
                       Всѣ юности завѣтныя мечты,
                       Весь книжный вздоръ учености моей,
                       И только твой завѣтъ въ мозгу моемъ,
                       Лишь онъ одинъ царить всевластно будетъ,--
                       Я въ этомъ здѣсь свидѣтельствуюсь Богомъ!
                       О, женское коварство!.. О, злодѣй,
                       Злодѣй съ улыбкой на устахъ проклятыхъ...
                       Гдѣ записная книжка? Запишу
                       Что иногда возможно улыбаться,
                       Да! улыбаться -- и злодѣемъ быть...
                       По крайней мѣрѣ, въ Даніи, у насъ
                       Возможно... Ну, теперь, мой милый дядя,
                       Ты здѣсь... Еще его слова замѣчу:
                       "Прощай, прощай и помни обо мнѣ"!
                       Я въ этомъ ужь поклялся...
  
                                           Гораціо (за сценой),
  
                                                               Гдѣ вы, принцъ?
  
                                           Марцелло (за сценой).
  
                       Принцъ, принцъ Гамлетъ.
  
                                           Гораціо.
  
                       Да защититъ васъ Богъ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Аминь!
  
                                           Марцелло.
  
                       Да гдѣ-жь вы, принцъ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Сюда,
                       Сюда, мой соколъ милый!

(Гораціо и Марцелло входятъ)

  
                                           Марцелло.
  
                                                               Что же, ваше
                       Высочество?..
  
                                           Гораціо.
  
                                           Что съ вами было, принцъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, чудеса!
  
                                           Гораціо.
  
                                           Да? разскажите, принцъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Вы разболтаете!
  
                                           Гораціо.
  
                                                     О, нѣтъ, клянусь вамъ.
  
                                           Марцелло.
  
                       Я я клянусь вамъ въ томъ-же...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Ну, такъ знайте:--
                       И кто-бы могъ подумать!.. Но вѣдь вы
                       Все это въ тайнѣ будете держать?..
                       Не правда-ли?
  
                                           Гораціо и Марцелло.
  
                       Клянемся Богомъ, принцъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Нѣтъ въ Даніи презрѣннаго холопа,
                       Который не былъ бы мерзавцемъ подлымъ..
  
                                           Гораціо.
  
                       Для новостей такихъ серьезныхъ, принцъ,
                       Не стоитъ мертвецамъ вставать изъ гроба.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Пожалуй, что и такъ... Да, да -- вы правы!
                       И потому, чтобъ разговоръ покончить,
                       Дадимъ другъ другу руки и простимся...
                       Вы отправляйтесь по своимъ дѣламъ,--
                       У всѣхъ свои влеченья и дѣла...
                       А бѣдный принцъ теперь пойдетъ молиться..
  
                                           Гораціо.
  
                       Но это все безсвязныя слова...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Мнѣ очень жаль, что вы за оскорбленье
                       Ихъ приняли... Мнѣ очень жаль...
  
                                           Гораціо.
  
                                                                         Тутъ нѣтъ
                       И тѣни оскорбленія.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               О, есть!
                       И оскорбленье страшное, мой другъ!...
                       А эта тѣнь,-- повѣрьте, это честный,
                       Правдивый духъ, достойный уваженья....
                       Ну, а желанье ваше разузнать,
                       Что было между нами,-- подавляйте
                       По мѣрѣ силъ... Теперь, мои друзья,
                       (Вѣдь вы друзья,-- не правда ли?) -- теперь,
                       Вы, какъ мои товарищи по школѣ,
                       Какъ рыцари -- исполните мое
                       Ничтожное желаніе.
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Какое?
                       Скажите, принцъ, мы выполнимъ его. .
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Ни слова никому и никогда
                       О томъ, что видѣли сегодня ночью.
  
                                           Гораціо и Марцелло.
  
                       Мы будемъ нѣмы, принцъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Нѣтъ, поклянитесь!
  
                                           Гораціо.
  
                       Клянусь вамъ честію моей.--
  
                                           Марцелло.
  
                                                                         Я тоже:
                       Клянусь вамъ честью, принцъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Моимъ мечемъ
                       Клянитесь...
  
                                           Марцелло.
  
                       Мы ужь дали клятву, принцъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Нѣтъ, на мечѣ моемъ!..
  
                                           Духъ (подъ землею).
  
                                                               Клянитесь!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                                   А!
                       Ты требуешь того же, мой пріятель!
                       Вы слышите его: онъ здѣсь въ подвалѣ...
                       Ну, что-жь -- клянитесь...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Говорите клятву.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Клянитесь -- никому не говорить
                       О томъ, что здѣсь вы видѣли.
  
                                           Духъ.
  
                       Клянитесь!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Hic et ubique! Перемѣнимъ мѣсто!
                       Здѣсь, господа... Кладите ваши руки
                       Опять на этотъ мечъ... Клянитесь вновь
                       Не говорить о слышанномъ ни слова...
                       Давайте клятву на моемъ мечѣ!
  
                                           Духъ.
  
                       Давайте клятву на его мечѣ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Такъ, старый кротъ! Ты роешься отлично,--
                       Ты -- землекопъ чудесный! Ну, еще разъ...
                       Сюда, друзья мои, сюда...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Все это
                       И странно такъ, и ново для меня...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Гораціо, повѣрь: есть въ мірѣ много
                       Чудесъ такихъ, которыхъ и во снѣ
                       Философы земные не увидятъ!
                       Ну, перейдемте. Здѣсь, друзья мои,
                       Вы повторите клятву,-- и Господь
                       Поможетъ вамъ сдержать ее... Клянитесь,
                       Что если вы замѣтите меня
                       Разстроеннымъ и страннымъ, (я, быть можетъ,
                       Впослѣдствіи прикинусь сумасшедшимъ)
                       То разводить не станете руками,
                       Вотъ такъ, и головой качать вотъ этакъ,
                       И говорить таинственныя фразы:
                       --"Ну, да -- мы знаемъ"... "Если-бъ только мы
                       Хотѣли -- то могли бы",-- "О, когда бы
                       Мы смѣли говорить"... "Да, люди есть,
                       Которые кой-что, быть можетъ, знаютъ..."
                       Или инымъ двусмысленнымъ намекомъ
                       Давать понять, что про меня извѣстно
                       Вамъ что-нибудь... Вотъ въ этомъ и клянитесь!..
                       Клянитесь милосердьемъ Провидѣнья
                       И помощью его въ предсмертный часъ...
  
                                           Духъ.
  
                       Клянитесь!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Успокойся, успокойся,
                       Мой бѣдный духъ... Итакъ, друзья,--
                       Теперь я вашъ всѣмъ сердцемъ и душею,
                       И всѣмъ, чѣмъ можетъ доказать любовь
                       Такой бѣднякъ, какъ я,-- онъ вамъ докажетъ..
                       Теперь домой... Ни слова, ради Бога...
                       Разстроенъ міръ, все спуталось -- хаосъ
                       Объялъ вселенную... Проклятье, о, проклятье
                       Судьбѣ, затѣмъ меня призвавшей къ жизни,
                       Чтобъ это все исправить и связать...
                       Ну, что-жь, друзья,-- идемъ!--

(Уходятъ.)

  

Актъ второй.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Комната въ домѣ Полонія *). Полоній и Рейнальдо.

{*) Можно соединить первую сцену со второй, начавъ ее съ выхода Офеліи.}

  
                                           Полоній.
  
                       Ты передашь ему вотъ эти деньги
                       И письма...
  
                                           Рейнальдо.
  
                                           Слушаю-съ.--
  
                                           Полоній.
  
                                                               Ты очень хорошо
                       Поступишь, добрый мой Рейнальдо, если
                       До встрѣчи съ нимъ развѣдаешь, какъ онъ
                       Ведетъ себя...
  
                                           Рейнальдо.
  
                                                     Я такъ и думалъ.
  
                                           Полоній.
  
                                                                                   Да,
                       Да, пожалуйста... Ты разузнай сперва,
                       Кто изъ датчанъ живетъ теперь въ Парижѣ,
                       И кто, и какъ, и на какія средства,
                       И гдѣ проводятъ время, съ кѣмъ, и сколько
                       Кто тратитъ денегъ. Разузнавъ обходомъ,
                       Случайными разспросами, что знаютъ
                       Они Лаэрта,-- подойди поближе,
                       Вдавайся въ частности,-- ну, намекни,
                       На нѣкоторое знакомство,-- напримѣръ,
                       Скажи: "его отца, друзей я знаю,
                       Да и его отчасти"... Понимаешь?
  
                                           Рейнальдо.
  
                       Да-съ, понимаю.
  
                                 Полоній.
  
                                                     "И его отчасти,--
                       "Но (можешь ты прибавить) очень мало,
                       "И если это тотъ -- онъ очень вѣтренъ,
                       "Онъ преданъ вотъ тому-то и тому-то"...
                       И тутъ ты что-нибудь соври,-- но только
                       Не что-нибудь позорное, такое
                       Чтобы безчестило его,-- о, нѣтъ!
                       Такъ что-нибудь, обычные грѣшки,
                       Интрижки, что-ли, вѣтренность -- все то,
                       Съ чѣмъ юность неразлучна.
  
                                           Рейнальдо.
  
                                                                         Иль игра
                       Азартная?...
  
                                           Полоній.
  
                                                     Да!-- Ну -- дуэль, попойка,
                       Ругательство, пожалуй, волокитство,--
                       Все это можно....
  
                                           Рейнальдо.
  
                                                     Но, быть можетъ, это
                       Его и обезчеститъ?...
  
                                           Полоній.
  
                                                               О, нисколько!
                       Все это въ слабой степени ты можешь
                       Представить, не трубить на перекресткахъ,
                       Что онъ -- распутникъ,-- я тебѣ не это
                       Хочу сказать; ты долженъ ловко такъ
                       Его ошибки выставить, какъ будто
                       Онѣ -- лишь пятна на его свободѣ....
  
                                           Рейнальдо.
  
                                                               Но...
  
                                           Полоній.
  
                       Зачѣмъ тебѣ все это дѣлать?
  
                                           Рейнальдо.
  
                                                                         Да,
                       Хотѣлось-бы мнѣ это знать.
  
                                           Полоній.
  
                                                                         А вотъ
                       Какая мысль моя,-- уловка эта
                       Мнѣ кажется практичной. На Лаэрта
                       Ты легкую набросишь тѣнь, какъ будто
                       Немного онъ запятненъ: понимаешь?
                       Твой собесѣдникъ (у кого ты хочешь
                       Все вывѣдать) онъ -- если замѣчалъ
                       Грѣшки въ томъ юношѣ, который служитъ
                       Предметомъ разговора, онъ, повѣрь,
                       Рѣчь заключитъ подобнымъ заключеньемъ:
                       "Да, сударь мой",-- или "почтенный другъ мой",
                       Или "любезнѣйшій"-- ну, словомъ, такъ,
                       Какъ говорить привыкъ онъ, какъ у нихъ
                       Въ странѣ ведется....
  
                                           Рейнальдо.
  
                                                               Хорошо-съ.
  
                                           Полоній.
  
                                                                                   Да.... Ну, такъ
                       Онъ вотъ что сдѣлаетъ... Онъ... что хотѣлъ я?
                       Сказать? Вѣдь что-то я хотѣлъ сказать....
                       На чемъ остановился я?
  
                                           Рейнальдо.
  
                                                               На томъ,
                       Какъ рѣчь онъ "заключеньемъ заключитъ".
  
                                           Полоній.
  
                       Какъ "заключеньемъ заключитъ"? Ахъ, да!
                       Онъ заключитъ съ тобою такъ: "да, знаю,--
                       "Я съ этимъ молодцомъ знакомъ. Его
                       "Вчера я видѣлъ, или, тамъ, на дняхъ,
                       "Или тогда-то и тогда-то, съ тѣмъ-то
                       "И тѣмъ-то... Это правда: онъ какъ разъ
                       "Игралъ тогда въ азартную игру,
                       "Иль пьянствовалъ, иль ссорился съ друзьями,
                       "Иль заходилъ куда, иль въ этомъ родѣ
                       Тамъ что-нибудь... Ну, видишь ты теперь --
                       Твоя приманка лжи тебѣ поймаетъ
                       Добычу истины?... Мы осторожно,
                       Какъ умные, практическіе люди,
                       Путемъ окольнымъ истину отыщемъ,
                       И ты, моимъ совѣтамъ и урокамъ
                       Благодаря, узнаешь о Лаэртѣ
                       Все, что намъ нужно... Понялъ ты? Все понялъ?
  
                                           Рейнальдо.
  
                       Все понялъ.
  
                                           Полоній.
  
                                           Ну, храни тебя Господь,--
                       Прощай...
  
                                           Рейнальдо.
  
                                           Я, сударь....
  
                                           Полоній.
  
                                                               Да и самъ за нимъ
                       Присматривай,-- что онъ и какъ...
  
                                           Рейнальдо.
  
                       Замѣчу...
  
                                           Полоній.
  
                       Пусть самъ свою онъ музыку покажетъ...
  
                                           Рейнальдо.
  
                       Исполню все....
  
                                           Полоній.
  
                       Ну, будь здоровъ, мой другъ.--

(Входитъ Офелія, Рейнальдо уходитъ).

                       Что ты, Офелія? что, что случилось?
  
                                           Офелія.
  
                       Ахъ, мой отецъ,-- я такъ перепугалась.....
  
                                           Полоній.
  
                       Что ты, Господь съ тобой!
  
                                           Офелія.
  
                                                               Я у себя
                       Сидѣла въ комнатѣ и шила... Вдругъ
                       Вошелъ Гамлетъ... Камзолъ его разстегнутъ,
                       Безъ шляпы самъ, чулки его спустились
                       До щиколокъ, подвязокъ нѣтъ,-- онъ блѣденъ
                       Какъ полотно, колѣни другъ о друга
                       Стучатъ,-- такъ жалобно, печально смотритъ,--
                       Сталъ предо-мною....
  
                                           Полоній.
  
                                                     Отъ любви къ тебѣ
                       Онъ помѣшался?
  
                                           Офелія.
  
                                                     Я не знаю, право,--
                       Боюсь, что такъ.
  
                                           Полоній.
  
                                                     Ну, что-жь онъ говорилъ?
  
                                           Офелія.
  
                       Онъ взялъ мнѣ руку, крѣпко-крѣпко стиснулъ,
                       Потомъ на всю длину своей руки
                       Онъ отступилъ, держа другую руку
                       Такъ, надъ глазами, и лицо мнѣ началъ
                       Разсматривать, какъ будто собирался
                       Писать портретъ съ меня... И долго-долго
                       Онъ такъ стоялъ,-- потомъ, пожавъ мнѣ руку,
                       И головою трижды покачавъ,
                       Вздохнулъ такъ жалостно и такъ глубоко,
                       Что мнѣ казалось, этотъ вздохъ разрушитъ
                       Все существо его,-- послѣднимъ будетъ,
                       Предсмертнымъ вздохомъ... Отпустивъ меня,
                       Онъ обернулся, сталъ черезъ плечо
                       Смотрѣть, дошелъ до двери, вышелъ,-- все
                       Не глядя подъ ноги,-- но не спуская
                       Лучистый взоръ съ меня...
  
                                           Полоній.
  
                                                               Пойдемъ со мной!
                       Я къ королю иду,-- да, это бредъ
                       Любви! Ея порывы ей самой
                       Смертельны,-- и они приводятъ волю
                       Къ отчаяннымъ поступкамъ,-- на землѣ
                       Любовь -- ужаснѣйшая страсть... Да, очень
                       Его мнѣ жаль... Не говорила-ль ты
                       Съ нимъ слишкомъ рѣзко эти дни?...
  
                                           Офелія.
  
                                                                         О, нѣтъ,
                       Я вашу волю только исполняла:
                       Не принимала писемъ, и его
                       Къ себѣ не допускала...
  
                                           Полоній.
  
                                                               Ну, вотъ это
                       Его съ ума, конечно, и свело.
                       Жаль, очень жаль, что я не наблюдалъ
                       За нимъ серьезнѣе: я все боялся,
                       Что шутитъ онъ, что онъ тебя намѣренъ
                       Лишь погубить... О, это подозрѣнье
                       Проклятое! У стариковъ, ей Богу,
                       Заходитъ умъ за разумъ,-- это такъ же
                       Намъ свойственно, какъ людямъ молодымъ --
                       Отсутствіе разсудка... Ну, пойдемъ,
                       Однако, къ королю... Необходимо
                       Все сообщить,-- все о любви сказать,--
                       Скрывать гораздо хуже...
  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Комната въ замкѣ.

Король, Королева, Розенкранцъ, Гильденстернъ, придворные.

                                           Король.
  
                       Добро пожаловать, любезный Розенкранцъ
                       И Гильденстернъ... Мы такъ желали васъ
                       Скорѣе видѣть: дѣло очень важно,--
                       А потому мы васъ сюда поспѣшно
                       И вызвали. Вы слышали, конечно,
                       О превращеньи съ принцемъ,-- мы иначе
                       Какъ превращеньемъ и назвать не можемъ
                       Случившееся съ нимъ... Мы просимъ васъ,--
                       (Гамлету вы товарищами были,
                       И въ раннемъ дѣтствѣ, и потомъ, когда
                       Онъ юношею былъ, вамъ такъ извѣстенъ
                       Его характеръ),-- просимъ здѣсь остаться
                       На время, при дворѣ -- вы, можетъ быть,
                       Заставите его опять вернуться
                       Къ веселію; при случаѣ, быть можетъ,
                       Узнаете, что такъ его смущаетъ;
                       Быть можетъ, мы, узнавъ болѣзни тайну
                       Невѣдомую, вылѣчимъ его...
  
                                           Королева.
  
                       Да, господа, онъ много говорилъ
                       Про васъ, и я увѣрена, что нѣтъ
                       На свѣтѣ никого, къ кому бы больше
                       Онъ былъ привязанъ. Если вы настолько
                       Добры и благородны, что на время
                       Останетесь при немъ, надежду нашу
                       Поддержите,-- получите отъ насъ
                       Награду королевскую.
  
                                           Розенкранцъ.
  
                                                               О, ваше
                       Величество, своей монаршей властью,
                       Вы волю августѣйшую свою
                       Скорѣй приказомъ выразить могли-бы
                       Чѣмъ просьбою.
  
                                           Гильденстернъ.
  
                                                     Повиноваться мы
                       Во всемъ готовы, сколько хватитъ силъ;
                       Мы приказанья ждемъ...
  
                                           Король.
  
                                                               Благодаримъ
                       Васъ, Розенкранцъ и добрый Гильденстернъ.
  
                                           Королева.
  
                       Да, Гильденстернъ и добрый Розенкранцъ,
                       Благодаримъ васъ... Я бы попросила
                       Васъ тотчасъ къ бѣдному пойти Гамлету...
                       Какъ онъ перемѣнился!.. Кто-нибудь!..
                       Къ его высочеству сведите этихъ
                       Господъ.
  
                                           Гильденстернъ.
  
                                        й самодержавіе, за мной и королева. Можетъ-ли быть помилованъ тотъ, кто владѣетъ наградой, купленной цѣною преступленія? Въ испорченномъ теченіи дѣлъ этого міра позолоченная рука злодѣйства еще можетъ попирать законы, и цѣною злодѣянія часто подкупаютъ судъ. Но тамъ, на высотѣ, не такъ! Тамъ нѣтъ обмана, туда являются поступки наши въ ихъ настоящемъ видѣ и мы должны свидѣтельствовать сами о собственныхъ нашихъ преступленіяхъ. И такъ, что остается? Посмотрѣть, что можетъ сдѣлать покаяніе. Что невозможно для него? Но, если чувства покаянія нѣтъ, что оно поможетъ? О, горе мнѣ! О, перси, черные какъ смерть! Пойманная душа, вырываясь на свободу, путается все болѣе и болѣе. -- Попробую, съ помощью ангеловъ небесныхъ! Гнитесь, вы, оцѣпѣнѣлыя колѣни! Сердце, заваленное въ грѣхахъ, размягчись, какъ жилы новорожденнаго младенца! Быть можетъ, все пойдетъ къ добру.

(Отходитъ и становится на колѣни.)

  

Гамлетъ входитъ.

  
   Гамлетъ. Теперь удобная минута; онъ молится, теперь рѣшить -- и онъ идетъ на небо. Но будетъ-ли это мщеніе? Злодѣй убиваетъ моего отца и за то я, единственный сынъ его, отправляю того же самаго злодѣя на небо. Ахъ, да это была-бы награда, но никакъ не месть. Онъ умертвилъ моего отца во время роскошной жизни, обремененнаго яствами и тяжкими грѣхами бурной юности. Будетъ-ли онъ оправданъ, небеса объ этомъ знаютъ; но, по нашему соображенію и предчувствію, горе его тяжко. И отомщу-ли, если схвачу его въ минуты покаянія, приготовленнаго къ переходу въ загробную жизнь? Нѣтъ! На мѣсто, мечь! Ты будешь обнаженъ. какъ настоящая гроза! Когда онъ будетъ пьянъ, во снѣ, въ бѣшенствѣ, среди утѣхъ кровосмѣсительнаго ложа, среди игры, проклятій, иль за дѣломъ, въ которомъ нѣтъ слѣдовъ къ спасенію: тогда руби его, пусть онъ стремглавъ летитъ пятами къ небу и пусть душа его будетъ такъ черна и такъ проклята, какъ самый адъ, куда она стремится. Мать ждетъ меня: это только небольшая отсрочка жалкихъ дней твоихъ.

(уходитъ.)

Король встаетъ и выступаетъ впередъ.

   Король. Слова стремятся въ верхъ, а сердце безъ всякаго движенія: однимъ словамъ безъ сердца -- не достигнуть неба. (уходитъ)
  

СЦЕНА IV.

  

Комната королевы.

Королева и Полоній входятъ.

   Полоній. Онъ тотчасъ прійдетъ: будьте съ нимъ построже, скажите ему, что его поступки слишкомъ дики, что терпѣть ихъ болѣе нѣтъ возможности, и что только Величество Ваше защитило и стало между нимъ и бѣшенствомъ оскорбленнаго царя. Я спрячусь здѣсь. Пожалуста, королева не щадите его!
   Гамлетъ. (за сценой) Матушка, матушка, матушка!
   Королева. (къ Полонію) Вы можете быть въ этомъ увѣрены. Обо мнѣ не безпокойтесь. Уходите: я слышу, онъ идетъ. (Полоній прячется.)
  

Гамлетъ входитъ.

   Гамлетъ. Ну, матушка, скажите, что слышно?
   Королева. Гамлетъ, ты оскорбилъ отца.
   Гамлетъ, Матушка, вы оскорбили моего отца.
   Королева. Что такое, что такое! Ты говоришь оскорбительно.
   Гамлетъ. Пойдите вы, пойдите! Вы спрашиваете колко.
   Королева. Что это значитъ, Гамлетъ?
   Гамлетъ. Ну, что-же тутъ такого?
   Королева. Развѣ ты меня совсѣмъ забылъ?
   Гамлетъ. Нѣтъ, клянусь распятіемъ! Вы, королева, жена брата вашего мужа и -- о если-бы это было не такъ! -- вы мать моя.
   Королева. Хорошо-же, пусть тебя другіе образумятъ. (Она хочетъ уйти.)
   Гамлетъ. Пожалуйте сюда, не угодно-ли вамъ сѣсть; не троньтесь съ мѣста, не уходите до тѣхъ поръ, пока я не покажу вамъ зеркало, въ которомъ вы увидите сокровенную тайну души своей.
   Королева. Что ты хочешь дѣлать? Не хочешь-ли ты убить меня? (вскрикивая) Ахъ, помогите, помогите!
   Полоній. (за коврамъ) Помогите, сюда, сюда!
   Гамлетъ. Какъ? что? крыса? (вынимаетъ шпагу) Мертвецъ! Держу пари червонецъ, что мертвъ!

(наноситъ ударъ сквозь коверъ)

   Полоній. (за ковромъ) О, я убитъ. (падаетъ и умираетъ.)
   Королева. О, несчастная я, что ты сдѣлалъ?
   Гамлетъ. По истинѣ, я ничего но знаю: не король-ли?

(тащитъ Полонія изъ за ковра.)

   Королева. О, какое неожиданное кровавое это дѣло!
   Гамлетъ. Да, любезная матушка, кровавое дѣло, почти такое подлое, какъ убить короля и вступить въ бракъ съ братомъ его.
   Королева. Какъ убить короля?
   Гамлетъ. Да, такъ я сказалъ. (къ Полонію) Ты жалкій, слишкомъ остроумный шутъ, счастливой тебѣ дороги! Я принялъ тебя за лице гораздо большаго значенія: мирись съ твоей судьбой. Ты видишь, какъ опасно суетиться слишкомъ много. (къ матери) Не ломайте рукъ такъ! Тише! садитесь, позвольте только сокрушить сердце ваше, мнѣ больше ничего не нужно, если еще не совсѣмъ очерствѣло оно отъ проклятой привычки и доступъ къ нему не загражденъ еще разсудку.
   Королева. Что сдѣлала я такое, что ты противъ меня такъ разъярился?
   Гамлетъ. Такое дѣло, которое оскверняетъ всякое достоинство нравственности, превращаетъ въ лицемѣріе добродѣтель, срываетъ розу изъ прелестнаго чела цѣломудренной любви и на мѣсто розы прикалываетъ вередъ; дѣлаетъ обѣтъ супружества фальшивымъ. какъ клятва игрока; о, такое дѣло, которое лишаетъ бракъ его внутренней души и чистую религію сводитъ на фразу однихъ только пышныхъ словъ. Небесный ликъ пылаетъ, да, твердь небесная съ скорбящимъ взоромъ стоитъ какъ будто передъ днемъ страшнаго суда; и думаетъ, унылая, объ этомъ дѣлѣ.
   Королева. О горе мнѣ! Какое-же это дѣло реветъ и гремитъ на весь свѣтъ?
   Гамлетъ. Посмотрите сюда на этотъ образъ и на тотъ -- портреты двухъ братьевъ, снятые съ натуры. Взгляните, что за прелесть покоится на этомъ смугломъ лицѣ! Кудри Аполлона, высокое чело Юпитера, глазъ Марса, грозный и повелительный; осанка посланника боговъ, какъ будто-бы только что слетѣвшаго на высоты заоблачныхъ хребтовъ; точно какъ будто-бы каждый изъ боговъ на этотъ образъ наложилъ печать своихъ даровъ, чтобъ міру показать первообразъ мужа: это былъ вашъ супругъ. -- Посмотрите теперь сюда, что будетъ: здѣсь вашъ супругъ, какъ ядовитый колосъ, убійственный для родного брата. Есть-ли у васъ глаза? Для чего оставили вы прекрасную горнюю поляну и насыщаетесь болотной лужей? Да, есть-ли у васъ глаза? Не называйте этого любовью! Потому что въ лѣтахъ вашихъ волненіе крови уже остыло; она медленно течетъ и повинуется разсудку: какой-же умъ могъ перейти отъ этого къ тому? Умъ навѣрно есть у васъ, иначе вы не могли-бы имѣть никакого стремленія: но умъ вашъ безъ сомнѣнія оглушенъ ударомъ, потому что и сумасшедшій въ этомъ случаѣ не могъ бы ошибиться; никогда еще безуміе не порабощало такъ ума, чтобы онъ могъ сдѣлать подобный выборъ между двумя столь огромными разницами. Какой-же демонъ ослѣпилъ васъ такъ въ этой игрѣ въ жмурки? Зрѣніе безъ чувства, чувство безъ зрѣнія, ухо безъ руки и глаза, обоняніе безъ всего, малѣйшая даже частица здраваго смысла, не могла-бы промахнуться такъ жестоко. Стыдъ, гдѣ-же твой румянецъ? Лукавый адъ, если ты можешь такъ пылать въ матроны тѣлѣ, то цѣломудріе горячей юности -- только воскъ, который таетъ въ собственномъ огнѣ. Что взывать къ стыду, когда горячая кровь кипитъ: здѣсь, съ такой-же силой, чуть не морозъ горитъ и разумъ самъ сталъ сводней воли.
   Королева. О, Гамлетъ, не говори болѣе! Ты обращаешь глаза мои прямо въ душу, гдѣ вижу я пятна, окрашенныя толстой черной краской, которыхъ ничто не смоетъ,
   Гамлетъ. Не говорить болѣе, а жить въ поту и въ испареніяхъ отвратительнаго ложа, согрѣтаго грѣхомъ; ласкаясь и цѣлуясь въ гнѣздѣ разврата --
   Королева. О, неговори уже! Слова эти для ушей моихъ -- кинжалы. Довольно, милый Гамлетъ!
   Гамлетъ. Убійца и злодѣй; подлый рабъ, не стоющій и сотой доли того, кто былъ мужемъ вашимъ; паяцъ-король, мошенникъ, похитившій и власть и царство, сорвавшій съ пьедестала богатую корону, которую онъ въ карманѣ спряталъ --
   Королева. Остановись!
  

Духъ входитъ безъ панцыря.

  
   Гамлетъ. Заплатанный король надъ сволочью!

(увидя Духа).

   Защитите и осѣните меня крыльями, сонмы духовъ небесныхъ! -- Чего ты хочешь достойный образъ?
   Королева. О горе мое, онъ съ ума сошелъ.
   Гамлетъ. Не приходишь-ли ты бранить своего лѣнивца сына, который теряетъ безплодно время и силы къ приведенію въ исполненіе твоего страшнаго завѣта? Скажи!
   Духъ. Не забывай! Это посѣщеніе должно только усилить, быть можетъ, уже притупѣвшій замыслъ. Но, взгляни! Ужасъ овладѣлъ твоею матерью; стань между ею и борьбой души ея; въ существахъ слабыхъ воображеніе дѣйствуетъ весьма сильно: заговори къ ней, Гамлетъ!
   Гамлетъ. Что съ вами, матушка?
   Королева. Ахъ, но что-же съ тобой такое, что ты впился глазами въ пустое пространство и разговариваешь съ безплотнымъ воздухомъ? Изъ глазъ твоихъ искрятся молніи, и, какъ спящія войска во время тревоги, встаютъ дыбомъ волоса твои, какъ будто-бы живые, -- О, милое дитя мое, освѣжи прохладою терпѣнія жаръ и пламя твоего страданія! Куда ты смотришь?
   Гамлетъ. (къ матери) На него! на него! Не видите-ли, какъ онъ блѣдный, пристально глядитъ? Его взоръ, его судьбу поняли-бы камни (къ Духу). Не гляди на меня, чтобы твой плачевный видъ не смягчилъ-бы мое грозное призваніе, и, вмѣсто крови, не полились-бы только слезы.
   Королева. Къ кому-же ты говоришь это?
   Гамлетъ. Развѣ вы не видите тамъ ничего?
   Королева. Ровно ничего; хотя я вижу все, что тамъ.
   Гамлетъ. И ничего не слышите?
   Королева. Ни слова, кромѣ насъ.
   Гамлетъ. Вотъ, посмотрите туда! Посмотрите, онъ медленно уходитъ. какъ-бы украдкой! Мой отецъ въ одеждѣ, какъ разъ таковъ, какъ былъ при жизни; смотрите: какъ онъ въ этотъ моментъ уходитъ въ дверь!

(Духъ уходитъ).

   Королева. Это только порожденіе твоего мозга; помраченіе ума создаетъ очень живо безплотныя явленія.
   Гамлета. Помраченіе ума? Мой пульсъ также правильно бьется и разигрываетъ такую-же здоровую мелодію, какъ и вашъ. Нѣтъ никакого безумія въ томъ, что я сказалъ. Если хотите, я повторю вамъ все дѣло слово въ слово и отъ него даже безуміе далеко отскочитъ. Матушка, ради вашего спасенія! Не обольщайте души своей бальзамомъ лести: что будто-бы только мое безуміе говоритъ, а не преступленія ваши; онъ на время смягчитъ больное мѣсто, межъ тѣмъ, зарытая въ тайнѣ болѣзнь, загорится внутри. Исповѣдайтесь Богу, покайтесь въ содѣянномъ и избѣгайте зла въ будущемъ; не унаваживайте, вы, сорную траву, что-бы она росла сильнѣе! Простите мнѣ мою добродѣтель; потому что въ наше испорченное и удушливое время сама добродѣтель должна умолять о прощеніи порокъ, болѣе того, пресмыкаться передъ нимъ, что-бы онъ позволилъ только ей сдѣлать ему добро.
   Королева. О, Гамлетъ! Ты раздираешь сердце мнѣ.
   Гамлетъ. О, отбросьте его испорченную половину, а съ другой живите чище. Спокойной ночи! Но избѣгайте ложа дяди и обратитесь наконецъ на путь добродѣтели, которой нѣтъ у васъ. Привычка-дьяволъ, притупляющая чувство къ грѣху, въ этомъ случаѣ будетъ ангеломъ хранителемъ: она одѣваетъ подвизаніе въ добродѣтельныхъ дѣлахъ въ такія прекрасныя одежды и мантіи, которыя носить легко. Будьте теперь воздержны, это облегчитъ путь къ дальнѣйшему воздержанію; послѣ будетъ совсѣмъ легко: постоянная борьба противу страстей можетъ смыть даже клеймо природы; она укрощаетъ сатану и съ удивительной силой даже изгоняетъ его. Еще разъ, спокойной ночи! Вашего благословенія прошу, если вы сами рѣшились наконецъ стремиться къ благодати. (указывая на трупъ Полонія). Мнѣ жаль этого господина: Небу угодно было, чтобы я былъ имъ, а онъ былъ мной наказанъ, чтобъ я былъ бичемъ и свящевно служителемъ Его. Я позабочусь о погребеніи и за смерть его отвѣчу! Идите съ миромъ спать! (про себя) Жестокимъ быть заставляетъ меня единственно любовь; начинается одна гроза, другая, посильнѣе, уже не далеко. (къ матери) Еще одно слово, любезная матушка!
   Королева. Что мнѣ дѣлать?
   Гамлетъ. Отнюдь не то, чего я требую отъ васъ. Пусть дутый король снова сманитъ васъ на ложе, пусть смѣло треплетъ васъ по щечкамъ и называетъ мышкой своей; и, за пару развратныхъ поцѣлуевъ, за то, что онъ поиграетъ проклятыми пальцами съ вашей шейкой, объясните ему въ чемъ дѣло: что я нисколько не сумасшедшій, сумасшествіе мое одна только хитрость. Не дурно было-бы намекнуть ему объ этомъ, Какая же королева, красивая, цѣломудренная и умная, добровольно могла-бы скрыть передъ тарантулой и саламандрой столь драгоцѣнныя вещи? И кто-бы сдѣлалъ это? Но вы, вопреки разсудку и тайнѣ, откройте дверь въ клѣтяхъ, стоящихъ на крышѣ дома, выпустите птицъ и, какъ та обезьяна въ баснѣ, для штуки влезьте сами въ клѣть и сверните себѣ шею, слетѣвши внизъ.
   Королева. Будь увѣренъ ты, что если слова -- дыханіе, а дыханіе -- жизнь, я не въ силахъ вздохнуть даже о томъ, что ты мнѣ сказалъ.
   Гамлетъ. Я долженъ ѣхать въ Англію; знаете-ли вы объ этомъ?
   Королева. Ахъ, я забыла; это рѣшено.
   Гамлетъ. Печатаютъ письма; мои товарищи школьные, оба, къ которымъ я имѣю такое-же довѣріе, какъ къ ехиднамъ, уполномочены вести ихъ; они обязаны указывать мнѣ путь и на злодѣйскую продѣлку, какъ герольды, меня вести. Пусть будетъ такъ! Но потѣшно будетъ, если отъ собственнаго пороха феерверкеръ взлетитъ на воздухъ; развѣ ошибусь, если не вырою имъ пропасть болѣе глубокую, чѣмъ мины ихъ? не взорву на воздухъ подъ луну. О, дѣйствительно, прекрасное зрѣлище, когда двѣ, взаимно хитрящія силы, сойдутся одна противъ другой! --

(поднимая трупъ Полонія).

   Эту ношу приходиться взять съ собой: я оттащу это пузо въ сосѣднюю комнату. И такъ, матушка, спокойной ночи! -- А этотъ придворный совѣтчикъ теперь тихонекъ, тайный и дѣйствительно важный, прежде бывшій лукавый старый болтунъ. -- Пойдемъ, баринъ, я долженъ съ тобой покончить. Спокойной ночи, матушка!

(Они идутъ въ разныя стороны. Гамлетъ тащитъ за собой трупъ Полонія).

  

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Комната въ замкѣ.

Король, Королева, Розенкранцъ и Гильденштернъ входятъ.

   Король. (къ Королевѣ) Въ этихъ глубокихъ вздохахъ есть какой-то смыслъ. Объясните намъ, мы должны ихъ знать. Гдѣ вашъ сынъ?
   Королева. (къ Розенкранцу и Гильденштерну). Оставьте насъ на одну минуту. (оба уходятъ.)
   Ахъ, мой супругъ, что я видѣла сегодня ночью!
   Король. Что, Гертруда? что дѣлаетъ Гамлетъ?
   Королева. Онъ бушуетъ, какъ море и вѣтры, когда вступаютъ въ споръ о томъ, кто сильнѣе: въ дикой ярости онъ слышитъ шумъ за ковромъ, обнажаетъ шпагу, кричитъ: крыса! и убиваетъ, въ пылу своего безумія, бѣднаго старика, котораго не видѣлъ.
   Король. Ужасное дѣло! Это могло случиться съ вами, если-бы мы тамъ стояли. Свобода его угрожаетъ опасностью всѣмъ, даже вамъ, мнѣ и всякому другому. Но кто-же будетъ отвѣчать за это кровавое дѣло? Оно падетъ на меня, потому что я долженъ былъ сумасшедшаго молодого человѣка подвергнуть строгому заключенію и удалить отъ всякаго сношенія съ людьми. Но моя любовь была такъ велика, что я не сдѣлалъ того, что было самымъ лучшимъ; и, какъ человѣкъ, одержимый ядовитою болѣзнью, которую хочетъ скрыть, я допустилъ терзать себя до мозга костей. Куда онъ ушелъ?
   Королева. Онъ отнесъ куда-то трупъ убитаго, при чемъ его безуміе обнаружилось такъ ясно, какъ частицы золота въ простой рудѣ: онъ плачетъ о томъ, что сдѣлалъ.
   Король. О, Гертруда, пойдемъ! Чуть солнце взойдетъ на горы, его посадятъ на корабль и за это гнусное убійство мы должны отвѣчать и оправдать его всѣмъ искуствомъ и всею властью нашего Королевскаго Величества. -- Сюда, Гильденштернъ!
  

Розенкранцъ и Гильденштернъ входятъ.

  
   Король. Ступайте, друзья, и возьмите въ помощь людей! Гамлетъ убилъ Полонія въ припадкѣ безумія и послѣ того вытащилъ его куда-то изъ покоевъ матери. Ступайте, отыщите его, распросите и отнесите тѣло въ часовню. Прошу васъ идите скорѣе.

(Розенкранцъ и Гильденштернъ уходятъ).

   Пойдемъ, Гертруда, созовемъ умнѣйшихъ друзей нашихъ и скажемъ имъ о томъ, что думаемъ мы сдѣлать и о томъ, что, къ несчастію, случилось: такимъ образомъ подобная змѣѣ дурная слава, которой шипѣніе раздается отъ одного конца земли къ другому и которая разноситъ, съ вѣрностью пушечнаго жерла, свой ядовитый выстрѣлъ, можетъ пролетѣть мимо насъ и безвредно розойдется въ пустомъ пространствѣ. О, уйдемъ отсюда! На душѣ у меня ужасъ и внутренній разладъ. (оба уходятъ).
  

СЦЕНА II.

Другая комната во дворцѣ.

Гамлетъ входитъ.

   Гамлетъ. Хорошо упрятанъ --
   Розенкранцъ и Гильденштернъ. (за сценой) Гамлетъ! Принцъ Гамлетъ!
   Гамлетъ. Чу -- что за шумъ? Кто-бы звалъ Гамлета? О, это они идутъ.
  

Розенкранцъ и Гильденштернъ входятъ.

  
   Розенкранцъ. Что сдѣлали вы съ трупомъ, принцъ?
   Гамлетъ. Соединилъ его съ прахомъ, съ которымъ онъ въ родствѣ.
   Розенкранцъ. Скажите, гдѣ онъ, чтобы мы могли отнести его въ часовню.
   Гамлетъ. Не вѣрьте!
   Розенкранцъ. Чему не вѣрить?
   Гамлетъ. Что я буду сохранять вашу тайну, а свою нѣтъ. Кромѣ того позволю спрашивать себя губкѣ! Какой отвѣтъ долженъ дать на это сынъ короля?
   Розенкранцъ. Развѣ вы считаете меня губкой, принцъ?
   Гамлетъ. Да, милостивый государь, которая всасываетъ выраженіе лица королевскаго, его благоволеніе и повелѣнія. А, впрочемъ, такіе чины больше всего пригодны для короля. Онъ держитъ ихъ, какъ обезьяна держитъ что нибудь съѣстное въ углу своихъ челюстей: спрятанное сперва во рту, чтобы въ послѣдствіи быть проглоченнымъ. Когда ему понадобится взять то, что вы собрали, онъ только сожметъ васъ и вы, губка, снова сухи.
   Розенкранцъ. Я васъ не понимаю, принцъ.
   Гамлетъ. Мнѣ это пріятно: колкая рѣчь спитъ въ ушахъ невѣжды.
   Розенкранцъ. Ваше Высочество, вы должны сказать намъ, гдѣ трупъ и идти съ нами къ королю.
   Гамлетъ. Трупъ у короля, но короля нѣтъ у трупа. Король есть что-то --
   Гильденштернъ. Что-то, принцъ?
   Гамлетъ. Что-то есть ничто. Ведите меня къ нему. Берегись, лиса, а вслѣдъ за тѣмъ и всѣ!

(Всѣ уходятъ).

  

СЦЕНА III.

Другая комната въ замкѣ.

Король входитъ со свитой.

   Король. Я приказалъ позвать его и отыскать трупъ. О какъ опасно, что-бы этотъ человѣкъ бродилъ-бы на свободѣ! Но мы не можемъ поступить съ нимъ, по всей строгости законовъ. Онъ любимъ безсмысленной толпой, разбирающей глазами, а не умомъ, для которой больше значатъ страданія виновнаго, чѣмъ вина его. Что-бы этому помочь, нужно сдѣлать такъ, чтобы эта внезапная высылка казалась весьма разумной и обдуманной мѣрой: противъ отчаянной болѣзни нужны отчаянныя-же средства, или лучше бросить все.
  

Розенкранцъ входитъ.

  
   Король. Что случилось!
   Розенкранцъ. Куда онъ дѣлъ трупъ, Государь, мы не могли отъ него узнать.
   Король. Гдѣ-же самъ онъ?
   Розенкранцъ. Здѣсь, недалеко, Ваше Величество, подъ надзоромъ; ожидаетъ вашего повелѣнія.
   Король. Приведите-же его сюда.
   Розенкранцъ. Эй, Гильденштернъ! введите принца сюда!
  

Гильденштернъ входитъ вмѣстѣ съ Гамлетомъ.

  
   Король, Ну, Гамлетъ, гдѣ Полоній?
   Гамлетъ. За ужиномъ.
   Король. За ужиномъ?
   Гамлетъ. Но не тамъ, гдѣ онъ ѣстъ, а такъ гдѣ его ѣдятъ. Извѣстный государственный Совѣтъ изъ рыцарей въ видѣ лакомыхъ червей, только что за него принялся. Что касается ѣды, червь -- настоящій царь. Мы кормимъ всѣхъ животныхъ, что-бы самимъ кормиться; а сами себя откармливаемъ для червей. Откормленный король и тощій нищій -- только два различныя блюда; два блюда, но для одного стола: вотъ конецъ пѣсни.
   Король. О Боже, Боже!
   Гамлетъ. Кто нибудь можетъ удить рыбу на червяка, который поѣлъ короля и можетъ ѣсть рыбу, которая проглотила червяка.
   Король. Что ты этимъ хочешь сказать?
   Гамлетъ. Ничего болѣе, какъ только показать Вамъ, какъ можетъ король совершить свое высочайшее путешествіе въ кишкахъ нищаго.
   Король. Гдѣ Полоній?
   Гамлетъ. На небесахъ. Пошлите туда, пусть посмотрятъ. Если посланный вашъ не найдетъ его тамъ, то ищите его сами въ другомъ мѣстѣ. Но, сказать правду, если вы его не найдете въ продолженіи мѣсяца, вы услышите объ немъ чутьемъ, когда будете сходить по лѣстницѣ въ галлерею.
   Король. (къ нѣкоторымъ изъ свиты) Ступайте, поищите его тамъ.
   Гамлетъ. (къ нимъ же) Онъ будетъ ждать, пока прійдете.

(нѣсколько человѣкъ изъ свиты уходятъ).

   Король. Гамлетъ, для собственнаго твоего спасенія; которое для насъ столь дорого, за это дѣло, о которомъ мы искренно сожалѣемъ, ты долженъ быть высланъ отсюда, какъ можно скорѣе. А потому снаряжайся; корабль уже готовъ, вѣтеръ попутный, спутники ожидаютъ и все уложено, чтобы ѣхать въ Англію.
   Гамлетъ. Въ. Англію?
   Король. Да, Гамлетъ.
   Гамлетъ. Хорошо,
   Король. Это дѣйствительно хорошо, если-бы ты зналъ наши намѣренія.
   Гамлетъ. Я вижу херувима, который ихъ видитъ. -- И такъ, въ Англію! -- Прощайте, любезная матушка!
   Король. Сердечно любящій тебя отецъ, Гамлетъ.
   Гамлетъ. Моя мать. Отецъ и мать -- мужъ и жена, мужъ и жена -- одно тѣло: а потому моя мать. Такъ и быть, ѣду въ Англію!

(уходитъ).

   Король. (къ Розенкранцу и Гильденштерну) Слѣдуйте за нимъ неотступно, немедленно пригласите его на бортъ; не теряйте ни одной минуты: къ ночи онъ долженъ уже уѣхать. Отправляйтесь! Все запечатано и сдѣлано, что только нужно. Пожалуста, поспѣшите!

Розенкранцъ и Гильденштернъ уходятъ.

   О, Англія, если дорога тебѣ любовь моя, (какъ мое могущество научило тебя цѣнить ее -- раны, нанесенныя тебѣ Даніи мечемъ, еще въ крови и ты покорно несешь намъ дань) ты не посмѣешь отказаться отъ исполненія верховной воли, которая формально требуетъ отъ тебя немедленной смерти Гамлета. О, исполни это, Англія! Онъ, какъ жаръ, свирѣпствуетъ въ крови: ты должна исцѣлить меня. Пусть счастіе во всемъ меня ласкаетъ, но пока это не будетъ исполнено, нѣтъ для меня утѣхи и покоя

(уходитъ).

  

СЦЕНА IV.

  

Равнина въ Даніи.

Входятъ Фортинбрасъ и войско въ походной формѣ.

   Фортинбрасъ. Ступайте, полковникъ, съ привѣтствіемъ отъ меня къ королю Даніи; доложите, что Фортинбрасъ проситъ, для разрѣшеннаго уже прохода войскъ черезъ его владѣнія, дать колонновожатыхъ. Вы знаете, гдѣ насъ найти. Когда Его Величеству угодно будетъ переговорить съ нами, мы лично готовы къ его услугамъ; доложите ему объ этомъ.
   Полковникъ. Въ точности исполню, принцъ.
   Фортинбрасъ. (къ войскамъ) Тихимъ шагомъ маршъ!

(уходитъ съ войсками);

Гамлетъ, Розенкранцъ, Гильденштернъ и другіе входятъ.

   Гамлетъ. Что это за войска, милостивый государъ?
   Полковникъ. Норвежскія, Ваше Высочество.
   Гамлетъ. Куда идутъ, позвольте узнать?
   Полковникъ. Они идутъ противъ Поляковъ.
   Гамлетъ. Кто ихъ ведетъ?
   Полковникъ. Племянникъ стараго короля, Фортинбрасъ.
   Гамлетъ. Идетъ-ли дѣло о цѣлой Польшѣ, или только о какомъ нибудь пограничномъ пунктѣ?
   Полковникъ. Сказать правду, безъ прибавленія, мы идемъ отбить маленькій клочекъ земли, которому, кромѣ имени, нѣтъ никакой цѣны. Я-бы его не взялъ въ аренду и за 5 червонцевъ. Если считать доходъ ни Полякамъ, ни Шведамъ оно больше не приноситъ.
   Гамлетъ. Такъ Полякъ и не будетъ защищать его.
   Полковникъ. Напротивъ; онъ уже занялъ его войсками.
   Гамлетъ. (въ сторону) Двѣ тысячи человѣкъ и двадцать тысячъ червонцевъ можетъ стоить этотъ ничтожный споръ, Вотъ гдѣ язва общественнаго благосостоянія и покоя: она горитъ внутри, между тѣмъ, какъ извнѣ, ни какого основанія смерти незамѣтно. (громко) Благодарю васъ, милостивый государь.
   Полковникъ. Да сохранитъ васъ Богъ! (уходитъ).
   Розенкранцъ. Угодно-ли вамъ будетъ идти?
   Гамлетъ. Я сію минуту прійду. Ступайте впередъ! (Розенкранцъ и прочіе уходятъ). Все укоряетъ меня и пробуждаетъ остывшее чувство мщенія. Что стоитъ человѣкъ, котораго цѣль жизни и величайшее благо -- только ѣсть и пить? Скотъ -- не болѣе. Нѣтъ сомнѣнія, что Тотъ, Кто создалъ насъ способными взирать въ прошедшее и будущее, не съ тѣмъ одарилъ насъ божественнымъ умомъ, чтобы онъ спокойно, безъ цѣли, превращался въ плесень. И вотъ, отупѣніе-ли животнаго это, или пугливое сомнѣніе, обдумывающее до тонкости послѣдствія -- мысль эта, если ее на части разобрать, заключаетъ въ себѣ одну четверть ума и непремѣнно три четверти страха -- я не могу постигнуть, зачѣмъ еще живу и повторяю "это нужно сдѣлать;" межъ тѣмъ, какъ я имѣю основаніе и волю, силу и средства сдѣлать это. Поразительные примѣры вопіютъ ко мнѣ: вотъ эта большая и грозная армія, во главѣ которой стоитъ нѣжный и молодой принцъ; духъ его исполненъ высокой отваги и честолюбія; онъ отдаетъ на жертву жизнь неизвѣстному исходу и за какую нибудь орѣховую скорлупу ставитъ все на произволъ слѣпаго счастія, смерти и опасностей. Истинно великимъ быть, не значитъ вести борьбу объ истинно великомъ только, но и соломенку защищать геройски, гдѣ дѣло идетъ о чести. Что-же я такое, когда меня ни убійство отца, ни позоръ матери, ни силы ума и крови, ничто не пробуждаетъ? Со стыдомъ гляжу я на близкую смерть двадцати тысячъ людей, которые за химеру, за призракъ только славы идутъ во гробъ, какъ въ ложе: они дерутся за комъ земли, на которомъ большая сила и въ бой вступить не можетъ и нѣтъ довольно мѣста и могилъ, чтобы похоронить однихъ убитыхъ. О, съ этой минуты, мысли, вашимъ стремленіемъ должна быть только кровь, иль будьте вы презрѣнны. (уходитъ).
  

СЦЕНА V.

Гельзингеръ. -- Комната въ замкѣ.

Королева и Гораціо входятъ.

   Королева. Я не хочу съ ней говорить.
   Гораціо. Она очень настойчива, точно не въ себѣ; ея состояніе достойно сожалѣнія.
   Королева. Чего она хочетъ?
   Гораціо. Она говоритъ о своемъ отцѣ; говоритъ, что слышала будто, что свѣтъ гадкій и стонетъ, и бьетъ сама себя въ грудь; малѣйшій вздоръ ее тревожитъ; она говоритъ не внятныя слова, почти безъ смысла. Рѣчь ея не имѣетъ никакого значенія; но ея неопредѣленный смыслъ наводитъ слушающихъ на разныя предположенія; народъ догадывается, связываетъ смыслъ словъ, которыя она произноситъ съ помощью киванія годовой, движеній рукъ и лица, такъ, что дѣйствительно, съ большою вѣроятностью можно подумать, что она говоритъ о чемъ-то не добромъ. Было-бы не дурно съ ней поговорить: она могла-бы разсѣять несчастное подозрѣніе, волнующее умы.
   Королева. Приведите ее.

(Гораціо уходитъ.)

   Больной душѣ -- таковы послѣдствія всѣхъ преступленій -- кажется, что всякая малость предвѣщаетъ несчастіе; виновный исполняется такого безотчетнаго страха, что, желая скрыться, открываетъ самъ себя.
  

Гораціо возвращается съ Офеліей.

  
   Офелія. Гдѣ прекрасное Величество Даніи?
   Королева. Какъ поживаешь, Офелія?
   Офелія. (поетъ) Какъ теперь узнаю друга?
   Не приходитъ молодецъ!
   Въ бѣлой шляпѣ и со шпагой
   Онъ былъ Даніи боецъ.
   Королева. Ахъ, милая моя, къ чему эта пѣсня?
   Офелія. Что угодно? Нѣтъ, прошу послушать. (поетъ).
   Не прійдетъ онъ, жизнь онъ кончилъ
   И въ землѣ теперь лежитъ;
   Прахъ въ гробу, а на могилѣ
   Черный крестъ надъ нимъ стоитъ.
   О! ..
   Королева. Но скажи, Офелія --
   Офелія. Пожалуста, слушайте. (поетъ)
   Какъ прекрасенъ былъ въ гробу онъ:

Король входитъ.

  
   Королева. Ахъ, супругъ мой, посмотрите сюда!
   Офелія. (поетъ) Бѣлый саванъ и цвѣты;
   Примиренье выражали
   Дивныя его черты.
   Король. Какъ поживаете, милая Офелія?
   Офелія. Слава Богу, прекрасно! Они говорятъ, что сова была дочь булочника; Ахъ, государь! Мы знаемъ хорошо, кто мы, но не знаемъ, чѣмъ мы будемъ. Да благословитъ Богъ обѣдъ вашъ!
   Король. Намекъ на своего отца.
   Офелія. Пожалуста, не будемъ объ этомъ говорить; но, если они будутъ васъ спрашивать, что это значитъ, скажите только: (поетъ)
   Помнишь! въ Валентиновъ день, съ разсвѣтомъ
   Постучалась я въ окно
   И вскричала я при этомъ:
   "Милый, жду тебя давно!"
   Тихо двери отворились,
   Онъ къ себѣ меня пустилъ,
   Счастьемъ оба насладились --
   Но несчастной отпустилъ!
   Король. Милая Офелія!
   Офелія. Право, не буду божиться, я хочу кончить. (поетъ)
   И святой Екатериной
   Поклялся мнѣ вѣрнымъ быть,
   Клялся всѣмъ онъ -- до могилы
   Вѣкъ меня одну любить,
   Поступилъ ты такъ безбожно,
   Упрекала его я.
   Онъ отвѣчаетъ:
   Что же дѣлать? невозможно....
   Мнѣ жениться вѣдь нельзя.
   Король. Какъ давно уже она въ такомъ состояніи?
   Офелія. Я надѣюсь, что все еще пойдетъ хорошо. Мы должны быть терпѣливы: но я не могу, чтобы не плакать, когда подумаю, что они его положили въ холодную землю. Мой братъ долженъ объ этомъ знать; и такъ, спасибо вамъ за добрый совѣтъ. Пора, подайте карету! Покойной ночи, дамы! Покойной ночи, ласковыя дамы! Покойной ночи! Покойной ночи!

(уходитъ).

   Король. (къ Гораціо) Слѣдуйте же за нею по пятамъ: хорошо ее берегите.

(Гораціо уходитъ):

   О, это ядъ глубокой скорби; источникъ ея -- смерть отца. О, Гертруда! Гертруда! посмотрите, если бѣдствія постигаютъ насъ, они не являются одиноко, какъ шпіоны, но цѣлыми полками. Отецъ ея убитъ, далеко уѣхалъ сынъ вашъ, самъ безпутный виновникъ заслуженнаго изгнанія; народъ взволновавъ, опасный и мрачный въ своихъ догадкахъ и предчувствіяхъ о смерти честнаго Полонія; и мы сдѣлали весьма неосмотрительно, что похоронили его тайно; затѣмъ, это бѣдное дитя, лишенное ума, безъ котораго мы только куклы или звѣри. Наконецъ, что хуже всего: братъ ея возвратился тайно изъ Франціи, самъ не свой отъ изумленія, окружаетъ себя тайной, при этомъ нѣтъ недостатка въ наушникахъ, которые сообщаютъ ему ядовитые слухи о смерти отца; и, хотя доказательствъ нѣтъ никакихъ, они не постыдятся насъ-же обвинять, нашептывая другъ другу въ уши. О, милая моя Гертруда, это пробиваетъ меня насквозь, какъ дробью и наноситъ со всѣхъ сторонъ тысячу смертей. (шумъ за сценой).
   Королева. О горе, что это за шумъ?
  

Входитъ Придворный.

  
   Король. Гдѣ швейцары? Поставьте стражу у дверей! случилось тамъ?
   Придворный. Спасайтесь, государь! -- Океанъ, выступивши изъ своихъ предѣловъ, не свирѣпствуетъ ужаснѣе по равнинамъ, какъ, во главѣ мятежной толпы, Лаэртъ разбиваетъ вашихъ людей. Чернь зоветъ его княземъ, и -- какъ-бы теперь только начинался міръ, какъ будто-бы забыта древность и неизвѣстны законы, освященные давностью: эта сила и столпы всякаго порядка и сана -- кричитъ: мы избираемъ его! Да будетъ королемъ Лаэртъ! Шапки и руки поднимаютъ вверхъ и кричатъ подъ облака: королемъ пусть будетъ Лаэртъ! Лаэртъ король!
   Королева. Они лаютъ громко по ложному слѣду, плохо выслѣдили звѣря, вы, коварные Датчане-собаки! (крикъ за сценой).
   Король. Дверь сломали.
  

Лаэртъ входитъ вооруженный; Датчане сзади его.

  
   Лаэртъ. Гдѣ-же этотъ король? -- Господа, ожидайте тамъ!
   Датчане. Нѣтъ, оставьте насъ здѣсь съ собой!
   Лаэртъ. Я прошу васъ, дозвольте мнѣ распорядиться.
   Датчане. Хорошо, какъ вамъ угодно.

(они возвращаются и уходятъ).

   Лаэртъ. Спасибо! Станьте на стражѣ у дверей! -- Ты, жалкій король, отдай отца мнѣ!
   Королева. Добрый Лаэртъ, успокойтесь!
   Лаэртъ. Одна капля спокойной крови назоветъ меня незаконнымъ сыномъ, будетъ поносить отца моего рогоносцемъ; заклеймитъ въ глаза мать мою публичной женщиной!
   Король. Что за причина, Лаэртъ, что твой гнѣвъ принялъ такіе гигантскіе, размѣры? -- Оставь его, Гертруда, не страшись нисколько за нашу особу. Ибо такая божественная сила защищаетъ короля, что измѣна, едва взглянетъ на то, чего хотѣла, отступаетъ отъ своихъ желаній. -- Скажи, Лаэртъ, отъ чего ты такъ взбѣшенъ? -- Гертруда, оставь его! -- Скажи, молодой человѣкъ!
   Лаэртъ. Гдѣ отецъ мой?
   Король. Убитъ.
   Королева. Но не королемъ.
   Король. Пусть онъ самъ спрашиваетъ, сколько хочетъ.
   Лаэртъ. Какъ онъ погибъ? Я не позволю себя дурачить. Совѣсть, благочестіе, въ преисподнюю ступайте! Я презираю анафему; я до того дошелъ, что готовъ на бой, хоть съ цѣлымъ свѣтомъ, будь, что будетъ! Хочу только безпощадно отомстить за смерть отца.
   Король. Кто-же васъ останавливаетъ?
   Лаэрть. Одна только воля моя, но не повелѣнія цѣлаго міра. И я распоряжусь моими силами такъ, что малого довольно будетъ.
   Король. Послушайте Лаэртъ, когда вы хотите знать правду о смерти вашего дорогого отца: неужели цѣль вашего мщенія, какъ побѣдителя въ игрѣ, истребить какъ друга, такъ и врага, какъ того кто выигралъ, такъ и того, кто проигралъ?
   Лаэртъ. Только враговъ его.
   Король. Хотите-же знать, кто они?
   Лаэртъ. Друзей я прійму въ свои объятія и, какъ пеликанъ, приносящій въ жертву жизнь свою, напою ихъ собственною кровью.
   Король. Такъ! Теперь вы говорите, какъ добрый сынъ и настоящій дворянинъ. Что я не повиненъ въ смерти вашего отца и самымъ чувствительнымъ образомъ этимъ огорченъ, должно представиться уму вашему такъ ясно, какъ день для глаза.
   Датчане. (за дверью) Впустите ее!
   Лаэртъ. Что случилось? Что за шумъ?
  

Офелія входитъ, убранная причудливо травами и цвѣтами.

   Лаэртъ. О, жары, изсушите мозгъ мой! Слезы горькія, сожгите силу и быстроту глазъ моихъ! -- Какъ Богъ святъ! за твое безуміе будетъ заплачено намъ дорого, на вѣсъ, пока чаша вѣсовъ нашихъ ко дну не пойдетъ. О роза майская! прелестное дитя! Офелія! дорогая сестра! -- О небо, можетъ ли быть, что-бы умъ молодой дѣвицы былъ такъ близокъ къ смерти, какъ жизнь старца? Природа нѣжна въ любви: гдѣ она нѣжна, она посылаетъ отъ себя самый драгоцѣнный подарокъ вслѣдъ за тѣмъ, кого любитъ.
   Офелія. (поетъ тономъ плача) На носилки его положили тогда --
   (со смѣхомъ) Эй, смѣлѣй! Не робѣй!
   (плача) Оросила слеза гробъ печальный его --
   Ты прощай, голубокъ, тамъ въ толпѣ раздалось!
   Лаэртъ. Если-бы ты была при умѣ и взывала къ намъ о мщеніи, это было-бы не такъ трогательно.
   Офелія. Вы должны пѣть: "туда, туда! и звать его туда," О, какъ это похоже на шумъ, колеса! Это дурной управляющій, который укралъ дочь своего господина.
   Лаэртъ. Эти ничтожныя слова больше значутъ, чѣмъ что нибудь.
   Офелія. (къ Лаэрту) Вотъ розмаринъ, это на память: прошу, васъ, любезное сердце, помнить обо мнѣ! А вотъ и незабудка, въ память вѣрнымъ быть --
   Лаэртъ. И въ безумствѣ есть смыслъ: сочетаніе вѣрности съ памятью.
   Офелія. (къ королю) Вотъ вамъ укропъ и васильки. (къ королевѣ) Вотъ вамъ рута, а нѣсколько ея и для меня -- вашу руту вы можете носить съ отдѣльной замѣткой. (къ Лаэрту) Вотъ бѣльцы, я хотѣла вамъ дать пару фіялокъ, но онѣ всѣ свяли, когда отецъ мой умеръ. -- Вы говорите, что его конецъ былъ благополучный. -- (поетъ)
   Францъ, мой милый-утѣшитель --
   Лаэртъ. Тоска и печаль, страданіе и самый адъ, дѣлаютъ изъ нея олицетвореніе прелести и изящнаго.
   Офелія. (поетъ) Не вернется къ намъ, о Боже,
   Успокой его, Спаситель,
   На его смертельномъ ложѣ!
   И прекрасенъ онъ былъ съ своей бородой
   Какъ снѣгъ горный, роскошной и бѣлой,
   И лежалъ, онъ въ гробу, какъ угасшій герой,
   Ко всему, ко всему охладѣлый.
   Ты, святой мой утѣшитель,
   Пѣсню выслушай мою:
   Успокой его, Спаситель,
   И устрой его въ раю!
   И души всѣхъ христіянъ! О чемъ молю Господа! Богъ, да будетъ съ вами! (уходитъ).
   Лаэртъ. Видите-ли вы это? о Боже!
   Король. Лаэртъ, я долженъ проговорить къ вашей печали. Не отказывайте мнѣ въ моихъ правахъ. Ступайте, изберите умнѣйшихъ изъ вашихъ друзей и пусть они рѣшатъ между вами и мной. Если они прямо или косвенно найдутъ насъ виновными, мы хотимъ царство, корону, жизнь, все, что только наше, отдать вамъ въ вознагражденіе; если-же нѣтъ, то удовольствуйтесь, по крайней мѣрѣ, тѣмъ, чтобы только потерпѣть; мы постараемся, въ союзѣ съ вашей душей, умиротворить ее.
   Лаэртъ. Пожалуй, пусть будетъ такъ! Родъ смерти, тайное погребеніе -- ни меча, ни гербовъ надъ его могилой, никакой пышной ни духовной, ни свѣтской обстановки -- все это громко кричитъ съ небесъ на землю и даетъ мнѣ право требовать отчета.
   Король. Требуй передъ лицемъ цѣлаго свѣта; и, гдѣ будетъ вина, пусть рубитъ сѣкира палача. Прошу васъ, слѣдуйте за мной.

(Всѣ уходятъ).

  

СЦЕНА VI.

  

Другая комната въ замкѣ.

Гораціо и слуга входятъ.

   Гораціо. Что это за люди, что хотятъ говорить со мной?
   Слуга. Матросы, господинъ; они, какъ говорятъ, имѣютъ къ вамъ письма.
   Гораціо. Приведите ихъ. (слуга уходитъ): Не понимаю изъ какой-бы части свѣта могъ быть ко мнѣ поклонъ, если: только не отъ принца Гамлета.
  

Входятъ два матроса.

   1-й матросъ. Да благословитъ васъ Господь Богъ!
   Гораціо. И тебя тоже!
   1-й матросъ. Какъ будетъ Господу Богу угодно. Здѣсь, господинъ, къ вамъ письмо; оно отъ посла, который долженъ былъ плыть въ Англію, если ваше имя точно Гораціо, какъ меня увѣряютъ.
   Гораціо. (читаетъ) "Гораціо, когда это прочтешь, постарайся доставить матросамъ пріемъ у короля; они имѣютъ письма къ нему. Мы еще и двухъ дней не были въ морѣ, какъ налетѣлъ на насъ сильно вооруженный корсаръ: такъ какъ мы не могли плыть быстро на парусахъ, должны были поневолѣ храбро драться и, во время схватки, я бросился на абордажъ; въ одну минуту они отчалили отъ нашего корабля и такимъ образомъ я, одинъ, попалъ къ нимъ въ плѣнъ. Они со мною обращались, какъ сострадательные злодѣи, но они знали, что дѣлаютъ; я долженъ имъ сдѣлать добрую услугу. Постарайся, чтобы король получилъ письма, которыя посылаю, и спѣши ко мнѣ такъ скоро, какъ будто-бы ты бѣжалъ отъ смерти. Я могу сказать тебѣ на ухо слова, отъ которыхъ ты онѣмѣешь, хотя они слишкомъ еще слабы противъ значенія самого дѣла. Эти добряки доставятъ тебя ко мнѣ, Розенкранцъ и Гильденштернъ отправились дальше, въ Англію: о нихъ у меня есть много о чемъ поразсказать тебѣ. Прощай!
   Вѣчно, какъ ты знаешь, твой,
   Гамлетъ."
  
   (къ матросамъ) Пойдемъ, я помогу вамъ скорѣе вручить эти письма, тѣмъ болѣе, что вы меня отвезете къ тому, кто ихъ вамъ далъ. (Всѣ уходятъ).
  

СЦЕНА VII.

Другая комната въ замкѣ.

Король и Лаэртъ входятъ.

  
   Король. Теперь ваша совѣсть убѣдилась въ моей невинности, и вы въ душѣ должны обнять меня, какъ друга, потому что вы слышали, даже изъ вѣрнаго источника, что именно тотъ, кто убилъ вашего отца, посягалъ и на мою жизнь.
   Лаэртъ. Это ясно. Однако-же скажите мнѣ: зачѣмъ не предали вы суду дѣла такого преступнаго свойства, какъ требовало этого все -- ваше величіе, мудрость и безопасность?
   Король, По двумъ исключительнымъ основаніямъ, которыя, можетъ быть, покажутся вамъ слишкомъ ничтожными, но для меня они имѣютъ большое значеніе. Его мать, королева, живетъ чуть не однимъ его взглядомъ; что касается меня самого -- будь, что будетъ -- благо-ли мое или мученіе -- жизнь и душа моя такъ къ ней привязаны, что я, подобно звѣздѣ, которая вращается въ извѣстномъ только кругѣ, безъ нея я не могъ-бы жить. Другая причина, почему я это дѣло не передалъ на рѣшеніе гласнаго суда, та, что народъ необыкновенно къ нему привязанъ: любовь его смываетъ съ Гамлета всѣ пороки, она какъ родникъ, превращающій дерево въ камни, изъ преступленій дѣлаетъ хвалу и мои стрѣлы, слишкомъ тонкія противъ такого сильнаго вѣтра, полетѣли-бы обратно и не попали-бъ въ цѣлъ.
   Лаэртъ. И такъ, я потерялъ благороднаго отца; моя сестра, которой достоинства и добродѣтели стояли выше вѣка, разстроена безъ надежды. Но мщенія часъ прійдетъ!
   Король. На счетъ этого будьте совершенно покойны. Не подумайте, что мы созданы такъ ничтожно, что позволимъ безнаказанно и нагло шутить съ собой. Въ скорости вы услышите болѣе: я любилъ вашего отца, люблю тоже и себя; изъ этого, я надѣюсь, вы будете въ состояніи заключить --
  

Посланный входитъ.

  
   Король. Ну? что новаго?
   Посланный. Ваше Величество, письма отъ Гамлета: одно къ Вашему Величеству, другое къ королевѣ.
   Король. Отъ Гамлета? и кто доставилъ ихъ?
   Посланный. Говорятъ, матросы, Ваше Величество, я ихъ не видѣлъ. Мнѣ передалъ ихъ Клавдій, который лично получилъ ихъ отъ матроса.
   Король. Лаэртъ, вамъ слѣдуетъ знать что пишетъ, слушайте. -- (къ посланному) Ступайте! (посланный уходитъ).
   (читаетъ) "Высокомогущественный! вѣдайте, что я, нагой, высаженъ на берега вашихъ владѣній. Я прошу разрѣшить мнѣ завтра предстать передъ вашимъ королевскимъ взоромъ; тогда, если на это будетъ прежде ,всего ваше соизволѣніе, я объясню причину моего внезапнаго и страннаго возвращенія.

Гамлетъ."

  
   Ч*о это такое? Неужели всѣ вернулись? Какъ это могло случиться? Или это только одинъ обманъ?
   Лаэртъ. Знакома вамъ рука?
   Король. Это почеркъ Гамлета. "Нагой", а въ припискѣ пишетъ онъ: "одинъ" -- Что посовѣтуете мнѣ теперь?
   Лаэртъ. Я тутъ ничего не понимаю, государь. Но пусть только онъ прійдетъ! Это такъ сильно растравляетъ боль сердца моего, что я готовъ въ глаза назвать его убійцей.
   Король. Если такъ, Лаэртъ -- впрочемъ, можетъ-ли и быть иначе! Хотите-ли послушать меня?
   Лаэртъ. Да, государь, не говорите только мнѣ ни слова о мирѣ.
   Король. Я хочу мира для тебя Когда онъ возвратился, потому, можетъ быть, что боится плыть но морю и не захочетъ опять уѣхать, я уговорю его на дѣло, которое я обдумалъ и въ которомъ погибнетъ онъ навѣрно; и объ его смерти вѣтерокъ не зашелеститъ ни одного дурнаго слова. Сама мать не будетъ подозрѣвать коварства и будетъ воображать себѣ, что это дѣло только случая,
   Лаэртъ. Я послушаю васъ, государь, тѣмъ болѣе, если вы съумѣете устроить такъ, чтобы я былъ орудіемъ этого дѣла.
   Король. Оно какъ разъ приходится къ тому. Съ тѣхъ поръ, какъ вы уѣхали, васъ очень хвалили, и то въ глаза, Гамлету, за искуство, въ которомъ, какъ говорятъ, вы очень сильны; всѣ ваши достоинства не возбуждали въ немъ такой зависти, какъ это одно, по моему мнѣнію, самое ничтожное.
   Лаэртъ. Какое-же это достоинство, Ваше Величество?
   Король. Это простая кокарда на шляпѣ юности, легкая и веселая одежда, необходимая столько же для юноши, какъ для степеннаго человѣка шуба и мантія, придающія ему здоровье и солидный видъ. -- Два мѣсяца тому назадъ былъ здѣсь рыцарь изъ Нормандіи. На войнѣ я самъ французовъ знаю, они -- отличные наѣздники; но этотъ храбрецъ дѣлалъ чудеса: онъ какъ-бы вросталъ въ сѣдло и правилъ лошадью съ такимъ удивительнымъ искуствомъ, какъ будто превращался въ одно тѣло съ этимъ благороднымъ животнымъ: онъ превзошелъ все, что можно представить себѣ въ этомъ родѣ; всѣ алюры и прыжки, какіе я-бы могъ придумать только, все было ниже того, что онъ дѣлалъ.
   Лаэртъ. Это былъ нормандецъ?
   Король. Нормащецъ.
   Лаэртъ. Ручаюсь головой: Ламордъ.
   Король. Такъ точно, онъ.
   Лаэртъ. Я его отлично знаю, дѣйствительно это сокровище и драгоцѣнный камень среди своего народа.
   Король. Онъ разсказывалъ намъ объ васъ и до того хвалилъ искуство ваше и умѣніе владѣть оружіемъ, въ особенности рапирой, что однажды вскричалъ: это было-бы дѣйствительно чудное зрѣлище, если-бы кто нибудь съ вами захотѣлъ помѣряться. -- Онъ клялся, что бойцы его страны теряли голову, глаза, всю ловкость, когда вы нападали на нихъ. Разсказъ этотъ отравлялъ такою завистью Гамлета, что онъ кипѣлъ какъ-бы скорѣе воротились вы, чтобы помѣряться съ вами. И такъ, изъ этого --
   Лаэртъ. Что-же изъ этого, Ваше Величество?
   Король. Лаэртъ, былъ-ли для васъ дорогъ отецъ вашъ? Или вы уже не болѣе, какъ только образъ скорби, лице безъ духа?
   Лаэртъ. Къ чему этотъ вопросъ?
   Король. Но къ тому, чтобы я думалъ, что вы не любили отца; но по опыту знаю, что время рождаетъ, оно-же уменьшаетъ и охлаждаетъ жаръ любви. Въ глубинахъ самой пламенной любви живетъ родъ фитиля и нагара, которые ее притупляютъ; и ничто не остается постоянно годнымъ: избытокъ годности, но въ излишней мѣрѣ, можетъ самъ себя убить. Человѣкъ, что хочетъ сдѣлать, долженъ сдѣлать тогда-же, когда хочетъ; потому что воля измѣняется, и найдетъ столько случаевъ уклониться и дѣло отложить, сколько есть языковъ, рукъ и мнѣній; тогда-то то, что должно быть сдѣлано, превращается въ одинъ лишь хвастливый безполезный вздохъ. Но приступимъ къ существу дѣла! Сюда ѣдетъ Гамлетъ: что вы хотите предпринять, чтобы показать себя сыномъ вашего отца на дѣлѣ болѣе, чѣмъ на словахъ?
   Лаэртъ. Въ церкви задушу его.
   Король. Конечно убійца нигдѣ не долженъ найти сохраны, для мщенія нѣтъ предѣловъ. Но, Лаэртъ, если вы хотите это сдѣлать, то лучше сидите дома. Пріѣдетъ Гамлетъ, онъ непремѣнно узнаетъ, что вы здѣсь; мы расхвалимъ ваше совершенство передъ нимъ и вдвое распишемъ славу, о которой говорилъ французъ; словомъ, сведемъ васъ вмѣстѣ и назначимъ пари цѣною вашихъ головъ. Онъ, безпечный, прямой, не чающій ничего дурнаго, не будетъ осматривать тщательно рапиры; тогда вы можете легко и незамѣтно одну изъ нихъ выбрать съ острымъ концемъ и меткимъ ударомъ поблагодарить ему за смерть отца.
   Лаэртъ. Я готовъ это сдѣлать и въ заключеніе смажу мою рапиру. Какой-то шарлатанъ продалъ мнѣ составъ такой убійственный, что стоитъ только обмакнуть въ немъ ножъ и прикоснуться къ крови: какое-бы ни было средство, придуманное изъ цѣлебныхъ травъ, растущихъ подъ луною, не спасетъ человѣка, хотя-бы только сдѣлать малѣйшій уколъ; я обмочу остріе моей рапиры въ ядъ, онъ убьетъ его, чуть только по верху задѣну.
   Король. Нужно придумать, какъ лучше, въ какое время и какимъ путемъ достигнуть цѣли. Не удастся это и какъ нибудь проглянетъ въ дурномъ исполненіи нашъ замыслъ -- лучше-бы и не начинать его. Мы должны имѣть что нибудь въ резервѣ понадежнѣе, если не удастся первый опытъ. Стойте, дайте подумать! -- Мы торжественно бьемся объ закладъ, кто изъ васъ сильнѣе -- да, вотъ-что: когда вамъ во время фехтованія сдѣлается жарко и пить захочется, (для этого вы должны нападать съ энергіей и приняться за сильные пріемы) и онъ потребуетъ воды, будетъ приготовленъ кубокъ, изъ котораго онъ чуть хлебнетъ только -- ускользни онъ отъ вашего ядовитаго удара -- онъ погибъ. Но, тише ! Что тамъ за шумъ?
  

Королева входитъ.

  
   Король. Ну что, достойная королева?
   Королева. Несчастія слѣдуютъ быстро одно за другимъ. -- Лаэртъ, ваша сестра утонула.
   Лаэртъ. Утонула, говорите вы? гдѣ?
   Королева. Тамъ, гдѣ надъ рѣкой наклонившись, стоитъ ива, и отражаются въ зеркалѣ водъ ея темные листья, она свивала фантастическіе вѣнки изъ лютика, крапивы, ландышей, кукушкиныхъ слезокъ, которымъ пастухи-шалуны даютъ болѣе грубое названіе, а скромныя дѣвушки зовутъ бархатками. Когда она влѣзла на дерево и хотѣла повѣсить свое плетѣніе на висячія вѣтви ивы, обломался подгнившій сукъ и полетѣли въ быструю воду всѣ вьющіеся ея трофеи и сама она. Одежда ея раздулась широко и нѣсколько времени держала ее, какъ сирену, на поверхности воды; а она въ то время распѣвала пѣсни старины глубокой, какъ будто вовсе не сознавала своего опаснаго положенія, подобно существу, рожденному и одаренному способностью жить въ этой стихіи. Но долго она не могла держаться, платье ея напиталось наконецъ водой и бѣдное дитя отъ мелодій перешла въ могилу ила.
   Лаэртъ. Ахъ, неужели она утонула?
   Королева. Утонула, утонула!
   Лаэртъ. Слишкомъ уже для тебя много воды будетъ, бѣдная сестра! А потому я уйму свои слезы. А между тѣмъ намъ это такъ сродно; чтобы ни говорилъ стыдъ, природа беретъ свое; но слезы чуть прошли -- я снова не женщина. -- Прощайте, Государь! У меня вертѣлись на языкѣ жгучія слова, которыя-бы легко вспыхнули, если-бы не затушила ихъ эта глупая слеза.

(уходитъ).

   Король. Пойдемъ за нимъ, Гертруда! О, сколько стоило мнѣ труда усмирить его бѣшенство! Я боюсь, чтобы оно, вслѣдствіе несчастія съ Офеліей, не прорвалось снова, а потому пойдемъ за нимъ. (Оба уходятъ).
  

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Кладбище.

Входятъ Два могильщика съ лопатами и прочимъ.

   1-й могильщикъ. Можно-ли хоронить по христіански ту, которая сама искала спасенія души своей?
   2-й могильщикъ. Говорю тебѣ -- можно; живо копай ей яму. Слѣдствіе о ея смерти произведено и рѣшено похоронить ее по христіански.
   1-й могильщикъ. Но какъ-же это можетъ быть, когда она утонула не вслѣдствіе самозащищенія?
   2-й могильщикъ. Ну, уже такъ рѣшено.
   1-й могильщикъ. Но непремѣнно нужно, что-бы это случилось вслѣдствіе самозащищенія, иначе быть не можетъ. Ибо статья закона гласитъ: если я умышленно топлюсь, то это есть дѣйствіе, а дѣйствіе состоитъ изъ трехъ частей: намѣренія, самого факта и исполненія. Изъ этого слѣдуетъ, что она утопилась умышленно,
   2-й могильщикъ. Э, послушай кумъ товарищъ --
   1-й могильщикъ. Позволь, братъ! Дай разсказать, какъ слѣдуетъ. Здѣсь напримѣръ вода: хорошо; а здѣсь стоитъ человѣкъ: хорошо. Если человѣкъ пойдетъ къ водѣ и самъ себя утопитъ, въ этомъ случаѣ вольно ему было идти или нѣтъ. Замѣть это! Но, когда вода къ нему подойдетъ и его утопитъ, въ такомъ случаѣ онъ самъ себя не топитъ. И такъ, кто не причиной своей смерти, тотъ самъ не прекращаетъ жизни.
   2-й могильщикъ. Развѣ это такъ по закону?
   1-й могильщикъ. Безъ сомнѣнія; и послѣдствію, и по закону такъ.
   2-й могильщикъ. А хочешь знать правду? Если-бы она была не барышня, ее бы не похоронили на освященномъ мѣстѣ.
   1-й могильщикъ. Да, это точно, что такъ. И вотъ что больно, что знатные люди на этомъ свѣтѣ имѣютъ болѣе благопріятныхъ средствъ повѣситься и утопиться, нежели прочіе братья христіане. Ну-ка, лопата, за дѣло! Нѣтъ древнѣе дворянскаго рода, какъ садовники, мастера гробовъ и могильщики: они продолжаютъ ремесло Адама,
   2-й могильщикъ. Развѣ Адамъ былъ дворянинъ?
   1-й могильщикъ. Онъ былъ первый, носившій арматуру.
   2-й могильщикъ. Не можетъ быть?
   1-й могильщикъ. Что не вѣришь? Развѣ ты язычникъ? Какъ ты понимаешь Св. Писаніе? Священное писаніе гласитъ: Адамъ копалъ. Могъ-ли онъ копать безъ оружія? Я хочу тебѣ предложить еще другой вопросъ: если ты не отвѣтишь толкомъ, то признайся --
   2-й могильщикъ. Ну, говори!
   1-й могильщикъ. Кто строитъ прочнѣе каменьщика -- корабельщикъ, или плотникъ?
   2-й могильщикъ. Тотъ, который строитъ висѣлицы, потому что его зданіе переживаетъ тысячи жильцовъ.
   1-й могильщикъ. Остроуміе твое нравится мнѣ, дружище. Висѣлица приноситъ пользу: но какимъ образомъ? Она приноситъ пользу тѣмъ, кто дурно дѣлаетъ. Вотъ ты и дѣлаешь дурно, когда говоришь, что висѣлица крѣпче построена, какъ церковь: а потому, висѣлица тебѣ; принесла-бы пользу. Отвѣчай еще разъ! живо!
   2-й могильщикъ. Кто строитъ прочнѣе каменьщика -- корабельщикъ, или плотникъ?
   1-й могильщикъ. Да, скажи мнѣ это, тогда и шабашъ.
   2-й могильщикъ. Душа моя, это я теперь могу сказать.
   1-й могильщикъ. Живо!
   2-й могильщикъ. Ну тебя къ чорту, я не могу этого сказать.
  

Вдали входятъ Гамлетъ и Гораціо.

  
   1-й могильщикъ. Не ломай напрасно головы: глупый оселъ не пойдетъ скорѣе, какъ ты его не бей; и, когда тебя кто нибудь спроситъ въ первый разъ, отвѣчай: могильщикъ. Дома, которые онъ строитъ, будутъ стоять до страшнаго суда. Ну ка, сбѣгай въ кабакъ и принеси мнѣ штофъ водки.

(Второй могильщикъ уходитъ).

   1-й могильщикъ. (поетъ) Молодымъ бывало
   Весело я жилъ,
   Какъ мнѣ силъ хватало,
   Такъ я и любилъ.
   Гамлетъ. Не ужели этотъ парень, при своемъ занятіи, остается безъ всякаго чувства? Онъ роетъ могилу и при этомъ поетъ.
   Гораціо. Привычка сдѣлала для него это дѣло легкимъ.
   Гамлетъ. Это обыкновенно: чѣмъ менѣе рука работаетъ, тѣмъ нѣжнѣе ея чувства.
   1-й могильщикъ. (поетъ) "Старость вѣдь не радость",
   Люди говорятъ,
   Чувствую усталость,
   Кости всѣ болятъ.
   (выбрасываетъ черепъ).
   Гамлетъ. У черепа этого былъ когда-то языкъ и онъ могъ пѣть; какъ этотъ негодяй швыряетъ его о землю, какъ будто это челюсти Каина, совершившаго первое убійство! Это могла быть голова какого нибудь дипломата, котораго теперь -- этотъ оселъ хитрѣе; того, который Господа Бога думалъ обмануть: не правда-ли?
   Гораціо. Это очень возможно.
   Гамлетъ. Или придворнаго, который могъ говорить: "добраго утра, любезнѣйшій принцъ! какъ поживаете, добрѣйшій принцъ?" Можетъ быть это черепъ такого-то и такого-то высокороднаго господина, который такого-то и такого-то высокороднаго господина хвалилъ лошадь, когда ему хотѣлось получить ее въ подарокъ: не правда-ли?
   Гораціо. Да, принцъ.
   Гамлетъ. Да, да, и вотъ теперь этотъ придворный -- червякъ; сгнилъ и получаетъ ударъ по щекѣ лопатой могильщика. -- Прекрасное-же превращеніе; жаль, что мы не владѣемъ искуствомъ наблюдать процесъ его. Не ужели эти кости когда-то выростили только для того, чтобы послѣ играть ими въ кегли? У меня они болятъ, когда подумаю объ этомъ.
   1-й могильщикъ. (поетъ) Заступъ закопаеть
   И лежи въ гробу --
   Каждый ожидаетъ
   Эту же судьбу.

(выбрасываетъ черепъ).

   Гамлетъ. Опять еще одинъ: почему не можетъ быть это черепъ какого нибудь юриста? Гдѣ теперь его мудреные процесы, его тяжущіеся лица, его дѣла и его крючки? Почему онъ переноситъ теперь удары въ лобъ грязной лопатой этого грубаго болвана, и не грозитъ притащить его къ суду за личную обиду? Гм! А, можетъ быть, этотъ молодецъ въ свое время былъ большимъ скупщикомъ земель съ своими купчими, съ своими арендами, съ своими судебными записями. Это-ли послѣдняя его покупка и судебныя права на земли, между тѣмъ, какъ теперь великолѣпный лобъ его украшаютъ великолѣпною грязью? Не ужели всѣ его купчія ничего больше не обезпечили ему, какъ клочекъ земли величиной въ длину и ширину какихъ нибудь двухъ листовъ крѣпостной бумаги? Хотя документы на его земли едва могли-бы помѣститься въ этомъ ящикѣ: но самому владѣльцу неужели не достало больше мѣста, а?
   Гораціо. Ни на одну іоту больше, мой принцъ.
   Гамлетъ. Не выдѣлываютъ-ли пергаментъ изъ овечьей кожи?
   Гораціо. Выдѣлываютъ, принцъ; изъ телячьей тоже.
   Гамлетъ. Овцы-же и тѣлята тѣ, которые въ пергаментахъ ищутъ своего обезпеченія. Я хочу поговорить съ этимъ молодцемъ. -- Послушай, для кого эта могила?
   1-й могильщикъ. Моя, господинъ. (поетъ)
   Каждый ожидаетъ
   Эту-же судьбу.
   Гамлетъ. Я вполнѣ вѣрю, что она твоя, потому что ты стоишь въ ней.
   1-й могильщикъ. Вы стоите на верху, господинъ, а потому она не ваша, я въ ней не лежу, однако-же она моя.
   Гамлетъ. Ты врешь въ ней и говоришь, что она твоя. Могилы роютъ для умершихъ, а не для живыхъ: а потому ты врешь.
   1-й могильщикъ. Это живая ложь, господинъ, она отъ меня хочетъ перейдти къ вамъ.
   Гамлетъ. Для какого мущины ты роешь ее?
   1-й могильщикъ. Не для мущины.
   Гамлетъ. Для какой-же женщины?
   1-й могильщикъ. И не для женщины.
   Гамлетъ. Кого же наконецъ въ ней похоронятъ?
   1-й могильщикъ. Бывшую женщиной, господинъ, но, помяни Господи ее во царствіи своемъ! она умерла.
   Гамлетъ. Смотри его, какой остроумный парень! Съ нимъ нужно говорить съ разстановкой, а то онъ словами насъ замучитъ. Въ самомъ дѣлѣ, Гораціо, въ послѣдніе три года я замѣтилъ, что вѣкъ нашъ сталъ такимъ остроумнымъ, что мужику можетъ позавидовать любой придворный. -- Какъ долго ты могильщикомъ?
   1-й могильщикъ. Изъ всѣхъ дней въ году я сталъ могильщикомъ въ тотъ именно день, когда нашъ бывшій король Гамлетъ побѣдилъ Фортинбраса.
   Гамлетъ. Какъ давно это было?
   1-й могильщикъ. Развѣ вы не знаете? Это знаетъ всякій дуракъ. Это былъ тотъ самый день, когда родился молодой Гамлетъ, который теперь съ ума сошелъ и посланъ въ Англію,
   Гамлетъ. Ахъ, такъ! Почему-же его послали въ Англію?
   1-й могильщикъ. Ну, потому что онъ сумасшедшій, Онъ долженъ воротить свой умъ, а если не воротитъ, такъ тамъ это не бѣда.
   Гамлетъ. Почему?
   1-й могильщикъ. Этого тамъ и не замѣтятъ: люди въ Англіи всѣ такіе сумасшедшіе, какъ онъ.
   Гамлетъ. Отъ чего-же онъ съ ума сошелъ?
   1-й могильщикъ. Довольно странно, какъ говорятъ.
   Гамлетъ. Какъ это странно?
   1-й могильщикъ. Душа моя, именно потому, что будто-бы онъ потерялъ разсудокъ.
   Гамлетъ. Не знаете-ли вы причины?
   1-й могильщикъ. Должно быть причина датская и земля датская. Я здѣсь вотъ уже тридцать лѣтъ могильщикомъ, въ молодыхъ и старыхъ годахъ.
   Гамлетъ. А какъ долго лежитъ человѣкъ въ землѣ, пока сгніетъ?
   1-й могильщикъ. Мой дорогой, если онъ не сгнилъ еще передъ смертью, (какъ въ теперешнее время случается, что трупъ едва держится, пока не положатъ во гробъ), то сохраняется онъ, сказать вамъ, 8 до 9-ти лѣтъ; а кожевенникъ девять лѣтъ.
   Гамлетъ. Отъ чего кожевенникъ больше, какъ другіе?
   1-й могильщикъ. Ахъ, господинъ, его ремесло вычиняетъ кожу ему такъ, что она долгое время не пропускаетъ воды, а вода чертовски скоро съѣдаетъ прогнившіе трупы. Вотъ черепъ, который лежалъ, сказать вамъ, двадцать три года въ землѣ.
   Гамлетъ. Кому принадлежалъ онъ?
   1-й могильщикъ. Одному пустѣйшему парню. Кто-бы вы думали былъ онъ?
   Гамлетъ. Ну, почемъ я могу знать.
   1-й могильщикъ. Чортъ побери его, мошенника! Онъ когда-то вылилъ мнѣ на голову цѣлую бутылку рейнвейну. Этотъ черепъ, вотъ, былъ черепъ Іорка, королевскаго шута.
   Гамлетъ. Этотъ?
   1-й могильщикъ. Да, да, именно самый тотъ.
   Гамлетъ. (беретъ черепъ) Покажи сюда! Ахъ, бѣдный Іорикъ! Я зналъ его, Гораціо: малый съ безконечнымъ юморомъ, полный великолѣпнѣйшихъ остротъ. Онъ меня тысячу разъ носилъ на спинѣ, а теперь, какъ пугаетъ онъ мое воображеніе! Мнѣ даже дурно. Здѣсь были губы, которыя, не знаю какъ часто, я цѣловалъ. Гдѣ теперь твои шутки? твои прыжки? твои пѣсни, молніи твоего смѣха, отъ которыхъ всѣ за столомъ хохотали до упаду? Есть-ли отъ нихъ     Пусть нашъ пріѣздъ Всевышній
                       Благословитъ, и сдѣлаетъ его
                       Пріятнымъ и полезнымъ...
  

Розенкранцъ, Гильденстернъ и нѣкоторые придворные уходятъ.

Входитъ Полоній.

  
                                           Полоній.
  
                       Мой государь, съ пріятными вѣстями
                       Вернулись изъ Норвегіи послы.
  
                                           Король.
  
                       Ты былъ всегда посломъ вѣстей пріятныхъ.
  
                                           Полоній.
  
                       Да, государь,-- могу сказать я смѣло,
                       Что соблюдаю долгъ свой такъ же свято,
                       Какъ собственную душу: я и Богу,
                       И королю -- равно служу. И если
                       Мой мозгъ не утерялъ еще способность
                       Соображать, то я нашелъ, быть можетъ,
                       Причину помѣшательства Гамлета.
  
                                           Король.
  
                       О, разскажи скорѣй, я жажду знать...
  
                                           Полоній.
  
                       Сперва аудіенцію посламъ
                       Вамъ должно дать... И мой разсказъ вамъ будетъ
                       Десертомъ послѣ пышнаго обѣда.
  
                                           Король.
  
                       Ты самъ имъ сдѣлай честь,-- введи сюда.

(Полоній уходитъ.)

                       Онъ говоритъ, что найдена причина
                       Безумья сына нашего, мой другъ...
  
                                           Королева.
  
                       Я сомнѣваюсь, чтобъ была иная
                       Причина, кромѣ смерти короля,--
                       Да, нашъ поспѣшный бракъ...
  
                                           Король.
  
                                                               А вотъ узнаемъ.--

(Входятъ Полоній, Вольтимандъ и Корнеліусъ.)

                       Добро пожаловать, мои друзья.
                       Ну, Вольтимандъ, какой намъ посылаетъ
                       Отвѣтъ Норвежецъ?
  
                                           Вольтимандъ.
  
                                                     Онъ на вашъ привѣтъ
                       Вамъ шлетъ привѣтъ и пожеланья дружбы
                       Тотчасъ-же по пріѣздѣ нашемъ, онъ
                       Остановилъ наборы Фортинбраса.
                       Ему казалось, будто противъ Польши
                       Идутъ приготовленья. Убѣдившись,
                       Что противъ васъ задуманы походы,
                       Онъ, возмущенный тѣмъ, что такъ сумѣли
                       Воспользоваться старостью, болѣзнью,
                       Безсиліемъ его,-- арестовалъ
                       Племянника; онъ долженъ былъ отъ дяди
                       Нравоученье выслушать и клятву
                       Дать въ томъ, что никогда не будетъ болѣ
                       На Данію оружья поднимать.
                       Старикъ-король обрадовался очень
                       Такому обороту дѣлъ, назначилъ
                       Три тысячи дукатовъ годового
                       Ему дохода, а солдатъ, которыхъ
                       Собралъ онъ, приказалъ вести походомъ
                       Противу Польши,-- здѣсь въ бумагахъ этихъ

(Подаетъ свитокъ.)

                       Онъ проситъ вашего благоволенья,--
                       Перевести чрезъ Данію войска,
                       На тѣхъ условіяхъ вознагражденья
                       И гарантіи, о которыхъ здѣсь
                       Изложено...
  
                                           Король.
  
                                                     Исходъ благопріятный!
                       Мы во время прочтемъ его посланье,
                       Отвѣтимъ и подумаемъ о дѣлѣ.
                       Пока мы очень васъ благодаримъ
                       За ваше, столь удачное, посольство,--
                       Подите, отдохните: ныньче ночью
                       Мы вмѣстѣ попируемъ... Очень рады,
                       Мы снова видѣть васъ въ владѣньяхъ нашихъ

(Вольтимандъ и Корнеліусъ уходятъ.)

  
                                           Полоній.
  
                       Ну-съ, это дѣло кончено. Теперь,--
                       Король и королева! Объяснять
                       Чѣмъ власть монарха быть должна, что -- долгъ,--
                       Что день -- есть день, ночь -- ночь, и время -- время,--
                       Вѣдь это убивать и ночь, и день,
                       И время. Краткость есть душа ума,
                       Растянутость -- лишь внѣшнія прикрасы.
                       Я буду кратокъ. Благородный сынъ вашъ
                       Помѣшанъ. Говорю "помѣшанъ", ибо
                       Что помѣшательство такое, если
                       Не помѣшательство?... Но это мы
                       Оставимъ...
  
                                           Королева.
  
                                                     Да,-- нельзя-ли безъ прикрасъ,
                       Скорѣе къ дѣлу...
  
                                           Полоній.
  
                                                     Я готовъ поклясться,
                       Что отъ прикрасъ далекъ въ своемъ разсказѣ...
                       Что онъ помѣшанъ -- это правда; правда
                       И то, что это жалко,-- да, и жалко,
                       Что это правда... Глупый оборотъ!
                       Но Богъ съ нимъ; эти всѣ прикрасы я
                       Отброшу въ сторону... Положимъ, принцъ
                       Ума лишился... Что-жь намъ остается,--
                       Намъ остается отыскать причину
                       Присутствія подобной вещи въ принцѣ,--
                       Или вѣрнѣй -- отсутствія... Вѣдь это
                       Отсутствіе присутствія имѣетъ
                       Причину несомнѣнно... Что же намъ
                       Теперь осталось? Вотъ извольте видѣть:
                       Я дочь имѣю,-- я имѣю дочь,
                       Пока она при мнѣ. И вотъ она,
                       По долгу дочери и послушанью,
                       Передала, замѣтьте,-- вотъ что... Ну-съ,
                       Теперь внимайте и судите...
   (Читаетъ) "Небесной, божеству души моей, наивосхитительнѣйшей Офеліи". Скверное выраженіе, неудачное выраженіе! "Наивосхитительнѣйшей" -- неудачное выраженіе! Но дальше послушайте: "На чудную, нѣжную грудь, на эти... Ну, и прочее"...
  
                                           Королева.
  
                       И это ей писалъ Гамлетъ?
  
                                           Полоній.
  
                                                                         Позвольте
                       Немного, королева,-- объяснится
                       Все очень скоро (Читаетъ)
                       "Не вѣрь тому, что звѣзды изъ огня,
                       "Не вѣрь, что солнце по небу идетъ,
                       "Не вѣрь, что истина всечасно лжетъ,
                       "Но вѣрь тому, что я люблю тебя!
   "Дорогая Офелія,-- меня такъ затрудняютъ "эти стихи: не слагаются въ нихъ мои вздохи,-- но что я люблю тебя больше всего, дорогая моя,-- повѣрь мнѣ! Прощай. Твой навсегда, моя радость, пока бьется сердце.-- "Гамлетъ".
                       Изъ послушанья дочь моя мнѣ это
                       Письмо вручила. Болѣе того:
                       Она передала мнѣ всѣ его
                       Признанія, которыя онъ дѣлалъ,--
                       Когда, и какъ, и гдѣ...
  
                                           Король.
  
                                                     Но какъ она
                       Ихъ приняла?
  
                                           Полоній.
  
                                                     А за кого меня
                       Вы принимаете?
  
                                           Король.
  
                                                     За честнаго,--
                       И вѣрнаго слугу.
  
                                           Полоній.
  
                                                     Такимъ на дѣлѣ,
                       Всегда я быть хочу. Но что бы вы
                       Подумали, когда, замѣтивъ этотъ
                       Полетъ любви горячей и безумной,
                       (Ее замѣтилъ, надо вамъ сказать,
                       Я прежде, чѣмъ мнѣ дочь о ней сказала)
                       Что-бъ вы могли, иль вотъ супруга ваша,
                       Ея величество, могли подумать,
                       Когда бы я сыгралъ лишь роль конторки
                       Иль папки для записокъ, самъ себѣ
                       Подмигивалъ, не говорилъ ни слова,
                       Или смотрѣлъ сквозь пальцы? Что бы вы
                       Подумали? Нѣтъ,-- я взялся за дѣло!
                       Красавицѣ своей я объявилъ:
                       "Принцъ -- это принцъ,-- онъ не изъ нашей сферы!
                       "Не нужно этого!" И наставленье
                       Ей далъ: отнюдь не допускать къ себѣ,--
                       Его, его пословъ, его подарковъ.
                       Я такъ сказалъ, -- совѣтъ мой плодотворный
                       Она исполнила,-- и принцъ Гамлетъ,
                       Отверженный (я сокращаю повѣсть
                       Мою), впалъ въ грусть; потомъ утратилъ онъ
                       Свой аппетитъ, потомъ -- лишился сна,
                       Потомъ ослабъ, потомъ его разсудокъ
                       Сталъ путаться, и такъ -- за шагомъ -- шагъ
                       Все понижаясь, онъ достигъ того
                       Безумія, которое такъ страшно
                       Перемѣнивъ его, повергло насъ
                       Въ жестокую печаль.
  
                                           Король.
  
                                                     Какъ ваше мнѣнье?
                       Возможно это?
  
                                           Королева.
  
                                                     Очень можетъ быть,
                       Все это вѣроятно.
  
                                           Полоній.
  
                                                     Я бы сильно
                       Желалъ узнать, случалось-ли когда,
                       Чтобъ я сказалъ: да,-- это такъ, а вышло
                       Потомъ не такъ?..
  
                                           Король.
  
                                                     Нѣтъ, не случалось...
  
                                           Полоній (показывая на голову и шею.)
  
                                                                         -- Ну,
                       Снимите-жь это съ этого, когда
                       Невѣрно это... Если надо что
                       Открыть, такъ я до правды доберусь,
                       Хоть будь она въ землѣ...
  
                                           Король.
  
                                                               Но какъ бы намъ
                       Продолжить наблюденія твои?
  
                                           Полоній.
  
                       Вы знаете, онъ бродитъ иногда
                       По галлереѣ цѣлыми часами?
  
                                           Королева.
  
                       Да, правда.
  
                                           Полоній.
  
                                           Ну-съ,-- вотъ въ это время, я
                       Устрою встрѣчу между нимъ и ею,
                       А вы, со мною ставши за ковры,
                       Увидите ихъ встрѣчу: если онъ
                       Ее не любитъ, если не любовь
                       Заставила его сойти съ ума,--
                       То пусть не въ государственномъ совѣтѣ
                       Мнѣ мѣсто,-- а среди коровъ, на скотномъ
                       Дворѣ, межь водовозовъ...
  
                                           Король.
  
                                                               Хорошо,
                       Мы испытаемъ...

(Входитъ Гамлетъ съ книгой.)

  
                                           Королева.
  
                                                     Посмотрите:-- онъ
                       Идетъ сюда, какъ грустно, какъ печально
                       Его лицо!.. Читаетъ онъ...
  
                                           Полоній.
  
                                                               Уйдите,
                       Уйдите оба, умоляю васъ --
                       Я тотчасъ приступлю къ нему.

(Король, Королева, придворные уходятъ.)

   Какъ ваше здоровье, мой добрый принцъ Гамлетъ?
   Гамлетъ. Слава Богу, хорошо.
   Полоній. Знаете вы меня, ваше высочество?
   Гамлетъ. Отлично: ты торгуешь живою рыбой.
   Полоній. Я?.. Помилуйте, принцъ.
   Гамлетъ. Ну, такъ я бы желалъ, чтобы ты былъ такъ-же честенъ...
   Полоній. Честенъ, ваше высочество?
   Гамлетъ. Да,-- государь мой,-- вѣдь отъ сотворенія міра такъ ведется: быть честнымъ, значитъ быть выбраннымъ изъ десяти тысячъ.
   Полоній. О, это правда, принцъ!
   Гамлетъ. Вѣдь, если солнце зарождаетъ червей въ дохлой собакѣ, если могучее свѣтило міра оплодотворяетъ падаль... Есть у тебя дочь?
   Полоній. Есть, ваше высочество.
   Гамлетъ. Пусть она не подходитъ близко къ свѣтилу. Плодородіе -- благодать...Но если твоя дочь... будь осмотрительнѣй!...
   Полоній. Что вы этимъ хотите сказать? (Про себя.) Все бредитъ о моей дочери. Однако, онъ меня сперва не узналъ: сказалъ, что я торгую живностью... Онъ совсѣмъ, совсѣмъ спятилъ... Сказать правду, я самъ во дни моей молодости страстно любилъ,-- былъ очень близокъ къ такому помѣшательству... Заговорю съ нимъ опять.-- (Вслухъ.) Что вы читаете, принцъ?
   Гамлетъ. Слова, слова, слова.
   Полоній. А гдѣ же смыслъ?
   Гамлетъ. У кого?
   Полоній. Я хочу сказать -- какой смыслъ въ этой книгѣ?
   Гамлетъ. Злословіе! Этотъ плутъ-сатирикъ говоритъ здѣсь, что у стариковъ сѣдыя бороды, что ихъ лица морщинисты,-- изъ глазъ течетъ густой янтарь и вишневый клей, что у нихъ обильное... отсутствіе разсудка и весьма жидкія икры. Все это, государь мой, я считаю совершенно справедливымъ, вѣрнымъ, -- но развѣ честно -- такъ-таки прямо все это и выставлять?... Вѣдь ты самъ могъ бы быть такъ же старъ какъ, и я, если-бы... могъ, какъ ракъ, пятиться назадъ...
   Полоній. Хоть это и безуміе, но въ немъ есть что-то методическое... Принцъ, не довольно-ли вы были на воздухѣ? Не пора-ли вамъ?..
   Гамлетъ. Въ могилу?
   Полоній. Да... дѣйствительно, это значитъ: "довольно быть на воздухѣ"... (Про себя.) Какъ иногда остроумны бываютъ его замѣчанія,-- часто безумные даютъ такіе отвѣты, что здравомыслящимъ за ними не угнаться. Я, однако, пойду и устрою встрѣчу между нимъ и дочерью... (Вслухъ.) Ваше высочество, позвольте получить отъ васъ разрѣшеніе удалиться.
   Гамлетъ. Вы ничего не можете получить отъ меня, съ чѣмъ бы я охотнѣе разстался. Еще охотнѣе я разстанусь съ моей жизнью, съ моей жизнью, жизнью.
   Полоній. Будьте здоровы, принцъ.
   Гамлетъ. Несносные, старые дураки!

(Входятъ Розенкранцъ и Гильденстернъ.)

   Полоній. Вы ищете принца Гамлета?-- онъ здѣсь.
   Розенкранцъ. Благодаримъ васъ...

(Полоній уходитъ.)

   Гильденстернъ. Многоуважаемый принцъ...
   Розенкранцъ. Дорогой нашъ принцъ...
   Гамлетъ. Добрѣйшіе мои друзья! Какъ поживаете? Гильденстернъ, Розенкранцъ! Дорогіе мои,-- ну, какъ вы оба живете?
   Розенкранцъ. Такъ себѣ, посредственно.
   Гильденстернъ. Счастливы тѣмъ, что не очень счастливы,-- не на макушкѣ у Фортуны.
   Гамлетъ. Но и не на пяткѣ у нея?...
   Розенкранцъ. Тоже нѣтъ, принцъ.
   Гамлетъ. Значитъ, вы обитаете въ центрѣ ея благосклонности. Ну, господа, что же новаго?
   Розенкранцъ. Ничего. Развѣ только то, что люди все болѣе и болѣе совершенствуются...
   Гамлетъ. Значитъ, скоро свѣтопредставленье будетъ! Но ваши новости что-то сомнительны,-- васъ надо пощупать хорошенько... Чѣмъ это вы, добрые мои друзья, прогнѣвили вашу Фортуну, что она васъ послала сюда, въ тюрьму?
   Гильденстернъ. Въ тюрьму, принцъ?
   Гамлетъ. Данія -- тюрьма.
   Розенкранцъ. Такъ и весь свѣтъ тюрьма?
   Гамлетъ. Вполнѣ отвѣчающая своему назначенію. Въ ней много камеръ, застѣнковъ, казематовъ. Данія -- одно изъ самыхъ поганыхъ отдѣленій...
   Розенкранцъ. Мы думаемъ иначе, принцъ.
   Гамлетъ. Ну, значитъ, для васъ свѣтъ -- не тюрьма. Вѣдь, въ сущности, нѣтъ ничего ни хорошаго, ни дурного,-- все зависитъ отъ взгляда: для меня -- это тюрьма.
   Розенкранцъ. Значитъ, ваше властолюбіе сдѣлало ее такою,-- она слишкомъ тѣсна для вашей души...
   Гамлетъ. О, Боже,-- я бы могъ помѣститься въ орѣховую скорлупу и считать себя владыкой безпредѣльнаго пространства... если-бъ только мнѣ не снились дурные сны.
   Гильденстернъ. Вотъ эти-то сны и есть властолюбіе. Властолюбіе само по себѣ не больше, какъ греза сновидѣнія.
   Гамлетъ. Но вѣдь и сонъ, что такое, какъ не греза?
   Розенкранцъ. Да,-- но властолюбіе есть нѣчто столь легкое и эфирное, что это только тѣнь грезы.
   Гамлетъ. Въ такомъ случаѣ,-- наши нищіе -- настоящіе люди, а монархи и завоеватели -- тѣни этихъ нищихъ. Не пойти ли намъ къ королю? я сегодня не могу здраво разсуждать.
   Розенкранцъ и Гильденстернъ. Мы къ вашимъ услугамъ.
   Гамлетъ. Нѣтъ, не надо: я не хочу васъ смѣшивать съ остальными прихвостнями... Говоря по совѣсти, они мнѣ ужасно прислуживаютъ... Скажите мнѣ, въ память старой дружбы, что у васъ за дѣла въ Эльсинорѣ?
   Розенкранцъ. Мы пріѣхали повидать васъ,-- и только.
   Гамлетъ. До чего я бѣденъ! Я даже бѣденъ благодарностью... Но я васъ благодарю, и повѣрьте, милые друзья, что благодарность моя -- гроша не стоитъ. За вами посылали? Вы по собственному желанію пріѣхали? Это добровольный визитъ? Ну, по совѣсти! Ну, ну!-- нѣтъ, скажите...
   Гильденстернъ. Что именно сказать, принцъ?
   Гамлетъ. Все, что хотите -- только относящееся къ дѣлу. За вами посылали,-- въ вашихъ взглядахъ есть что-то похожее на признаніе, это "что-то" побѣждаетъ вашу скромность... Я знаю: добрые король и королева посылали за вами.
   Розенкранцъ.Съ какою цѣлью,принцъ?
   Гамлетъ. А, это. ужь вы мнѣ должны разсказать... Заклинаю васъ всѣми правами нашего товарищества, взаимными юношескими отношеніями, обязанностью вѣчнаго союза любви,-- всѣмъ, чѣмъ могъ бы заклинать лучшій ораторъ -- будьте правдивы и откровенны:-- посылали за вами, или нѣтъ?
   Розенкранцъ. Что сказать?
   Гамлетъ (про себя). А... надо быть съ вами насторожѣ. (Вслухъ.) Если любите меня,-- не ломайтесь, скажите...
   Розенкранцъ. Принцъ... за нами посылали.
   Гамлетъ. А теперь я вамъ скажу съ какою цѣлью,-- этимъ предупрежу ваше признаніе и тайна короля и королевы останется во всей ея дѣвственной неприкосновенности... Я за послѣднее время (почему,-- право не знаю!) потерялъ всю мою веселость,-- оставилъ всѣ мои обычныя занятія. У меня на душѣ такъ тяжело, что это божественное созданіе -- земля -- кажется мнѣ безплодной скалою; этотъ прекраснѣйшій наметъ, этотъ воздухъ,-- смѣло опрокинувшій надъ нами небесный сводъ, этотъ величественный куполъ, сверкающій золотымъ огнемъ,-- все это мнѣ кажется гнилымъ, заразительнымъ скопищемъ паровъ. Какое образцовое созданье человѣкъ, какъ благороденъ разумомъ, безграниченъ талантомъ, какъ онъ, подобно ангелу, можетъ постигать существо самого Бога! Краса міра! Совершенство всѣхъ твореній!... А для меня -- это квинтъ-эссенція мусора! Человѣка я не люблю... нѣтъ, и женщины тоже... хотя по вашей улыбкѣ видно, что вы этому не вѣрите...
   Розенкранцъ. Ваше высочество, у меня такого вздора не было въ мысляхъ.
   Гамлетъ. Чему же вы смѣялись, когда я сказалъ, что не люблю человѣка?
   Розенкранцъ. Я думалъ, принцъ, если васъ не занимаютъ люди, то какой сухой пріемъ получатъ комедіанты. Мы ихъ обогнали на дорогѣ, они ѣдутъ сюда -- предложить вамъ свои услуги.
   Гамлетъ. Напротивъ! -- я очень радъ королю--комедіанту: я готовъ заплатить его величеству должную дань; странствующій рыцарь станетъ махать своимъ тупымъ-мечемъ и щитомъ, любовникъ не будетъ вздыхать даромъ, шутъ заставитъ хохотать, кому охота смѣяться. Какіе же это комедіанты?
   Розенкранцъ. А тѣ самые, которыми вы такъ, бывало, восхищались, -- столичные трагики.
   Гамлетъ. Зачѣмъ-же они путешествуютъ? И репутація, и сборы лучше на постоянномъ мѣстожительствѣ?
   Розенкранцъ. Имъ помѣшали нововведенія.
   Гамлетъ. Ничего нѣтъ удивительнаго. Нововведеній у насъ много. Вѣдь и мой дядя -- король Даніи. Тѣ, которые при жизни моего отца бывало строили ему рожи, даютъ теперь 20, 40, 50 и 100 дукатовъ за его миніатюру... Чортъ возьми! Въ этомъ есть что-то сверхъестественное... Если-бъ только философія могла это разрѣшить... (Звуки трубъ.)
   Гильденстернъ. Вотъ и комедіанты!
   Гамлетъ. Очень радъ, господа, видѣть васъ въ Эльсинорѣ,-- дайте ваши руки. Спутники привѣтствія -- этикетъ и церемоніи. Совершенно вѣрно!-- и потому, чтобы мой пріемъ комедіантовъ,-- который, я долженъ вамъ сказать,-- будетъ очень хорошъ,-- чтобы онъ не показался вамъ болѣе любезнымъ, чѣмъ тотъ пріемъ, что я вамъ сдѣлалъ:-- очень радъ господа васъ видѣть, очень радъ! Но мой дядюшка-отецъ, и тетушка-мать заблуждаются.
   Гильденстернъ. Въ чемъ, принцъ?
   Гамлетъ. Я безуменъ только при сѣверо-восточномъ вѣтрѣ... Когда-же дуетъ съ юга, то я отличаю сокола отъ цапли.

(Входитъ Полоній.)

   Полоній. Господа!
   Гамлетъ. Слушай, Гильденстернъ, -- и ты -- тоже: при каждомъ ухѣ слушатель. Этотъ большой ребенокъ, котораго вы видите, еще
   до сихъ поръ въ пеленкахъ.
   Розенкранцъ. Чего добраго, онъ снова въ нихъ попалъ, вѣдь, говорятъ, старость -- второе дѣтство.
   Гамлетъ. Я вамъ предсказываю, онъ пришелъ сообщить мнѣ о комедіантахъ. Увидите!... Да, вы правы, государь мой,-- въ понедѣльникъ утромъ,-- дѣйствительно это было тогда.
   Полоній. Мой государь, у меня есть новости для васъ!
   Гамлетъ. Государь мой, у меня есть новости для васъ! (Поетъ) "Когда въ Римѣ
   былъ Росцій актеромъ"...
   Полоній. Актеры пріѣхали, ваше высочество.
   Гамлетъ. Да неужели?!
   Полоній. Докладываю вамъ по чести -- пріѣхали.
   Гажлетъ. Не твоей чести пріѣхали? скверная дорога: развѣ на ослѣ проѣдешь...
   Полоній. Самые лучшіе актеры въ мірѣ! Все играютъ: трагедіи, комедіи, драмы историческія, идилліи, идилліи комическія, идилліи историческія, трагедіи историческія, идилліи трагико-комико-историческія. Сенека для нихъ не слишкомъ тяжелъ, Плавтъ не слишкомъ легокъ,-- и для готовыхъ пьесъ, и для импровизацій -- это единственные люди.
   Гамлетъ. О, Іеѳай, Судья Израильскій, какое у тебя было сокровище!
   Полоній. Какое у него было сокровище, принцъ?
   Гамлетъ. А какъ-же! (Поетъ).
                                                     Ты дочь прекрасную взростилъ,
                                                     Ее лелѣялъ и любилъ...
   Полоній. Все про мою дочь!
   Гамлетъ. Ну что, развѣ я не правъ, старый Іеѳай?
   Полоній. Если вы меня называете Іеѳаемъ, принцъ, то, конечно, у меня есть дѣйствительно дочь, которую я очень люблю...
   Гамлетъ. Нѣтъ, вовсе не это слѣдуетъ...
   Полоній. Такъ что же слѣдуетъ, принцъ?
   Гамлетъ. Да --
                                                     Самъ Богъ велѣлъ...
   Вы знаете дальше?
                                                     Случился вдругъ у ней недугъ...
   Въ первой строфѣ рождественской пѣсни можешь найти подробности. А! вотъ идетъ мой перерывъ.

(Входятъ четыре или пять комедіантовъ.)

   Добро пожаловать, любезные мои,-- всѣ, всѣ добро пожаловать. Очень радъ видѣть тебя здоровымъ... Очень радъ, господа... О, старый другъ, какъ твое лицо измѣнилось съ тѣхъ поръ, какъ я тебя не видѣлъ,-- ты явился въ Данію кичиться предо мной своей бородкой!... Добро пожаловать... Ну-съ, приступимъ къ дѣлу сразу, какъ французскіе сокольники: налетимъ на все, что ни увидимъ. Возьмемся прямо за монологи.-- Ну, давайте-ка образчикъ вашего дарованія. Ну! прочувствованную тираду!
   1-й комедіантъ. Какую тираду, ваше высочество?
   Гамлетъ. Помню, разъ ты декламировалъ ее... Это разсказъ Энея Дидонѣ,-- и особенно то мѣсто, гдѣ онъ разсказываетъ объ убійствѣ Пріама. Если ты его еще не забылъ... начни съ этого стиха... Постой... Позволь...
                       "Суровый Пирръ, какъ левъ гирканскій..."
                       "Нѣтъ не такъ, но начинается съ Пирра..."
                       Суровый Пирръ, котораго черны,
                       Какъ замыслы, какъ ночь, доспѣхи были,--
                       Когда лежалъ въ утробѣ онъ коня,
                       Теперь смѣнилъ ихъ черный цвѣтъ на новый,
                       Ужаснѣйшій стократъ: онъ залитъ весь
                       Отъ темени до пятъ троянской кровью
                       Отцовъ и матерей, сыновъ и женъ,
                       Сгустившейся, запекшейся на немъ
                       Отъ жгучаго огня пылавшихъ улицъ.
                       Разгоряченный гнѣвомъ и пожаромъ,
                       Съ горящими глазами, словно демонъ,
                       Пирръ всюду ищетъ стараго Пріама!...
                                                                                   Продолжай!...
   Полоній. Честное слово, принцъ, отлично прочитано! выразительно, толково...
  
                                           1-й Комедіантъ.
  
                       И вотъ -- находитъ. Жалкое старанье
                       Отбить аргивянъ! Непослушный мечъ
                       Скользнулъ изъ рукъ -- упалъ, и на землѣ
                       Въ пыли лежитъ... Неравный врагъ Пріама,
                       Пирръ, свой тяжелый безпощадный мечъ
                       Занесъ высоко, и отъ свиста только,
                       Отъ вѣтра розмаха его -- упалъ
                       Старикъ безсильный... И въ мгновенье это
                       Самъ Иліонъ безчувственный, казалось,
                       Почувствовавъ ударъ, внезапно рухнулъ
                       Къ подножію горящею вершиной...
                       И трескъ, и гулъ слухъ Пирра поразилъ.
                       И мечъ его, грозившій бѣлоснѣжной
                       Главѣ Пріама, въ воздухѣ застылъ...
                       Недвиженъ Пирръ, какъ будто на картинѣ
                       Изображенъ злодѣй -- между раздумьемъ
                       И дѣломъ онъ колеблется. Предъ бурей
                       Бываетъ такъ: все тихо, въ небѣ тучи
                       Недвижны, вѣтра нѣтъ и вся земля
                       Какъ будто замерла,-- и вдругъ ужасный
                       Громъ поразитъ природу рядомъ взрывовъ...
                       Вотъ такъ и тутъ -- мгновенное раздумье,--
                       И снова Пирръ покоренъ мести ярой,
                       И никогда циклоповъ страшный молотъ,
                       Ковавшій Марсу грозные доспѣхи,
                       Не наносилъ ударовъ тѣхъ, какими
                       Обрушился мечъ Пирра на Пріама!...
                       Прочь, тварь позорная, прочь, прочь Фортуна!
                       О, Боги! Всѣ, Олимпомъ всѣмъ -- лишите
                       Ее могущества, переломайте
                       Ей колесо, и ободы, и спицы,--
                       И ступицу скатите съ высоты
                       Святыхъ небесъ въ суровый мракъ Аида...
  
                                           Полоній.
  
   Это слишкомъ длинно...
  
   Гамлетъ. Да, нужно-бы снести къ парикмахеру подрѣзать, вмѣстѣ съ твоей бородой... Одѣлай одолженіе -- продолжай. Ему-бы, вѣдь только уличную пѣсню, да что-нибудь сальное, иначе онъ заснетъ. Продолжай,-- теперь про Гекубу...
  
                                           1-й комедіантъ.
  
                       О, если-бы увидѣлъ кто царицу
                       Растерзанную...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Растерзанную царицу?
  
                                           Полоній.
  
                       Это хорошо!... "Растерзанную царицу!"... Это хорошо!...
  
                                           1-й комедіантъ.
  
                       Растерзанную, босикомъ, тряпицей
                       Повязана глава, еще недавно
                       Короною увѣнчанная, вмѣсто
                       Одежды -- покрывало обвиваетъ
                       Худыя чресла,-- и она въ испугѣ
                       По стогнамъ мечется, грозитъ слезами
                       Залить пожаръ... О, если-бъ кто увидѣлъ
                       Ее -- онъ противъ безпощадной власти
                       Фортуны возмутился... Если-бъ -- боги
                       (Когда они не чужды нашимъ скорбямъ)
                       Услышали тотъ вопль, съ какимъ она
                       Увидѣла, какъ Пирръ, смѣяся, рубитъ
                       Ея супруга,-- вѣрно, этотъ крикъ
                       Исторгъ-бы слезы изъ очей небесныхъ,
                       И зарыдали-бъ жители Олимпа...
  
   Полоній. Посмотрите: онъ поблѣднѣлъ, слезы катятся градомъ... Довольно... Довольно!
   Гамлетъ. Хорошо... Ты мнѣ это докончишь потомъ... Вы, государь мой, потрудитесь озаботиться объ актерахъ. Слышите? Я хочу, чтобы съ ними хорошо обращались: вѣдь они -- портреты, краткія лѣтописи насъ самихъ... Послѣ вашей смерти вамъ лучше имѣть плохую эпитафію на могилѣ, чѣмъ при жизни заслужить ихъ худое мнѣніе...
   Полоній. Ваше высочество, я буду обращаться съ ними по ихъ заслугамъ.
   Гамлетъ. О, нѣтъ, нѣтъ -- гораздо лучше! Если съ каждымъ обращаться по заслугамъ, то кому же избѣжать хорошей порки? Обращайтесь съ ними сообразно своему собственному достоинству и чести; чѣмъ менѣе они заслуживаютъ, тѣмъ болѣе чести вашей щедрости. Проводите ихъ!
   Полоній. Пожалуйте!
   Гамлетъ. Отправляйтесь господа, за нимъ. Завтра вы для насъ сыграете.

(Полоній со всѣми комедіантами, кромѣ перваго, уходить.)

   Послушай, пріятель, можешь-ли ты мнѣ сыграть убійство Гонзаго?
   1-й комедіантъ. Извольте, ваше высочество.
   Гамлетъ, Такъ завтра мы его и поставимъ... А вы можете для меня, если будетъ нужно, выучить 12--16 строкъ, которыя я напишу и вставлю? Да?
   1-й комедіантъ. Извольте, ваше высочество.
   Гамлетъ. Прекрасно.-- Отправляйтесь за этимъ старикомъ, да смотрите, не издѣвайтесь надъ нимъ.

(Первый комедіантъ уходитъ)

   Добрые мои друзья -- покидаю васъ до вечера. Очень радъ видѣть васъ въ Эльсинорѣ.
   Розенкранцъ. Ваше высочество...
   Гамлетъ. Прощайте.

(Розенкранцъ и Гильденстернъ уходятъ.)

                       Вотъ я одинъ теперь... какой я жалкій,
                       Ничтожный человѣкъ, презрѣнный рабъ!
                       Подумать страшно! какъ? комедіантъ,
                       Охваченный порывомъ страсти ложной,
                       Мечтою, грезой выдуманной,-- весь
                       Имъ отдается: онъ дрожитъ, блѣднѣетъ.
                       Глаза слезами блещутъ, вдохновеньемъ
                       Горятъ,-- въ груди спирается дыханье,
                       Онъ весь подъ властью жгучаго порыва...
                       И все изъ за чего? Изъ за Гекубы!
                       Ну, что ему Гекуба? Что такое
                       Онъ для Гекубы?... Что о ней онъ плачетъ?...
                       О, что же сдѣлать могъ-бы онъ, когда
                       Имѣлъ такой призывъ могучій къ страсти,
                       Какъ я имѣю?-- онъ театръ-бы залилъ
                       Морями слезъ,-- онъ растерзалъ-бы слухъ
                       У зрителей, виновныхъ свелъ съ ума,
                       Сердца невинныхъ трепетать заставилъ,
                       Всѣхъ поразилъ-бы и увлекъ... А я?
                       Несчастный, вялый негодяй, бездѣльникъ, --
                       Я изнываю, неспособный къ дѣлу,--
                       Нѣтъ силъ, чтобы возвысить голосъ смѣло
                       За короля, лишеннаго такъ гнусно
                       Вѣнца, державы, жизни драгоцѣнной!
                       О, я не трусъ, вѣдь, нѣтъ! Кто оскорбить
                       Меня рѣшится,-- раскроить мнѣ черепъ,
                       Рвануть за бороду, въ лицо ударить?
                       Кто смѣетъ кинуть мнѣ въ глаза названье
                       Лжеца?.. кто?.. О, проклятье!...
                       Да нѣтъ,-- я все, все снесъ-бы... я, какъ голубь,
                       Незлобивъ,-- гдѣ же мнѣ обиды горечь
                       Почувствовать?-- во мнѣ нѣтъ желчи!--
                       Не то -- давно бы датскія вороны
                       Клевали тѣло этого мерзавца....
                       О, кровожадный, подлый проходимецъ,
                       Безсовѣстный, коварный и распутный
                       Мерзавецъ!...
                       Однако, что-же я! Оселъ! глупецъ!
                       Какая храбрость!-- Я -- сынъ дорогого,
                       Убитаго отца,-- когда и адъ
                       И небо призываютъ громко къ мести,--
                       Какъ дѣвка старая, я облегчаю
                       Весь наболѣвшій грузъ души словами,
                       Ругаюсь, какъ базарная торговка.--
                       Какъ это мерзко.... Фа!
                                                               Ну, къ дѣлу, къ дѣлу,
                       Мои мозги... Слыхалъ я, что порою
                       Преступники въ театрѣ такъ бывали
                       Поражены, искуснымъ представленьемъ,
                       Что тутъ же сознавались въ преступленьяхъ
                       Своихъ. Хотя убійство, правда, нѣмо,--
                       Но говоритъ оно безъ языка
                       Чудеснымъ органомъ... Да, я велю
                       Сыграть актерамъ передъ дядей сцену,
                       Подобную убійству моего
                       Отца,-- а самъ вопьюсь въ него глазами,--
                       Проникну въ глубь его души,-- и если
                       Смутится онъ,-- я знаю, что мнѣ дѣлать!...
                       Быть можетъ, духъ, являвшійся тогда,
                       Былъ демонъ злой.... онъ можетъ принимать
                       Такія обольстительныя формы....
                       Быть можетъ, онъ, воспользовавшись тѣмъ,
                       Что я такъ слабъ, такъ горемъ удрученъ,
                       Стремится погубить меня.... Нѣтъ,-- скоро
                       На твердой почвѣ буду я стоять....
                       Театръ ловушкой будетъ, западней:
                       Она захлопнетъ совѣсть короля.--
  
  

АКТЪ ТРЕТІЙ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Комната въ замкѣ.

Король, Королева, Полоній, Офелія, Розенкранцъ и Гильденстернъ.

  
                                           Король.
  
                       И неужели никакимъ намекомъ
                       Не удалось дознаться вамъ, зачѣмъ
                       Онъ напускаетъ на себя разстройство,
                       Такъ отравившее его покой
                       Припадками безумья?
  
                                           Розенкранцъ.
  
                                                               Онъ сознался,
                       Что чувствуетъ разстроеннымъ себя,
                       Но о причинахъ говорить не хочетъ.
  
                                           Гильденстернъ.
  
                       Къ нему не подойти: онъ, прикрываясь
                       Безуміемъ, такъ ловко отдаляться
                       Умѣетъ отъ разспросовъ, отъ признанья
                       Насчетъ болѣзни....
  
                                           Королева.
  
                                                     Хорошо васъ принялъ?
  
                                           Розенкранцъ.
  
                       Какъ джентльменъ вполнѣ.
  
                                           Гильденстернъ.
  
                                                                         Но, очевидно,
                       Свое онъ настроенье пересилилъ.
  
                                           Розенкранцъ.
  
                       Былъ на отвѣты скупъ, но говорилъ
                       Охотно съ нами.
  
                                           Королева.
  
                                                     Вы его старались
                       Развлечь?
  
                                 Розенкранцъ.
  
                                           Да, государыня, -- случайно
                       Дорогой мы актеровъ перегнали,
                       Когда о нихъ мы доложили принцу --
                       Въ его лицѣ блеснула радость. Въ замкѣ
                       Они теперь, и, кажется, сегодня
                       Приказано имъ вечеромъ играть.
  
                                           Полоній.
  
                       Да, онъ просилъ меня, просить васъ, ваше
                       Величество, прослушать представленье!
  
                                           Король.
  
                       Отъ всей души! Такому настроенью
                       Я очень радъ. Прошу васъ, господа,
                       Возможно поощрять его охоту
                       Къ подобнымъ развлеченьямъ.
  
                                           Розенкранцъ.
  
                                                               Мы приложимъ
                       Старанье наше, государь.--

(Розенкранцъ и Гильденстернъ уходятъ)

  
                                           Король.
  
                                                                         Оставь насъ
                       И ты, Гертруда милая,-- за принцемъ
                       Мы только что послали; онъ, какъ будто
                       Случайно, встрѣтится съ Офеліей; ея
                       Отецъ и я,-- (законные шпіоны),
                       Займемъ такое мѣсто, что увидимъ,
                       Невидимые сами, встрѣчу ихъ,
                       И заключимъ по поведенью принца,
                       Страдаетъ-ли онъ, точно, отъ несчастной
                       Любви, иль нѣтъ.
  
                                           Королева.
  
                                                     Я повинуюсь вамъ.--
                       Офелія! Я пламенно желаю,
                       Чтобъ ваша чудная краса причиной
                       Безумія Гамлета оказалась.
                       Тогда надѣяться могу я смѣло,
                       Что ваша красота и добродѣтель
                       На прежній путь Гамлета возвратятъ.
  
                                           Офелія.
  
                       О, государыня... я такъ желаю...

(Королева уходитъ.)

  
                                           Полоній.
  
                       Офелія,-- ты здѣсь гуляй. Угодно
                       Вамъ, государь, тутъ помѣститься? Ну,
                       Офелія, читай; ты этимъ чтеньемъ
                       Свое уединеніе прикроешь.
                       Грѣшимъ мы въ этомъ часто: всѣмъ извѣстно,
                       Что благочестіемъ, да ханжествомъ
                       Прикрывшися, и чорта мы сумѣемъ
                       Перехитрить....
  
                                           Король.
  
                                                     О, это слишкомъ вѣрно!
                       Его слова мою бичуютъ совѣсть!
                       Щека продажной твари, штукатуркой
                       Покрытая, не такъ гадка въ сравненьѣ
                       Съ своей прикрасою,-- какъ преступленье
                       Мое въ сравненіи съ моею рѣчью....
                       Какъ тяжко это бремя!
  
                                           Полоній.
  
                                                               Удалимся!
                       Идетъ.... (Уходятъ)
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Быть, иль не быть? вотъ въ чемъ -- вопросъ!
                       Что благороднѣе: сносить удары
                       Неистовой судьбы, -- иль противъ моря
                       Невзгодъ вооружиться, въ бой вступить,
                       И все покончить разомъ... Умереть...
                       Уснуть -- не больше,-- и сознать -- что сномъ
                       Мы заглушимъ всѣ эти муки сердца,
                       Которыя въ наслѣдье бѣдной плоти
                       Достались:-- о, да это столь желанный
                       Конецъ!.. Да, умереть -- уснуть... Уснуть?
                       Жить въ мірѣ грёзъ, быть можетъ, -- вотъ преграда!--
                       Какія грёзы въ этомъ мертвомъ снѣ
                       Предъ духомъ безтѣлеснымъ рѣять будутъ?...
                       Вотъ въ чемъ препятствіе -- и вотъ причина,
                       Что скорби долговѣчны на землѣ...
                       А то кому снести-бы поношенье,
                       Насмѣшки ближнихъ, дерзкія обиды
                       Тирановъ, наглость пошлыхъ гордецовъ,
                       Мученія отвергнутой любви,
                       Медлительность законовъ, своевольство
                       Властей... пинки, которые даютъ
                       Страдальцамъ заслуженымъ негодяи,--
                       Когда бы можно было вѣковѣчный
                       Покой и миръ найти -- однимъ ударомъ
                       Простого шила! Кто бы на землѣ
                       Несъ этотъ жизни грузъ, изнемогая
                       Подъ тяжкимъ гнетомъ,-- еслибъ страхъ невольный
                       Чего-то послѣ смерти, та страна
                       Безвѣстная, откуда никогда
                       Никто не возвращался,-- не смущали
                       Рѣшенья нашего.... О, мы скорѣе
                       Перенесемъ всѣ скорби тѣхъ мученій,
                       Что возлѣ насъ, чѣмъ бросивъ всё, навстрѣчу
                       Пойдемъ другимъ, невѣдомымъ бѣдамъ....
                       И эта мысль насъ въ трусовъ обращаетъ....
                       Могучая рѣшимость остываетъ
                       При размышленьѣ, и дѣянья наши
                       Становятся ничтожествомъ... Но тише,тише!
                       Прелестная Офелія, о нимфа --
                       Въ своихъ святыхъ молитвахъ помяни
                       Мои грѣхи....
  
                                           Офелія.
  
                                                     Ну, какъ здоровье ваше
                       За эти дни, мой принцъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Благодарю васъ,
                       Отлично.
  
                                           Офелія.
  
                                           Принцъ, есть у меня отъ васъ
                       Подарки, я давно хотѣла вамъ
                       Ихъ возвратить, прошу теперь, возьмите
                       Ихъ отъ меня.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Зачѣмъ? Я никогда
                       И ничего вамъ не давалъ.
  
                                           Офелія.
  
                                                               Нѣтъ, ваше
                       Высочество,-- вы знаете отлично,
                       Что вы дарили мнѣ, сопровождая
                       Такою нѣжной ласкою подарки,
                       Что дѣлались они еще цѣннѣй...
                       Теперь рѣчей исчезло обаянье --
                       Возьмите-же назадъ то и другое,
                       Не нужны мнѣ богатые подарки,
                       Когда они не отъ души....
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Ха-ха! Что, вы -- честная дѣвушка?
  
                                           Офелія.
  
                       Ваше высочество...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Вы красивы?
  
                                           Офелія.
  
                       Что, ваше высочество, желаете сказать?
  
   Гамлетъ. Что если вы честны и красивы,-- то не позволяйте спорить невинности съ красотой....
   Офелія. Но какое-же, принцъ, лучшее сообщество для красоты, какъ не невинность?
   Гамлетъ. Да, правда, только красота скорѣй доведетъ невинность до разврата, чѣмъ невинность сохранитъ красоту, во всей ея чистотѣ... Прежде еще сомнѣвались въ этомъ,-- теперь это -- непреложная истина... Я васъ когда-то любилъ...
   Офелія. Да, принцъ, вы заставляли меня этому вѣрить.
   Гамлетъ. А вамъ не слѣдовало вѣрить... Я васъ не любилъ...
   Офелія. Тѣмъ болѣе я была обманута...
   Гамлетъ. Иди въ монастырь -- зачѣмъ тебѣ плодить грѣшниковъ? Я самъ довольно честный человѣкъ, а и я могъ бы себя обвинить въ такихъ вещахъ, что лучше было бы моей матери не родить меня. Я очень гордъ, мстителенъ, честолюбивъ.... Да, и всѣ мы поголовно негодяи. Не вѣрь никому изъ насъ; ступай своимъ путемъ -- въ монастырь. Гдѣ твой отецъ?
   Офелія. Дома, ваше высочество.
   Гамлетъ. Пусть онъ сидитъ подъ замкомъ и ломаетъ дурака только у себя дома. Прощай!
   Офелія. О, милосердый Боже, помоги ему!
   Гамлетъ. Если ты пойдешь замужъ, вотъ, что я дамъ тебѣ,вмѣсто свадебнаго подарка: будь ты чиста какъ ледъ, бѣла какъ снѣгъ -- ты не избѣгнешь клеветы. Иди въ монастырь! Прощай! Да если ужь нужно будетъ тебѣ выйти замужъ -- выйди за дурака, а умные люди знаютъ очень хорошо, какихъ чудищъ вы изъ нихъ дѣлаете... Въ монастырь ступай, въ монастырь! Прощай!
   Офелія. О, силы небесныя, исцѣлите его!
   Гамлетъ. Наслышался я много о вашемъ искусствѣ: Богъ вамъ далъ человѣческій образъ, а вы его коверкаете; вы пляшете, модничаете, кривляетесь, вышучиваете другихъ, называете наивностью ваше распутство. Продолжайте,-- а съ меня довольно! Это меня свело съ ума... Я говорю: у насъ больше браковъ не будетъ! Тѣ, кто обвѣнчаны, всѣ будутъ жить -- кромѣ одного... Остальные останутся -- какъ они есть... Ступай въ монастырь!.. (Уходитъ.)
  
                                           Офелія.
  
                       Какой великій умъ погибъ для міра!
                       Надежда, цвѣтъ роскошный государства,
                       И зеркало, и образецъ всѣхъ модъ,
                       Предметъ всѣхъ наблюденій, -- все погибло!
                       И я, несчастная, отверженная, я,
                       Познавшая его обѣтовъ прелесть,
                       Обречена теперь разбитой видѣть,--
                       Гармонію возвышенной души,--
                       Чудесный цвѣтъ безумьемъ искаженный!
                       О, горе, горе! Что пришлося прежде
                       Мнѣ видѣть -- и теперь...

(Отходитъ въ глубину.)

(Входятъ Король и Полоній.)

  
                                           Король.
  
                                                               Любовь, -- о нѣтъ!
                       Нѣтъ, не къ любви его стремятся мысли.
                       Его слова нуждались, правда, въ связи,--
                       Но не безумье это! У него
                       Есть что-то на душѣ -- созданье скорби,--
                       И я боюсь недобраго конца.
                       Въ предупрежденье этого, рѣшилъ
                       Я наскоро вотъ что: тотчасъ-же онъ
                       Поѣдетъ въ Англію, чтобъ съ англичанъ
                       Потребовать запущенную дань.
                       Быть можетъ, море, и края чужіе,
                       И впечатлѣнья новыя разгонятъ
                       Тоску, которая его къ чему-то
                       Склоняетъ... А пока его мозги
                       Упорно заняты одной задачей,
                       Самъ на себя онъ не похожъ.-- Какъ мнѣнье
                       Твое объ этомъ?
  
                                           Полоній.
  
                       Это планъ прекрасный,--
                       Но все-же я причиною считаю
                       Безумія -- несчастную любовь.
                       Ну, что, Офелія?.. Тебѣ не надо
                       Передавать, что говорилъ Гамлетъ,--
                       Мы знаемъ все.--

(Офелія уходитъ.)

                                                     Такъ поступайте, ваше
                       Величество, какъ будетъ вамъ угодно.
                       Но если вы найдете то удобнымъ, --
                       Пусть, послѣ представленья, королева
                       Поговоритъ наединѣ съ Гамлетомъ,
                       Упроситъ принца высказать свою
                       Печаль,-- пусть съ нимъ поговоритъ серьезно;
                       А я, съ согласья вашего, сумѣю
                       Такъ помѣститься, что услышу все.
                       Когда и тутъ намъ не удастся,-- ну,
                       Тогда ушлите въ Англію его,
                       Иль въ заключеніе -- куда разсудитъ
                       Вашъ мудрый разумъ.
  
                                           Король.
  
                                                               Хорошо... Безумье
                       Высокихъ лицъ нуждается въ надзорѣ...

(Уходитъ).

  
  

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Одна изъ залъ дворца.

Гамлетъ и два или три комедіанта.

  
   Гамлетъ. Вы прочтете монологъ, какъ я вамъ показалъ: легко и свободно. Если вы будете орать, какъ большинство нашихъ актеровъ -- такъ я предпочелъ-бы, чтобъ мои стихи прокричалъ уличный разносчикъ. Не машите слишкомъ по воздуху руками, будьте спокойнѣе: въ самомъ потокѣ, бурѣ, такъ сказать, въ вихрѣ страстей, вы должны быть до извѣстной степени сдержанными, для приданія плавности роли. Мнѣ всю душу коробитъ, когда какой-нибудь здоровенный дѣтина, напяливъ парикъ, рветъ страсть въ клочья и лоскутья, чтобы поразить раекъ, который ничего не смыслитъ, дальше неизъяснимой пантомимы и крика.
   1-й комедіантъ. Я вамъ поручусь, что этого не будетъ, ваше высочество.
   Гамлетъ. Но не будьте и вялы. Здравый смыслъ долженъ быть единственнымъ вашимъ учителемъ. Согласуйте движенія со словами, слова съ движеньями такъ, чтобы это не выходило изъ границъ естественности. Цѣль искусства всегда была и прежде, и есть теперь -- быть вѣрнымъ отраженіемъ природы -- отразить и добродѣтель, и порокъ, и характеръ настоящаго вѣка. Если вы переиграли, или сыграли безцвѣтно, то, хотя невѣждамъ это и покажется смѣшнымъ, истинный цѣнитель останется недоволенъ, а мнѣніе его одного должно въ вашихъ глазахъ перевѣсить мнѣніе всѣхъ остальныхъ... О, есть актеры, которыхъ я видалъ на сценѣ; ихъ хвалили при мнѣ, даже очень хвалили, но они безбожно играли, -- безчеловѣчно! Они ломались и ревѣли такъ, что невольно приходила въ голову мысль, что людей надѣлалъ какой-то поденщикъ и прескверно надѣлалъ: ужь очень они далеки отъ натуры.
   1-й комедіантъ. Кажется, мы почти исправились отъ этого.
   Гамлетъ. А вы совсѣмъ исправьтесь... Да, пожалуйста, чтобы шуты ничего отъ себя не прибавляли; есть такіе -- скалятъ зубы, чтобы заставить дураковъ хохотать во время какой-нибудь серьезной сцены. Такъ это обнаруживаетъ въ нихъ самыя жалкія претензіи... Идите -- готовьтесь!

(Комедіанты уходятъ. -- Входятъ Полоній, Розенкранцъ и Гильденстернъ.)

   Ну, что же, Полоній,-- король изволитъ пожаловать на представленіе?
   Полоній. И даже вмѣстѣ съ королевой,-- и сію минуту!
   Гамлетъ. Ступайте, поторопите комедіантовъ.

(Полоній уходитъ.)

   Вы, господа, тоже отправляйтесь на помощь торопить ихъ.
   Розенкранцъ и Гильденстернъ. Слушаемъ, ваше высочество. (Уходятъ.)
   Гамлетъ. Эй, Гораціо!

(Гораціо входитъ).

   Гораціо. Здѣсь, милый принцъ, всегда готовъ къ услугамъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Гораціо! Ты лучшій изо всѣхъ,
                       Съ кѣмъ только доводилось мнѣ встрѣчаться.
  
                                           Гораціо.
  
                       О, дорогой мой принцъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Нѣтъ, нѣтъ, не думай
                       Что это лесть, -- какую ждать мнѣ прибыль
                       Отъ человѣка, если весь доходъ
                       Его -- лишь бодрый духъ,-- онъ имъ одѣтъ
                       И сытъ! Зачѣмъ льстить бѣднякамъ! Пускай
                       Языкъ медоточивый лижетъ руки
                       У богачей, податливыя гнутся
                       Колѣни, получить надѣясь прибыль,
                       Поклонами... Послушай,-- съ той поры,
                       Какъ научилась различать людей
                       Моя душа -- ты ею избранъ былъ,--
                       Ты, подъ грозой страданій не страдавшій,
                       Ты, принимавшій и судьбы удары,
                       И счастье -- одинаково спокойно!
                       Блаженны тѣ, которые сумѣли
                       Перемѣшать съ разсудкомъ кровь свою
                       Настолько, чтобъ не быть несчастной дудкой
                       Въ рукахъ судьбы, не издавать послушно
                       Тѣ звуки, что она захочетъ! Дай
                       Мнѣ человѣка, чтобы не былъ онъ
                       Рабомъ страстей своихъ, -- и я его
                       Носить въ душѣ... въ душѣ моей души
                       Всечасно буду, какъ тебя ношу я!...
                       Однако, будетъ... Я заговорился.
                       Сегодня, здѣсь, при королѣ, сыграютъ
                       Пьесу, гдѣ есть сцена, очень близко
                       Похожая на смерть отца,-- ты помнишь
                       Объ этомъ мой разсказъ? Тебя прошу я:
                       Когда дойдетъ до этого, -- всей силой
                       Души своей слѣди тогда за дядей,--
                       И если скрытое его злодѣйство
                       Не выползетъ изъ конуры своей
                       При этой сценѣ -- то видѣнье наше
                       Былъ злобный духъ, и замыслы мои
                       Черны, какъ наковальня у Вулкана...
                       Внимательно слѣди за дядей! Я-же
                       Вопьюсь въ него глазами. Послѣ мы
                       Соединимъ взаимно впечатлѣнья
                       И выводъ сдѣлаемъ.
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Извольте, принцъ!
                       Когда не уличенный въ преступленьѣ
                       Онъ ускользнетъ,-- я отвѣчаю.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Вотъ
                       Они идутъ сюда. Теперь я долженъ
                       Казаться беззаботнымъ... Стань на мѣсто!..

(Датскій маршъ.-- Входятъ: Король, Королева, Полоній, Розенкранцъ, Гильденстернъ и дворъ).

  
   Король. Какъ поживаетъ нашъ племянникъ Гамлетъ?
   Гамлетъ. О, превосходно! Я, какъ хамелеонъ, питаюсь надеждами. Вы каплуна такъ не откормите.
   Король. Я къ такимъ разговорамъ не привыкъ, Гамлетъ.
   Гамлетъ. Я -- тоже. -- (къ Полонію.) Вы, государь мой, говорите, что нѣкогда играли въ университетѣ?
   Полоній. Игралъ, ваше высочество,-- и считался хорошимъ актеромъ.
   Гамлетъ. Кого же вы изображали?
   Полоній. Я изображалъ Юлія Цезаря. Я былъ звѣрски убитъ въ Капитоліѣ. Брутъ меня убилъ.
   Гамлетъ. Да, это было звѣрство -- зарѣзать такого капитальнаго теленка.-- Что актеры, -- готовы?
   Розенкранцъ. Да, ваше высочество,-- ждутъ вашего приказа.
   Королева. Поди сюда, милый мой Гамлетъ,-- сядь со мной.
   Гамлетъ. Нѣтъ, милая моя матушка,-- здѣсь металлъ, сильнѣе притягивающій.
   Полоній. Ого,-- замѣчаете, королева!
   Гамлетъ. Офелія, вы мнѣ позволили-бы лечь возлѣ васъ? (Ложится къ ея ногамъ.)
   Офелія. Нѣтъ, ваше высочество.
   Гамлетъ. То есть, положить голову къ вамъ на колѣни?
   Офелія. Извольте, ваше высочество.
   Гамлетъ. А вы думали, что я хочу сказать?
   Офелія. Право, я ничего не думала.
   Гамлетъ. Что же: и ваша мысль -- недурна.
   Офелія. Что такое, принцъ?
   Гамлетъ. Ничего.
   Офелія. Вы веселы, принцъ.
   Гамлетъ. Кто, я?
   Офелія. Да, принцъ.
   Гамлетъ. Я -- вашъ шутъ -- и только. Да что же людямъ и дѣлать, какъ не веселиться! Посмотрите, какъ сіяетъ радостью моя матушка,-- а не прошло еще и двухъ часовъ, какъ умеръ мой отецъ!
   Офелія. Уже два раза два мѣсяца прошло, ваше высочество.
   Гамлетъ. Такъ давно?.. Ну, такъ пусть черти носятъ трауръ, а я наряжусь въ соболя. О, небеса!.. Умереть два мѣсяца тому назадъ, и все еще не быть забытымъ! Значитъ, есть надежда, что память о великомъ человѣкѣ переживетъ его на полгода.

(Выходитъ Прологъ.)

  
                                           Прологъ.
  
                       Мы просимъ, полные смиренья,
                       Для насъ, актеровъ, снисхожденья,
                       А для трагедіи -- терпѣнья...
  
   Гамлетъ. И только! Что-же это: Прологъ, или надпись на кольцѣ?
   Офелія. Коротко, что-то.
   Гамлетъ. Какъ женская любовь!

(Театральные Король и Королева входятъ.)

  
                                           Король-актеръ.
  
                       Тридцать разъ въ колесницѣ промчался -- вкругъ влаги соленой
                       Стихіи Нептуна и круга земель -- Аполлонъ,
                       Тридцать разъ по двѣнадцати мѣсяца блескъ отраженный
                       То потухалъ, то горѣлъ, озаряя ночной небосклонъ,
                       Съ той поры, какъ въ сердцахъ ощутили любовный мы пылъ,
                       Съ той поры, какъ священный союзъ Гименей освятилъ.
  
                                           Королева-актриса.
  
                       О, пусть и солнце и мѣсяцъ обычной плывутъ чередою,
                       Столько-же разъ обойдя нашу землю, любовь же все краше
                       Будетъ цвѣсти... Но ты боленъ?.. Мой другъ, что съ тобою?
                       Ты невеселъ, ты блѣденъ... Боюсь я за счастіе наше!
                       Но не пугайся, мой другъ,-- и не вѣрь нашимъ женскимъ сомнѣньямъ
                       И безпокойствамъ:-- у женщинъ сплелись такъ глубоко
                       Страхъ и любовь,-- всей душею отдавшись сердечнымъ волненьямъ,
                       Всею душей мы трепещемъ предъ грознымъ велѣніемъ рока.
                       Иль не любовь и не страхъ, или крайность и той и другого...
                       Любовь ты извѣдалъ мою, такъ пойми-же и страхъ мой,-- со страстью
                       Онъ неразлученъ. Чѣмъ больше она, -- тѣмъ и страха слѣпого
                       Больше,-- чѣмъ болѣе страхъ,-- тѣмъ больше любовнаго счастья...
  
                                           Король-актеръ.
  
                       Да, моя радость, мы скоро разстанемся,-- гнетомъ
                       Тяжкимъ мнѣ жизнь моя стала, и жизни слабѣютъ основы.
                       Ты одинокой останешься въ мірѣ, любовью, почетомъ
                       Окружена, и, быть можетъ, супруга другого,
                       Полнаго ласки...
  
                                           Королева-актриса.
  
                       Ни слова, постой! Пусть проклятье
                       Мнѣ на главу упадетъ!.. Развѣ это любовь?
                       Кто отдается другому супругу въ объятья,
                       Тотъ проливаетъ супруга законнаго кровь!
  
   Гамлетъ. Это кто нибудь теперь тамъ, чтобы посмѣяться надъ скрежетомъ собственныхъ твоихъ зубовъ? Все сбѣжалось въ какія-то отвратительныя морщины! Ну-ка, отправься теперь въ комнаты знатной дамы и скажи ей, пусть она накладываетъ, хотя въ палецъ толщиной, румянъ: все таки въ концѣ концовъ, получитъ такое-же лицо; разсмѣши ее этимъ! Будь такъ добръ, Гораціо, скажи мнѣ одно --
   Гораціо. Что-же сказать, мой принцъ?
   Гамлетъ. Думаешь-ли ты, что и Александръ такой видъ имѣлъ въ землѣ?
   Гораціо. Точно также.
   Гамлетъ. И такъ смердѣлъ? Фу! (бросаетъ черепъ).
   Гораціо. Точно также, мой принцъ.
   Гамлетъ. Къ какому низкому назначенію приходимъ мы, Гораціо! Отъ чего воображеніе не могло-бы прослѣдить за благороднымъ прахомъ Александра до тѣхъ поръ, пока не нашло-бы его въ видѣ затычки въ бочкѣ?
   Гораціо. Смотрѣть такъ на вещи, это значило-бы разбирать ихъ слишкомъ точно.
   Гамлетъ. Нѣтъ, нисколько, право. Можно, принявъ за руководство теорію вѣроятности, легко прослѣдить за нимъ туда довольно близко. Напримѣръ такъ: Александръ умеръ, Александръ былъ похороненъ, Александръ превратился въ прахъ; прахъ -- земля; изъ земли мы дѣлаемъ замазку: и почему-же нельзя той замазкой, въ которую онъ превратился заткнуть бочку пива?
   Великій цезарь, послѣ смерти ставшій глиной, исправно затыкаетъ щели отъ сѣвернаго вѣтра. О, земля, передъ которой міръ дрожалъ, замазывай теперь стѣны отъ бурь и непогоды!
   Но тише, тише! Посторонимся! сюда идетъ король!

(Священникъ и т. д. входитъ съ процессіей; гробъ Офеліи; Лаэртъ и траурная свита слѣдуютъ за нимъ; Король, королева, ихъ свита и т. д.)

   Гамлетъ. Королева, дворъ: кого они провожаютъ? Почему такая простая обстановка? Какъ будто-бы слѣдуютъ за тѣломъ человѣка, въ отчаяніи лишившаго себя жизни. Должно быть кто нибудь изъ знати: послушаемъ минутку, посмотримъ.

(отходитъ вмѣстѣ съ Гораціемъ назадъ).

   Лаэртъ. Неужели это и весь обрядъ?
   Гамлетъ. Это Лаэртъ, благородный молодой человѣкъ. Слушайте!
   Лаэртъ. Неужели это и весь обрядъ?
   1-й Священникъ. Мы совершаемъ обрядъ, на сколько намъ разрѣшаютъ уставы: причина смерти ея сомнительна и, если-бы не высшее распоряженіе, она должна-бы быть похоронена не на освященной землѣ и тамъ ожидать трубы страшнаго суда. Вмѣсто христіанскихъ молитвъ слѣдовало-бы забросать ее черепьемъ и каменьями. А теперь удостоили ее быть покрытой дѣвичьимъ вѣнкомъ, усыпали цвѣтами, хоронятъ при колокольномъ звонѣ и на освященномъ мѣстѣ,
   Лаэртъ. И больше ничего не будетъ?
   Священникъ. Больше ничего. Мы-бы осквернили обрядъ погребенія, если-бы пѣли панихиду какъ по всѣмъ, съ Богомъ почившимъ.
   Лаэртъ. Опустите ее въ землю и на непорочной ея могилѣ выростутъ фіялки! Я скажу тебѣ, жестокій попъ, что сестра моя будетъ то-ять какъ ангелъ у престола Господа.
   Гамлетъ. Какъ? прекрасная Офелія?
   Королева. (посыпая цвѣтами) Безвинному -- невинность! Прощай! Я жила надеждой, что ты будешь женою моего Гамлета; думала, прелестное дитя, убирать брачное ложе твое, а не усыпать твою могилу.
   Лаэртъ. О, пусть тысяча мученій падетъ на проклятую голову того, чье преступленіе лишило тебя разсудка! Не засыпайте еще землей, дайте еще разъ обнять ее. (прыгаетъ въ могилу) Теперь воздвигайте громады праха надъ живыми и мертвыми, пока не поставите на этой долинѣ гору, выше Пеліона, выше голубой вершины облачнаго Олимпа.--
   Гамлетъ. (выступая впередъ) Кто это, чья скорбь звучитъ такими напыщенными словами? Чей крикъ печали останавливаетъ теченіе звѣздъ и превращаетъ ихъ въ безмолвныхъ слушателей, пораженныхъ горемъ? -- Это я, Гамлетъ Датчанинъ.

(скачетъ въ могилу).

   Лаэртъ. Чортъ-бы взялъ твою душу! (борется съ нимъ).
   Гамлетъ. Плохо-же ты молишься. Прошу тебя не души меня за горло; хотя я и не въ пылу гнѣва, но во мнѣ есть что-то опасное, чего я тебѣ посовѣтовалъ-бы бояться. Прочь руку!
   Король. Разнимите ихъ!
   Королева. Гамлетъ! Гамлетъ!
   Всѣ. Господа --
   Гораціо. Добрѣйшій Гамлетъ, успокойтесь! (нѣсколько человѣкъ изъ свиты разнимаютъ ихъ и они выходятъ изъ могилы).
   Гамлетъ. Да за это дѣло я готовъ съ нимъ драться, до тѣхъ поръ, пока не закрою глазъ.
   Королева. О сынъ мой! за какое дѣло?
   Гамлетъ. Я любилъ Офелію; любовь сорока тысячъ братьевъ, какъ-бы ни была велика, не могла-бы сравниться съ суммой моей любви. (къ Лаэрту) Что для нее ты хочешь сдѣлать?
   Король. Лаэртъ, онъ сумасшедшій.
   Королева. Ради Бога, оставьте его!
   Гамлетъ. (къ Лаэрту) Клянусь адомъ, скажи, что ты хочешь дѣлать? Хочешь плакать? драться? наложить на себя посты? растерзать себя на части? Нилъ выпить? ѣсть крокодиловъ? И я тоже. -- Ты пришелъ визжать сюда? На зло мнѣ бросаешься въ могилу? Пусть тебя вмѣстѣ съ ней зароютъ, я тоже этого хочу; и ты болтаешь о горахъ, пусть набросаютъ надъ нами милліоны горъ, до того высоко, что-бы громада ихъ, достигая поясовъ палящихъ, гору Оссу превратила-бы въ бородавку. Умѣешь ты сказать высокопарно и я не уступлю тебѣ.
   Король. Это чистѣйшее безуміе.
   Королева. Припадокъ бушуетъ одну минуту въ немъ, но въ скорости онъ становится терпѣливъ, какъ голубица, когда она, высидѣвши своихъ птенцовъ, опускаетъ крылья на покой.
   Гамлетъ. (къ Лаэрту) Послушайте, однако-же, милостивый государь! Что за причина, что вы такимъ образомъ меня встрѣчаете? Я васъ всегда любилъ: да впрочемъ что говорить объ этомъ; пусть самъ Геркулесъ подниметъ мечь для своей защиты, котъ долженъ мяукать, собака должна лаять. (уходитъ).
   Король. Прошу васъ, Гораціо, ступайте за нимъ! (Гораціо уходитъ). Лаэртъ, то о чемъ мы говорили ночью, пусть укрѣпитъ терпѣніе ваше; мы скоро все устроимъ. -- Добрая Гертруда, прикажите чтобы смотрѣли за вашимъ сыномъ. (къ Лаэрту) На этой могилѣ поставимъ мы памятникъ живой. Скоро уже пробьетъ для насъ часъ успокоенія; но пока -- все нужно преодолѣть терпѣніемъ.

(Всѣ уходятъ).

  

СЦЕНА II.

Зала въ замкѣ.

Гамлетъ и Гораціо входятъ.

   Гамлетъ. Объ этомъ довольно; перехожу теперь къ другому. Помнишь-ли ты еще всѣ обстоятельства?
   Гораціо. Помнить? о чемъ, принцъ?
   Гамлетъ. Въ груди моей была какая-то борьба, которая не давала мнѣ возможности уснуть; мнѣ казалось, что я, хуже какихъ нибудь мятежниковъ, лежу закованный въ цѣпяхъ. Вдругъ -- хвала тебѣ рѣшительная минута! -- Изъ этого можно видѣть, какъ часто опрометчивость приноситъ пользу тамъ, гдѣ разрушаются зрѣло обдуманные планы. Это-же учитъ насъ, что Богъ управляетъ нами, какіе-бы ни строили мы планы.
   Гораціо. Совершенно вѣрно.
   Гамлетъ. Изъ моей спальни, въ шкипера плащѣ, въ темнотѣ, ощупью, отправился я къ нимъ, и нашелъ ихъ въ совершенномъ благополучіи; схватилъ пакетъ и ушелъ тихонько въ свою каюту; изъ страха за себя, я забылъ приличіе и дерзко распечаталъ ихъ высочайшее порученіе. Тутъ, Гораціо, я узналъ королевскую продѣлку: это было строжайшее повелѣніе, напичканное разными основаніями, касающимися блага Даніи, и Англіи тоже, и Господи! сколько страховъ, въ случаѣ если-бы я ушелъ -- чтобы тотчасъ по предъявленіи сего, безъ малѣйшаго замедленія, отрубить мнѣ голову, даже не откладывая на столько, чтобы отточить топоръ.
   Гораціо. Можетъ-ли быть?
   Гамлетъ. Вотъ это порученіе: прочти когда нибудь въ свободное время. А хочешь-ли знать, что сдѣлалъ я?
   Гораціо. Непремѣнно, я васъ прошу объ этомъ.
   Гамлетъ. Такимъ образомъ, подлостью опутанный со всѣхъ сторонъ, прежде чѣмъ я могъ обдумать дѣло, въ головѣ моей планъ уже созрѣлъ. Я сѣлъ, выдумалъ порученіе, и написалъ красивымъ почеркомъ. Когда-то, подобно нашимъ вельможамъ, я считалъ унизительнымъ писать красиво и старался этому разучиться; но, въ ту минуту, это было для меня истинно рыцарская услуга. Хочешь-ли знать содержаніе моей бумаги?
   Гораціо. Да, добрѣйшій принцъ.
   Гамлетъ. Строжайшее заклинаніе отъ короля, на сколько только Англія остается вѣрна обязательствамъ леннаго права, на сколько союзъ съ ней могъ цвѣсти какъ пальма, на сколько только миръ въ своемъ вѣнцѣ изъ колосьевъ, связывающій дружбой оба Государства, долженъ крѣпкимъ быть -- присовокупляя много этого на сколько въ этомъ родѣ -- когда она узнаетъ содержаніе этой бумаги, распорядилась-бы, безъ малѣйшаго колебанія, подателей тотчасъ казнить, не давши имъ даже времени исповѣдаться въ грѣхахъ.
   Гораціо. Какъ-же это было запечатано?
   Гамлетъ. Провидѣніе небесное и тутъ меня хранило. Въ кошелькѣ со мной была печать моего отца, которая служила образцомъ государственной печати. Я сложилъ письмо совершенно такъ, какъ было сложено настоящее, подписалъ, приложилъ печать и положилъ на мѣсто; подлогъ былъ не замѣченъ. На слѣдующій день была морская стычка, а что было затѣмъ, ты уже знаешь.
   Гораціо. А Гильденштернъ и Розенкранцъ заплатили жизнью?
   Гамлетъ. Э, другъ мой, они-же наперерывъ добивались этого порученія; мнѣ за нихъ ничуть не совѣстно: ихъ погибель есть слѣдствіе ихъ-же вмѣшательства. Опасно, если низкая натура становится между раскаленными остріями шпагъ двухъ могущественныхъ противниковъ.
   Гораціо. Но какой-же это король?
   Гамлетъ. Какъ ты думаешь, какое дѣло для меня ближе всего теперь? Онъ убилъ моего отца, мать обратилъ въ развратную женщину; ворвался между избраніемъ на престолъ и всѣми моими надеждами; съ такимъ коварствомъ забросилъ крюкъ на собственную жизнь мою: не будетъ-ли вполнѣ справедливо, чтобы эта рука поблагодарила ему? И не будетъ-ли это проклятіемъ допустить, что-бы этотъ ракъ еще терзалъ-бы наше тѣло?
   Гораціо. Ему вѣрно скоро донесутъ, какой будетъ исходъ дѣла въ Англіи.
   Гамлетъ. Да, скоро; но до того -- время мое: жизнь человѣка -- не успѣешь сосчитать разъ и нѣтъ ее. Однако-же я ужасно огорченъ, другъ Гораціо, что съ Лаэртомъ такъ забылся: такъ какъ въ дѣлѣ его я вижу копію своего, Я его весьма уважаю, но, дѣйствительно, его высокопарность въ горѣ меня возмутила до бѣшенства.
   Гораціо. Тише! кто-то идетъ.
  

Осрикъ входитъ.

  
   Осрикъ. Имѣю честь привѣтствовать Ваше Высочество здѣсь въ Даніи!
   Гамлетъ. Покорнѣйше благодарю, милостивый государь. (къ Гораціо). Знаешь-ли ты этого комара?
   Гораціо. Нѣтъ, добрѣйшій принцъ.
   Гамлетъ. Тѣмъ лучше для спасенія души твоей, потому что знать его -- уже порокъ. Онъ владѣлецъ большихъ и плодородныхъ земель, ясли его стоятъ на ряду съ королевскимъ столомъ. Это сорока, но, какъ я тебѣ сказалъ, Богъ его благословилъ владѣніями обширнѣйшихъ болотъ.
   Осрикъ. Добрѣйшій принцъ, если-бы Ваше Высочество имѣли праздное время, я желалъ-бы сообщить кое-что отъ имени Его Величества.
   Гамлетъ. Я готовъ воспринять это съ полнѣйшимъ вниманіемъ, милостивый государь. Вашу фуражку на ее мѣсто: она сдѣлана для того, чтобы носить ее на головѣ.
   Осрикъ. Благодарю Вашему Высочеству, очень жарко.
   Гамлетъ. Даю слово, нисколько; напротивъ, очень холодно; вѣтеръ сѣверный.
   Осрикъ. Въ самомъ дѣлѣ порядочно холодно, принцъ.
   Гамлетъ. Но однако-же, мнѣ какъ будто кажется, что необыкновенно душно и жарко, или моя натура --
   Осрикъ. Необыкновенно душно, принцъ -- извѣстнымъ образомъ -- я не могу сказать какъ. Милостивѣйшій государь, Его Величество изволилъ приказать мнѣ освѣдомить васъ, что онъ распорядился большимъ закладомъ о головѣ вашей. Дѣло слѣдующее, принцъ: --
   Гамлетъ. Пожалуста, не забывайте! (Гамлетъ заставляетъ его надѣть шляпу).
   Осрикъ. Позвольте, достойнѣйшій принцъ, къ моему собственному удобству, право. Недавно, Ваше Высочество, прибылъ сюда ко двору Лаэртъ: какъ честный человѣкъ, совершенный кавалеръ, съ превосходнѣйшими отличіями, чрезвычайно пріятный въ разговорѣ и съ блестящимъ внѣшнимъ видомъ. Дѣйствительно, чтобы сказать объ немъ съ умомъ -- это образцовая карта тонкаго образа жизни, потому-что вы найдете въ немъ включительно всѣ совершенства, какія только можетъ себѣ желать видѣть на-стоящій кавалеръ.
   Гамлетъ. Дознаніе о немъ нисколько не теряетъ въ вашихъ устахъ, хотя я тоже знаю, что способность памяти считать могла-бы вскружиться, если-бы стать перечислять списокъ всѣхъ его качествъ. Но и то списокъ этотъ будетъ наполненъ грубыми ошибками, если принять во вниманіе его быстрый полетъ впередъ. Но, клянусь священнѣйшею серьезностью похвалъ, я считаю его духомъ обширнаго размѣра, и его внутреннія дарованія столь драгоцѣнными и такими рѣдкими, что, если-бы намъ сказать настоящую объ немъ правду, все это только есть отраженіе въ зеркалѣ ему подобнаго, и кто-бы захотѣлъ идти по слѣдамъ его, былъ-бы только одною тѣнью его, не болѣе.
   Осрикъ. Ваше Высочество говорите объ немъ съ совершенною непогрѣшимостью.
   Гамлетъ. Чего-же ради для, милостивый государь, мы позволяемъ себѣ испускать грубое дыханіе нашей рѣчи объ этомъ кавалерѣ?
   Осрикъ. Принцъ?
   Гораціо. Развѣ нельзя объяснить дѣло другимъ, болѣе понятнымъ языкомъ! Безъ сомнѣнія, для васъ это было-бы возможно, милостивый государь.
   Гамлетъ. Что-же означаетъ наименованіе этого кавалера?
   Осрикъ. Лаэрта?
   Гораціо. Его кошелекъ уже опустѣлъ: всѣ его золотыя слова уже въ расходѣ.
   Гамлетъ. Да, вышесказаннаго.
   Осрикъ. Я знаю, что вы не несвѣдущи --
   Гамлетъ. Я хотѣлъ-бы чтобы вы объ этомъ знали; хотя для меня, клянусь честью! это была-бы нисколько не похвала. -- Ну, хорошо; дальше, милостивый государь!
   Осрикъ. Вы не несвѣдущи, какимъ совершенствомъ обладаетъ Лаэртъ --
   Гамлетъ. Этимъ я не могу похвалиться и не хотѣлъ-бы дѣлать сравненія между нашими достоинствами; основательно знать другого человѣка это значитъ знать самого себя.
   Осрикъ. Я хочу сказать о томъ, принцъ, что касается до владѣнія оружіемъ; если принять во вниманіе, что ему приписываютъ, въ этомъ отношеніи ему нѣтъ равного.
   Гамлетъ. Какое его оружіе?
   Осрикъ. Шпага и рапира.
   Гамлетъ. Два разнаго рода оружія; однако-же, что дальше!
   Осрикъ. Король, Ваше Высочество, пошелъ съ нимъ объ закладъ о шести арабскихъ жеребцахъ; противъ чего онъ, какъ я слышу, поставилъ въ залогъ шесть французскихъ шпагъ со всѣми принадлежностями: какъ, поясами, портупеями и т. д. Трое изъ этихъ станковъ дѣйствительно бросаются въ глаза, эфесы великолѣпно обдѣланы, необыкновенно красивые станки, изобрѣтеніе высокаго вкуса.
   Гамлетъ. Что-вы называете станками?
   Гораціо. (къ Гамлету) Я зналъ, что вамъ придется взяться за изученіе его коментарія, пока разговоръ придетъ къ концу.
   Осрикъ. Станки, принцъ, это портупеи.
   Гамлетъ. Выраженіе подходило-бы больше къ дѣлу въ такомъ случаѣ, когда-бы мы могли съ сбоку носить пушку; а пока пусть будутъ они портупеи. Однако, что-же дальше: шесть жеребцовъ противъ шести французскихъ шпагъ съ ихъ принадлежностями и съ тремя, со вкусомъ придуманными, станками: значитъ французскій закладъ противъ датскаго. О чемъ-же они поставили въ залогъ, какъ вы говорите?
   Осрикъ. Король, принцъ, побился объ закладъ, что Лаэртъ изъ двѣнадцати ударовъ нанесетъ вамъ не болѣе трехъ; онъ-же побился, что нанесетъ девять; и это можно-бы попробовать тотчасъ, если-бы Ваше Высочество были склонны на возраженіе.
   Гамлетъ. Если же я возражу теперь: нѣтъ?
   Осрикъ. Я хочу сказать, принцъ, что слѣдуетъ поставить вашу особу на пробу.
   Гамлетъ. Я буду здѣсь гулять въ залѣ; если угодно теперь-же Его Величеству -- въ это время я обыкновенно наслаждаюсь свѣжимъ воздухомъ. Прикажите принести рапиры; если Лаэртъ имѣетъ желаніе и король остается при своемъ намѣреніи, я хочу, если можно будетъ, выиграть для него пари; если-же не удастся -- будетъ мнѣ стыдно и я поплачусь достаточнымъ количествомъ ударовъ.
   Осрик. Могу-ли я такимъ образомъ объяснять ваше мнѣніе?
   Гамлетъ. Въ этомъ смыслѣ, милостивый государь, съ прикрасами по вашему вкусу.
   Осрикъ. Истинную мою преданность поручаю милостивому вниманію Вашего Высочества. (уходитъ).
   Гамлетъ. Вашъ. (къ Гораціо) Онъ, впрочемъ, хорошо дѣлаетъ, что самъ себя поручаетъ: иначе никто-бы не сказалъ ни слова въ его пользу.
   Гораціо. Эта пигалица вылетѣла изъ гнѣзда съ половиной яичной скорлупы на головѣ.
   Гамлетъ. Онъ разсыпался въ комплиментахъ передъ грудью матери, прежде чѣмъ начиналъ сосать. Такимъ путемъ онъ и многіе другіе того-же пошиба, въ которыхъ влюбленъ нашъ пустой вѣкъ, схватилъ только тонъ моды и наружный блескъ разговора: родъ шипучей смѣси, съ которой они щеголяютъ глупѣйшими и ничтожнѣйшими сужденіями; но пусть кто нибудь, для пробы дунетъ -- и пузыри полопались.
  

Придворный входитъ.

  
   Придворный. Милостивый государь, Его Величество соизволилъ поручить Осрику передать вамъ поклонъ, который доложилъ, что вамъ угодно ожидать государя въ залѣ. Онъ повелѣлъ мнѣ спросить васъ: угодно-ли вамъ драться съ Лаэртомъ теперь, или вы желаете отложить на другое время.
   Гамлетъ. Я остаюсь при своемъ намѣреніи, которое согласно и съ желаніемъ короля. Какъ ему будетъ удобнѣе, я готовъ теперь, или въ другое время; разумѣется, если я буду въ такомъ-же хорошемъ настроеніи, какъ теперь.
   Придворный. Король, королева и всѣ уже идутъ сюда.,
   Гамлетъ. Въ добрый часъ.
   Придворный. Королева желаетъ, не угодно-ли будетъ вамъ по дружески переговорить съ Лаэртомъ прежде, чѣмъ начнете драться.
   Гамлетъ. Совѣтъ ея хорошъ. (Придворный уходитъ.) .
   Гораціо. Вы проиграете пари, мой принцъ.
   Гамлетъ. Я не думаю: съ тѣхъ поръ, какъ онъ отправился во Францію, я постоянно упражнялся. На такихъ выгодныхъ условіяхъ я выиграю пари. Но ты не можешь себѣ представить, какъ сердце у меня болитъ. Но это ничего.
   Гораціо. Нѣтъ, добрѣйшій принцъ --
   Гамлетъ. Это глупость; но какое-то недоброе предчувствіе, которое, можетъ быть, смутило-бы женщину.
   Гораціо. Если вашему духу что нибудь противно, слушайте его: я предупрежу ихъ и скажу, что вы не расположены.
   Гамлетъ. Боже сохрани. Я смѣюсь надъ предчувствіями: безъ воли Провидѣнія и воробей не погибаетъ. Что должно быть теперь, не будетъ послѣ; не будетъ послѣ, будетъ теперь; не будетъ теперь -- когда нибудь въ будущемъ да случится. Все состоитъ въ томъ, чтобы быть готовымъ. Такъ какъ никто не знаетъ, что теряетъ, что за бѣда потерять прежде. времени? Пусть будетъ такъ!
  

Король, Королева, Лаэртъ, Осрикх, придворные и прочая свита съ рапирами и т. п. входятъ.

   Король. Полно, Гамлетъ, полно! Подойдите и возьмите отъ меня эту руку. (Король подаетъ руку Лаэрта Гамлету).
   Гамлетъ. (къ Лаэрту). Примите мое извиненіе, милостивый государь: я противъ васъ неправъ; но простите, какъ требуетъ того честь ваша. Всѣ знаютъ, вы сами навѣрно слышали, какой тяжелой меланхоліей я страдаю. То, что я сдѣлалъ, что оскорбило чувствительно вашу личность, честь и сердце, объявляю здѣсь, что это было безуміе. Гамлетъ-ли это былъ, что оскорбилъ Лаэрта? Нѣтъ. Когда Гамлетъ отрѣшенъ отъ самого себя и когда не самъ онъ оскорбляетъ Лаэрта, тогда это дѣлаетъ не Гамлетъ: Гамлетъ отвергаетъ это. Кто-же сдѣлалъ? Его безуміе. Если такъ, въ такомъ случаѣ онъ самъ горько жалѣетъ объ этомъ: безуміе -- врагъ бѣднаго Гамлета. Передъ этими свидѣтелями, милостивый государь, простите великодушно и считайте меня не повиннымъ въ какомъ-бы то ни было дурномъ намѣреніи, все равно, какъ если-бы я, пуская стрѣлу черезъ кровлю дома, попалъ-бы въ брата моего.
   Лаэртъ. За оскорбленіе чувствъ природныхъ, которыя взывали больше всего о мести, съ меня довольно. Но, по законамъ чести, я не могу и знать не хочу о примиреніи, пока старѣйшіе знатоки и испытанной чести люди, для спасенія моего имени, не посовѣтуютъ и не скажутъ слова въ пользу мира: до тѣхъ поръ, я принимаю любовь, вами предложенную, какъ любовь и оскорбить ее не намѣренъ.
   Гамлетъ. Охотно согласенъ я на это, и съ душевнымъ спокойствіемъ стану драться на этомъ братскомъ поединкѣ. Подайте намъ рапиры, пойдемъ!
   Лаэртъ. Пойдемъ; дайте и мнѣ одну!
   Гамлетъ. Я рѣшаюсь быть вашей фольгой, Лаэртъ; сквозь мою неумѣлость, ваше искуство будетъ блестѣть такъ ярко, какъ въ темную ночь, звѣзда.
   Лаэртъ. Вы подшучиваете надо мною, принцъ.
   Гамлетъ. Нѣтъ, вотъ вамъ рука моя!
   Король. Дайте имъ рапиры, молодой Осрикъ! Вы вѣрно знаете, мой сынъ Гамлетъ, о нашемъ пари?
   Гамлетъ. Отлично; только ваше Величество держите пари за слабѣйшую сторону.
   Король. Этого я не боюсь; я васъ обоихъ когда-то видѣлъ: за то, что онъ учился больше, намъ даютъ форъ.
   Лаэртъ. (Взвѣшивая въ рукѣ одну рапиру) Эта слишкомъ тяжела, дайте посмотрѣть другую.
   Гамлетъ. Для меня она будетъ хороша: одной-ли всѣ длины?

(они приготовляются фехтовать).

   Осрикъ. Да, любезный принцъ.
   Король. Поставьте бокалы съ виномъ на этотъ столъ! Если Гамлетъ попадетъ первый и второй разъ, или въ третій разъ онъ нанесетъ ударъ обратно, пусть пушки гремятъ со всѣхъ бойницъ, король пьетъ тогда за здоровье Гамлета и бросаетъ въ бокалъ жемчугъ цѣннѣе того, который сіялъ у четырехъ королей подъ рядъ въ коронѣ Даніи. Подайте бокалы, пусть трубы даютъ знакъ литаврамъ, а литавры пушкамъ, пушки небесамъ, а небеса пусть грянутъ надъ землей: въ эту минуту пьетъ король за здоровье Гамлета! -- Начинайте, а вы судьи, смотрите зорко!
   Гамлетъ. (къ Лаэрту) Начнемъ, милостивый государь!
   Лаэртъ. Начнемъ-те, принцъ!

(фехтуютъ).

   Гамлетъ. Попалъ.
   Лаэртъ. Нѣтъ.
   Гамлетъ. Судьи рѣшите.
   Осрикъ. Попалъ, очевидно попалъ!
   Лаэртъ. Хорошо; еще разъ.
   Король. Стойте! вина сюда! -- Гамлетъ, эта жемчужина твоя, пью за твое здоровье! Подайте ему бокалъ!

(звуки трубъ и пушечная пальба за сценой).

   Гамлетъ. Прежде кончу партію, поставьте гдѣ нибудь бокалъ! (къ Лаэрту) Начнемъ!

(фехтуютъ).

   Опять попалъ; что скажете?
   Лаэртъ. Тронутъ, тронутъ! не спорю.
   Король. Нашъ сынъ побѣждаетъ.
   Королева. Ему сдѣлалось жарко, еле дышетъ. Вотъ, Гамлетъ, возьми платокъ, оботри лобъ себѣ! Королева пьетъ за твое счастіе, мой Гамлетъ.
   Гамлетъ. Добрая матушка --
   Король. Гертруда, не пей!
   Королева. Я хочу супругъ мой; я прошу, позвольте мнѣ.
   Король. (въ сторону) Это бокалъ съ отравой; нѣтъ спасенія.
   Гамлетъ. Теперь я еще не могу пить, королева; сію минуту,
   Королева. Подойди ко мнѣ, позволь, я оботру тебѣ лице.
   Лаэртъ. Государь, теперь я попаду.
   Король. Не думаю.
   Лаэртъ. (въ сторону) Хотя это будетъ почти противъ совѣсти.
   Гамлетъ. Лаэртъ, начнемъ въ третій разъ: вы какъ будто шутите. Пожалуста, наносите удары со всей силы; я готовъ еще подумать, что вы издѣваетесь надо мной.
   Лаэртъ. Вы такъ думаете? такъ и быть!

(фехтуютъ).

   Осрикъ. Ни та, ни другая сторона.
   Лаэртъ. Теперь берегитесь!

(Лаэртъ ранитъ Гамлета; послѣ того въ пылу битвы перемѣняютъ рапиры и Гамлетъ ранитъ Лаэрта).

   Король. Разведите ихъ, они разгорячились.
   Гамлетъ. Нѣтъ, еще разъ!

(Королева падаетъ).

   Осрикъ. Посмотрите, что съ королевой?
   Гораціо. Они оба въ крови. Вы какъ себя чувствуете, принцъ?
   Осрикъ. Какъ вы себя чувствуете, Лаэртъ?
   Лаэртъ. Осрикъ, я запутался въ собственныхъ сѣтяхъ! По справедливости погибаю за измѣну.
   Гамлетъ. Что такое съ королевой?
   Король. Она увидала кровь и лишилась чувствъ.
   Королева. Нѣтъ, нѣтъ! Вино, вино! -- О, милый Гамлетъ! Вино, вино! -- Я отравлена. (умираетъ).
   Гамлетъ. О злодѣйство! -- Гей! Затворите двери! Измѣна! Ищите, гдѣ она засѣла!

(Лаэртъ падаетъ).

   Лаэртъ. Здѣсь, Гамлетъ: Гамлетъ, ты убитъ. Никакія силы въ свѣтѣ не спасутъ тебя, тебѣ не жить и полчаса. Орудіе злодѣйства въ твоихъ рукахъ, отточенное, напитанное ядомъ; коварство мое меня-же убило: смотри, я здѣсь лежу, чтобы никогда уже не встать -- мать твоя отравлена -- нѣтъ силъ -- король виной всему, король!
   Гамлетъ. Остріе тоже отравлено? Ступай-же на работу, ядъ! (Онъ прокалываетъ короля).
   Осрикъ и прочіе придворные. Измѣна! Измѣна!
   Король. Помогите, друзья! Я только раненъ.
   Гамлетъ. (Заставляя короля выпитъ). Вотъ тебѣ, злодѣй кровосмѣситель, проклятый Датчанинъ! Пей это вино! -- Здѣсь жемчужияа? Ступай за матерью моей! (Королъ умираетъ).
   Лаэртъ. Заслуженная кара надъ нимъ свершилась; это ядъ, подсыпанный собственной его рукой. Простимъ другъ другу, благородный Гамлетъ! Смерть отца и моя, пусть не лежитъ на душѣ твоей, а твоя на моей. (умираетъ).
   Гамлетъ. Да простятъ тебѣ небеса! Я иду за тобой. -- Гораціо, я умираю. -- Несчастная королева, счастливый путь тебѣ! -- Вы, побдѣднѣвшіе и трепещущіе при этой катастрофѣ, нѣмые свидѣтели этой драмы если-бы было еще время -- смерть, палачъ жестокій, уже хватаетъ -- о, я могъ-бы разсказать вамъ! Но пусть будетъ такъ. -- Гораціо, я умираю; ты живъ: объясни взволнованнымъ умамъ жизнь мою и дѣло.
   Гораціо. Нѣтъ, не думай такъ, я старый Римлянинъ, а не Датчанинъ: здѣсь еще есть вино.
   Гамлетъ. Если ты мужъ, дай мнѣ чашу! Заклинаю тебя небомъ, отдай! я требую того! О Боже! -- Какое позорное имя, другъ, оставлю я послѣ смерти, если все останется прикрытымъ тайной! Если ты когда нибудь любилъ меня, откажись отъ неба, дыши еще въ этомъ жестокомъ мірѣ и передай повѣсть моей судьбы. --

(вдали слышенъ маршъ, пальба за сценой).

   Что за военная тревога?
   Осрикъ. Молодой Фортинбрасъ только-что возвращается побѣдоносный изъ Польши и встрѣчаетъ съ военными почестями пословъ изъ Англіи.
   Гамлетъ. О, я умираю, Гораціо! Ужасный ядъ захватываетъ духъ; я не услышу уже вѣстей изъ Англіи, но предсказываю, что выборъ упадетъ на Фортинбраса; ему посылаю мое предсмертное да; передай ему это и разскажи какъ все случилось -- все остальное -- молчаніе. (умираетъ).
   Гораціо. Угасла благородная душа. -- Спи съ миромъ, Государь! пусть сонмы ангеловъ небесныхъ поютъ за упокой души твоей! Что за барабанный бой, все ближе и ближе?

(маршъ за сценой).

Фортинбрасъ, англійскіе послы и другіе входятъ.

   Фортинбрасъ. Гдѣ это зрѣлище?
   Гораціо. Что-бы вы желали видѣть? Хотите видѣть горе, или чудо -- не ищите ихъ, вотъ они!
   Фортинбрасъ. Здѣсь, на этомъ побоищѣ, торжествуетъ убійство. -- О, смерть надменная, какой-же пиръ готовишь ты въ твоихъ чертогахъ вѣчныхъ, когда кладешь однимъ ударомъ столько жертвъ кровавыхъ владѣтельнаго сана?
   1-й посолъ. Видъ ужасный и дѣло изъ Англіи опоздало. Глухъ тотъ, который долженъ былъ услышать объ исполненіи его повелѣнія -- что Розенкранцъ и Гильденштернъ убиты. Кто скажетъ намъ теперь спасибо?
   Гораціо. Не уста его, если-бы даже онъ и ожилъ; онъ никогда не давалъ повелѣнія лишить ихъ жизни. Такъ какъ столь быстро за этимъ кровавымъ дѣломъ (къ Фортинбрасу) вы изъ похода въ Польшу, (къ посламъ) вы изъ Англіи прибыли сюда, то распорядитесь, чтобы тѣла эти были поставлены на высокую эстраду передъ лицемъ всего народа, и позвольте мнѣ повѣдать міру, который ничего не знаетъ, о томъ, какъ все случилось; вы услышите о звѣрскихъ, кровавыхъ, возмущающихъ природу дѣлахъ; о казняхъ, о которыхъ никто и не думалъ, о случаяхъ роковыхъ смертей; объ убійствахъ, совершенныхъ съ насиліемъ и коварствомъ, о злодѣйскихъ замыслахъ, павшихъ на голову ихъ изобрѣтателей: все это я могу передать въ настоящемъ видѣ.
   Фортинбрасъ. Поспѣшимъ услышать твой разсказъ, пусть соберутъ совѣтъ изъ знатнѣйшихъ вельможъ! Что касается меня, то это счастіе я съ горечью встрѣчаю; но, имѣя старинныя права на это царство, я предъявляю ихъ теперь.
   Гораціо. У меня есть основаніе и объ этомъ разсказать, устами даже того, за котораго голосомъ все пойдетъ; но прежде всего приведемъ въ порядокъ этотъ ужасъ, потому что умы людей разъярены и что-бы коварство и смятеніе не не вызывали-бы на сцену еще большаго несчастія.
   Фортинбрасъ. Пусть четыре значительнаго чина воины, какъ-бы на тронъ, взнесутъ Гамлета-рыцаря: достигни онъ престола, это былъ-бы настоящій царь; и пусть на погребальномъ шествіи военная музыка и всѣ почести воинскія всенародно гремятъ о немъ! Уберите тѣла! -- Чудовищная картина, какъ будто-бы на полѣ битвы! Ступайте, прикажите войскамъ открыть пальбу изъ пушекъ!

(Похоронный маршъ. Уходятъ и уносятъ тѣла; затѣмъ слышенъ залпъ изъ орудій).

КОНЕЦЪ.

  
должно быть горьковатымъ.
  
                                           Королева-актриса.
  
                       Гнусный разсчетъ и не болѣе -- выборъ другого супруга,
                       Но не любовь,-- и когда я его лобызаю,
                       То поцѣлуемъ на брачномъ одрѣ -- убиваю
                       Снова убитаго нѣкогда мужа...
  
                                           Король-актеръ.
  
                                                                                   Подруга
                       Милая,-- я убѣжденъ -- вѣришь ты въ рѣчи твои:
                       Но вѣдь намѣреньямъ нашимъ часто грозятъ разрушенья,
                       Часто они забываются, сильны они въ мигъ рожденья,
                       Послѣ слабѣютъ, хилѣютъ, силы теряютъ свои.
                       Это такъ просто и ясно: долгъ нашъ забудется нами,
                       Если мы сами себѣ долгъ свой должны уплатить,
                       Что, подъ вліяніемъ страсти, мы часто себѣ обѣщаемъ,
                       Тѣмъ (если страсть промелькнетъ) мы потомъ беззаботно играемъ.
  
                                           Королева-актриса.
  
                       Свѣтъ небесный, померкни! Земля не питай меня! Вѣчно
                       Пусть не найду я покоя,-- въ отчаянье пусть обратится
                       Вѣра моя... Пусть я въ кельѣ пустынной томиться
                       Буду,-- пусть все, что ласкаетъ насъ въ жизни безпечной,
                       Лучшія наши мечты и желанья и грезы,
                       Будутъ низвержены,-- горе, страданія, слезы,
                       Вѣчныя муки пусть будутъ моею подругой,
                       Если я стану другого супруга супругой...
  
   Гамлетъ. Ну, а если она эту клятву нарушитъ?..
  
                                           Король-актеръ.
  
                       Клятва ужасная!.. Какъ тяжело мнѣ... усталость смежаетъ
                       Вѣки мои... Я прилягу -- пусть сонъ облегчитъ мнѣ мученья...
  
                                           Королева-актриса.
  
                       Спи,-- можетъ быть, тебѣ сонъ и подастъ облегченье...
                       О, пусть всегда добрый геній нашъ миръ охраняетъ!..

(Она уходитъ.)

  
   Гамлетъ. Королева, какъ вамъ нравится пьеса?
   Королева. Мнѣ кажется, она слишкомъ много наобѣщала...
   Гамлетъ. О, она все это исполнитъ!
   Король. Вы знаете сюжетъ пьесы? Тутъ ничего нѣтъ нарушающаго приличіе?..
   Гамлетъ. Нѣтъ, нѣтъ!.. Они только шутятъ! Они шутя отравляютъ... Ни малѣйшаго неприличія!..
   Король. Какъ называется пьеса?
   Гамлетъ. "Мышеловка ". Вы спросите,-- почему? -- Это аллегорія! Эта пьеса -- воспроизведеніе убійства въ Вѣнѣ; Гонзаго -- имя герцога, его жена -- Баптиста.-- Вы сейчасъ увидите:-- это очень гнусная исторія.-- Но это ничего,-- и у вашего величества, и у насъ совѣсть чиста,-- насъ это не касается... Кошка знаетъ, чье мясо съѣла,-- а мы не причемъ..

(Входитъ Люціанъ.)

   А это нѣкій Люціанъ, племянникъ герцога. Начинай, убійца, -- оставь свои проклятыя ужимки, начинай!.. Ну!
                       .....Воронъ каркая къ мести зоветъ!...
  
                                           Люціанъ.
  
                       Замыселъ черенъ, готова рука, ядъ готовъ, все готово;
                       Время удобно, никто не увидитъ средь сада пустого.--
                       Ты, горькій сокъ чудныхъ травъ расцвѣтавшихъ въ полночи,
                       Трижды заклятый ужаснымъ заклятьемъ Гекаты,
                       Сномъ непробуднымъ на вѣки смежи эти очи,
                       Пусть улетаетъ изъ тѣла душа безъ возврата...

(Вливаетъ ядъ въ ухо спящаго.)

  
   Гамлетъ. Это онъ отравляетъ его въ саду, чтобы захватить его владѣнія. Его имя -- Гонзаго. Вся эта исторія описана на превосходномъ итальянскомъ языкѣ. Вотъ вы сейчасъ увидите, какъ убійца овладѣетъ любовью жены Гонзаго.
   Офелія. Король встаетъ?
   Гамлетъ. Какъ -- испугался холостыхъ выстрѣловъ?
   Королева. Государь, что съ вами?
   Полоній. Прекратите представленіе!
   Король. Посвѣтите мнѣ! Прочь отсюда!..
   Полоній. Огня, огня, огня!..

(Всѣ уходятъ, кромѣ Гамлета и Гораціо.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Пусть плачетъ раненный олень,
                       Здоровый веселится,
                       Для спящихъ -- ночь,-- для бодрыхъ день,
                       На этомъ міръ вертится!
   Что,-- развѣ эта шутка не доставила бы мнѣ, въ крайнемъ случаѣ, мѣсто въ труппѣ актеровъ?..
   Гораціо. На вторыя роли...
   Гамлетъ. Нѣтъ -- на первыя!
                       О, мой Дамонъ! Здѣсь на престолѣ
                       Былъ самъ Зевесъ!.. Но мигъ прошелъ --
                       Зевеса нѣтъ -- и поневолѣ
                       На тронъ взбирается... павлинъ...
  
   Гораціо. Вы могли бы поставить риѳму.
   Гамлетъ. Дорогой Гораціо,-- теперь слова духа для меня тысячи червонцевъ... Замѣтилъ?
   Гораціо. Превосходно замѣтилъ,принцъ...
   Гамлетъ. Едва дошло до отравленія...
   Гораціо. Я внимательно наблюдалъ...
   Гамлетъ. Ха-ха! Ну,-- музыки, флейтъ!.. Когда король не любитъ представленья, Такъ значитъ... онъ его не любитъ, безъ сомнѣнья...

(Розенкранцъ и Гильденстернъ входятъ.)

   Музыканты!
   Гильденстернъ. Ваше высочество, соблаговолите выслушать два слова...
   Гамлетъ. Даже цѣлую исторію!
   Гильденстернъ. Государь,-- король...
   Гамлетъ. Да -- ну, что же онъ?
   Гильденстернъ. Онъ находится въ собственныхъ покояхъ -- и очень возбужденъ...
   Гамлетъ. Виномъ?..
   Гильденстернъ. Разлитіемъ желчи, ваше высочество.
   Гамлетъ. Ваша мудрость могла проявиться въ болѣе блестящей формѣ, если бы вы пригласили доктора, потому что когда я пропишу ему очистительное, -- желчь разольется еще сильнѣе.
   Гильденстернъ. Принцъ,-- приведите вашу рѣчь въ порядокъ, не кидайтесь въ сторону отъ нашего разговора.
   Гамлетъ. Смиряюсь.-- Повѣствуйте!
   Гильденстернъ. Королева, ваша матушка, съ душевнымъ прискорбіемъ посылаетъ меня къ вамъ...
   Гамлетъ. Милости просимъ!
   Гильденстернъ. Ваше высочество,-- эта вѣжливость неумѣстна. Если вамъ угодно будетъ дать мнѣ здравый отвѣтъ -- я исполню приказаніе вашей матушки; если нѣтъ, то я уйду -- и этимъ кончу дѣло.
   Гамлетъ. Я не могу...
   Гильденстернъ. Что, принцъ?
   Гамлетъ. Дать вамъ здравый отвѣтъ: мой умъ разслабленъ. -- Но какой только я въ состояніи дать отвѣтъ -- онъ къ услугамъ вашимъ -- или, вѣрнѣе -- къ услугамъ моей матушки. Ну, довольно объ этомъ. Прямо къ дѣлу. Вы говорите мнѣ,-- моя матушка...
   Розенкранцъ. Она говоритъ: -- ваше поведеніе ее поразило и удивило.
   Гамлетъ. О, удивительный сынъ, который можетъ такъ удивить свою мать... Но по пятамъ этого материнскаго удивленія, не слѣдуетъ-ли какое-нибудь продолженіе?
   Розенкранцъ. Она желаетъ съ вами поговорить у себя, прежде чѣмъ вы ляжете.
   Гамлетъ. Мы повинуемся, хоть будь она десять разъ нашей матерью. Имѣете вы еще что сообщить?
   Розенкранцъ. Ваше высочество -- вы меня когда-то любили.
   Гамлетъ. Люблю и теперь, -- беру въ свидѣтели всѣхъ воровъ и мошенниковъ.
   Розенкранцъ. Дорогой мой принцъ,-- что за причина вашего разстройства? Вы, право, сами стѣсняете свою свободу, не довѣряясь друзьямъ.
   Гамлетъ. Видите... я не могу возвыситься...
   Розенкранцъ. Этого не можетъ быть:-- вы самимъ королемъ назначены наслѣдникомъ датскаго престола...
   Гамлетъ. Да.... но "пока солнышко взойдетъ"... пословица эта очень старая....

(Входятъ Флейтщики.)

   А, флейты!... Дай мнѣ одну... Надо съ вами покончить... Вы, кажется, меня травите по слѣдамъ?
   Гильденстернъ. О, ваше высочество, если моя обязанность слишкомъ дерзка, -- дерзка и любовь моя.
   Гамлетъ. Я что-то не могу этого понять... Не сыграете-ли вы на этой дудкѣ?..
   Гильденстернъ. Не могу, ваше высочество.
   Гамлетъ. Я васъ прошу...
   Гильденстернъ. Увѣряю васъ -- я не умѣю.
   Гамлетъ. Я умоляю васъ...
   Гильденстернъ. Ни одного звука не могу издать, ваше высочество.
   Гамлетъ. Да это такъ же легко, какъ лгать. Приставьте пальцы къ клапанамъ, дуньте, будетъ превосходная музыка. Смотрите, вотъ клапаны...
   Гильденстернъ. Да я именно и не умѣю ими-то дѣйствовать, я не издамъ гармоническихъ звуковъ: я не учился...
   Гамлетъ. Такъ поймите-жь теперь всю гнусность вашего поведенія со мной. Вы бы желали играть на мнѣ, вамъ бы хотѣлось вырвать мою тайну,-- проиграть на мнѣ съ самой низкой ноты до верху... Сколько музыки въ этомъ маленькомъ инструментѣ, а вы не можете справиться съ нимъ -- неужели же вы думаете, на мнѣ легче играть, чѣмъ на дудкѣ!.. Считайте меня какимъ хотите инструментомъ -- разстроить вы меня можете,-- но играть вамъ мной не придется.-- (Входитъ Полоній.)
   Гамлетъ. Благословеніе Господне на васъ...
   Полоній. Принцъ, королева хотѣла бы объясниться съ вами -- и не далѣе, какъ сейчасъ.
   Гамлетъ. Видите вы то облако? Какъ оно похоже на крота?
   Полоній. Правда, похоже на крота.
   Гамлетъ. Мнѣ кажется, оно похоже... на кота?
   Полоній. Со спины... точно котъ.
   Гамлетъ. Или оно похоже... на кита?
   Полоній. Ужасно похоже на кита.
   Гамлетъ. Такъ я, немного погодя, приду къ матушкѣ... До чего они дурачатъ меня! Немного погодя, я приду!
   Полоній. Такъ я и доложу... (Уходитъ.)
   Гамлетъ. Немного погодя! -- легко сказать!.. Оставьте меня, друзья мои...

(Всѣ уходять.)

                       Глухая ночь! Ужасный часъ видѣній!
                       Теперь гроба раскрылись на кладбищахъ
                       И духи адъ покинули... я могъ бы
                       Теперь упиться теплой кровью! Сдѣлать
                       Такое дѣло страшное, что день --
                       Его увидѣвъ -- задрожалъ бы... Тише!...
                       Ну -- къ матушкѣ пойдемъ! О, сердце, сердце --
                       Будь милосердно: пусть душа Нерона
                       Не властвуетъ тобою... Да, я буду
                       Жестокъ, но человѣченъ,-- какъ кинжаломъ,
                       Словами я колоть ей сердце буду,
                       Но мой кинжалъ останется въ ножнахъ.

(Уходитъ.)

  

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Комната въ замкѣ. *)

{*) Въ Петербургѣ и Москвѣ сцены III и IV шли въ одной декораціи.}

Король, Розенкранцъ и Гильденстернъ.

  
                                           Король.
  
                       Не нравится намъ это: прекратить
                       Обязаны мы выходки Гамлета --
                       Онѣ небезопасны. Приготовьтесь:
                       Мы порученье вамъ дадимъ немедля,--
                       И въ Англію отправитесь вы съ нимъ.
                       Для блага государства мы не можемъ
                       Опасности столь явной подвергаться,
                       Которая ростетъ съ его безумьемъ.
  
                                           Гильденстернъ.
  
                       Мы тотчасъ изготовимся. Вашъ страхъ
                       Длянасъ священъ, предъ нимъ благоговѣемъ
                       Мы, государь. Себя оберегая,
                       Вы бережете многихъ, что живутъ
                       Одними вами...
  
                                           Розенкранцъ.
  
                                                     Каждый единичный
                       И частный гражданинъ страны обязанъ
                       Всей силой и оружіемъ себя
                       Отъ всякаго вреда оберегать,--
                       Тѣмъ паче тотъ, отъ благосостоянья
                       Котораго зависитъ жизнь другихъ.
  
                                           Король.
  
                       Прошу васъ изготовьтесь, господа,
                       Скорѣе къ путешествію. Безумцамъ
                       Такой свободы мы давать не можемъ --
                       Она должна въ оковахъ быть...
  
                                           Розенкранцъ и Гильденстернъ.
  
                                                                         Исполнимъ,
                       Согласно вашему приказу...

(Уходятъ.)

  
                                           Король.
  
                       О, гнусно преступленіе мое:
                       Ужасный, страшный грѣхъ -- братоубійство,
                       Первичный грѣхъ, издревле проклятой!
                       Молиться не могу я; хоть желанье
                       И велико... Мой грѣхъ осилилъ волю....
                       Какъ человѣкъ, которому пришлось
                       Два дѣла сразу дѣлать, я стою
                       Въ недоумѣніи -- за что приняться,
                       И ничего не дѣлаю... Ужели
                       Проклятая рука, такъ братской кровью
                       Забрызгана,-- что крови той не смыть
                       Всѣмъ ливнямъ неба до-бѣла?... Къ чему-же
                       И милосердье есть, какъ не затѣмъ,
                       Чтобы прощать виновнымъ?... Вѣдь въ молитвѣ
                       Должна двойная сила быть: она
                       Поддерживаетъ до грѣхопаденья,
                       А если мы падемъ -- прощаетъ насъ...
                       Къ молитвѣ поскорѣе!.. Тяжкій грѣхъ
                       Я совершилъ... Какую же молитву
                       Теперь читать?-- "О, Господи, прости мнѣ
                       Мой тяжкій грѣхъ!" Нѣтъ, такъ нельзя молиться!
                       Вѣдь до сихъ поръ я пользуюся тѣмъ,
                       Чего добился я своимъ убійствомъ:
                       Короной, царской властью, королевой!
                       Могу-ль прощеннымъ быть, и за собою
                       Все это удержать? Здѣсь, въ бренномъ мірѣ,
                       Виновный можетъ золотомъ засыпать
                       Законы -- и нерѣдко правосудье
                       Склоняется предъ подкупомъ постыднымъ...
                       Но тамъ не такъ! Тамъ подкупа не знаютъ,
                       Тамъ настоящимъ свѣтомъ всѣ поступки
                       Озарены,-- мы сами обвиненья
                       Свои даемъ, и въ преступленьяхъ нашихъ
                       Открыто сознаёмся... Что же дѣлать?...
                       Что дѣлать мнѣ?... Покаяться?... Всесильно
                       Вѣдь покаянье... Но къ чему оно,
                       Когда нельзя покаяться?... Ужасно,
                       Ужасно!.. Мука, хуже смерти черной...
                       Душа трепещетъ, хочетъ поскорѣе
                       Освободиться, и все больше, больше
                       Уходитъ въ путы... Вы, святыя силы
                       Небесъ, о, помогите мнѣ!.. Сгибайтесь
                       Упрямыя колѣна, размягчитесь
                       Стальныя струны сердца -- будьте мягки,
                       Младенчески-невинны... О, быть можетъ.
                       Надежда не потеряна еще!

(Преклоняется на молитву.)

(Входитъ Гамлетъ.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       А! вотъ когда возможно все покончить!
                       Теперь онъ на молитвѣ, и сейчасъ
                       Его душа отправится на небо...
                       Ужели-жь это -- месть?... Конечно, месть!
                       Злодѣй отца убилъ,-- и я за это,
                       Я, сынъ убитаго, на небо посылаю
                       Злодѣя!
                       О, да вѣдь это плата за труды,
                       А ужь никакъ не месть... Онъ захватилъ
                       Отца врасплохъ, насыщеннаго яствомъ
                       Въ расцвѣтѣ всѣхъ грѣховъ... И гдѣ теперь
                       Его душа -- то вѣдаетъ Создатель,
                       Но думаю, что тяжко ей... Ужель
                       Я отомщу, убивъ его въ тотъ мигъ,
                       Когда себя молитвой онъ очистилъ,
                       И въ путь невѣдомый идти готовъ
                       Нѣтъ!
                       Прочь шпага,-- избери ударъ страшнѣе,
                       Когда его найду я пьянымъ, соннымъ,
                       Когда онъ будетъ въ вихрѣ наслажденій
                       Своей позорной похоти рабомъ,
                       Когда онъ будетъ занятъ тѣмъ, въ чемъ тѣни
                       Спасенья нѣтъ -- тогда его пронзи,
                       Швырни его отсюда въ преисподню:
                       Туда ему, туда какъ разъ дорога...
                       Меня ждетъ мать... Твои больные дни
                       Лишь временно продлитъ отсрочка эта...

(Уходитъ.)

  
                                           Король.
  
                       Слова на небѣ,-- мысли на землѣ...
                       Слова безъ мысли не доходятъ къ небу...
  

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Кабинетъ Королевы.

Королева и Полоній.

  
                                           Полоній.
  
                       Сейчасъ онъ будетъ. Вы съ нимъ хорошенько
                       Поговорите. Объясните прямо,
                       Что всѣ его продѣлки нестерпимы,
                       Что вы однѣ спасли его отъ гнѣва
                       Его величества. Прошу васъ -- строже
                       Съ нимъ будьте... Здѣсь я спрячусь...
  
                                           Королева.
  
                                                                         Я ручаюсь,
                       Не бойтесь за меня. Скорѣе спрячьтесь --
                       Вотъ онъ идетъ.

(Полоній прячется. Гамлетъ входитъ.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Что, матушка, случилось?
  
                                           Королева.
  
                       Гамлетъ! ты оскорбилъ отца жестоко!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Отецъ мой вами оскорбленъ жестоко!
  
                                           Королева.
  
                       Отвѣтъ, достойный твоего безумства!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Вопросъ достойный вашего грѣха...
  
                                           Королева.
  
                       Гамлетъ! да что-же это?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Что такое?
  
                                           Королева.
  
                       Да ты забылъ, кто я?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               О, нѣтъ, нисколько!
                       Вы -- королева; вашъ супругъ-король --
                       Братъ вашего умершаго супруга,--
                       И, къ сожалѣнію, вы -- мать моя!
  
                                           Королева.
  
                       Нѣтъ, пусть другіе говорятъ съ тобой!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Ни съ мѣста! Сядьте! Хитростей довольно!
                       Вы не уйдете, прежде чѣмъ предъ вами
                       Я зеркала не выставлю такого,
                       Въ которомъ вы увидите все то,
                       Что наросло у васъ на сердцѣ.
  
                                           Королева.
  
                                                                         Какъ?
                       Меня убить ты хочешь... Помогите!--
  
                                           Полоній (изъ засады.)
  
                       На помощь, эй!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Что тамъ такое? крыса?
                       Мертва! Пари на золотой -- мертва!

(Протыкаетъ коверъ.)

  
                                           Полоній.
  
                       О, я убитъ! (Умираетъ.)
  
                                           Королева.
  
                       О, ужасъ... что ты сдѣлалъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Не знаю! Что? Король?

(Поднимаетъ коверъ и вытаскиваетъ Полонія.)

  
                                           Королева.
  
                                                               Какой поступокъ
                       Безумный и кровавый!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Да -- кровавый!
                       Да, матушка, почти такой же гнусный,
                       Какъ мужа-короля убить, и выйти
                       За брата мужа своего...
  
                                           Королева.
  
                                                               Убить...
                       Какъ? мужа-короля...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Ну -- да, убить!
                       Да, матушка, -- я именно желалъ
                       Сказать: убить!...
                                                     А ты, несчастный шутъ,
                       Совавшійся непрошенный повсюду,--
                       Прости!... Тебя я принялъ за другого...
                       Ты оказался ниже чиномъ... Что-жь,--
                       Прійми свой жребій отъ судьбы...Ты видишь:
                       Услужливость порой -- небезопасна...
                       Да не ломайте руки, успокойтесь!...
                       Садитесь... я сломаю ваше сердце,
                       Когда оно не вовсе отвердѣло,
                       Не закалилось, отъ грѣховъ привычныхъ
                       И свѣтлымъ чувствамъ можетъ быть доступно...
  
                                           Королева.
  
                       Но что-жь я сдѣлала, за что такъ дерзко
                       Ты можешь говорить со мною?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Что?
                       Такое дѣло, что передъ нимъ померкла
                       И женственность, и женская стыдливость,
                       И добродѣтель въ ложь преобразилась,
                       И на челѣ любви невинной, вмѣсто
                       Цвѣтущихъ розъ, раскрылись язвы злыя,
                       И брачные обѣты стали лживы
                       Какъ клятвы игроковъ! Такое дѣло,
                       Что самый духъ священнаго обряда
                       Исторгнутъ имъ и побасенкой стала
                       Религія... пылаютъ небеса,
                       Земля и твердь исполнены уныньемъ,--
                       Какъ въ страшный день послѣдняго суда...
  
                                           Королева.
  
                       Гамлетъ! Гамлетъ, за что ты на меня
                       Такіе громы призываешь?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Вотъ,--
                       Вотъ два портрета,-- тотъ и этотъ -- оба
                       Изображенья братьевъ. Посмотрите,
                       Какимъ величьемъ дышетъ этотъ ликъ,
                       Какой божественной онъ силы полонъ,
                       Какъ чуденъ взоръ воинственный и грозный,
                       Какая мощь въ осанкѣ горделивой,--
                       Вѣдь это божество съ высотъ Олимпа!
                       Здѣсь каждый богъ вложилъ свое искусство,
                       Запечатлѣвъ чудесный обликъ формъ,
                       Чтобъ образецъ создать... И это былъ
                       Супругъ вашъ. Ну, теперь смотрите дальше...
                       И это тоже вашъ супругъ... Зараза,--
                       Сгубившая расцвѣтъ родного брата...
                       Есть у тебя глаза? Какъ? промѣнять
                       Цвѣтущихъ горъ чудесныя вершины,
                       И кинуться сюда, въ болото, въ грязь!
                       Есть у тебя глаза? Любовью это
                       Назвать не можешь ты: въ твои года
                       Пылъ крови укрощенъ,-- она покорна,
                       Она разсудку служитъ,-- а какой
                       Разсудокъ примирится съ этимъ дѣломъ...
                       Есть чувство у тебя? Конечно, есть,--
                       Вѣдь у тебя являются желанья...
                       Но чувства у тебя въ параличѣ;
                       Въ подобную ошибку впасть нельзя
                       И сумасшедшему,.. Всѣ чувства наши
                       Не могутъ быть подавлены настолько,
                       Чтобы хоть капли не осталось ихъ --
                       А капли той для выбора довольно!--
                       Какой-же дьяволъ одурачилъ васъ,
                       Играя съ вами въ дьявольскія жмурки!
                       Все усыпить въ себѣ, всѣ чувства!... Стыдъ!--
                       Гдѣ твой румянецъ?... Если адъ мятежный
                       Здѣсь можетъ бушевать, въ костяхъ преклонной
                       Лѣтами женщины,-- такъ пусть, какъ воскѣ,
                       У юности растаетъ добродѣтель
                       Отъ собственнаго жара,-- не корите
                       Стыдомъ порывовъ пылкой молодежи,
                       Когда самъ ледъ пылаетъ,-- и разсудокъ
                       Разврату служитъ...
  
                                           Королева.
  
                                                     О, Гамлетъ, довольно...
                       Ни слова больше!... Предо мной раскрылась
                       Моя душа вся въ черныхъ пятнахъ, язвахъ
                       Неизгладимыхъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Нѣтъ,-- но пресмыкаться
                       Въ такомъ развратѣ мерзостномъ и гнусномъ,
                       Справлять медовый мѣсяцъ въ этомъ подломъ
                       Свиномъ хлѣву...
  
                                           Королева.
  
                                                     О, замолчи, Гамлетъ!
                       Твои слова, какъ острые кинжалы
                       Разятъ мое растерзанное сердце...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Убійца и злодѣй! Холопъ негодный
                       Умершаго владыки. Шутъ въ порфирѣ,
                       А не король! Воръ царства и державы,
                       Стянувшій съ полки царскую корону
                       И въ свой карманъ запрятавшій...
  
                                           Королева.
  
                                                                         Довольно!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Король изъ тряпокъ и лоскутьевъ.

(Является Духъ.)

  
                                                                         Силы
                       Небесныя! Спасите насъ! Прикройте
                       Своими крыльями! Чего ты хочешь,
                       Духъ царственный?..
  
                                           Королева.
  
                                                     О, Боже -- онъ помѣшанъ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Чтобъ упрекнуть медлительнаго сына
                       Явился ты? и время, и порывъ
                       Я пропустилъ и грознаго велѣнья
                       Не выполнилъ...
                                                     Что съ вами, королева?...
  
                                           Королева.
  
                                                                                   Что съ тобою?
                       Въ пустой ты уголъ смотришь, говоришь
                       Съ пространствомъ, съ воздухомъ. Въ твоихъ глазахъ
                       Огонь сверкаетъ дикій, каждый волосъ
                       Вздымается на головѣ... О, милый
                       Мой сынъ,-- да успокойся, ради Бога...
                       Какъ ты разстроенъ... Что ты видишь, что?
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Его, его! Смотри,-- какой онъ блѣдный
                       И какъ онъ смотритъ... Это преступленье
                       И этотъ духъ,-- могли-бы даже камни
                       Воспламенить! О, не смотри такъ грустно.
                       Колеблется моя рѣшимость... То,
                       Что совершить я долженъ -- не свершится
                       И, вмѣсто крови,-- горькихъ слезъ потоки
                       Готовы хлынуть...
  
                                           Королева.
  
                                                     Съ кѣмъ ты говоришь?
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Вы никого не видите вонъ тамъ?
  
                                           Королева.
  
                       Нѣтъ, никого, хоть все что тамъ -- я вижу --
  
                                           Гамлетъ.
  
                       И ничего не слышите?
  
                                           Королева.
  
                                                               Я слышу
                       Нашъ разговоръ и только...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Но смотрите --
                       Вотъ! Вонъ идетъ онъ тихо-тихо прочь,
                       Онъ, мой отецъ, въ своемъ обычномъ видѣ...
                       Смотрите, онъ идетъ, вотъ онъ у двери...

(Духъ исчезаетъ.)

  
                                           Королева.
  
                       Твое воображенье! Очень часто
                       Рисуетъ бредъ подобныя видѣнья...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Бредъ?-- Но мой пульсъ спокойно-равномѣренъ,--
                       Онъ бьется точно такъ же какъ и вашъ...
                       Хотите испытать: я повторю
                       Вамъ снова все отъ слова и до слова --
                       Безумье заблудилось бы... О, нѣтъ,
                       Нѣтъ, матушка,-- тебя я заклинаю --
                       Отбрось всѣ эти льстивыя лѣкарства --
                       Они не исцѣлятъ тебя! Не вѣрь,
                       Что здѣсь мое безумье говорило,
                       А не твои грѣхи,-- вѣдь это только
                       Плевой покроетъ и затянетъ рану,
                       А самый ядъ болѣзни будетъ глубже
                       И глубже все внѣдряться, заражать...
                       Покайся передъ небомъ въ прегрѣшеньяхъ
                       Минувшихъ дней -- и избѣгай грѣшить
                       Въ грядущемъ... Матушка,-- прости меня,--
                       За то, что я сказалъ тебѣ всю правду...
                       Что дѣлать: нынче вѣкъ у насъ таковъ,
                       Что правда у грѣха прощенья проситъ,
                       И пресмыкается и молитъ позволенья
                       Добро ему же сдѣлать.
  
                                           Королева.
  
                                                               О, Гамлетъ,--
                       Ты надвое мнѣ сердце растерзалъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Откиньте злую часть его,-- живите
                       Съ другою половиной... Доброй ночи!...
                       Но не ходите ныне въ спальню дяди...
                       Нѣтъ добродѣтели у васъ -- прикиньтесь
                       На время добродѣтельной. Привычка --
                       Драконъ, готовый здравый смыслъ пожрать;
                       Но иногда привычка -- ангелъ чистый:
                       И честныя и добрыя дѣла
                       Она такимъ сіяньемъ озаряетъ,
                       Что ихъ легко творить... Вотъ вы сегодня
                       Воздержитесь -- на слѣдующій день
                       Вамъ воздержанье уже легче будетъ,
                       И такъ все и пойдетъ: все легче, легче...
                       Привычка можетъ побѣдить природу --
                       И бѣса поселить въ душѣ -- и выгнать...
                       Еще разъ -- доброй ночи... Если вы
                       Испросите себѣ прощенье неба,
                       Я къ вамъ приду просить себѣ прощенья...
                       А этотъ... Каюсь я... Судьбѣ, должно быть,
                       Угодно было, чтобы мы взаимно
                       Другъ друга наказали... Я исполнилъ
                       Ея велѣніе... Ну, что-жь -- теперь --
                       Моя вина, и я за смерть отвѣчу.
                       Итакъ -- покойной ночи... я обязанъ
                       Во имя правды сдѣлаться жестокимъ...
                       Худое началось... Но позади
                       Еще осталось худшее... Ну, слово
                       Одно лишь слово!...
  
                                           Королева.
  
                                                     Что же дѣлать мнѣ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Да ужь никакъ не то, что я вамъ дѣлать
                       Совѣтовалъ... Пусть пухлый вашъ король
                       Опять въ объятья васъ къ себѣ приманитъ,
                       И съ нѣжной лаской ущипнувъ за щечку,
                       Своимъ мышенкомъ назоветъ, принудивъ
                       Васъ выболтать все наше объясненье.
                       Вы скажете, что я -- не сумасшедшій,
                       Что я прикидываюсь имъ... И какъ-же
                       Не разсказать ему?... И вамъ-ли, вамъ-ли?
                       Прекрасной, скромной, мудрой королевѣ,
                       Скрывать такое важное извѣстье
                       Отъ этой гадины, летучей мыши,
                       Отъ этой жабы?... Нѣтъ!... откройте тайну!...
  
                                           Королева.
  
                       О, будь увѣренъ, если нашу рѣчь
                       Дыханье составляетъ, а дыханье
                       Есть жизнь,-- то у меня нѣтъ жизни,
                       Нѣтъ шепота, которымъ бы могла
                       Я передать слова твои...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Назначенъ
                       Я въ Англію... Вы знаете?
  
                                           Королева.
  
                                                               Ахъ, да!
                       Я позабыла... Это рѣшено...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Ужь письма и товарищи по школѣ
                       Готовы въ путь. Я довѣряю имъ
                       Какъ двумъ ехиднымъ гадамъ. Порученье
                       Они везутъ, дорогу расчищая
                       Мнѣ къ западнѣ... Ну что-жь, пускай, пускай!
                       Вѣдь это превосходно: самъ строитель
                       Взлетаетъ вверхъ на собственномъ подкопѣ!
                       Хоть дѣло не легко -- я подкопаюсь
                       На цѣлый ярдъ подъ мину -- и взорву
                       Ихъ на луну!-- О, какъ пріятно видѣть,
                       Когда на линіи одной двѣ силы
                       Встрѣчаются... Однако, мнѣ съ него
                       Начать придется сборы... Эту тушу
                       Я въ комнату сосѣднюю стащу...
                       Покойной ночи, матушка!... Какъ нынче
                       Онъ важенъ, молчаливъ, серьезенъ, строгъ...
                       А вѣдь при жизни былъ болтливымъ, глупымъ
                       Наушникомъ... Пожалуйте со мной,--
                       Пора покончить съ вами, сударь... Ну-съ,
                       Покойной ночи, матушка! (Тащитъ трупъ.)
  
  

АКТЪ ЧЕТВЕРТЫЙ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ *).

{*) Собственно -- вторая сцена. Первая -- объясненіе короля съ Гертрудой всегда пропускается.}

Комната во дворцѣ

(Входитъ Гамлетъ.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Припрятанъ хорошо!
  
                                           Розенкранцъ и Гильденстернъ (за сценой).
  
                       Гамлетъ, принцъ Гамлетъ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Тс!... Что тамъ за шумъ? Кто Гамлета зоветъ? Идутъ!

(Входятъ Розенкранцъ и Гильденстернъ.)

  
                                           Розенкранцъ.
  
   Принцъ -- что вы сдѣлали съ мертвымъ тѣломъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
   Я прахъ смѣшалъ съ прахомъ.
  
                                           Розенкранцъ.
  
   Скажите, гдѣ тѣло: мы его отнесемъ въ часовню.
  
                                           Гамлетъ.
  
   Не вѣрьте этому.
  
                                           Розенкранцъ.
  
   Чему, принцъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
   Не вѣрьте, что ваши интересы дороже мнѣ моихъ собственныхъ. И притомъ, что можно отвѣчать губкѣ?.. Что ей можетъ отвѣтить сынъ короля?
  
                                           Розенкранцъ.
  
   Ваше высочество считаете меня губкой?..
  
                                           Гамлетъ.
  
   Да, губкой, которая впитываетъ въ себя милости короля, его награды, его образъ мыслей... Такихъ слугъ берегутъ къ концу. Ихъ держатъ, какъ обезьяны держатъ орѣхи за щекой: засунула въ ротъ первыми, а проглотитъ послѣдними... Когда ему понадобится назадъ то, что вы всосали, васъ стоитъ подавить,-- и вы, какъ губка, снова сухи.
  
                                           Розенкранцъ.
  
   Я васъ не понимаю, принцъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
   Радуюсь: ослинымъ ушамъ такихъ рѣчей не понять.
  
                                           Розенкранцъ.
  
   Ваше высочество, вы должны сообщить намъ, гдѣ тѣло, и послѣдовать съ нами къ королю.
  
                                           Гамлетъ.
  
   Тѣло пока еще при королѣ... Но онъ еще не тѣло... Онъ пока еще представляетъ собою что-то...
  
                                           Гильденстернъ.
  
   Что-то, принцъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
   Да,-- что-то весьма ничтожное. Ну-съ, ведите меня къ нему... Травля началась...

(Уходятъ.)

  

Король со свитой (входятъ). *)

{*) Въ подлинникѣ -- сцена III.}

  
                                           Король.
  
                       Я приказалъ найти его немедля,
                       И тѣло отыскать... О, на свободѣ
                       Его теперь немыслимо оставить...
                       Но вмѣстѣ съ тѣмъ не можемъ мы его
                       Судить, какъ всѣхъ, со строгостью законовъ,--
                       Онъ такъ любимъ безумною толпою,--
                       Толпа не руководится разсудкомъ,--
                       Наружный блескъ ей нуженъ, наказанье --
                       Ужаснѣй для нея, чѣмъ преступленье...
                       Его отправка въ Англію должна
                       Обдуманною мѣрою явиться...
                       Отчаянно-упорную болѣзнь
                       Отчаянною мѣрой мы излѣчимъ...

(Входитъ Розенкранцъ.)

                       Ну, что, и какъ?
  
                                           Розенкранцъ.
  
                                                     Куда сокрыто тѣло,
                       Мы не могли добиться, государь...
  
                                           Король.
  
                       Но гдѣ онъ самъ?
  
                                           Розенкранцъ.
  
                                                     Онъ здѣсь подъ стражей ждетъ
                       Вашъ приговоръ.
  
                                           Король.
  
                                                     Ввести его сюда!
  
                                           Розенкранцъ.
  
                       Эй, Гильденстернъ,-- введите принца.

(Гамлетъ и Гильденстернъ входятъ.)

  
                                           Король.
  
   Ну, Гамлетъ -- гдѣ Полоній?
  
                                           Гамлетъ.
  
   Онъ на ужинѣ.
  
                                           Король.
  
   На ужинѣ, -- гдѣ?
  
                                           Гамлетъ.
  
   Не тамъ, гдѣ онъ ѣстъ, а гдѣ его ѣдятъ. Дипломатическое собраніе червей теперь старается около него. О этотъ червь,-- величайшій король въ дѣлѣ ѣды! Мы откармливаемъ всѣхъ животныхъ, чтобъ откормить себя, а себя мы откармливаемъ для червей... Откормленный король и тощій нищій -- двѣ перемѣны, два блюда за однимъ столомъ... Этимъ все кончается.
  
                                           Король.
  
   Ужасно! ужасно!
  
                                           Гамлетъ.
  
   Человѣкъ удитъ рыбу на червяка, который кушалъ самого короля,-- потомъ онъ ѣстъ рыбу, скушавшую этого червяка.
  
                                           Король.
  
   Что ты хочешь этимъ сказать?
  
                                           Гамлетъ.
  
   Ничего, я только хотѣлъ доказать, какъ иногда король можетъ проѣхаться по кишкамъ нищаго.
  
                                           Король.
  
   Гдѣ Полоній?
  
                                           Гамлетъ.
  
   На небѣ! Пошлите кого-нибудь туда справиться... Если посланный не найдетъ его тамъ -- ищите въ другомъ мѣстѣ сами. Но вообще, если втеченіе мѣсяца не найдете его,-- то вамъ поможетъ вашъ носъ, когда пойдете вверхъ по лѣстницѣ на галлерею.
  
                                           Король.
  
   Скорѣе идите, ищите его тамъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
   Не торопитесь,-- онъ подождетъ...

(Нѣсколько придворныхъ уходятъ.)

  
                                           Король.
  
                       Мы сильно опечалены поступкомъ
                       Твоимъ, Гамлетъ... Заботясь о тебѣ,
                       О безопасности твоей, должны мы
                       Съ возможною поспѣшностью отправить
                       Тебя отсюда... Поскорѣй сбирайся:
                       Корабль готовъ, попутный вѣтеръ дуетъ,
                       Команда ждетъ, чтобъ въ Англію идти...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Въ Англію?
  
                                           Король.
  
                                           Да, Гамлетъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Хорошо.
  
                                           Король.
  
   Если-бъ ты зналъ наши мысли,-- ты бы видѣлъ, какъ онѣ чисты.
  
                                           Гамлетъ.
  
   Я вижу херувима, который видитъ ваши мысли. Ну, что-жь, ѣдемъ въ Англію. Прощайте, дорогая матушка!
  
                                           Король.
  
   Твой любящій отецъ, Гамлетъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
   Мать моя! Отецъ и мать -- мужъ и жена,-- мужъ и жена -- одно тѣло... Итакъ, моя матушка,-- прощайте!.. Мы ѣдемъ въ Англію...

(Король и свита быстро уходятъ.)

(За сценой маршъ.)

  
                                           Гамлетъ (у окна) *)
   {*) У Шекспира дѣйствіе переносится на приморскую равнину, и принцъ разговариваетъ съ норве;скимъ капитаномъ. Но при исполненіи "Гамлета" въ Москвѣ, обѣ сцены соединялись въ одну, по тому образцу, какъ ихъ соединялъ Сальвини, и реплики капитана давались Гильденстерномъ.}
  
                       Послушайте -- чье это войско?
  
                                           Гильденстернъ.
  
                                                                         Это?
                       Норвежское.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Скажите, а куда
                       Оно идетъ?
  
                                           Гильденстернъ.
  
                                           На Польшу.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Ну, а кто
                       Ихъ полководецъ?
  
                                           Гильденстернъ.
  
                                                     Фортинбрасъ -- племянникъ
                       Норвежскаго монарха.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Что-же,
                       Вся Польша -- цѣль его похода,-- или
                       Изъ-за окраинъ только онъ предпринятъ?
  
                                           Гильденстернъ.
  
                       По правдѣ говоря, они идутъ,
                       Чтобы отнять такой клочекъ земли,
                       Что весь доходъ его -- въ его названьѣ
                       Пять золотыхъ... Да и пяти бы не далъ
                       Я за его аренду. Больше онъ
                       Ни Польшѣ, ни Норвегіи не дастъ,
                       Продай его хоть въ вѣчное владѣнье.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Его, пожалуй, имъ сдадутъ безъ боя?
  
                                           Гильденстернъ.
  
                       О, нѣтъ, всѣ гарнизоны на мѣстахъ!...
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Благодарю васъ.
  
                                           Розенкранцъ.
  
                                                     Не пора-ли намъ
                       Въ дорогу, принцъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Я буду вслѣдъ за вами.
                       Впередъ ступайте,-- я приду.

(Розенкранцъ и Гильденстернъ уходятъ.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Какъ все, что вкругъ меня изобличаетъ
                       Медлительность мою, торопитъ къ мщенью!..
                       Ужели въ томъ все счастье человѣка,
                       Вся жизнь его, весь смыслъ существованья,
                       Чтобъ ѣсть да спать, какъ твари? Нашъ Создатель
                       Ужель затѣмъ вложилъ въ насъ свѣтлый разумъ,
                       И далъ способность взоры обращать
                       И въ прошлое, и къ временамъ грядущимъ,
                       Чтобъ чувства въ насъ безъ всякой пользы глохли?
                       Забывчивость-ли подлая во мнѣ,
                       Иль это боязливое сомнѣнье,
                       И мысли о послѣдствіяхъ... Но въ этихъ
                       Серьезныхъ размышленьяхъ, (знаю я!)
                       Гораздо больше трусости, чѣмъ смысла!
                       Я чувствую одно, что я живу,
                       Затѣмъ, чтобъ вѣчно повторять все то же:
                       "Да,-- это дѣло надо, надо кончить!"
                       Есть у меня для мщенія причина,
                       И сила, и желанье есть, и средства...
                       Передо мной великіе, какъ міръ,
                       Примѣры возстаютъ... Смотрите: вотъ
                       Несмѣтныя войска гремятъ оружьемъ,
                       Ихъ принцъ ведетъ, изнѣженный и юный,--
                       Онъ честолюбьемъ полонъ, онъ смѣется
                       Надъ неизвѣстной участью похода,--
                       Онъ смѣло жизнью жертвуетъ своей,
                       Идя навстрѣчу счастью и тревогамъ,
                       И самой смерти,-- и изъ-за чего-же?--
                       Изъ-за яичной скорлупы! О, да:
                       Быть истинно-великимъ: не возстать
                       Безъ повода великаго,-- и биться
                       На смерть изъ-за соломенки ничтожной,
                       Когда задѣта честь!.. Но я, чего-же,
                       Чего я медлю?.. Мой отецъ убитъ,
                       Мать опозорена, я жажду мести,
                       И въ то же время медлю! Предъ собой,
                       Горя стыдомъ, я вижу это войско,..
                       Здѣсь двадцать тысячъ идутъ прямо на смерть,
                       Изъ-за какихъ-то призрачныхъ мечтаній,
                       Изъ-за какой-то мимолетной славы!
                       Они идутъ къ гробамъ, какъ на постели,
                       Они идутъ, чтобъ биться за такой
                       Клочекъ земли, который не вмѣститъ
                       Ихъ арміи, котораго не хватитъ
                       Имъ на могилы, гдѣ не будетъ мѣста
                       Зарыть всѣхъ въ битвѣ павшихъ.... Нѣтъ, довольно!
                       Мнѣ надо крови!.. Иль я обращусь
                       Въ ничтожество... (Уходитъ.)
  
  

АКТЪ ЧЕТВЕРТЫЙ.

СЦЕНА ВТОРАЯ *).

{*) Въ Петербургѣ съ этой сцены начинали актъ.}

Эльсиноръ. Комната въ замкѣ.

  
                                           Королева.
  
                       Я не желаю съ нею говорить...
  
                                           Гораціо.
  
                       Она такъ проситъ васъ... Она совсѣмъ
                       Помѣшана... Такое состоянье
                       Достойно сожалѣнья...
  
                                           Королева.
  
                                                               Что ей нужно?
  
                                           Гораціо.
  
                       Все про отца твердитъ она, клянетъ
                       Нашъ міръ, и тяжко, глубоко вздыхаетъ.
                       Бьетъ въ грудь себя,-- ее намекъ малѣйшій
                       Волнуетъ... Въ безпорядочныхъ словахъ
                       Съ трудомъ возможно уловить нить мысли...
                                                                         ...Что-то хочетъ
                       Она сказать, но что -- понять нельзя,--
                       Во всякомъ случаѣ, ея разсказъ
                       Не изъ веселыхъ...
  
                                           Королева.
  
                                                     Да,-- мнѣ надо съ ней
                       Поговорить... Вели впустить ее...

(Гораціо уходитъ.)

                                                               ...Когда на сердцѣ
                       Темно, и совѣсть нечиста,-- игрушка
                       Намъ кажется предвѣстникомъ несчастья.
                       Грѣхъ подозрителенъ,-- боясь, чтобы его
                       Не обнаружили, онъ самъ себя порой
                       Предъ всѣми выставляетъ на показъ.

(Входятъ Гораціо и Офелія.)

  
                                           Офелія.
  
   Гдѣ прелестная королева Даніи?
  
                                           Королева.
  
   Ну, что, Офелія?
  
                                           Офелія (поетъ).
  
                                 Проходятъ люди мимо,--*)
                                 Гдѣ-же милый твой?
                                 Онъ въ шляпѣ пилигрима,
                                 Съ посохомъ, съ сумой...
                                 {*) Музыка къ этимъ пѣснямъ -- см. "Артистъ", No 4.}
  
                                           Королева.
  
   О, Боже! Что значитъ это пѣніе... Офелія?..
  
                                           Офелія.
  
   И вы спрашиваете?.. Слушайте, слушайте!
                                 Онъ умеръ -- схоронили,
                                 Онъ въ землѣ сырой;
                                 Могилу придавили
                                 Дерномъ и плитой.
   Видите!
  
                                           Королева.
  
   Офелія,-- милая...
  
                                           Офелія.
  
   Да нѣтъ -- вы слушайте:
                                 Былъ саванъ бѣлоснѣжный

(Входитъ Король.)

  
                                           Королева.
  
   Взгляните на нее, государь!..
  
                                           Офелія.
  
                                 Весь въ гирляндахъ розъ!
                                 Друзей толпою нѣжной
                                 Пролито много слезъ...
  
                                           Король.
  
   Что съ вами, милая Офелія?
  
                                           Офелія.
  
   Все прекрасно!.. Очень вамъ благодарна... Вѣдь вотъ разсказываютъ, что дочь булочника обратилась въ сову... Ваше величество, мы знаемъ, что мы такое, но не знаемъ, что насъ ожидаетъ въ будущемъ.... Господь Богъ да сохранитъ васъ...
  
                                           Король.
  
   Все объ отцѣ...
  
                                           Офелія.
  
   Не будемъ объ этомъ говорить, пожалуйста! А когда спросятъ, что это все значитъ, можете отвѣтить:
  
                       Вотъ Валентиновъ день насталъ,
                                 Я поднялась съ зарей...
                       "--Я, Валентина, милый другъ,
                                 Стою передъ тобой..."
  
                                           * * *
  
                       Вскочивъ съ постели, отворилъ
                                 Предъ дѣвушкой онъ дверь...
                       Она вошла... Потомъ ушла...
                                 Дѣвицы нѣтъ теперь!
  
                                           Король.
  
   Офелія, дорогая...
  
                                           Офелія.
  
   А! что клятвы!.. Я уже закончу:
                                 О, Боже, Боже! Обмануть
                                 Несчастную -- за что?
                                 Ахъ, что за важность! родъ мужской
                                 И созданъ вѣдь на то...
  
                                           * * *
  
                                 -- Ты обѣщалъ вести къ вѣнцу?..
                                 Увы, мои мечты!..
                                 -- Я обѣщалъ дѣвицѣ -- да!
                                 Дѣвица развѣ ты?..
  
                                           Король.
  
   Давно-ли это съ ней?
  
                                           Офелія.
  
   Я надѣюсь, что все кончится хорошо: надо быть терпѣливыми. Но мнѣ ничего не осталось, какъ только плакать, когда вспомню, что онъ въ холодной землѣ. Мой братъ, конечно, долженъ узнать про это,-- и я благодарю васъ за добрый совѣтъ. Велите подать карету. Покойной ночи милыя, прелестныя дамы.... покойной ночи... покойной ночи.... (Уходитъ.)
  
                                           Король.
  
                       Гораціо -- прошу васъ хорошенько
                       За ней слѣдите -- очень васъ прошу.

(Гораціо уходитъ.)

                       Какъ глубоко, какъ страшно это горе!
                       Безспорно, смерть отца -- его причина
                       Гертруда, о, Гертруда! знай: печали
                       Не ходятъ одиночно, -- цѣлымъ войскомъ
                       Онѣ идутъ на насъ... Убитъ Полоній,--
                       Твой сынъ въ изгнаньѣ, -- (заслужилъ вполнѣ
                       Своимъ поступкомъ онъ изгнанье это) --
                       Народъ взволнованъ,-- говоръ тутъ и тамъ
                       Идетъ насчетъ убійства... Мы большую
                       Ошибку сдѣлали, похоронивъ
                       Его тайкомъ, безъ почестей народныхъ...
                       Теперь -- Офелія! ея разсудокъ
                       Затмился, и она уже себѣ
                       Принадлежать не можетъ: человѣкъ
                       Безъ разума -- картина -- звѣрь, не больше....
                       И наконецъ, послѣдняя бѣда,
                       Важнѣйшая быть можетъ: воротился
                       Изъ Франціи сюда тайкомъ Лаэртъ...
                       Его душа сомнѣньями полна,--
                       Сомнительные слухи о кончинѣ
                       Его отца передаются всюду --
                       Потребность въ этихъ гнусныхъ клеветахъ
                       Остановить нельзя: изъ устъ въ уста
                       Передаваться будетъ наше имя...
                       О, милая Гертруда, это все
                       Смертельнымъ для меня грозитъ исходомъ.

(Шумъ за дверями.)

  
                                           Королева.
  
                       Что тамъ за шумъ!

(Входитъ Придворный.)

  
                                           Король.
  
                                                     Послушай -- что такое?
                       Тѣлохранителей позвать скорѣе
                       И двери охранять,-- въ чемъ дѣло?
  
                                           Придворный.
  
                                                                                   Ваше
                       Величество, спасайтесь!... Тамъ Лаэртъ,
                       Съ толпою возмущенной, опрокинулъ
                       Всѣхъ вашихъ слугъ... Его толпа вождемъ
                       Своимъ зоветъ: былое позабыто,--
                       Толпа реветъ: "Тебя мы избираемъ,
                       Ты будешь королемъ! Лаэртъ -- король!"
  
                                           Королева.
  
                       Съ какимъ восторгомъ, подлыя собаки,
                       Измѣнники, ревутъ на ложный слѣдъ...
  
                                           Король.
  
                       Ворвались...

(Шумъ за сценой. Лаэртъ вооруженный, за нимъ Датчане.)

  
                                           Лаэртъ.
  
                                                     Гдѣ король? А вы, друзья,
                       Останьтесь тамъ, оберегайте дверь.
                       Мерзавецъ! Отвѣча й -- гдѣ мой отецъ?
  
                                           Король.
  
                       О, успокойся, милый мой Лаэртъ!
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Малѣйшая частица, капля крови,
                       Которая теперь во мнѣ могла бы
                       Спокойною остаться,-- будетъ явнымъ
                       Свидѣтельствомъ, что мой отецъ обманутъ
                       Былъ матерью, что я не сынъ его...
  
                                           Король.
  
                       Что за причина этого возстанья?...
                       Оставь его, Гертруда,-- не страшись
                       За нашу жизнь,-- особа короля
                       Окружена священнымъ ореоломъ,--
                       Свои мечи измѣна преклоняетъ
                       Передъ лицомъ монарха... Говори,
                       Лаэртъ,-- чѣмъ раздраженъ ты? О, Гертруда,
                       Оставь его!... Ну, что же -- говори!
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Гдѣ мой отецъ?
  
                                           Король.
  
                                                     Онъ умеръ.
  
                                           Королева.
  
                                                                         Но король
                       Невиненъ въ смерти...
  
                                           Король.
  
                                                     Дальше!
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                               Какъ онъ умеръ?
                       Я шутокъ не терплю!...
                       Я не боюсь мукъ ада! Я надъ этой
                       И надъ грядущей жизнію смѣюсь!
                       Пусть будетъ то, что будетъ! Все равно!
                       Вотъ до чего дошелъ я!-- я отмщу
                       За смерть отца во что бы то ни стало!
  
                                           Король.
  
                       Что-жь можетъ помѣшать тебѣ?
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                                         Ничто!
                       Ничто не помѣшаетъ! Цѣлый міръ
                       Не остановитъ... Силъ настолько хватитъ,
                       Что совершу я все!
  
                                           Король.
  
                                                     Лаэртъ, послушай:
                       Ужели ты, желая правду знать
                       О смерти твоего отца, желаешь,
                       Охваченный порывомъ мести, всѣхъ
                       Губить -- и друга и врага?--
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                                         Врага!
                       Врага и только...
  
                                           Король.
  
                                                     Хочешь знать, кто онъ?
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Друзьямъ я вотъ какъ широко раскрою
                       Объятія свои,-- какъ пеликанъ,
                       Я кровію своей ихъ напою.
  
                                           Король.
  
                       Ну, вотъ теперь, Лаэртъ, ты говоришь,
                       Какъ добрый сынъ, какъ представитель рода.--
                       Я въ смерти твоего отца невиненъ,
                       И опечаленъ ею чрезвычайно,--
                       Тебѣ сейчасъ все это ясно станетъ,
                       Какъ Божій день...
  
                                           Датчане (за сценой).
  
                       Пускай она войдетъ!
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Что тамъ! что тамъ за шумъ?

(Входитъ Офелія, фантастически убранная цвѣтами.)

                                                                         О Боже, Боже!
                       Огонь небесный, изсуши мнѣ мозгъ,
                       Вы, слезы,-- выжгите мои глаза,
                       Клянусь, клянусь я за твое безумье
                       Возмездіемъ ужаснымъ отплачу!..
                       Цвѣтокъ весенній мой, сестра моя,
                       Офелія!... О Господи!
  
                                           Офелія (поетъ).
  
                       Несли его въ гробѣ съ открытымъ лицомъ...
                                 И плакали всѣ и рыдали...
                       Прощай, голубокъ мой!...
  
                                           Лаэртъ.
  
   Останься у тебя разсудокъ, ты не возбудила бы меня къ мести больше, чѣмъ теперь...
  
                                           Офелія.
  
   А вы спойте какъ пряхи поютъ: "къ концу, къ концу,-- скорѣй къ концу!" Хорошая пѣсня. Это былъ лживый управляющій: онъ укралъ у господина дочь...
  
                                           Лаэртъ.
  
   Это бредъ, но сколько въ немъ смысла!
  
                                           Офелія.
  
   Вотъ розмаринъ -- это для памяти... Помни обо мнѣ, милый, дорогой!... Вотъ незабудка,-- чтобъ мысли всегда обо мнѣ были...
  
                                           Лаэртъ.
  
   Безуміе и правда вмѣстѣ... Былыя воспоминанія еще свѣжи...
  
                                           Офелія.
  
   Вотъ вамъ укропъ и водосборъ... Вотъ вамъ рута... Мнѣ тоже рута,-- для меня она трава воскресной молитвы... Вы можете руту носить съ другимъ девизомъ. А вотъ маргаритка... А фіалокъ нѣтъ, онѣ всѣ завяли, когда отецъ мой умеръ... Говорятъ, онъ такъ спокойно умеръ... (Поетъ.)
  
                       Тебѣ моя радость, о, счастье мое!...
  
                                           Лаэртъ.
  
                       И страсть и горе, даже самый адъ,
                       Въ ея устахъ красой небесной дышутъ!
  
                                           Офелія (поетъ).
  
                                 Онъ больше не придетъ!
                                 Онъ больше не придетъ!
                                 Онъ больше не вернется!...
                                 Онъ умеръ,-- сердце не бьется,
                                 Онъ больше не придетъ!--
                                 Онъ весь былъ сѣдиной
                                 Украшенъ снѣговъ бѣлѣй,
                                 Въ могилѣ онъ подъ землей,--
                                 Не надо плакать надъ ней:
                                 Боже,-- душу его упокой!
   И души всѣхъ христіанъ!.. Молю Господа!.. Да не оставитъ васъ Богъ... (Уходитъ.)
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Боже, видишь-ли Ты это?
  
                                           Король.
  
                       Лаэртъ,-- когда ты хочешь справедливымъ
                       Быть предо мной,-- съ тобою раздѣлить
                       Твою печаль я долженъ... Но сначала
                       Ты изберешь среди своихъ друзей
                       Мудрѣйшихъ,-- пусть они рѣшатъ нашъ споръ,
                       Всѣ выслушаютъ пререканья наши,
                       И будутъ судьями межь нами. Если
                       Они найдутъ, что я причастенъ къ дѣлу
                       Убійства твоего отца,-- готовъ
                       Отдать я все: корону, жизнь и царство,--
                       Все, что своимъ теперь считаю я --
                       Но если нѣтъ,-- то долженъ терпѣливымъ
                       Ты быть,-- съ тобою мы соединимся,
                       Чтобъ вмѣстѣ объ отмщеньѣ помышлять.
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Пусть будетъ такъ!.. Я мести жажду, мести!
  
                                           Король.
  
                       Повѣрь: ты будешь удовлетворенъ,--
                       И гдѣ вина -- тамъ упадетъ ударъ
                       Возмездія... *) Пойдемъ со мной...
   {*) Возможенъ прямо переходъ къ вопросу Лаэрта --"Но что-жь теперь" и т. д. Сцена же Гораціо пропускается.}

(Уходятъ.)

(Входятъ Гораціо и Слуга.)

  
                                           Гораціо.
  
                       Кто спрашивалъ меня?
  
                                           Слуга.
  
                                                               Матросы, сударь,--
                       Они пришли съ письмомъ какимъ-то къ вамъ.
  
                                           Гораціо.
  
                       Пускай войдутъ! (Слуга уходитъ.) Матросы и письмо,--
                       Откуда, изъ какой земли?... Кто, кромѣ
                       Гамлета, можетъ написать ко мнѣ?

(Матросы входятъ.)

  
                                           Матросъ.
  
   Господь васъ благослови, сударь!
  
                                           Гораціо.
  
   И васъ также...
  
                                           Матросъ.
  
   На все воля Божья... Вотъ письмо отъ посланника, что въ Англію отправленъ. Если вы -- Гораціо, какъ мнѣ сказали, такъ это къ вамъ.
  
                                           Гораціо (читаетъ).
  
   "Гораціо, когда ты прочтешь это посланіе,-- дай средство этимъ ребятамъ дойти до короля; у нихъ есть къ нему письма. На второй день нашего плаванія, за нами погнался корабль съ пиратами и притомъ очень внушительный. Видя, что намъ отъ него на нашихъ парусахъ не уйти, пришлось напустить на себя храбрость. Въ горячей схваткѣ, я перепрыгнулъ на ихъ палубу,-- въ эту минуту они отчалили, и я остался у нихъ единственнымъ плѣнникомъ; вели себя они со мною, какъ могутъ вести себя мерзавцы, прикидывающіеся порядочными людьми... Но они знали что дѣлали,-- и я долженъ сослужить имъ службу. Пусть передадутъ королю мои письма, а ты спѣши ко мнѣ, съ такой быстротой, словно ты спасался бы отъ смерти. У меня есть для тебя такое повѣствованіе, которое заставитъ тебя окаменѣть,-- и все-таки оно не передастъ того, что случилось. Эти молодцы проводятъ тебя ко мнѣ. Розенкранцъ и Гильденстернъ держатъ свой курсъ на Англію, -- о нихъ у меня тоже есть что поразсказать. Прощай, твой, какъ всегда, Гамлетъ".
  
                       Пойдемте! Я васъ провожу, куда
                       Отдать должны вы письма,-- поскорѣе...
                       Потомъ меня сведете вы къ тому
                       Кто васъ сюда послалъ... (Уходятъ)

(Входятъ Король и Лаэртъ.)

  
                                           Король.
  
                       Теперь съ меня ты снимешь обвиненье,--
                       Теперь меня зачислить долженъ ты
                       Въ число друзей твоихъ, друзей ближайшихъ
                       Ты знаешь все: убійца твоего
                       Отца,-- имѣлъ посягновенье также --
                       И на меня...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                     Но что-жь теперь?.. Отецъ
                       Лежитъ въ могилѣ,-- а сестра безумна;
                       Она была живое воплощенье
                       Всѣхъ совершенствъ... О, месть моя настанетъ! --
  
                                           Король.
  
                       Оставь печаль свою, Лаэртъ,-- не думай
                       Что мы настолько вялы и безпечны,
                       Чтобъ позволять смѣяться надъ собою --
                       И находить забавнымъ это... Нѣтъ,--
                       Ты самъ увидишь очень скоро. Я
                       Любилъ Полонія,-- самихъ себя
                       Мы тоже любимъ... Можешь самъ понять...

(Входитъ Слуга.)

                       Ну что? какія новости?
  
                                           Слуга.
  
                                                               Отъ принца
                       Гамлета письма... Королевѣ, ваше
                       Величество, и вамъ...
  
                                           Король.
  
                                                     Какъ? отъ Гамлета?
                       Кто ихъ принесъ?
  
                                           Слуга.
  
                                                     Какіе-то матросы,
                       Я ихъ не видѣлъ,-- письма отдалъ Клавдій...
  
                                           Король.
  
   Я ихъ прочту тебѣ, Лаэртъ... Ступай! (Слуга уходитъ.) (Читаетъ.) "Высочайшій и могущественнѣйшій монархъ. Узнайте: я нагой высаженъ на берегъ вашего королевства. Завтра я буду просить дозволеніе предстать предъ ваши королевскія очи и тогда, извинившись предварительно за то, что осмѣлился васъ обезпокоить, изложу вамъ исторію моего внезапнаго и страннаго возвращенія. Гамлетъ".
                       Что это значитъ?... Неужели всѣ
                       Обратно возвратились? иль, быть можетъ,--
                       Все это штуки и ломанье, вздоръ...
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Рука знакома вамъ?
  
                                           Король.
  
                                                     Да -- это
                       Писалъ Гамлетъ... "Нагой!"
                       А тутъ внизу въ постъ-скриптумѣ приписка:
                       "Одинъ"... Что скажешь ты, Лаэртъ,
                       Что посовѣтуешь?
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                     Я, право, ваше
                       Величество, не понимаю, какъ
                       Все это вышло; чувствую одно --
                       Онъ возвратится: эта мысль мою
                       Печаль утѣшила... Его увижу,
                       Ему въ лицо швырну его поступкомъ,
                       Скажу: "смотри, ты вотъ что сдѣлалъ"!...
  
                                           Король (про себя )
  
                                                                         Такъ!
                       Иначе и не можетъ быть... Иначе
                       И поступить нельзя... (Вслухъ.) Лаэртъ, ты будешь
                       Во всемъ повиноваться мнѣ?
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                                         О, да!
                       Но только если, государь, вы къ миру
                       Меня склонять не станете...
  
                                           Король.
  
                                                                         Я дамъ
                       Миръ для души твоей... Когда назадъ
                       Онъ возвратился самовольно, если
                       Онъ не желаетъ предпринять пути,
                       Назначеннаго нами, я устрою
                       Ему такое дѣло,-- (совершенно
                       Оно теперь въ моемъ умѣ созрѣло)
                       Что для него нѣтъ выбора иного,
                       Какъ быть убитымъ... Легкій вѣтерокъ --
                       И тотъ не пролепечетъ обвиненья,--
                       И даже королева согласится,
                       Что это все случайность и не больше.
                       Два мѣсяца тому назадъ здѣсь былъ
                       Ламонъ, нормандецъ. Часто въ разговорѣ
                       Давалъ онъ лестный отзывъ о тебѣ
                       И о твоемъ искусствѣ фехтованья,
                       И наконецъ, однажды въ восхищеньѣ
                       Воскликнулъ: "вотъ бы вышелъ поединокъ,
                       Когда бы равный съ нимъ боецъ нашелся"...
                       Онъ увѣрялъ, что предъ тобой нормандцы
                       Теряли осторожность, глазъ, проворство...
                       И этотъ отзывъ отравилъ Гамлету
                       Его покой,-- онъ, завистью сгорая,
                       Лишь объ одномъ мечталъ, чтобъ ты скорѣе
                       Сюда пріѣхалъ, чтобъ съ тобой поспорить...
                       Теперь ты видишь...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                               Что?
  
                                           Король.
  
                                                               Лаэртъ! послушай:
                       Любилъ-ли ты покойнаго отца?
                       На что бы ты рѣшился, доказать
                       Желая, что дѣйствительно въ тебѣ
                       Кровь твоего отца?... Одни слова
                       Тутъ не помогутъ...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                               Я ему готовъ
                       Хоть въ церкви перерѣзать горло.
  
                                           Король.
  
                                                                         Да --
                       Нѣтъ мѣста непригоднаго убійству,--
                       Месть не должна себѣ имѣть предѣловъ.
                       Но лучше это все, Лаэртъ, покончить
                       Домашнимъ образомъ. Гамлетъ узнаетъ,
                       Что возвратился ты; мы передъ нимъ
                       Все восхвалять твое искусство будемъ,
                       Усилимъ вдвое то, что говорилъ
                       Тогда французъ,-- и, наконецъ, устроимъ
                       Вашъ поединокъ, и закладъ положимъ.
                       Онъ такъ безпеченъ, такъ великодушенъ,
                       Онъ такъ далекъ отъ козней, что не станетъ
                       Смотрѣть рапиръ,-- и ты сумѣешь ловко
                       Затупленный конецъ перемѣнить
                       На остріе: одинъ ударъ искусный --
                       И смерть отца оплачена вполнѣ.
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Я это сдѣлаю. Для вѣрной цѣли,
                       Я остріе свое намажу ядомъ,
                       Бродячій лѣкарь мнѣ его ссудилъ.
                       Конецъ рапиры намочить немного
                       И никакія зелья и припарки
                       Цѣлебныхъ травъ во всемъ подлунномъ мірѣ
                       Отъ смерти не спасутъ, хотя бы только
                       Царапина пустила каплю крови...
                       Я этимъ ядомъ шпагу омочу,--
                       Пусть легкое мое прикосновенье
                       Ему дастъ смерть.
  
                                           Король.
  
                                                     Объ этомъ хорошенько
                       Подумать надо: время, обстановку,
                       Все надо взвѣсить,-- если подозрѣнье
                       Прокрадется въ намѣреніе наше
                       Со стороны кого-нибудь,-- такъ лучше
                       Не трогать этотъ планъ... Должны мы крѣпко
                       Стоять на нашей почвѣ,-- если рухнетъ
                       Все наше предпріятіе -- должны
                       По-прежнему стоять мы также твердо...
                       Постой... Есть у меня соображенье...
                       Большой закладъ положимъ мы предъ боемъ...
                       Да, это ясно, такъ!...
                       Когда васъ бой разгорячитъ, и жажду
                       Почувствуете вы (а ты старайся,
                       Чтобъ ваши стычки были горячѣй),
                       Когда онъ пить попроситъ,-- я ему
                       Такую чашу поднесу -- что будетъ
                       Глотка довольно, чтобы неудачный
                       Ударъ поправить твой... Но что такое?

(Входитъ Королева.)

                       Что, королева?
  
                                           Королева.
  
                                                     Горе
                       Одно другому вслѣдъ идетъ такъ быстро!...
                       Лаэртъ, твоя сестра въ волнахъ погибла.
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Погибла, гдѣ?
  
                                           Королева.
  
                       Гдѣ надъ водой растетъ склонившись ива,
                       Глядясь въ волну серебряной листвою,
                       Туда пришла Офелія съ цвѣтами,
                       Вся въ лиліяхъ, фіалкахъ и крапивѣ,--
                       Она хотѣла пестрые вѣнки
                       Развѣсить средь вѣтвей на этой ивѣ,
                       Но вѣтвь сломилась -- въ плачущій потокъ
                       Попадали душистыя гирлянды,
                       Она сама упала вслѣдъ за ними...
                       Широко распустившись по водѣ,
                       Не держало платье какъ русалку...
                       Она, свою не замѣчая гибель,
                       Обрывки пѣла изъ старинныхъ пѣсенъ,--
                       Казалось, что съ водой она сроднилась...
                       Но долго это длиться не могло:
                       Намокло платье; пѣніе. замолкло,--
                       И ложе изъ подводныхъ травъ объятья
                       Раскрыло ей.
  
                                           Лаэртъ.
  
                                           Она погибла?
  
                                           Королева.
  
                                                               Да!...
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Въ потокѣ много для тебя воды,
                       Офелія,-- зачѣмъ же слезъ потоки
                       Невольно хлынули изъ глазъ моихъ?...
                       Не надо плакать!.. Слезы -- дѣло женщинъ!
                       Но нѣтъ -- сильна природа... совладать
                       Съ ней невозможно... Государь! простите!...
                       Есть огненныя рѣчи у меня,
                       Онѣ могли бы вспыхнуть съ мощной силой...
                       Но видите -- я плачу... глупыхъ слезъ
                       Волна весь пылъ, весь пламень загасила...

(Уходитъ.)

  
  

АКТЪ ПЯТЫЙ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Кладбище.

(Входятъ два могильщика съ лопатами и проч.)

  
   1-й могильщикъ. Развѣ по христіански хоронятъ тѣхъ, которые сами отправляютъ себя въ царствіе небесное?
   2-й могильщикъ. Вѣдь тебѣ сказано! ну, и ровняй могилу. Слѣдователь ее долго осматривалъ и рѣшилъ: "это христіанскій обрядъ!"
   1-й могильщикъ. Какъ-же это можетъ быть,-- вѣдь это самоубійство не было защитой отъ нападенія?
   2-й могильщикъ. Такъ рѣшили!
   1-й могильщикъ. Должно быть это было самонападеніе! Иначе быть не можетъ! Вѣдь тутъ вотъ въ чемъ дѣло: если я топлюсь сознательно,-- значитъ я совершаю дѣяніе. Всякое дѣяніе имѣетъ три степени: дѣйствіе, совершеніе и исполненіе. Значитъ, она утопилась сознательно.
   2-й могильщикъ. А вотъ, ты, дѣдъ, послушай!
   1-й могильщикъ. Постой! Вотъ тутъ вода... Хорошо. Здѣсь человѣкъ стоитъ... Хорошо. Если человѣкъ идетъ къ этой водѣ и топится,-- значитъ ужъ хочешь-не-хочешь, а ужъ это такъ... Замѣчаешь?.. Ну, а если вода къ нему пойдетъ и топитъ его, такъ онъ самъ себя не топитъ. Значитъ, кто самъ себя не лишилъ жизни, тотъ не самоубійца.
   2-й могильщикъ. Это законъ такой?
   1-й могильщикъ. Это законъ для слѣдствія о самоубійцахъ!
   2-й могильщикъ. А знаешь, не будь она благородная, -- ее бы вѣдь по христіанскому обряду не хоронили...
   1-й могильщикъ. Это вѣрно: важные люди имѣютъ всегда больше права топиться и вѣшаться, чѣмъ прочіе христіане... Ну-тка за лопаты! Нѣтъ древнѣе дворянъ, какъ садовники, землекопы, и могильщики: они поддерживаютъ ремесло Адама.
   2-й могильщикъ. Да развѣ онъ былъ дворянинъ?
   1-й могильщикъ. Онъ былъ первый, имѣвшій право держать при себѣ орудія...
   2-й могильщикъ. Ну, орудій-то у него не могло быть...
   1-й могильщикъ. Что! язычникъ ты, что-ли? Въ писаніи сказано: Адамъ копалъ. А какже онъ безъ орудій копалъ? А вотъ тебѣ еще вопросъ: только не отвѣтишь складно, сознайся....
   2-й могильщикъ. Ну!
   1-й могильщикъ. Кто строитъ прочнѣе: каменьщики, корабельщики или плотники?
   2-й могильщикъ. Тотъ, кто висѣлицу дѣлаетъ: тысячу жильцовъ переживетъ такое помѣщеніе.
   1-й могильщикъ. А ты, братъ, уменъ, нечего сказать! Висѣлица тутъ пришлась къ мѣсту... Только для кого?... Она по мѣркѣ приходится тѣмъ, кто скверно поступаетъ... Ты, напримѣръ, поступаешь скверно, говоря, что висѣлица прочнѣе церкви. Значитъ для тебя тутъ висѣлица какъ разъ на мѣстѣ.-- Ну, начинай снова! Ну!
   2-й могильщикъ. Кто строитъ крѣпче: каменьщики, корабельщики или плотники?
   1-й могильщикъ. Ну, ну,-- стаскивай хомутъ, что-ли!
   2-й могильщикъ. А я знаю!...
   1-й могильщикъ. Ну!
   2-й могильщикъ. Нѣтъ, не знаю!

(Входятъ Гамлетъ и Гораціо.)

   1-й могильщикъ. Не колоти себя по мозгамъ: оселъ отъ колотушекъ скорѣй не пойдетъ. А когда тебѣ такой вопросъ предложатъ, говори:-- могильщикъ,-- домовъ, которые онъ строитъ, хватитъ до страшнаго суда.-- Сбѣгай-ка къ Іоганну, да принеси мнѣ выпить.

(Второй могильщикъ уходитъ.)

  
                                           1-й могильщикъ (копаетъ и поетъ).
  
                       Я молодъ былъ, любилъ,
                                           Жениться собирался,
                       Я молодъ, веселъ былъ,
                                           Мнѣ шуткой міръ казался...
   Гамлетъ. Неужели у него нѣтъ сознанія, что онъ дѣлаетъ: роетъ могилу и поетъ?
   Гораціо. Привычка: онъ легко на это смотритъ!
   Гамлетъ. Да, чтобы развить тонкость чувствъ, надо ничего не дѣлать.
  
                                           1-й могильщикъ (поетъ).
  
                       Но старость подлая тишкомъ
                                           Подкралась... Все пропало!
                       Въ бокахъ лишь колики да ломъ,
                                           Любви какъ не бывало!

(Выкидываетъ черепъ).

  
   Гамлетъ. Въ этомъ черепѣ былъ языкъ,-- вѣдь и онъ могъ пѣть... Какъ этотъ негодяй его швыряетъ на землю, -- словно это кости Каина-первоубійцы... Быть можетъ, то была голова дипломата, а теперь этотъ оселъ ею распоряжается... Голова, которая, быть можетъ, могла перехитрить Бога... Какъ ты думаешь?
   Гораціо. Возможно, принцъ.
   Гамлетъ. Или, быть можетъ, то былъ придворный, который говорилъ: осмѣлюсь пожелать вамъ добраго утра, ваше высочество!... Какъ вы изволите себя чувствовать, ваше высочество!...
   Гораціо. Очень возможно, ваше высочество.
   Гамлетъ. Да,-- а теперь это собственность властелина-червя, -- челюсть потеряна, по скуламъ стучитъ лопата могильщика... Что за переворотъ!... Если бы мы могли его постигнуть? Неужели эти кости для того только были созданы, чтобы играть ими, какъ кеглями...
  
                                           1-й могильщикъ (поетъ).
  
                       Лишь саванъ нуженъ гробовой,
                                           Да яма въ жидкой глинѣ...
                       Вотъ все -- въ чемъ только родъ людской
                                           Нуждается понынѣ.

(Выкидываетъ черепъ).

  
   Гамлетъ. Вотъ еще одинъ!.. Не черепъ-ли это какого нибудь адвоката? Гдѣ теперь его крючки, ябеды, дѣла, условія, его продѣлки?.. Какъ онъ позволяетъ этому грубому дураку колотить себя грязнымъ заступомъ по затылку,-- не скажетъ ему, что притянетъ его къ суду за оскорбленіе? Неужели въ томъ заключалась цѣль его статей и неустойки-неустоекъ, чтобы его прекрасный затылокъ наполнился прекрасной грязью?... Всѣ его поручительства ручаются за его покупку, которую въ длину и ширину можно прикрыть двумя контрактами... Да одни его вводы во владѣніе не помѣстились бы въ такомъ ящикѣ. Вѣдь пергаментъ дѣлается изъ бараньихъ шкуръ?
   Гораціо. Да, принцъ, и изъ телячьихъ тоже.
   Гамлетъ. Какіе бараны и телята тѣ, что вѣрятъ въ прочность того, что пишется на пергаментѣ! Я хочу поговорить съ этимъ... Любезный, это чья могила?
  
   1-й могильщикъ. Моя-съ (поетъ).
  
                       Вотъ все, въ чемъ только родъ людской
                                           Нуждается понынѣ...
  
   Гамлетъ. Ну да, твоя, потому что ты копаешь ее и копая ее мелешь вздоръ.
  
   1-й могильщикъ. Ну, а вы вздоръ мелете, а ее не копаете,-- значитъ она не ваша. А я вотъ хоть и не мелю стоя здѣсь, а она моя.
   Гамлетъ. Да вѣдь ты мелешь, говоря, что она твоя, она для мертваго, а не для живаго...
   1-й могильщикъ. Вранье-то живое... отъ меня, да къ вамъ -- такъ и идетъ...
   Гамлетъ. Для какого это господина ты готовишь ее?
   1-й могильщикъ. Да ни для какого...
   Гамлетъ. Ну, для какой женщины?
   1-й могильщикъ. Тоже ни для какой.
   Гамлетъ. Такъ кого-же хоронить будутъ?
   1-й могильщикъ. А была она, царствіе ей небесное, женщиной, а теперь умерла...
   Гамлетъ. Какъ этотъ плутъ любитъ точность! Съ нимъ надо говорить осторожно,-- онъ насъ загоняетъ двусмысленностями... Ей Богу, Гораціо, я замѣтилъ, что за послѣдніе года свѣтъ такъ изощрился, что носокъ прохвоста наступаетъ на пятку придворнаго,-- и даже сдираетъ съ нея кожу... Давно-ли ты могильщикомъ?
   1-й могильщикъ. А я взялся за свое ремесло въ тотъ день, когда покойный нашъ король побѣдилъ Фортинбраса.
   Гамлетъ. Давно это было?
   1-й могильщикъ. Развѣ вы не знаете?-- Всякій дуракъ это знаетъ! Случилось это въ тотъ самый день, когда молодой Гамлетъ родился:-- вотъ тотъ, что теперь съума сошелъ и отосланъ въ Англію.
   Гамлетъ. Почему же онъ отосланъ въ Англію?
   1-й могильщикъ. Почему? Потому, что онъ съ ума сошелъ. Онъ тамъ опять умнымъ станетъ... А и не станетъ, такъ не велика бѣда.
   Гамлетъ. Что такъ?
   1-й могильщикъ. Тамъ оно замѣтно не будетъ; тамъ всѣ такіе же полоумные, какъ и онъ.
   Гамлетъ. Какъ-же онъ съ ума сошелъ?
   1-й могильщикъ. Престраннымъ манеромъ.
   Гамлетъ. Какимъ-же это престраннымъ манеромъ?...
   1-й могильщикъ. Взялъ, да и помѣшался!
   Гамлетъ. На чемъ-же онъ помѣшался?
   1-й могильщикъ. Да должно быть на землѣ здѣшней... Такъ вотъ, значитъ, я могильщикомъ всего навсего,-- тридцать лѣтъ.
   Гамлетъ. А что, долго человѣкъ пролежитъ въ землѣ прежде чѣмъ сгніетъ?
   1-й могильщикъ. Да если не сгніетъ заживо,-- (у насъ такихъ труповъ много: едва въ гробъ уложить можно, чтобъ не развалились) ну, тогда продержится кое какъ восемь, девять лѣтъ... Кожевенникъ девять лѣтъ выдержитъ.
   Гамлетъ. Почему-же кожевенникъ дольше?
   1-й могильщикъ. Потому, что его шкура такъ продубится отъ его занятій, что не пропуститъ въ себя воды долгое время,-- а вода самый злой врагъ для вашихъ золотушныхъ труповъ. Вотъ вѣдь этотъ черепъ: лежитъ въ землѣ двадцать три года.
   Гамлетъ. Чей онъ?
   1-й могильщикъ. Одного золотушнаго мерзавца... Чей бы вы думали?
   Гамлетъ, Не знаю.
   1-й могильщикъ. Будь онъ проклятъ за свои полоумныя шутки! Онъ мнѣ разъ вылилъ на голову кубокъ рейнскаго вина. Этотъ черепъ, сударь, черепъ Йорика, королевскаго шута.
   Гамлетъ. Этотъ? (беретъ черепъ).
   1-й могильщикъ. Этотъ самый.
   Гамлетъ. Увы! бѣдный Йорикъ! Я его зналъ, Гораціо. Это былъ малый безпредѣльнаго остроумія, съ неистощимой фантазіей. Тысячу разъ онъ носилъ меня на своихъ плечахъ... А теперь какъ онъ отвратителенъ... мнѣ даже тошно дѣлается... Вотъ тутъ были тѣ губы, что я цѣловалъ такъ часто. Гдѣ теперь твои остроты, шутки твои, твои пѣсни, твои порывы веселья, заставлявшіе, бывало, весь столъ заливаться смѣхомъ? Ничего не осталось, чтобъ посмѣяться надъ твоей гримасой... Даже челюсти нѣтъ... Теперь бы тебѣ пробраться къ какой-нибудь барынѣ въ уборную, да сказать: накладывайте, сударыня, бѣлилъ и румянъ хоть на цѣлый дюймъ на лицо, а въ концѣ концовъ вы все-таки будете на меня похожи... Пусть она похохочетъ надъ этимъ... Гораціо, -- скажи мнѣ, пожалуйста, одну вещь...
   Гораціо. А именно, ваше высочество?...
   Гамлетъ. Какъ ты думаешь: Александръ Великій такимъ-же выглядѣлъ въ землѣ?
   Гораціо. Точно такимъ-же.
   Гамлетъ. И отъ него пахло такъ-же? Пха!... (Бросаетъ черепъ.)
   Гораціо. Совершенно такъ-же, принцъ.
   Гамлетъ. До какого жалкаго употребленія мы можемъ низойти, Гораціо. Наше воображеніе можетъ прослѣдить благородный прахъ Александра до того времени, когда имъ законопатятъ пивную бочку.
   Гораціо. Странная мысль!
   Гамлетъ. Но вѣдь это вѣрно: мы можемъ дойти до нея очень просто, логично,-- ну хоть такъ: Александръ умеръ, Александръ погребенъ, Александръ превратился въ прахъ. Прахъ -- это земля, изъ земли добывается известь и глина. Почему же этой известью, въ которую онъ превратился, не могли законопатить пивнаго боченка?
                       Великій цезарь, въ глину превращенный,
                       Вдругъ на замазку дыръ пошелъ въ домахъ,--
                       Что поражало міръ колѣнопреклоненный,--
                       То служитъ для замазки на стѣнахъ!
                       Но тише! Отойдемъ! Сюда идутъ....

(Идетъ процессія; гробъ Офеліи, Лаэртъ; родственники, Король, Королева, свита и пр. За сценой погребальный колоколъ и похоронный маршъ).

  
                       Король и королева... дворъ за ними...
                       Кого они хоронятъ..? Что за скромность...
                       То несомнѣнно былъ самоубійца,
                       Въ отчаяньи покончившій съ собой,--
                       Но кто нибудь изъ знати,-- отойдемъ,
                       Укроемся на время и посмотримъ.--

(Отходитъ съ Гораціо).

                                           Лаэртъ
  
                       Еще обрядъ!...
  
                                           Гамлетъ
  
                                           Вѣдь это благородный
                       Лаэртъ, смотри....
  
                                           Лаэртъ
  
                                                     Еще обрядъ, еще!
  
                                           Отшельникъ.
  
                       Насколько было права -- погребальный
                       Обрядъ исполнить -- нами онъ свершенъ....
                       Темна ея кончина,-- и когда-бы
                       Не получилъ нашъ орденъ приказанья
                       Отъ короля,-- лежала бы она
                       Не на святомъ кладбищѣ до суда
                       Послѣдняго,-- ее бы проводили
                       Въ могилу не горячія молитвы,
                       А черепки, кремни и камни.... Здѣсь-же
                       Допущены и дѣвичьи вѣнки,
                       И покрывала дѣвичьи, и выносъ,
                       И погребальный звонъ....
  
                                           Лаэртъ
  
                                                               И это все?
  
                                           Отшельникъ.
  
                       Все. Еслибъ мы надъ нею прочитали
                       Потребныя для похоронъ молитвы,
                       То тѣмъ бы осквернили нашъ обрядъ.
  
                                           Лаэртъ
  
                       Спускайте-же ее въ могилу. Пусть
                       Изъ чистаго и чуднаго созданья
                       Растутъ весеннія фіалки....
  
                                           Гамлетъ
  
                                                               Что?
                       Офелія.... Краса моя....
  
                                           Королева (бросая цвѣты)
  
                                                               Цвѣты
                       Цвѣтку! Прости!.. Надѣялась я видѣть
                       Тебя женой Гамлета и цвѣтами
                       Усыпать ложе брачное твое,
                       Не крышку гробовую....
  
                                           Лаэртъ
  
                                                               Еслибъ горе
                       Тягчайшее упало на главу
                       Проклятаго, своимъ поступкомъ гнуснымъ
                       Исторгшаго твой свѣтлый, чистый разумъ!
                       О, не бросайте землю, дайте мнѣ
                       Въ послѣдній разъ обнять ее!...

(Спрыгиваетъ въ могилу).

                                                               Теперь
                       Валите глину вашу на живаго
                       И мертвую, пока не вознесете
                       Такую гору, что главой превыситъ
                       Олимпъ и Пеліонъ лазурный...
  
                                           Гамлетъ (Приближаясь.)
  
                                                                         Кто
                       Такъ громко здѣсь высказываетъ горе?
                       Кто въ небѣ звѣзды заклинаетъ?... Я --
                       Гамлетъ, наслѣдникъ датскаго престола.

(Прыгаетъ въ могилу.)

  
                                           Лаэртъ
  
                                                               Чтобъ сатана
                       Твою взялъ душу!

(Схватывается съ принцемъ.)

  
                                           Гамлетъ
  
                                                     Скверная молитва!
                       Прошу отнять отъ горла моего
                       Скорѣе руки... Я хотя не золъ
                       И не горячъ,-- но что-то есть во мнѣ
                       Опасное, чего должно страшиться
                       Твое благоразуміе! Прочь руки!
  
                                           Король
  
                       Разнять ихъ!
  
                                           Королева
  
                                                     О, Гамлетъ! Гамлетъ!..
  
                                           Голоса
  
                                                                                   Постойте!
  
                                           Гораціо
  
                       Принцъ, дорогой мой, успокойтесь!

(Ихъ разнимаютъ. Они выходятъ изъ могилы.)

  
                                           Гамлетъ
  
                                                                                   Да!
                       Да,-- я объ этомъ съ нимъ готовъ поспорить
                       Пока дышу....
  
                                           Королева
  
                       О чемъ, мой сынъ, о чемъ?
  
                                           Гамлетъ
  
                       Ее любилъ я. Сорокъ тысячъ братьевъ
                       Сильнѣй меня любить ее не могутъ...
                       Что для нея ты сдѣлаешь?...
  
                                           Король
  
                                                                         Лаэртъ--
                       Вѣдь это сумасшедшій!
  
                                           Королева
  
                                                               Пощадите
                       Его,-- я умоляю!
  
                                           Гамлетъ
  
                                                     Чортъ возьми!
                       Да что-жь ты хочешь дѣлать? Хочешь плакать?
                       Поститься? драться? истязать себя?
                       Пить уксусъ, крокодиловъ ѣсть? -- и я,
                       Я тоже сдѣлаю! теперь ты воешь,
                       Чтобъ разбѣсить меня, спрыгнулъ въ могилу,
                       Кричишь -- живаго зарывайте съ ней!
                       Я тоже сдѣлаю! ты можешь голосить: --
                       Я бѣсноваться точно также буду!
  
                                           Королева
  
                       Но это помѣшательство. Припадокъ
                       Минуетъ скоро... Кроткимъ какъ голубка
                       Потомъ опять онъ будетъ....
  
                                           Гамлетъ
  
                                                               Нѣтъ -- послушай:
                       Зачѣмъ ты такъ относишься ко мнѣ?...
                       Я такъ любилъ тебя!.. Но все равно!
                       Чтобъ Геркулесъ ни совершалъ,-- все кошка
                       Мяукать будетъ,-- а собака ждать,
                       Когда ея чередъ визжать настанетъ...

(Уходитъ.)

  
                                           Король
  
                       Иди, Гораціо, слѣди за нимъ.
                       Гертруда, учреди надзоръ за сыномъ.
                       Не долго ждать -- часы успокоенья
                       Для всѣхъ для насъ теперь наступятъ скоро...
  
  

АКТЪ ПЯТЫЙ.

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Комната въ замкѣ.

(Гамлетъ и Гораціо).

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Объ этомъ будетъ... О другомъ теперь...
                       Ты помнишь обстоятельства?...
  
                                           Гораціо.
  
                                                                         Еще бы!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Въ моей душѣ какая-то борьба
                       Кипѣла, не давала спать. Порою
                       Казалось мнѣ, что я лежу въ оковахъ,
                       Какъ бунтовщикъ-матросъ. Потомъ, внезапно,
                       Накинувъ плащъ, я вышелъ изъ каюты,
                       И ощупью найдя пакеты, снова
                       Къ себѣ вернулся. Всякое приличье,
                       Отбросивъ, вскрылъ я письма, и нашелъ,
                       Гораціо... О, гнусное холопство!
                       Я въ нихъ нашелъ приказъ... Онъ подкрѣпленъ
                       Былъ доводами важными: для блага
                       И Даніи, и Англіи -- нужна
                       Моя погибель тотчасъ-же, немедля:--
                       Едва ступлю я на британскій берегъ
                       Мнѣ надо голову срубить...
  
                                           Гораціо.
  
                                                               Возможно-ль?
  
                                 Гамлетъ.
  
                       Вотъ эти письма,-- можешь на свободѣ
                       Прочесть ихъ! Хочешь знать, что дальше было?
  
                                           Гораціо.
  
                       Прошу васъ, принцъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Опутанный сѣтями
                       Интриги подлой, не успѣлъ я мысли
                       Въ порядокъ привести, когда невольно
                       Ужь дѣло было сдѣлано. Я сѣлъ
                       И сочинилъ посланіе другое.
                       Когда то я считалъ позорнымъ дѣломъ
                       Нашъ стиль напыщенный и все старался
                       Его забыть. Теперь онъ очень кстати
                       Пришелся мнѣ. Ты хочешь знать, что я
                       Имъ написалъ?
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Конечно, принцъ, хочу!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       "Отъ Даніи монарха. Очень важно.
                       "Такъ какъ Британія была всегда
                       "Его вѣрнѣйшей данницей, то чтобы
                       "Любовь межь ними процвѣла какъ пальма,
                       "Чтобъ вѣчный миръ не пересталъ носить
                       "Своей гирлянды изъ златыхъ колосьевъ"...
                       Ну и такъ далѣе,-- все "чтобы, чтобы"....--
                       "Британія немедленно должна
                       "Прочтя письмо, безъ дальнихъ проволочекъ
                       "Казнить подателей его, не давши
                       "Для покаянія имъ времени"...
  
                                           Гораціо.
  
                                                                         Но какъ-же
                       Вы запечатали?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     О, даже въ этомъ
                       Небесное я вижу Провидѣнье!
                       Я у себя нашелъ печать отца:
                       Моделью государственной печати
                       Она была. Свернулъ я точно также
                       Мое письмо какъ прежнее, печати
                       Привѣсилъ, надписалъ и осторожно
                       На мѣсто положилъ. Потомъ на утро
                       Случилось намъ съ пиратами столкнуться.
                       Что было далѣе,-- ты это знаешь...
  
                                           Гораціо.
  
                       И такъ, тѣ двое идутъ на смерть?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                                         Да,--
                       Но, вѣдь, Гораціо,-- она же сами
                       Стремились въ Англію,-- и совершенно
                       Моя покойна совѣсть. Ихъ конецъ --
                       Лишь слѣдствіе ихъ мерзостей. Опасно
                       Всегда душенкамъ подленькимъ соваться
                       Подъ мощные удары великановъ...
  
                                           Гораціо.
  
                       Но нашъ король!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Послушай, не пора-ли
                       За дѣло взяться мнѣ? Онъ короля-
                       Отца сгубилъ и мать безчестью предалъ...
                       Онъ между мною и моимъ престоломъ
                       Проползъ такъ ловко,-- и разставилъ сѣти
                       На жизнь мою... Не будетъ-ли спокойна
                       Моя душа, когда я съ нимъ покончу
                       Вотъ этою рукой?... Не грѣхъ-ли тяжкій
                       Дозволить язвѣ этой разростаться?...
  
                                           Гораціо.
  
                       Онъ скоро изъ Британіи получитъ
                       Извѣстія о результатѣ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Скоро!
                       Но промежутокъ мой... А жизнь земная
                       Не больше, чѣмъ сказать успѣешь: разъ!
                       Ахъ, мнѣ такъ жаль, Гораціо, что я
                       Забылся до того передъ Лаэртомъ,--
                       Въ самомъ себѣ его я вижу душу...
                       Я постараюсь возвратить себѣ
                       Его расположеніе, но право
                       Хвастливая его печаль меня
                       Взбѣсила.
  
   Гораціо. Тише! Кто-то къ намъ идетъ. (Входитъ Озрикъ).
   Озрикъ. Имѣю счастіе поздравить васъ, ваше высочество, съ возвращеніемъ въ Данію.
   Гамлетъ. Очень вамъ благодаренъ. (Гораціо.) Ты знаешь эту стрекозу?
   Гораціо. Нѣтъ, ваше высочество.
   Гамлетъ. Тѣмъ лучше для тебя: знать его -- порокъ.
   Озрикъ. Многоуважаемый принцъ! Если бы у вашего высочества была минута свободнаго времени, я бы вамъ осмѣлился передать одну вещь отъ его величества...
   Гамлетъ. Отъ всей души готовъ принять эту вещь... Дайте настоящее назначеніе вашей шляпѣ: она сдѣлана для головы.
   Озрикъ. Благодарю васъ, ваше высочество, очень жарко.
   Гамлетъ. Нѣтъ, право, холодно: сѣверный вѣтеръ.
   Озрикъ. Порядочно холодно, ваше высочество.
   Гамлетъ. И все-таки мнѣ кажется, что очень душно и жарко... или моя комплекція...
   Озрикъ. Душно, ваше высочество, ужасно. Такъ душно, такъ душно... будто... Словъ нѣтъ, какъ душно. Ваше высочество, его величество приказали мнѣ объявить вамъ, что ими положенъ большой закладъ относительно васъ. Дѣло въ томъ, ваше высочество, что...
   Гамлетъ. Пожалуйста, надѣньте шляпу! (Хочетъ ее надѣть на него.)
   Озрикъ. Нѣтъ, ваше высочество, мнѣ, право, такъ удобнѣе. Недавно, ваше высочество, ко двору прибылъ Лаэртъ. Осмѣлюсь васъ завѣрить, что это благороднѣйшій человѣкъ, преисполненный отличныхъ качествъ, обходительный, представительный. Въ немъ вы найдете все, что только можетъ знать свѣтскій человѣкъ...
   Гамлетъ. Хотя ваше описаніе и превосходно, но я знаю, что такое исчисленіе смутитъ ариѳметику памяти, мы всегда будемъ лавировать по одному мѣсту сравнительно съ его быстрымъ парусомъ. Но чтобы быть правдивымъ я скажу, что считаю его душу столь необычайно свѣтлой, а его качества столь цѣнными и рѣдкими, что ему, если говорить правду, можетъ быть уподоблено только его отраженіе въ зеркалѣ, и сравняться съ нимъ можетъ только его тѣнь и никто больше.
   Озрикъ. Ваше высочество изволили выразиться про него совершенно вѣрно.
   Гамлетъ. Но въ чемъ же дѣло? Къ чему наше грубое дыханіе произноситъ имя этого достойнаго кавалера?
   Озрикъ. Я знаю, принцъ, что вы обладаете свѣдѣніями...
   Гамлетъ Мнѣ очень бы хотѣлось, чтобъ вы были увѣрены, что я обладаю свѣдѣніями, хотя, говоря по правдѣ, еслибъ вы и не знали это, то мнѣ это было бы все равно... И такъ?..
   Озрикъ. Вы имѣете свѣдѣнія о талантѣ Лаэрта...
   Гамлетъ. Не смѣю признаться въ этомъ, чтобы не сравнить себя съ нимъ. Знать хорошо человѣка -- это тоже, что знать самого себя.
   Озрикъ. Я говорю, принцъ, о его оружіи: судя по той славѣ, которую онъ имѣетъ, ему равнаго нѣтъ.
   Гамлетъ. Какое же его оружіе?
   Озрикъ. Шпага и кинжалъ.
   Гамлетъ. Это ужь два оружія! Но дальше?..
   Озрикъ. Его величество, принцъ, держатъ съ нимъ пари на шесть арабскихъ коней, противъ которыхъ онъ заложилъ, сколько я знаю, шесть французскихъ рапиръ и кинжаловъ съ принадлежностями, то есть съ портупеями, прицѣпками и прочимъ. Трое изъ снарядовъ, дѣйствительно, драгоцѣнны, очень соотвѣтствуютъ рукояткамъ, очень изящные снаряды, богатой отдѣлки...
   Гамлетъ. Что вы называете снарядомъ?
   Гораціо. Я зналъ, что придется прибѣгнуть
   къ комментаріямъ, прежде чѣмъ вы кончите.
   Озрикъ. Снарядъ,-- это портупея...
   Гамлетъ. Такое выраженіе было болѣе бы у мѣста, если бы мы носили на боку пушки, ну а теперь пусть это будетъ портупея. Но дальше. Шесть арабскихъ коней противъ шести французскихъ шпагъ, ихъ приборовъ и трехъ великолѣпно изукрашенныхъ снарядовъ. Это французскій закладъ, противъ датскаго! Но почему же это все заложено, какъ вы выражаетесь?
   Озрикъ. Ваше высочество, король полагаетъ, что Лаэртъ изъ двѣнадцати схватокъ уступитъ вамъ болѣе трехъ ударовъ. Лаэртъ стоитъ за девять ударовъ изъ двѣнадцати. Дѣло тотчасъ же можетъ быть рѣшено, если только вы соблаговолите дать отвѣтъ.
   Гамлетъ. А если я отвѣчу -- нѣтъ?
   Озрикъ. Я подразумѣваю, ваше высочество, что вы своей личной особой отвѣтите на вызовъ.
   Гамлетъ. Я прогуливаюсь здѣсь, на террассѣ: съ дозволенія его величества, это то время дня, когда я наслаждаюсь воздухомъ. Пусть принесутъ сюда рапиры, и если этотъ господинъ согласенъ и король остается при своемъ намѣреніи, то я выиграю закладъ, если смогу.
   Озрикъ. Такъ и прикажете передать?
   Гамлетъ. Такъ, именно такъ и передать, съ прикрасами, какія будутъ угодно вашей душѣ...
   Озрикъ. Примите увѣреніе, ваше высочество, въ глубокомъ почтеніи и преданности...
   Гамлетъ. И отъ меня также... (Озрикъ уходитъ.) Онъ хорошо дѣлаетъ, что самъ проситъ принять его увѣреніе. Другаго человѣка не найдется, который бы сталъ просить за него...
   Гораціо. Это цыпленокъ со скорлупой на головѣ...
   Гамлетъ. Онъ не иначе принимался за грудь матери какъ съ комплементами. Это не человѣкъ, а какая-то игра дрожжей, дунь на него -- и пузыри лопнутъ!..

(Входитъ Придворный.)

   Придворный. Принцъ, его величество отнеслись къ вамъ черезъ молодаго Озрика, который передалъ, что вы ждете на террасѣ. Меня послали узнать: соблаговолите-ли вы сейчасъ фехтоваться съ Лаэртомъ, или желаете обождать?
   Гамлетъ. Я въ своихъ намѣреніяхъ постояненъ: они слѣдуютъ за желаніями короля. Если онъ готовъ къ поединку, то готовъ и я; теперь, или когда бы то ни было, лишь бы я всегда былъ расположенъ такъ, какъ теперь.
   Придворный. Король, королева и всѣ спускаются сюда...
   Гамлетъ. Очень радъ.
   Придворный. Королева желаетъ, чтобы вы какъ-нибудь привѣтливо поговорили съ Лаэртомъ, прежде чѣмъ приступите къ поединку.
   Гамлетъ. Совѣтъ королевы прекрасенъ.

(Придворный уходитъ.)

   Гораціо. Вы проиграете закладъ, принцъ.
   Гамлетъ. Не думаю. Съ тѣхъ поръ какъ онъ уѣхалъ во Францію, я постоянно упражнялся,-- при условіяхъ имъ предложенныхъ, я выиграю. Но ты не можешь себѣ вообразить, какъ скверно мнѣ вотъ здѣсь, на сердцѣ... Это пустяки...
   Гораціо. Но, дорогой принцъ...
   Гамлетъ. А! это пустяки... Такое предчувствіе можетъ потревожить женщину...
   Гораціо. Если сердце говоритъ -- вѣрьте ему... Я остановлю ихъ, скажу, что вы не можете сегодня.
   Гамлетъ. О, нѣтъ! Не надо вѣрить въ предзнаменованія... Воробей не погибнетъ безъ воли Провидѣнія... Если не теперь, такъ со временемъ, не со временемъ, такъ теперь, если не сегодня -- такъ вообще когда-нибудь да случится... Надо всегда быть готовымъ. Со смертью мы все теряемъ, такъ не все-ли равно: раньше или позже.

(Входятъ Король, Королева,Лаэртъ, Озрикъ, Свита съ рапирами и весь дворъ.)

  
                                           Король.
  
                       Гамлетъ, поди сюда,-- ты отъ меня
                       Вотъ эту руку примешь.

(Кладетъ руку Лаэрта на руку Гамлета.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Простите,-- я нанесъ вамъ оскорбленье;
                       Простите, будьте рыцаремъ... Здѣсь всѣ,
                       (И вы, должно быть, въ томъ числѣ) всѣ знаютъ
                       Что боленъ я,-- все сдѣланное мной
                       Затронуло невольно вашу честь
                       И ваше горе, и вашъ гнѣвъ невольный.--
                       Я объявляю здѣсь, что это было
                       Безуміе... Ну, развѣ я могу
                       Лаэрту нанести обиду? Нѣтъ,
                       Мое признаніе здѣсь, въ собраньѣ этомъ,
                       Пусть отвратитъ мысль всякую о злѣ,
                       Злѣ преднамѣренномъ... Великодушный!
                       Считайте: мною пущена стрѣла,
                       Она перелетѣла черезъ домъ
                       И ранила случайно брата...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                                         Я
                       Доволенъ объясненіемъ... Конечно,
                       Моя душа горитъ желаньемъ мести,
                       И не даетъ мнѣ права перемирья,--
                       Я буду ждать пока почтенный голосъ
                       Судей испытанныхъ не разъяснитъ
                       Насколько честь затронута моя,--
                       Но до тѣхъ поръ -- я принимаю вашу
                       Пріязнь ко мнѣ за то, чѣмъ быть должна
                       Пріязнь,-- вы можете пока вполнѣ
                       Увѣрены быть въ этомъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Превосходно!
                       Приступимъ же по братски къ состязанью,
                       Подайте намъ рапиры... Что-жь, начнемъ?
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Начнемъ... Рапиру мнѣ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Я вамъ мишенью
                       Прекрасной буду,-- я плохой боецъ,
                       Искусство ваше яркою звѣздою
                       На темномъ небосклонѣ засіяетъ.
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Изволите шутить?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     О, нѣтъ, клянусь
                       Вамъ честью!
  
                                           Король.
  
                                                     Озрикъ, дайте имъ рапиры;
                       Вы знаете, нашъ милый принцъ Гамлетъ,
                       Въ чемъ состоитъ закладъ?
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Отлично: ваше
                       Величество стоите за слабѣйшимъ.
  
                                           Король.
  
                       Я не боюсь... Я въ дѣлѣ васъ обоихъ
                       Видалъ не разъ,-- но, говорятъ, Лаэртъ
                       Учился,-- и теперь еще прекраснѣй
                       Фехтуетъ,-- потому условья ваши
                       Уравнены...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                           Нѣтъ, эта тяжела,
                       Другую дайте.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Эта по рукѣ...
                       Что, всѣ одной длины?

(Готовятся къ бою.)

  
                                           Озрикъ.
  
                                                               Всѣ, ваше
                       Высочество.
  
                                           Король.
  
                                                     Поставьте кубки здѣсь,
                       Передо мною, на столѣ,-- и если
                       Нашъ принцъ при первыхъ стычкахъ дастъ ударъ,
                       Иль отпарируетъ врага,-- пускай
                       Всѣ батареи замка салютуютъ,--
                       Король подниметъ чашу за здоровье
                       Гамлета, опустивъ на дно двойную
                       Жемчужину, которая цѣннѣй
                       Жемчужины на царской діадемѣ,
                       Монарховъ Даніи... Подайте чаши мнѣ;
                       Пусть барабанъ оповѣститъ трубѣ,
                       Пускай труба дастъ знакъ на батарею,
                       Пусть пушки небесамъ оповѣстятъ,
                       А небеса землѣ,-- что пьетъ король
                       За принца! Ну, приступимъ къ состязанью .
                       Внимательнѣе, судьи!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Что-жь, начнемъ?
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Начнемъ.

(Дерутся.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                                           Ударъ!
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                     О, нѣтъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Что скажутъ судьи?
  
                                           Озрикъ.
  
                       Ударъ, ударъ -- и очень ясный...
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                                                   Ну,--
                       Продолжимъ.
  
                                           Король.
  
                                                     Погодите! Дайте мнѣ
                       Вина,-- Гамлетъ, твой жемчугъ брошенъ въ чашу, d>                       Твое здоровье... Передайте кубокъ...

(Трубы, пушки.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Нѣтъ, мы окончимъ поединокъ. Вы
                       Поставьте кубокъ въ сторону... (Дерутся.) Ну, что же?...
                       Ударъ,-- ударъ,-- что скажете?
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                                         Задѣли,
                       Задѣли,-- сознаюсь...
  
                                           Король.
  
                                                               Онъ побѣдитъ.
                       Навѣрно побѣдитъ!
  
                                           Королева.
  
                                                               Онъ толстъ, одышка
                       Ему мѣшаетъ... Вотъ возьми, Гамлетъ,
                       Платокъ мой, оботри свое лицо....
                       Теперь я пью за счастіе Гамлета.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       О, королева....
  
                                           Король.
  
                                           Нѣтъ -- не пей, Гертруда.
  
                                           Королева.
  
                       Но я желаю, государь,-- позвольте....
  
                                           Король (про себя)
  
                       Отравленная чаша... Поздно, поздно!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Нѣтъ, государыня, я погодя
                       Немного выпью....
  
                                           Королева.
  
                                                     Дай хоть обтереть
                       Тебѣ лицо....
  
                                           Лаэртъ.
  
                                           Теперь я, государь,
                       Возьму ударъ навѣрно.
  
                                           Король.
  
                                                               Ну, едва-ли.
  
                                           Лаэртъ (про себя.)
  
                       И все-таки я чувствую, что это
                       Безчестно....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                           Ну, на третій разъ, Лаэртъ!
                       Ты до сихъ поръ шутилъ. Пускай-же въ ходъ
                       Твое искусство. Право, я боюсь,
                       Что ты смѣешься надо мной сегодня....
  
                                           Лаэртъ.
  
                       Вы полагаете?.. Начнемъ....

(Дерутся.)

  
                                           Озрикъ.
  
                                                               Ничей,--
                       Ни тотъ и не другой.
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                               Теперь попалъ!

(Ранитъ Гамлета. Въ горячей схваткѣ мѣняются рапирами. Гамлетъ ранитъ Лаэрта.)

  
                                           Король.
  
                       Разнять ихъ: слишкомъ горячо они
                       Взялись за дѣло....
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                               Нѣтъ, еще, еще!

(Королева падаетъ.)

  
                                           Озрикъ
  
                       Ай, посмотрите... Королева!...
  
                                           Гораціо.
  
                                                                         Оба
                       Они въ крови,-- что это значитъ, принцъ?
  
                                           Озрикъ.
  
                       Лаэртъ, что съ вами?
  
                                           Лаэртъ.
  
                                                               Я попалъ какъ птица
                       Въ свои силки -- мое же вѣроломство
                       Мнѣ гибель принесло,-- и по-дѣломъ!
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Что съ королевою?
  
                                           Король.
  
                                                     Ей дурно,-- кровь
                       Она увидѣла....
  
                                           Королева.
  
                                                     Нѣтъ, нѣтъ... Питье...
                       Питье, мой милый сынъ, питье, питье!
                       Тамъ ядъ положенъ... Ядъ...

(Умираетъ.)

  
                                           Гамлетъ
  
                                                               Злодѣйство!
                       Всѣ входы запереть! У насъ измѣна!
                       Сыскать измѣнника....
  
                                           Лаэртъ (падаетъ.)
  
                                                               Онъ здѣсь....
                       Гамлетъ, Гамлетъ, ты мертвъ,-- нѣтъ въ мірѣ средства,
                       Которое могло-бъ тебя спасти....
                       На полчаса въ тебѣ осталось жизни:
                       Въ твоей рукѣ отравленный клинокъ,
                       Онъ заостренъ измѣной... Обратился
                       Мой замыселъ преступный на меня --
                       Я здѣсь лежу, чтобъ не подняться больше...
                       Мать отъ отравы умерла... Я долѣ
                       Скрывать не стану: онъ виновникъ,-- онъ:
                       Король, король!
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     А! это остріе
                       Отравлено! Такъ пусть-же исполняетъ
                       Свою работу ядъ....

(Поражаетъ Короля.)

  
                                           Озрикъ и придворные.
  
                                                               Измѣна!..
  
                                           Король.
  
                       Друзья, о защитите,-- я вѣдь раненъ,
                       Я только раненъ...
  
                                           Гамлетъ.
  
                                                     Пей, кровосмѣситель,
                       Пей этотъ кубокъ... Гдѣ твой жемчугъ?-- здѣсь?..
                       Иди-жъ во слѣдъ за матерью моей.

(Король умираетъ.)

  
                                           Лаэртъ.
  
                       Онъ получилъ свое возмездье... Ядъ
                       Вѣдь имъ-же былъ и приготовленъ.... Принцъ,
                       Обмѣнимся прощеньемъ. Благородный
                       Гамлетъ,-- пусть смерть отца и смерть моя
                       Не падаетъ на голову твою,--
                       И я въ твоей невиненъ буду смерти.

(Умираетъ.)

  
                                           Гамлетъ.
  
                       Прости тебѣ Господь! Я за тобою
                       Иду во слѣдъ!.. Гораціо, прощай --
                       Я умираю... Матушка моя,
                       Несчастная,-- прощай... А вы теперь,
                       Вы, блѣдные трепещущіе люди --
                       Невольные свидѣтели здодѣйства --
                       Имѣй я только время... и не будь
                       Смерть столь жестокой и неумолимой,--
                       О, многое я передалъ бы вамъ....
                       Но такъ и быть... Я умираю. Ты,
                       Гораціо, останешься въ живыхъ,
                       Ты недовольнымъ все разскажешь, все
                       Ты оправдаешь....
  
                                           Гораціо.
  
                                                     Нѣтъ, я не датчанинъ,--
                       Я римлянинъ скорѣе! Здѣсь осталось
                       Еще немного въ кубкѣ....
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Остановись, Гораціо! Отдай,
                       Отдай мнѣ эту чашу: ты обязанъ
                       Въ глазахъ потомства оправдать меня,
                       И если ты любилъ меня -- то долженъ
                       Теперь отъ счастья смерти отказаться!
                       О, подыши еще съ сердечной болью
                       На этомъ гадкомъ свѣтѣ -- и тогда
                       Повѣдай повѣсть о моихъ страданьяхъ.

(Вдали маршъ и выстрѣлы.)

                       Что тамъ за клики боевые?
  
                                           Озрикъ
  
                                                               Это
                       Изъ Польши юный Фортинбрасъ идетъ,--
                       И салютуетъ англійскимъ посламъ.
  
                                           Гамлетъ.
  
                       Я умираю, другъ мой,-- сила яда
                       Сковала слабый духъ, и мнѣ теперь
                       Ужь не слыхать изъ Англіи вѣстей.... .
                       Я предрекаю выборъ Фортинбраса
                       На нашъ престолъ; ему передаю
                       Я свой предсмертный голосъ. Ты ему
                       Все передашь, все.... все какъ это было --
                       Все передай ему... А остальное --
                       Молчаніе.....

(Умираетъ.)

  
                                           Гораціо.
  
                       Не бьется благороднѣйшее сердце!
                       Покойной ночи, милый принцъ! Пусть хоры
                       Небесныхъ ангеловъ тебѣ успокоенье
                       Дадутъ и пѣсней тихой укачаютъ....
                       Все ближе маршъ!

(Маршъ. Фортинбрасъ. Послы изъ Англіи и др.)

  
                                           Фортинбрасъ.
  
                                                     Гдѣ это, гдѣ?
  
                                           Гораціо.
  
                       Чего вы ищете -- ужасныхъ зрѣлищъ
                       И горя несказаннаго? Такъ дальше
                       Нейдите -- здѣсь они...
  
                                           Фортибрасъ.
  
                                                     О,-- груда жертвъ
                       О катастрофѣ говоритъ минувшей!
                       Смерть гордая, какое торжество
                       Справляешь ты, когда на пиръ кровавый
                       Здѣсь столько царственныхъ убила жертвъ?
  
                                           Первый посолъ.
  
                       Ужасный видъ! Посольство запоздало --
                       И глухи уши тѣхъ, кому должны
                       Мы сообщить изъ Англіи извѣстья...
                       Приказъ исполненъ: -- оба казнены,--
                       И Розенкранцъ и Гильденстернъ,-- но кто-же
                       Намъ благодарность принесетъ за это?
  
                                           Гораціо.
  
                       Да ужь никакъ не вашъ король,-- хотя бы
                       Внезапно ожилъ онъ и былъ способенъ
                       На благодарность... Это не его
                       Желанье было...
  
                                           Фортибрансъ.
  
                                                     Съ грустью я встрѣчаю
                       Нежданное мной счастье. Есть за нами
                       Старинныя права на вашъ престолъ,--
                       Я долженъ заявить о нихъ открыто...
                       На катафалкъ пусть принца вознесутъ,
                       Какъ рыцаря, четыре полководца...
                       Пусть похоронный маршъ гремитъ во время.
                       Процессіи. Войска пусть салютуютъ...
                       Идемъ! Дать выстрѣлы!

(Похоронный маршъ. Уходятъ. Выстрѣлы.)

  
Ко всем произведениям автора К списку авторов